Ввиду неполадок с гребным винтом лайнер «Олимпик», направлявшийся в Нью-Йорк, 21 апреля 1919 г. сделал вынужденную остановку в канадском городе Галифаксе, в Новой Шотландии. Хотя большая часть пассажиров судна благополучно добралась до места назначения, пересев на пароход «Адриатик», Рейли не хотел терять время и сел на поезд, с пересадкой в Бостоне доставивший его до Пенсильвании-стейшн в Нью-Йорке.

Целью его поездки была встреча с Сэмюэлем Мак-Робертсом и многими другими банкирами, которых он намеревался убедить в достоинствах своего последнего «выдающегося плана». Действуя от имени польского банкира Кароля Ярошинского, своего старого довоенного петербургского приятеля, Рейли, несомненно, хотел заложить основы англо-американского синдиката для инвестиций в постбольшевистскую экономику.

Подтверждение намерений Рейли мы обнаруживаем в телеграмме, посланной им 10 мая Джону Пиктону Багге в Департамент внешней торговли. В ней он выражал уверенность в том, что для американского бизнеса, ищущего новые рынки сбыта, Россия должна представлять несомненный интерес, поскольку это страна обладает инвестиционным потенциалом. По мнению Рейли, Мак-Робертс должен был быть особенно заинтересован в создании этого англо-американского синдиката, поскольку это предприятие сулило большие перспективы в случае победы Деникина. 15 мая Рейли отправился в Англию на борту лайнера «Балтик» пароходной компании «Уайт стар». Прибыв 25 мая в Ливерпуль, он остановился на ночь в отеле «Адельфи», а на следующее утро выехал в Лондон.

Багге также увидел в предложениях Ярошинского некоторые перспективы, признав, что в случае их успеха Англия получит не только новый рынок сбыта, но и возможность экономически и политически контролировать Россию. Однако крупные английские банки, такие, как «Ллойдс», «Лондон Каунти энд Вестминстер Бэнк» и «Нэншл энд Провиншл Бэнк», не проявляли особого желания давать кредиты, между тем как победа Белого движения вызывала все больше и больше сомнений. Нерешительность, пассивные и затяжные обсуждения этого вопроса в Форин офисе, Казначействе и Департаменте внешней торговли означали, что к тому времени, когда стороны достигнут согласия, для Деникина это не будет иметь уже никакого значения.

Хотя миссия Рейли на Юг России завершилась еще в марте, он тем не менее продолжал поддерживать личную переписку с Рексом Липером, Джоном Пиктоном Багге и им подобными и заваливал их письмами и посланиями из своей квартиры в Олбани, неподалеку от одного из самых престижных лондонских кварталов Пикадилли. Среди высокопоставленных знакомых Рейли был также и депутат парламента сэр Арчибальд Синклер, с которым он впервые познакомился месяц назад в парижском отеле «Мажестик». Рейли использовал все те же испытанные способы проникновения в политические круги, что и десять лет тому назад в Петербурге. Эти методы состояли прежде всего в том, чтобы завести и поддерживать знакомства с людьми из близкого окружения высокопоставленных персон, с помощью которых можно было бы получить доступ на политический Олимп. Так, в свое время Рейли, пользуясь знакомством с лейтенантом Петром Залесским, стал вхож в ближайшее окружение морского министра адмирала Григоровича; сейчас же он шел на все, даже на некоторые жертвы, чтобы завоевать симпатии Арчибальда Синклера.

Можно только догадываться, что думало высшее руководство СИС о внеслужебной деятельности Рейли. В октябре 1919 года для многих стало очевидно, что это человек с сомнительной репутацией. Став лишь совсем недавно кавалером ордена Военный крест, Рейли, очевидно, полагал, что его «особые заслуги» должны быть вознаграждены еще и повышением по службе. Второго лейтенанта он получил в 1917 году при зачислении в корпус, однако сейчас, год спустя, он явно жаждал большего признания. Ведь Джордж Хилл, также начавший службу в чине лейтенанта, был уже капитаном, то есть на один чин выше Рейли. Все эти соображения и побудили Рейли обратиться к майору Д. Дж. Ф. Мортону, руководителю агентурного отдела СИС и своему непосредственному начальнику. В результате 3 октября 1919 года Мортон составил ходатайство на имя полковника Стюарта Мензиса, начальника II отдела СИС, ведавшего военными вопросами:

«Прошу Вас рассмотреть ходатайство о почетном производстве лейтенанта Рейли в чин майора. В настоящее время он состоит во временном чине лейтенанта военно-воздушных сил. Ввиду того, что лейтенант Рейли выполняет особые задания Форин офиса, требующие от него общения с высокопоставленными военными и гражданскими лицами, он считает свой нынешний чин большой помехой для выполнения своих обязанностей. Я уверен, что Форин офис со своей стороны поддержит это ходатайство, и, если Вы готовы рассмотреть этот вопрос, я постараюсь заручиться их письменными рекомендациями на этот счет».

На это полковник Мензис незамедлительно ответил отказом:

«Лейтенант Рейли проходит по ведомству военно-воздушных сил, мы-то здесь чем можем помочь? В любом случае ВМ [Военное министерство] будет стоять насмерть, но не допустит почетного повышения, так как в случае смерти этого офицера оно будет вынуждено платить пенсию его вдове. Хотя я не вижу и никакого греха в том, чтобы попробовать обратиться в Министерство авиации».

Хотя ответ Мензиса и отражал позицию Военного министерства, из него можно понять, что если бы он и в самом деле захотел помочь Рейли продвинуться по службе, то, несомненно, сделал бы это. Хотя Мортон и был на стороне Рейли, его коллеги по СИС явно не разделяли его симпатий, относясь к Рейли как к выскочке или как к человеку, от которого всего можно ожидать. Однако, будучи человеком, не привыкшим получать отказы, Рейли «повысил» сам себя без чьей-либо помощи.

С этого момента вне своей службы он представлялся людям как «капитан Рейли», и именно в этом чине он фигурирует в книгах Уинфрида Людеке, Пепиты Бобадилья (позже Рейли) и массе других книг и публикацией о нем. В 1932 году даже его старый враг Норман Туэйтс в своей биографии также именовал его как «капитан Сидней Рейли, кавалер Военного креста».

С момента приезда Рейли в Нью-Йорк прошло уже пять месяцев, однако Рейли не покладая рук пытается протолкнуть свою русскую банковскую авантюру. Из его письма Пиктону Багге от 10 октября видно, что он попытался втянуть в эту авантюру французских банкиров и был чрезвычайно окрылен их ответом:

«Мой дорогой Багге!

В подтверждение своего письма от 8-го числа прилагаю проспект SOCIETE COMMERCIALE, INDUSTRIELLE ЕТ FINANCIERE LA RUSSIE, недавно образованного в Париже.

Это тот самый банковский картель, о котором нам с Вами рассказывал мсье ЯРОШИНСКИЙ и к которому уже проявили интерес некоторые из его банков. Вы можете убедиться, что французские банкиры оказались куда более восприимчивыми, нежели наши друзья в Сити. Об этом французском банковском объединении я уже получил из Парижа следующую информацию. На прошлой неделе во французском Торгово-промышленном министерстве состоялось совещание под председательством генерала МАНЖЕНА, главы экономической миссии в России, которая должна была отбыть 8-го числа этого месяца. Помимо представителей министерства, французских банков и промышленности, там еще присутствовали представители русского правительства и банков, а также и ряд русских промышленников.

Совещание приняло резолюцию о возобновлении широких торговых отношений с Россией и приветствовало идею отправки экономической миссии в Россию. Более того, также получила одобрение идея создания упомянутой мною компании с уставным капиталом в 50 миллионов франков, которой была обещана правительственная поддержка в области кредитов. Из 50 миллионов франков 20 миллионов принадлежат французским банкам, 15 миллионов — французским промышленникам и еще 15 миллионов франков зарезервированы для русских банков и русских промышленников. Французские банки предоставят кредит в 400 миллионов франков. Представители русских банков, однако, выдвинули условие, что, участвуя в учреждении этой компании, они сохраняют за собой свободу действий и право участвовать в аналогичных объединениях в других странах».

Три дня спустя после этого письма деникинские войска взяли Орел. Находясь всего лишь в 200 милях к югу от Москвы, белые и их сторонники уже были готовы праздновать победу. Территория, находившаяся к этому моменту под контролем Деникина, составляла в общей сложности 600 тысяч квадратных миль. Однако всего через неделю Красная армия выбила белых из Орла, повернув тем самым исход войны в свою пользу.

Растянув свои линии снабжения до критической точки, Деникин был вынужден начать отступление, дойдя в конце концов до Черного моря, откуда когда-то началась его кампания. По мере того как шансы Деникина на успех становились все меньше и меньше, ослабевали и претензии Рейли на роль главного реформатора русской экономики. Если бы Деникину удалось взять Москву и одержать окончательную победу над большевиками, Рейли, несомненно, сыграл бы решающую роль в экономической реконструкции страны. Деньги, заработанные им на оружейных контрактах, были ничтожны по сравнению с теми капиталами, какие сулила ему свободная от большевиков Россия.

Рейли, однако, был не из тех, кто надолго впадал в уныние. Недолго думая, он сел писать девятнадцатистраничный меморандум, озаглавленный «Русская проблема», где излагал свои взгляды на меры, которые, с его точки зрения, необходимо принять для свержения большевистского режима. В заключение своей программной статьи Рейли констатировал:

«Стратегию и предложения, высказанные в данной статье, можно свести к следующим пунктам:

1. Свержение большевистской власти — только насильственное, так как других действенных способов сделать это у нас нет или они вообще невозможны.

2. Необходимые для этого силы могут быть сформированы путем сотрудничества между русской национальной армией и армиями Финляндии, Польши и пограничных государств.

3. Для реализации этого сотрудничества Деникину нужно прийти к соглашению с другими государствами по вопросу политических и территориальных разногласий, которые должны быть обсуждены на специальном межгосударственном совещании.

4. Условиями для достижения этого соглашения и для предоставления ему времени, достаточного для выполнения главной задачи, должны быть:

4.1 Подписание договора между правительствами союзнических держав относительно конкретных условий, которые будут предложены на межгосударственном совещании.

4.2 Готовность союзнических правительств навязывать эти условия другим сторонам путем морального и, если необходимо, экономического давления; с другой стороны, немедленное оказание сторонам, принявшим эти условия, всей необходимой поддержки.

4.3 Некоторые перемены в составе и политике польского и деникинского правительства.

5. Устранение вредоносного влияния Германии путем попытки достижения экономических соглашений, где бы учитывались интересы России. Для этого необходимо:

5.1 Подготовить соответствующую почву во Франции с тем, чтобы она не создавала препятствий этим соглашениям, а по возможности даже участвовала в них.

5.2 Убедить ряд английских финансистов сформировать британо-германское объединение для учреждения контроля над акционерным капиталом русских банков.

5.3 Выполнение всех этих пунктов (некоторые из них я перечислил выше) необходимо для сохранения решающего права голоса в этом объединении за Англией и Францией».

Самозванный эксперт по России и один из немногих агентов разведки, кто действительно находился в России в критический момент, Рейли использовал любую возможность для распространения своих взглядов среди влиятельных лиц в надежде, что хотя бы у некоторых эти идеи найдут отклик. Свидетельством его успеха в этом направлении может служить записка Арчибальда Синклера Уинстону Черчиллю от 15 декабря 1919 года.

Очевидно, Рейли встречался с Синклером за несколько дней до этого, чтобы передать ему экземпляр своей «Русской проблемы». Во время обсуждения своей статьи Рейли показал Синклеру письмо от владельца газеты «Дейли мейл» лорда Нортклиффа, которому он также послал экземпляр меморандума. В результате, как Рейли и предполагал, Синклер направил меморандум Черчиллю с сопроводительным письмом, в котором отмечал: «Рейли мне показывал ответ Нортклиффа, в котором он пишет, что «прочитал каждое слово меморандума, до самой последней страницы».

Данный эпизод является еще одним наглядным примером тактики Рейли — завоевания влияния через связи. Несмотря на взаимное недоверие Нортклиффа и Черчилля, Рейли хорошо знал, что Черчилль клюнет на материал, которым заинтересовался Нортклифф.

В то время как Рейли строил грандиозные планы, СИС был занят куда более насущными проблемами, а именно разжиганием интриг между прогермански настроенными русскими и германскими милитаристскими кругами в Берлине. В результате информации, полученной Форин офисом от дочери Чайковского, члена делегации русских белоэмигрантов в Париже, СИС отправил кабелем в свой парижский разведпункт сообщение следующего содержания:

«На Вашу телеграмму СХР.583 от сегодняшнего дня прилагаем сообщение с подробностями реакционного германо-русского заговора. Данная информация получена от дочери Чайковского, которой мы сообщили Ваш частный адрес и попросили ее написать Вам и назначить с Вами встречу. Она будет держать Вас в курсе всех дел, которые коснутся ее ушей… Также свяжитесь с Рейли, ознакомьте его с прилагаемым донесением и попросите его оказывать Вам всю посильную помощь».

В сообщении говорилось:

«Нами получена информация о заговоре, вынашиваемом германскими и русскими реакционерами. Центр заговора находится в Берлине, откуда его нити тянутся в Париж и Крым. Первым шагом заговорщиков планируется свержение руководства ВСЮР с целью устранения проантантовских элементов, включая Деникина, если последний откажется поддержать немецкие планы. В случае успеха заговора Добровольческая армия, по директивам из Германии, заключает перемирие с большевиками».

В сообщении также утверждалось:

«Центр этих интриг находится в Берлине, и руководит ими генерал Людендорф. Генерал Людендорф имеет своего агента в Париже, чье имя мне неизвестно, который имеет строгое распоряжение генерала не вступать ни в какие сношения с официальным представителем германского правительства в Париже, так как его берлинская организация занимает враждебную позицию по отношению к германскому правительству и вынашивает планы его свержения».

За этим последовал оживленный обмен телеграммами между Лондоном и Парижем. 23 марта Рейли послал из Парижа Каммингу подробный аналитический отчет:

«Не желая ни в коей мере преуменьшать опасность так называемого «германо-русского заговора», я все же склонен полагать, что в нынешних обстоятельствах ему придают большее значение, чем он представляет собой в действительности. Исходя из моего опыта, я не слишком верю в возможности русских монархистов, равно как не могу себе представить, что немцы, со своей стороны, могут рассматривать их как серьезных партнеров».

Доклад Рейли также примечателен тем, что в нем излагаются пророческие мысли Николая Корейво:

«России нечего ожидать от союзников, которые на протяжении всего этого времени преследовали корыстную политику, дурачили и предавали КОЛЧАКА, ДЕНИКИНА и ЮДЕНИЧА, исходя из своих собственных интересов. Если говорить о русских национальных интересах, то наиболее приемлемой линией для России был бы союз с германской военной партией. Лига Наций — это красивая мента, которая, к счастью, развеивается благодаря неучастию в этом Америки, поэтому сегодня представляется более чем необходимым проводить «Realpolitik», в которой Россия и Германия будут играть главные роли и которая сулит быстрейшее политическое и экономическое выздоровление обеих стран».

Приблизительно так и развернулись события два года спустя, в апреле 1922 года, когда Россия и Германия подписали Рапалльский договор, по которому стороны признавали правительства друг друга и отказывались от взаимных финансовых претензий. Это было неизбежное признание двумя державами интересов друг друга.

Компромиссом стало решение Сиднея и Надин Рейли подать на развод. Хотя их брак не имел юридической силы, Надин ничего не знала об этом, и Рейли пришлось пройти через все бракоразводные процедуры, чтобы продолжать держать ее в неведении. 4 марта 1920 года они отправились в Париж для того, чтобы начать бракоразводный процесс. Рейли и Надин зашли в контору СИС на Эдам-стрит в Лондоне, чтобы получить паспорт и проездные билеты, хотя заранее Рейли об этом не договаривался. На следующий день Си получил докладную записку из отдела X: «Рейли и его жена № 2 вчера пришли на Эдам-стрит за паспортом и билетами в Париж. Поскольку Вы отсутствовали, я дал устное распоряжение Кроули выдать им все надлежащие документы, однако мне ничего не известно ни о самой поездке, ни о том, оплачиваем мы ее или нет».

Рейли не впервые смешивал свои личные дела со служебными. Связавшись с адвокатами, которые должны были участвовать в бракоразводном процессе, он написал два письма сэру Роберту Натану в Форин офис из отеля «Лотти» на рю де Кастильон, где он и Надин сняли номер. Из этих писем, датированных 13 и 14 марта, очевидно, что он встречался с Барановым и Бурцевым  в связи с волнениями в Германии. По возвращении в Лондон Рейли не терял времени и отпечатал на машинке еще два программных документа по вопросам русской политики, послав экземпляры на отзыв Арчибальду Синклеру, перед тем как направить их в Форин офис и Департамент внешней торговли. Синклер, как и надеялся Рейли, немедленно направил их Черчиллю, сопроводив коротким письмом:

«Г-ну Министру.

Надеюсь, Вы найдете время, чтобы прочитать два коротких меморандума, написанных Рейли, приятелем моего замечательного друга Майла. Они содержат конкретные предложения о том, какие экономические меры следует принять, чтобы способствовать падению советского правительства, и как можно быстрее воспользоваться этим моментом, чтобы получать продовольствие и сырье из Советской России. Он очень просит меня высказать «мое» мнение о своих предложениях, перед тем как изложить их в Форин офисе и Департаменте внешней торговли.

Рейли пользуется репутацией специалиста по финансовым вопросам, каковой опыт он приобрел благодаря исключительно успешному ведению своих коммерческих дел, а также благодаря авторитету, которым пользуется среди русских финансистов, таких, как г-н Ярашинский. Со своим знанием России и русских проблем, с умением улавливать политические и экономические тенденции и делать прогнозы, безошибочность которых не раз подтверждалась в течение последнего года, он не имеет равных среди тех русских и англичан, с которыми мне доводилось встречаться. С моим мнением, наверное, не согласится Пиктон Багге и, я полагаю, Си из Интеллидженс сервис».

Предложения Рейли о том, как подорвать Россию изнутри, сводились к трем пунктам: убедить руководство Красной армии заключить союз с Деникиным с целью свержения большевиков; заручиться помощью и поддержкой высших иерархов Русской православной церкви; и, наконец, убедить правительство Украины пойти на альянс с Деникиным и начать совместное наступление на большевиков.

Хотя Рекс Липер из отдела политической разведки высказался вполне одобрительно относительно предложений Рейли, начальник русского отдела Форин офиса Рональд Грэм отнесся к ним с ярко выраженным скептицизмом. Министр иностранных дел Великобритании лорд Керзон был более склонен разделять мнение Грэма, нежели Липера, и предложения Рейли, таким образом, были решительно отклонены.

В это же время Надин возвращается в Нью-Йорк и расстается с Рейли уже навсегда. В течение года у Рейли возникло еще одно романтическое увлечение, на этот раз с совсем юной девушкой, моложе его на тридцать лет.

Кэрилл Хауслендер, недавняя выпускница школы художественной росписи по дереву Св. Иоанна, познакомилась с Рейли через свою подругу по школе Делию Клиффорд, которая в свою очередь встречала Рейли в русских эмигрантских кругах. Делия показала Рейли рисунки Кэрилл, поскольку, по ее словам, та «слишком стеснялась своих работ и считала их слишком недостойными, чтобы лично показывать посторонним людям».

Кэрилл была очарована Россией, ее религией, искусством и мистицизмом, поэтому нет ничего удивительного в том, что молодая девушка очень быстро увлеклась человеком, который, казалось, олицетворял все то, перед чем она так восторженно преклонялась. Будучи набожной католичкой, Кэрилл предпринимала невероятные душевные усилия, чтобы примирить свои чувства и религиозные убеждения. В своих воспоминаниях, опубликованных в 1955 году, она так описывает душевное смятение, которое ей пришлось испытывать в тот момент:

«Я чувствовала, что стремительно скатываюсь в психологическую и духовную пропасть, все больше и больше отдавая себя во власть собственных чувств. Доведя себя до состояния полной опустошенности и вытравив из себя все, что составляло смысл моей жизни, я внезапно ощутила потребность заполнить эту пустоту. Я не могла передать это ощущение словами, но, безусловно, оно многократно усиливало любые мои естественные желания и не давало мне возможности открывать свою душу другим людям».

Кэрилл оказалась не в силах побороть искушение. Ее роман с Рейли продлился два года:

«Понимая, что иду по неверному пути, я тем не менее никогда не переставала ощущать себя католичкой и в глубине души осознавала греховность своих поступков… В какой-то момент у меня вдруг появилось искушение порвать с церковью раз и навсегда и познать радости мирской жизни… Правда же заключалась в том, что страсть искушения стала испепелять меня подобно тому, как лесной пожар охватывает сухую листву».

Как и Беатрис Тремен, Кэрилл содержал Рейли, и она была готова выполнять любой его каприз. В отличие от Беатрис и других женщин, с которыми у него были близкие отношения, у Кэрилл были достаточно простые потребности.

Дермот Морра вспоминал: «Я знал Кэрилл с 1919 года и часто виделся с ней… она была любовницей одного человека… который выплачивал ей недельное пособие, небольшое, но вполне достаточное, чтобы удовлетворить ее скромные жизненные запросы». Верный себе, Рейли потчевал ее разными байками о себе, в том числе и историей о своем «друге» Распутине. В 1950 году Кэрилл вспоминала:

«Человек, который был моим близким другом и который… одно время был разведчиком… был другом Распутина, но испытывал к нему смешанные чувства — неприязнь и симпатию одновременно. Тем не менее он прожил вместе с ним целый год, путешествовал вместе по России, и Распутин поведал ему историю своей духовной жизни, сказав, что однажды по своей собственной воле продал душу дьяволу и с этого времени стал целителем».

Хотя Рейли, несомненно, и был связан с Распутиным и его окружением, его утверждение о том, что он жил и путешествовал с ним целый год, легко опровергается документами охранки. Все действия и связи Распутина Охранное отделение фиксировало в своих донесениях лучше, чем чьи-либо еще, за исключением разве что царя. При всем колоссальном объеме информации, собранной охранкой о Распутине и его передвижениях, имя Рейли не встречается ни в одном полицейском донесении.

Еще одной подругой Кэрилл по художественной школе была Элеанор Той. Элеанор служила у Рейли секретарем около двух лет и позднее поделилась с Джин Брюс Локкарт (женой Роберта Брюса Локкарта) своими воспоминаниями о скрытых для постороннего глаза сторонах личности Рейли. Он, по ее словам, «временами испытывал серьезные душевные расстройства, сопровождавшиеся галлюцинациями, и однажды заявил, что он Иисус Христос».

Однако на коммерческом фронте Рейли, как всегда, проявлял бурную энергию. Увидев родственную душу в Леониде Красине, возглавлявшем недавно созданную советскую экономическую миссию в Лондоне, он предложил ему провернуть взаимовыгодную сделку, по которой советское правительство и фирма «Маркони» подписывали договор на поставку радиооборудования в Россию. Рейли и Красин также работали над другими сделками, принесшими им немалые барыши. Так, спустя несколько месяцев после подписания договора с «Маркони», Красин организовал вывоз из России и тайную продажу русских бриллиантов на Западе. Правительство Ленина срочно нуждалось в иностранной валюте, и с помощью таких сделок иностранные торговые миссии обеспечивали ее приток. Однако эта сделка несколько отличалась от других.

По свидетельству Георгия Соломона, хорошо знавшего Красина и сотрудничавшего с ним, Красин продал бриллианты по цене ниже рыночной третьей стороне, выручка от которых пошла в Москву. Третья сторона организовала распилку бриллиантов на более мелкие и продажу их в Париже по значительно более высокой стоимости втайне от Москвы. В 1930 году Соломон вспоминал, что этой третьей стороной был некий английский офицер в чине капитана, «по-видимому, русский еврей, натурализовавшийся в Англии».

В досье СИС на Рейли мы находим и другие компрометирующие его документы, также исходящие из Парижа. Так, 3 сентября 1920 года СИС получил донесение из Отдела военно-морской разведки:

«Сидней Рейли, Париж.

Из надежного источника сообщают, что этого субъекта видели в Париже в мундире морского офицера, причем он явно не отличался достойным поведением. Он до сих пор работает на Си?»

На это Си ответил 7 сентября в свойственной ему грубоватой манере:

«На Ваше донесение сообщаю, что г-н Сидней Рейли был принят мною на службу и в настоящий момент занят выполнением чрезвычайно ответственного и конфиденциального задания. Прошу Вас связаться с вашим информатором и попросить его дать более подробные объяснения, в каком именно недостойном поведении был замечен этот экс-офицер. Я уверен, что утверждение, что он носит морской мундир, не соответствует действительности, равно как и обвинение его в недостойном поведении».

Отдел военно-морской разведки ответил, что получил эту информацию от одного русского, который уехал из Парижа за две недели до описанного в донесении события. Этот человек утверждал, что слышал, как Рейли хвастался своими близкими связями с английским военным министром, а также подтвердил, что на Рейли был мундир морского офицера. Прочитав ответ, Си размашисто написал на документе: «Этих дополнительных фактов явно недостаточно для обвинения».

Этот инцидент, хотя и незначительный, несомненно, хорошо запомнил директор военно-морской разведки Великобритании адмирал Хью Синклер. Через три года он сменит Камминга на посту руководителя МИ1С и будет относиться с меньшей терпимостью к Рейли и его выходкам, чем Камминг.

Вернувшись в Лондон из Парижа, Рейли после короткого отдыха был вызван к Си, чтобы получить инструкции о своем новом задании. Хотя Версальский договор перекроил карту Европы, в Париже оставалась еще масса вопросов, ожидавших своего решения. Одним из вопросов первостепенной важности была русско-польская граница. Сами поляки хотели для себя границу 1772 года, в то время как Совет послов в Париже 8 декабря 1919 года предложил вариант, во многом напоминающий границы Польши периода ее вхождения в состав Российской империи.

Этот вопрос был окончательно решен, но не переговорами в Париже, а в ходе советско-польской кампании, разразившейся в апреле 1920 года как следствие польских вооруженных набегов на территорию Украины. Хотя на первых порах удача в войне сопутствовала Красной армии, поляки тем не менее одержали победу в этом конфликте в бою под Вислой в августе 1920 г.

В условиях, когда разговоры о скором перемирии между поляками и русскими носились в воздухе, англичанам срочно требовалась разведывательная информация о возможных результатах этого перемирия и их последствиях для пришедшего на смену Деникину генерала Врангеля, главнокомандующего Добровольческой армии на Юге России.

21 октября 1920 года Рейли выехал в Польшу, где встретился с агентом ST25 (Полом Дюксом). 29 октября Рейли телеграфировал донесение через первого секретаря английского посольства в Варшаве Перси Лорэна.

«Перемирие, заключенное 25-го по настоянию большевиков между украинцами и большевиками, следует рассматривать в настоящий момент всего лишь как прекращение военных действий до 7 ноября. Оно не содержит ни военных ограничений, ни политических условий. Оно фактически явилось следствием инициативы, проявленной командирами некоторых большевистских дивизий, нуждающихся в передышке».

Послав это донесение через сэра Перси, Рейли вызвал явное неудовольствие Форин офиса. 3 ноября Форин офис направил депешу в СИС, после чего отдел G-2 8 ноября направил Рейли скупую, но вполне вежливую телеграмму, в которой указывалось, что, «хотя делу и не был нанесен ущерб», в будущем ему не следует прибегать к открытым каналам передачи информации. В личных бумагах Рейли мы также находим подтверждение того, что он не единственный раз злоупотреблял своими контактами с посольством, — в его переписке встречается целый ряд писем, написанных на бланке дипломатического представительства.

Эти мелкие проступки вряд ли вызывали симпатию к нему со стороны старших офицеров СИС, но причиной окончательного ухудшения отношений с английской разведкой стали его участившиеся контакты с Борисом Савинковым, которого Рейли считал вторым Наполеоном, призванным спасти Россию.

Одним из поводов для недовольства СИС стал визит Рейли к Савинкову в Варшаву, откуда полковник Сергей Павловский совершал террористические вылазки на советскую территорию, нападая на расположения Красной армии и пуская под откос поезда. Не довольствуясь просто сбором информации, Рейли (не в первый и не в последний раз) превысил свои полномочия и стал участником савинковских рейдов:

«В конце 1920 г. я, сойдясь довольно близко с Савинковым, выехал в Варшаву, где он тогда организовывал экспедицию в Белоруссию. Я участвовал в этой экспедиции. Я был и на территории Советской России. Получив приказание вернуться, я выехал в Лондон».

Участвовал ли Рейли в савинковских экспедициях с оружием руках или просто наблюдал за ходом сражений, неизвестно. Однако какова бы ни была его роль во всей этой истории, он, безусловно, не имел полномочий переходить советскую границу или принимать участие в боевых операциях, что и побудило Си отдать распоряжение о его возвращении.

Мирный договор между Россией и Польшей был подписан 18 марта 1921 года, и Польша была вынуждена уступить требованиям большевистской стороны о прекращении деятельности организации Савинкова на территории Варшавы. Осенью этого же года он покинул Польшу и переехал в Прагу, где получил более чем холодный прием со стороны чешского правительства. Поиск средств для финансирования своей деятельности был еще одной головной болью Савинкова, поскольку его главный благодетель — Рейли — сам сейчас находился в достаточно затруднительном финансовом положении.

Несмотря на свой судебный иск к паровозостроительной компании «Болдуин» с требованием выплатить причитающиеся ему комиссионные от продажи вооружений в размере 542825 долларов, Рейли наверняка осознавал, что до суда его дело дойдет не скоро (как в действительности и оказалось).

Столкнувшись с необходимостью еще и материально поддерживать Савинкова, Рейли оказался на грани финансового банкротства. Единственным, хотя и малоприятным выходом из этой ситуации была продажа драгоценной наполеоновской коллекции, которую он собирал почти двадцать пять лет. Недолго думая, Рейли принял решение выставить ее на продажу в Нью- Йорке, где он предполагал получить за нее максимальную выручку. Неудивительно, что продажа привлекла большое внимание — не каждый день подобные коллекции выставлялись на аукцион. В газете «Нью-Йорк таймс» об этом, в частности, было помещено следующее сообщение:

«Изумительная коллекция жителя Лондона и Нью-Йорка Сиднея Дж. Рейли, содержащая литературные, художественные и исторические ценности, относящиеся к жизни Наполеона Бонапарта, выставляется на продажу в Американской художественной галерее 4 и 5 мая. Это одно из редчайших частных собраний, продающихся сейчас в Америке. В нем содержится целый ряд наиболее значительных материалов, иллюстрирующих жизнь и эпоху великого императора с момента его первых достижений как выдающегося полководца и взлета его карьеры до заката и смерти на острове Св. Елены».

Однако выручки, полученной от продажи коллекции (немногим менее 100 тысяч долларов), хватило ненадолго. В июне 1921 года Савинков созвал первое заседание Антибольшевистского съезда, который состоялся в Варшаве 13–16 июня. Главной целью этого конгресса было собрать под одну крышу разрозненные силы, враждебные режиму Ленина. Хотя съезду и удалось несколько примирить враждующие между собой группировки, отсутствие денег явилось главной причиной невозможности проведения более решительных действий. По окончании съезда помощник Савинкова Дмитрий Философовотправил Рейли письмо:

«Признаюсь Вам честно, что мне было стыдно общаться с людьми, которые приехали на этот съезд и поедут обратно в Россию, полные надежды и рискующие ради дела своими жизнями, тогда как мы не в состоянии оказать им никакой помощи в продолжении этой борьбы.

Я повторяю в десятый раз, что все упирается в деньги. Пресса готова, крестьяне ждут своего освобождения, но без тщательно планируемой организации эта затея безнадежна. Особое беспокойство у нас вызывает мысль о невозможности предотвратить случайные или преждевременные мятежи. Это особенно относится к Петрограду, откуда мы получили подробные сведения (уже после Вашего отъезда). Из них мы можем заключить, что восстания можно ожидать в любой момент, и, если его не поддержать, оно будет подавлено. Даже Борис Савинков не имеет возможности поехать туда ввиду недостаточности финансовых средств. Другими словами — деньги, деньги, деньги!»

С удвоенной энергией Рейли откликнулся на призыв Философова, используя все имевшиеся у него средства. Письмо в Совет по делам авиации, написанное от имени Рейли неким Х. Ф. Пауэром, — яркий пример того, что для достижения своих целей Рейли не брезговал ничем:

«Уважаемый сэр!

Прошу прощения за нескромность, но отставной лейтенант ВВС Сидней Дж. Рейли дал мне Ваш адрес с просьбой официально объявить в правительственном вестнике о состоявшемся производстве его из второго лейтенанта в лейтенанты и выплате ему соответствующей разницы в жаловании. В своем письме, которое я прилагаю ниже, он пишет, что Вам понятна суть этого дела. Я буду чрезвычайно признателен, если Вы сможете поспособствовать скорейшему разрешению этого вопроса.

Преданный Вам, X. Ф. Пауэр».

Совет по делам авиации обратился в СИС за разъяснениями, и Рейли был явно сконфужен, когда его упрекнули в меркантильности. С видимым пренебрежением он заявил: «Пауэр служит мелким клерком в банке Холта, я ему время от времени помогал деньгами. Я обещал ему дать денег, рассчитывая на прибавку к жалованью, которое мне причитается».

Рейли также продолжал лоббировать интересы Савинкова по всем каналам и стал строить планы его приезда в Англию с целью поднять компанию в поддержку его движения. Представив доклад о Савинкове в СИС, он попросил как можно внимательнее его изучить и «придать лоск» этому документу:

«…его нужно размножить на гектографе и начать распространять. Так как Савинков собирается приехать ко мне в Лондон, чрезвычайно важно, чтобы с докладом предварительно ознакомились высокопоставленные лица, с которыми у него, возможно, состоится встреча (скажем, Уинстон Ч[ерчилль]; Липер. Секретарь депутата парламента сэр Эдв. Григг и кто-нибудь еще, кого Вы сочтете полезным)».

Однако намерения Рейли организовать приезд Савинкова вызвали протест Форин офиса, который отказался выдать ему въездную визу. Нисколько не смутившись, Рейли добился приема у Си и попытался убедить его проигнорировать позицию Форин офиса и дать распоряжение сотруднику паспортного отдела английского посольства в Париже выдать ему визу.

Си, разумеется, категорически отверг эту просьбу. Однако, будучи человеком, не привыкшим к отказам, Рейли отправился в Париж, чтобы напрямую переговорить о выдаче визы Савинкову в паспортном отделе посольства. Выдачей виз в Париже занимался майор Томас Лэнгтон, но более вероятно, что Рейли напрямую связался с его заместителем, майором Уильямом Филд-Робинсоном, с которым был в приятельских отношениях. К каким ухищрениям прибегнул Рейли, остается только догадываться, однако британскую визу Савинков все же получил.

Вся эта история вызвала большой скандал в СИС, не говоря уже о правительственных кругах. Поэтому не приходится удивляться, что к началу 1922 года СИС предпринял все меры, чтобы свести к минимуму свои контакты с Рейли.

В письме к одному из своих сослуживцев по СИС от 23 января 1922 года Рейли посетовал: «Я уже больше не бываю в конторе; Мортон, возможно, говорил Вам, что в моих интересах лучше не появляться там какое-то время».

О том, какую позицию Си занял по отношению к Рейли, можно судить по его ответу на запрос разведцентра СИС в Вене о статусе Рейли в английской разведке.

«В ответ на ваш запрос о Рейли я телеграфировал вам вчера, что ему не следует более давать никакую информацию за исключением той, которую мы сочтем нужной ему сообщить.

Признаться, я склонен разделять ваше мнение и полагаю, что он знает слишком много о нашей организации. Несмотря на то что он работает на нас неофициально, он знает так много, что, я полагаю, нам не стоит портить с ним отношения или давать ему понять, что к нему стали относиться по-другому.

Он работал на нас во время войны в России и, несомненно, оказал нам ценные услуги. После заключения мира он продолжал контактировать с нами, и, я думаю, мы получили от него куда больше информации, чем он от нас, хотя во многих случаях мы предоставляли ему такие средства и возможности, которые он вряд ли сумел бы получить от кого-либо еще.

Вы наверняка знаете, что он является правой рукой Бориса Савинкова. Он, похоже, финансирует его движение и в этой связи представляет для нас большую ценность.

Он необыкновенно умен, настроен вполне пробритански и искренне отдает свои силы борьбе с большевизмом.

Надеюсь, на основании всего того, что я сообщил вам, вы, несомненно, выберете правильную линию поведения с ним; ни в коем случае не подавайте вида, что вы скрываете что-то от него, и не демонстрируйте неискренность; в то же время будьте чрезвычайно с ним осторожны и старайтесь не выдать важной для нас информации.

Мне только сейчас пришло в голову, что он может к вам обратиться с просьбой оказать помощь в организации поездки двум людям Савинкова в Константинополь. Любые подобные просьбы должны переадресовываться компетентным властям, так как менее всего мы бы хотели быть замешанным в историю с Савинковым, хотя, разумеется, мы не прочь быть в курсе дел и планов этого господина.

Искренне Ваш, Б.М.».

Телеграмма СИС чиновнику отдела паспортного контроля британского посольства в Нью-Йорке была куда более лаконична:

«С. Дж. Рейли работал на нас во время и после войны в России и знает достаточно много о нашей организации. Он, по-видимому, знает Вас, так как просил нас составить рекомендательное письмо на Ваше имя в случае, если у него возникнут трудности с паспортами. Мы отклонили его просьбу, так как, хотя он и полагает, что отдел паспортного контроля является прикрытием для нашего отдела, необходимо, чтобы он не был в этом слишком уверен. Если он будет задавать Вам какие-нибудь вопросы, ответьте ему, что вы занимаетесь только паспортами и не в курсе того, чем занимаются другие отделы, так как организация претерпела структурные изменения. Так как Рейли ездит по британскому паспорту, я не думаю, что он вообще Вас побеспокоит; если все же он объявится, то мы хотим предупредить Вас, что мы более не имеем с ним никаких дел».

Надо сказать, Рейли был далеко не единственным, с кем СИС расторгла контракт. Его увольнение пришлось на тот период, когда Интеллидженс сервис резко сокращала свой штат и избавлялась от многих агентов, завербованных ею во время войны. Джордж Хилл и Уильям Филд-Робинсон тоже не были исключением и покинули ряды СИС в 1922 году. С окончанием войны, улучшением отношений с Россией и сокращением бюджета английская разведка была уже не в состоянии содержать столь многочисленный персонал, как это было во время войны. Рейли, очевидно, воспринял свое увольнение как личное оскорбление и обратился к Си с просьбой пересмотреть это решение.

Си, однако, остался глух к его мольбам. Никогда более в своей жизни Рейли не получит шанс восстановиться в английской разведке — его короткая, но головокружительная шпионская карьера подошла к концу.