Наутро его ждали вишни, незнакомые швейцарские городки, лихие велосипедные спуски и натужные подъемы.

Чехи этим вечером играли полуфинал с греками, и Свидерский решил, несмотря ни на что, футбол смотреть.

Чехи обрушили на греческую защиту шквал атак, а мадам Беркутова, по причине сильных душевных волнений всосавшая в себя почти целую бутылку водки, — не менее сильный шквал издевок и оскорблений на Свидерского. Тот решил не отвечать. В углу соседнего дивана филином нахохлился Элленсон, он делал вид, что не понимает свой родной английский.

Греки и Свидерский мужественно держали свои Фермопилы. Шло уже дополнительное время, а на табло стадиона все еще желтели нули. На сотой минуте, прямо в разгар самого сильного беркутовского пассажа, в момент плавного лингвистического перехода от «сукиного сына» к «бесталанному бумагомарателю», греки забили гол. Это был так называемый «золотой гол», и все сразу закончилось, чехов выбили из чемпионата.

— Кажется, Немезида родилась в Греции? — вставая, сказал Свидерский Элленсону. — Кстати, как у вас со слухом в последнее время, не было проблем?