Замок оказался совсем не таким, как ожидала Мадж. Он не являлся цитаделью в привычном смысле этого слова, а представлял собой несколько беспорядочно разбросанных зданий. В самом красивом из них, построенном в восемнадцатом веке из серого камня, находилась молодежная гостиница.

— Зачем мы сюда приехали? — спросила она тревожно, оглядываясь вокруг. Молодежные гостиницы обычно предлагали простые дешевые удобства для людей, путешествующих пешком. Богачи в своих быстрых машинах сторонились их как проказы.

— Замок продается, — ответил Олджи, глядя на фасад одного из зданий.

— А ты собираешься его купить?

— Судя по обстоятельствам.

Мадж с подозрением посмотрела на него.

— Ты что, и его хочешь модернизировать?

— Да.

— Бедный замок, — пробормотала она. — А почему мы здесь стоим? Ждем агента по продаже недвижимости?

— Не совсем так. Примерно через час я должен встретиться с несколькими людьми. Это связано с осмотром замка. Нам понадобится некоторое время, чтобы оценить его стоимость.

— Ты завлек меня сюда обманом, — обиделась Мадж. — Сказал, что это медовый месяц.

— Ты жалеешь, что мы не воспользовались некоторыми удобствами «Золотого Соловья»?

— Конечно, нет. Но раз ты собрался осмотреть здания, зачем я тебе понадобилась?

— Потому что было бы странно, если бы я тебя оставил, — ответил он просто. — Мы женаты только двадцать четыре часа, хотя мне кажется, что двадцать четыре года. Если ты боишься, что люди найдут такой медовый месяц не слишком обычным, обещаю, что в сентябре мы совершим более социально значимый вояж на Соломоновы острова, хочешь ты этого или нет. И не начинай один из твоих бесконечных споров. В любом случае, осмотра уже не отложить. Вчера я узнал, что конкурирующая фирма предложила за замок свою цену.

Мадж прислонилась к стене.

— Крушить здания… — задумчиво произнесла она. — Наверное, это очень важное дело. А чем мне заняться? Ходить за тобой и делать круглые глаза?

Олджи указал рукой по направлению к морю.

— Там тропинка, ведущая к пляжу. Можешь искупаться и позагорать.

Она беспокойно взглянула на небо.

— А что, если погода испортится? На небе облака.

— Можешь посидеть в машине. Мне бы это понравилось.

У Мадж сжалось сердце.

— Понравилось бы? Почему?

— Потому что ты могла бы записать для меня счет матча по крикету.

Преодолев возмущение, Мадж неестественно весело сказала:

— Нет, я с удовольствием поброжу по окрестностям. Я очень люблю природу. А если пойдет дождь, ну что ж, я не растаю.

Нахмурившись, Олджи смотрел на крышу, задрав голову, упершись ладонями в бедра и слегка раскачиваясь. Казалось, он был полностью поглощен этим занятием.

— В конце концов, твоя героиня не растаяла, всегда находясь в сырости, — произнес он лукаво. — В ее время не было гидроизоляции и непромокаемых плащей. Думаю, обычный английский крестьянин плесневел от сырости почти весь год.

Мадж сильно закусила губу, борясь не только с раздражением, но и с ощущением голода в пустом желудке.

— Как насчет того, чтобы поесть? — спросила она как можно мягче. — Какие планы?

— Наверное, мы поедим в деревенском клубе сегодня вечером. Все, кто будет заниматься осмотром, захотят обменяться впечатлениями, поэтому будет неплохо посидеть там…

— И до вечера — ничего? — оторопела Мадж.

Олджи отвел взгляд от крыши и бесстрастно посмотрел на нее.

— Голодна? О Господи! Ну что ж, Мадж, в конце концов, это поможет тебе в твоих исследованиях. Крестьяне часто ходили голодными.

— Где мы остановились?

— В том же самом клубе. В номере есть кровать и стол.

Мадж нахмурилась, представив себе двуспальную кровать, занимающую почти всю комнату.

— Неужели здесь нет большой удобной гостиницы? С номерами, в которых двое людей могут запросто потерять друг друга…

— Мадж, — воскликнул он, разыгрывая ужас, — только не говори мне, что «Золотой Соловей» мгновенно покорил твое сердце! Или ты просто скрытый материалист? В следующий раз ты мне скажешь, что помешана на магазинах.

— Ну конечно!

— Думаешь, Розаманда стала бы воротить нос от деревенской гостиницы на второй день после свадьбы?

— Что ты пытаешься мне доказать, Олджи?

— Мою точку зрения, — просто ответил он.

Мадж круто развернулась и пошла к машине. Ее просто трясло от бешенства и бессилия. Но черт возьми, почему он так стремится доказать, что Розаманда была далеко не чиста сердцем и что богатство ввело ее в искушение? Ну что ж, она докажет ему, что женщины, не важно в каком веке они живут, могут сами о себе позаботиться. Им нет необходимости рассчитывать на помощь мужчины! Доведенная до белого каления, Мадж стала дергать за ручку дверцы, но та никак не хотела открываться.

— Олджи! — позвала она тоном, не допускающим возражений. — Машина закрыта, а мне нужна сумка, раз уж я отправляюсь на пляж.

Продолжая смотреть на здание, Олджи сунул руку в карман брюк и бросил ей ключи от машины. Поймав их на лету, Мадж легко открыла дверцу.

Взяв сумку, девушка пошла к морю. Олджи сидел на корточках возле стены, рассматривая каменную кладку. Проходя мимо него, она остановила взгляд на его широких плечах, которые так красиво вырисовывались под голубой рубашкой. У нее перехватило дыхание, и, прежде чем он заметил ее взгляд, она поспешила отвернуться. Извивающаяся тропинка привела ее к золотистому пляжу, на котором группами и в одиночку расположились отдыхающие.

— Скажите, есть здесь где-нибудь неподалеку кафе или магазин? — обратилась Мадж к дремлющей женщине средних лет.

— Довольно далеко отсюда, на дальнем конце пляжа.

Подгоняемая голодом, Мадж наконец доплелась до чайной и заказала себе два кофе, две булочки с сыром и с пикули и два шоколадных бисквита.

— Что, твой велел закусить за двоих? — ухмыльнулась кассирша, когда Мадж расплачивалась.

Мадж устало кивнула, с трудом удерживая один пластмассовый стаканчик на крышке другого. Подкрепившись, она огляделась. Это был прекрасный пляж. Жаль, у нее слишком поганое настроение и чувство усталости. К тому же собирается дождь.

Когда она вернулась, то увидела около машины Олджи еще шесть или семь автомобилей. Обойдя здание, Мадж наткнулась на самих обладателей машин. Погода уже исправилась, и они стояли группой, освещенные солнцем, похожие друга на друга, как спички в одном коробке, вокруг Олджи, который выделялся благодаря своему высокому росту, черным волосам и привлекательной внешности. Он что-то сказал собравшимся, нежно положив руку на плечо привлекательной блондинки, и все засмеялись.

Мадж провела дрожащей рукой по мокрым спутанным волосам. Ей очень не хотелось встречаться с Олджи в обществе всех этих людей. Очевидно, никто из них не попал под дождь, а она выглядела как мокрая курица. Мадж собиралась незаметно ускользнуть, но тут Олджи увидел ее. Он убрал руку с плеча блондинки и приветливо махнул жене.

— Иди сюда, дорогая, — позвал он, ласково улыбаясь ей. Но от его взгляда у нее побежали мурашки. — Все хотят познакомиться с тобой, — добавил он.

Мадж изобразила кривое подобие улыбки. Она кротко подошла к нему с твердым намерением стоически принять смерть в его объятиях. Он притянул ее к себе и обнял за плечи. Сердце девушки отчаянно забилось, во рту пересохло.

— Мадж… ты вся мокрая! — мягко пожурил он. — Ты что, попала под этот ужасный ливень? Ах ты, бедняжка. Ты же можешь подхватить сильнейшую простуду. — И он начал растирать пальцами ее шею под волосами. Она почувствовала, что сейчас закричит, и попыталась уклониться.

— Со мной все в порядке, — возразила она, боясь, что голос может выдать ее смущение. — Подумаешь, всего лишь промокла. А как же поколения людей, которые жили без непромокаемых плащей, пока не изобрели макинтош?

Олджи только укоризненно покачал головой и еще крепче прижал жену к себе. По ее коже побежали мурашки. Она почувствовала, что соски, прижатые сквозь одежду к его мускулистой груди, стали упругими.

— Но у тебя одежда мокрая, хоть выжимай! — воскликнул Олджи и провел рукой по рукаву ее шелковой блузки, прилипшей к плечу.

Мадж отвернулась, чтобы не вдыхать будоражащий аромат его тела, смешанный с запахом лосьона после бритья. Но она все еще оставалась прижатой к его стальному телу, и с каждой секундой эмоции все больше брали верх над разумом. Казалось, внутри у нее все горело, но внешне Мадж как-то умудрялась сохранять свою вымученную улыбку. Она посмотрела большими зелеными глазами на окружающих людей, разглядывавших ее с нескрываемым любопытством, и успокоила мужа:

— Ну что ты! Я скоро высохну. Нет проблем.

К несчастью, бородатый мужчина средних лет в костюме из плотного твида перехватил ее взгляд.

— Сырость опасна, — сказал он мрачным голосом. — Туберкулез легких, моя дорогая, косил людей, как кегли, в те дни, когда еще не изобрели макинтош. Его звали белой чумой. Сырость — это такое бедствие, от которого даже сегодня не всегда можно уберечься.

— Послушай, я закаленная, да и солнце уже вышло из-за туч, — запротестовала Мадж. — Я высохну через минуту.

— Джеф прав, — сказал Олджи. — Я отвезу тебя в деревню, где ты согреешься. Ты примешь горячий душ и переоденешься в сухую одежду. Надеюсь, вы извините меня, если я отлучусь на полчасика?

Послышались голоса одобрения, а некоторые перекинулись с Олджи понимающими взглядами. Мадж перехватила их и поморщилась. Они означали — ну ясно, молоденькая жена и нетерпеливый муж… Неудивительно, что никто не поддержал ее, когда она попыталась воспротивиться неуместной заботе Олджи. Все были уверены, что пара молодоженов просто нашла предлог побыть наедине, а Джеф безусловно полагал, что сделал ей одолжение. Со вздохом Мадж пошла к машине. Краем глаза она увидела, что ее вероломный муж взглянул на блондинку, и услышала его слова:

— Встретимся позже, Надя, хорошо?

Усевшись в машину, она пристегнула ремень и уставилась на лобовое стекло.

— Ну и к чему все это? — выдавила она.

— Мне стало жаль тебя — ты такая мокрая, — сказал Олджи, — и я подумал, что надо бы вернуть тебе цивилизованный вид. В клубе можно перекусить и принять горячую ванну. Ты сможешь отдохнуть от жизни крестьянской девушки, я подожду тебя.

— Мне нужно отдохнуть от тебя, больше мне ничего не нужно. Не надо меня ждать. Возвращайся к своей… к своему замку.

Олджи нервно сжал губы, так что они превратились в две тоненькие полоски.

— Черт возьми, мне совсем не было жаль тебя, да и сейчас тоже, — пробормотал он жестко. — Я увез тебя, потому что почувствовал, что нам надо уединиться.

— Мне что, упасть в обморок от счастья после твоих слов? — крикнула Мадж, вспомнив взгляд, который он бросил на Надю.

— Я ощутил твой призыв, и тут же возникла ответная реакция, — игриво сказал Олджи. — У меня нет никаких сомнений относительно того, что ты чувствовала в моих объятиях.

— Мне было холодно в мокрой блузке, вот и все, — попыталась увильнуть Мадж. — Ну и что же ты планируешь? Увезти меня куда-нибудь на полчаса для уединения?

— О нет, — ответил он едко. — Я не смогу получить удовольствие с женщиной, которая не может сознаться, что и у нее есть здоровые инстинкты.

— О, они у меня есть, — выпалила Мадж. — Просто ты их не пробуждаешь.

Наступила тишина. Несколько секунд Олджи сердито смотрел на нее, а потом зло рявкнул:

— Чепуха! Ты завелась так же, как и я. Но, если тебе наплевать на свои и мои чувства, я отвезу тебя в клуб. Можешь там делать, что захочешь.

Подъехав к гостинице, Олджи взял сумку жены и пошел вперед, чтобы заказать номер.

Комната оказалась точно такой, какой Мадж ее представляла. Фактически это была маленькая спальня.

— А ты будешь спать в ванной? — спросила она нервно.

— Ни за что.

— Тогда зачем ты заказал этот номер? Ты что, не мог устроить нам две разные комнаты?

— Мог.

— Тогда зачем? — настаивала Мадж. Щеки ее пылали, во всем теле она ощущала дрожь.

— Затем, что я не собираюсь ночевать в гостинице.

— А… — Мадж закашлялась. Кровь отхлынула от ее лица. — Ну и где же ты будешь ночевать?

— У Нади. Мы будем работать. Боже, когда собирался жениться, никак не мог подумать, что меня запилят до смерти за двадцать четыре часа!

— Работать?! Всю ночь? В сельском клубе? — Мадж чуть не фыркнула вслух. — Сексуальный маньяк! — прошипела она взбешенно.

— Замолчи, Мадж! Я даже представить не мог, что жены такие зануды.

— Я зануда? Я просто хочу знать, где ты проведешь ночь.

— А я просто говорю тебе, что проведу ночь с Надей. И вообще это не твое дело.

— Может, и не мое, но Крис точно сочтет его своим. Она очень хотела знать, где ты провел прошлую ночь.

Олджи довольно долго смотрел на Мадж чуть ли не испепеляющим взглядом. Наконец он произнес:

— А ты собираешься стать ее осведомителем?

— Нет, успокойся, Олджернон Вэнс, ты волен жить так, как считаешь нужным. Не в моих принципах отравлять жизнь другим людям.

Положив большую сумку на кровать, Олджи легким движением снял с плеча Мадж женскую сумочку. Не обращая внимания на ошеломленное, вытянувшееся лицо жены, он открыл ее, вытащил оттуда кошелек и запихнул его в карман.

— Увидимся внизу в семь… семь тридцать.

— Ни за что! — вспылила Мадж. Как он смеет думать, что она поддастся на его подлые уловки? Одно дело — вести себя как жена перед группой безымянных коллег по работе, и совсем другое — перед ним, когда он собирается провести ночь с другой.

— Мадж, ты же должна поесть.

— Вполне согласна. Но не в твоей компании. Розаманда, я уверена, часто ходила голодной.

— Но у тебя и маковой росинки во рту не было.

— Я ела на пляже. И прежде, чем ты обвинишь меня в беспринципности, позволь отметить, что и в восемнадцатом веке была еда.

— Да ну! Я и не думал, что сеть Макдоналдса взяла свое начало так давно.

Мадж бросила на него злобный взгляд, оставив без ответа его язвительное замечание.

— Я сама могу о себе позаботиться. Отдай мой кошелек.

— Нет.

— Зачем ты его забрал?

— Я оставил тебя без ротора.

— Чего?

— Это то, без чего не поедет ни одна машина. Без денег ты не сбежишь.

Мадж выхватила у него свою сумку. Порывшись в ней, она достала записную книжку и злорадно помахала ею у него под носом.

— Тебе надо было забрать и ее.

— Это не чековая книжка.

— Правильно, телефонная. Я могла бы позвонить Крис и рассказать ей, чем ты занят! — выкрикнула она. — Но у меня есть причины этого не делать, так что не бойся. А теперь катись отсюда и не показывайся до тех пор, пока не соберешься отвезти меня обратно в Бристоль.

— Теперь ты живешь в Херефордшире, — мягко сказал Олджи.

— Нет! — воскликнула она. — В Бристоле. Я пойду к адвокату, чтобы добиться оформления раздельного проживания.

В ответ Олджи, который уже открыл дверь, чтобы уйти, рассмеялся своим густым смехом и вышел.

Мадж умылась ледяной водой — горячей она не захотела пользоваться из принципа — и съела три пакетика сахара, которые положила себе в сумочку еще в кафетерии. Ей очень хотелось есть, но Мадж упрямо решила доказать Олджи, что у нее есть принципы. Пустой желудок тихим урчанием время от времени напоминал о себе и мешал уснуть. Около двух часов ночи она услышала веселый смех на нижней площадке. Кто-то самым сладким голосом пожелал всем спокойной ночи. Незаметно она уснула, измученная и одинокая, на смятых простынях двуспальной кровати.

Проснувшись в половине восьмого утра, Мадж увидела в комнате Олджи. Боясь пошевелиться, она стала исподтишка за ним наблюдать. Он стоял к ней спиной. Вот он расстегнул пуговицы, а теперь снял рубашку: под его гладкой бронзово-коричневой кожей Мадж снова увидела так поразившие ее мощные мышцы… Она с усилием сглотнула и натянула одеяло на лицо.

— Проснулась, Мадж? — обернулся Олджи.

— Ты же не разговариваешь до завтрака, — пробурчала она из-под одеяла.

— Я уже позавтракал. Грейпфрут, хлеб, яйцо с беконом, колбаса и помидоры, тосты, мармелад, — стал перечислять Олджи, растягивая каждое слово. — И масло, много масла. И еще большая кружка горячего кофе с молоком. Просто не знаю, как в меня все это влезло после того огромного стейка, который я съел вчера вечером. Не говоря уже о пироге…

Мадж зашевелилась, не произнося ни слова.

— Поторопись вниз и тоже поешь.

— Не хочу, — ответила она наконец. — Для чего ты здесь устраиваешь стриптиз, если не переодеваешься к завтраку?

— Я иду в ванную. Если, конечно, она тебе не нужна?

— Я могу умыться водой из тазика — вон там, в углу.

Олджи устало заворчал.

— О, перестань, Мадж, хватит! Ты можешь есть и мыться. Я просто думал, что немного материальных лишений помогут тебе лучше понять свою героиню.

Мадж высунулась из-под одеяла и сердито уставилась на него. Он сидел лицом к ней в одних джинсах и медленно поглаживал волосы на животе. Его щеки были небриты.

— Слушай, ты это начал, не я! Ты считаешь, я просто должна уступить тебе и… — она глубоко вздохнула, — и просто принять, что Розаманда оказалась такой слабой, что один только запах жареного фазана рассеял все ее идеалы, словно дым? Я докажу тебе, что можно провести шесть месяцев без всяких удобств и без всякого ущерба для себя.

Олджи холодно пожал плечами, приподняв брови и глядя на Мадж леденящими душу голубыми глазами. Она облизнула свои пересохшие губы. Потрясающе, сколько мышц принимают участие в простом пожатии плеч. Мышцы груди заметно напряглись, бицепсы вздулись…

— Если захочешь, сооруди себе туалет на улице, когда мы вернемся… — пробормотал он.

— Замолчи! — вскрикнула она и снова нырнула под одеяло.

— Значит, не хочешь? Это радует. Я буду принимать прекрасную горячую ванну минут сорок. Надеюсь, к тому времени ты уже соберешься и будешь готова уехать.

Через сорок минут Олджи складывал сумки в машину. Он прекрасно выглядел в полосатой футболке и зеленых брюках. Его черные кудри блестели, а довольное выражение лица говорило о том, что завтрак был плотным. В это время Мадж сидела, ссутулившись, на заднем сиденье, бледная и голодная, с торчащими в разные стороны после вчерашнего дождя волосами. Утренняя туманная дымка висела над залитой солнечным светом долиной. Вдалеке поблескивали серебряные барашки волн.

Такая же довольная и сытая, как Олджи, появилась Надя. Она подошла к нему, солнечно улыбаясь.

— Пока, Олджи…

Он улыбнулся ей своей ослепительной улыбкой.

— Я с тобой свяжусь в городе, Надя.

— Спасибо за прошлую ночь.

— Мне было очень приятно.

— Было здорово, правда?

— Фантастика. Такое бывает раз в жизни. Теперь, зная, как это может быть приятно, я хотел бы повторить. — Олджи взглянул Наде прямо в глаза, все так же ослепительно улыбаясь.

— Помни, что я сказал…

— Олджи, я объяснила…

Но он прижал палец к ее губам. Надя засмеялась.

— И ты всегда получаешь то, что хочешь?

— Да, — ответил он, убрав руку, но не отрывая от нее взгляда.

Надя улыбнулась, сморщила нос и послала ему воздушный поцелуй. Олджи завел машину и махнул ей рукой. Мадж тоже коротко, по-королевски, подняла руку и возблагодарила небо за то, что не позавтракала. От всего этого ее тошнило.

— Надя замечательная женщина, — начал разговор Олджи, когда они быстро поехали по проселочной дороге.

— Одинокая и на все согласная, — резко отстала Мадж. — Мог бы попросить ее выйти за себя замуж.

— Так уж случилось, что она не одинокая, — ответил он ровно.

Мадж громко фыркнула. У этого человека вообще нет никаких принципов! Не говоря уж об этой Наде.

— Мадж, тебе понравился завтрак?

— Я не завтракала.

— Честно? Ты не съела ни кусочка? — запричитал Олджи. — Даже ни одного тоста?

— Нет.

— Но Джеф думал, что ты позавтракаешь с ним. Он историк и социолог. И мог дать тебе несколько полезных советов.

— Ну, извинись за меня перед ним, когда увидишь его в следующий раз, — равнодушно ответила Мадж. Так она и поверила, что Олджи нанял историка, да еще и социолога, чтобы осмотреть здание! Что-то на него не похоже. Он должен хоть что-то объяснить, чтобы развеять ее сомнения…

Но Олджи ничего не прибавил к сказанному. Так, молча, он проехал весь путь до дома.

Как только они ступили за порог, Мадж бросилась в библиотеку, чтобы заявить свои права на территорию. Олджи отправился перекусить к себе на кухню.

Запах поджаренных тостов защекотал ноздри Мадж. Она никуда не могла от него деться. Голодный желудок еще с вечера давал о себе знать. Не в силах больше терпеть, девушка пошла к себе в комнату, быстро переоделась в футболку и джинсы и уехала Херефордшир на своей машине. Через пару часов она вернулась, жуя плитку шоколада и неся кучу свертков с едой, для которой не требовались ни холодильник, ни плита. И еще она купила электрический чайник.

Сложив покупки на своей кухне, Мадж вернулась в библиотеку — ей не терпелось отыскать документ. Она оглядела все полки, надеясь, что он сразу попадется на глаза, но попытка не увенчалась успехом. Тогда, настроившись на длительные поиски, Мадж попыталась открыть застекленные стеллажи, но все они были закрыты на ключ. К Олджи обращаться не хотелось — на сегодня общения с ним было больше чем достаточно. В раздражении она вернулась в свою гостиную, взяла острый карандаш и попробовала набросать заглавную букву — одну из тех, что будут открывать каждую страницу текста. Но комната была так плохо освещена, что, даже сидя у окна и щурясь, Мадж не смогла работать. Все-таки придется идти к Олджи, решила она. Надо просто пойти и сказать, что комната ей не подходит, — в ней невозможно работать.

Бессильная ярость душила ее — он над ней издевается. Не выполняет ни одного пункта их договора. Она не может ни работать, ни искать документ.

Мадж вышла в холл и громко позвала Олджи. Он не ответил. Странно, где же хозяин? Так, машина на месте. Она постучала в двери его кухни, спальни, огромной гостиной, в которой как-то видела его, — тишина. Мужа нигде не было.

Мадж попыталась открыть еще несколько дверей в поисках его комнаты, но все они оказались закрытыми. В конце концов, она вернулась в гостиную Олджи, которая ей показалась самой светлой комнатой в доме. Нервно оглядевшись, представила себе его реакцию, когда он обнаружит, что она превратила его гостиную в студию. Да, реакция его будет ужасной. Ну и ладно. Он сам все затеял. Пусть пожинает свои плоды. Неожиданно Мадж обнаружила, что за кроватью находится стеклянная дверь в оранжерею. Первоначально она приняла ее за окно. Вот где много света. Просто идеально!

Она затратила немало усилий, чтобы отодвинуть от двери массивную в викторианском стиле кровать, но желание попасть в оранжерею было настолько сильным, что девушка, казалось, могла бы сдвинуть и гору. Застекленная оранжерея была огромная, светлая и сухая. По-видимому, ее построили в прошлом веке. Мадж обрадовалась, увидев стол и пару колченогих плетеных стульев. Она захватила свои рисовальные принадлежности, положила на стол лист бумаги и сконцентрировалась на тонких линиях. Замечательно. Работа — прекрасное противоядие от Олджернона Вэнса. Змей, а не человек…

Наверное, она пробыла там уже с полчаса, когда, осторожно закрашивая букву, услышала какой-то скрип. Что это было? Задержав дыхание и прислушавшись, она уловила звук шагов по кафельному полу. Сердце готово было выпрыгнуть у нее из груди, но Мадж не могла даже пошевелиться от сковавшего ее страха.

Вдруг большая мужская ладонь зажала ей рот, а другая рука обхватила ее и сжала как в тисках. Девушка начала отчаянно отбиваться, когда ее подняли в воздух. Пытаясь вырваться и закричать, Мадж уловила знакомый запах, у нее помутилось в глазах. Олджи понес неистово брыкающуюся пленницу к двери. Внеся жену в гостиную, он освободил ее рот и бросил на кровать так, что она подпрыгнула на старых пружинах. Почувствовав себя свободной, она попыталась откатиться подальше, но Олджи с пугающей силой прыгнул на кровать и через мгновение оказался на жене. Его взор яростно пылал, и Мадж показалось, что в голубых глазах вспыхивают серебряные молнии. Она постаралась выползти из-под него, но это только привело к тому, что они оба упали на пол. Муж снова попытался зажать ей рот рукой. Но, прежде чем ему это удалось, девушка издала душераздирающий вопль.

От крика, казалось, задрожал воздух. Эхо разорвало тишину большого зала. Откуда-то раздавшиеся треск, грохот и звон оглушили Мадж, у которой от ужаса заледенела кровь. Больше она не могла издать ни звука. Рассыпавшись на куски, половина оранжереи обрушилась вниз.

Дрожа от страха, Мадж лежала на ковре, придавленная тяжелым телом Олджи. Ее слух пронзали звуки разбивающихся о кафельный пол стекол. Сердце готово было выскочить у нее из груди. Мадж вдруг почувствовала, как стучит сердце Олджи. Она задрожала еще сильнее, щелкая зубами от ужаса, но не смогла издать ни звука.

Когда наступила тишина, Олджи отпустил жену. Не защищенная больше его мощным телом, она почувствовала себя брошенной на произвол судьбы.

Мгновение Мадж неподвижно лежала, свернувшись калачиком. Потом страх снова захлестнул ее и заставил придвинуться к человеку, рядом с которым она чувствовала себя в безопасности. Олджи лежал на спине, согнув одну ногу и закрыв рукой глаза. Он тяжело дышал широко открытым ртом. Пальцы Мадж вцепились в его рубашку. С громким стоном он повернулся к ней и крепко сжал в объятиях. Она свернулась в крепких руках, словно котенок, спрятав голову под его подбородок. Руки, ноги и все ее тело были ледяные, бедняга никак не могла согреться и вся дрожала. Забыв обо всем на свете, она прижалась к груди Олджи.