Два дня спустя они достигли валлийской марки. Танон из окна кареты провожала взглядом десятки маленьких деревень, обитатели которых смотрели на них испуганными и настороженными глазами. Вдалеке она видела внушительный замок, выстроенный высоко над сотнями хижин, которые ютились на уступе скалы. Путешественники пересекли вал Оффы, и на протяжении двух лиг свободно двигались вперед, но потом их остановил конный отряд норманнских воинов под незнакомым знаменем, на котором был изображен четырехкрылый сокол.

Экипаж остановился, Танон высунулась из окна. Перед ней возвышалось караульное помещение из камня и дерева.

– Quelles sont vos affaires au Pays de Galles? – выкрикнул один из подъехавших рыцарей.

Еще двенадцать воинов окружили Гарета и его свиту. Говоривший подъехал к валлийскому принцу, положив ладонь на рукоятку меча.

– Говорите на языке англов и саксов, как приказал ваш король, – раздался громкий голос сидящего на козлах Хереворда.

Светловолосый рыцарь повернулся к нему.

– Кто говорит со мной?

– Хереворд Уэйк, друг короля Вильгельма, который сам говорит на языке завоеванного народа.

Когда Хереворд назвал себя, норманны возбужденно зашептались. Многие из них все еще с недоверием относились к мятежному саксу из-за того, что он долгие годы сражался против их короля, но никто не смел его и пальцем тронуть. Причиной этому был не только широко известный по всей Англии указ Вильгельма о помиловании Хереворда, но и грозная внешность сакса, ни один рыцарь не желал вступать в схватку с сильным воином.

– Хорошо. Я сэр Филипп Бонвале, командир первого полка лорда Ричарда Д'Авра. А теперь я спрашиваю вас на вашем языке: что за дела у вас могут быть в Уэльсе?

– Мне нужно присмотреть за цыплятами, – произнес Гарет и дружелюбно улыбнулся норманну, когда тот мгновенно переключил свое внимание на него. – Их не кормили больше двух недель, и меня это очень беспокоит.

– Валлийцы! – Бонвале поднял лошадь на дыбы и вытащил меч.

Остальные двенадцать рыцарей, окружившие Гарета, тоже с лязгом достали мечи из ножен.

– Спокойней, ребята. – Гарет поднял вверх руку с королевской грамотой. – После целого дня, проведенного в седле, любой путник может показаться неприятным. Вам нечего меня бояться.

– Как ты смог пройти в Англию? – потребовал объяснений Бонвале.

Гарет пожал плечами.

– Так же, как и еще одна внушительная группа из пятидесяти валлийцев. Ваши солдаты относятся к своим обязанностям спустя рукава.

Находившийся рядом с ним Мэдок усмехнулся. Бонвале свирепо посмотрел на него сквозь забрало шлема.

– Тебе кажется это забавным, простофиля?

– Да. – Мэдок продолжал все так же спокойно сидеть в седле, но его взгляд буквально пронзил норманна. – Хотя меня позабавила мысль, смогу ли я так сильно пнуть тебя по заднице, чтобы ты улетел к себе в Нормандию.

Одно мгновение Бонвале просто смотрел на позволившего себе такую дерзкую выходку валлийца, явно не веря своим ушам. Потом его губы изогнулись, и он с вызовом издал злобный рык. Взмахом руки в перчатке Бонвале вызвал Мэдока на поединок.

– Послушай меня, норманн. – Властный голос Гарета заставил всех повернуть к нему головы. – Прежде чем я позволю своему человеку снести тебе голову, прочитай эту грамоту.

– Меня не интересуют грамоты, – с насмешкой произнес рыцарь, а потом указал на карету. – Но вот если она как следует попросит меня, то, возможно, я оставлю тебя в живых.

Губы Гарета злобно изогнулись, в глазах зажегся смертоносный огонь.

– Если ты сможешь живым дойти до кареты, то я разрешу тебе сделать с ней все, что хочешь.

Танон взяла за руку Ребекку и зажмурилась. Она не боялась. Ее муж был искусным воином, он знал, что сможет сразиться со всем отрядом и победить, иначе Гарет никогда бы не бросил подобный вызов Бонвале.

Карета слегка покачнулась, когда Хереворд спрыгнул со своего места и без промедления направился к норманну, Хереворд схватил его за шиворот и стащил с лошади.

– Эта дама – дочь лорда Бранда Ризанде. – Он изо всех сил встряхнул подлеца, а потом горящими зелеными глазами воззрился на его подчиненных. – Я говорю о графе Аварлоха, если кто-то из вас, ублюдков, этого не знает. Предупреждаю, если кто-нибудь из вас кинет на нее хоть один взгляд, я лично спущу с того шкуру.

Ребекка вытянула шею, чтобы лучше видеть разъяренного сакса.

Хереворд взял из рук Гарета свернутую грамоту и кинул ее в лицо Бонвале.

– Если умеешь читать, то лучше начни прямо сейчас.

Трясущимися пальцами рыцарь принялся разворачивать пергамент, Хереворд отпустил его шею и еле слышно прорычал себе под нос что-то о безмозглых щенках, стремительных драконах и сумасшедших графах.

Ожидая, пока Бонвале до конца прочитает послание Вильгельма, Гарет нетерпеливо вздыхал. Если он как можно быстрее не доставит Танон домой, туда, где сможет остаться с ней наедине, то начнет отрубать головы всем подряд.

Норманн наконец дочитал.

– Граф Аварлоха отдал свою дочь замуж за валлийца?

– За его высочество принца Гарета, повелителя Истред-Тови! – выкрикнул Киан. Его голос звенел от гордости, и Танон улыбнулась. – Племянника короля Риза из Дехубара.

– Ваш король хочет мира, – объявил Хереворд норманнам, обводя взглядом каждого из них. – Кто из вас осмелится бросить ему вызов? – Когда никто не ответил, он толкнул Бонвале. – Вы пропустите нас? Или желаете сразу послать за священником, чтобы он помолился над вашими телами?

Бонвале развернул коня и обратился к своим людям:

– Пусть они пройдут, согласно повелению короля Вильгельма. – Норманны расступились, создавая широкий коридор для свиты Гарета и кареты. Бонвале внимательно посмотрел на Гарета. – Я запомню твое лицо, валлиец.

Гарет кивнул. На его губах играла спокойная улыбка, но в глазах, похожих сейчас на два голубых озера, скованных льдом, застыло презрительное выражение.

Гарет нашел взглядом Танон. А потом натянул поводья и вошел в Кимр.

Земля дикарей выглядела совсем не так, как представляла себе Танон. Она никогда не видела места более прекрасного. О, истории Гарета оказались правдой. Белоснежные овцы бродили по тучным зеленеющим склонам холмов. На обдуваемых ветром вересковых полях яркие цветы радовали глаз и наполняли воздух сладким запахом. Берега реки Уай поросли густым лесом. По мере продвижения отряда пейзаж становился все первозданнее и грандиознее – их окружили низкие, поросшие травой горы и остроконечные скалы. Там, где вдалеке открывались долины, усеянные крестьянскими Домами, паслось еще больше коров и овец.

Два дня спустя путешественники добрались до родных мест Гарета. Его селение, которое на самом деле выглядело больше, чем некоторые города Англии, было спрятано в долине, окаймленной дикими горами и блестящими на солнце Реками. На востоке возвышались еще более величественные пики.

Поселение было окружено защитным земляным валом и Рвом. На валу возвышалась стена из тщательно пригнанных друг к другу дубовых бревен. С другой стороны частокола по сооруженным мосткам ходили десятки дозорных. Никакого замка не было – за стеной Танон видела лишь несколько дюжин больших, добротных изб. Некоторые избы были лавками мастеровых. Кузнецы, кожевенники, ткачи и гончары, занятые каждодневными делами, – все прекращали работать и шли вслед за Гаретом к большой таверне, расположенной в центре деревни. Дети в льняных рубашках бежали вслед за каретой, выкрикивая приветствия «Bore da!» и «Croeso!». Рядом с ними мчались собаки и даже визжащие свиньи. Звуки арф и струнных лир, дудок и барабанов наполняли ароматный воздух приятной музыкой.

Танон смотрела в окно и восхищалась. Все женщины непременно останавливались и смотрели ей вслед. Они не улыбались, но и не провожали ее хмурыми взглядами.

Мужчины выглядели и вели себя совсем по-другому. Они носили рубахи из окрашенных шкур, а на ногах – свободно сидящие гетры или пыльные лайковые штаны. Танон вышла из кареты, и они уставились на нее довольно нахальными взглядами. Некоторые улыбались, но все равно казались волками, увидевшими отбившуюся от стада овцу, которой можно полакомиться. Были и такие, кто осматривал ее, сощурив глаза, а потом приходил к какому-то заключению и отворачивался, сплевывая на землю.

Танон осмотрелась вокруг. Гарет разговаривал с пожилым человеком и стоял слишком далеко, чтобы она смогла докричаться до него. Хереворд принялся отвязывать их пожитки. Наверное, он делал что-то не так, потому что Ребекка ринулась к нему, оставив Танон в одиночестве.

– Ты идешь?

Танон подняла глаза и подумала, что никогда не чувствовала такого облегчения, увидев стоявшего рядом с ней Мэдока. Она кивнула.

– Спасибо.

– Diolch, – поправил ее валлиец деревянным голосом.

Когда они поравнялись с Гаретом, Мэдок оставил ее и направился к таверне.

Танон сделала шаг за ним, не понимая, куда следует идти и что делать. Но Гарет схватил ее за руку и притянул к себе.

– Как же так? Ты оставил меня совсем одну! – воскликнула она, не замечая, что на растущую вокруг нее толпу людей опустилась полная тишина. – Как я должна была…

Танон оглянулась, и слова застряли в горле, она увидела десятки лиц, внимательно наблюдающих за ней. Танон шагнула ближе к Гарету.

– Она вся в морщинах! – крикнул какой-то ребенок.

Другой засмеялся, но его тут же заставили замолчать.

Танон залилась румянцем. Она подняла руку к щекам.

– Морщины? Но ведь мне всего лишь восемнадцать.

Танон увидела в толпе молодую женщину. У нее были темно-коричневые косы, огромные карие глаза и такой же большой и круглый живот, каким он был у ее матери, когда она носила близняшек Энни и Элли. Женщина захихикала и указала на платье Танон. Материя представляла собой сплошную массу складок от подола до талии. Танон опустила руку, пытаясь разгладить измятую ткань, но вскоре поняла, что это бесполезно.

– Это леди Танон. – Голос Гарета прозвучал так громко, что она чуть не упала. – Как вы все знаете, она норманнка…

– Во мне есть и кровь саксов, – поправила его Танон, с улыбкой глядя на людей вокруг.

Когда ни один из них не улыбнулся ей в ответ, она прокашлялась и спряталась за спиной мужа. Гарет повернулся к ней и устало вздохнул.

– Больше не перебивай меня, ладно?

Она кивнула, и Гарет опять обратился к своим людям: – Так как все вы…

– Прости, это было очень грубо с моей стороны.

Гарет закрыл глаза и на мгновение замолчал. Танон больше не перебивала, и тогда он продолжил:

– Так как все вы знаете язык саксов, то будете разговаривать на нем с моей женой до тех пор, пока она не выучит язык Кимра. Вы будете обращаться с ней по-доброму и с должным уважением, если она попросит, будете оказывать ей помощь. – Он взял Танон за руку. – Она – дорогой для меня человек, и мне будет приятно, если мой народ тоже станет относиться к ней с любовью.

Танон почувствовала, как подкосились ноги. Он дорожит ею? Что это значит? Голова закружилась. Танон не ожидала услышать такое от Гарета, но не могла отрицать, что его слова ей очень понравились.

Женщины в толпе начали перешептываться. Волки вдруг суетливо занервничали и окинули ее более вежливыми взглядами. Хереворд, Киан и Томас, который теперь стоял в обнимку с красивой беременной женщиной, улыбнулись ей.

– Вы завоевали ее? – крикнул кто-то.

– Да, вы сражались с норманнами, повелитель? – выкрикнул другой.

Гарет кивнул и победоносно улыбнулся – то есть сделал то, чего от него ждали.

– Да. Я сражался с ее женихом на королевском турнире и выиграл.

– И победил не только ее жениха, но и восемь человек из его свиты, – громким голосом добавил Киан.

Толпа взорвалась радостными криками, а потом люди начали потихоньку расходиться.

– Пойдем домой, – сказал Гарет, но Танон тут же подозвала к себе Ребекку.

Не сказать ли сейчас о том, что ее няня не будет жить вместе с ними? Гарет подумал и решил немного подождать с этим. Пусть Танон сначала оправится от потрясения.

– Где твой замок? – спросила Танон.

Ее ноги уже начали болеть от усилий, которые она прикладывала, чтобы поспевать за размашистыми шагами Гарета. Они миновали основное поселение и теперь пересекали широкую открытую долину с одиночными хижинами и полями, обещавшими богатый урожай ячменя и пшеницы.

Гарет указал на дом, который почти ничем не отличался от крестьянских. Он был лишь немного больше по размеру, да по обе его стороны располагалась низкая каменная стена, отделявшая строение от засеянных полей. Стены дома были побелены, а крышу густо устилала солома. Окна смотрели на восток, а в центре фасада находилась маленькая деревянная дверь с бронзовой ручкой. Позади дома росли высокие деревья, их кроны приятно шелестели на ветру.

– Ты живешь тут?

Танон не заметила, как остановилась. Гарет остановился рядом. Он смотрел на нее, слегка нахмурив золотистые брови.

– Я понимаю, это не то, к чему ты привыкла, но тебе придется смириться.

– Он… – Боже правый, дом был такой крохотный! Здесь не было даже второго этажа. Танон сглотнула и попыталась улыбнуться. Ей не хотелось обижать Гарета. – …Довольно милый. – Она посмотрела на няню. – Правда, Ребекка?

– Да, – с мрачным вздохом сказала женщина. – Милый.

Гарет с любопытством, наклонив голову, окинул взглядом свое жилище.

– Тут кое-чего не хватает, вот и все, – поспешно проговорила Танон. – Я просто ожидала чего-то более внушительного. Ведь ты принц, в конце концов.

– Крепость отделяет правителя от народа. Я предпочитаю жить так, как живут мои люди. – Он произнес эти слова извиняющимся тоном, а потом пошел вперед.

«Жить так, как живут мои люди». Танон закусила губу. Это значит, не иметь слуг, камеристок, поваров.

– Это очень благородно с твоей стороны, – сказала она и заторопилась вслед за Гаретом, заметив внезапно охватившую его печаль.

Если бы она вышла замуж за Роджера, то стала бы хозяйкой прекрасного, необыкновенно уютного замка… и чувствовала бы себя там такой несчастной, что к этому дню уже, наверное, выбросилась бы с высокой стены. Танон незаметно вздохнула. Дом Гарета не был похож на могущественную цитадель, но под этой крышей он ел, спал, сюда он возвращался после сражений с неприятелями. Танон представила, как Гарет ходит по комнате, сидит в удобном кресле у огня, рубит дрова для очага. На сердце потеплело. С яркими занавесками и красивыми цветами, посаженными вдоль стены, жилище действительно приобретет очень приятный вид.

– Мне нравится твой дом, – сказала Танон.

На этот раз ее улыбка выглядела достаточно убедительной. Гарет смотрел на нее удивленно.

Его жена привыкла к роскоши. Ее покои в Аварлохе были больше, чем весь дом Гарета. Танон проявила чуткость, притворившись, что ей нравится его жилище. Вежливость была у нее в крови.

Гарет вошел в дом.

Танон и Ребекка остановились на пороге, вглядываясь в темноту. В воздухе витал неприятный запах, и Танон сморщила нос. Гарет зажег свечи. Когда комнату залило мягкое золотистое сияние, Танон захотелось подбежать и немедленно задуть пламя.

– Боюсь, что из-за моего долгого отсутствия дом пришел в запустение, – произнес Гарет, когда Танон, набравшись мужества, вошла внутрь. – Но если тут убрать, то он будет выглядеть лучше.

Нос Танон зачесался от запаха заплесневелого тростника, которым был устлан пол. Оказалось, что окнам не нужны были занавески. Их толстым слоем покрывала грязь, оттого внутри и было так темно. К одной стене была придвинута маленькая кровать. На ней лежал рваный матрас, из дыр которого выглядывала старая солома. Вдоль другой стены расположился тяжелый резной дубовый шкаф почти до самого потолка. С деревянной полки свешивались ножи, мечи и топоры. Гарет уже сидел на корточках перед очагом и смотрел в дымоход. Стол и единственный стул завершали скромную обстановку, больше в доме мебели не было.

Танон поджала губы. Увиденное требовало больше самообладания, чем у нее было.

– Тут есть туалет? – спросила она мужа.

– Вон там.

Гарет указал на дверь в противоположном конце жилища. Танон подошла к ней, открыла, а потом вернулась назад, немного побледнев.

– Там река.

Хереворд, сопровождавший их, подавил улыбку. Ему было жаль девочку. Это место так же сильно отличалось от Аварлоха, как он от… Бранда Ризанде. Сакс посмотрел на Ребекку, и когда их взгляды встретились, она тут же отвернулась. Хереворд помрачнел.

– Тут только одна кровать, – произнесла Ребекка, продолжая стоять на пороге. – И нет стен, которые отделяли бы вашу комнату от моей.

Гарет едва слышно выругался, потом оторвался от дымохода, выпрямился и подошел к няне.

– Вы не будете тут жить. Я сейчас найду вам подходящее жилище. – Ребекка попыталась протестовать, но Гарет лишь ободряюще кивнул: – Знаю-знаю. Вы должны жить неподалеку от госпожи.

Он прошел мимо Хереворда и спросил его, не составит ли сакс компанию в поисках жилища для Ребекки. Но громадный сакс отрицательно покачал головой.

– Нет, я дождусь твоего возвращения тут. Я пообещал отцу твоей жены, что буду присматривать за ней.

Гарет бросил понимающий взгляд в сторону Ребекки, а потом вышел из дома.

Танон последовала за ним.

– Гарет, – сказала она ему, – мне понадобится Ребекка, чтобы…

Он остановился и повернулся к ней. Внезапно все мысли в голове Танон перепутались. Его озаряли лучи солнца, вспыхивая на золотых обручах, он выглядел как какой-то непобедимый бог из древних преданий. Глаза в обрамлении густых ресниц с вниманием смотрели на нее, ожидая продолжения речи.

– М-м… чтобы помочь мне одеться.

Особая, предназначенная только для нее улыбка дразняще приподняла губы Гарета. Танон судорожно вздохнула и запретила себе приближаться к Гарету.

– Ребекка нужна мне, чтобы заплетать волосы по утрам.

Он охватил взглядом длинные, растрепанные локоны, ниспадавшие ей на плечи.

– Твои волосы и так само совершенство.

Танон дотронулась до них пальцами и улыбнулась.

– Но они не причесаны. Я выгляжу…

– Восхитительно.

Танон счастливо вздохнула. Неужели Гарет правда находил ее восхитительной, ведь она и часа не потратила на свою внешность?

– Танон. – Он притянул ее к себе. – Я держался из последних сил, чтобы не сорвать это чертово платье. Но если я как можно скорее не окажусь с тобой наедине, то боюсь, что превращусь в того самого дикаря, о котором ты постоянно твердишь.

От этих слов тело Танон запылало и напряглось.

– Иди, – наконец произнесла Танон сдавленным голосом.

Скоро Гарет вернулся и повел Ребекку к дому Томаса и его беременной жены, Адары. Хереворд поплелся за ними.

Оставшись в одиночестве, Танон еще раз оглядела пыльную, заплесневелую комнату. Она опустилась на кровать и поморщилась, услышав скрип матраса. Ох, ей же нужно в туалет! Она всю последнюю неделю справляла нужду, прячась за деревьями, и теперь очень надеялась на настоящую уборную. Танон посмотрела на парадную дверь, мечтая, чтобы на пороге появился Гарет и внес какую-нибудь красивую вещь в это унылое жилище. Как она вообще сможет тут выжить?

Танон прикусила губу, подумывая, не написать ли родителям, не попросить ли их приехать и забрать ее отсюда. Боже правый, но ведь она не такая слабая, как ей кажется? Кроме того, возвращаться домой не хотелось. Эта мысль поразила ее так же сильно, как и следующая – она не хотела покидать Гарета. Ведь Танон пообещала Вильгельму, что попытается найти в Уэльсе свое счастье.

– Хватит распускать нюни, – приказала себе Танон.

Она посмотрела на метлу, прислоненную к стене. Да, если ей хочется стать образцовой женой, то лучше начать прямо сейчас.

Танон встала и потянулась за метлой, и в этот момент Дверь открылась. В дом вошел Киан, а за ним – Олуин.

– Ну, что вы думаете о Кимре? – спросил Киан с усмешкой.

Танон улыбнулась и посмотрела на грязный пол.

– Тут чудесно, – ответила она.

У нее не хватило духу выразиться менее лестно.

Олуин даже не попытался скрыть своего изумления, когда он осмотрелся по сторонам.

– Ты знаешь, как пользоваться этим? – Валлиец указал на метлу в руках Танон и усмехнулся, явно показывая что он очень в этом сомневается.

– Конечно, – отозвалась Танон.

Ей совсем не понравились насмешливые ноты в его голосе.

– Я с большим удовольствием помогу тебе убрать здесь, – галантно предложил Киан.

Выражение ее лица смягчилось.

– Нет, я великолепно справлюсь сама, спасибо. – В доказательство этого Танон провела метлой по полу. В сторону Олуина полетело облако трухи. – О Боже! – Танон прикрыла рот ладонью, увидев, что громадный валлиец начал кашлять и махать перед собой рукой.

Когда ворчащий Олуин пошел к выходу, Киан улыбнулся.

– Ты уверена, что помощь не нужна? – еще раз спросил ее юный поэт.

Танон отрицательно покачала головой. Киан направился к двери. Танон улыбнулась ему вслед, а потом опять провела метлой по тростниковому полу – на этот раз осторожнее. Очень глупо со стороны Олуина думать, что она вообще никогда раньше не подметала. Но она никогда раньше не подметала такое грязное помещение. Высокомерие Гарета было под стать его неряшливости. Но почему же она продолжает улыбаться?