Нежелательными иностранцами в США всегда занимался Отдел трудовых ресурсов Иммиграционного бюро, однако в самом начале 1917 года Конгресс утвердил новый иммиграционный закон, облегчавший процедуру депортации из страны нежелательных иностранцев. Но Иммиграционное бюро обнаружило, что у него нет ни времени, ни людей, ни ресурсов для проведения расследований, требуемых новым законодательством.

Расследованием дел, связанных с национальной безопасностью, занимались два конкурирующих между собой ведомства — секретная служба при Департаменте казначейства США и Американское бюро расследований, подчинявшееся Департаменту юстиции. С вступлением Америки в войну к этим двум ведомствам еще присоединились Отдел военной разведки и Американская лига безопасности (АЛБ) — добровольная организация, состоящая из патриотически настроенных граждан, созданная 22 марта 1917 для помощи бюро расследований.

Выделив своих людей для расследования деятельности Сиднея Рейли, Роджер Уэллс также направил копию меморандума Перкинса майору Отдела военной разведки США Ральфу ван Деману, поскольку содержание документа явно имело военное значение:

«От: агента Л. С. Перкинса, Нью-Йорк, 3 апреля 1917 г.

Тема: СИДНЕЙ ДЖ. РЕЙЛИ, ОТНОШЕНИЕ К НЕЙТРАЛИТЕТУ

По заявлению, сделанному Уинфилдом С. Проски, инженером-консультантом компании «Флинт и К», находящейся по адресу: Бродвей, 120, необходимо установить тщательное наблюдение за Сиднеем Дж. Рейли по адресу: Бродвей, 120, Эквитабл билдинг, офис 2721. Полковник Проски, сославшись на капитана Гонта из Британского консульства, утверждает, что Рейли шпионил в пользу японцев во время русско-японской войны, а в настоящий момент занимается враждебной союзникам деятельностью. Очевидные попытки Рейли сбыть русской армии 300 тысяч бракованных винтовок «краг-йоргенсен», уже привлекшие внимание к его фигуре, ввиду того что он является инициатором этого проекта, вызывают крайнее подозрение. По утверждению полковника Проски, несмотря на свое имя, Рейли явно семитского происхождения и имеет ярко выраженную восточную внешность. Пералштраус, русский, занимающий здесь видное положение и проживающий по адресу: Бродвей, 42, считает Рейли настроенным явно прогермански».

Винтовки «краг-йоргенсен» были забракованы американской армией еще в начале 1915 года. Ходили слухи, что агент немецкой разведки Франц фон Ринтелен через посредников предпринял попытки закупить партию этих винтовок для поставки их сторонникам бывшего президента Мексики генерала Викториано Уэрты, намеревавшимся вернуть его к власти с помощью вооруженного мятежа. Не исключено также и то, что, скупая эти винтовки через подставных лиц, германская разведка тем самым стремилась воспрепятствовать союзникам закупать их в Америке. Как бы то ни было, у ван Демана были подозрения в том, что Рейли помогал немцам приобретать оружие в США. Поскольку Рейли считался британским подданным, то ван Деман послал запрос сэру Уильяму Уайзману с просьбой сообщить ему любую информацию, которой англичане располагали о Рейли.

Уайзман, живший в Нью-Йорке, номинально ведал закупками боеприпасов, а также распространением английской пропаганды. В действительности же тридцатидвухлетний баронет был шефом американского отделения Сикрет интеллидженс в США. В своем ответе ван Деману от 9 июля Уайзман писал:

«[Рейли] заявляет о себе, что он английский подданный, однако это утверждение вызывает сомнения, ходят слухи, что он в действительности еврей из России. Так или иначе, он женат на русской еврейке. За последние два года он был замешан в разных скандалах, связанных с закупками здесь русского вооружения, имеет дурную репутацию. Существует мнение, что он относительно честно основал свое дело, однако его основная коммерческая деятельность — получение комиссионных при заключении контрактов — осуществляется мошенническими способами. По слухам, Рейли находился в Порт-Артуре в 1903 году и подозревался русскими в японском шпионстве. Находясь здесь, в военное время он путается с различными темными личностями, и меня не удивит, если обнаружится, что он завербован вражескими агентами в целях пропаганды или какой-либо другой деятельности».

Ответ Уайзмана еще больше утвердил ван Демана в намерении расширить рамки расследования и найти «темных личностей», упомянутых в письме. Само расследование было поручено агентам АЛБ Холлису Ханневеллу и Эйблу Смиту, работавшим под руководством офицера военной разведки Макгрегора Бонда. Он в свою очередь направлял копии всех донесений и докладов подполковнику Отдела военной разведки Таунсенду Ирвингу. Не будучи профессиональными следователями, Ханневелл и Смит вскоре совершенно погрязли в трясине личных и коммерческих дел Рейли. Одна «темная личность» была связана с большим количеством других не менее подозрительных личностей.

Какое-то время следствие вообще не двигалось с места, и именно это объясняет тот факт, почему оно так долго тянулось. Работу следователей осложнило еще и то, что через полгода после того, как агент Перкинс составил свой меморандум, Рейли уже уехал из Нью-Йорка в Торонто и вступил там в ряды Королевского авиакорпуса. Таким образом, он отсутствовал в Америке до окончания войны и, разумеется, до окончания следствия.

Несмотря на то что Ханневеллу и Смиту успешно удалось выявить широкий круг лиц, которые могли бы дать много ценных сведений, они оказались не способны должным образом все проанализировать и отделить существенные факты от незначительных. Опытный следователь, несомненно, отнесся бы с большим вниманием к собранным фактам, но вряд ли ему удалось бы задокументировать колоссальный объем информации, которую получили Ханневелл и Смит в ходе следствия. Именно им мы должны быть благодарны за то, что они столь всесторонне и подробно запечатлели на бумаге многочисленные стороны жизни Рейли в Нью-Йорке.

Первое, что бросается в глаза при чтении этих документов, это то, что в людях, готовых дать показания против Рейли, не было недостатка, что неудивительно, учитывая, что Рейли был лишен малейшего чувства жалости в коммерции. На протяжении двух с половиной лет, что Рейли прожил в Нью-Йорке, он, без сомнения, попортил крови немалому количеству людей. Одним из них был Норберт Родкинсон.

О самом Родкинсоне известно немного. Если верить показаниям, которые он дал на следствии, он родился в Англии, прожил много лет в России, а последнее время работал в нью-йоркской фирме «Вагнер энд компани» на Нью-стрит, 33. Следователям он сообщил, что в Петрограде Рейли пользовался репутацией шпиона и негодяя. На вопрос следователей о его последней жене Надин Родкинсон отозвался о Рейли как о двоеженце, имевшем законную жену и двоих детей, которые еще недавно находились в Порт-Артуре, добавив к этому также, что в 1916 году Рейли отослал их в Петербург, оставив «без копейки денег». Английская колония в Петрограде якобы собрала средства, чтобы его семья могла «хоть как-то существовать».

Сбором средств для семьи Рейли, по материалам следствия, занимался англичанин по имени Фред Хилл. Родкинсон также подтвердил, что Рейли родился вовсе не в Ирландии, а в польском городке Бендзинь и что в 1916 году в Нью-Йорке Рейли и Александр Вайнштейн делали ему некоторые коммерческие предложения, которые он отвергнул, прослышав о «дурной репутации» этих джентльменов.

Полковник Проски, инженер-консультант фирмы «Флинт энд компани», — человек, который своим заявлением инициировал возбуждение уголовного дела на Рейли, заявил следователям, что он считает Рейли «одним из самых коварных и опасных международных шпионов сегодняшнего времени». Рейли, по его словам, был всем известен как крупный аферист и враг союзников. Он еще раз подтвердил свое прежнее обвинение в том, что Рейли был японским шпионом, и представил следователям еще одного сотрудника своей компании Джона Кордли.

Назвав Александра Вайнштейна «правой рукой» Рейли, Кордли охарактеризовал эту парочку как «исключительно опасную» и «готовую пойти на все ради всемогущего доллара». Он также сообщил следователям, что слышал от кого-то, что Рейли окончил Берлинский университет, добавив, что в 1914-м он ездил в Японию, но не «в качестве члена русской закупочной комиссии». По словам Кордли, Рейли якобы был одним из руководителей «Эллид мэшинери компани» и сколотил состояние в миллион долларов на русских контрактах.

Сотрудникам бюро расследований удалось выяснить, что Вайнштейн родился в Киеве в 1873 году в семье крупного банкира. По слухам, Вайнштейн был владельцем борделя в Киеве и отсидел в тюрьме за лихоимство. По просьбе бюро расследований заместитель Уайзмана майор Норман Туэйтс разрешил Ханневеллу и Смиту ознакомиться с материалами МИ5 на Вайнштейна, из которых они узнали, что за все время проживания в Лондоне Вайнштейн снискал у английских властей достаточно дурную репутацию. О Вайнштейне также ходили слухи, что, находясь в Англии, он вел коммерческие дела с немецкими фирмами. Еще в одном донесении Туэйтс сообщает: «Вайнштейн утверждает, что он русский подданный и открыто заявляет свою пробританскую и просоюзническую позицию, однако нами получены неопровержимые доказательства его связей с высокопоставленными немцами». Азартный игрок и большой любитель женщин, Вайнштейн жил в районе Мейфер, на Сент-Джеймс-стрит, 60, и прослыл транжирой, что неудивительно — в Лондоне ему удалось всего лишь за полтора года заработать 800 тысяч фунтов на посреднических сделках.

По мере того как расследование собирало все больше материала, бюро стало еще больше подозревать Вайнштейна в коммерческих связях с лицами, подозреваемыми в шпионаже в пользу Германии. Судостроительная компания «Эллиот бей», к примеру, утверждала, что Вайнштейн был причастен к сомнительной судостроительной сделке, имея в своем распоряжении планы и чертежи, которые незадолго до этого были украдены из компании. О них ему якобы рассказал Николай Кузнецов, который сам был причастен к заключению контракта при поддержке немецкой стороны в 1917 году. Было также отмечено, что Вайнштейн содержал слугу-немца по имени Фридрих Геррон, который в свою очередь был связан с Луисом Миллером, владельцем салуна на 30-й Вест-стрит в Нью-Йорке, обвинявшимся в антиамериканской пропаганде.

Однако, по мнению следователей, более опасным человеком был Антуан Ягальский, он же Тони Фаррауэй, также прослывший азартным игроком и большим любителем женщин. Его считали автором памфлета «Почему Польша должна быть союзницей Германии».

По утверждению самого Ягальского, он родился в российской части Польши, хотя Ханневелл и Смит подозревали, что он в действительности был австрийцем, причастным к продаже русских военных документов австро-германскому генеральному консульству в Нью-Йорке. Подозрения следователей еще больше усилились после того, как актриса Клэр Кимболл-Янг припомнила, что Ягальский однажды сказал ей, что его брат служит офицером в австрийской армии. Она твердо была уверена в том, что он австриец, добавив, что знала его как Тони Фаррауэя. Актриса Нита Нальди, одна из его бывших любовниц, также упомянула о том, что Фаррауэй рассказывал ей о брате, служившем в австрийской армии.

Показания еще одной подружки Ягальского добавили уверенности следователям в том, что он был немецким шпионом. Бывшая хористка Пегги Марш познакомилась с Вайнштейном в Лондоне в 1915 году, где, по ее словам, Вайнштейн безудержно кутил и осыпал деньгами и щедрыми подарками молоденьких актрис, однако из-за своей внешности (у него была лошадиная челюсть) нравился лишь немногим женщинам. Тем не менее благодаря деньгам представительницы слабого пола охотно принимали его ухаживания.

Марш показала, что ее подружка по хору Герти Миллар была любовницей Вайнштейна до того, как он уехал в Америку. Когда она некоторое время спустя вернулась в Нью-Йорк, то вновь встретила там Вайнштейна. Он познакомил ее с Ягальским, с которым у нее завязались любовные отношения, а он, в свою очередь, познакомил ее с Сиднеем и Надин Рейли. В 1916 году они вместе совершали поездку из Нью-Йорка на западное побережье.

По ее мнению, Ягальский производил впечатление немецкого шпиона — он все время просил ее знакомиться с офицерами и бизнесменами и выпытывать у них как можно больше информации. По ее словам, Ягальский интересовался картами и делал фотографические снимки с помощью своей «замечательной камеры». Пегги Марш также вспомнила, что однажды он совершил таинственную поездку на рудник под городом Феникс, штат Аризона, чтобы увидеться с польским шахтером, с которым был знаком еще «на своей родине». В конце концов она оставила его в Калифорнии и вернулась обратно в Нью-Йорк.

В то время как Ягальский ездил по Аризоне, Курт Янке разрабатывал отчаянный, но плохо продуманный план, имевший своей целью замедлить продвижение американских войск во Франции путем организации беспорядков на американо-мексиканской границе. Немецкие агенты должны были спровоцировать волну забастовок на медных рудниках в Аризоне при поддержке радикальной организации «Индустриальные рабочие мира». Поскольку эти рудники и раньше имели репутацию неспокойных, германская разведка, очевидно, надеялась, что забастовки перерастут в вооруженные беспорядки. Помимо этого, немцы планировали разжечь мятеж среди чернокожих солдат в Аризоне и нападение на американские пограничные посты. Весь этот дьявольский коктейль, по замыслу Янке, должен был спровоцировать переброску американских войск на юг страны. В документах следствия отмечалось, что британские секретные службы считали Ягальского «самым опасным немецким шпионом» и с подозрением относились к знакомству с полковником Некрасовым из русской закупочной комиссии.

Еще один компаньон Рейли, бывший лейтенант русского флота Т. Н. Агапеев, приехал в Нью-Йорк в 1917 году, сняв квартиру на 52-й Ист-стрит, 29. Русское Морское министерство приобрело в Америке яхту, переделанную под патрульное судно для курсирования в Белом море. Предполагалось, что судно будет плавать под русским флагом, однако оно так и не вышло из Нью-Йорка из-за «нынешней ситуации в России». В докладе говорилось:

«Командиру корабля лейтенанту Т. Н. Агапееву было приказано вывести судно из плавания, отослать команду обратно в Россию и вернуть аккредитив, выданный ему как командиру корабля на оплату расходов, по возвращении в Россию представителю русского адмиралтейства. Лейтенант Агапеев не подчинился приказу вернуть аккредитив, покинул свой пост и исчез в неизвестном направлении. Расследование установило, что все деньги с аккредитива также были сняты».

Агапеев благоразумно решил не возвращаться в страну, охваченную революционным пожаром, и при этом не устоял перед соблазном воспользоваться аккредитивом на сумму 40 тысяч долларов. Русское посольство потребовало ареста Агапеева, но Государственный департамент отказался выдать его из-за «нынешней ситуации в России». Вскоре Агапеев стал работать вместе с Вайнштейном в офисе Рейли на ниве военных контрактов.

Беатрис Мадлен Тремен, двадцативосьмилетняя любовница Рейли, жила вместе со своей матерью в Нью-Йорке, на Уодсворт-авеню, 140. Впервые Рейли познакомился с ней весной 1916 года в ателье дамской одежды «Люсиль», где Беатрис работала моделью. Вскоре после этого Рейли забрал ее из «Люсиль», отправил в пансион благородных девиц в Орандже, штат Нью-Джерси, и платил ей пособие 200 долларов в месяц. Через какое-то время Беатрис стали предлагать роли в кинокартинах, и она стала делать карьеру как киноактриса. На следствии она показала, что Рейли говорил ей, что Надин намеревалась развестись с ним, в результате чего они с Рейли планировали пожениться после его возвращения в Нью-Йорк.

Беатрис Мадлен Тремен также подтвердила тот факт, что Рейли был вынужден жениться на Надин, опасаясь уголовного преследования, предусмотренного «актом Манна». Ее показания также подтвердили две ее бывшие подруги по «Люсиль» — мадам Поль, возглавлявшая отдел дамских шляпок, и продавщица мадемуазель Шосон. Мадемуазель Шосон, правда, отозвалась о мисс Тремен как об «искусной и опасной лгунье». Именно от Шосон следователи получили имя и адрес Норберта Родкинсона, который, по ее словам, мог многое рассказать о Рейли и Вайнштейне.

Позже следователи беседовали с подругой Беатрис Делорес Роуз, англичанкой, выступавшей в шоу Фолли. Мисс Роуз они охарактеризовали как девушку «не с лучшей репутацией, но лояльной своей стране». Она служила в «Люсиль» в то время, когда Беатрис работала там манекенщицей, и рассказала на следствии, что в ателье ни для кого не было секретом, что Рейли положил на нее глаз. Она также подтвердила слова Беатрис о том, что Рейли просил ее руки, и вспомнила эпизод, когда она передала ей слова Норберта Родкинсона о том, что Рейли оставил семью в России. Не поверив этому, Беатрис пришла в ярость и чуть не дала ей пощечину. По просьбе следователей мисс Роуз встретилась еще раз с Беатрис на ее квартире и вовлекла ее в разговор на темы, которые интересовали следователей. Беатрис сказала Роуз, что она никогда не поверит в то, что Рейли мог предать свою страну. Она также подтвердила, что все еще получает пособие от Рейли, хотя он и не вернулся в июне, как обещал.

Ее подвергли допросу в третий и последний раз. Под конец беседы следователи записали, что, «несмотря на тщательный допрос, Тремен поклялась, что ничего более не может сообщить о Рейли и его делах в довершение к тому, что она уже рассказала на двух предыдущих встречах».

Следователи пришли к заключению, что ее поведение было «в целом неискренним», и выразили сомнение, что она сказала им всю правду. Допросы, которые, по словам Делорес Роуз, вывели Беатрис из душевного равновесия, по всей видимости, и побудили ее уехать из Нью-Йорка и провести всю зиму во Флориде, так как она «много работала на киносъемках и нуждалась в отдыхе».

Следователи никогда не допрашивали саму Надин, хотя постоянно держали ее под пристальным наблюдением. Из материалов следствия можно предположить, что она знала о любовной связи Рейли с Беатрис Тремен и очень ревновала. У следователей, как они считали, были веские основания полагать, что в отсутствие Рейли Надин изменяла ему с Вайнштейном и Ягальским. Ее служанка Элис Тодд показала на следствии, что Надин все время ходила в сопровождении Вайнштейна. Однако, несмотря на то что, по всеобщему мнению, «миссис Рейли и Вайнштейн были в близких отношениях», Элис Тодд отрицала этот факт, заявив, что, хотя Надин и Вайнштейн были в близких дружеских отношениях, она ни разу не была свидетелем того, что бы указывало на аморальный характер их отношений. Самое большее, что следователям удалось выжать из мисс Тодд, было признание в том, что Вайнштейн «засиделся у нее до поздней ночи».

Куда больше информации следователям удалось узнать от человека по фамилии Мюррей, коменданта многоквартирного дома, где жил Ягальский. К тому времени когда следователи начали допрашивать Мюррея, Ягальский уже находился в Техасе. Мюррей признался, что Ягальский ему не нравился, и смог назвать имена нескольких женщин, посещавших его. До того как он уехал в Техас, Ягальский находился в особенно близких отношениях с Гертрудой Граймс и актрисой Нитой Нальди. К удивлению следователей, Мюррей заявил им, что Надин Рейли приходила на квартиру Ягальского в 11 вечера на следующий вечер после отъезда Рейли в Канаду. По его мнению, она осталась там на ночь, так как прислуга видела ее выходящей из подъезда на следующее утро.

Пока шло следствие, Надин жила одна в бунгало, расположенном по соседству с клубом «Алленхерст» в Нью-Джерси. Томас Харрисон, служащий клуба, «лояльный американец», помог следствию, заявив, что порядочные русские, посещающие клуб, не имели ничего общего ни с Вайнштейном, ни с супругами Рейли.

Находясь в клубе, Вайнштейн отдал погладить свой костюм. В его карманах были найдены четыре клочка бумаги, включая «машинописное описание нового пулемета на одном листе бумаги». Томас Харрисон показал эти бумаги другому посетителю клуба, Альфреду Джонсону, казначею нью-йоркского муниципалитета, высказав предположение, что Вайнштейном должна заняться полиция, так как все это ему кажется чрезвычайно подозрительным. Были эти находки подозрительными или нет, они, как это часто бывает во время следствия, не дали следствию никаких конкретных результатов.

Вновь обратившись к английским властям, следователи встретились с полковником Ф. У. Эбботом, бывшим представителем английского правительства, работавшим с русскими военными контрактами. Он подтвердил, что встречался с Рейли в то время, когда британской миссии были переданы полномочия заключать контракты на поставки вооружения от лица русского правительства. Рейли доставил ему массу неприятностей тем, что постоянно намекал на то, что все контракты должны идти через него, в противном случае в его власти будет придержать поставки продукции в Россию. Эббот охарактеризовал Рейли как «умного интригана», действовавшего мошенническими методами. Однако для того чтобы это утверждать, необходимы были доказательства.

Для того чтобы добыть такие доказательства, было принято решение устроить обыск в конторе Рейли в надежде, что он даст наконец-то следствию неопровержимые улики. Обыск проводили Ханневелл и Смит, прихватившие с собой двух русских переводчиков. Они открыли большой кожаный кофр, который Рейли привез с собой из Японии, и во внутреннем отделении обнаружили две связки писем. Это была переписка между Рейли и Надин в период, когда она проводила время на юге Франции, а он отвечал на ее письма, путешествуя между Россией, Японией и Нью-Йорком. Письма свои Надин неизменно подписывала «Кисонька». Эти две стопки писем были показаны переводчикам, которые пришли к выводу, что это были не более чем любовные письма и не представляли для следствия никакой ценности. Ханневелл и Смит, однако, обратили внимание на то, что Надин в своих письмах часто упоминала какую-то «систему», которая, как она надеялась, принесет успех Рейли, однако ни в одном из ее писем следователи не обнаружили ни единого намека на то, что она имела в виду или в чем состояла эта система.

Ричард Спенс утверждает, что «система» Рейли означает его подход к ведению бизнеса, перенятый им у торговца оружием Бэзила Захарова. Суть же захаровской «системы» заключалась главным образом в сталкивании интересов сторон друг с другом для достижения максимальной прибыли. Как мы уже отмечали выше в главе 5, нами не найдено конкретных доказательств того, что Рейли и Захаров встречались друг с другом, не говоря уже о том, что были знакомы. Таким образом, утверждение Спенса носит чисто умозрительный характер.

Ханневелл и Смит затем принялись за сейф Рейли, который был вскрыт, а его содержание тщательно исследовано. То, что они обнаружили, подтвердило предположение о том, что он пользовался «колоссальной политической поддержкой в России». Там же они нашли большое количество военных контрактов, составленных Рейли от имени правительства Российской империи на «гигантские денежные суммы». Особый интерес представляли регистрационные книги, в которых были записаны чеки, выписанные самим Рейли или от его имени управляющим конторой Аптоном Дейлом Томасом. Некоторые чеки были выданы на имя «Нью-Йоркского клуба», членом которого состоял Рейли. Внимание следователей также привлек чек на имя некоего Карла Лови, из чего они заключили, что Рейли вел дела с «какими-то немцами». Томас, выписавший чек, однако, высказал предположение, что Лови был по национальности не немцем, а датчанином.

Ханневелл и Смит также обратили внимание на два чека на крупные суммы: один на 6000 долларов на имя Вайнштейна, другой на 2000 долларов на имя Ягальского. Томас утверждал, что этот чек был выдан Вайнштейну в качестве оплаты его комиссионных, а чек Ягальского не что иное, как долг, который Рейли вернул Ягальскому. Обыск письменного стола Вайнштейна также не принес никаких результатов.

Томаса спросили, что он может рассказать о Рейли, Вайнштейне и Ягальском. Он заявил следователям, что фактически ничего не знает о делах Рейли или Вайнштейна, подтвердив, что был уполномочен Ягальским вести его дела, пока тот был в Техасе. Следователи поверили Томасу и охарактеризовали его в своих отчетах как «лояльного американца». Не найдя ничего заслуживающего внимания в апартаментах Рейли, следователи неожиданно для себя столкнулись с тем, что у них уже нет ни сил, ни времени продолжать расследование. Война в Европе подходила к своему заключительному и самому кровопролитному этапу по мере того, как во Францию прибывали свежие подкрепления американских войск, решая тем самым исход войны в пользу союзников.

Материал, собранный следствием на Рейли, Вайнштейна и Ягальскаго, оказался настолько скудным, что не позволял предъявить им обвинение в симпатии к немцам или тем более в сотрудничестве с ними. Из всей троицы наибольшее подозрение вызывал только Ягальский, хотя эти подозрения были основаны лишь на косвенных уликах. Некоторое время спустя Ягальский был арестован и подвергнут тщательному допросу в Техасе, однако его пришлось отпустить за отсутствием доказательств вины.

Неубедительные выводы, к которым пришло следствие, вызывают вопрос: насколько можно верить свидетелям, дававшим показания против Рейли, — ведь большинство их сами занимались спекуляциями на рынке военных заказов. Некоторые, как Воклен, будут позднее оправдывать свои действия стремлением приблизить конец войны или «не допустить участие Америки в ней». Одни проиграли Рейли в беспощадной борьбе за контракты, другим же он просто сломал жизнь или жестоко обманул их.

Из всех показаний против Рейли наибольший интерес представляют свидетельства Норберта Родкинсона. Именно из них можно предположить, что между 1904–1909 годами Рейли повторно женился, еще до того, как встретил Надин. Родкинсон, разумеется, мог что-то слышать о приезде Маргарет в Петербург во время своего пребывания там. Существует также вероятность того, что Маргарет приезжала в Петербург в 1916 году. Она сама упоминает о своем приезде в Россию во время войны — и это утверждение похоже на правду, так как документы Форин офиса подтверждают, что в январе 1916 года ей был выдан паспорт. Если она действительно была в России, то приехала туда работать сестрой милосердия в Красном Кресте или поискать работу гувернантки в английской колонии Петербурга. Последний вариант, возможно, объясняет появление истории о «детях» и «покинутой семье» в показаниях Родкинсона.

Показания Родкинсона также важны и тем, что они, похоже, являются первоисточником сведений о прошлом Рейли, которые позже будут использованы другими, а также всплывут в ряде разведывательных материалов, включая документы СИС. Однако более внимательное изучение показаний Родкинсона вызывает сомнения в их достоверности. Хотя следователи и поверили его утверждению о том, что он англичанин, есть достаточно оснований полагать, что он родился не в Англии. Позже Родкинсон утверждал, что он американец. Найденное в архивах Государственного департамента США донесение, составленное вскоре после окончания войны, представляет Родкинсона в совершенно ином свете:

«26 ноября 1918 года

Копии: В Отдел военно-морской разведки,

Отдел военной разведки,

Департамент юстиции

Тема: Норберт Мортимер Родкинсон

По имеющейся у нас информации видно, что он коренной американский гражданин, родившийся в городе Батон-Руж, родители: отец — еврей из России, мать — французская креолка. Свидетельства о рождении у него нет, Родкинсон утверждает, что оно погибло при пожаре. Девичья фамилия его жены Поленс, она англичанка немецкого происхождения и сомнительных моральных качеств. Сам Родкинсон — человек, не лишенный обаяния и способностей, говорит на нескольких языках, хорошо знает жизнь в России и в курсе событий, там происходящих. Его деловая репутация достаточно сомнительна. Когда в январе 1918 года он получил паспорт для поездки в Соединенные Штаты, то британские власти поставили на нем отметку «без права возвращения обратно», однако Родкинсон заявил протест и добился отмены этого решения, так как в то время он, по-видимому, имел связи в Министерстве информации. По прибытии в Америку он обратился с заявлением о принятии его на работу в Государственный департамент, представив при этом пять характеристик от бывших работодателей. Из них всех только один безоговорочно ручается за него. Другой отзыв содержит о нем крайне неопределенные сведения, в двух других говорится о том, что он родился в Германии, но ни в одном из отзывов нет ручательства за него как за порядочного человека, а в одной характеристике сказано, что работодатель испытывал сомнения при рассмотрении его кандидатуры.

Что касается его личной жизни — Родкинсон дважды женат, однажды, будучи в Берлине, был ранен ножом «fille-de-joie». Утверждает, что работал на английскую разведку, однако документами, подтверждающими это, мы не располагаем».

Но, пожалуй, еще более откровенную информацию о нем мы находим в докладной записке, составленной Американским бюро расследований тремя месяцами ранее и основанной на информации, полученной им от полковника Проски, инициировавшего следствие по делу Рейли в апреле 1917 года. Агент Р. У. Финч из нью-йоркского отделения Бюро писал:

«Как сообщает наш доверенный информатор полковник Проски из компании «Флинт энд Кº», проживающий по адресу: Нью-Йорк, Бродвей, 120, некий человек по фамилии Родкинсон, прежде работавший в компании «Флинт и Кº», желает поехать в составе русской комиссии в Россию и просит дать ему рекомендательное письмо от «Флинт энд Кº». Также имеются сведения о том, что Родкинсон недавно встречался с сенатором Дж. Гамильтоном Льюисом, который пообещал устроить Родкинсону аудиенцию у президента Вильсона».

Далее в сообщении Проски говорится о том, что Родкинсон прежде являлся представителем «Флинт энд Кº» в Петрограде. За время его пребывания там в его дом дважды являлась полиция. Проски также указывает на знание Родкинсоном немецкого и русского языков, отмечая, что после своих «неприятностей в России» он вернулся в США и стал работать на фирму «Ренскорф, Лайон энд Кº». Какие неприятности имелись в виду, в докладе не сообщается, однако у Государственного департамента и Американского бюро расследований были все основания для беспокойства. Так, в документах 14-й американской переписи, проведенной в 1920 году, Родкинсон написал о себе, что родился в Луизиане, однако в архивах Луизианы мы не нашли ни одного человека с этим или похожим именем, родившегося в 1874-м или близком по времени году.

Первое упоминание имени Родкинсона мы находим в американских иммиграционных документах, где он был зарегистрирован по прибытии в Нью-Йорк 10 июня 1903 года на борту лайнера «Кайзер Вильгельм Великий», прибывшего в Америку из немецкого города Бремен. В течение последующих двадцати лет он, его первая жена Сьюзан и вторая жена Коринн не раз переплывали Атлантику. Несмотря на то что Родкинсон всегда заявлял, что он американский гражданин, он, как мы уже убедились, так и не смог представить доказательства, что родился в США. Хотя многие показания, данные им на Рейли, не противоречат фактам, сообщенным другими свидетелями, его утверждение, что Рейли родился в Бендзине и якобы оставил свою семью в 1916 году, вызывает некоторые сомнения. Правду говорил Родкинсон или нет, очевидно одно: свидетелем он был далеко не безупречным.

Результаты расследования, мягко говоря, оказались неубедительными. Роджер Уэллс, директор военно-морской разведки, инициировавший расследование по делу Рейли еще в апреле 1917 года, возможно, наилучшим образом сформулировал свое отношение к его выводам в своем заключении, которое он направил вместе с материалами следствия директору Американского бюро расследований Брюсу Беляски два месяца спустя после окончания войны:

«Хотя следствие не пришло ни к каким конкретным выводам, его материалы содержат массу интересной информации, которая может оказаться полезной вашему отделу в случае, если кто-либо из упомянутых личностей попадет в ваше поле зрения. Мы квалифицируем этих людей как международных аферистов высочайшего класса».

В конце этой резюмирующей фразы Уэллс поставил точку. Хотя руководитель Отдела военно-морской разведки Великобритании мог с гордостью утверждать, что знает всю подноготную подлого изменника Рейли, и в самом страшном сне ему не могло присниться, что всего через несколько месяцев после своего зачисления в Королевский авиакорпус этот «международный аферист» будет подниматься по лестнице лондонской штаб-квартиры СИС с намерением просить аудиенции у Си — легендарного шефа британской секретной службы.