Джек плохо спал этой ночью. Это сделало его весьма раздражительным, и он решил обойтись без завтрака, чтобы не встречаться с людьми, которые потребовали бы от него поддержания разговора. Поэтому он вышел из замка и отправился на свою, ставшую уже с некоторых пор обычной, утреннюю верховую прогулку.

Одним из самых прекрасных лошадиных качеств было то, что лошади никогда не ожидали, что с ними будут вести светскую беседу.

Джек понятия не имел, что сказать Грейс, когда он вновь ее увидит. Вас очень приятно целовать. Жаль, что мы не пошли дальше.

Это была правда, хотя именно он не дал им этого сделать. Он желал ее всю ночь.

Ему, возможно, придется жениться на девушке.

Джек остановился как вкопанный. Кто это сказал?

Твоя совесть — беспокойный еле слышный голосок его совести.

Проклятье. Ему, в самом деле, было необходимо лучше выспаться этой ночью. Его совесть никогда не была столь громкой.

Но может ли он? Жениться на ней? Конечно, это единственный путь, который у него был, если он хотел когда–нибудь уложить ее в постель. Грейс не принадлежала к тому сорту женщин, с которыми можно просто поразвлечься. И дело было не в ее происхождении, хотя, конечно, это сыграло свою роль. Все дело было только… в ней самой. Такой она была. С ее удивительным чувством собственного достоинства, с ее мягким и лукавым юмором.

Брак. Какая необычная идея.

Не то, чтобы Джек избегал брака. Просто он никогда серьезно не рассматривал эту идею. Он редко задерживался на одном месте достаточно долго для того, чтобы обрести прочные привязанности. И его доход, по самой природе его профессии, был случайным. Джеку и в голову не пришло бы просить женщину связать свою жизнь с разбойником.

Кроме того, он не был разбойником. Больше не был. Вдовствующая герцогиня не позволит ему быть разбойником.

— Прекрасная Люси, — пробормотал Джек, погладив своего мерина по шее, прежде чем оставить его в конюшне. Он полагал, что должен дать бедняге мужское имя. Хотя, они уже так долго были вместе. Было бы трудно сменить его.

— Моя самая длительная привязанность, — Джек разговаривал сам с собой, шагая обратно к дому. — Душераздирающее зрелище. — Люси был принцем, насколько это возможно для лошади, но, тем не менее, он был лошадью.

Что он должен предложить Грейс? Джек посмотрел на Белгрейв, возвышающийся над ним подобно каменному монстру, и почти рассмеялся. Герцогство. О господи, он не хотел этого. Для него это слишком много.

А что, если он не герцог? Конечно, он знал, что он был им. Его родители были женаты, Джек был совершенно в этом уверен. Но что, если нет никаких доказательств? Что, если в церкви случился пожар? Или наводнение? Или мыши? Разве мыши не грызут бумагу? Что, если мышь — нет, что если целый легион мышей сжевал весь реестр приходского священника?

Это вполне могло случиться.

Но что он сможет предложить ей, не будучи герцогом?

Ничего. Вообще ничего. Лошадь по имени Люси, и бабушку, которая, как он все больше и больше в этом убеждался, была порождением Сатаны. Он ничего не умел, о чем стоило бы говорить — трудно поставить на кон его талант грабежа на большой дороге, как некий вид честной профессии. И он не возвратится в армию. Даже если бы это было приемлемо, то это отдалило бы его от жены, и тогда, что бы это ему дало?

Джек предположил, что Уиндхем мог бы назначить ему пособие и подарить какой–нибудь небольшой уютный сельский домик, расположенный как можно дальше от Белгрейва. Джек, конечно, принял бы все это, он никогда не страдал от чрезмерной гордости. Но что он знал о небольших уютных сельских домиках? Джек вырос в одном из них, но никогда не обращал внимания на то, как им управляли. Он знал, как чистить стойло и флиртовать с девицами, но он был совершенно уверен, что требовалось иметь гораздо больше навыков, если он хотел обеспечить приличное существование своей семье.

А ведь есть еще и Белгрейв, все еще нависающий над ним, заслоняя от Джека солнце. О господи, если он не знает, как он сможет должным образом управлять маленькой сельской собственностью, что, черт возьми, он будет сделать с этим монстром? Не говоря уж о дюжине или около того других владений в списке собственности Уиндхемов. Вдова перечислила их однажды вечером за ужином. Джеку было трудно вообразить все те документы, которые он будет должен рассматривать. Горы контрактов, бухгалтерские книги, предложения и письма — он сойдет с ума, всего лишь думая об этом.

И все же, если он откажется от герцогства, если он так или иначе найдет способ остановить все это прежде, чем станет слишком поздно — что тогда он сможет предложить Грейс?

Так как его желудок все еще протестовал из–за пропущенного завтрака, поэтому Джек, ускорив шаг, направился к входу в замок и вошел внутрь. Холл был полон слуг, перемещавшихся в разных направлениях и выполнявших свои бесчисленные обязанности. Поэтому появление Джека прошло практически никем незамеченным, против чего сам он совершенно не возражал. Джек снял свои перчатки и, потирая руки, постарался их согреть, когда внезапно, в другом конце холла, он увидел Грейс.

Джек не думал, что девушка заметила его, и начал двигаться в ее направлении, но по дороге, проходя мимо одной из гостиных, он услышал неясный шум голосов и не смог сдержать своего любопытства. Остановившись, Джек заглянул внутрь.

— Леди Амелия, — удивился он. Девушка стояла, весьма чопорно, сильно сжав руки перед собой. Джек не мог ее упрекнуть. Он был уверен, что сам чувствовал бы напряжение и зажатость, если бы был помолвлен с Уиндхемом.

Джек вошел в комнату, чтобы поприветствовать девушку.

— Я и не знал, что Вы удостоили нас своим восхитительным присутствием.

И в этот момент он заметил Уиндхема. В самом деле, его трудно было не заметить. Герцог испустил довольно жуткий звук. Похожий на смех.

Рядом с ним стоял пожилой джентльмен, среднего роста, с наметившимся брюшком. И хотя он выглядел аристократом до кончиков ногтей, но лицо мужчины было загорелым и обветренным, намекая на большое количество времени, проводимого им на свежем воздухе.

Леди Амелия откашлялась и сглотнула, выглядя при этом очень взволнованной.

— Э–э, отец, — сказала она пожилому джентльмену, — могу я представить Вам мистера Одли? Он — гость в Белгрейве. Я познакомилась с ним на днях, когда навещала Грейс.

— Где Грейс? — спросил Уиндхем.

Что–то в его тоне показалось Джеку угрожающим, но, тем не менее, он ответил:

— Только что была в нижнем холле. Я как раз шел…

— Я уверен, что так, — оборвал его Уиндхем, даже не посмотрев в его сторону. Затем он обратился к лорду Кроуленду: — Итак, Вы пожелали узнать мои намерения.

Намерения? Джек прошел дальше в комнату. Это могло оказаться интересным.

— Сейчас не лучшее время для этого, — сказала леди Амелия.

— Нет, — возразил Уиндхем в нехарактерной возвышенной манере. — Возможно, это наш единственный шанс.

Пока Джек раздумывал, что же из этого выйдет, в комнате появилась Грейс.

— Вы желали видеть меня, Ваша светлость?

Мгновение Уиндхем, казалось, был в замешательстве.

— Я был настолько громким?

Грейс жестом указала назад на холл.

— Вас услышал лакей…

Ах да, лакеи в Белгрейве имелись в большом количестве. Было просто удивительно, почему вдовствующая герцогиня полагала, что она в состоянии сохранить поездку в Ирландию в тайне.

Но если это и беспокоило Уиндхема, то он никак этого не показывал.

— Действительно, проходите, мисс Эверсли, — произнес Уиндхем, делая рукой приглашающий жест. — Можете занять свое место для наблюдения за этим фарсом.

Джек почувствовал себя неловко. Он не знал своего новоприобретенного кузена достаточно хорошо, и не желал знать, но это явно не было его обычным поведением. Уиндхем был слишком драматичен, слишком благороден. Он оказался в положении человека, балансирующего на краю пропасти. Джек видел все признаки этого. Он сам был их свидетелем.

Следует ли ему вмешаться? Он мог отпустить какой–нибудь глупый комментарий, чтобы разрядить напряженность. Это может помочь, но, конечно, это подтвердит мнение Уиндхема о нем, как о легкомысленном шуте, которого нельзя воспринимать всерьез.

Джек решил попридержать свой язык.

Он проследил, как Грейс вошла в комнату и остановилась у окна. Может, она и заметила его, но только мельком. Она выглядела столь же озадаченной, как и сам Джек, но намного более заинтересованной.

— Я требую объяснить, что здесь происходит, — сказал лорд Кроуленд.

— Конечно, — ответил Уиндхем. — Как грубо с моей стороны. Где мои манеры?

Джек посмотрел на Грейс. Она прикрыла рот рукой.

— Мы тут в Белгрейве провели весьма захватывающую неделю, — продолжал Уиндхем. — Такого я не мог вообразить даже в самой буйной фантазии.

— Что это значит? — Лорд Кроуленд был краток.

— Ах, да. Вероятно, Вы должны узнать, что этот человек, прямо перед вами, — Томас махнул рукой в сторону Джека, — мой кузен. Возможно даже, что он и есть герцог. — Он посмотрел на лорда Кроуленда и пожал плечами. — Мы не уверены.

Тишина. А затем:

— О, Боже!

Джек бросил быстрый взгляд на леди Амелию. Она была очень бледной. Джек не мог представить, что она сейчас думает.

— Поездка в Ирландию… — произнес ее отец.

— Должна установить факт его законнорожденности, — подтвердил Уиндхем. И затем, с болезненно веселым выражением, он продолжил: — Собирается целая компания. Даже моя бабушка едет.

Джек боролся с собой, пытаясь, чтобы его лицо не отражало то шоковое состояние, которое он испытывал. Потом он взглянул на Грейс. Та тоже в ужасе уставилась на герцога.

С другой стороны хладнокровие лорда Кроуленда выглядело зловещим.

— Мы присоединимся к вам, — произнес он.

Леди Амелия качнулась вперед.

— Отец?

Он даже не обернулся.

— Не вмешивайся, Амелия.

— Но…

— Уверяю вас, — вмешался Уиндхем, — что мы предпримем все необходимые меры со всей возможной поспешностью и сообщим вам немедленно о полученном результате.

— На чаше весов будущее моей дочери, — горячо возразил Кроуленд. — Я отправлюсь с вами, чтобы лично проверить документы.

Выражение лица Уиндхема стало зловещим, а его голос — угрожающе низким.

— Вы думаете, что мы попытаемся обмануть Вас?

— Я только защищаю права своей дочери.

— Отец, пожалуйста. — Амелия подошла к Кроуленду и положила руку на его рукав. — Пожалуйста, на минуту.

— Я сказал: не вмешивайся! — закричал ее отец и с силой стряхнул ее руку со своего рукава так, что она отшатнулась.

Джек шагнул вперед, чтобы помочь ей, но Уиндхем оказался там прежде, чем Джек успел моргнуть.

— Извинитесь перед Вашей дочерью, — потребовал Уиндхем.

Кроуленд сконфуженно пробормотал:

— О чем, черт возьми, Вы говорите?

— Извинитесь перед нею! — Взревел Уиндхем.

— Ваша светлость, — быстро произнесла Амелия, пытаясь втиснуться между этими двумя мужчинами. — Пожалуйста, не судите моего отца слишком строго. Его вынудили исключительные обстоятельства.

— Никто не знает этого лучше, чем я. — Пока Уиндхем говорил это, он не смотрел на Амелию, зато не сводил глаз с лица ее отца, а затем он добавил: — Извинитесь перед Амелией, или я буду вынужден указать Вам на дверь.

Впервые, Джек восхищался им. Он уже понял, что уважает Уиндхема, но это было совсем не одно и то же. Уиндхем был скучен, по его скромному мнению, но все, что Уиндхем делал, каждое его решение и действие — все было ради других. Все это делалось ради наследия Уиндхемов, а не ради конкретного человека. Было невозможно не уважать такого человека.

Но сейчас происходило нечто совсем другое. Герцог защищал не своих людей, а одного единственного человека. И сделать это было намного труднее.

И все же, глядя в этот миг на Уиндхема, Джек сказал бы, что тот держится также естественно, как дышит.

— Я сожалею, — сказал, наконец, лорд Кроуленд, выглядя при этом так, словно был не совсем уверен в том, что только что случилось. — Амелия, ты же знаешь, я…

— Я знаю, — сказала девушка, прерывая его.

Тут, наконец, и Джек оказался в центре внимания.

— Кто этот человек? — спросил лорд Кроуленд, махнув рукой в его направлении.

Джек повернулся к Уиндхему и выгнул бровь, предоставляя тому возможность ответить.

— Он — сын старшего брата моего отца, — сказал Уиндхем лорду Кроуленду.

— Чарльза? — спросила Амелия.

— Джона.

Лорд Кроуленд кивнул, все еще адресуя свои вопросы Уиндхему.

— Вы совершенно в этом уверены?

Томас только пожал плечами.

— Вы можете сами взглянуть на портрет.

— Но его имя…

— Было Кэвендиш при рождении, — вмешался Джек. Если он стал предметом обсуждения, он, черт возьми, примет в этом участие. — Я стал Кэвендишем–Одли в школе. Вы можете проверить документы, если пожелаете.

— Здесь? — спросил Кроуленд.

— В Эннискиллене. Я приехал в Англию только после службы в армии.

— Я уверен в том, что он — кровный родственник, — спокойно сказал Уиндхем. — Остается лишь определить законность его происхождения.

Джек взглянул на него с удивлением. Первый раз Уиндхем вслух публично признал его родственником.

Граф оставил сообщение без комментариев. По крайней мере, не напрямую. Он только пробормотал:

— Это — катастрофа, — и отошел к окну.

Больше он ничего не сказал.

И ничего не сделал.

Но спустя некоторое время взбешенный низкий голос графа зазвучал вновь.

— Я добросовестно подписал контракт, — сказал он, все еще рассматривая лужайку. — Двадцать лет назад, я подписал контракт.

Однако все остальные продолжали хранить молчание.

Граф резко обернулся.

— Вы понимаете? — потребовал он, впиваясь взглядом в Уиндхема. — Ваш отец приехал ко мне со своими планами, и я с ними согласился, полагая, что Вы — законный наследник герцогства. Она должна была стать герцогиней. Герцогиней! Вы думаете, что я согласился бы отдать свою дочь, знай я, что Вы всего лишь… только…

Всего лишь такой же, как я, хотелось сказать Джеку. Но на этот раз, пожалуй, было не время и не место для легких острот.

И затем Уиндхем — Томас, внезапно решил Джек, что хочет называть его по имени — смутил графа, сказав:

— Вы можете называть меня мистером Кэвендишем, если пожелаете. Если Вы думаете, что это поможет Вам свыкнуться с этой мыслью.

Это были те самые слова, что произнес бы Джек. Если бы он сейчас был на месте Томаса, и ему надо было об этом думать.

Но граф не был напуган саркастическим упреком. Он впился взглядом в Томаса и, дрожа от гнева, прошипел:

— Я не позволю, чтобы мою дочь обманули. Если Вы не докажете, что Вы являетесь настоящим и законным герцогом Уиндхемом, можете считать помолвку недействительной.

— Как пожелаете, — коротко ответил Томас. Он не выдвинул аргументов, не проявил никаких признаков, что желает бороться за свою суженую.

Джек просмотрел на леди Амелию и быстро отвел взгляд. Есть некоторые вещи, некие эмоции, за которыми джентльмен наблюдать не должен.

Но как только Джек отвернулся, он оказался лицом к лицу с графом. Ее отцом. И палец этого человека указывал на его грудь.

— В таком случае, — сказал граф, — если Вы — герцог Уиндхем, то тогда Вы женитесь на ней.

Потребовалось величайшее усилие, чтобы к Джеку Одли вернулся голос. И оно было сделано.

А когда Джек вернул свой голос, то сначала он довольно неприлично откашлялся и только затем произнес:

— Ох. Нет.

— О, да, — предупредил его Кроуленд. — Вы женитесь на ней, даже если я буду вынужден вести вас к алтарю, приставив свое ружье к вашей спине.

— Отец, — выкрикнула леди Амелия, — Вы не сделаете этого.

Кроуленд полностью проигнорировал свою дочь.

— Моя дочь помолвлена с герцогом Уиндхемом, и она выйдет замуж за герцога Уиндхема.

— Я не герцог Уиндхем, — сказал Джек, частично вернув себе самообладание.

— Пока еще нет. И, возможно, никогда им и не станете. Но я буду присутствовать в тот момент, когда правда выйдет наружу. И я удостоверюсь, что моя дочь выходит замуж за правильного человека.

Джек соразмерил их силы. Лорд Кроуленд не был слабым человеком, и хотя он не источал такой же надменной властности, как Уиндхем, но он явно знал себе цену и свое место в обществе. Он не позволит, чтобы с его дочерью обошлись несправедливо.

Джек уважал его за это качество. Если бы у него была дочь, подумал Джек, то он сделал бы то же самое. Но он надеялся, что не за счет невинного человека.

Джек взглянул на Грейс. Лишь на мгновение. Мимолетное, но Джек поймал выражение ее глаз, в которых читался ужас от разворачивающейся сцены.

Он не бросил бы ее. Ни ради какого–либо чертового титула, и уж, конечно, не ради соблюдения чьего–либо контракта о помолвке.

— Это — безумие, — произнес Джек, оглядывая комнату, неспособный представить, что только он один собирается себя защищать. — Я ее даже не знаю.

— Об этом едва ли стоит беспокоиться, — мрачно изрек Кроуленд.

— Вы сошли с ума[i], — воскликнул Джек. — Я не собираюсь жениться на ней. — Он быстро посмотрел на Амелию. — Прошу прощения, миледи, — практически пробурчал он. — Ничего личного.

Ее голова немного дернулась, быстро и огорченно. Это было и не «да», и не «нет», скорее болезненное признание его правоты, движение того типа, когда ничего другого ты сделать не в состоянии.

Внутри у Джека все взорвалось.

[i]«Нет», сказал он себе. «Это не твое обязательство. Ты не должен за него отвечать».

Никто из присутствующих не сказал ни слова в его защиту. Джек понимал, что Грейс находилась не в том положении, чтобы сделать это, но ей–богу, как насчет Уиндхема? Разве ему не важно, что Кроуленд пытается отнять у него невесту?

Но герцог продолжал стоять, как изваяние, его глаза горели каким–то странным огнем, природу которого Джек не мог определить.

— Я не соглашался на это, — сказал Джек. — Я не подписывал никакого контракта. — Конечно, это должно что–то значить.

— Он тоже не подписывал, — возразил Кроуленд, пожав плечами в сторону Уиндхема. — Это сделал его отец.

— От его имени, — вполне справедливо выкрикнул Джек.

— И здесь Вы неправы, мистер Одли. В контракте вообще не упоминается его имя. Моя дочь, Амелия Гонория Роуз, должна была выйти замуж за седьмого герцога Уиндхема.

— В самом деле? — Наконец прозвучало от Томаса.

— Разве вы не просматривали эти бумаги? — возмутился Джек.

— Нет, — просто сказал Томас. — Я никогда не видел в этом необходимости.

— Черт побери! — выругался Джек, — Я связался с шайкой проклятых идиотов.

Он заметил, что никто не возразил ему. Джек в отчаянии посмотрел на Грейс, которая должно быть была единственным нормальным человеком в компании, собравшейся в этой комнате. Но Грейс на него не смотрела.

Все, с него достаточно. Он должен положить этому конец. Джек встал по стойке смирно и тяжело посмотрел в лицо лорда Кроуленда.

— Сэр, — сказал он, — я не женюсь на Вашей дочери.

— О, нет, Вы женитесь.

Но это сказал не Кроуленд. Это был Томас. Он пересек комнату и остановился только тогда, когда они оказались друг против друга, почти нос к носу. Глаза Уиндхема сверкали гневом.

— Что Вы сказали? — переспросил Джек, надеясь, что неправильно его понял. Из всего, что Джек видел, а видел он, честно говоря, не так уж и много, ему казалось, что Томасу очень нравилась его маленькая невеста.

— Эта женщина, — сказал Томас, отходя назад к Амелии, — провела всю свою жизнь, готовясь стать герцогиней Уиндхем. Я не позволю Вам так просто разрушить всю ее жизнь.

В комнате установилась гнетущая тишина. Все вокруг них замерли.

За исключением Амелии, которая, казалось, была готова рассыпаться на мелкие кусочки.

— Вы меня поняли?

И Джек… Хорошо, он был Джеком, и поэтому он просто приподнял свои брови, и не нацепил свою притворную улыбку лишь потому, что был совершенно уверен, что его улыбке явно не хватит искренности. Джек посмотрел Томасу в глаза.

— Нет.

Томас ничего не ответил.

— Нет, я не понимаю. — Джек пожал плечами. — Извините.

Томас пристально взглянул на него и произнес:

— Полагаю, что я убью Вас.

Леди Амелия пронзительно вскрикнула и кинулась вперед, схватив Томаса за руку, за секунду до того, как он готов был броситься на Джека.

— Вы можете украсть мою жизнь, — прорычал Томас, едва позволяя ей удерживать себя. — Вы можете украсть даже мое имя, но, клянусь Богом, Вы не сделаете это с нею.

— У нее есть имя, — заметил Джек. — Уиллоуби. И, ради Бога! Она ведь, дочь графа! Она найдет себе кого–нибудь еще.

— Если Вы — герцог Уиндхем, — проревел Томас в бешенстве, — Вы будете соблюдать свои обязательства.

— Если я — герцог Уиндхем, то тогда Вы не можете указывать мне, что мне следует делать.

— Амелия, — с убийственным спокойствием произнес Томас, — отпустите мою руку.

Вместо этого она еще сильнее потянула его назад.

— Я не думаю, что это — хорошая идея.

В этот момент лорд Кроуленд решил вмешаться.

— Э–э, джентльмены, все эти рассуждения пока что гипотетические. Вероятно, нам следует подождать до…

И тут Джек увидел свое спасение.

— В любом случае, я не буду седьмым герцогом, — пробормотал он.

— Прошу прощения? — Кроуленд произнес это так, словно Джек был неким раздражителем, а не человеком, которого граф пытался насильно женить на своей дочери.

— Я не буду. — Джек лихорадочно соображал, пытаясь соединить все детали семейной истории, которые стали ему известны за последние несколько дней. Он посмотрел на Томаса.

— Ведь, так? Потому что Ваш отец был шестым герцогом. За исключением того, что на самом деле, он им не являлся. Если герцог — я. Являлся ли он? Если был я?

— О чем, черт возьми, вы говорите? — потребовал Кроуленд.

Но Джек видел, что Томас очень точно понял его мысль. И действительно, он сказал:

— Ваш отец умер до того, как умер его собственный отец. Если Ваши родители были женаты, то Вы бы унаследовали титул после смерти пятого герцога, полностью устранив моего отца, и меня, из порядка наследования.

— Что делает меня герцогом номер шесть, — сказал Джек спокойно.

— Именно так.

— И тогда я не связан обязательствами контракта, — объявил Джек. — Ни один суд в мире не заставит меня исполнять его. Хотя сомневаюсь, что они бы это сделали, даже если бы я был седьмым герцогом.

— Этот вопрос не к юридическому суду, — сказал Томас, — Вы должны обратиться к суду Вашей собственной моральной ответственности.

— Я не просил об этом, — сказал Джек.

— Я тоже, — тихо ответил Томас.

Джек ничего не сказал. Он чувствовал, что его голос пойман в ловушку в его груди, окруженный грохочущим и вырывающимся наружу воздухом. В комнате стало жарко, его шейный платок оказался завязанным слишком туго, и в тот момент, когда его жизнь рушилась и уходила из–под его контроля, наверняка Джек знал только одну вещь.

Он должен был выйти.

Он посмотрел на Грейс, но та не двинулась с места. В этот момент она поддерживала Амелию, взяв девушку за руку.

Он не бросил бы ее. Он не мог. Впервые в своей жизни он нашел кого–то, кто заполнил пустоту в его сердце.

Джек не знал, кем он будет после того, как они посетят Ирландию и найдут то, что, как все думали, они ищут. Но кем бы он ни был — герцогом, разбойником, солдатом, мошенником — Джек хотел, чтобы Грейс была рядом с ним.

Он любил ее.

Он любил ее.

Существовало миллион причин, почему он не заслуживал ее, но он любил ее. И пусть он — эгоистичный ублюдок, но Джек собирался жениться на ней. Он найдет выход. Независимо от того, кто он такой или что он имеет.

Возможно, он помолвлен с Амелией. Вероятно, он не достаточно умен, чтобы понять законность всего этого, и уж точно не без контракта в руках, и не без кого–то, кто перевел бы для него этот контракт с юридического языка.

Но он женится на Грейс. Он сделает это.

Но сначала он должен поехать в Ирландию.

Он не может жениться на Грейс, пока он сам не знает, кто он такой, но самое важное — он не может жениться на Грейс, пока не искупит свои грехи.

А это может быть сделано только в Ирландии.