Дождь перестал, но сырой вечерний воздух резко ударил Маргарет в лицо, когда она вылетела, как метеор, из двери «Трусишки». Она стала дико озираться по сторонам, поворачиваясь то влево, то вправо. Она видела Эдварда через окно. Она была уверена в этом. Краем глаза она заметила движение на другой стороне улицы. Эдвард. Золотистые волосы уходящего человека мягко светились.
— Эдвард! — закричала она, побежав в его сторону. — Эдвард Пеннипакер!
Мужчина не обратил ни малейшего внимания на ее крик, тогда она подхватила свои юбки и стремглав побежала за ним, громко выкрикивая его имя и стремительно сокращая расстояние между ними.
— Эдвард!
Он обернулся.
Это был совершенно незнакомый человек.
— Я…я…я… простите, — заикаясь пробормотала она. — Я приняла Вас за своего брата.
Симпатичный белокурый мужчина почтительно склонил голову.
— Все в порядке.
— Это все туман, — принялась объяснять Маргарет. — Я смотрела в окно…
— Никаких проблем, уверяю Вас. Но, если позволите, — с этими словами молодой человек нежно положил руку на плечо своей спутнице и привлек к себе. — Нам с женой нужно торопиться.
Маргарет кивнула и смотрела им в след, пока они не скрылись за углом. Они были молодоженами. Это было понятно по тому, с каким благоговеянием мужчина произнес слово «жена».
Они были молодоженами, как и большинство в Гретна Грин, и, вероятно, они тоже сбежали, и, возможно, их семьи тоже не находят себе места от беспокойства. Но они выглядели настолько счастливыми, что Маргарет внезапно почувствовала себя невероятно старой, несчастной и усталой, и в голову пришли грустные мысли о собственном одиночестве, чего она никогда раньше не ощущала.
— Вам было необходимо убежать именно не дождавшись пудинга?
Она моргнула и обернулась. Ангус — как такой большой человек может двигаться так тихо? — появился перед ней с негодующим выражением на лице. Маргарет промолчала. У нее не осталось сил на разговоры.
— Я так понимаю, что это был не Ваш брат, человек, которого Вы увидели в окно?
Она покачала головой.
— Тогда ради всего святого, женщина, можем мы закончить ужин?
Робкая улыбка коснулась ее губ. Никаких обвинений типа: «Глупая женщина, зачем ты убежала в ночь?», а только: «Можем ли мы закончить ужин?» Какой человек!
— Это было бы замечательно, — ответила она, беря его за предложенную им руку. — Я могла бы даже попробовать хаггис. Только чуть-чуть. Я уверена, что мне не понравиться, но Вы меня убедили, что стоит проявить вежливость к нашему хозяину.
Он поднял бровь, и что-то в его лице с густыми бровями, темными глазами и слегка искривленным носом, заставило сердце Маргарет учащенно забиться.
— Ох, — вздохнул он, направляясь к гостинице. — Чудеса существуют? Вы утверждаете, что слушали, что я Вам говорил?
— Я слушаю почти все, что Вы говорите.
— Вы предлагаете попробовать хаггис лишь потому, что знаете, что я съел и Вашу порцию тоже.
Краска стыда, залившая щеки Маргарет, выдала ее.
— Ага, — его улыбка поистине была дьявольской. — Тогда я заставлю Вас завтра съесть хугги-мугги.
— А нельзя мне просто попробовать чанополи, о котором Вы говорили? Ну того, со сливками и сахаром?
— Это называется чанахан, и если Вы не будете ворчать на меня до самой гостинице, я мог бы попросить Маккалума что-нибудь принести Вам поесть.
— Ох, Вы так добры, — сказала она с сарказмом.
Ангус резко остановился.
— И Вы еще и вздыхаете?
Маргарет от удивления заморгала.
— Не знаю. Возможно и вздохнула.
— Иисус, виски и Роберт Брюс, Вы начинаете походить на шотландку.
— Почему Вы опять это повторили?
Теперь пришла его очередь моргнуть от удивления.
— Я совершенно уверен, что никогда до этого момента не замечал в Вас ничего шотландского.
— Не прикидывайтесь. Я имела в виду Вашу поговорку о сыне Бога, языческом напитке и вашем национальном герое.
Он пожал плечами и открыл перед ней дверь в «Трусишку».
— Это — моя собственная небольшая молитва.
— Так или иначе, но я очень сомневаюсь, чтобы представители церкви сочли ее святой.
— У нас их называют министрами. И кто черт побери, как Вы думаете, меня этому научил?
Маргарет чуть не споткнулась, заходя в маленькую столовую.
— Вы шутите!
— Если Вы думаете прожить еще какое-то время в Шотландии, то должны знать, что мы более прагматически настроенный народ, чем вы — жители теплых краев.
— Никогда не слышала, чтобы «жители теплых краев» использовалось как оскорбление, — пробормотала Маргарет. — но, кажется это только что произошло.
Ангус вытащил из-за стола для нее стул и продолжил с пафосом:
— Ценность человека, его сущность, определяется во время испытаний, когда он вынужден вернуться к проверенным истинам и понятиям.
Маргарет уставилась на него с нескрываемым скептицизмом и недоверием.
— О чем, спрашивается, Вы говорите?
— Когда я чувствую необходимость обратиться к высшим силам, я говорю: «Иисус, виски и Роберт Брюс», и это прекрасно помогает!
— Бред сумасшедшего!
— Если бы я был менее уравновешенным человеком, — сказал он, жестом показывая хозяину гостиницы, что бы им принесли немного сыра, — я мог бы и обидеться.
— Вы не можете взывать к Роберту Брюсу, — настаивала она на своем.
— Ох. Почему нет? Я уверен, что у него больше времени наблюдать за мной, чем у Иисуса. В конце концов, перед Иисусом целый истекающий кровью мир, о котором нужно заботиться. Даже о сассенахах, таких как Вы.
— Это неправильно, — твердо заявила Маргарет, задрожав от его слов. — Это совершенно неправильно.
Ангус пристально посмотрел на нее, а затем прочистив горло, предложил:
— Возьмите немного сыра.
Маргарет удивилась смене темы разговора, но сыр взяла и откусила небольшой кусочек.
— Вкусно!
— Я бы рассказал о превосходстве шотландского сыра, но боюсь, что Вы будете себя чувствовать ущербно из-за вашей национальной кухни.
— И это после хаггиса?
— Поэтому мы, шотландцы больше и сильнее англичан.
Она фыркнула совершенно неподобающе леди:
— Вы невыносимы!
Ангус расслабился на стуле, откинувшись на спинку и сложив руки на груди. Он выглядел довольным, уверенным в себе человеком, который всегда знал, что ему нужно в жизни. Маргарет не могла отвести от него взгляда.
— Возможно, — снизошел он. — Но зато меня все любят.
Она бросила в него оставшимся куском сыра. Он ловко поймал его и засунул в рот. Дьявольски усмехаясь, он поинтересовался:
— Вам действительно нравиться бросаться чем-нибудь, не так ли?
— Как ни странно, я никогда этого не делала, пока не встретила Вас.
— А мне всегда говорили, что я вызываю все лучшее в людях.
Маргарет открыла рот, чтобы ответить, но, вздохнув, передумала.
— Ну что опять? — спросил явно удивленный Ангус.
— Я собиралась Вас оскорбить.
— Не то, чтобы я удивлен, но все же, почему Вы передумали?
Она пожала плечами.
— Я Вас совсем не знаю. Но тем не менее, мы сидим здесь и препираемся, как старая супружеская пара. Это как-то непостижимо.
Ангус внимательно вгляделся в ее лицо. Она выглядела усталой и измученной, и только немного расстроенной, как-будто до конца не осознающей, что она находится в Шотландии, обедает с незнакомым мужчиной, которого хотела недавно поцеловать.
Предмет его размышлений ворвался с его мысли с вопросом:
— Разве Вы так не думаете?
Ангус искренне улыбнулся.
— Я должен что-то сказать по этому поводу? — откликнулся он, за что заработал довольно угрюмый взгляд. — Хорошо, хорошо, — примирительно продолжил он, — вот, что я думаю. Я думаю, что настоящая дружба быстрее всего расцветает под давлением чрезвычайных обстоятельств. Учитывая сегодняшние события и общую цель, которая объединяет нас, не удивительно, что мы сидим и наслаждаемся едой в компании друг друга, как-будто знакомы многие годы.
— Да, но…
Ангус весело хохотнул, представив насколько чудесна была бы его жизнь, если из английского языка удалить слова: «да» и «но», затем предложил:
— Спрашивайте меня.
— Прошу прощения? — недоуменно переспросила она.
— Вы хотите знать обо мне больше? Вот Ваш шанс. Спросите о чем хотите.
Маргарет задумалась. Дважды она открывала рот, что бы задать вертящийся на языке вопрос, но только снова закрывала его. Наконец она, наклонившись к нему, спросила:
— Ну, хорошо. Почему Вы с такой яростью защищаете женщин?
Крошечные белые линии появились вокруг его рта. Эта почти незаметная реакция подсказала Маргарет, что ее вопрос расстроил его. Его рука потянулась к кружке с пивом.
— Любой джентльмен придет на помощь леди.
Маргарет покачала головой, вспоминая тот, полный дикой ярости взгляд, который был у него, когда он избивал мужчин, которые напали на нее.
— За этим для Вас стоит что-то гараздо большее, чем просто джентльменский поступок. Что-то, что случилось с Вами. — ее голос стал мягче и сочувственней. — Или с кем-то, кого Вы любили.
Ответом была мертвая тишина. А затем Ангус сказал:
— С моей кузиной…
Маргарет ничего не сказала, пораженная печалью в его голосе.
— Она была старше, — продолжил он, уставившись в кружку с пивом. — Семнадцать, а мне девять. Но мы были очень дружны.
— Похоже, что Вам повезло, что она у Вас была.
Он кивнул.
— Мои родители часто бывали в Эдинбурге. Они редко брали меня с собой.
— Мне жаль, — пробормотала Маргарет, в полной мере осознающая, что значит скучать по родителям.
— Не стоит. Я никогда не был одинок. У меня была Катриона, — он сделал глоток пива и продолжил, — она брала меня с собой на рыбалку, позволяла ходить за собой по пятам, давала несложные поручения. Она учила меня таблице умножений, когда мои наставники от отчаяния опустили руки, — задумчивая улыбка появилась на его лице. — Она сложила из нее песню. Забавно, что чтобы вспомнить сколько будет шестью семь, мне нужно было пропеть это.
В горле у Маргарет образовался комок, потому что она интуитивно поняла, что у этой истории не будет счастливого конца.
— Как она выглядела? — спросила она, сама не понимая, почему для нее это интересно.
Ностальгическая улыбка пропала.
— Ее глаза были почти такого же цвета, как Ваши, может быть слегка синее, а волосы были насыщенного золотого цвета, отливающего краснотой. Она обычно очень расстраивалась по этому поводу.
Он замолк, и Маргарет пришлось вслух задать вопрос, который, казалось, повис в воздухе:
— Что с ней произошло?
— Однажды она не пришла. По вторникам она всегда приходила. В другие дни я не был уверен, придет она или нет. Но по вторникам она всегда приходила, что бы помочь мне позаниматься с числами, перед приездом моего учителя. Я подумал, что она заболела и пошел к ней, что бы подарить цветы, — он глядел с потерянным выражением на лице. — Мне кажется, что я немного был в нее влюблен. Иначе, с чего бы это девятилетнему мальчишке нести цветы своей кузине?
— Я думаю, что да, — отозвалась Маргарет.
— Когда я пришел, тетя была расстроена и не позволила мне увидеться с ней, сказав, что Катриона заболела. Но я обошел вокруг и залез к ней через окно. Она лежала на кровати с открытыми глазами, свернувшись в калачик, и не шевелилась. Я никогда не видел, что бы кто-нибудь так… — голос его задрожал. — Я положил цветы.
Ангус откашлялся и глотнул еще пива. Маргарет заметила, что у него дрожат руки.
— Я позвал ее по имени, — сказал он. — Но она не отвечала. Я позвал снова и тронул ее за плечо. Она вздрогнула, на мгновение став похожей на девочку, которую я так хорошо знал, и сказала: «Будь сильным Ангус. Стань сильным ради меня.»…
— Два дня спустя она умерла, — с потухшим взглядом закончил он. — Наложила на себя руки.
— О, нет… — еле слышно прошептала Маргарет.
— Никто не сказал мне почему, — продолжил Ангус. — Наверное, считали, что я слишком мал для правды. Я, конечно, знал, что она покончила собой. Все знали — церковь отказала ей в погребении на освященной земле. Только несколько лет спустя, я узнал всю правду.
Маргарет потянулась через стол и взяла его за руку. Ласково сжав ее, она хотела тем самым оказать ему свою дружескую поддержку. Ангус оценил это, и когда продолжил, его голос звучал спокойнее и сдержаннее:
— Не знаю, насколько вы в Англии знакомы с политикой проводимой в Шотландии Вашей страной, но у нас очень много британских солдат, находящихся на нашей земле. Нам говорят, что они нужны здесь для поддержания мира.
Маргарет почувствовала подступающую к горлу тошноту.
— Один из них сделал… они ее…?
Он резко кивнул.
— Все, что она совершила — это пошла из дома в деревню. В этом весь ее проступок.
— Мне так жаль, Ангус.
— По этой дороге она спокойно ходила всю жизнь. Кроме последнего раза. Кто-то увидел ее, решил, что хочет ее, и взял.
— О, Ангус. Вы же знаете, что в этом нет вашей вины?
Он кивнул.
— Мне было девять. Что я мог бы сделать? Я даже не знал всей правды, пока мне не исполнилось семнадцати — столько же сколько и Катрионе, когда она умерла. И тогда я дал себе обещание, — в его глазах появилось мрачное, жесткое выражение. — Я поклялся, что никогда не позволю, что бы кому-нибудь была причинена такая же боль.
Он мрачно усмехнулся.
— Таким образом, я стал участником огромного количества драк, все уже и не вспомню. Много раз вступал в потасовку с незнакомыми людьми, не получая за это особой благодарности, но я думаю, что она, — он посмотрел вверх. — Я думаю, что она благодарит меня.
— О, Ангус, — сказала она, сопереживая ему всей душой, — я думаю, так оно и есть. Я уверена в этом, — она поняла, что все еще держит его за руку, и еще раз пожала ее. — Я не поблагодарила Вас как следует, но я действительно очень ценю то, что Вы сделали для меня сегодня. Если бы Вы вовремя не появились, я даже не хочу себе представлять, как бы я себя чувствовала в эту минуту.
Он неловко пожал плечами.
— Да ничего. Можете помолиться за Катриону.
Маргарет в последний раз пожала его руку и откинулась на спинку стула.
— Я помолюсь за Катриону. За то, что она была Вам доброй подругой в детстве и за то, что Вы пришли мне на помощь сегодня.
Поковыряв вилкой в тарелке, он проворчал:
— Был счастлив услужить вам.
Она рассмеялась над его ответом.
— Вы не привыкли, что Вас благодарят, не так ли? Оставим это. Мне кажется, что я должна Вам вопрос.
Он удивился.
— Прошу прощения?
— Вы ответили на мой вопрос, и будет справедливо, если я отвечу на Ваш.
Он махнул рукой.
— Вы не обязаны…
— Но я настаиваю. Иначе будет не честно.
— Ладно, — он задумался на мгновение. — Вы расстроились, что Ваша сестра выходит замуж раньше Вас?
От неожиданности, Маргарет поперхнулась.
— Я… Откуда Вы узнали, что она выходит замуж?
— От Вас, — ответил Ангус. — Вы сами недавно упоминали об этом.
Она снова закашлялась.
— Может быть. Я… ну хорошо… Вы должны понять, что я нежно люблю свою сестру.
— Ваша преданность семье видна по Вашим поступкам, — спокойно подтвердил Ангус.
Она взяла салфетку и начала нервно крутить в руках.
— Я волнуюсь за Алисию. И желаю только добра в этой жизни.
Ангус внимательно наблюдал за ней. Она не обманывала, но и не говорила все, что чувствует.
— Я знаю, что Вы желаете только счастья для своей сестры, — мягко сказал он. — Но, что Вы при этом чувствуете?
— Я чувствую… Я чувствую… — она тяжело вздохнула. — Никто прежде меня об этом не спрашивал.
— Возможно, настало время.
Маргарет кивнула.
— Я чувствую себя брошенной. Я много лет провела, заботясь о ней. Я посвятила этому всю жизнь, забыв о себе, о своей собственной судьбе. Но теперь поздно горевать об этом.
Ангус приподнял бровь.
— По Вам не скажешь, что Вы беззубая старуха.
— Я знаю. Но для мужчин в Ланкашире, я давно задвинута на самую дальнюю полку. Когда они задумываются о женитьбе, то меня в расчет не берут.
— Тогда они глупы, и Вы не должны брать их в расчет.
Она печально улыбнулась.
— Какой Вы милый, Ангус, несмотря на то, что тщательно пытаетесь это скрывать. Но люди видят то, что есть на поверхности. А я так много времени провела, сопровождая Алисию, что заслужила определенную репутацию. И теперь во время танцев, я сижу в сторонке, вместе с другими матерями, и, по-видимому, так уже будет всегда, — она вздохнула. — Как можно одновременно быть очень счастливой за другого человека, и настолько несчастной для себя?
— Только святые могут справиться с этим. Остальные же люди не могут быть счастливы, если их мечты не исполняются.
У Маргарет на глазах выступили слезы.
— Спасибо, — просто сказала она.
— Вы прекрасная женщина, Маргарет Пеннипакер, и…
— Пеннипакер? — неожиданно спросил, проходящий мимо них хозяин гостиницы. — Вы сказали Маргарет Пеннипакер?
Маргарет схватилась за горло. Она знала, что их разоблачат во лжи. Она никогда не умела притворяться, даже в детстве не лгала, а уж в таких обстоятельствах…
Но Ангус спокойно посмотрел на Джорджа и ответил:
— Это девичья фамилия моей жены. Я изредка, по привычке ее так называю.
— А, ну тогда ладно. Наверное вы недавно женаты, потому что посыльный во всех гостиницах справляется именно о мисс Пеннипакер.
Маргарет сжалась от неожиданности.
— Он все еще здесь? Вы не знаете куда он пошел?
— Он сказал, что собирается еще зайти в «Безумного кролика», — Джордж кивнул головой вправо, прежде чем повернуться и уйти. — Это ниже по улице.
Маргарет так резко встала, что опрокинула стул.
— Идемте, — сказала она Ангусу. — Мы должны догнать его. Если он обошел уже все гостиницы, то может просто уехать из города. А я не смогу получить письмо и…
Ангус положил руку ей на плечо и участливо спросил:
— Кто знает, что Вы здесь?
— Только моя семья, — шепнула она. — О, Боже! Неужели с кем-нибудь из них случилось несчастье? Я никогда себя не прощу. Ангус, Вы не понимаете. Я несу ответственность за них, и никогда не прощу себя, если…
Он дружески пожал ее плечо, и это немного ее успокоило.
— Почему бы Вам не перестать волноваться, пока мы не узнаем, что там у посыльного?
Маргарет была обрадована его так естественно прозвучавшему «мы», что согласно кивнула.
— Да, конечно. Тогда пойдемте?
Он отрицательно покачал головой.
— Я хочу, чтобы Вы остались здесь.
— Нет. Это невозможно. Я…
— Маргарет, Вы — женщина, путешествующая в одиночестве, и, — он увидел, что она уже открыла рот, что бы его прервать и продолжил с нажимом. — Нет, не рассказывайте мне снова, какая Вы способная. Я еще никогда не встречал настолько самостоятельную женщину в своей жизни, но это не означает, что кто-нибудь не попытается Вас обмануть. Кто знает, что этот посыльный на самом деле — посыльный?
— Но если он настоящий посыльный, то он не отдаст Вам письмо — ведь оно адресовано мне!
Ангус пожал плечами.
— Тогда я приведу его сюда.
— Нет, я не могу. Я не смогу сидеть здесь и чувствовать себя бесполезной. Если я останусь здесь…
— Я буду чувствовать себя спокойнее, зная, что Вы в безопасности, — прервал он.
Маргарет судорожно глотнула, пытаясь не обращать внимания на искреннюю заботу в его голосе. Ну почему этот вредный мужчина так чертовски обаятелен? И почему ее волнует, чтобы он себя «чувствовал спокойнее»? И она уступила, закатывая при этом глаза.
— Отлично, — мрачно согласилась она. — Но если Вы через пять минут не вернетесь, я пойду за Вами.
Он вздохнул.
— Иисус, виски и Роберт Брюс! Как Вы думаете, не смогли бы Вы мне дать все-таки десять минут?
Ее губы дрогнули в улыбке.
— Ладно, десять.
Он показал пальцем на ее рот.
— Я видел Вашу улыбку. Вы не сердитесь на меня.
— Получите письмо, и я буду любить Вас вечно.
— Прекрасно, — он поклонился и направился к двери, но на пороге остановился, чтобы сказать. — Не разрешайте Джорджу отдать кому-нибудь мой чанахан.
Маргарет моргнула и опешила. О Господи, неужели она только что сказала ему, что будет любить его вечно?
Ангус вернулся в «Трусишку» через восемь минут с письмом в руке. Никаких трудностей с получением письма у него не возникло: Ангус просто заявил с присущей ему твердостью, что является ангелом-хранителем мисс Пеннипакер, и проследит, чтобы письмо попало ей лично в руки. Хорошим подспорьем ему служило так же то, что он возвышался на добрых два фута над посыльным, и тому не захотелось связываться с таким великаном. Маргарет сидела на том самом месте, где он ее оставил, и нервно барабанила пальцами по столу, полностью игнорируя две порции чанахана, который, по-видимому, успел за это время принести Джордж.
— Прошу Вас, миледи, — весело произнес он, вручая ей письмо.
Она изумленно повернулась, недоверчиво глядя на него. Ей пришлось несколько раз встряхнуть головой, чтобы прийти в себя.
Сообщение действительно было от ее семьи. Ангусу удалось получить эту информацию от посыльного. Он не переживал по поводу того, что там могло быть — посыльный на его вопрос совершенно убедительно ответил, что женщина, которая его наняла, не выглядела слишком взволнованной. Он наблюдал, как Маргарет трясущимися руками сломала печать и немедленно начала читать. Ее глаза быстро пробегали по строчкам, и когда она дочитала, то несколько раз недоумевающе моргнула. Затем из ее горла вырвался хриплый стон и скрепящим голосом еле слышно, она произнесла:
— Он не мог этого сделать.
Ангус решил, что должен действовать очень осторожно. По ее реакции он не мог понять, что она собирается делать — плакать или кричать. Реакцию лошадей и мужчин предсказать не трудно, но только один Бог мог понять работу женского ума. Он позвал ее по имени, а она в ответ протянула ему два листка бумаги.
— Я его убью, — проскрипела она. — Если он еще жив, я до него доберусь, черт побери, и сама его убью.
Ангус посмотрел на бумаги в своей руке.
— Прочтите сначала то, что внизу, — горько произнесла Маргарет.
Он перенес свое внимание на письмо и стал читать.
«Ратерфорд Хаус Пиндл, ЛанкаширС любовью. Твоя сестра Алисия Пеннипакер.»
Любимая сестричка! Эту записку нам доставил Хьюго Тримптон. Он сказал, что ему строго-настрого было велено не передавать ее, пока ты не отправишься в дорогу. Прошу тебя, не возненавидь Эдварда.
Ангус оторвался от письма.
— Кто такой Хьюго Тримптон?
— Лучший друг моего брата.
— Ага, — прокомментировал он, и тут же начал читать другое письмо, написанное решительным мужским почерком.
«Поместье Тримптон, Ланкашир.
Моя дорогая Маргарет! С тяжелым сердцем пишу это письмо. К этому времени ты уже получила мое письмо о побеге в Гретна Грин. Если ты отреагируешь как обычно, то сейчас уже находишься в этом городе. Но меня там не будет. У меня нет и никогда не было намерения сбежать с кем-то в Гретна Грин. Просто завтра я выхожу из Ливерпуля в море в составе Королевского флота, и собираюсь за свое наследство купить себе офицерский чин.
Я знаю, что ты никогда не желала бы мне такой судьбы, но я уже взрослый человек. И как взрослый человек имею право выбрать для себя свое истинное призвание. Я всегда знал, что предназначен для военной карьеры — еще с тех пор, как играл со своими оловянными солдатиками, и всегда стремился служить своей стране. Искренне прошу простить мне мою двуличность, но я знал, что если ты узнаешь, то найдешь меня в Ливерпуле и попробуешь убедить меня вернуться домой. Такое прощание причинило бы боль нам обоим до конца наших дней. Как сама понимаешь — так будет лучше. С любовью. Твой брат Эдвард Пеннипакер.»
Ангус изучающее всматривался в лицо Маргарет.
— У Вас были какие-нибудь подозрения? — спокойно спросил он.
— Ни одного, — дрожащим голосом ответила она. — Как Вы думаете, совершила бы я эту безумную поездку, если бы знала, что он отправиться в Ливерпуль?
— Что Вы намерены делать теперь?
— Вернуться домой, конечно. Что я еще могу поделать? Он, наверное, уже на полпути к Америке.
Она явно преувеличивала, но Ангус считал, что она имеет полное право злиться. Он не знал, что еще можно сказать в такой ситуации, поэтому он просто потянулся через стол и поставил перед ней порцию пудинга.
— Попробуйте кусочек чанахана.
Маргарет посмотрела на еду, лежащую на тарелке.
— Вы хотите, чтобы я поела?
— Не могу придумать ничего лучшего. Вы же так и не коснулись своего хаггиса.
Она взялась за ложку.
— Я — ужасная сестра? Я — невыносимый человек?
— Конечно, нет.
— Какой же я человек, если он отправил меня в другой конец страны, в Гретна Грин, что бы самому сбежать от меня навсегда?
— Думаю, что просто, очень любящая сестра, — ответил Ангус, с удовольствием пробуя свой пудинг. — Черт побери, как вкусно. Вы должны попробовать хоть кусочек.
Маргарет опустила ложку в свою порцию, но так и не зачерпнула.
— Что Вы хотите этим сказать?
— Очевидно, что он очень Вас любит и не хотел болезненного расставания между вами. Ведь Вы бы просто так не сдались и без борьбы не отдали его флоту, если бы знали его истинные намерения.
Маргарет только собиралась все отрицать со словами: «Конечно, нет!», но вместо этого только вздохнула. Что толку объяснять или отрицать? Что сделано, то сделано, и с этим уже ничего не поделаешь. Она снова вздохнула, на этот раз громче, и подняла ложку ко рту. Если и было что-то, что она ненавидела всей душой, то это ситуации, в которых она уже ничего не могла поделать.
— Вы собираетесь есть свой пудинг, или это своеобразный научный эксперимент по балансированию ложки?
Маргарет изумленно уставилась на него и уже собиралась ответить, как к их столу подошел Джордж Маккалум.
— Нам нужно все поубирать и вымыть до утра, — сказал он. — Я не хочу вас выпроваживать, но жена очень настаивает, — при этом он заговорчески подмигнул Ангусу, — Вы же знаете, как это.
Ангус кивнул на Маргарет.
— Она еще не доела свой чанахан.
— Возьмите тарелку в свою комнату и там доешьте. Жаль, если пропадет такая отличная еда.
Ангус кивнул и поднялся со стула.
— Отличная идея. Ты готова идти, моя сладкая?
Ложка Маргарет выскользнула из ее пальцев и приземлилась в порции чанахана с глухим чавканьем. Он имел наглость назвать ее только что свой сладкой?
— Я… Я… Я…
— Она меня так сильно любит, — объяснил он Джорджу, — что иногда теряет дар речи.
В то время, как Маргарет от возмущения хватала ртом воздух, он пожал своими огромными плечами и продолжил:
— Ну что я еще могу сказать? Я полностью покорил ее.
Джордж весело рассмеялся, в то время как Маргарет что-то тихо бормотала.
— Вы бы внимательно следили, что бы не повернуться к ней спиной, — посоветовал ему хозяин. — Иначе придется мыть волосы от лучшего чанахана моей жены.
— Прекрасная мысль, — буркнула Маргарет.
Ангус засмеялся и предложил ей руку. Он уже знал безотказный способ отвлечь ее от печальных мыслей — это разозлить шутками о том, какая она прекрасная жена. Если еще упамянуть про ребенка, она окончательно освободится от мыслей о своем брате. Он уже открыл рот, что бы это сделать, как заметил яростный свет в ее глазах, и решил воздержаться. В конце концов, не мешало бы ему позаботиться о собственной безопасности, потому что Маргарет выглядела готовой причинить ему серьезный физический ущерб, или, по крайней мере, запустить в него тарелку с пудингом. Однако, он с удовольствием бы принял на себя такой удар, если бы был уверен, что она прекратит мучаться мыслями о брате хоть на мгновение.
— Пойдем, любимая, — сказал он нежно. — Мы должны дать этому доброму человеку возможность заняться своими делами.
Маргарет кивнула и встала, ее губы были крепко сжаты. Создавалось впечатление, что она сама себе не доверяет и поэтому не решается даже открыть рот.
— Не забудь свой чанахан, — сказал он подталкивая к ней ее тарелку, в то же время подхватывая свою.
— Вы должны были взять и ее тарелку тоже, — захохотал Джордж. — Я вижу это по ее глазам.
Ангус принял совет и подхватил и вторую тарелку тоже.
— Спасибо за замечание, добрый человек. Теперь моей жене придется идти самой, не опираясь на мою руку, но я очень надеюсь, что она справится.
— О, да. Она явно не нуждается в поддержке, — Джордж толкнул Маргарет локтем в бок. — Но это не так приятно, не правда ли?
Ангус мягко подталкнул Маргарет к двери, опасаясь, что она убъет хозяина гостиницы одним лишь взглядом.
— Почему Вы продолжаете поддразнивать меня? — проворчала она.
Ангус отошел с ее пути, что бы подниматься по лестнице сразу за ней.
— Это ведь отвлекло Вас от мыслей о брате, правда?
— Я… — ее рот удивленно округлился, и она уставилась на него так, как будто никогда раньше не видела. — Это точно.
Он улыбнулся и дал ей одну из тарелок, а сам стал искать в кармане ключ от комнаты.
— Удивляетесь?
— Так Вы это делали для меня? — она покачала головой. — Не может быть.
Ангус немедленно к ней обернулся, держа ключ в замочной скважине.
— Я имел в виду, что хотел Вас удивить, что бы вы забыли своем брате и стали такой, как прежде.
Маргарет задумчиво улыбнулась и погладила его по руке.
— Вы замечательный человек, сэр Ангус Грей. Временами невыносимый… — Она усмехнулась, увидев его угрюмую гримасу, но все-равно продолжила, — Можно даже сказать, что Вы невыносимы большую часть времени, но в глубине души Вы прекрасный человек.
Он открыл дверь и поставил свою тарелку с чанаханом на стол.
— Мне не нужно было упаминать сейчас Вашего брата? Нужно было позволить Вам злиться и дальше?
— Да нет, — устало вздохнула она и села на кровать, ее волосы тут же рассыпались на плечи.
Она выглядела такой маленькой и беззащитной, что Ангуса сердце кровью обливалось. Он не мог этого пережить.
— Маргарет, — сказал он, присаживаясь рядом с ней. — Вы много лет прикладывали все свои усилия, чтобы воспитать брата. А, кстати, сколько лет?
— Семь.
— Теперь пришло время позволить ему жить своим умом и принимать свои собственные решения, правильные или неправильные.
— Вы сами говорили, что у мальчишек в восемнадцать лет не может быть своего ума.
Ангус сдержал стон. Нет ничего более отвратительного, чем быть подловленным на своих собственных словах.
— Я имел ввиду, что он не должен жениться в таком возрасте. Милостивый Боже, если бы он сделал неудачный выбор, ему пришлось бы жить с этим до конца своих дней.
— А если он сделал неправильный выбор, поступая на Королевский флот, то он не будет сожалеть об этом до конца своих дней? — Маргарет посмотрела в его глаза. — Он может погибнуть, Ангус. Меня не заботит, что люди говорят, что войны будут всегда. Если где-нибудь когда-нибудь какой-то недалекий человек захочет побороться с себе подобным и из-за этого моего брата пошлют на войну, чтобы он все уладил, а он там может погибнуть, как я смогу это пережить?
— Маргарет, любой из нас может погибнуть хоть завтра. Я могу выйти из этой гостиницы и попасть под копыта взбесившейся коровы. Вы можете, выйдя из гостиницы, получить удар молнией. Мы не можем и не должны прожить всю свою жизнь в страхе перед смертью.
— Да, но мы можем свести риск к минимуму.
Ангус рукой взлохматил свои волосы — этот жест у него получался непроизвольно, когда он был очень уставшим или чем-то рассержен. Его рука случайно при этом задела волосы Маргарет. Они были так прекрасны на ощуп, гладкие, шелковистые, невероятно мягкие. Даже чудеснее, чем он себе представлял. Они скользили сквозь его пальцы, лишаясь последних заколок и шпилек.
И поскольку, он не мог заставить себя остановить это чувственное движение, каждый из них затаил дыхание.
Их глаза, были устремлены друг на друга, зеленые против страстных греховно-черных. Между ними не было произнесено ни одного звука, но когда Ангус стал наклоняться вперед, медленно уменьшая расстояние, они оба знали, что сейчас должно будет произойти.
Он собирался ее поцеловать.
И она не собиралась его останавливать.