— Я не пойду с тобой в оперный театр (на торжественный концерт, посвященный 85-летию со дня рождения В. П. Астафьева), я там усну, — сказал А*. — К тому же, я отдал свои пригласительные дочкам — они любят. Ты тоже сходи — ты любишь, — с этими словами он протянул мне бумажку, пригласительный, очевидно.

— А чего там будет? — спрашиваю.

— Будет то, чего Петрович любил.

— А Петрович любил классическую музыку?

— Любил, Петрович все любил.

Меня вызвался проводить в оперу мальчик, приятный молодой человек. Мы не виделись пять лет. Он нисколько не изменился: все такой же молодой, все такой же приятный. Тот же грустный взгляд и романтический шарф. Впрочем, вру, шарфа, кажется, больше не было. Зато была борода, у мальчика отросла борода. (Лично я, признаться, никогда не носил шарфа, может, потому что всегда ходил в бороде, разумеется, с тех пор, как она у меня начала расти, — от шарфа борода чешется.)

— Поздравляю, — говорит.

— Спасибо, — отвечаю.

— Я тоже эту премию получал, давно… — сказал он со вздохом.

Поехали на троллейбусе (или в?.. троллейбусе).

— Как, — спрашиваю, — вообще? в смысле, жизнь?

— Денег, — отвечает, — нет.

— Работать, — говорю, — не пробовал?

— ?

Едем, в оперу.

— Вот это, — показывает, — мое любимое кафе. Я тут постоянно сижу, стишки, — говорит, — пишу.

— Здорово, — отвечаю.

До концерта оставалось немного времени, и я решил зайти в гостиницу, принять, например, душ.