Чтобы убедить следователя в своей правоте, Форс предложил провести следственный эксперимент с ним, Рукой и Лехой прямо в пещерах приволжского подземелья. Чтобы разрешить свои сомнения, Солодовников согласился.

И вот следователь, трое арестантов в наручниках и небольшой милицейский конвой — в катакомбах.

— Они привели меня сюда, связали и стали угрожать, — рассказывал следователю Форс. — Они требовали, чтобы я похитил дочь моего делового партнера Зарецкого Кармелиту с целью выкупа!

Рука и Леха стояли с опущенными головами, но слушали все очень внимательно. А Форс бросал на них гневные взгляды и продолжал:

— Я сказал, что не боюсь их, и отказался участвовать в преступлении.

Тогда они начали угрожать расправой над моей беременной дочерью.

Следователь внимательно слушал Форса и еще внимательнее старался следить за реакцией его подельников, но в катакомбах было темно. А Форс рассказывал как по писаному:

— Они не оставили мне выбора, и я вынужден был согласиться… Но в этом похищении я был только переговорщик. Да вы спросите у самих Зарецких!

— Обязательно спросим! — Солодовников придал голосу побольше строгости. — Продолжайте.

— А потом они повели меня туда, дальше, — с готовностью отозвался Форс.

— Показывайте, куда?

— Идемте.

И Форс повел следователя и конвой с двумя арестантами к тому месту, где Леха караулил Кармелиту.

— Вот сюда они меня привели и избивали! Покажи, как ты это делал! — вдруг крикнул адвокат Руке.

— А что это он мне приказывает? Что он мне приказывает! — Рука давно уже стал понимать замысел шефа и теперь старался подыграть ему, не выдавая себя. — Он такой же задержанный, как и я!

Но Солодовников был уже на крючке. Он приказал Руке делать все, как говорит подозреваемый Форс.

Рука и Леха подошли к адвокату.

— Что ты от нас хочешь? — спросил Рука.

— Чего я хочу? Я хочу, чтобы вы показали, как издевались надо мной, как вы меня избивали! А еще вот здесь они держали оружие, — повернулся Форс к следователю и указал на расщелину за большим камнем…

— Какое оружие?! — переспросил Рука, как бы возмущаясь.

— Пистолет.

— Леха, держи его! — скомандовал Рука.

Леха, понявший только то, что идет какая-то игра и надо слушаться Руку, бросился на Форса.

В начавшейся потасовке Рука стремительно кинулся к только что указанному самим Форсом тайнику, достал оттуда пистолет и приставил его адвокату к виску.

— Стоять! — заорал он. — Еще шаг — и я прострелю ему башку. Ясно?

Милиционеры остановились. Поняв, что ситуации нельзя дать остыть, Рука замахнулся пистолетом на Форса, тот упал — и в следующее мгновение у Руки на мушке пистолета оказался уже Солодовников.

— Дураки! Вы все равно далеко не уйдете! — кричал следователь, поняв, что он окончательно выпустил ситуацию из-под контроля.

— Это мы еще посмотрим! — огрызнулся Рука. — А адвокату своему спасибо скажи — за следственный эксперимент. Очень кстати! — он мотнул головой в сторону лежавшего Форса и усмехнулся.

— Стоять, не двигаться! — еще раз прикрикнули бандиты на милиционеров и стали отступать в глубь темных пещер.

— За ними, быстро! — скомандовал Солодовников, как только, судя по звукам, Рука и Леха перешли с шага на бег.

Конвойные кинулись в погоню, а следователь стал срочно по рации вызывать подкрепление. Через несколько минут вернулись конвойные и доложили, что бандиты просто как сквозь землю провалились в бесконечных запутанных лабиринтах подземелья. Если бы в пещерах было немного светлее, Солодовников мог бы заметить, как Форс в этот момент не сумел сдержать улыбку удовлетворения — все пока шло так, как он и задумал. За те дни, что Рука караулил Кармелиту и Рыча, он так изучил эти мрачные катакомбы, что знал здесь все входы, выходы и тайники.

— Ну что, господин адвокат? — и следователь сплюнул со злости. — Поздравляю вас с побегом ваших подельников — Кузнецова и Гусарова! И у меня есть все основания не верить вашим рассказам о том, что вы — их жертва!

— А я вам больше ничего рассказывать и не буду. Пока эти двое на свободе, мне действительно лучше посидеть у вас в камере и помолчать — так безопасней.

"Ну что ж, пока все идет как нельзя лучше, — прикидывал про себя Форс. — Если только Рука понял, что ему еще надо правильно поработать с Кармелитой, — а он вроде бы мужик понятливый, — то запугать девушку не составит труда. После всего, что она уже пережила, наверняка можно будет на нее нажать — если найти слабое место…"

* * *

Степка и Халадо сидели у Сашки в палатке.

— Как же, Халадо, ты без своей кузницы, скучаешь? — спрашивал, прикуривая, Сашка.

— Скучаю… А что делать? Куда мой вожак — туда и я. А работа — она и в таборе найдется.

— Это верно.

В палатку вошла Марго.

— Так, мужики! Добились своего? Баб своих так забили, что они и пикнуть не смеют!

— Ты чего это, Марго? Что случилось? — спросил Халадо, искренне не понимая, в чем дело, и оттого беспокоясь.

— А ничего — бабы вон за водой пошли, тяжести такие поднимают, а вы тут сидите, лясы точите! Тьфу! Разве это дело?

— Марго, уймись! — попытался было урезонить свою женщину Сашка, хотя хорошо понимал всю бесполезность таких попыток по отношению к любимой.

— А я не буду молчать! — заводилась недавняя пивная королева Управска.

— Вот что, Марго, — и Халадо встал во весь свой великанский рост. — Ты тут у нас — человек новый, так что лучше тебе не лезть со своими порядками.

— Вот именно, что с порядками! — Мало было людей на свете, которые могли бы сбить Марго с разговора. — У меня-то хоть порядки, а у вас тут один произвол!

— Саша, вам тут с Марго поговорить надо, — обратился мудрый Халадо к хозяину палатки. — Ты ей разъясни, что к чему, а мы пойдем.

Халадо увел Степку, а Маргоша, уперев руки в боки, стала наступать на своего Сашку:

— Ну, объясняй!

— Я, между прочим, постель убрал… — сказал Сашка примирительно.

— Ну, вот то-то же, — Марго засмеялась и как-то сразу подобрела.

И вскоре они уже сидели в обнимку и говорили по душам.

— Ну, я ведь сказал тебе, какой у нас закон.

— Неплохо у вас тут мужики устроились за бабьими спинами!

— Давно ты в таборе? — спросил Сашка и, не получив никакого ответа, ответил сам: — Второй день всего тут живешь! И если хочешь жить дальше — должна соблюдать все законы. Ну, как все остальные бабы…

— А в городе ты мне другое говорил.

— Ну, так в городе же и законы другие.

— Если так, значит, я хочу обратно в город.

— Маргошенька, не покидай меня! — испугался Сашка. Очень уж сильно он, проживший всю жизнь бобылем, привязался к этой русской женщине.

— Ну так поехали в город вместе — будем жить, как люди.

— Не могу я. Я должен быть вместе со всеми… Со своими.

— А я тоже так не могу. Ну и что ж нам делать-то?

— Ничего, Маргошенька! Со временем все образуется, — Сашка сам свято верил в то, что говорил, и в конце концов заставил поверить и Маргошу.

* * *

Впервые за все годы в Управске Максим распрощался с гостиничным номером и даже вещи свои перевез к Кармелите, в дом Зарецких.

Утром жених ушел на работу, помогать Астахову наводить порядок в сильно пошатнувшейся за эти недели бизнес-империи. А Кармелите попался на глаза его паспорт. Она стала листать документ, наткнулась на штампик прописки. И тут ей в голову пришла простая мысль — зная адрес семьи Максима, выяснить телефон и позвонить близким своего будущего мужа!

Не откладывая дела в долгий ящик, Кармелита набрала справочную.

Оказалось, что выяснить по известному адресу, пусть и в другом городе, номер телефона — не только не проблема, но как раз та платная услуга, которую справочная и предоставляет.

Через минуту у Кармелиты был номер телефона родителей Максима, и не имелось никаких препятствий для того, чтобы пригласить их на свадьбу собственного сына.

Однако, разговаривая по телефону, Кармелита не услышала, как в дверь дома кто-то вставил ключ. Причем этот кто-то был явно чужой, потому что ковырялся в замке довольно долго. Но дверь все-таки открылась и пропустила в дом крепкую мужскую фигуру.

Оказавшись внутри, Рука (а это был именно он) неслышно закрыл двери и огляделся вокруг. Сверху раздался голос Кармелиты:

— Алло? Это квартира Орловых?

Бандит пошел на голос и затаился в коридоре.

— Извините, пожалуйста… Вы меня не знаете, я вас тоже… Но я — невеста вашего сына!.. Алло! Нет, я не шучу, я действительно невеста вашего сына…

Рука, ухмыляясь, слушал этот странный телефонный разговор.

— Да, меня зовут Кармелита… Кар-ме-ли-та… Вот я и хотела с вами поговорить!.. Да, мы с Максимом решили пожениться… И я думаю, что было бы неправильно не пригласить вас на свадьбу! Вы меня слышите?

Вот только слушателей у Кармелиты сейчас было больше, чем она думала.

* * *

Палыч стоял в цыганском склепе на старом кладбище над могилой Рубины.

— Ну вот, Рубинушка… Я совсем как цыган — всю жизнь скитался по городам, бежал от своей любви, от тебя. А вы меня везде догоняли… И вот, наконец, когда мы встретились… — он утер глаза, — зачем же ты меня покинула?

Помолчал. Потом заговорил о главном, ради чего и пришел:

— Ухожу я, родная, уезжаю из этого города — не могу здесь оставаться… без тебя… Прощай, Рубина!

* * *

— Максим, о делах поговорим чуть позже, когда подойдет Олеся, хорошо? — Астахов встретил Максима улыбкой. — Она минут через десять будет. А пока я бы хотел… Ты присядь!

Максим сел, а Астахов мялся и все не знал, как начать.

— Как там Кармелита? — наконец спросил он. — Не грустит одна, после ухода отца и всего табора?

— Ну, она ведь все-таки не одна. Она со мной.

— Да-да, конечно…

Вновь повисла неловкая пауза.

— Ты понимаешь, — снова начал Астахов, — за всеми этими событиями я так до конца как-то и не осознал, что у меня есть взрослая дочь.

— Я понимаю.

— Нет, разумом, головой я, конечно, сознаю, что она — моя родная дочь по крови… Но ведь мы с ней по-прежнему чужие люди.

— Я думаю, что просто должно пройти время, Николай Андреевич. А пока вам с ней надо бы как-то узнать друг друга поближе…

— Да, но как же это сделать? Ты понимаешь, Максим, она ведь все эти годы росла без меня. И все ее радости, горести — все это было без меня, прошло мимо. Теперь она уже взрослый, сформировавшийся человек. Как же мы можем стать друг другу ближе?

— Время, Николай Андреевич, время…

— Да, жаль, что все эти годы она была лишена моей отцовской любви.

— Но Зарецкий был ей тоже замечательным отцом… — Максим старался подбирать слова, чтобы не обидеть Астахова.

— Конечно-конечно, но ведь и я ей тоже не чужой. Кстати, Максим, женившись на Кармелите, ты станешь мне сыном!

— Николай Андреевич, — Максим неожиданно улыбнулся, — это произойдет даже раньше, чем вы думаете.

— То есть?

— Мы с Кармелитой решили подать заявление в загс.

— Правда? Молодцы! Поздравляю!

* * *

Кочевал табор, пополнившийся зубчановскими цыганами. Кочевали Рыч с Люцитой. Кочевала и бравая троица Тамары, Антона и Игоря.

Вторые сутки ехали они на Тамариной машине. Антон чувствовал себя королем положения — это он принес от Астахова целый кейс с деньгами, и теперь всякий раз не упускал случая напомнить об этом и матери, и, особенно, Игорю. Игоря он вообще воспринимал не как своего отца, а как некую прихоть Тамары. В самом деле, какое отношение имел этот автомеханик к выстраданным Антоном деньгам?

Игорь же, поехавший с ними, в первую очередь, из-за денег, сам себя убеждал в том, что просто согласился на уговоры Тамары жить одной семьей с ней и с сыном. Но сын — сын относился к нему как к нерасторопной прислуге — попрекая, покрикивая, унижая, бросая время от времени мелкие подачки.

Когда же Игорь пытался возражать, пытался хоть в какой-то степени быть отцом — тогда Тамара неизменно становилась на сторону Антона, потакая ему во всем. Она и так считала, что сыночка душевно травмировали последние бурные события.

С каждым часом дороги обстановка в машине накалялась не меньше, чем двигатель. Игорь сидел за рулем — и Антону нравилось подавать эту ситуацию так, будто он нанял Игоря своим шофером. И даже бросил ему как-то раз большие чаевые.

Терпение же шофера, любовника и отца готово было лопнуть. И в один прекрасный момент в зеркало он увидел, что и Тамара, и Антон задремали на заднем сиденье. Рядом с ними мирно "дремал" и кейс с астаховским капиталом.

Игорь доехал до перекрестка нескольких дорог, оглянулся — мать и сын спали уже достаточно крепко, видно, их разморило от бесконечной езды.

Он остановил машину. Пассажиры от остановки не проснулись. Игорь осторожно взял кейс, вышел, но перед тем как закрыть дверцу, вспомнил что-то, вытащил из кармана Антоновы чаевые и, ухмыляясь, бросил смятые купюры ему на живот. После этого быстрым шагом пошел по одной из дорог с кейсом в руке.

На дороге показался какой-то подержанный "Мерседес". Игорь поднял руку — "Мерс" остановился. На заднем стекле красовались большие буквы "ПРОДАМ". "Ну вот, — подумалось Игорю, — один к одному. Видно, это все-таки судьба!"

Так у кочующего Игоря Носкова появилась и собственная лошадка.