Третьи сутки моросил унылый дождь, раскрасив мир во все оттенки серого. Копыта лошади вяло хлюпали по вековечной грязи дороги, петлявшей между промокшими насквозь холмами. Казалось, в этом дожде вымокло само время и тащилось вперед медленно, тяжело и уныло, будто разбухший от влаги и глины подол бродячей старухи.

Тяжесть свинцового неба ощущалась и на сердце. Да еще месивший рядом дорожную хлябь голыми ногами Рю напевал какую-то заунывную песню, явно получая удовольствие от непроглядной тоски вокруг. Ратмира до сих пор удивляло его умение радоваться любой погоде – в каждой гримасе природы ронин видел улыбку.

«Я друг всех времен года, – говорил он, – все, что видишь, – цветок. Все, о чем думаешь, – луна. Если идешь верным путем, над тобой в любую погоду будет светить солнце». Ратмир в ответ лишь завистливо вздыхал. Дождь всегда угнетал его, да и насчет верно выбранной дороги он сомневался.

Хутора и селения, попадавшиеся на пути, выглядели безрадостно. Под гнетом ватаг мародеров, каждая из которых пыталась обложить данью одно и то же селение, бонды стремительно беднели. Дворы зарастали сорной травой, в прорехах старых, давно не латанных крыш темнела нищета.

Попадались остовы сожженных домов людей, пытавшихся обороняться. Их хозяев заживо прибили большими гвоздями к деревьям у обочин дорог, а детей утопили в колодцах, чтобы навсегда отравить источники, питавшие водой непокорные села.

За жестокостью ватаг Улла Медведя скрывался холодный расчет, который ужасал людей гораздо больше, чем его злодеяния.

Встречались брошенные дворы тех, кто, не выдержав гнета и беспорядков, срывался с места в поисках лучшей доли. Оставались на произвол судьбы самые слабые и старые. Больше всех от войн всегда страдают дети и старики.

– Эй! Парень! – окликнул его слабый надтреснутый голос.

Ратмир положил руку на меч и оглянулся, не сбавляя хода. Его позвал древний дед, похожий на высохший от времени одуванчик с почти облетевшим венчиком белого пуха на лысой голове. Кутаясь в драный плащ, старик стоял, тяжело опираясь плечом на покосившийся забор, что едва скрывал небольшую избу с распахнутой настежь дверью.

– Подойди! Подойди-ка!

Рю покосился на господина и отрицательно покачал головой. Но Ратмир уже поворотил лошадь.

– Чего тебе?

Он спешился, тут же по колено утонув в жирной грязи.

– Хха! – Старик сипло выдохнул и выбросил из-под плаща слабые руки с тяжелым мечом. Лезвие блеснуло рядом, Ратмир отступил на шаг.

Легкое тело старца бросило вслед за лезвием, он упал на колени рядом с вонзившимся в землю клинком и вцепился в рукоять, силясь подняться из месива размокшей под дождем глины.

Поняв, что усилия бесполезны, он поднял голову и взглянул на Ратмира. Из темных глаз-прорех потекли слезы и смешались с каплями дождя.

– Я уже не могу… убивать вас… жадных псов… старый… но стыдно так… жить… – пробормотал он, стискивая сухие пальцы на рукояти торчавшего из земли меча. – Убей…

Ратмир застыл, ощущая ком в горле. Он вспомнил конец далекого лета, здешние зеленые поляны почти желты от яркого солнца, над крышами крепких изб весело курится дымок, прутики в руках ребят со свистом сносят головки пожилых одуванчиков…

– Нет… не могу… – прошептал он, пытаясь отступить от протянувшего к нему руки старика, но ноги вязли в глине, будто в кошмаре детского сна.

– Прошу, – прошелестел старик.

За его спиной сверкнула яркая дуга, раздался громкий хруст, и голова с почти облетевшим пухом с плеском упала в бурую лужу. Маленький ронин поклонился своей жертве и вытер лезвие от крови тряпицей.

– Он заслужил, – сказал Рю. – Храброму воину стыдно умирать от старости.

– Нужно достойно похоронить его, – выдавил из себя Ратмир и снял промокший плащ.

«Вы все скоро ответите по справедливости».

Первая застава, обозначавшая земли ярла Тени, показалась впереди к вечеру, когда закончился дождь. Небо так и осталось грязно-серым и мутным, словно солнце не хотело больше смотреть на униженную захватчиками землю.

Небольшой, наспех возведенный форт у дороги, по обеим сторонам которой росли чахлые сосенки редкого леса, можно было обойти, но Ратмир рассудил, что чем раньше он даст о себе знать, тем быстрее выполнит задуманное.

Его приближение заметил дозорный на башне и свистнул своим. Ратмир кивнул Рю, чтобы тот сбавил шаг. Они остановились у тына, разглядывая пожелтевшие человеческие черепа, насаженные на обструганные концы кольев.

– Стой! – Грузный охранник, нехотя выползший из клети, взял лошадь под уздцы. – Кто такой? Чего здесь надо?

Вслед за ним из форта показались еще двое. Оба рослые, в черненых кольчугах, с рогатинами наготове.

– Мое имя Ратмир Гестир. Это мой слуга. У меня дело к ярлу Тени, – сказал Ратмир, легко прыгнув из седла.

– Что за дело? – прищурился охранник.

– Хочу поделиться с ним вот этим, – Ратмир звякнул кошелем на поясе, – и этим.

Он наполовину вытащил из ножен меч. Толстяк быстро оглянулся на товарищей. Воины подошли ближе и стали по его левую и правую руки.

– Ты можешь поделиться с нами. И никто не умрет, – сказал стражник.

– Сообщи Тени, что я хочу с ним встретиться, – Ратмир отвязал кошель и бросил его стражнику под ноги. Тот наклонился за ним и коротко всхлипнул, успев почуять сталь на перерубленной шее, а затем обмяк и ткнулся в грязь пухлым лицом. Стражники слегка попятились от неожиданности и замерли, выставив перед собой копья.

– Он умер потому, что по своей глупости пытался взять себе добро своего ярла, – невозмутимо пояснил Ратмир, вытирая лезвие о меховую шапку убитого. – Думаю, вы будете умнее и проводите меня к нему.

Юноша вытащил из руки мертвеца кошель и повернулся к охранникам. Рядом встал Рю, держа наготове Черного Тигра. Бородатые стражники переглянулись.

– Идите за мной, – сказал тот, что выглядел старше.

* * *

Вокруг пологого холма, где когда-то был двор Браги Сигурдсона, раскинулся огромный палаточный лагерь. То там, то тут стояли связанные веревками телеги с разным скарбом, у которых сновали рабы в кожаных ошейниках. Над кострами клубился пар готовившихся похлебок, гомонили голоса болтавших женщин и мужчин, сидевших над игорными досками, правивших обувь или чистивших оружие.

За суетой сквозил определенный порядок, словно в непрестанно шевелящемся муравейнике, где каждый из тысячи участников кажущейся на первый взгляд путаницы подчинен одной цели. В палаточном городке выделялись четкие, широкие тропы, словно улицы. По ним можно было быстро добраться из одного конца поселения в другой, все ямы и ямки на пути были аккуратно присыпаны и утрамбованы песком и глиной.

Каждое кольцо из человеческих походных жилищ охраняла шеренга вооруженных воинов в коже или железе, а вокруг холма дежурили конные разъезды. Если Улл Медведь полагался на тяжелые стены, то у ярла Тени стенами служили сами люди, в преданности которых он, похоже, не сомневался. Иначе как еще было объяснить отсутствие укреплений на холме?

– Этот человек желает видеть ярла, – сказал сопровождавший стражник, когда к ним подъехали двое черных всадников. – Говорит, что из знатных и хочет служить.

Один из конников, узколицый, с длинным костистым носом и выпирающей нижней челюстью, спешился. Острые глаза быстро осмотрели прибывших.

– Меня зовут Альфгар с Островов, я командую гвардией ярла, – скрипуче сказал он. – Нам нужны достойные люди. Но лишь те входят в наши ряды, кто прошел испытание огнем.

– Огнем? – Ратмир покосился на татуировку сбоку на шее всадника. Это был рисунок, состоявший из волнистых линий, будто кожу оплетали языки черного пламени.

– Нас наполняет силой свет, которым делится истинный бог наш Люцифер, – сказал Альфгар. – Мы пришли на север, чтобы нести учение о настоящем боге Света.

– Почему тогда прозвище ярла – Тень?

– Потому что нет других детей света, кроме теней, – Альфгар вытянул руку к вершине холма, на котором возились фигурки в черном, готовя помост. Они уже вынесли деревянную клетку, где сидел заросший клочковатой седой бородой и спутанными влосами пленник со связанными за спиной руками. – Скоро время вечерней проповеди. Оставайтесь здесь и слушайте слово Света.

Гомон над палаточным лагерем затих. Люди, не отрываясь, глядели, как на помост поднялся высокий человек с распущенными темными волосами. Его костлявое лицо с пронзительными черными глазами так походило на лицо Альфгара, что Ратмир решил, что они братья-близнецы.

– Сегодня, братья мои, я расскажу вам о смерти, – прогремел над головами замершей толпы звучный, сочный голос, – о смерти старых богов.

Ярл указал на человека в лохмотьях внутри клетки, сидевшего на куче хвороста.

– Его поймали неделю назад, когда он напал на отряд наших братьев, творивших молитвы. Но ангел Света Люцифер защитил их и…

– Не всех! – вдруг хрипло выкрикнул пленник и зашелся резким каркающим смехом.

У Ратмира заныло сердце – он узнал этот голос. Так говорить и смеяться мог лишь один человек в мире: старый Вагн, отец и командир Зеленых Крыс.

– Но защитят ли его старые боги, когда придет время ответить за свои грехи? – возвысил голос Тень, взмахнув руками в широких рукавах черной, вышитой золотом сутаны.

Ратмир растолкал толпу и вышел вперед, пытаясь поймать взгляд старого учителя. Тот почувствовал, повернул голову, увидел Ратмира – и чуть усмехнулся углом посеченного рта.

– Слышишь ли ты меня, несущий свет? – поднял ладони к хмурому небу Тень.

На собравшихся налетел резкий порыв ветра.

– Яви себя! – взлетел вместе с вихрем над склоненными головами высокий голос проповедника.

В клетке с Вагном взметнулись языки пламени. В небо с треском взметнулась стая искр. Люди ахнули и пали на колени.

Ратмир закусил губу, увидев, как оранжевые языки огня охватили облитое смолой тело старого воина. Морщинистое, жесткое лицо оставалось спокойным.

– Вот уж запищат крысята, узнав о смерти старой крысы, – сказал он, глядя в глаза Ратмиру, и ученик едва заметно кивнул, чувствуя, как наворачиваются едкие слезы.

Белки Вагна глухо лопнули от жара. Горящее туловище ткнулось обугленной головой вперед, превратившись в большой полыхающий костер.

– Старые боги умерли! Кто из них сумел защитить его, – ярл Тень кивнул на шумящий пожар в клетке, – и вас, братья мои, когда война и голод пришли на ваши земли?

Он поднял над головой сорванный с шеи Вагна Мьольнир и закричал:

– Остались ли амулеты, способные наполнить мужеством ваши сердца? Где ты, Тор, со своим молотом и козлами? Эй? – Тень плюнул в небо и, не обращая внимания на поднявшийся ропот слушателей, приложил руку к уху: – Молчите? А может быть, не слышите своими дряхлыми от времени ушами? А может быть, ты, белый бог христиан, изволишь мне ответить?

Он раскинул руки и замер. Над площадью повисла тяжелая тишина, которую нарушил дерзкий смех проповедника.

– Лишь один из когда-то живших на небе – ангел, прекрасный, как Утренняя Звезда, посмел обратить свой взор к людям и был за то низвергнут. Его крылья сломались, но тверда любовь его к нам!

Имя его – Несущий Свет, и все тени мира боятся его и служат ему. Свет его невыносим для людей, ибо только мужественные могут не закрывать глаза, когда смотрят на сияние его истины.

Он восстал против Бога-Отца и принес людям свет, за что и был низвергнут с небес. Но знания его – теперь на земле, и те, кто примет его, обретут власть над силами тьмы!

Когда-то я, как и вы, бродил в темноте, и ноги мои были босы. Там, за морями, лежит моя родная земля, и так же, как и ваша, стонала она под ногами незваных пришельцев. Они убили старых богов, чтобы мы верили в единого, нового бога, который любит всех, но разве можно насаждать любовь огнем и мечом?

Белый бог пожинал кровавую жатву. Те, кто посмел перечить его проповедникам, были убиты или бежали. Я пал, когда меч франка пронзил мою грудь, но Люцифер призвал меня обратно, показав дорогу из тьмы. Светоносный вложил свой пламенеющий клинок в мои уста и наполнил огнем мои жилы. И я пришел к вам и не мир принес, но меч, ибо пришло время Утренней Звезды на земле.

Истинный бог, несправедливо изгнанный с небес, находится на земле. И пусть власть Белого бога простирается с небес до земли, но земля и подземелья останутся во власти Несущего Свет и власти тех, кто несет на клинках и щитах его волю! Славься, Светоносный!

– СЛАВЬСЯ! – вздохнуло человеческое море.

– Славься, Люцифер!

– СЛАВЬСЯ!

– Кто мы? Одно пламя! Один пожар!

– ОДНО ПЛАМЯ! ОДИН ПОЖАР!

Толпа тяжело волновалась, кричала, потрясала сотнями рук с обнаженной сталью.

– Мы сожжем очистительным пламенем всех, кто не уверовал. И когда их кожа превратится в пепел, мы заменим ее другой кожей, чтобы они вкушали мучения непрестанно. Воистину Светоносный мудр и велик! – кричал ярл Тень, падая на колени.

И сотни людей вокруг повторяли его движения и слова.

– За мной, – приказал Альфгар, встав с земли, когда закончилось действо.

Он отвел Ратмира и слугу в низину, где рядом с десятком палаток стояло несколько телег. Этот маленький лагерь стоял в стороне от основного поселения.

– Сюда приходят те, кто намеревается стать нашими братьями, – пояснил черный всадник. – Здесь будешь жить ты, пока Светоносный не призовет тебя. По законам братства, ты можешь найти ночлег в любой из этих палаток. Идите к костру и ждите моих указаний.

Альфгар тронул пятками бока лошади и скрылся в темноте. Ратмир и Рю подошли к кучке людей, жаривших мясо над тлевшими углями. Ноздри защекотал вкусный дымок, и оба звонко сглотнули слюну.

– Приветствую, добрые люди! – сказал Ратмир, осторожно опускаясь на свободный конец колоды рядом с сосредоточенно жующими мужчинами, одетыми кто во что горазд.

– Здравствуй, добрый человек! – приветливо ответил один из них, длинноволосый рыжебородый увалень, покосившись на мечи гостей, и протянул Ратмиру толстую ветку с нанизанной тушкой кролика. – Преломи с нами хлеб!

– Меня зовут Ратмир Гестир, это мой слуга, – поблагодарив, сказал тот и указал на севшего в ногах ронина.

– Прежние имена не так уж и важны, – ответил сосед, поворачивая к нему кучерявую голову. – Говорят, при посвящении в Братство нарекают заново. Но, покуда этого не произошло, ты можешь звать меня Кари, а моего брата – Гуннаром. Мы покрыли палатку здесь пару дней назад. С нами Ньяль, Торбранд и Бьерн.

Ратмир кивнул Рю. Тот вытащил из дорожного мешка сушеную рыбу и лепешки, достал флягу с водой.

– Угощайтесь, – сказал Ратмир, передал жареный кусок мяса ронину, сполз на землю рядом с Рю, прислонившись к колоде, и с наслаждением вытянул ноги к огню.

Усталость навалилась со всех сторон, заставила отяжелеть спину и плечи, как тяжелая невидимая шкура. Веки сомкнулись сами собой, перед глазами поплыли какие-то разноцветные вихри и неясные лица. Но не успел он досмотреть сон, как сильный тычок под ребра заставил вынырнуть в реальность.

Здесь занималось хмурое промозглое утро, а над ними возвышался черный всадник Альфгар и рассматривал быстрыми темными глазами.

– Время показать, чего вы все стоите, бродяги, – сказал он, пока помощники будили в палатках остальных. – Пришли вести об отряде разведчиков Медведя в наших землях. Выдвигаемся прямо сейчас.