Хорошо. Жизнь вернулась в прежнюю колею. По дороге домой Тамара купила свежий толстый глянцевый дамский журнал. Дома прилегла на диван и принялась листать страницы, посвященные модным новинкам.

В комнату заглянул Антон:

— Мама…

— Да, сынок.

— Что ты тут делаешь? А… шмотками любуешься. Мать! Вот ты у меня вся такая молодая, красивая.

Тамара скромно улыбнулась: мол, есть немного…

— Представляешь, и ты, молодая, красивая, оказывается, совсем скоро можешь стать бабушкой!

Улыбка сошла с Тамариного лица, от неожиданности она даже закашлялась.

— Антоша, это ты как, шутишь или…

— Да-да, мамочка, — продолжал Антон, будто не слыша ее. — Оказывается, я уже в том возрасте, когда у меня могут быть дети.

— Нет, чисто теоретически, я это понимаю, просто… Но практически… Несколько неожиданно услышать от тебя такие заявления.

— Да, мама, для меня это тоже большой сюрприз. Я узнал об этом только час назад.

— И что, это тебе кажется забавным?

Антон резко, без перехода, вдруг стал серьезным.

— Нет, мама, мне совсем не смешно.

Вот это другое дело. Теперь понятно, что это совсем не хаханьки.

— Ты хочешь моего совета?

— Да, мама, хочу.

— Сын, ты изменился. И ты меняешься все время. Становишься лучше. Становишься мужчиной. Я думаю, ты уже вполне можешь заводить семью. Женись и воспитывай ребенка, будь счастливом мужем и отцом.

— Мама! Не нужно говорить эти благоглупости! Если бы все было так просто и понятно, разве я пришел бы к тебе за советом? Я бы пришел с радостной новостью: “Мать, я женюсь. Вот моя избранница. Ребенок — через восемь месяцев!” А у меня тут все сложно. Все перепуталось. Понимаешь, мне не нужен этот ребенок…

— Да, Антон. Сначала всегда кажется, что не нужен, но..

— Не агитируй меня. Ты бы лучше посоветовала мне, как убедить девушку, чтоб она избавилась от него?

Тамара схватилась за голову — вот жизнь, что ни день, то новости!

— Так, так, так, так, так… Так. А она тебя любит?

— Понятия не имею.

— А ты ее?

— Аналогично!

— Но хоть скажи, какие у вас отношения?

— Это — с удовольствием. Практически никаких! Было что-то, но все давно прошло. А теперь вдруг я должен решать ее проблемы!

И тут Тамара задала вопрос, который, в общем-то, нужно было задавать с самого начала:

— Кто она?

— Светка!

— Светочка? Хм-м. Тогда дело хуже, чем я думала.

* * *

Рубина радушно встретила девчонок.

— Здравствуйте, мои родные. Пришли посмотреть на свою работу?

Света и Кармелита огляделись. Да, что ни говори, а салон они бабушке классно оформили. И уютно, и таинственно. И… в общем, уходить отсюда не хочется.

Впрочем, хватит любоваться. Пора переходить к делу.

— Бабушка, нам твоя помощь нужна.

— Я знаю. Садитесь, — сказала Рубина. Кармелита и Света переглянулись.

— Бабушка, — решила все же уточнить Кармелита. — Ты точно все знаешь? Или ты всех гостей и клиентов такими словами встречаешь?

— Клиентов я встречаю примерно так, но все ж немного иначе…

— Бабушка, не уходи от вопроса. Ты правда знаешь, зачем мы пришли?

— Знаю, — твердо сказала Рубина.

— Но как? Откуда?

— Я же шувани. Не только гадалка, но и врачева-тельница. Раз на тебя посмотрела — и все вижу… Очень хорошо, что ты пришла, моя девочка. Ты хочешь родить ребенка. Но боишься остаться одной. Так?

Света кивнула.

— Послушай, что я тебе скажу. Я прожила долгую жизнь. Перед моими глазами прошло очень много человеческих судеб. Я знала стольких женщин, которые, потеряв ребенка, потом горько-горько об этом жалели…

Света вздохнула.

— Но я не знала ни одной женщины, которая бы, родив, пожалела потом об этом. Нет большего счастья, чем обнять свою кровиночку, свой комочек, своего ребенка.

Света улыбнулась.

— А ты можешь обрести это счастье, Света. Если бы ты сделала другой выбор, ничего кроме пустоты и сожаления не обрела бы. И потом, в будущем, сколько бы у тебя ни было детей, ты бы всегда вспоминала о том, первом, которого почему-то с тобою нет. Это… это очень больно.

* * *

— Мама, я не совсем понимаю, какая разница, кто это? То есть для меня понятно, это важно. Но тебе, тебе-то — не все равно, что ли?

— Большая разница, сынок, — ответила Тамара. — Огромная… Если бы это была какая-то случайная девушка, я бы, конечно, поругала тебя, что плохо предохраняешься, да и все. А там — сам разбирайся с нею. Чужая душа — потемки. Поди разберись, кто из вас больше виноват. Но ты — мой сын. А значит, я всегда буду на твоей стороне.

— Ну хорошо. А что меняется от того, что это Света?

— Все меняется! Потому что она дочь Форса! Понимаешь? Нет? Если ты неправильно поведешь себя с дочерью Форса, мы наживем себе серьезного врага в его лице.

— Мама, по-моему, ты преувеличиваешь. Во-первых, это только наши проблемы. А во-вторых, кто такой Форс, чтоб так его бояться?

— Форс, сынок, это юрист. А юрист — друг человека. Ты понимаешь, насколько нам Форс полезен, настолько и опасен. Он знает столько всего о нас, что… не дай бог, это все всплывет наружу. Я просто не представляю, как он может нам нагадить, если захочет отомстить.

Антон озадаченно присвистнул:

— А ведь ты права, мамулечка. Я как-то и не подумал об этом.

— Да, в последнее время Форс вообще очень изменился, стал другим. Чувствуется, что дела у него ну очень пошли в гору. Не знаю, с чем это связано, но чувствую, что это так. И мы не имеем права терять его дружбу.

— Отлично, — разнервничался вдруг Антон. — Мы что же, сами себя в яму загнали? И теперь обязаны плясать под дудочку Форса?

— Плясать — нет. Но быть с ним поаккуратнее — должны.

— То есть, по-твоему, я должен бежать в загс, заводить семью, ребенка, погружаться в пеленки, распашонки, горшки и кастрюли, да? И все это только для того, чтобы не огорчить Форса, великого и ужасного?

— Антон, я тебя не заставляю делать то, что тебе не по душе, хотя… хотя… Ну ты же мужчина, в конце концов. В любом случае, пожалуйста, будь со Светой предельно деликатен.

— Ага. Интересно, как можно быть деликатным, уговаривая девушку избавиться от ребенка.

— А ты постарайся. Найди нужные слова.

— Может, ты мне что-то посоветуешь?

— Думай.

— Легко сказать “думай”.

Антон направился к выходу, но в последнюю секунду Тамара окликнула его.

— Вот, Антон! Извини, что напоминаю, но ты… Еще совсем недавно ты обижался на меня, кричал, оскорблял за то, что… Что ты… Что отец… Ну, в общем, ты понимаешь. А теперь ты сам видишь, как трудно что-то решать, когда дело касается ребенка…

Антон опустил глаза.

— Может быть, ты хоть сейчас поймешь, как было трудно мне, когда я только носила тебя вот здесь, — Тамара положила руку на свой живот.

* * *

И снова позвонил Рыч. На этот раз говорил недолго.

Назвал свою цену.

Полмиллиона.

Причем не долларов, а евро.

Замечательно. Бандиты, оказывается, тоже перешли на евро!

* * *

По дороге в Зубчановку Земфира была особенно нежна с Люцитой. Обычные родительские дела. После того, как отругаешь ребенка (пусть даже и за дело), всегда хочется обнять его, приласкать.

А вот и дом. Земфира с дочкой с чемоданами в руках переступили порог.

— Ну вот, Люцита, мы и дома.

— Прости, мама, но для меня это пока еще не дом. Земфира попросила охранника отнести вещи в комнату Люциты.

Охранник кивнул, ушел с вещами наверх, на второй этаж.

— Что, для меня уже и комната приготовлена? — изумленно спросила Люцита.

— Доченька, она ждет тебя с того самого дня, как я вышла замуж за Баро.

— Почему же ты мне раньше не сказала?

— Ждала… Вот и дождалась.

Люцита осмотрелась. Да, похоже, это здание все больше становится ее домом. Прошли на кухню:

— Груша! — Земфира громко позвала помощницу.

— Я смотрю, мамочка, — сказала Люцита с улыбкой, — ты быстро себя тут хозяйкой почувствовала.

— Ая и есть здесь хозяйка. И для тебя желаю того же. Из кладовки прибежала Груша.

— Грушенька, — спросила Земфира немного церемонно. — У нас есть чем накормить Люциту?

Груша, хитрая женщина, сразу поняла суть происходящего. Обняла девушку и усадила ее за стол:

— А как же! Для такой красавицы всегда найдется.

Пообедав, пошли в комнату Люциты. Здесь было хорошо, уютно, только немного пыльно. Женщины тут же принялись за уборку.

— Ну вот, Люцита, согласись, приятно, когда все делается по одному твоему слову?

— Что мне с этого? Разве счастье в том, чтобы тебя прислуга слушалась? А даже если так, что ж мы сейчас сами здесь порядок наводим?

— Это, Люцита, чтоб совсем не забарствовать, не испортиться.

— Нет, мама. Я ко всему этому безразлична. Хочется быть счастливой. А счастье для меня только в том, чтобы быть рядом с любимым человеком.

— Но если это невозможно, нужно уметь радоваться тому, что есть. И потом, здесь ты будешь в безопасности. Тут-то тебя Рыч точно не достанет. А когда все закончится, ты будешь вознаграждена за свои страдания.

— Это как? Не понимаю. И что “закончится”?

— Скоро свадьба. Кармелита и Миро уедут с табором. И мы здесь будем жить втроем. Баро, я и ты. Потом ты в кого-то влюбишься… Сделаешь нас бабушкой и дедушкой.

— То есть ты хочешь сказать, я должна заменить Баро дочь, когда Кармелита уедет?

— Почему бы и нет?

— А потом рано или поздно стану его наследницей? И буду хозяйкой всего этого, — Люцита хищно развела руками.

— Ой, дочка, — огорчилась Земфира. — Ну откуда в тебе столько злости?

— Ладно, мама, извини. Считай, что это я так пошутила. Давай, лучше уборку поскорей закончим!

* * *

После разговора с Рубиной на душе у Светы стало светло и ясно. А главное — спокойно. И ей ужасно не хотелось терять это, с таким трудом обретенное, равновесие. Но увы…

Пришел Антон. Он выглядел смущенным, был улыбчив, вежлив.

— Света, ничего не нужно говорить. Я уже все знаю — ты беременна.

— Да, и что? Ты пришел меня поздравить? Антон растерялся, начал смешно по-детски моргать глазами.

— Ну что ты на меня так смотришь? Да, Антон, представь себе: обычно женщин с этим поздравляют. Ты разве не знал?!

— С-с-с-вета, — наконец-то выговорил он. — Давай немного сбавим тон. И спокойно все обсудим…

— Ну давай попробуем.

Света демонстративно замолчала. Антон опять начал мяться. На губах девушки заиграла какая-то непонятная усмешка.

— Чего ты улыбаешься?

— Я? А, тебе показалось. Что-то гость сегодня неразговорчив. Объяснил бы, зачем ты пришел. Знаешь, мне даже интересно, что ты можешь мне сказать…

— Много чего. Например, я считаю, что твоя беременность — это наша общая проблема и решать ее мы должны вместе.

— Удивительно, но я не могу не согласиться с тобой.

— Света, — сказал Антон с душевной усталостью. — Честное слово, я не понимаю твоей агрессии. Когда мы расставались, я еще ничего не знал о ребенке. Как только узнал о нем, сразу прибежал к тебе. В чем я еще не прав? В чем? Ну вот, теперь ты молчишь… Тогда я продолжаю. Ты знаешь, я думаю, тебе еще рано иметь ребенка. Ты — молодая, красивая, у тебя все впереди…

— Можешь дальше не продолжать. Мне уже все понятно.

— Подумай, зачем тебе это надо? Да и я не готов к семье…

— Значит, ты предлагаешь убить нашего ребенка. Да?

— Света, не нужно этой высокопарной демагогии. Аборт — это не убийство!

— Разве? Интересно, если бы наши мамы так думали, что бы мы с тобой сейчас говорили?

— Если бы наши мамы так думали, мы бы с тобой сейчас не разговаривали! — расхохотался было Антон, но, глянув на злое Светкино лицо, замолчал.

— Шутник, елки-палки! Я это и имела в виду.

— Света, давай не будем преувеличивать. Аборт — это такая же простая операция, как… как… Ну, я не знаю, удалить зуб…

— Или вытащить кость из горла.

— Да. Ты совершенно права. “Кость из горла” — оченьточное сравнение. Главное — ты не переживай, не бойся ничего. Денег я тебе дам. Найду хорошего врача. Сделаю все максимально комфортно для тебя.

Света подошла к Антону поближе, посмотрела ему в глаза.

— Ты такой заботливый… Хочешь, чтобы мне было максимально комфг тно и удобно…

— Да. Да, представь себе! Ну, так ты согласна?

— Ты даже себе не представляешь, Антон, как я тебе благодарна за все, что ты для меня сделал!

“Издевается, — подумал Антон. — Я пришел к ней как человек, поговорить, разобраться. А она… За что?”

* * *

Баро прикинул свои финансовые возможности. Сколько он может продать, сколько и у кого одолжить, чтобы собрать сумму, назначенную Рычем. Туго, совсем туго…

Именно сейчас он сильно в дела вложился. Все деньги — в деле, в работе. Если сейчас доставать их, проекты замрут. А что партнеры подумают? Решат, что Баро с ума сошел. Как им объяснить, что происходит?

Зарецкий пошел в конюшню.

— Сашка, привет.

— Привет, Баро. Пришел лошадками любоваться? Любуйся.

— У меня тут серьезное дело.

— Да-да… — Сашка изобразил на лицо крайнюю заинтересованность делами Баро Зарецкого.

— Собери всех цыган! Мужиков. Таборных, слободских. Пускай все, кто могут, идут к нашему театру. Я буду ждать там.

— Прямо сейчас?

— Да.

— Баро, я мигом. Ты только это… молодость вспомни. Лошадок покорми…