Зря, что ли, мы потели, Что ж, итого, Давай-ка считать потери За этот год. Давай-ка умножим, сложим, Прижмем локтем, До самых последних ложек Переучтем.

Дмитровка плещет людьми и совсем тесна, В центре Москвы опять началась весна. Солнце сияет в тысячи мегаватт, Плавит под куполами пасхальный гвалт. Высох асфальт, расправился, посерел, Слышно вдали, как плавится вой сирен, Где-то случилась смерть, но о том не сметь. Видно, у Бога просто упала сеть. Видимо, слишком часто и горько мы Плакали в небо, боясь не прожить зимы, И не хватило сил – на последний шаг. Солнце у нас в глазах, перезвон – в ушах. Резкое солнце, тени так глубоки, Ангелы с сетью порванной – рыбаки. Что же, все твои казни совершены. Дай тишины нам, Господи. Тишины.

Я слишком назойлив и бестолков, я б с радостью был таков, Но ты не не слышишь моих звонков, не видишь моих флажков. И вот сейчас, на исходе дня, когда облака резней, Не надо, Господи, для меня, помилуй моих друзей. Я не прошу тебя рая здесь, я милости не хочу, Я не прошу для них тех чудес, что Богу не по плечу, Тебе ж не стоит огромных трат, подумаешь, ты ведь Бог, Пусть будет кофе для них с утра и вечером теплый бок. Пусть врут все те, кто все время врал, и плачут все те, кто не, Пусть будет снег, суета, аврал, морщины и мокрый снег, Час-пик, толпа, недород, тоска, концерты, порнуха, дым, И боль, щемящая у виска, и скука по выходным, Измены, дети, дела, коты, простуды, метро и зной, Долги, работа до тошноты, просроченный проездной, И груз заданий, и лишний вес, и девочки в скверике И на обзорной парад невест, и утки в Москве-реке. Помилуй их, они столько лет работают на износ, Помилуй тех, кто им греет плед и тех, кто целует в нос, Помилуй тех, кто лез на рожон и кто не лезет уже, Помилуй их бестолковых жен и их бедолаг-мужей, Помилуй тех, кто силен и слаб (ведь ты-то сам не слабак), Помилуй, Боже, их мам и пап, врагов, хомяков, собак, Помилуй счастливых, бомжей, калек, хозяев или гостей, Помилуй коллег и друзей коллег, коллег друзей и детей. И вне защитной сети потом оставшегося меня Пускай забирают пожар, потоп и прочая потебня. Я знаю, я тебе не в струю – бездельник и ротозей, Но, не оставив меня в строю, помилуй моих друзей.

Но перезвон, сирены и резкий свет, Дмитровка бьется в ритме колоколов. Падает сеть на небе или в Москве, Значит, у смерти нынче большой улов. Я не пишу письма – не дойдет письмо, Горе на привкус сладкое, как шираз. Я не прошу ни о чем, чего ты не смог, Господи, будь человеком. Как в прошлый раз.