5 марта 1997 г.

23.30

Кого, Экваториальная Гвинея

Кевин услышал металлический лязг и скрип петель. Отворилась тяжелая стальная дверь над каменной лестницей, и свет ломаной дорожкой скатился по ступенькам. Две секунды спустя зажглись голые электрические лампочки, рядком висевшие под потолком. Сквозь решетку своей камеры он увидел Мелани и Кэндис. Они сидели в таких же камерах и так же жмурились от внезапно вспыхнувшего света.

Раздался звук тяжелых шагов по гранитным ступеням. Появился Зигфрид Шполлек в сопровождении Камерона Макиверса и Мустафы Абуда, командира марокканских гвардейцев.

– Давно пора, мистер Шполлек! – выпалила Мелани. – Я требую сию же минуту выпустить меня, иначе вас ждут серьезные неприятности.

Кевин вздрогнул. Так разговаривать с Зигфридом Шполлеком не полагалось в любом случае, а уж в обстоятельствах, в каких они оказались, тем более.

Кевина, Мелани и Кэндис заточили в кромешную тьму одиночных камер удушливо жаркой, сырой тюрьмы в подвале ратуши. В каждой камере имелось небольшое арочное окошко, выходившее наружу у самой земли по задней аркаде здания. Окошки были зарешечены, но без стекол, так что всевозможные паразиты проникали через них беспрепятственно. Узники от ужаса заходились, слыша, как шуршат в темноте эти твари, тем более что, пока горел свет, успели заметить среди них несколько тарантулов. Единственное средство утешения: можно было переговариваться друг с другом.

Самыми тягостными им показались первые пять минут ночных испытаний. Как только смолкли автоматные очереди, Кевина и женщин ослепил свет больших переносных фонарей. Когда глаза постепенно привыкли к свету, они поняли, что попали в своего рода засаду. Их окружали глумливые молокососы в форме солдат экватогвинейской армии, не скрывавшие жеребячьей радости от случая взять белых людей на мушку своих «АК-47». Некоторые даже, набравшись наглости, ткнули женщин автоматным дулом.

В ожидании худшего Кевин и обе женщины замерли, не двинув ни единым мускулом. Они оцепенели от беспорядочной стрельбы и страшились, что она возобновится, если дать к этому малейший повод.

И лишь при появлении нескольких марокканских гвардейцев наглая солдатня отступила. Кевин представить себе не мог страшенных арабов в роли спасителей, но именно так и случилось. Гвардейцы взяли Кевина с женщинами под стражу. Затем на машине Кевина отвезли их сначала в свое здание на другом конце центра животных, где пленников несколько часов продержали в комнатах без окон, а потом наконец в город, где заточили в старую тюрьму.

– С нами обращались возмутительно! – не унималась Мелани.

– Напротив, – произнес Зигфрид. – Мустафа уверил меня, что к вам относились со всем должным почтением.

– Почтение! – Мелани даже поперхнулась от гнева. – В нас стреляли из автоматов! Нас держат в этой вонючей дыре в темноте! Вы это называете почтением?

– В вас не стреляли, – поправил Зигфрид. – Было сделано всего несколько предупредительных выстрелов поверх ваших голов. Вы же как-никак нарушили важное правило, действующее в Зоне. Остров Франчески недоступен. Об этом знает каждый.

Зигфрид указал Камерону на Кэндис. Тот отпер ее камеру большим старинным ключом. Кэндис, не теряя ни секунды, выскочила из камеры и принялась отряхиваться, убеждаясь, что на одежде нет никаких насекомых. На ней все еще было хирургическое облачение из клиники.

– Приношу вам свои извинения, – обратился Зигфрид к Кэндис. – Мне представляется, что работающие у нас исследователи ввели вас в заблуждение. Вы, вероятно, и не знали, что существует правило, запрещающее посещать район острова.

Камерон открыл камеру Мелани, а потом и Кевина.

– Как только я узнал, что вы задержаны, то постарался дозвониться до доктора Раймонда Лайонза, – продолжал Зигфрид. – Хотел узнать, каков, по его мнению, наилучший выход из создавшегося положения. Поскольку я его не застал, то вынужден был взять ответственность на себя. Я освобождаю вас под ваше собственное ручательство. Уверен, что теперь вы осознали всю серьезность своих поступков. По экватогвинейскому закону их расценили бы как тягчайшее преступление.

– Что за вздор! – Мелани досадливо сплюнула.

У Кевина душа ушла в пятки. Он дрожал при мысли, что Мелани разозлит Зигфрида и тот прикажет посадить их обратно по камерам. Благожелательность не входила в набор достоинств хозяина Зоны.

Мустафа протянул Кевину ключи от машины и выговорил с сильным французским акцентом:

– Ваше авто за домом.

Кевин взял ключи. Рука у него так дрожала, что ключи несколько раз звякнули, прежде чем он препроводил их в брючный карман.

– Уверен, что завтра мне удастся поговорить с доктором Лайонзом, – сказал Зигфрид. – Я свяжусь с каждым из вас лично. Можете идти.

Мелани вознамерилась было заговорить, но Кевин, удивляясь самому себе, схватил ее за руку и повлек за собой к лестнице.

– Хватит меня таскать! – взорвалась Мелани и попыталась высвободить руку из цепких пальцев Кевина.

– Сначала сядем в машину! – жестко выдавил сквозь сжатые зубы Кевин, не давая Мелани остановиться.

– Ну и ночка! – воскликнула Мелани. У подножия лестницы ей удалось вырвать руку. Кипя негодованием, она стала подниматься по ступеням.

Кевин, дождавшись, когда пройдет Кэндис, последовал за женщинами. Вышли они в помещение, которое экватогвинейские солдаты, постоянно слонявшиеся возле здания муниципалитета, использовали как караулку. Четверо солдат находились в ней и сейчас. В присутствии управляющего, начальника службы безопасности и командира марокканских гвардейцев они были куда любезнее, чем обычно. Все четверо стояли, как им казалось, по стойке «смирно» с автоматами за плечами. Когда появился Кевин с женщинами, на лицах солдатиков отразилось замешательство.

Мелани, пока Кевин тянул ее и Кэндис от дверей к стоянке машин, демонстрировала солдатам неприличный жест.

– Мелани, прошу вас, – умолял Кевин, – не надо их дразнить!

То ли солдаты не понимали жестикуляции Мелани, то ли ошалели от необычайности обстановки, Кевин не знал. Но так или иначе следом за беглецами они, как он того опасался, не высыпали.

Добравшись до машины, Кевин открыл заднюю дверцу, и Кэндис быстренько забралась на сиденье. Но не Мелани. Та, обратив на Кевина сверкающие в сумеречном свете глаза, потребовала:

– Дайте мне ключи.

– Что?! – переспросил Кевин, будто не расслышал ее.

– Я сказала: дайте мне ключи, – повторила Мелани.

Смущенный неожиданной просьбой, Кевин все же счел за лучшее не раздражать и без того рассерженную Мелани и вручил ей ключи от машины. Мелани тут же зашла с другой стороны и уселась за руль. Кевин устроился рядом, на месте пассажира. Ему было все равно, кто поведет машину: только бы выбраться отсюда.

Мелани запустила двигатель, выжала газ и, визжа шинами, рванула со стоянки.

– Мелани, помилосердствуйте, – взмолился Кевин. – Потише!

– Просто зла не хватает! – негодовала Мелани.

– Как будто этого не видно, – парировал Кевин.

– Я домой пока не собираюсь, – объявила Мелани. – Но вас, молодцы, с удовольствием развезу по домам.

– А куда вы собрались? – спросил Кевин. – Уже почти полночь.

– Я еду в центр животных, – ответила Мелани. – Не намерена терпеть подобное обращение, не выяснив, что за чертовщина здесь творится.

– Зачем вам в центр животных? – допытывался Кевин.

– За ключом от того чертова моста, – заявила Мелани. – Он мне нужен. Для меня наша затея вышла за рамки любопытства.

– Может, остановимся и поговорим об этом? – предложил Кевин.

Мелани вдавила в пол педаль тормоза, и машина, сильно ткнув передом, встала. Кевину с Кэндис не сразу удалось снова откинуться на спинки своих сидений. Мелани же, не снимая рук с руля, повторила:

– Я еду в центр животных. Вы можете ехать со мной или я вас высажу. Как скажете.

– Почему сегодня, сейчас? – спросил Кевин.

– Потому что именно сейчас я вне себя – это раз, – отчеканила Мелани. – И потому, что сегодня они этого не ждут – вот вам два. Ясно же, что им нужно: чтобы мы отправились по домам и зарылись в постельки. Потому с нами и обращались так погано. Только вот что я вам скажу: меня на такое не возьмешь.

– А меня возьмешь, – тихо обронил Кевин.

– По-моему, Мелани права, – раздался с заднего сиденья голос Кэндис. – Они нарочно старались нас запугать.

– И, по-моему, чертовски в том преуспели! – воскликнул Кевин. – Или я единственный среди нас, кто сохранил здравый рассудок?

– Это надо сделать, – сказала Кэндис.

У Кевина вырвался стон:

– И вы туда же! Меня давят числом.

– Мы отвезем вас домой, – сказала Мелани. – Сущий пустяк. – И она стала переводить машину на задний ход.

Кевин, потянувшись, удержал ее руку:

– Как вы намереваетесь достать ключ? Вы даже не знаете, где он лежит.

– По мне, дело ясное: ключ у Бертрама в кабинете, – возразила Мелани. – Ведь он отвечает за матобеспечение программы с бонобо. Черт, вы же сами говорили, что ключ у него.

– Ладно, ключ в кабинете Бертрама, – согласился Кевин. – А охрана? Все кабинеты заперты.

Мелани извлекла из нагрудного кармашка форменного комбинезона магнитную карточку:

– Вы забываете, что я причислена к иерархам центра животных. Вот карточка начальника. Она не для того, чтобы тягаться с кредитками VISA. Эта штука откроет передо мной любую дверь центра во всякое время дня и ночи. Усвойте: мое участие в проекте бонобо – только часть выполняемой мной работы по размножению.

Кевин, повернувшись всем корпусом на сиденье, обратился к Кэндис, белокурые волосы которой, казалось, лучились светом в полумраке салона:

– Если вы, Кэндис, идете на риск, то, полагаю, и мне надо рискнуть.

– Поехали! – коротко бросила Кэндис.

Мелани набрала скорость и за автомастерскими повернула налево. В мастерских, залитых светом ртутных фонарей, кипела работа. Ночная смена в гаражном хозяйстве была многолюднее и суматошнее, чем дневная с вечерней, поскольку как раз на нее выпадал пик транспортного движения между Зоной и Батой. Пока поворот на Бату не остался позади, Мелани пришлось пробираться между вереницей грузовых платформ для перевозки гусеничной техники. После перекрестка на всем пути до центра животных им не встретилось ни одной машины.

Как и автомастерские, центр животных работал в три смены, правда, здесь ночная смена была самой спокойной. Большинство работавших по ночам были заняты в ветеринарной клинике. Мелани воспользовалась этим и остановила «тойоту» Кевина у самых дверей в ветлечебницу. Здесь машина затерялась среди множества других.

Выключив зажигание, Мелани внимательно вгляделась в главный вход центра, который вел прямо в ветеринарную клинику. Пальцы ее отбивали легкую дробь на рулевом колесе.

– Итак? – заговорил Кевин. – Доехали. Что будем делать?

– Соображаю, – откликнулась Мелани. – Не знаю, что лучше: чтобы вы в машине ждали или со мной пошли?

– Надо же, какая громадина, – молвила Кэндис, подавшись вперед и разглядывая высившееся перед ними здание. Оно тянулось по всей улице и пропадало в растительности джунглей. – Сколько раз в Кого прилетала, а до центра животных так и не добиралась. Понятия не имела, что он такой большой. Вот это что перед нами, клиника?

– Точно, – кивнула Мелани. – Все это крыло.

– Хотелось бы посмотреть, – призналась Кэндис. – Ни разу в жизни не была в ветеринарной клинике, да еще похожей на дворец.

– Чудо искусства, – сказала Мелани. – Ты бы на операционные полюбовалась!

– Бог мой, – вздохнул Кевин и обратил взор к небу. – Я попал в логово безумцев. Мы только-только прошли через чудовищные мучения, а они толкуют про экскурсию!

– Экскурсии не получится, – возразила ему Мелани, выбираясь из машины. – Кэндис, пошли. Уверена, твоя помощь мне пригодится. Кевин, если хотите, ждите здесь.

– С удовольствием, – буркнул Кевин. Но всего несколько секунд спустя и он вылез из машины и пустился вслед за робко шагавшими к входу женщинами.

Ожидая, сидя в машине, рассудил он, испереживаешься куда больше, чем, пусть и рискуя, вместе с остальными.

– Подождите, – окликнул он. И, пустившись бегом, в несколько шагов догнал своих спутниц.

– И чтобы я не слышала никаких жалоб, – предупредила Мелани.

– Не беспокойтесь, – сказал Кевин. Он чувствовал себя подростком, попавшим мамочке под горячую руку.

– По мне, никакие пакости нам не грозят, – чеканила на ходу Мелани. – Кабинет Бертрама Эдвардса находится в административной части здания, в такое время там пусто. И все же чтобы точно не вызвать никаких подозрений, как только войдем, сразу спускаемся в раздевалку. Вы, молодцы, облачаетесь в форму центра животных. Понятно? Разъясняю: в такую поздноту никто не рассчитывает встретить здесь случайных посетителей.

– Мысль, мне кажется, здравая, – сказала Кэндис.

* * *

– Договорились, – произнес в телефонную трубку Бертрам. В глаза бросился светящийся циферблат часов у кровати. Стрелка отсчитала четверть часа после полуночи. – Через пять минут встретимся у вас.

Он свесил ноги через край постели и раздвинул москитную сетку.

– Что случилось? – Триш, его жена, открыла глаза и приподнялась, опершись локтем о подушку.

– Так, мелкое занудство, – отмахнулся Бертрам. – Ложись спать! Я через полчасика вернусь.

Он затворил дверь в спальню и только после этого включил свет в комнатке для переодевания. Оделся быстро. Успокаивая Триш, сам Бертрам изрядно нервничал. Он не знал, что происходит, но понимал: творится нечто гадкое. Еще не было случая, чтобы Зигфрид звонил ему за полночь и просил прийти в контору.

На улице было светло как днем от поднявшейся на востоке полной луны. Небо покрывали серебристо-лиловые кучевые облака. Ночной воздух, тяжелый от влажности, был недвижим. Из джунглей, оглашая окрестности, почти непрерывно неслась какофония из жужжания, щебетания, нытья, время от времени прорезаемая истошными воплями. К этой музыке Бертрам за долгие годы настолько привык, что не обращал на нее внимания.

До здания муниципалитета было всего несколько сотен ярдов, и все же Бертрам отправился туда на машине. Так быстрее, а любопытство росло с каждой минутой. Заехав на стоянку, он заметил, как необычно оживлены всегда дремавшие солдаты, как они суетятся возле караулки, бряцая оружием. Стоило Бертраму выключить фары и выйти из машины, как он оказался под прицелом неспокойных глаз стражей порядка.

Шагая к зданию, Бертрам заметил свет, сочившийся из щелок в ставнях, закрывавших окна конторы управляющего Зоной на втором этаже. Поднявшись по лестнице, он миновал темную приемную, где обычно сидел Аурильо, и прошел к Зигфриду.

Управляющий сидел за столом, взгромоздив ноги на край столешницы. В здоровой руке он держал коньячную рюмку, плавно покачивая ее. Рядом в пальмовом кресле с такой же рюмкой сидел Камерон Макиверс, шеф службы безопасности. Освещалось помещение одной-единственной свечой – той, что стояла в черепе. В слабом мерцании свечи было много простора для густых теней, и казалось, будто многочисленные чучела животных подавали признаки жизни.

– Спасибо, что пришли в такой безбожный час, – выговорил Зигфрид с обычным немецким акцентом. – Плеснуть коньячку?

– А понадобится? – спросил Бертрам, придвигая еще одно пальмовое кресло поближе к столу.

– Это никогда не повредит, – усмехнулся Зигфрид.

Камерон взял коньяк со столика. Этот здоровенный шотландец, заросший бородой, из которой торчал красный нос картошкой, был расположен к выпивке любого сорта, хотя, понятное дело, предпочтение отдавал виски. Вручив Бертраму рюмку, он вновь уселся и занялся своей.

– Обычно меня поднимают с постели среди ночи, когда беда приключается с кем-то из животных, – заговорил Бертрам. Он пригубил коньяк и глубоко вздохнул. – Сегодня, чувствуется, речь идет совершенно о другом.

– Верно, – подтвердил Зигфрид. – Прежде всего должен вас похвалить. Опасение насчет Кевина Маршалла, высказанное вами днем, оказалось вполне обоснованным и своевременным. Я попросил Камерона распорядиться, чтобы марокканцы последили за ученым, и точно: уже вечером он, Мелани Беккет и одна из хирургических сестер проехались до самой площадки, откуда мы производим высадку на остров Франчески.

– Дьявольщина! – воскликнул Бертрам. – Они попали на остров?

– Нет, – сказал Зигфрид. – Так, поиграли немного с плотиком для еды. Еще они заезжали в гости к Альфонсе Кимбе и беседовали с ним.

– Меня это бесит до смерти! – вспыхнул Бертрам. – Мне не нравится, что кто-то лезет к острову и ведет беседы с нашим пигмеем.

– Мне тоже, – согласно кивнул Зигфрид.

– Где они сейчас? – спросил Бертрам.

– Мы отпустили их по домам, – ответил Зигфрид. – Но не раньше чем нагнали на всех троих страху божьего. Не думаю, что они отважатся на такое еще раз, во всяком случае, некоторое время.

– Мне этого мало! – кипятился Бертрам. – Тут бонобо разбиваются на две группы, а теперь я еще и из-за этих людей психовать должен. Увольте!

– Случившееся похуже того, что животные живут двумя стадами, – заметил Зигфрид.

– И то и другое плохо, – стоял на своем ветеринар. – И то и другое может внести сумятицу в отлаженный ход программы, а то и положить ей конец. Считаю, что следует вновь вернуться к моему предложению засадить всех обезьян в клетки, поместив в центре животных. Клетки у меня на острове есть. Труд невелик, а проводить отлов станет проще простого.

С той минуты, как Бертрам убедился, что бонобо живут двумя сообществами, он упрямо твердил, что лучше выловить всех обезьян и держать их по отдельности в клетках там, где есть возможность за ними приглядывать. Но Зигфрид его переупрямил. Бертрам даже подумывал, не обратиться ли ему через голову Зигфрида напрямую к боссу в Кембридже, но по зрелом размышлении отказался от затеи, которая могла внушить руководству «Генсис» опасение за будущее программы с бонобо.

– Мы собрались не для дискуссий! – твердо и резко произнес Зигфрид. – И не отказываемся от содержания обезьян в изоляции на острове. Когда все только начиналось, мы вместе решили, что так будет лучше всего. Я и сейчас так считаю. Зато случай с Кевином Маршаллом вызывает у меня беспокойство из-за моста.

– С чего? – пожал плечами Бертрам. – Мост на замке.

– А где ключи? – поинтересовался Зигфрид.

– У меня в кабинете, – сказал Бертрам.

– Полагаю, им место здесь, в главном сейфе, – отчеканил Зигфрид. – У многих из персонала клиники есть доступ в ваш кабинет, в том числе и у Мелани Беккет.

– Наверное, в том, что вы говорите, есть толк, – пожевал губами Бертрам.

– Рад, что вы согласны. Итак, прошу вас доставить ключи сюда. Сколько их там?

– Точно не припомню. Четыре или пять. Вроде того.

– Они мне нужны здесь! – Слова Зигфрида звучали как приказ.

– Замечательно, – охотно согласился Бертрам. – Не вижу в этом ничего сложного.

– Договорились, – подвел черту Зигфрид и, сбросив ноги со стола, поднялся. – Поехали. Я поеду с вами.

– Вы хотите ехать прямо сейчас? – Бертрам не верил своим ушам.

– Зачем откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня? Разве вы, американцы, не следуете этой поговорке? Когда ключи окажутся в сейфе, уверяю вас, я остаток ночи буду спать намного спокойнее.

– Прикажете и мне вас сопровождать? – спросил Камерон.

– В этом нет необходимости, – ответил Зигфрид. – Уверен, мы с Бертрамом вполне справимся.

* * *

Кевин, стоя в одном конце мужской раздевалки, оглядел себя в зеркало, стоявшее на другом конце шеренги металлических шкафчиков и отражавшее его в полный рост. С комбинезонами всегда так: маленького размера слишком мал, а среднего размера несколько великоват. Пришлось засучить рукава и подвернуть брючины.

– Какого черта вы там копаетесь? – раздался голос Мелани. И она, стоя в коридоре, настежь распахнула дверь.

– Иду, иду! – крикнул Кевин. Закрыл шкафчик, куда сложил собственную одежду, и поспешил в коридор.

– А я-то думала, что только женщины долго одеваются, – посетовала Мелани.

– Никак не мог решить, какой размер больше подходит, – признался Кевин.

– Кто-нибудь заходил, пока вы были в раздевалке?

– Ни души.

– Здорово. И к нам, в женскую, тоже никто не заглядывал. Пошли!

Мелани ступила на лестницу и жестом пригласила спутников следовать за ней, предупредив:

– Отсюда, чтобы попасть в административный блок, придется пройти через ветеринарную клинику. По мне, лучше держаться подальше от второго этажа, где «скорая» и отделение неотложной помощи. Там всегда много суеты. Так что поднимаемся на третий этаж и проходим через отделение оплодотворения. Если кто спросит, я могу даже сказать, что обхожу пациентов.

– Ловко! – восхитилась Кэндис.

Миновав второй этаж, они поднялись на третий. Войдя в главный коридор, столкнулись с первым служащим центра животных. Если тому и показалось странным присутствие Кевина и Кэндис в клинике посреди ночи, то виду он не подал. Прошел мимо, кивнув в знак приветствия.

– Легко сошло, – прошептала Кэндис.

– Спасибо комбинезонам, – шепнула в ответ Мелани.

Повернув налево и пройдя череду двойных дверей, они ступили в ярко освещенный узкий проход, по обе стороны которого располагались двери без надписей и табличек. Мелани приоткрыла одну из них и просунула в щель голову. Тихо и бережно затворила дверь, пояснив:

– Там одна из моих пациенток. Низинная горилла. Она почти готова к введению яйца. При том гормональном уровне, какого нам приходится держаться, они, бывает, немного буйствуют, но эта крепко спит.

– Можно взглянуть? – попросила Кэндис.

– Пожалуй, – разрешила Мелани. – Только веди себя тихо и не делай резких движений.

Кэндис кивнула. Мелани открыла дверь и юркнула в палату. Кэндис – за ней. Кевин, стоя у двери, держал ее открытой. Не выдержав, зашептал:

– Может, займемся тем, зачем пришли сюда?

Мелани приложила палец к губам.

В палате стояли четыре клетки, но занята была всего одна. В ней на соломенной подстилке спала большая горилла. Освещалось помещение утопленными верхними светильниками, накал в которых был сведен почти на нет.

Осторожно касаясь прутьев клетки, Кэндис подалась вперед, чтобы разглядеть получше. Так близко она гориллу никогда не видела. Если бы захотела, могла бы даже дотронуться до великанши.

С быстротой, недоступной разуму, горилла проснулась и отскочила подальше от решетки. И в следующее мгновение она уже барабанила кулаками по полу и пронзительно визжала.

Кэндис сама взвизгнула, со страхом отпрянув от клетки. Мелани подхватила ее, успокаивая:

– Ничего страшного, не бойся.

Горилла меж тем метнулась к решетке. Подхватив по пути горсть свежих фекалий, с маху швырнула их, и они смачно шмякнулись о стену.

Мелани вывела Кэндис в коридор, а Кевин тут же закрыл дверь.

– Мне ужасно неловко, – извинялась Мелани перед Кэндис. А у той на лице, и без того бледном, как у всех блондинок, не было ни кровинки. – С тобой все в порядке?

– Наверное, – произнесла Кэндис. И обследовала перед своего комбинезона.

– Боюсь, сработал предменструальный синдром, – пояснила Мелани. – Она в тебя какашками своими не попала, а?

– Не думаю, – пролепетала Кэндис. И, пробежав рукой по волосам, внимательно осмотрела ладонь.

– Идемте за ключом, – зашипел Кевин. – Мы ведем себя хуже детей.

Они прошли все отделение оплодотворения и, миновав еще одну пару двойных дверей, оказались в обширном помещении, разделенном на отсеки. В каждом отсеке стояло по несколько клеток, большинство которых занимал молодняк приматов разных видов.

– Это наше педиатрическое отделение, – шепнула Мелани. – Ведите себя естественно.

В отделении работали четыре сотрудника. Все они были одеты в хирургические костюмы, у каждого с шеи свисал стетоскоп. Незнакомцев они встретили радушно, но были так заняты и увлечены, что, когда троица проходила мимо, радушие ограничилось парой дружеских улыбок да кивков.

Еще один комплект двойных дверей, еще короткий проход, и они подошли к тяжелой запертой пожарной двери. Мелани пришлось пустить в ход свою карточку, чтобы открыть ее.

– Добрались! – шепнула Мелани, осторожно закрывая за собой пожарную дверь. После недавней суматохи всем троим показалось, что они попали в царство абсолютной тишины и темноты. – Это административный блок. Лестница дальше по коридору слева. Держитесь.

Копошение в темноте, пока рука Кэндис не нащупала плечо Мелани, а Кевин не положил руку на плечо Кэндис.

– Вперед! – подбодрила их Мелани. И ощупью, по стеночке, мелкими шажками стала продвигаться по коридору. Остальные следовали за ней, как на привязи. Постепенно глаза привыкали к темноте, и, когда группа приблизилась к двери на лестницу, они уже различали ту малость лунного света, что просачивалась сквозь щели.

На лестничной клетке видимость была получше: из больших окон на каждой площадке на ступеньки лились потоки лунного света. По коридору второго этажа идти было легче, чем по коридору третьего: окна над дверями главного входа давали больше света.

Мелани вывела их прямо к кабинету Бертрама.

– Пришла пора испытания кислотой, – произнес Кевин, пока Мелани водила карточкой по щели замка.

Тут же раздался обнадеживающий щелчок. Дверь открылась.

– Все просто, – сказала Мелани. И стала искать выключатель на стене. Нащупав его, включила свет.

Свет ослепил, все трое какое-то время невидяще взирали друг на друга.

– Ого, до ужаса ярко кажется, – вырвалось у Мелани.

– Надеюсь, свет не разбудит марокканских гвардейцев, что живут через дорогу, – сказал Кевин.

– Так даже шутить не стоит, – упрекнула его Мелани. Пройдя прихожую, она вошла в кабинет и включила там свет. Кевин с Кэндис последовали за ней.

– По мне, – сказала Мелани, – нам следует действовать методично. Я возьмусь за стол. Кэндис, ты осмотри шкаф с картотекой, а вы, Кевин, займитесь прихожей, заодно, пока вы там, приглядите за коридором. Как кто появится, кричите.

– Вот это счастливая мысль, – одобрительно хмыкнул Кевин.

* * *

Зигфрид, повернув у автомастерских налево, погнал свой новый «лендкрузер» к центру животных. Внедорожник был переоборудован с учетом его увечья: рычагом переключения передач можно было орудовать левой рукой.

– Камерон имеет какое-то представление о том, почему нас так беспокоит охрана острова Франчески? – спросил Бертрам.

– Нет, никакого, – ответил Зигфрид.

– Он спрашивал?

– Нет, он не из таких. Он исполняет приказы, а не ставит их под сомнение.

– А что, если ему рассказать, отстегнуть малый процентик? – предложил Бертрам. – Он бы очень пригодился.

– Я нашими процентами не разбрасываюсь! – отрезал Зигфрид. – Об этом даже думать забудьте. К тому же Камерон уже помогает. Делает все, что я ему приказываю.

– В происшествии с Кевином Маршаллом больше всего меня беспокоит, что он, должно быть, сболтнул лишнее этим бабам, – признался Бертрам. – Меньше всего мне хочется, чтобы они вбили себе в голову, будто бонобо на острове пользуются огнем. Если об этом узнают, то появление из лесной чащи поборников прав животных – вопрос времени, и только. Вы глазом моргнуть не успеете, как «Генсис» прикроет нашу программу.

– И что же, по-вашему, нам делать? – задал вопрос Зигфрид. – Могу устроить – и эта троица попросту исчезнет.

Бертрам глянул на немца и поежился. Он знал: этот человек не шутит. Выпрямившись и уставившись вдаль сквозь ветровое стекло, он сказал:

– Это не дело, только хуже будет. Потянет за собой расследование силами Большой Страны. Говорю вам: считаю, что надо переусыплять всех бонобо, засадить их в клетки, которые я доставил на остров, и привезти сюда. Черта с два в центре животных они огнем попользуются!

– Нет и еще раз нет, черт возьми! – выпалил Зигфрид. – Обезьяны останутся на острове. Если привезти их сюда, то тайну не сохранить. Огнем они, может, пользоваться не станут, но вам что, мало было забот с этими мерзкими пронырами во время отлова, хотите, чтобы они здесь принялись такими же художествами заниматься? Стоит им только начать, как обслуга зверинца пойдет чесать языками. Вот тогда нам будет хуже.

Бертрам вздохнул, нервно поерошив рукой седые волосы. Нехотя признался самому себе, что Зигфрид дело толкует. И все же считал, что лучше привезти животных сюда, главным образом для того, чтобы содержать их отдельно друг от друга.

– Завтра я буду звонить Раймонду Лайонзу, – сообщил Зигфрид. – Пробовал раньше, но не дозвонился. Я подумал: раз Кевин Маршалл уже с ним говорил, то и нам не грех выяснить его мнение по этому поводу. В конце концов, вся эта затея – его детище. Ему неприятности нужны не больше, чем нам.

– Верно, – согласился Бертрам.

– Хочу у вас спросить, – обратился к нему Зигфрид, – если обезьяны пользуются огнем, то как, по-вашему, они его достали? Все еще считаете, что это была молния?

– Не уверен, – ответил Бертрам. – Могла быть и молния. Но вот опять же: они ухитрились стащить набор инструментов, веревку и прочее, когда у нас бригада монтировала механизм моста на берегу. Никто и думать не думал про воровство. То есть все, разумеется, хранилось в ящиках для инструментов. Так они могли и спички прихватить. Впрочем, представить себе не могу, как они сообразили, каким образом спички зажигать.

– А вы мне мысль подали! – воскликнул Зигфрид. – Может, скажем Кевину с его бабами, что на прошлой неделе на острове работала бригада, скажем, тропы прорубала и, как мы только что выяснили, они-то и жгли костры.

– Слушайте, отличная мысль, черт возьми! И разумная! Мы же даже собирались мост наводить через Рио-Дивизо.

– Так какого же дьявола вы раньше молчали? – вспылил Зигфрид. – Это же очевидно.

Свет фар «лендкрузера» высветил впереди первые строения центра животных.

– Где парковаться? – спросил Зигфрид.

– Ставьте прямо у входа, – сказал Бертрам. – Подождите в машине. Я в секунду обернусь.

Зигфрид убрал ногу с педали газа и начал тормозить.

– Что за дьявольщина! – вырвалось вдруг у Бертрама.

– Что еще?

– У меня в кабинете свет горит, – сказал Бертрам.

* * *

– Похоже, нашла, – оповестила Кэндис, вынимая из верхнего ящика шкафа с документами плотную папку. Папка была синяя, с прихватками на резинках и надписью в правом верхнем углу: «Остров Франчески».

Мелани задвинула ящик письменного стола, в котором вела поиски, и подошла к Кэндис. Из прихожей появился Кевин и присоединился к ним.

Освободив папку от резинок, Кэндис открыла ее и высыпала содержимое на лабораторный столик. Там оказались электронные схемы, распечатки компьютерных данных и многочисленные карты. Там же лежал толстый увесистый желтый пакет с надписью вверху: «Мост Стивенсона».

– Теперь покашеварим, – выговорила Кэндис, открывая пакет и запуская в него руку. И извлекла связку из пяти одинаковых ключей на колечке.

– Вуа-ля! – воскликнула Мелани. Взяв связку, она принялась снимать с кольца один ключ.

Кевин порылся в картах и вытащил одну – очень подробную контурную. Уже было развернул ее, как уголком глаза уловил проблеск света. Взглянув на окно, увидел сквозь полузакрытые жалюзи отражение лучей от фар на стекле. Быстро подошел к окну, глянул на улицу и тут же застонал:

– Уфф! Машина Зигфрида.

– Быстро! – не растерялась Мелани. – Все это – обратно в шкаф.

Вдвоем с Кэндис они торопливо запихали бумаги обратно в папку, папку поставили на место и задвинули ящик. Едва успели его закрыть, как услышали дребезжание открывающейся входной двери.

– Сюда! – яростно зашипела Мелани, указывая рукой на дверь за столом Бертрама. Все трое быстренько скрылись за этой дверью. Закрывая ее, Кевин расслышал, как открывается дверь в прихожей.

Они попали в одну из смотровых, выложенную белой плиткой, со смотровым столом из нержавеющей стали посередине. Как и в кабинете Бертрама, окна здесь были завешаны. Впрочем, той малости света, что просачивалась внутрь, хватало, чтобы разглядеть дорогу к двери в коридор. На беду, Кевин второпях задел металлическое ведерко, стоявшее на полу возле смотрового стола.

Ведерко звякнуло о ножку стола. В тишине будто в звучный гонг ударили. Мелани в мгновение ока распахнула настежь дверь в коридор и понеслась к лестнице. Кэндис – за ней. Выскакивая в коридор, Кевин слышал, как с грохотом распахнулась дверь кабинета Бертрама. Он понятия не имел, заметили его или нет.

По лестнице Мелани спускалась со всей возможной в неясном свете луны быстротой. Слышала, как следом топают Кэндис с Кевином. Приближаясь к двери в подвал, она сбавила шаг, дожидаясь их. Пришлось повозиться: дверь поддалась далеко не сразу. Было слышно, как над ними, на первом этаже, открылась дверь, ведущая на лестничную клетку, затем раздались тяжелые шаги по металлическим ступенькам.

В подвале темень стояла кромешная, если не считать неясного намека на светящийся прямоугольник вдалеке. Держась друг за друга, они пошли на свет. И только дойдя до него, Кевин с Кэндис поняли, что перед ними пожарная дверь, сквозь щели по периметру которой сочился светлый туман. Мелани, нащупав щель замка, открыла дверь своей магнитной карточкой.

За дверью, попав в ярко освещенный коридор, все трое припустили со всех ног. Внезапно на полпути до конца узкого прохода Мелани остановила их и открыла дверь с табличкой «Патология».

– Быстро! – велела она, указывая внутрь помещения. Кевин и Кэндис слушались ее не прекословя.

Мелани затворила дверь и закрыла ее на задвижку.

Они стояли в общей прихожей для двух анатомичек. Здесь находились размывочные раковины, несколько рабочих столиков, отсюда же большая, хорошо изолированная дверь вела в холодильную камеру.

– Зачем мы сюда забрались? – подрагивающим от испуга голосом спросил Кевин. – Мы же в западне.

– Не совсем, – стараясь не дышать, ответила Мелани. – Сюда! – И, знаком приказав спутникам следовать за ней, свернула за угол. К удивлению Кевина, там оказался лифт.

Мелани нажала кнопку вызова, и сразу же раздались характерные звуки заработавшего подъемника. Одновременно на указателе высветилась тройка, показывая, что кабина находится на третьем этаже.

– Ну давай же! – умоляла Мелани, как будто ее мольбы могли ускорить движение механизма. Лифт был грузовой, а потому спускался изнуряюще медленно. Кабина только-только миновала второй этаж, когда скрипнули петли пожарной двери и кто-то сдавленно чертыхнулся.

Все трое обменялись испуганными взглядами.

– Еще несколько секунд, – проговорил Кевин, – и они будут здесь. Есть другой выход?

Мелани отрицательно покачала головой:

– Только на лифте.

– Придется прятаться, – сказал Кевин.

– Может, в холодильник? – предложила Кэндис.

Не тратя времени на споры, троица метнулась к камере. Кевин открыл дверь. Из-за нее выплыло облачко холодного тумана и стало расползаться по полу. Кэндис вошла первой, за ней Meлани, после них – Кевин. Он закрыл дверь изнутри. Ручки запоров громко клацнули.

Помещение имело площадь футов двадцать. Три стены в нем были заняты металлическими стеллажами от пола до потолка, такие же стеллажи высились и по центру. На полках лежали останки нескольких приматов. Больше всего поражало тело громадного самца гориллы с серебристой спиной, лежавшее на средней полке центрального стеллажа. Освещалась камера голыми лампочками в проволочных сетках, которые располагались на потолке над проходами.

Инстинктивно все трое забежали за центральные стеллажи и, присев, спрятались за ними. В морозном воздухе от их тяжелого дыхания образовывались легкие, летучие облачка пара. Пахло не очень приятно, отдавало аммиаком, но – терпимо.

Оказавшись внутри плотно изолированной камеры, Кевин и его спутницы не слышали ни звука снаружи, даже гудения лифта. Во всяком случае, так было до тех пор, пока не раздалось клацанье запора на двери холодильной камеры.

У Кевина сердце замерло, когда открылась дверь. Ожидая увидеть над собой ухмыляющееся лицо Зигфрида, он осторожно приподнял голову и глянул поверх трупа гориллы-великана. И замер, пораженный: это был не Зигфрид. Вошли два человека в фартуках, неся тело шимпанзе. Они молча уложили останки мертвой обезьяны на полку справа прямо у двери и вышли. Едва дверь закрылась, Кевин глянул на Мелани и перевел дух:

– Хуже этого дня у меня в жизни не было.

– Он еще не кончился, – невесело усмехнулась Мелани. – Нам еще предстоит как-то выбраться отсюда. Но мы по крайней мере достали то, за чем пришли. – Она подняла руку и, разжав пальцы, показала лежавший на ладони ключ. Свет желтовато искрился на его хромированной поверхности.

Кевин посмотрел на собственную руку. Не сознавая того, он все еще сжимал в ней подробную карту острова Франчески.

* * *

Поднявшись по лестнице, Бертрам включил свет в коридоре. На третьем этаже он зашел в педиатрическое отделение. Спросил работавших там, не пробегал ли кто. Ответили: нет.

Зайдя к себе в смотровую, включил свет и там. На пороге кабинета появился Зигфрид с вопросом:

– Ну и?..

– Не знаю, был здесь кто или нет, – признался Бертрам, глядя на металлическое ведерко, сдвинутое со своего места под смотровым столом.

– Вы видели кого-нибудь? – спросил Зигфрид.

Бертрам мотнул головой:

– Нет в общем-то. Может, уборщицы свет не выключили.

– Что ж, это только подтверждает мое беспокойство о ключах, – заметил Зигфрид.

Бертрам кивнул. Подошел к столу и ногой подвинул ведерко на обычное место. И, выключив свет, последовал за Зигфридом в свой кабинет.

Он выдвинул верхний ящик в картотечном шкафу, извлек оттуда папку острова Франчески. Снял резинки и вытащил содержимое папки.

– В чем дело? – спросил Зигфрид.

Бертрам не знал, что сказать. Человек, у которого аккуратность вошла в привычку, не мог столь беспорядочно запихать все в папку. Предчувствуя худшее, главный ветеринар взялся за пакет моста Стивенсона, и тут у него немного отлегло от сердца: рука нащупала под бумагой связку ключей.