— Да-а-а… — с кошачьим удовольствием протянула Тамара. — Бороться с собой невозможно. Слишком силы неравны.
Она заглянула в глаза Форсу:
— Слушай, а я и не предполагала, что ты у нас такой игриво-страстный!
— Тамара, хватит притворяться, я про себя все знаю…
Она надула губки:
— Ух, какие мы невежливые. А знаешь, мне даже эта самокритичность в тебе нравится!
— Не мешай, Тамара, я думаю.
— А! Ну да. Я надеюсь, обо мне?
— Извини, Тамарочка, но в данный момент некоторые вещи меня интересуют гораздо больше, чем ты…
— Понятно. Вот как мы заговорили? Кобель! Значит, недавно я была женщиной твоей мечты, а сейчас я вещь, недостойная внимания?!
— Тамара, давай обойдемся без сцен! Все эти игры я уже проходил!..
— Ладно, давай серьезно! Ну и о чем мы сейчас думаем?
— Я думаю о том, как бы изящнее отвести от себя подозрения в убийстве цыганки.
— Так тебя же не арестовали. Значит, им достаточно твоих объяснений, и потом, у тебя же стопроцентное алиби.
— Не знаю, не знаю… Мне этого мало…
— Господи, чего же тебе еще не хватает?
— Чего не хватает?! Я хочу, чтобы подозревали совсем другого человека!
И в конечном итоге осудили его же.
— Кого? Поделись со своей верной спутницей, кого ты решил сделать козлом отпущения?! Или еще не решил?
— Естественно, уже решил. По-моему, это очевидно…
— Даже так? Ну, рассказывай, кто наш избранник? Давай-давай, рассказывай. Не играй в детективы — я не буду угадывать… Кто он?
— Зарецкий. Или Орлов. Мне без разницы. Я бы их обоих раздавил…
— Да, а как же ты сделаешь, чтобы навести на них подозрение?
— Элементарно. Подброшу пистолет в машину Зарецкого, которой в последнее время иногда пользуется Максим.
— А как ты сделаешь, чтобы этот пистолет нашли? Ты же сам не позвонишь в милицию?
— Конечно, нет. Милиция сама его найдет! Простая комбинация. Дэ-тэ-пэ!
Машина Зарецкого попадет в аварию. И в груде искореженного металла доблестные правоохранительные органы найдут огнестрельное оружие! Вот!
— А мотив? — азартно спросила Тамара.
— Ну, — усмехнулся Форс. — А ты еще говорила, не будешь играть в детективы. Сама же вот как загорелась! Была бы улика и тело при ней, а мотив найдется… Надо еще дождаться аварии, посмотреть, кто будет в машине, а потом выстраивать конструкцию. И уж я выстрою — не сомневайся. Главное, чтобы у машины Зарецкого отказали тормоза! А это уже вопрос к тебе. Ты же работала в автосервисе, сама на машине очень лихо раскатывала. Должна знать…
Тамара закатила глаза к потолку, расфантазировалась.
— Ну… Например… Можно… повредить, но аккуратно, так, будто сам перетерся, один из тормозных шлангов. Если аккуратно сделать, это будет выглядеть естественно.
— Отлично! Скажи, а твой Антон знает, где находятся эти тормозные шланги?
— Подожди. А при чем здесь Антон?
— Надеюсь, ты не думаешь, что я сам полезу под эту дурацкую машину и буду перерезать эти дурацкие шланги?! Я в этом просто не разбираюсь…
— Да-а?
— Да.
— Поэтому это должен сделать Антон?
— Да, Антон… А что? Мальчику надо подработать.
— Леонид, я прошу тебя, не трогай мальчика, не впутывай его в свои дела…
— Это не только мои дела, теперь это наши общие дела…
— Да, я понимаю, Но… не трогай его больше.
— Надо же… Какая любящая мать…
— Я - нормальная мать!!! А ты — отец. Вот ты бы хотел, чтобы Света участвовала в подобном?! Нет! Вот и я не хочу!.. Я сама это сделаю.
— Ну., сама, так сама. Тебе деньги нужны не меньше. А у тебя получится?
— Да!
— Ну что ж, тогда собирайся!
* * *
И снова Алла взяла себя в руки. И даже разговаривала с Кармелитой и Максимом так, как будто ничего не случилось. Впрочем, долго разговаривать с ними она не собиралась. Если оставаться в этом городе, чтобы спасать Максима, то нужно заниматься делом, то бишь — бизнесом. А сейчас первейшее дело — организация выставки начинающей талантливой художницы — Светланы Форс.
Светы не оказалось дома (если считать таковым дом Астахова). Но Алла, никого ни о чем не спрашивая, сама прошла в спальню-мастерскую Светы. Причем шла она туда так стремительно, что Олеся, открывавшая дверь, не могла за ней угнаться.
Алла остановилась только у незаконченного портрета Олеси.
— Очень хорошо! Блестящая работа. Она верно, очень тонко подметила ваш характер…
— Вы так думаете? — спросила Олеся, скрипнув зубами.
— Ну да… Сами посмотрите. Типичная русская женщина. Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет, очень верно подмечено!
— Странно. Вроде бы вы хотели сделать комплимент, а получилось как-то обидно.
— Да ну?! Вы что, обиделись? Ну, извините, право, я не хотела этого!
— А мне показалось, что наоборот — хотели.
— Глупости! Делом в другом. Вам просто не нравится быть тихой скромницей. А хотите, я вам изменю имидж? Такому мужчине, как Астахов, нужна яркая женщина. И если вы не будете комплексовать, вот как сейчас, то через некоторое время вы можете стать ему очень достойной парой.
После этих слов Олеся обиделась еще больше, молча вышла из Светиной комнаты и еще долго не могла прийти в себя. Думала: какой же удивительный талант у этой Аллы — умудряется обижать людей, о чем бы с ними ни говорила.
Хоть бы хвалила, хоть бы советовала, хоть бы помогала…
Алла же дождалась Свету. Пока было время, пересматривала картины. И нашла один очень интересный портрет.
Наконец-то пришла художница. С ходу, едва поздоровавшись, Алла заявила ей:
— Значит, так, Светочка, портрет Олеси очень хороший. Но это еще не все. Ты должна срочно написать автопортрет!
— Я не знаю, я как-то не созрела. Понимаете, каждая картина должна созреть. Поэтому я даже не знаю… Зачем это нужно?
— Я сделаю рекламный проспект. И хочу, чтобы начинал этот проспект твой портрет, молодой художницы, написанный самой художницей. Яркий, сильный, сразу заявляющий, кто ты и что ты!
— Ну, хорошо, если так нужно, то я сделаю… Я уже начинаю чувствовать этот портрет.
— Отлично! Я зайду завтра…
— Завтра? Да вы что? Это слишком сложно. Хотя бы несколько дней.
— Хорошо. Я даю три дня!
— Постараюсь…
— Не "постараюсь", а "сделаю". Надо учиться работать быстро!
— Хорошо. Сделаю, — ответила, улыбнувшись, Света.
И тогда Алла заговорила о самом интересном:
— Света, я тут видела у тебя портрет моего сына… Скажи мне, пожалуйста, а почему вы с ним расстались?
— Да потому что мы никогда и не сходились по-настоящему. Мы в большей степени были друзьями.
— Света, ну кого ты хочешь обмануть?
— Ну… да, между нами было что-то. Но мы поняли, что это ошибка, что мы перепутали чувства, подменили дружбу любовью, понимаете?! Иногда так бывает…
— А может, это не ошибка?! Мне кажется, ты подходишь моему сыну больше, чем Кармелита…
— Да что вы, я вас очень прошу… Не разрушайте счастье Кармелиты и Максима! Они такдолго шли к этому, они его заслуживают. Они мои лучшие друзья, и я никогда не встану между ними…
— Ну хорошо, я все поняла… Портрет — через три дня.
Тамара вернулась в дом Форса возбужденная, как кошка по весне.
— До сих пор не верится, что я это сделала!
— То ли еще будет, Тамарочка! Самое интересное впереди!
— Вот-вот. Наверно, я немножко маньячка. Только подумаю, представлю, как все завертится, просто кровь начинает бурлить в жилах!
— Ты меня пугаешь! — усмехнулся Форс.
— Пугает неизвестность, Ленечка! А я отчетливо себе представляю, что будет! Зарецкий или Орлов садится в машину, набирает скорость и — бэмц!
— Точно — вдребезги! А там или тяжелейшая травма, или тишина.
— Какая тишина?!
— Кладбищенская, — рассмеялся Форс.
После этого Тамара немного успокоилась. Оказалось, что она все же не такая маньячка, как думала.
Да и Форс наверняка был бы меньшим маньяком, если бы знал, для кого он организовал и подстроил ловушку…
* * *
Елки-палки, наверно, что-то есть в таком рыночном, капиталистическом подходе к искусству. Сказано — три дня на автопортрет. И в тебе включается какая-то внутренняя сила, творческие часы, которые очень жестко следят за этим временем и очень громко зовут вдохновение. А потом еще крепко удерживают его, чтобы не убежало…
Света так заработалась, что уже и забыла о том, что нужно сходить домой, забрать диктофон из тайника. Правильней было бы сказать, что она не только забыла, она еще и очень хотела об этом забыть. Потому что очень трудно, противно шпионить за отцом. И еще потому, что боязно в результате этого шпионажа получить окончательное подтверждение самых страшных предположений о его второй, криминальной ипостаси.
Повезло, отца дома не было. Быстро, пока он не вернулся, Света забрала диктофон. Хотела заставить себя спокойно дойти до своего нового дома — до спальни в астаховском жилище. Но любопытство и страх так измучили ее, что больше не было сил терпеть. И тогда Света забежала в какой-то закоулок, отмотала пленку назад, к самому началу, и стала вслушиваться.
Сначала просто какие-то непонятные звуки. Кто мог бы подумать, что наша жизнь, если лишить ее видеокартинки, звучит именно так.
Потом появились какие-то совсем далекие голоса. Похоже, разговаривали в другой комнате, и хоть диктофон очень качественный, "дальнобойный", ничего разобрать невозможно.
Света про себя начала молить бога, чтобы и дальше ничего слышно не было.
Но так не получилось. Через несколько минут, наполненных звяканьем посуды, послышался голос отца:
— Тамара, вот шампанское, фрукты, сыр, шоколад, конфеты. И мой любимый столик. Знаете, Светка, когда была маленькая, использовала его как тайник. А я делал вид, что не знаю этого. Она страшно гордилась собой.
Господи, как же стыдно, — пронеслось в мозгу в одну секунду.
Оказывается, он всегда знал об этом. Знал и молчал. Не хотел, чтобы дочка почувствовала, что ее тайны раскрыты. Милый, хороший папа, прости меня, негодную, что подслушиваю тебя…
Вот — голос Тамары:
— Леонид, давайте не будем заниматься благостными отцовскими воспоминаниями! Естьдела посерьезней!
— Успокойтесь, Томочка! Скрип дивана. И снова Тамара:
— Послушайте, как я могу успокоиться! Вы убили женщину!
Громкий звук выстрела. Что бы это могло быть?..
— Да-да, конечно, — сказал отец. — Вот этим самым шампанским и убил.
Да! Это шампанское выстрелило! Надо же, какой страшный звук получился на диктофоне. То ли выстрел, толи взрыв.
— Леонид, не нужно превращать преступление в шутку. Вы решили свалить на меня все?! Вы зачем-то убили цыганку…
Лихорадочно дрожащим указательным пальцем Света нажала кнопку "стоп".
Значит, он все-таки преступник. Ужас! Мрак! Безнадега!
Или нет? Тамара тоже хороша. Она еще тот фрукт. А вдруг она шутит или хочет оболгать его? Нужно слушать дальше. Только следует чуть промотать назад:
— …не нужно превращать преступление в шутку. Вы решили свалить на меня все?! Вы зачем-то убили цыганку, а чтоб обеспечить себе алиби, и меня впутали в эту историю!
— Что ж, давайте поговорим по-взрослому, — отец заговорил серьезно, с металлом в голосе. — Я действительно заранее побеспокоился о том, чтобы сделать себе алиби. Но с совершенно другой целью. Я не хотел убивать эту цыганку. Правда, не хотел…
Так, может быть, он ее и не убивал?..
— …Она сама выскочила на меня. А те две тли, которых я хотел прихлопнуть, убежали.
Или все же убил?.. Дальше. Что они говорили дальше? Сейчас все прояснится.
— Прелестно, — это говорит Тамара. — А в итоге вы все решили повесить на меня?
— Это не входит в мои планы. На вас — мое алиби и больше ничего.
— Спасибо и на том… А вы не боитесь, что я могу отказаться от своих слов, скажу, что вы меня запугали?
— Нет, не боюсь. У меня тоже есть кое-что на вас.
— Что? Что у вас может быть на меня?
— Прежде всего, вы пытались убить моего внука, а заодно и мою дочь!
Что?! Тамара хотела убить ее, Свету?!
— Нет, неправда.
— Правда. Ну, насчет дочери — я, может, немного загнул. Но внука — точно хотели. И благодарите бога, что я простил вам этот грех. Потому что сам, увы, грешен.
Так вот почему тогда, после прихода Тамары, ей стало так плохо?
Астахова — отравительница. А вдруг она и сейчас отца подставляет?
— Даже если вы правы, выкидыш — это не преступление, — голос Тамары звучал хладнокровно.
— Хорошо, тогда копнем глубже. Мне удалось раскопать интересный фактик.
Не так давно в тюрьме вы пытались убить старуху-цыганку. С помощью отравленных пирожков…
И еще одно преступление на ней. Теперь понятно, почему бабушке Кармелиты стало плохо после возвращения из тюрьмы.
— Бред…
— Бред? Нет. Правда…
Молодец, папа! Разоблачи ее окончательно. И докажи свою невиновность.
Отмойся добела!
— Вот я и подошел к главному. Мы с вами очень похожи! "Два сапога — пара", извините за фольклор. Не знаю, любите ли вы его.
— Я не люблю вас…!
— Как знать, как знать. А вы взгляните в себя поглубже. И победите свой страх. Вы боитесь меня оттого, что я вас очень хорошо знаю, можно сказать — вижу вас насквозь. И мы очень нужны друг другу, Томочка… Мы можем все рассказать друг другу о себе. Все, и не бояться. Мы выше этого. Для нас нет моральных запретов, так ведь?
— Смею заметить, в отличие от вас, я никого не убивала…
— Просто не получилось… Но вам ведь этого хотелось… Вы — порочная женщина. А я порочный мужчина. И я вам нравлюсь…
Все! А это уже признание. Полное признание вины. Отец не стал отрицать обвинение в убийстве. Дальше Света слушала уже автоматически.
— Не слишком ли самоуверенное заявление, господин Форс?
— Ничуть. Я нравлюсь женщинам именно за это — я умею желать и, главное, исполнять свои желания… А вы… вы… вы умеете заставлять мужчин исполнять ваши желания… Вы и меня хотите использовать… Что ж, я не против…
— Да?
— Да. Ни один из ваших бывших мужчин не понимал вас, никому из них вы не могли довериться полностью… Астахов просто отшатнулся бы от вас, узнай он о ваших "подвигах". Игорю же вы были нужны, прежде всего, как источник дохода…
— А вам я нужна как кто?
— Как женщина. Как женщина, с которой у нас общие интересы и цели.
Признайтесь, что вы всегда хотели иметь рядом такого мужчину, как я…
— И я его буду иметь!
А дальше охи, ахи да скрип дивана… Стало совсем противно. Света выключила диктофон.
Голова раскалывалась от боли из-за всего услышанного.
Но что там было дальше? Если уж знать правду об этих людях, то нужно знать ее всю. Может, они расскажут друг другу еще о каких-то преступлениях?
Света прокрутила кассету вперед. Охи-ахи. Еще вперед. Опять все то же.
Снова вперед. И вот голос Тамары:
— …Бороться с собой невозможно. Слишком силы неравны, — пауза, скрип дивана. — Слушай, а я и не предполагала, что ты у нас такой игриво-страстный!
— Тамара, хватит притворяться, я про себя все знаю…
— Ух, какие мы невежливые. А знаешь, мне даже эта самокритичность в тебе нравится!
— Не мешай, Тамара, я думаю.
— А! Нуда. Я надеюсь, обо мне?
— Извини, Тамарочка, но в данный момент некоторые вещи меня интересуют гораздо больше, чем ты…
— Понятно. Вот как мы заговорили? Кобель! Значит, недавно я была женщиной твоей мечты, а сейчас я вещь, не достойная внимания?!
— Тамара, давай обойдемся без сцен! Все эти игры я уже проходил!..
Света выключила диктофон. Что тут слушать — постельные разговоры двух мерзавцев? Да уж, папаша-кобель не отмылся добела. А наоборот — не зная того, всю свою (да и Тамарину) грязь вывалил перед дочкой.
Мелькнула мысль: "А может быть, дальше послушать?"
Но нет, нет. Слишком противно. И Света перемотала кассету к началу.
Света-Светочка… Как же обидно… Еще несколько секунд терпения, и ты бы, переборов брезгливость, узнала о готовящемся новом страшном преступлении.
Но не стерпела. И не узнала…