Когда Алексей опрокинул вторую рюмку водки, Гарри ничего не сказал. Промолчал он, и когда Алексей опрокинул третью и даже четвертую – ту, что он вообще–то налил для Гарри. Но когда принц потянулся за бутылкой, чтобы налить себе в пятый раз…
– Хватит, – рявкнул Гарри.
Алексей слегка удивился.
– Прошу прощения?
– Не пейте больше.
Теперь принц был крайне изумлен.
– Вы говорите мне, пить или не пить?
Рука Гарри непроизвольно сжалась в твердый, напряженный кулак.
– Я говорю, что если для спасения Оливии понадобится ваша помощь, я не хочу, чтобы вы брели по залу, шатаясь и блюя.
– Могу вас заверить, я никогда не шатаюсь. И не… что такое «блюя»?
– Поставьте бутылку.
Алексей и не думал слушаться.
– Бутылку. На. Место.
– Вы забываете, кто я.
– Я никогда ничего не забываю. Стоит взять это на заметку.
Алексей смотрел на него в полном ошеломлении.
– Бред какой!
Гарри встал.
– Не стоит меня провоцировать.
Алексей секунду смотрел на него, а потом снова повернулся к бутылке и рюмке у себя в руках. И начал наливать.
Перед глазами у Гарри поплыл красный туман.
Он, дьявол раздери, впервые в своей чертовой жизни видел этот чертов цвет, но готов был поклясться, что мир вокруг него окрасился в какой–то новый, пылающий оттенок. В ушах зазвенело, их заложило, будто он только что вскарабкался на вершину горы. Он совершенно потерял контроль. Надо всем. Тело перестало подчиняться воле, а разум совершенно ничего не предпринимал, чтобы все это прекратить. Словно живое ядро, Гарри врезался в принца, и они рухнули на стол. Затем свалились на пол, и сверху на них выплеснулась водка.
От тяжелого запаха спиртного Гарри чуть не вырвало. Водка пропитала одежду и ужасно холодила кожу.
Но его это не остановило. Ничто не могло его остановить. Гарри ничего не мог сказать, в голове не осталось ни единой мысли. Впервые в жизни у него не было слов. Вообще ничего не было, кроме ярости. Она бурлила и пульсировала в нем, и когда Гарри поднял кулак, чтобы впечатать его принцу в физиономию, он смог издать лишь бешенный рев. И…
– Прекратите!!!
Владимир ловко вклинился в потасовку, стащил Гарри с Алексея и отбросил к противоположной стене.
– Что вы, черт побери, делаете?
– Он сбрендил, – прохрипел Алексей, потирая горло.
Гарри лишь дышал, тяжело и гневно.
– Замолчите, – прервал Владимир. И смерил Гарри взглядом, будто ожидая, что тот его прервет. – Вы, оба. Слушайте меня. – Он шагнул вперед и наткнулся ногой на бутылку. Она прокатилась через комнату, расплескивая остатки водки. Владимир с отвращением хмыкнул, но не стал отвлекаться на замечания. Укоризненно взглянув на обоих мужчин, он продолжил: – Я обследовал здание и считаю, что леди Оливия все еще здесь.
– Почему ты так думаешь? – спросил Гарри.
– У всех дверей стоит охрана.
– Во время бала?
Владимир пожал плечами.
– Здесь есть, что охранять.
Гарри ждал продолжения, но Владимир ничего не добавил. Видит Бог, это все равно, что говорить с Уинтропом. До этой минуты Гарри даже не представлял, насколько ему все это ненавистно: эти их расплывчатые ответы и фразочки типа «у нас свои приемы»
– Ни один из охранников не видел, как она покидает здание, – продолжил Владимир. – Единственная дверь, через которую леди Оливия могла выйти незамеченной – это главный вход, там, где проводится прием.
– На бал она не вернулась, – заметил Гарри и уточнил: – Оливия пошла в дамскую комнату, но не вернулась в зал.
– Ты уверен?
Он резко кивнул.
– Да.
– Тогда нам надо исходить из того, что она до сих пор в здании. Мы не знаем, добралась ли она до дамской комнаты.
– Добралась, – прервал Гарри. Он чувствовал себя полным идиотом, что не упомянул об этом раньше. – Некоторое время она точно находилась в дамской комнате. Там Оливию видела ее подруга.
– Что за подруга? – спросил Владимир.
Гарри покачал головой.
– Я не помню ее имени. Но она вряд ли сможет рассказать что–то полезное. Она ушла оттуда раньше Оливии.
– Возможно, она что–нибудь заметила. Найди ее, – приказал Владимир. – Доставь ко мне. Я ее допрошу.
– Плохая идея, – ответил Гарри. – Разве что ты готов ее после этого запереть. Она не сможет хранить секрет, даже если от этого будет зависеть ее собственная жизнь, что уж говорить о чужой.
– Тогда расспроси ее сам. Встретимся в этой комнате. – Владимир развернулся к Алексею: – Вы останетесь здесь. На случай, если с нами свяжутся еще раз.
Алексей что–то сказал в ответ, но Гарри уже не слышал. Он бежал по коридору, спеша найти подругу Оливии, как бы ее там ни звали.
– Стой! – раздался позади голос Владимира.
Гарри застыл на месте и нетерпеливо обернулся. У них ведь нет времени!
– Не надо никого искать, – мрачно произнес Владимир. – Я просто схитрил, чтобы ты вышел из комнаты, а Алексей остался внутри, – он мотнул головой в сторону двери, за которой ждал принц.
Мысли у Гарри понеслись вскачь, но тон оставался спокойным:
– Ты подозреваешь что он соучастник?
– Nyet. Но он будет только мешать. А вот ты, теперь, когда успокоился…
– Не стоит принимать это за спокойствие, – перебил Гарри.
Владимир удивленно приподнял брови. Но все же вынул из–за пазухи пистолет, рукояткой вперед. И протянул его Гарри.
– Думаю, ты не наделаешь глупостей.
Рука Гарри сомкнулась на рукоятке, но Владимир не отпускал.
– Я прав? – спросил он.
Делать глупости?
– Прав, – ответил Гарри. Он молился, чтобы так оно и было.
Владимир не убирал руки еще несколько секунд, потом неожиданно отпустил и некоторое время ждал, пока Гарри осмотрит оружие.
– Следуй за мной, – приказал он, и мужчины, быстро пройдя по коридору, свернули за угол.
Владимир остановился у двери, осмотрелся по сторонам, быстро нырнул в пустую комнату и жестом позвал Гарри за собой. Потом приложил к губам палец и внимательно обследовал помещение, чтобы убедиться, что там никого нет.
– Ее украл посол, – заявил он. – То есть, люди посла. Сам он на приеме.
– Что?! – Гарри никогда с ним не встречался, разве что видел сегодня у главного входа, но поверить в это было практически невозможно.
– Ему нужны деньги. Скоро его отзовут обратно в Россию, а собственное состояние у него очень небольшое. – Владимир пожал плечами и сделал широкий жест рукой, указывая на роскошную обстановку вокруг. – Он уже привык жить во дворце. И к тому же всегда завидовал кузену.
– И почему ты считаешь, что он украл Оливию?
– У меня здесь есть свои люди, – коротко ответил Владимир.
– Больше ты мне ничего не скажешь, – с отвращением констатировал Гарри, по горло сытый тем, что его никогда не посвящают в подробности.
– Да, друг мой, больше я тебе ничего не скажу, – кивнул, соглашаясь, Владимир и снова пожал плечами. – Так безопаснее.
Гарри ничего не ответил. Он просто не доверял себе.
– Родители леди Оливии уже обнаружили ее исчезновение, – сообщил Владимир.
Гарри ничуть не удивился. Прошло уже гораздо больше часа.
– Насколько я знаю, больше никто ничего не заметил, – продолжил Владимир. – В зале слишком много водки. Не думаю, что кто–то подозревает, но ее подлили даже в лимонад.
Гарри бросил на него острый взгляд.
– Что?!
– А ты не знал?
Он помотал головой. Сколько же он выпил стаканов? Черт побери. Голова, похоже, ясная, но сможет ли он вообще почувствовать разницу? Он никогда не был пьян. Даже слегка.
– Исчезновение принца тоже было замечено, – продолжил Владимир. – Ее родители беспокоятся, что они вместе.
Губы Гарри крепко сжались. В груди от подобного намека разгорелся пожар, но сейчас для ревности явно не было времени.
– Они хотят, чтобы все оставалось в тайне. Как раз сейчас они у посла.
– Они у посла? Разве он…
– Он идеально играет роль обеспокоенного хозяина дома, – Владимир сплюнул на пол. – Я никогда ему не доверял.
Гарри с некоторым удивлением уставился на мокрое пятнышко на полу. Сейчас Владимир явно позволил себе необычайно яркое проявление эмоций. Гарри снова поднял глаза и увидел, что Владимир заметил его любопытство.
Русский великан смотрел на Гарри пристально и жестко.
– Терпеть не могу, когда обижают женщин.
За этим коротким замечанием наверняка скрывалась длинная история, но Гарри почел за лучшее не спрашивать. Он кивнул в знак согласия и спросил:
– Что теперь?
– Всем известно, где в данный момент находится принц. Они доставят свое сообщение прямо к нему. Он получил жесткое указание ничего не предпринимать, и я думаю, Алексей достаточно умен, чтобы ему следовать.
Гарри искренне надеялся, что Владимир окажется прав. Вероятно, обычно так оно и было, но нельзя забывать, что принц Алексей все это время пил.
– Пока он ждет, мы займемся поисками.
– Каких размеров этот чертов мавзолей?
Владимир покачал головой.
– Точно не знаю. Думается, не меньше сорока комнат. А может, еще больше. Но если бы я хотел кого–то здесь спрятать, то использовал бы северное крыло.
– А что особенного в северном крыле?
– Оно удалено от главного входа. И комнаты там небольшие.
– Но разве похитителю не очевидно, что именно там мы и станем искать?
Владимир двинулся к двери.
– Он даже не подозревает, что есть кому искать. Обо мне он думает, как о глупом слуге, – он смерил Гарри тяжелым взглядом: – а о тебе вообще ничего не знает, – он взялся за ручку двери: – Готов?
Пальцы Гарри сжали рукоять пистолета.
– Веди.
***
Это заняло чуть не полчаса, и у Оливии уже буквально отваливались плечи, но наконец ей удалось просунуть пальцы в узел и частично развязать его. Она остановилась и внимательно прислушалась. Что там — чьи–то шаги?
Она вытянулась на кровати в той же позе, в которой лежала, когда похититель уходил.
Нет, ничего. Никакого щелканья замка, ни скрипа двери. Она снова начала изгибаться назад, пока не нащупала узел на лодыжках. Он, безусловно, стал свободнее, но над ним все еще требовалось потрудиться. Причем основательно. Сложно сказать наверняка, но ей казалось, будто узлов там два. Ну, то есть, уже полтора. Но если ей удастся развязать следующую секцию, она…
Она все равно будет связана.
Она испустила глубокий вздох, опустошивший ей легкие и душу. Если у нее ушло столько времени только на то, чтобы развязать часть узла…
Нет, выругала она себя. Нельзя останавливаться. Если ей удастся развязать оставшиеся узлы, то веревка должна упасть сама собой.
Она может это сделать. Может.
Она заскрипела зубами и вернулась к путам. Возможно сейчас, когда она знала, что делать, работа пойдет быстрее. Она уже знала, как вкрутить палец в середину узла, а потом дергать им туда – сюда, туда – сюда, пытаясь ослабить веревки.
Вероятно, теперь дело пойдет быстрее еще и потому, что у нее онемели плечи. Отсутствие боли должно ей помочь.
Она вкручивала… и дергала… вкручивала… и дергала… и изгибала спину… и тянулась…. и крутилась… и извивалась в обратном направлении…
И слетела с кровати.
И с грохотом приземлилась на пол. С невероятным грохотом. Она моргнула и начала ждать, что вот–вот щелкнет замок, молясь, чтобы изменения в ее путах были не очень заметны.
Но ничего не случилось.
Он ничего не услышал? Это просто невозможно. Оливия никогда не была грациозной, а уж со связанными руками и ногами превратилась в настоящую гусыню. Без сомнения, ее приземление никак нельзя назвать тихим.
Похоже, за дверью никого нет. Она считала, что ее похититель сидит там на стуле, но, по правде говоря, и сама не знала, почему думает именно так. Ее тюремщик и помыслить не мог, что ей удастся сбежать, и Оливия была совершенно уверена, что эта часть здания безлюдна. Все слышанные ею шаги всегда заканчивались немедленным появлением седовласого мужчины.
Она еще минуту лежала на полу у кровати и ждала, просто на случай, если кто–нибудь войдет. Потом поползла к выходу из комнаты, чтобы поглядеть в щель под дверью. Щель была узкая, меньше сантиметра, и видно в нее было немного – коридор освещался не лучше, чем комната. Но она подумала, что если там будут тени, она заметит их движение.
Никаких теней.
Итак, ее не сторожат. Это весьма полезная информация, хотя, принимая во внимание тот факт, что она до сих пор связана, не совсем ясно, чем она может быть полезна. И еще, было абсолютно неясно, как ей забраться обратно на кровать. Можно попытаться подняться, опираясь на одну из ее ножек, но столик с чайником совершенно преграждал путь к ножке в изголовье кровати, а…
Чайник!
Волна восторга и неожиданной силы прокатилась по ее телу, и она буквально кувырнулась через голову, спеша добраться до чайного столика. Давай, давай, шевелись же…
Добралась. Так, теперь еще один вопрос, как ей разбить чайник? Его осколком можно будет перерезать веревки.
Огромным усилием Оливии удалось подтянуть под себя ноги. Она медленно поднялась, опираясь на кровать, мышцы ее буквально стонали от боли, пока она вставала. Минуту она приходила в себя, потом сделала шаг назад к столику и начала сгибать колени, пока ее руки не оказались на нужной высоте, чтобы схватить ручку чайника.
Пожалуйста, пусть там сейчас никого не будет, пожалуйста, пусть сюда пока никто не приходит!
Ей необходим сильный бросок. Недостаточно просто уронить чайник на пол. Она оглядела комнату, собралась с силами. И начала крутиться.
Пожалуйста, ну пожалуйста!
Она вертелась, все быстрее и быстрее, и наконец…
Отпустила чайник.
Он с грохотом ударился об стену, и Оливия, испугавшись, что дверь вот–вот распахнется, прыгнула на кровать и легла на спину, хотя совершенно не представляла, как ей удастся объяснить, что чайник раскололся о дальнюю стену.
Никто не вошел.
Она затаила дыхание. Начала подниматься. Ее туфельки коснулись пола и вдруг…
Шаги. Быстро приближаются.
О Господи.
И голоса. Говорят по–русски. Звучат настойчиво. Сердито.
Они же не причинят ей вреда? Она слишком ценна. Принц Алексей даст за нее огромный выкуп, так?..
А что если принц сказал им «исчезла и ладно»? Он ведь уже не ухаживает за ней. И знает, что она предпочла Гарри. А вдруг он чувствует себя оскорбленным? И решит отомстить?
Она снова забралась на кровать и съежилась в уголке. Как славно было бы оказаться храброй и встретить все, что ее ожидает, презрительно улыбаясь и поправляя волосы, но она вовсе не Мария–Антуанетта[1], вся в белом идущая на эшафот и царственно просящая прощения у своего палача, которому случайно наступила на ногу.
Нет, она – Оливия Бевелсток, и ей вовсе не хочется умереть с честью. Ей вообще не хочется быть здесь, не хочется чувствовать, как щупальца отвратительного ужаса скручивают ей внутренности.
Кто–то начал ломиться в дверь – тяжело, ритмично, грубо.
Оливию начало трясти. Она свернулась в комочек, стараясь стать как можно меньше, спрятав голову между колен. Пожалуйста, ну пожалуйста – снова и снова повторяла она про себя. Она подумала о Гарри, о своей семье, о…
Дверь начала поддаваться.
Оливия молилась, чтобы воля не оставила ее.
А потом дверь рухнула внутрь.
Она завизжала, и этот звук словно разорвал ей глотку. Казалось, что кляп впился в язык, и что клубок сухого, обжигающего воздуха раздирает ей горло.
И тут кто–то произнес ее имя.
В комнате стало еще темнее из–за пыли, и она видела только, как к ней движется массивная мужская фигура.
– Леди Оливия, – голос мужчины был низким и хриплым. В нем явственно слышался акцент. – Вы ранены?
Владимир, огромный, молчаливый слуга принца Алексея. Неожиданно Оливия отчетливо увидела, как он набросился на руку Себастьяна Грея и стал ее крутить и… о Господи, если он смог сделать это, то ее он просто сломает пополам и…
– Позвольте мне вам помочь, – произнес он.
Он знает английский? С каких это пор он знает английский?!
– Леди Оливия? – повторил он, его низкий голос походил на рычание. Он вытащил нож, и она сжалась, но он всего лишь разрезал повязку, удерживающую кляп.
Она закашлялась и почти не слышала, как он снова закричал что–то по–русски.
Кто–то ответил, тоже по–русски, и она услышала шаги…. кто–то бежит… приближается…
Гарри?
– Оливия! – закричал он, подбегая к ней.
Владимир что–то ему сказал – по–русски, Гарри коротко ответил.
Тоже по–русски.
Она потрясенно смотрела на мужчин. Что происходит?
Почему Владимир говорит по–английски?
Почему Гарри говорит по–русски?
– Оливия, благодарение Богу! – воскликнул Гарри, и взял ее лицо в ладони. – Скажи мне, что ты цела. Пожалуйста, расскажи, что случилось?
Но она не могла двигаться, не могла даже думать. Когда он говорил по–русски, он становился совершенно другим человеком. У него был другой голос, у него менялось лицо, и губы, и вообще все мускулы двигались совершенно иначе.
Она отпрянула от его рук. Знает ли она этого человека? Знала ли она его когда–нибудь? Он говорил, что его отец алкоголик, что его вырастила бабушка – хоть что–то из этого было правдой?
Что она наделала? О Господи Боже, она отдалась человеку, которого не знала, которому не могла доверять.
Владимир что–то протянул Гарри, тот кивнул и опять заговорил по–русски.
Оливия попыталась отодвинуться, но за спиной оказалась стена. Она дышала быстро–быстро, она была зажата в угол, и ей совсем не хотелось быть здесь, с этим мужчиной, который оказался вовсе не ее Гарри, и…
– Не двигайся, – приказал он и занес нож.
Оливия глянула вверх, заметила приближающийся блеск металла и завизжала.
***
Гарри надеялся, что больше никогда в жизни не услышит такого визга.
– Я не сделаю тебе больно, – произнес он, пытаясь говорить медленно, успокаивающе. Когда он разрезал веревки, руки у него не дрожали, но в душе его все еще трясло.
Он знал, что любит ее. Знал, что нуждается в ней и не сможет без нее быть счастливым. Но до этого самого момента он не понимал всей необъятности и глубины своего чувства, этой абсолютной уверенности, что без нее он – ничто.
А потом она закричала, потому что испугалась… его.
Это было так больно, что не давало дышать.
Сначала он освободил ей ноги, затем запястья, но когда он протянул руку, чтобы приласкать ее, она издала какой–то нечеловеческий звук и выпрыгнула из кровати. Она двигалась так быстро, что он не смог ее поймать, а потом, когда она ступила на пол – ноги ее, должно быть, совершенно затекли и жутко болели, – колени у нее подогнулись, и она упала.
О Господи, да она же его боится. Его!!! Что они ей сказали? Что они с ней сделали?!
– Оливия, – осторожно произнес он и медленным движением протянул ей руку.
– Не трогай меня, – проскулила она. И попыталась уползти, волоча за собой бесполезные ноги.
– Оливия, дай, я помогу тебе.
Но она, похоже, не слышала.
– Нам надо уходить, – резко бросил Владимир по–русски.
Даже не взглянув на него, Гарри потребовал задержаться еще на минуту, и русские слова без малейших усилий слетали с его губ.
Глаза Оливии расширились, и она бросила безумный взгляд на дверь, явно намереваясь рвануться туда.
– Я должен был рассказать тебе раньше, – сказал Гарри, неожиданно поняв причину ее паники. – Моя бабушка была русской. Пока я был маленьким, она говорила со мной только по–русски, вот почему…
– У нас нет времени на объяснения, – решительно заявил Владимир. – Леди Оливия, нам срочно надо уходить.
Видимо, Оливия послушалась командного тона, поскольку она – хоть и выглядела неуверенной и испуганной – кивнула и позволила Гарри помочь ей подняться.
– Скоро я все тебе объясню, – произнес он, – обещаю.
– Как вы меня нашли? – прошептала она.
Выводя ее из комнаты, он оглянулся. У нее изменился взгляд. Она все еще была потрясена, но глаза снова обрели глубину. Раньше в них не было ничего, кроме ужаса.
– Мы услышали грохот, – сказал Владимир, держа наготове пистолет и заглядывая за угол. – Вышло очень удачно. Хотя и безрассудно, конечно. Но хорошо, что вы это сделали.
Оливия кивнула и обратилась к Гарри:
– Почему он говорит по–английски?
– Он не простой телохранитель, – сказал Гарри, надеясь, что на данный момент такого ответа достаточно. Время для пространных объяснений явно неудачное.
– Пошли, – скомандовал Владимир и жестом приказал следовать за собой.
– Кто он? – прошептала Оливия.
– Честное слово, я не могу об этом говорить, – ответил Гарри.
– Вы никогда больше меня не увидите, – грубовато вставил Владимир.
Гарри искренне надеялся, что это правда, несмотря на то, что начал уважать этого человека и даже испытывать к нему симпатию. С него довольно. Когда они выкарабкаются из этой передряги, он немедленно подаст в отставку. Женится на Оливии, переедет в Гемпшир, заведет целый выводок многоязычных ребятишек и самым экзотическим его занятием станет сложение цифр в столбик.
Ему нравится скука. Он просто жить без нее не может.
Увы, слово «скука» явно не обещало стать девизом сегодняшнего вечера…
______________________
[1] Мария–Антуанетта — имя, данное при рождении, Мария Антония Йозефа Иоганна Габсбургско–Лотарингская нем. Maria Antonia Josepha Johanna von Habsburg–Lothringen, во Франции фр. Marie Antoinette Josèphe Jeanne de Habsbourg–Lorraine; (2 ноября 1755, Вена, Австрия — 16 октября 1793, Париж, Франция).
Королева Франции, младшая дочь императора Франца I и Марии–Терезии. Супруга короля Франции Людовика XVI . Первое время молодая королева пользовалась популярностью, но вскоре отношение народа к ней изменилось. Роскошный образ жизни ее двора в Трианоне (один из дворцов в Версальском парке) на фоне растущей нужды вызывал возмущение. Легкомысленная беспечная королева своим поведением порождала различные слухи. Ее обвиняли в любовной связи с младшим братом короля графом д'Артуа, со шведским авантюристом графом Ферзеном, в растрате королевской казны. Народ все больше ненавидел королеву, особенно после ее слов о народе: «если у них нет хлеба, пусть едят пирожные». Впоследствии историки доказали, что это был вымысел, но ненависть к «Австриячке», которая держит под своим каблуком короля, продолжала расти. Действительно, она поддерживала реакционную политику, под ее влиянием король уволил сторонников реформ Тюрго и Неккера. После начала революции королева стремилась сплотить вокруг двора гвардейцев, через тайных агентов посылала своему брату, австрийскому императору, письма с призывом выступить против Франции и подавить революцию. Мария–Антуанетта была одним из инициаторов неудачного бегства королевской семьи из Франции. После задержания беглецов в г. Варенне королевская семья жила в парижском дворце под домашним арестом. 10 августа 1792 в Париже вооруженные граждане захватили дворец Тюильри и арестовали королевскую семью. Король был предан суду и казнен 21 января 1793. Королева в течение нескольких месяцев находилась в тюрьме. Против Марии–Антуанетты начали обвинительный процесс. Многие, присутствующие на суде, впоследствии отмечали, что, несмотря на враждебное поведение судей и зрителей, арестованная проявила выдержку и спокойствие, ни разу не пытаясь вызвать к себе сожаление присяжных. Прокурор обвинил королеву в государственной измене и в заговоре против государства, присяжные поддержали обвинение. Бывшая королева была приговорена к смертной казни. Казнь состоялась в Париже 16 октября 1793 и превратилась во всенародное зрелище. Но попытка унизить бывшую королеву провалилась. Она до последней секунды держалась с достоинством. На пути к гильотине художник Давид встретил телегу, на которой везли узницу на казнь и несколькими штрихами создал последний набросок последнего портрета королевы, навеки показав ее спокойствие, высокомерие и величие.