Выходя из больницы, Максим вспомнил, что у него назначена встреча с Астаховым, — и сразу же поехал к нему.

Но в астаховском доме он, нос к носу, столкнулся с человеком, которого, с некоторых пор, увидеть здесь никак не ожидал. Правда, это тоже был Астахов, но совсем не тот, — Максим встретился с выходившим от Светы Антоном.

— И что же ты здесь делаешь? — первым заговорил Орлов.

— Странный вопрос, тебе не кажется? Я здесь живу!

— Мне как раз кажется, что ты здесь больше не живешь!

— А кто ты такой, чтобы решать, живу я здесь или нет?

— Что, натворил дел и смылся — отвечать не хочется? Это я понимаю, — тон Максима был донельзя презрительным. — А вернулся чего? Опять что-то мутишь, махинатор?

— Я пришел к матери моего будущего ребенка! Трудно догадаться?

— Что, неужели какая-то любовь проснулась?

— А тебе-то какое дело?! — А я тебе объясню. Света — близкий мне человек. Она — замечательная девушка. Аты ее мучаешь. И мне это не нравится!

— Ах, какой ты у нас весь правильный! Все по полочкам разложил! Только человеческие отношения — не книжки, их так просто по полкам не рассуешь… — Антон вдруг, неожиданно даже для самого себя, заговорил очень серьезно.

— Слушай, ты, знаток человеческих отношений! — Максим подошел к Антону вплотную. — Придет время — и ты по-любому за все ответишь!

— За что это, интересно?

— Перечислить? За бульдозер на кладбище! За ваши темные делишки с Форсом! За похищение Кармелиты! За то, что отца своего пытался обмануть! За все! И можешь не сомневаться — я лично приложу для этого все усилия!

— А теперь ты послушай: пойдешь против меня — с тобой серьезно поговорят. Очень серьезно!

— Говорили уже!

— Только на этот раз такой ранкой не отделаешься — мне терять нечего!

На их голоса из комнаты выглянула Света:

— Что здесь происходит?

— Ничего, Света, я ухожу, — и Антон наконец вышел из дома.

— Он обидел тебя? — спросил Максим Свету, когда они остались вдвоем.

— Меня не может обидеть тот, кто перестал для меня существовать, — сформулировала беременная.

— Зачем он приходил?

— Его послал мой отец.

— Зачем?

— Неважно… Это мои проблемы, Максим, и я должна их решить сама, — Света прошла в комнату, приглашая войти и гостя.

— Извини, Свет, просто, может быть, я мог бы тебе как-то помочь?

— Спасибо. Просто это — моя жизнь, и мне нужно самой навести в ней порядок.

Зайдя в комнату, где теперь обосновалась Света, Максим сразу обратил внимание на портрет Рубины. Изумлению его не было предела — один раз Рубина его сегодня уже удивила, неужели будет и второй?

— Ты портрет Рубины пишешь? А почему именно ее?

— Не знаю. Как-то само собой так получилось. Знаешь, это, наверное, странно, но я ее почему-то очень часто вспоминаю.

— Действительно странно… Свет, я даже не знаю, с чего начать… Ты только не пугайся и постарайся меня понять, ладно? Ну, вот смотри — допустим такую ситуацию: у тебя умер родственник, не дай Бог, конечно. Вот, значит, он умер, и ты уже с этим смирилась, живешь, понимая, что его с тобой уже нет. И тут вдруг неожиданно оказывается, что вовсе он и не умер, а жив. Ты бы что почувствовала?

— Максим, ты это что, о чем? О ком? О Рубине, что ли?

И ему пришлось выложить Свете всю, похожую на чудо, историю воскрешения старой цыганки.

— Ну надо же! — едва могла поверить Света. — А Кармелита мне вообще ничего не сказала!

— Она ничего и не знает, Света. А я даже не знаю, как ей сообщить, — представляешь, какое это для нее потрясение? Если б Рубина в сознании была, тогда еще ладно. А так… Понимаешь, врач говорит, что в таком состоянии, как она сейчас, — бывает, и годами лежат.

— Да… Ты прав, Максим… А как быть с Кармелитой, я даже и не знаю, извини.

— Это ты меня извини, Света. Ты беременная, а я тебе еще такие вещи рассказываю, проблемы свои на тебя вешаю.

— Ну так а зачем друзья нужны? — и Света постаралась улыбнуться.

— Ладно, где Николай Андреевич, а то он мне встречу назначил?

— Ой, — вспомнила Света, — а он сказал, что у вас с ним встреча в ресторане — он туда поехал…

Максим перезвонил Астахову, тот действительно ждал его в ресторане и просил не задерживаться.

* * *

Астахов в ожидании Максима сидел за столиком и попивал кофе. Время наступило обеденное, ресторан был полон посетителей, так что Николай Андреевич развлекался пока разглядыванием разношерстной жующей публики. Вот в зал зашли еще две женщины: одна — средних лет, деловая, и с ней — молодая девушка.

К ним тут же подскочил вышколенный администратор, извинился, сказал, что свободных столиков сейчас нет, и предложил подсадить их к какой-нибудь паре, если только они согласятся.

— Что значит — подсадить? — спросила Алла Орлова — это именно она с Соней зашла в заведение. — Вот сидит человек один за пустым столиком, — и она показала на Астахова.

— К нему нельзя… — начал было извиняющимся голосом администратор, но Алла его перебила.

— Не морочьте мне голову!

И, не обращая ни на кого внимания, она прошла к астаховскому столику, увлекая за собой Соню.

— Здравствуйте! Простите, но мы составим вам компанию, — обратилась она к нему без особых церемоний. — Соня, садись!

Дочка послушно села рядом с матерью.

— Я прошу прощения, но у меня важная встреча, — заговорил Астахов.

— Извините, но в этом ресторане нет ни одного свободного столика.

Официант, меню!

— И вы считаете, что вы правы? — саркастически поинтересовался Николай Андреевич.

— Абсолютно! — Аллу трудно было сбить с позиций — она уже делала заказ официанту. — И сразу же подавайте горячее. И чтоб оно действительно было горячее, слышите?!

Астахова вся эта ситуация стала даже забавлять.

— А вы что, так и будете кофеек потягивать? — обратилась к нему Алла, как только разобралась с официантом.

— А что? Дождусь своего гостя, а там посмотрим.

— Ну-ну, ждите.

— Спасибо за разрешение.

— На здоровье, — последнее слово всегда долж-ло было оставаться за Орловой.

— Скажите, а вы всегда такая… — Астахов поискал нужное выражение, — такая напористая?

— А вам, значит, не нравятся женщины, которые могут за себя постоять?

— А разве на вас кто-то нападает? Или ваш принцип: нападение — это лучшая защита?

— Вы просто не любите активных женщин. Это типичный мужской шовинизм!

— Знаете, мы с мамой первый раз в этом городе, — впервые вступила в разговор Соня, и Астахов даже удивился ее вежливому тону, так контрастирующему с материным. — Вот, не знали, где пообедать…

— Сонечка, не нужно оправдываться, это унизительно.

— Что ж тут унизительного в том, что ваша дочь хорошо воспитана?

— А кто ее воспитал, по-вашему? — тут же вновь отбрила Астахова Алла.

Тот только улыбнулся.

Но вот в ресторан торопливо вошел Максим. Астахов, завидев его, помахал рукой. Максим направился к нему и, уже почти подойдя к столику, оторопел.

— Ну наконец-то, Максим! — приветствовал его шеф. — Я тут уже недельную норму кофе выпил.

— Сюрприз-то какой! — проговорил, наконец, Максим, глядя на мать и сестру.

— А ты что, знаешь этих дам? — удивился Астахов.

— Знаю немного. Знакомьтесь: Алла Борисовна — моя мама, Соня — моя сестра, Николай Андреевич — мой шеф.

— Присаживайся, сынок! — тут же распорядилась Алла.

— Спасибо, мама!

— М-да, действительно сюрприз… — Астахов был явно озадачен. — Знаешь, Максим, у тебя очень… очень… Очень решительная мама!

* * *

Люцита всё стояла в коридоре Управского угрозыска и ждала, кто же появится из кабинета первым — следователь, Кармелита или ее Богдан.

Первой вышла Кармелита.

— Ну что? Ты все им рассказала? — торопливо бросилась к ней Люцита. — Богдана отпустят?

Кармелита опять опустила глаза, но тут из кабинета вывели Рыча. Его провели мимо девушек под конвоем. С Люцитой они успели лишь обменяться печальными взглядами.

— Пойдем отсюда, — Кармелита ласково обняла Люциту, — пойдем…

— Не пойду. Я Богдана буду здесь ждать.

— Ну разве ты ему этим поможешь? Пойдем, отдохнешь у нас!

— Не хочу…

— А как же лошадь? Сколько она уже тут? Подумай хотя бы о ней.

Люцита только горько вздохнула. Ну разве что лошадь.

— Пойдем, пойдем! — и Кармелита, обняв Люциту за плечи, повела ее за собой.

* * *

Антон открыл дверь гостиничного номера сильным ударом ноги.

— Что с тобой? — спросила Тамара.

— Да все этот ангелочек! — Антон был просто в ярости.

— Кто?

— Максим! Угрожает мне! Говорит, что я за все отвечу!

— Подожди, ты что, говорил с Максимом?

— Ну да, мы с ним сцепились!

— Антон, что ж ты на рожон-то лезешь?! Особенно сейчас, в нашем-то положении!.. Ну, ладно. Ты наладил отношения со Светой? Вы помирились?

— Мама, она не хочет меня видеть. И, в общем-то, справедливо… — нахмурился Антон.

— Так убеди ее в том, что ей это надо! Ты — отец ребенка! Ну, своди ее в ресторан, поухаживай!

— Зачем, мам?

— То есть как это — зачем?! Затем, что этого хочет Форс!

— Все, мама, все! Надоело! Я сказал это Свете, а теперь повторяю тебе!

Я больше никогда не буду просить у нее прощения! Наши отношения умерли. Все, кончено! — Антон плюхнулся на кровать.

Тамара присела рядом с сыном. Заговорила поначалу мягко:

— Надо, сынок, надо. Гы ведь прекрасно понимаешь, что от этого зависит сейчас все. В том числе и деньги.

— Да какты можешь мне это предлагать, мама?! — взорвался Антон. — Чтобы я общался с женщиной из-за денег?! Я ж не Игорь…

— Ну, сынок, не лезь в бутылку. Не так уж страшен черт, как его малюют!

— Для кого-то, может быть, и нет, как для твоего любимого Игорька, а я этого делать не буду!

— А мне показалось, что мы договорились… — Тамара говорила уже гораздо более сухо.

— Мама, ну пойми: когда я ее увидел — я понял, что не могу быть с ней, просто не могу!

— А что думает по этому поводу Света?

— А вот Света как раз меня понимает! Она обещала поговорить с отцом, чтобы он перестал нас мирить.

— Ты с ума сошел! Да ты хоть подумал, как мы будем жить дальше?! — Тамара кричала на сына, как, может быть, никогда раньше. Впервые за двадцать с лишним лет он стал ее раздражать. — Ты только портишь со всеми отношения!

Даже сегодня умудрился поцапаться с Максимом!

— А вот ему-то я еще устрою войну!

— А зачем тебе это надо? Зачем?!

— Я его ненавижу! — и по тону, с каким он это говорил, понятно было, что говорит Антон правду. — Я ненавижу в нем все! И пока он ходит, дышит — я не успокоюсь!

— Что ты имеешь в виду?

— Я хочу, чтобы его не стало…

* * *

Алла смотрела на Астахова уже совсем по-новому.

— Так это вы тот благодетель, который помог моему сыну?

— Ну, скажете тоже — благодетель. Ваш сын — взрослый самостоятельный человек и очень хороший специалист. И это я благодарен за то, что он у меня работает. Мой бизнес от этого только выиграл. Вы можете гордиться своим сыном!

— Я польщена!

— Да, Максим, — вспомнил Астахов, — можно тебя уже поздравить? Вы ведь сегодня с Кармелитой заявление подавать собирались?

— Знаете, Николай Андреевич, сегодня не сложилось — у меня там возникло одно дело, неожиданное очень, — я вам потом расскажу…

Алла сначала напряглась, но потом вздохнула с облегчением:

— Наверное, это мы виноваты — приехали без предупреждения, нарушили ваши планы…

— Нет-нет, мама, ваш с Соней приезд тут совершенно ни при чем!

— Да? Ну, хорошо. Николай Андреевич, простите мое любопытство, но расскажите, пожалуйста, подробнее, чем вы занимаетесь? А то Максим такой скрытный, ничего не говорит.

— Да всем понемногу, Алла Борисовна, — недвижимость, автосервис, развлечения, картины…

— Картины? Это уже интересно!

— Нет, ну, картины — это не бизнес. Это — мое увлечение, моя страсть!

— А вот у меня это — как раз основной бизнес! Представляете, какое совпадение — я тоже занимаюсь картинами: организую выставки.

— Николай Андреевич, — улыбнулся Максим, — никуда вы не денетесь от моей мамы — придется вам показать ей свою коллекцию.

— Ну, в каком свете ты меня выставляешь, Максим?! — возмутилась Алла. — Я никогда никого ни к чему не принуждаю!

— Ну, почему бы и нет? — поспешил прийти на помощь Максиму Астахов, — Я с удовольствием покажу вам свою живопись.

— Прямо сейчас? — Алла уже взяла быка за рога.

— А что! Приглашаю вас к себе в гости!

— Соня, ты составишь мне компанию? — повернулась мать к дочери.

— Мам, если честно, я устала — слишком много впечатлений за один день!

Я лучше посижу здесь, а потом пойду в гостиницу.

— Конечно, конечно, — поддержал сестру Максим. — Вы идите, а мы с Соней посидим, поболтаем.

— Поболтаете! Маме с папой все косточки перемоете!

— Ну что ты, ма!

* * *

Люцита и Кармелита шли по городу, ведя под уздцы Люцитину лошадь.

— Я когда увидела тебя в милиции, так обрадовалась! — говорила Люцита. — После твоих показаний Богдана точно выпустят!

— Хорошо бы… — вздохнула Кармелита.

— А ты что, сомневаешься? — Люциту насторожил тон Кармелиты. — Или, может быть, ты все еще обижена на Богдана?

— Нет-нет, что ты! Наоборот, я очень хочу, чтобы его побыстрей выпустили! Просто, знаешь, мне кажется, что следователь в чем-то сомневается…

— Он сомневается — а человек в тюрьме сидит!.. Все как-то не по-людски в этом городе — вот как только Богдана выпустят, мы с ним сразу уедем. Часа лишнего тут не останусь!

Пару кварталов прошли молча. Потом Люцита опять заговорила:

— Страшно мне. Вот хотя бы этот Удав, будь он проклят! Он один может всю жизнь отравить! Слава Богу, что он — за решеткой.

— Знаешь что, — медленно ответила Кармелита, опустив почему-то глаза, — пока ты в городе, лучше тебе жить у нас. Это ведь и твой дом!

— Спасибо тебе… — Люцита наконец слегка улыбнулась.

Но когда девушки уже повернули к дому Баро, то просто не поверили своим глазам — возле ворот перебирал ногами конь Рыча, который после его внезапного ареста остался один у сельской церкви. И вот, верный друг сам вернулся за десятки километров к родной конюшне.

Люцита бросилась к коню своего любимого, как будто бы это был сам Рыч, и даже окропила своими слезами теплую лошадиную морду.

Потом девушки завели лошадей на конюшню, напоили, накормили, вымыли, расчесали гривы и собирались уже идти в дом, когда Кармелите показалось, что за воротами конюшни мелькнула чья-то тень. Люцита тоже обернулась, заметив встревоженный взгляд своей давней подруги-соперницы, но ничего уже не увидела.

— Ничего-ничего, Люцита. Показалось что-то. Пойдем в дом!

— Пойдем.

Но когда они заходили в дом, Кармелите снова показалось, что за углом мелькнула чья-то фигура.