Суббота, 24 января, вечер

Подъехав к дому, Трейси увидела желтый «Ламборджини» Карла Сталя. Трейси сама не знала, рада она ему или нет. С одной стороны, она чувствовала, что находится в состоянии шока, и хотела из него выйти. С другой стороны, как психотерапевт она понимала, что необходимо дать себе выплакаться. Карл с цветами в руках спустился по ступенькам и обнял Трейси, когда та вышла из машины.

— Как ты узнал? — спросила она.

— Я в попечительском совете больницы и сразу узнаю все новости. Мне ужасно жаль. Давай зайдем внутрь, — сказал он, и они пошли по дорожке к дому. — Говорят, Ким совсем сошел с ума, тебе, наверное, от этого еще хуже. Он окончательно слетел с катушек, вся больница только об этом и говорит.

Трейси открыла дверь, и они вошли.

— Киму сейчас очень тяжело, — сказала она.

Карл повесил ее пальто в стенной шкаф.

— Это еще мягко сказано. Ты, как всегда, добра к нему, а мне так и хочется проучить его за выходку в «Онион ринг». Ты видела статью в газете? Она может серьезно повлиять на стоимость акций. — Трейси прошла в гостиную и рухнула на диван. Карл сел напротив. — Я говорил с другими директорами «Фудсмарта» и думаю, мы подадим на него в суд, если акции упадут в цене, — сказал он.

— Ким обвиняет не голословно, — сказала Трейси. — Бекки действительно съела полусырой гамбургер за день до того, как заболела.

— Ой, ну перестань. В таких закусочных съедаются сотни тысяч гамбургеров в день, и никто еще не заболел. К тому же люди заражаются той же самой палочкой от яблочного сока, салата, молока, или даже купаясь в пруду. — Трейси не отвечала, и тогда Карл сказал: — Извини, я слишком резок с тобой.

Трейси закрыла лицо руками.

— Наверное, сегодня мне лучше побыть одной — вряд ли тебе будет со мной интересно.

— Ты серьезно? — спросил Карл. Он обиделся.

— Да, — Трейси подняла голову. — Уверена, у тебя есть другие дела.

— Да, сегодня обед у Бобби Бо Мейсона — это один из местных скотопромышленников. Он отмечает свое вступление в должность президента Американского союза производителей говядины.

— Это важное дело, — сказала Трейси, — и я не хочу тебя от него отрывать.

— Ты не обидишься? Я возьму с собой телефон, и если ты позвонишь, я примчусь через двадцать минут.

— Конечно, не обижусь, — сказала Трейси, — наоборот, я бы расстроилась, если бы ты не поехал из-за меня.

Марша и Ким довольно долго ехали молча, но потом ей наконец удалось завести разговор о Бекки: ей казалось, так ему будет легче. Ким расписывал потрясающие успехи Бекки в фигурном катании. Трейси ей об этом не говорила.

Когда тема была исчерпана, Марша рассказала немного о себе. После ветеринарного училища она решила пойти работать в Министерство сельского хозяйства. Но поступить туда можно было только на должность инспектора. И лишь через год или около того она надеялась перевестись в ветеринарный отдел.

Начался дождь, и Марша включила дворники. Темнота стояла — хоть глаз выколи, а ведь было только начало седьмого.

— Как вы меня проведете в «Мерсер митс»? — спросил Ким.

— Я же сказала, что это будет нетрудно, — ответила она. — Они еще ни разу не попросили меня показать удостоверение, так что если потребуется, я просто скажу, что вы мой начальник или, наоборот, стажер.

Марша свернула со скоростного шоссе и поехала через Бартонвилл.

Почти сразу перед ними замаячило белое здание «Мерсер митс». Сейчас перед фабрикой стояло всего несколько автомобилей. Марша подъехала прямо ко входу, заглушила двигатель и вылезла из машины.

— Пойдемте, — сказала она.

Дверь была заперта, и Марша постучала. Охранник, пожилой усатый мужчина, читавший за стойкой журнал, встал и подошел к двери.

— Закрыто, — сказал он через стекло.

Марша достала удостоверение. Охранник, прищурившись, рассмотрел его и открыл дверь — она тут же протиснулась внутрь.

— Спасибо, — кивнула она охраннику.

Ким последовал за ней. Ему показалось, что охранник посмотрел на него с подозрением, но тот ничего не сказал, только запер дверь. Чтобы догнать Маршу, Киму пришлось побежать.

— Что я вам говорила, — сказала она. — Ничего сложного.

Когда они скрылись из виду, охранник вернулся к своей стойке и поднял трубку телефона.

Ким притопывал ногами и хлопал себя по бокам. Казалось, что в цехе не два градуса тепла, а по меньшей мере четыре мороза. Марша копалась в журналах уже больше пятнадцати минут. Кроме них в цехе было еще два человека, струями пара чистивших формовочную машину.

— Ага, вот оно! — воскликнула Марша. — Двадцать девятое декабря. — Она провела пальцем по столбцу до второй партии, затем по строчке — к упаковкам от первой до пятой.

— Тьфу ты, — сказала она. Ким подошел посмотреть. — В упаковках с первой по пятую смесь свежего бескостного мяса от «Хиггинса и Хэнкока» и импортного замороженного фарша. Тут ничего не узнаешь, разве что страну-экспортера.

— Что такое «Хиггинс и Хэнкок»?

— Местная бойня. Одна из самых больших.

— А что со второй партией? — спросил Ким.

Марша перевернула страницу.

— Вот эта дата. Партия номер шесть, упаковки с девятой по четырнадцатую. Ага, если заражена партия от двенадцатого января, то нам повезло. Вся она сделана из свежего мяса, полученного девятого января от «Хиггинса и Хэнкока». Может, есть способ узнать, какая именно партия нам нужна — первая или вторая?

— От повара в «Онион ринг» больше ничего не добиться, — сказал Ким, — но я отвез образцы обеих партий в лабораторию. Результаты будут в понедельник.

— Хорошо, а пока будем считать, что нам нужно январское мясо, — сказала Марша, — потому что только его происхождение можно установить точно. Теперь надо поехать в «Хиггинс и Хэнкок» и по выпискам из счетов узнать, с каких ферм к ним поступали животные.

— Дайте сюда этот чертов журнал! — вдруг раздался громовой голос Джека Картрайта.

Марша и Ким подскочили от неожиданности, а Джек ринулся вперед и выхватил у них увесистую книгу. Из-за шума пара они не услышали, как вице-президент компании «Мерсер митс» вошел в цех.

— Вот теперь вы точно вышли за рамки, мисс Болдуин, — торжествующе ухмыльнулся Джек.

Марша старалась сохранять спокойствие.

— В чем дело? — спросила она. — Я имею право просматривать журналы.

— Вы имеете право проверять, ведем ли мы их, но сами журналы являются частной собственностью компании. Главное же, вы не имеете права приводить сюда посторонних и показывать им журналы.

— Перестаньте, — сказал Ким и встал между ними. Джек не обратил на него внимания.

— Так что могу вас заверить, мисс Болдуин, что Стерлинг Хендерсон очень скоро узнает о вашей выходке. А теперь убирайтесь отсюда, пока я не велел вас арестовать.

Ким гневно смотрел на Джека, и Марше пришлось потянуть его за рукав, чтобы заставить уйти. Джек поглядел им вслед, а затем расставил журналы по полкам и вышел в приемную как раз в тот момент, когда машина Марши выезжала со стоянки.

Он вернулся к себе в кабинет и позвонил Эверетту Соренсону домой.

— Все, как я предполагал, — сказал он. — Они смотрели журналы. Боюсь, что эта парочка может добраться до «Хиггинса и Хэнкока». Я слышал, как они об этом говорили. Думаю, надо предупредить Дэрила Вебстера.

Дэрил был президентом «Хиггинса и Хэнкока».

— Прекрасная мысль, — сказал Эверетт. — Я ему сейчас же позвоню. Увидимся у Бобби Бо.

Марша подъехала к дому Кима и остановилась, не заглушив двигателя.

— Я благодарен вам за то, что вы сделали, — сказал Ким, — и мне очень жаль, что все прошло не слишком гладко.

— Могло быть и хуже, — улыбнулась Марша. — Посмотрим, что из этого выйдет. — Она посмотрела на часы. — К понедельнику, когда будут готовы результаты анализов, я должна знать об этом мясе все. А для этого нужно съездить в «Хиггинс и Хэнкок».

— Будет ужасно, если по моей вине вас уволят.

— Я знаю, ради чего рискую. Как вы сами тогда сказали, я должна защищать людей.

— Если вы едете на бойню, то я с вами, — сказал Ким. — Одну я вас не пущу.

— Извините, но это невозможно. Я даже не значусь там в списке сотрудников, а отношение к посетителям на бойнях такое же, как на ядерных полигонах.

— Что же они скрывают? — спросил Ким.

— Методы своей работы, — ответила Марша. — Это и в лучшие времена было не самым приятным зрелищем, но после снятия прежних ограничений они всеми силами стараются увеличить производительность. Некоторые конвейеры перерабатывают двести пятьдесят-триста животных в час. При таких скоростях заражение просто неизбежно. Настолько неизбежно, что отрасль подала иск, когда Министерство сельского хозяйства постановило считать мясо с кишечной палочкой зараженным.

— Вы шутите. Производители знают, что в мясе присутствует палочка, и говорят, что с этим нельзя ничего поделать?

— Совершенно верно, — ответила Марша. — Только не во всем мясе, а в некоторых партиях.

— Это ужасно, — сказал Ким. — Я должен увидеть, как работает бойня.

— Вы никогда туда не попадете. Хотя нет, я не совсем права. У них вечная нехватка персонала. Так что, если вам вдруг надоест быть кардиохирургом, можете устроиться на бойню. Правда, это легче сделать бродяге без документов, которому можно платить меньше, чем полагается.

Ким потрясенно покачал головой.

— Знаете, теперь я за вас еще больше волнуюсь.

— Послушайте, — сказала Марша, — а что, если я возьму с собой телефон и буду звонить вам каждые пятнадцать-двадцать минут?

— Это идея. — Ким написал номер. — Я буду сидеть у телефона, и вы уж, пожалуйста, не заставляйте меня долго ждать.

Он вышел из машины, захлопнул дверцу и проследил, как она сдала назад, развернулась и промчалась по мокрой от дождя улице. Ким взглянул на свой темный, пустой дом, и его вдруг снова пронзила мысль, что Бекки больше нет. И опять нахлынула тоска.

Бобби Бо Мейсон построил дом в традициях древнеримского китча, что соответствовало его имиджу и служебному положению. Дом был окружен лабиринтом колоннад, сад усеян псевдоантичными статуями.

«Мерседес» Эверетта Соренсона подъехал всего на минуту раньше, чем «лексус» Дэрила Вебстера. Слуги отогнали машины, и приехавшие со своими женами направились к грандиозной лестнице.

— Надеюсь, ты предупредил своих охранников, — тихо сказал Эверетт.

— Как только ты позвонил, — отозвался Дэрил.

Обе створки парадной двери распахнулись, и перед гостями предстал Бобби Бо, обрамленный гранитом дверного проема. Он был крупным мужчиной, как и Дэрил с Эвереттом, и в сшитом на заказ смокинге выглядел впечатляюще.

— Привет, ребята, — сказал он, лучезарно улыбаясь.

Из гостиной доносились музыка и смех. Сняв плащи, Глэдис Соренсон и Хейзел, жена Дэрила, присоединились к остальным гостям, а их мужей Бобби Бо отвел в сторону.

— У нас небольшое совещание в библиотеке, — сказал он.

— Я бы хотел, чтобы и Джек Картрайт присутствовал, — сказал Эверетт.

— Не возражаю, — ответил Бобби Бо. — Угадайте, кто еще приехал?

Эверетт с Дэрилом переглянулись. Гадать они не стали.

— Карл Сталь, — торжественно объявил Бобби Бо.

По их лицам пробежала тень испуга.

Дворники монотонно поскрипывали по стеклу, когда Марша въезжала на пустую стоянку «Хиггинса и Хэнкока». Большое, приземистое здание под дождем выглядело зловеще. Марша однажды уже была здесь и поэтому знала, где находится не отмеченный табличкой служебный вход.

Она припарковалась, сняла с подставки телефон, проверила батарейки и вышла из машины. Первый звонок остался без ответа. Она позвонила еще, дверь открылась, и из-за нее выглянул охранник в черно-коричневой форме. Марша помахала удостоверением у него перед носом и попыталась протиснуться внутрь, но он ее не пустил.

— Дайте-ка посмотреть, — сказал он.

Марша отдала ему карточку, и охранник внимательно рассмотрел ее.

— Что вам здесь нужно? — спросил он.

— То же, что всем инспекторам. — Она сделала вид, что злится. — Мне нужно проверить, как у вас соблюдаются инструкции.

Охранник отодвинулся и впустил ее.

— Сейчас идет уборка помещений, — сказал он.

— Я знаю, — ответила Марша. — Верните мне, пожалуйста, удостоверение.

Он протянул ей карточку.

— Куда вы направляетесь?

— Я буду в конторе, — ответила Марша через плечо.

Бобби Бо Мейсон закрыл за собой дверь в библиотеку, стены которой были отделаны панелями красного дерева, и повернулся к своим облаченным в смокинги коллегам. Здесь собрались представители практически всех корпораций города, так или иначе связанных с обработкой говядины и других мясопродуктов.

— Буду краток, чтобы побыстрее перейти к более важным вещам — начать есть, пить и веселиться, — сказал Бобби Бо. Некоторые из присутствующих рассмеялись: Бобби Бо нравилось быть в центре внимания. — Мы собрались здесь из-за Марши Болдуин. На нашу беду она связалась с тем сумасшедшим доктором.

— Из-за них у нас могут возникнуть неприятности, — сказал Эверетт. — Час назад ее с доктором поймали в цехе, где делаются котлеты. Они просматривали журналы. Если срочно не принять мер, нам грозит новый скандал.

Раздался приглушенный звонок сотового телефона, и Дэрил отошел в дальний угол.

— Вся эта чепуха с кишечной палочкой меня уже достала, — прошипел Бобби Бо. — Но знаете, что меня бесит больше всего? Мясо птицы кишит сальмонеллой, и никому до этого нет дела! А у нас ничтожная проблемка с палочкой в двух-трех процентах мяса, и все уже просто на уши встают.

Дэрил вернулся к компании.

— Это был охранник с «Хиггинс и Хэнкок». Марша Болдуин сейчас там, изучает министерские записи. Ворвалась, размахивая своим удостоверением.

— Ну вот, — сказал Эверетт. — Думаю, теперь даже обсуждать ничего не нужно — нас просто вынуждают принять меры.

— Точно, — согласился Бобби Бо. — А что думают все остальные?

Раздалось одобрительное бормотание.

— Прекрасно, — сказал Бобби Бо, — считайте, что дело сделано.

Он открыл дверь, и снаружи донеслись смех и музыка. Все, кроме Бобби Бо, вышли из комнаты, а он подошел к телефону и сделал внутренний звонок. Не успел он положить трубку, как в комнату заглянул Шанахан О’Брайан. На Шанахане был черный костюм, в ухе торчал наушник, как у агента секретной службы. Он был высок и темноволос. В Америку он эмигрировал из беспокойной Северной Ирландии и последние пять лет возглавлял у Бобби Бо службу безопасности.

— Заходи и закрой дверь, — сказал Бобби Бо. — Для тебя есть работа.

Двадцать минут спустя Шанахан припарковал свой новый черный «чероки» на неровной, покрытой гравием стоянке перед ночным клубом «Эль Торо». На крыше клуба алел неоновый силуэт быка в натуральную величину. Выйдя из машины, Шанахан почувствовал, как воздух сотрясается от громкой музыки. В заведении было полно людей и табачного дыма.

Шанахан протиснулся к стойке бара. «Я ищу Карлоса Матео», — прокричал он в ухо бармену. Тот молча показал ему на дальний угол, где находился бильярд.

Шанахан не зря потратил время и силы, подыскивая людей для службы безопасности. Карлос бежал из мексиканской тюрьмы и теперь скрывался от властей. Полгода назад в поисках работы он пришел в «Хиггинс и Хэнкок».

На Шанахана произвело большое впечатление панибратское отношение этого человека к смерти. В Мексике он попал в тюрьму за то, что зарезал своего приятеля, а на новой работе в «Хиггинс и Хэнкок» Карлосу приходилось убивать около двух тысяч животных в день. Смерть вызывала у него не больше эмоций, чем чистка собственного грузовика.

Карлос был жилист и темноволос, со впалыми щеками, тоненькой полоской усов и глазами, похожими на два черных стеклянных шарика. На голое тело у него был надет черный кожаный жилет, не скрывавший мускулатуры и множества татуировок.

— Для тебя есть работенка, — сказал Шанахан. — Подзаработать хочешь?

— Деньги никогда не помешают, — ответил Карлос, целясь кием в шар.

— Тогда пойдем, поговорим. — Шанахан показал на главный вход.

Карлос положил кий на сукно, сунул возмутившемуся было сопернику пару смятых купюр, вышел на стоянку и вслед за Шанаханом забрался в салон «чероки».

— Все просто, — сказал Шанахан. — Зовут Марша Болдуин, красивая высокая блондинка, на вид лет двадцать пять.

Лицо Карлоса расплылось в довольной ухмылке.

— Надо сделать все как можно быстрее, — объяснил Шанахан, — потому что она сейчас там, где ты работаешь.

— В «Хиггинс и Хэнкок»?

— Точно. Она в конторе, просматривает записи, которые видеть не должна. Ты ее не упустишь, а не сможешь найти — спроси охранника, он за ней приглядывает. — Шанахан достал из кармана пиджака хрустящую стодолларовую бумажку. — Еще две сотни после, если она исчезнет без следа.

Марша подняла руки над головой и потянулась. Она так долго стояла, склонившись над ящиком с бумагами, что у нее затекла спина. Закрыв ящик, она взяла телефон и вышла из кабинета. Проходя по пустому коридору, она набрала номер Кима.

— Надеюсь, это вы? — спросил он.

— Странная у вас манера здороваться, — сказала Марша с нервным смешком. — Мне пока что не везет. Вы даже не представляете, сколько здесь бумажек, предназначенных для министерства. Тут ежедневные отчеты о санитарном состоянии, разрешения на забой, бланки о нарушении процесса, квитанции на каждую купленную корову. Я просмотрела все, что касается девятого января.

— Ну и как? Нашли что-нибудь? — спросил Ким.

— Ничего особенного, — ответила Марша. Она подошла к двери с табличкой «Отдел учета». Дверь оказалась не запертой. Марша вошла внутрь и заперла ее за собой.

— Ладно. Теперь поскорее выбирайтесь оттуда.

— Сначала я еще кое-что посмотрю. Это не займет много времени. Перезвоню вам через полчасика.

Марша отключилась, прежде чем Ким успел возразить, и отложила телефон. В дальнем конце комнаты она увидела еще одну дверь и убедилась в том, что она заперта. Чувствуя себя в относительной безопасности, она подошла к картотеке и вытянула первый ящик.

Ким сидел в кресле. Торшер, стоявший рядом с ним, был единственной зажженной лампой во всем доме. На столе стоял телефон и нетронутый стакан виски.

Никогда еще Киму не было так плохо. Голову заполняли мысли о Бекки, от которых снова и снова хотелось плакать. Дверной звонок вывел его из ступора. Сначала Ким потянулся к телефону: гостей он не ждал. Когда звонок повторился, а затем раздался стук, он посмотрел на часы. Было без четверти девять. Ким заставил себя встать и открыть дверь. Меньше всего он ожидал увидеть Трейси.

— С тобой все в порядке? — тихо спросила она.

— Наверное, — отозвался Ким.

Трейси вошла в полумрак прихожей. Ким взял у нее пальто.

— Надеюсь, ты не против, что я приехала?

— Нет, все нормально, — ответил Ким, вешая ее одежду.

— Я хотела побыть одна, — сказала Трейси, — но потом подумала о тебе и начала волноваться, особенно когда вспомнила, в каком состоянии ты выскочил из больницы. Я решила, что только мы с тобой можем понять чувства друг друга.

Ким тяжело вздохнул и с трудом сдержал слезы.

— Ты сидел в гостиной? — спросила Трейси.

Он кивнул.

— Я принесу тебе стул.

Ким сходил за стулом в столовую и поставил его рядом с торшером. Трейси тяжело села, затем наклонилась вперед, упершись локтями в колени и положив подбородок на руки. Ким опустился в кресло и посмотрел на свою бывшую жену.

— Я хотела сказать тебе кое-что, — проговорила Трейси. — То, что ты сделал сегодня для Бекки — я считаю, только очень мужественный человек способен на такое.

— Спасибо, — ответил Ким, — но прямой массаж сердца — это почти всегда жест отчаяния.

— Ты сделал это, потому что любил ее, а не потому что хотел доказать свою компетентность, как я сначала подумала.

— Я сделал это, потому что непрямой массаж не помогал. Я не мог дать ей просто так уйти, тем более что никто не знал, отчего ее сердце остановилось. Теперь-то я, конечно, знаю.

Телефонный звонок заставил их обоих вздрогнуть. Ким поднял трубку.

— Это опять я, — сказала Марша. — И на этот раз я кое-что нашла. Между бумагами компании и министерства за девятое января есть одно расхождение.

— Какое же? — спросил Ким. Он жестом попросил Трейси не уходить.

— В конце того дня забили еще одно животное, — сказала Марша. — И его не осматривал министерский ветеринар.

— Вы хотите сказать, что оно могло быть больным? — спросил Ким.

— Я в этом почти уверена. В чеке на покупку этой коровы значится, что ее продал некий Барт Уинслоу. Это имя мне знакомо. Барт — один из местных, его еще называют человеком из «команды ДДД». Он собирает больных и мертвых животных, «дохлых, дряхлых и доходяг», и отвозит их на перерабатывающий завод, где они идут на удобрения или на корм для животных.

— Неужели вместо завода их могут продать на бойню?

— Вероятно, в этот раз именно так и было. Голова пятьдесят семь в тридцать шестой партии. Кто-то хотел избавиться от этой коровы. Вероятно, она была больна. Но есть тут и кое-что похуже, — продолжала Марша. — Я нашла бланк о нарушении процесса, и дело даже не в болезни и не в отсутствии ветосмотра… Вы уверены, что вас не стошнит?

— Говорите же, — поторопил ее Ким, вставая с кресла.

— Ой, кто-то у дверей. Надо положить бумаги на место.

Ким услышал, как захлопнулся ящик с документами.

— Марша! — закричал он, но вместо ответа услышал звон стекла. — Марша! — позвал Ким еще раз, она не откликнулась. Раздался звук падающей мебели, затем тишина. Ким посмотрел на Трейси, в глазах его был ужас.

— Что случилось? Это была Марша Болдуин?

— Думаю, она в опасности, — выпалил Ким. — Мне надо ехать.

— Господи, да что происходит? — воскликнула Трейси.

Ким пронесся мимо нее и выскочил из дома.

— Оставайся здесь, — крикнул он, — я скоро вернусь! — Через мгновение раздался рев мотора, и его машина унеслась в темноту.

Стекло в двери разбилось. Внутрь просунулась рука в перчатке и отперла замок.

Увидев мрачного человека с длинным ножом в руках, Марша взвизгнула и бросилась бежать, опрокидывая стулья. В панике она отперла вторую дверь и выскочила из комнаты. Из-за двери доносился грохот стульев и проклятия на испанском. Марша выбежала в коридор и очертя голову бросилась искать хоть кого-нибудь — уборщиков или даже того грозного охранника.

Она промчалась мимо пустых кабинетов и влетела в столовую. Топот бегущих ног преследовал ее. В дальнем конце столовой была открыта дверь. Выбирать не приходилось, и Марша побежала, оставляя за собой перевернутые стулья. Выскочив из столовой, она взлетела по лестнице и уперлась в массивную дверь пожарного выхода.

Распахнув ее, Марша оказалась на пороге пустого, холодного помещения. Это был забойный цех. В тусклом свете нескольких лампочек вид у комнаты был зловещий. Цех только что обработали паром, и теперь холодный серый туман укрывал призрачные металлические мостки и свешивающиеся с потолка крюки. Марша подумала, что уборщики должны быть где-то недалеко, и позвала на помощь, но в ответ услышала только эхо своего крика.

Дверь, в которую она вошла, распахнулась, и Марша едва успела спрятаться за каким-то жутким агрегатом, когда раздался громкий щелчок и помещение наполнилось ярким светом. Теперь единственным выходом для нее было выскочить обратно в пожарную дверь. Марша рванулась к ней, повернула ручку и с размаху толкнула плечом. Тяжелая дверь подалась, но Марша вдруг почувствовала, что что-то ее не пускает. Она подняла глаза и увидела у себя на плече руку с татуировкой.

Марша с ужасом посмотрела в холодные черные глаза преследователя.

— Что вам от меня нужно? — закричала она.

В ответ Карлос зловеще улыбнулся.

Марша попыталась проскочить мимо него, но споткнулась и растянулась на полу. В ту же секунду Карлос прыгнул на нее. Марша схватила нож обеими руками, острое как бритва лезвие резануло ей по ладоням. Она хотела закричать, но он зажал ей рот левой рукой и с размаху ударил тяжелой рукояткой по голове. Марша обмякла.

Карлос поднялся. Сложив ей руки на животе, он за ноги поволок Маршу через весь забойный цех к решетке, на которой убивали животных.

Ким гнал как сумасшедший, несмотря на скользкий от дождя асфальт. Он мучился догадками, что же случилось с Маршей в комнате учета «Хиггинса и Хэнкока».

Ким подъехал к главному входу и выскочил из машины. Дверь была заперта. Приставив ладони козырьком ко лбу, он заглянул внутрь, но увидел только слабо освещенный пустой коридор — и еще больше встревожился. Отступив назад, Ким оглядел фасад здания. На стоянку выходило несколько окон, и он попробовал открыть их одно за другим. Все они были заперты. Заглянув в третье окно, Ким увидел картотечные ящики, перевернутые стулья и лежащий на столе темный предмет: должно быть, мобильный телефон Марши. Он выкорчевал из бордюра вокруг стоянки крупный булыжник и швырнул его в окно. За звоном бьющегося стекла последовал громоподобный удар камня о деревянный пол.

Стараясь не порезаться осколками, Ким забрался внутрь и оглядел комнату. В углу под потолком мигал красный огонек сигнализации.

Разглядев оставленный сотовый телефон, перевернутые стулья и разбитое стекло двери, ведущей в главный коридор, Ким пришел к выводу, что Марша звонила ему из этой комнаты. Он обнаружил сбоку еще одну дверь, выскочил в нее и бегом бросился по пустому коридору в направлении столовой. Опрокинутые стулья указали ему на противоположный конец комнаты, и Ким выбежал из столовой, поднялся по лестнице и толкнул пожарную дверь.

Он оказался в помещении с каким-то оборудованием и железными мостками, отбрасывавшими причудливые тени.

— Марша! — завопил он в отчаянии. — Марша!

Ответа не было. Справа от себя Ким заметил пожарный щит с огнетушителем, фонарем и застекленным ящиком, в котором лежал свернутый брезентовый шланг. Он схватил фонарь, включил его и начал осматривать помещение, поводя лучом слева направо.

Через некоторое время свет фонарика выхватил решетку на полу. Ким осветил ее получше и увидел в центре темное пятно. Он подошел и, наклонившись, навел фонарь прямо на него. Нерешительно протянув руку, он коснулся пятна и похолодел. Это была кровь.

Карлос стоял в разделочном цехе, где головы скота очищают от шкуры, перед тем как отправить в дробилку. Отсюда звук камня, брошенного Кимом, был слышен как глухой стук. Карлос отошел от ленты конвейера, идущей в зловещую черную дыру, и выключил свет. Сняв окровавленный белый халат и желтые резиновые перчатки, он бросил их под раковину, поднял нож и прислонился к стене у прохода в забойный цех.

Ким уже вошел в пожарную дверь. Карлос понятия не имел, кто это такой, но когда мужчина позвал Маршу по имени, понял, что этого типа тоже придется кончать. Карлос осторожно выглянул. Он видел, как незнакомец склонился к решетке, а затем резко выпрямился.

Ким знал, что бойня в этот день работала, так что кровь на полу — вещь естественная. Но это пятно было совсем свежее, не запекшееся.

Оглядевшись в забойном цехе, он решил проверить другие помещения и пошел по единственному открытому проходу. Мгновение спустя он краем глаза заметил сбоку от себя какое-то движение. Инстинктивно Ким метнулся вперед и фонарем парировал удар.

Карлос выскочил из тени, рассчитывая пырнуть Кима в бок и отступить, но промахнулся и только поцарапал ему руку. Ким ударил Карлоса фонарем по плечу и сбил с ног. Прежде чем тот успел подняться, Ким сорвался с места и побежал через маленькую разделочную для голов в главный разделочный цех. Этот цех был тех же размеров, что и забойный, но в нем было темнее. Все его пространство занимал лабиринт конвейерных лент и хромированных столов, на которых мясо отделяли от костей.

Ким отчаянно пытался найти какое-нибудь оружие для защиты от длинного ножа. Он выключил и бросил фонарь, боясь снова его включать. Ким шарил в темноте по столам, но ему не попадалось ничего подходящего. Обернувшись назад, он увидел в проходе силуэт человека с ножом и задрожал от страха.

Резкий высокий звук возвестил о включении электрического оборудования. Вокруг него с шумом заработали конвейеры, помещение залил яркий свет. Ким спрятался за пластиковую бочку, предназначенную для отходов. В просвет под столами ему было видно, как человек с татуировками медленно приближается, сжимая в правой руке рукоять ножа, больше похожего на мачете.

Карлос был уже в нескольких шагах от него, когда Ким резко вскочил и помчался через цех. Проскочив в дальний проход, он оказался в холодной, слабо освещенной комнате, заполненной лесом коровьих скелетов. Оттуда он услышал, как оборудование внезапно выключилось.

Ким рванулся к двери с надписью «выход», но обнаружил на ней цепь с тяжелым замком. Слыша стук каблуков своего преследователя по кафельному полу, он пробрался вдоль стены к другой двери. На его счастье, она подалась, и Ким попал в кладовую.

Войдя внутрь, он снова стал искать какое-нибудь оружие. Единственным подходящим предметом оказалась швабра. Он схватил ее и хотел было выйти, когда вновь услышал шаги — на этот раз совсем близко. Держа швабру обеими руками, он прижался к стене возле двери.

Звук шагов затих у самой двери, и она начала открываться. Кто-то входил! Сердце Кима готово было выпрыгнуть из груди. Он стиснул зубы и взмахнул шваброй. Удар пришелся входившему прямо в лицо, и тот вылетел из двери. Нож упал на пол.

Все еще держа в левой руке швабру, Ким бросился к ножу, но подняв его, обнаружил, что это не нож, а фонарь.

— Стоять! — раздался окрик.

Ким выпрямился и посмотрел на слепящий луч другого фонаря. Он прикрыл глаза рукой и смог разглядеть лежавшего на полу человека: это был не его преследователь, а охранник. Из носа охранника сочилась кровь.

— Брось швабру! — раздался голос человека с фонарем.

Ким выпустил швабру и фонарь, они с грохотом упали на пол. Луч света опустился, и он с облегчением увидел двух полицейских. Один из них целился в него из пистолета.

— Слава богу! — сказал Ким.

— Заткнись! — скомандовал полицейский с пистолетом. — Выйди и встань лицом к стене!

Ким с радостью подчинился.

— Обыщи его, — сказал офицер своему напарнику.

Ким почувствовал, как чужие руки прошлись по его рукам, ногам и туловищу.

— Ничего нет.

— Повернись! — Ким повернулся и прочел на жетонах имена полицейских. Человека с пистолетом звали Дуглас Фостер, а другого — Лерой Макхалверсон. Охранник поднялся, прижимая к носу платок.

— Надень на него наручники, — сказал Дуглас Лерою.

— Нет, подождите, — сказал Ким. — Вы не меня должны арестовывать. Здесь есть еще кто-то: темноволосый, жилистый мужчина, весь в татуировках и с длинным ножом.

— Да что ты говоришь! — усмехнулся Дуглас.

— Я серьезно, — ответил Ким. — Я сюда приехал из-за женщины. Ее зовут Марша Болдуин, она инспектор из Министерства сельского хозяйства. Она делала здесь кое-какую работу, а я говорил с ней по телефону, в это время кто-то на нее напал. Я услышал звон стекла и грохот, а когда приехал сюда, чтобы помочь, на меня набросился человек с ножом. Думаю, он же подстерег и ее.

Полицейский продолжал ухмыляться.

— Послушайте, я хирург из университетского медицинского центра, — сказал Ким, протягивая свое удостоверение.

— Вроде настоящее, — сказал Лерой.

— Что скажешь, Керт? — Дуглас обратился к охраннику. — Была здесь женщина из министерства или темноволосый мужчина с татуировками?

— За время моего дежурства не было, — ответил Керт, — а я сижу здесь с трех часов дня.

— Извини, парень, — Дуглас повернулся к Киму, — номер не прошел. Надень на него наручники.

— Одну минуту, — сказал Ким. — В том помещении я видел кровь и боюсь, что это кровь мисс Болдуин.

— Это же бойня, — ответил Керт, — здесь всегда кровь.

— Но она была совсем свежая, — не сдавался Ким.

— Надень на него наручники и пойдем посмотрим, — сказал Дуглас.

Ким завел руки за спину и дал защелкнуть наручники у себя на запястьях. Затем он подвел их к решетке, но когда Керт посветил фонарем, оказалось, что крови на ней уже не было.

— Она была здесь, — заявил Ким, — кто-то ее смыл. Подождите. Телефон! Она говорила со мной по сотовому телефону, он сейчас в комнате, где хранятся бумаги.

— Вот что значит творческий подход, — сказал Дуглас. — Ладно, давайте проверим.

Пока Керт вел их к комнате учета, Лерой пошел к машине, чтобы связаться с диспетчером. Когда они вошли в комнату, Ким окончательно упал духом. Стулья стояли на своих местах, и телефона нигде не было.

— Клянусь, он был здесь, — сказал Ким. — А стулья валялись на полу.

— Когда сработала сигнализация, я заходил сюда, — сказал Керт. — Не было никакого телефона, и стулья стояли как стоят.

Вернулся Лерой. На его широком лице играла ехидная улыбка.

— Я попросил их проверить нашего доктора, и угадайте, что они откопали? На него заведено дело: вчера вечером он был арестован за вторжение в закусочную и избиение менеджера. Его выпустили под честное слово.

— Ай-яй-яй, — сказал Дуглас. — Повторное нарушение. Ладно, док, хватит болтать чепуху. Вы едете с нами.