Эверест

Мелодрама в пяти картинах

Действующие лица и исполнители:

ВРАЧ засл. арт. Сидоров А. Ф.

ПУТНИК засл. арт. Николаев М. Ф.

САНИТАРКА арт. Фёдоров Х. Ф.

АРКАДИЙ арт. Спиридонов Ф. Ф.

НАДЯ арт. Сидоров Ц. Ф.

ВЕДУЩИЙ арт. Иванов И. Ф.

ГИМНАСТ арт. Иванова Ы. Ф.

СПОРТСМЕНЫ арт. Козлов Ч. Ф., арт. Козлов Н. Ф. и т. д.

Предуведомление:

Непременным условием постановки является виртуозная работа осветителей, механиков, рабочих сцены. Пьеса длится не более двадцати минут. Цена на билеты должна быть чрезвычайно высокой. Профессионализм актёров, режиссёра и зрителей не обязателен. Диалоги и монологи во всех картинах (кроме третьей) крайне невыразительны. Ставить мелодраму разрешается не чаще двух раз в сезон.

Картина первая

На большой сцене стоит аквариум из толстого стекла. Его размер 180 × 150 × 140 метров. Он заставлен больничными койками в 10 ярусов. Больных разместить до начала спектакля. В свете авиапрожектора в зубных креслах сидят Аркадий и Надя. Позади, оживлённо разговаривая, стоят врач и путник с гуслями.

ВРАЧ. Что ни говори, а лес без дичи – не лес…

ПУТНИК. В Китае кашалотов бьют утюгами на капроновом шнуре…

ВРАЧ…так же как и без зубов нет тишины.

ПУТНИК. Бывало, вернёшься с Монблана, самовар за пояс – и на тягу вальдшнепов.

ВРАЧ (погружая сверло в рот девушки). Уморилась, уморилась, уморилась я.

ПУТНИК. Поймаешь парочку рукодрогов, тяпкой по голове и давай казачка плясать!

На сцену выбегают, взявшись за руки, спортсмены в красных юбках и чёрных рубашках. Впереди бежит санитарка.

САНИТАРКА (на бегу). Я уведу вас в дремучие леса, на зелёные нивы, в медовые терема, но сначала потанцуем в аквариуме.

Спортсмены танцуют на манер кан-кана, высоко подбрасывая ноги. Врач и путник неохотно рассматривают их в детские бинокли. Свет медленно гаснет. Аквариум погружается в темноту. Через минуту забрезжит рассвет. Над аквариумом поднимается солнце в виде фанерного круга. Через усилители разносится шум прибоя, который не доходит до зрителей.

САНИТАРКА. Напрасно мы взяли его.

СПОРТСМЕНЫ (хором). Напрасно мы взяли не его.

САНИТАРКА. Сейчас мы покушаем последний раз, доктор даст нам предписание, и разбежимся по теремам.

Спортсмены удаляются, щёлкая языками. Сверло по-прежнему работает, изо рта девушки вырываются языки пламени, дым.

ВРАЧ. Вспоминаю деревню… (Поднимает с поля огнетушитель.) Пташки, мордашки, облачка-летунчики, пастушок гонит овечек… (Пытается погасить пламя во рту пациентки.)

ПУТНИК. Отпуск проведу в горах, затем к… матери на блины.

ВРАЧ. Свят, свят, но кто же? Видит бог, ослепну. (Выталкивает девушку из кресла.)

На сцене чётко видны: вид, сцена. Путник поднимает гусли, подходит к лесам больничных коек. Слышатся крики тяжелобольных: «Дождались!» Путник трогает струны и торжественно поднимает руки. С театрального чердака на койки рушатся водопады. С нижнего яруса на матрацах всплывают больные. Аквариум заполняется на три четверти, сверху опускается крышка. Через боковое отверстие вода заполняет весь аквариум. Зрителям видно, как после тщетных попыток поднять крышку, кто, захлебнувшись, опускается на сцену, а кто прилипает к крышке улиткой рта. Медленно через зал к аквариуму приближаются спортсмены во главе с санитаркой. Приставив лестницы, они забираются на крышу аквариума, разбивают один угол и, быстро вычерпывая воду, выплёскивают её в зал.

Картина вторая

Полдень. На сцене стоит отремонтированный пустой аквариум. Через дверь спортсмены вносят и расставляют в 20 ярусов 2420 больничных коек. Спортивный марш сотрясает зрительный зал, под его звуки на койки раскладывают тяжелобольных. Врач разговаривает с санитаркой. Входит путник с гуслями.

ПУТНИК. Снова все заняты…

ВРАЧ. Напрасно я стал врачом…

ПУТНИК…и койки, и люди.

ВРАЧ…и что им надо от меня?

ПУТНИК. Вы не пытались лечить приказом?

ВРАЧ. И приказом, и сказкой, и шприцем, и лаской.

ПУТНИК. В Сахаре больного заставляют любить цветы. Он нюхает их и выздоравливает. Есть другой африканский способ с четырьмя эфиопами…

ВРАЧ. Для этого необходимо могучее здоровье больного, а для первого способа в театре нет возможности.

ПУТНИК. Недавно встретил на Монблане приятеля, здесь, у вас, говорят, наводнение случилось. Он был без ног, без рук, без себя. Хочу о нём былину сложить. Приятель рассказал о ваших методах. Потрясён!

ВРАЧ. Пойдёмте, покажу новинки. (Проводит взволнованного путника к левому флангу коек.) Из прошлого известно – жизнь бесконечна. К нам привозят тех, кто скоро сам в этом убедится. Мы планируем последние дни этих счастливчиков истинно новаторски. Изучаем медицину, философию, пробуем силы и в искусстве: кстати, вчера была одноразовая премьера «Ромео и Джульетта». Влюблённого играл Аркадий, больной из северо-восточного сектора, у него миксидема и интоксикоз брызжейки. Джульетту – Наденька, паралич ног и спинная сухотка.

ПУТНИК. Волшебник!

ВРАЧ. На первый взгляд… (Пауза.)…может показаться, что игра в таком состоянии немыслима. Но они играли, так сказать, в уме. Ни слова, ни звука.

ПУТНИК (громко и невыразительно). Сколько надо выстрадать, чтобы вернуться в больницу.

ВРАЧ. Мы проводим конкурс на звание идеального Дряхлеца, по стобалльной системе. Мы изучаем…

ПУТНИК. Мы – это кто?

ВРАЧ (не замечая вопроса)…личное дело и учётную карточку, которая ведётся с момента зачатия. Особое внимание обращаем на параграфы: семейственность и оптимизм. Сегодня победил больной из северного сектор. Митральный порок сердца, торпидный уретрит. Перед пенсией сорвался в котёл с тестом, еле выловили. Мучается, в лёгких – сдоба с изюмом.

ПУТНИК. В чём суть соревнования?

ВРАЧ. Выигрывает тот, кто больше всех прокричит: Как я счастлив!

ПУТНИК. А какой приз?

ВРАЧ. Каждый хочет быть вынесенным, им не хватает сил на самостоятельный Вынос. Лентяи. Вынос надо заслужить в любом случае, даже если нет сил: из Аквариума вообще не выносят, и чтобы продолжить Путь, необходимо закончить Восхождение. (Пауза.) Что-то я потерял мысль. Впрочем, вы уже поднимались на Монблан, всё это знаете. К нам прибывают тела в основном из больниц и домов престарелых. Прежде мы практиковали щадящую пищу и уход. Но так могло продолжаться до бесконечности. Войти в экстремальное состояние с верой в необходимость Всеобщего и выйти в дальнейший Путь… (Пауза.) Снова сбился. (Пауза.)…в дальнейший Путь за последней формулой ужаса – вот вторая задача… (Тихо в сторону.) А где же первая? (Достаёт блокнот, листает. Уверенно заканчивает.)…и она выполнима в условиях тотальной заброшенности. А сколько вы находились в этом состоянии?

ПУТНИК. 26 781 день и у вас один.

ВРАЧ. Сейчас вы станете свидетелем эпохального эксперимента. Эй! Притащите сюда номер 259БС из юго-западного сектора.

Спортсмены удаляются.

ПУТНИК (в сторону). Посмотрим на успехи нашего кумира!

ВРАЧ (обращаясь к санитарке). Ты не забыла инструкцию? Начнём со второго параграфа. (Путнику.) Зачту выдержки из дела: 32 года, гимнаст, склонность к возвышенным размышлениям, перелом позвоночника. Все функции, кроме речевой, утрачены. Не поднимается с койки лишь 27 месяцев. Ценный экземпляр! Вот и он.

На сцену выносят на носилках гимнаста, покрытого простынёй. Врач и путник осторожно спускаются в оркестровую яму.

САНИТАРКА (встав на колени перед гимнастом). 1, 2, 3, 5, 7, 9.

ГИМНАСТ (с радостью). 103, 19.

САНИТАРКА. 7, 300, 46.

ГИМНАСТ. 1050, 27, 27.

ВРАЧ (громко, путнику). Редкие способности!

САНИТАРКА. З, И, Ч, Т, Ф.

ГИМНАСТ. С, З, С, З, С, З, С, З!

ВРАЧ (санитарке). Третий параграф!

САНИТАРКА. Когда взойдёт солнце…

ГИМНАСТ…я прибегу к маме с цветами.

САНИТАРКА. Ты принесёшь ей огромные букеты…

ГИМНАСТ…нивянки, мятлика, паслеи…

САНИТАРКА…икотника, золотой розги…

ГИМНАСТ…лисохвоста, купены, зябры, подмаренника. Затем спрошу: Мать, как тебя отблагодарить за себя?

САНИТАРКА. Она ответит: не люблю попрошаек…

ГИМНАСТ…и заболеет.

САНИТАРКА. Но…

ГИМНАСТ…болезнь…

САНИТАРКА…будет…

ГИМНАСТ…недолгой.

Пауза.

САНИТАРКА. Мать говорила тебе: Пустяки, не стоит благодарить за…

ГИМНАСТ. Мать говорила тебе: Когда твой позвоночник переломали в утробе крючком Брауна, так как ты лежал поперёк таза, выкачали мозг, выковыряли, наконец, по кускам и кинули в другой таз. Она зарычала от обиды – ей некому было отомстить…

САНИТАРКА…и дорычала: Ещё не поздно. Накормила мужа поганками, завалила и выдавила в себя сливы. Вскоре свершила второй акт дефекации.

ГИМНАСТ. Но и на этот раз вышло не всё гладко. Бездыханную и синюю, врачи швырнули тебя на подоконник. Они были правы – ты была слишком изящна.

САНИТАРКА. Шутки в сторону, ты родился принцем. Увидав тебя, мать закричала, вскочила, вернее, рухнула со стола в грязно-кровавом одеянии, подползла к тебе, стала массировать и растирать.

ГИМНАСТ. Ты сказала: Вывези меня из театра. Но она по-свинячьи завизжала, завертелась в потолка и с неистовым криком радости вылетела в окно.

Пауза.

САНИТАРКА. Но когда мы все переболеем, и ты, и я, и они, и другие станем выращивать новых кормильцев, чтобы не ушли от нас любимейшие боги: Фавус, Афтоз, Парапсориаз, Лепра, Бластомикоз, Трихофития, Эпителиома…

ГИМНАСТ. Эти боги обновят других, меня, тебя чёрным языком, снова посмеются и скажут: Пора в дорогу, не скучайте и не воображайте, что женская грудь – студень с каучуковым прыщём, а нога любимой – лакированный валенок с костяной шпилькой внутри. Идите к другим пастбищам.

САНИТАРКА. Повелители образов – глаза́ – откажутся высматривать в толстой, сине-красной, высокой, всеразделяющей, спокойной стене очередные пастбища, но подойдёт путник и мелом нарисует то, что пожелает каждый из стоящих у толстой сине-красной стены.

На сцену возвращаются врач и путник. Санитарка улетает, повиснув на верёвочной петле.

ПУТНИК. С тех пор, как вы, мой второй отец, отпустили меня на Монблан, я часто вспоминал последний день на этой сцене, день ответственный и решающий.

ВРАЧ (с гордостью). Я рад за тебя. С тех пор наш Аквариум углублён и расширен. Теперь я волен отправлять не на Монблан, а на Эверест! Скоро мы станем свидетелями покорения этой вершины. Я выписал снаряжение.

На сцену возвращается санитарка.

САНИТАРКА (врачу). Номер 37ХС поёт тоскливую песню, что с ним делать?

ВРАЧ. Приклейте на глаза диапозитивы с зоопарком.

САНИТАРКА. Приклеивали – и с футболом, и с нудистскими этюдами, а он воет и воет.

ВРАЧ. Принесите учётную карточку. (Приносят.) Возраст 56 лет, буфетчица, саркома и близорукость. Два нарушения режима. Входит в нелегальную группу «Антиэверест». (Спортсменам.) Немедленно выписать.

САНИТАРКА. Поздно.

ВРАЧ (гневно). Снесите в партер, засыпьте известью.

Спортсмены выносят тело, засыпают его. Доносятся стоны и шипенье.

САНИТАРКА. В юго-восточном секторе саботаж, не хотят лечиться, разорвали святыню – сборник «Весёлая песня». Говорят, что над ними издеваются.

Крики (из юго-восточного сектора). Пощадите! Отпустите!

Врач накидывает чёрно-красный халат, берёт младенца, заводит его ключом и, подняв над головой, направляется в глубину сцены.

Младенец (механическим голосом). Идёт замена, идёт замена.

Картина третья

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ:

Третью картину рекомендуется ставить в провинциальных театрах. Двери зрительного зала закрываются с началом действия на амбарные замки. Кресла желательно обить чёрным бархатом с серебряной каймой. В антракте продаются освежающие напитки и звучит марш «Общая психопатология». Лиц, владеющих иностранными языками, в зал не допускать. По требованию санэпидемнадзора и общественности время прогона третьей картины можно увеличить, но не более, чем на пять минут.

На сцену выходит ведущий. Останавливается, удивлённо вглядывается в переполненный зал.

ВЕДУЩИЙ (в сторону). Что я вижу? По какому поводу собрались здесь? Артисты больны, у нас карантин. (Обращаясь в зал.) Даю вам минуту, чтобы очистить зал. (Оживлённо.) Быстрее, быстрее! Эй, кто там заснул? Ваши шмотки уже на улице. (Сложив ладони лодочкой.) И не вздумайте распускать сплетни, что пьеса гадкая. (Зрители спешно покидают зал.) Последних четырёх прошу остаться. (Двери закрываются.) Усаживайтесь, сейчас принесут отруби, а я подниму занавес.

Ведущий долго поднимает занавес. Берег чудесного озера, золотой песок, синева воды. Справа, у горизонта, очертания города. Все декорации и освещение выполнены в радостных ярких красках. На сцене появляется юноша в костюме юнге. Он чем-то опечален, он в раздумье. В его руках письмо.

ВЕДУЩИЙ (из-за кулисы). Золотое солнце поднялось над утренним городом. Деловито загудел завод, зазвенел трамвай. Засмеялись в последнем сне дети. Лебеди проснулись в городском парке.

АРКАДИЙ (читает письмо). Дорогая Наденька! Юность пройдёт – счастье уйдёт, скоро узнаешь и это. Ты случайно встретилась мне, но наши симпатии взаимны. Ты ещё не знаешь, кто я. Нам необходимо выяснить всё. Я хочу встречаться с тобой потому же, почему и ты встречаешься с другим. Здесь нет упрёка. В тебе я вижу всё наивысшее, всё самое чистое, что есть на свете. (Замолкает.) Да, я имею много друзей, но это меня не устраивает. Поздравляю тебя с днём шестнадцатилетия…

ВЕДУЩИЙ (громко, из-за кулис). Куда вы дели светофор?

АРКАДИЙ (нервно)…хочу пожелать тебя вечной улыбки…

ВЕДУЩИЙ (высовывая голову из-за кулис). Огни большой весны!

Весёлое оживление в зале. Зрители проносят чай и вареники.

ВЕДУЩИЙ (глядя на зрителей). Было прекрасное лето, зеленела листва, небо ласково улыбалось. Прошла неделя.

АРКАДИЙ (вынимает второе письмо). Я не мог иначе. Теперь не хочу скрывать. Ты ещё в школе протягивала нежную руку дружбы. Но я уклонился. А сейчас, о, как я счастлив стоять у твоих дверей! Зажги скорее огонь дружбы. Пускай моё письмо вызовет у тебя полную улыбку.

Хохот в зале, крики: бис! браво!

ВЕДУЩИЙ (раздевается, прыгает в озеро, плавает). Он и она сидят в кафе. Кругом царит веселье. В вихре танца кружатся молодые пары. Искрится пенистое шампанское.

Вбегает Надя в матросском костюмчике, с двумя стульями.

НАДЯ (усаживается). Что я скажу дома?

ВЕДУЩИЙ (из озера). Надкусила конфетку, лизнула торт, коснулась дольки, рассмеялась.

НАДЯ. Какой ты милый, я и думать не могла. Прелесть! А у тебя красивые уши.

АРКАДИЙ (подсев к Наде). Прости за смелость… Я ищу место в жизни. Ведь человек должен идти за возвышенным?

ВЕДУЩИЙ (из воды). Запугать хотите? Не запугаете!

АРКАДИЙ. Мне семнадцать, самая сила, самая молодость!

НАДЯ. Не переживай, я помогу тебе.

Начинает помогать.

ВЕДУЩИЙ (с того берега озера). Лучи ночной луны провожали юношу и девушку на летние каникулы. Медовый месяц они провели в деревне.

Надя и Аркадий озорно пляшут.

ВЕДУЩИЙ (переплыв озеро и выжимаясь). Собирали полевые цветы, купались, сушили целебные травы, хохотали на поляне, спасли хромого журавля, сидели у костра с юной песней.

НАДЯ и АРКАДИЙ (не прерывая пляски, поют). Голос дружбы нам подскажет о любви, о поре прекрасных грёз, но без слёз. Май, мой май, встречай, иду к тебе, спешу! Юность, счастье, май!

ВЕДУЩИЙ (удаляясь за кулисы с полотенцем на плече). Всем стало ясно – Аркадия и Надю окрылила сама любовь.

Ведущий возвращается на сцену со столиком и корзиной. Усаживается на песок, приступает к еде.

ВЕДУЩИЙ (приступив к еде, сквозь зубы). Надя и Аркадий тайком поженились.

НАДЯ и АРКАДИЙ (тайно поженившись и вернувшись в деревню пить парное молоко). Ночью мы слушали вой метели. (Слушают.) Тикали часы с гирей, сверчки выводили рулады. (Взявшись за руки, выводят рулады.) Нас никто не тревожил.

НАДЯ (поёт). Сперва я в домике жила, и был он очень хрупким.

АРКАДИЙ (подпевает). Казалось мне, что домик наш был сделан из скорлупки.

НАДЯ и АРКАДИЙ (раскачиваясь на пальцах). Деревенские ребята подарили нам жеребёнка с тёплым носом, мы назвали его, в честь нашей любви, Амуром. Амур спал под кроватью, тихо похрапывал. (Тихо похрапывают.) Все дни катались по искристому снегу. (Катаются.) Все ночи мечтали о счастье. (Мечтают.)

ВЕДУЩИЙ (допивая молоко). Весной им подарили велосипед, и они уехали к морю. Загорали, купались, катались на осликах, пили воду из хрустального ручья.

Надя и Аркадий дублируют слова ведущего пантомимой.

ВЕДУЩИЙ. К осени им подарили моноплан. Три года они летали по свету. Вернулись домой на самоходной барже. (Молодожёны тянут за собой баржу.) В барже лежали подарки: шкуры, бочки с вином, с рыбьим жиром, с дровами, нефтью и рудой. И зажили они спокойно в трёхэтажном домике на берегу озера.

Появляются домик и сад. Общий смех в зале.

ВЕДУЩИЙ. Утром они обмывались в свежем родничке. До обеда трудились в саду, после обеда любовались.

НАДЯ. Мой пушистый котёночек, ты не утомился?

АРКАДИЙ. Что ты, моя гладкая лань, труд приносит мне радость!

НАДЯ. О чём ты думаешь, сокол ясный?

АРКАДИЙ. О тебе, солнце солнц, царевна-лебёдушка…

НАДЯ. А я о тебе, мой принц прекрасный!

АРКАДИЙ. Твои глаза ярче звёзд, стан гибче лозы, брови как две молодые луны, губы как прекрасная роза.

НАДЯ. Они – твои, рыцарь-богатырь, отважный демон с добрым сердцем, мой нежный Геркулес…

АРКАДИЙ. Твоё сердце – алмазное, чистое как горный ручей, как голос соловья, как слёзы сказочной феи… Я ношу его в медальоне!

На сцену, цокая подковами, на четвереньках вносится ведущий. На его спине в седле сидит врач. Он крутит футбольную трещотку.

ВРАЧ. Неслыханно, невиданно! Это что за самовольные отлучки из школы? Немедленно возвращайтесь! (Врач трогает ведущего шпорой.) Нарушители режима не получат хлорки!

Картина четвёртая

На сцене прежний аквариум. На койках лежат многочисленные больные. Врач, повернувшись спиной к залу, медленно обращается к больным.

ВРАЧ. Когда я закончил Высшие курсы, вместе с дипломом и медалью мне присвоили почётное звание. В те далёкие годы я начинал дело с крохотного холмика… И вот… завтра – Эверест.

ГОЛОС (из юго-восточного сектора). Вижу вершину! Но почему я лежу под её основанием? И кто там, наверху?

ВРАЧ (оживлённо). Ещё один выздоровел!

ГОЛОС (из юго-западного сектора). Вижу две, пять, десять, вершин, но вершинами чего они являются?

ВРАЧ. Ещё один созрел!

ГОЛОС (из северо-западного сектора). Нас обманули, мы здесь заложники!

ВРАЧ (зрителям). Это наш человек провоцирует предателей.

Спортсмены вносят мешки.

САНИТАРКА (врачу). С какого сектора начнём?

ВРАЧ. Сейчас посмотрим график. (Листает книгу.) С западного… Нет, там двое сомневающихся. Начнём с северного.

Спортсмены с мешками и лестницей переходят в левую часть сцены. Вскрыв мешки, обсыпают койки хлорной известью.

БОЛЬНЫЕ (приподнимаясь с коек и сжимая в руках фанерное солнце, хором). Мы поднимаемся. Белый туман закрывает глаза. До встречи, дорогой учитель, мы оправдаем твоё доверие. Новая родина, встречай нас, мы в походных костюмах.

Занавес на несколько секунд опускается.

ВРАЧ (взобравшись в северный сектор, засыпанный хлоркой). Эй, негодяи из западного сектора! Если будете сопротивляться, я не пущу вас на вершину. Номер 1179, ты был отличником, отвечай. Неужели ты напрасно выкопал трёхсотшестидесятикилометровую траншею до больницы?

НОМЕР1179. Нет, любимый учитель! Но члены «Антиэвереста» запугали меня. Они грозятся продлить жизнь ещё на год, если я откажусь от восхождения.

ВРАЧ. Не беспокойся, это проверка. Номер 163ВК, разве ты зря перегнал через лабиринты своего живота 70 тонн кормов? А ну-ка, вспомни лекции по счастьеведению.

НОМЕР 163ВК. Счастье есть переживание полноты бытия, связанное с самоосуществлением. Установка на отказ от счастья есть предательство личности, заглушение в себе животворных истоков. Поскольку счастье зависит от внешнего по отношению к субъекту бытия…

ВРАЧ. То есть от меня!

НОМЕР 163ВК…оно может оказаться недостижимым.

ВРАЧ (взяв футбольную трещотку). Внимание! (Крутит трещотку.) Выпускники западного сектора, немедленно выдайте саботажников! (Обращаясь к санитарке.) Отправляйся в Ведомство снабжения, выпиши порошка в пять раз больше, чем для Монблана.

Санитарка и спортсмены удаляются. За ними тащится постаревший путник с гуслями и насосом. Врач открывает саквояж, вынимает и накачивает резиновую лодку.

ВРАЧ. Меня раздражают сомнения питомцев. Именно на Эвересте их ожидает заработанное воздаяние. Я допустил к восхождению лишь тех, кто выдержал экзамен на агонию. Ещё не время говорить, каким будет воздаяние. (Достаёт бинокль, наводит на гору хлорной извести.) Но оно непременно будет.

ГОЛОС. Позвольте взглянуть.

ВРАЧ. Завтра, мой друг, завтра. (Прячет бинокль.)

Врач садится в лодку, берётся за вёсла. Вспыхивают прожектора. В аквариум рушатся сотни водопадов, лодка медленно поднимается.

ВРАЧ (перекрикивая грохот водопадов). Да, мой путь труден… С самого рождения мучает сомнение – дойдёшь ли до вершины? И почему Эверест? Но когда видишь толпы жаждущих восхождения, говоришь себе: Их так много, они не могли ошибиться!

Картина пятая

Ночь. Море. На протяжении 80–100 километров вдоль берега (зрителей разместить на пароходах), а в глубину материка на 30 километров стоят больничные койки, нагромождённые друг на друга многоэтажными ярусами. Пароходов со зрителями должно быть не менее пятисот. От берега к пароходам стремительно несётся катер, на нём – врач и ведущий. Всю ночь напролёт они отбирают среди зрителей самых сильных, крепких и выносливых. Тех, кто достоин восхождения.

Занавес

 

Впереди земля

Пьеса в четырёх действиях

Действующие фигуры

1-Й ЦЕПНОЙ

2-Й ЦЕПНОЙ

3-Й ЦЕПНОЙ

4-Й ЦЕПНОЙ

5-Й ЦЕПНОЙ

6-Й ЦЕПНОЙ

ДОНАЛЬДО

КАПИТАН

ЛЕНА

ТРЮМ

СТАЛЬ

СВЕТ

Другие эпизодические фигуры

Действие первое и не последнее

Стальные в заклёпках стены колодца-трюма с трёх сторон окружают сцену, трюм глубиной 15–20 метров. В средней стене небольшое зарешеченное окно. Над палубой развеваются разноцветные флаги. На палубе шезлонг, на сцене, то есть на дне трюма, под грубой тканью угадываются спящие за столом люди. Музыка № 1. Входит какой-то человек, походка его медлительна. Он останавливается у края накидки, замирает. Конец музыки № 1. Освещение сцены усиливается, сила света постепенно достигает степени, болезненной для глаз (эффект дематериализации). Минуты 2–3 ослепительный свет мучает зрителей, затем его сила падает до первоначальной. Человек пытается стащить с сидящих за столом покрывало. Это удаётся не сразу. Когда грубое покрывало сползает, видны спящие за круглым столом шестеро мужчин. На столе бутылки, бокалы, остатки ужина. Человек оттаскивает пыльное покрывало за кулисы.

Минута спокойствия и молчания. Раздаётся резкий гудок паровоза, Звучит фонограмма: отшвартовка, голоса портовых рабочих, лязг, плеск. Гудок звучит ещё дважды. Конец фонограммы. Спящие за столом медленно просыпаются, протирают глаза, встают и начинают раздеваться. Свет постепенно гаснет.

В момент, когда сцена погружается в темноту, актеры остаются в одних набедренных повязках. Музыка № 2, начало и конец. Продолжительность первого действия 10–11 минут.

ПРИМЕЧАНИЕ: Автор задумал оформление декораций (стены трюма, шезлонг, стол, светильники и прочие сценические предметы) в духе конструктивизма. Художнику-декоратору следует помнить, что стол должен быть с двумя ножками, цепи на 5-м и б-м цепных видимы только у шеи актеров, модели шляп на голове Дональдо с каждым появлением меняются, один раз возможен выход Дональдо в носовом платке с узелками.

Действие второе

Глубокий трюм. Шестеро мужчин в набедренных повязках и с металлическими ошейниками. Кто стоит, кто лежит или сидит с закрытыми глазами. Все они прикованы за ошейники на цепь к средней стене. Длина цепи 6–7 метров. Двое обмотались цепью как шарфом, четверо других лихорадочно считают звенья. Их лица, как у слепых, подняты, они передвигаются к стене по мере счёта, сбиваются, снова начинают считать.

На палубе под флажками в шезлонге сидит в белом кителе капитан; на столике перед ним стакан с водой. Капитан смотрит «вперёд», он сидит, к зрителям боком.

3-й и 4-й ЦЕПНЫЕ (перебивая друг друга):…86, 87, 88… 34, 35, 36, 37… 89, 89, 79… 38, 39, 40, 42…

5-й и 6-й (сбиваясь и путая):…17, 18, 19, 20, 21…102, 103, 104, 106… Начнем сначала. 1, 2, 3, 4… 8, 9, 10…

1-й и 2-й: Не трудитесь, давно всё подсчитано. 250 звеньев, ни больше, ни меньше…

1-й (2-му): Какие сутки плывём?

2-й: Первые.

1-й: А вчера?

2-й: Тоже первые.

1-й: А позавчера?

2-й: Каждый день первый… и последний день… тоже первый.

1-й: Да, в году столько жизней…

2-й: Первых, всегда одних и тех же… так спокойнее… (Считающим.) Эй, потише, который год эту арифметику слушаю. Заткнитесь же.

3-й, 4-й, 5-й, 6-й продолжают считать молча.

1-й (раскачиваясь и сидя с закрытыми глазами): Помните, Лена, тот вечер в городском саду? Играл духовой оркестр, мы катались на лодке, и пили лимонад. На другой день после помолвки вы провожали меня в плаванье. Я помню, как белел платок в вашей руке и, наверное, слезы текли по лицу. Я не спал ночь и всё смотрел на ваш портрет, пока не взошло солнце. Через год вы забыли и обвенчались с другим, но я…

2-й:…родился у моря, был силен и счастлив, богат и одинок… по утрам я входил в море и плыл по бурным пространствам, плыл до утра, чтобы утром снова и снова входить в эти пространства, единственно дорогие и близкие… (3-й, 4-й, 5-й, 6-й продолжают пересчитывать звенья цепей, капитан в белом кителе неподвижно сидит в шезлонге.)…для одинокой души; эти морские пространства несли меня в своих волнах снова и снова, возвращая к берегу, чтоб оттуда всё начинать сначала; и вот однажды стихия обманула меня. Море внезапно застыло, и я вмёрз в него с поднятой рукой для взмаха, для рывка, для дальнейшего, обманутого утром и вечером, не вернувшегося днем пловца утром пойманного коварным ночью пространством сегодня…

3-й (перебивая 2-го):…в разгар пляжного сезона. Я с дочерью целые дни купался и загорал. Однажды решили покататься на лодке. Вдали от берега лодка дала течь, сломалось весло, пошёл дождь. Мы стали тонуть… (Фонограмма: детский крик «Папа тонем!») …и затонула… (Фонограмма: «Прощай, папа!») …и затонула совсем…

4-й (перебивая 3-го, остальные замерли):…сейнер на плавбазу. После вахты я выпил стаканчик рома и пошёл на корму переброситься в картишки. Штормило…

5-й (перебивая 4-го, злорадно): А я попал сюда за красивые глазки, а вот эта сука… (Показывает на 6-го.)…сидит здесь за братство, счастье и гуманизм во всем мире… (Толкает 6-го.)…и ещё за смех, за слёзы, за любовь. (Толкает ногой сидящего 6-го.) А также за стремление к свободе, к свету и… (Пауза.)…и…к правде. (Ещё раз жестко толкает ногой 6-го).

2-й (монотонно, без интонации, продолжая прерванный монолог):…я вхожу в эти пространства, могучие и бесконечные, они укрывали меня от невзгод, давали пищу и приют, чтобы я продолжал входить и выходить из них, прощаться и встречать, всегда быть с ними и уходить от них постоянно, от моих любимых пространств, потерявших своего верного друга…

Фонограмма детского крика: «Как много воды!» На сцену падает снег, капитан отпивает из стакана, трепещут флажки. Фонограмма радостного мужского голоса: «Лена, неужели это ты, Лена?»

На сцену вбегает Лена, девочка лет 10–11, в розовом платьице, в красном берете и с голубым шариком на нитке.

ЛЕНА: Значит, было так: жил моряк с красивыми глазами и стремлением к свободе, его однажды смыло с сейнера волной, он сел в лодку, но она утонула, он поплыл к берегу, но море внезапно замёрзло, и Елена не дождалась жениха?.. Это ложь! (Пауза.) Меня зовут Лена. Да, я тонула, но до невесты не доросла… (Задумчиво.) Здесь какая-то тайна. Глаз, свет, лёд, жених… Да ведь это одно и то же… (В сторону.) Спрошу у мужчин: где их жёны?

ЦЕПНЫЕ (хором): Наши жёны – в пушки заряжёны, вот где наши жёны.

ЛЕНА (съежившись, печально): Осеннее настроение. (Уходит.)

Фонограмма: скрип вёсел. Пиротехники, чёрный дым.

1-й (встает, открывает глаза): Эй, друзья, посмотрите-ка, куда мы попали. (Все открывают глаза. 1-й сначала осторожно, потом сильно и, наконец, яростно пытается разорвать цепь. Скрежет зубов.) Кто приковал нас, как собак, кто нас, собак, приковал, за что… (В изнеможении прислоняется к стене.)

2-й: Поздно спохватился, все прочно прикованы. Поздно навсегда. Мы заснули за столом…

3-й: А проснулись в трюме…

4-й:…навсегда…

5-й:…без света…

6-й:…и сожаленья.

1-й (зло): Нет, я перегрызу свою цепь. (Энергично кусает цепь). Я перетру её.

Подходит к стене и начинает тереть цепь об металлическую стену трюма. Фонограмма: скрежет. По ходу пьесы он то стихает, то усиливается.

2-й, 3-й, 4-й, 5-й, 6-й (злорадно): Он спятил, бедняга. Вспомнил о доме?!

2-й: Смешно!

3-й: Корабль давно на дне.

4-й: Все на дне.

5-й: Все на дне, все кроме нас… всех закованных и плывущих к новой земле. (Громко.) К новой земле надежд, радости, мечтаний, грёз и богатств… если мы…

6-й:…найдем землю нищих, дураков, убогих, забытых землёй проклятой.

1-й яростно перетирает цепь. Фонограмма: старческий скрипучий голос: «В будущем году будет построено много городов с кинотеатрами, кафе и банями…»

2-й (застыл и поднял голову): Что такое?

Фонограмма: «Через год назначено повысить урожайность бобовых на 3 %…»

4-й (недоуменно): Каких бобовых?

Фонограмма:»В будущем году увеличится пошив одежды для детей с отделкой из меха и кожи…»

6-й (злобно): Какой одежды? Для каких детей?

3-й: Это, наверное, от качки.

Пауза

3-й: Братцы, кто сказал, что у нас на шее цепи?!

2-й (иронично): У меня на шее рука любимой!

1-й: У меня узы дружбы!

4-й: Путеводная нить!

5-й: Спасательный круг.

6-й: А у меня скакалка. Давайте, как в детстве, прыгать через неё. (Мотает головой, пытаясь раскачать тяжелую цепь, она еле шевелится. Устало кашляет.) Значит, не скакалка.

Пауза. Фонограмма: женский звонкий голос медленно, по слогам: «Мы, милый человек, будем жить долго и счастливо, и не беда – если бедно. Звук прибоя.

6-й: Я вспомнил…

5-й:…как всё было…

4-й:…вначале…

3-й:…отняли…

2-й: что-то…

КАПИТАН: У нас.

Входит Лена с миской. Все, кроме 1-го, замерли.

ЛЕНА (показывая на 1-го): У вас… много… доброты… много… у нас…

Подходит к 1-му и пытается накормить. 1-й выбивает миску.

Лена появляется во второй раз уже с одеялом, набрасывает его на плечи 1-го. Он скидывает одеяло. Лена достаёт из кармана напильник. 1-й в ужасе смотрит на инструмент, ужас сменяется восхищением.

6-й: Краткость сестра истины таланта побеждать злые силы в защите добра ближнему что ставит…

ЛЕНА (резко перебивая): Встать! (1-й встаёт.) Сесть! (1-й садится.) Лечь, встать, выше, сесть ниже лечь ещё ниже чем встать…

6-й (задумчиво): Может быть, и он сейчас поймет всё…

ЛЕНА (зло): Проходит время, за веком век… (Сбивается.)…за веком век…

5-й (громко): Нелепо…

ЛЕНА (обращаясь к 1-му): Ты создаёшь комитет спасенья, я отдаю тебе напильник.

5-й: Она врёт. Нет напильника, нет комитета, нет тебя.

ЛЕНА (обращаясь к 5-му): Я дам тебе напильник, а ты создай комитет.

5-й: Комитет завоюет свободу, я уйду на свободу, и что стану на этой свободе? Наслаждаться свободой? Не хочу, не желаю. (Приседает и громко свистит.)

ЛЕНА (растерянно в сторону): Что же делать, я не выполнила задания… явки, пароли, деньги… как всё смешалось… (Хватается за виски.) Так мало опыта.

5-й: Допустим, мы создадим комитет, кого же первого спасём, не тебя ли?

ЛЕНА: Того, кто больше всех страдал.

5-й (хмуро): Не ясно.

ЛЕНА (на цыпочках приближается к 5-му, прикладывает палец к губам): Тс-с-с…

Шипящая фонограмма: «Капитана! Капитана!»

Шум прибоя, крики чаек. Пауза 6–5 секунд.

2-й (отвлеченно): Один врач однажды сказал мне, что один сахар есть вредно… и что полезно есть изюм.

ЛЕНА (её поза нелепа, растерянна): Почему же однажды продают сахар?

Фонограмма: старческий голос, без интонаций, пауз, знаков препинания: «Потому, что однажды сахара на всех не хватит в следующем году увеличат грузооборот и транспортники порадуют нас хорошей обувью».

5-й: Кто это?

Фонограмма: громовой мужской голос: «КТО ЭТО?» Музыка № 3, начало и конец. Пауза 5–6 секунд.

3-й: Братцы, из чего изготовлены наши цепи? Отгадавшему – три щелчка в нос!

Крики: Я! Я! Я! Цепные поднимают руки, как в школе.

3-й (прохаживаясь гоголем): По порядку. Первый!

1-й ожесточенно перетирает цепь.

3-й: Дурак занят. Второй!

2-й (щурясь): Из стали…

3-й: Достаточно. Четвёртый!

4-й: Из железа с примесью молибдена и титана…

3-й: Хватит. Пятый!

5-й (самодовольно): Из говна!

3-й: Не точно. Шестой, отвечай.

6-й (задумчиво): Из фантазии драматурга…

3-й (одобрительно): Так, так!

6-й:…из фантазии автора пьесы, где имею честь играть эту стряпню… которой место в архиве клиники, также как и самому автору этой пьесы, сделанной неизвестно для чего… (Задыхаясь на выдохе.)…но мы-то знаем, на какую мельницу льющую воду и бросающую в чей – в наш – огород-палисадник камень… (Яростно.)…змея на груди… яд… (В состоянии аффекта.)…враги… бить… растопчу… проглочу… (Делая паровоз.) Фу, чух, фу, чух, у-у-у-у!..

3-й: Иди сюда.

6-й: А?! Какой я умный!

3-й щелкает 6-го по носу.

Фонограмма: старческий голос: «Восьмидесятилетний конюх из Слюногоновки Петр Малофеев метнул топор на 205 метров…»

3-й (раздражённо): Пора установить автора этих сомнительных сообщений.

4-й (таинственно): Наверное, капитан решает ребусы. Вчера он из спичек и слюны делал шахматы.

С верхней палубы падает клочок газеты.

6-й (бережно поднимает, читает): Знаете ли вы, что рыба плавает…

5-й (отвесив челюсть): Неужели?

6-й (значительно):…птица летает по воздуху… (Оглядывается. Трепетание флажков, скрежет перетираемой цепи, капитан взял стакан и медленно пьёт воду.)…в лесу встречаются звери… а свобода есть осознанная необходимость…

Усиленная фонограмма: кашель. Это поперхнулся капитан, кашель хриплый, тяжёлый.

Пауза.

1-й (перестав перетирать цепь): Осознанная кем?

6-й: Мною!

1-й: Необходимость для кого?

6-й: Для тебя!

1-й (тихо): Гениально. (Продолжает перетирать цепь.)

Пауза 2–3 секунды. Скрип вёсел, дудочка, испанская речь.

6-й: Братцы, мне страшно, одиноко.

Пауза. Скрип вёсел. Громче. Появляется Лена.

ЛЕНА (искренне, младенчески): Страшно и одиноко в море, но скоро нам будет веселее. К нам пришлют Мать.

6-й: Одиноко. (Ёжится, болезненно трогает себя.) Хочется ласки.

ЛЕНА (начальственно): Ему нужна женщина, этакий символ доброты и… (Поднимает руку с указательным пальцем вверх.)…и святости, вместе с плотью огненной и человеческой, вместе с руками, глазами и всем, что есть, и чего нет у нее. (Пауза.) О!

6-й (вздрогнув): О?

ЛЕНА (отстегивает ошейник 6-му): Принеси дверной блок.

6-й поспешно приносит блок с дверью, ставит рядом со своей цепью, Лена одевает ошейник.

ЛЕНА (протяжно, вопросительно): О-о-о-о???.

6-й (стыдливо): Да, именно – О-о!!!

Лена быстро и ловко толкает пинком 6-го в просвет между дверью и стеной, резко закрывает дверь. Фонограмма: хрустящая скорлупа (Предусмотреть технику безопасности для актера.) Лена открывает дверь, 6-й, покачиваясь и держась за пах, отходит к стене, внезапно оборачивается к блоку и драматично простирает к нему руки.

6-й (с дрожью в голосе): Любимая, не уходи, ещё не вечер, слёзы на груди, мои уста полны любви.

Занавес на минуту опускается. На сцене всё те же, кроме Лены.

3-й (хлопает себя по лбу): Если мы плывем, почему не слышно чаек?

1-й: Нас скоро съедят, а его волнуют крики. (Продолжает перетирать цепь.)

2-й (выступая вперед, руки в боки): Меня всё-таки тревожит вопрос, почему мы продолжаем играть? Дикая пьеса! До ошейника я её читал. Туманна, перегружена деталями, не затрагивает моральные проблемы юношества, не вселяет уверенность, не отражает трудовую активность, в ней не показано увеличение производственных фондов, отсутствует глубокая убеждённость в правильности Главной линии. К тому же мне лично неприятен автор: он – плохой семьянин, небрежно одет, пьёт сидр, грязен. Его недосказанности опутывают мозг, и я… не знаю – на сцене я на цепи или в жизни. Вопросы, вопросы и никаких ответов. (Пытается снять с себя ошейник, ничего не получается. Обращается за кулисы.) Эй, тётя Соня, где монтировщики сцены?.. (Тишина.) Эй, тётя Соня!! (Тишина.) Николай Петрович, отцепите меня!! (Из-за кулис язвительный смех.)

3-й: Ещё один спятил. Трудно понять это всерьёз… (Подходит ко 2-му.) Ничего, первые пять лет, а потом привыкнешь. Давай погорюем вместе. Не ты первый с браслетом на горле. (Задумчиво.) Когда наш корабль… нас возможно… и тогда мы станем свободными и полетим к облакам… возможно… рассказать, каким трудом и страданьем мы обрели… неизвестно что… даже мне. (Неожиданно смеётся.) Какое огромное, светлое, полное стали, звука и дыма… Лена…

2-й: Когда-то я любил жизнь настолько, что боялся порезать палец… Пусть будет по-твоему.

3-й: Если не нравится эта пьеса – от неё и я не в восторге – сыграем что-нибудь из классики.

ЦЕПНЫЕ (хором): Классику, классику!

На сцене появляются шесть стульев, цепные рассаживаются на них вполукруг. 1-й и на стуле продолжает ломать цепь. У стены устанавливают огромный картонный серый фикус, под ним усаживается Лена. До конца действия она изредка по-птичьи чирикает: црррии, цыв, сьють, чив, сьють, чив и т. д.

2-й: А скажи-ка, Настенька, гдей-то ты вчера допоздна шлёндрала?

3-й (тоненьким голоском): Мы, маминька, музицировали у Ростопчиных, потом в пасьянс баловались.

4-й (басом): Знаем, знаем. Чай, в овине с Гришкой пасьянс играли, али как ищё.

3-й (тоненьким голоском): Да будет вам, папинька, фи. Не то млады сами не были, за маминькой не увивались? Чё покраснели? Вы бы лучше мужикам соломцы для крыши дали, на дворе морозы, ихние избы вовсе плохи. Жадный вы, папинька…

ГОЛОС: «Появляется граф Яблонский с сыном Николенькой».

5-й и 6-й привстают и садятся.

5-й (растопырив руки): Ба-а-а, Филофий Фисташкович, сколько лет утекло!

4-й: Македон Михайлович, наконец-то, душа моя, братец любезнейший, сам объявился, пожаловал, обласкал визитом! Заждались… (В сторону.) Прошка, быстро на стол, и чтоб по лучшему счёту! (5-му.) А это моя Настенька! (3-му.) Поди, негодная, ручку поцелуй графу. (3-й целует себе ручку.)

5-й: А это Николенька, сынок мой, наследник. Хозяйственный малый растет. Кажный гвоздь на учёт в книгу запишет, а по утрам – вишь, прыть какая – в рощу бегает сучки́ считать и тоже в книгу: приход-расход.

4-й: Милейший Македон Михайлович, не желаете ли с дороги рюмашку холодненькой?

5-й: С превеликой радостью.

Фонограмма: бульканье и чмоканье.

4-й: Да-с, ваша милость, на таких вот Николеньках наша земля-матушка и держится.

5-й (6-му): А ну-ка, балбес, спой нам благообразное нечто, подобающее мументу.

6-й (писклявым голосом): Белеет парус одинокий в тумане моря голубом!.. А он, мятежный, просит бури, как будто в бурях есть покой!

5-й: Опять вольнодумство, опять про анархию… это их в гимназии шантрапа разная учит. И курить пострел уже умеет. (6-му.) Я те, бестия! (Топает ногами.) Иди с Настей в жмурки играй.

6-й и 3-й отходят к стене.

6-й: Вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана. Буду резать, буду бить, всё равно тебе водить!

3-й (кокетливо): Так нечестно! Лучше другую считалочку. Эники-беники-си-колеса-эники-беники…

4-й: Ба, как это я не предложил сразу! Почему бы нам завтра мясы свои не растрясти на охоте? Сейчас и беляк жирует, на псарне гончие воют. Давайте, друг мой, поутру в урочище постреляем заек, кровушку свою морозцем прокалим.

5-й: Отменная идея! Давно не охотился! А ведь я когда-то на медведя с рогатиной ходил и сохатого кулаком валил враз. Однажды сокола пятаком сбил. Во сила была, во молодость! (Разгорячёно.) Или, бывало, ночью подкрадесся в девичью и… ну, едрена корень…

2-й (всплеснув руками): Батюшки, ведь дети здесь!

5-й: Решено, завтра на охоту.

2-й: Вот и на дворе потемнело. Глашка, неси самовар, пряники, мёд и балыков пожирнее. Пора вечерять.

4-й: И наливочку не забудь, да и рябинный ликёр, и суфле, да прихвати осетровых мозгов… Ну-тко, Настя, быстрёхонько садись за пиано своё и дергани-ка стариканов задушевным девическим, чтоб слеза прошибла…

ГОЛОС: «Появляется пиано, на нём в порфировой вазе – подумать только, какой размах – букет александрийских роз вперемежь с гвоздикой “Мари Дюбуа”; белое с красным, чрезвычайно любопытно».

3-й (подсаживается к невидимому инструменту): Чего напеть, папинька?

4-й: Давай «Молодого гусара».

3-й поднимает руки над клавишами, замирает.

Ветродуй, осенние листья, музыка № 4, начало и конец.

Занавес

Действие третье

У стены трюма стоят бутафорские деревья, в правой части сцены установлен фонтан, его струя оживает между монологами. С верхней палубы драпировка с экзотическими птицами и зверьми на 3/4 закрывает железные стены. Цепные прикованы по-прежнему, они сидят, лежат, стоят. 1-й перетирает цепь о стенку. Капитан сидит, флажки трепещут.

Появляется Лена в белом платье, красном берете, с голубым шариком на нитке. Она повзрослела лет на пять. Один чулок у неё спущен. Вид задорный, на голове чайка. Она толкает перед собой тележку с большим белым бюстом носатого и усатого человека. Во лбу у носатого человека прорезь для монет.

ЛЕНА (остановилась около 1-го): Братишка, кинь в копилку монету.

1-й (на секунду замирает): Некогда. (Вновь трёт цепь.)

ЛЕНА (записав что-то в блокнот, подходит ко 2-му): Малыш, кинь денежку на создание монумента.

2-й: Милочка, с каких лет побираешься? Вот сообщу в школу, кашки не дадут, в угол поставят.

ЛЕНА (записала что-то в блокнот, подкатила к третьему): Пожертвуй сколько можешь, милый друг, на создание монумента.

3-й (подходит к Лене, обнимает её и что-то шепчет на ухо. Она вырывается, хохочет): Когда же?

ЛЕНА: Меня этому не учили! (Подходит к 4-му.)

4-й: Я – как все. Сколько надо, столько и дам.

ЛЕНА: Патриот, доложу о тебе папе.

4-й ссыпает в бюст невидимые монеты из невидимого кошелька. Фонограмма: звон монет. Лена подкатывает тележку к 5-му.

5-й (как тигр в клетке, ходит взад и вперед. Он ссутулился): Какой монумент, зачем, где?

ЛЕНА (патетически): Гордый монумент увековечит ненапрасные жертвы в борьбе за счастье, братство и свободу всего живого на земле.

5-й: Монумент – слово понятное, жертва знакома, но вот что такое свобода – в толк не возьму.

ЛЕНА: Это могучая движущая сила общественного прогресса.

5-й: Вот и проси у прогресса.

ЛЕНА: Свобода – состояние индивидов, овладевших объективными закономерностями на основе их познания и пользования.

5-й: Тарабарщина. Не дам денег.

ЛЕНА (задумчиво): Ну… тогда… свобода – это акт веры в гуманность человечества, а человек – носитель абсолютной свободы, не имеющей онтологических корней. Свидетельством свободы оказывается факт существования категорического императива: ты можешь, ибо ты должен. Свобода безразличия в первоначальном акте конструирования самости есть свобода через НИЧТО, есть абсолютная случайность…

5-й: Так, так…

ЛЕНА (запальчиво): Трагедия свободы заключается в том, что принудительное добро не есть добро, а свободное, истинное предполагает свободу зла…

5-й: Занимательно!

ЛЕНА (заученно): Человек же обладает свободой произвола по отношению к сфере ценностей… (Сбивается.)…в антагонистическом обществе производственных отношений и социальных конфликтов… против рабства поступательного развития в объективном детерминизме реакционной сущности естественного права на чтение в трамвае… э… а… в рамках господствующего класса…

5-й (хватает Лену за волосы, выкручивает ухо): Говори, засранка, кто подослал, на что собираешь деньги?

ЛЕНА (визгливо): Папе на бантики и мне на водку. Дяденька, я больше не буду обманывать, клянусь своими косичками… аа, а, уа.

5-й: С глаз долой, поганка!

ЛЕНА (поспешно отползает с тележкой к 6-му): Друг, подай денежку на монумент.

6-й (падает на колени, испуган): Всё скажу, только не пытайте. У меня всё записано… о чём они говорили… (Протягивает книжечку.) Здесь всё-всё… Я всё скажу… они и листовки печатают ночью, и все вооружены… особенно вон тот… (Показывает на 5-го.) Он у них заводила…

ЛЕНА: Молодец, сообщу о тебе администрации, а теперь кинь денежку на монумент.

6-й ссыпает невидимые деньги в носатую голову, продолжительный звон.

ЛЕНА: Из всех цепных только ты добрый, хочу дружить с тобой.

6-й: Во что?

ЛЕНА: В чувства!

6-й: В чувства могу, на это я способен. (Зажмурив глаза, гладит Лену по голове.)

ЛЕНА: Ты мне будешь всё-всё рассказывать о себе, и я тебе всё-всё.

6-й: Начинай ты.

ЛЕНА: Я стесняюсь, я такая… такая… (Жеманно поводит плечами.)…стеснительная! Однажды пошла в… (Шепчет на ухо.)…и только хотела… (Шепчет.)…но увидела паука, и от стыла упала в обморок. Ещё у меня есть чёрные шнурки в крапинку!..

6-й: Шнурков у меня нет, зато я презираю всех, мне бы по одной минуте на человека – и засадил бы всех в тюрьму… кроме… Леночки-пеночки. (Гладит её по спине.) Всю жизнь я честно трудился, и начальники любили, но никто не замечал моего дара.

ЛЕНА: Не интригуй, милый.

6-й: Я ведь с колыбели дальше всех плююсь. Вот смотри…

Откидывается назад, со свистом вдыхает и плюет в дальний угол зрительного зала. ( Предусмотреть санацию полости рта .)

ЛЕНА (с восхищением): Я расскажу о тебе в газете «Трюмные новости». И в заключение – несколько вопросов. Как вам понравилось на цепи?

6-й: На цепи мне чрезвычайно понравилось.

ЛЕНА: Довольны ли вы бытовыми условиями?

6-й: Весьма доволен.

ЛЕНА: Что вы желаете передать читателям нашей газеты?

6-й: Я хочу передать им всего наилучшего.

ЛЕНА: Благодарю.

Удаляется с тележкой.

На сцену вкатывается письменный стол. За столом тучный пожилой человек во френче, он что-то пишет. На голове шляпа со страусовыми перьями. Он обут в домашние шлёпанцы. Это Дональдо.

2-й: Это кто?

5-й: Это кто?

ВСЕ ХОРОМ: Это просто икс в пальто!

ДОНАЛЬДО (звонит в колокольчик, появляется Лена): Доложите обстановку.

ЛЕНА (подходит на носочках к Дональдо со спины, закрывает глаза ладонями, Дональдо пытается снять с глаз руки): Ха, ха, ха, папуля!

ДОНАЛЬДО: Дочурка, лапушка, как я скучал! (Долгие объятия. Лена садится к Дональдо на колени.) Мне идёт эта шляпка?

ЛЕНА: Неотразимо!

ДОНАЛЬДО (грустно): Но сейчас не до шляп, моим угодьям грозит опасность. Чёрные тучи нависли над ними. Пора трубить сбор… Принеси-ка анисовой, балыков, да суфле, да осетровых мозгов не забудь.

Лена встаёт, уходит.

ДОНАЛЬДО (вслед): А что, граф с Николенькой давно уехали?

ЛЕНА (перед тем, как отправиться за кулису): Что с тобой, какой граф?

ДОНАЛЬДО (склонившись над счётами): Чёрные тучи собрались, злой враг идёт по моим полям. Нужны герои, отважные бойцы, способные умереть с моим медальоном в руке. Знамя должно быть сшито к утру. (Поднимает голову.) Лена?! Где ты?

Появляется Лена.

ЛЕНА: В погребе одни лишь цепи.

ДОНАЛЬДО (показывая на цепных): Ты оприходовала этих?

ЛЕНА: Осталось взвесить.

ДОНАЛЬДО: Скорость, курс?

ЛЕНА: Впечатляющий, превосходный.

ДОНАЛЬДО: Завтра проведём семинар. Всех побрить.

ЛЕНА: Слушаюсь.

Убегает.

ДОНАЛЬДО: Как я устал!

Откидывается на спинку стула, засыпает.

Скрежет перетираемой цепи. Неподвижный капитан. Трепетание флажков.

Полминуты сна, и Дональдо, вскочив, делает подобие зарядки. Бегает, высоко подкидывая колени.

ДОНАЛЬДО: Увеличить производство погон, орденов и лопат. Сочинить гимн «Родные угодья».

5-й (Дональдо): Эй, господин хороший, кинь что-нибудь пожрать!

ДОНАЛЬДО (подходит к 5-му, удивленно): Ты не знаешь, как зовут твою мать?

5-й (скороговоркой): Я – сирота, меня нашли в мешке под забором около помойки вблизи свалки дождливой ночью про клятого года.

ДОНАЛЬДО (с вибрирующей модуляцией голоса): Ведь это я твоя мать.

5-й: По шляпе ты вроде бы женщина, а одета – того, извините… как самец.

ДОНАЛЬДО: Я – отец и мать всех живущих на моих угодьях, картинки которых тебе известны по книге «Родная азбука». Помнишь, луга и поля…

5-й:…реки и горы, цветущие сады и нивы…

1-й (едко):…дубравы и рощи…

ДОНАЛЬДО:…и полезные ископаемые!

2-й: Ничего не забыли?

5-й: Ах, да! И кропотливый народ в нацкостюмах!

6-й: Ум, честь, равенство, братство…

ДОНАЛЬДО: Молодец, сынок!

5-й: И свобода.

ДОНАЛЬДО: Как тебя зовут? (Достает книжку.)

5-й молчит.

ДОНАЛЬДО: Хочется свободы?

5-й: Хоть я и свободен, но хотелось бы свободы побольше!

ДОНАЛЬДО: Дружок, чего же? Летать, плавать? Это недоступно и мне! Да и занята я, столько дел. Я должна наладить бухгалтерию, историю, всевидящее око… ибо сыны других матерей не спят…

5-й: Скажи, ма, если всех вас собрать и… того… к стенке?

ДОНАЛЬДО: Обожаю наивность. Если всех нас к стенке, малыш, дети передерутся. Ведь вы путаете сиську с дерьмом.

5-й: Или наоборот.

ДОНАЛЬДО: Мать, к тому же, беззащитна. Вот ты бы согласился стать моим третьим глазом?

5-й: Рыцарем идеи?

6-й: Я бы согласился.

ЛЕНА: Папа, 6-й уже зачислен, он и плюёт дальше всех.

ДОНАЛЬДО: Поздравляю. (Пауза. Дональдо оглядывает всех и зрителей тоже.) Теперь пора знакомиться с моими угодьями, заскучали, наверно.

1-й: Чего здесь весёлого?

ДОНАЛЬДО: Прогуляемся. У меня есть живописные места, есть, где искупаться, есть где и рыбку половить. (Раздаёт крохотные рюкзачки, панамки.) За мной, дети! (Шагают на месте 15–20 секунд.) Ух, устал. Скоро в долине ручей… (Фонограмма: шум ручья.)…там пасутся овечки… (Дудочка.)…и надо полюбоваться прекрасным пейзажем. (Присаживаются на 5 секунд, встают.) Жарко, надо пить воду. (Пьют из фляг. Показывая на ходу вверх.) Какие изумительные облака! (Цепные молчат. Дональдо повторяет с угрожающей вопросительностью.) Необычайные облака!?

ЦЕПНЫЕ (сутулясь, угрюмо): Облака…

Шагают на месте.

ДОНАЛЬДО (неопределённый жест): В том домике умер, как и родился, великий поэт, прославивший меня и мои угодья. Правда, умер он от голода, но… (Патетически.)…память о нём вечно в моём сердце!

Идут на месте дальше.

ДОНАЛЬДО: Взгляните, дети, на… чудо, на эту красавицу… (Игриво прыгает, изображая «зайку».)…сколько поэзии в моих лесах…

ЦЕПНЫЕ (нестройно):…в моих лесах.

ДОНАЛЬДО: Пошёл дождь, не простыть бы! (Раскрывает невидимый зонт.) А вот здесь, на этой поляне, была великая битва за мои угодья. (Печально.) Сколько сынков закопано мною… смотрите, какая жирная пшеница, это всё они… они стали хлебом, и мои другие детки этот хлеб ам-ам с изюмом, с хреном… О! какая непреходящая истина… (3 секунды плачет.) Мудро сказано в инструкциях: жизнь прожить – не площадь перейти. (Задумчиво.) Да, моя жизнь! Удивительная, странная, сытная… э-э… воплощающая в себе понятия плодородия, любви, являющая собой символ… символ… (Тихо.)… м-да, свободы. (Автор не возражает против записи на магнитную пленку длинных монологов и воспроизведения их по ходу пьесы.)

6-й: Мамуля, есть предложение вернуться.

ДОНАЛЬДО: Кого-нибудь, конечно, волнует вопрос: кто дал мне власть бросать своих детей на алтарь? Сие от закона мироздания, от неба и огня, от воды и земли, от Умного Дяди, что является мне по ночам и шепчет, шепчет, шши, шшии, приказы и советы, наставления и циркуляры. Это всё он: он везде, разве не слышны его шаги, скрип его портупеи, дыхание…

5-й: Сказки бабушки Фени.

ДОНАЛЬДО (устало): Сказки, милый друг, правдивее были.

5-й: Кто может доказать, что человек дешевле залежей глинозёма?

КАПИТАН: Я!

Никто не замечает реплики.

ДОНАЛЬДО (6-му): Если мне понадобится твоя жизнь, ты отдашь её за свободу полей, рек и конных заводов?

6-й (поддакивая): За родниковую воду, за песни пастушки, за плакучую иву, за свет в чужих окнах…

ДОНАЛЬДО: За смех, за счастье, за любовь. (Бессознательно опрокидывает невидимую рюмку вина в рот.)

6-й: За всё это я с удовольствием отдам всё…

5-й: А куда он денется? (Дональдо.) Но почему тебе позволено всё? Для тебя нет табу!

ДОНАЛЬДО: Да, убийства, кровосмешения, каннибальство… для меня нет запрета. Повторяю, во имя садов, дубрав, лугов и полей…

5-й:…и полезных ископаемых.

ДОНАЛЬДО:…я иду на всё, ради и во имя! И когда-нибудь благодарные…

5-й:…и мёртвые…

ДОНАЛЬДО:…потомки поставят мне монумент. (Обращаясь за кулисы.) Лена, как со сбором средств? (Молчание.)

2-й: Каким будет монумент?

ДОНАЛЬДО (мечтательно): Этакая огромная лопата черенком вверх. Вокруг черенка обовьётся толстая цепь… и это на возвышении, где-нибудь на берегу огромной реки… а вдали стада рогатого скота, дымок мартена и цикады… цикады… а в воздухе благодать, цветы… (Дональдо вальсирует, придерживая шляпу.) Ах, как кружится голова, я снова молода!

1-й (прекращая ломать цепь): Почему именно лопата?

2-й: Орудие земледельца, символ приходящей истины, ракета, устремлённая в глинозём…

1-й: Цепь?

5-й: Она тоже полна неистребимого смысла. Сплочённость звеньев единой идеей, их крепость, сила привязанности, гибкость. Одно во всём и всё в одном…

ДОНАЛЬДО: Браво, прогулка пошла на пользу! Возвращаемся. Левое плечо вперед. Запевай!

5 секунд идут домой.

ДОНАЛЬДО (останавливаясь, с юмором): Дети шли в школу, а пришли домой. Вот и любимый очаг.

Пока они гуляли, на сцене появилась новогодняя ёлка. Дональдо надевает ночной халат, колпак.

ДОНАЛЬДО: Ребята, отдыхайте, а я пока поработаю. (Садится за стол, щёлкает костяшками счёт.) Погоны, цикады, лопаты…

Цепные укладываются спать, и даже 1-й ложится. Только 5-й задумчиво ходит вокруг ёлки. Освещение сцены от настольной лампы Дональдо.

5-й (ощупывает ёлку. Резкий выстрел бича. Голос: «Начали?»): Дерево, хвойное. Какой год новый сон на земле… (Многоточие в тексте монолога 5-го означает паузу в 1,5–2 секунды.)…зимой все спят, летом кто-то дышит. (В сторону Дональдо.) Во сне разве дышат? Расправу учиню бегство напрасное зачем не уверен. Когда бежать никогда на другое судно для новой расправы… Убьют во имя лучшей… во имя это… красиво написано… о страшно мне гниение когда совсем рассмеялся – и только… без мысли спасения для… без жажды вернуться тише в милой мечте не играть в столь дикие игры… больше уходил дальше… благословил кто дал возможность вкусить кровь из живота звёзд… выпить сор и подарить в зеркале орден и снова земного сока… запив берёзовым под нацстягом ради всего святого говна… (Дональдо начинает вслушиваться.) Кто привёл меня расчленил на шесть кусков на цепи подвесить в ящике под капитаном вопросов последнего детства сладкого до океана… (Быстрее.) Прибыв в гавань, затопить судно собрав мужество отдохнуть перед портом… ногами своими дарёными… ступнями рук дойти до матери звукослова и сжечь начало своих слов как сжигали в тебе надежду на смерть нет… (Быстрее, громче.) На единственного друга… утешного мудро… (Дональдо встаёт, руки на груди, глаза закрыты; он весь внимание.) Когда же будет или никогда шестеро цепных так… Тысяча лет подряд ноль мысли всегда один с прахом во лбу цепного крика живых людей дней во тьме единым дыханием… вместе с кораблем за борт сделать вид… вспомнил… ёлка, а там сидит всезнающий гений для добрых подонков научит… считать песок… держать напильник чужими руками, вскрывать вены… добрый дедушка копает грядки, грудью кормит простушек днём, роется вечером в книгах старых битв для новых баталий… то было когда-то не помню здесь…

Музыка № 5, начало и конец.

Дональдо встаёт и подходит к 5-му, жмёт руку. Он восторжен. Достаёт фляжку, угощает 5-го. Тот проносит и выплёскивает рюмку мимо рта. Выстрел, удары кнута. 1-й встаёт и продолжает перетирать цепь. Она, наконец, ломается. 1-й тихо уходит за кулисы. Его уход никто не замечает.

ДОНАЛЬДО (6-му): Мой друг, выскажи и ты слово души, так сказать, свой монолог сердца, не посрами администрацию!

Входит пьяная Лена с зонтиком, она шатается. Подходит к Дональдо, что-то шепчет ему на ухо. Дональдо громоподобно хохочет. Они усаживаются под ёлкой и ждут монолога 6-го. Остальные ищут друг у друга насекомых.

6-й (в сторону): О чём, какой монолог? Ведь впереди земля, несколько криков больше, меньше… земля…

ДОНАЛЬДО: Будь мужчиной!

6-й: Неизвестно… я был на той земле, в той, под той землей, куда плывём. Я вспоминаю…

ДОНАЛЬДО (потирая ладони): Не спеши, вдумайся…

6-й:…даже эти цепи я вспоминаю, символ содружества, узы единства, силу кулака перед… (Задумывается.)…перед лицом чего? (Пауза.)…земли, звука, света или перед лицом… этого… (Прикладывает ладонь к с сердцу, медленно.)…цепи для земли от… для меня во дне завтрашнем на дне самой далекой эпохи земли… меня посадили на цепь ради свободы и от свободы идущих под землю… Трава мужская и женская трава целует сталь серпа… я не любил одну из тысяч женщин никогда не пил слёз на спине ночи в ожидании смерти второго рождения. Никогда не чувствовал краски стыда за обветренный нерв страсти… обожгло уловимое слово как пух ветра над ресницей слева у сердца света любил траву всех трав зелёный сонм чудесных волн безмолвной жизни. Не любил женщину за нежность, за её удел, и за её раненое колено… или сердце… но они не виновны что такими родились.

ДОНАЛЬДО (крутит на пальце ключи): Мрачновато, не ново, но, признаться, я и сам задумывался… (Тупо уставившись в пол.)…кто я? и куда я иду?.. Однако, мой друг, продолжайте поэзию пораженчества. (В сторону.) Всегда надо знать, о чём плачут дети!

6-й: Кого же любил из двуногих? Мужчин – тоже нет. (Запрокидывает голову, сложив ладони у губ, громко.) Послушные лошади социальных прожектов. Дети с бычьими мяса ми, мыслители, разумники, сеятели, больше добывайте угля, громче ешьте хлеб, чаще пойте о глинозёме, крепче прижимайтесь к свистулькам!..

ДОНАЛЬДО (смеётся): Вот до чего может дойти цепной, если позволить всё. (6-му.) Мой юный друг, в жизни есть и приятные мгновения! Не унывайте!

6-й: Как только сойдем на берег, эта сука… (Кивает головой на Дональдо.)…будет висеть на суку. И тогда…

Занавес внезапно падает сверху; конец третьего действия.

Действие четвёртое, необязательное к постановке

(Желательно, чтобы текст его был напечатан в программах.)

Сцена та же. Кроме Лены, Дональдо и 3-го, все спят.

ДОНАЛЬДО: Пусть теперь нам прочтёт монолог 3-й. (3-му.) Начинай.

3-й: Надоело…

ДОНАЛЬДО: Это начало?

3-й: Когда же мы достигнем земли, и нас скроет пучина?

ДОНАЛЬДО (щёлкает пальцами, морщится). Вяло, набито. Больше свежих мыслей!

3-й: Эти уроды не оставят меня до самого дна, и рыбы будут клевать нас.

ДОНАЛЬДО: Сегодня день похоронных речей? Возьми другую тему. Тему труда, радости, застолья.

3-й (упрямо): Есть только цепь на горле, напоминающая о свободе!

ДОНАЛЬДО (гневно): Опять о свободе! (Подходит сердито к 3-му.) Ну, скажи, пробормочи, чтобы всем было слышно, что такое СВОБОДА?

3-й (притворно): О, что я наделал, теперь меня съедят совсем.

ДОНАЛЬДО (наступает на него грудью): Что же такое свобода?

3-й: Свобода… свобода это когда… на зелёной лужайке бегаешь с сачком за стрекозой, а потом вдруг видишь… (Подпрыгивает.)…бабочку… и вота… вота… и… э… думаешь а… а… дай лучше я бабочку… и ловишь… и… сачком бабочку… э… а… а не стрекозу-дрекозу…

ДОНАЛЬДО (сурово): Дальше.

3-й: Быть честным, искренним, помогать товарищу в беде.

ДОНАЛЬДО: Стоп, о каких бедах ты говоришь? Бе ды позади, впереди песни!

3-й: Ну, мало ли, занозу вытащить…

ДОНАЛЬДО (глупо хохочет, треплет за ухо 5-го). Ну, разве… ха… ха… занозу!

3-й: Быть принципиальным, трудолюбивым, всегда любить горячо и пламенно Родные Угодья.

ДОНАЛЬДО (довольный): Пай, пай, киса. Но что же такое свобода?

3-й: Свобода есть выдумка реакционной пропаганды, доминанта антидемократических постулатов, денно и нощно замышляющих планы захвата.

Лена стенографирует.

ДОНАЛЬДО: Точнее!

3-й:…захвата глинозёма в угоду… палкам в колёсах истории, которую вспять не повернуть… чай с молоком… и… и…

ДОНАЛЬДО (икая): Ик, ик, ик, что же потом, ик?

3-й: Вопрос о свободе не имеет правомочий из-за отсутствия такого вопроса. (С пафосом.) Ты есть, ибо тебя нет!

ДОНАЛЬДО (рассеянно в сторону): Что-то мутит. Наверное, от качки. Пойду съем лимон. Нет, лучше апельсин?! (Удаляется.) Бабочка или стрекоза?.. Лимон или апельсин?.. (Уходит со сцены.)

Цепные просыпаются, потягиваются. 1-й вносит на сцену шесть стульев. Он одет в строгий костюм, держится свободно. Место за столом занимает 6-й, он что-то напевает, думает, считает. Лена раздевается, остаётся в гимнастическом трико. Она исполняет упражнение с лентой, двигаясь позади цепных. Элементы художественной гимнастики должны носить многозначительный, помпезный характер.

1-й: Ксюша, Варюша, Катюша, посмотрите, какая сирень!

2-й и 3-й: Как она пахнет! Крестьяне сказывали, что сирень сильно пахнет к ягодам, а коли так, то и грибов отведаем вволю, и яблок, и слив.

4-й: Как-то поживает Николя ? Год, поди, ни слыхом-духом не объямимшись, а чито глухтеньям-радымычам писну ть; надысь сё же милосердие не сти, а не гордырём быть… не забывать родимый дом.

2-й и 3-й: Они, поди, в карты продулись. Стыдно на честно́й глаз казаться. Всем известно, какие Николя азартник.

4-й: И то верно, ну да засиделась я. Пойду в хлева парашек гонять, а то, ди-поди, дворня объесся щами-то. (Встаёт и садится.) Охти-ахти. И в сам дел, всё обхлыстано, чой в рот-то кинем на ужин? Ах мне эти глашки-парашки, им бы только распупызить бедло, чтоб скакун загутозил и чёй-чей – вся счастьюха-житень. Эх, дни-недоглядки! Однакож завтра устрою порку девкам.

ГОЛОС: «Входит Николя, он оглядывает блестящий паркетный зал, старые картины в золочёных рамах, медленно подходит к сидящим девушкам».

5-й (привстаёт и садится): Милый дом, милая родня, старый парк и заросший пруд. Всё, как в детстве. (Задумчиво качает головой.)

1-й, 2-й, 3-й (удивлённо): Матушка, смотрите, к нам приехал Николенька, братец наш! Какая у него шпага! Сапоги с вострыми шпорами!

4-й (удивлённо): Наконец-то, милый…

1-й, 2-й, 3-й: Братец, а ты не женился? Что-то у тебя вид солидный.

5-й: Нет, сестрицы, вид солидный – потому как еду в действующую армию. Слыхали, наверное, что на юге Кампания началась. Вот и я в доблестные ряды встану – за честь и славу умирать.

1-й, 2-й, 3-й: Ну как убьют?

5-й: Воин на всё готов: на любовь ясную и на погибель красную. Но не отлита ещё пуля для меня, сестрицы. Не горюйте, привезу шелков искромётных вам, бисеру заморского и слонёнка…

1-й, 2-й, 3-й: Ты бы женился до отъезда. Мы бы племянников пестовали здесь, а ты бы с пикой там, в далях пораскатывал, иноземье поганое мордасил.

4-й: И то красавицы правы, в сам дел, вон в соседнем поместье Настя, дочь Филофия Фисташковича, что нонесь пашеницы боле всех собрал, дак вота, эта Настя давно плачет по тебе, давай-ка на этой красавице и женись. Бабки сказывали – такая сдоба, такая краля и нетронутая никем. Женись, в сам дел, дом для мужицкого духа лучше й и не на йти, зачни, в сам дел, деток, да й-то и ступай потихоньку на ратное поле.

5-й: Некогда, кипит кровь, ждут кони, зовут трубы. (Прощается.)

Фонограмма: причитания, 3 секунды.

1-й, 2-й, 3-й (хором, заунывно): Улетят все соколы, улетят годочки; что ж не плачут глазки в тёмном уголочке. Не живешь, а маешься на полянах росных, кто погладил нас бы, маленьких и взрослых.

Появляется Дональдо. Он постепенно отцепляет цепных от стены. Сцена пустеет. Опускается киноэкран, на который проецируются чёрно-белые диапозитивы ниже перечисленных сюжетов. Диапозитивы должны носить печать чудом уцелевших: они поцарапаны, с отёкшим кое-где фотослоем, с вуалью.

11. Яблоневый сад (демонстрация 5–6 сек.).

12. Облака над нивами с высоты 2–3 километра (3–4 сек.).

13. Голая старуха стрижёт ногти на ногах, сидя на паркете роскошного зала с зеркалами и скульптурой в стиле барокко (2–3 сек.).

14. Всадник с пикой (2–3 сек.).

15. Всадник без пики связанный стоит на коленях перед глубокой ямой. Третий план – лес, видна река, облака (8–10 сек.).

16. Худые люди в нижнем белье закапывают яму. Третий план такой же, как в диапозитиве № 5 (7–8 сек.).

17. Двое упитанных мужчин пьют вино на палубе яхты (2–3 сек.).

18. Мёртвая лошадь на лесной дороге (3–4 сек.).

19. Девушка в длинном платье плачет у окна (10–15 сек).

10. Та же девушка смеётся, за ней усатый мужчина. Крупный план (5–8 сек.).

11. Стриженые грязные люди в чёрных куртках за длинным столом. Второй и третий план – подобие кроватей, подобие окон, низкий тёмный потолок (8–10 сек.).

12. Старуха (из диапозитива № 3) в элегантном платье даёт интервью в парке на фоне дворца в стиле барокко (5–6 сек.).

13. Двое упитанных мужчин обращаются с балкона к собравшейся внизу толпе (5–6 сек.).

14. Стриженые грязные люди в чёрных куртках слушают женщину, одетую в одну лишь короткую белую юбку. Женщина показывает указкой на ноги голых обнявшихся мужчины и женщины. На третьем плане – высокая стена (8–10 сек.).

15. Текст, крупно: «Отпилить узел троса» (5 сек.).

16. Падающая капля (10–12 сек.).

17. Текст, крупно: «Счастливого плаванья!» (3 сек.).

18. Рыбки в аквариуме (4 сек.).

19. Текст, крупно: «Пахнет берегом» (2 сек.).

20. Портрет Дональдо на фоне полок с книгами (2 сек.).

21. Скелет акулы (1 сек.).

22. Вид театра, в котором в данный момент идёт пьеса «Впереди Земля» (2 сек.).

23. Текст, крупно: «Я всё понял!» (2 сек.).

24. Интерьер цеха, где собирают звенья в цепь (3 сек.).

25. Журналист берёт интервью у начальника цепного цеха (2 сек.).

26. Портрет начальника цепного цеха в юности: юноша в гольфах держит модель планера (3 сек.).

27. Рабочий момент репетиции пьесы «Впереди Земля». Цепные с рюкзаками, впереди Дональдо (5 сек.).

28. Текст, крупно: «Слева по борту торпеда» (6 сек.).

29. Текст, крупно: «Я слышу музыку» (10 сек.).

30. Девушка в купальном костюме кидает в море камешки (3 сек.).

Экран убирается. Свет. Появляется Дональдо, затем цепные. Дональдо пристёгивает 2-го, 3-го, 4-го, 5-го, 6-го на цепь. Они рассаживаются вдоль стен трюма на пол. Дональдо выносит на сцену макет з а мка, бутафорские пальмы. Осторожно уходит. Гром литавр, 5–6 секунд. Цокот копыт. На сцене появляется воин в костюме времён Людовика XVII, со шпагой, в ботфортах. Его парик сполз на ухо.

ВОИН (яростно, нетерпеливо): Сейчас я рассчитаюсь за вчерашнюю обиду! Что же не едет этот грязный комок мяса, выдающий себя за властителя сердца прекрасной Элен?! (Яростно топает ногами, поигрывает шпагой.) Ну где же эта вшивая собака, мне не терпится заколоть его в поединке! Это будет последняя дуэль… потому что когда любишь… (Громче.)…и люби м, жалко убивать даже собаку.

Цокот копыт, ржанье.

На сцену вбегает воин, одетый в костюм времен Людовика XVIII. Он в ботфортах, со шпагой, в кепке и пляжных очках.

ВТОРОЙ ВОИН (вежливо): Милостивый государь, пока дело не зашло слишком далеко…

ПЕРВЫЙ ВОИН (поигрывая шпагой): Поздно, о чём вы думали вчера, когда оскорбляли меня…

ВТОРОЙ ВОИН: Милостивый государь, это недоразумение…

ПЕРВЫЙ ВОИН: Защищайтесь!

ВТОРОЙ ВОИН (смиренно): Знать, судьба.

Поединок на шпагах 30–40 секунд. (Пригласить статистов из спортклуба.) Первый воин заметно сильнее. Несколько острых моментов. Победа явно на стороне первого воина, но он вдруг спотыкается – и второй воин пронзает его. (На 1/2 секунды гаснет свет.) Первый эффектно падает. Второй бросает в ужасе шпагу, глядит на свои руки.

ВТОРОЙ ВОИН: О! Что я натворил! Я убил человека!.. Мне нет прощенья! Нет, нет, нет!

Становится на колени перед убитым, рыдает. На сцену выплывают девушки в белом, они окружают воинов и грустно поют. Пение 20–30 секунд. Появляется Дональдо. Свет гаснет на 2 секунды.

ДОНАЛЬДО (девушкам и воинам): Убирайтесь! Не театр, а кабак; снова шпаги, поединки… Я возражал против этой сцены… (Девушки и воины уходят.)…но автор упрям. Говорит: зрителю, видите ли, нужна разрядка, переключение внимания. Конечно, автор – деловой человек, я не стал спорить. Истина родилась до меня, а в споре рождается бешенство. Между прочим, в буфете пиво! Пойду, пропущу пару бутылок! (Уходит.)

На сцену вновь опускается экран. Свет гаснет. Демонстрируются диапозитивы, время показа каждого не более времени комментария к нему.

31. Мальчик 3–4 лет в грубой рубахе прутиком гонит по лужам гусей.

ГОЛОС: «Детство Дональдо прошло в суровой деревенской обстановке».

32. Мужчина в грубой рубахе таскает камни.

ГОЛОС: «Отец Дональдо от зари до зари таскал камни, чтобы хоть как-то прокормить семью».

33. Интерьер крестьянской избы: маленькое оконце едва освещает огромный стол, за которым сидят дети (20–25 человек).

ГОЛОС: «Сейчас вы видите семью Дональдо. Обратите внимание на утварь тех лет, на оконце тех времен, на тонкие шеи тех дней».

34. Мальчик 7–8 лет склонился над придорожной канавой.

ГОЛОС: «С ранних лет Дональдо интересовался жизнью».

35. Тот же мальчик нюхает остов дерева, сражённого молнией.

ГОЛОС: «Любознательный Дональдо осматривает след молнии».

36. Мальчик 8–9 лет в грубой рубахе сидит над книгой.

ГОЛОС: «Ему легко давались мудрёные науки».

37. Траурная процессия.

ГОЛОС: «Когда Дональдо исполнилось 10 лет, его семья погибла в половодье».

38. Юноша с котомкой через плечо подходит к большому городу.

ГОЛОС: «Несчастье не сломило Дональдо, он идёт в люди».

39. Юноша с усиками в кругу друзей. За столом посреди скромной комнаты пьют чай студенты. Дональдо что-то декламирует.

ГОЛОС: «Дональдо читает наброски к трактату «Личность как орудие насилия».

40. Раненый Дональдо на крыше перезаряжает пистолет.

ГОЛОС: «Не только пером, но и действием утверждался Дональдо в те суровые годы».

41. На фоне заснеженных гор трое храбрецов у палатки.

ГОЛОС: «Дональдо с единомышленниками бежит от преследования».

42. Осунувшийся, больной, в рваной одежде, Дональдо стоит на высокой скале перед бушующим океаном.

Патетический, возвышенный, срывающийся от волнения голос молодой актрисы: «Полнеба, полное ветров, встречаю я и пью ветра как маг, нетленный иноверец природы всей. Всю жизнь я воспевал поверье о суете земных хождений; о чувственности трав, о жизни лошадей я больше рассказал, чем о любви… Нет… ничего я больше не скажу… врагам. Друзьям хочу открыть секрет истёртой жизни. Как мало вас – секретов и друзей. Друзей не мало, но встречал их мало; они, подобием зари – посмейтесь над избитостью строки, – они, подобием зари над дубом душ уединенных, помогут обострённость, волчность, ожесточённость и забитость заглушить, и посмеются, и простят, и чаем напоят, и пустят в мир пространств. Пространства те могучие, шумят там ели, сосны. Там комары проели всё мужество лесного бытия. Там сердца нет, там глина золотая золы ежевечерней гнили, то – сосны там роняют ресницы и сны свои, то – ели истекают и не истекут кровавою смолою – янтарём для внуков. Но если прикоснуться грудью к снам, к словам, нет – не к земле, где крик черноземельного убийства любви единственной и озарённого единства с плотью, с прошлым и с густым усилием ночной борьбы за жизнь, любовной схватки с женщиной, с любимой поутру борьбой и за себя, и за неё, за кость, за волосы, за хлеб и за вино, и в этом нет вины, да – нет вины, но в этом есть загадка и победа… В пространство жадно я вхожу. Озёра вижу, горы, реки, детей, что не прожили жизнь мою, что веки их не поседели, как у меня виски от тайны бытия».

Свет. Экран быстро убирается. На сцене Дональдо и 2-й, 3-й, 4-й, 5-й, 6-й цепные. (Предельный разрыв между голосом молодой актрисы и Дональдо – 3–4 секунды.)

ДОНАЛЬДО: О, если ты познал её, тебе великое дано и сердце, и уменье мыслить… Нет, я в смерть не верю… надо изолгаться настолько перед пахотою чувств, предчувствий, перед водой, пред облаком, что всех напоит светом воды небесной, нет – надо столько глаз блёклых проглядеть, чтоб разглядеть таинственный свой облик, единственный, жестокий глас!..

Занавес опускается на 1 минуту. Перед занавесом Лена в гимнастическом трико исполняет упражнения с мячом. В начале и в конце упражнений мяч падает в оркестровую яму.

Занавес поднимается. Сквозь прозрачные теперь стены трюма видна сцена (эффект венецианского зеркала), зрительный зал, двери, интерьер. Дональдо что-то пишет за столом. Цепные чем-то возмущаются, негодуют. По эту сторону зеркала-стены – несколько вьющихся вверх виноградных лоз. В шезлонге в белом летнем костюме сидит 1-й, он пьёт воду из бокала. Напротив стоит журналист. На палубе вверху шезлонг без капитана. Флажки трепещут.

ЖУРНАЛИСТ: И в заключение несколько вопросов.

1-й кивает головой.

ЖУРНАЛИСТ: В вашей пьесе не совсем понятна задача Елены… то есть её драматургическая нагрузка…

1-й кивает головой, пьёт из бокала.

ЖУРНАЛИСТ: Читатели еженедельника интересуются – какие события предшествовали синтезу образа Дональдо, образа демонического и курьёзного… Кстати, как он появился на корабле?

1-й кивает головой, вытирает лоб платком, пьёт из бокала.

ЖУРНАЛИСТ: Понятно, благодарю. Образ 6-го схематичен, очевидно, что это отрицательный персонаж, предатель, эгоист, себялюбец, но хотелось бы больше ярких характеристик… И потом, как я понял, авторский текст читает голос, но кто его читает – неизвестно. Нельзя ли этот голос обактёрить, то есть придать ему руки и ноги?

1-й пристально смотрит на журналиста, медленно наливает из графина в бокал воду и выплескивает её в лицо журналисту.

ЖУРНАЛИСТ: Благодарю за внимание.

Журналист встаёт, кланяется 1-му, уходит. 1-й допивает воду, встаёт, причёсывается у зеркала, уходит. На сцене появляется Лена, протирает пыльное зеркало, уходит.

Из-за кулис медленно выезжает в каталке дряхлое существо, это Дональдо. Каталку толкают дети 5–7 лет. Дональдо в малиновом халате. На нём криво сидит обветшавшая шляпа. Он тихо смеётся. Дети (30–35 человек) – в голубых платьях, шортах, с чёрными флажками. Коляска останавливается в центре сцены.

ДЕТИ: Дедушка, расскажите, как всё это было? Нам важны все детали. Как мы завидуем вам, в какие времена вы жили!

ДОНАЛЬДО: Человек рождён одиноким странником и в мире скорби он до гроба шагает по этому миру в одиночестве… Да, дети… без помощи… да… без любви… и вот я… (Жест в сторону зеркала.)…вся жизнь, полная поисков и борьбы, страданий и… да, дети… крови, пролитой во имя свободы!

Дети полукругом встают у каталки на колени. Трепетание флажков.

ДЕТИ: А что такое свобода, дедушка?

ДОНАЛЬДО (мучительно): О, какой тяжёлый путь я прошёл! (Всхлип.) О, какие мучительные поиски добра и истины, справедливости и счастья, хлеба и свободы… ради вас, тех… (Жест в сторону зеркала.)…и этих… (Жест в сторону зала.) Ещё в детстве я почувствовал великое предназначение и силу повести всех за собой к светлым истокам, увести к новой земле, закопать в этой земле семена новой жизни ради всех на земле и в земле… (Кашляет.) Я вышел в путь молодым телом, а сел в каталку молодым душой…

ДЕТИ: Дети пошли в школу, а пришли домой! Мы знаем ваши шутки!

ДОНАЛЬДО (закрыв глаза):…ибо… (Пытается встать, шляпа его падает, он опускается в каталку.)…ибо, когда страдаешь за благо, здоровья прибавляется у гробовой доски… ибо… всегда молодость! (Дети аплодируют.) Крысы бегут с корабля на бал, а в те времена на моём корабле не было крыс. Пожалуй, кроме шестерых подонков, моих заклятых врагов, коварных хищников… Да, друзья, если смотреть на мир честными глазами, беда всегда будет твоим призваньем.

ДЕТИ: Ай-я-яй-яй-яй!

Действие по эту сторону зеркала замирает. За зеркалом 5-й подходит к Дональдо, сидящему за столом.

5-й: Любимая ма, слышал я, что где-то высоко в горах люди живут без всевидящего ока и даже, страшно подумать, без цепей и лопат! И слышал я, что они счастливы, питаясь лишь кореньями, ягодами и орехами.

ДОНАЛЬДО: На земле полно ещё дураков.

5-й: Возможно, возможно. Но когда же нас освободят?

ДОНАЛЬДО: Когда будете готовы к этому!

2-й: А когда это будет?

ДОНАЛЬДО: Когда достигнем земли.

3-й: А когда мы её достигнем?

ДОНАЛЬДО: Когда проснётся капитан.

4-й: А когда он проснётся?

ДОНАЛЬДО: Когда услышит звуки пришвартовки.

5-й: А когда будет пришвартовка?

ДОНАЛЬДО: Когда достигнем земли.

Действие за зеркалом замирает.

ДОНАЛЬДО (старый): Моя беда состояла в стремлении к братству, счастью…

ДЕТИ: Равенству…

ДОНАЛЬДО: Но я не плакал, потому что плачут только от лука…

ДЕТИ: А не пьёт только сова и телеграфный столб. Сова днём спит, а у столба чашечки перевёрнуты. Это ваши слова. Мы внимательно изучали ваши труды.

ДОНАЛЬДО: Чувство юмора помогало во всём, даже в жизни… если её ради света, свободы…

ДЕТИ (хором, помахивая чёрными флажками):…братства и счастья.

ДОНАЛЬДО (патетически, привставая): Я счастлив, ибо я всегда молод.

Дети записывают эти слова в блокнотики. Из-под каталки появляется лужа.

ДОНАЛЬДО: Я утомился. Поеду, дам храповицкого. Детки, отвезите бай-бай.

ДЕТИ: Нет, дедушка, потомки вам храповицкого не простят. Рассказывайте дальше о славных временах.

Фонограмма: крик девочки: «Спаси меня!» Дональдо вздрагивает, пытается встать, падает в каталку.

Женский голос монотонно, с акцентом лишь на сказуемых, не переводя дыхания. Его подхватывает мужской голос, пока один отдыхает, читает другой. (Запись на магнитную ленту проводить без дублей, актёрам дать полную свободу импровизировать паузами и тональностями.) Все замерли и смотрят наверх, на шезлонг капитана.

ГОЛОС: И вот я снова вернулся туда, откуда пришёл в жизнь прекрасную жизнь прекрасную жизнь труда и геройства ради похлебки я повторять не буду этих слов. Я вернулся домой и сильно устал в погоне за смыслом, что лучше жизни и всего вместе живущего кровью и жизни страсти желаний иметь. Всё начал плохую игру кончил словом без да, неплохо, хорошо всё абсолютно и гладкие мысли вместе собрались твои и мои слова расходятся мысли думать, думать я собираюсь вместе никогда им не уйти я связываю печатью пустой идеи не вам это не ведомо, последняя мысль сладкая наипервейшая возможность проскользнуть во времени и изменить, в свинюшне идей и поступков верных, не известно оцененных кем прошлое мясо на рынке добра снова чувствую. Боли нет в груди в ней, что-то бьётся в темнице, в кровавой существа сердца окружённого крика о милосердии для не знаю, милосердия одинокого прыгуна, харкающего вроде жизни и сразу идущего в стороны. Навсегда прекрасный дом на ногах с головой изумительно умной, как тело эха к ушедшему в пасти не важно где я нашёл себя просто шёл по дороге назад и попал в собственные руки. Зачем меня не задушили микробы радости, они голодны знаю шепчутся и дрожат, ведь только я их знаю что у них всё мысленно расстаюсь со всем что составляло картину жизни ни о чем, просто так спокойно картина всегда моё сердце радостно опившееся моей крови, убийца, пожирающий всё вместе до мозга костей, присланных в подарок от скуки просто так. Остановить бег слова и споткнуться, подняться произнести слово звонкое чистое слово скука, но пропеть его свистом что-нибудь вроде береги честь смолоду кретина ради, вот ещё скажете, просто повторяю своё частое сожаление как сожаление, ничего больше, а что ещё от подонка, но хватит. Вытрясти живое из мешка поиграть сапогом перед зеркалом свиста, этот раз громче и громче, чтобы слышали свист изящный говор губ и воздуха как песня родиться снова и ещё сложным способом распада навязанной силы того кто хочет спать под землей спокойно объевшись мяса спокойных и до бессознательности праздная мысль. Бьётся над головой пустой как повторяли сравнение глупо и точно повторить непонятное слово ах, никогда не ошибки падения в чужой дом из дерева и земли, из воды и костей обо всём, что написано рукой просто слова ради, никогда нет, все вместе, ты и он, я пошёл не понял вместе не уйти к совету молитвой, пр о пасть и кожа пролились и лопнула вата в груди камни и вода полные смысла песка и только ветер, свобода по эту сторону смерти только ветер живет по своей жизни вместе со стихией без мысли без сердца вечный ветер колеблет всё остальное вроде меня пусть весь мир будет там где нет меня так вот и всё после. Я на дне дна дном без моря под килем кошмара бойни за детей из фанеры снова на дне, под, раздавленной водой и словом никогда без меня, как я уже сказал больше не повторю душевной тревоги перед учителем слов звуков плесков предметов теней навсегда ушедший учитель никогда забывший о помощи обратно, не подсказавший словом песни, музыкой пути без света глаз вопреки сказкам о забытой где-то там, узнаю, да смысл топтанья перед миской желаний сваренного в смысле приказа свыше из лаковой банки суеты и страха потерять голову на чужом эшафоте. На чужом или животе женщины, полной крови потомства, расплавленного на дне тёмного океана только да, ветер кормилец кожи прохладной нет на диване счастливого визга кожи снова двух и ещё двух потомков света во тьме видеть кормушку за одно спасибо два подвига по очку за смерть каждого пальца пусть упадёт тяжело навсегда и везде слово из двух слов под именем рождённого на турнире голода холодной души сильнее души горло моё на твоём свете, прекрасно, полный порядок, никаких точек, взойти на помост и дать обещание вечной борьбе за тезис о полном животе сала и щетины чувств слишком дяди, съевшего козленка чтобы питать своё сердце ради своей крови… ( Быстрее и громче. )…от центра мысли упавшей завтра в ведро кипятка, всё отлично, от свободы порока волнений завтра, которое было супом обещаний, пора на антракт для гостей на трёх ногах если зачем, всегда одна падла сидит и жрёт другую, третью, в разрыве между смыслом слова и тела пусто припаду к щеке клятвы в защиту тех… ( Ещё громче. )…откуда ушёл сто лет назад минус двести лет умноженных на счастливую звезду твёрдого света и покоя утра без воды в пустыне тел животом в недра радуга понятий о жатве, расплата скоро ночью не утром удача побега.

Фонограмма: пришвартовка; скрежет металла, гудки кораблей, крики матросов, чаек, гул машин, свистки, шум волн – все звуки смешались. Время фонограммы 30–40 секунд. За зеркалом-стеной цепные освобождаются от ошейников и вместе с Дональдо уходят. Дети бросают флажки и строевым шагом уходят.

Появляется 1-й в белом костюме. Старый Дональдо встаёт с каталки и, хромая, подходит к 1-му. Они замирают посреди сцены, пристально и враждебно смотрят друг на друга (8–10 секунд).

Падают с шуршанием виноградные лозы. Прозрачное зеркало-стена делится в центре и расходится в стороны, открывая опустевший зал. Стены зала раздвигаются, и зрителям виден монумент в виде огромной лопаты черенком вверх, обвитой толстой цепью.

Звучит музыка № 6, начало и конец.

Занавес

 

Дверь

Пьеса в одном действии

ДРУЖИЩЕ – мужчина 40–45 лет, элегантно одет.

ИСКАТЕЛЬ – мужчина в расцвете сил, одет цивильно.

И несколько других предметов.

Сплошная стена высотой метра в четыре, оклеенная обоями и без окон полукругом охватывает сцену. К стене прислонены лыжи. На стене висит портрет старого мужчины. Портрет под стеклом. Комната без потолка. За стеной плывут облака. В центре комнаты за длинным полированным столом сидит Искатель. Он явно ждет кого-то. Около него стоит тумбочка. Искатель встает, прохаживается, разминает с хрустом пальцы. Останавливается около лыж, любуется, проводит по ним ладонью, выравнивает их у стены. На лице работа ума. Садится на винтовой стул с другого конца стола, смотрит на свой невинтовой стул. Встает, закручивает сиденье вниз, садится. Теперь плоскость стола на уровне плеч.

Слышатся шаги, лязг. На мгновение сцена погружается темноту. Когда свет включают, Искатель сидит на своем стуле. Около другого стула стоит Дружище. У него возмущенный вид. Искатель выжидает, когда Дружище успокоится.

ИСКАТЕЛЬ (И): Так вот вы какой.

ДРУЖИЩЕ (Д) молчит.

И: Вас встревожили. Сами виноваты. Садитесь.

Д (пинает стул): Может лечь?

И: Не хотите сесть, ваше дело.

Д (садится): Удобно.

И (долго смотрит на Д): Слушаю вас.

Д (косясь на И): Представьтесь для начала.

И: У нас много, очень много времени. Не душно?

Д (смотрит вверх): Денег на потолок не хватило?

И: К чему он? Здесь всегда отличная погода. (Достает из тумбочки чашку, протягивает Д.) Хотите кофе? Нет? Молчите? (Убирает в тумбочку.) Вы отдаете себе отчет, где находитесь?

Д: На кабинет не похоже, на кухню тоже… (Смотрит на лыжи.) – На турбазе.

И (с издевкой): Примерно так.

Д встает, хочет поднять сиденье.

И: Не забывайтесь. Сядьте, никаких вопросов.

Д (садится): Не будем играть в такие игры. Я действительно не понимаю…

И (достает из папки лист бумаги, толкает его к Д по столу): Напишите, как все было. (Видит, что Д не понимает, коротко вздыхает.) Дверь!!

Д (машинально повторяет): Дверь.

И: Ну?!

Д: Все?

И: Вы сказали дверь, вы произнесли дверь.

Д (в сторону): Чудак какой-то. Что еще сказать?

И: Когда вы ее видели?

Д: Ее? Кого?

И: Из кругов к кругам, заслуживающим доверия, мне стало известно: вы не только видели, но и касались ее.

Д: А что здесь такого?

И: Это я так. (Задумывается, барабанит по столу.) Вы знаете Джона Ивановича? Знаете?

Д: Нет!

И: А он вас знает.

Следует пауза, во время которой из-за стены доносится приглушенный крик: «Да не знаю я никакого тела!» – «Подумайте, припомните». Снова крик: «Что вы хотите от меня?»

И: Курите? Угощайтесь!

Д: Наши? (Закуривает.)

И: Нравятся? Да, чуть не забыл.

Д (наслаждаясь сигаретой): Да, интересно.

И: Джон Иванович сказал, что вы недавно где-то пропадали целый день! Поймите, я только добра желаю вам. Я не злой человек, не съем вас, вы же не лимон.

Д: Да и вы не мандарин.

И: Перейдем к делу.

Д: Нет никакого дела. В воскресенье я уехал на рыбалку и провалился в болото, где до утра барахтался.

И: Бархастался, тьфу, барахтался до утра. Допустим. Так. Где же вы нашли среди песков болото?

Д (привставая): Какие пески? Что вы меня с толку сбиваете?

И (показывая вверх): Такое небо только в пустыне. Ну, хорошо, болото, верю. Но почему вы не утонули и откуда у вас силы барахта… плавать в грязи так долго? Вы говорите, что не видели дверь.

Д: Да!

И: Но откуда вы знакомы с этим словом?

Д: Я повторил за вами.

И: Допустим. Согласитесь, все же, если я скажу, выговорю слово… (Задумываясь на секунду.) источник, и вы тоже повторите его за мной, да? Ведь источник не знаком вам. Вам знакомо то, что вы знаете, а знаете вы только то, что знаю о вас я.

Д: Не логично.

И: Зато мудро.

Д: Много слов, толку нет.

И: Толку ни в чем нет, но во всем есть действие.

Д: Это урок физики.

И: Вы видели дверь?

Д: Обыкновенную?

И: Нет, просто дверь.

Д: Не понимаю.

И: Что вы вообще понимаете? Вы открывали ее.

Д: О какой двери идет речь?

И: О той самой, ее открывал один человек.

Д: И вы полагаете…

И: Уверен.

Д: Значит, это не та дверь. О той так не думают.

И: Что вы увидели за ней?

Д: Ничего. Я сказал только, что о ней не так думают.

И: Вы сказали, что не так думают о той двери, а после сказали, что о ней не так думают.

Д: О той или о ней – не знаю.

И: Да, не важно, что за ней, а что за той.

Д: За ней, может, тоже дверь, и еще много дверей.

И (снимает пот со лба): Джон информировал меня, что вы тогда были в сером пиджаке и черных старых сапогах! А?! Нечем крыть!

Д: А брюки, этот Джон не сказал про мои брюки?

И (в некотором смятении): Не важно.

Д (ободрившись слабостью И): Значит, все и вы не знаете. Сейчас я понял, где я.

И: Этого не знаю даже я. Вы почти дома. Мы с вами просто говорим.

Д: Говорим или объясняемся, а может, беседуем. Или! Сдруживаемся.

И: Все очень просто…

Д: Что вы затвердили о простоте. Просто только просо.

И: Или про сто… Не ерепенься, Дружище. Дверь это не только загадка. Во всякой плоскости есть буквы. ПЭ и ЭЛ. Площадь, плотина, плита и так далее. Вспомни, за деревянной плоскостью, называемой дверью, какого цвета дерево?

Д: Дерево? За дверью? Не верю, чтобы там было дерево.

И: Можно не верить, но видеть. Значит, видели, ведь говорить то или се можно, зная разницу того и сего.

Д: Я думаю…

И: Пора мыслить, а не думать. Итак.

Д: Я считаю…

И: У вас много денег? То вы считаете, то вы думаете, и все время икаете, у вас икота?

Д: Я мыслю, что за дверью деревянной только с другой стороны тоже плоскость из дерева у этого дерева.

И: И значит…

Д: День был по-доброму начат. Это значит соприкоснуться рукавом с жизнью, так сказать, войти в активность сопереживаний героя, постигающего истину общечеловеческого начала…

И (косится на Д): С окатного холма над низовьями ополий обточить лебедем прохладу.

Д: Вернемся к дереву.

И: Значит, дерево есть, и какого оно цвета?

Д: Все зависит от того, кто делал эту дверь.

И: Кто делал, от того уже ничего не зависит.

Крики из-за стены: «Что вы пристаете, я же сказал, что тело прежде всего предмет, а предмет бывает воодушевленным и не вооду…» – «Ходят по воду и до ветра… Успокойтесь! Курите?» – «Наши?» – «Нравятся?»

И: Что вы там поймали? Садитесь.

Д: У меня затекли ноги.

И: У вас затекли мозги, а не ноги. Давайте выясним кое-что.

Д: Вначале уточним, что такое кое-что.

И: Кое-что, уважаемый Дружище, это все. Сколько вам лет, где ваша жена и какую книгу хотели бы прочесть?

Д: Хитрец!

И: Я честен, Дружище.

Д: Сорок три, два года назад умерла, книг не читаю.

И: Ну, может быть, брошюру…

Д: Брошюру про шуру.

И:…сборник, подшивку, газету, буклету, штиблету?

Д: Что нового там? Фундаментальные сдвиги общественного сознания, цементирующие контакты, а на худой конец – заметки хренолога.

И (строго): Через призму агрессивной эстетики и идейного крохоборчества желаете очернить действительность?

Д (кричит): Гимнами не увлекаюсь!

И (спокойно): Я ищу дверь и чувствую, что вы знаете, где она.

Д: Ну, и ищите. Я пошел.

И: Куда? Здесь нет двери.

Д: Где же она?

И: Вам лучше знать. Есть много тайн, но вечных тайн…

Д: Нет. Все же, как вы сюда попали?

И: По прихоти судьбы. Хватит мозги пудрить, отвечай.

Д садится, тупо смотрит в сторону, молчит.

И: Эй, что там? Веревку проглотил?

Д молчит, И подходит к Д, за волосы откидывает голову.

И: Что с тобой, плохо?

Д (тупо, сонно): Дверь, стол, стена…

И: Таблетку дать? (В зал.) Неужели не очнется? Надо его проверить по всем правилам. (Сдергивает свой галстук, сует в нос Д.) Как вы думаете, что это?

Д: Г-г-галс-с-с-тук.

И: Не совсем точно. Это тряпка в виде ленты для украшения туалета.

Д: Я хочу туда.

И: Сейчас не время. (Снимает часы, показывает Д.) Не спешите с ответом, что у меня в руках?

Д: Машина для измерения времени.

И: Допустим. Какого времени, что осталось или что прошло, как мы сидим здесь?

Д (зло): Так ведь стрелка крутится.

И (гневно): Она когда-нибудь может сломаться!..

Д: Чего орешь, сейчас как дам в… галстук, часики. Ты за кого меня…

И: Сидеть, я тоже не сверхурочный ребенок от хохотушки-дозревушки.

Д (встает, бросается на И): Ты мне, сучара, наивняк не гони, личико отрихтую.

Неуклюже пихаются.

И (примирительно): Ладно, оставим нравственные ориентиры. Присядем. (Повязывает галстук.) У вас болит голова? Нет? Отлично!

Д: Превосходно лучше, чем отлично, или наоборот?

И: Отнимите от 93 семь и восемь десятых.

Д: Не буду.

И: Глагол быть и глагол есть…

Д: Знаю. Быть – это долженствовать, стать, сесть, говорить, говоря на вашем языке – делать тлюкки-плюкки, или на гора пару горячих, или заварзастать оборжелую мохролицку, или потрюхать дыкорявиной завжелый езолах, или не а потом, а оптом принимать нравственно-эстетическую потребность задуматься над переменами в минуты духовного взлета. (И с восторгом слушает каскад.) Глагол есть – это глагол жрать, давиться, нюхать хризантемы и воспевать адамистические претензии…

И: Шероховато, но!

Д: Наято ртуить льзяжно укае, ожесса ятать озеоза лойе.

И (нахмурившись): Дверь понятна всем, а над дверью, за дверью это и я не понимаю.

Д (словно очнувшись): Что еще угодно?

И: Отнимите от 93 семь и восемь десятых.

Д: 85,2, 68,4…

И: Умгу, так, быстрее.

Д: 60,6. (Сбивается, растерянно смотрит вверх.)

И: Еще быстрее… (В зал.) Слабые умственные способности.

Д: Не могу, все время думаю о другом.

И (соболезнуя): Знаю, о двери.

Д: Хочу отдохнуть.

И: Разумеется, можете сделать шагов 20. Нет, много. 15 шагов. (Достает из тумбочки связки ключей.) Беда: ключи есть, двери нет. (Оглядывается на шагающего Д.) Экая наглость. Сделано уже 17 шагов!

Д: Пятнадцать с половиной, напрасно волнуетесь.

И: Да, волнуюсь, у меня нежная конституция, время идет. (Искренне трагично.) Меня ждет жизнь, а вы здесь прогуливаетесь. Стыдно!

Д: Я могу сесть, но до стула еще три шага с четвертью. Как быть?

И: Я не в силах решать такие вопросы.

Пауза.

Д: Мне так и стоять?

И: Сами решайте, но за все ответственность несете вы. (В сторону, устало.) Что делать? Столько времени впустую.

Д: На вопрос «Что делать?» есть ответ: делать что. В это что входит и банджо, и лоджия, тамариск и лев, ветер и нога. Входит все, кроме двери. Она или закрыта, или открыта. Иногда она скрипит, падает, но никуда она не входит, да и не выходит.

И (отвисла челюсть, взъерошен): Какие способности. Но к чему вы это говорите?

Д: Догадайтесь.

И: До гада еще доберемся. (Елозит в пиджаке.) Не знаю…

Д: Не знаете, а уже говорите. Вы сначала узнайте, уточните, проверьте…

И: Мне пришла…

Д: И ушла…

И:…в голову мысль…

Д (неумолимо): Галоши-то хоть сняла?

И:…мысль, что поиски двери тщетны, что искать дверь – это искать сожженные дрова. Вы никогда не удивлялись: кидаешь в печку дрова, кидаешь час, другой, так как дом надо прогреть. В доме давно не было людей, холодно, осень, идешь за дровами. Они сырые. Тебе одиноко…

Д: Никогда.

И: И вот растапливаешь, топишь.

Д: Топить можно лишь дохлятину.

И: Протапливаешь и… дров нет. Удивительно.

Д: Прибавляйте к 93 семь и восемь десятых!

И: Ирония неуместна. А там, за дверью к тебе бросится женщина и скажет: наконец-то.

Д: На конец то?

И: Вы гнуснейший тип, тупая жаба.

Д: Да, но все-таки, на какой конец?

И (смотрит на часы): Ай-яй-яй! Говорим уже две недели. Пора бы и получку получать.

Д: Пол не учат, а моют.

И: Ах, оставьте!

Сверху на детском парашюте опускается на стол сверток.

Искатель распечатывает, читает.

И: Не забыли, и вам тоже, Дружище. Ровно сто, заработали. (Отсчитывает для Д четыре бумажки.)

Д: Это не сон. (Качает головой.) Всего четыре. Почему не сто?

И (читает бумагу): Вычли подоходный налог за стул, за эти стены, за одежду…

Д: Костюм мой, покупал сам.

И:…за строительство магазина, за улыбку продавщицы, за освещение по дороге от магазина, за… (Переворачивает лист.) кхм… либидозную структуру, за возможность беседовать со мной, за амортизацию словарного запаса – за воздух ведь не вычли, чего нос повесили…

Д (горько): Повесили нос.

И: И за надежду выйти отсюда и (Злорадно.) за то, что хватали должностное лицо за пиджак.

Д: Вам сколько начислили?

И: Не густо. Ровно 1000, плюс надбавки за вредность, за удаленность.

Д: Уда… от чего?

И: За степень мудрости, за безотцовщину, за верность жизнеорганизующему началу, за особенности исторического процесса, за поиск внутреннего совершенствования.

Д (грустно): Чегодаж крависно удиенно, сутмо скоро короком сопей.

И (строго): Прекратите материться.

Д: Отчериться, дочыцериться, лбомщуриться, ящуриться…

И (достает из тумбочки серый шар, блюдо, нож): С вами топор не сваришь, а сваришь, так не съешь… (Ножом разбивает большой шар. Освобождает арбуз от гипсового панциря, режет.) Тебе полови – на и мне полови – да. Угощайся. Видишь, я запасливый, с осени заготовил, обмазал гипсом и, видишь, через полгода витамин. А ты что умеешь, ты что знаешь? Ну вот, к примеру, ответь: когда и кто изобрел весы? Молчишь, только семечку лузгать востер. За тебя отвечу: в 869 году некто Фидон.

Д (поедая арбузную дольку): В каком году изобрели корабельный якорь?

И: В 578 году до н. э., Дружище. А теперь ты ответь: когда и где появились первые виноградники?

Д: Сто лет назад где-нибудь недалеко.

И: Эх, голова. Не знаешь ничего про дверь, про весы… В 276 году до н. э. Ну, а теперь меня спрашивай. Вкусен арбуз? То-то, будешь со мной беседу беседовать, не то еще отведаешь! Но где же дверь? Где дверь, через которую… кот, кису орую… можно уйти.

Д: Зачем уходить, здесь не дует, тепло, зарплата.

И: Я могу дать вам отпуск.

Д: Замечательно, но (Раздумывает.) я не знаю, куда я пойду.

И: И я не знаю.

Д: Догадываюсь кой о чем. Если скажу, где дверь…

И: О, друг мой, я найду ее сам, ты только скажи, что она существует.

Д: Это тяжело, невыносимо, да, я видел много дверей, снаружи, изнутри. И никогда не видел двери в том, в этом смысле.

И: Смысла нет, его заменила логика, логику шляпа. Дверь я видел, ее видели все, но никто не открыл ее… Проделана большая работа, чтобы узнать в вас именно вас.

Д: Повторяю, что не знаю никаких таких ваших дверей.

И (гневно): Опять эти рыночные разговоры. Ваших, наших, таких, никаких. Вы добиваетесь взятки? Данные анализа говорят против… То есть за вас.

Д: Вы на каком языке нетто, тара, бруттобарщину несете, голубчик?

И: Ну знаете, субчик, молодчик, паркетчик, жестянщик.

Д: Диванщик, сметанщик.

И: Ставите меня в глупое положение. Взгляните на стену. Если есть стена, есть и дверь, если есть дверь – есть выход. Если найдем выход, мы уйдем.

Д: То ли липа, то ли верба сыплют листья в овраг. Что-то вышло не верно, получилось не так.

И: Кошка, падая, поворачивает свое тело лапками к почве, закручивая внутренности своего тела в обратную сторону.

Д: Вы не уточнили, куда падает, откуда?

И: Никогда не сидели ночью в лесном доме с лампой спиной к открытой двери?

Д: Сидел.

И: Ну и?

Д: И запятая ну.

И (зло смотрит на Д. В зал): Мне кажется, он понимает больше.

Д (ладонью по лицу снимает «паутину»): Может быть, вас интересует моя частная жизнь?

И (задумчиво в сторону): Пусть отвлечется, а потом… Конечно, это бывает интересно.

Д: Расскажу, как познакомился с Наташей. Сижу в ресторане. Вы знаете, в каком, пью.

И (у стены, руки на груди): Дальше.

Д: И вдруг подкатывается ко мне Натуля, вся конфетка, и говорит…

И: Что говорит?

Д:…хошь, говорит, развеселю. Давай, отвечаю. Она мне историю.

И (строго): Какую?

Д: Заклеил иностранец кралю и в кабак ее.

И: Чем заклеил?

Д: Поймете. Выпили.

И: Много соли съели?

Д: Она апельсином хочет…

И: Что хочет?

Д:…закусить.

И: Кто же мешает?

Д: Апельсин очистили, шкурку выбросили. Иностранец удивился и говорит: у нас шкурки от фруктов собирают в коробки и на фабрике делают из них яичный порошок. Этот порошок упаковывают в другие коробки и продают вам за валюту.

И: При чем здесь валюта, не логично.

Д: Повел ее в номер, заходят.

И: Закрылись?

Д: Да, дверь на ключ.

И (в зал): Проговорился, снова дверь!

Д: Разделись, она ему: позаботься, чтоб деток не оставить. Он обул, что надо, помиловались. Обувку снимает и бросает.

И: В дверь никто не стучал?

Д: Причем здесь дверь? Она удивилась, что он обувку бросил, говорит: у нас ее использованную собирают в коробочки, отправляют на фабрику. Там делают жевательную резинку и отправляют вам за валюту. (Смеется, вытирает слезы.)

И: В своем мерзком анекдоте вы дважды упомянули слово дверь. Значит все врали, что не знаете никакой двери. Не страшно?

Д: Вы постоянно угрожаете, я не боюсь.

И: А если наговорю. (Садится за стол.)

Д: Меня?

И (хмуро): Кстати, по истечении определенного времени я обязан представить отчет о том, где дверь и куда она ведет, или…

Д: Что или?

И: Будьте благоразумны, начнем сначала. Как вы представляете себе нашу искомую?

Д: Да что же это? Поймите, я сойду с ума от этих заморочек. И что значит «после определенного времени»?

И: Мы задаем друг другу только вопросы. Настала пора ответов. Вам страшно! И мне не по себе. Музыку слышите сейчас?

Д: Слышу, как бьется мое безграмотное сердце, я стал задыхаться. Принесите воды. (Расстегивает воротник.) Все знают дверь, все, кроме вас.

И: Все меня не интересуют. Именно вы видели дверь? Видели! Даже трогали. (Встрепенулся.) А может быть, открывали? Открыли и заглянули?! Потрясающе, не в силах поверить.

Д: Да, видел, трогал, открывал, заглядывал.

И (поспешно): Успокойтесь, а то забудете, как все было. Тихо, дышите глубже. Так, ну а теперь по порядку.

Д (ударом по сгибу правой руки делает левой жест): Bo-o. Видел. Ты хочешь сбежать. Не-е-ет. Не позволю.

И: Ты сейчас сказал «воды». Может быть «воды», желаешь исцеления?

Пауза, во время которой Д и И ходят тиграми в клетке, разминают плечи, пригибают спины, приседают, вращают головой.

Д (продолжает ходить): Не могу удержаться, чтобы не рассказать коротенькую историйку. Встречаются два червя. Один другого спрашивает: ну как дела? – Спасибо, ничего. А твои как? – Тоже помаленьку. – Отец дома? – Да, под камнем. А твой? – Мой с мужиками ушел рыбу ловить.

И: Зачем вы меня нервируете? (Ходит.) Я понимаю, хочется иногда по молодости лет пошустрить, побегать. А на старости лет… (Смотрит на Д как на тлю.)…когда подлокотники вышибают и сердце болит…Экм! Не сладко. (Садится.) Что мне с вами делать? Я вас лишу пространства.

Д: Как часто повторяем мы пространство. По логике – пространство – про и стра. Но про чего же про, как далеко оно? И про чего же стра? – страданье, зданье, страх – оно.

И (встает, энергично обращаясь вверх): Рассвет души, огонь вечерний, туманы над рекой, и мы как призраки покрыты мглой осенней. Скороговоркой смягчаем боль в груди. Ты потерпи, пройдет она, вернутся дни былые и перелетные певуньи, лед заблестит под вешним солнцем, удалую песню споем мы вместе.

Д: Загадками говорите, таинственно и зыбко осветит все луна, она полна как чаша, которую придется иссушить. В который раз шагаем в дверь и вспоминаем в который раз ушедших за нее, наши это дети, они живут среди желтизны страниц. Не душно ль им? Уютно, тесно? Накормлены, напоены? Неизмеримая дорога…

И (подхватывает): Как дорога и как безлюдна, одна она. Шагаем через гать. Рать наших рыцарей останется в шкафах, и старый хрен, служитель колченогий нежнейшей ме тлицей пылинки прогонит с забытых фолиантов. Анды, панты, брилл…

Д (вынимает коробок спичек из кармана, кидает на стол перед И): Что это такое?

И (устало): Дураку ясно – спички.

Д: Дураку ясно всегда, это коробок.

И: Ну да.

Д: Это не коробок, а предмет.

И: Возможно.

Д: Это не предмет и не возможно, это пожар, это тайфун, надежда, пища, уют, сон.

И (с иронией): Всё?

Д: Это жест моего вам презрения. И к тому же я давно голоден. Достаньте из вашей тумбочки что-нибудь.

И (наклоняется, ищет в тумбочке, достает небольшую деревянную скамейку): Ничего нет, осталось только это.

Д (подходит, берет скамейку, взвешивает в руках и смотрит на И): Что это?

И: Это и что и это.

Д: Это же трибуна.

И: Пусть будет трибуна, если вам есть что сказать.

Д: Мне всегда есть что сказать, но некому сказать.

И: Вы с самого начала делаете ошибки.

Д: Первая – что не заметил подвоха, когда вы предложили кофе, а протянули чашку. Это в начале беседы. Вторая ошибка – я стал отвечать на ваши вопросы, третья – под дверью можно понимать что угодно.

И: Кому угодно и почему под дверью, а не за дверью.

Д: На все вопросы надо было отвечать свистом.

И: Хм, однако вы кое-что можете думать.

Д: Здесь еще портрет и лыжи. О них вы спросите сейчас: зачем они?

И: Угадали.

Пауза.

И: Полощется тело в небесном пиру, явь слов улетает иначе.

Д: Всему есть предел.

И: Обидно за вас – вы – обыкновенный культуртрегер сучизма, прелесть бамбуся, но только глазки кучкой. Обижаться на меня некогда. Обратите внимание на такую особенность: три брата – Иван, Дмитрий и Джон преподают различные дисциплины в университетах города Н, НН и ННН. Иван работает не в Н, а Дмитрий не в НН. Джон преподает не историю и не биологию, зато два других брата много ездят. Какую дисциплину преподает Фред?

Дружище медленно надевает лыжи и всходит в них на скамейку-трибуну. Лыжи надеты не вдоль, а поперек движения. Влезая на трибуну-скамейку, он падает; настойчивостъ и осторожность передвижения все же выручает его. Он взошел, улыбается.

И (в зал): Счастлив, как слон после бани.

Д (поправляет костюм, откашливается, обращается в зал уверенно, сильно): Как вы успели заметить, месяц я отдыхал в свое удовольствие. У меня был отменный… ученик…

И: Я тебе покажу, ученик.

Д:…чем отличается суп от похлебки, восстание от мятежа, гвоздь от металла? Разведчик развирует, шпион шпионирует. Теперь вместе со мной произнесите с закрытыми зубами и закрытыми губами слово Ансамбль. Три, четыре. (Д показательно шевелит щеками и челюстью.) Произнесли, запомните. А сейчас произнесем Ансамбль только с закрытыми губами. (Д двигает молча челюстью, И тоже.) Запомните произношение. Теперь произнесем слово Ансамбль с закрытыми зубами, но с открытыми губами…

И: О каком ансамбле молимся: песни, пляски и хамства?

Д: Торопышка был голодный, проглотил утюг холодный. Дальше.

И: Дальше только через дверь.

Д: Этот пасынок (Показывает на И.) научился на сегодня говорить только с закрытыми зубами и губами. Он, конечно, откажется сейчас от демонстрации своего так называемого интеллекта.

И: Нет.

Д: Тогда возьмите лист бумаги и напишите четыре любых слова.

И (берет из тумбочки лист бумаги, пишет. Дружище, сложив руки, величаво стоит на лыжах на скамеечке): Вот.

Д: Несите сюда. (Читает.) Невеста, дом, огород, солнце. (Рвет резко на части, кидает через плечо.) Всех наслаждений не изведав, личинка ящера собрала чемодан. Вам ясно было приказано: напишите – одно слово (загибает палец), четыре – второе слово… (Загибает второй.) любых слова – третье и четвертое слова. Всего четыре. (Выпучив глаза.) Понял, морская словесная свинка?

Занавес