— Я не пойду с тобой в оперный театр (на торжественный концерт, посвященный 85-летию со дня рождения В. П. Астафьева), я там усну, — сказал А*. — К тому же, я отдал свои пригласительные дочкам — они любят. Ты тоже сходи — ты любишь, — с этими словами он протянул мне бумажку, пригласительный, очевидно.
— А чего там будет? — спрашиваю.
— Будет то, чего Петрович любил.
— А Петрович любил классическую музыку?
— Любил, Петрович все любил.
Меня вызвался проводить в оперу мальчик, приятный молодой человек. Мы не виделись пять лет. Он нисколько не изменился: все такой же молодой, все такой же приятный. Тот же грустный взгляд и романтический шарф. Впрочем, вру, шарфа, кажется, больше не было. Зато была борода, у мальчика отросла борода. (Лично я, признаться, никогда не носил шарфа, может, потому что всегда ходил в бороде, разумеется, с тех пор, как она у меня начала расти, — от шарфа борода чешется.)
— Поздравляю, — говорит.
— Спасибо, — отвечаю.
— Я тоже эту премию получал, давно… — сказал он со вздохом.
Поехали на троллейбусе (или в?.. троллейбусе).
— Как, — спрашиваю, — вообще? в смысле, жизнь?
— Денег, — отвечает, — нет.
— Работать, — говорю, — не пробовал?
— ?
Едем, в оперу.
— Вот это, — показывает, — мое любимое кафе. Я тут постоянно сижу, стишки, — говорит, — пишу.
— Здорово, — отвечаю.
До концерта оставалось немного времени, и я решил зайти в гостиницу, принять, например, душ.