Тристан, бормоча проклятия, покинул леди Элизабет Сатерленд и направился через внутренний двор к парку. Он злился на себя, но, говоря откровенно, в его внезапном и немного пугающем равнодушии к прекрасному полу следовало винить Изобел Фергюссон. После поцелуя в саду она бежала от Тристана как от чумы, а минувшим днем, на коронации, делала вид, что не замечает его.

Эта девушка занимала все его мысли. Он грезил о ней во сне и наяву. Почему? Возможно, его интерес подогрело неожиданное сопротивление мисс Фергюссон, оказанное ему, опытному покорителю женских сердец? Или ее острый язычок? Или восхитительные губы?

Услышав той ночью шаги в саду и увидев, кто идет по аллее, Тристан притянул Изобел к себе и поцеловал, чтобы загородить ее от брата. Он сказал бы ей об этом, если мисс Фергюссон не оглушила его парой оплеух. У Тристана два дня после этого болело лицо, однако поцелуй того стоил.

Быть может, в ее глазах он увидел свое давно забытое прошлое? Ту несбывшуюся судьбу, которая все еще манила его? Эта девушка угадала в нем достоинства, которых прежде он даже не подозревал в себе. Благородный путь рыцарства, избранный им когда-то, навсегда изменил его жизнь, и даже сейчас, познав горе и отчаяние, он остался верен ему. Вот почему Тристан никогда не обнажал меч, если его не вынуждали к этому силой, и всегда говорил правду, отступая от этого правила лишь в тех случаях, когда истина оказывалась слишком жестока. Вот почему он неизменно спешил прийти на помощь даме, о чем бы она ни попросила.

Прекрасная Изольда показала ему путь чести. Но хотел ли он по-прежнему следовать этим путем? Способен ли ветреник и повеса сохранить верность былым идеалам?

Тристан гнал от себя эти мысли.

Днем он не раз ловил себя на том, что улыбается, вспоминая, как Изобел допытывалась, почему из всех девушек в замке он выбрал именно ее, чтобы пригласить на прогулку по саду. Черт возьми, она обвинила его во всех смертных грехах, перебрав множество причин, кроме единственной верной. Казалось, она не догадывается о своей восхитительной красоте и прелести. Эта мысль не давала Тристану покоя, ему хотелось рассказать Изобел, как она хороша.

— Тристан!

Пронзительный оживленный женский голос прервал его размышления об Изобел.

— Леди Фицсиммонс.

Тристан улыбнулся и пошел навстречу даме.

— Куда вы направляетесь? — проворковала француженка, проворно беря его под руку. Ее черные густые ресницы кокетливо затрепетали, предлагая больше, чем просто прогулку вдвоем.

— На арену для состязаний, — отозвался Тристан, пытаясь высвободиться из ее цепкой хватки. — Меня там ждет семья.

— Вот как? — заинтересовалась леди Фицсиммонс. — Так вы примете участие в состязаниях? Я никогда прежде не видела, как сражаются шотландские горцы.

— Нет. Я собираюсь только наблюдать.

— Я и сама туда шла. Можете меня проводить, если хотите.

— Разумеется.

Тристан вежливо улыбнулся, мечтая как можно скорее отделаться от француженки.

Прогулка по огромному парку Уайтхолла в обществе леди Фицсиммоне оказалась на редкость нудной и утомительной, как и опасался Тристан. Француженка была знакома со многими и тотчас называла своему спутнику имена тех, кого они встречали на пути, и увлеченно пересказывала сплетни о них. А в ее памяти, к несчастью, хранилось немало подобного вздора. Тристан несказанно обрадовался, когда увидел наконец свое семейство. Он торопливо попрощался с француженкой и направился к ним.

— О тебе спрашивала леди Холлингзуорт, — сообщила Мейри, предлагая брату занять место между ней и отцом. — Ее муж сейчас на арене.

Она указала на человека, уже знакомого Тристану. Тот стоял, прислонившись к ограде, и затачивал свой клинок.

Тристан бросил на сестру хмурый взгляд:

— Благодарю за трогательную заботу, Мейри, но меня не интересует ни леди Холлингзуорт, ни ее супруг.

— Почему ты не хочешь сразиться, сынок? — Мать улыбнулась Тристану из-за широкого плеча мужа. — Грэм уже заявил о своем участии в играх.

— А вы, отец? — спросил Тристан. — Неужели упустите возможность размозжить несколько английских голов?

— Если подвернется подходящая голова, то я не прочь.

— Ну уж нет! — Кейт Макгрегор ущипнула мужа за руку. — Это мирное состязание, а ты, мой обожаемый супруг, понятия не имеешь, что такое дружеский поединок.

Тристан повернулся к полю, где готовились сразиться двое фехтовальщиков. Лорд Холлингзуорт довольно неуклюже орудовал шпагой, однако в конечном счете ему удалось одолеть противника.

Какая скука! Тристан скользнул взглядом по лицам публики, пришедшей насладиться зрелищем. Половина собравшихся улыбались ему. Он мог бы заполучить почти любую из сидевших здесь женщин. Немного очарования, нужные слова, подсказанные чутьем, и крепость взята. Но после встречи с Изобел английские дамы с их жеманными улыбками и напудренными лицами, которые прежде он находил столь обворожительными, слились для него в одну безликую серую массу. Святые угодники! Разве можно получать удовольствие от пресной безвкусной пищи, отведав восхитительных изысканных специй? Ну почему, желая одну-единственную девушку, он потерял интерес ко всем остальным?

Объявили имена состязающихся. Услышав, как сестра тихонько выругалась, Тристан обратил взгляд в сторону поля.

С огромной арены на него смотрел Алекс Фергюссон. Закатав рукава до локтей, он сверлил врага убийственным взглядом.

— Я бросаю вызов! — громко выкрикнул он, подняв руки, чтобы заставить умолкнуть толпу. — Я желаю видеть своим противником…

Тристан вздохнул и закрыл глаза, зная, что за этим последует.

— Тристан Макгрегор! Давай завершим то, что ты когда-то начал.

Может, он пьян? Тристан улыбнулся и покачал головой:

— Мы уже покончили с этим, Алекс. Ты выиграл. Ты сломал мне нос.

Краем глаза он заметил, как к барьеру, окружавшему арену, пробирается Изобел. Проклятие!

— И я сломаю его снова, если тебе хватит храбрости выйти сюда.

— Алекс! — закричала Изобел, но брат лишь отмахнулся от нее, жестом велев замолчать.

— Выходи, трус. Или мне вызвать на поединок твоего отца, кровавого убийцу? Посмотрим, на что он способен без своего клеймора.

Тристан выступил вперед, опередив отца.

— Я приму вызов, — заявил он, хорошо понимая, что, если на поле выйдет Каллум, Алекса ждет тяжелое увечье или смерть.

Пройдя за барьер, он увидел, как Изобел побелела от ужаса. Черт бы побрал этого Алекса за то, что доставляет сестре столько волнений.

— Никаких мечей! — крикнул он распорядителям и повернулся к противнику:

— Мы продолжим бой так же, как начали.

Алекс кивнул и, сжав кулаки, надвинулся на врага. Тристан с легкостью отразил три удара и увернулся от четвертого. На мгновение противники разошлись, а затем Алекс снова бросился вперед. Благодаря урокам отца Тристан с одинаковой ловкостью владел любым оружием, но искусству кулачного боя и стремительным ударам локтями учил его дядя. Двинув локтем Алексу в нос, Тристан отступил, глядя не без удовольствия, как у забияки Фергюссона хлещет кровь.

Каллум Макгрегор издал одобрительный возглас. Изобел закрыла лицо руками. Бой закончился.

— Спасибо, что позволил мне сравнять счет, Алекс, — произнес Тристан, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Поединок еще не завершен! — крикнул тот, выхватив меч у какого-то зрителя-шотландца.

— Не будь глупцом, — предупредил его Тристан. — Уходи, пока не стал всеобщим посмешищем.

Алекс крутанул перед собой меч, но его жест выглядел неуклюжим, неловким. Тристан удрученно покачал головой.

Надвигаясь на противника, брат Изобел не был ослеплен яростью, как лорд Холлингзуорт. Он двигался медленнее, меч в руках придавал ему храбрости. Каллум бросил сыну свой клеймор, и, поднимая его с земли, Тристан услышал испуганный крик Изобел. Он не собирался убивать болвана Фергюссона. Изобел никогда не простила бы ему смерть брата, Он хотел лишь остановить Алекса, пока тот его не ранил.

В отличие от своего противника Тристан превосходно владел мечом. Клинок мелькал в его руках, сверкая в лучах солнца. Мечи скрестились в воздухе, и Алекс не устоял на ногах — так силен был удар горца. Тристан терпеливо подождал, пока его обидчик поднимется и приготовится к бою, а затем обрушил на его клинок свой клеймор. От сокрушительного удара в воздух взметнулись искры. С каждым выпадом Фергюссону приходилось отступать. Тристан легко мог изрубить противника на куски, но ни разу его не ранил. Мощными ударами меча о меч он заставлял Алекса падать на колени. Сталь громко клацала сталь, пока наконец одним стремительным движением Тристан не выбил оружие из рук брата Изобел. Меч Фергюссона упал в траву.

Толпа приветствовала победителя радостными криками, кое-кто призывал его завершить поединок, прикончив врага. Встретив взгляд Изобел, Тристан слегка кивнул, давая ей понять, что пощадил Алекса ради нее.

Покинув арену, он вернул отцу меч.

— Молодец, — пророкотал глава клана, хлопнув сына по спине.

Тристан улыбнулся, довольный и немного удивленный тем, что отец не потребовал от него вместе с другими пролить кровь Фергюссона.

Он отыскал глазами Изобел. Она стояла возле барьера рядом с братом, прикладывая платок к его разбитому носу. Тристан не слышал, что Изобел говорила Алексу, но, судя по ее разъяренному виду, ей не терпелось вправить брату нос, а затем сломать его снова. Отчитав Алекса, она отправила его во дворец в сопровождении Камерона, а затем обвела глазами толпу. Встретив взгляд Тристана, она чуть склонила голову, словно благодаря горца за то, что тот сохранил жизнь ее брату. Потом отвела взгляд и направилась прочь.

— Здесь леди Хартли, — поспешно выпалил Тристан, объясняя семье свой внезапный уход, и торопливо ускользнул, прежде чем кто-то успел его удержать.

Пока Изобел не скрылась в глубине садовой аллеи, он шел, не ускоряя шага. Едва она исчезла за деревьями, он быстро догнал ее.

Изобел летела вперед легкими быстрыми шагами, не обращая на Тристана ни малейшего внимания. Но он не собирался с этим мириться.

— Приветствую вас, мисс Фергюссон. — Тристан шагнул на дорожку, преградив Изобел путь. — Боюсь, сегодня ночью вы убежали не попрощавшись.

Изобел замерла, настороженно глядя на Тристана. Его взгляд скользнул к вырезу ее платья и задержался на вздымающейся груди. Боже, как ему хотелось припасть губами к этой белоснежной коже, ощутить ее нежный вкус!

— Меня ждут братья. Пожалуйста, позвольте мне пройти.

Без тени смущения Тристан поднял глаза и отступил в сторону.

— Значит, вы все еще сердитесь на меня за тот поцелуй? — усмехнулся он, шагая рядом с Изобел. — Я хотел лишь…

— Я глубоко ценю, что вы сохранили жизнь моему глупому брату, но никогда больше не заговаривайте со мной о поцелуях, или я вас снова ударю.

— Проклятие, не думал, что мой поступок так ужасен. — Тристан прогнал с лица улыбку и изобразил серьезную мину, когда Изобел остановилась и повернулась к нему, гневно сверкнув зелеными глазами.

— А что вы думали?

Воинственный взгляд и свирепо нахмуренные брови Изобел заставили бы более трусливого мужчину вежливо ретироваться, бежать от битвы, которую он так опрометчиво развязал, но Тристан бесстрашно ринулся в бой. Его влекло к этой девушке.

— Думаю, это ваш первый поцелуй. Вполне понятно, что ему недостает совершенства.

Изобел надменно вздернула подбородок, ее пухлые, красиво очерченные губы сжались, а ноздри гневно раздулись. Она походила на великолепную необъезженную кобылу, норовистую, не знающую усталости. Тристан с восхищением пожирал ее глазами.

— Я бы с радостью, в меру своих скромных сил, помог вам овладеть этим искусством.

Судя потому, как вспыхнули щеки Изобел, она готова была влепить Тристану новую пощечину, а может быть, даже пустить в ход кулаки.

— Я скорее дам бросить себя в котел с кипящей смолой, чем позволю вам снова поцеловать меня. Ваши поцелуи ненавистны мне, как ненавистны вы сами, Макгрегор.

— Меня зовут Тристан, — мягко возразил горец, желая заставить ее вспомнить любезного незнакомца, что встретился ей в саду. — И если бы нам не помешали минувшей ночью, я сказал бы вам, что не одобряю поступков моих родных.

Изобел язвительно рассмеялась. Ее зеленые глаза полыхнули гневом.

— Вы сын дьявола.

— Но воспитывал меня не отец.

Изобел не слышала его, а может быть, просто не придала значения его словам. Ее губы скривились в злой усмешке.

— Давайте-ка объяснимся начистоту раз и навсегда. Какую бы гнусную цель ни преследовали вы, пытаясь завоевать мое расположение, вам это не удастся.

Тристан знал, что Изобел права. Времени, проведенного в Уайтхолле, явно не хватит, чтобы затащить ее в постель. Теперь он понимал, почему так отчаянно желает эту девушку. Он хотел пробудить в ней ответную страсть, заставить ее стонать от наслаждения.

Его гнусная цель? Да, всякий раз, встречая соблазнительную девушку, он мечтал овладеть ею. И Изобел не была исключением.

Но с ней все было иначе. Она ненавидела его за то, что он Макгрегор, а не потому, что верила слухам о нем. Впервые в жизни Тристан не чувствовал уверенности, что сможет изменить чье-то мнение о себе, и все же был полон решимости попытаться.

— Изобел! — Он поймал ее запястье, не давая уйти. — Неужели желание убедить вас, что я не дикарь, вы называете «гнусной целью»?

— Я лишь спрашиваю себя, почему вы стараетесь в чем-то меня убедить, — резко бросила Изобел. — Мы с вами враги. И ни одно ваше слово или поступок этого не изменят.

— Возможно, вы правы. — Слова вырвались у Тристана прежде, чем он успел их обдумать. — А может быть, именно мы с вами могли бы положить конец ненависти и боли.

Губы Изобел презрительно скривились, брови насмешливо изогнулись.

— Вы снова предлагаете мне свою помощь?

— Да, — подтвердил Тристан.

— И вы хотите, чтобы я поверила, будто вы искренне желаете установить мир между нашими семьями?

Он действительно этого хотел. По множеству причин, которые предпочел бы не называть ей.

— Я смогу убедить вас, если вы дадите мне возможность это доказать.

Зло рассмеявшись, Изобел высвободила запястье.

— Став моим любовником?

Тристан отступил, позволяя ей пройти.

— Став вашим другом.

Изобел остановилась и обернулась. Тристан замер. Не зная, какое решение она примет, он готовился встретить спокойно любой вердикт.

В золотистых лучах солнца, пробивавшихся сквозь деревья, рыжие волосы Изобел казались сотканными из света и пламени. Но за этим живым огнем скрывался лед.

— Дружба означает доверие, а я никогда не смогу вам доверять. В действительности, — сжав кулаки, Изобел шагнула навстречу Тристану, — сама мысль о том, что мы можем стать друзьями, кажется мне оскорбительной. Если вы на это надеетесь, значит, не понимаете, что отняла у нас ваша родня.

Тристан открыл было рот, чтобы возразить, но Изобел остановила его нетерпеливым жестом:

— Вы говорите о ненависти и боли, но вам не приходилось видеть, как ваш брат копает могилу отцу. Вашей сестре не нужно было думать, чем накормить семью, ее братья не страдали от голода; она не лежала ночами без сна, страшась за их жизнь, потому что все покинули вас, когда во главе клана остался мальчик. Сколько раз враждебные кланы, прознавшие о том, что вы остались без защитника, нападали на вас и разрушали все, что вам удавалось создать тяжким, непосильным трудом? Ваши родичи отняли жизнь у моего отца, но это не все. Они обездолили меня и братьев. И вам этого мало. Чего еще вы хотите?

Тристан ответил мгновенно. Прежде он мало с кем говорил с подобной искренностью.

— Простите меня. Я вовсе не желал выказать неуважение к вашему горю, я хотел лишь заверить вас, что не все Макгрегоры мыслят одинаково.

Изобел попятилась, когда горец сделал шаг вперед. Недоверие в ее глазах сменилось холодным презрением.

— Если вы говорите правду, то предаете свой клан, и это предательство куда страшнее, чем тайная встреча со мной. Так зачем же мне «друг», не способный хранить верность даже собственной семье?

Не дожидаясь ответа, Изобел повернулась и, подхватив юбки, бросилась прочь. Тристан молча смотрел ей вслед, пока она, взбежав по лестнице, не скрылась на верхней галерее. Впервые в жизни он не нашелся что сказать. Тристан Макгрегор растерял все слова, верные и неверные. Как могло случиться, черт возьми, что он превратился в пыль на подошвах туфель Изобел? Впрочем, она возненавидела его еще раньше, узнав, кто он такой. Тристану хотелось побежать за Изобел и сказать, что она неверно судила о нем. Он не предавал свой клан. Если он кого и предал, то только себя, пытаясь отринуть путь, предназначенный ему судьбой.

Как ему разубедить Изобел? Как объяснить, что он вовсе не варвар, убивающий беззащитных и скалящий зубы, когда его жертвы истекают кровью? Он не кровожадный дикарь. И его близкие тоже. Он мог бы заставить Изобел поверить, будь в его распоряжении месяц или хотя бы несколько недель. Он знал, это будет нелегко, но…

Тристан улыбнулся, мечтательно глядя на галерею. Но разве благородный рыцарь, отправляясь в странствие, дабы снискать честь и славу, думает о трудностях?