– Колин, мне срочно нужно с тобой поговорить. – Лорд Роузмор закрыл дверь кабинета, присел на стул и жестом пригласил сына занять место напротив. – Боюсь, вчера я видел нечто не вполне приличное и поэтому сейчас... должен кое-что сделать.
– О чем ты говоришь, папа? – недоуменно спросил Колин.
– О тебе, сынок, и о Люси. Вчера на балу...
– Ах, это, – Колин махнул рукой, – возможно, я был немного не в себе, но, уверяю тебя, мы уже все уладили.
– Вот как? Ну а сегодня в саду? Я видел твой взгляд, когда ты смотрел на нее. – Лорд Роузмор нахмурился. – Это следует прояснить раз и навсегда. У моего адвоката в офисе лежит пачка писем, я думал отдать их тебе ближе к своей смерти, но раз так... – Он неловко кашлянул. – Это очень важная информация, и ты должен узнать ее немедленно.
– Письма? Не понимаю, о чем ты. – Колин забеспокоился. Он никогда не видел, чтобы отец так странно себя вел.
– Ты все поймешь, когда прочитаешь их, я больше не буду говорить на эту тему. Тебе все понятно?
– Надеюсь, отец. – На самом деле Колин откровенно ничего не мог понять.
– Вот и хорошо. – Лорд Роузмор кивнул. – А сейчас иди, тебя уже ждут. – Он встал со стула, взял сигару и повернулся к сыну спиной, словно подавая сигнал о том, что разговор окончен.
Его и правда ждали. Худощавый адвокат, поправив очки, вручил Колину кипу писем и, не сказав ни слова, оставил его одного в тихом уютном кабинете. Молодой человек понятия не имел, о чем могут быть эти письма, но у него было отчетливое ощущение, что ничего приятного он в них не найдет.
Он взял первое письмо. Руки его слегка дрожали, когда он развернул пожелтевшие страницы и начал читать.
Дорогой Чарлз, когда я получила твое письмо, то крепко-крепко прижала его к груди. Малышке уже почти шесть месяцев, а какая она прелестная! Ты даже не представляешь, сколько счастья она мне принесла. У нее золотые волосики, а глазки ясно-ясно зеленые. Она так похожа на маму! Ты можешь быть спокоен: ничто не выдает в ней отца; Оливер обожает ее, будто она его собственная дочь. Я очень рада, что он такой ласковый и чувствительный. Я так скучаю по тебе, дорогой Чарлз! Каждый раз, глядя на малышку, я благодарю Бога за этот подарок, который ты мне преподнес. Прости, я должна идти, – она проснулась...
Ниже следовала подпись: «Сара».
Сара? Сара Аббингтон? О Боже! У Колина все внутри сжалось. Письмо было написано в январе 1798 года, почти двадцать один год назад. У него на лбу выступили капли холодного пота, и он, наугад взяв еще одно письмо, открыл его.
Вверху стояла дата: август 1801 г.
Чарлз, твое последнее письмо ужасно расстроило меня. Я знаю, что ты заботишься о нас с Люси и чувствуешь свою ответственность, но, прошу, Элизабет ничего не должна знать. Она никогда не поймет и не простит нас, а Люси будет страдать. Надеюсь, ты это понимаешь. В конце концов, Элизабет моя подруга, а Оливер муж. Что сделано, то сделано, но мы не должны причинять боль своим близким.
Колин нервно бросил письмо на стол: читать дальше не было смысла. Люси – его сестра! Сестра... Теперь, наконец все встало на свои места. Разве он не чувствовал этого раньше? О Господи, он предложил ей руку и сердце, да к тому же еще хотел поцеловать!
Содрогнувшись, он со стоном опустил голову на руки. О чем только думал его отец? Возможно, Люси не единственная его незаконнорожденная дочь. Хотя в высшем обществе это не редкость, но ведь Сара Аббингтон всегда была лучшей подругой его матери. Колин задумался. Все, что он смог вспомнить, это женщину с золотыми волосами и зелеными глазами – такими же, как у Люси.
Колин попытался вспомнить, проявлял ли его отец интерес к дочери Сары, но так и не смог. Через семь лет Сара умерла при родах... А вдруг и Николас... Может, стоит еще покопаться в письмах? Как знать, может, у него есть еще и брат? Подозрительно посмотрев на пачку писем, Колин покачал головой. Нет, больше ему не выдержать. Он и так потерял немалую долю уважения к отцу... Зато взамен приобрел сестру.
Молодой человек в изнеможении прислонился к столу, наугад вытащил одно письмо и положил себе в карман, а затем, собрав остальные письма, остановился на мгновение, чтобы взять себя в руки.
Немного успокоившись, Колин распахнул дверь, поблагодарил адвоката и вышел на залитую ярким светом полуденного солнца улицу.
– Люси, дорогая, ты куда? Тебе следует отдыхать, как это делают дочери Роузморов. – Глядя, как Люси надевает перчатки для езды и соломенную шляпку, Агата покачала головой.
– Тетя, дорогая, не волнуйся, я не задержусь надолго.
Неужели Томас Синклер придет, как и обещал? Ее руки взмокли при одном воспоминании о нем.
– Ну если ты настаиваешь. – Агата вздохнула. – И все же поспеши, дорогая. – Она неодобрительно покачала головой.
– Да, обещаю, обещаю... – Люси стала завязывать шляпку, и в это время Агата, нервно сложив на груди руки и потупив глаза, вновь заговорила:
– Я хотела еще кое-что сказать тебе, дорогая. У меня довольно неприятное предположение, и молчать я больше не могу.
– О чем это ты? – недоуменно спросила Люси.
– Сегодня утром я зашла к тебе в спальню – хотела навестить тебя, и ничего больше... На секретере был такой беспорядок, и я решила немного прибраться... О Господи! – воскликнула она, открывая сумочку. – Вот что я нашла в результате...
Люси с удивлением уставилась на платок лорда Мэндвилла, только сейчас она вспомнила, что в конце вечера засунула его в стопку с бумагами и благополучно забыла.
– Ах да, платок. Ты так испугала меня, тетя...
– Но, дорогая, посмотри на монограмму. – Агата показала на вышитую в уголке букву «М». – Думаю, не ошибусь, если предположу, что этот платок принадлежит лорду Мэндвиллу.
– Разумеется, не ошибешься, – отрицать что-либо было поздно. – Это действительно платок лорда Мэндвилла, он дал мне его вчера вечером.
– Надеюсь, были обстоятельства, которые к тому располагали, – серьезно проговорила Агата.
– Буду с тобой откровенна, – Люси сделала глубокий вдох, – вчера мы с маркизом немного повздорили. Ты же знаешь, у меня катятся слезы из-за каждого пустяка; ну вот лорд Мэндвилл и предложил мне платок. Потом он, конечно, извинился, и мы все уладили...
– Тебе следовало рассказать мне обо всем вчера. Теперь понятно, почему ты исчезла тогда.
– О, тетя, даже не знаю, в чем тут дело. Всегда, когда что-либо касается маркиза, я веду себя как-то странно...
– Люси, дорогая, уж не влюбилась ли ты в него? – сжала руку племянницы.
– Нет, конечно, нет, – растерянно пролепетала девушка, – но все же он волнует меня, не знаю почему.
– Кажется, я начинаю кое-что понимать. Когда мы вместе ужинали в Гленфилде, маркиз был с тобой более чем просто вежлив. Мы много говорили, и он очень заинтересовался твоими способностями, а я рассказала, как ты спасла тех близняшек-жеребят...
– Правда? Так вот почему он пригласил меня помочь с жеребенком Медузы!
– Конечно, мы говорили и о любви, и о женитьбе тоже. Кстати, как ты думаешь, сколько ему лет?
– Не знаю, может быть, тридцать два? Впрочем, какая разница: между нами ничего нет и быть не может. Маркиз мне прямо сказал, что жениться не собирается, а если и соберется, то выберет... не меня.
– Хм. – Агата задумчиво потерла щеку.
– Кроме того, не нужно забывать о Сюзанне...
– Сюзанна? И что же она собирается делать? Люси, если у тебя есть шанс...
– Я же сказала, что уверена в своих чувствах. Я не влюблена в него и не собираюсь становиться его женой.
– Не стоит так спешить: когда мужчина находит девушку своей мечты, он меняет свое мнение, дорогая, не вычеркивай пока его из своего списка. Лето только началось, посмотрим поэтому, куда оно нас приведет.
В ответ Люси только покачала головой:
– Нет уж, буду держаться от него подальше. А теперь мне нужно идти.
– Да-да, иди, – кивнула Агата.
Люси быстро завязала шляпку и вышла за дверь, а затем, остановившись на крыльце Роузмор-Хауса, взглянула на ясное голубое небо. Какой же все-таки чудесный сегодня день, подумала она и улыбнулась.
Генри неслышно выругался. Ну, зачем он отправил цветы мисс Аббингтон? Да, он неподобающе вел себя с ней, но из этого вовсе не следовало, что он обязан подавать ей надежду.
Устроившись напротив камина, маркиз неподвижно уставился на догорающие угли. У него никак не укладывались в голове два абсолютно противоположных образа: девушка в мужской одежде, такая ловкая и умелая, удивительно легкая в общении – и юная леди на балу, одетая в шикарный соблазнительный наряд, улыбающаяся, флиртующая с высокопоставленными мужчинами. Неужели это была одна и та же женщина?
Голова его ужасно болела после вчерашнего вечера. Давно он так много не пил. После бала он направился домой, но расстояние между Роузмор-Хаусом и его жилищем показалось ему недостаточным, чтобы хорошенько проветриться, и ноги сами повели его в Ковент-Гарден, где Генри рассчитывал найти женщину легкого поведения, которая с непринужденностью и наигранной страстью отдалась бы ему. Но неожиданно он вдруг изменил маршрут и, игнорируя настойчивые призывные взгляды красоток, прямиком пошел домой, где весь остаток ночи провел в мыслях о ней.
Внезапно Генри захотелось выйти на свежий воздух. Он подошел к окну и выглянул наружу. День был просто чудесный: ярко светило солнце, а легкий бриз помог освежить его ноющую голову. Может быть, пойти к Элеанор и погулять с детьми? В конце концов, находясь у Роузморов, он не очень-то хорошо поступил с ней – исчез, не сказав ни слова.
Маркиз позвал Филбина и велел принести ему пальто. Теперь ему нужно было как-то извиниться перед сестрой. В конце концов, они могли бы взять еды и пообедать на открытом воздухе. Это наверняка ей понравится. Не дождавшись Филбина, Генри схватил шляпу, кнут и с улыбкой на лице направился в Гросвенор-сквер.