Джек несся на велосипеде, направляясь на север. Хотя в пять тридцать вечерний час пик был в самом разгаре, Джек старался не рисковать, соревнуясь с водителями автотранспорта. Он несколько поумерил свой пыл, когда в морг привезли одного из городских почтальонов-велолюбителей. Парень решил помериться силами с мусоровозом и дорого заплатил за это. Когда Джек увидел его в морге, голова пострадавшего была похожа на большой пляжный мяч.

Впереди появилась возвышавшаяся на массивных опорах громада путепровода. Джек переключился на более высокую передачу, поскольку дорога пошла под уклон. Он летел ноздря в ноздрю с основным транспортным потоком, и ветер свистел у него в ушах. Как обычно, подобное упоение дарило ему чувство отрешенности, и на некоторое время все его заботы и волнения унеслись вместе с ветром.

Джек вспомнил, как, выключив свет и прибравшись на рабочем столе, он решил зайти в офис к Лори, чтобы договориться, на чем они будут добираться до ресторана. Однако ее рабочее место пустовало, как и во время его неоднократных попыток увидеться с ней утром. Правда, на этот раз Рива сказала, что Лори уехала домой переодеться. Видимо, на его лице в тот момент было такое удивление, что Рива стала объяснять, что это очень по-женски, и своими объяснениями вызвала у него еще большее недоумение. На его взгляд, наряд Лори полностью соответствовал их мероприятию. Как никто другой в ОГСМЭ, Лори всегда одевалась женственно и элегантно.

Движение вдруг застопорилось, поскольку машины, мешая друг другу, пытались попасть на эстакаду. Джеку пришлось заняться слаломом, чтобы пробраться между замершими легковушками, автобусами и грузовиками. Вырвавшись на свободу, он, привстав на педалях, вновь покатил с прежней скоростью.

Далее на север у него уже не было проблем с движением. На углу Восемьдесят второй улицы и Второй авеню он заехал на тротуар и спешился. Пристегнув свой велосипед вместе со шлемом к знаку «Стоянка запрещена», он вошел в ресторан всего тремя минутами позже оговоренного времени.

Пройдя в зал, Джек остановился возле стойки бара и осмотрелся. Вокруг накрытых скатертями столиков суетились официанты в белоснежных фартуках. В узком, но очень длинном помещении было не так много посетителей. Справа от Джека за круглым столом расположилась довольно шумная компания; ему показалось, хотя у него и не было телевизора, что там мелькнули какие-то «телевизионные персонажи». Не увидев Лори, он поначалу решил, что приехал первым.

К нему подошла владелица ресторана — высокая элегантная дама. Когда Джек сказал, что ищет столик, зарезервированный на имя Монтгомери, она взяла у него кожаную куртку на молнии и, отдав ее одному из свободных от работы официантов, пригласила Джека следовать за ней. Дойдя до середины зала, он увидел Лори — она сидела за столиком справа и беседовала с усатым официантом. Вместо вина перед ней стояла бутылка итальянской газированной минеральной воды. Он знал, как Лори любила вино, и в прошлом, когда он опаздывал на их совместные ужины, она, не дожидаясь его, всегда заказывала вино сама. Он не понял, почему она не сделала так и на этот раз.

Подойдя к столику, Джек поцеловал Лори в щеку, даже не успев подумать, стоит это делать или нет. Затем он пожал руку официанту, который был весьма приветлив. Когда Джек сел за стол, тот поинтересовался, будет ли он пить вино.

— Да, пожалуй. — С этими словами Джек посмотрел на Лори.

— Заказывай, если хочешь. А у меня свой напиток, — сказала Лори, показывая на бокал с водой.

— Да? — удивленно произнес Джек. Он был несколько сбит с толку таким началом. Немного поколебавшись, он попросил официанта принести ему пива. Если Лори не собиралась пить вино, то и он принципиально не станет. Правда, он так и не придумал, по какому принципу он это решил.

— Рада, что ты благополучно добрался, — сказала Лори. — Я думала, что после случая с почтальоном ты больше не будешь искушать судьбу.

Джек кивнул, но оставил ее замечание без ответа. На его взгляд, Лори выглядела прекрасно. Она надела один из его любимых нарядов, и он размышлял, насколько преднамеренно Лори это сделала. Она не только переоделась, но еще и успела вымыть голову. На работе Лори либо собирала волосы в пучок, либо заплетала французскую косичку, но сейчас волосы были распущены и спускались на плечи, нежно обрамляя ее лицо.

— Ты выглядишь просто великолепно, — сказал Джек.

— Спасибо. Ты тоже хорошо выглядишь.

В ожидании, пока официант принесет пиво, они пытались припомнить, сколько раз бывали в этом ресторане. Лори вспомнила, как однажды привела в «Элиос» своего тогдашнего жениха, Пола Сатерленда, чтобы познакомить его с ними.

— Честно говоря, тот вечер мне не очень понравился, — признался Джек.

— Мне тоже, — согласилась Лори. — Я просто упомянула о нем, потому что вчера о Поле вдруг вспомнил Лу и сказал, что вы с ним тогда ревновали.

— Правда? Откуда Лу знает?

— Просто говорю тебе, чтобы ты знал. Я-то никогда не думала, что ты ревновал.

Появился официант с пивом и корзинкой с хлебом.

— Хотите познакомиться с нашим меню сейчас или попозже?

— Пожалуй, через несколько минут, — ответила Лори.

— По первому зову, — с готовностью согласился официант, удаляясь в направлении кухни. Джек и Лори посмотрели ему вслед.

— Прости меня за сегодняшнюю реплику, что я жертвую вечером ради ужина с тобой, — сказал Джек, когда они вновь взглянули друг на друга. — Я не хотел тебя обидеть. Просто неудачно пошутил.

— Спасибо тебе за принесенные извинения. В другой раз у меня была бы другая реакция. В последнее время я не очень хорошо понимаю шутки.

— Кстати, я так и не сказал тебе, что у Малхозена, как ты и предполагала, никакой серьезной патологии. И, возвращаясь к Лу, должен признаться: я сказал ему о том, что становлюсь сторонником твоей версии о серийном убийце и его департаменту стоило бы заинтересоваться этой историей.

— Правда? И что же он ответил?

— Он интересовался официальной позицией ОГСМЭ по этому вопросу, и я просветил его.

— Он сказал, что при нынешнем положении вещей, когда ни ОГСМЭ, ни больница не рассматривают эту ситуацию, да еще и при давлении мэрии, у него в определенном смысле связаны руки.

— Я хочу попробовать изменить ситуацию, раздобыв нечто вроде списка подозреваемых.

— Списка подозреваемых?! Ничего себе! Это, конечно, изменило бы картину. И в связи с этим я хочу добавить кое-что новое.

— Интересно.

— Хотя все эти странные случаи и противоречат коммерческим интересам сетей медицинских учреждений, есть моменты, которые позволяют взглянуть на явление «сетевой» медицины под несколько иным углом.

— Слушаю тебя внимательно.

— «Сетевой» медицине свойственна агрессивная политика. Порой, чтобы прибирать к рукам частные практики и больницы, им приходится действовать довольно жестко. Твой серийный убийца может оказаться обозленным на «Америкер» в не меньшей степени, чем я. Должен тебе признаться, у меня появлялись разного рода злобные мысли, после того как они лишили меня моей практики. Если бы не «Америкер», я бы, вероятно, до сих пор оставался старомодным офтальмологом где-нибудь на Среднем Западе — расхаживал бы сейчас в костюме в клеточку и раздумывал над тем, как бы пристроить девчушек в какой-нибудь колледж.

— Сколько бы ты ни рассказывал мне про свою прежнюю жизнь, я все равно не могу ее себе представить. Я бы вряд ли тебя узнала.

— Я бы и сам себя не узнал!

— Но мне понятен ход твоих мыслей. Некий пострадавший врач, принятый потом на работу в Центральную манхэттенскую и в больницу Святого Франциска, может быть одной из кандидатур в списке подозреваемых. Какая еще мысль пришла тебе в голову?

— Относительно конкуренции! В области медицины сейчас развернулась беспощадная борьба. Эти два местных монстра — «Нэшнл Хелф» и «Америкер» — уже сталкивались в схватке, обнаруживая неприглядную подноготную своих методов борьбы. Насколько я понимаю, «Нэшнл Хелф» фактически сдал Нью-Йорк «Америкер», однако из этого вовсе не следует, что первые тут же успокоились. Спровоцировав связанный с «Америкер» скандал в СМИ, который рано или поздно разразится из-за твоей истории со смертельными исходами, они, несомненно, окажутся в выигрыше. И, продолжая эту мысль, я думаю, в этой борьбе может участвовать любой человек или группа людей, стремящихся пошатнуть незыблемые позиции «Америкер», потому что, как только твоя история попадет в прессу, инвесторы сильно призадумаются.

— Сильные доводы! — согласилась Лори. — Мне даже в голову не приходило. Спасибо.

— Не стоит.

Джек сделал большой глоток пива прямо из бутылки. Лори по-прежнему пила минеральную воду. Ресторан начал оживать после дневной дремоты. Появились несколько важных персон — судя по всему, постоянных клиентов. Возле стойки бара становилось шумно — то и дело раздавались громкие восклицания и взрывы смеха.

Обратив внимание на то, что в беседе Джека и Лори наступила короткая пауза, подошедший официант поинтересовался, не хотели бы они заказать закуски. Переглянувшись, чтобы убедиться, что оба согласны, они почти одновременно кивнули. Для официанта это послужило сигналом для начала впечатляющего номера. Он затараторил, перечисляя длинный список особых блюд, описывая каждое из них до мельчайших подробностей. Несмотря на вдохновенный речитатив, Лори заказала салат из рукколы, а Джек остановился на кальмарах.

После того как официант удалился, вновь оставив их наедине, Джек внимательно посмотрел на Лори. Опустив голову, она сосредоточенно поправляла свою тарелку и приборы, и без того безупречно расставленные на столе. Джек почувствовал, что она напряжена и что их короткая заминка в разговоре постепенно превращается в неловкую затянувшуюся паузу. Немного поерзав на стуле и оглянувшись вокруг, он убедился, что на них никто не обращает внимания, и решил прервать молчание.

— Когда бы ты хотела поговорить о том важном, что касается только нас с тобой и никого больше? Во время закусок, основных блюд или десерта?

Лори подняла голову. Джек пытался понять, что выражали ее зеленые с голубыми белками глаза, но так и не понял. Была ли это злость или мучительная тоска? Мысленно он уже перебрал все, о чем она могла ему сказать, — начиная с того, что ей хотелось бы все исправить, как говорил Лу, и кончая тем, что она связывает себя узами брака со своим дружком с французской фамилией.

— Если это не покажется тебе слишком большим запросом, я бы хотела, чтобы ты по возможности воздержался от своих шутливых комментариев. Ты ведь заметил, что я не очень люблю эту твою манеру, и по крайней мере мог бы проявить некоторое уважение.

Джек глубоко вздохнул. Отказаться от своей наиболее действенной психологической защиты в ситуации, когда она ему, возможно, окажется наиболее необходимой, было для него серьезным условием.

— Попробую, — ответил он. — Но я уже совершенно потерялся в догадках.

— Во-первых, хочу тебе сказать, что вчера я узнала о наличии у себя маркера BRCA 1.

Джек смотрел на женщину, с которой у него еще совсем недавно были самые близкие отношения, и странные мысли проносились в его голове. Наряду со вспыхнувшими в нем сочувствием и беспокойством он испытал неожиданное и, как он сам осознавал, недостойно эгоистичное чувство облегчения. Он понимал, что лично ему гораздо проще пережить проблему с BRCA, чем возможную новость о том, что она выходит замуж.

— Ты так и будешь молчать? — спустя некоторое время спросила Лори.

— Прости! Я как-то немного растерялся. Я искренне сожалею о том, что так случилось. С другой стороны, думаю, лучше об этом знать, чем находиться в неведении.

— На данный момент я в этом не уверена.

— А я уверен. И у меня нет ни тени сомнения на этот счет. Я думаю, что пока это лишь означает, что ты должна относиться к себе более внимательно и каждый год делать маммограмму и магнитно-резонансную интроскопию. Не забывай, что у твоей матери, от кого ты и унаследовала мутационный ген, не было этих проблем, пока ей не перевалило за восемьдесят.

— Да, это верно, — ответила Лори, соглашаясь с тем, что в словах Джека прозвучал разумный довод. Ее лицо заметно просветлело. — И у моей бабушки по материнской линии рак груди развился тоже только после восьмидесяти. А у моих семидесятилетних теток вообще нет таких проблем — по крайней мере пока.

— Ну вот, — подхватил Джек. — С разумной долей уверенности я мог бы предположить, что развитие болезни наиболее вероятно после восьмидесяти.

— Возможно, — ответила Лори, несколько поумерив свой оптимизм. — Однако существует еще и повышенный риск развития рака яичников.

— У вас в семье было такое по чьей-нибудь линии?

— Да что-то не припомню.

— Вот и прекрасно!

— Вероятно, — неуверенно согласилась Лори, вновь поправляя столовые приборы.

Джек сделал очередной глоток холодного пива. Его бросило в жар, и он подумал, что это, наверное, заметно. Сунув палец за ворот рубашки, он слегка оттянул его от влажной шеи. Ему очень хотелось снять галстук, но он не осмеливался этого сделать, сидя за одним столом с такой нарядной Лори. Итак, «во-первых» он услышал, и его тревожило, что могло быть «во-вторых».

В этот момент появились заказанные ими салат и кальмары. Официант подал блюда, поправил приборы на столе и, убрав крошки, удалился. Он не наседал на них по поводу заказа основных блюд, и именно эта деликатность всегда нравилась Джеку в «Элиосе».

Попробовав кальмары и отхлебнув пива, Джек слегка кашлянул. Словно из суеверия ему не хотелось задавать этот вопрос, но его угнетала неизвестность.

— Ты сегодня вечером хотела еще о чем-то со мной поговорить, или речь шла только о проблеме BRCA 1?

Положив вилку, Лори посмотрела Джеку в глаза.

— Нет, есть кое-что еще. Я хотела сказать тебе о том, что беременна.

Джек поперхнулся, и его голова слегка склонилась набок, словно в нее попал, а потом отскочил мяч. Не сводя с Лори глаз, он поставил свой бокал на стол. Новость о беременности Лори была, пожалуй, самым неожиданным из всего того, что он предполагал услышать. Он вновь прокашлялся.

— И кто же отец? — спросил Джек.

Лицо Лори мгновенно помрачнело, словно летнее небо перед нежданной грозой, и она так резко встала из-за стола, что опрокинула свой стул. От этого грохота в ресторане тут же воцарилась непривычная тишина. Она швырнула салфетку на стол, угодив ею прямо в салат, и направилась к выходу из зала. Поначалу опешив от такого бурного всплеска эмоций, Джек быстро пришел в себя и успел схватить Лори за локоть. Она попыталась вырваться, но Джек держал ее довольно крепко и не отпустил. Раздувая ноздри, она гневно взглянула на него.

— Прости! — выпалил Джек и поспешно добавил: — Не убегай так! Нам необходимо поговорить. Я ляпнул глупость, прости!

Лори вновь попыталась высвободиться, но уже с меньшим рвением.

— Прошу тебя, сядь! — Джек говорил негромким, успокаивающим голосом.

Будто внезапно очнувшись от неожиданного затмения, Лори обвела глазами зал и увидела, что посетители, глядя на нее, словно замерли в ожидании. Взглянув на Джека, она кивнула и вернулась к столу. Тут же, как по волшебству, возник официант и, поправив ее стул, унес салат с салфеткой. Лори села, и в этот же момент зал ресторана привычно ожил, будто ничего не произошло. Люди привыкли к разного рода неожиданностям и воспринимали их довольно естественно.

— Когда ты об этом узнала?

— Я заподозрила вчера, а сегодня утром это подтвердилось.

— Ты расстроена?

— Разумеется, я расстроена. А ты — нет?

Кивнув, Джек задумался.

— И как ты намерена поступить?

— Ты имеешь в виду, собираюсь ли я оставить ребенка? Ты это имеешь в виду в своем дурацком вопросе?

— Лори, мы с тобой пытаемся все обсудить. Не надо так злиться.

— Твой вопрос задал этот тон.

— Несомненно. Однако, учитывая то, что в последнее время у тебя — как по крайней мере выглядело со стороны — был бурный роман, мой вопрос может показаться не таким уж неуместным.

— Он поразил меня своей откровенной беспардонностью, тем более что у меня не было близких отношений с Роджером Руссо.

— Откуда мне знать? Я уже несколько недель пытаюсь вечером дозвониться до тебя. Как-то раз я безуспешно звонил до глубокой ночи и, разумеется, решил, что ты где-то совсем в другом месте.

— Несколько раз я была у Роджера, — призналась Лори. — Но я не спала с ним.

— Это довольно предусмотрительное, хотя и рискованное заявление. Но давай продолжим о том, о чем мы говорили.

Появился официант с новой салфеткой и свежим салатом для Лори. Чувствуя ситуацию, он тут же быстро исчез.

— Какой у тебя срок? — поинтересовался Джек.

— Шесть недель, хотя для гинеколога это будет уже семинедельный срок. Я не сомневаюсь, что все произошло в нашу последнюю ночь. Ирония судьбы.

— Я бы назвал это «нежданно-негаданно». Как это могло случиться?

— Надеюсь, ты не ведешь к тому, чтобы обвинить меня. Если помнишь, накануне ты меня спрашивал, какой у меня день. Я сказала тебе, что это был последний безопасный день. Но на самом деле, когда мы проснулись среди ночи, наступил уже следующий день, и это было рискованно.

— Почему же ты вовремя не остановилась?

Лори бросила на Джека негодующий взгляд.

— Ты начинаешь опять меня злить. Похоже на то, что ты все-таки стремишься обвинить во всем меня, хотя участников двое. Тебе так не кажется?

— Не горячись, — миролюбиво ответил Джек. — Никого я не стремлюсь обвинить. Я просто пытаюсь понять. Твоя беременность для меня как гром среди ясного неба. Раньше нам как-то удавалось все правильно рассчитывать. Как же мы на этот раз оплошали?

Взгляд Лори несколько смягчился. Она сделала глубокий вдох и с шумом выдохнула.

— Тут лучше всего, наверное, быть честными до конца. В ту ночь я понимала, что мы в определенной степени рискуем, и не сомневалась, что ты тоже отдавал себе в этом отчет. Риск казался мне не так уж велик, поскольку я считала, что это десятый день. Риск был. Но я так хотела создать семью ради нас же обоих, поэтому меня это не особо и беспокоило. Мне казалось, что где-то в глубине души ты чувствовал то же самое — что рождение ребенка могло бы помочь тебе справиться с прошлым и начать новую полноценную жизнь. Возможно, я слишком увлеклась, приписывая тебе свои собственные ощущения. Не знаю.

Джек машинально покусывал свою щеку. Жизнь устраивала ему разные сюрпризы, и этот был одним из самых неожиданных. Новость о том, что он скоро опять станет отцом, застала его врасплох. Она еще и напугала его, потому что он боялся из-за сильной любви и привязанности вновь обнаружить свою уязвимость. Потеря семьи была в его жизни самым трудным испытанием, и он сомневался, что смог бы пережить такое еще раз. Но за минувшие пять никчемных недель он совершенно отчетливо понял; он любил Лори больше, чем сам себе в этом признавался. Он еще не знал, что ему делать в сложившейся ситуации. И он не представлял, какие чувства испытывала Лори к своему новому приятелю.

— Не нравятся мне эти твои долгие паузы, — сказала Лори. — Не только потому, что это на тебя не похоже, но и потому, что мне нужна хоть какая-то твоя реакция. Пусть даже и отрицательная. Мне необходимо знать, что ты чувствуешь. Мы должны принять определенное решение. Но если ты не хочешь считать себя причастным ко всему этому, просто скажи мне. Тогда я буду принимать все решения сама.

Джек кивнул:

— Разумеется, я хочу считать себя причастным, но несправедливо требовать от меня какой-то мгновенной реакции. Ты вдруг выкладываешь мне все эти новости и хочешь от меня сиюминутного ответа. Мне кажется, ты должна понимать, что это довольно трудно. Я бы предпочел, чтобы ты рассказала мне обо всем сразу же, как только сама узнала. И у нас оказалось бы примерно одинаковое время, чтобы все обдумать. А здесь за ужином мы могли бы уже поделиться друг с другом своими размышлениями.

— Ты прав, — согласилась Лори. — Я не собиралась ставить тебя перед выбором, хотя, конечно, очень надеялась, что твоя реакция полностью совпадет с моими ожиданиями.

— И каковы же они?

Протянув руку через стол, Лори взяла Джека за локоть и легонько сжала его.

— Не хочу подсказывать тебе ответ. Я лишь надеюсь, что все это может иметь положительные последствия и избавит тебя от тягостных воспоминаний. Рождение ребенка вовсе не оскорбляет памяти о твоей прежней семье. Я думаю, тебе стоит поразмыслить об этом дома. Я все выходные дежурю на телефоне, так что, если меня нет дома, я в ОГСМЭ. Я буду ждать твоего звонка.

— Хорошо, — устало сказал Джек.

— Послушай, и не впадай из-за меня в такое уж отчаяние, — в шутку упрекнула Лори.

— Я не впадаю в отчаяние, но должен тебе признаться, что есть уже расхотел.

— Честно говоря, я тоже, — ответила Лори. — Тогда давай на этом и остановимся. Мы оба довольно измотаны.

Лори подняла руку, и тут же появился официант.