Что творилось в душе Рыча! Хотелось выть, бросаться на людей, рвать их на куски. Как Баро мог выгнать его? И так позорно! Ну, конечно, он, Рыч, был не прав, согласившись тогда на эту грязную халтуру — пырнуть ножом обнаглевшего парня. Но разве можно за это так наказывать? Ведь Рыч врос всем телом, всем сердцем в Зубчановку, в дом барона. Он же даже свой отдельный дом строить не стал!

И вот плата за верность.

С огромным трудом ему хоть немного удалось успокоить свое разбушевавшееся сердце. И понял он тогда, что нужно что-то делать, найти какое-то занятие, которое отвлечет от мыслей о мести. Или нет — лучше всего утолить свою мстительность.

А значит, нужно искать городских бандюков, с которыми он иногда общался. Тех самых, через которых к нему пришел заказ на расправу с Максом. Звали их Рука и Леха. Рыч хорошо знал пивнушку с бильярдом, в которой парни частенько зависали.

Зашел туда, заказал пива.

Первым Рыча заметил Рука. Показал Лехе. Доиграв партию, оба подошли к его столику:

— Рыч?! Ты?! — начал Рука.

— Глазам не верю! — подхватил Леха.

— А ты поверь! И ты тоже. Столик у меня свободный. Пивка еще сейчас принесут.

— Это хорошо, — сказал Леха, присаживаясь. — Стало быть, не просто так пришел?

— Не просто… Поговорить надо.

— Говори… Мы слушаем… — Рука тоже сел за стол.

— Короче, я с охранной работой завязал.

— Сочувствую. Но у нас тут не собес, — ухмыльнулся Леха.

— Ага, Рычок. Не пеняй, но у нас пока халтурки нету. Если будет, маляву кинем, — подхватил Рука.

— Спасибо. Только мне халтура не нужна. Я сам перспективную работу нашел.

— Так ты че, бригаду собираешь?

— Может, наш профиль подойдет?

— Не, ребята. Я же Рыч, медведь-шатун. Хочу много меду хапнуть. Только мне крыша нужна. Кто у нас сейчас смотрящий по городу?

— А кого чуток пониже никак нельзя?

— Нет, Леха, никак. Дело очень серьезное.

— И помощь, значит, не требуется?

— Да, Рука, пока не требуется. А нужно будет, спецом скажу.

Леха с Рукой переглянулись: Рыч, конечно, борзый, но так, в рамках приличия. Так что — пусть живет. Глядишь, и вправду серьезную работу подкинет.

— Со смотрящим, Рыч, такая история получилась. Одного какие-то беспределыцики шлепнули. Другой в область ушел, на повышение. А новый смотрящий у нас — Как в кино.

— Как это?

— Да так! Человек-невидимка.

— Это что, погоняло его?

— Нет. Имидж, е-мое! — Леха расхохотался.

— Да, Рыч, ты зенки не пучь. Это правда. Говорят, смотрящий у нас авторитетный. Только ему до поры светиться нельзя.

— А звать его как?

— Удав.

— Удав? Ага, понятно, — улыбнулся Рыч. — А мы, значит, все кролики. Ну, короче, можете вы этому невидимому Удаву как-то стукнуть, мол, есть такой Рыч. Человек надежный. Хочет поработать. Отдает процент под крышу.

— Хорошо.

— Только смотри: Удав правда солидный. Ему за-падло лишний раз светиться. Если порожняком придешь, осерчать может.

— Не бойся, Рука. С делом приду.

* * *

Сто рублей Васька просто так тратить не стал, спрятал в свою особую именную копилку с секретом.

И сразу же побежал к заказчику доложить, как выполнил задание.

Земфира едва сдерживала волнение.

— Ну, Васенька, что сказал Баро, когда прочитал записку?

— Да ничего он не сказал!

— Ясно. А посмотрел как?

— Вот так!

Васька, как заправский мхатовец, изобразил Зарецкого, читающего записку. Вот Баро хмурит брови, вот вскрывает конверт. Читает записку. И — о, счастье — кладет руку на грудь, поднимает глаза к потолку, улыбается.

— А он точно улыбнулся? — тоже смеясь, переспросила Земфира.

— Точно.

— Ну а мне он ничего не просил передать?

— Нет. Сказал, еще чуть-чуть, и все узнают. Земфира просияла.

* * *

Зарецкий разбудил Сашку ни свет ни заря. Велел седлать лучшего жеребца и лучшую кобылку.

— Баро, а может, все же лучше машину приготовить? — нагло спросил Сашка, зевая.

— Сашка, я сказал тебе: вон того жеребца и вот эту кобылку! Ты тут конюх или кто?

— Конюх, конюх, — согласился Сашка, давя зевоту. — Только зачем это? И чего тебе так приспичило?

— Не все сразу, Сашка. Скоро сам все узнаешь, — туманно ответил Баро.

По дороге конюх начал о чем-то догадываться. Еще бы, ведь Баро поехал к табору не напрямую, а заехал на березовую полянку, где — каждый житель Управска знает — самые красивые полевые цветы…

И все сомнения развеялись, когда Баро остановил коня у палатки Земфиры и под одобрительные возгласы таборных крикнул:

— Выходи, красавица, жених приехал!

Не сразу, чуть погодя, вышла Земфира. Нарядная, будто всю ночь ждала его. Взяла цветы, подставила ему щеки для поцелуев. И на ушко шепнула:

— Спасибо, Рамир. Ты сегодня очень красиво приехал.

— Тебе понравилось? — тоже шепотом спросил Баро.

— Конечно. Об этом каждая женщина мечтает.

— Ты не каждая, Земфира, ты — особенная. Знаешь, я уже и представить не могу, как жить без тебя.

— А как же Рада?

По лицу Баро прошла легкая тень:

— Можно я на этот вопрос в палатке отвечу?

— Можно. Люцита уже ушла.

Закрыв полог палатки, Баро крепко обнял любимую и горячо проговорил, не отпуская ее:

— Рада — моя первая любовь. Она подарила мне дочь. И навсегда останется в моем сердце… После ее смерти я думал, что никогда не смогу полюбить другую женщину. Но прошло очень много времени. Появилась ты, Земфира. Ты разбудила мои чувства. Я понял, что хочу, чтобы ты всегда была рядом со мной.

— Мне тоже очень плохо без тебя, Рамир. Уйдя из твоего дома, я ждала тебя каждый час, каждую минуту..

— Нам больше с тобой нельзя расставаться, Земфира. Ты согласна стать моей женой перед Богом и людьми?

— Да!

Они поцеловались и забыли обо всем, даже о своих дочерях, которые, мягко говоря, не любят друг друга. И правильно сделали, что забыли. Потому что любые, даже самые любящие родители, иногда просто обязаны хоть ненадолго забывать о бедах и радостях своих взрослых детей.

Чтобы заняться обустройством своей радости.

* * *

Рука совсем скоро перезвонил Рычу. Сказал, что хозяин дал добро на встречу. Стрелку забил на окраине Управска, в старом, еще 50-х годов, спальном районе. Рыч сразу заценил красоту этого места, не внешнюю, — облезлые стены и подворотни с запахом кошачьей мочи трудно было назвать красивыми. Красоту — внутреннюю. Рыч хорошо знал, что у здешних коммуналок (частично отселенных) есть два, а то и три выхода — во двор и на разные улицы.

Рука протянул Рычу ключ:

— Держи. Третий этаж. Дверца под номером десять. Откроешь, зайдешь, там темно будет. Не удивляйся. Удав — змея пугливая, света не любит. Зажигалкой, спичками тоже не пользуйся. Он за это одному клиенту руку прострелил. Как он с тобой попрощается, выйдешь, дверь на два оборота закроешь. Ключ мне отдашь — я тут ждать буду. Понял?

— Понял. А Удав, значит, навсегда в 10-м номере останется?

— А вот это уже не твоего ума дело, шутник!

Да, не думал Рыч, что его карьера вольного охотника, шатуна-медведя (выбирай любую должность, какая больше нравится), начнется так несолидно, с какой-то детской таинственностью. Но все же идти надо. Судя по Лехе и Руке, Удав — мужик серьезный, хотя и с большими тараканами в голове.

Ступеньки в доме были выкрашены в желтый цвет. Но не полностью, а лишь посередке. Очевидно, местный дизайнер так хотел сымитировать ковровую дорожку. Но Рыча эта желтизна навела на другую мысль. И он громко, чуть не истерически, рассмеялся.

Когда-то давно, в детстве еще, мамка читала ему книжку сказочную — “Волшебник Изумрудного города”. Говорила — настоящая цыганская сказка, герои все время в пути. Так вот, там вся сказочная компания по такой же желтой дорожке шла на таинственное свидание к Гудвину, великому и ужасному.

И так Рычу это сравнение понравилось, что он все ржал и ржал и не мог остановиться.

Отсмеявшись, открыл дверь, захлопнул ее и бросил в темноту:

— Привет!

— Здравствуй. Мне сказали, тебя зовут Рыч.

— Тебе не соврали.

— Рыч, бросай эти жлобские штучки. Ты не у себя в Слободе. И к тому же разговариваешь с серьезным человеком, со старшим. Если хочешь выйти отсюда, обращайся ко мне на “вы”.

— Ладно, извините. По дороге чего-то раздухарился.

— Вот так-то лучше. Зачем я тебе понадобился?

— У меня есть информация, которая может быть вам интересна.

— Короче.

— Это касается Баро.

— Кого?!

Рыч и забыл, что не все в Управске обязаны знать, что Зарецкий — это Баро, барон то есть. Тут же расшифровал:

— Это касается Рамира Зарецкого.

— Интересно. Говори!

— Хотелось бы все же с глазу на глаз.

— Ты испытываешь мое терпение.

— Извините, а здесь точно кроме вас никого нету?

— Рыч, последний раз предупреждаю…

— Все-все, извините. Рассказываю…

* * *

Несмотря ни на что, настроение у Светки было великолепное. Причем уже давно. Как-то одно код-ному все так здорово складывалось. Скажем, Кармелитина свадьба. Плохо, конечно, что подруга выходит за нелюбимого. Но хорошо, что свидетельницей будет не кто-нибудь, а именно она — Света. (Говорят, подружки невесты тоже потом быстро замуж выходят.) Правда, у отца Кармелиты, у Баро, согласия еще не спрашивали, зато бабушка, Рубина, свое добро уже дала.

Кстати, о Рубине. Как Света оформила ей гадальный салон (а проще говоря, комнату, выделенную в театре)! О-о-о! Нет, ну Кармелита ей, конечно, тоже помогала, но только как подсобный рабочий. А так все она, Света, придумала. И как все к месту пришлось, как загадочно, таинственно, красиво получилось! У бабушки Рубины глаза на лоб полезли, когда она их работу увидела. И в благодарность погадала Свете.

Правда недолгим гадание было. Рубина только разбросала карты, нахмурилась, да тут же и собрала. Сказала машин беречься, всех. И своей, в частности. И ведь правда, так все и сбылось. В тот же день, по пути домой, машинка заглохла.

В общем, можно смело сказать, несмотря ни на что, настроение у Светки было великолепное. А поломка, ну бог с ней, хотя, конечно, страшновато машину свою любимую вот так, посреди дороги, бросать И как назло, никто не едет.

О! Вот наконец-то остановился добрый человек. Света подбежала к водителю и захлебнулась от удивления:

— Антон?

Парень широко улыбнулся:

— Светка, привет! Я так рад…

Признаться, Света не помнила, на какой ноте они расстались с Антоном в последний раз. То ли они поссорились, то ли помирились. Нет, кажется, опять поссорились. А впрочем, не важно. Должен же ей хоть кто-то помочь с заглохнувшей “девочкой”.

Машину отбуксировали мигом. Антон напросился на кофе. Света не могла отказать ему в такой мелочи.

Угощая, хвалила его водительскую ловкость и смекалку:

— Молодец, Антон. Даже не знаю, сколько бы я стояла и голосовала, если бы не ты.

— Значит, я тебя спас?

— Ну, можно сказать и так.

— Так что? Ты больше не сердишься на меня? Света уже и подзабыла, за что именно должна в этот раз сердиться на Антона. Но на всякий случай важно произнесла:

— А тебе не кажется, что ты торопишься? Впрочем, Антон не стал с ней спорить и быстро признал свою вину (в последнее время у него это особенно ловко получалось):

— Да, я знаю, я виноват перед тобой, но… Но может быть, ты дашь мне шанс реабилитироваться! Я для тебя все что хочешь сделаю! Только попроси!

— Нет, Антон, я тебя больше ни о чем просить не буду.

— Почему?

— Потому! Обманешь.

— Да брось ты, Светланчик. Я изменился. Правда. Света отрицательно покачала головой.

— Не веришь…

— Не верю.

— Хорошо. Я тебе докажу! Даже знаю как! Ключи давай.

— Какие ключи?

— От машины. Вот ты меня не просишь ни о чем. А я отремонтирую твою машину. И верну ее тебе в лучшем виде.

Светка кивнула головой. А про себя загадала: вот если сейчас Антон не допустит ни одной промашки, не скажет ни одной грубости, она решит, что ему можно верить. Навсегда!

Ведь у нее такое хорошее настроение. Значит, все должно быть замечательно.

И Антону тоже было очень хорошо. Только увидев Свету на дороге, такую беспомощную, он понял, насколько соскучился по ней, как привык к ней. И даже ее капризы, совсем детские, его абсолютно не раздражали, а только раззадоривали — ай да Светка!

* * *

Разговор с Удавом, что называется, сложился. Хоть он, судя по этой конспирации, и долбанутый на голову, но мужик толковый. Дал Рычу добро во всех его начинаниях. Спросил, не нужны ли помощники. Но Рыч отказался от всякой помощи. Нужно будет, сам найдет.

А сейчас думал, к кому бы из своих, из цыган, подкатить. Зубчановские, пожалуй, сразу отпадали. Они побоятся идти против барона. А вот таборные… Рыч перебрал всех и не нашел никого подходящего. Потом подумал: а что это он только мужиков в качестве помощников перебирает? Есть ведь и женщины.

И сразу же нашел достойную кандидатуру для задуманного дела.

Люцита!

Говорят вроде, шашни ее мамочки с Баро загсом закончились. Но при этом сама Люцита всех Зарецких по понятной причине ненавидит, Очень удачное сочетание получается. Осталось только придумать, на какой крючок ее поймать можно. Но и тут долго голову ломать не пришлось…

* * *

Люцита сидела в своей палатке, раскладывала карты. И вдруг полог отдернулся, к ней зашел Рыч. Вот уж кого Люцита никак не ждала!

— Ты что тут делаешь?

— А что, цыган не имеет права прийти в табор?!

— Имеет. Но только не ты, и не ко мне. Уходи, нечего тебе здесь делать!

— Девочка, ну разве так гостей встречают?

— Я тебя не звала.

— Не звала. Но ждала? Или нет? Ведь знала, что приду?

Да что он, с ума сошел, что ли? Несет черт знает что!

— С какой стати я должна была тебя ждать?

— А ты присядь. Сейчас узнаешь. Разговор долгий предстоит.

— О чем нам с тобой разговаривать?!

— Как о чем! А о покушении на твоего Миро. О ружьишке вашем семейном…

Люцита в ужасе села на пол.

И тогда Рыч понял, что он попал в точку, в самую десятку. У девочки рыльце в пушку. Явно стрелял кто-то из ее близких, кому она сама отдала ружье.

— Что же ты молчишь, Люцита? Сидишь как неживая.

Девушка не отвечала. И Рыч лихорадочно обдумывал, в какую сторону разворачивать разговор.

— Ведь я готов открыть тебе имя того, кто покушался на жизнь Миро. А в ответ — ни радости, ни благодарности…

— А что ж я, по-твоему, должна делать? — мертвым, бесцветным голосом произнесла Люцита.

— Ну, я не знаю. Разве ты не хочешь узнать имя злодея, или, может быть, злодейки? — услыхав последнее слово, девушка вздрогнула.

“Вот как! — мелькнуло у Рыча. — Похоже, что никому она ружье не отдавала, сама стреляла”.

Люцита опустила глаза и спросила едва слышно:

— Зачем ты пришел с этим сейчас ко мне? Мог обо всем рассказать в суде.

Рыч ухмыльнулся.

— Не-е-ет! Я сначала хочу, чтобы ты все узнала, а потом мы уже вместе решим, стоит ли об этом кому-нибудь говорить… Или нет. Ну так что? Назвать имя?

Люцита промолчала. А Рыч продолжал изгаляться:

— Представь себе. Сватовство. Все пьют, гуляют, веселятся, и только одна милая девушка сидит в кустах с ружьем и рыдает…

— Что? Нет! Нет! Неправда!

— Правда, девочка, правда. А потом эта девушка взводит курок, стреляет, бросает ружье и убегает прочь. Ведь так все было, а, Люцита?

— Откуда мне знать? Меня вообще на-сватовстве не было!

— Да, тебя там ПОЧТИ не было. Ведь тебя никто не видел… Никто… кроме меня.

Люцита заплакала. Она думала, что весь этот ужас прошел после того, как закончился суд и она все рассказала Миро. А он не стал ее ругать, а лишь успокоил.

Но нет, нет — все вернулось. И собеседником ее теперь был не добрый, всепонимающий Миро, а беспощадный Рыч!

— Ведь это ты стреляла в Миро из ружья своего отца! Ты?!

— Нет, я не стреляла в Миро, — прошептала в рыданиях Люцита.

— Что? Не ты? Или не в Миро? Ах, ну да! Как же я раньше не догадался! Ты стреляла. Но не в Миро, а в Кармелиту, только промахнулась. Да, стрелок из тебя никудышный. Волновалась?

Люцита постаралась взять себя в руки. Перестала плакать, встала, гордо вскинула голову:

— Что ты несешь? Я же сказала, меня там не было! Убирайся отсюда, слышишь, или я кричать начну, людей позову.

— Зови! Зови, только я тебе еще не все рассказал. И Люцита опять чуть не заплакала.

— Ну что же ты не зовешь? — с притворным удивлением спросил Рыч. — Передумала? И это правильно. Потому что самое интересное начинается только сейчас… Когда ты побежала, то зацепилась подолом юбки за куст. Ай-ай-ай, какая неаккуратность. Но тебя извиняет только то, что спешила ты очень…

— Врешь ты все! Ничего ты не видел!

— Может быть, и вру… Но только ты так рванула подол, что на кусте остался кусок ткани. Маленький такой кусочек. Вот…

Рыч полез рукой в карман брюк. Медленно-медленно достал оттуда спичечный коробок.

— Дай! — прошептала Люцита.

— На, бери, мне не жалко, — Рыч протянул ей коробок.

Люцита открыла его. Спички! Высыпала все их на пол. Никакого кусочка ткани в коробке не было. Она в бешенстве бросила коробок на пол.

— Какая страсть! Но все зря… Неужели ты думаешь, что я буду носить такую дорогую вещь, как кусок твоей юбки, с собой? Ну что ты так на меня смотришь? Сколько же в тебе ненависти! А ведь такая красивая девушка…

Рыч обнял ее за талию.

— Дай погляжу тебе в глаза.

Люцита смотрела на него с самой лютой ненавистью, на какую только была способна.

— Ты прекрасна — похожа на разъяренную кошку. Люцита попробовала вырваться, но неудачно. Уж очень руки у Рыча крепкие.

— На кошку, которой прищемили хвост… Но вернемся к главному. Давай посоветуемся: мне обо всем рассказать в милиции, или только Бейбуту с Баро?

И тут в палатку вошел Миро:

— Рыч? Ты?! Что ты тут делаешь?