У нее точно есть шпион в нашей семье, - раздражительно покачивая головой, сказал Энтони Кэйт.

Кэйт весело рассмеялась. Она расчесывала волосы, перед тем, как лечь спать.

– Она не знала, что твой день был рождения сегодня, а не вчера.

– Это не меняет дело, - проворчал он, - Все равно она должна иметь шпиона в нашей семье. Не может быть никакого другого объяснения.

– Она почти всегда и во всем права, - Кэйт не могла не сделать замечание, - Я должна сказать тебе, что я всегда восхищалась этой женщиной.

– Мы давно должны быть в постели, - запротестовал Энтони.

– Мы ужасно играли, - вздохнула Кэйт, расчесывая волосы щеткой, - Мы всегда ужасно играем, но, по крайней мере, мы пытаемся.

Энтони обнял сзади свою жену, и положил подбородок ей на макушку. Не было большего успокоения для него, чем просто держать ее в своих объятиях. Он не понимал, как живут другие мужчины, не имея любимой женщины.

– Сейчас почти полночь, - пробормотала Кэйт, - Твой день рождения закончился.

Энтони кивнул. Тридцать девять. Он никогда не думал, что увидит этот день. Нет, это неправда. Начиная с того момента, когда он впустил Кэйт в свое сердце, его страхи медленно таяли. Но, тем не менее, хорошо дожить до тридцати девяти лет. Освобождение. Он потратил большую часть дня в своем кабинете, стоя перед портретом своего отца, и разговаривая с ним.

Он рассказал о трех своих детях, о браках своих родных братьев и сестер, и об их детях. Он рассказал ему о своей матери, как она недавно принялась рисовать маслом, и получается у нее очень неплохо. Он рассказал ему о Кэйт, как она освободила его душу, и как он безумно ее любит. Это было то, понял Энтони, что его отец всегда хотел для него.

Часы на каминной полке начали звенеть, и ни Энтони, ни Кэйт не говорили не слово, пока не прозвенело двенадцать раз.

– Вот оно, - прошептала Кэйт.

Он кивнул. - Давай ложится спать.

Она отодвинулась, и он увидел, что она улыбается.

– Вот значит, как ты хочешь отпраздновать?

Он взял ее руку и поднес к губам.

– Я не могу придумать лучшего способа. Может, ты сама предложишь?

Кэйт покачала головой, и, рассмеявшись, подбежала к кровати.

– Ты прочитал, что еще она написала в своей колонке?

– Эта леди Уислдаун?

Кэйт кивнула.

Энтони обнял жену за талию и посмотрел в ее лицо.

– Это было о нас?

Она отрицательно покачала головой.

– Тогда, я не волнуюсь.

– Это было о Колине.

Энтони вздохнул.

– Кажется, последнее время, она чересчур много пишет о Колине.

– Возможно, она имеет на него виды, - предположила Кэйт.

– Леди Уислдаун? - он закатил глаза, - Эта старая склочница?

– И вовсе она не старая.

Энтони насмешливо фыркнул.

– Она морщинистая старая карга, и ты знаешь это.

– Нет, не знаю, - сказала Кэйт, неожиданно вырвавшись из его объятий, и залезшая под одеяло. - Я думаю, она, на самом деле, молодая.

– А я думаю, - объявил Энтони, - Что больше не собираюсь говорить об леди Уислдаун.

Кэйт улыбнулась. - Правда?

Он скользнул под одеяло рядом с ней, и провел пальцами по ее обнаженному бедру.

– У меня есть, гораздо более интересные вещи, которыми можно заняться.

– У тебя есть?

– Намного, - его губы нашли ее ушко, - Намного, намного, намного лучше.

***

В маленькой, элегантно обставленной комнате, не так далеко от Бриджертон-хаус, женщина - потерявшая первый румянец молодости, но, конечно, не морщинистая и не старая - сидевшая за письменным столом с пером и чернильницей, положила перед собой чистый лист бумаги. Склонив голову, и водя пером по бумаге, она вывела: