Она энергично протерла глаза. Когда же снова открыла их, мистер Кэмпбелл по-прежнему стоял у ее двери — Джордж и в самом деле приглашал его войти, и действительно была середина ночи. Да-да, она не грезила! Так что оставался единственный вопрос: что случилось с ее капитаном, какой бес в него вселился? Она не поверила своим глазам, когда, открыв их, вдруг увидела своего капитана, склонившегося над ее кроватью. Он и впрямь вел себя необычно. До сих пор она никогда не видела его таким оживленным… таким веселым. Когда же вышла из спальни, наскоро натянув платье, и увидела, кого он привел с собой…

О, она решила, что все происходящее — сон.

— Прошу извинить за вторжение, леди.

Голос Колина был реальным и вполне мужским. И он окутывал ее, словно теплое шерстяное одеяло.

— Закройте дверь, Кэмпбелл, — сказал Джордж, подходя к нему и забирая кувшин из его руки. — Не устраивайте сквозняк. Вы напустили сюда холодного воздуха из башни. — Капитан прошел к небольшому буфету за диваном и достал бокал для леди. — Вот, попробуйте этот чудесный нектар, Джиллиан. Девон хранит его…

— Капитан, вы с ума сошли? — Она едва не кричала на него. Видно, он и впрямь лишился разума. Зачем он так рисковал? И ведь он, Джордж, всегда был воплощением ответственности и осторожности… — Вы знаете, что никому не позволено входить в мою комнату, после наступления темноты? Даже вам. Если Джеффри узнает…

— Тогда я буду вынужден убить его, — перебил Гейтс и взглянул на горца, закрывавшего за собой дверь. — Разве нет, Кэмпбелл?

О Боже милостивый! Джиллиан повернулась к наемнику.

— Это вы его напоили, мистер Кэмпбелл?

Колин не двинулся со своего места у двери. Когда же она заговорила с ним, он отвел взгляд, прежде чем ответить:

— Он сам привел меня в погреб и сам подносил кубок к своим губам.

— Вот, пожалуйста, дорогая… — Джордж похлопал ее по руке и протянул ей бокал. Он безмятежно улыбался, словно у него не было никаких забот в этом мире. И вдруг слегка пошатнулся.

— Ради всего святого, присядьте. — Джиллиан взяла бокал и подвела капитана к ближайшему стулу, пока он не свалился на пол. Когда он наконец расположился на стуле, она склонилась над ними легонько чмокнула в щеку — чтобы вырвать из хмельного тумана. — Джордж, что на вас нашло? Почему вы заявились в мою комнату в столь поздний час? И о чем вы думали, подружившись с мистером Кэмпбеллом? Ведь сами же предупреждали меня, говорили, что надо остерегаться его.

— Он отличный парень, — заявил капитан, как будто она сама этого не знала. — И я подумал, что вы будете рады ему.

Джиллиан повернулась, чтобы взглянуть на шотландца, застывшего у входа, и покраснела при мысли о том, что действительно ему рада. Господи, даже просто смотреть на него было необычайно приятно.

— А теперь, пожалуйста, Джиллиан, попробуйте виски.

Вновь повернувшись к Джорджу, она запрокинула голову, как бы взывая к небесам, и сделала глубокий вдох.

— Ну что ж, хорошо, если это поможет поскорее избавиться от вас обоих. — Джиллиан поднесла бокал к губам и сделала глоток. Крепкие напитки ее не привлекали, но она вынуждена была признать, что виски и вполовину не было таким кислым, как вино за графским столом. — Оно превосходно, Джордж. А теперь я должна настаивать…

— Оно и в самом деле превосходно, — заявил капитан. — Жаль, что нам пришлось помочиться в бочонок, прежде чем уйти. — Он поднял свой кубок и улыбнулся мистеру Кэмпбеллу, у которого внезапно проснулся глубокий интерес к потолку комнаты.

Джиллиан отступила на шаг и в растерянности опустилась на диван, не в силах поверить тому, в чем Гейтс только что признался. Казалось, он и в самом деле сошел с ума. И она подозревала, что Колин основательно помог ему в этом. Тут она вдруг представила, как они, спустив штаны, стояли над бочонком, глупо ухмыляясь, и невольно улыбнулась, не смогла удержаться. А затем неожиданно для себя расхохоталась. Это был глупый, безрассудный поступок, но — пропади все пропадом! — ведь всегда все кругом выглядело так серьезно… а Джордж всегда прекрасно владел собой, был необычайно осторожен и сдержан с солдатами. Что же такого сделал Колин Кэмпбелл, как завоевал его доверие настолько, что Джордж привел его сюда, в ее комнаты?

Отсмеявшись, она повернулась к горцу, и он сразу же отвел взгляд и откашлялся, прочищая горло. Тут Джиллиан вспомнила, что он не походил на остальных здешних мужчин — с ним она чувствовала себя в безопасности.

— Мистер Кэмпбелл, вы собираетесь всю ночь сторожить порог?

Он взглянул через плечо на дверь, как будто забыл, где стоит. Затем отступил в сторону и оглядел комнату в поисках свободного места.

Джиллиан вдруг сообразила, что единственное свободное место находилось рядом с ней. Ее комнаты были тесными и скудно обставленными по сравнению с апартаментами Джеффри. У нее имелся всего один стул, а также небольшой диван — большего ей и не требовалось, потому что она никогда не принимала у себя посетителей.

— Мы не станем докучать вам своим присутствием слишком долго, — пообещал горец, остановившись перед ней.

— Мне ваше присутствие вовсе не в тягость. — Джиллиан не сумела удержаться от улыбки. Трудно было не улыбнуться ему, ведь видеть его — все равно что слушать виртуоза-музыканта, исполняющего на лютне ее любимую песню.

Она любезно пододвинулась, чтобы освободить для него место. Когда же горец сел, снова отхлебнула виски, изо всех сил стараясь не поперхнуться.

— Джордж, я… О Господи… — Ее капитан, казалось, заснул… И оставил ее наедине с наемником. — Я должна разбудить его, — заявила Джиллиан.

— Да, конечно.

Она поднялась с дивана, стараясь не думать о том, как ее ранит мысль о том, что Колину не терпелось от нее избавиться. Что ж, так даже лучше. Если бы он питал к ней теплые чувства, было бы вдвое труднее не находить его таким чертовски привлекательным. Хорошо, что он напоминал ей о том реальном мире, в котором она жила.

— Как дела у Эдмунда?

Ее рука замерла над плечом Джорджа, потом медленно опустилась.

— Последнее время он в плохом настроении.

— Я бы тоже пал духом, если бы два дня не видел солнечного света.

— Значит, я ошибалась? — спросила она, возвращаясь к дивану. — Я-то желала доказать моему кузену…

— Да, вы ошиблись, если от этого пострадал Эдмунд.

Джиллиан едва сдерживала слезы, внезапно подступившие к глазам. Колин, этот незнакомец, оказался прав, а она…

— Я не хотел вас расстроить, — сказал он, когда Джиллиан тяжело опустилась на диван рядом с ним. — Не подобает мне указывать вам, как воспитывать вашего собственного ребенка.

— Я позабочусь о том, чтобы он завтра же вы шел из замка. Я признательна вам за вашу откровенность, мистер Кэмпбелл.

Явно испытывая облегчение, оттого что она не разразилась слезами, Колин откинулся на спинку дивана и скрестил перед собой ноги.

— Значит, вы называете капитана по имени? — спросил он.

Казалось, горец не так уж рвался уйти. Сердце Джиллиан бешено колотилось в груди, и она даже опасалась, как бы он не услышал его стука. Боже, какая же она все-таки дура! Разве она однажды уже не позволила себе пойти по этой дорожке? Разве она не клялась, что такого больше не повторится? Так почему же так трудно помнить об этом, когда он рядом?

— Только в тех случаях, когда мы одни, — ответила Джиллиан.

— По правде говоря, — продолжал гость с улыбкой, — мне бы не хотелось, чтобы меня называли мистер Кэмпбелл.

— Почему?

— Это заставляет меня чувствовать себя… слишком правильным.

Она искоса взглянула на него, поднося бокал к губам.

— А вы не такой?

— Большую часть времени — нет.

Но с ней-то он всегда вел себя правильно. За это он ей и нравился. Она устала от мужчин, смотревших на нее так, будто она — последний сочный кусок барашка, оставшийся на тарелке. Однако она бы не возражала, если бы он счел ее привлекательной. Если честно, ей бы этого очень хотелось.

Гейтс громко всхрапнул и этим привлек к себе их внимание.

— Как вам удаюсь заслужить его расположение? — тихо спросила Джиллиан, наблюдая, как спит ее дорогой друг.

— Я спас его от удара клинком в спину. От удара д'Арта.

Джиллиан удивленно взглянула на горца. Д'Атр? Подлый мерзавец! Ей следовало поблагодарить мистера Кэмпбелла. Она уже собиралась сделать это, когда он добавил:

— Он вернул мне долг чуть погодя.

— Я благодарю Бога за это… за вас обоих… Я имею в виду, что он… — Джиллиан нервно улыбнулась, поставила бокал на низенький столик и, помотав головой, откинула за спину свои густые волосы. И тотчас же воздух вокруг нее стал необыкновенно душным. — Это все виски… Я по большей части пью за ужином воду, поэтому не привыкла к последствиям крепких напитков.

— Вот и хорошо. Потому что этот напиток графа больше не пригоден к употреблению.

Джиллиан снова рассмеялась.

— Буду иметь в виду.

Он смотрел на нее некоторое время, потом резко выдохнул — словно решился на какой-то рискованный шаг.

— Когда я впервые увидел вас на башне… — Джиллиан беспокойно заерзала на диване. — У вас тогда был такой вид… Казалось, вы тоскуете о чем-то. О доме? А может, об отце Эдмунда?

— Я ни разу не вспоминала ни о доме, ни об отце Эдмунда за эти четыре года.

— Значит, о свободе? — допытывался горец.

— Просто детские фантазии. — Джиллиан пожала плечами и уставилась на свой бокал, стоявший на столике. — Ничего такого, чем стоило бы утомлять вас.

— Ах, значит, вам хочется оставаться загадочной. — На его губах заиграла лукавая улыбка, когда она посмотрела на него.

Боже милостивый, ну как может мужчина так быстро меняться? То он выглядит крайне опасным и непреклонным, а в следующий момент — бесхитростным и необычайно привлекательным.

— Боюсь, этот замок слишком мал для загадок, мистер Кем… Колин. — Собственная смелость заставила ее покраснеть. Когда же он пристально посмотрел на нее, она еще сильнее покраснела и прикрыла лицо ладонью. — Извините меня. Я не привыкла к тому, чтобы…

— Чтобы вас вытаскивали из кровати и подвергали допросу. Причем человек, которого вы едва знаете, — закончил он за нее, отводя взгляд.

Джиллиан хотелось, чтобы он снова на нее посмотрел. И не хотелось, чтобы он уходил. Но она знала, что он непременно уйдет, если она будет оставаться все такой же скованной и по-детски неловкой в его присутствии.

— Расскажите что-нибудь о себе, — сказала она поспешно. — И тогда мы узнаем друг друга получше.

Теперь пришла его очередь смутиться. Казалось, он тоже не хотел слишком уж распространяться о личном.

— Что бы вам хотелось узнать?

Джиллиан приподняла бровь, удивленная и заинтригованная его вопросом. Блюдо было пустым, и она могла заполнить его чем пожелает. Следовало ли ей расспросить о последних новостях из Англии? Или лучше спросить что-нибудь о нем самом, чтобы удовлетворить свое жгучее любопытство?

— Сколько вам лет?

— Двадцать. А вам?

— Девятнадцать.

— Вы жили в Глен-Орки, прежде чем стали наемником?

— Нет, моя родина значительно севернее.

— Я никогда не бывала в Шотландском нагорье. Там действительно так опасно, как говорят?

— Да, но там также очень красиво. — Что-то в том, как он произнес слово «красиво» — возможно, легкая задержка дыхания и теплота, появившаяся в его глазах, — заставило ее сердце затрепетать. И возможно, он все-таки находил ее привлекательной…

— А у вас есть кто-нибудь в Шотландии… кого бы вы называли «любимой»? — спросила вдруг Джиллиан. О Боже, она не собиралась позволять себе подобную дерзость!

Джиллиан потянулась за своим бокалом, но горец, склонившись над ней, остановил ее.

— Не надо. Не то утром у вас будет болеть голова. — Он накрыл ее ладонь своей, большой и теплой, покрытой мозолями от рукоятки меча, которую сжимал дни напролет, час за часом. — У меня никого нет, — продолжал он с улыбкой, такой нежной и интимной, что Джиллиан казалось, будто она тает при взгляде на него. И она молила Бога дать ей сил устоять — чего не удалось с Реджи.

Снова поставив бокал на стол, она высвободила пальцы из его руки.

— Вы так преданы мечу, что у вас нет времени для любви?

Колин вновь откинулся назад и уперся локтями в колени. Уставившись на рукоятки кинжалов, выглядывавших из его сапог, он немного подумал, затем ответил:

— Да, вы правы. Меч — моя единственная любовь. Я рос и достиг зрелости с клинком в руках.

Она взглянула на него из-под густых ресниц, и ее губы изогнулись в недоверчивой усмешке. Выходит, у него и в самом деле были секреты. А будет ли он откровенен, если она задаст ему вопросы… иного сорта?

— Надо думать, что человек, рожденный с мечом в руках, умеет пользоваться им с высочайшим искусством. Разве не так?

Его глаза вдруг сделались как раскаленные угли, вот-вот готовые вспыхнуть ярким пламенем. На мгновение Джиллиан испугалась, решила, что зашла слишком далеко. Какие бы причины ни побуждали горца скрывать свое боевое искусство, она не хотела бы иметь его своим врагом. Ей нравилось находиться в его обществе. Разве это так уж ужасно, так уж опасно? Но, судя по всему, он не рассердился. По правде говоря, ей даже показалось, что его слегка позабавило ее замечание. Уже не в первый раз она бросала ему вызов, но он оставался невозмутим, что позволяло ей чувствовать себя с ним еще более непринужденно.

— Высочайшее искусство владения мечом дается долгими годами тренировки, — ответил Колин уклончиво, но при этом ничуть не солгав. — Когда грядет время битвы, моя первая обязанность — практиковаться, чтобы сделать мой клинок смертоносным и одержать победу в бою.

Джиллиан улыбнулась. Джордж был совершенно прав. Горец самонадеян, умен… и, очевидно, предан Вильгельму.

— Принцу Вильгельму повезло, что вы — на его стороне.

Колин налил себе еще виски, выпил залпом, затем проговорил:

— Капитан Гейтс рассказал мне о планах Девона насчет вас, когда принц сюда прибудет.

Господи, ну почему ему вдруг вздумалось затронуть этот вопрос? Это было… как черное облако, преследующее ее повсюду, изо дня в день, чем бы она ни занималась.

— Мой кузен полагает, что мне предначертано судьбой принадлежать ему. Он всегда хотел меня. Но не знаю, почему он так решил.

— Я мог бы назвать несколько причин.

Их взгляды встретились, и они обменялись улыбками.

— Так вот, если вы хотите покинуть Дартмут…

Она вскинула вверх руку, призывая его замолчать. Нельзя было позволить ему произнести это. Она не должна допустить, чтобы он и — упаси Бог! — Эдмунд были убиты, когда Джеффри пошлет им вдогонку своих солдат.

— Мой кузен не добьется своего, — тихо сказала Джиллиан.

Колин наклонился к ней поближе.

— Я не расслышал вас, милая.

Джиллиан едва не выдала себя. Никто не знал о ее письмах Вильгельму. То, что она делала, было очень опасно. Если бы Джеффри узнал, что она сговаривается с принцем против него, он, без сомнения, немедленно осуществил бы свои угрозы и отобрал бы у нее Эдмунда, чтобы как можно скорее обвенчаться с ней.

Она бросила взгляд на Джорджа. Ее дорогой капитан никогда не выдал бы ее, но попытался бы ее остановить. Может, даже стал бы настаивать на том, чтобы самому доставлять письма гонцу.

Она не понимала, почему ей захотелось раскрыть свой секрет Колину. Она ведь действительно не предполагала, что у него могло возникнуть желание помочь ей… Да она бы ему это и не позволила. И вообще ей не требовалась помощь. Если, конечно, Вильгельм останется верен своему слову. Просто ей хотелось, чтобы Колин знал: у нее была надежда покинуть это ужасное место. Хотелось сообщить хоть кому-нибудь правду, сказать, что она не сидела сложив руки, съежившись от страха перед кузеном.

— Я сказала, что мой кузен не добьется своего.

Колин с минуту помолчал, затем спросил:

— И что вы намереваетесь для этого сделать?

Джиллиан искоса посмотрела на него, гадая: стал бы он смеяться над ней, как непременно поступили бы д'Атр, Хаммонд и даже мистер Лефевр, вздумай она рассказать кому-нибудь из них об этом? Но Колин был совсем другим. Он видел ее на вершине башни и никому о том не сказал. И он, рискуя вызвать гнев Джорджа, последовал за ней и спас ее от лейтенанта д'Атра. Он ни разу не насмехался над ней, явно сдерживаясь, когда она нарочно задевала его. Не будет он смеяться и сейчас.

— Я намереваюсь завоевать благосклонность Вильгельма, — заявила Джиллиан.

Маска невозмутимости, которую горец так старательно сохранял, мгновенно спала с его лица.

— Вильгельма?! — изумился он.

— Да, принца.

Колин посмотрел на нее так, словно у нее только что выросла вторая голова. Затем он взял себя в руки, и лицо его выражало теперь лишь легкий интерес.

— Вы верите, что принц поможет вам?

— Он поклялся, — ответила Джиллиан.

— В самом деле? Когда же?

Она покосилась на Джорджа, затем тихо сказала:

— Много раз… в письмах. Он — моя единственная надежда. Джеффри об этом ничего не знает, как и Джордж. Могу ли я просить вас, чтобы вы…

Он поднял руку, останавливая ее.

— Позвольте мне понять вас правильно. Так вы тайно переписываетесь с Вильгельмом Оранским? Но каким образом? Что вы ему писали?

— Я сообщаю ему новости, которые приносят сюда некоторые солдаты. Я написала ему, что идея получить официальное приглашение из Англии, чтобы избежать большой войны, принадлежит вовсе не Джеффри, а моему отцу.

— В самом деле? — спросил Колин. И чувствовалось, что он и на сей раз был изумлен.

— Да. Я написала ему, — правда, Джеффри утверждает обратное, — что только деньги и влияние моего отца помогли убедить этих семерых подписать приглашение. Мой кузен не имеет ни мозгов, ни средств, чтобы довести дело до конца. И, тем не менее, он намерен воспользоваться доверием и благосклонностью Вильгельма, когда тот прибудет. Я должна добиться, чтобы этого не случилось.

Колин молчал довольно долго, заставив ее задуматься о том, не сказала ли она ему слишком много. Наконец, глубоко вздохнув, он произнес:

— Значит, вам известны имена семерых, подписавших петицию?

— Пока я знаю только шестерых. Мы с принцем никогда не обсуждали имена людей, выбранных моим отцом. Было много желающих, но им потребовалось только семеро. Я знаю, кто они, потому что Джеффри развлекается, дразня меня близким прибытием Вильгельма после каждой подписи под приглашением. Граф Шрусбери и виконт Ламли последними поставили свои имена. Генри Сидни, граф Ромни и Эдуард Рассел были перед ними.

— Значит, не хватает еще двух подписей?

Джиллиан покачала головой.

— Только одной. Граф Денби подписал первый.

— А последним, без сомнения, будет ваш отец.

— Нет. Мой отец слишком труслив, чтобы выступить против короля. Ведь Вильгельм, возможно, потерпит поражение. Вот почему он позволяет Джеффри пользоваться всей славой. По крайней мере — сейчас.

— Вы так безжалостно отзываетесь о своем отце… Но почему? — Колин пристально посмотрел на дочь графа.

— Он, не задумываясь, вышвырнул меня с сыном из дома — так солдат срубает голову своему самому ненавистному врагу.

— А ваша мать?..

— Она позволила ему это. — Джиллиан равнодушно пожала плечами, ибо в душе у нее уже ничего не осталось. — Единственное, что сможет разлучить меня с моим ребенком — это смерть. А принц — моя единственная надежда.

Джордж всхрапнул — и вдруг открыл глаза. Затем криво улыбнулся им обоим и снова заснул.

— Нам нужно прекратить этот разговор, — понизив голос, предостерегла Джиллиан.

— Да, конечно. — Колин кивнул с явным облегчением. — Тогда расскажите мне об Эдмунде.

И тут Джиллиан охватили смешанные чувства. То было чувство благодарности, недоверия… и что-то еще, от чего у нее сжалось сердце и защипало глаза от подступивших слез. Ведь прежде ни один мужчина не проявлял интереса к Эдмунду.

Она начала с самых простых фактов — возраст мальчика, его любимые сказки и игры, нравившиеся ему больше всего. Колин улыбнулся, когда она сказала, что «крестики-нолики» входили в их число. Когда он спросил об отце Эдмунда, Джиллиан сказала правду. Она была слишком юной и глупой, но предпочла остаться с сыном, а не продолжать жизнь избалованной аристократки.

— Значит, вы не скучаете по светской жизни?

Джиллиан покачала головой.

— Скучаю ли я по балам и притворным улыбкам, надоевшим мне до слез? Нет, совершенно не скучаю. Кроме того, после стольких лет, когда я отказывала всем моим поклонникам, отец скорее всего попытался бы выдать меня за какого-нибудь старого и скучного английского лорда.

Колин снова улыбнулся, и у нее перехватило дыхание от блеска его глаз, сверкавших как драгоценные камни.

— Почему-то я не думаю, что вы бы согласились на это.

— Вот поэтому я и сказала «попытался бы».

Джиллиан решила, что широкая улыбка горца была столь же убийственна, как и легкая усмешка на его губах. Они разговаривали так несколько часов, обмениваясь улыбками и даже по временам — смехом. И вот наконец за узкими окнами забрезжил рассвет.

«Это была самая чудесная ночь в моей жизни», — решила Джиллиан уже после того, как разбудила Джорджа, предупредив, что им с Колином необходимо уйти.

Единственное, что могло бы сделать эту ночь еще прекраснее, — это если бы Колин поцеловал ее.