Сьюзан Кей Куинн

Открытые мысли

  Сьюзан Кей Куинн «Открытые мысли», 2011

Оригинальное название: " OpenMinds «MindjackTrilogy #1 » 2011

Перевод :  Лина "Lina_Belskaya" Бельская , VeronicaKlubnica , alikara

Редактирование :  Ольга Саяпова, Карина Иванушкова

Оформление: Анна Янишевская

Переведено для групп ы : http://vk.com/dream_real_team

Любое копирование без ссылки

на переводчиков и группу ЗАПРЕЩЕНО!

Глава 1

Нулевым, как я, не следует пользоваться общественным транспортом.

Сгорбленная водитель, нахмурившись, сморщилась, прежде чем я зашла в автобус. Её попытка прочитать мои мысли ей ничего бы не дала, кроме тишины в моём  направлении. Моё лицо ничего не выражало. Никто не доверял нулевым, но ответная хмурость сделала бы водителя более подозрительной. Я схватила рюкзак со спортивной сумкой и поднялась на покрытую грязью лестницу. Повинуясь мысленной команде водителя, двери за мной закрылись.

Да, учебный год начиналсяуже фантастически.

Автобус, переполненный телами учеников, слишком сильно пропах потом в начале этого тёплого утра. Я прошла мимо молчавших, избегая контакта с рюкзаками и чёрными ящиками для инструментов. Два года представляя Невидимку, я научилась нескольким вещам. Пока я не прикасаюсь к обнаженной руке или не говорю вслух, моё пустое сознание остаётся незамеченным в клубящемся море их мыслей. Что было замечательно, пока мне не понадобилось место в переполненном автобусе.

С тихим свистом автобус рванулся вперёд. Я схватилась за липкое сиденье, чтоб не упасть на трёх девушек, погруженных в мысленный разговор.

Два мальчика постарше искоса выглянули с задних рядов. Весь автобус был в пределах досягаемости, так что они знали, что от моей головы не исходило никаких мыслей. Однако, вместо того, чтобы не обращать внимания на меня, они смотрели, как голодные акулы. В прошлом году мой брат, Симус, навалял бы им за это. Но он окончил школу и оставил меня.

Независимо от того, что думали мальчики, ученики первых четырёх рядов повернулись посмотреть. Шарк Бой склонил голову к своему другу: по тому, как они смотрели, было очевидно, что они обсуждали меня. Губы его друга приоткрылись, показывая кусочек зуба, и он указал на свободное место в автобусе.

Прямо перед ними. Я могла бы пожаловать водителю, но она бы не поверила тому, что сказала ей нулевая. Мысли Шарк Боя не вызовут психологический хаос в автобусе, и он не выскажется вслух, чтобы меня высадили.Я отвернулась от широко улыбающихся мальчиков и опустилась в кресло. Мои щеки горели из-за выжидающих взглядом сзади, но я сосредоточилась на проносившихся мимо домах. Тёплая рука Шарк Боя достигла меня прямо под рукавом футболки. Я вырвалась и схватила свою сумку, как будто она была щитом.

Шарк Бой и его друг откинулся назад с бесшумным смехом, как будто прикосновение к нулевым было очень смешным. Я вздрогнула, несмотря на жару, и решила рискнуть с недружелюбным водителем. К тому времени, когда мои трясущиеся руки нашли поручень, мы уже свернули за угол на школьную парковку. Я не обращала внимания на настойчивый взгляд водителя. Как только автобус остановился, я нажала на кнопку на своей панели, чтобы вручную открыть дверь, и выскочила.

Оказавшись в главном здании, я предусмотрительно шагнула в сторону, когда группа девушек синхронно проплыла мимо в одинаковых полосатых рубашках. Одна девушка, Трина, прошла слишком близко и толкнула меня плечом. Сначала это выглядело специально, но я была тем, к кому бы она никогда не прикоснулась. Тепло поднялось по моему лицу.

То, что Трина оскорбила меня, — было бы не так обидно, если бы в моем шкафу до сих пор не висел её свитер, сохранившийся ещё с тех времён, когда мы обменивались одеждой и секретами. Я думаю, она не скучает по этому времени.

Я достала свое расписание из рюкзака. По крайней мере, администрация не поставила меня в класс «Изменения 101». Как будто класс по «Этике мыслечтения и самоконтролю» поможет нулевой. Класс по управлению гневом был бы более полезным.

Мой первый урок латинского был в десяти шагах по коридору. Я избежала пары воздушных поцелуев от учеников и проскользнула в класс.

Новый учитель латинского уже приступил к изучению нового материала. Некоторые ученики молча смеялись над мысленными шутками. Симус предупредил меня, что в этом году мне нужен слуховой аппарат, чтобы учителя могли нашёптывать свои лекции, в то время как все остальные слушали инструкции по телепатической связи. Я должна бы избавиться от этого, подождать, пока в моём мозгу щёлкнет выключатель, и я стану нормальной, надеясь попасть на занятия. А пока для учителя и его поклонников я была пыльной корзиной в углу. Я нашла место в конце, узел неуверенности креп внутри меня.

Я никогда не буду как они.

Мой стул отяжелел, и я глубоко опустилась в него.

Давным-давно все были нулевыми. Когда первые читающие дети достигали половой зрелости и обнаруживали, что могут читать мысли, в мире не знали, что с этим делать. Первая волна Читающих фриков увеличила их общее число.

Теперь фриками было несколько человек, которые никогда не изменятся. Как я.

Я выбросила эту мысль из головы. Не сдавайся. Просто потому, что большинство детей изменяются к тринадцати или четырнадцати годам, не значит, что все делают также. Симус не изменился, пока ему не исполнилось пятнадцать. Мама снова и снова говорила о своем позднем изменении. Я в сотый раз сказала себе, что Муры просто поздно меняются, и я была самой медлительной из всех.

Изменение может произойти в любой день. В то же время я должна была продержаться в своих классах. Если в этом году все учителя мысленно говорящие, то я бы хотела получить слуховой аппарат. Если бы я сейчас сдалась,  у меня не было бы никаких шансов на поступление в колледж и ещё меньше в медицинское училище.

Ученики передвинули свои скрипучие металлические столы, вероятно, по просьбе мистера Амандо. Каждый вытащил свой планшет, и я посмотрела на своего соседа. Мы начинали с перевода Энеиды. Снова.

Хотя мои мысли звучали на английском, я знала, что мысленные волны не имеют определённого языка. Они могут быть прочитаны любым человеком после изменения, как подсознательным интерфейсом. (Да, даже автобус лучше меня в чтении мыслей). До тех пор пока не был создан мысленноговорящий компьютер, миру нужны были написанные слова. Латынь быстро приспособили к сети, являя основой языка. Латынь необходима для колледжа, но освоение этого древнего языка не обязательно.

Я писала своей ручкой, пытаясь обосновать гнев Юноны, направленный на Трою. После двух лет изучения латыни мои переводы ещё были запутанными.

«Tantaeneanimiscaelestibusirae?»

Это означало, что Юнона свирепствовала, гневалась на людей Трои, но точный перевод застрял в моей голове как Огромный Ум Небесного Гнева. Если я изменю tantaene на deminutus, то смогла бы легко описать некоторые умы школы «Уоррен Тауншип».

Я вздохнула. По крайней мере, мы не работали в группах в первый день занятий. Я удвоила усилия, чтобы перевод был лучше, чем бред.

Глухо зазвенел звонок, что нарушило тишину в классе. Я проскользнула мимо других учеников, погруженных в свой мысленный разговор. Толпы поредели, но я держалась ближе к краю, пока не добралась до шкафчика. К тому времени, как я убрала сумку, звук захлопывающейся дверцы моего шкафчика эхом разнесся по пустому коридору.

В дальнем конце группа читающих сформировала плотный круг. Я поежилась, узнавая новоизменённую в центре, подвергающуюся издевательствам со стороны Малых Умов Небесного Гнева, которые населяли мою школу.

Я поплелась к ним, не желая вмешиваться, но не могла видеть еще одного изменившегося обезумевшего ребенка.

Девушка сидела на полу внутри кольца мучителей, держась за голову с закрытыми глазами, как будто это могло заставить всё прекратиться. То, что они делали, было не просто поступком, а преступлением. Администраторы могли получить точные воспоминания об этом событии на допросе, если обратятся к судье, но они не сделают этого, основываясь на словах нулевой.

— Эй! — мой голос звучал тихо. — Злитесь в другом месте!

Они одновременно подняли головы, на их лицах читалось удивление. Конечно, они не почувствовали меня. Они переглянулись, потом повернулись как единое целое и зашагали по коридору до ужасного синхронно, как иногда делали читающие.

Изменённая по-прежнему сидела с закрытыми глазами, сжимая колени и медленно раскачиваясь. Я ждала, пока остальные исчезнут из виду, и только тогда придвинулась к ней.

Я говорила тихо, чтобы не спугнуть её.

— Всё в порядке. Они ушли.

Ее глаза распахнулись. Она отскочила от меня, начала стучать в стенки шкафчика. Опираясь, она поднялась с пола и попятилась в зал.

Даже преследуемый знал, кто был ниже всех по социальной лестнице.

Я покачала головой. Что-то сизменённой было не так, но если она пережила изменения, то может сделать что-то важное в один прекрасный день, например, лечить людей или спасать их из горящего здания.  «Это всё ещё возможно», — сказала я себе. Изменения могут еще произойти. Но я не была уверена, что считала их чем-то большим.

И никто не станет доверять врачу, мысли которого они не могут прочесть.

Глава 2

Мистер Армандо, может, и популярен, но всё же мистер Ченс обучает много дольше.

Он был у меня на втором занятии — английском. Он уже наполнял умы учеников достопримечательностями, звуками, вкусами, которые я никогда не испытаю. Мистер Ченс выглядел наполовину слабоумным в старомодной заплатанной куртке и шляпе с перьями, но его ученики не были разочарованы.

У меня было столько же шансов на обучение в его классе, как у стула.

Жизнь не всегда была такой мрачной. Еще в младших классах мы с Триной говорили ни о чём и обо всём… и о мальчиках. Раф в течение года пытался навязать мне музыку, которая ему нравится. Тогда Трина прошла изменение, а следом и Раф. Почти все изменились к концу первого года обучения.

Чем дольше я оставалась нулевой, тем больше становилась одной из тех, кто никогда не изменятся. Нулевые не посещают колледж — никто не доверяет им, чтобы они могли вершить реальные вещи, значит, они и не нуждаются в колледже. Я должна получить низкооплачиваемую работу, где мне не придётся мысленно разговаривать, где бы мне доверяли. По крайней мере, я не живу в стране, где нулевых отправляют в приюты. В Чикаго Нью-Метро меня бы просто отдали в одно из зданий, похожих на психиатрическую больницу, где дежурят охранники.

Раф в своей футболке Джерси и негабаритной обуви торопился попасть в класс. Пока он двигался по проходу, женское внимание следовало за ним. Он скользнул на стул рядом со мной. Когда мы выиграли в прошлом году Первенство Штата, Раф стал португальским футбольным Богом, а девчонки по-прежнему толпились вокруг него, как пчёлы на поле клевера и жимолости. Он опустил рюкзак на пол и одарил меня улыбкой. Я улыбнулась в ответ, потому что он был единственным, кто не обращался со мной как с мебелью.

— Ты собираешься разрушить свой образ, сидя рядом со мной, — спокойно сказала я.

Он поймал двух девчонок за подмигиванием ему.

— Мне нужно что-то, чтобы избавиться от славы.

Я ухмыльнулась.

— И нулевая, конечно же, поможет тебе с этим.

Морщинка появилась на его лице.

— Не называй себя так, Кира, — его португальский акцент был сильнее, когда он был рассержен. Я скучала по нему, пока он был в футбольном лагере.

Я пожала плечами, скользя взглядом по узорам на своём столе. Мир и я находились в противостоянии, ожидая моего изменения, но других это не волнует. Если я никогда не изменюсь, мир будет двигаться дальше и оставит меня, пытаясь наверстать упущенное в гонке, в которой я никогда бы не победила. Как долго Раф будет ходить вокруг да около? Как долго я буду надеяться, не сдаваться?

Рано или поздно мы должны будем посмотреть правде в лицо.

Мое лицо, должно быть, выражало жалость, потому что буря на лице Рафа превратилась в легкую озабоченность. Я сосредотачиваюсь на накручивании прядей волос. К счастью, некоторые невысказанные мысли мистера Ченса привлекли всеобщее внимание.

Он строчил на той же беспроводной доске, которую использовал в прошлом году, когда обучал вслух читателей, у которых ещё не было навыков. Если бы у него была доска, управляемая мыслями, он мог бы сосредоточить свои мысли на этом и передавать их на наши планшеты. Вместо этого ученики должны были мысленно сосредотачиваться, чтобы услышать его мысли. Этот способ отлично подходил для них, чтобы улучшить свои навыки чтения мыслей, но никак не облегчал мою жизнь.

Мистер Ченс утверждал, что его дедушка учился по старинным книгам, и он начал ходить по рядам и передавать некоторые из них. Я не понимаю, почему мы не пользуемся обычными книгами. Я старалась не повредить мой экземпляр, когда развернула книгу. Клубы пыли взметнулись над пожелтевшими страницами, пахнущими как сухая трава. Я взглянула на книгу Рафа, и он показал мне, какие страницы мы должны читать. Я быстро открыла главу «Письмо Скарлетт», осторожно, чтобы страницы не рассыпались в пыль.

Когда я закончила, Рафаэль по-прежнему склонялся над книгой, темные локоны свисали на лоб. Он исследовал глубину боли Эстер. За лето его оливковая кожа загорела, губы были поджаты, потому что он был сосредоточен. Я подумала, каковы его брови: мягкие или жёсткие? Его ослепительная улыбка заставила меня вернуться к своей книге.

Было несправедливо, что каждая вторая девушка знала больше о том, о чем он думает, чем я.

Если я изменюсь, вещи станут другими. До этого, как нулевая, я ничего не значу. Некоторые, например, Шарк Бой, получают удовольствие от нулевых девушек, но ни один нормальный парень не захочет быть с тем, у кого умственное отклонение. Это, как знакомство вашего друга с двенадцатилетней сестрой.

Если я не изменюсь, парни будут как колледж — опыт для других людей, в то время, как у меня, была бы жизнь нулевой. Я выбросила эту мысль из головы.

Ученики стали разворачивать свои столы, и я поняла, что мы объединяемся в пары. Мне повезло, что рядом Раф, потому что никто не хотел быть в паре со мной.

— Что случилось? — спросила я.

— Мы должны обсудить символ на дверях тюрьмы Эстер — розы, — Раф старался говорить тихо, но двое читающих бросили на него недовольные взгляды.

— Даже сам автор не знает, что это означает.

— Ну, я думаю, мы умнее его, — Раф подвинулся ближе, чтобы мы могли говорить шёпотом. Я листала бумажную книгу, стараясь не обращать внимания на руку Рафа поблизости, но было трудно сосредоточиться, когда он был так близко.

— Так какая у тебя теория, Футбольный Киборг?

— Эй, — Раф притворился оскорбленным. — Я больше, чем спортивная машина.

— Да. У тебя также ужасный музыкальный вкус.

— Как будто у тебя нет песен Кантоса Сина на плеере.

— Как угодно, — но я улыбнулась. — Так что, роза?

Он наклонился и сказал в шутливо-серьёзном тоне.

— Я думаю, это значит, что она любит цветы, — меня душил смех, но я старалась не привлекать внимание мистера Ченса. Когда мы закончили, то провели остаток занятия погруженными в чтение, листая бумажные страницы, пока не заскрипели сидения, нарушая тишину. Раф улыбнулся и попрощался, группа девушек перехватила его впереди. Я старалась не смотреть на это и выскользнула за дверь.

Моя бывшая подруга Трина и темноволосая девушка, согнувшись над телефоном в комнате для девочек, просматривали актуальные вопросы Вселенной.

Я фыркнула, проходя через зал, но не привлекла их внимания. Зато меня удостоили взглядом другие ученики. Они расположились на пять ступенек ниже Трины и улыбались мне так, словно я была их будущей едой.

Шарк Бой и Джуниор.

Глава 3

Я резко отвернулась от Шарк Боя, Джуниора и их глумливых ухмылок.

Раф и группа его поклонников продолжали свой путь по коридору. Я поспешила вперед, чтобы слиться с ними. Никто не заметил меня, даже Раф. Мысли Шарк Боя не должны были перекрыть мысленный шум зала. Если он прикоснется ко мне в открытую, он нарушит правило «Никаких Прикосновений», но это не остановило его в автобусе. Если он попробует предпринять что-то подобное, Раф поможет мне от него отбиться.

Симус объяснил правило «Никаких Прикосновений»: после того как изменяешься, обмениваешься чувствами при прикосновении. Это была вся информация, которую я получила прежде, чем мой брат покраснел и выбежал из комнаты, но это объясняло, почему все сохраняли дистанцию между собой и в общественных местах посылали воздушные поцелуи на большом расстоянии.

Не то, чтобы я знала много о том, что конкретно происходит.

Я не рискнула оглянуться назад, пока наша группа не завернула за угол. Шарк Бой и его друг сдались, вероятно, ожидая, когда в их мысли будет вовлечено как можно меньше свидетелей. Моё сердце не переставало стучать, пока я не была в безопасности, сидя на биологии.

Мне удалось пережить остальные мои утренние занятия. Резкий рост влажности в окрестностях Чикаго Нью-Метро, и мои джинсы прилипали к ногам.

Хорошо, ношение джинсов в августе — моя вина.

После обеда я надеялась на «Алгебру 2». Я была лучшим новичком у мистера Баркли в классе «Алгебра 1», и мне удалось сдать Геометрию. Все письменные работы он сравнивал с игровым полем.

Я вошла в класс прямо перед звонком и улыбнулась мистеру Баркли, когда проходила мимо его стола. Его неожиданная улыбка в ответ отвлекла меня, и я споткнулась о рюкзак, оставленный, как мина, в центре прохода. Затем произошло сразу три вещи: я упала вперед, ухватилась за край стола, чтобы удержаться, и приземлилась на колени Саймона Зегана.

Падение и остановка себя столом — хорошо.

Приземление на Саймона Зегана — ужасная катастрофа. Наши руки — спутанные, липкие от жары. Он отскочил назад, спихивая меня с колен.

— Осторожнее, нулевая!

Я вскочила, избегая приземления на пол лицом, но из моего рюкзака высыпалось все содержимое. Я была рада, что никто не мог слышать ругательств в моей голове. Вокруг ученики смотрели так, словно думали, что я демон, поэтому я наклонилась собрать свои вещи.

Как будто я могла прыгнуть на них.

Когда я, наконец, собрала свои, к счастью, неповрежденный планшет и помятую бумажную книгу, которую дал мистер Ченс, я повесила пустой рюкзак на свободное плечо.

Я остановилась, чтобы пронзить Саймона взглядом.

При нормальных обстоятельствах я не была бы такой смелой. С его черными, прямыми, как стрела, волосами и тёмными, пронзительными глазами Саймон казался немного опасным. Он никогда не попадал в реальные неприятности, насколько я знаю, но он тусовался с теми, кто не особо стремился получить высшее образование.

К несчастью для Саймона, я уже исчерпала на сегодня норму самовлюбленных мальчиков. Поэтому я посмотрела на него, а он в ответ взглянул так, как будто хотел просверлить у меня в голове дыру. Потом на его лице появилось странное выражение, будто он был озадачен тем, что я сказала, хотя я прикусила свой язык и ничего не говорила.

В чем его проблема?

Конечно, я нарушила правило «Никаких Прикосновений», но я была нулевой. Мое случайное столкновение с Саймоном не могло на него повлиять. Если только он не был похож на Шарк Боя и не любил охотиться на девушек, которые не изменились. Саймон развалился на стуле и отвел взгляд, ему же лучше. Я заняла место позади него, и надеялась, что он почувствует холод моего взгляда.

Я выпрямилась, когда мистер Баркли послал на наши планшеты информацию, и погрузилась в синусы и косинусы.

Мистер Баркли ходил между рядами и постукивал кончиком пальца по тыльной стороне руки каждого ученика. Некоторые богатые дети были одеты во «вторую кожу», и мистер Баркли терпеливо ждал, пока они стащат длинные перчатки, доходящие до локтя. Сенсорная проверка была в новинку, и не нарушала правило «Никаких Прикосновений». Я хотела бы, чтобы у меня была возможность узнать настоящие мысли Симуса.

Когда мистер Баркли дошел до меня, я улыбнулась ему. Его серо-голубые глаза соответствовали его рубашке в голубую полоску, и его черные волосы заметно отросли после первого года. Конечно, он должен был проверить мои ответы по-старинке.

Он прочистил горло: — Приятно видеть вас в моем классе снова мисс Мур, — он говорил мягко, но его голос был похож на скрип пера и скрип стула. — Как ваши дела?

— Великолепно. Спасибо, — наступила тишина, прерываемая шагами мистера Баркли к следующему ученику.

После математики ноги дергались от необходимости бежать подальше от Малых Умов Небесного Гнева. У меня было свободное время, поэтому я взяла спортивную сумку и переоделась в раздевалке.

Длинные ноги, унаследованные от отца, несли меня вниз по улице, мимо пригородных домов, расставленных так, чтобы нельзя было подслушать мысли соседей. Я уклонилась от небольших скулящих собак и разбрызгивателей, которые пытались восстановить кольца мертвой травы. Тепло действовало на все словно мокрое одеяло, и в конце дня лилии согнулись под его весом. Пот покрывал каждый сантиметр моего тела, принося в меня некоторую нормальность.

Если бы я родилась девяносто лет назад, я чувствовала себя так каждый день. Тогда, появились первые читающие, они поплатились за свои способности. Истории бабушки О`Доннелл о лагерях, где держали ее отца и других ранних читателей, по-прежнему заставляли меня дрожать.

Только позднее они нашли фармацевтической коктейль, который уже был в мире питьевого водоснабжения. Смесь наркотиков распространилась по всему миру. И к тому времени, когда поняли, что происходит, она уже начала активировать часть мозга, которые позволяли думать через волны. И было уже слишком поздно, чтобы остановить это.

По крайней мере, если я не изменюсь, меня не отошлют в лагерь нулевых. Мир стал более цивилизованным, были проведены эксперименты на первых читающих. Я завернула за угол, в школу, пытаясь убежать от своей судьбы. Даже мои ботинки скрипели. «Ну-ле-вая. Ну-ле-вая».

Мне действительно была нужна психологическая помощь. Может, я смогу присоединиться к одному из позитивно мыслящих культов, которые пытаются перевернуть мир, выдумывая хорошие мысли. Эта идея заставила меня так сильно смеяться, что я закашляла и стала ловить ртом воздух

Они тоже не захотят нулевую.

После короткого душа и слишком длинной репетиции группы, я поспешила догнать автобус. Прежде, чем я поднялась внутрь, мое внимание привлекли затемненные окна. Я не могла сказать, кто там был, но водитель выглядел более недружелюбным, чем сегодня утром.

Я развернулась и пошла вниз по тротуару, решив идти домой пешком в послеобеденную жару.

Глава 4

У моей мамы было немного друзей.

Сара Мур не совсем hemerita, то есть та из читающих, кто запирается в своей спальне, чтобы скрыть свои мысли от других людей. Она продолжает придерживаться нормальности, печет печенье для Родительско-Преподавательской Ассоциации, которую никогда не посещает, но, в основном, она бывает дома.

Кислый запах полировки повеял от раковины, где она атаковала вычурный чайный сервиз. Со стипендией Симуса в Вест-Пойнте и кончиной бабушки мамина уборка приняла оттенок Обсессивно-компульсивного расстройства.

Она следовала за мной повсюду, чистя вещи и следя за мной, как будто я была бомбой, готовой взорваться в любой момент.

Я старалась игнорировать ее, пока делала домашнее задание по латыни за кухонным столом.

Обычно, я призывала убирать руки от неизвестных взрывных устройствах. Это лучше, чем говорить о том, как сокращается количество моих друзей. Но сегодня ее бесшумная полировка была только эхом школьной тишины.

Тишина заставляла кожу покрываться зудом, и слова сами вырвались.

— В школе было отстойно.

Она вздрогнула. Я не могла прочитать ее мысли, но стиснутые челюсти и усердное протирание сервиза выдавало ее разочарование. Она отложила чайную ложку и прислонилась к столешнице со скрещенными руками. Ее волосы, каштановые и серые, были собраны в пучок.

— Что случилось?

— Ничего, — об инцидентах с Саймоном Зеганом и Шарк Боем лучше было не говорить. — Я просто решила, что буду ходить в этом году. И мне нужен слуховой аппарат.

Она медленно кивнула, как будто, если двигаться слишком быстро, то можно установить бомбу.

— Я не думаю, что слуховой аппарат сделает меня невидимой, — я говорила в шутку, но на ее лицо упала мрачная тень. Я оказалась нулевой, как и ее мама.

— Я уверена, что могу найти тот, что не будет... — она пыталась подобрать слово, — ...виден.

— Это не скроет того факта, что мне нужна помощь, мама. Но это будет лучше, чем оранжевый неоновый штамп нулевой.

Она поморщилась при слове «нулевая» и открыла рот, но скрип открывающейся двери прервал ее. Мой папа прошел вверх по лестнице на кухню в своей парадной форме военно-морского флота. То, что он пришел домой так рано, было хорошим знаком. Обычно, это означает дислокацию.

Он прижался губами к моему лбу.

— Привет, малыш, — я поморщилась и оттолкнула его, недолюбливая это прозвище еще сильнее, чем обычно. Его улыбка погасла, когда он поцеловал мою маму. Они должны были обменяться чувствами, и папа не мог скрыть своего разочарования, как мама.

— Ты так рано, — сказала я, надеясь избежать любые Кира-вопросы, о которых они могли подумать. — Переход на другую секретную миссию?

Мой папа работал в Управлении военно-морской разведки. Когда мы были детьми, папа в шутку говорил нам, что был шпионом. Политики обменивались всей ключевой информацией на ежегодной конференции «Доверие», и шпионаж был не более чем романтической выдумкой; все шпионы давно вымерли. Мама знала, что он нам рассказывал, а брат узнал, как только изменился, но я все еще не была уверена, где заканчивалась выдумка и начиналась правда. Чем бы он ни занимался, он исчезал на несколько месяцев.

— К сожалению, да. Кто-то должен остановить плохих парней, — веселье светилось в его глазах, но он слишком долго удерживал взгляд на моей маме. Я знала, что они не могли читать друг друга, но это был их способ общения при мне. Особенно, когда я, скорее всего, являюсь темой разговора.

Он повернулся обратно ко мне.

— Я уезжаю утром, вероятно, буду отсутствовать в течение месяца или около того, — я искала пути к отступлению. Выполнение домашнего задания в моей спальне вдруг стало очень привлекательным.

— Хорошо, пришли открытку, — я отодвинула стул.

Это не отвлекло его.

— Тяжелый день в школе? — он странно посмотрел на меня, словно мог изменить мой мозг силой мысли. Я хотела, чтобы все было так просто. Как будто у меня все не было плохо, его взгляд вызывал у меня головную боль.

— Да, — я взяла свой планшет и стилус. — Гм, я думаю, лучше мне пойти учиться в свою комнату.

Прежде, чем я добралась до лестницы, моя мама выпалила:

— Кира, подожди! Хочешь поехать со мной, чтобы посмотреть на варианты? — она имела в виду слуховой аппарат.

— Нет, иди сама, мам. Ты найдешь что-нибудь стоящее.

Я выдавила слабую улыбку и побежала на два этажа выше, в свою комнату.

Я опустилась на розовое одеяло, лежащее на моей кровати, и пожелала у мира исчезнуть. Когда ничего не произошло, я громко засмеялась. Словно могла сделать что-нибудь столь драматичное с моим мозгом.

Я выловила мой телефон из кармана, чтобы набрать Симусу. Он, вероятно, делал сверла, или чистил оружие, или что-нибудь, что они делают в военном училище перед обедом.

«Ты можешь прикасаться без обмена чувств?»

Он ответит мне, когда у него появится возможность. Я наблюдала за дневным светом, играющим на картинах. Большинство плюшевых игрушек, застрявших на полках моего книжного шкафа, выиграл на карнавале Раф. Tрина смотрела на меня за розовым стеклом рамки. Картина исчезла и была заменена еще одним другом из прошлого, для которого меня больше не было. Моя комната была обставлена по-детски, как дворец из розовой пушистой мечты.

Был необходим серьезный капитальный ремонт.

«Ода к Радости» пела на моем телефоне. Симус. Быстрый ответ не был хорошим знаком.

— Эй, ты не должен был звонить. Это не чрезвычайная ситуация.

— Моя младшая сестра пишет мне про прикосновения? — его голос звучал ниже, чем когда он уезжал две недели назад. — Да, а чего ты ожидала?

Тепло охватило меня, когда я услышала его озабоченность.

— Это всего лишь вопрос.

— Кто-то беспокоит тебя? — я представила Симуса, парящим над телефоном, готовым разобраться с тем, кто связался с его младшей сестрой. Но Симус ничего не мог сделать, находясь в Вест-Пойнте.

Мне нужно было успокоить его.

— Остынь, герой. Это просто то, что я видела в классе алгебры, — он тяжело вздохнул. — Мой учитель прикасался лишь одним прикосновением. Что это вообще такое? Ты говорил, что это, как обмен чувствами.

— Это все? — он прервался на секунду. — Это не всегда так. Ваш учитель только проверял, как они поняли урок.

— Я поняла это, Шерлок, — сказала я. — Но почему это иначе, чем, скажем, целоваться с девушкой, которую ты так прячешь.

— Что? — спрашивает он. — У меня нет здесь девушки.

— Вопрос времени.

— Мы можем поговорить о тебе?

— Если придется. Ты гораздо интереснее.

Его фырканье только сильнее напомнило мне, как я скучаю по нему.

— Быстрое прикосновение немного отличается от чтения мыслей. Ваш учитель просто пытался понять, усвоили ли его материал.

— Так, если долго прикасаться, что случиться?

Он помолчал.

— Разве ты не можешь поговорить об этом с мамой?

— Ты действительно это спрашиваешь?

— Ладно, — его голос стал приглушенным. — Я скажу это один раз, так что не проси меня повторять.

Я села и плотно прижала телефон к своему уху.

— Окей.

— Когда долго касаешься человека, то чувствуешь то, что чувствуют он, словно вы объединились в одного человека. Ты можешь узнать его эмоции. Если ему нравится то, что вы делаете, это может быть очень ... интимно. Если ему это не нравится… ну, ты почувствуешь и это.

Я ждала продолжения, но его не последовало.

— Это все?

— Что? Да, это все. Ты поймешь лучше, когда изменишься.

Я усмехнулась.

— Да, хорошо, у меня по-прежнему никаких изменений.

— Это еще может произойти.

— Конечно. Эй, не хочу мешать тебе заниматься тем, чем бы ты там не занимался.

— Кира, — я едва слышала его. — Некоторые парни хотели бы воспользоваться девушками, которые еще не изменились. Ты знаешь это, да?

Я сглотнула, ярко ощущая прикосновение Шарк Боя к моей руке.

— Да, я знаю.

— Если кто-то будет тебя доставать, звони мне сразу же, — сказал он. — Я заставлю их пожалеть об этом.

— Я тоже могу о себе позаботиться, знаешь ли, — но мой голос был слабым.

— Я знаю.

— Да, сэр. Лейтенант Мур, — он не мог видеть моего салютирования, но все равно засмеялся.

— Мне нужно идти, чтобы разобраться в беспорядке, — сказал он. — Напиши мне завтра. Дай знать, что ты в порядке.

— Хорошо, — сказала я. — Пока, — выключаю телефон. Симус хотел искалечить всех, кто мог причинить мне боль, но правда была в том, что у меня не было старшего брата, скрывающегося в коридорах школы, чтобы защитить меня. И я не могла рассчитывать на Рафа, когда мне нужна была помощь. Я должна позаботиться о себе сама.

Я бросила телефон на кровать и подошла к моей полке. Все розовое или похожее на него, а также пушистое убиралось. Несколько фотографий меня и Симуса могли остаться вместе с теми, где мама и папа. Одно зеленоватое чучело монстра, которое Раф выиграл для меня прошлым летом, заслужило место между фотографиями, а остальные должны быть убраны.

Время для закаливания организма.

Глава 5

На следующий день в школе я тренировала свои навыки жесткой девушки.

Я посмотрела на тех, кто был на моем пути, и отказалась жаться к краю коридора. Если Шарк Бой думал, что может получить бесплатное ощущение, то это не пройдет для него бесследно. Но он никак себя не проявил. На самом деле, никто ничего не заметил, кроме Рафа. Его взгляд выдавал беспокойство, и мое новое уверенное отношение ко всему треснуло, я выбежала из переполненной столовой.

Полуденное солнце сжигало во мне уверенность. Я летала по переулкам, словно воин-ниндзя на задании. Мне едва хватило времени на душ перед занятием, поэтому обед был маленьким и содержал только яблоко. Я поспешила на алгебру, но в последний момент опомнилась, чтобы проверить наличие мин в коридоре.

На полу я ничего не заметила, как не заметила и Саймона, пока не оказалась с ним рядом. Его темные глаза встретились с моими, словно он пытался что-то отыскать, и нахмурился. Я тоже нахмурилась и подумала: «Не связывайся со мной!». Когда я проходила мимо, Саймон ухмыльнулся, но я была занята, враждебно двигаясь по проходу.

Без слухового аппарата я была потеряна на всех занятиях, даже на математике. Раф предложил принести свои записи в химическую лабораторию, чтобы я не слишком отстала. Это было хорошее место для расположения, и ученики редко туда заглядывали. Значит, никто не увидит его со мной. Эта мысль держалась на краю моего сознания, пока я не оттолкнула ее.

Я пришла первой и бросила рюкзак на черный стол. В лаборатории пахло кислотой от неудачного эксперимента, но здесь было много места. Раф вошел вместе с одной из своих подруг-пекинесов, ходящих за ним как хвостик. Ее звали Джессика, или, возможно, Эшли, она носила плотную юбку, а ее волосы были распущены. Она взмахнула своей рукой, на которой была надета перчатка, словно вторая кожа, надеясь, что Раф возьмет ее за руку.

— Эй, Кира, — Раф бросил рюкзак на стол рядом со мной. — Ты знакома с Тейлор?

Хорошо, значит Тейлор. Неважно.

— Привет, — это прозвучало достаточно вежливо.

Она помолчала, забыв, что находиться в комнате с нулевой.

— О, точно. Привет.

— Нам надо заниматься, — сказал ей Раф. — Увидимся после школы? — он все еще говорил вслух, когда я была рядом. Это было мило с его стороны, и я почувствовала приливающее тепло к моим щекам.

Должно быть, она ответила ему мысленно. Затем она добавила:

— Верно. После школы, — она наклонилась, чтобы послать ему воздушный поцелуй, но Раф отвернулся от публичного показа ее привязанности. По крайней мере, они не прикасались друг к другу. Когда она ушла, Раф вытащил планшет.

Я не могла сдержаться.

— Так, пекинес всюду за тобой следует?

— Не стоит так ее называть, — он избегал моего взгляда, пока раскладывал вещи.

— Ну, тебе же не нравилось, когда я называла твоих девушек Ши-тцу[1].

Он состроил гримасу.

— Что произошло с тобой и маленькими собачками? — его акцент преобразовал «маленьких собачек» в «littaldugs». Я смогла удержаться от улыбки.

— Меня они не волнуют, но тебе, кажется, они нравятся, Волчонок, — у португальцев много имен, и Рафаэль Амаро Лобос Сантос не был исключением. Волчонок было старым прозвищем Рафа, которое он, казалось, не воспринимал.

— В любом случае, она не моя девушка, — он положил бумажную книгу «Алая Буква»[2] на стол. — Мы собираемся учиться?

Раздражение в его голосе заставило меня смягчить свой тон.

— Только если мы должны, — мы остановились около стула. — Значит не твоя девушка? А она об этом знает?

Он постучал по виску два раза.

— Она знает.

Хах. Телепатия делала отношения намного проще.

— Так, почему же она следует за тобой? — если бы я не была интересна парню, то не преследовала бы его. Не то, чтобы у меня был большой опыт с парнями, но это было бы делом принципа.

— У нас разногласия по поводу будущего в наших отношениях.

— Звучит сложно.

Он отложил свой планшет и посмотрел в мои глаза.

— Ты даже не представляешь. Иногда мне кажется, что тебе легче. Не знать, о чем все постоянно думают.

— Легче? Действительно? Может, мы поменяемся местами, и ты поймешь, что значит быть нулевым.

Его лицо смягчилось, а мое сердце екнуло.

Я терпеть не могла печальных взглядов Рафа, жалость к моему мрачному будущему читалась на его лице. Но теперь у него был такой вид, словно он хотел дотронуться до меня, даже поцеловать, и осознание этого скрутило в моем животе узел. Ни один нормальный человек не захотел бы быть с психически отклоненным фриком как я. А Раф был... нормальным. Идеальным. Предназначенным для жизни со всеми возможностями.

Я проигнорировала взгляд Рафа и сделала вид, что пролистываю свой планшет. В конце концов, он передал мне свои записи.

— Спасибо, пробормотала я, — наступило молчание. Я изучала записи. Он читал свою бумажную книгу. Не так я хотела провести свое время с Рафом. Я предпочла бы жить опосредованно и избегать любой работы, как мы обычно делали. Но почти половину времени мы провели, занимаясь.

Я рассеянно нажимала стилусом на планшете, когда почувствовала тепло на своей руке. Раф прикоснулся ко мне. Я хотела отдернуть руку, но не смогла ей пошевелить. Существовал некий всплеск обмена интимными эмоциями, когда читающие дотрагивались до кого-то. Но рука Рафа была, как глоток прохладной воды после ста дней в пустыне.

Мое дыхание участилось, сравнявшись с биением сердца. Я искала что-нибудь остроумное или саркастическое, чтобы сказать, но ничего не могла придумать. Я посмотрела в его темно коричневые глаза. Они все еще были полны тоски.

Война бушевала в моей голове, битва между двумя сторонами: одна хотела почувствовать губы Рафа на своих, вторая, лучшая сторона, знала, что я не могу поцеловать Рафа, потому что была другой. Если бы я изменилась.… Если этого не произойдет, то я разорвусь на части.

«Пожалуйста, остановись»— просила моя лучшая сторона. «Пожалуйста, не заставляй меня просить тебя остановиться».

Но он не остановился. Он наклонился ко мне, и я ясно увидела полуулыбку на его лице, означающую, что Раф собирается поцеловать меня. Прежде чем я успела пошевелить губами, я подумала: «СТОП!»

А потом мой мозг взорвался. Поражение электрическим током сопровождалось шипением и крошечными звездами, пролетающими у меня перед глазами.

Раф упал. Его голова ударилась об скамейку, я автоматически протянула руки, чтобы поймать его, когда он соскочил с высокого стула. Я не смогла остановить или замедлить его, когда он падал. Мне удалось упасть под него, чтобы смягчить падение и удержать его голову от удара о каменные плиты пола химической лаборатории. Под весом Рафа мою лодыжку пронзила боль.

Моя голова кружилась. Я ударилась головой, когда падала? Эти крошечные звезды танцевали у меня перед глазами. Я боролась с телом Рафа, пытаясь аккуратно сдвинуть его на пол. Наконец, извиваясь, я освободилась и перевернула его на спину. Его широко раскрытые глаза невидяще смотрели в потолок. Холодок пробежал по мне, как призрачный ветер.

О, мой Бог! Я убила его!

Мои руки бесполезно задрожали над его телом. После одной страшной секунды мне пришло в голову проверить его дыхание. Я наклонилась над его ртом, и теплый воздух коснулся моего уха.

Слава Богу! Мои руки дрожали, когда я легонько потрясла его за плечо.

— Раф! Раф! — он просто лежал на полу, как прекрасно сложенный манекен. Я сдавила пальцами виски и попыталась рационально думать. «О, пожалуйста, Раф, очнись!» Я решила, что мне следует проверить его пульс, поэтому склонилась над ним снова, и обнаружила, что он уставился на меня.

— Раф? — я разинула рот.

— Что случилось? — спросил он.

Слезы жгли мне глаза.

— Чт…что случилось? Ты чуть меня до смерти не напугал, вот что случилось! — я вся дрожала. Он попытался встать, но, приложив руку к голове, снова лег обратно. Он издал звук, похожий на «ах» и закрыл глаза.

Меня охватила паника.

— Раф! Ты в порядке?

— Черт ... моя голова, — он не двигался.

Волна облегчения накрыла меня, и я издала смешок. Если Раф мог чертыхаться, он будет жить. Я осторожно убрала его руку от головы. Багровая шишка на его лбу становилась красной, словно лужа крови под кожей.

— Ты серьезно ударился, Раф, — странно то, что один вид его травмы меня успокаивал. Он вздрогнул, когда обнаружил шишку. — Что за… Как я оказался на полу?

Я не знала, что сказать. Прости, Раф, что чуть не убила тебя своей невероятной силой? Это смешно. Нет. Надо придерживаться фактов.

— Ты с головой окунулся в домашнюю работу, — я махнула рукой на стол позади нас. — А потом ты упал со стула, и я немного смягчила твое падение, — в моей правой лодыжке пульсировала боль, но я проигнорировала ее.

— Ты что-нибудь говорила, до того... — он с трудом поднялся на локтях. Я почувствовала прилив крови к лицу. — Думаю, что слышал тебя, Кира. В своей голове. Ты сказала что-то, но я знаю что, твои губы не двигались, потому что... — он слегка улыбнулся. — Потому что я все время смотрел на твои губы.

–Чччто... — мой голос затих. — Что я сказала?

— В том-то и дело, я не помню, — он нахмурился. — Может быть, это был удар по голове?

— Да, — согласилась я быстро. — Я имею в виду, ты же не мог услышать то, о чем я думаю, правильно?

Он посмотрел на меня.

— Ты думаешь, что я идиот, который падает в обморок из-за домашнего задания?

Я засмеялась и закашлялась. Моя рука снова дрожала.

— Да. Это именно то, о чем я подумала. Это и то, что тебе нужно в больницу. Давай, — я поднялась, и моя вывихнутая лодыжка напомнила о себе. Волна головокружения заставила меня покачнуться.

— Ты в порядке? — он пытался понять из-за чего мне так больно.

Я застонала, когда поднимала его. Распределив вес на другую ногу, я оценила вес Рафа.

— Я не знаю как, но ты весишь столько же, сколько Симус.

Он улыбнулся своей ослепительной улыбкой, а затем вдруг стал серьезным, посмотрев на мою правую ногу.

— Может быть, ты пойдешь в больницу вместе со мной?

— Да, я пойду с тобой. Кто-то же должен удержать тебя от второго удара головой об асфальт, — я доползла до скамейки и поспешно сложила наши вещи в рюкзаки. Он забрал у меня их и перекинул себе через плечо. Скользнув рукой под предложенный им локоть, я была рада чувствовать его живым и теплым. Все были еще на занятии, так что никто не заметил, как мы ковыляли в кабинет медсестры.

Я сжимала свою свободную руку всю дорогу, чтобы она не дрожала.

Глава 6

Я думаю, мама Рафа причинила ему больше боли, чем шишка.

Ана Амаро Сантос зацокала по кабинету спустя несколько минут после звонка медсестры. Миссис Сантос склонилась над Рафом, гладя его волосы ухоженными руками и мысленно говоря ему что-то, от чего медсестра заулыбалась, а Раф покраснел.

Как всегда я не слышала их мыслей. Я заняла угол тесного кабинета медсестры, сохраняя дистанцию. Я старалась думать о хорошем, словно мои мысли снова могли ожить, а желания сбыться. Возможно, это было всего лишь совпадение. Возможно, у Рафа был обморок в тот самый момент, когда мой ум приказал ему прекратить пытаться меня поцеловать. Но в моем животе завязался узел, и я знала, что это не просто совпадение. Что электрические заряды в моем мозгу что-то сделали с Рафом. Все, кто изменился, говорили, что чувствовали изменение в мозгу. Я поняла, что что-то меняется внутри меня, но это не было изменение, которого я ждала все эти годы. Я превратилась в нечто опасное.

Я боялась, что все заметят вину на моем лице. Но никто этого не увидел.

Миссис Сантос забрала Рафа в больницу, чтобы убедиться в отсутствии сотрясения мозга. Его мама просила врачей сделать тесты, пока не была удовлетворена отсутствием опухоли мозга, но я уверена, что Раф был в порядке. Медсестра настояла на перевязке моей лодыжки, так как я едва ли могла влезть в обувь.

Я решила пройтись до дома пешком по жаре, не рискуя ехать на автобусе. Мамы не было. Вероятно, она подвозила отца до базы, хотя он мог взять машину. Я была благодарна за то, что она была в безопасности, когда все это случилось. Я сорвала повязку, как только вернулась домой, чтобы избежать лишних вопросов. Она застряла в мусорной корзине, и мне пришлось ударить по кнопке три раза, чтобы убрать ее.

Мои руки все еще дрожали после случая с Рафом, а желудок ворчал от пропущенного обеда. Я искала что-нибудь теплое и уставилась на интерфейс печи. Интересно, почему я не удосужилась узнать, как она работает. Инструкция по навигации сенсорной панели была на латинском, и после минуты усердий, я сдалась и хлопнула рукой по столешнице.

— Кира? — голос мамы напугал меня настолько, что я чуть было, не подвернула еще и вторую лодыжку. Я не слышала ее шагов, а она застыла на пороге кухни. Ее белая рубашка была помята, лицо было уставшим, словно она бросилась сюда, чтобы проверить, была ли я одна здесь.

Кроме того, для всех было бы безопаснее, если бы я была одна.

— Ты рано вернулась, — она осмотрелась, словно думала, что я могу взорваться при малейшем движении. Только на этот раз это заставило меня вздрогнуть. Думай о хорошем. Я не могла позволить своему мозгу снова работать неисправно.

— Да. Я пропустила репетицию, — на всякий случай я попятилась от нее вдоль столешницы.

Она остановилась в дверях и спросила.

— Почему?

Я схватила коробку с сырными крекерами и пыталась прекратить дрожь в руках.

— Ну, гм, Раф упал и ударился головой, и я помогла ему дойти до больницы.

Странная смесь облегчения и заботы отразилась на ее лице. Она, скорее всего, решила, что войти в комнату безопасно. Панели холодильника выдвинулись по ее мысленной команде.

— Он в порядке? — она достала пакет с молоком.

— Думаю, да. Его мама пришла в школу и забрала его. Я попросила его написать мне, когда он закончит со всеми тестами.

— Хорошо, — она налила в стакан молоко. — Я проводила твоего отца на базу. Он попросил попрощаться, и передать, что ты можешь позвонить ему, если тебе что-нибудь понадобится.

У меня чуть не вырвался нервный смешок, и я плотно сжала зубы. Как правило, во время дислокации отец поддерживал связь с внешним миром. Если бы у меня были телефонные привилегии, он бы действительно беспокоился о начале моей учебы в статусе нулевой. Если бы он только знал. То, что я была нулевой, было меньшей из проблем.

Моя мама все еще стояла здесь, держа стакан с молоком. Было очевидно, что я не хочу, чтобы она была ближе. Я положила несколько несвежих крекеров в рот.

— Я иду на прием к врачу, чтобы посмотреть слуховые аппараты, — она посмотрела на меня и только потом сделала глоток.

— Прекрасно, — сказала я слишком быстро, обрадовавшись, что еще вчера сказала ей идти без меня. Последнее, что мне было нужно, это прием у врача. Я проглотила крекер и пошла к выходу.

Я выбежала из кухни и поднялась наверх, прежде чем мама стала бы задавать вопросы о моем странном поведении. Моя комната выглядела, как после погрома сердитой сказочной принцессы. Я забралась под розовое одеяло — единственное место, где я могла побыть одна. Еще вчера я была просто девушкой, с которой никто не хочет связываться. Теперь же я была оружием, которое может начать действовать в любой момент.

Что-то приближается.

Возвращение завтра в школу выглядит трагически плохой идеей. Что если Шарк Бой найдет меня завтра в зале одну? Смогу ли я дать ему отпор? Мама уходит, чтобы забрать сегодня слуховой аппарат. Что, если Малые Умы Небесного Гнева решили добавить мне хлопот, и я уже кого-то убила?

Картинка возникла у меня в мозгу — ученики упали со своих мест в классе мистера Ченса, невидяще уставившись в потолок. Я зажмурила глаза и решила думать о чем-нибудь другом. Я должна верить, что не собираюсь убивать всех учеников школы. Ничего не случилось с медсестрой, или с Миссис Сантос, или с моей мамой. Миссис Сантос чуть ли не расцеловала меня после того, что случилось с Рафом, так что обычный день в школе не мог быть опасным.

Действительно ли это так?

Дрожание рук тоже не очень обнадеживало.

Глава 7

Уже был обед, и до сих пор никто не умер, поэтому я восприняла это, как хороший знак.

Раф отсутствовал на уроке мистера Ченса, но он должен скоро вернуться. С его мамой Миссис Сантос, кудахтающей над ним, он не останется дома дольше необходимого. Его сообщение из больницы подтвердило, что жить он будет: голова у него прочная, как и казалось. Это хорошо.

Даже к лучшему, что его не было в школе. Мне не нужно было беспокоиться о нем, пока я сосредотачиваюсь на том, чтобы не сбить с ног людей пугающей силой разума.

Мои учителя шептали в мини-микрофон, который прилагался к слуховому аппарату, облегчающему звенящую тишину в школе. Некоторые не могли шептать и думать одновременно, а вот мистер Баркли был профессионалом в этом деле. Он взял микрофон и спрятал его в ухе одним быстрым движением. Может быть, у него был другой нулевой в другом классе?

Мы испытали его, когда другие ученики занимали свои места.

«Проверка… проверка», — прошептал он, стоя в десяти метрах от меня. Я улыбнулась, чтобы показать, что все работает нормально. «Я рад, что ты используешь его, Кира», — его губы не двигались, но я слышала его через микрофон. «Я ожидаю, что ты покажешь себя еще лучше в этом году». Другие ученики могли услышать его мысли, даже если не слышали его шепот. Мои щеки покраснели. Если мистер Баркли шептал все, что думал во время занятий, то я, наконец-то, была со всеми на равных.

Мистер Баркли шел по проходам. Класс был заполнен, и единственное свободное место было прямо перед Саймоном Зеганом. Его задумчивые глаза снова захватили меня в плен. «Думай о хорошем». Саймон не заслуживал того, чтобы стать следующей жертвой моих неконтролируемых мыслительных скачков, даже если он и Шарк Бой могли вместе организовать «Клуб Подонков».

Пока я шла по проходу к месту, еле волоча ноги, его лицо напряглось. Он, наверно, задавался вопросом, почему я не смотрю на него в ответ.

Голос мистера Баркли доносился в моем ухе, и, когда начался урок, я забыла о присутствии позади меня Саймона. Я много пропустила за последние два дня, и мысленно поблагодарила маму за ее рвение помочь мне. Маленький аппарат был едва виден в моем ухе, хотя весь класс должен был знать, что у нулевой появился слуховой аппарат. Эти мысли были погребены под моей озабоченностью догнать класс и сохранить всех в безопасности.

Ближе к окончанию урока, теплые пальцы коснулись моей футболки. Это должно быть Саймон. Я попыталась проигнорировать его, но потом его дыхание коснулось моего уха.

— Я могу кое-что показать, — дрожь побежала по моему телу. Прежде чем я придумала, чтобы такого не враждебного ответить, он вскочил с места и был на полпути к двери.

А на моем столе лежала бумажка. Когда я развернула записку, холодок вновь пробежался по моей спине. Неряшливым почерком было написано: «Встретимся в химической лаборатории на следующем уроке».

Не знаю, о чем думает Саймон, но я не собираюсь встречаться с ним в пустой химической лаборатории. И откуда он знает, что у меня будет свободный урок? Может быть, он преследует меня. Может, он, как и Шарк Бой, хочет застать меня в пустом темном кабинете. Ну, я могла расстроиться, думая, что у меня появились странные силы, но я не была глупа. Саймон должен найти кого-нибудь другого для игр.

Я провела свободный урок в библиотеке, изучая многочисленные записи, которые сделала в течение дня. Когда освободился рабочий ноутбук, я просмотрела несколько статей по истории. Тишина не беспокоила меня так сильно, когда было, чем заняться.

Когда прозвенел последний звонок, поток учеников хлынул в коридор, к выходу из школы. Я плелась с краю, желая побыстрее добраться до шкафчика. По крайней мере, я пережила еще один день, и никто не пострадал. И у меня был реальный шанс сдать все хорошо в этом году.

Я порылась в шкафчике и решила оставить спортивную сумку здесь, так как должна была принести планшет домой.

Удовлетворенная тем, что все взяла, я захлопнула дверцу шкафчика. Сердце пустилось в бешеный пляс, когда я увидела Саймона, прислонившегося к потертой металлической дверце.

Я выпустила тяжелый вздох.

— Я напугал тебя? — он, кажется, изо всех сил пытается не рассмеяться.

— Нет, — это звучало неубедительно, даже для меня. — Ты просто удивил меня, — вокруг стояла тишина, без единого намека на чье-то присутствие. Другие ученики, наверно, разошлись по домам, пока я возилась со своим шкафчиком.

Он наклонил голову и посмотрел на меня из-под ресниц, которые были такими же черными, как и его волосы.

— Я надеялся, что ты придешь в лабораторию, — сверкнул он улыбкой.

Желудок свело.

— Я... Мне нужно идти домой. Я просто пойду своей дорогой, хорошо? — я медленно повернулась, решив, что бежать не стоит. Можно просто пойти по кратчайшему маршруту до безопасного места. Куда-нибудь, где он не причинит мне вреда.

Прежде чем я сделала шаг, он схватил меня за локоть.

— Отпусти, — я закрутилась в его объятиях, сдержав желание, как следует ударить его.

Он отцепил руки.

— Хорошо! — то, что он открыто трогал меня, подтверждало мои худшие мысли. Может, я могла бы убежать от него. Но странное выражение беспокойства на его лице перевешивало здравый смысл, требовавший, просто бежать.

— Я понимаю, почему ты нервничаешь, — он понизил голос. — Почему ты боишься.

— Я ... я не боюсь, — проклиная себя в душе, я пожалела, что ничего не сказала. Я не была уверена, чего боюсь больше: Саймона или того, что мой мозг может сделать с ним.

— Я знаю, ты боишься, — он наклонился ближе и прошептал, — потому что я такой же, Кира. И я помню, как это чувствовать.

Его слова вывели меня из оцепенения.

— О чем ты говоришь? — я оглядела его сверху вниз, в его футболке «Санстос Син» и джинсах. Он играл со мной. — Ты, вдруг, превратился в нулевого? — кислоты в моем голосе было достаточно, чтобы он получил ожоги третьей степени.

Его губы превратились в тонкую линию, которая совсем не была гримасой.

— Я всегда был одним из них.

Я моргнула и сделала шаг назад.

— Ты не можешь. Зачем ты так говоришь? — Саймон не был популярен как Раф, но у него тоже было много друзей и девушек, которым он нравился. Он не мог быть нулевым, это невозможно.

Он искал что-то на моем лице, но я не знала что. Когда он это нашел, его напряженное лицо слегка смягчилось.

— Пойдем со мной, — он кивнул на задние двери школы. — Я покажу, что имею в виду, — он заложил руки за спину и ждал моего ответа.

Если я побегу, он снова схватит меня. Как-то все это было необычно. Я не должна никуда идти с Саймоном Зеганом, но мне было любопытно, и выбор, как эликсир, сверкал в его темных глазах.

— Хорошо.

Глава 8

Саймон придержал дверь, и я выскользнула в удушающую жару.

Мы пересекли стоянку в тишине и прошлись по мертвой, чахлой траве в сторону трибун. Саймон продолжал поглядывать на меня, словно мы были на секретной миссии. Эти озорные взгляды делали его моложе, не почти восемнадцатилетним, а просто парнем, решившим нарушить правила и уверенным, что ему за это ничего не будет.

Трибуны были заполнены людьми, наблюдающими за игрой и мысленно разговаривающими между собой. Я оглядела поле в поисках Рафа, но не смогла его найти в гуще одноцветных маек.

Конечно, никто на трибунах не заметит моего присутствия. Но Саймон производит эффект вакуума, как Раф, затягивающего все женское внимание в мыслительном диапазоне.

Тем не менее, сегодня мы оба остались незамеченными, когда подкрались к трибунам. Можно ли включать и выключать нулевой статус Саймона? Как это работает?

Когда мы достигли верхних рядов, он жестом пригласил меня сесть справа от него. Два ученика сидели на несколько рядов ниже, в мыслительном диапазоне, но игнорируя нас. Девушка читала одну из древних бумажных книг мистера Ченса, а парень делал вид, что наблюдает за игрой, всё время поглядывая на нее краем глаза.

Саймон сидел близко, его худые голые ноги почти касались моих. Он положил руку на перила позади нас и прошептал:

— Видишь пару там, внизу? — я кивнула, не отрывая глаз от них, потому что Саймон сидел слишком близко.

— Она ему нравиться, но ее это особо не волнует. Она думает о ком-то другом, хотя и пытается не делать этого. Знает, что раздражает его.

Я наклонилась в сторону, награждая его скептическим взглядом.

— Ты читаешь их мысли? — мое обвинение прозвучало тихо, потому что его невозможно услышать из-за свистков, доносившихся снизу.

— Нет, — его озорная улыбка вернулась. — А теперь смотри. Я собираюсь сказать ему, чтобы он взял ее книгу, — пара была слишком далеко, чтобы услышать его шепот, но мальчик немедленно схватил книгу и держал ее в недосягаемости девушки. Она ударила его по плечу, прикрытому футболкой.

Я пожала плечами.

— Большое дело, значит, он читает твои мысли. Лишний раз доказывает, что ты не нулевой, — я удивилась, почему мы играем в эту глупую игру.

— Он не читает мои мысли, — сказал он. — Я контролирую его, — я замерла на слове «контролирую». Когда я сказала Рафу остановиться, он упал как марионетка, это выглядело так, как будто он подчинился моей воле.

Саймон наклонился и прошептал мне на ухо.

— Попробуй. Ты знаешь, что у тебя получится.

Я не знала, как сделать это снова. Я сжала руки в кулаки, чтобы заставить себя остаться на месте, когда волна тревоги прошла через мое тело.

— Это не так уж плохо, — сказал он. — Это даже забавно…

Забавно?

Его представление о веселье заставило мой пульс подскочить, словно я пробежала по трибунам. Что, если я сделаю им больно? Это было безумие.

Словно прочитав мои мысли, он прошептал: — Все в порядке. Ты не навредишь им, если будешь действовать медленно. Дотянись до них своим разумом, — моя голова дернулась взад и вперед. Девушка ниже отобрала книгу и наградила парня неодобрительным взглядом. Я не могла прочесть ее мысли, как и в любой другой день, пока была нулевой.

Но мне захотелось.

Я наклонилась вперед, словно могла спроектировать свои мысли лучше, если буду ближе к ним.

Саймон поощрял меня.

— Продолжай. Скажи девушке отдать ему книгу.

Мой разум зашипел, словно в моем мозгу пульсировало короткое замыкание, только менее мощное, чем с Рафом, без пылающих перед глазами звезд. Пространство между мной и девушкой сузилось, словно образовался вакуум, высасывающий расстояние между нами. Когда я стала ближе к ней, то оттолкнула ее барьер, проникая в ее мысли.

Я слышала ее мысли.

«Думаешь, ты забавный. Ты только делаешь мою жизнь сложнее, Джереми».

Я подумала: «Дай ему книгу. Дай ему книгу».

Она мгновенно среагировала. Ее рука взметнулась вверх, и она ткнула книгой ему в грудь. Он отшатнулся от нее, и я услышала его мысли, вернее, их отголоски, которые слышала девушка. Потому что я была не в его разуме, а в ее. Ее мысли продолжали выстраиваться туннелем с бесконечными ответвлениями разной длины.

«Дай ему книгу, ему книгу, книгу, книгу».

Запах, богатый и цветочный, заполнил заднюю часть моего горла, заставляя меня задыхаться. Я резко вздохнула и дернулась в собственное сознание. Все мое тело трясло.

Я подчинила ее разум. И никто не пострадал.

Пара дальше обсуждала книгу. Саймон улыбнулся шире, но ждал, что я скажу.

— Все это время... ты делал это? — его улыбка была единственным ответом. — Она знает? Что я...

— Шшш! Она не знает. Я делал это годами, и никто не знал. До тебя.

Мысль, что Саймон подключался к людям в течение многих лет, скрутила мой живот. Трибуны начали крутиться, и испарина покрыла лицо. Саймон поймал меня прежде, чем я упала.

Его брови нахмурились.

— Ты в порядке? Я думаю, что этого многова-то для тебя.

Я кивнула. Я не могла правильно подобрать слова. Может быть, мой мозг излучает ток? Может, я подключилась к девушке и взяла у нее силы? Кривая улыбка вспыхнула на моем лице, но я старалась ее подавить, чтобы не выглядеть идиоткой. Саймон обнял меня крепче. Он подхватил меня под руку, заставляя подняться, наполовину неся вниз по трибунам.

Мы шли по траве к стоянке, потому что мои ноги не работали правильно. Они волочились по земле. Саймон двигался быстрее, и, когда он распахнул дверь, нас окатила волна холодного воздуха. Система кондиционирования работала, как в морозильнике, и мое тело задрожало. Я споткнулась, но мне удалось удержаться вертикально, положив свои руки на грудь Саймона.

— Ты в порядке? — он держал меня, как будто я была маленьким ребенком, который может упасть.

— Д-да, — мои зубы стучали от холода. — Спасибо.

Он улыбнулся, и у меня перехватило дыхание. Он был великолепен, когда улыбался, его длинные ресницы окутывали сверкающие черные глаза.

Я сглотнула и отвернулась, почувствовав необходимость сесть. Он помог мне найти место, а сам прислонился к холодному металлическому шкафу. Мой мозг был полностью пуст, словно я была компьютером после перезагрузки жесткого диска.

— Мне нужно некоторое время, — сказала я, наконец, — подумать об этом.

Он ничего не ответил, но его глаза заблестели.

— Как ты узнал? — спросила я. — Что я могу проникать в головы людей?

Улыбка скользнула по его губам.

— Я не знал, — сказал он. — Но ты была единственной, к кому я не мог подключиться, и я решил, что в тебе есть что-то особенное. Твой мысленный барьер… я никогда такого не чувствовал.

Я отшатнулась от него. Конечно, он пытался подключиться к моему разуму. Как сделал это с парнем на трибуне. Как он делал и со всеми остальными эти годы.

Всплеск адреналина заставил мои руки дернуться. Я вскочила с темного покрытия, тень упала на лицо Саймона, когда он поднялся на ноги.

— Ты не боишься, — сказала я медленно, осознавая, что могла бы убежать, если бы попыталась, — что я расскажу кому-нибудь?

Саймон навис надо мной, его лицо превратилось в заставшую маску. — Никто не поверит тебе, Кира.

Я сглотнула. Он был прав, никто не поверит во что-то подобное, особенно сказанное нулевой. Я с трудом верила себе, и тому, что подключилась к сознанию другой девушки.

— Я не хочу, — сказала я, — говорить кому-либо.

Мои слова, казалось, стерли холодную маску Саймона также быстро, как и вызвали.

— Я знаю, — он коснулся моих волос, убирая их назад. — Мы другие, Кира. Теперь, когда мы нашли друг друга, мы вместе пройдем через это. Ты и я, — он провел подушечкой большого пальца по моему лбу. Мы не были читающими, поэтому не почувствовали друг друга, когда он коснулся моей оголенной кожи. Но это все равно послало по моему телу мурашки.

Он сделал шаг назад, а я осталась стоять, неуверенная, нужно мне бежать или нет.

— Подумай об этом, — сказал он. — Увидимся завтра.

Не говоря ни слова, он повернулся и зашагал по коридору.

Глава 9

Я, спотыкаясь, побрела домой. Кожа была скользкой от пота. Я говорила себе, что это из-за жары, а не из-за случившегося после школы случая, в котором был задействован Саймон. Но я была так увлечена, думая о новой способности подключаться к разуму людей, что чуть не врезалась в дверь гаража. Я набрала пароль, и она открылась, показывая нашу красную машину. Мама уже была дома, и я искала весомую причину своего опоздания.

Пока я поднималась по лестнице с нижнего этажа, холодный воздух охлаждал мою кожу. Мама ходила от кухни до гостиной и обратно, а едкий запах средств для полировки стекла следовал за ней.

Она вытащила столовое серебро бабушки О`Доннелл, которое, как она утверждала, было сделано нашими дальними родственниками из графства Керри во время картофельного голода. Также, она говорила, что Биг Фут испортил вечеринку в честь ее восемнадцатилетия.

Бабушка могла рассказывать такие истории, что никто не мог определить, были ли это правдивые воспоминания, потому что она была нулевой, а нулевым никто не верит.

Часто даже Судья Правды не мог прочесть ее мыслей, соприкасаясь с ее кожей, на допросе.

Я хотела бы, чтобы бабушка все еще была дома. Учитывая то, что ей пришлось пережить — быть нулевой, а ее отец сидел в лагерях — она могла бы понять, что я переживала. Но мама... она всегда пытается быть как все, даже с ее полувылазным образом жизни.

И я была далека от ее примера, насколько это было возможно.

Мама вновь отошла от гостиной и аккуратно установила одно к другому серебро на кухонном столе.

— Как дела в школе?

— Эм, хорошо, — сказала я, растягивая слова. — Слуховой аппарат работает замечательно, — ее лицо озарило облегчение. Она, должно быть, ожидала отвратительную историю про капсулу в ухе, которая до сих пор находилась там. Я вытащила ее. — Видишь, я едва его замечаю, — заработав улыбку, я попятилась к лестнице. — У меня тонна домашней работы. Мне нужно приступать.

— Почему ты не делаешь задания на кухне? — спросила она. — Я сделала для тебя закуску, — мама всегда много готовит, пока папа на заданиях, как будто думает, что сможет заполнить пустоту стряпней. Мне очень хотелось съесть печенье и выложить все про свой день, чтобы мама помогла мне разобраться с моей жизнью. Но я не могла сказать ей, что контролировала мысли девочки в школе, что я стала хуже нулевой. Я отвернулась от утешающих маминых глаз.

— Я полностью разбита, — говорю я. — Пойду заниматься в свою комнату, — я перекинула рюкзак через плечо и, крадучись, направилась к лестнице, бросив прощальный взгляд на печенье.

Это сработало.

— Ну, иди сюда и возьми одно, — сказала она. — Съешь наверху, — я схватила два печенья и улыбнулась ей перед тем, как поднялась по лестнице.

Я бросила рюкзак на кровать. Желудок скрутило, и у меня пропал аппетит, чтобы есть печенье. Бросив его на тумбочку, забралась под одеяло, под которым всегда искала убежище. В конце концов, дрожь унялась.

Я проникла сегодня в голову девушки и указала, что ей делать. И она выполнила это.

Мой побитый серебристый телефон, скрытый в кармане рюкзака, манил меня. Я могла позвонить Симусу, но он захочет узнать, почему я интересуюсь: почему ты спрашиваешь у меня про контроль мыслей, Кира? И тогда бы я солгала, потому что не могу рассказать ему о произошедшем на трибунах или в химической лаборатории.

К тому же, он бы настаивал, чтобы я рассказала маме, а она повела бы меня к другому врачу, как тот, который делал снимок моего мозга, когда мне было четырнадцать. Мама настояла, чтобы он использовал стандартную мыслительную крышку, но снимок Cerebrus 3D маячил в углу, как громадное ядро, угрожая проиллюстрировать жирным шрифтом на цветном изображении, что со мной случилось.

Я вздрогнула под одеялом, от чего по розовому покрывалу пошла рябь по всей длине. Если кто-то узнает, что я могу контролировать мысли, меня запрут в лаборатории. Будут делать эксперименты, исследовать мой мозг. Я поняла, почему Саймон настаивает, чтобы это было тайной. Саймон с его темными глазами и самодовольной усмешкой. Он считался читающим годами, и никто не знал правды.

Потому что он заставил каждого поверить в ложь.

Образ Рафа, распластавшегося, как безжизненная кукла, выскочил из глубины моего сознания, и я натянула одеяло до подбородка. Я была опасна, возможно, смертельно, как оружие. Волны ужаса разбавлялись семенем надежды: может, я не была обречена на жизнь нулевой. Может, я могла это контролировать и передавать мысли, как Саймон. Ощущение пальца Саймона на моем лбу. Он знает, как это работает.

Завтра я попрошу его научить меня.

Глава 10

Я ушла из дома пораньше, надеясь перехватить Саймона до школы.

Прошлой ночью влажность увеличилась, из-за чего моя футболка насквозь вымокла, пока я добиралась до школы. Ученики ходили в синхронных группах по коридору, проходя мимо меня и не осознавая опасность, находящуюся рядом с ними.

Я смотрела на них, завлеченная новой связью между нами. Все, что я должна была сделать, это дотянуться и прикоснуться к их разуму своим... Я прижалась ближе к шкафчикам, чтобы, на всякий случай, увеличить расстояние между мной и шумной толпой.

Был только один человек, с которым я хотела поговорить, но его не было в коридорах. На первом занятии я сидела в самом конце класса, чтобы быть подальше от остальных. Между занятиями я искала Саймона. Пошарив в своем шкафчике в поисках бумажной книги по английскому, моя рука замерла в процессе поиска. Раф должен был сегодня вернуться, и он обладал сверхъестественной способностью знать, о чем я думаю, даже если он не мог прочесть мои мысли. Увидит ли он изменения, которые не видны остальным?

Я поняла, что звенит звонок, и развернулась, чтобы присоединиться к остальным опаздывающим. Я остановилась как вкопанная, когда увидела, что Раф занял мне место. Он улыбнулся, но все, что я видела — фиолетовый синяк на его лбу. Физическое напоминание о моей новой причудливой силе скрутило мой живот. Я заняла место перед ним и принялась возиться с рюкзаком.

— Ты в порядке? — спросила я.

— Жив, — я невольно бросила на него взгляд, а затем быстро посмотрела вперед. Раф не увидит вину в моих глазах. Мистер Ченс помнил о микрофоне, но его голос звучал как плохая телефонная связь, так как он бормотал только половину своих мыслей.

Раф коснулся моего плеча. — Ты в порядке?

Я была далека от порядка, но не хотела, чтобы Раф задавал вопросы и собрал все по кусочкам то, что я чуть не убила его. Я ответила ему кивком и сделала вид, что увлечена потрескивающим монологом мистера Ченса. Раф не говорил, пока не пришло время объединяться в группы. Конечно, никто не хотел вступать в дискуссию с нулевой. Кроме Рафа.

Его неотразимая улыбка вернулась. Я была бы рада сымитировать любую болезнь, лишь бы не сидеть с ним лицом к лицу, ведь он сможет распознать изменение внутри меня. Мой желудок скрутило, и я подумала, что моя болезнь была недалека от истины. Мы повернули наши парты, и он попытался поймать мой взгляд. Я сосредоточилась на книге, стараясь понять половинчатые инструкции мистера Ченса.

— Кира, — голос Рафа был тяжелым, терпеливым.

Мне было интересно, как долго я смогу не смотреть ему в глаза.

— Да?

— Кира, что такое?

— Ничего, я просто... — я пыталась улыбнуться, как всегда ему улыбалась. — Что мы должны опять обсудить? Я не уверена, что знаю что-то о жизни ЭстерПрин[3].

Раф нахмурился, показывая, что не оценил мою хитрость.

Голос мистера Ченса звучал как сообщение-стаккато.

— Эстер... женщина... — Раф посмотрел вперед. — Мы должны обсудить: какие наказания получила бы женщина времен Эстер.

Подходящая тема. Какое было наказание за почти убийство вашего лучшего друга? Скрежет от переворачивания парт прекратился, когда другие ученики принялись обсуждать задание по мысленной связи.

— Подожди, — глаза Рафа сфокусировались на мне. — Разве ты не получила слуховой аппарат?

— Откуда ты знаешь?

— Слухи ходят.

Конечно, все мысленные слухи в «Уоррен Тауншип» кружились вокруг моего нового слухового аппарата.

— Ну, да, получила, — я посмотрела через плечо на нашего бедного учителя английского. — Но Мистер Ченс не знает, как его использовать.

— Хорошо, что у тебя все еще есть я в качестве переводчика, — его глаза встретились с моими.

— Да, хорошо, — я отвела взгляд и сделала вид, что сосредоточилась на книге. — Так, что ты думаешь о наказании для Эстер?

— Я не думаю, что она заслужила наказание, — говорит он.

Я подавила желание взглянуть на него.

— Не думаю, что мистер Ченс примет это за ответ.

Он вздохнул, а я стала нервно переворачивать страницы книги. Затем он потянулся через стол, чтобы положить свою руку на мою. Я покраснела, услышав смешки со стороны, и мысленно вернулась в химическую лабораторию. А потом отдернула руку. Он медленно убрал свою руку прочь.

— Это из-за того, что тогда случилось? — спросил он. Мое сердце чуть не выскочило из груди и не упало на пол. Он знает? Я посмотрела на его лицо, но на нем не было ничего, кроме разочарования.

— Н… ничего не случилось, — я выдавила улыбку. — Люди ослабевают от своей домашней работы. Одна мысль о моей домашке заставляет меня упасть в обморок.

Он выглядел упрямым, также было, когда он просил попробовать рисовый пудинг[4] мамы Сантос или давал послушать его новую любимую группу. Он умеет надавить, чтобы получить то, что хочет.

— Я не об этом… Я говорю о том, что было тогда... — и я, наконец, поняла: почти поцелуй.

Причина первого скачка моего мозга.

Почему он не мог оставить это? Подождать, пока я не изменюсь? Тогда, возможно, ничего не случилось бы. И почему он вспоминает об этом в середине английского, где все могут подслушать его мысли? Кроме меня.

Я уставилась на Рафа, не в состоянии говорить.

— Пожалуйста, Кира, скажи что-нибудь.

Я схватила бумажную книгу крепче.

— Ничего не случилось. Все в порядке, — сказала я. — Просто… ничего не произошло, и думаю, мы должны доделать наше задание.

Лицо Рафа поникло.

Я хотела подключиться к его голове и стереть этот взгляд, разбивающий мне сердце, но быстро избавилась от этой идеи. Не было никакой возможности снова залезть в голову Рафа. Даже если бы я могла это сделать, не навредив ему, мысль о принуждении Рафа к чему-то против его воли, была мне противна. Это было неправильно и больно.

Мы сосредоточились на задании и придумали более или менее приемлемый ответ. К концу урока лицо Рафа превратилось в каменную маску, плохую подделку истинного Рафаэля.

Мое сердце сжалось, когда Раф вышел из кабинета, не попрощавшись.

Глава 11

Я снова пропустила обед и пошла на пробежку в августовскую жару.

Я сказала себе, что мне нужно убраться от посторонних глаз и слухов, но в действительности я избегала Рафа и его каменную маску. После восьмого круга по трассе с меня лил пот. Я направилась в душ, надеясь поговорить с Саймоном на математике.

Я пришла раньше и обнаружила Саймона стоящего дальше, в двух классах по коридору за тихим разговором с лысеющим мужчиной, которого признала, как мистера Герека, учителя труда. Я прислонилась к стене с потертыми граффити и стала ждать Саймона. Мистер Герек заметил меня первым, и Саймон обернулся.

Саймон оставил мистера Герека и быстро зашагал по коридору.

— Привет, — прошептал он, когда оказался рядом со мной.

— Привет, — сказала я. — Не знала, что ты работал в мастерской.

Он выглядел озадаченным. — Не работал.

Я приподняла брови, но мистер Герек уже исчез. Тогда я попыталась вспомнить все свои вопросы, но Саймон опередил меня.

— Ты практиковалась? — он откинул прядь волос с моего лица, и кончиками пальцев коснулся моего уха. Это простое прикосновение было подобно огню. Я отстранилась от него и огляделась вокруг, увидел нас кто-нибудь или нет. Идущие по коридору ученики, казалось, отводили глаза.

Как он это делает?

Повернув голову к Саймону, я все позабыла, и мой голос стал похож на писк.

— Заниматься?

— Не бойся, Кира, — его рука задержалась на моем лице. — Я помогу тебе. Мы вместе, помнишь? Мы потренируемся в классе. Я хочу посмотреть, что ты можешь,

— Я не знаю, что могу, — запротестовала я. Он должен мне помочь.

— Время узнать, — сказал он. — Не волнуйся. Если что-нибудь случится, я это исправлю.

Мои глаза расширились. Если что-то случится? Саймон ухмыльнулся и сделал шаг назад. Пара учеников прошла мимо нас в класс мистера Баркли. Саймон кивнул в сторону двери, и я, стиснув зубы, побрела за ними.

Мистер Баркли поздоровался со мной, чтобы проверить микрофон.

«Доброе утро, мисс Мур», — я улыбнулась, давая понять, что все работает. И попыталась сосредоточиться на его введении о касательных, но думала лишь о том, что Саймон сидит позади меня.

Несколькими минутами позже Саймон прошептал: — Я жду.

Парень, сидящий впереди меня, был ростом с баскетболиста, он сутулился над своим планшетом. Не обращая внимания на шепот математических операций в своем ухе, я наклонилась вперед. Расстояние между нами сократилось физически и мысленно, пока я не протолкнулась в его разум.

Он был похож на желе, еще не твердый, но уже на грани превращению из жидкости в желатиновую массу. Я вздрогнула. Его мысли и мысли мистера Баркли проигрывались одновременно. «Касательная — это отношение косинуса к синусу...»

Натан — его имя всплыло как табличка на затылке — переводит урок мистера Баркли магнитными чернилами в свой планшет. Запах свежескошенной травы заполнил мое горло, и я вспомнила цветочный аромат девушки на трибунах. Я поняла, что у каждого человека был свой личный запах.

Без всякой причины я решила заставить Натана нарисовать смайлик. Прежде чем слова сформировались в моей голове, кривая улыбка смайлика появилась в его записях, как зловещая икота в его голосе.

Саймон тихо рассмеялся.

— И это все, на что ты способна? — я наградила его неодобрительным взглядом и вернулась в мысли Натана. Через некоторое мгновение на экране планшета отобразились первые три строки стихотворения «У Мэри был барашек». Находясь в его мыслях, я потянулась к ученице впереди него. Дженис. Вскоре она тоже написала стих. Затем я натолкнула на преграду, прочную как мрамор, и невидимая сила обосновалась поверх ее мозга.

Саймон.

Я посмотрела назад, его лицо было смертельно серьезным. Я выдержала его взгляд, пока пыталась пробиться через мраморный барьер. Он не сдвигался. Маленькая улыбка появилась на губах Саймона. И я потеряла контроль, из-за чего Натан и Дженис вернулись к записыванию урока.

Саймон ухмыльнулся, а я покраснела.

Я повернулась к нему спиной и переходила от разума к разуму. Ученики в пределах двадцати футов были холодными, жесткими после подключения к ним Саймона.

Он, наверное, в свою очередь, подключался ко всем.

Наконец, я нашла впереди девушку, ее разума не касался жесткий мрамор. Она только наполовину слушала мистера Баркли и других учеников. Остальные ее мысли занимал темноволосый парень. В своих мыслях она закручивала его вьющиеся волосы, в которые хотела бы запустить свои пальцы. Я уже собиралась убираться из ее головы, чувствуя себя вуайеристом[5], когда узнала парня ... Раф!

Тейлор. Фанатка-пекинес Рафа. Я сжала зубы и хотела выбросить мысли из ее головы, но ее следующая мысль меня остановила.

«Я хочу, чтобы он прекратил общаться с этой жалкой нулевой. Он просто должен сделать то, что хочет с этой маленькой благотворительностью и бросить ее…»

Мои ногти впились в ладони. Торнадо захватил все мысли в ее голове и выбросил их из мозга Тейлор. Ее голова дернулась вперед, и меня вытолкнуло оттуда неведомой силой. Ее голова дернулась обратно, и она покачала ей, словно задремала и снова проснулась.

В тоже время, Саймон поднялся со стула, схватил меня за руку и поднял на ноги. Я что-то бормотала, но не смогла произнести внятных слов, пока Саймон тащил меня мимо стола мистера Баркли. Перед тем, как мы покинули класс, мистер Баркли прошептал мне в ухо: «Надеюсь, вы почувствуете себя лучше в ближайшее время, мисс Мур».

В коридоре, я, наконец, стала сопротивляться. Я освободилась от железной хватки Саймона на своей руке, но не сделала никаких попыток замедлить его темп, когда он тащил меня по коридору. Как только мы оказались за углом, он отпустил меня. Я попятилась к шкафчикам, волна ужаса накатила на меня. Я чуть не убила Тейлор. Это было также, Как с Рафом, только на этот раз там был Саймон, который спас ее, прежде чем она упала бы на пол из-за меня.

— Я… я, — я не могла дышать. — Я не хотела… — но это была ложь. Я хотела, чтобы она заткнулась, просто не хотела причинить ей боль.

Саймон облокотился на шкафчик рядом со мной, скрестив руки на груди.

— Ну, хорошо, что я был там, чтобы остановить тебя. В следующий раз мы должны быть более осторожны.

Нет. Это сумасшествие. Я была опасна. Я больше не буду делать это...

Саймон поставил руки по обе стороны моего лица.

— Эй, все в порядке. Это нормально, — он наклонился ближе. — Я позабочусь об этом.

— Как…, — я остановилась, чтобы мой голос не дрожал. — Как ты остановил меня?

— Я вытолкнул тебя из ее разума, — он провел пальцем по моей щеке. — Ты почувствовала это, да?

В коридоре никого не было, а даже если и были, то Саймон заставил бы их отвести глаза. Его прикосновения успокаивали мое сердцебиение.

— Но что, если в следующий раз...

— В следующий раз я буду там, — сказал он. — Мы можем больше практиковаться, прежде чем снова попробуем в математическом классе. Тебе просто нужно работать над своим контролем.

Дрожь пробежала по моим рукам. Я была не в состоянии контролировать себя. Не так как Саймон, который выглядел равнодушным ко всем событиям. Он был прав — я должна была держаться ближе к нему, пока не разберусь с управлением разума.

Мой кивок вызвал нежную улыбку на его лице.

— Пойдем. Лучше я отведу тебя к медсестре, так как ты чувствуешь себя больной, и ты должна пойти домой, — он взял меня за руку и потянул от шкафчиков. — Держись рядом со мной, Кира, и все будет хорошо.

Я не была так уверена.

Глава 12

Саймон подключился к медсестре, заставив ее поверить, что у меня была паническая атака. И она позволила мне уйти домой с инструкциями как медитировать.

К тому моменту, как мы достигли библиотеки, моя дрожь уменьшилась до нервного подёргивания. Кажется, Саймон думал, что библиотека была идеальным местом для тренировки моего зародившегося навыка контроля над разумом. Конечно, он хотел знать, что сделала Тейлор, чтобы заслужить мою ярость — он не был в ее разуме, когда она дергала головой. Я только сказала ему, что она была невысокого мнения о нулевых. Он коснулся моей щеки и сказал, что мои дни в качестве нулевой скоро закончатся. Это успокоило мои нервы.

Я хотела, чтобы это сработало.

Мы ютились на жестком кафельном полу у дверей библиотеки, в то время как ученики заполняли коридоры между занятиями. Саймон сказал, что регулярно проводил так последний урок биологии и контролировал учителя, чтобы тот поверил, что он был на химиотерапии во второй половине дня.

Я не была уверена: шутит он или нет.

Я держала ноги так, чтобы они не мешали другим, в то время как Саймон заставлял их игнорировать нас. Он делал это так просто, заставляя всех думать, что он читающий, как и они. К началу следующего урока я была готова погрузиться в тренировки.

Моя жизнерадостность вызвала у него усмешку.

— Полегче, меняющаяся. Не хочу, чтобы ты убила руководство библиотеки.

Я состроила рожицу и стала тянуться вдоль библиотечной стены с облупившейся краской в поисках ближайшего разума. Я не видела свою цель, и это как шарить в темноте, пока моя рука не наткнулась на тарелку полную слизи. Не так плохо, как я ожидала. Я почувствовала твердый мрамор, окутывающий его.

— Это, гм… — я выискивала имя, и оно пришло мне в голову. — Энтони. Футболист, второкурсник, — мысли Энтони сосредоточены на исторических исследованиях мыслительных волн. Запах его мыслей –свежевырубленный лес.

— И что бы ты хотела сделать с Энтони? — спросил Саймон.

— Полагаю, танец утят был бы слишком?

Мои глаза закрыты, чтобы лучше сосредоточиться, но я услышала улыбку в голосе Саймона.

— Немного эффектно.

— Может, заставить его переставить книги в книгохранилище?

— Тонко, но разрушительно. Мне нравится это.

Энтони вскакивает на ноги, выполняя мое поручение. Он проходит мимо мультимедийной лаборатории к столу библиотекаря. Она дает ему пароль от книгохранилища. Как только он туда направляется, я ищу новую цель. Естественно, Саймон уже там.

— Окей, она... — имя приходит сразу, я могу вызвать намного больше. Имя? Класс? Номер? Это все выскакивало, словно отображалось на панели. — Шейла, младшая, она чем-то похожа на виноградную жвачку по запаху. Что делать Шейле?

— Энтони в книгохранилище, да?

— Ага. Он уничтожает десятичную систему Дьюи, смешивая золотых рыбок с геранью.

— Может, он и Шейла сделают что-нибудь?

Мои глаза распахиваются от его пониженного голоса.

— Что ты сказал, Саймон Зеган?

— Я сказал, что никто не заметит, как они поцелуются в хранилище бумажных книг.

Я отшатнулась.

— Ты же не серьезно, — заставить двоих пройти через контакт губ — не многообещающе.

— Серьезно, — его глаза заблестели как обсидиан, и я прищурилась.

— Давай, — говорит Саймон. — Заставить двух людей написать один и тот же стишок еще не показатель силы. А вот заставить два разума взаимодействовать требует большого контроля. Я хочу посмотреть, можешь ли ты сделать это.

— Они могу просто держаться за руки? — учитывая реакцию читающих на прикосновения это уже было слишком.

Саймон фыркнул: — Хорошо.

Я приказала Шейле идти проверить книги. После получения пароля и морщинистого взгляда библиотекаря, Шейла вошла в крохотную комнатку. Она засомневалась, когда двери позади нее закрылись. Я приказала ей посмотреть Энтони в глаза. Он покраснел, будучи пойманным за переставлением книг и задался вопросом: что заставило его сделать это.

Управление двумя создавало ощущение, будто в глазах двоится. С некоторым трудом я заставила Энтони не смущаться, а Шейлу любоваться его спортивным телом. Потребовалась дополнительная команда, чтобы они нарушили личное пространство друг друга и держались за руки.

— Видишь, ничего страшного, — как только их кожа соприкоснулась, эмоции завертелись вместе, упрощая двоение в глазах. Пока дело не дошло до поцелуя, я заставила их вернуться к работе.

— Да, превосходно, — Саймон едва сдерживает смех. Когда я возобновила эксперименты над контролем разума, то стала придерживаться менее навязчивых вещей, таких как падение стилусов или визиты в различные секции.

Через некоторое время Саймон прервал мои усилия.

— Кира, — его прикосновение к моему плечу заставило меня распахнуть глаза. — Они должны делать не только то, что ты хочешь. Твои мысли необходимо связывать с их мыслями.

— Хмм?

Он пробежался обратно пальцами по моей щеке, и это меня отвлекло. — Есть только один способ убедить их, что ты не нулевая — это заставить их верить, что они могут читать твои мысли.

— Но они не могут, правда?

— Нет.

— Так, как ты... — это было тем, что я не понимала. Я знала, что Саймон мог управлять мыслями других людей. Но люди не ходили вокруг него, как куклы на веревочках. Или ходили? Как он убедил их, что он был читающим?

— Вместо того, чтобы контролировать их, ты просто диктуешь им свои мысли, — говорит он. — Небольшая разница. Ты сможешь сделать это, если будешь практиковаться.

— Но как? — ученики в библиотеке собирались уходить.

— Практика, — говорит он, встает и отходит. Я поднимаюсь на ноги, и задаюсь вопросом: почему он уходит. — Увидимся завтра, — говорит он тихо, выглядывая из-за стенки шкафов и смотря в коридор, словно мы не провели последний час вместе.

Последний звонок, и ученики выходят из кабинетов, тихий поток радостный мыслей на конец дня. Я прижимаюсь к стене, стараясь не допустить, чтобы мне было больно просто потому, что Саймон ведет себя, будто меня не существует. Темноволосый парень приветствует его кивком головы, и Саймон поворачивается и идет с нами. Через два шага к Саймону незаметно подходит блондинка. Близко, но не касаясь, как пекинес-фанатка Рафа. Саймон оставил меня стоять у библиотеки, ни разу не оглянувшись.

Слезы застилают мне глаза, но я сказала себе не быть дурой. Саймон не мог признать, что мы были вместе. Все знали, я была нулевой, а Саймон — старшим читающим. И он не говорил с такими, как я. Практика. Это то, через что я должна буду пройти, чтобы избавиться от статуса нулевой.

Я заворачиваю за угол и врезаюсь в Шарк Боя.

Он выглядит так, словно сам наткнулся на меня в коридоре. Это не помешало ему пробежаться руками по моим голым рукам.

— Что у нас здесь? — его пальцы впиваются в мою кожу, и он тащит меня к своей груди. Я истязаю его разум: «Отпусти меня».

Он отпускает мою руку, словно это раскаленная кочерга, и отступает на шаг. Он пытается устоять, его ненавистные мысли заполняют мое горло ощущением жжения.

«Иди в кабинет директора!»— приказываю я. «Повернись и признайся…»

Мой ум хаотично старается придумать что-то, чтобы отплатить Шарк Бою, но это безуспешно.

«Признайся, что ты издевался над измененными в первый день учебы».

Шарк Бой разворачивается и идет прямо к кабинету директора, моя команда эхом разносится в его голове. Когда я отстраняюсь, я ловлю его имя. Дэвид. Живот скручивает. Может, он пришел в себя, не дойдя до кабинета директора. Может, моя команда исчезла. Если нет, он заслужил все, что получил.

Я не могу заставить себя жалеть о том, что сделала.

Мои дрожащие ноги несут меня по коридору, и я добираюсь до репетиционной группы перед звонком. Богатый звук наших инструментов вибрирует во мне, успокаивая напряжение. Мои пальцы находят ноты на моем саксофоне, когда другие ученики постукивают ногами или качают головой в такт музыке.

Здесь, я все еще нулевая. Как обычно, никто не заметил меня.

Практика. Инструкции Саймона звучат в моей голове.

Я сосредотачиваюсь на нотах передо мной и притворяюсь нулевой, а не опасным фриком, скрывающимся на третьем месте саксофониста.

Глава 13

Я поплелась домой, а мои внутренности сжались. События сегодняшнего дня съедали меня изнутри. Я потащилась по лестнице, чтобы застать маму на кухне. Она копалась в нижнем шкафчике и доставала кастрюли, сковородки и странные кухонные приспособления, которые были разбросаны по всему полу.

Сдавленный смех вырвался из меня.

— Эй, — сказала она. — Хороший день в школе?

— Хм, да, — часть меня хотела рассказать ей все о Шарк Бое, подключении к разуму, Саймоне. Саймон. Он хочет, чтобы я контролировала маму, как учеников в библиотеке, но мысль о контроле над мамой вызывала у меня те же ощущения, что и управление Рафом.

— Как поживает Раф? — спросила она, будто прочитав мои мысли.

— Раф? — повторила я. — Э-э, да, Раф прекрасно. Замечательно.

Она улыбнулась и откинула пыльную прядь, упавшую ей на лицо. Я могла тренироваться, как того хотел Саймон, мысленно говорить и заставить думать, что я, наконец, изменилась. Но я должна была делать это все время, или она поймет, что что-то не так, и я не была уверена, что смогу справиться с этим.

Или смогла бы.

Я не могла решить, что было хуже лжи — что я была нулевой, или, что я смогу читать мысли, как все. Только одно было лучше правды — я была подключающимся к разуму фриком.

— Мне нужно заниматься, — говорю я и убегаю в свою комнату, прежде чем она спросит что-нибудь еще. Образ Рафа с его каменным лицом преследует меня, пока я поднимаюсь по лестнице.

***

На следующее утро я вышла из дома до того, как мама разговорила бы меня, используя завтрак и угрюмый вид, за которым скрывались вопросы. Пустые коридоры школы пахли ночной чисткой. Я завернула за угол и обнаружила Саймона, прислонившегося к моему шкафчику, и одетого в футболку Tactus Dura. Я начинала думать, что у него целая коллекция.

— Доброе утро, — осторожно сказала я, открывая свой шкафчик.

Он одарил меня ослепительной улыбкой.

— Доброе утро. Как практика? Навязала кому-нибудь свои мысли?

Я закусила губу, уверенная, что не хочу рассказывать ему о Шарк Бое. — Нет.

Он снова прислонился к шкафчику и стал изучать меня.

— Как насчет твоих родителей?

— Не знаю. Это как-то неправильно. Ну, знаешь, управлять своей мамой.

Он испускает преувеличенный вздох.

— Кира, ты должна будешь контролировать разумы всех.

— Я… не уверена, что хочу, — я отвернулась от его разочарованного взгляда.

— Эй, — его рука приподняла мой подбородок. — Я знаю, это трудно. Ты должна сделать выбор, Кира. Хочешь быть нулевой всю жизнь? — я покачала головой, подбородок слегка потерся о его пальцы. — Тогда ты должна научиться контролировать всех. Даже свою маму. Ты сделаешь ее счастливой, если она будет думать, что ты можешь читать мысли, как все. Обещаю, — я кивнула, но нерешительность, наверное, все же была написана на моем лице. Саймон опустил руку. — Все или ничего, Кира. Потому что если ты выберешь, кто-нибудь разберется с этим. Ты не единственная, у кого есть секрет, — я энергично закивала. Чтобы сделал Саймон? Мне не понравилось ощущение, которое пришло с этой мыслью.

Его голос снова стал мягким и нежным. — Мы в этом вместе, так?

— Так, — вышло слабо, поэтому я улыбнулась. Я хотела, чтобы Саймон доверял мне и не только потому, что перепады его настроения доводили мои нервы до предела. Я нуждалась в его помощи.

Он провел пальцами по моим волосам.

— Увидимся на обеде, ладно?

Он отвернулся до того, как появились ученики, и нас кто-нибудь увидел бы вместе. Я проигнорировала боль в груди и направилась на урок латинского с новой целью.

Оказавшись там, я поняла, с какими трудностями мне предстоит столкнуться. Я могла одновременно управлять двумя людьми. Но как управлять тридцатью? Вместо этого я слушала мистера Амандо через свой слуховой аппарат, когда он говорил о сопряжении глагола «учить»: doceф, docзre, docuо, doctus. Мне нужно, чтобы Саймон научил меня, как управлять всем классом, прежде чем я попробую сделать это сама.

Урок закончился, а это значит, что меня ждет английский с Рафом. Класс был наполовину полон без него, что дало мне тревожное чувство облегчения. Я заняла место между двумя учениками, не оставляя места для Рафа.

Через мгновение Раф появился в дверях и остановился, чтобы попрощаться с кем-то. По его плечам я поняла, что он уже злиться, но когда он увидел, что я не заняла ему место, его челюсти сжались. Он без слов прошел мимо и занял место в конце класса.

Я потерла лицо и уставилась вперед на мистера Ченса. Его неумелость в использовании микрофона вызывала раздражающее потрескивание в ухе. Я проникла в его разум, медленно и осторожно. Я не хотела случайно подключиться к нему, так что держалась на краю его сознания, прислушиваясь к его мыслях и тому, что он говорит в мой слуховой аппарат. Я вынула каплю из уха и сунула в карман, сосредотачиваясь на эссе по Эстер. В конце занятия я убрала вещи и не заметила Рафа, пока мой взгляд не упал на его кроссовки, которые были популярны у Португальских Футбольных Богов.

Эмоции бушевали на его лице.

— Почему ты не носишь слуховой аппарат? — спросил он. Раф был ужасно наблюдательным. Видел ли он, что я делала записи без слухового аппарата?

Я встала и вынула крошечную капсулу из кармана, чтобы показать ему.

— Батарея села, — я удивилась, как много лжи я должна буду сказать сегодня. И каждый день.

— О, — его лицо просветлело. — Ты можешь скопировать мои записи.

Я не нуждалась в этом, но должна была сделать вид, что мне они нужны.

— Гм, все в порядке. Я разберусь с этим.

— Хотя бы встреться со мной на обеде. Я хочу поговорить с тобой.

Обед? Я должна была встретиться с Саймоном в это время.

— Хм, я собиралась пойти на пробежку.

— Кира, — он произнес мое имя, словно ругал. — Ты не можешь избегать меня.

Я знала его упрямый португальский голос и чувствовала то же самое, как было с моей мамой. Мне очень хотелось рассказать все Рафу, раскрыть все секреты. Позволить ему помочь мне разобраться с этим сумасшествием, пока не стало хуже.

— Хорошо. Увидимся на обеде.

Как мне это удастся, я не имела понятия. Может, я могла бы выловить Саймона и изменить наши планы. Я вышла с английского и увидела Саймона в дальнем конце коридора с двумя парнями и вчерашней блондинкой. Когда я подошла, он старательно меня игнорировал.

Аргумент бушевал в моей голове. Если я подключусь к его друзьям, он не сможет делать вид, что меня не существует. Но их было трое, и я должна была управлять ими одновременно. Я взглянула на Саймона. Тяжесть моего статуса нулевой повисла на мне, когда он отказался посмотреть в мою сторону.

Я развернулась и зашагала прочь в другом направлении.

Утро пролетело на крыльях тревоги. Я задержалась у дверей кафетерия, в надежде махнуть рукой Саймону, прежде чем Раф найдет меня. Саймон пропал, а Раф помахал со своего места в середине кафетерия. Я должна буду объяснить Саймону, почему не пришла, но он не захотел бы, чтобы его видели здесь со мной.

Широкий круглый стол, за которым сидело десять человек, был липким после предыдущего приема пищи. Два ученика на противоположной стороне притворились, что не заметили, как я скользнула на сиденье рядом с Рафом. Я в последний раз оглядела кафетерий на наличие Саймона. Что я могла сказать Рафу: что во всем этом имеется смысл? Раф, угадай что? Я могу контролировать мысли!

Мои пальцы барабанили по столу. Может, я должна дать ему высказаться первым?

— Ты хотел поговорить? — его измученное лицо заставило меня подпрыгнуть. — Что?

Он положил руки на колени.

— Кира, мне очень жаль.

— А? О чем ты?

Он понизил голос, чтобы можно было не обращать внимание на тихий гул.

— Прости, что пытался поцеловать тебя в химической лаборатории. Я думал, что, может быть,… не могу сказать. Полагаю, ты не хочешь меня, — он кусал губу, и его боль разрывала мне сердце.

— Раф, я не… — его черные глаза наполнились надеждой. Я провела узор на столе. — Не то, чтобы я не хочу… — это было невозможно выразить. Он наклонился ближе, и мне срочно нужно было подобрать слова. — Я имею в виду, если бы все было по-другому.

— По-другому? — он отстранился, его брови были нахмурены. — Насколько по-другому?

Я отвернулась от Рафа и увидела Саймона, прислонившегося к талисману Синего Дьявола на дальней стороне кафетерия. Его скрещенные руки и злой взгляд вернули к его ледяным словам: «Ты не единственная, у кого есть секрет».

Все мысли о том, чтобы сказать Рафу правду разлетелись из моей головы, как птицы перед приближающейся кошкой. Что бы сделал Саймон? У меня не было возможности выяснить это. Я сжала руку в кулак, а потом разжала, обдумывая, что сказать Рафу. То, что я была нулевой? Или, что я могла читать мысли? Правда была не вариантом, а ложь — все, что у меня есть. Я посмотрела Рафу в глаза и сказала единственную правду, которую могла: — Если бы я была другой, Раф.

Его нос сморщился от отвращения.

— И это все? Потому что ты не изменилась? Мне все равно, Кира.

Его недоверчивый тон привлек внимание учеников за двумя соседними столами, как и его мысли, скорее всего. Я продолжала говорить тихо, но не могла не сдержать резкости.

— Но ты должен беспокоиться об этом! Я не такая, как ты.

Его рот открылся. Я сжала кулаки, был соблазн сказать ему всю правду. Потому что это было правдой, и он должен был знать это, как бы сильно он не хотел притворяться, что это не так.

— Ты пойдешь в колледж, найдешь будущую миссис Лобос Сантос и будешь жить долго и счастливо. А я нет. Я не нормальная, как ты. И никогда не буду, — осознание всего этого вызвало жжение в глазах.

Я старалась сморгнуть слезы обратно. Саймон теперь стоял по стойке смирно, руки вытянуты вдоль тела. Во всем моем теле нарастала паника.

— Ты все еще можешь измениться, Кира, — сказал Раф. — И это не имеет значения, в любом случае.

Непреодолимое желание двигаться охватило меня. Прежде чем Саймон сделает что-нибудь хуже, чем наблюдение за нами, я должна была убраться от Рафа. Я встала так быстро, что опрокинула стул.

Раф попытался остановить меня от ухода. Он придвинулся ближе, возвышаясь надо мной, словно мог произвести впечатление с высоты своего роста или своей искренностью, но все, что я видела это, как Саймон в одно мгновение отошел от стены и двинулся в нашем направлении.

Голос Рафа дрогнул:

— Ты мой лучший друг, Кира.

Я попятилась от него.

— Ты всегда будешь моим лучшим другом, Раф, — страх сделал мой голос резким. — Но не больше.

Я оставила его стоять в середине кафетерия.

Глава 14

Я пробегаю сквозь двери кафетерия и слепо бреду по коридору.

Стараюсь не пробегать мимо нескольких слоняющихся учеников, но мои ноги итак уже напряжены. Я могла бы бежать до самого дома, не останавливаясь. Заворачиваю за угол, но Саймон догоняет меня. Схватив меня за локоть, он разворачивает меня к себе лицом.

— Хорошо, — его лицо все еще сияло. — Теперь я стал понимать лучше.

— Ну и что понял? — я выпятила подбородок и отказалась быть запуганной.

— Почему ты так боишься контролировать своего парня.

Мой желудок делает сальто.

— Он не мой парень.

— Не из-за того, что не пытаешься, — его слова резкие, улыбка жесткая. — Но ты чуть не убила его, когда подключилась к его разуму, да?

Дрожь пробежала по моим рукам. Как он узнал?

— Ты был в голове Рафа, — обвинение повисло между нами, как отравленный кинжал.

— Конечно, — он не совсем насмехался, но это в любом случае было похоже на пощечину.

Я подавила свой гнев. Он был в голове Рафа. Через весь кафетерий. Никто не может читать мысли так далеко.

— Ты не… ты контролировал его? — я мысленно перебираю слова Рафа. Саймону не зачем было заставлять Рафа говорить те вещи.

— Нет, — мрачный взгляд Саймона вернулся. — Я ждал, что ты сделаешь это.

Мои плечи поникли, борьба истощила меня. — Я не могу.

Жесткость на его лицо исчезла, и он тяжело вздохнул.

— Ты не похожа на него, Кира. Никогда не будешь. Мы другие. В конце концов, тебе придется залезть в его голову и контролировать его, как и всех остальных. Вот кто мы такие.

Я закрыла глаза. Что хорошего было в безумной силе мысли, если меня заставляют контролировать или лгать людям, которых я люблю.

Саймон коснулся моей щеки.

— Я знаю, это тяжело, — сказал он. — Но ты должна принять это, — его пальцы коснулись моего подбородка. — Ты — джекер[6], ты управляешь мыслями других, и это никогда не изменится. Управление — это то, что ты должна делать.

Я сделала глубокий вдох. Знаю, Саймон прав, даже если что-то подсказывало мне, что это не так. Все эти годы одно желание не превратило меня в читающую. И Раф никогда не превратиться в джекера. Мы останемся теми, кто мы есть.

Ученики просачивались из кафетерия в класс. У них была нормальная жизнь и светлое будущее, как у Рафа. Простые проблемы, как «с кем встречаться» и «как догнать свои классы».

Я никогда не буду похожа на них. Мое дыхание сбилось, пока я размышляла о контроле над всеми ними. Ежедневном.

Саймон выглянул в коридор.

— Пора идти на занятие. Обещай мне, что попробуешь. Со всеми.

Я засомневалась. В последний раз на математике все закончилось не очень хорошо.

— А как на счет Тейлор?

— Если она начнет о тебе плохо думать, я подключусь к ней.

Я коротко рассмеялась. — Хорошо. Я попробую.

— Это моя девочка, — он просиял улыбкой, которая, казалось, приободрила меня. Мы пошли в класс, и Саймон держался все это время близко. Мы заняли места в задней части класса, и я знала, чего он ждет.

Мистер Баркли стоял в накрахмаленной белой рубашке. Я проникла в его разум, достаточно, чтобы услышать его мысли. Связывание мыслей, как называл это Саймон. У мистера Баркли был запах хрустящих яблок, только что упавших с дерева, и его шепот соответствовал его мыслям.

Всегда знала, что он ко мне хорошо относится.

Я не знала, что делать. «Вы можете слышать мои мысли», — говорю я ему. «Привет».

Я сделала команду мягче, ближе к предложению. Мистер Баркли посмотрел через ряды, ища меня. Когда нашел, я улыбнулась ему. «Добрый день, Мистер Баркли».

Его глаза расширились, и он почти заговорил вслух. Затем улыбка тронула его лицо и заполнила мысли. «Добрый день, Мисс Мур».Он продолжал урок, не шепча комментарии. Я вынула слуховой аппарат и сунула его в карман.

У меня были более важные дела на сегодня. Я медленно залезла в каждый ум, но избегала Тейлор. Я связала все мысли с мыслями мистера Баркли, чтобы все думали, что слышат мои мысли. Нет больше психологического белого пятна, есть я в общем хоре голосов, в шуме умов.

Какофония голосов была просто невыносимой. Любой слышимый звук был бы боем тарелки в части симфонии, диссонирующей эхом в моей голове. Сколько бы я пропустила, сколько бы прошло мимо меня, пока я была не подозревающей ничего нулевой?

Меня наградили парой взглядов. Мысленные волны пульсировали по классу, пульсируя мое имя, когда все узнали, что я изменилась. Они думали, что я читающая. Волнение прошло по моему телу, заставляя плавать на своем месте.

Я стала видимой.

Саймон одобрительно улыбнулся, а потом наклонил голову к Тейлор. Она выглянула из-за других учеников, чтобы найти источник болтовни. Я сделала глубокий вдох и связала свои мысли с ее сознанием. Она считала меня странной загадкой. Она и понятия не имела. Я протолкнулась через ее разум, чтобы она услышала шепот моего присутствия.

«Я думала ты...»— подумала она.

«Я изменилась».

Мысли о Рафе и мне мелькнули в ее голове. Потом она начала мысленно напевать песню, чем заработала хмурые и раздраженные взгляды от ее соседей, которые были ближе к ней и хорошо слышали.

Саймон прошептал: — Она не сможет сторониться тебя, если ты будешь ее контролировать.

У меня не было желания глубже лезть в ее разум. Я покачала головой, и он просто пожал плечами.

Мистер Баркли, наконец-то, заметил гудение Тейлор. Не оборачиваясь, он думал, что успокаивает класс . «Проблемы, Мисс Сэмпсон?»

Она сразу же остановила шум. «Нет, сэр».

Лекция мистера Баркли эхом разносилась по всем умам, но также мелькали и посторонние мысли. Случайные мысли об обеде и домашней работе, много фантазий, как у Тейлор. Все мысли были открыты для меня, за исключением мыслей Саймона. Его мысли звучали в разумах учеников, но они были простым отражением того, что он сам диктовал мистеру Баркли.

Ароматы смешивались, как дикое попурри стран.

Я провела остаток урока, притворяясь, что делаю заметки, жонглируя мыслями других. Когда прозвенел звонок, мое тело болело от напряжения поддержания иллюзии того, что я была читающей. Я размяла мышцы, когда мы начали собирать вещи.

Саймон проводил меня в коридор. Я покинула разумы учеников из математического класса, когда они отошли в толпы остальных. Саймон остановился и потянул меня в сторону. Мои глаза широко открылись, когда он открыто прикоснулся ко мне. Он опустил руку.

— Это было идеально, — он придвинулся ко мне и повел ближе к шкафчикам. — Время выйти и играть, Кира.

Я начала спрашивать его, что он имел в виду, но его руки были на моих щеках, и он коснулся своими губами моих. Все мое тело успокоилось, все мысли сосредоточились на контакте между нами. Я подумала о том, было бы это так же, если бы Рафу все-таки удалось меня поцеловать в химической лаборатории. Я уронила рюкзак, болтающийся на одной руке, когда Саймон прижал мое тело к холодному шкафчику. Когда он отстранился, я была поражена, что один поцелуй может заставить трудно дышать.

Я ничего не знала о поцелуях — они относились к парням и колледжу в категории вещей, которых у меня не было, пока я была нулевой. Но поцелуй Саймона заставил меня покраснеть, и это казалось неправильным.

Я неровно дышала. Окружающие все еще шли, и каждый сталкивался с нами.

— Они смотрели, — прошептала я.

— Это потому, что я рассказал им, что ты измененная, — прошептал он в ответ.

— Что ты сделал? — когда я говорила, ученики в унисон повернулись, словно по команде. Это было то, что Саймон заставил их сделать. Все стало нормальным, как будто, так и было. Я не знала что сказать, и даже что думать. Толпа рассосалась, и все направились на последнее занятие.

— Добро пожаловать в реальную жизнь, Кира — сказал Саймон. — Пойдем, у меня есть несколько друзей, с которыми тебе нужно познакомиться.

Глава 15

Буря эмоций бушевала во мне, как рой демонов.

Гнев на то, что Саймон представил меня изменившейся. Унижение из-за того, что он поцеловал меня на публике. Чувство, которого я не хотела, до сих пор заставляющее мое тело гореть от поцелуя.

Саймон повел меня за руку в сторону трибун. На верхних ярусах было несколько учеников. Предполагаю, это были те друзья, с которыми он хотел меня познакомить.

Я остановилась, возмущенная.

— Ты не имел права делать это! — я выдернула руку из его и встала, как вкопанная.

Он бросил на меня игривый взгляд.

— Сработало хорошо.

— Что ты имеешь в виду? — тепло, излучаемое поверхностью гравия на стоянке, не было тем, из-за чего у меня покраснели уши. Он мог, по крайней мере, признать, что не должен был оглашать мое предполагаемое изменение всей школе, а уж тем более целовать меня на глазах у всех.

— Я имею в виду, что ты не можешь управлять одним человеком за раз или классом одновременно. Если бы ты действительно была изменившейся, то все бы узнали, Кира,— его покровительственный тон заставил меня сжать кулаки. Уже во второй раз у меня был соблазн ударить физически большего глупого парня, нависшего надо мной. Вместо этого я развернулась на каблуках и зашагала обратно к зданию школы. То, что он был прав, только усилило бушующие внутри меня эмоции.

— Кира, подожди! — он быстро догнал меня, но я не замедлила шаг. — Мне жаль.

— Ты не имел права, — я сфокусировалась на задней двери. Саймон дернул меня за локоть, и я повернулась к нему со сжатыми кулаками.

— Ты права, у меня не было на это права, — сказал он. — Но это был единственный способ. Если ты будешь контролировать только тридцать подростков и никого больше, кто-то начнет сомневаться. Как твой парень.

— Он не мой парень, — внутри меня вспыхнул огонь от необходимости снова говорить эти слова.

— Ты так постоянно говоришь.

Я посмотрела на него, затем на дверь, обдумывая варианты. Я могла бы оставить его здесь, показать, что меня мало волнует, что он думает и его комментарии. Но тогда я должна была бы столкнуться с другими учениками, и слухи обо мне распространяться, как лесной пожар. Или могла бы пойти с Саймоном и встретиться с его друзьями. Кем бы они ни были. Или могла бы пойти домой, залезть под одеяло и никогда не выходить.

Саймон смахнул прядь волос, хлестающую меня по лицу теплым ветром. — Я надеялся, что ты имела в виду это.

Я увернулась от его прикосновения. — Имела в виду что?

— Что он не твой бой-френд, — он подошел ближе. — Я надеялся, что эта должность еще свободна.

Я взглянула на учеников, болтающих на верхних трибунах.

Открыла рот, чтобы ответить, но ничего не вышло, словно я была рыбой, которую вытащили из воды и которой необходимо дышать. Саймон улыбался и, казалось, наслаждался тем, что заставлял меня волноваться. Он сказал:

— Не волнуйся об этом сейчас,— он закусил губу так, что мне захотелось одновременно поцеловать его и стереть эту глупую ухмылку с его лица. — Ты познакомишься с моей командой?

— Нет, спасибо,— я развернулась и пошла прочь от его друзей. Мой гнев просачивался через каждый шаг по разгоряченному тротуару, но смущение на моих щеках все еще было жарче. Я прошла между машинами преподавателей и направилась к передней части школы.

Саймон догнал меня у черного спортивного автомобиля.

— Кира, подожди.

Я остановилась, чтобы наградить его испепеляющим взглядом.

Он поднял руки в примирительном жесте. — По крайней мере, позволь мне подвезти тебя.

Я непонимающе уставилась на него, потом до меня дошло.

— Эта принадлежит тебе?

Он подошел ближе к машине и одарил меня робкой улыбкой, когда послышался сигнал разблокировки. Я не знала учеников, которые просто водили машину, и уж тем более приезжали на ней в школу. У моей семьи был только один автомобиль, и отец посмеялся бы, если бы я попросила его дать мне его в школу.

Я медленно обошла машину.

— Твоя семья делает деньги?

Он засмеялся. — Нет.

Он придержал дверь со стороны пассажира, подзывая меня. Я решила, что подвезти меня домой — наименьшее, что Саймон мог сделать. Я забралась на низкое сиденье, которое сдвинулось, обволакивая меня мягким объятием. Холодный ветерок из кондиционера сталкивался с горячим воздухом снаружи, и Саймон скользнул на водительское сиденье.

— Как ты можешь себе это позволить? — спросила я.

Он пожал плечами. — Я много получаю.

Я представила, как контролируемый дилер продает Саймону эту машину. Саймон потянул руль, и машина плавно выехала со стоянки, как послушная черная кошка.

Ощущение пустоты щемило в груди.

Я давала Саймону указания, и он припарковал свою подозрительно дорогую машину перед моим домом. Окна второго этажа выглядели темными при дневном свете. Я приехала раньше, поэтому мама не будет ждать меня. Надеюсь, словно сумасшедшая, что она не решится мыть окна.

— Дай мне свой телефон, — сказал Саймон. Я засомневалась, потом взяла рюкзак и достала оттуда телефон. Его телефон был блестящим, черным. Я смотрела на него, пока он возился с моим.

Он поднял взгляд.

— Он улавливает мысленные волны. Просто подключись и вбей свой номер, — мои брови высоко поднялись. Я могла испускать мысленные волны? Я подалась вперед, и кислый металлический вкус в задней стороне горла почувствовался моментально. Я быстро настроила ПО и вбила свой номер.

Моя улыбка пропала, когда мы снова обменялись телефонами.

— Я напишу тебе позже? — он как бы спрашивал разрешения. Я пожала плечами, не желая, чтобы он думал, что прощен.

Незаконный автомобиль Саймона умчался, прежде чем я смогла добраться до входной двери. Я ожидала, что мама будет на кухне, но там было пусто. Так что, взяв банан, я направилась к себе в комнату.

Я наполовину очистила банан и собиралась уже откусить, когда завернула к себе в комнату и остановилась. Мама стояла рядом с моей полкой и обернулась, услышав мои шаги. Моя кровать была аккуратно застелена, что отличалось от того, как было, когда я уходила, и в комнате пахло средством для полировки мебели. Не могу себе представить, что она тут делала и что искала, но так или иначе я нахмурилась.

— Я только… убралась, — сказала она, вина была написана на ее лице. — Ты рано вернулась, — она сказала это, словно пыталась оправдать свое пребывание в моей комнате.

Я медленно опустила рюкзак на кровать. Я могла бы залезть к ней в голову и узнать, что она искала, но мысль об этом все еще скручивала мой желудок. Хотелось просто залезть под одеяло и постараться забыть этот день

— Нашла что-нибудь интересное в моей комнате? — спросила я, позволяя сарказму просочиться в мой голос.

Она проигнорировала меня и сняла фотографию с полки. Это были мы с Симусом, лепящие снеговика.

— Ты разговаривала с Симусом в последнее время?

Я моргнула из-за смены темы разговора. — Эм, нет. Он звонил?

— Нет. Я просто соскучилась по нему. Скажешь ему, когда будешь в следующий раз с ним разговаривать?

Ах. Это была мама-давай-поговорим-обо-всем-что-тебя-беспокоит, позвони Симусу, и он поможет тебе все решить. Мама могла быть изрядно хитрой, когда хотела.

— Да, хорошо.

Она поставила фотографию обратно, только ближе к зеленому монстру Рафа. Я волновалась, заметила ли она разницу. Она дала мне пройти и сказала из коридора: — Есть закуски, если хочешь.

Как только она ушла, я плюхнулась на свою кровать.

Мой телефон загудел в рюкзаке, и я достала его. Может Саймон, наконец, придумал реальные извинения.

Это был Раф.

О нет. Я бросила телефон, словно он мог укусить меня.

Раф, наверное, слышал о наших делах с Саймоном. Как и остальные в школе, он будет думать, что я изменилась, прямо после того, как сказала ему, что другая и никогда не изменюсь.

Телефон гудел. Когда он замолк, я осторожно подняла его. Раф не оставил сообщение.

Я хотела позвонить Симусу, и рассказать о том, что случилось. Но знала, что он будет в большей беде, чем сейчас.

Вместо этого я написала Симусу: «Мама скучает по тебе. Скажи ей, что мы поговорили и все хорошо». Надеюсь, Симус позвонит маме и прикроет меня, а не забеспокоится и позвонит мне. Через минуту он написал: «Ты в порядке?»

«Просто прикрой меня».

«Я тебя прикрою, сестренка».

Симус был типичным старшим братом, и я была рада, что он за тысячу миль от Вест-Поинта. Если бы он был здесь, то давно побил бы Саймона.

И это не было бы хорошо для всех.

Глава 16

Раф дождался субботы, чтобы добраться до меня.

Я развалилась на своей кровати, пытаясь закончить чтение английского, когда услышала, как мама открыла дверь. Услышав медленные шаги по лестнице, поняла, что это Раф

Надеялась, что он забудет, но я знала, что его португальский нрав не позволит ему остаться в стороне. Еще в седьмом классе Ленни Джонс пострадал от гнева Рафа, когда бросил в меня мяч. Через три дня поисков шкафчика Ленни его стенки покрывало нечто фиолетовое, изготовленное самим Рафом на химии. Я только надеялась, что гнев Рафа не приведет к моему шкафчику, полному чего-то более отвратительного. Хотя, я, возможно, заслужила это.

Натренированные футболом ноги Рафа отбили ритм на последней ступеньке лестницы. Он замедлил шаг на полпути, и это дало мне возможность подумать о том, что он скажет. Кира, почему ты не сказала мне, что ты изменилась? Кира, почему ты мне врала?

Я могла бы влезть в его голову и предварительно просмотреть его вопросы. Или я просто могла бы забраться в его голову и заставить уйти. Мои плечи задрожали от этой мысли. Мне нужно было лгать, но я не должна быть обманщицей. Кроме того, я не доверяю себе, находящейся в голове Рафа.

Он открыл дверь своими широкими плечами. Его грудь поднималась и опускалась под его футболкой «Blue Devil», когда он отдышался, чтобы заговорить.

— Почему? — спросил он.

Я пыталась выглядеть невиновно, но с треском провалилась. — Почему что?

— Почему он?

О. Мои глаза распахнулись. Он слышал не только о моем изменении. Раф видел эпизод с поцелуем с Саймоном. Как и любой другой читающий в «Уоррен Тауншип», он видел это в разумах учеников.

Мое сердце сжалось под взглядом Рафа, в котором читалось предательство. Я сказала ему, что мы не можем быть больше чем друзья, потому что я была другой, а теперь Саймон позволил всем узнать, что я стала такой, как все. И поцелуй с Саймоном нанес урон в сто раз хуже, чем телесные травмы.

Раф хотел объяснений, но на этот раз я была в ловушке лжи. С точки зрения Рафа, ничто не может оправдать мое странное поведение. Я не могла объяснить ему, что мы с Саймоном контролировали мысли изменившихся. Если Раф узнает нашу тайну, неизвестно что сделает Саймон.

Утаивание тайн от Рафа обеспечивало его безопасность, но он рвал мое сердце на мелкие кусочки. Я боролась с собой в то время, как на лице Рафа стал проявляться гнев, словно слезы, которые текли по моим щекам. Он, казалось, хотел войти в комнату, но в последнюю секунду передумал. Он скрестил руки и остался стоять в дверях.

— Почему ты не рассказала мне? — спросил он. — Об изменении,— уточнил он.

— Я...я, — не было дороги из этой дыры. — Я не была уверена в том, что это правда. Я не ожидала. Саймон всем рассказал, — по крайней мере, это было правдой. Я вытерла слезы, на которые не имела права.

Раф свел свои черные густые брови и разочарованно вскинул руки. — Все неуверенны, когда это случается, Кира. Если бы ты поговорила со мной, я бы сказал тебе это.

— Я...я... — заикаться было хуже, чем ничего не говорить. — Я хотела подождать, пока удостоверюсь в этом.

Лицо Рафа потемнело. — Подожди. Почему я не могу читать тебя?

Я сделала быстрый вдох.

— Гм… это… все еще не работает все время. Я не могу услышать твои мысли сейчас, — я слезла с кровати, потому что не могла просто сидеть. Я прижалась к столу, сделав вид, что смотрю в окно, на тонкий слой травы между домами. Стоит ли приказать ему задавать вопросы?

Я не видела, что Раф пересек комнату, пока его руки не накрыли мои. Я закрыла глаза. Не могу вынести мягкость его рук, пока у меня нет ничего для него, кроме лжи.

— Так будет иногда, — тихо сказал он. — Выключаться и включаться некоторое время. В этом нет ничего зазорного, — он потянул меня за руку, желая, чтобы я обернулась. Я сделала шаг назад, вытянув свою руку из его.

Он стиснул зубы.

— Почему ты не позволяешь мне помочь тебе? — спросил он. — Я твой друг, но после изменения ты обращаешься к этому парню Саймону? Почему?

Я не знала что ответить, не навредив Рафу еще больше.

Он подошел ближе, и я попятилась от него. Он сжал кулаки.

— Меня не волнует, изменилась ты или нет, — сказал он, — если ты не хочешь быть больше чем друзья, тогда ладно. По крайней мере, позволь мне помочь тебе в этом. И держись подальше от Саймона.

Моя ложь и разочарование подпитывали огонь внутри меня.

— Я могу разговаривать с кем захочу!

— Кира, я обещал Симусу за тобой приглядывать. Парни, как Саймон, не приносят ничего кроме неприятностей.

— Что? — потребовала я. — Ты и Симус не имеете права решать с кем мне встречаться!

— Ты сейчас с ним встречаешься?

— Что если встречаюсь?

Португальский акцент Рафа коверкал его слова.

— Он использует тебя в своих интересах!

— Разве ты делаешь не то же самое?

Его лицо покраснело, челюсть сжалась, но он не произнес ни звука. Он разжал кулаки и пошел к двери. Приостановившись в дверях, он схватился за проем и слегка покачнулся. Он наклонил голову в мою сторону.

— Я оставлю тебя в покое, если ты так хочешь.

И затем он ушел.

Я опустилась на пол. Когда моя дверь захлопнулась, я обхватила себя руками, сдерживая рыдания, сотрясающие меня. Мама появилась и взяла меня на руки, словно я была ребенком. Она положила меня на кровать, где мы вместе ютились, и я плакала, пока не осталось слез. Мама держала меня и не задавала никаких вопросов, что было хорошо.

Во мне больше не было лжи.

Глава 17

В конце концов, наступила ночь.

Я была худшим другом. Все, что Раф от меня получил — ложь и оскорбления прямо в лицо. Я напоминала зеленый материал, образующий слизистый след на сыре, который был достаточно старым.

Это была я — токсичная зеленая плесень.

Ничего нельзя сделать с этим сыром, только выбросить. Что и сделал Раф. И это хорошо для него. Он заслуживает что-то лучше того, что я дала ему сегодня.

Может, он найдет достойную девушку, как Тейлор. Конечно, она как собачка, но, по крайней мере, собаки лояльны. Вы можете рассчитывать на них. Они не лгут, облизывают ваше лицо, потому что они счастливы видеть вас.

Я прижимаюсь лицом к подушке. Я чувствую себя отстойно.

Раф должен найти кого-то лучше, чем Тейлор. Может, теперь, когда я оттолкнула его, он найдет девушку, которая не будет лгать и тявкать. Ту, которая будет лояльна к нему, а не будет оскорблять его. Слезы вернулись и скатились по моему носу, падая и образуя очередное растущее пятно на подушке.

В конце концов, мой запас жалости иссяк. Я зарылась под одеяло, по-прежнему в одежде. Через некоторое время мама выключила свет. Мне было жаль, что я не могла позвонить Симусу, но мне пришлось бы выдать больше лжи, а эта идея мне не нравилась.

Послышался жужжащий звук, а потом затих. Я решила, что это муха каким-то образом оказалась в ловушке моей комнаты. Моя голова прояснилась достаточно, чтобы понять, что это мой телефон. Я вылезла из постели и извлекла его из рюкзака. Его голубое свечение осветило комнату. Саймон.

«Выгляни в окно».

Я резко развернулась к затемненным окнам над моим столом. Я кинулась через комнату, чтобы его открыть. Саймон стоял на газоне между моим домом и соседским.

«Что ты делаешь?» — пишу я ему.

«Спустись и выясни».

Я придумывала хорошее возражение, когда половицы наверху заскрипели, давая мне отличное оправдание: «Моя мама еще не спит».

«Так заставь ее смотреть в другую сторону».

Это был вызов. Я посмотрела на темную фигуру, на его лице отражалось синее свечение его телефона. Мне не хотелось, чтобы Саймон знал, что я еще не подключилась к матери.

Я могла бы улизнуть по-тихому. Никогда не делала этого раньше, но эта неделя была полна нового. Кроме того, сидение в своей комнате и оплакивание Рафа, не сделают мою жизнь лучше.

Я на цыпочках прошла мимо лестницы до этажа моих родителей и спустилась на два пролета ниже. Взяв по пути обувь, я вышла на улицу. Черный автомобиль Саймона был припаркован у обочины. Внутри зажегся свет, и я молча села на пассажирское сидение. Когда свет погас, Саймон нахмурил брови.

— Что случилось? — спросил он. Мои глаза до сих пор были красными от слез.

— Я не хочу об этом говорить, — он не настаивал, просто настроил мысленный интерфейс и установил автопилот. Мы бесшумно отъехали от тротуара. В квартале от моего дома, Саймон мысленно приказал фарам зажечься.

— Куда мы идем? — спросила я.

— Мы встречаемся с моей командой, но сначала сделаем остановку.

Мы ехали молча, фонари светили пульсирующим светом. Я подозревала, что мы оставили Герни[7].Трудно было сказать, потому что один город был похож на другой с теми же плоскими домами, плотно составленными друг к дружке. Мы проехали Great Lakes Naval Station[8], военно-морскую базу, где работал мой отец, и подъехали к магазину.

Саймон вылез из машины, мне надо либо следовать за ним, либо остаться. Кажется, безопаснее пойти с ним. Плазменный свет резко освещал помещение магазина. Когда мы проходим через дверь, я залезаю в голову к продавцу. Хотя мы были после комендантского часа в частной части города, он едва заметил нас.

Саймон положил руку на мое плечо, направляя нас через проходы с древними закусками и пыльными мешками. Единственное, что не было покрыто пылью — это канистры водорода для автомобилей ГЭС и впечатляющая вяленая говядина. Мы остановились в морозильном отделе. Саймон использовал мысленную команду, чтобы открыть холодильник, и вытащил четыре ящика пива.

— Что ты делаешь? — прошипела я себе под нос и проверила мысли продавца. Он смотрел спор о нарушении слышимости двух соседей.

— Не волнуйся, здесь нет камер слежения, — сказал Саймон.

— Ты шутишь, — сказала я. Двери из матового стекла закрыты. Саймон вывел нас к передней двери. Продавец все также смотрел на свой экран, держа его корявыми пальцами. Он отложил его, когда была объявлена пауза.

Слова Саймона появились в голове продавца. «Мы собираемся это купить».

«Уверен, что собираетесь. Но нужны деньги для этого, приятель».

Мысли Саймона звучали так, словно он уже не раз пробовал заставить продать ему пиво нелегально. Я нервно проверила стоянку. С моей удачей, кто-то из приятелей моего отца из военно-морского флота мог прогуливаться мимо и обнаружить дочь своего приятеля за покупкой алкоголя.

Саймон протянул ему два куска белого пластика, маленькие и квадратные. Продавец взял и начал рассматривать одну из них, словно на ней что-то было. Для него это были водительские права с фотографией Саймона. Он вернул ее обратно, а вторую, которая была для него кредиткой, провел через реестр. Он подал звуковой сигнал, узнавая пустой пластик, но продавец высчитал счет Саймона. Затем вернул ему фальшивую карту.

«Нужна сумка?»— подумал продавец.

«Нет, спасибо»,— Саймон ухмыльнулся, взял пиво и вывел меня из магазина.

Когда мы вернулись в машину, я скрестила руки.

— Я не пью это, — если грандиозный план Саймона состоял в том, чтобы заставить меня выпить, то он провалился.

— Я тоже, — сказал он. — Не заинтересовал в том, чтобы мой разум затуманился пивом.

Иногда парень вел себя странно.

— Ты совершил преступление, покупая пиво, и даже не собираешься его пить?

— Пиво для Мартина. Мы просто собираемся повеселиться.

Я была уверена, что наши идеи о веселье не были похожи.

Глава 18

Я держала жалобы при себе, пока мы плелись по пригороду, напоминающем центр Чикаго. Люди бродили у древних квартир, которые давно не реставрировались. Мне стало легче, когда мы выехали из трущоб и проехали мимо лесного заповедника. Он был закрыт с наступлением темноты.

— Ты собираешься рассказать мне, что происходит? — лучше страдать в своей комнате, чем быть арестованной сегодня вечером.

— Кира, успокойся. Мы просто встретимся с друзьями, чтобы сделать погружение.

— Погружение?

Он не ответил и направился в сторону главной дороги. В пятидесяти футах от нее на лугу затанцевали полосы света. Саймон выключил машину, и его лицо окрасилось лунным светом.

— Погружение — это то, что делают читающие, — сказал он. — Один напивается, пока другие погружаются в его эмоции, касаясь его обнаженной кожи,— он продемонстрировал это, прикоснувшись пальцами к моей щеке. — Они чувствуют все без фактической интоксикации или похмелья. За исключением пьющего. На следующий день его мысли довольно спутаны.

— Я думала… нельзя, ну знаешь... касаться без ...

Его улыбка превратилась в усмешку. — Без достаточной близости?

Вся эта ситуация была мне неудобна.

— Вот почему они погружаются только на секунду, — сказал он. — Этого достаточно для того, чтобы испытать ощущения, без неудобной близости. Поверь мне, никто не хочет испытать это с Мартином.

Теперь я привыкла к лунному свету, я могла различить танцующие лучи фонариков.

— Я не знала об этом.

— Не волнуйся, — он коснулся моей щеки. — Ты ничего не почувствуешь. Ты не читающая, помнишь?

Как будто я могла забыть это.

— Вот почему ты должна притворяться.

Я искоса взглянула на него.

— Правильно. Так почему мы это делаем?

Он откинулся назад.

— Ты теперь изменившаяся. Пора стать частью толпы. Слияние поможет быть менее подозрительной личностью, — его голос стал серьезным. — Самое худшее, если люди узнают кто мы, Кира. Ты должна придерживаться Кодекса Молчания.

Мои брови взлетели вверх.

— Кодекса Молчания?

— Так я его называю. Обет молчания, — произнес он с притворной торжественностью. — Поверь мне, ты не захочешь, чтобы люди знали, что мы можем делать.

Я не поверила Саймону, но знала, что он прав насчет этого. Если люди узнают, что мы можем их контролировать, жизнь станет намного хуже. В любом случае, я не хотела об этом думать.

Огоньки в поле клонились вниз. Проведение времени с друзьями Саймона не было худшей ложью за этот день. Саймон достал ящик пива, и мы направились по траве под жужжание насекомых. Друзья Саймона расположились на одеяле, раскинутом посреди травы.

Я нерешительно связалась с ними, когда мы были в пределах слышимости. Их болтовня прорвалась в мою голову, и я споткнулась о камень, спрятанный в траве. Мысли и запахи смешались. Любопытство проскользнуло в их сознания.

Громкость их шепота снизилась, когда Саймон представил меня. «Это Кира».Его мысли проскользнули в их разумы.

Девушка подложила фонарик под подбородок и поморщилась.

«Привет, Кира. Я Кэти».

Ее черные волосы были собраны в тугой хвост на затылке.

«Привет»,— связалась я с ее разумом. Она оглядела меня сверху вниз и решила, что не особо счастлива из-за того, какая я милая. Прежде чем я смогла придумать ответ, мускулистый блондин, сидящий рядом с ней, усмехнулся.

«Привет, Кира»,— его звали Зак, и рукава его рубашки были закатаны до локтя, оголяя бледную кожу с черными татуировками. Третий парень, Мигель, сидел на самом краю одеяла. «Привет»,— тихо отозвался он, и, покопавшись в его мыслях, я уяснила, что он автор татуировок Зака.

В мертвой точке сидел парень, который, должно быть, был Мартином, представленным, как пьющий. Его неуклюжие руки казались слишком длинными для его тела, а ноги были сложены, как у куклы.

Он смотрел на Саймона. «Ты достал?»

Саймон протянул ему упаковку, и Мартин разорвал ее. Стеклянные бутылки вывалились и загремели на одеяле. Он открыл одно пиво и выпил его залпом, длинными глотками. Саймон пригласил меня сесть рядом с Мартином, затем сел рядом со мной. Он сел так близко, что почти касался моей ноги, чем заработал вопросительный взгляд от Кэти. Образ Саймона, целующего меня у шкафчика в коридоре мелькнул в ее мыслях, и мои эмоции снова вспыхнули. Она, наверное, видела все это или уловила в чужих мыслях. Образ блондинки занял ее мысли. Я сложила два и два. Саймон избегал моего взгляда.

«Итак, Кира, ты что, первокурсница?»— спросил Зак. Он думал, что был забавным.

Я связалась со всеми разумами одновременно. «Нет. А ты только перешел в среднюю школу?»

Потом я услышала самое удивительное. Мысленный смех. Он звучал, как звон колокольчиков, мягкий и с немного хриплым фырканьем, которое принадлежало Мигелю. Ни один из них не засмеялся вслух.

«Я вижу, почему она тебе нравится»,— подумала Кэти. Затем голос Саймона раздался в их мыслях. «Она права»,— они повторили его слова. «Она права. Права».

Саймон, наконец, встретился со мной взглядом и наградил кривой усмешкой.

Мартин бросил пустую бутылку в темноту, и она приземлилась с мягким шелестом на траву. Он выпил еще одну, и та последовала за первой.

Мы впятером мысленно говорили ни о чем: что было в выходные, различные события, отсутствие истинного искусства в татуировках. Я изо всех сил старалась не отставать от четырех одновременных разговоров. Их мысли были молниеносными и синхронными, как струны на гитаре. Саймон связывал мысли, подыгрывал гармонии, а не служил эхом их сознания. Было трудно следить за ними, я задавалась вопросом, как это удавалось читающим весь день, каждый день.

Когда Мартин прикончил вторую бутылку пива, Кэти и Зак придвинулись ближе к нему, как, собственно, и Мигель. Мартин кинул вторую бутылку и открыл третью с отрыжкой, которая вызвала мысленный звонкий смех. Когда он прикончил третью бутылку, я отшатнулась от него. Если желудок Мартина восстанет против такого натиска алкоголя, я не хочу быть близко к нему. Никто не был заинтересован, так что я расслабилась.

Мартин мысленно напевал песни, некоторые из них были похабными, я их не знала.

«Иисус, Мария и Иосиф»,— подумал Мигель. «Если ты собираешься петь, то я уйду».

«Никто не заставляет тебя оставаться», — подумал Мартин после запуска третьей пустой бутылки. С треском стекла она попала в другие бутылки. Мысленно ворчание донеслось с одеяла, но никто не пошевелился, чтобы уйти. На самом деле, они подвинулись ближе к Мартину, который позволил своим рукам упасть в стороны. Его голова шлепнулась вперед, а губы слегка шевелились, как будто он забыл, что ему не нужно их использовать.

«Хорошее пиво, Саймон».

Мигель коснулся босой ноги Мартина, потому что тот сидел, скрестив ноги на одеяле. Мартин вздрогнул от его прикосновения, а затем успокоился. Кэти и Зак коснулись пальцев одной его руки. Саймон указал мне на другую. Кожа Мартина была липкой, каким он и выглядел. Что касается вливания пива, я не была уверена, что должна делать. Мартин тяжело дышал, а глаза Мигеля были закрыты. Их мысли перемешивались.

Я взглянула на Кэти и Зака и была потрясена, увидев их крепко держащихся друг за друга и целующихся. Темная кожа Кэти, контрастирующая с бледным лицом Зака, загипнотизировала меня, пока прикосновение губ Саймона рядом с моим ухом не заставило меня вздрогнуть.

— Это самое интересное, — его шепот послал дрожь к тому месту, где его рука лежала на моей пояснице. Я отшатнулась. Он наградил меня неторопливым взглядом, затем поднял с одеяла и повел через луг прочь от своих друзей.

На полпути к машине, он свернул к валуну, одиноко стоящему на лугу. Он прислонился к нему и переплел наши пальцы. Луна освещала часть его лица, его волосы не были видны в темноте.

— Все еще злишься на меня? — спросил он.

— Да, — я отдернула руку и потерла глаза, чувствуя себя более уставшей, чем в классе математики, где должна была контролировать сразу тридцать умов. По крайней мере, там со мной не разговаривали одновременно.

— Это всегда так тяжело? — спросила я. — Этот контроль истощает меня.

— Ты привыкнешь к этому.

Я задалась вопросом, сколько времени потребуется для меня, чтобы пропустить читающего так же легко, как и Саймон. Я смотрела на ребят на вечеринке, которые все еще обнимались, целовались и пили.

— Я сделала все правильно?

— Ты молодец.

Я заглянула в его темные глаза.

— Откуда ты знаешь? Как ты узнал о контроле разума?

Он изучал травинки на расстоянии.

— Когда из-за меня моя сестра впала вкому, я начал ощущать… что-то. Я не помню, что это было, мне было двенадцать.

Я затаила дыхание, не зная, что сказать.

— Саймон, мне жаль…

Он пожал плечами и откинулся на валун. — Мне потребовалось три недели, чтобы понять, что я могу ее разбудить.

— Ты был просто ребенком, — я вспомнила свою панику в первый день, когда контролировала Рафа, и думала, что могла убить всю школу, если бы вошла в класс. Что, если бы я случайно не приказала ему проснуться? Я положила руку на плечо Саймона, но его лицо оставалось пустым.

— Ты не знал никого, кто бы помог тебе, — сказала я. — Ты не мог знать.

Он наклонил голову, рассматривая траву под нашими ногами. Его волосы упали вперед, скрывая лицо в тени. Я хотела убрать их назад.

— Ну, она сейчас в колледже, — сказал он. — Так что обошлось без пожизненного повреждения.

Я сглотнула. — Мне повезло, что ты мне помогаешь, — он поднял голову, и призрачная улыбка появилась на его лице. Он убрал некоторые пряди моих волос, развивающихся ветром, и остановил руки за моей головой.

Он притянул меня ближе, его поцелуй был нежным, а жар ощущений заставил мое тело петь.

Когда он прервал поцелуй, он прошептал: — О чем ты думаешь?

Я думала, что хотела больше целоваться, чем говорить, но эти слова не выходили из моего рта, даже если бы я хотела. Я просто покачала головой.

— Ну, это для меня ново, — добавил он. Я не поняла. — Обычно, я знаю, о чем думает девушка, когда я ее целую.

Ох. Его ухмылка заставила меня оглянуться назад на участников вечеринки. Саймон, вероятно, целовал много девушек до меня. Девушки, которые знали, что делать во время поцелуя. Я знала, что кровь прилила к моим щекам. Как-то моя сила мысли не распространялись на управление собственной реакцией организма.

— Эй, что такое? — он наклонил голову, чтобы поймать мой взгляд.

— Я не думаю, что отлично вписываюсь.

— Ты не такая, как они, — он коснулся моей щеки, чтобы я снова на него посмотрела. — Ты намного лучше.

То, что мы лгали, о том кто мы есть, не придавало мне чувства превосходства.

— Как ты делаешь это? — спросила я. — Лжешь все время.

Его лицо превратилось в маску, от которой у меня побежали мурашки. — Ты привыкнешь к этому, — он посмотрел на своих друзей, все еще дрейфуя в их мыслях. — Мы никогда не будем такими, как они, Кира. Кроме того, мы просто здесь теряем время. Мы призваны делать великие вещи.

— Что ты имеешь в виду под великими вещами? — я только надеялась, что это что-то нормальное, но нормальное, почему-то, всегда ускользало от меня.

Он поднял взгляд на деревья. — У меня день рождения через две недели, — сказал он с особой торжественностью, словно это было невероятное заявление. Парень определенно был демоном.

— Эм, с днем рождения?

— Мне будет восемнадцать, — добавил он. Я все равно не понимала. — Я пойду к директору, получу свой диплом. Я не собираюсь тратить время на среднюю школу.

Неужели он окончит школу, как только достигнет восемнадцати? Конечно. Я еще не слышала, чтобы Саймон хвастался. Это заставило меня задуматься, есть ли что-нибудь, что он не мог сделать.

— И что ты будешь делать? Найдешь работу?

— Буду подрабатывать. Если все получится, то подыщу нормальную работу.

Во мне закралось подозрение: — Какую?

— Что-то лучшее, чем шататься тут, делая вид, что я как все.

— Какую? — повторила я, выбираясь из его объятий и отходя. — Что-то большее мелких краж в местном магазине?

Он фыркнул и закатил глаза.

— Я делаю это с четырнадцати лет, Кира. Это ребячество. Я хочу сделать что-то более серьезное.

— Что, угнать автомобиль?

Он скрестил руки на груди. — Вижу, ты не ожидаешь от меня чего-то важного.

— Просто оставь меня в стороне от этого преступного гениального плана, который у тебя есть, — я повторила его позу.

Между нами образовалось двухфутовое пространство.

— После всего, что я сделал, чтобы помочь тебе, это то, что я получаю взамен? — спросил он. — Преступный гений? — его взгляд стал похож на ледяной кинжал, погружающийся в мою грудь. Отголоски слов Рафа звучали у меня в голове: «Я оставлю тебя в покое, Кира. Если это то, что ты хочешь», — Саймон был единственным, кто понимал странность моего мозга. И я оскорбила его. Также, как Рафа.

Я позволила своим рукам опуститься, и мой взгляд упал на траву, окружающую нас. Я переминалась с ноги на ногу.

— Мне очень жаль, — пробормотала я. — Я просто… на меня подействовало пиво, — звучало вяло, даже для меня.

— Я просто пытался помочь тебе приспособиться.

Звук бьющегося стекла напомнил мне, что Мартин все еще пил пиво.

— Хм, — сказала я. — Я надеюсь, мы лучше, чем та группа.

Лицо Саймона озарила улыбка.

— Ты, по крайней мере, лучше выглядишь.

— Да ну, ты тоже не так плох.

Его лицо стало серьезным, линия челюсти резко выделялась в лунном свете.

— Извини, — сказала я. — Ну знаешь, за то, что назвала тебя преступником.

Он изучал мое лицо. — Ты доверяешь мне?

Я не доверяла Саймону, но знала, что нуждалась в нем. Думая об этом, мое лицо горело.

Я прошептала: — Не уверена. Что я буду делать без тебя? — и повернула его лицо к себе. Он схватил меня за талию и притянул к себе. Его губы были на моих, и к тому моменту, когда он поставил меня на землю, я не была уверена, что могу стоять прямо.

Моя голова покоилась на его груди. Я не могла читать его мысли или чувствовать его эмоции, но стук его сердца говорил, что наш поцелуй повлиял и на него тоже.

— Итак, мне было интересно… — его слова раздались над моим ухом.

Я подняла голову. — Да?

— ...вакансия бойфренда все еще свободна?

— Думаю, уже занята.

Глава 19

Следующая неделя была размыта большим количеством мыслей.

Первые несколько дней я сжимала руку Саймона, борясь с головокружениями в коридорах, вызванных необходимостью постоянно связываться с десятками разумов. Саймон некоторое время носил перчатки, напоминающие вторую кожу, поэтому на нас не обращали внимания.

В кафетерии было хуже.

Так ходило множество слухов, люди говорили о нулевой, изменившейся, и о том, почему я встречаюсь с Саймоном, а не с Рафом. Наша драма была лучше кино.

Я улавливала шепот мыслей Рафа, переходящий от разума к разуму. Это было похоже на наше детство, игра в мысленно разговаривающих, где мы сидели и передавали сообщения по кругу. Мы посылали друг другу послания, которые искажались, и это заставляло нас смеяться. Только мысли Рафа были сейчас полны гнева и боли. И мне было не до смеха.

Раф сдержал свое обещание и держался на расстоянии. Он не мог слышать мои мысли, если я не контролировала мысли других, или не посылала мысли через всю комнату, чтобы все слышали.

В кафетерии я старалась контролировать мысли по минимуму.

Кроме того, знание, что я контролирую мысли, навредит Рафу. Я бы только подвергла его опасности. Если бы он узнал мой секрет, другие бы тоже узнали. Читающие не могут держать секреты в тайне, это очень трудно. Как стараться не думать о розовых слонах. Чем больше тайна, тем труднее о ней не думать.

У меня и Саймона тайна размером с мастодонта.

Так или иначе, мысли-слухи не достигли мою мать. Похоже, она была в большей изоляции, чем я думала.

Моя мама до сих пор считала меня нулевой. Раф думал, что я изменилась. Саймон думал, что я их обоих контролировала. Официально: я лгала всем, кого знала.

У меня не было большого выбора лгать или нет, но всё же я не обманывала в плане учебы. В школе я могла бы с легкостью вытащить из головы учителей ответы на наши тесты, но я не делала этого. Обман не помог бы мне достичь нормальности, но все выглядело приемлемо.

А для Саймона было достаточно этого, чтобы выдавать меня за читающую. Он хотел отсрочить мои способности контроля. Чем я и занималась, пока не обрела полный контроль не над другими, а над собой.

За исключением, когда Саймон целовал меня.

Тогда контроль ускользал от меня, и я обнаруживала, что целую его при каждом удобном случае, который выпадал не часто. Читающие целовались, когда их никто не видел или на вечеринках погружения, где все так делали. Поцелуи приносили бы нам больше вреда, если бы мы не заставляли окружающих смотреть в другую сторону. Что Саймон изредка делал, оставляя улыбку после того, как его губы покидали мои.

Это все было терпимо, но к пятнице я была опустошена.

Мы с Саймоном ждали наших друзей в классе и присоединились к ним на трибунах. Все свободное время я проводила с Саймоном или его друзьями или практикуя свои способности. Я хотела нагнать свои классы. Контроль над читающими не особо поможет, если я отстану от всех.

Саймон застал меня врасплох, пригласив на свидание.

— У меня тонна домашней работы, — прошептала я, чтобы нас не услышали с нижней трибуны. Саймон положил руку на сердце и притворился расстроенным.

— Ты променяешь меня на домашнюю работу?

— Как я объясню свой уход в субботу ночью?

Он стал серьезным.

— Ты не рассказала своей матери обо мне?

Я поерзала на сиденье.

— Ну, нет

— Но ты контролировала ее?

— Да, — лгать становилось с каждым днем все легче.

— Так скажи ей, что у тебя свидание, — его глаза сверкнули. — К тому же, я с удовольствием познакомился бы с твоей мамой.

Предупреждающая сирена прозвенело у меня в голове.

— Нет, эм, это не очень хорошая идея.

— Почему нет?

Он не купился на эту ерунду. Время врать по-крупному.

— Потому что моя семья довольно строгая. Мы католики, зимой отец в морском флоте. Он всегда говорит, что я пойду на свидание, когда мне будет тридцать.

— Позволь мне встретиться с твоим отцом. Я думаю, что мне удастся убедить его в обратном.

Блеск в глазах Саймона заставил мой желудок сжаться.

— Мой отец на задании. Если бы он узнал, что я пошла на свое первое свидание, пока его не было, он снял бы с меня кожу живьем.

Саймон поднял руки.

— Ты контролируешь ситуацию. Просто влезь к ним в голову и скажи, что все в порядке. Ты не должна делать то, что они говорят.

— Я не могу контролировать отца по телефону через семь тысяч миль! Если только ты не знаешь какого-нибудь суперсекретного способа, который ты от меня скрываешь?

Он прищурился.

— Улизни, — прямо сейчас он бросал мне вызов. Я могла бы улизнуть из дома, но я должна была сосредоточиться на учебе, или вся эта ложь была напрасной. И его вариант ничего хорошего для меня не предвещал.

— Может, я скажу маме, что иду с Рафом. Она, возможно, воспримет это нормально.

— Что? — его глаза расширились. — Я думал, ты держишься от него подальше.

Зак и Кэти начали подниматься по лестнице. Саймон проследил за моим взглядом, но вернул все внимание на меня. — Ну?

Я понизила голос.

— Я просто говорю, что это один из способов выбраться из дома.

Он сделал длинный выдох, и я была рада, что не могу читать сейчас его мысли.

Когда они были в диапазоне слышимости, Кэти нахмурилась на Саймона. «Неприятности в раю?»

«Все в порядке», — появились его мысли в ее голове.

«О, все в порядке», — повторила она с Заком, расплываясь в спокойных улыбках. Контроль чувств был похож на контроль мыслей, но мой желудок делал сальто каждый раз, когда Саймон просил меня сделать это. Я предупреждающе отодвинула давление Саймона на мысли Кэти. Мои способности улучшались с каждой неделей, и я стала замечать, что могу управлять присутствием Саймона в чьей то голове, если захочу.

Глаза Саймона сверкают, и он отодвигается, но его жуткая улыбка исчезает.

«Скажи Саймону, что мне нужно заниматься на выходных», — моя команда прозвучала в голове Кэти громко и ясно.

«Скажи Кире, что ей лучше не ходить ни к кому, кроме меня», — когда Саймон скомандовал это Кэти, я в отчаянии всплеснула руками.

«Кэти, дай им самим все решить», — прервал Зак.

Саймон достал свой черный телефон и склонился над ним, он, должно быть, отправлял сообщение, но когда я одарила его вопросительным взглядом, он убрал телефон и проигнорировал меня.

Четверо из нас оживленно болтали, притворяясь, что не замечали напряженности. Прямо перед последним звонком у Саймона вновь зазвонил телефон, он достал проверить его и снова убрал. Он снова проигнорировал мой вопросительный взгляд. Когда все начали собираться, Саймон покачал головой, показывая, что мне нужно остаться. Я всерьез подумывала уйти с Кэти, но решила, что разозлила Саймона достаточно для одного дня.

Когда они были вне диапазоне слышимости, Саймон на мгновение посмотрел на трибуны прежде чем заговорить.

— Люди, как мы, Кира, не следуют правилам, — сказал он. — Такие, как мы, устанавливают их.

Я провела всю неделю контролируя читающих. Я, наконец, ощущала нормальный запас их мыслей и мне это нравилось. Сильно. Я не хотела думать какими фриками мы были.

Когда я не отвечаю, Саймон спрашивает:

— О чем ты думаешь?

— О том, что я не хочу быть мутантом? — я стараюсь говорить с улыбкой, но выходит немного кисло.

— Ты не мутант, Кира, — он поднимает меня с сиденья. — Пойдем, я хочу кое с кем тебя познакомить. Если ты не можешь улизнуть из дома, тогда придется с ним встретиться в школе.

— С кем? — спрашиваю я, спускаясь за ним по ступенькам.

— С Мистером Гереком.

— Учителем труда? — я смутно помню, как он разговаривал с мистером Гереком в коридоре. Но почему Саймон хочет, чтобы я улизнула и встретилась с его приятелем, учителем труда?

Саймон коротко рассмеялся.

— Я не был уверен, запомнила ли ты это имя.

Его голос стал серьезным. — Ты не брала его уроки?

— Нет, — класс мистера Герека уступал по популярности лишь классу мистера Ченса и его анимированным карточкам прошлого. Но я была склонена к более серьезным предметам. Я взяла углубленный курс биологии, который был более необходим для врача.

— Я удивлен, что ты избежала его внимания, — трава хрустела под нашими ногами, пока Саймон вел меня к старому зданию школы, к кабинету учителя труда.

— Погода, что? — спрашиваю я. — О чем ты говоришь?

— Просто познакомься с ним? — его голос смягчился. — Он хочет поговорить с тобой. Это не займет много времени.

Я вздохнула, но последовала за ним. Кабинет учителя труда был в задней части здания, напичканный шкафами с инструментами, которые словно были призваны для пыток дерева. Мистер Герек сидел на стуле рядом с гигантским лазером и водил толстыми пальцами по облыселой голове. Он казался слишком большим для своего стула. Все, в том числе и мистер Герек, было покрыто тонким слоем опилок.

Я попыталась скользнуть в его голову, но натолкнулась на преграду. Я взглянула на Саймона, не понимая, почему он пытался удержать меня от мыслей мистера Герека, но он был занят тем, что забирался на высокий стул. Я автоматически села, мои ноги не доходили до пола.

— Мистер Герек, это Кира Мур, — представил Саймон с большой торжественностью. Почему он говорил вслух, если все в школе думали, что я изменилась.

— Приятно, наконец, познакомиться с вами, мисс Мур, — сказал мистер Герек. Его лицо озарила улыбка, но взгляд оставался интенсивным и немного жутким, словно он пытался просверлить дыру в моей голове.

— Привет, — говорю я осторожно. Что-то было не так во всей этой ситуации.

— Саймон упоминал о тебе лестные вещи, — я взглянула на Саймона. Он уже отступил к выходу из кабинета, будто не собирался быть частью разговора.

— Эм, хорошо, — говорю я. — Он ничего мне о вас не рассказывал.

Мистер Герек посмотрел на Саймона, чтобы одарить его коротким кивком.

— Что ж, если бы он этого не сделал, я был бы разочарован в нем.

Было похоже, что задавать вопросы нужно мне.

— Так о чем вы хотели поговорить?

— Я контролирую мысли, Кира, — сказал он. — Как Саймон. Таких как мы, много, как ты, должно быть, понимаешь.

Моя челюсть отвисла. На лице Саймона было невозможно что-либо прочесть. Он знал все это время, что мистер Герек контролировал мысли, но позволил мне думать, что мы единственные.

— Кто еще?

— Я не могу тебе это сказать.

Мои руки сжались в кулаки.

— Почему нет? — Мистеру Гереку было около тридцати пяти, и если он контролировал мысли, любой мог. Могли быть сотни, даже тысячи таких. — Есть в нашей школе?

— Нет. По крайней мере, — он взглянул на Саймона, — я не в курсе. Нас мало. Но большинство из нас обитает в районе Нью-Метро. Я не могу сказать тебе больше, пока ты не вступишь в Клан.

Клан? Тревожный сигнал раздался в голове.

— Это вроде вашего секретного клуба?

— Клан — это семья, Кира, — сказал мистер Герек. — Мы знаем, что значит быть другими. Мы только хотим быть дружелюбными. Ты не должна быть одна.

Звон в голове бил полную боевую готовность. Саймон лгал мне. Мистер Герек мог контролировать мысли, и это означало, что он тоже был лжецом. Я не знала, что из себя представлял Клан, но сомневалась, что они заботятся только о моем одиночестве. Я соскользнула с высоко табурета и поставила его между собой и мистером Гереком. Я не знала, собираются ли они меня отпустить, но определенно пора было уходить.

— Хорошо, — я попятилась от стула. — Это очень хорошее приглашение, и я ценю это, но мне нужно идти, — мой голос дрогнул.

Мистер Герек остался сидеть на стуле, и это немного снизило мою панику. Я наткнулась на что-то твердое и взвизгнула.

— Кира, все в порядке, — сказал Саймон, его лицо было нечитаемым. — Тебе не о чем беспокоиться.

Его слова не успокаивали меня.

— Я ухожу.

— Был рад познакомиться с тобой, Кира, — сказал мистер Герек, также сидя на стуле. — Приглашение будет в силе, когда бы ты ни была к этому готова.

Я обошла Саймона и открыла дверь. Саймон прошаркал за мной.

— Кира, остановись, — он дергает меня за локоть.

Я поворачиваюсь к нему и ударяю его по груди. — Ты солгал мне! — он увернулся от моего удара, который, конечно, не причинил бы ему вреда. Но все же он выглядит уязвленным.

— Я не лгал, — говорит он резко. — Я просто не сказал всей правды.

— В чем разница? — я держала кулаки перед собой, подавляя желание ударить его. Конечно, он лгал мне. Саймон был экспертом во лжи.

— Ты знаешь разницу, — его лицо стало жестче. — Кроме того, я не мог рассказать тебе о Клане. Кодекс Молчания реален, и Клан серьезно к нему относится. Они не принимают кого попало. Они должны быть осторожны, — он осмотрел меня сверху вниз. — Я сказал мистеру Гереку, что мы можем доверять тебе. Поэтому ты не должна была никому рассказывать.

Я сглотнула. Что сделал бы Клан, если бы я рассказала кому-нибудь?

— Что они хотят от меня?

Саймон мгновение изучал пол, затем взглянул мне в глаза.

— Все так, как сказал мистер Герек. Это семья. Мы заботимся друг о друге. Это место, где каждый знает, кто ты есть.

Кто я? Просто девушка, которая хочет быть читающей, как все остальные. Я бы даже осталась нулевой без всякой этой лжи. Слезы начали щекотать мое горло, и я сжала зубы. Они в любом случае прольются.

Саймон подошел, чтобы стереть слезы, текущие по моим щекам, но я отшатнулась, прежде чем он смог дотронуться до меня.

— С тобой все в порядке? — спросил он.

— Я не хочу быть такой, — слова сами вырвались наружу. — Почему мы такие?

— Я не знаю, — говорит он мягко. — Я знаю, что тебе не нравится это. Но со временем ты поймешь. Мы должны держаться вместе. И ты знаешь, что не можешь никому рассказать о Клане, да?

— Кодекс Молчания? — мой голос резок.

Его улыбка была мрачной. — Да.

Я оставляю его в коридоре, не зная, захочу ли снова его увидеть.

Глава 20

Я игнорировала около десятка сообщений от Саймона.

Выходные быстро пролетели, мой гнев на тайное сообщество контролирующих мыслей медленно угас. Конечно, мы с Саймоном не были единственными джекерами. Если бы я не приспосабливалась ко всему и не пыталась выдавать себя за читающую, то поняла бы это. По словам Герека, больше половины джекеров были в Нью-Метро, где половина жителей штата Иллинойс, миллионы людей. Среди этих миллионов были сотни джекеров? Тысячи? Наша школа насчитывала четыре тысячи учеников, но Саймон и я были единственными. Если это мутация двух из тысячи? Или это просто случайность, что мы в одной школе? Я пыталась сделать расчеты, но казалось невозможным узнать, сколько джекеров было кроме меня, Саймона и мистера Герека.

И что за таинственный Клан? Саймон утверждал, что они были семьей, как какая-то группа поддержки фриков. Они набирали джекеров как группу супергероев? Трудовик и тайный джекер мистер Герек не подходил под описание супергероя, но не выглядел как суперзлодей.

Я больше не знала, во что и кому верить.

Если я могла сойти за читающую, колледж и медицинская школа вполне возможны, даже если бы мне пришлось лгать, чтобы туда попасть. Я не понимала, как присоединение к джекерам могло с этим помочь.

Но я не хотела, чтобы они злились на меня.

В понедельник Саймон нашел меня перед школой и потянул в пустой коридор, где мы могли бы поговорить. — Ты не отвечала на мои сообщения, — он выглядел напряженным, словно собирался объявить о существовании Клана перед всеми учениками.

— Я думала о том, какой ты замечательный лжец, — возможно, я недостаточно выплеснула свою раздражительность.

Он сжал зубы.

— Слушай, я об этом очень сожалею, ладно? Я не мог рассказать тебе ничего, пока не получил разрешение от мистера Герека.

— Так значит он твой босс? — моя улыбка раздражала Саймона еще больше.

— Нет, — он раздраженно фыркнул. — Но он — моя связь с Кланом, и я не хочу, чтобы она разорвалась.

Я не могла не полюбопытствовать.

— Так что за дела с мистером Гереком? В смысле, если бы я была тридцатипятилетним джекером, не уверена, что работала бы трудовиком.

Он покачал головой и снова прислонился к окрашенной поверхности шкафчика.

— Он хороший парень. Он долгое время вербовал джекеров и многому меня научил, — на его лице появилась полуусмешка. — Он все еще злится, что я нашел тебя первым.

— Он вербует для Клана таких как мы?

— Да. Он наблюдает за изменившимися джекерами, пока они учатся, — он указал на пустой коридор. — Большинство проходят через это во время учебы. Он бы и тебя нашел, но ты не изменилась, пока. И не брала у него уроки.

— Но он нашел тебя?

— На самом деле я нашел его. Я рано изменился, до того как перешел в среднюю школу. К тому времени, как я брал у него уроки, я уже контролировал одного.

— Хвастун,— я стукнула его по груди. Возможно, я прощу его. Вся ложь Саймона смягчилась моей полуправдой о моей маме, о Рафе. — Так чем занимается Клан?

Он посмотрел на все еще пустой коридор.

— Ты можешь присоединиться к нам и узнать, — я нахмурилась, и он понизил голос. — Это место, где ты свой. Где тебе не нужно лгать о том, кто ты.

Его слова подействовали на меня. Я не хотела признавать, как много я лгала.

— Кто еще в Клане? Кроме трудовиков и их учеников, — может, то, что я собиралась стать врачом, не означает, что я должна держаться подальше от Клана. Может, я могу совместить их.

— Разные люди, — его усмешка пропала. — Зависит от того, насколько хороши твои способности.

Я приподняла бровь.

— Ты имеешь в виду способности управления. Полагаю, твоя способность — это мрамор.

— Я не плох, — сказал он с ложной скромностью. — Моллой всегда принимает молодых джекеров и хочет, чтобы новички окончили среднюю школу, так бы они давно меня приняли, — впервые я видела, чтобы Саймон чем-то хвастался.

— Кто такой Моллой? — я сморщила нос. Имя звучало знакомо. — Есть здание на линии Т-41, на нем написано «Molloy Enterprises». Он как то связан с этим?

Он открыл рот, затем быстро закрыл его. — Ты не можешь говорить об этом. Послушай, ты должна пообещать, что будешь придерживаться Кодекса Молчания. Они очень серьезно к нему относятся.

— Кому мне рассказывать? — мой скептический взгляд успокоил его.

— Хорошо, — он придвинулся ближе, чтобы прошептать. — Кира, ты часть Клана. Увидишь, если присоединишься к нам. Это место, где ты можешь делать то, что должна.

— Что это значит? — если Клан развивал способности контроля, это не приведет ни к чему хорошему. Я не думала, что они раскрывают преступления или помогают больным. Скорее, они темные, как машина Саймона или украденное пиво.

— Просто приди и посмотри, — сказал он.

— Спасибо, но нет.

Я ушла.

Я избегала Саймона за обедом и думала о Клане. Я не могла винить его за желание присоединиться к ним. Если бы Саймон не был рядом, чтобы помочь мне, не уверена, что бы я делала.

Но я могла бы просто привыкнуть к контролю читающих, и у меня была бы нормальная жизнь.

К кому времени, как началась математика, я была готова к перемирию. Я ничего не сказала, просто села рядом с ним в классе. Во время перерыва мы поддерживали накручивающиеся слухи о нашем разрыве. Потом я послала Саймону воздушный поцелуй и настояла на том, что мне нужно уйти. Он выглядел неуверенно, но не пытался остановить меня.

После окончания нашей репетиции Трина стояла у дверей. Она была вне слышимости, поэтому я проигнорировала ее, но когда я закончила собирать свой инструмент, она все еще была там.

Трина и я вместе были в группе, миллионы лет назад, пока она не изменилась. Когда это случилось, общаться со мной стало не круто. Мы не разговаривали мысленно, даже когда я изменилась. Когда я подошла к ней ближе, то сразу ворвалась в ее разум. Ее мысли были перемешены, словно она не была уверена в том, что скажет. А я сомневалась, что хочу ее слушать. Возможно, «прости, что бросила тебя, когда ты нуждалась в друге больше всего»? Это было бы началом. Было заманчиво заставить ее извиняться, но это извинение не будет так важно, если я заставлю ее это сделать.

«Привет, Трина», — связалась я с ней настолько равнодушно, как только могла.

Ее мысли сформулировались, когда она услышала мои. «Сообщение», — подумала она. «Передай Кире сообщение».

Ее мысли были похожи на повторяющееся эхо. Я посмотрела на коридор в поисках Саймона, но нашла мистера Герека, смотрящего на меня, но находящегося вне слышимости.

Холодок пробежал по моему телу. Я встретилась взглядом с мистером Гереком, когда связалась с ней. «Что за сообщение Трина?»

«Мы можем сделать твою жизнь лучше, лучше или намного хуже, хуже», — Трина повторяла фразы как попугай, выучивший все наизусть.

Во рту пересохло. Мистер Герек наклонил голову и ушел.

«Привет», — подумала Трина. «Ты все еще здесь. Я имею в виду в группе».

Мне потребовалось время, чтобы понять, что она больше не под его контролем.

Я кашлянула, чтобы прочистить горло. Да, некоторые вещи не меняются.

«Мы собираемся во Фьюз[9] после школы», — подумала она. «Хочешь пойти?»

После напряженной встречи с мистером Гереком, я почти рассмеялась вслух. Быть приглашенной в центр было, вероятно, последняя вещь, которую я ожидала от нее услышать.

Я мысленно рассмеялась, что было нелегко. «Я вроде как не была она Играх. Никогда».

Она одарила меня ослепительной улыбкой. «Тогда пора попробовать. В чем смысл изменения, если ты не можешь участвовать в Играх и не использовать свои способности?»

Это было похоже на прежнюю Трину. Только я не была прежней. Но разве не это было то, чего я хотела? Чтобы все было как раньше?

Я поздно приехала домой. После Игр остался металлический привкус на задней части моего языка. Это было неким вызовом, играть и в тоже время связывать себя с разумами всех, кто находился на игровом поле, но мы побили соперников, которыми была команда Блу Девилс. Было очень весело. Действительно здорово.

За исключением страха, оставленного угрозой Герека.

Он контролировал Трину, чтобы передать сообщение. Но он ли приказал ей пригласить меня во Фьюз? Она не выглядела так, будто ее контролировали, но, может, он управлял ее эмоциями. Это ли он подразумевал, когда сказал, что сделает мою жизнь лучше?

Из-за этого кожа покрылась мурашками.

Конечно, Герек контролировал людей. Он был джекером. Но сделал ли он предупреждение, потому что думал, что я разрушу Клан? Или он думал, что мое присоединение к Клану — плохая идея. В любом случае, было лучше поддерживать хорошие отношения с Гереком.

Следующий день, после моего участия в играх во Фьюзе, напрочь убил мой статус нулевой. Теперь я связывалась со всеми, контролируя читающих, даже не задумываясь. Это вызвало проблемы во вторник, когда я почти залезла в голову Рафа. Он ждал меня у входа в школу. Саймон уже уехал с Мартином, чтобы осуществить то, что он называл делами.

Внезапное появление Рафа в отсутствие Саймона не могло быть совпадением.

Я замедлила шаг. Часть меня хотела относиться к нему, как ко всем. Саймон был прав — было бы менее подозрительно, если бы Раф думал, что я читающая. Но как только я оказывалась в его голове, я не была уверена, что смогу сохранить свои секреты. У меня были трудные времена, когда я лгала ему, когда он просто держал меня за руку.

Затем Герек вышел из офиса администрации. О чем бы не думал Раф, он повернул к нам голову, прищурившись. Я остановилась, но было слишком поздно — я была в зоне слышимости Рафа, и он хмурился, потому что не мог меня прочесть.

Я быстро проскользнула в разум Рафа.

«Просто хочу поговорить, Кира, просто поговорить. Почему я все еще не слышу ее?»— ворвались его мысли в мою голову.

Я выдавила огромную улыбку, стараясь не быть очевидной. «Раф! Вот ты где! Ну же, идем!»— я проскочила мимо него в дверь, молясь, чтобы он пошел за мной, и мне не нужно было бы его контролировать.

«Привет, Кира. Я просто хочу поговорить», — подумал он.

«Знаю! Знаю!»— мои сандалии стучали по каменным ступеням, пока я спускалась вниз.

«Ты знаешь?»

Когда я достигла парковки, я оглянулась назад. Герек за нами не шел, и старалась успокоить панику. В Гарни, наконец, прошел дождь, но меня все равно прошиб холодный пот.

Я отключилась от Рафа, прежде чем возник соблазн ему многое рассказать.

Он шел в шаг со мной, пока я отходила от школы.

— Я не могу… Все еще изменение, наверно, — рассмеялась я отрывисто. Школа была пуста, так что не было опасности, что его застанут говорящим вслух.

— Могу я проводить тебя домой? — прошептал он заговорческим тоном, который мы использовали, когда я была нулевой. Я позволила ему пойти со мной, потому что не знала что сказать. Прежде я всем делилась с Рафом. Теперь моя жизнь напоминала сложный лабиринт лжи, похоже, я ничем не могла с ним поделиться.

Некоторое время мы шли в тишине.

— Похоже, ты неплохо справляешься. С изменением, — сказал он. — За исключением этого момента, — часть меня волновало, что он заметил.

— Да, все хорошо.

— Может, когда снова сможешь читать мысли, мы могли бы поболтать. Просто мысленно поговорить какое-то время.

Что ж, это не сработало. Не во всем.

— Ты сказал, что будешь держаться подальше, — в горле встал ком.

— Да, — он опустил глаза на свои габаритные кроссовки. Я ускорила темп, стараясь обогнать душевную боль, рвущуюся вперед.

— Я все испортил, — сказал он. — Я не хочу быть тем парнем, который накричал на тебя в твоей комнате.

Слезы застилали глаза и разрывали выжженную солнцем траву и бетон. Раф убивал меня чувством вины, стараясь взять на себя ответственность.

Когда я ничего не ответила, он продолжил.

— Я хотел бы быть другом лучшим, чем есть. И ты права. Ты можешь встречаться с кем хочешь, — он сдерживал гнев в голосе, но я услышала его. Раф пытался быть другом, в котором, как он думал, я нуждалась. Он не мог найти лучший способ, чтобы разбить мне сердце. Глаза жгло от слез, которые собирались пролиться.

— Ты мой друг, Раф, — я подавилась словами. — Ты отличный друг. Лучший. Навсегда, — я сильно закусила губу, потому что секреты так и хотели вырваться наружу как слезы. Я мутант джекер, Раф. Все это ложь. Я закусила губу еще сильнее, радуясь резкой боли, которая сдерживала слова. Герек, напомнила я себе. Сейчас мой секрет был опаснее для Рафа. Я оттолкнула желание рассказать все Рафу.

— Эй, ты.., — он взглянул на меня. — Почему ты..? — я шла так быстро, что почти бежала. Мне нужно было добраться до дома, пока моя решимость не исчезла. Раф поспевал за мной. Через минуту мы достигли моей входной двери.

— Кира, — он оставил меня до того, как я могла оказаться в безопасности внутри. — Если ты захочешь о чем-нибудь поговорить…— я бросилась в дом и захлопнула перед ним дверь. Опираясь на нее, я медленно опустилась на пол.

— Кира? — позвала мама. Она посмотрела вниз, держа в руках серебристый ковш. Увидев, что я прислонилась к двери, она поспешила вниз. Я уставилась в пол, не в силах встать на ноги.

— Раф, — это все, что я сказала. Она притянула меня к себе, все еще сжимая ковш, и позволила выплакаться у нее на плече.

Глава21

Следующим утром я пожаловалась Саймону, что Герек угрожал мне.

Мы были у моего шкафчика, где всегда встречались рано утром. Я не упомянула, что Герек чуть не застал меня, копающейся в голове Рафа.

— Герек просто пытался убедить тебя присоединиться к нам, — сказал он, но выглядел обеспокоенно.

— Я сказала, что сохраню Клан в тайне, — ответила я. — Ты не сказал ему? Почему он беспокоит меня?

— Он просто волнуется, — сказал он. — Было бы проще, если бы ты присоединилась к нам. Тогда они не беспокоились бы, что ты всем расскажешь.

— Мне это не интересно, — хотя я снова это обдумала. Если я присоединюсь к Клану, то, возможно, они не будут следить за мной и моими друзьями. Или я могла бы им объяснить, что не хочу неприятностей. — Кроме того, мои способности не такие, как твои. Зачем я им вообще?

Его глаза немного расширились. — Я говорил тебе, он заботится о начинающих джекерах…

Мои редкие наблюдения за Гереком показали, что он меньше думал о джекерах, чем заботился о том, что я не подхожу под это описание.

Остаток недели Герек держался подальше и не посылал сообщений через бывших друзей. Раф также держался на расстоянии, но его я видела везде.

Он задерживался в коридоре и сидел поблизости на обеде — в поле зрения, но не слышимости. Это было утешением, за исключением его нахмуренного лба. Я надеялась, его взгляды были направлены на Саймона.

Команда собралась в обычном месте в пятницу, чтобы обсудить выходные. Завтра Саймону будет восемнадцать, так что Кэти дразнила его, говоря, что сдаст его за растление малолетних. Саймон объявил, что все действия, смутно напоминающие поцелуи, прекратятся.

Я надеялась, он не серьезно. Иногда было трудно сказать, ведь он был непревзойденным лжецом, и мне было до него далеко.

Я обдумывала подарок Саймону. Что подарить парню, который может получить все, что захочет, лишь контролируя мысли? Тогда я поняла, что была единственной, что не мог получить Саймон с помощью своих сил. Он не мог заставить меня быть с ним или присоединиться к Клану. Он не мог контролировать мое сердце.

Возможно, я могла бы начать вести себя, как настоящая девушка.

Просьба Саймона улизнуть из дома была для того, чтобы познакомить меня с Гереком. Но когда я упоминала о Рафе, боль и гнев были настоящими. Настоящее свидание было бы идеальным подарком. Правда, я никогда не была на свиданиях, и отец убьет меня, если узнает. Но его хватит сердечный приступ, если он узнает, что еще я сделала за последние три недели. Как только я начала придумывать, как попасть на свидание с Саймоном, Кэти с парнями поднялись с мест.

«Так скоро уходишь?»— спросила я Кэти.

«Оставьте нас», — прогремел голос Саймона в их мыслях, и я вздрогнула. Что за спешка? Он положил руку мне на плечо, стараясь не касаться голой кожи.

«Оставить», — повторила эхом Кэти. «Хорошо, мы уходим, пташки».

Я подождала, пока они достаточно отойдут, и прошептала: — Что это значит?

— Прости, — он не выглядел сожалеюще. — Но я не мог ждать так долго, чтобы показать тебе, — он достал из своего рюкзака лист с голографической печатью. Официальный документ, подтверждающий, что Саймон окончил школу, его диплом.

— Иди ты! — воскликнула я. — Но твой день рождения завтра.

Он закусил губу. — Я нетерпелив.

Я закатила глаза. — Скольких людей ты контролировал?

— Это было легко, просто попросил Мартина влезть в школьную базу и отметить мои классы, как завершенные.

— Погоди, — завершенные классы натолкнули меня на идею. — Ты вернешься в понедельник?

Он убрал диплом в свой рюкзак и посмотрел на меня напряженным взглядом. — Нет.

Слова повисли в воздухе. Я не увижу его в коридорах или в классе. Не будет больше практики контроля в библиотеки, мы не будем больше красться к трибунам, чтобы поговорить или поцеловаться. Мой желудок скрутило в узел. — Что ты будешь делать?

— Знаешь, я буду работать на Клан. Завтра дам клятву Моллою.

— Клятву? — спросила я. — Больше походит на культ чем на работу.

Он нахмурился. — Это мой шанс выбраться отсюда.

— Но ты же не уедешь? — мой голос дрогнул. Придется ли ему из-за его работы на Клан покинуть город? Увижу ли я его снова за пределами школы? Мне не нравилась нарастающая паника.

Он заглянул в мои глаза. — Пойдем со мной, Кира.

Я подавила страх. — Пойти с тобой куда?

— Приди на церемонию. Проверь. Там будет большая встреча Клана, и я дам свою клятву, — он откинул мои волосы назад. — Я хочу, чтобы ты там была.

Мой подарок на день рождения определился без меня. Саймон сам нашел путь из школы, и я могла бы помочь отпраздновать его принятие в Клан. И если я приду на церемонию, это рассмотрят, как мое возможное согласие, Герек не был бы так подозрителен. Клан мог отстать от меня, пока я не окончу школу, как Саймон, и они оставят моих друзей в покое.

— Ладно, — сказала я. — Я приду и посмотрю на этот ваш Клан.

Он притянул меня близко к себе и прижался своими губами к моим.

— Спасибо, — шептал он между поцелуями. — Спасибо.

— Хорошо, хорошо, — я смеялась, купаясь в тепле его губ.

Я надеялась, что поцелуи не закончатся до завтра.

Глава22

У мамы была сумасшедшая идея на ночь — мама-и-Кира.

Запах попкорна доносился из миски, стоящей на диване, пока мама пролистывала карту выбора на экране. Разговор с Рафом во вторник убедил ее, что требуется вмешательство девичника, и он не мог пройти в более неподходящее время. Церемония Клана намечалась едва ли в часе езды, и мои варианты побега были счерпаны.

— Один из них — романтическая комедия, — сказала она. Листание списка прекратилось, а потом снова возобновилось. — Там играет актер, который тебе нравится, милый.

— Они все милые, мам.

Она улыбнулась, словно я параллельно играла. — Вот он, — она управляла джойстиком, чтобы начать загрузку. — «Семнадцать дней». Слышала о таком?

— Нет, но уверена, что там кто-то влюбляется и живет долго и счастливо, — я скрещиваю руки и замираю на пороге гостиной, отказываясь входить. — Я не думаю, что романтическая комедия подойдет для моего нынешнего состояния, — я надеялась, что она купилась на мою жалкую уловку. Это не было далеко от истины, тем более с моим беспокойством об окончании Саймоном школы.

— Ох, — она остановила загрузку на середине. — Ну, мы можем посмотреть все, что тебе нравится. Иди, посмотри, — она указала на диван. Я стояла и думала: может, взять под контроль ее разум, приказать смотреть, пока меня не будет. Мои внутренности скрутились от этой мысли, но я не могла улизнуть, и у меня не было стоящего предлога для ухода. Ее плечи опустились, и она посмотрела на дисплей экрана.

Я сузила глаза. — Ты кого-то ждешь?

— Эм, Рафаэль звонил.

У меня отвисла челюсть. Мама обычно не была такой скрытной.

— Я только сказала, что мы будем смотреть сегодня фильм, — она посмотрела на миску с попкорном, словно могла в ней найти прощение. — Он сказал, что может зайти, — добавила она тихо.

Кровь прилила к лицу. Сквозь пелену я поняла, что мама случайно дала мне повод. — Я не могу поверить, что ты пригласила Рафа! — я кричала громче, чем это было необходимо. — Я ухожу, — мои ботинки лежали рядом с лестницей. Одеваю их с преувеличенной быстротой и незаметно проверяю карман на наличие телефона. Я напишу Саймону, как только выйду из дома.

— Кира, подожди! — она опрокидывает миску с попкорном, когда встает с дивана, но я не хочу давать ей возможность для извинения.

— Я вернусь, когда Рафа тут не будет! — я спускаюсь по лестнице и захлопываю за собой дверь. Надеюсь, это поможет, и она не пойдет за мной. Я знала, что она беспокоиться и решила написать ей позже. Но она должна была лучше знать, когда приглашала Рафа.

Я вытащила телефон из кармана и написала Саймону. Мои кроссовки шуршали по улице, теплый дневной воздух проникал под футболку и шорты. У меня не было шанса переодеться для церемонии Саймона, но мне повезло, что я вообще выбралась из дома. Это надо было сделать.

Черный автомобиль Саймона уже ждал, когда я пришла на школьную парковку. Мой план побега дал нам немного свободного времени, которое мы провели, целуясь в машине. Белая накрахмаленная рубашка мялась под моими руками, оставляя напоминания большого события. Если честно, это была не моя вина. Поцелуи Саймона были более полны энтузиазма.

— Куда твоя мама думает ты ушла? — спросил он между покусываниями моего уха.

— Я не знаю. Вероятно, думает, что я проветрюсь и вернусь, — я вспомнила свой предыдущий план. — Может, напишу ей позже, что пойду к друзьям.

— Хорошая идея. Тогда она не позвонит в полицию, когда ты не явишься домой через час.

Я отправила ей мутное сообщение, упоминая друга, который предоставит мне комнату для поддержания хорошей лжи, и вернулась к поцелуям Саймона, пока не пришло время ехать.

Когда Саймон запрограммировал автомобиль, и мы тронулись с парковки, я запоздало спросила: — Где встреча Клана?

Он покосился на меня. — Моллой владеет складом в Глинвиве[10], и там проходят все встречи Клана.

Я облокотилась на кресло, вспоминая редкие поездки по линии Т-94 на юг. Мой папа брал нас в Неви-Пир, чтобы посетить один из немногих оставшихся музеев, когда город очистился от тайн. Небоскребы центра города были заполнены работниками весь день, но он настоял, чтобы мы сели на поезд, прежде чем стемнеет.

— Мы поедем на метро? — я посмотрела на солнце в небе, надеясь, что Глинвив находится недостаточно близко к городу.

— Всего сорок минут на машине.

Было удобнее и быстрее поехать на поезде, чем объезжать на машине переплетения городских улиц. Возможно, Саймон хотел показать Клану свою спортивную машину. Или он не хотел оставлять записи о нашей поездке.

— Все на машинах? — спрашиваю я.

— Я не знаю. Клан никогда не собирается в полном составе на одном месте, но это особый случай. Я думаю, будет большинство. Только Моллой знаком со всеми членами Клана. Безопаснее, когда мы не знаем всех.

— Безопаснее для чего? — чего может бояться группа контролирующих мысли? Конечно, они не хотели обнаружения. Было ли что-то еще? — Есть другие Кланы?

Он немного помолчал. — Не в Чикаго, в Нью-Метро. Клан Моллоя здесь единственный, — я подняла бровь, но он проигнорировал меня.

Мы выехали из леса домов и проехали через заброшенный промышленный парк, который напомнил мне район, где Саймон нашел единственный минимаркет в Северной Америке без камер. Серые металлические склады выстроились в ряд и улавливали последние лучи заходящего солнца. Рваные тени отображались от ветхих зданий, готовые к разрушению. Саймон подъехал к боковой двери и припарковался между несколькими машинами.

— Ты готова? — спросил он.

Я посмотрела на него. Он должен быть тем, кто беспокоится о готовности. Я была здесь для того, чтобы узнать Клан и поддержать его. Но я все равно кивнула.

— Хорошо, как только окажемся внутри, держись рядом и следуй за мной.

— Звучит достаточно просто.

Его нежный взгляд превратился в нежный поцелуй, затем он вышел из машины и открыл мне дверь. Я не ожидала, что он будет таким джентльменом. Он взял меня за руку и захлопнул дверь машины. Звук эхом разнесся по складам.

Он остановился у двери склада и бросил на меня последний взгляд, прежде чем потянуть ручку вниз. Внутри склада толпилось около двух десятков человек. Поддоны из-под товаров выстроились вдоль стены, гигантские цепи висели на дверях на противоположной стороне. Сжав мою руку чуть сильнее, Саймон вел нас к толпе, собравшейся в середине. Все собрались вокруг высокого, мускулистого человека, стоящего рядом с металлическим столом и стулом. Его длинные рыжие волосы падали на плечи, и он приветствовал каждого члена Клана, попадающегося на его пути.

Саймон прошептал: — Это Моллой, — которого я уже вычислила. Он выглядел на тридцать пять, как человек, привыкший отдавать приказы. Осматривая других джекеров, я узнала нескольких из них. Темноволосая женщина, стоящая чуть поодаль от толпы, была очень похожа на библиотекаря справочной службы Публичной Библиотеки Герни. Долговязый человек с крючковатым носом стоял рядом с ней и был похож на продавца билетов в старом театре Маркуса, где мы с Рафом любили бывать. Здесь собралось больше молодых, чем взрослых, и Моллой был самым старым, но все члены Клана были похожи на людей, которых вы видите в продуктовых магазинах или на футбольном матче.

Все джекеры притворялись кем-то.

Была ли площадка Нью-Метро обычным местом встречи джекеров на складе? Саймон сказал, что Клан осторожен и не принимает кого попало. Здесь в основном были такие как я, кто хотел притворяться читающими и жить нормальной жизнью.

Худой человек тенью стоял за Моллоем с бесстрастным лицом. Он следил за всеми, за исключением его серых глаз, которые сфокусировались на мне. Я посмотрела на него, и мне стало интересно, в чем была его проблема. Его взгляд был направлен на мою голову, и это не имело никакого смысла. Саймон сказал мне, что он не может залезть в мою, и я была уверена, что это было дурным тоном — стараться залезть в мою голову, словно я была читающей. Глаза мужчины слегка расширились, и уголок его рта слегка приподнялся.

Я оттолкнула его прочь из моей головы, обратно в его.

Я ахнула, когда погрузилась глубоко в его разум. Он был всего лишь посетителем, не постоянным гостем Клана Моллоя, и у него были на меня особые планы, если мой разум был таким же сильным, как они думали. Прежде чем я осмыслила это, он оттолкнул меня обратно. Это заняло лишь секунду, но за этот короткий период я поняла важную вещь.

Я могла залезть в голову всех джекеров, а они в мою — нет.

Со мной было что-то не так.

Саймон опустил такой важный для меня момент, намереваясь добраться до Моллоя. Он позволил мне думать, что я не могла контролировать его разум или связаться с ним.

И я никогда не спрашивала об этом.

Мой желудок сжался. То, что Саймон лгал, не было настолько шокирующим. Опасность, казалось, излучала толпа, сгустившаяся вокруг Моллоя.

Я попыталась связаться с разумом Саймона, и у меня не возникло с этим проблем. Саймон бросил на меня взгляд. «Что если она...?»— он оттолкнул меня своим разумом и дернул к себе.

— Не делай так! — его голова повернулась к Моллою, чьи изумрудно-зеленые глаза были обращены к нам. Он напоминал огромного гнома. Члены Клана расступались перед ним, когда он пошел к нам навстречу. Саймон отпустил мою руку, словно та была в огне, и отошел, когда Моллой приблизился.

Моллой навис надо мной, оскалив зубы в поддельной улыбке. Симус с его красными волосами и телосложением полузащитника, мог позавидовать Моллою. Он схватил мою руку и держал с удивительной легкостью, как гигант прижимает котенка. Я не могла проникнуть в его мысли. Мой голос пропал, ноги пожелали последовать за ним.

— Добро пожаловать, Кира. Мы так рады, что ты смогла прийти, — его зубы блеснули в синих огнях склада, и он смотрел на меня слишком долго. На мой разум возросло давление его ментальной силы. Я медленно высвободила руку из его.

Моллой приподнял бровь, когда я сделала небольшой шаг назад, чтобы он не давил на меня своим присутствием. Давление на мой разум прекратилось, и Моллой взглянул через плечо на своего шпиона. Его кивок вызвал у Моллоя широкую улыбку.

Он похвалил Саймона и схватил его за руку. Моллой похоже мысленно разговаривал с Саймоном, потому что выражение ужаса на лице Саймона сменилось усмешкой.

Моллой сделал шаг назад, отпуская руку Саймона и поднимая обе свои руки вверх.

— Друзья! — обратился он к толпе. — Поприветствуем нового члена нашего Клана! — показал он на нас с Саймоном. — Вы все знаете Саймона. Молодой новобранец Алека Герека. Он пожелал дать клятву сегодня, — раздался гул аплодисментов, и Саймон вспыхнул.

Я сложила руки вместе, стараясь прекратить дрожь и вызвать моего внутреннего ниндзя.

Моллой продолжал обращаться к толпе. — Саймон привел к нам нового друга. Кого-то, кого мы должны поприветствовать, — он улыбнулся рядами акульих зубов. Глаза всего Клана повернулись ко мне. Я была мелкой рыбешкой посреди бассейна акул. Саймон послал мне обнадеживающий взгляд, словно он не предал и не бросил меня.

Казалось неразумным говорить им, что я планирую сбежать, как только смогу. Я сделала глубокий вдох, чтобы мой голос не дрожал.

— Эм, да. Я все еще думаю об этом.

Улыбка Моллоя росла, в то время как улыбка Саймона испарилась с моими словами. В толпе послышался шепот. Бледный мужчина направлялся к нам бесшумными шагами.

— Я вижу, ты уже знакома с Андрэ, — сказал Моллой, проигнорировав мои слова.

Андрэ пробрался к нам, стальные глаза все еще были на мне. Слабая улыбка исказила некрасивое лицо, превратив его в устрашающее. — Привет, Кира, — слова исчезли, прежде чем он их произнес. — Я думаю, нам есть о чем поговорить.

Разговор с ним был последней вещью, которую я планировала сделать. Первостепенной задачей было найти выход из этого акульего логова, которым стал склад. Я не могла убежать от них. К тому же, мы были где-то в Глинвиве, а Саймон был тем, кто доставит меня домой. Лицо Саймона стало отстраненным.

За один громадный шаг Моллой сократил расстояние между нами и навис надо мной снова. Я старалась не отодвинуться, хотя жест, вероятно, был бы бесполезным. Мои глаза расширились, когда он провел большим пальцем по моему лбу, как делал Саймон, когда мы впервые встретились. От такого прикосновения по коже пробежал мороз.

— Твой разум действительно удивителен, — сказал он. — Даже мой друг Андрэ говорит так.

Я не понимала что происходит, но одно стало ясно: Саймон привел меня сюда не смотреть церемонию или изучить Клан, он продал меня Красному Гиганту и Ведьмаку Андрэ. Они что-то хотели от меня, что было связано с моей головой. Мой непроницаемый разум.

Который, очевидно, отличался от остальных.

Дыхание сперло, когда я поняла серьезность своего положения. Саймон стоял в нескольких шагах от Моллоя. Я хотела влезть в его голову и сказать, что думаю о его предательстве, но я должна была сосредоточиться на выходе.

Моллой выглядел удивленным. — Кира, моя дорогая, не сердись на Саймона, — он схватил меня за руки. Мой пульс бешено стучал в запястьях. — Он только хочет того же, что и мы. Чтобы ты присоединилась к нам, своей семье. Настоящей семье. Понимаешь ты это или нет, Кира, ты часть Клана Моллоя.

Я вырвалась из его хватки.

— Ты мне не семья.

Он покачал головой.

— Я очень надеюсь, что ты изменишь свое мнение об этом. Ты же не хочешь, чтобы твоя мать или отец, или даже твой очаровательный брат приняли в этом участие?

Моя нижняя губа задрожала. Как он так много узнал обо мне?

— Оставь мою семью в покое! — слова сорвались с губ.

Он сделал шаг назад. — Теперь это зависит от тебя, — другой член Клана подошел к нему, и выглядело так, будто они обмениваются мыслями. Брови Моллоя взметнулись вверх, и он обратился к толпе. — Для юного Саймона появилась возможность доказать свою преданность, — бесстрастное выражение лица Саймона сменилось на нахмуренное. — Уверен, он не будет возражать, — продолжил Моллой, глядя на Саймона.

Моллой махнул рукой на дверь, откуда появились две фигуры: блондин с высоко поднятой головой, другой — брюнет с кудрями на волосах и упущенной головой, словно изучал пол. Его руки свободно свисали по бокам.

Мое тело напряглось. Возможно, это был как раз тот момент отвлечения, который мне нужен был. Я приготовилась бежать и бросила один взгляд на Саймона. Румянец сошел с его лица. Блондин, кажется, управлял черноволосым, потому что тот безвольно упал на стул в центре комнаты, его руки свисли по бокам. Он поднял голову и уставился невидящим взглядом на стол.

Нет! Мое сердце пропустило удар. Его глаза были стеклянными, потому что он был во власти Клана, но это точно был Раф.

— Похоже, среди нас шпион, — Моллой засмеялся, словно это была шутка. Клан эхом рассмеялся вслед за ним, эхо смеха отражалось от бетонного пола и металлических стен.

Желание бежать покинуло мое тело. Что Раф здесь делал? И что они собираются сделать с ним? Когда смех стих, Моллой повернулся ко мне. — Похоже, мы не единственные, кто восхищается тобой, прекрасная Кира, — сказал он. — Тем не менее, мы не можем позволить читающим мешать нашим встречам. Я уверен, ты понимаешь, — он посмотрел на Саймона и мысленно проконсультировался с ним. Лицо Саймона стало пепельным.

Я влезла в его голову. «Все должно быть не так…»Он бросил на меня пронзительный взгляд.

«Саймон, что происходит? Что они собираются делать с Рафом?»

«Кира, я должен… У меня нет выбора».

«Должен что? Что?»

Он проигнорировал меня и быстро взял под контроль разум Рафа. Голова Рафа медленно опустилась, пока не легла ему на грудь. Я залезла в голову Рафа и обнаружила Саймона глубоко внутри мыслей, которые контролировала команда Моллоя, и в той части, которая контролирует дыхание. И частоту сердечных сокращений.

Нет! Я оттолкнула покрывающий разум мрамор Саймона. Саймон отступил. Я продолжала давить, пока Саймон полностью не потерял контроль над Рафом.

Затем я влезла в голову Саймона, пока он не рухнул на пол как камень. Вернувшись в голову Рафа, я нашла охранника и отшвырнула его так, чтобы он вернулся в свой разум, пока и он не упал как Саймон.

Вздох разнесся по комнате, и я знала, что не могу остановиться.

Я отшвырнула Моллоя и Андрэ так сильно, как могла. «Стойте!»— скомандовала я, и они упали, рухнув на других членов Клана, стоящих близко к ним. Я закрыла глаза и один за другим они попадали. Поднялся хор криков, но они тут же стихали, когда тела падали на пол с тошнотворным звуком. Последний был прижат телом Моллоя и пытался проникнуть в мой разум. Я отшвырнула его обратно и приказала: «Прекрати».

Он успокоился.

Глава 23

Я открыла глаза.

Склад выглядел как поле боя, заваленное неподвижными джекерами. Они лежали неподвижно, друг на друге, их конечности были согнуты под странными углами. Джекеры не умерли, я просто стерла осознанные ими мысли, как стирают слова с планшета. Я была уверена, что они не будут снова двигаться, пока я не прикажу им проснуться.

Что-то врезалось в мои колени, и пол закружился перед глазами. Я прижала руки к лицу, чтобы не врезаться им в бетон. Я уставилась в пол, воздух с шипящим звуком вышел из моих легких. Упавшие тела появились в поле моего зрения.

Внезапно меня схватили за плечи и подняли. Лицо Рафа попало в поле зрения. — Кира, ты в порядке?

Его густые черные брови сошлись вместе. Я протянула руку и коснулась их. Мягкие как перья, они двигались под моей рукой, когда он сильнее нахмурился.

— Я вытащу тебя отсюда, — сказал он. Он обнял меня за талию и поднял с пола. Мои ноги работали неправильно. Я пыталась идти, но мои пальцы цеплялись за бетонный пол.

Раф тащил меня через бесконечно длящийся склад, пока мы не подошли к двери. Он пнул ее, и мы вышли на липкий ночной воздух. Земля исчезла, когда Раф просунул руку мне под ноги и перенес через улицу. Он поставил меня у пассажирской дверцы машины и открыл дверь. Свет автомобиля осветил траву. Я чувствовала себя отвратительно и наклонилась, втягивая ночной воздух, чтобы остановить тошноту.

— О боже, Кира, ты в порядке? — Раф потер мне спину. Тошнота подступала к горлу, но я сглотнула и выпрямилась. Меня накрыла волна головокружения. Я прижалась к нему и спрятала лицо у него на груди.

— Нам нужно уходить, — сказал он, обнимая меня за плечи и подталкивая к пассажирскому сиденью. — Просто забирайся в машину, и я вытащу нас отсюда,— я повиновалась, тяжело садясь и волоча за собой ноги. Он поспешил к водительскому месту, бросая взгляды назад, словно ожидал, что они явятся в любой момент.

Он отправил мысленную команду, чтобы запустить машину. Я коснулась его плеча, чтобы остановить его.

— Мы должны уезжать, — сказал он, словно разговаривал с ребенком, проснувшимся от кошмара.

— Нет. Подожди. Я должна разбудить их, — казалось неправильным оставлять их в таком состоянии на холодном бетонном полу.

— Разбудить их? — он посмотрел на склад, скрытый в тени. — Что там случилось, Кира? Я только помню, как был здесь, в машине. Ты вошла, а дальше я ничего не помню, пока не очнулся внутри. Затем все упали.

Слова полились из моих уст, объясняя, как я контролировала мысли людей, как Моллой приказал убить Рафа, и как Саймон собирался это сделать. И, конечно, что я должна была остановить Саймона. И Моллоя. И остальных. Я наблюдала, как его глаза расширяются как блюдца, сужаются от ужаса и, наконец, в его глазах светится изумление. Я рассказывала ему каждый шаг, но чувствовала себя, словно рассказывала ученикам лекцию. Сегодня, ученики, я расскажу, как вырубила целую толпу Клана джекеров. В конце будет викторина.

Снова подступила тошнота. Мне пришлось прекратить говорить, чтобы сглотнуть ее.

Раф вытер мои щеки, они оказались мокрыми. Я моргнула, чтобы сфокусировать взгляд.

Изумление на лице Рафа сменилось беспокойством. — Что нам теперь делать?

— Мы должны позвонить в больницу, — сказала я. — Нет, подожди, — я пыталась очистить разум. — Если я разбужу их, когда полиция будет там, они просто возьмут под контроль их и сбегут. Или хуже. Должен быть способ остановить их, может арестовать их, сотрудничать с полицией и сдать их? — я не была уверена на этот счет. Как-то мне удалось подчинить их, но они не ожидали этого. Я застала их врасплох. Если они все проснутся… и будут злыми...

— Не уверен, что ждать, пока прибудет полиция, хорошая идея, — сказал Раф.

— Мы не можем позволить им остаться на свободе, — сказала я. — Они навредят моей семье.

Раф достал телефон из кармана. — Что если мы позвоним в полицию и спрячемся за теми кустами, — он указал на ряды за изгородью, достаточно большие, чтобы спрятать его машину и быть вне диапазона слышимости. — Сможешь, гм, контролировать их оттуда?

— Думаю, что да, — необоснованная улыбка появилась на моем лице. Раф одарил меня подобием улыбки, но потом его лицо стало серьезным, и он сосредоточился на своем телефоне. Я мысленно проникла внутрь здания. Расположение всех тел отпечаталось в моем мозгу. Они все еще были без сознания. Раф воспользовался джойстиком, чтобы быстрее перегнать машину за изгородь.

Ночь была тихой, как мы ожидали.

Воздух был плотным, учитывая, что я должна была сказать Рафу, но слова не шли из моего рта. Я уставилась на зеленые ветви куста, заворчала на всю ложь, которую я говорила и искала, что сказать. Уголком глаз я видела, как Раф смотрел на меня. Казалось сейчас глупо оглядываться назад. Единственный человек, которому я должна была доверять все это время, был тем, кому я больше всех врала.

— Как ты нашел меня? — спросила я, ища способ извиниться. Раф схватил джойстик автомобиля. Я не была уверена, беспокоился ли он о полиции или был зол из-за безумия, которое только что произошло. Он не смотрел на меня.

— Я следил за тобой, — его голос был тих, словно он был смущен.

— От моего дома? — спросила я, пытаясь сложить все вместе.

— Нет, от школы, — его шепот повис в воздухе. Тепло поднялось к моей шее, когда я вспомнила, что мы делали с Саймоном долгое время на стоянке. Моя мама позвонила Рафу? Видел ли он ту сцену? Это не имело значения. Предательство Саймона еще больше прибавило моим щекам красноты.

— Я беспокоился о тебе, — сказал Раф в свою защиту.

— Раф, — я хотела, чтобы он посмотрел на меня, но он продолжал изучать изгороди. — Я была неправа. Во многом. Я должна была сказать тебе правду, — мои руки побелели, потому что я сжимала их друг о друга. — Я пыталась защитить тебя, — пробормотала я.

Он повернул голову в мою сторону. — Защитить меня от них?

— И от себя, — слова прозвучали шепотом.

Он покачал головой. — Кира, ты не причинишь мне вреда. Ты спасла мне сегодня жизнь.

— Я чуть не ранила тебя однажды, — мой последний секрет вырвался наружу, прежде чем я смогла остановить это.

— Ты имеешь в виду, в химической лаборатории? — узнав, что я вырубила склад полный джекеров, он должен был догадаться, что я сделала с ним. Он вздохнул и посмотрел через изгородь на здание, где все еще лежали тела. — Я знал, что что-то не так, Кира, просто не знал что именно. И ты не говорила со мной. Я хотел, чтобы ты позволила мне помочь тебе, но вместо этого ты обратилась к этому парню, Саймону, — боль в его глазах можно было ясно разглядеть даже в тусклых огнях парковки, и это укололо меня.

— Мне тоже, — прошептала я. Мое лицо горело от стыда и гнева на Саймона, на себя за ложь, на вселенную, которая наградила меня этой дурацкой способностью. Я очень сильно напортачила, и из-за этого моего лучшего друга чуть не убили.

Дважды.

И я лгала всем, кто мне дорог. Я была хуже зеленой слизи на сыре, потому что опустилась до рекордно низкого уровня. Я смотрела на свои руки, спрашивая себя, сможет ли Раф доверять мне снова. Затем его рука нащупала мою. Она была теплой и мягкой, и мои пальцы автоматически сжали его.

— Все будет в порядке, — сказал он. Но я знала это по ощущению безопасности, которое передавалось из его рук в мои, от простого прощения, которое он дал мне этим прикосновением. Хоть я не заслужила его доверия, я отчаянно нуждалась в нем.

Я снова не могла подобрать правильных слов.

Пока я искала нужные слова, черный автомобиль проехал мимо нас и остановился перед складом. Он не был похож на полицейский, без огней, сирен и маркировки. Мы услышали, как тяжелые подошвы стучали по тротуару. Я связалась с двумя новоприбывшими, чтобы узнать, были ли это члены Клана, пришедшие на помощь своим товарищам.

Один сразу оттолкнул меня, до того как я смогла узнать его имя. Второй отвлекся, думая о том, есть ли кто внутри склада. Его имя проскользнуло. Агент Кестрель, ФБР. Мои глаза расширились. Агент Кестрель с силой вытолкнул меня из своего разума в мой непроницаемый ум. Хотя был ли он таким… Сила его разума была больше, чем я когда-либо чувствовала.

— Мы должны уезжать! — сказала я. Раф подпрыгнул на сиденье. — Живо, живо, живо!

Я закрыла глаза, концентрируясь. Если мы останемся дольше, агент Кестрель сможет влезть в мою голову, и я была уверена, что это плохо кончится. Я прижала пальцы к вискам, словно могла защититься от Кестреля подобным образом. Раф завел машину, и меня бросило на приборную панель. Мы сдали назад по пустой автостоянке. Давление на мой разум уменьшилось. Я открыла глаза и села на место, когда Раф дал по тормозам, и меня прижало к спинке кресла. Я боролась с ремнем безопасности, пока он выезжал с парковки.

Позади нас раздался визг шин. Хоть мы и были далеко от склада, давление на мой разум снова выросло.

— Он следует за нами… — сказала я.

— Кто следует за нами? — хрипло спросил Раф. — Что происходит?

— Они агенты ФБР. Агенты-джекеры, — давление становилось сильнее. Я прижала пальцы ко лбу. — Мы должны убраться еще дальше, Раф. Езжай быстрее.

— Я… — сказал он, но начал сбавлять скорость и сворачивать в сторону от дороги.

Он резко упал.

— Раф! — я схватила джойстик и попыталась удержать нас от столкновения с деревьями, попавшимися на пути, но он не работал. Должно быть, агент Кестрель взял под контроль управление автомобилем, а также разум Рафа. Я проникла в управление и боролась с Кестрелем. Каким-то образом ему удалось выключить автомобиль, и он остановился у обочины.

Раф прислонился к окну, его движения были вялыми. Я потянулась к разуму Кестреля, но он был готов к этому, и он слишком силен. Я не смогла даже замедлить его.

Снова раздался визг шин. Кестрель выскочил из своей машины и подошел к нашей. Я трясла Рафа, пытаясь заставить его двигаться. Слишком поздно я поняла, что должна бежать.

Я повернула ручку и вывалилась в холодный ночной воздух. Трава была гладкой подо мной. Я успела сделать три шага, когда рука агента Кестреля сжала мою. Я пыталась бороться с его разумом и дрожью в руках и ногах. Его костлявая рука, словно кирпичная стена с железными когтями, сильнее сжала мою.

Я почувствовала резкую боль в руке, и зрение затуманилось. Мой разум онемел, а затем и мое тело, и мое лицо врезалось в траву.

«Беги, Раф».Но мои мысли стали лишь набором слов, разбросанных по газону.

Темнота поглотила меня.

Глава 24

Проснувшись, я почувствовала, что металлические прутья врезались в мою спину через матрас.

В горле пересохло, но я сглотнула и заставила себя подняться. Комната пахла застоявшимся потом. На стенах виднелась грязь. Помимо туалета без сидения, стоящего в углу, комната казалась голой.

Моя голова онемела, словно она отключилась от мозга. Я потерла виски подушечками пальцев, но это не помогло сфокусироваться. На кончике языка чувствовалось апельсиновое послевкусие. Я перекинула ноги через край кровати, теперь они касались холодного бетонного пола. Почему у меня нет обуви?

Картинки замелькали в моем разуме: Раф падает на руль, укол в мою руку, мое лицо в холодной траве. Раф! Я резко встала с кровати, и комната закружилась. Ухватившись за край матраса, я пошла к металлической двери.

На ней нет ручки, только маленькое окошко, через которое я едва могу смотреть, даже стоя на цыпочках. Половина потолка коридора — это все что я вижу. Я стучусь в дверь.

— Эй! Выпустите меня! — я воюю с оранжевым туманом в голове. Рафа могут держать в соседней комнате. Я напрягаю зрение, чтобы разглядеть безликий коридор. Высокий мужчина в серой форме появляется в поле моего зрения и направляется ко мне.

Я пячусь от двери, пока охранник открывает ее. Он держит одну руку на ручке двери, другая находится на поясе, где прикреплены две черные дубинки.

— Не сердись, принцесса, — сказал он. — Тебя скоро выпустят.

Я инстинктивно отступила от него. Его темные волосы были жирными, зачесанными назад, контрастировали с его отутюженной формой. Что-то в его пронзительных голубых глазах давало понять, что он видел ужасные вещи, и ему нравилось это. Его губы формировались в оскал крокодила, который съест вас на обед.

Задняя часть колен натолкнулась на кровать, и я почти упала на нее. Я выпрямляюсь и глубоко вздыхаю. Не имеет значения, если человек-рептилия большой, страшный и немного вонючий, что я возьму над ним контроль. Я тянусь к его разуму, но мой мозг все еще онемевший. Я едва ли могу составить целостную мысль, а уж тем более контролировать его разум через всю комнату.

Он фыркнул. — Получается не так хорошо под воздействием наркотика, а? — затем он покосился на меня, мои колени задрожали, и я чуть снова не врезалась в матрас.

Внезапно его голова повернулась в сторону коридора. Когда он снова посмотрел на меня, его глаза потеряли свой блеск. — Время вышло, принцесса. Пойдем, — он сделал шаг назад, но меня больше не интересовал выход из этой комнаты.

— Куда мы идем? — он не ответил на мой вопрос, и его уродливая улыбка вернулась, словно он хотел оправдаться передо мной за пребывание в этой комнате. Мои ноги свело судорогой, пока я выскальзывала за дверь, сохраняя максимальную дистанцию между собой и человеком-рептилией.

В длинном сером коридоре были двери, идентичные моей. Их было, возможно, штук двадцать перед двойной дверью в самом конце. Небольшие высокие окна не давали мне ничего увидеть. Мои ноги кольнуло холодом от бетонного пола, а бодрящий воздух тюрьмы впитывался в мои тонкие шорты и футболку. Я обняла себя, чтобы унять дрожь. Охранник остановился как раз перед последними двойными дверями, чтобы открыть решетку.

Комната была такого же размера, как и моя. Побитый металлический стол стоял в центре с двумя стульями, стоящими напротив друг друга, словно в молчаливой дуэли. Охранник со щелчком закрыл дверь, похоже, я остаюсь здесь. Мое горло все еще нуждалось в жидкости, а на столе стоял стакан, манящий меня. Я взяла его и понюхала. Они уже накачали меня чем-то, поэтому я осушила стакан. Виниловая подушка со стула уцепилась за мои ноги, когда я села.

Я спрятала лицо в ладонях. Что случилось с Рафом?

Они должно быть также взяли его под охрану. Мой мозг еще не функционировал, поэтому я с трудом вспомнила, что произошло. ФБР нашли Клан в отключке и схватили нас с Рафом. Нас арестовали? Похоже на то.

Но ничего неправильного мы не сделали…

Гнев закипал во мне через туман в голове. Почему я была в плену, когда Саймон и его команда джекеров были настоящими преступниками?

Я дернулась, когда дверь в комнату открылась. Только мои ноги, свисающие со стула, удержали меня от падения. Я успокаивала себя, вцепившись в стол. Агент, который захватил нас — Кестрель, — закрыл за собой дверь. Он осторожно сел напротив меня.

Он походил на стену из железа и мысленной силы, когда боролся со мной на улицах Глинвива. Но теперь, когда он сидел напротив меня, он был обычным человеком. Его пронзительные голубые глаза удерживали мой взгляд. На вид ему было около двадцати пяти лет или, возможно, немного больше. Его темные волосы были коротко подстрижены, а щеки впали так, что напоминали шрамы. Я отчаянно хотела очистить разум от оранжевого дурмана, чтобы броситься на Кестреля. Но пока что я могла получить ответы по старинке.

— Что вы сделали с Рафом?

Агент Кестрель сжал губы в тонкую линию и откинулся на спинку стула.

— Твой друг в порядке. Он вернулся домой, думая, что ему не стоило сильно напиваться.

О чем Кестрель говорит?

— Вы и его накачали наркотиками?

— Нет. Мы стерли его настоящие воспоминания и заменили теми, в которых он запивает свое горе. Когда он проснется, последнее что будет помнить мистер Лобос — это тебя и мистера Зегана на парковке.

Я разинула рот. Он стер воспоминания Рафа? Я предполагала, что это возможно. Я стерла осознанные мысли всех, кто находился на складе. Если бы я влезла дальше в их разумы, то возможно могла бы стереть их настоящие воспоминания. И если Кестрель стер все воспоминания Рафа о прошлой ночи, то мои признания, прощение Рафа — все исчезло. Все, что Раф будет помнить — это то, как мы с Саймоном целовались на парковке. Мои руки сжали колени.

Лицо Кестреля превратилось в холодную маску. — Так проще объяснить, почему вы с мистером Зеганом исчезли ночью.

— Что вы имеете в виду под «исчезли»?

Кестрель прищурился. — Ты же не думаешь, что отправишься домой, Кира.

— Вы не можете… не можете просто.., — я сглотнула. — Вы не можете держать меня здесь вечно.

— Здесь? — он приподнял брови. — Нет, не здесь, — его глаза отыскали пустой стакан на столе между нами. — Хочешь еще пить? Наркотик может быстро обезвожить тебя. Могу я предложить тебе еще немного воды?

Я моргнула в ответ на его разговорчивый тон, словно мы были двумя друзьями, сидящими за чашечкой чая. — Эм, да, — медленно проговорила я. Его улыбка была такой широкой, что не стало видно самих губ. Он взял стакан, и открылась дверь. Охранник поменял старый стакан на новый, наполненный водой. Кестрель вернулся к столу и осторожно поставил его.

— Как вы нашли нас прошлой ночью, — спросила я. — Клан, я имею в виду. Это потому, что мы позвонили в полицию?

— Нет. Мы следили за Кланом некоторое время, но они редко собирались все вместе. Как правило, они отмывают деньги для Нью-Метро. Но теперь у них была новая корпоративная схема шпионажа. Наш агент сказал, что они привели кого-то, чтобы увидеть сможет ли новичок действовать, когда это необходимо, — он сделал паузу. — Это был наш шанс поймать всех вместе.

Я знала, что Клан ничего хорошего не подразумевает, но шпионаж? Я показала головой, стараясь прогнать пелену. — Погодите. В Клане был ваш агент?

— Да, — его холодные глаза задержались на мгновение на мне. — Миссис Гомес. Она…

— Библиотекарь, — это ослабило оранжевый туман на моем разуме — библиотекарша была не просто джекером. Она была джекером ФБР, внедренным в мафию джекеров. Она всегда выглядела такой доброй, когда мне требовалась помощь.

Кестрель ждал, когда я соберу все кусочки вместе. — Вы хотите, чтобы я была новичком? — спрашиваю я. — Шпионила?

Кестрель наклонился вперед и переплел свои пальцы. — Да. Мы переехали, когда потеряли контакт с нашим агентом. Когда ты влезла в мою голову, — он поморщился, — я подумал, что ты всего лишь одна из Клана. Но это оказалось не так, когда я понял, кем ты была, и что случилось.

Кто я. Я сглатываю. Кто я? Мутант-джекер с очень прочной головой. Это то, что я знала. Но я не знала, знал ли агент Кестрель.

— Кто я?

— Что ж, вот в чем вопрос, да? — он оглядывает меня. — Я никогда не видел, чтобы джекер мог вырубить весь Клан сразу. Кем бы ты ни была, Кира, ты уникальна.

Мой пульс стучал по вискам. Быть единственной не шло в награду с синей призовой ленточкой. — Что насчет Клана? — спрашиваю я, пока не понимая. — Вы арестовали их?

— Они все под стражей, — его голос был бесстрастным, и я представила Саймона за решеткой, накаченного наркотиками. Мне было трудно проникнуться к нему большей симпатией. Он знал на что идет, но все равно впутал меня и подставил Рафа под перекрестный огонь. Министерство юстиций могло иметь дело с Саймоном и его друзьями, нарушителями закона.

Как только я подумала о суде над Саймоном, как меня посетила мысль: — Подождите, как вы можете осудить их? — спросила я. — Маловероятно, что судья рассмотрит дело.

Лицо Кестреля застыло.

— Не будет никакого суда. У нас есть специальный лагерь для джекеров, Кира. Ты не захочешь оказаться там.

Моя челюсть отвисла. Лагерь? Образ колючей проволоки и моего прадедушки Райли во времена первых читающих пронесся в голове.

Глаза Кестреля впились в мои.

— Кира, единственная причина, почему ты сейчас не под наркозом и не едешь в лагерь для джекеров в том, что ты можешь, и кто твой отец.

— Мой отец? — пискнула я. — Мой отец работает на флоте.., — я остановилась, потому что стало трудно дышать. Мой отец работал в разведке военно-морского флота. В Клане были джекеры, в ФБР были джекеры, на флоте, скорее всего, тоже были джекеры. Мой отец был джекером.

Кестрель спокойно наблюдал, как мой рот открылся. Мой отец был джекером, и он не сказал ни слова. Все это время он знал. Он знал. Почему он не предупредил меня?

— Офицер Патрик Мур очень важен для правительства, — он понизил голос. — Один из тех, кого бы мы предпочли не терять в лагере.

— О чем вы говорите? — паника поселилась глубоко в груди. Кестрель отправил бы отца в лагерь, если бы тот не делал то, что он хочет? А как же я?

— Я говорю, что ты и твой отец можете быть полезны правительству, Кира. Защита нормальных граждан — важная работа, — он приподнимает бровь. — Я уверен, ты понимаешь, как могут быть опасны джекеры. Мы не можем позволить им ходить среди людей.

Его острый голос царапал мои итак покореженные нервы. Мои ноги беспокойно дернулись. Я встала на ноги, удивив Кестреля. Он убрал руки от стола, но потом намеренно сложил руки на коленях.

Я ходила по комнате, мои ноги несли меня от двери к противоположной стене, дюжина шагов. Кровь стучала в ушах, казалось, что так туман прояснялся. Если бы я могла чисто мыслить, хотя бы минуту.

— Кира, сядь, — голос Кестреля был резким, словно он мог скомандовать мне сесть. Я продолжала ходить. Ему что-то надо от меня. Он сказал, что я уникальна. Что он никогда не видел кого-то, кто вывел бы из строя Клан.

— Кира. Сядь, — на этот раз его тон был мягким. Я остановилась, замерев на полпути через комнату из-за его голоса. Также как и Саймон, он хотел меня на что-то уговорить, на что-то, что он хотел заставить меня делать, потому что не мог контролировать меня. Саймон хотел меня из-за моей крепкой головы, чтобы выполнить какую-то особую миссию шпиона. Что от меня хотело ФБР?

Тоже что и от Кестреля. Ловить других джекеров.

Я пыталась не дать своим глазам расшириться. Кестрель жестом указал на расшатанный стул. — Все будет в порядке, Кира. Просто давай поговорим. Садись.

Я медленно опустилась на сиденье.

— Хочешь еще воды? — спросил он. Стакан все еще был полон. — Все не так плохо, как ты думаешь. ФБР дает тебе шанс избежать лагеря и работать на нас.

ФБР должны были отправлять опасных преступников в их лагерь джекеров, как Моллоя и его Клан. Я не была преступницей, мой отец тоже. Но Кестрель был бы счастлив отправить меня туда и, возможно, моего отца, если я не буду работать на него, отлавливая других джекеров и отправляя их в лагерь. Я сжала руками колени, чтобы они не тряслись.

Кестрель наклонился вперед, его лицо вновь стало строгим. — Не у всех есть выбор, Кира.

Должен быть другой выход. Я не хотела в лагерь и не хотела быть той, кто будет отправлять джекеров туда. Возможно, я могла бы притвориться, что согласна с тем, что он хотел. По крайней мере, пока не пойму, как выбраться отсюда. Я кивнула, чтобы он продолжал.

Его плечи расслабились. — Хорошо. Ты сделала правильный выбор, Кира.

Он начал объяснять программу набора джекеров в ФБР, но я больше не слушала. Я сделала вид, что взвешиваю его слова. Туман в голове немного рассеялся, но мои мысли все еще были заморожены. Возможно, так чувствовали себя читающие, когда хотели притупить свои мысли и кого-то еще. Все в моих мыслях было менее отчетливым, как если бы часть мозга уже не ощущалась. Когда я боролась сквозь дымку, я обнаружила что-то мягкое.

— Как только ты пройдешь обучение, все вернется в норму, — сказал он. — У тебя будет обычная жизнь, как и у твоего отца.

Желе в моей голове было таким же мягким, как и в разумах других людей!

Я сохраняла бесстрастное лицо и кивнула еще несколько раз. Оранжевая дымка ощущалась на частях мозга. Я могла почувствовать ее, попробовать. Апельсин и специи, как чай, но больше похоже на обезболивающее.

Я приказала своему телу гнать кровь к этой части мозга. Мое сердце бешено стучало, перегоняя кровь к голове. Мое лицо было теплым, потому что через него шла кровь. Я сфокусировалась на Кестреле, заметил ли он это.

Он все болтал. — Никто не будет знать, что ты джекер. И ты будешь помогать отлавливать опасных джекеров туда, где им место, где они не смогут никому навредить.

Оранжевый туман уносился вместе с кровью в какое-то место в моем теле, где он не влиял на мою способность к контролю. Мои силы возвращались. Если я могла бороться с наркотиком, то смогу и сбежать. Застать его врасплох и управлять им тяжело. У меня был всего лишь один шанс. Надеюсь, он ничего не заподозрил, он был бы слишком сильным противником для меня. Я взяла стакан воды и осушила его.

— У тебя.., — он запнулся, когда я улыбнулась ему. — У тебя есть вопросы?

— Можно мне еще воды? — я сохраняла лицо нейтральным, хотя казалось, что воздух распален. Кестрель не заметил.

— Конечно.

Взяв стакан, он остановился у двери, где с кем-то мысленно переговаривался. Через мгновение, дверь открылась, и произошел очередной обмен стаканами. Он вернулся к столу.

— Итак, что ты думаешь? — он одарил меня улыбкой.

Я сделала глубокий вздох и залезла в его голову. Контроль был слабым, когда я проникла в глубины его сознания. «Стоп», — подумала я, но это была сила внушения, а не команда.

Глаза Кестреля расширились, и он упал назад, опрокинув стул, и поднялся, пытаясь увеличить между нами расстояние. «Стоп! Стоп!»Я вскочила на ноги и забралась на стол. Если я подберусь достаточно близко, то смогу усилить контроль. Я вскочила со стола и попыталась схватить его, но он первый ухватил меня за руки. Мне удалось зацепиться за его руку и придвинуть ближе. Это не имело значения. Я была слишком слаба, чтобы справиться с ним.

Дверь распахнулась. Большой охранник прижал меня к полу, за ним последовал другой. Их было слишком много, и все пытались проникнуть в мой разум. Второй охранник уже всаживал иглу в мою руку.

Решительное лицо Кестреля маячило надо мной.

— Тебе не следовало так делать, Кира, — его голос пропал, когда мой разум затуманился оранжевым туманом.

Его холодные голубые глаза были последним, что я видела, прежде чем впала в забвение.

Глава 25

Я плыла из состояния бессознательности к чувству, будто меня держат чьи-то руки.

Мой разум был заморожен из-за оранжевого дурмана, который Кестрель мне впрыснул, а веки были плотными шторами, которым я не могла скомандовать открыться. Теплый и жесткий пол качался подо мной, свист шин и свист металла отскакивал от стен.

Я задалась вопросом, где я нахожусь. Но главным было остановить чьи-то прикосновения, словно искали оружие, спрятанное под моей тонкой футболкой и шортами. Я ударила его по рукам, но наркотик сделал руки дрожащими и бесполезными. Я влезла в его разум, но он сразу отбросил меня.

Сделав глубокий вдох, я исследовала собственный разум, чтобы успокоить сердцебиение и очистить сознание от тумана. На что потребовалось чуть больше десяти секунд. Как только оцепенение прошло, я залезла глубоко в его разум и приказала остановиться. Его руки оставили меня, и я услышала, как он упал на металлический пол.

Я заставила себя открыть глаза и поморщилась от резкого света, который шел через окна грузовика. Мой хулиган лежал на полу, словно сломанная кукла. На вид ему было не больше тринадцати. Мой желудок сжался в узел. Пока я думала, как разбудить его, я услышала всхлип. Девочка, сидевшая сгорбившись на металлической скамейке, расположенной вдоль стены грузовика, закрыла лицо руками, обнимая свои колени.

— Ты в порядке? — в горле было сухо, поэтому голос был хриплым. Она не ответила. Грузовик качнуло, и я подобралась к скамейке. Встав на цыпочки, я выглянула в окно. Ничего кроме голубого неба.

Часть стены была более устойчивой, я перешла на ту часть, которая была похожа на дверь, ведущую к водителю. Ручка легко поддалась в моих руках, и я распахнула дверь, только чтобы обнаружить два пустых места. Грузовик ехал по укатанной грунтовой дороге, видимо на автопилоте, но не было никакого интерфейса, который я могла бы контролировать и перепрограммировать. Впереди вырос огромный лагерь посреди пустыни, покрытый камуфляжной сеткой песочного цвета и окруженный металлическими заборами высотой в пятнадцать футов. Спирали колючей проволоки шли поверху. Это было похоже на тюрьму.

Это, конечно, и был лагерь.

Дрожь прокатилась по рукам, когда все кусочки встали на свои места, и я схватилась за пустое водительское сиденье. Кестрель отправил меня в лагерь для джекеров с двумя детьми-джекерами. Я облизнула потрескавшиеся губы, пересохшие от сухости и наркотиков. Он отправил меня в тюрьму только за то, кем я была.

Гнев царапал мой живот подобно когтистому зверю.

Когда мы подъехали к воротам лагеря, они распахнулись с определенной механической скоростью. Солнечный свет проталкивался сквозь навес. Другие ворота и другой навес стояли в сотнях футов. Мы проехали мимо первого забора, и я напряглась, когда увидела второй.

Что бы ни было на другой стороне, я не была к этому готова.

Грузовик остановился, и девушка всхлипнула. Ее лицо было грязным, с дорожками от слез. Она не могла быть старше мальчика. Коричневые волосы упали на большие голубые глаза, розовая майка была в грязи. Ее ярко белые носки не были тронуты пустыней. Я обнаружила поручни вдоль грузовика и присела рядом с ней.

— Как тебя зовут?

Она отшатнулась от меня. — Лани.

— Хорошо, Лани. Мы будем держаться вместе, — я попыталась улыбнуться сквозь потрескавшиеся губы. Она кивнула и взглянула на неподвижное тело мальчика.

— Мы должны разбудить его? — спросила я, проследив за ее взглядом.

Она покачала головой быстрым, коротким движением. Какой-то звук послышался снаружи грузовика, и в поле зрения показались ворота. Грузовик дернулся, и я чуть не упала, удержавшись за стену над головой Лани. Мы приближались ко вторым воротам, и, чтобы нас не ждало, оно было уже там. Я обыскала пыльный пол в поисках оружия. Грузовик был пуст.

Ради эксперимента я мысленно достигла вторых ворот. Сотни людей столпились за забором. Я отстранилась от всех разумов, услышав металлический скрежет вторых ворот. Грузовик остановился, и я снова чуть не потеряла равновесие. Ворота с грохотом закрылись позади нас. Шум вырос на несколько октав.

Я быстро кивнула Лани и прокралась к двери, готовясь прыгнуть на любого. Была возня снаружи грузовика, и что-то тяжелое ударилось об дверь. Весь грузовик содрогнулся от удара.

Я попятилась, держась между Лани и дверью, в надежде, что смогу остановить все, что бы не было снаружи. Как только я подняла глаза, серая дверь открылась, и там стоял Саймон.

Я открыла рот, и он запрокинул голову, словно я ударила его. — Ты! — прохрипел он. — Что за.., — его глаза расширились, словно обнаружить меня в грузовике было самым худшим возможным поворотом в очень плохой день.

За ним бушевал бой. Открытое пространство между зданиями было забито большим количеством людей. Они окружали около десятка бойцов в центре. Падало много тел, и летели кулаки. Я увидела вспышку рыжих волос.

Саймон тихо выругался, привлекая мое внимание обратно к себе. Казалось, он спорил мысленно сам с собой. Но я боялась залезть в его голову и узнать причину этого.

— Давай, пошли, — выплюнул он эти слова и открыл нам пошире дверь. Но я больше не доверяла Саймону Зегену — предателю девушек и ничего не подозревающих джекеров.

Я встала и сжала кулаки. — Я никуда с тобой не пойду.

У него отвисла челюсть, но он быстро пришел в себя.

— У меня нет времени на споры. Если хочешь выжить, пойдем со мной. Живо!

Я снова взглянула на схватку за спиной Саймона. Кольцо зевак, некоторые были даже возраста Лани, приветствовало бойцов, которые казались больше и старше. Драка становилась безобразней с падающими и больше не вставающими бойцами. Я не хотела, чтобы мы с Лани попали туда.

Мои варианты были: плохо и еще хуже, и плохой вариант надо было осуществить.

— Хорошо, но она пойдет со мной, — я взяла Лани за руку и подняла на дрожащие ноги.

— Хорошо, хорошо, пойдемте, — бросил Саймон через плечо.

Когда мы с Лани быстро прошли мимо лежащего мальчика, я спросила: — Что насчет него?

— Он сам по себе, — другой мальчик валялся прямо в грязи около двери. Я открыла рот, чтобы спросить, но закрыла его. Саймон вытащил Лани из грузовика и перенес через тело. Я проигнорировала руку Саймона и перепрыгнула через тело мальчика сама. Саймон снова оглянулся через плечо и поторопил нас уйти с центра площади.

Я сжала руку Лани, когда Саймон вывел нас к одинаковым, выстроенным в ряды, казармам. Мы бежали, стараясь не отставать от него.

Саймон поднял руку, чтобы остановить нас, и я чуть не врезалась в него. Впереди между казармами толпились три девушки вокруг одной, которая стояла на коленях в грязи. Пока мы наблюдали, она упала на землю. Холодок прошел через меня, Саймон поддержал нас, пока мы наблюдали за кольцом мучителей, чтобы увидеть, заметили ли они нас. Они были слишком заняты проверкой карманов упавшей девушки.

Саймон повел нас вокруг другого барака, уходя из области их видимости. Он прошел небольшой переулок и завернул к другому ряду зданий с четырьмя дверями. Внутри было холоднее, но воздух был застоявшимся. Шесть коек с серыми одеялами стояли вдоль голых стен.

Он закрыл дверь и нажал на нее, или, может быть прислушивался в поисках чего-то. Лани отпустила мою руку и забралась на кровать в дальнем углу. Она подтянула колени к груди и снова сжала их. Саймон вздохнул, видимо удовлетворившись, что нас не преследовали.

Я влезла в его голову. Он повернулся ко мне и оттолкнул меня. — Не делай этого здесь, — его голос был грубым и низким. — Если не хочешь делать это в течение дня.

Я сделала шаг назад. Возможно, я совершила ужасную ошибку, позволив Саймону увести нас с Лани.

Он потер лицо обеими руками. — Что ты здесь делаешь, Кира? — потребовал он.

— Я не хотела оказаться здесь! — парирую я.

— Это твоя вина, что мы здесь!

Моя челюсть отвисла. — Почему это моя вина?

— Не говори, что ты не крот для ФБР! — он сжал руки. — Кто-то предал нас, а ты и Гомес не приехали с нами в лагерь. Так что же, федералы отказались от тебя? Им не удалось пробраться в твою голову? — он сделал несколько быстрых шагов и нажал на мой лоб. Я съежилась от его прикосновения.

— Я.., — я сглотнула и выпрямилась. — Я не знала о ФБР и об этом месте. Я ничего не знала, пока не появился ты и не попытался обмануть меня, чтобы я вступила в ваш дурацкий Клан!

Саймон качнулся на пятках. — Здесь многие думают, что ты предала их.

— Я предала их?

— Да! И они хотят за это твою голову, — он говорил настойчиво, словно пытался донести до меня некий шокирующий смысл. — Слушай, просто будь здесь, пока я не разберусь со всем.

Он запустил пальцы в свои темные волосы, которые были покрыты слоем пыли. По его щеке побежали капли, на нем была та же одежда, что и на складе, за исключением белой накрахмаленной рубашки, которая была покрыта пятнами. Тонкий слой песка окрашивал ее коричневым, также как и стены барака.

— Я должен помочь кое с чем. Оставайся здесь и не шуми. И что бы ты не сделала, никого не контролируй, — он начал уходить, но остановился. — Если только не придется, — он быстро пересек комнату, но снова обернулся у двери и взглянул на Лани. — Если я не вернусь, оставайся незаметной так долго, как сможешь, — он вышел за дверь и плотно закрыл ее за собой.

Я долгое время смотрела на дверь. Голова Лани была зажата ее руками, пока она качалась на пятках. Я села рядом с ней и очень аккуратно влезла в ее разум. Запах ее разума был сладким как малина.

«Полагаю, мы пробудем тут некоторые время. Меня зовут Кира».

Она посмотрела вверх и молча показала мне серию картинок: ее спор с родителями из-за домашнего задания, как пол вокруг нее начал рушиться, ее звонок в 911 только для того, чтобы приехало ФБР, как ФБР приказывает ее семье проснуться, веря, что она сбежала.

Воспоминания снова вызвали у нее слезы. Я обняла ее за плечи, но это не помогло. Я взяла одеяла с двух пустующих коек и обернула вокруг нас. Ее тело медленно покинула дрожь, пока наше общее тепло перебивало холод комнаты и тяжесть нашего положения.

Я, как безумная, надеялась, что никто нас не найдет, пока Саймон не вернется.

Глава 26

Лани заснула на моем плече.

Я вылезла из нашего кокона из одеял и отнесла ее на узкую койку, убрала непослушные волосы с ее лица, чтобы они не мешали и не разбудили ее. Спокойствие сна сделало ее лицо моложе.

То, что Кестрель отправил кого-то столь юного в этот незаконный лагерь в пустыни, заставило меня сжать зубы. Я пыталась обдумать наши варианты, когда ворвался Саймон. Он делал прерывистые вдохи и озирался вокруг, словно поджидал ловушки. Если бы он привел с собой рассерженную толпу, импровизированная дверь, которую он поставил, была бы снесена.

Я приложила палец к губам и слезла с кровати, стараясь не разбудить Лани. Если бы он позволил мне влезть в его голову, мы могли бы поговорить, по крайней мере, все спокойно обсудить и не разбудить ее.

А мы определенно должны были поговорить.

Он выглядел значительно хуже, чем когда уходил. На его лице была грусть, а в уголке рта виднелась засохшая кровь. Я протянула руку, чтобы коснуться его лица.

Он отшатнулся от моей руки.

Я опустила все еще протянутую руку. — Ты ранен?

Он прищурил глаза. — Я в порядке, — пурпурный синяк расцветал на одной стороне лица. Он, должно быть, вернулся к воротам и присоединился к бою.

Я сглотнула, горло все еще было сухим. — Что с боем?

— Бой закончился. Клан Моллоя контролирует Блок С, это означает, что Моллой и члены Клана скоро будут тут, — он колебался. — Я мог бы спрятать тебя, Кира, потому что они не могут контролировать твой разум. Они не будут чувствовать тебя из других казарм. Но ее, — сказал он и кивнул на Лани, — они сразу же заметят. Она все еще изменившаяся.

— Ты не можешь просто отвести ее к Моллою!

Саймон поморщился. — Ей будет безопаснее с Моллоем, чем с тобой, — сказал он. — И Моллой в роли главы Блока лучше, чем этот монстр Ленни, — я догадалась, что Ленни был тем, кто проиграл бой, но это не было причиной для доверия Моллою.

Заметив мой скептический взгляд, Саймон вздохнул. — Моллой здесь неплохой парень, Кира. Есть люди намного хуже, и они живут поблизости, — он указал на задания за стенами. — Ты могла бы быть частью Клана, если бы не потеряла это право на складе.

— Ты собирался убить Рафа! — возмутилась я.

Гнев отразился на его лице. — Он за нами шпионил. И у меня не было выбора! Моллой сделал бы это, если бы я не сделал.

— Что я должна была делать? — мой голос повысился, — Просто позволить тебе убить его?

Мы смотрели друг на друга, лица друг напротив друга. Капелька крови скатилась из раны в уголке рта и упала. Он отвернулся, вытирая губу. Не поворачиваясь ко мне, он сказал: — События не всегда происходят так, как мы хотим.

Я смотрела на его затылок, желая залезть в его голову и извиниться за то, что он сделал. Извиниться за то, что пытался убить Рафа, за завлечение меня в Клан, за то, что притворялся, что заботился обо мне, только чтобы попасть на работу к Моллою. Я хотела заставить его жалеть о том, что он сделал. Но увидев его в ловушке в лагере посреди пустыни, пытающегося выжить, у меня не хватило духу.

В конце концов, он был прав. Было бы лучше, если бы ФБР не поймали Клан. Должен быть выход из этого кошмара. Я не доверяла Саймону, но он уже помогал нам. И у меня было больше, чем я могла подумать.

— Если ты отведешь Лани к Моллою, обещаешь, что он обеспечит ей безопасность? — я старалась говорить спокойно.

Он колебался, прежде чем повернуться ко мне. Усталость сказывалась на лице. — Он обеспечит, обещаю. Его младший брат исчез когда-то давно, когда они пытались убежать от федералов. Я сказал тебе, что у него слабость к молодежи, и он ненавидит то, что никто здесь за ними не следит. Он послал меня, чтобы проверить грузовик на наличие новичков, хотя мы и вели бой с Кланом Ленни, просто, чтобы убедиться, что мы добрались до всех изменившихся раньше других.

Я переминалась с ноги на ногу. — Хорошо.

Саймон коротко кивнул. Его взгляд остановился на мох губах, все еще потрескавшихся от пустыни и наркотиков. — Послушай, мы должны дать Моллою устроиться, — его лицо исказилось от отвращения. — Еще остались члены Клана Ленни, с которым он должен разобраться.

— Разобраться с чем?

— Побежденному Клану некуда идти. Они либо распадаются и вливаются в другие Кланы, либо…

— Либо?

— Я не хочу знать, что с ними случилось, ясно? — страх на лице Саймона вызвал холодок. — Чтобы с ними не случилось, ей не нужно это видеть, — он посмотрел на Лани, — будет лучше, если мы дадим делам улечься. Я достану воды и еды, вода не проблема, но здесь мало еды. Посмотрим, что я смогу сделать. Я скоро вернусь.

Я не хотела, чтобы он уходил. Словно стая собак пробралась в пустыню, и он был единственным, кто знал, как ими управлять. На полпути к двери, он повернулся ко мне с мрачной улыбкой и повторил: — Я скоро вернусь.

Пока его не было, Лани ворочалась в грубых одеялах, обмотанных вокруг нее, иногда тихо поскуливая. Она снова и снова прокручивал воспоминания о семье, ужасные воспоминания. Я медленно влезла в ее сон, исправляя на тот, где никто не ранен. Лани успокоилась и провалилась в глубокий сон. Ее дыхание было тихим, поэтому я прислушивалась к звукам за стенами, на случай, если кто-то придет за нами. Но меня не переставали терзать собственные мысли.

Несколько минут спустя, снаружи раздались звуки драки. Мое сердце ускорило пульс, затем Саймон открыл дверь, впуская облака пыли с солнечного света. Он принес бутылку воды и протеиновые батончики. Мое горло все еще было, как наждачная бумага. Он должен был остановить меня от опустошения всей бутылки сразу.

— Так ты собираешься рассказать мне как оказалась тут? — спросил он, когда я восстановила дыхание. Я сделала еще один глоток воды и облизала губы, не уверенная, что ему сказать. В конце концов, во лжи я не видела смысла,

— ФБР поймали меня, — в последний момент я не впутала в это Рафа. — Они хотели завербовать меня, — я подняла голову. — Так же как ты.

Саймон не выглядел обиженным на мое обвинение. — Так почему не выбрала их? Почему приехала сюда?

— Я не планировала это. Мой план был в том, чтобы сбежать.

Он фыркнул. — Полагаю, это сработало не в твою пользу, — его полуусмешка была больше печальной, чем жестокой, но я все равно не оценила ее.

— У меня почти получилось, — сказала я. — Если бы у меня было на несколько минут больше, я убрала бы этот оранжевый дурман или что это было, и сбежала бы от агента Кестреля и его команды джекеров.

Лицо Саймона стало нечитаемым. — Ты бы сделала что? — он подошел ко мне ближе. Я осталась на месте, стоя между ним и Лани, которая спала на койке. Его взгляд заставил меня заикаться.

— Я… я убрала его, но наркотик…

— Ты сказала, что контролировала воздействие наркотика, — это было утверждение. Его глаза впились в мои, подталкивая меня к отрицанию этого.

— Да, — я откашлялась. — Да, контролировала.

— Как? — он наклонился ко мне так, словно наши жизни зависели от ответа на этот вопрос.

— Я приказала своему мозгу откачать его, — это звучало немного лучше, чем неправильная реальность манипулирования своим разумом. Он сделал шаг назад, словно у меня была третья рука или, возможно, инопланетный мозг. Слишком поздно я поняла, что должна была держать это при себе.

Он быстро взял себя в руки. — Можешь сделать это снова?

— Я делала это по дороге сюда. В грузовике.

Улыбка мелькнула на его лице. Он подошел ближе, словно хотел обнять меня. В итоге, он взял меня за плечи. Я отшатнулась от его прикосновения и посмотрела пылающим взглядом в его глаза. — Кира, если ты скажешь Моллою об этой своей способности, он позволит тебе остаться в Клане. Я уверен.

Я не очень хотела быть в Клане Моллоя, но и остальная часть лагеря не особо привлекала. Моллой был дьяволом, я знала это, поэтому держаться его было разумнее, чем взвешивать шансы с другими обитателями опасного лагеря. Кроме того, я не доверяла никому, и пребывание в Клане означало, что я могла следить за Лани. На всякий случай.

Лани начала шевелиться, спокойный взгляд сменил сонливость, когда она приподнялась и облизнула пересохшие губы. Я взяла из рук Саймона бутылку и отдала ей. Она жадно осушила ее. Она не полностью окунулась в нашу кошмарную ситуацию в лагере, и сюрреалистический вид счастья на ее лице как вода, оставил свой след.

Я встретилась с выжидающим взглядом Саймона.

— Хорошо. Отведи нас к Моллою.

Глава 27

Саймон вывел меня и Лани на сияющее солнце.

Наш барак был в конце ряда из восьми одинаковых зданий. Саймон вывел нас к первому из них и повел за угол, где открылось стофутовое пространство между казармами военного типа. Промежуток между Блоками был пуст и раньше, но теперь, когда боевые действия закончились, несколько групп джекеров бездельничали у дверей своих бараков.

Группа из четырех мальчишек моего возраста повернула головы в нашу сторону. Их одежда была порвана и изношена, некоторые дыры зашиты, а некоторые так и остались нетронутыми. Было, похоже, что они носят одну и ту же одежду несколько месяцев. У каждого на руке была привязана черная ткань.

Их разумы надавили на мой. Саймон сказал не пользоваться здесь контролем, но они похоже не испытывали угрызения совести. Рука Лани дрожала в моей.

— Они могут контролировать мысли оттуда? — спросила я Саймона.

— Большинство не может преодолеть разрыв между Блоками больше, чем на дюйм. Вот почему здания расположены так далеко, — мальчики смотрели на нас как волки, выбирающие, какую из овец съесть в первую очередь. Саймон, должно быть, влез в их головы и что-то подумал, потому что они переключили внимание на него, и давление на мой разум исчезло. Они наградили нас с Лани долгим обещающим взглядом, затем явный лидер засунул руки в карманы, и они отвернулись от нас.

Саймон поторопил нас вперед. Мы быстро достигли центрального барака в Блоке, не отличающегося от других ничем, кроме выгравированной буквы «К» на первой двери.

— Просто дай мне с ними поговорить, — Саймон зашел внутрь, и мы следом за ним.

В комнате не было кроватей, оставляя больше места для двух десятков членов Клана. Рыжая голова Моллоя возвышалась над собравшимися вокруг него. Клан был в той же одежде, что и Саймон — пыльной, разорванной, и их лица светились очевидной победой. Улыбка Моллоя распространялась и на Саймона, но она погасла, когда он увидел меня.

— Что-о? — зарычал он и начал пробиваться через толпу, двигаясь быстрее, чем должны гиганты. — Что она здесь делает? — потребовал он. Я боялась, что он собьет нас со скоростью, с которой он приближался.

— Подожди! — Саймон вышел передо мной. — Дай объяснить.

Моллой колебался, но, казалось, готов был вкопать меня в землю, как минуту назад поступил с другими джекерами. Саймон почувствовал гнев, исходящий от Красного Гиганта. Его глаза метнулись к Саймону, заслонившего меня спиной, и затем, наконец, к Лани, скрывающейся за мной. Глаза Моллоя сузились, когда он принял мою оборонительную позицию.

— Она приехала в грузовике с новичками, — сказал Саймон. — Там была эта изменившаяся и другой мальчик, но я не смог ему помочь.

Моллой снова посмотрел на Саймона. — Почему?

— Он был без сознания, — Саймон взглянул на меня, и я об этом пожалела. Моллой, возможно, мог понять, кто это с ним сделал. — Я должен был пробиваться с боем к грузовику. У меня не было времени, чтобы достать оттуда ребенка.

— И ты просто привел ее сюда, — интенсивность взгляда Моллоя на моем лице была подобна давлению на мой разум. — Прекрасный выбор. Теперь мы можем вернуть ее обратно, — члены Клана медленно кружили вокруг нас. Андрэ, верный друг Моллоя, стоял у двери. На его лице был красный отпечаток ботинка. Для нас не было пути к выходу.

Я была спичкой в бочонке с порохом.

— Это была не ее вина! — Саймон поднял руки. — Она ничего не знала о федералах. Должно быть, Гомес была шпионкой. Правильно? Иначе, зачем Кире быть здесь?

— Может, федералы отправили ее шпионить за нами снова, — Моллой наклонил голову, чтобы посмотреть на Лани. — А что насчет малышки? — он заговорил со мной. — Она стукач, как и ты, Кира?

Я сглотнула.

— Она всего лишь ребенок. Ей нужна защита.

Моллой не ожидал от меня ответа. Саймон вмешался.

— Она только изменилась.

Моллой выпятил подбородок, члены Клана маячили позади нас.

— Мы примем к себе девочку. Но не предателя, — руки толпы потянули Лани от меня. Она ахнула и схватилась за меня обеими руками. Возможно, ей будет лучше с Кланом, но я не могла заставить себя отпустить ее.

Я встала прямо и посмотрела на ненавистное лицо Моллоя.

— Обещаешь обеспечить ей безопасность?

— У меня конфликт не с ней, — его акулья улыбка опустошила меня.

Лани смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

— Лани, все в порядке. Обещаю, — я влезла в ее голову. «Я не хочу впутывать тебя в свои неприятности, ладно? Мне нужно, чтобы ты пошла с ними. Была в безопасности».

Страх отдавался в ее разуме горьким вкусом. Она медленно отпустила свою мертвую хватку. Ее маленькие глаза стали круглыми и большими, когда ее поглотила толпа.

Мясистые руки Моллоя схватили меня за запястье. Мои колени подогнулись, он навис надо мной, возможно, решая, как отомстить. Прежде чем я открыла рот, Саймон схватил его за руку. — Она может помочь нам.

— Я слышал это от тебя раньше, — Моллой отпустил меня и сосредоточился на Саймоне. Андрэ появился рядом с ним.

Саймон, казалось, пошатнулся, и я поняла, что они проводили боевые действия в его голове. Саймон упал на пол, приземлившись на колени, не сумев удержаться на ногах. Жестокая улыбка появилась на одной стороне лица Андрэ, когда Саймон качнулся под его натиском. Я вспомнила, как он использовал на мне свои силы на складе. С двумя из них одновременно у Саймона не было шансов.

— Я знаю, как бороться с газом, — я встала рядом с Саймоном. — Отпустите его, и я скажу вам как, — мне не нравился Саймон. Даже чуточку. Но он пытался помочь мне, и было неправильно, что он взял гнев Моллоя на себя.

На складе Моллой и его Клан были неподготовленными. Я застала их врасплох, прежде чем они поняли, что происходит. Но теперь я сомневалась, что мне удастся справиться хотя бы с Моллоем, уж тем более с комнатой, полной рассерженных членов Клана. Может, я могла бы выторговать наш путь отсюда.

Моллой проигнорировал меня и уставился на Саймона. Его тело дрожало, и он закрыл глаза, словно мог таким образом отогнать Моллоя. Я сжала кулаки. Если я атакую Моллоя, ни один из нас не выйдет из этой комнаты. Но если они не отпустят Саймона в ближайшее время, я должна буду что-нибудь сделать, чтобы выгнать Моллоя из разума Саймона, прежде чем он нанесет ему какие-либо повреждения.

Как только я решилась скользнуть в разум Моллоя, он прервал контроль над Саймоном, и Андрэ усмехнулся невысказанной команде. Саймон упал на руки и стал хватать ртом воздух. Я осторожно скользнула в разум Саймона, боясь того, что найду. Там не было никаких признаков присутствия Моллоя. «Ты в порядке?»

«Да», — ответ Саймона был слабым.

— Итак, — сказал Моллой. — Кажется, Саймон верит, что ты говоришь правду насчет способности контролировать и воздействовать на газ.

— Это правда, — я встала прямее.

Глаза Моллоя смотрели на меня с любопытством, ненависть исчезла после допроса Саймона. — Теперь, малышка Кира. Похоже, ты можешь добавить кое-что в Клан, — решительность вернулась на его лицо. — Но Саймон намного более доверчивый, чем я. И влюблен больше, чем должен.

Я отказывалась смотреть на Саймона. Он потерял право на любые чувства ко мне в тот момент, когда мы зашли в тот склад. И мои чувства к нему были ближе к ненависти, чем ко всем остальным.

— Я могу сказать тебе, как это работает.

— О, тебе придется сделать что-то большее, чем это, малышка Кира. Я поверю, что ты можешь контролировать газ, только когда увижу, как ты это делаешь.

Учитывая, что у меня был непроницаемый разум, и Моллой не мог попасть в мою голову для нахождения там доказательств, было логично, что мне потребуется доказать свой талант. Но мне все равно не нравилось, как это звучит.

— Эм, хорошо.

Моллой усмехнулся. — Согласно информации, полученной из, хм, разумов новичков Клана Ленни, мы ждем груз, — Андрэ, казалось, наслаждался тем, что добыл эту информацию из разумов приспешников Ленни.

— Когда приходят федералы, в лагерь запускают газ. Все идут вниз и просыпаются, обнаруживая свежую еду и воду для борьбы.

— Почему они просто не привезут все на грузовике? — учитывая, что я была доставлена сюда на грузовике, отравление газом лагерь, казалось, требовало больше усилий, чем сам привоз еды и воды.

Лицо Моллоя окаменело.

— Потому что они забирают несколько добровольцев, когда уходят.

Федералы забирают людей из лагеря? Я полагала это поездка в один конец. Зачем они отправляют нас сюда, только чтобы постепенно забирать по несколько? Куда они забирают их?

— Согласно Клану Ленни, куда-то хуже, чем в лагерь, — сказал Моллой с непоколебимой серьезностью. Что может быть хуже лагеря? — Если ты можешь бороться с газом, маленькая Кира, то будешь, в конце концов, полезна, — он навис надо мной своим огромным ростом, но его слова были более устрашающими, чем само его присутствие. — Я не хочу, чтобы кто-то из моего Клана попал к федералам для их экспериментов?

Моя челюсть отвисла. Федералы экспериментировали на джекерах? Это было похоже на первые дни изменения, когда они исследовали мозг прадедушки Райли, словно он был лабораторной крысой. Как они оправдывают свои действия? Гнев закипал во мне.

— Как я уже сказал, — продолжал Моллой, — я поверю, что ты можешь контролировать газ, только когда увижу это. Если хочешь, мы поговорим о том, как найти твоим способностям хорошее применение. Например, как выбраться из этой тюрьмы. Но я не собираюсь рисковать ни одним членом своего Клана, веря тебе на слово, — сказал он, слова отдавали горечью. — И неуместного доверия Саймона, — он скрестил руки на груди, изучая меня. — Если ты сможешь побороть газ, когда начнется нападение, ты должна будешь принести еду со склада до того, как остальной лагерь пробудится. Если ты этого не сделаешь, от тебя не будет достаточно пользы, понятно? А если федералы поймают тебя, то мы увидим тебя, когда ты вернешься с новичками на грузовике, — он наклонился ближе, нависая надо мной. — В любом случае, я надеюсь, что ты используешь свою умную голову, чтобы мой Клан остался в безопасности. Если кто-то и пропадет, то лучше, чтобы это была ты.

Я отшатнулась от него. Либо Моллой думал, что я смогу пробиться через газ и задержать федералов, либо он надеялся, что, в конечном итоге, я угожу в один из экспериментов ФБР. Я могла бороться с газом, но не было особой надежды на то, что я буду держать в страхе федералов. Я, как безумная, надеялась, что они не придут за членами Клана Моллоя в свой следующий приезд.

Потому что, похоже, было место хуже лагеря.

Глава 28

Моллой много узнал из допроса Ленни.

Андрэ, хилый заместитель Моллоя, инструктировал меня и вроде бы наслаждался разговором со мной ровно столько, сколько мне нравились его глаза-бусинки. Каждый носил красную повязку на руке, которая определяла нас как Блок С, как отдельную часть Клана. Но я не делала ошибок, предполагая, что мы на одной стороне.

— Нападение произойдет неожиданно, — сказал он. — Перед нападением пустят газ. Он поступает по трубопроводу. Казармы, туалеты, склад. Даже улицы, — его улыбка была злобной, и уверена, он надеялся, что я с треском провалюсь в борьбе с газом и федералами.

Только это было тем, что ожидал от меня Моллой. — Сколько заключенных они обычно забирают?

— Обычно двоих или троих.

Может быть, удача будет на моей стороне. В Блоке С четыреста человек, но этого мало, потому что большинство Клана Ленни скрылось после боя. Если учесть, что другие Блоки были полны на половину, а семь Кланов разбросаны по лагерю, то по моим приблизительным расчетам в лагере около тысячи заключенных. Шансы на то, что кто-нибудь из Клана Моллоя пропадет, казались низкими.

Мысль о тысяче джекерах затуманила мне разум. В мире их, должно быть, намного больше, чем я могла бы представить. Тысяча джекеров в одном лишь лагере превышала тех, кто скрывался среди читающих во всем мире.

Андрэ отвлекся на Саймона, прыгающего на одной ноге и кудахтающего. Я убедила Саймона помочь Лани в развитии ее способностей контроля, так как она не могла влезть в мою голову. Я скользнула в ее мысли. «Не зли Саймона. Нам нужна его помощь».

Она надула губы. «Могу я заставить его петь?»

«Нет».

«К ак насчет амфетамина[11] ?»

Я подняла руки. «Только практика связывания мыслей».

Она закатила глаза, но Саймон остановился и смотрел на меня с другой стороны комнаты. Я проигнорировала его. — Итак, — сказала я Андрэ. — Если члены Клана Моллоя не пропадут, и я принесу немного еды, то у нас все хорошо. Правильно?

Андрэ колебался, но коротко мне кивнул.

— Как только закончится нападение, и лагерь пробудится от газа, склад будет опустошаться. Каждый Блок посылает своих сильнейших джекеров на сбор пропитания. Некоторые не возвращаются, — его злобная улыбка вернулась. Я сузила глаза. — Однако если ты не уснешь, проблем не возникнет, и ты вернешься с едой для Клана, — он поднял пыльную подушку с койки рядом с нами. — Полной наволочки должно быть достаточно.

Я схватила подушку и стащила наволочку. — Нет проблем, — но я ни в чем не была уверена. Если я смогу контролировать газ, то буду в состоянии добрать до склада после ухода федералов, прежде чем остальные очнуться. Но если агенты ФБР придут за членами Клана Моллоя, у меня будут серьезные неприятности. Возможно, я в состоянии их одолеть, если застану врасплох. А что если в итоге я проиграю? Если они придут за Кланом Моллоя, я лучше найду другой Клан и присоединюсь к нему. Это заставило меня осознать, как мало я знаю о расположении лагеря и особенно, где находиться еда. — Где склад?

— Уверен, Саймон может помочь тебе с этим.

У меня было ужасное ощущение, будто я в ловушке. Мы оба взглянули на Саймона, который отжимался от пола рядом с ухмыляющейся Лани. Я испустила долгий вздох.

После того как Андрэ ушел, и я заставила Лани извиниться перед Саймоном, я планировала проверить другие здания лагеря, найти хранилище, возможные пути выхода и забрать Лани с собой. Саймон напросился идти со мной. Я сказала ему, что не хочу оставлять Лани в одиночестве, в обществе слишком дружелюбных членов Клана, особенно Андрэ. Саймон настаивал, что она будет в порядке, пока остается в Блоке С.

Я слегка, подобно шепоту, влезла в разум Саймона, чтобы прочесть его мысли, и он об этом не узнал. Я узнала, как сделать это вскоре после того, как Моллой дал нам временное убежище в Клане. Влезание в чей-либо разум было похоже на объявление боя, но только если было известно, что ты там. Доверие к Саймону не было первым в списке моих приоритетов, но он вроде бы думал о том, как меня обезопасить вне Блока С. И я не видела способа оставить его.

Как оказалось, я была рада, что Саймон пошел со мной, когда мы покинули Блок С. Группы джекеров из Блока Б следовали за нами. Это были четверо парней, но до того, как они узнали, что у меня непроницаемый разум, они позвали еще больше друзей с черными повязками. Возможно, они поняли, что я была уникальна, или они хотели покончить со всеми вопросами.

Саймону не нужно было мне говорить увеличить темп.

Мы побежали трусцой в сторону склада, когда они начали догонять. Мы избегали территорий, застолбленных другими Кланами, оставаясь на широко открытых участках между Блоками. Склад было трудно не заметить. Если бы рядом не было боя, когда я впервые тут оказалась, я бы увидела его. Песочного цвета стены, закрытые стеллажами и полками, которые стояли ниже. Мы закрыли тяжелые двойные двери и заперлись внутри.

— Ты знаешь этих ребят? — мой голос был напряженным от бега и паники.

— Да, — сказал Саймон. — Они из старой команды Ленни, — его голос был более хриплым, чем мой. — Блок Б, должно быть, взяли их. Они не особо хорошие, — Саймон выдвинул пустую стойку, раздался скрежет металла о бетон, и придвинул к двери. Я расширила диапазон, чтобы проверить наших преследователей. Они были на открытом пространстве, где проходил бой.

— Они ждут, когда мы войдем, — сказала я. — Затем они планируют напасть на нас. Они хотят взять нас в плен, но не убивать, — на самом деле, они больше хотели взять в плен меня, чем Саймона, но я опустила эту часть.

Саймон выпрямился. — Откуда ты узнала?

Упс.

— Как ты думаешь? — поинтересовалась. Саймон мог быть сейчас на моей стороне, но я не хотела обмениваться с ним секретами, даже если он спас меня от гнева Моллоя. Саймон покачал головой и пошел на поиски предметов, которые можно было бы установить напротив дверей. Он подкатил пустой пятидетипятигаллоный цилиндр и поставил его рядом со стойкой.

— Так мы собираемся отсиживаться здесь, пока они не уйдут?

Саймон стряхнул пыль с рук и открыл рот, чтобы ответить, а затем начал падать на землю. Я бросилась к нему, стараясь удержать его от падения головой на пол.

— Саймон! — я быстро влезла в его голову. Трое из Блока Б контролировали его сердцебиение и дыхание глубоко внутри его сознания. У них изменились планы. Теперь они решили, что если убьют Саймона, меня будет проще взять без боя. Я быстро просканировала все снаружи склада и обнаружила шестерых подбирающихся к двери.

Я вытолкнула их из головы Саймона, отбрасывая в собственные разумы и выбирая самых слабых, но другие были слишком сильными для меня. Когда упало одно тело, другие на мгновение отвлеклись.

Я стиснула зубы и потащила Саймона дальше от двери. Чем больше между нами расстояние, тем быстрее он вернется к жизни. Он слабо извивался в моих руках, что не особо помогало. Затем он проснулся, задыхаясь и извиваясь. Он упал на пол, глаза широко раскрыты.

«Следуй за мной!»— я тащила его, пока его разум не прояснился. «Они прямо за дверью!»

Задняя часть склада была в добрых семидесяти футах от двери, что позволяло уменьшить контроль над Саймоном. Я снова скользнула в их мысли. Они все еще не понимали, что я их слышала, и не могли пробиться в мой разум. Но они ощущали Саймона. Они планировали разделиться: одна команда собиралась обойти вокруг склада, другая — проникнуть через дверь.

Я влезла в один из их разумов и вырубила его, он упал на землю. Их возмущение и смятение нарушило планы, но нам хватало времени на побег. Я осмотрела склад в поисках другой двери. Были только ряды высоких окон, впускающих внутрь свет, и куча пустых стеллажей. Вот что надо было сделать.

У меня мелькнула картинка нашего с Саймоном побега, вместе мы сдвинули стойки, пока они не ударились о стену и не сформировали лестницу. Я взобралась на лестницу, Саймон следовал за мной. Острый край стойки впился в мою руку. Он наделал шума и больше ничего. Саймон поднялся и повернулся, чтобы устоять на верхней полке и уперся ногами в окно. Он разбил его, осколки полетели наружу. Он ломал окно до тех пор, пока не образовалось отверстие, через которое мы могли бы пролезть, не поранившись.

Я скользнула в разумы наших преследователей. Они слышали звук бьющего стекла. Обувь Саймона защищала его ноги, но крошечные ручейки крови текли вниз по его ноге. Он спрыгнул вниз на землю, я влезла в окно, чтобы последовать за ним, морщась, когда стекло врезалось в мои руки. Когда я упала на землю, Саймон удержал меня, не дав упасть на осколки стекла.

Джекеры услышали нас, но у нас была фора. Мы взялись за руки и бежали весь путь до Блока С, словно наши пятки были в огне.

После этого мы пересекли Блок Б. Я искала бы в нем убежище, если бы федералы пошли на юг после подачи газа. Я не смогла бы пережить присоединение к другому Клану, но это должно быть лучше, чем быть забранной федералами. Я все еще надеялась, что мне повезет, и федералы не найдут Клан Моллоя.

После моего кошмарного похода на склад, я выбралась из нашей комнаты, вернее из охраняемой зоны, которая окружала Блок С. Если периоды бодрствования в лагере были ужасными, то сами ночи были не лучше.

Я спала мертвым сном, когда что-то врезалось в мой живот. Я разлепила веки. Это была всего лишь Лани, опять метающаяся в своих призрачных снах. Я осторожно убрала ее руку и влезла в ее разум.

Последние три ночи подряд ей снился один и тот же сон, словно заевшая пластинка. Лани бежит по бесконечному лабиринту коридоров в поисках комнаты, где находится ее мама. В конце сна Лани находит ее на полу, рядом с отцом Лани и ее братом, лежащими неподвижно, словно сломанные куклы. Я была уверена, что она их просто вырубила, учитывая слова ФБР о том, что они стерли настоящие воспоминания ее семьи, но Лани не знала точно. ФБР забрали ее до того, как она увидела их пробуждение.

Я перехватила ее сон и направила в парк, наполненный солнечным светом. Я вызвала образы ее семьи, ожидающей у столика для пикника. Это было просто — я запомнила их фигуры из ее кошмаров, а остальное она дополнила сама.

Ее тело расслабилось, черты сгладились. Она откатилась от меня и вздохнула. Такому ребенку, как Лани, не место в таком месте, как это.

Если я найду способ выбраться отсюда, я обязательно вернусь домой и разберусь в некоторых вещах, начиная с моего отца. Мой отец был джекером. Агент Кестрель преподнес это, как бомбу, гнев заполнил меня. Почему отец не предупредил меня? Он должен был знать, что, возможно, я могла быть джекером, а не нулевой. И что он делает для флота? В какой-то момент он принял предложение о работе на правительство, чтобы его не отправили в лагерь. Я не могла поверить, что он отлавливал невиновных джекеров. Он не был похож на Кестреля. Возможно, все эти детские истории, которые папа рассказывал нам, были правдой, и он использовал свои способности по контролю, чтобы ловить плохих парней.

Но теперь я не знала, кто плохие парни.

Если бы мой отец просто сказал мне правду, меня бы не обманули в лагере, пытаясь найти отсюда выход. Если я когда-нибудь найду выход, ему придется дать мне ответы.

И я также поступлю правильно с Рафом. Больше никакой лжи. Он заслуживает знать правду, и теперь я знала, что он поймет. Это вернуло меня к тому, какими теперь были его последние настоящие воспоминания обо мне, обнимающейся с Саймоном в машине.

Саймон захрипел, когда втянул воздух через легкие. Это заставило меня содрогнуться. Он был прилично избит вовремя боя с Кланом Ленни, и раны на его ноге после вчерашнего оказались довольно глубокими. Я промыла и перевязала их, как могла, но в нашем лагере не было докторов или нужных лекарств и медикаментов. Я надеялась, его раны заживут самостоятельно.

Саймон стал стонать и кашлять, звук шел из груди. Я влезла в его мысли, чтобы проверить, проснулся ли он, но ему снился реальный сон. Группа старших джекеров столпились вокруг ребенка возраста не больше, чем Лани, награждая его своими взглядами и мыслями. Мальчик быстро сдался под натиском их мысленного давления. Рука Саймона метнулась к шершавому одеялу койки, но во сне Моллой был тем, кто остановил его, говоря: «Слишком поздно, слишком поздно».

Сон сменился другим, где Саймон бегал по всем баракам. Он открывал каждую дверь, ища кого-то, кого он боялся потерять. За последней дверью он обнаружил девушку с каштановыми волосами, упавшую на пол. Он бросился к ней и заключил в свои объятия. Ее волосы упали с лица.

Я вылезла из его головы. Шок от того, что я видела свое лицо на мертвом лице девушки, пронзил до самых костей. Саймон корчился на кровати, а потом снова повернулся на бок, небольшой всхлип сорвался с его губ. Я могла бы отогнать этот кошмар, как сделала с Лани, но мне не хотелось снова увидеть свое мертвое лицо.

Я уставилась в потолок и пыталась игнорировать стоны боли со стороны Саймона. Либо он был расстроен моей смертью во сне, либо метания на кровати причиняли ему боль. В любом случае, я не могла уснуть из-за его стонов. Я сделала глубокий вдох и снова вторглась в его разум.

Он стоял на коленях в комнате, где нашел меня. К счастью, моего тела не было. Только теперь его руки были в крови, и он вытер их о свою рубашку и брюки. Он их не очистил, просто устроил беспорядок.

Я должна была вытащить его из этого кошмара, пока он не свел нас обоих с ума. Я стерла кровь и саму комнату из его мыслей и заменила ее поляной с лунным светом. Саймон появился на поляне рядом с черным автомобилем, как в ту ночь, когда мы выбрались на встречу с его друзьями-читающими, воспроизводя погружение.

Там были сохраненные настоящие воспоминания.

Слабый запах диких трав заполнил меня. Сначала казалось, что это запах луга, воссозданного Саймоном. Затем я поняла, что это запах его мыслей. Я была у него в голове несколько раз, но всегда под принуждением, и у меня никогда не было времени, как сейчас, чтобы заметить его.

В своем сне Саймон прислонился к валуну, и к нему подошла девушка. Это была я, и когда я-из-сна наклонилась, чтобы поцеловать его, я вылезла из его головы. Я не была готова повторить этот кусочек бедствий — момент, когда я решила стать девушкой Саймона Зегана. Не самый лучший выбор, который я когда-либо делала.

Тело Саймона успокоилось, но ноги его были сдвинуты из-за травмы. Его дыхание выровнялось, и хрипы казались менее выраженными. Мои мышцы расслабились после постоянно напряжения за последние три дня, и я сильнее вжалась в маленькую койку. Я закрыла глаза и попыталась воспроизвести собственные безопасные мечты, уносящие меня в мир сновидений.

То, что не связано с чьей-либо смертью.

Я представляла, как Раф держал меня за руку в машине, когда мы прятались за изгородью. В моем сне Кестрель не появился из ниоткуда, и Раф медленно наклонился ко мне. Он собирался поцеловать меня, и на этот раз я бы не остановила его. На этот раз я хотела узнать, были ли его губы такими же мягкими, как выглядели.

Шипение раздалось в ухе. Я выругалась про себя и добавила змей к опасностям, которые преследовали нас в лагере. Затем я поймала слабый запах оранжевых специй и открыла глаза. Туман поднимался от пола.

Газ.

Я поднялась с кровати вместе с Лани. Туман уже парализовал мой мозг, его клубы обволокли весь пол и, казалось, всю комнату. Я сосредоточилась на своем организме и ускорила свой пульс от нервной паники до полномасштабной. Голова пульсировала, но дополнительная кровь откачивала наркотик, который затуплял мышление. К несчастью, каждый новый вдох заполнял легкие еще большим количеством газа. Я сорвала наволочку и закрыла нос и рот. Она уже пропахла наркотиком.

Я не могла задержать дыхание и одновременно перегонять кровь из сердца. Нужно выбраться наружу и как-то избавиться от газа. Я скользнула в умы Лани и Саймона. Они были без сознания под воздействием газа. Надеюсь, что и остальная часть лагеря тоже.

Я рванула дверь барака и вырвалась на залитое лунным светом пространство. Газ был менее густым, но он по прежнему кружился оранжевыми клубами вокруг моих ног, пока я шла между Блоком Б и Блоком С. Я прижимала наволочку к носу и рту, пока кралась в тени, рядом со стеной барака. Тела группы Блока Б лежали кучей на полу. Газ, должно быть, застал их, пока они дежурили.

В тихом ночном воздухе даже через наволочку мое дыхание было громким. Я побежала вниз по широким коридорам между Блоками, высматривая любого джекера, на которого не подействовал бы газ. На складе стояла тишина, когда я пришла туда.

Мужчины, одетые в черное, вылезли из одного из двух грузовиков. Противогазы скрывали их лица, что делало их похожими на причудливых насекомых. Они образовали защитный круг вокруг обоих грузовиков. Их винтовки блестели в руках, пока они проверяли на кого из джекеров не подействовал газ.

Таких как я.

Я скользнула в тень соседнего барака, лишь слегка исследуя разумы хорошо вооруженных охранников. Они были осторожны, но не особо беспокойны. Никто не поборол газ, но они были готовы к неожиданностям. Хоть большинство из них были читающими, во главе был джекер. Их мысли перекликались, словно зверь с десятью парами глаз, которые могли видеть во всех направлениях. Я могла бы легко подчинить читающих, но охранник-джекер был словно провод под напряжением. Я отступила, в случае если он почувствовал меня, скрывающуюся на краю его сознания.

Второй грузовик подъехал к двери склада, двое охранников перезарядили винтовки и встали в ожидании. Ящики размером примерно с мою кровать медленно начали двигаться по конвейерной ленте.

Человек в длинном черном пальто, его лицо было скрыто противогазом, обошел первый грузовик. Он взял электронный слэйт и направился к ближайшей казарме, в сопровождении двух вооруженных охранников. Без сомнения, в поисках жертв для экспериментов правительства.

Я оставалась в тени.

Человек со слэйтом и два его головореза вернулись с безвольным телом молодой девушки-джекера. Ей не могло быть больше четырнадцати. Мое горло сжалось, пока я наблюдала, как они грузили ее в грузовик. Затем они направились прямо ко мне.

Я двинулась обратно вдоль стены и за угол, скрываясь от них. Их сапоги стучали где-то поблизости, и я задержала дыхание. Решительные шаги троицы прекратились. Что если они направляются в Блок С? Я подобралась, чтобы меня не заметили, и напряженно вслушивалась. Я не смогла влезть в их сознание, на случай, если они были джекерами и могли почувствовать меня рядом.

Мое сердцебиение начало ускоряться. Я прислонилась к стене, меня накрыла волна головокружения. Моя грудь болела. У меня был сердечный приступ? Я прижалась лбом к холодной стене и сосредоточилась на замедлении своего сердцебиения, так чтобы держать под контролем головокружение. Только каждый вздох сопровождался газом, и мой ум начал затуманиваться.

Я не собиралась дожидаться, пока они закончат разгрузку.

Я попятилась за барак, чтобы проверить вход на склад. Возможно, я могла бы взять под контроль охранников-погрузчиков, чтобы они нашли другой путь, пока я заберусь внутрь, но быстро отстранилась. Джекеры!

Грубые шаги по грязи прозвучали справа от меня, и я сжалась в стену. Шаги слились, когда охранники появились в поле зрения. Они несли новую жертву, еще одну девушку, еще моложе, чем до этого. С темно коричневыми волосами.

Лани.

Нет! Я выбежала из тени, прежде чем смогла остановить себя. Мои руки дернулись из-за потребности что-то сделать, что угодно,… но что? До того, как они увидели меня, я приказала охранникам, которые несли Лани, отпустить ее. Я бы вырубила троих из них, как только Лани была в безопасности на земле. Они подчинились моему приказу, остановились и медленно опустили ее на землю. Но мужчина со слэйтом был джекером. «Продолжайте идти!»

Он проигнорировал мой приказ и стал меня разыскивать. Я увидела пару пронзительно голубых глаз за маской. Кестрель. Я попыталась снова скрыться в тени и надеялась, что он не обнаружит белое пятно моего разума, но это было движение, которое привлекло его внимание и выдало меня.

Кестрель выхватил пистолет из кобуры охранника, и раздались тихие выстрелы.

В ноге появилась резкая боль, и я упала на землю. Еще две попали мне в спину, но я их вряд ли почувствовала.

Меня поглотил оранжевый туман.

Глава 29

Я боролась с оранжевым дурманом, но не могла открыть глаза. Мой сухой язык царапал гортань. Я разочарованно застонала, и рука накрыла мою руку. Инстинктивно я ахнула и проникла в разум неизвестного.

«Эй! Это всего лишь я», — подумал Саймон, когда я залезла в его разум. Я успокоилась и снова попыталась открыть глаза.

«Что случилось?»— подумала я, посылая мысли в его голову, потому что была не способна говорить после наркотиков.

«Я нашел тебя у Блока Е, рядом со складом», — подумал он. «Наверное, ты была каким-то разбушевавшимся слоном, потому что потребовалось три дротика, чтобы усмирить тебя», — в его мыслях было затаенное странное чувство гордости, которое не имело для меня никакого смысла.

Дротиков? Я вспомнила Кестреля и его жертвы. «Лани!»

Я дернулась в сидящее положение, открыла глаза и съежилась от солнечного света и света в бараке. Полуослепшая, я похлопала по месту рядом с собой, но знала, что Лани нет.

«Лани забрали», — подумал Саймон.

«Нет!»

Может, я отвлекла их. Может, они отпустили и оставили ее после того, как выстрелили в меня. Я расширила диапазон по всем членами Клана в Блоке С. Ее там не было. Может, ее захватил другой Клан. Я последовала дальше и обнаружила, что мой контроль достиг Блока Б. Около десятка умов было в безопасности в своих бараках. Тем не менее, ничего. Я продолжала увеличивать расстояние. Раньше я не могла достигать такого расстояния, но я не особо и пробовала. Не было причин для этого. Но теперь я сканировала каждый барак в лагере, останавливаясь на каждом из тысяч умов достаточно долго, чтобы узнать, была ли это Лани. Они не были маленькой девочкой, которая уже достаточно настрадалась за неисполненное преступление, будучи ребенком-джекером.

«Нет! Нет», — но я нигде не могла ее найти в лагере.

«Мне жаль», — подумал Саймон.

«Почему?»— мысль вырвалась из меня и звучала словно животное. «Почему они забрали ее, а не меня?»

«Я не знаю», — Саймон был искренне озадачен, словно знал, как и я, что это была своего рода шутка. Дурацкий трюк — забрать маленькую Лани, которая была слишком молода, чтобы даже нарушать комендантский час, вместо того, чтобы забрать меня — самого мутирующего джекера. Я опустила голову и попыталась проглотить боль от этих мыслей.

Саймон нерешительно положил руку мне на плечо. Когда я не отпихнула ее, он слегка похлопал меня по спине. «Мне так жаль, Кира».

«Это неправильно», — я вылезла из его мыслей и вернулась в собственный разум, где никто не мог слышать моих мыслей. Мыслей о том, как я провалилась, как мне не удалось побороть газ, как не удалось достать еду со склада, как не смогла остановить их и позволила забрать Лани.

— Ничто из этого неправильно, — тихо сказал Саймон. Он приподнял мой подбородок пальцем. — Но ты сделала хорошую работу, убедив Моллоя держать тебя рядом.

— Что? Но.., — слова вырвались из моего сухого горла, и я закашлялась.

Саймон спрыгнул с койки и взял бутылку воды из наших скудных запасов у двери. Я выпила ее, смывая грязь и апельсиновое послевкусие. Я хотела, чтобы вместе с ней смылась моя вина за потерю Лани.

Когда я снова смогла говорить, я прохрипела:

— О чем ты говоришь? Я не достала еду. И они забрали Лани!

Саймон положил свою руку на мою. — Лани, возможно, была членом другого Клана, но не ты, поэтому они и забрали ее, и Моллой простит тебя, — он выдавил из себя улыбку. — Хотя он, возможно, не простит меня.

Это по-прежнему не имело смысла. Лани была новичком в Клане, но ее исчезновение доказало, что я потерпела неудачу. Саймон поднял голову. — Моллой не монстр, — сказал он. — Ну, не совсем монстр. Он знает, что ты пыталась защитить Лани, и это кое-что да значит для него. То, что ты пыталась сделать на складе, и то, что им пришлось применить дротики, чтобы остановить тебя, убедило его, что с тобой можно иметь дело.

— Значит, — я остановилась перед тем, как сделать еще один глоток воды, — он позволит мне остаться в Блоке С?

— Да, — сказал он. — И Моллой бросит все силы Кланов из Блока С на поиски Лани. Он думает, что один из других Кланов мог забрать ее.

Мои плечи опустились.

— Ее забрали, — утешало, что Моллой пытался найти ее. Он на самом деле искал изменившихся, словно они были частью его Клана. Теперь я лучше понимала, что Саймон подразумевал под «семьей».

Саймон осторожно сжал мое плечо. — Не теряй надежды. Они могли забыть про нее, когда вырубили тебя.

— Нет, ты не понимаешь, — сказала я. — Я обыскала весь лагерь. Ее здесь нет.

Он отстранился.

— Ты была в отключке несколько часов, Кира. С тех пор как я нашел тебя у склада, — его глаза расширились. — Подожди. Ты имеешь виду, обыскала все мысленно? Как далеко ты продвинулась?

— Достаточно далеко, — Саймон, возможно, спас мою жизнь, принеся обратно, до того как кто-то обнаружил меня в грязи. Но я не могла заставить себя доверять ему.

Он думал, что мозг все еще под воздействием наркотика. — Ты уверена, что ее здесь нет? — ответ был написан на моем лице. — Ты обыскала весь лагерь? — в его голосе появилось волнение. — Кира, это.., — шестеренки вертелись в его голове, но какое это имело значение?

— Лагерь простирается на тысячу футов, Кира. Ты можешь отслеживать разумы так далеко? А контролировать?

Я отвернулась от него. Это не имело значения. Все, что имело значение — это то, что Лани пропала. И то, что я была фриком. Почему они не забрали меня? Почему Кестрель забрал Лани для каких-то отвратительных экспериментов? Меня прошиб холодный пот. Это было неправильно.

— Потому что если ты можешь, — сказал он, повернул мое лицо к себе. — Мы смогли бы выбраться отсюда.

Это привлекло мое внимание. — Что ты имеешь в виду?

Яростное мышление и головокружительное волнение боролись на его лице. — Лагерь окружен наэлектризованным ограждением. Оно находится под землей. Единственный вход и выход — через ворота.

— Почему кому-нибудь не угнать грузовик, в котором привозят новичков и не уехать?

— Грузовик и периметр лагеря орошается газом, когда грузовик уезжает. Все на дистанционном управлении и где-то должны быть камеры, потому что если кто-то собирается бежать, то запускается газ. Но, — сказал он, повышая голос, — ты можешь выбраться отсюда, — его глаза заблестели.

— Кому-нибудь удавалось просто задержать дыхание, чтобы пройти через ворота? — поездка через ворота не казалась достаточно долгой. Я не хотела, чтобы Саймон знал про мою способность бороться с газом столько, сколько это потребуется.

— Нет, газ слишком мощный. Даже если кто-то пройдет через наэлектризованное ограждение, ему все равно придется бороться с охранниками по внешнему периметру. Плюс у них есть оружие. Всего четыре поста охраны с охранниками по периметру, но только одни ворота, через которые проезжает грузовик с новичками.

— Можно ли управлять охранниками? — спросила я, зная, что мы говорим о ком-то вроде меня.

— Охрана ворот в полумили отсюда, далеко за пределами диапазона чьего-либо управления. За исключением, может быть, твоего, — он ухмыльнулся. — Охранники читающие, джекеры или оба сразу. Если бы ты могла контролировать за тысячу футов, то, может быть, смогла бы достичь отсюда охраны, взяла бы их под контроль, чтобы открыть ворота. Даже если ты не сможешь преодолеть этот предел, мы смогли бы побороть газ в грузовике, подобраться достаточно близко, и даже если они джекеры, они не увидят, как ты уйдешь.

— Я могу получить над ними контроль до того, как они узнают, что случилось.

Было, похоже, что он хотел обнять меня, но вовремя сдержал себя, что было хорошим жестом с его стороны. Но план был ужасен, и сама идея о том, что я могла контролировать кого-то на расстоянии полумили была, в лучшем случае, надуманной. Возможно, мне не нужно было управлять так далеко. Возможно, я могла проехать на грузовике через ворота и застать их врасплох,

— Думаешь, это сработает? — спросила я.

— Думаю, нам надо узнать, на что ты способна, — улыбка перекосила его лицо.

Мы быстро обнаружили, что у меня диапазон контроля больше, чем я могла себе представить. Я могла не только обнаружить людей на другом конце лагеря, но и контролировать, если сосредоточусь. Но я не могла добраться до внешнего периметра. Где-то между тысячью футов и полумилею — было моим пределом.

Саймон давил на меня. — Сфокусируйся на управлении. Это как с мускулами — чем больше ты ими пользуешься, тем сильнее они становятся.

Мои глаза были закрыты, но я чувствовала на себе его напряженный взгляд. — Да. Но не когда ты отвлекаешь меня.

— Прости, — его голос был приглушен.

Я расширила диапазон и влезла в несколько разумов на дальней стороне лагеря. Они не почувствовали меня, так что я могла легко выбить слабых, прежде чем они узнали что произошло. Некоторые были настолько слабы, что не могли оттолкнуть меня. Сначала я тренировалась на таких, убедившись, что они сидели. Не было потребности в сотрясении мозга.

— Как ты далеко? — его голос был нетерпеливым.

— Я в Блоке Д, — я открыла глаза. — Достаточно для тебя? — Блок Д был самым дальним от Блока С. Кто бы не проектировал этот лагерь, у него не было никакого уважения к алфавитному порядку.

Его взгляд не дрогнул. — Да, и ты можешь контролировать там?

— Я просто выбила двоих заключенных, — в моем голосе явно звучало самодовольство, и меня затошнило от этого. — Они были не очень сильны.

— Некоторые джекеры здесь фактически являются связующими.

— Связующими?

— Это джекеры, которые не очень сильны. Они могут влезать в мысли, но не более.

— Как они оказались здесь?

— Как любой из нас оказался здесь? — спросил он, фыркнув. — Невезение. В любом случае, тебя заметили, когда ты была там?

— Нет.

— Джекер может сопротивляться, только если знает, что ты там. Если тебе удается застать его врасплох и быстро двигаться, то любой сильный джекер будет повержен. Но если ты замешкаешься, или он заметит тебя… ты будешь на стороне побежденных джекеров.

— У меня непроницаемый разум, помнишь?

Он коротко рассмеялся. — Правильно. Ладно, возможно, это не будет для тебя проблемой, — он неожиданно наградил меня нежным взглядом, и я снова закрыла глаза.

— Хорошо, — говорю я. — Что дальше, мастер Зеган?

— Дальше, малышка, нужно взять под контроль самого сильнейшего джекера, которого сможешь найти, — я стерла улыбку, которая грозилась появиться на моем лице. Саймон был прав: чем больше я занималась, тем сильнее становилась. Хотя некоторые джекеры были сильнее, чем другие, независимо от того, какого они были возраста. Я подумала: был ли мой отец уникален? Мог ли он преодолеть тысячу футов? Если бы он просто сказал мне правду, мне бы не пришлось полагаться на Саймона, чтобы изучить свои способности.

Просканировав разумы в Блоке Д, я могла сказать: кто из джекеров был сильнее по барьеру в разумах. От желе до сливочного сыра, на последних приходилось давить сильнее. Даже с учетом всех совершенных манипуляций, я чувствовала себя сильнее.

Я была сильнее, но не могла противостоять самым сильным. Плюс ко всему, они ощущали мое присутствие быстрее и отталкивали меня. Лидер Блока Д выбросил меня из своей головы за долю секунды. Его заместитель был еще сильнее. Я отступила и оставила их соревноваться друг с другом. По крайней мере, они не знали меня. Я пыталась бороться и управлять довольно сильными джекерами. Если я не заставала их врасплох, то не могла выбить их. И все самые сильные джекеры лагеря были наготове.

После этого мы достаточно попрактиковались, чтобы удовлетворить Саймона, и он отвел меня к Моллою.

Моллой долго проверял длину моих способностей, посылая Андрэ и пару других членов Клана на другую сторону лагеря. Даже на таком расстоянии Андрэ с трудом выбивал меня из своей головы, и это вызывало у меня улыбку. Но у Моллоя были только слабые джекеры. Хоть это и радовало его и, в конечном итоге, убедило, что нужно держать меня поблизости.

— Хорошо, в Блоке Д есть тощий, по имени Джексон, — сказал Моллой, наклонившись на койке ко мной. — Можешь найти его?

Я закрыла глаза и залезла в Блок Д. — У Джексона темно каштановые волосы и страсть к стеклу? — я нашла Джексона в углу, где он прятался с кучей банок со свеклой, его недавней добычей. Мне повезло, что Саймон нашел меня раньше джекеров, которые знали, что я была лучшим призом, чем свекла.

— Это он, — сказал Моллой, словно ребенок, получивший новую игрушку. Только игрушкой была я. — Можешь убить его? На таком расстоянии?

Я открыла глаза. — Мы говорили об этом. Без убийств, — я ясно поставила требования, когда мы пришли к Моллою, чтобы выяснить мои новые способности.

— Ладно, ладно. Просто выруби его для меня. Подожди, подожди! — Моллой поднял руки. — Заставь его сначала вывалить свеклу на пол. Затем выруби его, — я закрыла глаза, чтобы не видеть ухмылку на лице Моллоя, когда он получит свою порцию острых ощущений за счет Джексона. Но я сделаю, как он просит.

— Хорошо, — сказала я. — Опустошение от свеклы двадцати трех банок займет некоторое время.

— Не торопись, — сказал Моллой самодовольным тоном. Я держала глаза закрытыми, пока Джексон открывал банки и вываливал их содержимое на пол. Я еще раз просканировала Блок Д и следующий Блок, все еще надеясь, что пропустила Лани в первый раз. Я не нашла ее, но было много других ужасных вещей.

В Блоке Г четыре старшеклассника мучили тринадцатилетнего Даниэля, по очереди используя иллюзию боли. Так как это была скорее травма мозгу, а не самому телу, им надо было просто представить в его разуме сломанную руку или удар по почке. Травмы не были настоящими, а вот боль была. Я стиснула зубы и сосредоточилась на отражении ударов от их отправителей. Каждый раз, когда кто-то из них наносил воображаемые травмы Даниэлю, я воссоздавала их в разумах тех джекеров. Даниэль не был связующим, но и не был достаточно силен. Они быстро отступили, запутавшись в этой новой хитрости разума.

Они не имели понятия, что это была я, и это вызвало у меня улыбку.

Я влезла в разум Даниэля, чтобы воспользоваться их замешательством и сбежать. Я поселила эту мысль в его голову, чтобы он нашел дорогу к Блоку С. Оставалось надеяться, что Моллой примет его.

— Кира! — голос Моллоя был полон нетерпения.

Мои глаза открылись. — Да?

— Ты не заблудилась там, дорогуша, считая банки? — он был подозрителен. Я быстро проверила Джексона, и, конечно же, он уже высыпал все. Я вырубила его.

— Нет. Джексон спит на своей куче свеклы.

Усмешка Моллоя распространилась на всю комнату. — Молодец, дорогуша! — Моллой сказал об этом Андрэ, но тот был гораздо менее удивлен моими трюками. Он все время пытался пронзить меня своими серыми стальными глазами. Наверно, он все еще расстроен, что я заставила его танцевать танец маленьких утят до этого. Я проигнорировала его.

— Так, давай обговорим план, — Моллой указал на Саймона, который, прислонившись к дальней стене, подмигнул мне, как бы говоря, что я отлично справляюсь. Я нахмурилась.

Лицо Моллоя стало серьезным. — Клан даст тебе убежище, пока не приедет следующий грузовик с новичками. Блоки Е и Ф уже наши союзники и, возможно, другие к тому времени, как приедет грузовик. Это может случиться в любой день, но мы не знаем когда. Когда грузовик приедет, мы вытащим новичков и посадим вас двоих, — Моллой указал на Саймона и меня. — Прежде чем кто-то всерьез переполошиться.

— Подожди, — сказала я, перебивая его. — Я думала, что делаю это в одиночку.

Лицо Моллоя окаменело. — Видишь ли, поскольку я не могу пролезть в эту твердую головку, дорогуша, — сказал он, прикоснувшись к моему лбу. — Я не могу доверить тебе сделать это в одиночку. Саймон будет с тобой, чтобы убедиться, что ты сдержишь обещание и вернешься за нами, — акульи зубы Моллоя сверкнули.

План состоял в том, чтобы я сбежала, одолела охранников, а затем опустила ворота так, чтобы все заключенные были свободны, в том числе Моллой и его Клан. Если мне достаточно повезет, чтобы сделать это. Я не была уверена, что отпускать остальных — хорошая идея. Лагерь состоял из множества изменившихся, как Лани, которые не должны были быть заперты в тюрьме, но также в лагере много тех, которые вселяют в меня ужас. Очевидно, я не могла позволить Моллою узнать свое мнение по этому поводу, но у меня никогда не будет шанса на спасение. Вместе с Саймоном было больше ответственности.

— Что если я не согласна?

Моллой поднялся и навис надо мной. — Либо ты часть Клана, либо нет, милочка. Если ты в деле, ты остаешься. Если ты снова предашь нас, я не остановлюсь в следующий раз, чтобы спросить почему.

— Я в деле, — сказала я без колебаний. У меня не было вариантов.

— Правильно, — сказал Моллой. Он прищурил глаза. — И не думай о том, чтобы позволить Саймону надышаться газом, маленькая Кира. Если он вернется в грузовике один, я заставлю тебя пожалеть о дне, когда он встретил тебя.

Я сглотнула. Мне не нравился Саймон, но он не заслужил наказания от Моллоя. Когда Саймон пытался убить Рафа, он проник глубоко в его сознание, чтобы замедлить пульс. Мне нужно было идти по другому пути и ускорить сердцебиение Саймона. Как делала с собственным разумом. Это замедлит меня, но сработает. Я коротко кивнула Моллою.

Акулью улыбку заменила настоящая улыбка. — Теперь к неприятному. Самсон — часть старого Клана Ленни, — он откинулся на спинку стула напротив меня. — Думаю, он сейчас в Блоке Д. Можешь найти его?

— Конечно, — я отправилась на поиски несчастного Самсона. Саймон кивнул, словно все было по плану. Он спас мне жизнь на один раз больше, и я не возражала против его освобождения из лагеря. Но как сказал Моллой, Саймон должен был вернуться за остальными.

Я не хотела быть частью Клана Моллоя, когда освобожусь. Я мечтала вернуться домой и объясниться с Рафом, возможно, вернуть свою жизнь. Мой отец был джекером и высокопоставленным офицером морской разведки. Он должен был знать, как держать федералов в страхе. Если бы Клан Моллоя застрял в лагере, я бы не беспокоилась, что они угрожали бы моей семье.

Но если я брошу Клан Моллоя здесь, то обреку всех изменившихся в лагере. Изменившихся, которые не наделали неправильных вещей в своей жизни, как Лани.

Я пыталась не думать, что с ней случилось.

Моим главным приоритетом было выбраться из лагеря. Если Саймон настаивал на открытии ворот для Моллоя, я не была уверена, что смогла бы остановить его. Но если бы он попытался остановить меня от ухода от Клана Моллоя, я не колебалась бы и оставила его с друзьями в пустыне.

Глава30

Это было незадолго до того, как изменившийся Даниэль нашел дорогу в Блок С. Он был достаточно умен, чтобы снять свою повязку, но его рваная рубашка выдавала, что он был в лагере уже какое-то время.

Моллой приподнял брови. — Ты же не имеешь ничего общего с этим, милочка?

Я пожала плечами. Поскольку Моллой не мог прочесть моих мыслей, он поставил Андрэ следить за Даниэлем, чтобы убедиться, что тот не был шпионом. Я съежилась, когда Даниэль терпел допрос Андрэ.

— Это так необходимо? — возможно, привести Даниэля в Блок С было ошибкой. Моллой не ответил, а Андрэ отпустил Даниэля спустя какое-то время.

— Он просто изменившийся, — Андрэ посмотрел на меня, но больше ничего не сказал. Если бы он нашел доказательство, что это моих рук дело, он, не раздумывая, сказал бы об этом.

Моллой поднял Даниэля за руку. — Сожалею об этом, парень. Ты же понимаешь? — мальчик кивнул с таким трудом, что я боялась, его голова отвалится. Мне не было все равно, какие методы использует Моллой. Но то, как он принял Даниэля в Клан, выглядело так, что он позаботится о нем. И после этого он не смотрел вопросительно, когда изменившиеся появлялись в Блоке С.

По крайней мере, я не думала, что он подозревал меня.

Прошла почти неделя, прежде чем в лагерь приехал грузовик с новыми заключенными. Разговор о прибытии грузовика разнесся по всему лагерю, конкурируя по скорости обмена только со школой «Уоррен Тауншип». Тем не менее, сидение на жесткой кровати в Блоке С, в окружении обеспокоенных членов К,лана Моллоя, отличалось от хождения по коридорам моей школы. И Шарк Бой мог бы только мечтать о том, чтобы быть таким же безжалостным, как обитатели лагеря.

Я знала, не влезая в разумы других, что грузовик с новичками остановится у первых ворот. После недельной практики я могла добраться за пределы лагерных заборов — к пустыне. Я продолжала проверять, смогу ли продвинуться дальше, до охранников внешнего периметра (все еще нет) или обнаружить приближение новых заключенных раньше остальных (да).

Моллой собрал своих людей, чтобы мы могли передвигаться как группа, чтобы перехватить грузовик. План включал меня, Саймона, Моллоя, Андрэ и полдюжины других членов Клана, а также сильных джекеров из Блоков Е и Ф. Нам нужна была большая группа, отчасти для обеспечения нашей собственной безопасности, и для новичков, а также, чтобы мы с Саймоном незаметно проскользнули в грузовик. Наши Кланы-союзники прилагали усилия для нашего побега, но предупредили остальные Кланы.

Я коротко кивнула Саймону, указывая на грузовик у первых ворот. Грузовик предоставлялся любым правительственным объектом и использовался для экспериментов федералов. Девушкам было по четырнадцать, и они были изменившимися. Как Лани, но ее не было. Их мысли были затуманены, хоть их разумы и уже отошли от воздействия наркотика. Я чувствовала, что были повреждены участки их мозга. Они были похожи на мягкие мертвые пятна, которые были целенаправленно образованы врачами.

В горле появился кислый вкус, угрожая извергнуть обед. Я надеялась, что когда-нибудь Кестрель поплатится за то, что сделал.

Саймон дал знать Моллою, что пора уходить, и вскоре мы шли мимо казарм и подозрительных наблюдателей. Мы двигались в сторону ворот, на наших руках были радужные повязки: на моей, Саймона и сильнейших джекеров Кланов-союзников.

Никто за нами не пошел.

Раздался металлический скрежет ворот, и грузовик медленно въехал в лагерь. Теоретически, мы могли бы прямо сейчас пройти через открытые ворота в сотне футов от нас. Когда Моллой подчищал разумы нескольких заключенных, в поисках настоящего воспоминания о побеге, он узнал, что несколько отчаявшихся заключенных пытались сбежать таким образом. Никто из них не выжил. Любое движение между заборами вызывало активацию газа, и человек попадал в ловушку, пока не наступало следующее нападение или не прибывали новички.

Я выкинула это воспоминание из головы, когда грузовик остановился. Клан Моллоя собрался в группу в задней его части. Мы с Саймоном открыли пыльные дверцы и забрались внутрь. Двое изменившихся с широко раскрытыми глазами смотрели на нас, взявшись за руки. Либо они друзья, либо уже заключили сделку. Я съежилась, когда приказала им выйти. Они были не в том состоянии, чтобы противостоять лагерю, но Моллой приглядит за ними. Возможно, они не пробудут тут долго. Если мы все сделаем успешно.

Дверь за ними захлопнулась.

Я заняла свое место на металлической скамейке, Саймон сел рядом. Когда пустят газ, я должна буду ускорить его сердцебиение, плюс к этому, контролировать свое и охранников. Я предпочла бы, чтобы он сел на скамью напротив, но займет меньше усилий, если он будет рядом. Он же, с другой стороны, не возражал против того, чтобы быть поблизости.

Мы ждали, пока грузовик тронется с места. Наш план: побороть газ, подъехать на грузовике до ворот внешнего периметра и выбить охранников. Затем мы откроем ворота лагеря и освободим заключенных. Это было на Саймоне. Я планировала быть далеко отсюда, когда кто-нибудь из джекеров достигнет периметра. Но Саймон не должен знать об этом, пока не придет время.

Саймон выглядел так, словно хотел что-то сказать, но не мог произнести слов. Нам нечего было обсуждать, но духота придавала мне немного терпения.

Он изучал свои руки.

— Я не должен был тебе лгать, Кира. Я должен был сказать тебе правду о Клане. Обо всем этом.

Я кивнула, но не больше. Я бы не оказалась в грузовике и не пыталась сбежать из лагеря, если бы он не лгал мне на каждом шагу. Я до сих пор не могла понять, когда началась ложь, но закончилась она на складе. Слишком поздно для правды.

Саймон уставился на металлический пол кузова. — Всего этого можно было избежать. Если бы я сказал тебе правду, ты бы сама решила вступить в Клан. Возможно, я мог бы убедить тебя…

Я фыркнула, заставляя его поднять глаза. — Потребовалось бы намного больше, чем поцелуи, чтобы убедить меня вступить в Клан.

На его лице появилась улыбка. — Ну, по крайней мере, так было веселее.

Теперь настала моя очередь смотреть на пол и пытаться избавиться от румянца. Как я могу контролировать сердцебиение, если не могу контролировать прилив крови к щекам, когда смущаюсь? Саймон придвинулся ближе, чтобы наши колени соприкоснулись. На мне были шорты, мы оба были одеты в одежду, в которой в последний раз целовались в его машине целую вечность назад.

— Мы все еще можем сделать это, Кира, — его голос звучал нежно, он использовал такой тон, когда пытался меня в чем-то убедить. Он провел пальцами по моим волосам и коснулся уха. — Только мы. Как только мы выберемся отсюда, мы можем убежать. Забыть о Клане. Мы уйдем туда, где нас никто не знает, и начнем все сначала. Мы можем выдать себя за читающих, и никто никогда не узнает разницу.

Его мягкие настойчивые слова привлекли мое внимание. Я не могла влезть в его мысли, чтобы узнать: было ли это то, чего он хотел с самого начала. Играть в нормальную жизнь, жить за счет денег полученных незаконным путем, лгать всем, кого мы знали. Я мечтала о нормальной жизни с колледжем и друзьями. Только Саймон не был тем, кто был в этих мечтах. Если мы выберемся живыми, Саймон сам сможет пробить себе дорогу. Я пойду домой, и посмотрю, смогу ли вернуть свою жизнь и исправить все с Рафом.

Саймон неправильно воспринял мое молчание, и наклонился, чтобы поцеловать меня. Я повернулась так, чтобы его губы коснулись моей щеки. Они были такими же теплыми, как всегда, даже в духоте пустыни.

Его смех защекотал мне щеку. — Полагаю, что заслужил это.

Грузовик накренился, и я врезалась в Саймона. Он удержал нас, обняв меня за плечи. Я взяла его за руку и влезла в его разум. Ты не заслуживаешь этого. Никто из нас. То, что Саймон лгал и предал меня, не значит, что он заслужил быть в лагере.

Раздалось шипение, объявляющее о запуске газа, так что я контролировала дальнейшее ускорение сердцебиений еще до того, как появились первые клубы газа. Адреналин заставлял меня хотеть выбраться из грузовика, но я оставалась с Саймоном, моя рука находилась в его крепкой хватке, и я следила за состоянием его мыслей. Когда нас окружил туман, я натянула футболку на нос и рот, Саймон сделал то же самое. Это не помогало. Сила газа превосходила.

Грузовик остановился, ожидая, пока закроются ворота позади и откроются перед нами. Заскрипел металл. Когда внешние ворота были полностью открыты, грузовик все еще находился на нейтральной территории между наэлектризованными ограждениями. Мое сердце уже пыталось выпрыгнуть из груди, или это оно бешено скакало из-за беспокойства, что что-то пошло не так. Почему грузовик не двигается?

Я расширила диапазон и начала искать мысленный интерфейс, но ничего не нашла, как и в мою первую поездку в грузовике. Наконец, грузовик двинулся вперед и проехал через ворота. Я поднялась со скамейки и посмотрела на пустыню сквозь пыльные окна. Посты охраны мерцали на солнце. В полумиле при разумной оценке.

Лицо Саймона было ярко красным на фоне его грязной рубашки. Он тяжело дышал через тонкую ткань, его веки очень медленно поднимались. «Оставайся со мной, Саймон».Я приказала ему бодрствовать и изо всех сил пыталась держать свои собственные глаза открытыми, потому что наркотик проскользнул в мой мозг.

Грузовик подпрыгнул, грязь хрустнула под колесами на дороге, ведущей от лагеря. Я посмотрела на утрамбованную линию, которую едва ли можно было назвать дорогой. Пустыня впереди была пустой, и посты охраны не оказались ближе. Грузовик ехал невероятно медленно. Я расширила диапазон на сколько смогла. Ничего не было впереди. Если мы не наберем скорость, то оба грохнемся в обморок до того, как подберемся достаточно близко, чтобы вырубить охранников.

На какой-то момент я позволила газу добраться до Саймона. Диапазон был сокращен из-за необходимости бороться за нас обоих. После того как я выбила охранников, потребовалось время, чтобы вывести весь газ из организма Саймона. Но потребовалось больше, чем необходимо, чтобы добраться до других охранников. Возможно, я могла бы вырубить их сразу, но будет тяжело, если они окажутся джекерами. Мне, скорее всего, потребуется помощь Саймона. И также, как я не мечтала о жизни джекером с ним, я не могла оставить его на растерзание Моллою.

Потная рука Саймона сжала мою. Я скользнула в его разум, чтобы контролировать его пульс и могла услышать все его мысли, даже о которых он старался не думать. О том, что будет после побега. Его стремление к нормальной жизни. Со мной. Если бы у него было больше времени, он мог бы изменить мое мнение. Убедить меня.

Я воздержалась от этих мыслей и сосредоточилась на удержании быстрого сердцебиения, чтобы побороть газ. Проигрышный вариант. Может, мы могли бы выломать окно и выпустить через него газ. Я встала со скамьи и подалась вперед. Боковые окна были на замке. Саймон залез на пассажирское сиденье и пнул окно неповрежденной ногой, но не удачно.

Я прислонилась головой к стене и меня охватила волна головокружения. Было ли это из-за газа или учащенного сердцебиения, но наше время было на исходе. Единственный способ избавиться от газа — открыть дверь или покинуть грузовик.

У охранников у ворот было оружие. Большие пушки. Моллой извлек воспоминания одного джекера, который устроил короткое замыкание заборов и добрался до нейтральной территории, поборов газ, и увидел через отверстие внешние ворота. Он был расстрелян. Он умер прямо у забора и лежал там, пока не пребыла следующая партия, когда федералы забрали его тело прочь.

Я не хотела иметь дело с оружием, из которого расстреляли в полумиле отсюда.

А это означало пребывание в грузовике как можно больше. Но мы должны были уменьшить распространение газа. Если мы приоткроем дверь, то выпустим достаточно газа, чтобы он нас не усыпил. Если нет, то нам надо будет выйти. Грузовик достаточно медлительный, чтобы идти позади него и использовать его в качестве щита. Тогда мы освободились бы от газа, и я могла бы пробраться дальше и вырубить охранников раньше.

Я подтащила Саймона к задней части грузовика. Он немного споткнулся, но удержался от падения. «Мы должны открыть двери, просто небольшую щель», — подумала я. «Так охранники не увидят, если наблюдают за грузовиком».

«Ладно», — подумал Саймон, но оранжевый туман уже замораживал его мозг. Пот сделал наши руки скользкими. Я переплела свои пальцы с его, чтобы лучше зацепиться, он улыбнулся мне. Он был готов идти вместе по плану, который был достаточно хорош.

Схватив горячую металлическую ручку, я медленно потянула ее вниз, осторожно, чтобы открыть дверь на пару дюймов и крепко держать, в случае, если дверь широко раскроется и предупредит охранников.

Рев разнесся по грузовику. Грузовик остановился, отправляя меня и Саймона вперед, дверь хлопнула и снова закрылась. Тревога разнеслась по грузовику во второй раз.

«О, нет».

Эффект неожиданности пропал; грузовик остановился. Я вскочила на ноги и оттащила Саймона к задней двери. Когда я распахнула дверь, волна горячего воздуха пустыни ворвалась в грузовик. Я спрыгнула на землю, Саймон последовал за мной, по-прежнему не разжимая наших рук.

Наши сердца продолжали перегонять кровь, и каждый наш вдох приносил большое облегчение. Моя голова начала очищаться, а Саймон становился более внимательным.

«Что теперь?»— спросил он, когда мы спряталась за открытой задней дверцей. Я вылезла из разума Саймона и пустила адреналин по нашим организмам. Свободно управляя нашими сердцебиениями, я вылезла за пределы диапазона, но не почувствовала охранников. Из пыльных окон не было видно дорогу, поэтому я выглянула в щель распахнутой дверцы. Пост охраны мерцал в нагретом воздухе. Трудно сказать, как далеко он был. Тысяча футов? Две? В любом случае мне нужно быть ближе и грузовик больше не поможет.

Я снова залезла в разум Саймона. «Мне придется бежать», — я облизала сухие губы от пыли пустыни и газа. «Я не достаточно близко».

Он покачал головой. «Не без меня».

Его пораненная нога была обернута самодельными бинтами, которые я наложила. Саймон был не в том состоянии, чтобы бежать, и он только замедлит меня. «Я вернусь за тобой, как только вырублю охранников», — я снова взглянула через щель. У нас не так много времени. Они знают, что что-то не так.

Саймон покачал головой, мой образ, спасающейся без него появился в его разуме. Я сильно стерла пыль с глаз. «Я не оставлю тебя. Обещаю».

Его мысли переключились на опасность, исходящую от оружия. Конечно, было рискованно покидать грузовик, но больше не было выбора. Я не собиралась вообще бежать, если не буду достаточно близко, чтобы вырубить охранников. Саймон попытался вытолкнуть меня из своей головы. Я не понимала почему, но все равно выбралась оттуда.

— Я не хочу, чтобы тебя расстреляли, — сказал он. — Это разрушит мои шансы на побег, знаешь ли, — он одарил меня полуулыбкой, и я не могла не улыбнуться в ответ.

— Да, но я не хочу получить пулю, — если я не начну двигаться, то мы никогда не выберемся отсюда.

Он закусил губу и склонился надо мной, чтобы выглянуть в щель. — Хорошо. Беги зигзагом, а не прямо в ворота. Сделай так, чтобы им трудно было попасть в тебя. И беги быстро.

Я косо на него взглянула.

— Только будь осторожна, — он сжал мою руку перед тем, как отпустить.

Я добралась до открытой двери и схватилась за горячий металл. Сосредоточилась, но все еще ничего не чувствовала. Сделав два больших вздоха, я кивнула Саймону и рванула за угол от двери.

Жар нагретой земли проходил через мои ботинки, пока они стучали по грязи. Я свернула направо, затем налево, пытаясь изменить направление, как только могла. От бега и всплеска адреналина стучало сердце, и это позволило сосредоточиться на расширении диапазона все дальше вперед.

«Все еще ничего».

Похоже, что охранников не было, фактически мираж, плывущий над пустыней. Я продолжала поиск.

Гул прокатился по пустыне, и я проверила чистое голубое небо. Было похоже на гром без облаков, но у меня не было времени, чтобы думать об этом. Небольшое облако грязи поднялось от земли слева от меня, заставляя меня прыгнуть, а через секунду раздался другой раскат грома.

Я скользнула вправо, и появилось другое облако, еще ближе, чем раньше, а затем грохот. Наконец, я сложила все воедино — они стреляли в меня. Мои ноги были наполнены энергией, не обращая внимание на ожоги и прыжки назад и вперед, как безумный заяц. Я подалась еще вперед, пока не ощутила шепот разумов охранников. Все еще недостаточно близко. Прозвучал другой раскат грома, но не было больше облаков пыли. Цель снайпера должна была быть более податливой, чем мои ноги.

Я напряглась, чтобы разглядеть детали через охранников. Возможно, если бы я смогла увидеть охранников, то смогла бы пробраться в этот шепот.

Еще два потрескивания в воздухе, и раздался выстрел, прежде чем я нашла разум снайпера. Я заставила его отвести глаза, пока бежала еще несколько метров, в результате чего оказалась достаточно близко. Его разум закрылся, когда я вырубила его.

Гром прекратился, но я продолжала бежать. Я скользила по разумам охранников, которые теперь были в состоянии паники. Восемь. Я нашла одного, который по рации вызывал подкрепление. Он был читающим наряду с двумя другими охранниками, так что я легко вырубила их. Оставалось еще четыре: один пытался перезарядить пистолет, остальные пытались найти меня.

Ни один из них не был джекером. Я вырубила их всех.

Я замедлила шаг и вновь проверила охранников. Не было никого, но остальные были на подходе. Я уперлась руками в колени, хрипя от бега, и достигла грузовика, чтобы сказать Саймону, что путь свободен.

Его там не было.

Я подняла голову. Брошенный грузовик стоял на дороге в нескольких сотнях футов позади меня. Я осмотрелась дважды. Трижды. Никого. Я расширила диапазон, ища любые признаки. И нашла его лежащим неподвижно в грязи в сотнях футах от меня. Его разум был лишь тенью нормального.

Мои ноги несли меня к нему, прежде чем я могла подумать, что смогу сделать. Я споткнулась и упала вперед, царапая колени и ударяясь руками о камни. Я поднялась и снова пошла к нему. Его нога была согнула, глаза плотно сжаты.

В его голове не было никаких мыслей. Словно пустая, заброшенная комната, и когда я попыталась внушить ему проснуться, мои команды просто бродили по краю его мыслей. Я опустилась на колени, чтобы разбудить его физически так же хорошо, как мысленно.

— Саймон!

Под ним начала расползаться красная лужа. Нет, мои руки замерли над его телом. Там, куда попала пуля, распространялась кровь. Я прижала руки к этому месту и искала в его голове варианты, как это исправить . «Остановить кровотечение! Стоп!»— приказала я его мозгу, но это не работало. Его разум был менее осязаемым, словно с каждой секундой угасал.

« Саймон, пожалуйста, проснись!»— его разум был более призрачным с каждый ударом сердца. Это опустошало меня подобно вакууму, все глубже и глубже в небытие. Мне надо было отступить или меня затянет в темноту с ним.

Я смотрела на него, руки прижаты к его груди, когда он испустил последний вдох.

Дрожь прошла через мои руки. Я встала и отошла от тела Саймона. Гнев закипал внутри меня. Мои потные и влажные руки сжались.

Они должны заплатить за то, что сделали.

Я дотянулась до поста в поисках снайпера, но я была слишком далеко. Я бросилась вперед, размахивая руками и расширяя диапазон. Когда я была достаточно близко, то обнаружила охранника, который стрелял в Саймона. Который убил Саймона.

Он все еще был без сознания. Я влезла глубоко в его мысли и замедлила его сердце. Я подумала, что он будет медленно умирать, как Саймон, пока его жизнь угасает, не зная, что происходит. Его сердце медленно билось в груди, его разум начал смягчаться, росла пустота как у Саймона. Образ девушки и женщины с коричневыми волосами вспыхнули в его мыслях. Его дочь. Его жена. Он хотел сохранить их в безопасности от опасных джекеров в лагере.

Я вылезла из его головы и споткнулась о камень, который не увидела сквозь слезы. Я упала и уперлась руками о землю. Боль раздалась в моем мозгу острая, как бритва.

Что я делаю?

Я хотела, чтобы он заплатил за убийство Саймона. Но… эти образы… я не могла. Я стиснула горячую, как огонь, землю в руке, когда оттолкнулась от земли, встала и вытерла глаза тыльной стороной руки. Подавшись вперед, я ускорила сердцебиение охранника, пока оно не забилось нормально.

Тело Саймона лежало в грязи позади меня. Было неправильно, что он был мертв. Неправильно, что он лежал в пыли и теперь никогда не поднимется.

Мои ноги приросли к земле.

Саймон должен был идти со мной. Чтобы убедить меня жить ложной жизнью с ним. Чтобы начать все сначала. Делая вид, что мы нормальные. Он должен был быть рядом со мной, пытаясь заставить меня открыть ворота и освободить остальных джекеров, которых сюда послали федералы.

На расстоянии лагерь был окутан пустыней. Если я прикажу охранникам открыть внутренние ворота, Моллой и его Клан убьют охранников. А потом весь лагерь будет свободен, направляясь к первому попавшемуся городу. Тысячи заключенных джекеров найдут город, полный беззащитных читающих. Меня пронзил холод, представляя, что некоторые джекеры могли бы сделать. Как я могла оставить таких изменившихся, как Даниэль и Лани в тюрьме, полной монстров?

Вдалеке облака пыли поднимались от пары грузовиков. Другие охранники. Они приближались, а я все еще была в тысяче футов от ворот.

Я обещала, что все заключенные будут свободны.

Я лгала.

Я побежала к посту, разбудила охранника и приказала ему открыть внешние ворота. Грузовики были намного быстрее меня, но они застряли в воротах. Мои ноги словно горели, пока я бежала. Но одна мысль запечаталась в моей голове. Обещание. Я вернусь за тобой. Так или иначе, я освобожу изменившихся из этой ловушки. Так или иначе, я заставлю федералов заплатить за смерть Саймона.

К тому времени, как я пробралась через внешние ворота, грузовики все еще не были достаточно близки, чтобы догнать меня. Грузовик, припаркованный возле ворот, был с ключом. Я влезла в интерфейс и почувствовала во рту металлический привкус, когда переставила грузовик на ручное управление.

Я забралась внутрь и схватила джойстик, выводя грузовик на импровизированную дорогу. Мои руки были скользкими. Я посмотрела на них, они были в чем-то темном и красном. Мой желудок свело, и я решила использовать свою рубашку, чтобы стереть кровь Саймона с жесткой пластиковой ручки. Я вытерла руки о рубашку. Мою грудь сдавило, я едва могла дышать.

Я ехала из лагеря джекеров так быстро, насколько позволял грузовик.

Глава 31

Чтобы смыть кровь Саймона с моих рук потребовалось четыре попытки с мылом.

Кровь просочилась в кутикулы и под ногти и высохла, пока я ехала, как сумасшедшая, от лагеря. Я засунула футболку, испачканную в крови, глубоко в мусорную корзину магазина и просунула руки в рубашку, которую украла. Мои руки так сильно тряслись, что было трудно надеть теплую розовую футболку через голову. Затем я села на холодный кафельный пол и обняла себя. Мои зубы стучали друг о друга, так что я зажала руками рот и сосредоточилась на дыхании через нос.

Саймон был мертв.

Я не могла остановить кровотечение. Я не могла разбудить его. Он умер в одиночестве. Мой желудок свело, как было уже несколько раз, с тех пор как я покинула лагерь.

Саймон вышел и дал себя убить. Но почему? Почему он вышел из грузовика, где должен был просто ждать меня, пока я брала под контроль охранников?

Я знала почему, но правда заставила меня зажать мою розовую футболку и закричать. Он сказал мне почему. «Я не хочу, чтобы тебя застрелили».Он пытался взять огонь на себя, побежав следом за мной.

И это сработало.

Слезы потекли по моему лицу, и я подтянула колени к подбородку, раскачиваясь взад-вперед у плиточной стены в ванной. Он пожертвовал собой, чтобы я выбралась, но это не имело смысла для того, чтобы он словил за меня снайперскую пулю. Мы не были Ромео и Джульеттой из трагедии. Или он на самом деле любил меня после всей этой лжи и предательства?

Саймон лгал мне с самого начала, он знал, что я была другой, что мой непроницаемый разум был уникален, такого он раньше не видел. Что моя непроницаемая голова и способность увеличивать диапазон дадут мне превосходство над другими джекерами и федералами. Что я была кем-то, кого они не ожидали.

Возможно, я была единственной, кто мог изменить все.

Кто-то должен был освободить изменившихся из лагеря. И кто-то должен был остановить эксперименты федералов над такими детьми как Лани. С моим непроницаемым разумом и помощью моего отца, возможно, я могла бы сделать все правильно. Возможно, я могла бы сделать что-то с этими ужасами. Чтобы смерть Саймона не была напрасной.

Я подозревала, что Саймон тоже это знал.

Я сердито смахнула слезы, чтобы очистить взор. Саймон заплатил большую цену за то, чтобы я точно выбралась из лагеря. Я не хотела распускать нюни в ванной и дать себя снова поймать. Федералы уже, должно быть, разыскивают меня.

Я заставила себя подняться с пола, сжимая и разжимая кулаки. Избегая зеркал над раковиной, я плеснула в лицо воды, а затем в пострадавшее от газа горло. Мои руки не так сильно тряслись, когда я открыла дверь.

Когда я зашла в комиссионный магазин, я удостоверилась, что низкая женщина навахо стояла за прилавком, занимаясь сортировкой шарфов, а еще одна, более низкая женщина, сортировала одежду в задней части комнаты. Я послала им команду: «Не обращать на меня внимание, пока на мне розовая футболка».

Когда я вышла из комиссионного магазина, поток сухого воздуха ударил мне в лицо. Когда я уезжала из лагеря, навигатор в грузовике указал мне на северо-восток, через жаркую часть пустыни, на дорогу с устойчивой дорогой. И через пятнадцать миль я наткнулась на Рок-Поинт, штат Аризона. Лютеранская церковь Навахо возвышалась над городом. Здания были старые и поставлены слишком близко друг к другу, словно застывшие во времени и покрытые столетней пылью пустыни.

Кустарники были разбросаны между десятками трейлеров и станцией. Я оставила машину там, где разбила ее, врезавшись в столб, который появился из ниоткуда, когда я попыталась припарковаться под тентом. Как оказалось, вождение было намного проще, чем парковка.

Возможно, федералы придут за мной после того, как разбудят охранников и выяснят, что не было полномасштабного побега. По крайней мере, они могут отследить грузовик по навигатору. Мне нужно двигаться, а для этого нужно достать новый автомобиль.

Я завернула за угол комиссионного магазина, и мое сердце замерло. Грузовик военной окраски припарковался рядом с моим, наполовину спрятанным под навесом. Я нырнула обратно, и расширила диапазон. Один из отряда охранников из лагеря шел к магазину. Он читающий, и я рефлекторно почти вырубила его, но это предупредило бы федералов о моем присутствии. Могли быть ещё охранники.

Я влезла в разум владельца магазина, старика навахо, и навязала воспоминания. Я заставила его поверить, что он видел, как я приехала на грузовике. Я ехала беспорядочно, словно была ранена. Он видел мои окровавленные руки, когда я вошла к ним, и заставила его дать мне немного воды и еды. Затем я ушла, отправляясь пешком в пустыню. Когда охранник вошел в магазин, старик передал эту историю и высказал гипотезу, что я, должно быть, отправилась в песчаники, скрытые в пещерах.

Я перевела дыхание, когда охранник выскочил из магазина, залез в грузовик и поехал по моему предполагаемому маршруту. Теперь у меня было немного времени.

Я вернулась в комиссионный магазин для сканирования сознаний двух дам. Та, что моложе, всегда оставляла свой ржавый автомобиль не закрытым и парковалась позади магазина. Я обошла здание и нашла его. Было нелегко управлять джойстиком, но мне удалось незаметно выскользнуть на шоссе 191. У этого доисторического транспорта не было навигатора, и я ориентировалась на то, что цивилизация была на юге. Федералы не будут искать меня в старом автомобиле. Я пыталась ехать так, словно не вырвалась только что из тюрьмы.

Прямая дорога была бесконечной. Я поглядывала назад, ожидая увидеть военный автомобиль, преследующий меня, но были только песчаники и невзрачные пейзажи. В первом же городе, наполненном белыми трейлерами и большой школой посередине, я бросила электромобиль и взяла другой. Я быстро вернулась на дорогу, но казалось, что я вообще не двигаюсь, потому что за окнами мелькал один и тот же пейзаж пустыни. Голубое небо было таким же, как я видела последние две недели в лагере, только теперь не было сетки, и оно казалось слишком синим, словно отпугивало облака своим блеском.

У автомобиля заканчивалась зарядка, поэтому я остановилась в следующем крошечном городке и снова угнала машину. О федералах можно было не беспокоиться, по крайней мере, временно. У следующего автомобиля был навигатор и больший диапазон управления. Я влезла в интерфейс, установила автопилот к Трассе 40 и вернулась на дорогу.

Трасса 40 казалась намного больше на навигаторе, чем трасса 191. Тем не менее, я направилась на запад к Уислоу. Навигатор показывал его, как неплохую железнодорожную станцию. Я не была уверена, где должна находиться. Понимала только, что мне нужно быть где-то среди людей, чтобы сумечь спрятаться, пока не придумаю план.

Одно дело хотеть бороться с федералами и другое — знать, что делать. Я была уверена, что федералы будут продолжать искать меня. Ведь убегая из хорошо охраняемого лагеря, я только доказала, что была опасна. Я — новый вид джекеров, который мог обмануть их систему безопасности.

Последний вздох Саймона снова и снова звучал в моей голове. Хотелось, чтобы он что-то сказал, или я могла прочесть его разум. По крайней мере, дать ему знать, что он не был один. И попрощаться.

Во второй половине дня солнце слепило меня. Прибытие в Уинслоу через час было похоже на возвращение к цивилизации. Терракотовые крыши и стройные ряды домов встречали своими чистотой и упорядоченностью. Люди суетились вокруг туристических магазинчиков и ресторанов.

Когда я переключилась на ручное управление и подъехала к стоянке у окраины города, остановилась. Как я должна была припарковаться в этом крошечном пространстве, которое выглядело едва ли большим места для скутера? Я была мастером программирования автопилота на открытых участках пустыни, лишенных других автомобилей, но у меня не было никаких навыков вождения. Это должно было произойти летом следующего года. Мысль об уроках вождения, казалось, принадлежала другой жизни. Я объехала несколько раз площадку, прежде чем нашла три свободных места рядом. Я едва не врезалась в соседний автомобиль.

Прежде чем выйти из машины, я приказала всем окружающим обратить внимание куда-нибудь еще, но не на меня. Я собиралась вылезти из машины, когда поняла, что один человек, преподаватель, посетитель центра был джекером.

Даже в маленьком Уинслоу, штате Аризона, скрывались джекеры. Это заставило меня задуматься, сколько тысяч джекеров скрывалось в мире читающих.

Барьер его разума был слабым, и я могла легко контролировать его. Вместо этого я выскользнула из машины и пошла в противоположную сторону от центра. Если я ускользну от его внимания, он не обнаружит мое присутствие в широком потоке читающих.

Магазины аксессуаров и художественных галерей выстроились на главной улице, которая прослеживалась на старой Трассе 66. Я заставила людей отвернуться, пока проходила мимо. Я не могла вспомнить, когда в последний раз ела, и старомодная красно-белая столовая манила меня. Звякнул колокольчик, когда я открыла дверь. Я убедилась, что все семь посетителей, в том числе и повар, думали, что их слух поврежден и не смотрели на дверь, где стояла я.

Вишневый пирог крутился на подставке прилавка. Я взяла кусок и села на один из виниловых стульев, приваренных к полу перед баром. Официантка прошла мимо, не взглянув на меня, и забрала тарелку одного из клиентов, которых могла видеть.

Я была невидимкой, снова.

Возможно, однажды у меня будет нормальная жизнь, когда я смогу зайти в закусочную, и меня воспримут как всех. Саймон связался с преступниками и лгал всем знакомым, чтобы у него просто был шанс на это. У Лани не было даже возможности лгать, ее способности выдали ее прежде, чем она смогла даже попытаться притвориться.

Теперь она где-то в правительственном медицинском учреждении, и никто не знает об этом. Никто не знал, что Саймон умер. Только федералы, с их секретным лагерем джекеров, имели хоть какое-то представление о том, что происходит. И если они поймают меня, то я исчезну по настоящему, как Саймон и Лани.

Они, возможно, уже объявили меня в розыск.

Камеры!

Я оглядела комнату и испустила долгий выдох, когда не увидела камер в этом заведении на Трассе 66. Но повсюду такого не могло быть. Мне надо быть более осторожной.

Я встала, чтобы найти вилку и схватила стакан воды у одного из помощников официантов. Мое горло еще не оправилось от газа, пустыни и часов поездки, так что я потратила время на еду. Когда я закончила, мою посуду собрал помощник официанта. Я медленно открыла дверь, чтобы избежать звона колокольчика.

Через дорогу от закусочной был отель «Посада», который, как утверждал навигатор, был вокзалом. Пересекая красную мощеную дорогу, я нырнула под затененную арку, которая обрамляла вход железнодорожного вокзала. Я распахнула зеленые пыльные двери в темный полировано-деревянный интерьер.

Расписание движения поездов показывало, что есть два ежедневных поезда из Уинслоу: один в западном направлении — к Лос-Анджелесу и один в восточном направлении — к... Чикаго. Ощущение пустоты выдолбило мои кости.

Чикаго.

Дом.

Было опасно возвращаться домой. Возможно, это было самое худшее место. Но мне нужна была помощь отца, чтобы разработать план. И часть меня хотела знать, почему он не рассказал мне правду, оставляя меня на растерзание Саймона и Клана.

Я сосредоточилась на расписании. Поезд ходил каждый день, отправляясь в шесть часов утра. Больше двенадцати часов в пути. На поезде не было камер, только произведения искусства на стенах. Я прошла через двери соединяющие вокзал и отель. Внутри не было камер, так что я могла убедить портье дать мне комнату. Я бы отсиделась в ней, пока не приедет поезд, и могла бы надеяться, что федералы не найдут меня до утра.

Хотелось пойти домой и сделать все правильно.

Глава 32

Грохот звучал как далекий гром, но я знала, что это выстрел винтовки.

Изменившаяся зигзагом бежала через пустыню, босые ноги поднимали клубы пыли, пока она бежала. Я прицелилась, рассчитав расстояние, отсеяв рябь от высокой температуры и движения моей цели — опасного мутанта-джекера, сбежавшего из тюрьмы. Все, что мне нужно было сделать, это слегка нажать на курок, и ее кровь пролилась бы на сухую землю.

Я ахнула и вскочила на раскладной скамейке. Автоматически просканировала поезд, но не нашла следов другого джекера. Травяные поля мелькали мимо окон.

Я не была снайпером. Я никого не убивала. Я направляюсь домой.

Предыдущая ночь превратилась в судорожную борьбу за сон. Я заворачивалась в покрывала в отеле, только чтобы проснуться и снова вылезти из них. Усталость одолела меня следующим утром, поэтому я нацелилась на спальный вагон в поезде. Я навязала проводнику образ бабушки О'Доннелл, разорвала украденную мной открытку и представила ее как билет, обеспечивший мне доступ в комнату. Проводник предложил семидесятипятилетней женщине, которую видел, бутылку воды, а после вышел. Я закрыла металлические двери и упала на диван. Движение поезда убаюкивало меня, пока мы приближались к Чикаго. Сон поглотил меня… пока меня не разбудил кошмар.

Я нажала ладонями на глаза, чтобы прогнать остатки сна и свесила ноги на край дивана.

Федералы пока что не ворвались в мою дверь. Может, они отказались от моих поисков. А может, они ждали меня на вокзале в Чикаго, чтобы арестовать, когда я сойду с поезда. Мне не могло повезти настолько, чтобы на постах охраны не оказалось камер. Они, вероятно, могли выяснить: кто сбежал, не смотря на нерегулярное посещение для переклички в лагере.

Даже если я не попала в объективы камер, они могли сложить кусочки вместе, найдя лишь мертвого парня в пустыне. Мне было интересно, что они сделали с телом Саймона. Мой желудок свело, когда я представила его умирающим на моих руках. Настоящие воспоминания о его улыбках и поцелуях были вытеснены этим последним моментом. По крайней мере, мои настоящие воспоминания о Саймоне были где-то глубоко внутри моего сознания.

В отличие от Рафа, чьи воспоминания украл агент Кестрель. Раф ничего не помнил о той ночи на складе, когда раскрылся мой секрет, а он держал меня за руку и говорил, что все будет в порядке. Но эти воспоминания были запечатлены в моей памяти. Я надеялась, что когда-нибудь Кестрель заплатит за кражу настоящих воспоминаний Рафа. А пока я хотела, чтобы Раф знал правду.

Обо мне. Обо всем.

Я откинулась на подушку и представила, какие бы слова хотела сказать. Мне предстояла долгая поездка. Было достаточно времени, чтобы подобрать слова, придумать план обхождения камер на платформе и решить транспортный вопрос. Я только надеялась, что агенты ФБР меня не поджидают.

***

Я украла бейсболку «Cubs» у бедного ребенка, который шел в Чикаго Нью-Метро, чтобы навестить свою бабушку. Не было возможности компенсировать это, так что я просто стерла из его памяти бейсболку. Я шла в толпе вокзала, сжимая украденный пиджак и ныряя подальше от камер. На полпути к станции я передумала и восстановила правдивые воспоминания мальчика. Лучше пусть он думает, что потерял бейсболку, чем красть у него эти воспоминания, не важно, насколько они были незначительны.

Я дала поддельную карту на станции и получила посадочный билет на Т-94 с пересадкой на Т-41, который отвезет меня до Гарни. Многовековые камни песчаника со свистом пронеслись мимо моего окна, врезаясь друг в друга. Я содрогнулась от мысли, как много людей живет так близко друг к другу. Солнце опустилось за горизонт, и на фоне заката Чикаго превратился в сверкающие зубья. Я была рада, что оказалась в городе перед тем, как стемнело.

Когда я, наконец, достигла остановки Гарни на Т-41, то мгновенно смешалась с толпой. Машина не приняла бы поддельную карточку, и у меня не было денег, так что я просто пошла пешком. Ухоженные, аккуратные дворы, равномерно расположенные дома моего города выглядели одинаково. Но тело покрывалось мурашками, пока я думала, что в темноте могут скрываться агенты-джекеры. Я проверила соседние улицы, просто чтобы убедить себя.

Я остановилась в нескольких кварталах от моего дома в парке, где мы с Рафом играли, когда были детьми. Я просканировала дом на этом расстоянии. Одно дело подозревать, что федералы следят за моим домом, и совсем другое обнаружить двух агентов-джекеров у дома. Я опустилась на качели и оттолкнулась ногами. Уличные фонари с прожекторами мерцали по краям парка. Качели и я были скрыты во мраке.

Я вычистила разумы агентов, чтобы они не ощущали меня. Они наблюдали за игрой медвежат на телефонах, не обращая внимания на слежку. Я скользнула в разумы тех, кто находился в доме, и с удивлением обнаружила Симуса, а также маму и папу. Конечно, отцу пришлось вернуться из-за всего происходящего, но Симус должен был быть в школе. Мама, вроде бы, была не против, так как была поглощена спором о его возвращении в Вест-Поинт.

В их разумах ощущалось присутствие агентов, но было странно, что оно отсутствовало в разуме моего отца. И не, потому что у него был такой же непроницаемый разум, как у меня. Я, возможно, легко бы оттолкнула его барьер, если бы хотела. Мой отец не был связующим, но также и не был самым сильным джекером.

Просто обычным.

Мои плечи опустились. Возможно, у отца не было необходимых мне ответов.

Агенты наверняка держались подальше от разума моего отца — установили какой-нибудь код и просто контролировали его. Если только он не работал с ними. Дрожь прошлась по моему телу. Нет, казалось, отец терпеливо относился к присутствию агентов в разумах мамы и Симуса, как к условию пребывания в нашем доме.

Я сглотнула. Федералы могли арестовать и мою семью.

Я не могла залезть в разумы к маме и Симусу, не предупреждая об этом агентов. Они не очень сильные джекеры, и я могла бы их вырубить, прежде чем они заподозрят мое присутствие. Но почему федералы не поставили своих сильнейших джекеров? Возможно, это была ловушка. Если я вырублю их, федералы нападут и схватят меня. Или того хуже — заберут мою семью, как только узнают, что я наблюдаю. Заставят меня саму вернуться.

В парке стемнело, как только зашли последние лучи солнца. Агенты не могли знать, что я была дома, но мне нужна была помощь и ответы от отца. Он был один в своей комнате, и его мысли метались между ненавистью к агенту Кестрелю и тем, как убедить его отпустить меня из лагеря. Ну, у нас были одни чувства к агенту Кестрелю. Отец сел на край кровати и нервно постукивал ногой.

Я колебалась, боясь, что он может привлечь внимание группы снаружи. Я сделала глубокий вдох и мысленно связалась с ним. «Папа».Запах его мыслей напоминал мне утреннюю росу.

Он дернулся с кровати. «Кира!»— мысль была настолько сильной, что я боялась, он скажет ее вслух.

«Не шуми! Они могут услышать тебя», — я почти приказала ему, и это заставило желудок сжаться. Мне нужны ответы, но не таким путем, каким Моллой добивался их у Саймона.

«Все в порядке. Агенты за пределами слежки моих мыслей».

«Я знаю», — я хотела объяснить, но в последнюю секунду передумала. Если отец знал, на что я способна, то Кестрель мог найти это в его мыслях. Было опасно говорить с отцом, но мне нужна была его помощь.

«Кира, где ты?»— подумал он. «Я пытался освободить тебя. Как ты выбралась?»— в его разуме кружили догадки, но я не могла ему ничего рассказать, не раскрыв карты Кестрелю.

«Это не важно», — он пытался меня найти, но не мог обнаружить меня в парке в трех кварталах. Его поиск был таким же, как у обычного джекера. «И тебе следует прекратить меня искать, иначе уведомишь агентов».

«Правильно», — он отстранился и попытался понять, как я могла связаться с ним, если он не мог. Им одолел страх, он задавался вопросом, что еще я могла делать, чего он не мог.

Это вызвало вспышку гнева, который я выплеснула на него. «Почему ты не сказал, что джекер?»

Он съежился от силы моих мыслей, и я вынуждена была немного отступить.

« Мне жаль, Кира. Мы не думали… твоя мама и я думали, что для тебя будет лучше не знать. Пока ты не стала старше. А затем ты не изменилась, и мы подумали, возможно...»

«Вы думали, что я буду нулевой как бабушка», — я не пыталась скрыть горечь. Нет смысла отвергать большой секрет семьи. Кира, ты не читающая и не джекер! Сожалею о твоей удаче. Может быть, они как-то и пытались пощадить мои чувства, но это больше смахивало на ложь.

«Бабушка О'Доннелл была джекером, Кира», — подумал он.

Мои мысли спутались. «Что?»

«Она была одной из первых и сильных джекеров», — подумал он. «Но она видела, что случилось с ее отцом. Помнишь эксперименты правительства на прадедушке Райли и других ранних читающих? Она не хотела, чтобы это случилось с ней».

«Она предпочла притворяться нулевой? Всю свою жизнь?»

«Да», — подумал он. «И это расстраивало твою маму».

«Потому что она стыдилась. Знаю», — вернулась горечь, неприятный вкус во рту. Никто никогда не говорил об этом вслух, но я всегда знала. Выступления были важны для мамы, даже с ее жизнью с минимальными выходами из дома. Она стыдилась меня так же, как и свою мать.

«Нет!»— гнев окрасил его мысли. «Потому что твоя мама должна была держать это в секрете ото всех. Ты знаешь, как трудно читающим хранить секреты».

Тупая боль сдавила грудь.

Моя мама — читающая, которая должна хранить секрет-о-джекерах бабушки О`Доннелл всю свою жизнь. Неудивительно, что она держала всех на расстоянии от семьи. Секрет бабушки стоил маме многого.

Звезды появлялись в ночном небе. Если бы я знала, что мама так хорошо хранила секреты, то доверяла бы ей мои. И если она знала секрет бабушки, то должна была знать и секрет папы.

«Значит, когда мама встретила тебя...»

«Я знал, что она сможет сохранить мой секрет», — закончил он.

«Но ты никогда не думал, что я смогу!»— не важно, что я обманывала их, они лгали мне с самого начала.

«Ты была молода, и мы думали, что ты все еще можешь измениться», — подумал он. «Взрослым читающим тяжело хранить секреты, а только изменившимся — это практически невозможно. Мы не могли допустить, чтобы твои изменившиеся мысли бродили по школе».

«Что ж, спасибо за ничего!»— я вылезла из его головы. Качели качались подо мной. Я понимала, что папа прав, но от этого меньше больно не было. Я сжала руки вокруг цепей качелей, и мне стало интересно, сказали ли они Симусу. Он знал большую тайну семьи Мур все это время? Поколения джекеров заполняли нашу родословную?

Мой рот открылся. — Родословная.

Я преодолела блоки и снова влезла в разум отца. «Папа…»

«Кира! Слава Богу. Кира, пожалуйста, не уходи снова!»— его разум был в полномасштабной панике. «Я чуть не потерял тебя. Пожалуйста, не исчезай так больше. Мне жаль, что мы не сказали тебе правду. Мы должны были. Мы должны были предупредить тебя…»

«Папа!»— я отогнала бессвязные мысли. «Папа, все хорошо. Я понимаю. Ты не знал, смогу ли я сохранить тайну или нет», — я пыталась быстро соображать. Думаю, теперь я понимаю. Почему я… Я не могла сказать, кем была. Были секреты, которые я должна была сохранить. «Почему я другая. У джекеров не всегда родители — джекеры, правильно?»— у Лани и Саймона родители не были джекерами, но, видимо, в моей семье их было полно.

«Правильно», — подумал он. «Правительство не уверено, генетика это или нет. Возможно, влияет изменение среды каждый раз, как и при первых читающих. Или, возможно, это какой-то генетический элемент, получающийся при определенных условиях».

«Но Симус не джекер, так?»— мне нужно было подтвердить мою теорию фактами. Не только мамой.

«Это правда…», — подумал он. «К чему ты клонишь?»

«Я была единственной девушкой в нашей семье, у который по обеим линиям были джекеры».

Тоже самое щелкнуло в голове отца. «Значит, если существует такая вещь, как ген джекера, и он передается через женскую Х-хромосому…»

«Тогда я получила его двойную порцию», — наконец, что-то в этом мире стало понятно. «Именно поэтому мои способности… были другими».

Мысли отца были полны согласия. Образ агента Кестреля пронесся в его мыслях, и это напомнило мне, что я не знала, что делал отец для военно-морского флота.

«Не говори мне, что ты работаешь с агентом Кестрелем. Это он отправил меня в лагерь».

«Конечно, нет!»— его мысли разбавила волна отвращения.

«Ты не мог сделать что-нибудь, чтобы остановить его? Использовать связи во флоте, чтобы удержать его от отправления джекеров в лагерь?»

«Кестрель слишком силен», — подумал он. «Я даже не смог убедить ФБР освободить тебя! Кестрель глава Операционной группы, которая проводит эксперименты на джекерах».

Эксперименты. Может, отец знал, куда Кестрель послал Лани. «Пап, где Кестрель держит джекеров, на которых экспериментирует?»

«Я не знаю», — подумал он. «Я знаю, что он отвечает за программу и его миссия — остановить джекеров. Он искал генетическую связь долгое время. Правительство хочет удержать больше джекеров от изменения, или рождения. Они хотят контролировать их», — мои мысли привели отца в ужас. «Кира, ты не можешь быть генетической связью, которую он ищет».

Казалось, температура вокруг меня стала ниже на десять градусов. Я только что открыла отцу самый большой свой секрет. Там, где Кестрель сможет найти его.

«Папа…», — я не хотела связывать мысли, чтобы сказать, что думала про него.

Мысли отца снова приобрели панический оттенок. «Кира!»— подумал он . «Кира, он не поймет ничего из этого».

«Пап, нет…»,— я не могла сделать это. Мой желудок сжался от одной лишь мысли об этом.

«Ты должна стереть эти идеи из моей головы», — его мысли были жесткими, решительными.

Во рту пересохло. Я не могла этого сделать.

«Ты можешь сделать это, Кира?»— настаивал отец.

Я сглотнула сухость во рту. «Да».

«Тогда сделай это. Сейчас».

Я отчаянно пыталась найти способ сохранить идею от Кестреля. В мыслях отца я увидела, что он часто навещал отца, чтобы узнать, что тот знает. У Кестреля было слишком много власти над ним. Это не останется в секрете.

Так что я сделала это. Меня тошнило, пока я убирала части разговора, возвращаясь к тому моменту, когда отец извинялся о том, что держал тайны от своей девочки. Той, кого он старался защитить. Той, которую он защищал, попросив стереть часть его воспоминаний. В горле встал ком.

«Кира, пожалуйста, пожалуйста, не уходи снова!»— его мысли были полны паники. «Я чуть не потерял тебя. Пожалуйста, не исчезай больше так. Мне жаль, что мы не сказали тебе правду. Мы должны были. Мы должны были предупредить тебя…»

«Папа, все в порядке. Ты не знал, смогу я сохранить секрет или нет».

Смена его мыслей убивала меня. Он не знал, какой я хранила секрет. Никогда не узнает. « Я знаю, сейчас ты можешь хранить секреты, Кира», — подумал он. «Ты все еще можешь присоединиться к комитету джекеров. Я уверен, они примут тебя. Это единственный путь, ты же знаешь это? Ты можешь работать на флот вместе со мной. Нам нужны сильные джекеры, ты можешь делать хорошие дела. Положительные. Ты можешь послужить на благо страны, Кира. Но ты должна вернуться».

Слезы в моих глазах превратили деревья в щепки, вместе они были похожи на одну большую шероховатую массу, скрывающуюся за пределами уличных фонарей.

«Я не могу сделать это, пап. Передай маме, что я люблю ее, ладно? И Симусу», — я вылезла из его разума, не желая слушать его страстные призывы. Мое сердце словно упало, и слезы свободно катились по щекам на грязную футболку.

Возвращение домой больше не было моим вариантом.

***

Я не совсем была уверена, как оказалась перед домом Рафа.

Прогулка от парка прошла как в тумане, словно мои мысли были лишь эхом. Как мысли Саймона перед тем, как он умер. Как когда я угасала. Я вздрогнула и поплотнее запахнула куртку.

Отец не мог мне помочь. Я не могла пойти домой. Я была сама по себе.

Саймон был все-таки прав. Лучшее, на что мы могли надеяться, жизнь в бегах. Пойти куда-нибудь и скрыться. Смешаться. Притвориться читающими. Надеяться, что федералы никогда не поймают меня.

Злость пробудила во мне жизнь. Возможно, я не могла пойти домой. Может, Кестрель имел много власти, и отец не мог остановить его. Но я была кем-то, кого Кестрель не ожидал.

Я была другой.

Время сделать то, что имеет значение. Пора остановить ужасы, которые проделывал Кестрель с изменившимися. Я дала обещание и собиралась его выполнить. Я не была уверена, что смогу найти Лани или забрать других из лагеря, не отправившись туда вновь. Но я собиралась попробовать.

Но перед этим, я поступлю правильно с Рафом. У меня может не быть другого шанса.

Ярко освещенные окна второго этажа сообщили мне, что Раф не спит. Не было никаких агентов-джекеров, которые бы наблюдали за Рафом. Может, они не думали, что он много значил для меня.

Они ошибались.

Я просканировала все разумы в доме Рафа. Миссис Сантос смотрела бразильскую мыльную оперу и плакала над какой-то ужасной сценой любви. Она, вероятно, не заметит, как я крадусь по лестнице, даже если я не буду контролировать ее мысли. Раф был на третьем этаже, в своей комнате, слушал безумную музыку, которую любил.

Я оглядела пространство, не найдя ничего и никого. На всякий случай, я натянула бейсболку ниже и спрятала подбородок в куртку, пока шла через пустую улицу. Дверь была закрыта, я вздохнула и приказала миссис Сантос спуститься вниз и открыть ее. Как только она вернулась к несчастным влюбленным, я открыла дверь и на цыпочках прокралась на третий этаж к комнате Рафа.

Из-за наушников он не слышал, как я вошла. Он напевал мысленно песню, что-то о любви и потере. Запах льна и свежего весеннего воздуха просочился в мой разум, и он отлично ему соответствовал. Все слова, которые я придумывала в поезде, исчезли.

Я сделала глубокий вдох и шагнула в его комнату.

Его рот открылся.

— Кира! — он вскочил с кровати и вытащил наушники. Они выключились, когда он стукнул по ним. — Что..? Как ты..? — он колебался, потом выпрямился. — Ты вернулась, — последняя часть, как обвинение. Воспоминание о том, как я и Саймон целовались с переплетенными руками, возникло в его разуме. Видеть Саймона живым, даже в мыслях Рафа, было тяжело.

Не было смысла откладывать неизбежное, поэтому я влезла в его мысли. «Я вернулась».

Глаза Рафа расширились. Он сделал полшага назад и врезался в кровать. «Я могу тебя сейчас прочесть…»— его мысли были полны вопросов, о которых он спрашивал себя с тех пор, как я исчезла. Почему я убежала с Саймоном? Почему я выбрала Саймона вместо него? Он попытался оттолкнуть эти мысли в сторону и отправить мне лишь одну. «Так что, Саймон устал от тебя и отправил домой?»— его мысли, словно маленькие ножи, кололи мое сердце.

«Саймон мертв», — я сморгнула слезы, собирающиеся в глазах. Плакать по Саймону перед Рафом было бы трагической ошибкой.

«Что?»— Раф сделал небольшой шаг вперед, но остановился. Я хотела, чтобы он покрыл это расстояние в пять футов между нами и обнял меня, но гнев и растерянность сдерживали его. «Что случилось? Ты в порядке?»

Была ли я в порядке? Нет, не была. Даже немного. Я оттолкнула мысли и боролась с тем, что ему сказать. Он нахмурился, словно пытался услышать мои мысли, но он, конечно, не мог. Никогда не сможет, пока я не захочу этого. Я вздрогнула и обняла себя. Я пыталась понять, что сказать, уставившись в пол.

— Кира, я больше не слышу тебя. Что случилось? Я не понимаю.

Я не смогла сдержать слез.

Вдруг Раф оказался рядом и обнял меня. Я вцепилась в его рубашку и сжала ее руками, прижимая к глазам. — Все в порядке. Все хорошо, — говорил он мягко, обнимая меня крепче. — Что бы ни случилось, мы с этим разберемся.

Мне столько всего нужно было ему рассказать, но я не знала с чего начать. Я была джекером. Нет. Мутантом-джекером. ФБР охотились за мной, я не могла пойти домой, и мир наполнится отклоненными, потому что дети как Лани были жертвами экспериментов, а джекеры как Саймон были мертвы. Я сделала вдох и постаралась контролировать рыдания. Тепло рук Рафа успокаивало меня. Я положила голову ему на грудь и прижалась ухом поверх сердца. Оно сильно и очень быстро билось.

Я снова влезла в его мысли, они были в беспорядке: счастье, что он обнимал меня, гнев, что Саймон втянул меня во все это, нерешительность, что говорить и делать, чтобы помочь мне. Я секунду опиралась на его грудь, собрала все свое мужество, чтобы сказать ему всю правду, которую я так долго прятала.

Наконец, я отстранилась от него, чтобы видеть его лицо. «На самом деле, я не читающая, Раф. Я — что-то другое».

Его брови поднялись. «Я могу сейчас прочитать тебя. Это просто включается и выключается?»

Нет. «На самом деле, я не читаю мысли. Я контролирую их. Это называется управлением разумом...», — я остановилась, видя его недоверчивый взгляд, и затем в его мыслях появилась злость.

«Это какая-то шутка?»— подумал он. Он ослабил хватку, и я потеряла ощущения.

Шуткой была я. «Нет. Я, правда, могу контролировать мысли».

Раф убрал свою руку от меня. «Что это за игра?»

Не похоже, что Раф верит мне. Там на складе, он понял и доказал это действиями. Я влезла в разум миссис Сантос и приказала ей принести Рафу стакан воды. Она вскочила с дивана и поспешила на кухню.

«Это не игра, Раф. Но хотелось, чтобы это было так. Я докажу тебе».

«Хорошо…»

«Я только что сказала твоей маме принести тебе стакан воды. Она уже в пути»,— ее шаги слышались на втором пролете. Мы оба повернулись к открытой двери. Она не увидит меня, потому что я могу контролировать то, что она слышит и видит.

Тонкая фигурка миссис Сантос появилась в дверях, и я заставила ее игнорировать меня. Она быстро прошла мимо меня и передала Рафу стакан воды. Ее глаза были направлены на того, кому были адресованы. И Раф мог это услышать. «Принести Рафу немного воды. Принести Рафу немного воды. Немного воды…»

Раф смотрел ей вслед, пока она выходила из комнаты. С его лица сошли все краски. Он отступил к кровати и поставил стакан с водой на столик. Его страх горьким вкусом ощущался на моем языке. Вдруг я перестала быть той девушкой, которую он знал и любил. Я была своего рода монстром. Его мысли заставили меня съежиться. Раф был прав больше, чем думал.

«Держись от меня подальше», — подумал он, обходя кровать, чтобы между нами было большое расстояние.

«Раф, я не собираюсь причинять тебе вред...»

Он сжал руками голову. — Держись подальше от моей головы! — серьезность его голоса заставила меня отступить. Я вылезла из его головы больше потому, что его мысли обрывали мне сердце. Он думал, что должен был знать, что со мной что-то не так. Что он не должен был мне доверять.

— Раф, пожалуйста.., — слова застряли в горле. Он не доверял мне и зачем ему это? Я только лгала ему все это время. Он не помнил, что я рассказывала ему правду, и что мне было жаль. Он не помнил ничего из этого.

Деревянный пол выглядел размытым, потому что слезы вернулись. Я пошла к двери, но дверь, казалось, шаталась, так что мне пришлось ухватиться за косяк. Я споткнулась о порог, и мои колени ударились о ковер. Я схватилась за лестницу и поспешила вниз.

Когда я была на середине лестницы, он окликнул меня. — Кира, подожди!

Я замерла и медленно повернулась, чтобы посмотреть на него. Миссис Сантос слышала его, поэтому я приказала ей игнорировать любые звуки с третьего этажа и полностью сосредоточиться на мыльной опере. Раф балансировал на верхних ступенях. Я затаила дыхание, ожидая, когда он заговорит.

Он закусил губу. — Ты можешь контролировать меня. Заставить меня делать что хочешь.

Я кивнула, но ничего не сказала.

— Но сейчас ты этого не делаешь, так? — я покачала головой, все еще затаив дыхание. — Ты можешь навредить мне. Но не делаешь этого. Почему?

Я испустила вздох. — Зачем мне причинять тебе вред, Раф?

Его лицо исказилось, и я знала его мысли, даже не заглядывая в его разум. Я уже причинила ему боль. Выбрав Саймона, не поверив ему. Уехав.

— Я… я никогда не хотела причинить тебе боль, Раф. Я клянусь тебе, — мой голос дрожал, но я торопилась. Я должна была рассказать все, пока у меня был шанс на это. Прежде чем он прогонит меня навсегда. — Я пыталась защитить тебя. Есть другие джекеры, как я, некоторые из них опасны. Я не хотела, чтобы тебе навредили, поэтому лгала. Но не должна была. Я не хотела, — мой голос повышался, из груди вырвался всхлип. — Ложь вызывает проблемы. Я хочу это все прекратить, Раф. Вот почему я вернулась! — я практически кричала, когда закончила. Я остановилась и постаралась контролировать свое дыхание.

— Ты расскажешь мне правду? — спросил он. — Всю? Без этого.., — он запнулся на слове, — ...управления, которое ты умеешь делать.

Я кивнула, с трудом соображая.

— Хорошо, пойдем. Мы можем поговорить в моей комнате, — он попятился к своей комнате, не отрывая от меня глаз и держа дистанцию, словно я была диким животным, которое могло напасть в любой момент. Мне было все равно. Я так ликовала, что чуть ли не плыла по ступенькам. Вернувшись в комнату, он осторожно сел с одной стороны кровати, а я — с другой и стала ждать.

— Так как работает эта ерунда с управлением? — спросил он.

Я сделал глубокий вдох и все ему рассказала. Как обнаружила, что могу контролировать, когда случайно вырубила его. Как это обнаружил Саймон и убедил меня, что был единственным, кому я могла доверять свою тайну. Как он заманил меня на склад и пытался заставить присоединиться к его преступному Клану джекеров.

Глаза Рафа расширились, когда я рассказала, что спасла его от Клана, но мы были пойманы агентом Кестрелем. Я объяснила, что Кестрель украл его настоящие воспоминания, поэтому он не помнил ничего из этого. Он выглядел потрясенным, поэтому я остановилась на этом месте.

Я приблизилась к нему. Он внимательно смотрел на меня, опираясь спиной на спинку кровати и скрестив ноги. Я перестала двигаться. — Я не могу вернуть украденные воспоминания, потому что не я их украла, — сказала я. — Но я могу показать тебе то, что случилось той ночью. Если хочешь.

— Ты должна пробраться в мою голову, чтобы сделать это? — спросил он.

— Да. Но все нормально, если ты не хочешь.

— Нет. Я хочу увидеть это, — он напрягся, словно это было больно. Я подвинулась ближе и взяла его за руку, испытав облегчение, когда он не вздрогнул. Я могла послать ему картинки с другой стороны улицы, мне просто нужен был повод к нему прикоснуться.

Я воспроизвела то, что помнила о той ночи. Как вырубила весь Клан, и Раф вынес меня из склада. Я хорошо помнила ощущение его руки на моей и его прощение, словно теплое одеяло обволакивало в ночном воздухе.

Когда я закончила, то вылезла из его мыслей. Его лицо вытянулось. — Значит агент Кестрель стер мои настоящие воспоминания об этом. И заставил думать, что ты сбежала с Саймоном?

— Я надеюсь заставить его заплатить за это, — это вызвало улыбку на моем лице. Я хотела рассказать Рафу обо всем, что я умела и все ужасы, что я видела. Но мне нужно быть осторожной. Я могла рассказать ему только то, что знал Кестрель. Раф будет еще более бесполезен в хранении секретов от Кестреля чем мой отец.

По крайней мере, я могу быть честной.

— Раф, есть вещи, о которых я не могу тебе рассказать. Не много, — я заговорила быстрее. — Не то, чтобы я не хотела. Просто если Кестрель узнает, будет очень плохо. Для многих людей.

— Хорошо. От меня нет пользы в хранении секретов, — он снова улыбнулся, и я очень хорошо понимала, что моя рука все еще держит его. Раф всегда говорил мне, как себя чувствовал, даже если это было не так и если ему было больно. Мое лицо пылало от позора всей лжи, которую я сказала, когда он был всегда честен со мной.

Я отстранилась и положила руки на колени. — Прости, что не была честна с тобой раньше, Раф.

— Эй, — он придвинулся ближе. — Все будет хорошо. Просто скажи мне, что можешь.

Я так и сделала. Весь ужас лагеря джекеров и Лани. Я пролила свет на детали так, чтобы Кестрель не узнал ничего нового. Я рассказала Рафу, как Лани была похищена, и что они экспериментировали над ней, и как я ненавидела то, что пришлось оставить других изменившихся в лагере. Я не сказала ему, что поклялась помочь им, потому что не хотела, чтобы знал Кестрель.

Я рассказала, как охранник убил Саймона, и он умер от кровотечения в пустыне, а я ничего не смогла сделать, чтобы остановить это. Рука Рафа была на моей, когда я сделала паузу, чтобы побороть слезы, не желая оплакивать Саймона перед ним. Когда закончила, я не сомневалась, что Раф был тем, кому я могу доверять.

Я поспешила и рассказала, как бежала, стараясь быть незамеченной. Чем меньше Кестрель знал о моем визите домой, тем лучше. И я не рассказала о широком диапазоне и борьбе с газом — ничего, что могло бы выдать мое отличие от другого джекера. Хотя Кестрель уже кое-что знал.

Раф кивнул, когда я закончила. Я была опустошена, в хорошем смысле, словно то, что я хранила в себе, давно надо было рассказать.

Мне стало легче.

— Так что ты собираешься делать теперь? — спросил Раф, на его лице появились морщинки. У меня было желание протянуть руку и разгладить эти морщинки. Но мои руки продолжали лежать на коленях, потому что я не была уверена, хотел ли он, чтобы я прикасалась к нему.

— Я не уверена, — я одарила его робкой улыбкой. — На самом деле, у меня есть идея, но я не могу тебе сказать, — пока я все рассказывала Рафу, у меня сформировался план. Я нуждалась в помощи, чтобы достать изменившихся из лагеря, если не считать идею пойти в город поздно ночью. Поиск Лани будет хитростью.

Чем меньше Раф знал, тем лучше. Для его собственной безопасности, и оставалась надежда выпутаться.

Он не просил меня рассказать больше. Он верил, что я рассказала ему всё, что смогла. Это было больше, чем я заслуживала, но это было именно то, что мне было нужно.

Это и смена одежды.

Раф позволил мне воспользоваться душем и позаимствовать одежду его мамы. Красная рубашка миссис Сантос и черные обтягивающие штаны не были в моем стиле. Но они хотя бы не были покрыты пылью Аризоны. Добавить бейсболку Cubs и куртку, и я выглядела смешно. По крайней мере, я была чистой.

Мы стояли на верху лестницы у входной двери, не зная, как попрощаться. Мама Санстос уже легла спать, так и не узнав, что я была в ее доме. Раф положил пачку денег в мою руку.

Я положила их в карман его рубашки.

— Я в порядке, — маловероятно, что я вернусь. Даже если все спланировано, я не могла вернуться домой. Это слишком опасно для меня и для всех, кого я люблю. После того, что я смогу сделать для изменившихся и для Лани, я уеду куда-нибудь. Это был самый лучший возможный вариант, худший — если меня поймают и отправят в лагерь.

Кроме того, я была многим обязана Рафу, чтобы еще брать его деньги.

Его лицо искривилось. — Почему ты не позволяешь мне помочь тебе?

На этот раз я решила разгладить морщинки на его лице и надеялась, что он не будет против моего прикосновения. Я хотела поцеловать его, но боялась, что это будет слишком. — Ты уже достаточно помог мне, — у меня был план, и я провела время с Рафом, что принесло мне странное чувство восторга. Трудно было не улыбнуться.

— Ты скоро вернешься? — от тоски в его глазах у меня перехватило дыхание.

Я хотела сказать «да», но не могла больше лгать ему. — Если это будет возможно. Если это будет безопасно, — по крайней мере, это больше похоже на правду.

— Слишком много «если», — он одарил меня неуверенной улыбкой.

— Я хочу, Раф.

Он кивнул, но вернулся обеспокоенный взгляд. Я обняла его и выскочила за дверь, прежде чем решу не оставлять его.

Глава33

Пустой вагон Т-94 напомнил мне, что в городе ночью было безлюдно.

Когда я прибыла на вокзал, то с помощью билета села на автобус, но пожалела, что не взяла деньги Рафа, потому что смогла бы заплатить за такси. Поездка на автобусе до «Трибун-Тауэр» была похожа на Хэллоуин. Наверно, потому что автобус был на автопилоте, из-за того, что не могли найти водителя.

Только бедные и отклоненные жили в трущобах города, где квартиры редко были снабжены кодировкой, и люди слышали мысли своих соседей во сне. Бедные, как правило, безвредные, часть их разума притуплялась, но также они не могли ни с кем обмениваться мыслями. И были отклоненные, которые были опасны, потому что их мозг был настроен на другие волны.

Тощий парень с перевернутой футболкой и пустыми глазами казался слишком заторможенным, чтобы быть опасным. Парень в пальто наверняка отклоненный. Но он стоял в задней части автобуса, а я осталась впереди. Дама в обтягивающих розовых штанах, блуждающая по всему автобусу, беспокоила меня больше всего. Она говорила вслух некому Фредди и очень красочно описывала его неверность.

Минут через десять она, наконец, посмотрела на меня, думая, что я ее фантомный парень и могу свести ее с ума. Она упала на пол, словно камень. Остальные едва ли заметили. Я вылезла из головы Розовых Штанишек, но запах ее мыслей был похож на странную мяту, опалившую мой рот. Я встала возле двери автобуса, как можно дальше от остальных. Держась подальше от их разумов, если это вообще было возможно.

Я плотнее завернулась в куртку, чтобы спрятаться от холодного воздуха, и выскользнула из автобуса на остановку. Черные стеклянные городские башни возвышались надо мной. Окна на нескольких этажах обещающе горели. Мой план сработает, только если один из этих трудоголиков окажется репортером, ищущим новость.

Зайдя внутрь, я обнаружила в холле одного охранника. Я заставила его смотреть игру в мяч, что было не трудно, так как там объявили дополнительный период. Вращающиеся двери обдавали теплым воздухом, прогоняя отпечаток холодных улиц.

Большой охранник с черными руками смотрел на экран. Камеры видеонаблюдения смотрели на меня с трех разных углов приемной. Я натянула кепку ниже, пока проходила мимо охранника, сохраняя темп медленным, идя через металлоискатели к лифтам.

Указатель был лабиринтом имен, но журналисты вроде бы располагались на средних этажах, между первым этажом и люксами, расположенными выше двадцать четвертого этажа. Я просканировала этажи выше и нашла несколько журналистов на пятом этаже, рабочих на седьмом и восьмом, и одинокого репортера на десятом, исследующего статью о загрязнении Чикагской реки. Работа с одним репортером казалась легче, поэтому я нажала кнопку десять.

Десятый этаж был наполовину освещен в энергосберегающем режиме. Я прошла несколько темных коридоров, прежде чем нашла репортера в ярко освещенной комнате. Она сгорбилась на стуле и смотрела на экран, используя мысленные команды, чтобы отсортировать архивы «Трибун».

Я тихо подошла к ее столу и просканировала ее разум, ожидая, что она меня заметит. Ее звали Мария Лопес, и она была правдивым корреспондентом с десятилетним стажем. Когда она, наконец, поняла, что я стою рядом с ее столом, то встала так быстро, что опрокинула стул.

«Мамочки, ты напугала меня!»— подумала она, ее глаза стали настороженными. Конечно, она не смогла читать мои мысли, что приравнивало ситуацию к не-доверяй-нулевым. Я быстро скользнула в ее разум, потому что не хотела потерять ее доверие до того, как объясню все.

«Простите. Я не хотела вас испугать».

Она испытала облегчение, что я не была нулевой. Я попробовала ее кисловатую на вкус нервозность. Ее глазами я посмотрела на себя, как на отклоненную в дурацком наряде и кепке «Cubs». Мои попутчики в автобусе, вероятно, думали тоже самое. Я посопротивлялась смеху, и сняла кепку. Ее плечи расслабились.

«Хорошо. У меня есть для вас новость», — я могла бы воспользоваться контролем и дать ей команду. Но я хотела, чтобы она помогала мне только потому, что была готова к этому. Или же мне придется найти кого-либо еще. «Насчет людей, способных контролировать мысли».

Она приподняла брови. Решила, что я определенно была отклоненной, и она должна была вызвать охрану. Возможно, я могла бы использовать это, чтобы доказать свое.

«Думаю, тебе стоит уйти», — подумала она, потянувшись за телефоном.

«Вы можете позвонить в охрану, но это не будет иметь никакого значения».

Она отправила через телефон сообщение охране, что ей нужна помощь с посетителем на десятом этаже. Она решила не волновать меня, пока он не придет.

«Почему это не будет иметь значения? Не возражаешь, что я спрашиваю», — подумала она.

«Потому что я одна из тех, кто может контролировать ваши мысли», — ее глаза слегка расширились. Она пыталась привести мысли в порядок, но они пустились вскачь. Небольшой интерес, что кто-то мог контролировать мысли, и опасно ли это. Она оттолкнула эти мысли, все еще пытаясь казаться спокойной.

«Да? Ты можешь контролировать мысли? Это очень интересно».

«Больше, чем вы можете себе представить»,— лифт оповестил о своем прибытии. Я выведала имя охранника. «Когда придет Джордж, он не сможет увидеть меня».

«Ты невидима?»— она решила, что я, возможно, была плодом воображения.

«Только тогда, когда хочу», — это было управление разумом: неправильно направлять разумы людей, чтобы люди не видели и не слышали меня. Но это отличалось от полной невидимости. Я изменяла своё присутствие, но никогда полностью не исчезала. Тем не менее, я была уверена, что смогу это сделать. Разум был хорош в заполнении теми случаями, когда он думал, что видел это или нет.

Мария снисходительно улыбнулась, ожидая шоу, после чего она сможет вернуться к исследованиям. Когда Джордж вошел в комнату, я приказала ему игнорировать меня. Я шагнула к стене, покрытой вырезками из газет, надеясь, что это облегчит задачу разума Джорджа. Я дала ему команду: «Я невидима, пустое пространство». Когда он подошел к стене, его разум уже заполнил мое присутствие пятном.

«Вам что-нибудь нужно, мисс Лопес?»— его большие плечи заполнили дверной проем, его лицо блестело от пота, словно он поднимался в спешке.

«Не мог бы ты проводить мою гостью назад в приемную? Думаю, мы закончили», — Мария одарила меня снисходительной улыбкой, надеясь, что я добровольно пойду.

Джордж просканировал пространство вокруг. «Конечно, мисс Лопес. Где ваш друг?»

Улыбка Марии погасла. «Она прямо там, Джордж», — указала на меня, и Джордж посмотрел в этом направлении, куда указывал ее палец и посмотрел прямо на меня. Или вернее сквозь меня. Его разум решил, что меня не существует и все, что он видел, это стену с наградами. Он осмотрел за стеной и на всякий случай проверил остальные комнаты, ища мистического гостя.

«Я контролирую то, что он видит», — она отпрянула от стола, словно я толкнула ее. Выпрямилась и опустила руки.

«Джордж, это шутка?»— подумала Мария, ее темные брови сошлись вместе.

«Шутка?»— переспросил Джордж, все еще пытаясь найти злоумышленника. Мария услышала эхо его мыслей: «Здесь никого, здесь никого». Она разжала кулаки. Джордж всматривался в ее лицо, интересуясь, в порядке ли она.

Мария поспешно ответила, «Я, должно быть, просто устала. Я думала, что видела кого-то. Все в порядке, Джордж, ты можешь идти».

«Вы уверены, мисс Лопес?»— Джордж искренне был обеспокоен, не заработалась ли она. Она обнадеживающе улыбнулась и старалась сосредоточить свои мысли на извинениях.

«Простите, что вам пришлось идти сюда», — подумала она. «Я в порядке. Скоро пойду домой».

«Хорошо», — подумал Джордж. «Я проверю вас, когда закончите, мисс Лопес. Такая хорошая дама как вы не должна работать допоздна в городе», — он медленно вышел из комнаты, оглядываясь вокруг, чтобы удостовериться, что никого не пропустил.

Все внимание Марии было на мне. «Что происходит?»— спросила она.

«Мы можем присесть? Для объяснений потребуется время», — она прищурилась и указала на стул. Я подтащила его к столу. Начала я с утра в Аризоне, мои ноги болели от усталости.

Я села поудобнее на стул и начала с самого начала. Где-то на середине рассказа Мария вспомнила, что она репортер и начала делать пометки на компьютере. В ее мыслях поселилось сомнение, но когда я рассказала ей о лагере, она и вовсе прекратила записывать.

— У тебя есть доказательства, что это место существует? — мы говорили вслух, после того как она поняла, что я связываю мысли в ее голове. Ее это заботило не больше чем Рафа.

— Я знаю, где он находится.

Ее глаза широко распахнулись. — Координаты?

— Не совсем, но он примерно в пятнадцати милях к юго-западу от Рок-Поинт, Аризона.

Мария использовала мысленную команду, чтобы получить снимки со спутника этого района. Она уставилась на экран. — В пятнадцати милях к юго-западу от Рок-Поинт ничего нет.

— Над лагерем маскировочная сетка. Наверно, его невозможно увидеть? Вы должны видеть хотя бы забор у периметра.

Она повернула экран ко мне. — Нет, я имею виду, что там совсем ничего нет.

Серая область экрана показывала несколько миль пустыни к юго-западу от Рок-Поинт. Я на мгновение запаниковала, но Мария покачала головой в изумлении. — Ты вляпалась во что-то серьезное, Кира.

— Он,правда, там! Я знаю это.

— Там определенно что-то есть, — сказала она. — Спутниковый сигнал заблокировали. Военные всегда так делают на своей территории.

Я откинулась на стуле. Она верила мне. Лагерь был скрыт, она знала, это значит, что там что-то скрыто. Я представила все грузовики въезжающие и въезжающие с территории. Федералы не хотели, чтобы там кто-то был из посторонних.

— Мне придется заслать кого-нибудь туда. Возможно, Мак сможет использовать новую камеру, — она говорила вслух.

— Вам нужно быть осторожной, — сказала я. — Если федералы узнают, что вы делаете, они придут и уничтожат ваши воспоминания, не говоря уже о компьютере.

Она побледнела и сжала руки на коленях. — Они могут это сделать?

— Да, — если я влезу в ее мысли, то пойму, что нерешительность на ее лице означает, что ее отступление. Но я обещала не делать этого, пока она не попросит.

Она кивнула сама себе. — Тогда я на всякий случай лучше сделаю копии.

Она сосредоточилась на компьютере, делая резервные копии и отсылая их некому Хаггерти. Я не спрашивала и ждала минуты, прежде чем сказала: — Мне также нужно, чтобы вы повременили афишировать это.

Она прекратила манипуляции с файлами. — Почему? Ты сказала, что они держат детей в этом лагере. Ты не хочешь остановить это?

Я поморщилась. — Конечно! — Весь смысл рассказа Марии о лагере был в том, чтобы она раскрыла федералов, и они освободили изменившихся. — Они экспериментируют на детях где-то еще, и мне нужно узнать где. Вот где мне нужна ваша помощь, — она все еще была в системе, и я воспользовалась мысленными командами для получения информации, которая нужна была для себя. Но я не хотела злоупотреблять доверием Марии, если не придется.

— Что ты ищешь? — ее плечи напряглись. Она все время сидела как на иголках.

— Мне нужен домашний адрес агента Кестреля. Он работает в ФБР в Чикаго Нью-Метро. Он знает, где проводятся эксперименты и мне нужно выяснить, где они держат мою подругу Лани.

Она закусила губу. — Ты же не собираешься причинять ему вред?

— Мне только нужна информация, — это была маленькая ложь, и я надеялась, что это не было заметно. Мне нужно было больше, чем информация от Кестреля. Расплата за то, что он сделал, подойдет. Марии не нужно было знать это, в любом случае, я не собиралась его убивать.

Она сосредоточились на поиске информации в своей системе. Возможно, я не нарушала законы, чтобы достать ее, но меня это не волновало. Если есть шанс найти Лани и вытащить ее, я была за.

— Ладно, вот он. Линкольн Парк. На самом деле не так далеко, — она показала мне адрес на экране, и я запомнила его. Меня заинтересовало, почему агент ФБР живет в городе с обычными жителями.

— Спасибо, — сказала я, вставая со стула.

— Постой, ты уходишь? — спросила она. — Но у меня еще столько вопросов!

— Мне нужно идти. Если не услышишь от меня ничего через пару дней, значит, они меня поймали. Возможно, отправили в лагерь. Действуй. Если ты расскажешь то, что они делают с детьми-джекерами в лагере, возможно, тебе удастся освободить меня, — я выдавила фальшивую улыбку. Все казалось намного легче, чем могло произойти на самом деле.

Она достала миниатюрную камеру и настроила. — По крайней мере, позволь мне заснять тебя прежде, чем ты уйдешь, — она нажала кнопку, и загорелся зеленый огонек. — Скажи мне свое имя и затем можешь поделиться своими воспоминаниями о лагере.

Я выключила камеру. — Вы не можете показать мое лицо, Мария. Или упоминать мое имя, — я хотела освободить изменившихся. Но что федералы сделают с моим отцом, если узнают, что я рассказала все, что знала. Вот зачем мне нужна Мария. Тем более, после того как все кончится, я планировала исчезнуть. Если мое лицо будет в новостях, где я рассказываю о лагере и экспериментах на джекерах, я нигде не смогу спрятаться.

— Если я сделаю это, — сказала я. — Позвоню вам и отвечу на все ваши вопросы.

Она медленно протянула мне карточку. Она не одобряла этого, но мне не нужно было ее одобрение, и у меня уже был адрес Кестреля.

Я убрала ее карточку в карман и ушла.

***

Я не хотела опять ехать на автобусе, а ночная поездка на машине в Линкольн Парк, будет стоить денег. Все ночные магазины около «Трибун-Тауэр» привлекли мое внимание. Вспомнилась кража пива Саймоном. Я украла одноразовый телефон и приказала продавцу, чтобы он сделал кредитку с деньгами, надеясь, что камеры не смогут хорошо меня заснять. После запоминания номера Марии, я выбросила свою карточку из отеля. Если меня поймают еще раз, я не хотела, чтобы ее отследили прежде, чем она снимет репортаж.

Я запрограммировала автопилот на адрес Кестреля. Оказалось, он жил в одном из кирпичных домов, которые были снабжены кодировкой, и были реставрированы когда-то давно для расширения жилой площади. Такие здания обычно не были дешевыми, но Линкольн Парк был все же в городе. Может, такое жилье доступно на зарплату ФБР. Я догадалась, что Кестрель не волновался о жизни с отклоненными, потому что он был джекером.

Я потерла глаза и просканировала десять этажей жилого дома. Только пять были заняты, и Кестрель спал на верхнем. Мне очень хотелось впустить чувство вины в его сон. Вместо этого я влезла глубоко в его сознание, чтобы он не проснулся, пока я не была готова. Я убедила консьержа сопроводить меня на десятый этаж и открыть квартиру Кестреля, затем стерла его память и отправила его в лифт.

Я замерла перед открытой дверью. Кестрель не мог влезть в мою голову, он не мог управлять мной мысленно. Тем не менее, я была недостаточно сильной, чтобы извлечь расположение Лани из его разума без посторонней помощи. И физически, я была шестнадцатилетней девушкой против взрослого мужчины, и мне не нравился это неравенство.

Я осторожно вошла в крошечную квартирку. Видимо на зарплату ФБР нельзя было купить большую площадь, даже в городе. Я проверила, что Кестрель точно крепко спит, пока я шарила в его квартире. Возможно, я могла бы влезть в его слэйт, чтобы получить информацию о Лани, если я смогу найти его.

В квартире было безупречно чисто, и я не могла найти ничего, связанного с его работой. Он должен хранить слэйт в спальне. И, возможно, его пистолет там же. Я попятилась обратно в спальню. Он дышал глубоко и медленно. Я включила свет, зная, что не разбужу его.

Спальня была также безупречна. Я обыскала шкаф, набитый одинаковыми мужскими куртками и белыми рубашками с воротниками. Я была готова сдаться, когда обнаружила его пистолет и наручники. Я взяла их. Возможно, я могла бы использовать пистолет, чтобы угрожать ему. Заставить его сказать, где Лани без рысканья в его голове. Большой пистолет был холодным и просто от взгляда на него моя рука потела.

Может, и нет. К тому же, я не хотела, чтобы он схватил меня и застрелил.

Я искала место, где спрятать пистолет так, чтобы он не нашел, но куда бы я не положила его — место было неудачно. Я распахнула ящик комода и выгребла пару футболок. Что-то темное и тяжелое было там.

Еще один пистолет.

Я медленно выдвинула ящик. Это пистолет с дротиками.

Кестрель мог не бояться отклоненных, но боялся джекеров. Что было логично, потому что большинство отправил в лагерь он.

Я быстро проверила все остальные ящики и тумбочки у кровати. У него больше не было оружия. Я спрятала пистолет глубоко в ящике комода и переложила Кестреля поперек кровати, чтобы надеть наручник на его руку и пристегнуть к столбику кровати. Пистолет с дротиками был у меня в руке, когда я села перед ним на край комода.

Время просыпаться.

Я влезла в разум Кестреля, чтобы вывести его из глубокого бессознательного состояния. Ему потребовалась минута, чтобы придти в себя. Он щурился от света позади меня. Когда понял, что он пристегнут к кровати, страх проскользнул в его мысли. Он вытолкнул меня из головы, и надавил своим разумом на мой.

— Ты! — прошипел он, и я не была уверена, сердится ли он или напуган. Мне было все равно.

Я выстрелила в него.

Он в ужасе уставился на дротик, угодивший ему в грудь, прямо через полосатую пижаму. Наркотику потребовалось несколько секунд, чтобы подействовать. Не так быстро, Кестрель. Я влезла в его разум и ускорила сердцебиение. Пока кровь качала наркотик по его организму, он очищался. Его запах был острым, и мне не захотелось его ощущать.

Он проснулся, задыхаясь. Мысленно препятствуя наркотику, он смотрел на меня дикими глазами и схватился за грудь. Он думал, что я вызываю сердечный приступ. Я поняла, что было самое время спросить.

— Где Лани?

Он не мог перевести дыхание, чтобы ответить вслух. «Не знаю никого по имени Лани», — подумал он. При введении препарата, замораживающего его мозг, я не могла проникнуть глубоко в его сознание и найти нужную мне информацию. Я вспомнила отчаянный взгляд на лице Саймона, когда Моллой и Андрэ обыскивали его мозг в поисках правды, и это было ужасно. Если Кестрель в ближайшее время не скажет мне, я сделаю именно это.

— Где все заключенные, на которых проводятся эксперименты? — я замедлила его пульс, чтобы он не мог слишком быстро перегонять наркотик. Мне нужно, чтобы количество наркотика снизилось, если решу копаться в его голове. Красные пятна на его лице исчезали, его дыхание замедлилось.

Он решил, что мне не хватит смелости на убийство. «Я ничего не скажу тебе, Кира», — его ненависть была как кислота, и он изо всех сил попытался вытолкнуть меня из своей головы еще раз, но он был слаб. Его глаза расширились, страх ускорил сердце. Я опять его замедлила, и он моргнул, опасаясь того, что я делала.

«Тебе повезло, что я не монстр как ты, Кестрель. Но стрелять в тебя одно удовольствие».

«Я не монстр»,— подумал он. «Я отправляю монстров в лагерь».

«Вот как ты оправдываешь то, что отправляешь маленьких детей в то место? Ты один из нас, Кестрель. Думаешь, это нормально?»— я зря тратила время на разговоры, но не могла остановиться. Часть меня хотела узнать, как он мог сделать это с себе подобными.

«Ты не знаешь, какие там чудовища».

— Ох, думаю, я достаточно хорошо представляю. И я смотрю на одного из них.

Удивительно, он не был не согласен, но наркотик уже заморозил его мысли. Вспыхнул образ его матери и отца, падающих на пол, как в кошмарах Лани. Только это воспоминание было правдой, и люди в нем были мертвы. Кестрель изо всех сил пытался вытолкнуть меня из своей головы, его лицо было напряжено.

Я предположила, что воспоминание о его семьи объясняло что-то о Кестреле, но мне было все равно. Я всего лишь хотела найти Лани. «Скажи мне, где вы держите их», — приказала я. Знакомое здание больницы вспыхнуло в его разуме. Больница флота, где родились я и мой брат. Мой желудок перевернулся.

Больница была огромной, полной людей и, скорее всего, камер. Не говоря о том, что она была на базе. Мне нужно знать точно, где заключенные, если у меня у меня была надежда, чтоб забрать их. «Где?»— я снова приказала ему.

На этот раз Кестрель сопротивлялся сильнее. Я глубоко влезла в его сознание. Он застонал, но не мог остановить меня от просмотра его настоящих воспоминаний, чтобы найти то, что мне нужно.

Кестрель спустился по лестнице в подвал. Там была металлическая дверь 1Б, требующая специального пропуска и ввода кода. 0309. Чей-то день рождения. Не было снятия сетчатки глаза, что,безусловно, было плюсом. Изолированный коридор и комната с двойными стеклянными дверями в конце. Комната экспериментов. Запах антисептика душил меня. Иглы и девушка, привязанная к столу. У нее были темные волосы, торчащие из-под шапки на голове. Лани! Врач что-то ввел ей. Это вторая доза, которую они ей дали. Она была без сознания и не вздрогнула, когда игла коснулась кожи.

Я вылезла из его разума. Они уже экспериментировали на Лани. Я не могла больше терять время с Кестрелем. Я должна была вызволить ее из больницы. Если она все еще была там. Если не было слишком поздно.

«Ты не сможешь остановить их, Кира», — подумал Кестрель. «Замешено больше чем просто несколько изменившихся. Люди, отвечающие за это... они не остановятся, пока не получат то, что хотят независимо от того, что ты делаешь».

Кто были эти люди, и чего они хотели? У меня в голове мелькнуло, что они пытались выявить генетическую связь. Но почему? Они пытались остановить рождение джекеров? Или это было что-то большее? Но Кестрель молчал, и я должна была добраться до Лани, пока не стало слишком поздно.

«Нет? Тогда может, я просто остановлю тебя», — я полностью вылезла из его головы, пока он не открыл глаза.

И снова выстрелила в него.

— Это за кражу настоящих воспоминаний Рафа, — сказала я, когда он открыл рот. Я выстрелила в третий раз. — А это за убийство Саймона.

Голова Кестреля откинулась на бок, когда подействовал наркотик.

— Это лучше того, что ты заслуживаешь, — когда он вырубился, я скользнула в его разум. Часть меня хотела, чтобы он помнил, что я стреляла в него, чтобы он сожалел о том, что сделал с Саймоном и Рафом. Но мне нужно было время, чтобы вытащить Лани. И мне не поможет, если он проснется, зная, что я была одна.

Я бросила пистолет с дротиками на кровать. Обыскав шкаф, я нашла куртку Кестреля и белую рубашку. Я нашла серебристый синий брелок на его руке, и в последнюю минуту решила стереть отпечатки пальцев с пистолета с дротиками и другим оружием, которое я убрала в ящик комода. Я выбежала из его квартиры и поднялась по лестнице в подвал во второй раз.

Время Лани было на исходе.

Глава 34

В гараже было холодно.

Я использовала брелок Кестреля, чтобы открыть его синий автомобиль, переоделась в его одежду, убрала одноразовый серебристый телефон в карман его пальто. Я собрала волосы в пучок и спрятала под бейсболкой «Cubs». Даже с засученными рукавами его пальто было мне велико, и, конечно же, я не выглядела как Кестрель. Но если натянуть бейсболку низко на лицо, я смогу спокойно пройти мимо камер, не вызывая подозрений.

Я влезла в интерфейс машины и поставила автопилот на военно-морскую базу. Адреналин от моей встречи с Кестрелем пошел на убыль, и мои глаза закрылись. Огни домов мелькали, пока машина продвигалась по бесконечным переулкам. Я заставила себя открыть глаза, клевать носом не было хорошей идеей.

Я ввела Кестрелю тройную дозу наркотиков. Такую же я получила в лагере, но его тело уже побороло половину первой дозы. Проснувшись, наручники и отсутствие памяти замедлили бы его, но он быстро заметит пропажу брелока. Я ругала себя, что не взяла его телефон. Он сведет все воедино и позвонит главному, чтобы предупредить их.

В любом случае, я должна забрать Лани до того, как ей введут ещё «лекарства». Полуночная вылазка была не самой моей лучшей идеей, но идти на базу днем было не лучше.

Больница находилась сразу за главной дорогой, легко найти. Да и мой отец привозил нас на базу несколько раз из-за переломанных костей (у моего брата) и аппендицита (у меня). Но это было по-другому, нежели вытаскивать кого-то из тюрьмы в подвале.

Оказавшись поблизости, я перешла на ручное управление. Подъездная дорога огибала здание, и тянулась к главным воротам и маленькому входу, который вел в больницу. Я свернула к домику охранника и надеялась, что поздний визит Кестреля не будет поводом для того, чтобы охранник вышел из своего уютного логова.

Держа голову так, чтобы бейсболка скрыла лицо, я махнула брелоком Кестреля по сканеру и представила его улыбающееся лицо в мыслях охранника. Охранник был в замешательстве, когда сканер вспыхнул зеленым. Я напомнила себе, что Кестрель был не из тех, кто сражал улыбкой. Охранник скомандовал двигаться дальше.

Больница была в паре сотен метров от ворот, прожекторы освещали белые кирпичи, оставляя зубчатые тени. Я сжала джойстик. Стоянка справа была почти пуста, и мне удалось не врезаться в машины.

Больница была достаточно близко, чтобы я смогла просканировать все пятнадцать уровней. Я быстро нашла двоих охранников, которые знали, что происходит в подвале: читающий у стойки регистрации сканировал изображения с камер, и охранник-джекер охранял коридор в подвал. Мысленный барьер джекера был самым твердым из тех, что я ощущала когда-либо. Он был похож на гранит под воздействием шепота моих мыслей. Я метнулась назад, когда он осознал моё присутствие.

В этот момент я пожалела, что не сохранила один из дротиков, использованных на Кестреле.

Кроме того, к охране подвала причислялись два медработника и восемь заключенных. Заключенные были без сознания после шести легких доз наркотика, а двое — под глубоким наркозом. Все они были изменившимися, и я обыскала всех, пока не нашла Лани.

Я осторожно исследовала ее разум на наличие омертвевших участков, и почувствовала себя вернувшейся в лагерь. В ее голове прокручивались кошмары, пока она спала. Все, что они вводили ей до этого, не принесло никаких серьезных повреждений. Я облегченно вздохнула и подтолкнула ее сон к счастливой сцене с семьей в парке. Я сама вошла в ее сон и сказала, что приду за ней. Скоро. Я хотела бы проверить остальных изменившихся после того, как вытащу их.

Охранник-джекер в подвале мог стать проблемой. И как вытащить восемь детей незамеченной? Я понятия не имела, как это осуществить. Особенно, когда двое из них без сознания. Кроме того, все восемь не влезут в крошечный автомобиль Кестреля.

Пока я сидела на стоянке и всё обдумывала, решение проехало мимо моего носа. Служебный грузовик прогрохотал мимо меня, отъезжая от больницы. Я влезла в голову водителя и приказала ему вернуться к пустой погрузочной платформе. Приказала ему спрятаться под листвой деревьев, но не знала, как долго придется ему это делать. Значит необходимо войти и быстро выйти, прежде чем водитель вспомнит, что должен быть в другом месте. Я поспешила к главному входу в больницу, где находились камеры наблюдения.

Люди толпились в приемной, посетители и пациенты, ожидающие их диагнозов или встречи с близкими. Здесь было на удивление оживленно, не смотря на позднюю ночь, но думаю, у болезни нет графика.

Уборщик чистил стекла магазина, охранник и администратор ждали у большой центральной стойки регистрации. Я легко влезла в разумы десятков людей, чтобы они смотрели в другую сторону, но я чуть не споткнулась о собственные ноги, когда влезла в разум уборщика, и он оттолкнул меня обратно. Мы смотрели друг на друга мгновение, прежде чем я вылезла из его разума, а он медленно повернулся к окну и продолжил мытье. Я слегка коснулась его разума, он был мягким, как у изменившихся, хотя ему на вид было тридцать пять.

Связующий. Это объясняет, почему он проигнорировал мое мысленное прикосновение, и я, должно быть, пропустила его. Он выглядел так, словно был готов и дальше меня игнорировать, а мне не нужны были лишние неприятности.

Я сосредоточилась на охраннике и администраторе. Они должны были поверить, что я Кестрель, просто проверяющий пациентов в подвале. Я не могла все время контролировать камеру охранника, пока была занята спасением. Если он увидит меня на камере, путешествующей по больнице, и будет думать, что я Кестрель, он не поднимет тревогу. Это даст мне немного времени.

Я держала бейсболку низко, и провела брелоком Кестреля по сканеру. Когда я показала изображение Кестреля в мыслях секретарши, я не улыбалась и планировала уйти.

Но она улыбнулась мне. «Длинная ночь, агент Кестрель?»— в ее мыслях было немного флирта и надежды, что в этот раз он может остаться на кофе. Я внутренне съежилась и постаралась быстро понять, чтобы ответил Кестрель.

Жесткая улыбка, которая, казалось правильной. «Да. Никак не закончится, не так ли?»

Она ярко улыбнулась. «Может быть, немного кофе, когда вы закончите?»

Я вложила в улыбку Кестреля немного теплоты, но мой живот сжался в тугой узел. «Может быть, в следующий раз. Я буду занят сегодня ночью…», — она была слегка разочарована. К счастью, этот разговор был эффективным — камеры отвернулись, и охранник вернул свое внимание к знаменитостям на своем планшете.

Я продолжила свой путь, но быстро свернула за угол к центральному лифту. Там не было никаких лестничных клеток. Войдя в следующую дверь, из мыслей обслуживающего персонала я поняла, что по лестнице нужно подняться наверх. Для осуществления моего плана было бы неплохо вывезти заключенных через погрузочную площадку, как тайных пациентов перевозят из больницы.

Я распахнула двойные двери в палату и влезла в разумы, чтобы все смотрели в другую сторону, пока я проходила мимо кроватей и медицинского оборудования. Медсестра поспешила мимо, делая обход и вводя препараты. Я влезла в ее мысли, на ее подносе не было ни одного анестезийного средства. У нее были полномочия назначать лекарства, которые я ей разрешила. Она оценила, что это займет несколько минут, прежде чем наркоз начнет действовать.

Я действительно сожалела, что не взяла пистолет с дротиками. И решила прикарманить самый большой у санитара.

Мы втроем: медсестра, вооруженная своим шприцом, огромный санитар и мой непроницаемый разум вместе вышли из палаты. Я надеялась, что охранники меня не заметят. Белое пятно моего разума должно было быть незаметным на фоне медсестры и санитара, пока они не обнаружит мое присутствие в их разумах. Брелок Кестреля пропустил нас через сканер у двери лестничной клетки, и мы спустились вниз по металлической лестнице. Наши шаги эхом отдавались от бетонных белых стен. Я отстранилась, на случай, если охранник не был обеспокоен моим необычным сопровождением. Может, Кестрель постоянно приводил сюда людей.

Ниже на один лестничный пролет дверь была помечена как 1Б. Лестница продолжалась дальше вниз, и это была та самая дверь из воспоминаний Кестреля. Я залезла в голову охранника, чтобы очистить его разум, но сразу дернулась назад, потому что он мгновенно почувствовал мое присутствие. Возможно, теперь мы лишены эффекта неожиданности, который был всем тем, что было в нашу пользу. Я быстро прижала брелок к двери сканера и набрала код. Появился короткий серый коридор с охранником, сидящим в кресле в дальнем конце, прислонившимся к металлической двери. Его утомлял журнал военного оружия, который он читал.

Его голова дернулась, когда мы прошли через дверь.

Мне нужно было стать ближе, прежде чем он понял бы, что был неправ, но было уже слишком поздно. Мы только сделали несколько шагов вниз по коридору, когда он вытолкнул меня из разумов медсестры и санитара и надавил на мой разум. Я влезла обратно, и они остановились, пока он и я боролись в их разумах. Я едва могла надавить на его мысленный барьер, и уж тем более контролировать его.

Я выхватила шприц из рук медсестры. Когда охранник пошел на меня, я развернулась и погрузила его в его шею, надеясь на удачу, и попала в вену. Он выдернул шприц и бросил его на пол. Он обернул руку вокруг моего горла и прижал к стене. Все его внимание было сосредоточено на том, чтобы влезть в мою голову. Перед моими глазами замелькали звезды, но вместо того, чтобы влезть в голову охранника, я взяла под контроль санитара. Он схватил охранника сзади и заставил ослабить свою хватку.

Я упала на пол. Медсестра стояла, словно застывший манекен, так что я приказала ей напасть на охранника. Пока санитар и медсестра задерживали его, я бежала по коридору к двери. Я провела брелоком Кестреля и набрала код так быстро, как только могла.

Затем я увидела пистолет.

Охранник успел достать его во время борьбы. Я распахнула дверь и закрыла за собой. Я не услышала никаких выстрелов.

В безопасности за закрытыми дверями я влезла в разум охранника. Наркоз уже начал действовать, потому что его мысли начали медленно затупляться. Он пытался освободиться из хватки санитара и медсестры, но это был неравный бой между моим контролем и наркозом, и вскоре он повалился на пол. Я приказала медсестре взять оружие, навести на него и наблюдать за ним, пока я не вернусь.

В следующий раз, когда я попаду в тюрьму для джекеров, определенно возьму пистолет с дротиками.

Мое прерывистое дыхание эхом раздавалось по коридору, когда появился идентичный образ Кестреля. Двери с маленькими, высокими окнами выстроились вдоль коридора, запах антисептиков насыщал воздух. Двойные двери с матовыми стеклами маячили в конце.

Я бегала от одной двери к другой, используя брелок для их разблокировки и открывая их. В каждой комнате держали изменившихся, четыре мальчика и три девочки, за исключением одной с пустой кроватью. Нигде не было Лани. Она должна быть уже в медицинском кабинете. Я сильно ударила брелоком, чтобы открыть стеклянные двери и удивилась двум санитарам. Они были читающими, так что я просто остановила их, не желая вырубать, если вдруг они понадобятся мне.

Лани лежала привязанной к каталке. Проводки тянулись к ее голове, и санитар приготовился ввести ей что-то. Я стащила бейсболку и отодвинула поднос со шприцами подальше от нее. Я медленно влезла в ее сон, и начала расстегивать ремни.

— Кира? — спросила она, когда открыла глаза. — Это на самом деле ты? У меня был сон о тебе.

— Да. Я на самом деле здесь, — горло сжалось, поэтому я даже не пыталась дальше объяснять. Я аккуратно исследовала ее разум, на случай, если они применяли что-нибудь кроме наркотика. Всё выглядело нормальным.

Я откашлялась. — Можешь идти? — она кивнула, и я помогла ей подняться с кровати. Раздался сигнал тревоги, который удивил нас обеих так, что мы почти упали. Схватив Лани, я добралась мысленно до первого этажа. Охранник за камерами видел запись с другим охранником и поэтому бил сигнал тревоги. Я влезла в его разум, чтобы отключить тревогу, но была уверена, что уже слишком поздно. Это была военная база, и другие службы скоро прибудут. Я вырубила его.

— Что это было? — спросила Лани.

— Нам пора идти, — я приказала двум санитарам идти за нами, когда поспешила в двойные стеклянные двери. Большой знак висел на следующей двери: «Не есть и не пить». Я вспомнила предупреждение Кестреля,что я не смогу их остановить, что они будут продолжать свои исследования не смотря ни на что. Я могла бы спасти этих изменившихся, но всегда найдутся другие, готовые занять их место.

Я распахнула дверцу холодильника: внутри были пузырьки, заполненные жидкостью. На этикетках были написаны медицинские термины, которых я не понимала, но один пузырек стоял отдельно от других. Неряшливым почерком на нем было нацарапано: «К. Мур».

Мурашки побежали по коже. Моя кровь или… ДНК, если точнее. Как они достали ее? Затем я вспомнила, что уже проходила через аналогичные серые коридоры с дверями. Двери с маленькими высокими окнами.

Я была здесь раньше.

Когда Кестрель допрашивал меня, я была уверена, что мы в здании ФБР, но это было не так. Я была здесь, в больнице. Я влезла в разумы санитаров и нашла, что есть другой выход — прямо под нами. Лифт прямо у двери 1Б ведет ниже на один этаж, где они держали заключенных.

Я спустилась на один этаж ниже, в нижних номерах никого не было.

Полированный металлический шкаф и холодный кафельный пол медицинского кабинета ощущались знакомо. Была ли я в этой комнате? Что если они держали меня здесь как Лани и экспериментировали на мне? По спине побежала дрожь. Была ли я другой, потому что Кестрель сделал что-то со мной?

Кто-то как я, или даже сильнее, в руках Кестреля... это нужно было остановить.

Я схватила пузырек с моим именем и положила в карман пальто Кестреля, он звякнул о серебристый телефон, который я украла. Я набрала номер, выученный наизусть.

Мария ответила после первого гудка. — Алло?

— Я нашла их, — пискнула я. — Но все хуже, чем я думала, — я переключила телефон в режим видео, чтобы она смогла увидеть каталку с ремнями, шприцы, и двух санитаров, стоящих со стеклянными глазами.

— Вы видите? — тихо спросила я.

— На что смотреть?

— Это подвал военно-морского госпиталя, где они проводят эксперименты над изменившимися, — я навела телефон на все еще открытый холодильник с пузырьками. — Ты должна остановить их, Мария. Убедись, что все узнают, что здесь происходит.

— Мне нужен свидетель. Кто-то, кто подтвердит это, прежде чем я запущу это в новости. Поверни камеру на себя. Поговори со мной. Скажи, что ты нашла.

— Ты снимаешь все это? — спросила я.

— Да.

Я представила, что Кестрель сделает с моим отцом, когда узнает, что я разоблачила его. Мой план состоял в том, чтобы бежать, прятаться, жить новой жизнью после освобождения изменившихся. Но если я запишусь на камеру, мне не удастся спрятаться. И это в том случае, если мы выживем, если мне удастся вывести всех отсюда.

Я сглотнула. — Я не могу.

— Но…

Я выключила телефон, затем полезла в холодильник и опрокинула все пузырьки на пол. Возможно, так я приостановлю Кестреля. Некоторые разбились, упав на пол, некоторые крутились, создавая беспорядок. Я раздавила ближайший пузырек, стекло осталось на подошве, но я быстро поняла, что у меня не было времени, чтобы уничтожить их все.

Лани потянул меня за руку. — Кира.

Я обыскала разумы всех, кто находился этажом выше. Охранники собрались вокруг охранника-наблюдателя, пытаясь понять, почему он включил сигнал тревоги, затем выключил ее. Они все были читающими, так что я выбила их.

Это должно было вызвать хаос и удержать людей подальше от погрузочной площадки, хотя бы на время.

Я приказала санитарам разбить оставшиеся флаконы и позволила Лани утащить меня из комнаты для экспериментов. Сигнализация и открытые двери разбудили изменившихся, и они вышли в коридор. Двое остались в своих кроватях, под сильным наркозом. Нам нужна была помощь, чтобы забрать их, поэтому я дала команду санитарам забрать изменившихся и влезла в разумы остальных шести ошеломленных заключенных, включая Лани.

«Следуйте за мной, и я выведу вас».

Их босые ноги шлепали позади меня, пока я мчалась к двери. Медсестра все еще держала пистолет над вырубленным охранником. Я взяла пистолет и приказала ей помочь санитарам нести изменившихся под наркозом. Они схватили за плечи заключенных и захромали как трупы.

Да, смотрится не подозрительно.

Пистолет в моей руке был холодным и жестким, пока я вела нашу маленькую группу, состоящую из детей-джекеров, санитаров и медсестры вверх по лестнице.

Если кто-нибудь наблюдает за камерами, то видит настоящее шоу.

Но хаос царил вокруг охранников. Некоторые надели противогазы, думая, что это было нападение, которое вызвало массовый обморок. Некоторые удерживали пациентов и посетителей подальше от стола охранников.

Наша группа достигла двери погрузочной площадки, и я выглянула в окно, чтобы заметить полицейский джип, припаркованный у служебного грузовика.

О, нет.

Два охранника с большими, черными ружьями выскочили из джипа и пошли к погрузочной платформе. Я не знала, были они джекерами или нет, но не могла влезть в их головы, чтобы узнать это. Я остановила нашу группу, потому что группа босых детей, двое изменившихся в отключке, которых несут взрослые, могли выдать нас. Мы были похожи на клоунов с похорон.

Я повторяла свои шаги по больнице. Возможно, мы могли бы выйти к машине Кестреля. Мы туда не уместимся, но, возможно, могли бы взять еще один автомобиль. Нам нужно двигаться быстрее. Тяжелые шаги охранников раздались позади нас, но они прошли мимо корпуса и продолжили свой путь.

Мы прошли через двойные двери мимо лифта в приемную. Я снова остановилась, и в меня врезались изменившиеся. В приемной были полдюжины вооруженных охранников и два агента-джекера. Прежде чем я успела все обдумать, они заметили нас, и восемь пистолетов было нацелено на нас. Их стволы были узкими и смертоносными. И это были не пистолеты с дротиками. Я внезапно вспомнила, что у меня в руке был пистолет, и навела на них.

В тоже время давление на мой разум увеличилось. Агент-джекер оттолкнул меня, шесть изменившихся боролись вместе с ним. Медсестра, санитары, медбраты стали выходить из оцепенения и начали ставить двух изменившихся, которых несли, на пол.

Агенты подобрались к нам, оружие направлено на босых детей.

— Оставайтесь на месте! — я держала пистолет прямо, надеясь, что они не могли видеть, как конец пистолета дрожит, словно осенний лист на ветру. Они остановились, все еще пытаясь влезть мой разум. Через некоторое время они поняли, что не могут, поэтому сменили тактику. Один из них выпрямился и бросился ко мне. Я отпрянула с его пути и изо всех сил проникла в его разум, приказав оставаться на месте. Он пошатнулся, рухнул на пол, а двое изменившихся схватили его. Я мысленно боролась с двумя агентами, когда они влезли в разум медсестры и санитаров. Медсестра стояла в белой обуви, уверенная в том, что она должна напасть на меня. Остальные четыре изменившихся все еще боролись с натиском агентов, хватающих их и утягивающих на пол,

— Стойте или я буду стрелять! — прокричала я, целясь в главного агента. Но я бы не выстрелила. Я знала это. И, кажется, знал это и агент.

Краем глаза я заметила, что уборщик все еще стоял у окна. Я не могла дотянуться до его сознания, чтобы узнать понял ли он. Он знал, кто мы, и что у нас практически нет оружия. Он задержал на мне взгляд, а затем опустил глаза и повернулся к нам спиной.

Я снова посмотрела на агента, торжествующая улыбка появилась на его лице. Как только агенты возьмут нас под контроль, они очистят от этих воспоминаний разумы всех присутствующих, а затем вернут нас в комнату для экспериментов в подвале. Мы исчезнем как Саймон и другие в подвале, и никто не будет искать нас, потому что никто даже не будет знать, что это произошло.

Моя рука дрогнула, мысли заволокло красной пеленой гнева. Я хотела застрелить главного агента, прежде чем мы с изменившимися отправимся в подвал. Заставить его заплатить за все, что сделали федералы. Заплатить за эксперименты. Заплатить за убийство Саймона. Если я убью его быстро, возможно смогу застрелить и второго агента. Тогда будет легче контролировать охранников, чтобы те отпустили нас. Но я могу кончить с пулей как Саймон. Кровотечение на полу больницы не отличалось от кровотечения в пустыне. Смерть была смертью. Даже пациенты застыли на своих местах, без возможности уйти, потому что боялись попасть под перекрестный огонь.

Это было слишком. Я не могла рисковать их жизнями.

Я повернула пистолет в сторону, убрала пальцы со спускового крючка, подняла обе руки в знак капитуляции. Улыбка агента стала шире.

В голове появился образ Рафа. Я должна была поцеловать его, когда у меня был шанс. Его губы были такими же мягкими, как выглядели, или же они были сухими как у меня?

Теперь я никогда не узнаю этого.

Затем я поняла, что в другой руке у меня был телефон. Одним нажатием кнопки я могла раскрыть Кестреля, федералов и все, что они нам сделали. Я бы остановила возвращение нас в подвал для окончательного исчезновения. Но если Кестрель узнает, что я разоблачила его эксперименты, он заставит моего отца платить за это. И я бы раскрыла секрет, который моя семья хранила годами. Не придется притворяться, скрываться среди читающих. У меня не будет никакой нормальной жизни, у любого из нас. Никогда.

Ложь прекратиться.

Смотря на главного агента, я дала мысленную команду телефону набрать номер Марии, благодаря того, кто изобрел эту полезную функцию.

— Слава богу, Кира! Насчет времени... — она остановила себя, вероятно понимая, что теперь участвует в сцене.

— Хороший сигнал, Мария? — спросила я.

Громкая связь телефона привлекла внимание всех в комнате. Улыбка агента погасла.

— Да, — голос у нее был осторожным, медленным.

— У меня есть история для «Трибун». Об агенте правительства, который угрожал застрелить группу детей в больнице. Ты видишь это?

— Да, у меня хороший обзор на пистолет.

Пистолет агента дрогнул. Мне не нужно было влезать в его разум, чтобы понять, о чем он думает. Хотел ли он быть в новостях, пытаясь объяснить, почему он собирался застрелить группу невинных детей в больнице? Хотел ли он нести ответственность за это?

— Этих детей держали в подвале, прямо здесь, в военной больнице, — продолжила я для Марии и для агента, чей пистолет все еще был направлен на мою голову. — Их поймали только потому, что у них особые способности, новые возможности для установления связи с мыслями других людьми. То, что у них способности, которые мы не понимаем, не значит, что они заслужили быть в тюрьме. Заслужили быть подопытными. Как в старые времена, когда были обнаружены первые читающие. Что мы сделали? Поместили их в тюрьмы. Проводим эксперименты. Мы делаем это снова с этими детьми.

Я отвела телефон подальше, чтобы было видно мое лицо и изменившихся, выстроившихся в ряд позади меня. Я глубоко вздохнула. — Меня зовут Кира Мур, и я такая же, как они. Меня похитило ФБР, привезло сюда, а затем отправило в тюрьму вместе с сотней таких же детей как я. Только из-за того, кем я являюсь, — я медленно подошла к изменившимся. Я могла только представить, как это выглядело для Марии — босые, в больничной одежде изменившиеся, двоих все еще держат на руках санитары, мысленно борются с агентами за контроль над своими мыслями.

— Я забираю этих детей отсюда обратно домой к их семьям.

Я снова навела камеру на главного агента и смогла разглядеть решительность на его лице. Это была его цена за происходящее. — Это беспорядок Кестреля, — сказал он, достаточно громко. Я была уверена, что он сделал это нарочно. — Пускай сам разбирается, — он медленно опустил пистолет. Громче он сказал: — Я уверен, это простое недоразумение, — второй агент настороженно посмотрел на него, но опустил оружие, и охранники последовали его примеру.

Агенты оставили мысли изменившихся, и все медленно поднялись. На их лицах отражалась неуверенность. Охранники и агенты отступили в сторону, освобождая нам главный выход.

На секунду я испугалась, что это была ловушка. Но если они нападут на нас, это будет заснято на телефон. Я влезла в разумы медсестры и санитаров, наших невольных соучастников побега. «Пожалуйста. Помогите нам». Я дала им возможность решать. Если они не хотят нам помогать, я не буду их заставлять. Как-нибудь я смогу вывести изменившихся и двух детей без сознания через эти двери. Я не была уверена, куда нам идти, но нам нужно было уходить отсюда. Нам просто нужно выбраться с базы, прежде чем агенты передумают нас отпускать.

Санитар перекинул одного изменившегося через плечо, медсестра и двое других изменившихся подняли второго. Другой санитар отстал, замыкая наш путь к лифту. Я не завидовала агентам, когда Кестрель узнает о случившемся.

Мы объединились и прошли мимо толпы читающих, охранников и агентов. Я держала телефон, направленным на них, словно он был оружием истины. Я не повернулась к ним спиной, пока все изменившиеся не прошли через двойные стеклянные двери. Когда мы оказались снаружи, мы стояли какое-то время. Изменившиеся задрожали, когда холодный воздух коснулся их босых ног.

Я заметила несколько машин на парковке, беспокоясь о том, как долго придется взламывать систему, и может ли кто-то из изменившихся водить. Я устала, и мы рисковали жизнью всех, если бы посадили изменившегося за джойстик. Возможно, я могла бы запрограммировать на автопилот машину. По крайней мере, я знала, куда мы отправимся.

Когда я собиралась ступить с бордюра, небольшой фургончик вывернул из-за угла. Водителем был уборщик, который мыл внутри окна. Я не знала, как и когда ему удалось улизнуть, но он сделал это и подъехал к погрузочной платформе. Не было видно настоящего водителя грузовика.

— Подвезти? — спросил он с усмешкой. Облегчение нахлынуло на меня, и я едва удержалась на ногах.

В конце концов, мы сделали это.

Глава 35

Судья правды прикоснулся ко мне своими жесткими руками и осмотрел своими слезящимися глазами.

Я старалась не дрожать.

Мария расчистила пространство в комнате, половина изменившихся толпилась там, другая половина ела. Но Мария хотела снять меня на камеру, чтобы объяснить, кем мы были, и что могли делать. Была середина ночи, но наша история, возможно, будет в эфире несколько дней.

Я связала свои мысли со съемочной группой, чтобы успокоить их. Демонстрации волновали людей. Судья правды сидел напротив меня и искренне верил, что он сможет прочесть мои настоящие мысли, держа меня за руку и задавая вопросы. Камеры были обращены на нас, и гул разговоров над нашими головами поднимался сзади и транслировался на экран. Я связала мысли с интерфейсом, чтобы убедиться, что он улавливает мои мысленные ответы.

«Тебя зовут Кира Мур?»— спросил судья правды.

«Да».

Он нахмурил лоб, вероятно ожидая эмоций. Конечно, он не получит от меня ничего, пока я не влезу в его разум и не захочу, чтобы он узнал мои мысли.

«Тебе шестнадцать?»

«Да».

«Ты живешь на Мэнор Роуд в Гарни, штат Иллинойс?»

«На данный момент я живу в комнате в «Трибун Тауэр», — это вызвало смех всех присутствующих.

«Ты родилась в 2090 году?»— этот вопрос был с подвохом. Если бы я родилась в 2090, мне должно было быть двадцать лет, а не шестнадцать. Я могла бы контролировать, какие вопросы он задает, и это выглядело бы, как настоящие мысли. Но это не поможет.

«Нет».

«Ты веришь, что можешь контролировать мысли других людей?»

«Да»,— это явно шокировало его. От меня не исходило никаких мыслей или эмоций, которые могли бы выдать, что я вру.

«Тебе поставили диагноз отклонения?»— хорошо, это меня раздражало.

«Нет. Хотя у меня могли быть отклонения, раз я являюсь джекером», — больше смеха.

Его очки съехали на нос. «Ты контролируешь сейчас мои мысли?»

«Нет», — это было правдой. Я уже объяснила, что могу сказать все что угодно, и он поверит в это. Но это произойдет только, если я проникну в его мысли. Чтобы он не решил, это будет его собственный выбор.

«Ты можешь контролировать мои мысли?»

«Да», — он остановился, вероятно, требуя доказать. Я не хотела, но если бы он попросил, я бы сделала это.

Вместо этого он спросил. «Как долго ты контролируешь мысли?»

«Около шести месяцев».

Я представляла, как Раф просыпается утром и видит меня в новостной ленте. Я была рада, что уже все ему рассказала, и он не услышит в новостях, что я лгала ему. Если бы я поверила Рафу с самого начала, возможно, я была бы сейчас с ним, держась за руки и глядя в эти насыщенно карие глаза, а не на старого мужчину и съемочную группу. Все было почти также плохо, как звучало.

Судья правды в конечном итоге был удовлетворен. Или, по крайней мере, не желал признать, что он не мог отличить мои настоящие мысли.

Люди Марии также опросили изменившихся, и их лица засветились на экране. Нам некуда было идти, поэтому мы остановились в «Триб-Тауэр» и ждали, когда родители изменившихся увидят новости и явятся сюда. Здесь было не так много кроватей, поэтому мы спали на полу. Изменившиеся свалились как щенки.

На следующее утро несколько старших джекеров пришли к Марии со своими историями. Они подверглись допросу судьи правды, и это заставило меня смеяться. Они должны были скрываться у всех на виду, ведь джекерам удалось избежать лагеря. Через некоторое время я перестала смотреть повторы новостей, видео со мной, рассказывающей все о больнице. Снова и снова мелькало мое лицо.

На обед Мария заказала пиццу. Тринадцатилетние изменившиеся могли съесть невероятное количество пищи, хотя двенадцатилетний Ксандер съел больше, чем трое из них вместе взятые. Я жевала кусок с пеперони с дополнительным сыром, когда на экране появились снимки лагеря. Я прекратила жевать. Я знала, что Мария отправила оператора в лагерь, но не знала, что уже есть фотографии.

«Главные новости» мелькало красным под фотографией лагеря, и репортаж Марии крутили в нижней части экрана. Открытые грузовики, заваленные телами заключенных. Фотография были размытыми, словно были сделаны с большого расстояния, и Мария говорила о новом виде человека-джекера, который мог контролировать мысли.

Заключенные не двигались. Мои глаза кольнуло. Я сказала себе, что им пришлось пустить газ для транспортировки или заключенные джекеры вырубили бы охранников. И федералы не убьют их, пока они необходимы для экспериментов Кестреля. Да и он, вероятно, еще спит в своей квартире под действием газа.

Фотографии заставили мой желудок сжаться. Я положила пиццу обратно. После мелькания нескольких фотографий, они начали повторяться. Внимание изменившихся было приковано к экрану. Мне не нужно было влезать в их разумы, чтобы узнать, что эти фотографии воскрешали их воспоминания.

Я подошла к столу Марии, где она была занята отправкой сообщений с ее телефона.

— У тебя есть фотографии, — мой голос похож на шепот.

Мария повернулась ко мне. — Мой фотограф успел передать всего несколько фотографии, прежде чем они остановили его, — горечь в ее голосе проделала дыру в моем желудке.

— Мария, мне так жаль… Что они сделали с ним?

— Он в порядке, — быстро сказала она. — Он проснулся в Альбукерке. Пока я не показала ему фотографии, он не знал, почему оказался там. Он ничего не помнил.

Мария была на удивление спокойной, учитывая мой прогноз. Я сглотнула. — Как вы думаете, они придут за нами? — изменившиеся собрались на ковре, в восторге от новостей и нескольких журналистов.

— Нет. Они не могут стереть мысли всех в Северной Америке, Кира. История слишком громкая, чтобы федералы притворялись, что этого не произошло.

— Но фотограф.., — я махнула в сторону целой серии фотографий на экране.

— Он получит другую камеру и вернется туда. Они собираются освободить заключенных, Кира. Ты сделала невероятное, придя ко мне, — я надеялась, что она была права. Надеялась, что федералы не могли просто заставить нас исчезнуть. Ее телефон снова завибрировал, и она отвернулась, чтобы мысленно ответить. Это была, вероятно, ее журналистская часть жизни, но из-за фотографий мне было трудно дышать. В хаосе от спасения изменившихся из больницы я оттолкнула мысли о лагере в сторону. Но я не забыла.

Я помнила удушающую жару. Держание за руки в грузовике с Саймоном. Мои ноги бегущие через пустыню. Кровь Саймона на моих руках. Стены комнаты давили меня. Я побежала к окну в дальнем конце комнаты.

Мои руки прижались к холодному стеклу, и я выдыхала облачка пара на поверхность окна. Мое затрудненное дыхание сделало город Чикаго расплывчатым. Я закрыла глаза и прижалась лбом к холодному стеклу. Сзади послышались шаги.

— Ты в порядке? — спросила Лани. Она положила свою маленькую ручку мне на плечо.

Мне удалось улыбнуться. — Да. Знаешь, тяжело видеть это снова, — я оставила их справляться с этим в одиночку. Я сделала глубокий вдох и повернула голову к ним, прижавшимся друг к дружке. — Давай посмотрим, как дела у других.

Лани взяла меня за руку и повела к остальным. Изменившиеся справлялись лучше, чем я, и вскоре потеряли интерес к новостям в пользу пиццы. Как только фотографии начали снова показывать, я заметила копну рыжих волос. Если Моллой был все еще жив, он определенно планировал мое убийство несколькими болезненными способами.

В новостях Мария призывала к расследованию, и я могла понять, почему федералам придется закрыть лагерь. Они могли держать опасных джекеров в тюрьме, но не было причин для задержания детей-джекеров.

После полудня фотограф Марии вернулся в лагерь, но он был пуст. Федералы перевезли всех заключенных, но не было и слова об освобождении кого-либо из них. По правде говоря, о лагере вообще не было слова.

Мария предоставила снимки пустого лагеря, окруженного колючей проволокой и сеткой, но федералы отрицали, что это был лагерь для военнопленных. Я не понимала, как тайный лагерь в пустыне можно было объяснить, но они утверждали, что фотографии были фальсифицированы.

В тот же день флот устроил целое шоу, открывая подвал больницы, только чтобы найти склад с медикаментами. Они открывали каждую ячейку и показывали коробки с перчатками и шприцами, и это разозлило меня так, что пришлось побыть одной в комнате. Конечно, правительство будет скрывать то, что они сделали. Это заставило меня сжать кулаки и пнуть ковер.

У меня все еще был пузырек Кестреля с жидкостью и моим именем на нем, но я не могла придумать, как использовать его, чтобы доказать, что эксперименты на самом деле были. Кестрель либо взял мою ДНК, вводя ее всем детям, прошедшим через больницу, или он уже начал экспериментировать на мне? Был только пузырек с моей ДНК или какая-то сыворотка, которую он уже вводил мне, и это послужило причиной, почему я отличалась от других?

Нет. Я отличалась от других джекеров, но у меня был непроницаемый разум и до встречи с Кестрелем.

Мое видео из подвала и пузырек не были доказательством, что были какие-то эксперименты. Была только лаборатория и пузырек с жидкостью.

Без доказательств дети-джекеры, которых я бросила в лагере, застряли в новой тюрьме федералов. Никто не будет их искать, потому что никто не верит, что они существуют. У меня был шанс освободить их, но я не воспользовалась им. Я спасла несколько читающих, живущих в Рок-Поинт, штат Аризона, но это не было достаточным утешением, когда я представляла, какие ужасы терпели изменившиеся.

Кестрель, казалось, исчез. Не смотря на обвинения джекеров и агентов в больнице, федералы отрицали, что агент Кестрель вообще существовал. Когда группа Марии приехала к нему на квартиру, она была вычищена, словно там никто и не жил. Я не знала, сбежал ли он, или федералы укрывали его, что делало его официально свободным, чтобы он мог продолжать свои отвратительные эксперименты.

В любом случае, Кестрель знал, что я освободила изменившихся и должен был понять, кто стрелял в него дротиками и украл брелок и машину. Он не простит меня только потому, что я оставила его машину в целости и сохранности на парковке больницы. И если он все еще проводил свои эксперименты, он хотел задействовать в них меня.

Я хотела бы уничтожить все настоящие воспоминания Кестреля обо мне, когда у меня был шанс.

По крайней мере, моя семья была в безопасности. Я попросила Марию проверить их, и она сказала, что агенты больше не следят за моим домой. Моя семья также спрашивала обо мне, желая, чтобы я вернулась домой.

Я не была уверена хорошая ли это идея. Даже если федералы открыто не преследовали мою семья, отец, возможно, был не доволен, что я раскрыла семейный секрет на телевиденье.

Было много тех, кого рассердит это.

К вечеру начались протесты. Недовольные читающие собрались у входа в «Триб-Тауэр» и протестовали против опасных фриков, способных контролировать мысли, которых держат на десятом этаже.

У меня были серьезные сомнения относительно движения общественности, пока не начали приходить родители изменившихся. Большинство из них заставили верить, что их дети сбежали, или что они были украдены. Они были взволнованы их возвращением. Изменившиеся не могли притворяться нулями или читающими, но они могли пойти домой. Федералы, казалось, больше волновались об отрицании своей причастности к лагерям и скандальным экспериментам, чем преследованием детей.

Мария разговаривала с родителями, принимая меры, чтобы они забрали своих детей. Всё было хорошо, пока мама Ксандера не выхватила пятнадцать минут славы, заявив, что не хочет его возвращать. Когда Ксандер изменился, он вырубил своего отчима. Вскоре после этого камеры засняли, как Ксандер контролирует продавца, заставляя дать ему мороженое. Поэтому и федералы забрали его. Ему было всего двенадцать, и его мама была бесполезной, яростной алкоголичкой. После ее заявления Ксандер стал ребенком, которому опасно находиться с другими детьми. Протестующие хотели, чтобы его заперли. Кража мороженного сделала его опасным для общества.

Я сказала Ксандеру, что он может остаться со мной.

Когда наступила ночь, изменившиеся были возбуждены тем, какую реакцию вызвали новости и были заперты в комнате. Я старалась занять их, развивая их навыки контроля. У них не было большого опыта, и я должна была постоянно за ними следить.

— Очередь Ксандера, — крикнула я, прерывая спор, возникший среди девушек. Лани шикнула на них, поэтому мне не пришлось влезать в их разумы, чтобы привлечь их внимание. Я этого не делала, даже если это было необходимо, пытаясь, подать хороший пример. По группе пронеслось ворчание, но они дали свое разрешение.

— Помни, — сказала я Ксандеру. — Просто проникни в их мысли.

Ксандер проник во все семь разумов и попытался послать вопрос: «Кто хочет пиццу на десерт?»Его слова отозвались эхом и вернулись обратно. «Пицца! Пиица на десерт!»

У нас уже была пицца на обед и ужин, так что это бесплатно не обойдется. Я влезла в мысли Ксандера. «Полегче, изменившийся. Если бы они были читающими, они бы уже угнали ближайший фургон доставки пиццы».

Ксандер одарил меня улыбкой.

«Осторожно. И очень аккуратно».

Случайные мысли о пицце все еще были в их мыслях. «Кто хочет с сыром на десерт?»Ксандер проник в их мысли. Это был почти нежный шепот, но они слышали. «Дружное нет! Это отвратительно», — им также надоела еда из торговых автоматов. Ксандер напряг спину, пытаясь ответить на семь разных вопросов.

Я не связывала свои мысли с его, не желая присоединяться к какофонии в его мыслях. Вместо этого я подошла и положила руку ему на плечо. Он был сосредоточен и пытался ориентироваться в мысленном разговоре с другими изменившимися.

По крайней мере, он никого не вырубил. Он научится этому.

Ксандер напоминал мне Саймона и то, что он мог быть как он, если нуждался в помощи, когда изменился. Память о Саймоне была мертва в пустыне, но другие воспоминания о нем начали возвращаться — поцелуи и сладкие обещания, а также ложь. Я все еще не понимала всего. Мне было интересно, одобрил бы он выход джекеров в мир.

На следующий день родители изменившихся пришли забрать своих детей. Мария приняла меры, чтобы они могли покинуть здание через крышу, так чтобы их не подвергли осуждению.

Я объясняла родителям, что случилось с их детьми в больнице. По крайней мере, то, что могла. Худшим было то, что было два изменившихся с поврежденными разумами. Они могли контролировать, но часто путали, а если настоящая часть их воспоминаний пропадала, то это была вина Кестреля. Я должна была объяснять родителям, что мозговая ткань их детей была повреждена, и что я не могла ничего сделать, чтобы это исправить.

После этого мне нужно было побыть одной. Я свернулась калачиком в углу комнаты, мечтая десятками способов, как я могла расплатиться с Кестрелем за то, что он сделал. Дротик в грудь был слишком мало.

Один за другим изменившиеся уходили, пока не остались Лани и Ксандер.

Когда пришло время уходить Лани, я наградила ее улыбкой, но на самом деле, я не хотела, чтобы она уходила. Ее улыбка, когда она прыгнула в объятия своего отца, заставила и меня улыбнуться, не смотря на боль в груди. Ее отец пожал мне руку, а ее мама обняла меня. Затем я поспешно отступила. Мне не нужен был судья правды, чтобы видеть, как сильно они любили ее.

Она вернулась туда, где должна быть.

Глава 36

Теперь только Ксандер и я.

Я не собиралась передавать его в службу защиты детей, но ребенок не мог провести остаток своей жизни взаперти. Ему нужен настоящий дом, и я единственная могла ему это дать. Я послала сообщение домой через Марию, чтобы узнать, будет ли нормально, если я вернусь домой. Моя семья отправила в ответ два слова.

«Приходи домой».

Только я не была уверена, что нас там ждет. Я выболтала большой секрет моей семьи, который они хранили на протяжении поколений. Федералы не преследовали нашу семью, но кто знал, как это теперь отразится на отце. Я не знала, понимала ли моя семья, какой выбор я сделала. Я надеялась, что это не отразиться на Ксандере.

Если они позволят ему остаться, ему должно быть хорошо с ними, как и другим изменившимся. Если федералы открыто арестуют одного из них, это будет доказательством, что они отправляют изменившихся в лагерь. Федералы могут отрицать, что охотятся на джекеров, но не могли утверждать, что их не существует. Особенно теперь, когда все больше и больше появляется джекеров.

Федералы не могли арестовать меня в открытую, но это была не единственная опасность по возвращению домой. Правда или нет, что Моллой сбежал от федералов? Он будет охотиться на меня, и мой дом — первое место, куда он пойдет. Кестрелю придется отказаться от тех изменившихся, которых я спасла, но если я была единственной генетической связью, которую он хотел, он никогда не прекратит мои поиски. У него не возникло проблем с тем, чтобы заставить меня исчезнуть за одну ночь, когда арестовал меня.

Я не была уверена, что возвращение домой было хорошей идеей. Но я могла, хотя бы, оставить Ксандера и быть уверенной, что ему есть, где жить.

Мария взяла машину, чтобы доставить нас на вокзал, и чтобы мы избежали протестующих. Я позаимствовала карточку, чтобы оплатить поезд и сам проезд в Гарни.

Поезд из города был пуст, потому что большинство уже были на работе. Автобус прибыл на остановку после нашего на ней появления. Как только двери автобуса со свистом открылись, я влезла в голову водителя. «Этот автобус едет до Гарни? Мне нужно попасть на Мэнор Роуд[12] ».

Губы водителя дрогнули в улыбке. «Конечно, дорогая. Остановка будет рядом с Мэнор Роуд», — ее улыбка померкла, когда она подумала, что откуда-то знала меня. Я надеялась, что получится доехать до места, прежде чем она узнает мое лицо, которое светилось в новостях последние два дня.

Я улыбнулась ей и поднялась по ступенькам, Ксандер шел позади. Она сильно провела карточкой Марии по сканеру и отдала мне. «До Мэнора много остановок. Устраивайтесь поудобнее, дорогая», — она наклонилась к Ксандеру, когда он проходил мимо. Он, должно быть, не решался залезть в ее разум, еще не совсем уверенный в своих силах. Это не было плохой идеей, но водитель подумала, что он был нулевым. Она закрыла дверь силой мысли, и мы продолжили свой путь к задней части автобуса.

Ксандер ерзал на сиденье рядом со мной. Он продолжал крутить кожаный браслет на своем запястье, который ему удалось сохранить в лагере и больнице. Я не была уверена, что он значит для него, но не решалась спросить. Конфиденциальность отличалась от секретов.

Осень пришла в Иллинойс, начинали опадать листья. Повсюду были вспышки света. Когда мы завернули на одну из улиц моего родного города, я увидела дерево, сделанное полностью из золота, за исключением одного красного листа. Тысячи оранжевых листьев летели против порыва ветра.

Такое чувство, будто я не была дома миллион лет.

Автобус подъехал к остановке в квартале от моего дома. Я уже осмотрела соседские дома в поисках агентов-джекеров, поджидающих нас, чтобы захватить. Но там были только наши нормальные соседи, делающие нормальные вещи. По крайней мере, я думала, что это нормально — я никогда не наблюдала за соседями раньше.

Когда мы приблизились к моему дому, мама выбежала нам на встречу по лужайке. Она чуть не сбила меня, когда обняла.

— Привет, мам, — я хотела сказать больше, но дыхание перехватило, и я только сильнее сжала ее.

Она сжала мои щеки. — Кира, можешь связаться со мной. Все в порядке.

Я связалась с ее разумом, и меня переполнило счастье. «Я так рада, что ты дома, Кира. И я так горжусь тобой».

«Я должна была добраться до них, мам», — объяснила я, хоть она и не просила. «Я не могла позволить федералам снова запереть их».

«Я знаю, милая. Я понимаю».

Я убрала ее руки от своего лица и посмотрела на открытую дверь. «Понимает ли папа?»— я просканировала дом, снова увеличив расстояние слышимости, как делала раньше, но я долго не задержалась в тех мыслях, потому что боялась того, что там найду.

«Я ему объясню», — подумала она.

Я указала на Ксандера, который смотрел на нас с нескрываемой тоской. — Мама, это Ксандер, я надеюсь, что он может остаться с вами на некоторое время, — она, как и все остальные, должна была знать, что случилось с Ксандером.

Моя мама блеснула улыбкой и заговорила вслух. — Конечно, он может остаться с нами, — она протянула ему руку, и он неловко сжал ее.

Я хотела сразу все прояснить, чтобы не было никаких недоразумений. — Есть одна вещь, мама, — я прочистила горло, чтобы голос не дрожал. — Я здесь для того, чтобы оставить Ксандера. Я уверена, что будет, не очень хорошо, если я останусь, — ее лицо исказилось, словно я ударила ее. — Это, правда, небезопасно. Для меня, я имею в виду. Ксандеру будет лучше, если он останется с вами. Если все будет в порядке, — я остановилась из-за заикания, потому что было похоже, что мама сейчас заплачет, и это меня чуть не убило на месте. — Я хочу остаться, это.., — я не знала с чего начать. Она шикнула на меня и погладила меня по руке, смаргивая слезы.

— Ты должна поговорить с отцом. Он хочет тебя увидеть, — она взяла нас с Ксандером за руки. Я позволила ей отвезти нас домой. Окно на втором этаже было сломано, и две доски свисали оттуда.

Я откашлялась. — Что случилось с окном.

— О, это. Эм, ничего, — было интересно, как мама так долго держала в секрете семейную тайну, ведь она была плохой лгуньей.

Я аккуратно влезла в ее голову. «А если честно?»

«Правда в том, что кто-то бросил камень в окно. Твой отец не успел их найти, они успели убежать», — ее губы сжались в тонкую линию. «Никто не пострадал».

Дыра в доме родителей смотрела прямо на меня. Отец не будет счастлив по этому поводу. По любому поводу.

Мы прошли через темную дверь и поднялись по лестнице наверх, в гостиную. Симус маячил посреди гостиной в своей кадетской форме. Усмешка появилась на его лице, и он притянул меня в объятия.

— Разве ты не должен быть в школе? — спросила я, пытаясь отдышаться.

— Разве ты не должна держаться подальше от неприятностей? — мой смех вышел глухим, потому что он все еще держал меня. Симус поставил меня на пол и поднял глаза на Ксандера. — Вижу у тебя есть поклонник.

Ксандер замер, рассматривая рост Симуса .

— Просто игнорируй его, — сказала я Ксандеру. — Он огромный, но безобидный, — Ксандер держался на расстоянии.

Мой отец ждал в конце комнаты. Я закусила губу. — Привет, пап.

Он выглядел так, словно пытался сохранить над собой контроль. Я не знала, почему он сдерживается, но и не хотела влезать в его голову, чтобы узнать это. Он развел руки и пошел ко мне. Я не была уверена в его намерениях, пока он не обнял меня сильнее, чем Симус.

Слезы навернулись на глаза. Я сказала себе, что это только из-за того, что он так сильно сжал меня в своих объятиях. — Кира, я так рад, что ты дома, — его голос был грубым.

Мы долгое время держали друг друга в объятиях.

Затем я влезла в его мысли, чтобы задать вопрос, который не хотела, чтобы слышали все. «Ты не злишься на меня?»

«Кира, я никогда не злился на тебя. Волновался. Но не злился».

Я отстранилась. «Что насчет флота? Они, должно быть, злятся на тебя, что ты не привез меня. Что я рассказала общественности, и это должно как-то отразиться на тебе…»

— Я уволился с работы, Кира, — сказал он вслух.

— Что? — спросила я в ужасе. Наконец, я заметила, что он в гражданской одежде. — Они уволили тебя? Из-за того что я сделала?

— Нет. Все не так, — сказал он. — Я уволился сам. Когда я узнал, что они делают в больнице. Я знал, что это плохо, Кира, но не знал.., — он выглядел огорченным. — Мне жаль, что я не уволился раньше.

Я влезла в его голову. «Ты не был частью группы Кестреля, пап. Это не твоя вина».

«Нет, но я не помешал ему»,— подумал он. «Не так, как это сделала моя сильная дочь».

Мое лицо покраснело. Я не остановила Кестреля. Во всяком случае, я, возможно, просто толкнула его в подземку.

Мой отец улыбнулся. — В любом случае, на меня теперь никто не окажет давления. И мне, во всяком случае, нужна работа. Будет довольно трудно найти ее со всемирно известной дочерью.

— Мне так жаль…

— Не надо. Так лучше. Правительство не сможет контролировать джекеров как раньше, когда нас становится все больше и больше.

Мои плечи опустились. — Лучше? Я не уверена. Что насчет джекеров в лагере? Ты знаешь, что с ними случилось?

— Нет, — его лицо стало жестким. — Я пытался выяснить больше до того, как уволился, но федералы тщательно охраняют сведения о лагере. Они, должно быть, перевезли изменившихся куда-то еще. И если они отпустили их, то это будет доказательством того, что они их держали и в первом месте, — он взял мои руки в свои. — Ты сделала все, что могла, Кира, и я горжусь тобой,

Его слова вызвали тошноту. — Я не сделала все, что могла, пап, — прошептала я. Он все еще держал меня за руки, но мне было трудно встретиться с его вопросительным взглядом. — Когда я бежала.., — я остановилась. Открытие этой тайны заставит его гордиться мной меньше. Я глубоко вздохнула. — Когда я бежала, я могла освободить их, всех их. Всех из лагеря, но я не сделала этого.

Глаза отца помрачнели, и мои глаза наполнились влагой. — Видишь, — сказала я. — Это моя вина, что они в ловушке.

— Кира, — отец сжал меня в объятиях. — Это не твоя вина. Это вина Кестреля, — он отодвинулся, чтобы посмотреть мне в глаза, — он отправил их туда, а не ты. И... я.

Я моргнула. — Что? Но я думала…

— Я не имел ничего общего с отправкой туда изменившихся, — сказал он быстро. — Но там было несколько плохих парней, которых я помогал поймать. Они были опасными джекерами. Не было другого места, куда их можно было бы отправить. Так что я знал, сколько монстров там, Кира. Вот почему я так отчаянно пытался найти способ вытащить тебя оттуда, — он понизил голос. — Когда-нибудь тебе придется рассказать мне, как тебе это удалось.

Я выдохнула, не зная, что задержала дыхание.

— Я просто рад, что ты, наконец, дома, — сказал он.

Я сглотнула. — Точно. Насчет этого. Я не уверена, что должна остаться.

На лице отца было написано то же недоумение, что и у мамы. — Сейчас все безопасно. Агенты ушли, — он выглянул из разбитого окна, — и федералы не могут забрать тебя, не тогда, когда ты олицетворяешь их позор.

Как бы я хотела, чтобы это было правдой. — Это не так просто, пап.

Его плечи опустились. Он потер подбородок, как делал, когда хотел найти решение. Конечно, он не будет помнить наш разговор о том, что я была для Кестреля генетической связью. И он не мог знать, что Кестрель проснулся с тремя выстрелами в груди, и я виновата в этом. Но мой отец был прав: я была представителем скрывающихся джекеров. Кестрель может заставить меня исчезнуть и выставить это негативной реакцией со стороны ненавистников. И если Моллой найдет меня первым, что ж, это, вероятно, будет преступлением на почве ненависти.

— Если попадешь в неприятности, сестренка, — сказал Симус со своего места рядом с Ксандером, — мы поможем тебе выпутаться из них.

Я не хочу снова плакать.

— Как сказал Симус, — проговорил отец, — это семейные неприятности.

Я ослепительно улыбнулась, чтобы отогнать слезы и подошла, чтобы обнять Ксандера.

— Именно поэтому я здесь, Ксандер. Если с тобой все в порядке, можешь остаться здесь на некоторое время? У тебя может быть своя комната, если вытерпишь розовые кровати.

— Ксандер, можешь оставаться здесь до тех пор, пока хочешь, — сказал он. — Но это и твой дом. Это место, которому ты принадлежишь.

Я подошла и обняла его. — Я знаю, папа.

Я замолчала из-за комка в горле. Я связала свой разум с его. «Боюсь Keстрель не перестанет меня искать. Есть и некоторые другие плохие парни, которых вы должны знать».

— Позволь мне помочь тебе, Кира, — я чувствовала, как его плечи напряжены, когда он обнял меня крепче. — Я немного знаю плохих парней. И я не больше собираюсь позволять кому-либо навредить тебе.

Мои слезы жгли глаза. Мне жаль. Мой отец мог бы помочь мне. Я хотела остаться здесь, в своем доме, со своей семьей, и верить, что все будет нормально. Что Кестрель забудет обо мне. Что Моллой останется в тюрьме навсегда. Я не знала, было ли оставаться здесь хорошей идеей, но в тот момент я не могла заставить себя уйти.

Я прерывисто вздохнула. — Хорошо.

Улыбка отца была такой же сильной как и его объятия, и я не смогла дышать, когда мама и Симус обняли нас. В их мыслях было только счастье.

Я только молилась, что моя семья не будет платить за мое принятие желаемого за действительное.

***

После полудня пришел попрощаться Раф.

Я знала, что он придет, прежде чем он добрался до двери, прежде чем моя мама или кто-либо еще во всех этих этажах понял это. Весь день я нервно выглядывала, сканируя улицу в пределах досягаемости. Просто проверка. Чтобы убедиться, что никто не идет.

Я связалась мысленно с Рафом, прежде чем он достиг нашего дома. Я слышала, беспорядок в его голове, когда он пытался решить, что сказать мне. Как он волновался по поводу групп ненависти, и как странно было видеть себя, рассказывающую миру секреты, которые я только что сказала ему. Как он немного боялся, думая, что не будет иметь право слова, когда увидит меня.

Он тихо постучался в переднюю дверь.

«Здравствуйте миссис Мур. Кира дома?»

«Она наверху, Рафаэль».

Раф мягкими шагами поднимался по лестнице. Я вылезла из его головы, не желая, чтобы он знал, что я была там без его ведома. Я принялась переставлять кое-какие предметы на моей полупустой полке, мои руки дрожали только из-за того, что Раф был здесь.

Он появился в моем верном проеме, рука на каждой стороне дверной рамы. — Привет.

Я сглотнула. — Привет.

Раф посмотрел на полупустые полки за мной. — Знаешь, — сказал он, — могу поклясться, что большинство выиграл для тебя я.

Я подняла зеленого монстра, которого он выиграл для меня прошлым летом, это было миллионы лет назад. — Ты прав, — я мгновение разглядывала чудовище и положила обратно на полку.

Он взглянул на меня через всю комнату. — Куда они все делись? Тебе они больше не нужны?

Я зевнула. Я выбросила их в пылу желания стать взрослой. Жесткой. Не жалеющей мир. Теперь я хотела вернуть их назад. — Я, эм…

Он зашел в комнату, сверкая ослепительной улыбкой. — Расслабься, Кира. Я шучу.

— Правильно, — я пыталась восстановить свое самообладание. — Я знала это.

Он наклонился и прикоснулся к моим волосам, как делал Саймон. Мое сердце сжалось, не желая думать об этом прямо здесь, прямо сейчас.

— Возможно, если ты сделаешь этот свой управленческий трюк, — мягко сказал Раф, — ты узнаешь, о чем я думаю.

Я посмотрела в его карие глаза, желая знать, думает ли он о том же, что и я. То, что я жалела, что не была честна с ним с самого начала. То, что я надеялась, что он все еще хочет быть со мной теперь, когда весь мир знал, кто я и что могу делать. Я мягко скользнула в его разум, и запах наполнил меня. Лен и нагретый солнцем воздух.

«Мне нравится, какие твои волосы на ощупь», — подумал он. Я сглотнула, когда он придвинулся ближе. «Мне интересно, если я попытаюсь поцеловать тебя, оттолкнешь ли ты меня снова».

«Зависит от того, как хорошо ты целуешься», — сердце билось неравномерно.

«Возможно, ты покажешь мне», — он прижался своими губами к моим. Они были как летний бриз, и его поцелуй отдавался в кончиках пальцев.

Симус однажды сказал, что когда читающие прикасаются друг к другу, они обмениваются мыслями, словно они одно целое. Он сказал, что это личный опыт. Я никогда не буду как нормальные читающие. Но впервые я точно знала, что он имел в виду.

[1] Ши-тцу м(собака-лев, собачка-хризантема) — одна из древнейших пород собак. В русском языке встречаются также названия ши-тсу, шитцу. Корни ши-тцу происходят из Китая. До 20-х годов XX века собачки породы ши-тцу были запретными собачками двора китайского императора. С китайского языка Shih Tzu (шицзы) переводится как львёнок.

[2] «Алая буква»(англ. The Scarlet Letter) — magnum opus американского писателя Натаниеля Готорна. Опубликован в Бостоне в 1850 году и с тех пор считается одним из краеугольных камней американской литературы. Это был первый американский роман, вызвавший широкий резонанс в Европе. Русский перевод появился в 1856 году под названием «Красная буква».

[3] Hester Prynne(рус. Эстер Прин) — героиня романа «Алая буква», которая в отсутствие мужа зачала и родила девочку.

[4] arroz doce(Рисовый пудинг) — блюдо из риса, смешанного с водой или молоком, иногда с добавлением других ингредиентов. В различных случаях используется либо как десерт, либо как основное блюдо чаще всего на ужин. В качестве десерта обычно подают с сахаром или другим подсластителем.

[5] Вуайерист— человек, чье болезненное любопытство удовлетворяется созерцанием эротических сцен.

[6] Джекер— человек, способный контролировать мысли других людей.

[7] Герни (англ. Gurnee) — небольшой город в Штатах.

[8] Great Lakes Naval Station— районвШтатах.

[9] Фьюз— развлекательный центр.

[10] Глинвив— небольшое поселение, находящееся в Иллинойсе.

[11] Амфетамин— наркотик.

[12] Мэнор Роуд— станция метро.