Выйдя из комнаты и тихо прикрыв за собой дверь, Брэнд увидел лорда Ричарда, направляющегося к лестнице. Он до сих пор не знал, почему Вильгельм оставил саксонского рыцаря в замке, но собирался выяснить. Чертовски трудно выгнать человека из его собственного дома. Хуже того, лорд Ричард не только воин, он – отец, которого придется разлучить с единственной дочерью. Стиснув зубы, Брэнд готовил себя к неприятному разговору.

– Лорд Дюмон! – Он ускорил шаг, чтобы догнать старого рыцаря.

– Лорд Ризанде?

Оба молча смотрели друг на друга. Норманн был чуть выше ростом и шире в плечах, но отец Бринны выглядел не менее впечатляюще, стоя у лестницы и привычно держа ладонь на рукояти меча.

– Ваша дочь остается здесь, – наконец сказал Брэнд. – Как моя жена.

Ричард слегка поклонился.

– Моя дочь будет рада, что ей позволено остаться в Эверлохе.

«Рада», – подумал Брэнд. Совсем не того ждал он от женщины, которую собирался назвать своей женой, но почему это должно быть по-другому? Она его не любит. Они едва знакомы. «Честно говоря, она и рада-то не будет», – угрюмо подумал Брэнд. Она готова стать его женой лишь затем, чтобы не покинуть Эверлох да избежать кровопролития. Вполне веская причина, как и любая другая.

– Я полагал, вы не хотите жениться, – сказал Ричард.

Последние две недели он раздумывал, не увезти ли ему Бринну с собой, куда бы ни отправил его Господь. И ему понадобился один миг, чтобы принять решение. Он воин. Битвы следовали за ним как ветер. Что за жизнь он уготовит своей дочери, не имея даже пристанища, где она могла бы отдохнуть?

– Да, не хотел, – прямо ответил Брэнд. – Но человек, которому я дал клятву повиноваться, требует от меня этого. Кроме того, я понимаю, как много значит для вашей дочери Эверлох, и только беспощадный дикарь заставил бы ее покинуть любимый дом. А я не варвар.

Ричард прищурился. Если б он не видел лорда Ризанде на поле битвы, то, возможно, согласился бы с его заявлением. Но будет ли норманн по-доброму относиться к его дочери? Или мрачный рыцарь намекает, что Бринна для него лишь средство избежать новой битвы?

– Мою Бриннафар легко полюбить, лорд Брэнд, – тихо сказал он, пытаясь сдержать гнев и страх. – Я уверен, вы это поймете.

Глаза норманна казались бездонным морем, где чувства, как волны, бились о его каменное сердце. Ричард мысленно умолял его оттаять. Почему эта бездонность взгляда рождает у него тревогу, словно он смотрит в изумрудную пустоту?

– Я никогда ее не полюблю, – ответил норманн с такой навязчивой определенностью, что Ричард похолодел. – Я не посмею плохо с ней обращаться или выгонять из дома, но никогда ее не полюблю.

– Как вам угодно, – произнес Ричард, отведя взгляд от бесконечной пустоты.

Для многих отцов, которые выдавали своих дочерей замуж, любовь не имела никакого значения. Но своей единственной дочери он желал такого же счастья в браке, какое познали они с Танит. А что теперь ждет Бринну, после того как он сдался этому человеку? Ричард молча отошел и спустился по лестнице.

Глядя ему вслед, Брэнд думал, что нужно было сказать что-нибудь еще. Он хотел заверить благородного рыцаря, что его дочь будет здесь в безопасности. Впрочем, безопасности недостаточно, и Брэнд знал это. Он стиснул зубы, чтобы не давать невыполнимых обещаний, и наконец отправился в большой зал.

Прислонившись к стене и закрыв глаза, Бринна старалась успокоить колотящееся сердце. Она случайно, лишь с тенью вины, подслушала разговор отца с Брэндом и теперь жалела об этом. После того как он поцеловал ее, она думала, что может попытаться завоевать его благосклонность. Это уже ни к чему. Он решил взять ее в жены. Ей бы радоваться, что она не покинет Эверлох, ликовать, что станет его женой. Но ведь его заставили жениться на ней.

«Я никогда ее не полюблю».

Эти слова пронзили Бринну, словно меч, но гордость и пылкий нрав одержали победу над ее сердцем. Распрямив плечи, она решительно оттолкнулась от стены. «Я заставлю тебя что-нибудь почувствовать, лорд Ризанде, – кипела она. – Ведь должно быть что-то такое, что ты еще способен чувствовать».

С этой уверенностью Бринна поднялась в свою комнату. Стянув через голову тунику и распустив волосы, она подбежала к стоящему возле кровати высокому шкафу. Ничего, она заставит его чувствовать, даже если это причинит ей боль. Она вспомнила своего Тритона и мужчину, который так крепко ее целовал. «Может, он холодный, безжалостный воин, – думала она, с улыбкой надевая тонкую полотняную сорочку, – но плотские желания у него есть». В этом она совершенно уверена. Да, теперь она точно знала, что надо делать.

Бринна выбрала платье из бирюзового шелка, настолько тонкого, что, казалось, его соткали феи. Шелк был необыкновенный, ее отца чуть не убили, когда он вез его домой из турецких земель сельджуков. Леди Танит сшила это платье сама, украсив тончайшей серебряной вышивкой глубокий вырез и манжеты. Вышивка касалась пальцев Бринны, словно детский вздох, чудесный шелк льнул к ее груди и бедрам, его легкий шелест сулил победу. Когда Бринна повернулась, ткань словно задышала, она манила прикоснуться. Расчесав длинные медные волосы, она тщательно уложила их под серебристое покрывало, которое мерцающей сеткой упало ей на спину.

Она хотела вызвать у Брэнда желание, однако понятия не имела, какой властью обладает и какое действие производит на мужчин ее неискушенная красота. Ее сильная воля и упрямый характер удерживали большинство поклонников от ухаживания за ней. Она редко наряжалась, ибо лорд Ричард со своими воинами постоянно где-то сражался и в Эверлохе почти не бывало гостей.

Но теперь залы переполнены мужчинами, как норманнами, так и англичанами. Она даже покраснела, когда норманнский воин, приглашенный к ужину, чуть не врезался в стену, глядя на нее. А двое рыцарей короля Эдуарда застыли на месте, когда она улыбнулась им, пожелав доброго вечера.

Перед зеркалом Бринна дважды оглядела себя. Убедившись, что ничего лишнего не выставлено напоказ, она удовлетворенно расправила плечи и легкой, скользящей походкой направилась к залу, где ждал ее новоиспеченный жених.

Никогда еще она не видела такого скопления норманнов. Все были шумные, оживленные, а многие уже пьяные, хотя вечерняя трапеза едва началась. Бринна нахмурилась, ища глазами мрачного лорда. Тот сидел на высоком помосте, обводя холодным, оценивающим взглядом большой зал. Исчез восторженный Тритон, чей громкий радостный смех заставлял танцевать даже цветы кизила. Вместо Тритона на помосте восседала высеченная изо льда статуя военачальника.

Опустив уже поднесенный ко рту кубок с вином, Брэнд воззрился на потрясающую богиню, только что вошедшую в зал. При каждом ее движении шелк платья изящно льнул к мягким изгибам тела. Брэнд прерывисто вздохнул, глядя, как колышутся ее груди, как чувственно скользят под двумя слоями тончайшего шелка упругие соски, как покачиваются бедра, как она идет, дразня… обещая. И шелк ласкает ее тело. Шелк, который легко порвется от его прикосновения.

Один из рыцарей короля Эдуарда встал перед Бринной, закрыв ее от его взгляда. Брэнд шепотом выругался и попытался вспомнить его имя.

– Этот мошенник разговаривает с леди Бринной, – сказал Данте, наклонившись к брату. – Он мне очень не нравится.

– Почему?

Брэнд выпрямился, чтобы взглянуть поверх дюжины слуг и оруженосцев, заслонивших от него происходящее. Он заметил мелькнувший рукав Бринны, затем ее плечо. Видимо, она пыталась обойти английского рыцаря, но тщетно.

– Днем, когда ты ушел, он тоже пожирал ее глазами. А такое выражение я видел и раньше.

– И где же?

– У Александра, – брякнул Данте.

Он сразу пожалел об этом, увидев, что Брэнд медленно поднимается, что его глаза, как сине-зеленые льдинки, устремлены на рыцаря, уже схватившего руку Бринны.

– Сейчас вернусь, – процедил он.

Брэнд рассекал толпу, словно волк, подкрадывающийся к добыче, не видя и не слыша ничего вокруг, следа за каждым движением англичанина. Наконец он встал в паре дюймов от Бринны, услышал презрение в ее голосе и резкие слова – она потребовала, чтобы рыцарь дал ей пройти. Увидел в ее глазах удивление и облегчение, когда она заметила его позади наглеца. Сэр Льюис тоже увидел на ее лице удивление и обернулся.

– Лорд Брэнд, – весело приветствовал его рыцарь Эдуарда, обманутый безмятежной улыбкой норманна, – мы с леди только что говорили о вас.

Она почти отпрянула, когда Брэнд лучезарно улыбнулся ей. Но не от его красоты дрогнуло ее сердце. Безжалостный холод в его глазах не могла смягчить даже улыбка, какой бы лучезарной она ни была.

– Леди, – вкрадчиво произнес он, беря ее под руку, – как зовут этого негодяя?

Взглянув ему в глаза, Бринна вдруг поняла, почему этот человек смог победить ее отца.

– Это сэр Льюис…

– Я один из королевских рыцарей его величества Эдуарда, – прервал ее Льюис. Улыбка, адресованная Брэнду, сменилась гневом. – Назвать меня негодяем, сэр, – значит нанести мне оскорбление.

Губы мрачного лорда искривила такая жестокая усмешка, что Бринна испугалась, как бы он сейчас же не вцепился в горло англичанину.

– Полагаю, что назвать вас негодяем все же лучше, чем назвать трупом, не так ли? – спросил Брэнд, терпеливо дожидаясь, пока Льюис нерешительно переступит с ноги на ногу и вытрет со лба капельки пота.

– Вы мне угрожаете, сэр? – без своей обычной уверенности слабо прошептал Льюис.

– Non, – мягко произнес Брэнд, казалось, он жалеет стоящего перед ним человека. – Если вы снова прикоснетесь к леди Бринне, я вас убью. Вот и все.

Английский рыцарь метнул недоверчивый взгляд на Бринну.

– Не смотреть на нее! – рявкнул Брэнд, не сдерживая гнев.

Бринна побледнела. Она боялась взглянуть на него, зная, что улыбки на его лице больше нет, и не хотела видеть, что сменило ее. А сэр Льюис просто замер на месте, ибо смертельная угроза в глазах норманна буквально парализовала его. Он даже не смел открыть рот и что-нибудь сказать в свою защиту.

– И никто тебя не спасет, если ты снова подойдешь к ней, – предупредил Брэнд. – Даже твой король не остановит меня. Клянусь.

Он ждал, осмелится ли английский рыцарь вызвать его на поединок. Не получив вызова, он сжал руку невесты и молча увел ее с собой.

Бринна, еще не оправившаяся от страха, смотрела на сильные пальцы, чувствовала их нежное давление и снова удивлялась, какой ласковой могла быть рука, которая всего лишь минуту назад собиралась убить. Хотя Бринна еще не решалась смотреть на него, она умирала от желания увидеть его лицо и осторожно скосила глаза. Его взгляд был устремлен на стол, за которым ждал Данте, и в этом взгляде остался только след огня. Кудри – чернее беззвездного неба, светящиеся, как море под луной. Брови и необыкновенно длинные ресницы, столь же темные, бросали тень на его глаза. Забыв про страх, она изучала его норманнский прямой нос, твердую линию подбородка, на котором осталась легкая темнота, хотя он тщательно побрился. Губы сейчас мягкие, соблазнительные. Вспомнив, как он целовал ее, Бринна вздохнула. Он красив, этот мрачный воин, способный изменить свое лицо простой улыбкой и превратиться в ангела.

Когда Бринна отвела взгляд от его рта, то заметила, что на нее смотрят холодные, бездонные глаза. Она почти улыбалась, любуясь его варварской и в то же время необычайной красотой. Она быстро опустила глаза, но щеки успели порозоветь. Долго ли он наблюдал за ней? Что она заметила в его взгляде: насмешку или нежность? Бринна попыталась высвободить руку, но он лишь крепче сжал ее.

– Сегодня вы еще красивее, – вдруг сказал Брэнд, снова глядя вдаль.

– Благодарю, милорд. – Она улыбнулась, довольная, что в конце концов выбрала этот наряд. – Вы не заставите меня снова целовать вас?

Брэнд фыркнул и повернул голову:

– Заставлю? Мадемуазель, насколько я помню, вы хотели получить этот поцелуй не меньше, чем Я хотел подарить его вам.

– Память вам изменяет, милорд, – дерзко ответила Бринна.

Когда они подошли к столу, Данте моментально встал и поднес ее руку к губам, с завистью глядя на брата.

– Я уведомил короля, что женюсь на вас. – Брэнд выдвинул для нее стул. – Отныне вы будете сидеть рядом со мной.

От его высокомерного тона Бринна окаменела. Проклятие! Она почти забыла, каким грубияном оказался ее Тритон.

– Потрясена вашей снисходительностью, милорд, – гневно процедила она, отвесив ему легкий поклон. – Но поскольку я не была уведомлена о вашей доброте, то уже дала распоряжения, что сяду с моим отцом.

Вызов в ее обжигающем взгляде пронзил Брэнда, светящаяся глубина его глаз подернулась льдом. Но ее это уже не заботило. Страх не существовал для нее, когда ее охватывал гнев. Как она могла провести столько ночей в мечтах о таком звере?

– Что вы решили, для меня не столь важно, миледи, – холодно произнес Брэнд. – Моя жена будет сидеть за моим столом.

– Я пока не ваша жена и буду сидеть там, где захочу, – не менее холодно возразила Бринна и встала, готовая к битве.

Но битва кончилась прежде, чем началась. Он с улыбкой отступил в сторону, давая ей пройти к отцу. Бринна секунду колебалась. Может, он пнет ее под зад, когда она будет проходить мимо? Или оскорбит каким-нибудь из своих безжалостных заявлений?

Нет, он был намного почтительнее. Обняв ее за талию, он предложил ей пройти.

– Вы свободны и можете идти к своему отцу, – сказал он с ледяным презрением, сопровождавшим его рыцарское предложение. – И уехать вместе с ним… если пожелаете.

Бринна с яростью проскочила мимо него. Если б на карту не была поставлена судьба Эверлоха, она бы пошла в комнату, тут же упаковала вещи и уехала с отцом. Лучше жить с дядей и со всем на свете недовольным сэром Натаном, чем еще минуту провести с Брэндом. Она хотела посмеяться над собой, но горло перехватило рыдание. Она не может уехать. Она любила Эверлох и каждого его обитателя. Она хотела любить мужчину из лагуны, но тот исчез. Так же, как должен был исчезнуть ее отец. Потерять еще и дом она просто не может.

– Теперь я понимаю, что ты имел в виду насчет языка леди. – Данте постарался скрыть насмешку. – Она будет интересной женой.

– Если я сначала не высеку ее, – пригрозил Брэнд, отпивая вино и следя за невестой поверх кубка.

– Она с тобой играет, – сказал Вильгельм, занимая стул, на котором должна была сидеть Бринна.

– Знаю.

– Она… великолепна. – Герцог положил квадратный подбородок на руку и мечтательно вздохнул. – А судя по выбору платья, я думаю, она будет старательной женой.

– Игры могут стать опасными, – кипел от злости Брэнд. – Меня сейчас не интересует, будет она старательной или нет.

Герцог захохотал, увесисто хлопнул его по спине и поддразнил:

– Отлично. Красавица уже заставляет тебя пыхтеть.

Вильгельм поднялся со стула, но Брэнд не смотрел на уходящего друга. С каждой секундой в нем росла ярость. Ему не следовало ее отпускать. Ее место рядом с ним, и теперь он выглядит дураком, сидя возле пустого стула. Ладно, сегодня он позволил ей победить, но эта ее победа будет последней.

Даже со своего места Бринна чувствовала его раздражение и была весьма довольна собой. Но, повернув голову, чтобы посмотреть на него, она заметила в его взгляде мужскую расчетливость, и ей стало не по себе. Он выглядел охотничьей собакой, готовой загрызть ее. Она расправила плечи, но взгляд отвела.

Наконец подали еду, и Бринна с удивлением наблюдала, как слуги ломают хлеб вместе с рыцарями и знатью.

– Что он делает, отец? – спросила она, склонившись к уху Ричарда.

– Перед твоим приходом лорд Брэнд заявил, что отныне все будут обедать вместе, – ответил Ричард, отрывая кусок хлеба, потом взглянул в сторону нового хозяина Эверлоха. Но того уже не было за столом. – Я говорил тебе, что он странный.

Бринне понравилась мысль о совместной трапезе. Большинство этих мужчин и женщин – ее друзья, с ними она прожила много лет. Она улыбнулась садовнику Джеральду, сидевшему напротив. Конюхи Деннис и Питер, ее служанки Блайт и Лили – все были здесь, столько знакомых лиц. Некоторые выглядели смущенными, другие улыбались и смеялись вместе с рыцарями. Увидев под конец мрачную ухмылку сэра Льюиса, она пожалела, что покинула место рядом с женихом, и в очередной раз посмотрела на возвышение. К ее удивлению, стул новоиспеченного жениха пустовал, Брэнд склонился над ее служанкой Ребеккой, положив руку на спину девушки. Бринна мысленно выругала себя за то, что не отводит взгляд и смотрит, как Ребекка смеется в ответ на его слова. Затем он подошел к Алисии, что-то зашептал ей на ухо. Оба – новый хозяин Эверлоха и ее лучшая подруга – обернулись, чтобы посмотреть на Данте, который шел к ним с половиной фазана в одной руке и кубком в другой. Брэнд улыбался шутке, понятной только им с Алисией, потом взглянул на герцога Нормандского и засмеялся.

Его смех ласкал, словно пение сирены, которое влекло к нему Бринну год назад. Холод покинул Эверлох. На миг вернулся ее Тритон. Сейчас он был спокойным и осторожным, простодушная улыбка смягчала резкие черты лица. Он выглядел почти нежным и беззащитным, сверкающие берилловые глаза совершенно преобразили его. Как и все женщины в зале, Алисия казалась околдованной, ее оливковая кожа приобрела цвет бургундского вина, когда он улыбался ей.

Бринна вонзила ногти в ладонь. Значит, вот какой теперь будет ее жизнь? С мужем, который дарит восхитительную улыбку служанкам, когда жена сидит в нескольких шагах от него? Хлопнув ладонями по столу, она поднялась, быстро пожелала отцу доброго вечера и направилась к дверям. Бринна даже не заметила, что жених следит за каждым ее движением. Она что, не заслуживает ни улыбки, ни ласкового взгляда? Оказывается, этот варвар все-таки способен на человеческие чувства, но только не к ней.

Внезапно твердая рука схватила ее запястье.

– Куда вы направляетесь? – Брэнд развернул ее к себе лицом.

– Иду… в свою… комнату, – с презрением ответила Бринна, отчеканивая слова.

Его пальцы крепче сжали ей запястье, взгляд обжег ее кожу, словно горящие угли.

– Вы уже оставили меня в одиночестве, после того как я уведомил короля о нашей свадьбе. Но теперь вы не покинете зал.

– Вы уведомили короля. А вам не пришла мысль уведомить меня?

– Зачем? – Брэнд высокомерно поднял бровь. – Подчиняться моему решению – это ваша обязанность.

– Да, – с таким же высокомерием ответила Бринна и зловеще усмехнулась: – Мне жаль, что я никогда вас не полюблю.

Брэнд сдержал улыбку. Она подслушала его разговор с лордом Ричардом у лестницы и теперь хотела выиграть битву. Он решил продолжить ее игру.

Гордая. Пылкая. Красивая.

Он долго с хищным любопытством изучал ее, но Бринна уже знала его уловку и не поддалась.

– Без любви нам будет лучше, – наконец сказал он. – Мы оба станем намного счастливее.

Щеки у нее пылали. Неужели она так задета его проклятым уверением не любить ее?

– Отпустите мою руку, лорд Брэнд, – выпалила она, собрав остатки гордости. – Вас ждет моя служанка, идите к ней.

Бринне хотелось быть столь же холодной и бесчувственной, как он. Но с той минуты, как она увидела радость жизни в его сверкающих бирюзовых глазах, услышала мелодичный смех, она опасалась, что может в него влюбиться. Больше года она мечтала о нем, всем сердцем желая, чтобы это ее он держал тогда в воде, и не думала, что когда-нибудь снова встретит его. Лучше б этого вообще не произошло. Да, Брэнд страстно ее целовал, но поцелуй не имел для него значения, он только хотел показать ей свое превосходство. Всю оставшуюся жизнь она проведет с человеком, для которого безразлично, жива она или нет. Впервые после смерти матери Бринна вдруг почувствовала глубокую печаль. Тритон околдовал ее своей улыбкой, когда плавал в лагуне.

Но все это лишь детские фантазии, сон закончился.

Прищурившись, Брэнд смотрел на нее, как будто старался прочесть ее мысли. Легкая дрожь нижней губы сказала ему, что на сегодня битва окончена. Поражение Бринны очевидно. И тут его намерения казаться жестоким и холодным рухнули.

Ведь не поступки этой красивой девушки заставили его жениться на ней. Ведь не она его обманула. Просто она попала в сети предательства Эдуарда, так же как ее отец, и как он сам. Эта неопытная девушка готова сражаться за свой дом. Брэнд вспомнил ее угрозы, когда Вильгельм обманул ее, сказав, что Эверлох будет сожжен дотла, если он не женится на ней. Она готова стать его женой и родить ему детей. Ее жертвенность привлекала его, не говоря уж о губах, которые он снова жаждал поцеловать.

– Леди?

– Что? – спросила она, глядя в зал.

– Я прошу вас остаться в Эверлохе и быть моей женой. Что вы скажете?

Нежность в голосе Брэнда заставила ее наконец повернуться к нему и открыть от изумления рот. Сверкающий взгляд был полон жизни. Человеческих, замечательных эмоций. Не только страсть, которую она видела в его глазах, когда он целовал ее, но излучающее свет чувство. Было там и что-то еще: печаль, раздражение, сочувствие, ярость – отголосок того, что давало жизнь всем этим чувствам. Оно дожидалось в темноте выхода на свободу.

– Да, – прошептала Бринна. – Я стану вашей женой. – Что изменилось для него в этот краткий миг? Когда он делал ей предложение, она заглянула ему в душу и увидела, что там еще остался свет. Его пальцы нежно скользнули по ее рукаву и переплелись с ее пальцами. Как долго она мечтала прикоснуться к нему. Мечтала быть страстно любимой человеком, которого переполняла радость жизни. Брэнд медленно склонил голову. Боже, он снова хочет поцеловать ее, и теперь она была готова к этому. Не думая сопротивляться, она смотрела на него, пока не почувствовала тепло его дыхания. Язык скользнул по ее губам, потом Брэнд завладел ее ртом, обнял за талию и прижал к себе. Поцелуй становился все более страстным, и она всецело отдалась ему. Она слышала его дыхание, вдыхала его запах, чувствовала вкус сладкого вина на его губах. Волны его страсти все уносили ее куда-то, Бринна перестала сознавать себя, был только он.

Когда Брэнд отпустил ее, она почувствовала еще большее одиночество, чем раньше. Он заклеймил ее своими поцелуями, страстными, многозначительными, и она поняла, что уже никогда полностью не обретет себя, если не будет принадлежать ему. Он тихо засмеялся, увидев ее мечтательную улыбку. Смех у него такой же, как и голос, – низкий, бархатный, очень мужской.

– Что? – спросил он, когда она прикусила нижнюю губу.

– Вы мне улыбаетесь, – покраснела Бринна. – Первый раз улыбаетесь, не скрывая другой смысл за своим взглядом.

– Не думаю, что мой взгляд скрывал желание поцеловать вас и раньше, – серьезно ответил Брэнд. – Но если б я знал, как вас украшает счастье, то сразу бы попросил вас стать моей женой.

Вспомнив его лицо тогда, в лагуне, Бринна подумала, что именно это и побуждало ее узнать мрачного лорда получше. Что с ним случилось? Ей захотелось прикоснуться к его улыбке, и она протянула руку.

– Что она сделала, чтобы это настолько вас ожесточило?

Рука Бринны замерла на полпути, ибо его улыбка сразу исчезла, как и свет, только что горевший в его взгляде.

– Она заставила меня полюбить ее, – ответил Брэнд.