«Николаю от Богдана: Я на месте, все по плану», — Так радировал начальству иностранный резидент. Он пробрался к нам в подлодке Замороженный в селедке И в подсобке гастронома разморозился в момент. А потом неслышно вышел, Притворившись серой мышью, Так, что сторож дядя Миша не заметил с пьяных глаз, И с фальшивым личным делом Появился в горотделе И обычным участковым он работает у нас. Знать врагу зачем-то нужно, Как мы тут живем и служим, Был для этого придуман хитроумный дерзкий план По внедрению агента — Прощелыги-резидента Под фамилией Богданов и под именем Богдан. Он — разведчик хитрый, ловкий, А в процессе подготовки За основу взята книжка «Дядя Степа — постовой», И добавили агенту Украинского акценту: Мол, приехал с Украины, в общем, парень — в доску свой! Наши «кадры» прозевали: Утвердили, форму дали, Не проверили как надо, и буквально с первых дней Потихоньку стал Богданов Отказные матерьялы Воровать и тайно править по методике своей. Чтоб потом прокуратура С участковых драла шкуру, Отменяла, возбуждала и громила в пух и прах, Чтоб навеки испарилась Вера в честь и справедливость, А в мозгах чтоб поселились смута, паника и страх. И еще пускал он слухи, Что помрем мы с голодухи, Потому, что перестанут нам зарплату выдавать, А лихие командиры Наши деньги растранжирят, И пора уже всем миром топоры и вилы брать! Но прошло всего полгода, Дух российского народа Иностранному агенту поубавил прыть и пыл: Рейды, праздники, наряды И работа до упаду Так достали резидента, что он родину забыл. А потом пошло веселье: Юбилеи, дни рожденья, Обмывание погонов, День Победы, Новый год, И уже из Центра пишут: «Почему на связь не вышел, И работа резидента результатов не дает?!» «Николай — тире — Богдану: Вы просили три стакана, Но, напомню, в нашем плане о посуде пунктов нет!» Враг не понял, что Богдану Для того нужны стаканы, Чтобы ими, как в приказе, оснащен был кабинет.

Чтобы срочно все поправить, «Николай» решил направить К нам другого резидента: он моложе, полон сил, И с отличием окончил Разведшколу, между прочим, Под фамилией Максимов и под именем Максим. Он пробрался к нам по плану, Точно также как Богданов, И инспектора по кадрам шоколадкой угостил, Участковым стал он тоже, Чтоб Богдана уничтожить И исправить те ошибки, что товарищ допустил. Только вдруг возникла сложность: За полученную должность Мы заставили Максима в кабинете стол накрыть — Так уж принято в России, И врагу нас не осилить, И традиции святые никому не отменить! И тогда в разгар банкета Очень ловко, незаметно Всыпал он в стакан Богдана неизвестный сильный яд. Враг не знал, что наша водка В сочетании с селедкой И разбавленная пивом расщепляет все подряд. И поэтому Богданов Содержимое стакана Выпил, даже не скривившись, и добавить предложил, А Максимов от досады Всыпал все запасы яда, Даже сам отпил немного, но, увы, остался жив. После этой неудачи Он повел себя иначе: У него от нашей водки закружилась голова, Он напился в стельку пьяным, Целоваться стал с Богданом И шептал ему на ухо неприличные слова. После этого Максимов Стал плеваться апельсином, Говорил, что за границей все вкусней и красивей, На столе устроил танцы, Называл себя засланцем, А потом в слезах поведал нам о миссии своей. Откусив кусок стакана, Указал он на Богдана, Мол, смотрите, этот тоже иностранный резидент, Но Богдан совсем не кстати Отдыхал лицом в салате, Мы не верили, смеялись, так закончился банкет. Утром, как бывает часто, Доложили все начальству И начальник, сдвинув брови, возмутился: «Что за бред?! Ошалели от безделья И от вечного похмелья?! Запретить всем выходные, перерывы на обед!» «Николаю от Максима: Весь мой яд потрачен мимо, Я возможности лишился план шпионский исполнять. У меня другие планы: По бандитам, хулиганам, Днем и ночью я обязан преступленья раскрывать!»

Иностранная разведка, Что вообще бывает редко, Получила в этом деле неожиданный провал. Даже в прессе написали, Что лишен своих медалей И разжалован в сержанты очень важный генерал. Чтоб поставить в деле точку, Из отставки вызван срочно Лучший мастер школы «нинзя» Родионов Родион. Тут же в случае удачи Обещали ему дачу И российскими рублями обещали миллион. По сравнению с Богданом Он за дело взялся рьяно: Под диктант из русских матов три тетрадки исписал, Научился играм в карты, Но без лишнего азарта, И еще под балалайку он «цыганочку» плясал. Он решил весьма неглупо, Что работать нужно группой, В одиночку «облажались» и Максимов и Богдан, И поэтому он лично Подготовил на «отлично» Шаолиньского монаха и назвал его «Роман». Он метал ножи и вилки, Бил об голову бутылки, Но нередко путал буквы — иероглифы вставлял. А еще себе в подмогу Взяли некого Серегу, Но о нем никто не слышал и о нем никто не знал.

Мой придирчивый читатель, Этой книжки обладатель Может быть, уже надумал мне задать вопрос ребром: «Как там сторож дядя Миша? Как живет и чем он дышит? Как и прежде охраняет злополучный гастроном?» В гастрономе — недостача, Шеф ревизию назначил: Нет мороженной селедки целых двести килограмм! Необычная пропажа. Заявление о краже На одном листке по почте в горотдел прислали нам. Я не знаю, как в столице, Мы ж не можем без традиций. Так, в эпоху перестройки был придуман легкий путь: Все, что почтой получают, Участковым поручают, Эти — дело не возбудят, а откажут как-нибудь! Вот однажды, как ни странно, В гастроном пришел Богданов, Что б на месте разобраться, кто похитил, кто унес, Но при этом помнил четко, Как в мороженной селедке В этом самом гастрономе сам оттаял и уполз. Опросил он дядю Мишу, Что живут в подсобке мыши, И огрызок от селедки обнаружил за стеной, Значит, рыбу мыши съели. И почти через неделю Он красиво и толково напечатал отказной. Ночью сторож дядя Миша На работу трезвым вышел, И хотя он был с похмелья и немного нездоров, Ни хлебнув ни грамма водки, Сел в подсобке на селедку, Стал стеречь ее, заразу, от мышей и от воров. Спать хотелось с непривычки, Хоть вставляй под веки спички, И уже в двенадцать ночи дядя Миша задремал, И приснилось дяде Мише, Что его связали мыши И как дохлую селедку утащили в свой подвал. Дядя Миша встрепенулся, Сплюнул, матерно ругнулся, На часах в торговом зале засветилась цифра «три», Вдруг в углу из рыбной кучи Кто-то мокрый и вонючий Выполз, сбросил рыбью кожу и направился к двери. Бедный сторож вспомнил кадры Из кино про Ихтиандра, И когда еще два тела показались перед ним, Одного ударил шваброй, А второго взял за жабры И связал его веревкой, хоть он скользкий как налим. А потом, уже под утро, Прилетела опергруппа, Для простого протокола не хватило даже слов: Перевернуты витрины И везде по магазину Неприятный резкий запах от селедочных голов. Бравый сторож дядя Миша Из подсобки гордо вышел, Чтобы встретить опергруппу у распахнутых дверей, Приволок с собой за ногу Полумертвого Серегу, Остальные убежали, оказались пошустрей. Дядю Мишу похвалили, Быстро дело возбудили, Подсчитали все убытки до последнего гроша, А Серегу отходили, В ИВС определили За разбитые витрины и попытку грабежа.

Так случилось, что не стало Резидентского канала, Хитрый враг свернул надолго сети-щупальца свои, Мы, конечно же, не знали, Дружно отрапортовали, И зачтен грабеж раскрытый за инспектором ГАИ. Может быть, не всем известно, Что в милиции есть место, Где содержат арестантов под «казенный интерес», И зовут его недаром То «кутузкой», то «подвалом», Но для всех официально это место — ИВС. Там в уютной «одиночке» Под охраной днем и ночью Отдыхал шпион Серега как бандит и хулиган, И Серегу то и дело Опера из всех отделов Посещали «для беседы», ведь у них есть тоже план. Началось с вопросов легких: «Был судим? За что и сколько?» Но Сергей свою «легенду» повторял как «Отче наш»: — На Тамбовщине родился, В академии учился, Там работал участковым, но прервал на время стаж. Прочитал в одной газетке Интересную заметку, Как у вас для участковых настоящий создан рай. Как приехал, точно помню, Но очнулся в гастрономе — Может быть плохого пива где-то выпил невзначай». Но ему никто не верил, Раскрывались с лязгом двери, И к Сереге в «одиночку» заходили опера, Чтоб сознался в разных кражах И еще сознался даже В двух убийствах и разбое, что заявлены вчера. Он молчал, и стало ясно: Все усилия напрасны, И тогда к Сереге на ночь подсадили двух БОМЖей, И от вони нестерпимой Так к утру его стошнило, Что шпион решил сознаться и не только в грабеже. Он потребовал сначала Из разведки генерала, Но когда подбросил кто-то пару штопаных носков, Дознавателю признался, Как с заданием пробрался, Что он — кадровый разведчик, и сотрудничать готов. Ниоткуда, словно в сказке, Появились люди в штатском, Взяли за руки Серегу, увезли к себе в отдел, И уже через неделю Лейтенант Сергей Сергеев Был зачислен к нам на службу Участковым, как хотел. Он прижился в горотделе, Кто он есть на самом деле, В нашем дружном коллективе так никто и не узнал, И смотрел он как-то странно На Максима и Богдана И какие-то открытки тете в Цюрих посылал. «Николаю — от Сергея: Я залег на дно на время, Потому, что неизвестно где Роман и Родион, Я пока на стажировке, Изучаю обстановку, Чтоб никто не догадался, что я вражеский шпион».

Время шло, и понемногу Подружился я с Серегой, Он зазря не лез из шкуры и со всеми мирно жил, И однажды по секрету Рассказал он мне все это, Ну а я как мог стихами на бумаге изложил. Рассказал Серега, что он Был Россией завербован, Водит за нос три разведки, в том числе и ЦРУ, И во что бы то ни стало Родиона и Романа Нужно срочно обезвредить и начать свою игру. Что касается Богдана И Максима-хулигана — Их приказано не трогать, пусть работают пока. Нам от них вреда не будет, Потому, что «наши люди» Их надежно опекают и следят издалека. Я серьезно испугался: И зачем же с ним связался?! Уж какое тут веселье, если шкура дорога, Строят козни и препоны Террористы и шпионы, Ощущаю постоянно чувство близости врага! Я решил: бороться нужно, Стал опаздывать на службу, По дороге проверяя нет ли слежки за спиной. Показатели упали, И уже все чаще стали Командиры разных рангов издеваться надо мной: «Вот бездельник, участковый! Не составил протоколов, По раскрытым преступленьям план не выполнил сполна!» Ну не мог же я ответить, Что за Родину в ответе, Государственную тайну мне доверила она! Как-то раз из главка сверху К нам прислали для проверки Двух каких-то офицеров, прежде их никто не знал, И давай они копаться И дотошно разбираться, Почему не выполняем, что министр приказал. В бок меня толкнул Сергеев: «Слышь, давай-ка их проверим, Что-то мне сдается, это — Родионов и Роман! Изменили внешность, гады, Им конечно очень надо Все разведать и разнюхать, так гласит шпионский план. Жди, как только эти двое Поравняются с тобою, Громко крикни по-немецки: «Ахтунг, ахтунг, хэндэ хох!» Если руки вверх поднимут, Я на них петлю накину, Значит точно — иностранцы, мы застанем их врасплох!» Так и вышло. Мы с Серегой В горотделе у порога Ждем отъезда гастролеров, притаились и стоим. И когда все вышли разом, Я изрек, как немец, фразу, Но подняли руки кверху лишь Богданов и Максим. В общем, фокус не удался, Надо мной народ смеялся, Все же я успел заметить, как, садясь в автомобиль, Проверяющие эти Хохотали, словно дети, И один сказал другому: «Здесь тебе не Шаолинь!» В выходной, с собой взяв пива, Мы на явочной квартире Тайно встретились с Сергеем, чтобы вместе обсудить Милицейские проблемы И еще такую тему: Как шпионов обезвредить и, вообще, как дальше жить. Он сказал, что «наши люди» В министерстве скоро будут, Там уже не раз кричали по-немецки «Руки вверх!» Поднимали, как ни странно, Руки кверху генералы! Вот где логово шпионов, вот причина козней всех! И еще сказал Серега, Нас ведут не той дорогой, Нас умышленно шпионы натравили на народ И спускают сверху планы По бандитам, хулиганам, Им поставлена задача: всех уволить через год!

Здесь я вынужден прерваться — Слышу: в дверь ко мне стучатся! Видно, стал я костью в горле обнаглевшему врагу! Спрячу в тряпках под тахтою Все написанное мною, Потому что столько много съесть бумаги не смогу. Мой придирчивый читатель! Этой книжки обладатель! Если ты ее читаешь, значит я еще живой, Значит я, ни в чем не каясь, Со шпионами сражаюсь И, подобно Дон Кихоту, вызываю их на бой!