Как вожак табора, Миро приехал проведать детишек Розауры. Цыганята ему очень обрадовались — выскочили навстречу, загалдели, наперебой начали звать в свою замечательную комнату. А там — показывать свои замечательные двухъярусные кровати, свои шкафчики. Все новенькое — с неповторимым запахом свежее обработанного дерева. Потом принялись рассказывать, что да как в доме Баро. Какая замечательная у него конюшня и какие сильные парни работают в охране. И много-много чего другого…
Хорошая получилась встреча. Миро отдохнул сердцем, общаясь с детьми. На прощанье подошел к Кармелите, чтобы поблагодарить ее за все, что они с отцом и Земфирой сделали для детей. Миро обнял ее и поцеловал по-братски, в лоб.
И в этот момент в гостиную вошла Алла. Увидев Кармелиту в объятиях Миро, она, казалось, скорее обрадовалась, нежели огорчилась:
— Что я вижу? Какая сцена! Миро вытянул руки по швам.
— Нет-нет, что вы, продолжайте, молодые люди. У вас это так здорово получается! Замечательная пара. Кармелита, деточка, если бы я не знала, что у тебя есть жених, я бы подумала, что твой жених — этот молодой человек.
— Алла Борисовна, вы не подумайте ничего плохого… — Кармелита подумала, что мама Максима шутит.
— Мы с Кармелитой друг друга с детства знаем… — заговорил и Миро.
— …мы как брат и сестра! — досказала Кармелита.
— Да я бы ничего и не подумала, если бы не видела, как он на тебя смотрит!
И тогда девушка поняла, что Алла Борисовна не шутит:
— Да как он на меня смотрит?!
— Как кот на сметану! Я что, не права?
Миро чуть смутился. Да, честно говоря, он всегда смотрел на Кармелиту примерно так. Но ведь только смотрел… И к тому же, даже этот взгляд пытался спрятать. Но ведь материнское сердце не обманешь.
— Алла Борисовна! Во-первых, я хотел бы вас попросить, чтобы вы говорили чуть-чуть потише, здесь спят дети. Мы их только уложили. А во-вторых, вы действительно неправы, вы просто не так поняли…
— Я неправильно поняла? Я все правильно поняла. Вы думаете, я не знаю, что вы раньше были женихом Кармелиты…
Алла перевела взгляд на цыганку, обрушившись уже на нее:
— Так что никакие вы не брат и сестра! Не нужно пудрить мне мозги. И мне, как матери, очень обидно, что в отсутствие моего сына вы тут так славно общаетесь!
— Да поймите же вы! Миро просто приехал проведать детей покойной Розауры, которые теперь будут жить у нас. И поблагодарил меня, поцеловав в лоб…
— Да целуйтесь куда хотите, хорошие мои. И детей заводите. Только Максима моего обманывать не нужно!
А это было уже оскорбление. Миро заговорил совсем другим тоном:
— Алла Борисовна, Максим мой друг, и о нашей дружбе с Кармелитой он прекрасно знает. Так что никто никому голову не морочит!
— Хо-хо! В таком случае это еще хуже. Если он знает и терпит — это просто ужасно!
— Добрый день, — в дом заглянул Максим, он улыбался, еще не зная, что попал в самый ценър урагана по имени Алла.
* * *
А потом отец сказал, что к нему должна прийти женщина…
"Тамара" — поняла Света. И снова вспомнила обо всех своих подозрениях.
Если верить Максиму, то получается, что именно слова Тамары помогли отцу получить алиби.
Зазвонил звонок. Отец ушел открывать дверь. И Света все же решилась на то, чтобы проверитьего по-настоящему, подошла к журнальному столику и включила заветную кнопку.
А потом быстро прошла к выходу, на ходу поздоровалась-попрощалась с Тамарой, бросила "пока" отцу и выскользнула за дверь.
— Да, — проворчала Тамара. — Мой приход для твоей дочки — как кость в горле…
— Что поделаешь, — вздохнул Форс. — Детистру-дом привыкают к тому, что их родители взрослые.
— Леонид, давайте не будем об этом, поговорим о другом деле — более серьезном.
— Серьезном? — переспросил Форс. — Тогда давайте пройдем в нашу любимую комнату.
"Вашу" — хотела уточнить Тамара, но решила не обострять отношения. Тем более что разговор и так ожидался нелегкий.
Она прошла в комнату. А Форс со столиком укатил на кухню. И уже через три минуты вернулся с ним же, празднично накрытым, обратно:
— Тамара, вот шампанское, фрукты, сыр, шоколад, конфеты. И мой любимый столик. Знаете, Светка, когда была маленькая, использовала его как тайник. А я делал вид, что не знаю этого. Она страшно гордилась собой…
— Леонид, давайте не будем заниматься благостными отцовскими воспоминаниями! Есть дела посерьезней!
— Успокойтесь, Томочка! — усадив ее на диван, Форс сам сел рядом, занялся шампанским.
— Послушайте, как я могу успокоиться! Вы убили женщину!
Шампанское выстрелило.
— Да-да, конечно, — подтвердил хозяин дома. — Вот этим самым шампанским и убил.
— Леонид, не нужно превращать преступление в шутку. Вы решили свалить на меня все?! Вы зачем-то убили цыганку, а чтоб обеспечить себе алиби, и меня впутали в эту историю!
Форс заговорил серьезно, с металлом в голосе:
— Что ж, давайте поговорим по-взрослому. Я действительно заранее побеспокоился о том, чтобы сделать себе алиби. Но с совершенно другой целью.
Я не хотел убивать эту цыганку. Правда, не хотел. Она сама выскочила на меня. А те две тли, которых я хотел прихлопнуть, убежали.
— Прелестно. А в итоге вы все решили повесить на меня?
— Это не входит в мои планы. На вас — мое алиби и больше ничего.
— Спасибо и на том… А вы не боитесь, что я могу отказаться от своих слов, скажу, что вы меня запугали?
— Нет, не боюсь. У меня тоже есть кое-что на вас.
— Что? Что у вас может быть на меня?
— Прежде всего, вы пытались убить моего внука, а заодно и мою дочь!
— Нет, неправда.
— Правда. Ну, насчет дочери — я, может, немного загнул. Но внука — точно хотели. И благодарите бога, что я простил вам этот грех. Потому что сам, увы, грешен.
— Даже если вы правы, выкидыш — это не преступление.
— Хорошо, тогда копнем глубже. Мне удалось раскопать интересный фактик.
Не так давно в тюрьме вы пытались убить старуху-цыганку. С помощью отравленных пирожков…
— Бред… — чтобы скрыть дрожь, Тамара закурила.
— Бред? Нет. Правда. Вот я и подошел к главному. Мы с вами очень похожи! "Два сапога — пара", извините за фольклор. Не знаю, любите ли вы его.
— Я не люблю вас…!
— Как знать, как знать, А вы взгляните в себя поглубже. И победите свой страх. Вы боитесь меня оттого, что я вас очень хорошо знаю, можно сказать — вижу вас насквозь. И мы очень нужны друг другу, Томочка… Мы можем все рассказать друг другу о себе. Все, и не бояться. Мы выше этого. Для нас нет моральных запретов, так ведь?
— Смею заметить, в отличие от вас, я никого не убивала…
— Просто не получилось… Но вам ведь этого хотелось… Вы — порочная женщина. А я порочный мужчина. И я вам нравлюсь…
— Не слишком ли самоуверенное заявление, господин Форс?
— Ничуть. Я нравлюсь женщинам именно за это — я умею желать и, главное, исполнять свои желания… А вы… вы… вы умеете заставлять мужчин, исполнять ваши желания… Вы и меня хотите использовать… Что ж, я не против…
— Да?
— Да. Ни один из ваших бывших мужчин не понимал вас, никому из них вы не могли довериться полностью… Астахов просто отшатнулся бы от вас, узнай он о ваших "подвигах". Игорю же вы были нужны, прежде всего, как источник дохода…
— А вам я нужна как кто? Форс погладил ее по лицу:
— Как женщина, — голос его стал нежным. — Как женщина, с которой у нас общие интересы и цели. Признайтесь, что вы всегда хотели иметь рядом такого мужчину, как я…
— И я его буду иметь! — сказала Тамара.
* * *
— Собирайся, Максим! Мы уезжаем! — заявила Алла Борисовна.
— Подожди, мама. Ты чего? Кто это "мы"?
— Мы — это мы, семья Орловых! Тут Миро держал в руках твою невесту.
Здесь за твоей спиной творятся вещи, о которых…
— …о которых тебе, мама, лучше не судить!
— А кому судить, если не родной матери? И если ты такой лопух, что сам ничего не видишь, то я хочу тебе сказать: твоя невеста…
— Поосторожнее, мама! — предупредил Максим.
— Твоя невеста тебя обманывает! И если такое творится до свадьбы, то что же будет после?
— Пожалуйста, вы не имеете права так говорить о Кармелите! — попытался сказать и свое веское слово Миро.
— Подожди, друг, — остановил его Максим. — Мы с мамой сами разберемся.
— Молодец сын, правильно сказал! Так вот… Тебе грозит опасность! Я, как мать, обязана, обязана вытащить тебя из всего этого цыганского кодла.
Поехали отсюда!
— Нет!
— Или ты едешь со мной, или…
— Или что? Мам, можно тебе один вопрос задать? Ну скажи мне, как мама сыну, ты хочешь, чтобы я был счастлив? Хочешь! А счастлив я могу быть только здесь, понимаешь? Только с Кармелитой!
— Которая обнимается с другим?!
— Да, елки-палки, да. А ты что, не можешь понять: люди могут обниматься по-дружески?! Понимаешь, люди дружат с раннего детства… Ты — удивительный человек. Я думал, ты изменилась. Думал, приедешь в то место, где я встретил любовь, и порадуешься за меня! А ты…
— А я не могу и не хочу радоваться за идиота, которого облапошили цыгане и который погибнет ни за грош!
— Ну, я тебя понял, тогда тебе лучше уехать, мам… У Аллы округлились глаза:
— Меня выгоняет мой сын!
— Алла Борисовна, Максим, ну хватит! — попробовала примирить их Кармелита. — Прекратите ругаться! Вы просто, Алла Борисовна, не так поняли то, что увидели. Все наладится. Я прошу вас, останьтесь, и извините, если что-то было не так…
— Вот в ваших извинениях, деточка, я уж точно не нуждаюсь!
* * *
Света все еще сомневалась, правильно ли она поступила, что оставила диктофон в отцовском доме. Хотелось с кем-то посоветоваться. И даже не столько посоветоваться, сколько получить поддержку, чтобы кто-то сказал: "Да молодец, все хорошо… Правильно сделала!"
И Света пошла в гостиницу. Еще издалека увидела, что из дверей гостиницы вышел… Антон. Поняв, что она совсем уж превращается в филера, Света про-следила, куда он пошел. В котельную… Интересно, зачем?
Девушка недолго размышляла, зашла в котельную.
Антон подбрасывал уголь в топку. Работал с ожесточением. Услышал скрип двери, обернулся:
— Привет. Не ожидал тебя здесь увидеть…
— Привет. Ты работаешь тут, в котельной? В это трудно поверить.
— Но это правда. Как видишь, я работаю.
— А почему в котельной?
— Не знаю… Почувствовал в себе любовь к физическому труду. Да, вот видишь ли… Пока живешь, много чего интересного в себе открыть можешь! Я хочу все сделать сам. Добиться всего в жизни сам.
— Да, я от тебя такого не ожидала!
— Я сам от себя такого не ожидал. Ты проходи, не бойся, здесь не страшно. Здесь, видишь, тоже жить можно.
Света прошла в глубь котельной, села на диванчик. Увидела на столе бутылку водки.
— Жить можно… Вижу, ты, как истинный кочегар, выпиваешь.
— Тебе какой вариант ответа больше нравится: "не пью", "и не пытаюсь" или "я не пьян"?
— Да, в общем-то, если вдуматься, все хороши.
— Правда? Отвечу честно. Я пытался выпить, но не смог! И поэтому — не пью и, соответственно, не пьян. Ладно, хватит обо мне. Почему ты пришла?
Что-то случилось?
Светка посмотрела на него с жалкой улыбкой:
— Я даже не знаю, как начать… Может, это и странно. Но я, наверное, смогу об этом говорить только с тобой… Моего отца опять обвиняют в убийстве… Я пошла к нему и прямо у него спросила. Но он поклялся мне, что не делал этого.
— Ты ему поверила?
— Нуда…
— Конечно, это не мое дело, но зря.
— Почему?
— Твой отец и клятвы — две вещи несовместные!
— Ты действительно так думаешь…?
— Я не думаю, я уверен. Потому что слишком хорошо его знаю.
— Понятно… Значит, я все сделала правильно.
— Что "все"?
— Я оставила диктофон, чтобы узнать все его разговоры. И я обязательно узнаю из них всю правду!
— Это опасно. А вдруг он тоже прознает…
— Мне-то он ничего не сделает! Я буду приходить каждый день и менять кассеты!..
— Ой, Светка, ну и отчаянная ты…
— Я не отчаянная, я — в отчаянии! И сейчас, если хочешь знать, он как раз разговаривает с твоей матерью!
* * *
Люцита ходила по табору, пыталась заставить себя заняться хоть каким-то делом. Но поняла, что все равно не получится. И тогда снова побежала в милицию, просить, умолять о свидании с Богданом…
Рыч нахмурился, когда увидел ее:
— Ну, зачем ты опять пришла? Я же тебе сказал, держись от меня пока подальше…
— Нет!
— Что "нет"? Так надо! Пока ты рядом, тебе грозит опасность. Хорошо хоть мы не поженились, судьба отвела от тебя такого избранника…
— Неправда, судьба свела нас, и мое место рядом с тобой! Я люблю тебя…
— Перестань, Люцита, ты — молодая, красивая, у тебя все еще впереди. А я — конченый человек, меня все равно посадят. Зачем тебе муж-уголовник?
— Неправда, ты не преступник, ты искупил уже все свои грехи! И ты не понял главного: я — твоя невеста, и я добьюсь, чтобы нас поженили прямо здесь!
— Не выдумывай, никакой свадьбы не будет! Не нужно тебе такой судьбы, да и я на это не пойду!
— Почему ты решаешь за меня? Я не ребенок, я — взрослая женщина. И мне лучше знать, что мне нужно!
— Тебе не нужен муж-уголовник! — упрямо повторил Рыч.
— Мне нужен ты!!! И мне все равно, осудят тебя или нет! Я тебя никогда не осужу! Я буду ждать тебя! А цыганки умеют ждать. Никто не умеет ждать так, как цыганки!
— Хочешь искалечить свою судьбу? Я не дам тебе этого сделать!
— Но почему ты такой упрямый? Разве тебе не легче вынести все, если ты будешь знать, что я жду тебя?
— Нет, ошибаешься… Я никогда себе не прощу, если сломаю тебе жизнь.
— Глупый… Ты же спас меня! Вселил мне любовь в сердце. Один бог знает, что бы со мной было, если б не ты. Я как будто и не жила до тебя вовсе! А ты говоришь, искалечил… Эх ты… Я никогда тебя не оставлю, все для тебя сделаю… Спасу… Все равно мы станем мужем и женой. Как можно быстрее. Если нужно, прямо здесь!
По грубой, жесткой, колючей щеке Рыча покатилась слеза.
* * *
Антон погладил Свету по голове. Поцеловал ее лицо. Света отодвинулась.
— Тебе неприятно?
Света отрицательно покачала головой:
— Я не хочу, чтобы ты так вел себя только яз жалости…
— Глупая, я вовсе не из жалости.
— А почему?
Антон прижал ее голову к своей груди:
— Ты рядом… Такая родная, близкая…
— Но ведь совсем недавно ты говорил, что не хочешь со мной иметь вообще ничего общего… Все сомневался, чей это ребенок, — она положила его руку себе на живот.
— Да. Это было. И это говорила та половина Антона, которая сейчас отмирает.
— А ты меня любишь?
Он не сразу ответил. И от этого ответ прозвучал особенно весомо.
— Да… Люблю.
— Ну, тогда поцелуй меня…
— А ты драться не будешь?..
— Нет.
И они начали целоваться все жарче и жарче…
— Антоша, а ты хоть дверь-то закрыл?
— Не-а, — Антон, совсем голый, побежал закрывать дверь.
Вернувшись, юркнул в постель, под одеяло.
— Слушай, Свет, а ты его там чувствуешь?
— Да, немного.
— Слушай, а ведь он же сейчас все слышал! Что происходило…
— Ну, наверное, слышал, но он же ничего не понял.
— Да, — Антон поцеловал ей живот.
— Антоша, давай попробуем все начать с нуля.
— Давай… Ты прости меня, пожалуйста, я был дурак, идиот.
— Но теперь же ты умный. Не вздумай рассказать что-то своей маме!
Пожалуйста, потому что… потому что родители… они постоянно вмешиваются в отношения! И все только портят! Пообещай мне. Мне это очень важно.
— Хорошо, я обещаю и тебе, и ему. Я никому ничего не скажу…
Антон аккуратно положил свою голову Свете на живот.
* * *
В дом Зарецкого Соня возвращалась в хорошем настроении. Она хорошо поработала. Хотя не все, конечно, получилось. Скажем, договориться о помещении для выставки Светы Форс пока не удалось. Чиновник явно и нагло требовал взятку. Но Соня не собиралась потакать ему.
А потом она встретилась с мамой. После скандала у Аллы было плохое настроение. Мать требовала, чтобы Соня поддержала ее, подтвердив глубокую мысль, что "Максим — полный идиот". Дочка согласилась с тем, что Максим — немного полный, но была категорически против того, что он идиот. И этого хватило, чтобы Соня получила от матери по полной программе, с криками, с оскорблениями.
Соня расплакалась и вышла из дома. И тут ее встретил Миро. У него тоже было ужасное настроение после разговора (если это можно так назвать) с Аллой.
— Вас, кажется, зовут Соня? — спросил Миро. — Да.
— Могу я вам чем-то помочь?
— Нет, нет, нет, все в порядке!
— Если вас кто-то обидел, скажите! Никак нельзя обижать девушку, особенно такую красивую…
Соня улыбнулась, слезы быстро просохли.
— Спасибо за комплимент…
— Да не за что. Тем более, что это не комплимент, а чистая правда…
Вы — сестра Максима, да?
— Да. А вы — Миро, его друг? Вы здесь работаете? У Зарецкого?
— Ну… не совсем, вообще-то, я из табора.
— Ухты! — Сонины глаза загорелись по-детски. — Вы живете в таборе?
— Живу…
— И что, вправду можете идти, куда захотите?
— Ну, в общем-то, могу. Правда, не всегда…
— Значит, и у вас есть запреты…
— Ну а как же!
— А я думала, что цыгане — самый вольный народ!
— Это так. Из всех народов в мире, мы — самый вольный! Но и у нас есть правила, без этого никак…
— Все равно я вам завидую. Странствуете танцуете, поете…Всю жизнь под открытым небом… Здорово! А можно к вам в табор?
— Конечно, там рады будут увидеть родную сестру Максима.
Такая вот арифметика жизни: минус на минус — получился плюс.