В годы, последовавшие за постройкой химической лаборатории, обширный круг занятий М. Ломоносова еще более расширился: к физическим исследованиям добавились важные работы по химии и химической технологии. Тогда же ученый становится известным как драматург и художник.

Пленившись прекрасными образцами итальянской мозаики, М. Ломоносов решает заменить цветные камни, из которых складывались мозаичные картины, специально приготовленными цветными стеклами. Много внимания уделяет он технологии получения стекла. Больше четырех тысяч опытов, при которых ученый «не только рецепты сочинял, но и материалы своими руками по большей части развешивал и в печь ставил», — таков путь к намеченной цели. А ведь надо было еще овладеть мастерством шлифовки стеклянных брусочков и их закрепления в картине.

Но вот, наконец, напряженный труд ремесленника, лежащий у подножия искусства, позади. В 1752 году Михайло собственноручно изготовляет большую мозаичную картину. Успех окрылил его. Он организует фабрику для массового изготовления цветных стекол. Гениальный ученый оказался, однако, плохим коммерсантом. Финансовые дела фабрики шли не блестяще и доставляли организатору ее много хлопот.

В 1761 году М. Ломоносов получил правительственный заказ на украшение мозаичными картинами предполагаемого памятника Петру I. Построив вблизи своего дома специальную мастерскую, он вместе с учениками и помощниками принялся за изготовление мозаичных картин. Мозаики его и сейчас поражают яркостью красок и высоким художественным мастерством.

Занятие мозаичными картинами не остановило химических исследований М. Ломоносова. Именно в эти годы он подтверждает опытами открытый им раньше основной закон природы.

Еще в 1748 году в письме к Эйлеру ученый утверждал: «Все перемены, в натуре случающиеся, только суть состояния, что сколько чего у одного тела отнимется, столько присовокупится к другому. Так ежели, где убудет несколько материи, то умножится в другом месте… Сей всеобщий естественный закон простирается и в самые правила движения: ибо тело, движущее своею силою другое, столько же оной у себя теряет, сколько сообщает другому, которое от него движение получает».

Но первая половина этого важного закона как будто противоречила опыту. Знаменитый английский ученый Р. Бойль пытался установить, что произойдет, если прокалить в запаянной реторте точно отвешанный кусок свинца.

После двухчасового прокаливания свинец частично превратился в окалину. Вскрыв реторту и взвесив оставшийся свинец вместе с окалиной, Р. Бойль записал: «По нашему наблюдению при этой операции была прибыль в весе на 6 гранов». Он объяснил это тем, что «материя огня» проникла через стеклянные стенки реторты и, соединившись с металлом, увеличила его вес.

М. Ломоносов не верил в существование «материи огня». Но как тогда объяснить результат опытов Р. Бойля? Надо было их повторить и проверить. Создание лаборатории предоставило ему эту возможность.

И вот в 1756 году М. Ломоносов докладывает на конференции Академии наук: «Делал опыты в заплавленных накрепко стеклянных сосудах, чтобы исследовать, прибывает ли вес металлов от чистого жару. Оными опытами нашлось, что славного Роберта Бойля мнение ложно, ибо без пропущения внешнего воздуха вес сожженного металла остается в одной мере».

Так был подтвержден один из важнейших законов природы — закон сохранения материи.

Исключительно интересна вторая половина закона Михайлы Ломоносова. Мы знаем, что закон постоянства количества движения формулировался уже раньше Декартом. Однако М. Ломоносов первым ясно представлял себе возможность превращения энергии движущегося тела в теплоту. Именно этим он объяснял охлаждение воды при растворении некоторых солей. «Когда какое-либо тело, — пояснял он, — ускоряет движение другого, то сообщает ему часть своего движения, но делая это, оно само теряет точно такую же часть. Поэтому частички воды, ускоряя вращательное движение частичек соли (при растворении. — Б. К.), теряют часть своего вращательного движения. А так как последнее — причина теплоты, то нисколько не удивительно, что вода охлаждается при растворении соли».

Замечательно, что М. Ломоносов использовал открытый им закон не только для объяснения различных явлений, но и как аргумент для опровержения неверных, по его мнению, гипотез.

Так, например, желая доказать невозможность «действия на расстоянии» без участия какой-либо материальной среды, он первоначально допускает возможность подобного действия, а затем показывает, что при этом предположении нарушается «закон сохранения», и, следовательно, действие на расстоянии невозможно.

Как мы видели, неуничтожаемость вещества или движения, взятых в отдельности, формулировалась как догадка до М. Ломоносова. Заслуга его в том, что, обладая гениальным даром предвидения, он объединил в одном общем законе «все перемены, в натуре случающиеся». Только в наши дни, через 200 лет после М. Ломоносова, можно полностью понять и оценить значение этого великого обобщения. На протяжении последних ста лет законы сохранения вещества и энергии служили основанием для развития естествознания и обеспечили сказочный прогресс науки и техники, свидетелями которого мы являемся.

Много внимания уделял М. Ломоносов исследованию электрических явлений. Большой вклад внесен им в изучение атмосферных явлений, в создание новых и улучшение существовавших физических приборов. Для всех этих работ характерны оригинальность и глубина научных идей, опережавших свое время на многие годы.

Трудно переоценить значение работ Михаила Васильевича по совершенствованию русского литературного языка. Как он считал, наш язык «имеет природное изобилие, красоту и силу, чем ни единому европейскому языку не уступает», и надо только привести его «в такое совершенство, какому в других (языках) удивляемся».

Эту-то задачу и должны были решить написанные им в 1748 году «Курс российского красноречия, или риторика» и вышедшая в свет в 1755 году знаменитая «Российская грамматика».

Четырнадцать раз переиздавалась «Российская грамматика»; много поколений наших соотечественников учились по ней родному языку.

Чтобы оценить значение работ Ломоносова для формирования нашего языка, полезно вспомнить, каким он был до него.

Благодаря расширению торговых связей России в русский язык проникали многочисленные слова, заимствованные из других языков. Эти чужеродные вкрапления делали литературный язык того времени малодоступным народу.

В книжной речи бок о бок располагались исковерканные слова, взятые из далеких друг другу языков. Этот словесный слоеный пирог звучал еще более дико, чем средневековая латынь.

Чего стоит, например, «слово», произнесенное в 1741 году архимандритом К. Флоринским. Вот образчик «красноречия» церковного владыки.

«Доселе дремахом, а ныне увидехом, что Остерман и Миних с своим сонмищем влезли в Россию, яко эмиссарии диавольскии, им же попустивши богу, богатство, слава и честь желанная приключишася: сие бо им обетова сатана, да под видом министерства и верного служения государству российскому, еже первейшее и дрожайшее всего на России правоверие и благочестие не токмо превратят, но и из кореня истребят».

М. Ломоносов создал грамматику и стилистику русского языка. «Тупа оратория, — писал он, — косноязычна поэзия, неосновательна философия, неприятна история, сомнительна юриспруденция без грамматики… В грамматике все науки нужду имеют».

Язык Ломоносова лег в основу нашего литературного языка. «Слог его ровный, цветущий и живописный, — говорил А. Пушкин, — заемлет главное достоинство от глубокого знания книжного славянского языка и от счастливого слияния оного с языком простонародным».

Несомненно, что успех М. Ломоносова в создании литературного языка во многом обязан сочетанию в его лице ученого-филолога с замечательным поэтом.

Однако поэзия ради поэзии была ему органически чужда. «В безделицах я стихотворца не вижу, — говорил он, — в обществе гражданином видеть его хочу, перстом указующего пороки людские». М. Ломоносов любил свою родину и гордился ею.

На фоне величия родной страны особенно яркой, как в фокусе собирательного стекла, остается в поэзии М. Ломоносова мысль о счастье человека, о счастье народа.

Той же заботой о благе людей объясняется его стремление к распространению знаний в народе.

По настоянию Михаила Васильевича по его проекту был учрежден в 1755 году Московский университет, давший стране А. Герцена и А. Грибоедова, А. Столетова и И. Сеченова, знаменитого математика П. Чебышева и многих других.

В последние годы жизни М. Ломоносов много занимался историческими исследованиями, созданием новых физических приборов, астрономическими наблюдениями.

В 1761 году ученые всего мира следили за прохождением планеты Венеры на фоне Солнца. Наблюдая это редкое явление, М. Ломоносов заметил, что, когда край планеты приблизился к солнечному диску, последний в месте соприкосновения с планетой потерял резкие очертания, которые имел до того. Когда же Венера, пройдя солнечный диск, приблизилась к его противоположному краю, «появился на краю Солнца пупырь, который тем явственнее учинялся, чем ближе Венера к выступлению приходила… Полное выхождение или последнее прикосновение Венеры заднего края к Солнцу при самом выходе было также с некоторым отрывом и с неясностью солнечного края».

Эти особенности видели все, следившие за прохождением Венеры, но только один М. Ломоносов правильно понял причину виденного. «По сим примечаниям господин советник Ломоносов рассуждает, — писал он, — что планета Венера окружена знатною воздушною атмосферою таковою (лишь бы не большею), какова обливается около нашего шара земного». Так мир узнал о существовании атмосферы на Венере.

Назначенный в 1758 году начальником географического департамента, замечательный ученый разрабатывает задуманный еще раньше проект Северного морского пути.

Так писал он еще в 1752 году. Проект удалось осуществить лишь в наше время.

К концу жизни слава М. Ломоносова распространилась далеко за пределы родины. В 1760 году он избирается почетным членом Шведской академии наук, а в 1764 году — членом Болонской академии.

10 октября 1763 года в торжественной обстановке он был избран почетным членом основанной в 1757 году в Петербурге Академии художеств.

Однако лишения, перенесенные в молодости, и напряженная научная работа с годами начали сказываться. В 1764 году он долго и тяжело болел. Ранней весной 1765 года Михайло сильно простудился и снова слег. Чувствуя приближение смерти, говорил своему другу — академику Я. Я. Штелину: «Я вижу, что должен умереть. Спокойно и равнодушно смотрю на смерть, жалею только о том, что не мог я совершить всего того, что предпринимал для пользы отечества, для приращения наук и для славы академии».

Умер Михаил Васильевич Ломоносов 4 апреля 1765 года, 54 лет от роду.