Наши ребята психи. Представьте, группу парней и девчат, заболевших исследованием подземелья города. Вот уже несколько лет, они ради любопытства или по просьбам разных организаций, ползают по люкам и трубам, тоннелям и подвалам и целым сплетениям подземных коммуникаций. Бледненький, тощий Рой, заводила и умница, окончивший маркшейдерский факультет в Питере, оформил в мэрии бумаги, собрал документы разных инстанций от МЧС до МВД и мы стали легальным клубом, получив разрешение ползать под землей в разных районах города. Наш председатель составил карту того, что открыл и то, что нашли другие. Теперь эта бумажная простынь расстелена на столе, все столпились вокруг нее и с завистью изучают карандашные штрихи.

— А это что?

Неугомонная Валентина, плотная, крепкая девушка, в неряшливой прическе, тычет пальцем в пунктирные линии.

— Эти галереи открыл Вася Голубев, но к ссожалению… его нет.

Вася исчез полтора года назад, ушел в колодец где то в районе Автозаводской и пропал. Несколько наших ребят долго обследовали там все подземные коллектора, трубы, но так его и не нашли.

— Понимаешь, Валечка, — продолжает Рой, — точной карты этого района Вася мне не дал. Он успел только на словах описать, то что нашел и то, что видел. Я это примерно и перенес на карту.

— Неужели никто после этого не был в этомм районе?

— Были, Гоша Карев, ползал туда, Мишка Леевин…, но входа в галереи так и не нашли.

— А зачем ты нас так срочно созвал, Рой?

Это спрашивает крепкий, жилистый мужик, Сережка Караванов, водопроводчик одного из ЖЭКов, такой же ненормальный, как и все здесь, уже лет семь как червь ползает под городом и много чего знает.

— Хорошо, ребята, теперь к делу. Вчера мнне позвонил майор Мухин…

При этой фамилии гул недовольства прошел среди всех. Майор работает на Лубянке и занимается, как он говорит, охраной секретов государства, в частности, всего того, что находится под землей. У него почти мы все на учете и иногда он пристает к нам, чтобы уточнить, что мы видели, что нашли и где были в тех или иных районах города, особенно он придирается к тем, кто шарит под землей центрального района.

— Так вот, — продолжает Рой, — майор проссит нас о помощи.

— Что ему еще надо? — ворчит Сережка-водоопроводчик.

Этому от Мухина достается больше всего. Сережка частенько прорывался в центральный район и знает кое что о секретных туннелях КГБ.

— Вот здесь, — Рой карандашом водит по каарте, — за рекой, один типчик, которого ищут в милиции ушел при погоне в центральный коллектор.

— Теперь его ищи свищи, — говорит Оленькаа, душа нашей компании, но к сожалению весьма не симпатичная девушка. Природа дала ей прекрасную фигуру, с высокими стройными ногами, чуть выступающей попкой и острой грудью, но обделила красотой, сделав лицо вытянутым, лошадиным, а нос длинным и горбатым. — Я знаю этот коллектор у него больше семидесяти отводов, этот типчик давно ушел по одному из них.

— Навряд ли. У Мухина тоже есть карта этоого места и, как он говорит, все люки перекрыты милицией,

— И что, мы безоружные, пойдем ловить каккого то отпетого бандита, басом говорит Павлик, самый старший по возрасту среди нас. — Если этот гад вооружен, так он перестреляет там нас, как котят… в трубе даже спрятаться негде.

— Ребята, дайте договорить, — возмущаетсяя Рой. — Мы будем поделены на группы, к каждой группе будет прикреплен милиционер. А теперь к делу. Значит так, я с Валей иду с этого конца коллектора. — Карандаш пошел по карте от реки. — Коля, — это уже обращение ко мне, — пойдешь в ппаре с Олей, вот от сюда. — это самый конец противной трубы. — Сергей с Гришей идут от улицы Безымянной, а Павлик и Илюша спустятся в колодец у улицы Привозной.

— Ясно, — комментирует Павел, — только я здесь первый раз, поэтому дай мне направление…

— Сориентируйся по карте, к тому же Илюшаа два года назад здесь был, он знает где вход и даже выбирался, кажется, у Волоколамского шоссе.

Илюша, толстый, рыхлый юноша с угреватыми щеками и чеховскими очками, тем временем задумчиво смотрел на карту.

— Слушай, Рой, а вот здесь у тебя не праввильно показано, — толстый палец Ильи ползет по линии, — этот тоннель на десять градусов вправо.

— Илья, об этом мы поговорим с тобой потоом, а сейчас надо тебе двигаться к Привозной, где уже заждался милиционер. Итак, ребята, по коням. Все расходимся по своим местам.

Мы с Олей едем на «Москвиче», доставшимся мне по наследству от папаши. Машина классная, езжу почти без ремонта, чем вызываю зависть всех сотрудников отдела, где я работаю.

— Дохлое это дело, — говорит мне Оля, — ловить преступников в подземелье, это все равно что искать вошь в шерсти медведя.

— Я не могу тебе высказаться так категорично. Дело в том, что когда я первый раз попал в тоннель, то мне было очень страшно. Страшно от одной мысли, что можно запутаться и не выбраться от туда. Если преступник первый раз пробрался в эту большую трубу, то он будет себя чувствовать также.

— Интересно, у него есть фонарик или нет?

— Не знаю, об этом нам Рой не сообщил.

У перекрестка улицы стоит микроавтобус с синей полосой, останавливаюсь рядом с ним. В окно машины выглядывает сонная рожа в кепи.

— Кто из вас, сержант Криволапов? — спрашиваю я.

— Ну я.

— Мы прибыли для прочесывания коллектора.

— Вы бы еще через неделю приехали…

— Мы сейчас переоденемся и начнем спускаться. У вас есть резиновые сапоги?

— Нет. А зачем мне сапоги?

— Там воды полно. У нас есть запасные, но только 44 размер… Подойдет?

— Подойдет.

Мы с Олей выбираемся из машины, открываем багажник и начинаем перебирать баулы. Я сразу переодеваюсь в брезентовые штаны, куртку, высокие резиновые сапоги, застегиваюсь широким поясом, с массой инструментов, на голову натягиваю пластмассовую каску, беру фонарь и фомку. Сержанту выкидываю новый респиратор, фонарь и запасные сапоги. Оля одевается также, как я, только еще обматывается веревкой с крюками. Криволапов в готовности, он смешно выглядит в высокой резиновой обуви с короткоствольным автоматом в руках.

— Тронулись.

На стенке ближайшего дома нахожу нужный квадратик, разрисованный масляной краской, на нем цифры в скольких метрах от стены люк коллектора. Отсчитываю шаги и натыкаюсь на круглую чугунину. Фомкой поддеваю край и выворачиваю блин на асфальт.

— Я первый.

В стенки колодца забетонированы скобы, ползу по ним вниз и темнота все больше и больше охватывает меня. Где то капает вода и звук эхом передается в подземелье. Резко кончаются скобы и я повисаю в воздухе. Фонариком высвечиваю дно, оно в метрах двух. Прыгаю и чувствую, как ноги попали в склизкую кашицу.

— Коля, я здесь, — слышу сверху, эхом отдающийся, голос Ольги.

— Прыгай, здесь два метра без скоб.

Тело девушки успел подхватить и выпрямить во время, иначе бы она растянулась в этой грязи. Ольга светит вверх фонариком и мы видим болтающиеся ноги милиционера.

— Черт, — ругается он, — здесь же нет ступенек.

Он падает на корточки рядом с нами, противно звякая автоматом. Поднимается и с отвращением смотрит на руки.

— Какая гадость.

С его ладоней капает черная жижа. Нас обволакивает специфичный запах гниения.

— Пошли, — командую я.

Фонарики высвечивают вход в старую металлическую трубу, метр восемьдесят диаметром. Коллектор не сварной, а собран из половинок, стянутых уже прогнившими болтами, по дну медленно течет черная жидкость. Я смело шагнул в нее и провалился в текущие отходы по щиколотку. Фонарики высвечивают стенки и только хлюпанье сапог резко отдается в ушах. Мы проходим метров сто пятьдесят и тут встречает отвод. Скобы от нас также в двух метрах.

— Может он здесь прошел? — спрашивает милиционер.

— Нет. На железе не тронута ржавчина.

— Куда же он, дьявол делся?

— Трудно сказать. Наверно сидит в пересечениях, там посуше и по просторней.

— А далеко это?

— Километр еще топать, но заручиться, что этот, которого вы ловите там…, невозможно…, вдруг он в начале… у реки, где Рой.

— А кто это, Рой?

— Парень с таким именем, идет нам на встречу…

— Ну и вонища. У меня все легкие забиты.

— Одень респиратор.

— Да не надо, вы то ходите так…

— Тогда идем дальше.

Через пол километра коллектор резко переходит в кирпичный коридор. Теперь идти легче, так как с левой стороны идет сухой выступ, а сточная канавка справа.

Стены в белых разводах, в слизи на мокрых местах и паутине на сухих участках. Мы левым плечом иногда скребем по стене, собирая все эти прелести на одежде. Опять отвод вверх, но не такой как раньше на скобах, а с лесенкой, начинающейся от самого дна, сваренной из арматуры и первым прореагировала Оля.

— Здесь кто то до нас недавно был.

— Откуда знаете? — удивляется Криволапов.

— След на стенке. Человек шел без фонарика, он ориентировался рукой по стенке.

— И проходил здесь дважды, — добавил я. — Один раз туда, другой обратно.

— По видимому, он добрался до металлической трубы и вернулся назад, предполагает Ольга.

— А он не мог вылезть здесь?

— Нет. Он почему то протер лестницу и пошел дальше.

Я подергал железные прутья и лестница заходила ходуном, загремев по стенкам колодца.

— У нее сгнили крепления.

— А где мы сейчас находимся? — спрашивает милиционер.

— Наверно в районе Нагатинской…

— А… А…

Идем дальше, теперь не отрываемся от едва видимых следов на стене. С правой стороны все чаще попадаются сливные отверстия, это трубы в стене из которых стекают в канаву мелкие ручейки грязи. Под луч фонарика попалось быстро перемещающееся существо.

— Крыса, — выдохнула Ольга.

— Где то здесь будет участок посуше.

Опять отвод. Мы с Олей изучаем следы на стенах.

— Кто то пытался здесь подняться? — неуверенно говорит Оля, освещая металлические перекладины лестницы.

— Да, поднялся и спустился опять. Значит, что то его испугало наверху. Я полезу, посмотрю, подождите здесь.

Железные прутья неприятно впиваются через резиновые сапоги в ступни ног. Лесенка прочная и вскоре каска стукнулась о люк. Я осторожно приподнимаю его плечами. Свет резко ударил по глазам и когда немного резь прошла, то увидел рядом шины машины. Вдруг они дернулись и проползли в нескольких сантиметрах от люка, еще шины и в просвет между ними вижу много таких движущихся колес. Я на шоссе. Быстро захлопываю люк и спускаюсь вниз.

— Ну что там? — спрашивает меня милиционер.

— Похоже, Андроповское шоссе. Выбраться совсем не возможно, если только ночью.

— Идем дальше? — спрашивает Ольга.

— Идем.

Через метров двадцать коллектор пересекает, абсолютно сухой тоннель, он чуть повыше и на него надо забираться по бетонным ступенькам.

— Ой…, я здесь была два года назад, — вспоминает Ольга, — искала по координатам проход в подвалы церкви.

— Нашла? — спросил я ее.

— Нет.

— А это куда проход? — спрашивает Криволапов.

— Такие туннели делают метростроевцы, видите по стенке тянутся четыре высоковольтных кабеля, но они обычно, в целях безопасности, в конце галерей ставят стальные двери или решетки… Дело в том, что это выход на рельсы.

— Так он может быть уже в метро?

— Нет. Двери закрываются на задвижку с той стороны, а на решетки вешают замок

— Так, теперь мы куда?

— Коля, он пошел сюда, — кивает Оля на отвод.

— С чего ты взяла? — недоумевает сержант.

— Здесь сорвана паутина.

— Смотри, сержант, — показываю я на стены, — видишь след руки, он шел по коллектору к нам на встречу, здесь на переходе постоял и пошел дальше, дошел до металлической трубы и вернулся сюда обратно, здесь свернул в тоннель.

— Значит все ощупью…

— Да. У него фонаря нет.

— Ребята, идите за мной, я знаю эти места, — говорит Оля и уверенно поднимается в галерею.

Она сворачивает в сухой тоннель. Здесь много паутины и крыс, которые сначала остолбенеют, попав под пучок света, а потом решительно удирают, стараясь не отрываться от световой дорожки. Тоннель заворачивает, проходим еще метров двадцать и тут раздается грохот. Фонарь у Ольги в руке вдребезги разлетается. Она пятится назад и упирается мне в грудь.

— Там…, я его видела…

Опять грохот и Ольга дернувшись, валится на дно.

— Оля…

Я роняю фонарик и падаю на нее, началось такое, что не передать. Криволапов палит из автомата в черноту тоннели над нашими головами, на встречу тоже стреляют. Грохот такой, что уши заложило, только крошка от стен иногда валится на наши головы. И вдруг наступила тишина, звенящая, зловещая тишина. Осторожно шевелюсь и поднимаю голову. Фонарь Криволапова, как и мой лежит на бетоне и тупо освещает стенку. Ольга лежит нелепо боком, головой ко мне. Пытаюсь толкнуть ее.

— Оля…, - тихо, она не шевелится, — Оля… Оля.

Хватаю, лежащий рядом фонарик, освещаю ее лицо. Оно все в крови, из губ тоже течет кровь.

— Оля, что с тобой, ты ранена?

Молчит. У шеи пульсирует жилка, значит жива.

— Криволапов, ты где? — вспоминаю о милиционере.

Фонариком свечу назад. Криволапов лежит на спине и по моему хрипит. Я приподнимаюсь, даже не подумав, что могут опять стрелять спереди и освещаю место трагедии. Пуля попала милиционеру в горло и он доживает последние секунды, захлебываясь собственной кровью. А где же этот тип? Я даже не подумал об опасности, а машинально пошел вперед. В перепачканном костюме лежал лицом вниз молодой парень с пистолетом в руке, под ним черная лужа крови. Я переворачиваю его на спину и вижу широко раскрытые глаза, парень мертв. Его грудь в двух местах пробита. Возвращаюсь обратно к милиционеру и Оле.

— Оля, ты как?

Она, по-прежнему, ни слова. Тогда поднимаю ее тело и начинаю снимать с нее веревки, пояс, каску, все эти вещи бросаю на пол, потом поднимаю девушку на руки и иду обратно в сторону коллектора. Вот и поворот теперь надо добраться до отвода на шоссе.

Прежде чем поднять тело девушки на верх, я оставляю ее у лестницы, а сам ползу на верх. Решительно скидываю люк на сторону и бросаю свою каску наружу. Слышу визг тормозов, потом глухой удар. Выглядываю наружу. Недалеко от меня боком стоит БМВ, а сзади вздыбившийся Жигуленок, протаранивший заграничную машину. Шофер БМВ выскочил из машины и бешено орет на меня.

— Говнюк, что ты наделал?

— У меня здесь убитые и раненые, если у тебя есть телефон, позвони в милицию.

Парень затихает.

— Нет у меня телефона.

Я ничего больше не говорю и спускаюсь вниз. Подхватываю тело Ольги и начинаю осторожно поднимать на верх. С трудом пролезаю с ней через отверстие люка и медленно опускаю девушку на асфальт. Вокруг нас собралась толпа.

— Да вызовите же в конце концов санитарную машину, — прошу я.

Передо мной возникает фигура ГАИшника.

— В чем дело, товарищи?

— Срочно вызови скорую помощь и пусть дозвонятся до майора Мухина из управления, там внизу убитые.

ГАИшник помчался к своей машине. Я тупо сажусь на край колодца и пытаюсь ощупать Ольгу. Тело не задето, зато на залитом кровью лице, видна черная дырочка отверстия пули, наверно, разбита челюсть. Мне ее жалко и так девчонку обидела природа, а тут еще, если вылечат, изуродует шрам и возможно будет дефект речи. И почему я не пошел навстречу, с этим гадом, первым?

С воем подъезжает автобус спецназа. Несколько здоровущих парней подбегают ко мне.

— Что там? — кивает на люк старший.

— Там двое мертвых. Один милиционер, сержант Криволапов, другой преступник, которого мы искали.

— Покажи нам.

— А ее? — я киваю на Олю.

— Сейчас подъедет скорая. Полезли.

И опять я спускаюсь вниз, но уже со здоровущими ребятами. Привожу их в тоннель. Эти даже не осматривают и не фотографируют место происшествия, а просто хватают и тащат убитых на верх.

Когда я поднялся, на шоссе, то увидел, что площадка вокруг люка очищена и оцеплена спецназовцами. БМВ и Жигуленка нет, их оттащили к обочине дороги. Ольги тоже нет, зато на асфальте лежат два трупа, рядом стоит Мухин и еще несколько офицеров.

— А вот и проводник, — увидел меня майор и подошел ко мне. — Что произошло?

— Мы нашли, кого вы просили. Была перестрелка. Там в туннеле негде спрятаться, вот и досталось…

Мухин кивает головой.

— Сейчас с нами поедешь, все опишешь…

— Хорошо. Только у меня машина там… в конце… коллектора.

— Знаю, потом подкинем.

Я и Оля работаем в одном конструкторском бюро, поэтому, когда на следующий день я явился на работу, то меня сразу же вызвал к себе начальник отдела. Милейшая Антонина Петровна, красивая, полноватая русская женщина, лет тридцати шести, руководит отделом уже лет пять. Не скажу, что она талантлива, но дело свое знает и с людьми ладит.

— Что там у вас произошло, Коля? Мне мама Оли звонила…

— Нас попросила милиция помочь осмотреть туннели…

— Опять вы за свое. Я Оле говорила раз десять, не бабье это дело таскаться по грязным подземельям. Дальше, что?

— Нарвались на того, кого искали и в перестрелке ранили Олю.

— Опасно? Куда ранили?

— По моему в лицо.

— А куда ее отвезли?

— Не знаю.

— Как не знаешь? Девушку ранили, куда то увезли, а он ничего не знает.

— Я потом водил милицию в коллектор, помогал вытаскивать тела и еще долго допрашивали… не успел…

— Говоришь, тела. Значит там были убитые?

— Да, Антонина Петровна.

— Ладно, иди… Постой. Мама Оли сказала, что она лежит в больнице Антоненко.

— Я понял.

— Иди.

К Ольге меня не пустили, зато попался врач, который делал ей операцию.

— Вы ей кто? — сразу он спросил меня.

— Знакомый, мы с ней работаем вместе.

— Понятно… и что вы хотите?

— Как она там?

— Жить будет, кости срастутся.

— Говорить то будет?

— Слушайте, молодой человек, если бы вы сказали, что вы ее муж, жених хотя бы, я бы воспринял это вполне естественно, но когда приходят с работы ее коллеги и интересуются будет ли у нее дефект речи, это… просто ненормальность какая то.

— Чего вы раздражайтесь? Я переживаю, потому что, она была первой и приняла пулю на себя. Поэтому часть вины чувствую за собой.

Врач уже с интересом смотрит на меня.

— Понимаете, молодой человек, девушка она… крепкая, хорошая фигура, возможно будет прекрасной матерью, а вот с лицом, конечно, природа подкачала. Поэтому такие как вы и не замечаете ее наверно, чувствуете только коллегу, сотрудницу, а я уверен, ей хочется другого. Вот вы пришли от коллектива, вежливо узнали о ее здоровье, речи, пару раз потом принесете подарки, там фрукты… соки, а дальше…., она опять будет с вами на работе, все затихнет и будет по старому. Как вы думаете, это справедливо?

— Нет…

— Я тоже так думаю.

— Но может чем то ей помочь. Вот вы врач, скажите, можно ей заодно с лечением, сделать пластическую операцию, изменить нос, лицо?

— Можно. Для этого нужно две вещи. Ее согласие и деньги.

— Сколько денег?

— Три тысячи долларов.

— Так поговорите с ней, попросите у нее согласия.

— А деньги, она может дать деньги?

— Наверно нет. Как я знаю, они живут не богато, только мама и она.

— То-то и оно.

— Хорошо, я поищу их.

— Это уже другой разговор. Когда найдете деньги, позвоните вечером мне домой.

Доктор пишет на листке бумаги свой телефон и передает мне.

— До свидания, молодой человек, — пожимает на прощание он мне руку.

Я вышел от него в отчаянии. Где мне взять эти деньги, даже если я продам машину, это не та сумма, которая нужна.

В течении дня обзвонил и обегал друзей, но кроме трехсот долларов ничего не мог собрать.

Прошло три дня. Я все же пошел в больницу Антоненко, узнать, как Ольга. Она уже не в реанимации и лежала в общей палате. Пол лица перебинтовано и говорить мы могли только через карандаш.

— Тебе что-нибудь нужно? — спрашиваю ее.

"Нет" — пишется в ответ.

— Тебе в отделе все посылают привет, желают выздоровления.

Она старательно выводит на бумаге каракули.

"Куда ты дел мое снаряжение?"

— Какое? Тебя сюда привезли в куртке и штанах.

"А пояс? Там у меня много инструментов, веревки еще…"

— Это все валяется там, в тоннеле.

"Коленька, прошу тебя достань. В поясе нож, папин подарок. Все что осталось от него."

— Хорошо, спущусь.

После работы, поехал в Юго-западный район, опять в тот же чертов коллектор, где произошли все последние события. В этой зловонной трубе идти одному неприятно, но уже привычка, отработанная годами позволяет мне не бояться даже того, что увижу. Вот и переход в туннель. Свет от фонаря высвечивает на стене всю трагедию того парня, что стрелял в нас. Вот я дошел до пересечения, мы свернули сюда… А ведь этот тип пошел по этому отводу, когда вернулся от коллектора. Откуда же он пришел? Изучаю все углы перекрестка. Ага, он в темноте запутался и пер с этой стороны тоннеля. Ладно, сейчас найду Ольгины вещи и потом посмотрю, откуда он топал. Пояс, каска и веревки валялись почти на проходе. Ботинок одного из спецназовцев, тащивших тело убитого, протопали по поясу, оставив на нем грязный след. Нож отца Ольги весьма симпатичен, с широким синеватым лезвием и чуть скривленной ручкой из слоновой кости, сидел в кармашке пояса. Я все хозяйство закидываю на себя и ради любопытства все же протопал до места, где был убит неизвестный. Вот и темное пятно высохшей крови, но что это… на стене след руки… второй. Он обрывается на месте трагедии. Значит парень возвращался и нарвался на нас. Я тогда пошел в глубину тоннеля, читая все события по стене. Через триста метров от места трагедии, тоннель преграждается железной дверью. Здесь полно следов на пыльном железе, но увы… засов с той стороны и пробиться дальше невозможно. Стена у дверей оголена от пыли и я понял, он здесь сидел. Фонариком высвечиваю на бетонном полу, под петлей двери, пакет, завернутый в полиэтилен. Осторожно его разворачиваю. Это кожаный кошелек, в котором небольшая пачка долларов и российских рублей. В одном из кармашков маленький ключик, с затейливой резьбой бороздок и маленькой железной биркой с номером 37, прикрепленной кольцом к проушине. Потом, на свету разгляжу, все богатство засовываю в карман. Иду обратно, вот и пересечение. Испачканная стена указывает, что парень пришел от туда. Вот и отводы на люки, но они слева, а он шел чувствуя в темноте только правую сторону. Стоп… здесь все обрывается и отвод в колодец с правой стороны. Я ползу вверх по ступенькам скоб. Осторожно приподнимаю люк и вижу край тротуара, рядом застывшие колеса машины. Уже вечер и свет от фонарей и рекламы прикрывает припаркованный грузовик. Скидываю люк и вылезаю наружу. Это полу пустая улица, где даже мало движущегося транспорта. Так вот как забрался этот тип в коллектор, от сюда. Мне не хочется возвращаться в туннель, я закрываю люк и начитаю тут же у капота грузовика стягивать с себя амуницию и брезентовую одежду. Все заворачиваю в куртку и обматываю Ольгиной веревкой, получился вполне приличный тюк.

В кошельке оказалось тысяча триста долларов и восемьсот рублей, эти деньги я решил приобщить в помощь Ольге. Итого, вместе с трестами долларов от друзей, получается тысяча шесть сот.

Антонина Петровна внимательно смотрит на меня.

— Ты кажется хотел со мной поговорить?

— Да. Антонина Петровна, купите у меня машину.

У нее брови полезли вверх от такого предложения.

— Машину?

— Ну да, мой «москвич». Мне не хватает денег.

— Чего ты там еще придумал?

— Я говорил с врачом, лечащим Ольгу и он предложил сделать пластическую операцию Ольге, но естественно за деньги. Мне не хватает тысяча четыреста долларов, вот я и хочу продать машину.

Она задумчиво смотрит на меня.

— Я поговорю с мужем, он мечтает о машине, но твой «Москвич», не новый, сам понимаешь, не дороговато будет…?

— Отец, перед смертью, сменил движок, так что она этого стоит, бегает как молодая и без ремонта.

— Хорошо, я тебе сегодня вечером позвоню.

— У меня еще к вам просьба. Никому не говорите, что я собираю деньги для Ольги.

— Договорились. Не скажу.

— Тогда я пошел.

К врачу я позвонил вечером.

— Але. Вы помните меня, у нас с вами был разговор по поводу вашей пациентки раненной в челюсть.

— А… Это вы, молодой человек, помню, помню… Так что вы решили?

— Я заплачу вам три тысячи долларов.

— Это не мне, это другому врачу, но я рад, что вы согласились. Что же приносите деньги в четверг, я вас познакомлю с Ириной Владимировной, прекрасный врач, она и будет заниматься с вашей знакомой.

— Но вы мне обещали подготовить Ольгу, поговорить по душам.

— Уже, поговорил. Она, в принципе, согласна и даже согласна, если ей лицо закажет тот, кто платит деньги.

— А сказали ей чего-нибудь по поводу того, кто дает деньги?

— Нет. Как вы решите, так мы и скажем.

— Скажите, что нашелся фонд благотворительности, который оплатит ей эту операцию.

— Боитесь себя раскрыть?

— Не хочу…

— Ладно, до четверга, молодой человек, несите деньги.

Днем на работу мне позвонили. Это была Валя.

— Колька, привет. Рой, просил тебе сообщить, на Карманной улице произошел провал. Рухнул асфальт, воронка метров пять, слава богу никто не пострадал, но прибывшие пожарные и другие службы города, определили, что видели в земле толи лазы, толи какие то проходы. Ты не сможешь после работы съездить туда и проверить, куда идут эти норы?

— Постараюсь. На Карманной, говоришь?

— Да там. Коль, возьми меня с собой?

— Это опасно, неизвестные норы самые плохие, если сводов нет, то обоих засыпать может.

— Я тебя подстрахую…

— Хорошо. А как отреагирует на это Рой?

— Он в принципе тоже согласен, но ждет твоего решения.

— Ну и хитрая же ты, Валька.

— Значит, договорились. Когда встречаемся?

— В шесть тридцать…

На Карманной улице все перегорожено. У провала трудятся рабочие, вытаскивая обломки асфальтовых плит. Валя уже здесь, в брезентовой одежде, стоит на краю воронки, увидев меня, машет рукой.

— Николай, чего так долго?

— Машины нет, вот и… своим ходом добираюсь.

— А где машина?

— Продал.

— С ума сошел. Сейчас без колес просто невозможно жить.

— У тебя то нет колес, но ты живешь…

— Я же женщина, мне можно.

— Понятно. Так что здесь у нас?

— Смотри, — она пальцем водит по провалу, — видишь, под кирпичной кладкой проход, а с другой стороны, прямо в стене, отверстие, но… непростое. Видно продолжение этого прохода, но его засыпало.

Я разглядываю окружающие дома, с левой стороны улицы хрущевские пятиэтажки, с правой — старые кирпичные постройки.

— Пойдем под кирпичный свод.

— А почему не туда? — Валя кивает в противоположную сторону.

— Там постройки пятидесятых годов, проход наверняка разрушен.

— А за домами?

— Может быть и есть продолжение, но это будет уже другая история. А сейчас полезли сюда.

К нам подходит крупный мужик в каске.

— Вы чего здесь крутитесь? — грубо спрашивает он.

— У меня разрешение, — отвечает Валя, — мы должны обследовать причину провала и проверить нет ли еще каких каверз в земле… Вон видите лаз…

— Да…, что то есть.

— Сейчас полезем туда.

Мужик с сомнением потирает пальцем щеку.

— Ну, давайте, только быстрей, через два часа будем засыпать песком…

— Постараемся управиться. Коля, давай поспешим.

Я запрыгиваю в яму, скидываю вещь мешок и, развязав его, начинаю натягивать амуницию землероя…

Это была странная галерея. Свод ее был полукругом, выложен из старого обоженного кирпича, но размер не соответствовал обычным тоннелям. Надо было осторожно ползти по пыльной выкладке красноватых плит, иногда задевая спиной потолок. Фонарь высвечивает небольшую горку земли. Верхняя часть выкладки лопнула и чуть просела.

— Валя, — тихо говорю я, — Валя…

— Что? — эхом отдается сзади.

— Здесь опасный участок. Ползи по миллиметру.

— Понятно.

Трогать свод нельзя, громко кричать тоже, иначе рухнет, так рухнет. Я не дыша, осторожно раздвигаю по бокам горку земли и начинаю еле-еле двигаться. Только прошел опасный участок, как фонарь высветил провал. Это был огромный подвал выложенный из кирпича, опирающийся на солидные столбы из того же материала, ровно расширяющиеся к верху полукругом. На полу пирамиды… ядер, да, да настоящих пушечных чугунных ядер, разных размеров. Здесь целый склад этого барахла. Я встал и сделал первые шаги, стараясь не задеть ровные кладки. Вползла в подвал Валя и с удивлением стала оглядываться.

— Что же это такое?

— Хранилище боеприпасов.

— Какой ужас. Неужели это все с порохом?

— Не знаю. Давай посмотрим дальше.

Склад абсолютно сухой, но я никак не могу понять, зачем этот узенький туннель, по которому мы ползли, прорыт сюда. Фонарь высвечивает дверь на массивных кованных петлях. Я подхожу к ней и дергаю за ручку. Не поддается, тогда прикладываюсь посильней и тут раздается ужасный визг и скрип.

— Ой, что это? — подпрыгивает сзади Валя.

— Все заржавело.

За дверью новый подвал, но весь забитый, сложенными в штабеля, небольшими дубовыми бочками. Недалеко несколько бочек толи разбиты, толи развалились и бугорки черного порошка выступают вокруг деревяшек.

— Валя, здесь, по моему, порох.

— Боже ты мой, да если это взорвется, пол Москвы не будет.

— Будет, это даже на ближайших зданиях не отразится, видишь какой свод.

— А где же выход?

— Пошли от сюда, поищем в другом месте.

Опять возвращаемся в склад ядер и ощупываем светом стены.

— Есть, — кричит Валя. — Вот дверь.

Но дверь не поддается, видно старый замок намертво заржавел внутри. Я беру свою фомку и начинаю кончиком раскачивать щель. Что то хрустнуло в дверях и я ее с ужасным шумом открыл. За дверью каменная кладка стены, судя по всему в один ряд.

— Валечка, этот склад давно замурован.

— Как же он замурован, мы то к нему пролезли.

И тут мне в голову ударила мысль.

— Валечка, ты не помнишь по карте, что с той стороны, за Карманной улицей?

— Дома.

— А за ними?

— Там парк.

— В парке водоем есть?

— А как же, от Москвы-реки канал к нему прорыт.

— Все понятно. Мы ползли по пожарному тоннелю, строители того времени предусмотрели отвод к воде. В случае чего, этот склад можно было утопить.

Она недоверчиво хмыкает.

— Когда здесь загорится, нужно сбегать к задвижке водоема, открыть ее…, да это же время… Все должно уже взлететь на воздух.

— Я понимаю, телефона не было, но наверно были какие-нибудь звуковые сигналы, а может световые. Пошли-ка от сюда.

Опять ползем по узкому тоннелю обратно.

Бригадир уже психует наверху.

— Вы мне срываете, график. Машины с песком вон стоят. Уже префект звонил…

— График придется сорвать, а машинам подождать долго… Там пороховой склад.

— Чего? — недоуменно смотрит на меня мужик.

— Склад, говорю, пороховой. Звони лучше в МЧС, археологам и своему префекту.

— Это вы, правда, ребята?

— Правда.

Бригадир испарился. А мы с Валей уселись на обломок асфальта.

— Сейчас начнется…, - говорит Валя.

— Не сейчас, но начнется.

Через час начался бедлам. Яму окружили военные, к нам спустился полковник и какой то гражданский.

— Чего вы там нашли, ребята? — спросил военный.

— Старый пороховой склад и массу ядер к пушкам.

— Шутите?

— Нет, серьезно.

— Это где?

— В районе этих кирпичных строений.

Я показываю им в стену ямы.

— Хорошо, я сейчас пошлю туда саперов.

— Только осторожно, там есть опасная зона.

— А вы сможете их провести?

— Смогу.

В этот склад я прополз еще дважды, сначала притащил саперов, потом археологов. Валя не стала участвовать в этой операции и быстренько смоталась.

От археологов нам прислали немолодую женщину, она долго ахала, что ее так срочно послали и она не смогла переодеться и теперь вынуждена в юбке лезть в эту узкую дыру. Я сравнил ее бедра с отверстием и посочувствовал ей.

— Вам придется трудновато, поэтому пожалуйста, ни на миллиметр от меня не отрывайтесь и чтобы ни звука.

— Неужели так опасно?

— Там свод плохой, попой заденете и все… может засыпать.

— Я поняла, — испугано говорит она.

— На всякий случай, я вас привяжу веревкой.

Мы с ней ползем в тоннеле, вот он опасный участок. Я уже прошел треснувший свод и тут услышал сзади характерный шорох, осыпающейся земли.

— Вы как там? — шепотом спрашиваю я.

— Меня… чуть… присыпало…

— Не шевелитесь. Дышать можете?

— Могу.

— Я доползу до конца тоннеля и буду тащить вас на веревке, так что потерпите немножко

Веревку, которая привязана к ее поясу, начинаю понемножку ослаблять и двигаться вперед. Вот и выход в подвал.

— Я тяну вас… Если не сдвинетесь, дерните веревку…, - говорю в дыру лаза, — только не кричите.

Начал потихонечку натягивать веревку, вроде пошла, значит высыпалась только земля, свод не сел… Ей повезло. Она вывались в помещение, как рыба с посиневшим лицом и открытым ртом, на спине остатки земли.

— Вы чего, вам не плохо?

— У меня… живот…

И тут я догадался, что веревкой при натяжении, как удавкой передавило ее уже не тонкую талию. Спешно ослабил затяжку и помог ей подняться.

— Уф, — отдышалась женщина, — страшно то как было.

Она начинает крутить фонарем во все стороны.

— Господи, я еще такого не видала.

В туннеле вспыхнул свет и вскоре в хранилище вполз военный с ломом и кувалдой.

— Черт, — ругается он, — там в одном месте свод совсем опустился. Это вы нашли склад с боеприпасами? — свет фонаря ослепил мое лицо.

— Я.

— Помогите мне пробить стену.

— Постойте, постойте, — заволновалась женщина. — Какую стену?

— Да вот, парень, говорит нашел дверь, а за ней кирпичная стена.

— Покажите мне.

Подводим ее к двери и открывает. Женщина освещает кирпичи, проводит по ним рукой.

— Тяжело вам придется, кладка старая времен толи Ивана Грозного, толи Годунова. Хорошо замурована, я вам не завидую. Попытайтесь… как никак все таки один ряд.

Нам повезло, первый кирпич, мы выбили через час, он провалился куда-то туда в пустоту. Остальные пошли легче и вскоре через дырку мы могли осветить широкий коридор, где свод и стены, заделаны из такого же старого кирпича, зато пол уложен бетонной плиткой, по стенам проложены провода и через равномерные расстояния на стенах торчат плафоны.

— Да здесь, уже наши современники постарались, — комментирует разочарованная женщина.

Она потеряла интерес к коридору и пошла опять продолжать обследовать и описывать склад. Мы с военным пробили лаз побольше и забрались в коридор.

— Куда идем? — сразу спросил он меня.

— На право.

— Почему именно туда?

— Пол идет с наклоном вверх туда, значит там выход.

— Пошли.

Коридор изогнулся и уперся в ворота. На стене я увидел кнопки электрических автоматов и нажал их. Вспыхнул свет по всему коридору.

— Ну вот, сейчас мы увидим куда вышли, — сказал военный и стал раскачивать створки ворот.

Как он умудрился сломать замок, я не знаю, но свет с улицы ворвался в коридор. Мы очутились во дворе пустынного завода, от проходной к нам бежал старичок охранник, нелепо размахивая пистолетом.

Женщина — археолог, после обследования склада, пожелала осмотреть коридор. Мы с ней двинулись в глубину, противоположную сторону от ворот. Через метров двадцать мы опять попали в огромный подвал. Здесь хранилище вин. На стеллажах тысячи, уложенных на бок, бутылок. Женщину вина не интересуют, она обследует кладку. Света электрических лампочек не хватает и она фонарем медленно проводит по стене.

— Посмотрите, как вас…

— Николай.

— А меня Елена Павловна. Посмотрите, Николай, на эту стену.

Я смотрю и ничего такого не вижу.

— Что здесь?

— За этой стеной наверно тоже что то есть. Видите кладка… изменен рисунок… Замурован тоже какой то вход.

Теперь и я различил ровную линию, пересекающую шахматный рисунок кирпича. Под эти местом небольшой стеллаж с горой бутылок.

— Будете ломать? — спрашиваю ее.

— Нет, зачем. По логике, такие помещения не дают археологам каких нибудь значительных находок. Эти подвалы были раньше чисто государственного значения.

— Разве эти ядра и порох, ничего вам не дадут…?

— Дадут, конечно. По ним мы определимся с литейным и пороховым делом на Руси, но увы… это нам давно уже известно.

Елена Павловна еще долго изучала стены, наконец мы вернулись и вышли во двор. Уже стемнело. Она покачала головой.

— Ох и попадет мне сегодня.

— За что?

— Дома то… я никого не предупредила, что отправлюсь сюда.

В ворота въезжает колонна машин и первая около нас останавливается. Несколько военных вылезают из нее и подходят к нам.

— Где здесь, склад с порохом?

Следующий день четверг, после работы, я поехал в больницу к Ирине Владимировне, весьма молодой и привлекательной женщине, способной изменить красоту любого человека. После знакомства, она насмешливо глядела на меня.

— Так что вы от меня хотите? — спросила она.

— Чтобы вы изменили внешность Ольги.

— Это как? Сделать ее с горбатым носом или с прямым, с длинным ртом или коротким, с упрятанной челюстью или наружной.

— Нужно, прежде всего сделать, ее красивой.

— Это понятие растяжимое, каждому мужчине нужна своя женщина.

— Вот вы и сделаете мне ее нужной.

— Хорошо. Давайте расставим все точки над «и». Я вам буду показывать плакаты, а вы мне укажете, что бы вы желали увидеть. Начнем с носа.

Она выдернула из пачки журналов на столе один большой и раскрыла первую страницу. Передо мной появились рисунки разнообразных носов.

Только через час я освободился, выбрав для Ольги, челюсть, рот, нос и овал лица. Полностью расплатился с Ириной Владимировной и она пообещала, что через три операции все сделает, но по времени, это будет два месяца.

— Скажите, молодой человек, — спросила она меня на последок, — а Оля то будет довольна вашим выбором, как вы думаете?

— Не знаю. Но раз она согласна на все, то думаю, будет довольна.

— Это слишком грубая политика. Вы, потому что платите, заказываете музыку, но сколько при этом мук приносите музыканту…

— Рано говорить о музыканте, может и ему понравиться эта музыка.

— Ну-ну. Самое страшное, не принесло бы это ей страдание.

— Красота всегда приносит страдание другим, сделайте так, чтобы страдал от нее больше я и другие.

— Не будем больше вдаваться в полемику, Николай. Одно лишь скажу, удивительный вы человек.

Долго дома вертел пустой бумажник, найденный в коллекторе. Деньги из него уплыли Ирине Владимировне, остался только ключ. Покрутил его на пальце, а потом решил, брошу-ка я ключ в ящик с инструментами, там у меня много всякого барахла, а бумажник… пожалуй спущу в мусоропровод, зачем бандитские кошельки оставлять себе.

Тружусь над кульманом, стараясь спроектировать фундамент здания и тут на пол пути к решению, появилась миловидная Ксюша, секретарша Антонины Петровны.

— Коля, тебя начальница хочет видеть.

— А зачем?

— Не знаю.

— Вот, черт.

— Антонина, по моему, в плохом настроении.

— Ну, пошли.

Начальница, как всегда, усадила в кресло и пристально глядя в лицо спросила.

— Ты у Ольги в больнице давно был?

— Только раз, после реанимации.

— А почему не ходишь?

— Все некогда, да и зачем.

Она покачала головой.

— Странный ты человек, Николай. Ты знаешь о том, что Ольга подала заявление об уходе?

Я даже подпрыгнул от такого сообщения.

— Как это, она же в больнице.

— Сегодня утром пришла ее мама и принесла заявление об увольнении…

— Ну что же, написала, значит так и надо.

— И тебе не жалко своих денег, которые ты с трудом наскреб, чтобы отдать ей на лечение.

— Не жалко. Антонина Петровна, она мне жизнь спасла, зачем жалеть эти бумажки, если осталось самое дорогое…

— Так ты ее любишь или нет?

— Не знаю. Очень душевная девочка, нравится, конечно.

— Черт вас поймешь, мужиков, продать машину, заложиться перед друзьями и сказать, что не знаю почему это сделал.

— Я же сказал, она жизнь спасла.

— Мне кажется она тебе натянула нос. Ладно, иди. Я подпишу ей заявление.

Это был самый дурной вечер. Ко мне в квартиру постучались.

— Кто там? — спросил я.

— Откройте, мы хотим с вами поговорить.

— Да кто же это?

— Слушай, парень, открывай по хорошему, иначе мы расстреляем замок и отдубасим тебя от всей души.

— Я милицию позову…

Раздается страшный грохот, дверь падает внутрь квартиры. На пороге три здоровых парня, у одного пистолет в руке.

— Говорили же тебе, открой дверь по хорошему, — говорит мне, вперед вышедший совершенно бритый, бандит с оружием. — Хрюня, поставь дверь на место, — просит он, стоящего сзади стриженного приятеля, — нам не надо любопытных с лестницы.

Хрюня поднимает дверь и прикладывает ее к косяку.

— Чего вам надо?

— Я же сказал, поговорить пришли, — за всех отвечает старший.

Хрюня по хозяйски подошел к окну и, заглянув на улицу, оперся о подоконник, другой тип остался стоять у двери, только главный, небрежно поддев ногой стул, садится на него и разглядывает меня в упор.

— Долго мы тебя искали, парень.

— Чего меня искать то, я прописан здесь.

— Это мы выяснили позже… Так это ты искал под землей нашего корюша?

— Вы про что?

— Про тот случай, когда ты мельтонов навел на нашего приятеля и его там под землей шлепнули.

— А этот то, да. Меня попросили из МВД обследовать коллектор. Дали сопровождающего, милиционера. Там в тоннеле произошла перестрелка, милиционер и как его, ваш корешь, были убиты, девушку, что нас сопровождала, ранили…

— Это я знаю. Меня интересует другое. При тебе обыскивали нашего приятеля?

— Нет. Спецназовцы сразу же выволокли его наружу, через ближайший люк, а там дальше, я не знаю…

— Ну что ж. Придется тебе парень еще раз спустится вниз в этот… коллектор и поискать одну вещичку.

— Да вы что, ребята?

— Ничего. Вот Хрюня тебя теперь там будет сопровождать. И не вздумай отказываться или сообщать кому-либо о том, что будешь бродить под землей…

— Сколько мне заплатите за это?

Он с усмешкой посмотрел на меня.

— А ты не глупый парень. Сто долларов за день.

— Что за вещичку вы ищете?

— Сами не знаем, может кошелек, может клочок бумажки, может чемодан… Если найдешь, получишь тысячу долларов.

Кошелек? Может сказать? Впрочем, не надо. Деньги то, из этого кошелька, я на Ольгу потратил…

— Я днем не могу идти в коллектор, работаю. Могу только вечером.

— Мы тоже по утрам работает, так что встречайтесь с Хрюней вечером. Ты понял, Хрюня?

— Понял.

— Вот видишь, мы смогли договориться, а ты дверь не хотел открывать. Пошли от сюда.

Стоящий у входа парень, отодвинул дверь в сторону и вся эта шайка убралась вон из квартиры.

Хрюню, по нормальному звать Виктор. Третий день мы с ним бродим по туннелям, коллекторам, отводам Юго-западного района. Я чувствую, как осточертело ему таскаться под землей и он начал пробалтываться зачем его послали со мной. Мы почти на корточках ползем в бетонной трубе и тут Виктор взрывается.

— Черт бы побрал, этого мудака…

— Ты про кого?

— Да этого, психа, в уголовке его кличка Горилла. Ума ни хрена нет. Идет всегда напролом. И в тот раз, было все спокойно. Так возьми себе, эта скотина, зачем то пальнул в мельтона, когда можно было спокойно остановиться и поговорить с ним, а он устроил в городе гонки… Фараоны остервенели и пришлось этому идиоту лесть под землю…

— Горилла, что то важное унес с собой под землю?

— Унес. Больше миллиона долларов. Это расчет за товар с хохлами. Где здесь найдешь чемоданчик или что то другое? Этот, говнюк, болтался в темноте по переходам и понятия не имел, где находится.

— Но если он не имел представления где находится, то чемоданчик бы наверняка не бросил…

— Конечно не должен. И босс так говорит, мельтоны при погоне вроде не видели у него чемодан, но вот записку или что то другое можно было потерять на месте трагедии или оставить.

— Так зачем же мы тогда ползаем по всей округе?

— Для успокоения, что все таки проползали везде и ничего не нашли.

— А чемоданчик?

— Чего чемоданчик?

— Доллары то все равно найти надо.

— Если он на верху, найдут наверняка.

Труба кончилась и мы с облегчением распрямляемся в узком коридоре, с развешанными вдоль стен кабелями.

— А это куда мы вышли? — спрашивает Виктор.

— К метро…

— А там… не опасно…

— Нет. Сейчас выйдем на рельсы и за полторы минуты должны добежать по ним до лестницы… Бежать надо по центру, между рельсов.

Витя притих. Где то в конце коридора послышался шум проезжающего поезда. Мы направились туда и вскоре добрались жо решетки, за которой видны рельсы. На решетке с той стороны замок. Поддеваю его фомкой, кручу и петля отрывается от сварки. Мимо нас с грохотом пронеслась электричка и тогда я крикнул.

— Бежим.

Несусь по шпалам и мысленно считаю сколько времени нам дано добежать до бетонной лестницы на платформу. Не дай бог, если расписание изменено и поезд поедет через 30–40 секунд. Вот и лестница справа, заскакиваю на нее и сзади получаю удар от спешившего сзади Хрюни.

— Неужто добрались.

— Погоди, еще надо раздеться, не пойдешь же ты в этой грязи по метро.

Здесь же на выступе переодеваемся. Мимо проскальзывает еще одна электричка.

— Витя, давай быстрей, вдруг машинист по связи сообщит, про двух подозрительных на площадке.

Всю грязную одежду запихиваем в мешки.

— Пошли.

Уже на улице Хрюня мне сказал.

— Я доложу боссу, что все безрезультатно. Наверно больше обследовать внизу не будем.

— Как мне вас найти, если вдруг что-нибудь промелькнет…?

— Я тебе сейчас на бумажке напишу.

Хрюня достает из кармана записную книжку вырывает лист и пишет мне номер телефона и имя, отчество адресата.

— На, возьми, это телефон босса. Выучи его на всякий случай, а бумажку потом сожги. Деньги тоже прибери, он просил передать…

Хрюня вытаскивает из внутреннего кармана три бумажки по сто долларов и протягивает мне. Ну вот, с долгами я уже могу рассчитаться.

Рой позвонил мне домой.

— Коля, привет.

— Привет, Рой.

— Ты не закис еще?

— Нет, а что?

— Да тут работенка появилась…

— Не тяни…

— Ладно. В Хамовниках роют котлован под фундамент, они наткнулись на остатки кирпичного строения. Проектанты не темнят, сразу объясняют, что здесь был когда то монастырь.

— Ты предлагаешь мне обследовать это место?

— Нет. Дело другое. Там обнаружили в одном монастырском подвале полу засыпанный лаз.

— Ты сам видел или кто то тебе передал?

— Там Валя была, а потом мне из управления звонили.

— Понятно.

— Строительная фирма попросила нас обследовать эту дыру.

— Может нужно позвать археологов?

— Коля, мы их зовем, когда что-нибудь найдем, а так то чего зря тревожить. Не смог бы ты осмотреть все это место?

— Вальку в помощь дашь?

— Дам.

— Тогда, завтра вечером.

— Хорошо, только не тяни, а то строители стоят на ушах.

В котловане одна треть земли не вытащена из-за кирпичных строений, выглядывающих из земли. Валька меня сразу же ведет вдоль стены под козырек из кирпича.

— Вот, смотри.

Это не дыра, как объяснял мне Рой, это выбитый кирпич, за которым темнота провала. Я направляю луч фонарика в отверстие и замечаю только косой свод.

— Валя, это лестница, а вход в нее, вот здесь, — я показываю на двух метровую стенку из земли.

— Может все таки мы выбьем кирпичи?

— Давай попробуем. Правда здесь так неудобно.

Достаю зубило и молоток. Начинаю расшатывать ближайшие к дырке кирпичи. Через два часа, с перерывами, сумели пробить отверстие и я первый вполз в провал. Это действительно полу засыпанная лестница, входа совсем нет, просто все заткнуто горой строительного мусора и земли. Помогаю Вале пролезть ко мне. Свет фонариков высвечивает внизу помещение с арчатыми сводами.

— Коля, ты заметил, это ниже уровня котлована, как бы постройка потом не рухнула…, - обращается ко мне Валя.

— Изыскатели просто не знали про этот подвал. Пошли от правой стены…

Лучи света вырывают поломанные и разбросанные по полу грубые столы и скамейки. Вдруг в стене появилась повисшая, перекошенная дверь, я ее дернул и вовремя отскочил, она рухнула к моим ногам, подняв гору пыли.

— Осторожней, — ворчит Валя.

За дверью небольшое помещение с перекошенными стеллажами, сколоченными из толстых досок. На некоторых горы глиняных мисок, горшков и кружек, на других медные котлы разных размеров.

— Похоже это кладовая.

Медленно, стараясь не задеть стеллажи, обхожу помещение.

— Может сюда пригласить геологов? — спрашивает сзади меня Валя.

— Не знаю, но по моему, здесь ничего такого уникального нет.

Но тут мой взгляд уперся в высвеченный фонариком закопченный котел. Даже не сам котел, а узенькую полоску темноты в стене за ним.

— Валя, посвети сюда.

Старые стеллажи затрещали, когда отодвигал котел. В стене ниша, в ней несколько скрученных рулонов бумаги.

— Ух ты! Как ты только заметил? — восклицает Валя.

— Как бы эти рулоны вытащить и не свалить деревянные постройки.

— А ты попробуй вот этим.

Валя осторожно выдергивает с соседнего стеллажа половник с длинной металлической ручкой. Я качаю головой.

— Нет. Вдруг бумага хрупкая, все испорчу. Там у входа, стоит колода. Я лучше подтащу ее сюда.

Колода совсем легкая, я подкатываю ее к стеллажам и пробую прочность ногами. Вроде ничего. Забираюсь на колоду, опираюсь на стенку и осторожно выдергиваю рулончики их ниши. Бумага жестковата и слава богу, не рассыпалась в руках, но зато, каждый рулончик завязан не сгнившим витиеватым шелковым шнурком, на конце которого толи сургучная, толи восковая печать. Запихиваю добычу в полиэтиленовую сумку, там на свободе посмотрим в чем дело, ценные вещи или нет, стоят реставрации или не стоят. Выходим из кладовой и опять двигаемся вдоль стены подвала и вскоре возвращаемся к полу засыпанной лестнице, с которой залезли сюда.

Было поздно, в котловане ни рабочих, ни инженеров. В диспетчерской будке на четырех колесах, у самых ворот загороженного участка, сонный дежурный предоставил нам телефон, с которого мы сначала позвонили Рою, потом передали телефонограмму с строительное управление о задержании работ. Мы выходим с Валей на улицу.

— Поехали ко мне, — предлагает она. — Я тебя покормлю, у меня пельмени… блеск.

— Рой узнает, мне башку потом снимет.

— Причем здесь Рой, мы с ним друзья еще с институтской поры. Познакомились в Саблинских пещерах под Ленинградом и с тех пор на все крупные проекты он приглашает меня. У Роя своя семья, дети, он настолько правильный, что даже любовницы нет.

— Ты об этом сожалеешь?

— Дурак. Вы мужики видите все наизнанку.

— Не обижайся. Я вижу, ты все с Роем, да с Роем, ну и подумал.

— Говорю еще раз, дурак…

Она расстроена и мне хочется как то загладить этот инцидент.

— Так говоришь пельмени у тебя блеск?

— Блеск, — оживает она, — поехали не пожалеешь. Тем более, завтра суббота, выходной, на работу не надо…

— Ладно, покатили.

Валя живет не одна, у нее очень энергичная бабушка. За столом мне вывалили в тарелку огромную гору вкусных пельменей и мы дружно принялись поедать это истинно русское блюдо. Валя осторожно спросила меня.

— Что ты будешь делать со свитками?

— Придется отдать реставраторам. Мы их просто не можем развернуть.

— Жаль. А так бы мы сами узнали, что внутри. Вдруг там описание каких нибудь кладов.

— Похоже, это царские указы. Странно только, почему они оказались в монастыре у какого то ключника.

— Может не отдавать их реставраторам, у меня есть знакомые ребята, они попытаются их прочесть.

— Нет, Валечка, лучше профессионалам, рисковать нечего.

— Хорошо, отдадим профессионалам, — вздохнув соглашается она. — А как ты передашь им?

— А мы сейчас позвоним одному из них.

— Уже поздно, может завтра.

— Ничего, эти товарищи, любят свое дело. Где у тебя телефон?

Бабушка тут же услужливо предложила.

— Пойдемте я вам покажу.

Она ведет меня на кухню, где на стенке висит аппарат.

— Это по моей просьбе поставили телефон сюда, — объясняет бабушка.

— Спасибо.

Я роюсь в карманах и нахожу записную книжку. Набираю номер и через некоторое время слышу усталый голос.

— Але.

— Елена Павловна…

— Да, я.

— Помните Николая, с которым вы ползали по подземельям и нашли склад пороха.

— А…, Коля, здравствуй. Ты меня разбудил, только заснула и вот…

— Елена Ивановна, извините, но понимаете, сегодня мы ползали по подвалам монастыря и нашли свитки, шесть штук, они со шнурками и печатями на конце.

— С печатями? Очень любопытно. В каком месте нашли? — ожил голос моей собеседницы.

— В районе бывшего монастыря в Хамовниках.

— В Хамовниках…, не слышала. Но ладно. Коля, я завтра поеду на работу, привози свитки ко мне, только не пытайся их развернуть сам. Я сейчас позвоню своим химикам, пусть завтра тоже явятся ко мне. Ты мой адрес знаешь?

— Да. мы вас много раз заказывали.

— Вот и чудненько. К девяти я тебя жду.

— Но завтра же выходной?

— Ну и что? Может то, что вы нашли перевернет мир. Ничего, мои ребята, даже ночью будут работать…, а вы говорите выходной.

Возвращаемся с бабушкой в гостиную, Вали там нет.

— Вы наверно спать хотите? — догадалась бабушка. — Я сейчас уберу здесь посуду, расстелю на диване.

— А где Валя?

— Спать наверно пошла в свою комнату.

Бабушка быстренько убирает все со стола в кухню и расстилает мне постель.

— Вот здесь и ложитесь.

Ночью меня трясет крепкая рука и зажимает пальцем рот.

— Тише. Вставай, пошли в мою комнату.

Это Валя в длинной ночной рубашке. Я послушно поднимаюсь с дивана и иду за ней. В маленькой комнатке, она заталкивает меня на теплую кровать и, немного повозившись, осторожно ложится на меня. Ее мягкие губы прикасаются к моим…

Валя согласилась меня сопровождать к Елене Павловне. Мы немного запоздали в ее институт, но нас терпеливо ждали несколько человек в кабинете и когда свитки оказались на столе, все о нас забыли.

— Это личные царские печати, — сразу сказал молодой парень.

— Да, похоже, — сказала Елена Павловна. — Ну-ка, ребята, марш в лабораторию. Надо оживить эти свитки и прочесть текст.

Все ушли и Елена Павловна, порывшись в шкафу, достала рулон с картой Москвы.

— Покажите мне, Николай, где вы нашли свитки и расскажите что вы видели.

Мы с Валей наперебой начали рассказывать.

Когда вышли из института на улицу, Валя меня спросила.

— Ты давно не был у Ольги?

— Давно.

— Давай зайдем. Ей одной скучно наверно в больнице.

— Давай.

Едем на метро в другую сторону Москвы и неудачно. Оказывается Ольге сделали вчера повторную операцию на лице и теперь никого не пускают в реанимационное отделение. Зато я напоролся на Ирину Владимировну.

— Николай, здравствуй.

Она вопросительно смотрит то на меня, то на Валю.

— Это Валя, подруга Ольги.

— Здравствуйте, Валя. Не вовремя вы пришли, я только вчера ей сделала первую операцию. Пока все идет хорошо.

— А что, разве та, которую сделали после ранения была неудачной? удивляется Валя.

— Да нет…, - тянет Ирина Владимировна, глядя на меня.

— Валечка, там требуется несколько операций, — объясняю ей. — Ведь так, Ирина Владимировна?

— Ты правильно объяснил, Николай.

— Бедная, девочка, — сочувствует Валя.

— Вы к ней приходите после завтра. Я ее переведу в общую палату.

— Хорошо.

Мы прощаемся с доктором и выходим на улицу.

— Мне надо с бабушкой съездить на дачу, — сообщает Валя. — Поехали с нами.

— Нет. У меня сегодня много дел.

Я проводил девушку до дома, а сам позвонил Рою.

Он встретил меня в кафе на улице "5 Января".

— Пива хочешь? — сразу спросил Рой

— Давай.

Рой оторвался от стола и пошел к стойке, через пару минут принес две кружки пенистого пива.

— На. Я ведь дома о делах побаиваюсь говорить. Мне кажется Мухин меня обложил основательно…

Мы делаем по глотку пива.

— Он тебя прослушивает?

— Похоже. Но не только прослушивает, еще и подглядывает. Помнишь, я сделал карту всего подземного мира города, туннели, шахты, лазы, трубы…

— А эту…, ты нам ее показывал, когда по просьбе Мухина ходили искать преступника.

— Вот, вот, ее голубушку. Так спер он ее у меня. Пришел домой, а карты нет.

— Может не он?

— Он, кто же еще, деньги и другие вещи не украли, а это взяли. Мухин знал о ее существовании давно и требовал, чтобы я отдал ему немедленно, даже стращал, что за раскрытие секретных данных меня загонит в тюрьму. Карта ему во как нужна, по его понятию, то что находится под Москвой должно быть совершенно секретным… На мое счастье, на работе у меня есть копия.

— Если этот мент узнает об этом, он и ее утащит.

— Конечно, если узнает.

Мы потягиваем пиво и наконец я решился спросить.

— Я понял, что ты меня пригласил сюда поговорить не насчет карты, а по другому… деликатному вопросу.

— Это так, старик. Я хочу поговорить с тобой о Васе Голубеве.

— Хорошо, давай поговорим о нем. Так что же все таки произошло с Васей? Ты сказал в тот раз, что он погиб.

— Темная история. Перед тем как исчезнуть, мы говорили с ним. Похоже Вася нарвался на секретные галереи и при повторном исследовании его там толи прихватили, толи он сам попал в беду.

— Так ты хочешь, чтобы я отыскал его следы?

— Хочу. Видишь ли какая дурацкая вещь. По нашему идиотскому законодательству, пенсию его жене и детям могут начислить только при наличии трупа или акта о смерти. Три дня назад ко мне приходила жена Васи, плакала, что попала в ужасное положение, ни одно государственное учреждение не хочет помочь ей начислить пенсию, требуют, чтобы представила документы о его смерти. У Васьки двое детей и еще очень маленьких, тяжело ей растить ребят без кормильца, тем более помощи получить не откуда, ни бабки, ни дедки нет.

— А к Мухину ты обращался?

— Говорил. Майор слушать не хочет о таких делах. Говорит, правильно делают, что не дают пенсию, а вдруг Голубев в бегах, убежал от нее, теперь она государство обмануть хочет.

— Вот, сволочь. Значит надо искать Васю.

— Надо.

— Дай мне хоть наметки какие-нибудь, как найти эту странную галерею.

— При последней встрече, Вася мне даже рисовал схему, он нашел галерею в районе Автозаводской. Там тогда ломали два старых строения. Похоже он от туда и пошел под землю. Если помнишь, в моей карте, эта галерея, со слов самого Голубева, начинается именно от туда.

Рой вытаскивает клочок кальки, на которую шариковой ручкой перенесена трасса подземной галереи и передает мне.

— Ты мне говорил, что наши уже искали туда лаз…

— Да, такие попытки были. Гоша Карев и Мишка Левин год назад обшарили этот район, но так ничего не нашли.

— Думаешь мне повезет?

— Это надо сделать, Коля. Ради детей Васи.

— Ладно, поищу коллектор.

— Поговори еще с Мишей и Гошей, может от них чего зацепишь…

— Поговорю.

— Коля, еще одна просьба, Валю с собой не бери.

— Почему?

— Если там под землей что то есть… мне не нужны… еще трупы.

Во дает, значит я могу сдохнуть, а Валя нет. Темнит чего то Рой.

— Ты ее любишь?

Рой допивает пиво и мучительно мнется…

— Она мне нравиться, старик. Хорошая девушка.

Эта хорошая девушка уже затащила меня в постель.

— Уговорил, не буду брать.

— Вот и хорошо. Тогда удачи тебе…

С Мишкой связаться не удалось, он укатил на дачу. Зато Гошу успел перехватить по телефону и он сообщил мне безрадостную весть. Те два дома, на Автозаводской, давно снесли и на их месте построили дорогу, вернее расширили ее за счет снесенных построек. Георгий ползал по подвалам соседних домов, но ничего такого найти не мог. Так и бросил поиски.

— Мне, кажется, вход замурован под дорогой, — говорил он мне.

— А как по поводу канализации, ты все проверил люки?

— Все, кроме тех, что за каменным забором.

— А это что такое?

— Это же завод, на него еще попасть надо.

— Завод то далеко от снесенных домов?

— Почти квартал.

Я задумался. Вася, по моим данным, на завод не пробирался.

Елена Павловна позвонила мне поздно вечером в воскресение.

— Коля, хочешь узнать, что ты нам принес?

— Конечно.

— Это действительно царские указы. Пять документов весьма интересны по истории уклада того времени, это такому то холопу или такому то боярину выделить в собственность деревеньки и земли, за верную службу…

— Простите, Елена Павловна, а какой царь, Иван Грозный?

— Разве я не сказала, да, Иван Четвертый. А вот шестой указ весьма замечательный. Послушай, я упускаю начало, где мы такой-то царь, сразу же примерно даю текст. А моим преданным слугам Малюте Скуратову и Ивашке Темному схоронить книги из моих палат в Пушкарском приказе, дабы греховные мысли не распространять. Понял что-нибудь?

— Ничего. Какие книги, почему это грамотному царю нужно было прятать где то книги?

— Коля, ну и темнота же ты. Ты когда-нибудь слышал о библиотеке Ивана Грозного?

— Нет.

— Эх, ты… У самого грамотного царя того времени была самая лучшая библиотека в России, да что там в России, пожалуй всей восточной Европы и Азии. В последние дни жизни Грозный решил спасти библиотеку от серой боярской среды и своих опричников, знал, что после его смерти, они сожгут и уничтожат книги, поэтому и приказал библиотеку спрятать. Вот уже два столетия археологи и любители ищут эту библиотеку и представь, мы похоже напали на ее следы.

— Это хорошо, конечно, но где же все таки Ивашка Темный в пушкарском приказе спрятал эти книги? И почему нужно было прятать через пушкарский приказ?

— Я думаю потому, что самые преданные царю слуги работали именно там, а потом казначейство отпускала большие деньги на каменное строительство и развитие этого приказа и, конечно, сделать в кладках новых построек тайник было проще простого. Естественно, лучшего места схоронить библиотеку найти было невозможно.

— Так где же все таки пушкарский приказ?

— Конкретно, этого я тебе сказать не могу. Знаю, что бояре и приказные подьячие сидели за теперешним ГУМом, потом эту контору снесли, а вот пушечный и мушкетный, отливкой и сверлением стволов занимались в двух местах, на подворье какого то монастыря…

— Не нашего, где я свитки нашел? — прервал я ее.

— Нет. Твоего монастыря тогда даже в Пименовском перечне того времени нет. Еще отливали пушки на месте теперешнего завода «Вымпел», но это место давно так застроено современными зданиями, что там кирпичика старого не найдешь.

— Прощай библиотека, теперь ее точно не найдешь.

— Но указ, который ты нашел, подтверждает что у царя была библиотека и он ее спрятал. Это надежда для всех поколений, что библиотека может существовать.

— Неужели были такие ценные книги?

— Вот именно, самые ценнейшие в то время. Подданные царя и послы знали как сдобрить гнев государя и доставали ему со всего мира такие книги. Приходи когда-нибудь ко мне, я тебе покажу перечень, что хранил царь и расскажу в чем их ценность.

— Обязательно приду.

— Тогда, пока.

— До свидания, Елена Павловна.

Антонина Петровна приняла меня в конце дня. Она устало жевала дольку апельсина и грустно смотрела на меня.

— Что у тебя еще, Николай?

— У нас нет командировки на автозавод?

Брови у моей начальницы поползли вверх.

— Коля, с тобой не соскучаешься. С чего бы у меня должна быть командировка на автозавод?

— Мне нужно там найти одного товарища.

— И для этого я должна выдумывать тебе командировку?

— Антонина Петровна, где то в районе завода и его окрестности, он спустил под землю очень давно и не вернулся от туда. Уже полтора года его нет, а жена не может получить пенсии…

— Стой, стой… Давай по порядку. Мы с тобой сменим обстановку, сейчас выйдем из нашего учреждения, сядем в каком-нибудь кафе и ты мне спокойно расскажешь все.

— Давайте, Антонина Петровна.

Мы устроились в кафе «Уют» и я рассказал ей обо всем, что знал о Васе Голубеве и задании Роя. Моя начальница покачала головой.

— Коля, я почему всегда тебе верю и поэтому подумаю, как тебе попасть на завод.

— Спасибо, Антонина Петровна.

В порыве благодарности, я поцеловал ей руку, а она потрепала меня пальцами по щеке.

— Славный ты мальчик, Коля. Время уже много, пошли по домам.

Вечером, в мою коммуналку ворвалась Валя.

— Что вы там с Роем придумали? — возмущалась она. — Это какая то дискриминация женщин, подумаешь, нужны только мужики, да мужики. Хотите отлучить меня от поиска Васи…? Не выйдет

— Успокойся, ты была у Роя?

— Была.

— Там где надо искать Васю, по-видимому, очень опасно и Рой не вправе подставлять тебя под удар. Я вот до сих пор мучаюсь по поводу Ольги. Я тогда должен быть первым и принять эту пулю. Ведь знал, что идем на опасное дело, а расслабился там под землей и пустил ее впереди себя. Больше смертей не хочу. Ты не пойдешь со мной.

— Нет, пойду.

— Не пойдешь и на этом разговор окончен.

Она с яростью смотрит на меня.

— Вы с Роем чудовища, мерзкие подземные кроты. Как я вас иногда ненавижу.

Валя повернулась и помчалась прочь из комнаты, громко хлопнув дверью.

Только через два дня Антонина Петровна вызвала меня в свой кабинет. Она бросила передо мной на стол несколько бумажек, скрепленных скрепкой.

— Вот тебе командировка на завод.

— А под каким видом?

— Наше управление, там закладывает фундамент под застройку проходной. Пойдешь вместе с группой изыскателей, как инженер по коммуникационным системам.

— Спасибо, Антонина Петровна.

— Ладно, ладно, благодарности потом. Постарайся найти, что ищешь.

Я уже на ходу, выскакивая из кабинета, прокричал ей.

— Я ваш должник.

В приемной, секретарша Клавочка с изумлением глядела на меня.

— Ты чего, Николай?

— А вот чего.

Я подлетел к ее столу, наклонился и поцеловал в щеку.

— Я завтра отправляюсь в командировку.

Похоже девушка ошалела не от моего сообщения, а от того, что я ее поцеловал.

— Тебя надо чаще куда-нибудь отправлять.

Охранник долго вертел мой пропуск.

— Это… Здесь не перечислено какой инструмент с собой тащишь.

— Ну и что? Вот чемодан, посмотрите, что я с собой проношу. В пропуске четко написано, с инструментом и рабочей одеждой.

— А вдруг ты прихватишь где-нибудь в цехах еще инструмента и утащишь с завода под эту марку…

— Я в цеха не иду, я буду работать под землей.

Охранник долго чешет лоб.

— Ладно, проходи, только обратно, через меня пойдешь, я тебя запомнил.

Метки о всех люках отмечены на каменном заборе. Я читаю их как азбуку: это газовая, это телефон, это теплосеть, кабель, канализация, еще одна канализация и вдруг красочный квадратик распределителя. Фомочкой сдергиваю на бок чугунину. Не то, колодец полон воды. Опять иду вдоль забора. Стоп, это меня заинтересовало. Похоже центральный кабель, этот должен идти через город. В соответствии с табличкой, отсчитываю от забора метры и скидываю люк. Внизу виден бетонный пол. Теперь я потрошу свой баул, натягиваю сверху одежды, брезентовую куртку, штаны, меняю обувь на резиновые сапоги и на голову напяливаю каску. Инструменты и туфли засовываю в баул. С богом…

Кабели высокого напряжения тянутся по стенкам слева и справа. Пытаюсь сориентироваться, куда несет меня судьба. Стрелка компаса болтается, как цветок в проруби, качаясь то влево, то вправо. Иду по сухому тоннелю почти сорок минут и вот первый перекресток. Кабели послушно изогнулись дугой и перелетели проход, исчезнув в темноте коридора. Я припоминаю направление сторон света, карту Роя, сворачиваю вправо. Странный тоннель, стены бетонные, высокие, крюки для подвески кабеля с правой стороны пусты, тонкий черный шнур провода, тянется почти под потолком с левой стороны. Через метров двести попались стальные двери, на которых в еле видном, стертом от времени в красном квадрате надпись: "Стоп! Вход воспрещен." С ужасным визгом дверь все же открывается и передо мной огромный бункер, где справа и слева стоят двухэтажные панцирные койки. Сетка на некоторых из них прогнила и лохмотья железной проволоки свисают вниз. Прохожу бункер и в конце у самой железной двери, на двух койках вижу скелеты, в расползшейся материи-одежды. Васи среди них нет, это точно. По цвету и покрою остатков одежды, это военные. На стенке выключатель, но я его даже не пытаюсь включить. Под моим усилием дверь с шумом открылась. Опять бункер. Здесь стоят канцелярские столы, стулья и шкафы. Все в пыли и запустении. За одним из столов, положив что то похожее на голову, на папку, высохший труп человека. Осторожно приближаюсь к нему. У изголовья лист бумаги и огрызок карандаша. Еле видные буквы, под лучом фонаря, с трудом еще можно прочесть: "Не включайте свет, за дверью А стреляют. Я ранен, моей жене…" И все. Одет труп в брезент, так же как и я, ткань не успела сгнить. Неужели это Вася? Брезгливо лезу ему под куртку, нащупал во внутреннем кармане корочки, выдергиваю их и, раскрыв, читаю: "Брюханов Александр…" Это не Голубев. Но я слышал где то эту фамилию. Однажды Рой мне рассказал, что Миша Карев схватился с диггером — дикарем Брюхановым в новом открытом лазе под одной школой. Дикарей, не согласившихся зарегистрироваться в клубах, в городе полно. Так вот, Миша получил тогда от этого Саши хороший удар фомкой по плечу и долго-долго лечился. Обследую бункер дальше. Здесь еще две двери со штурвалами — задвижками, на одной уже желтоватой краской выведено "Блок А", на другой "Блок Б". В столах старые документы, отчеты о выпускаемой продукции, датированные 1944 годом. Я подхожу к двери блока Б и осторожно стал ее открывать. Повернул штурвал и потянул на себя. Опять бункер, здесь по центру пустые ящики, а вдоль стен пустые пирамиды для огнестрельного оружия. В бункере есть еще одна стальная дверь, но ее не открыть, так как она закрыта с той стороны. Я возвращаюсь в комнату к мертвому Брюханову Саше и неуверенно подхожу к двери блока А. Медленно вращаю штурвал, задвижка отползает в сторону. По миллиметру начинаю толкать дверь вперед. В щель вполз луч света. Дверь приоткрылась на сантиметров десять и застряла. При свете электрических плафонов, я успеваю разглядеть коридор метров шесть длинной, а за ним блестящие рельсы. Что же там застряло? Под дверью что то упругое. Я осторожно надавил на штурвал, слышен хруст и дверь отодвинулась еще на сорок сантиметров. Аккуратно вползаю в щель и теперь сумел разглядеть, что мешало открыться створке. Под дверью лежал еще один высохший труп в брезентовой одежде. Даже без фонаря, видна дырка над его переносицей. Залезаю в одежду и достаю разодранный паспорт. Еле-еле прочел фамилию Голубев… Вот мы и встретились Вася. Запихиваю документы в карман и крадусь к рельсам. Огромный, освещенный тоннель раскинулся передо мной. Влево, видна темная платформа, а за ней стеклянная будка со скучающим внутри человеком в фуражке. Елки палки, да это же секретный тоннель под Москвой, о котором я много слышал и ни разу не видел. Вот на что нарвался Вася. Осторожно пячусь назад. Выдергиваю остатки Васи из под двери и затаскиваю в бункер. Теперь картина трагедии мне ясна. Брюханов и Голубев вышли на секретный тоннель и были обстреляны охраной. Васю подстрелили перед дверью, а раненый Саша успел залезть в бункер и закрыть дверь. Эти бронированные двери закрываются только с одной стороны.

Волоку остатки тела Васи до перекрестка с кабелями и теперь понимаю, откуда вышел мой товарищ. Он действительно шел от двух старых домов, но их снесли и где то навечно завалили вход.

Васю оставил на дне колодца и выполз наружу. Недалеко от люка на кирпичах сидит охранник, который проверял меня на входе и курит сигарету.

— А вышел, а мне попало от начальства, как это без сопровождающего уполз в люк. Знаешь, у нас есть там под землей места, в которые запрещено ходить.

— Эй, кончай разговаривать, вызывай милицию, здесь в колодце старый труп.

— Дуришь что ли?

— Говорю, вызывай. Мне не до шуток.

— Вот, дьявол, и все в мое дежурство. Ты посиди здесь парень, я сейчас.

Он удрал к проходной, а я с облегчением подумал, слава богу нашел, теперь жене Васи будет пенсия.

Но оказалось, что я влип. Помимо милиции на завод приехал Мухин, этот без церемоний затолкал меня в машину и отвез в тюрьму с успокаивающим названием Матросская Тишина.

В узенькой камере с двухъярусными койками четверо человек: Вадим жулик и спекулянт, обчистивший десятки кошельков наивных старушек, Гарик убийца двоих своих собутыльников, археолог Эдик из Керчи, торговавший антиквариатом, по ночам выкопанным из гробниц и я.

— Так говоришь, даже не знаешь за что посадили? — спрашивает Эдик.

— За то что обследовал подземные трубы завода.

— Врешь, за это могут только пожурить или наложить штраф. Я это уже проходил.

— Увы. За прогулки под Москвой, такой номер не проходит.

— Тогда ты засел надолго. Мое дело уже копают почти пять месяцев, а я всего то взял три старых могилы…

— Зато денег сорвал с коллекционеров почти мешок, — это вмешался в наш разговор Вадик.

— Ну и что. Все воровали и я попробовал, но видно неудачно.

— Жадность фраера сгубила.

Гремят ключи входной двери, в проеме появляется надзиратель и тыкает в меня пальцем.

— Вот тебя… На допрос.

— Ни пуха, ни пера, — вдогонку кричит Эдик.

— Пошел к черту.

Передо до мной полненький следователь, деловито записывает показания. После обычных формальностей, началось главное.

— Зачем вы пробрались к секретному объекту?

— Во первых, я искал Васю Голубева, во вторых, я не знал что это секретный объект.

— А зачем вы искали Голубева?

— Его жене была нужна пенсия, без наличия трупа или свидетельства о смерти, пенсию не оформляли…

— Почему вы там, в бункере, не включили свет?

— Я прочел записку мертвого человека за столом.

— Но в этой записке предупреждалось, что в дверь на объект ходить нельзя, а вы пошли…

— Пошел. Другие двери я обследовал также и то, что мне нужно не нашел.

— И все же Вася Голубев, был вашим прикрытием. Зачем вы пробрались на объект?

— Я искал Васю…

Этот тип талдычит одно и тоже и мне здорово надоел.

— Мне уже вам нечего говорить, — возмутился я. — Повторяю, я искал Голубева, для того, чтобы его семье была пенсия…

Камера слушала мой рассказ и конечно отреагировала по своему.

— За секретный объект точно влепят шесть лет, если не десять, — заявил Вадим.

— Но он же попал туда случайно, — заволновался Эдик, — должны разобраться и отпустить.

— Если к этим фраерам попал, засудят точно, — вывел свое заключение Гарик.

И опять пошли дни ожидания. Через пять дней вызвали на допрос Эдика и он пришел в камеру повеселевший.

— Мужики, кажется меня отпускают. — Неужто мозги у фараонов появились? — удивился Вадим.

— Да нет, мне предложили вернуть все деньги и тогда меня отпустят.

— И ты на это клюнул?

— А что другое мне оставалось? Сказал, что отдам. Через два дня поеду с ними за деньгами, я их спрятал здесь, в этом городе, у друзей.

— А что, может действительно выпустят, — предполагаю я, — ведь деньги то получат менты, а не государство.

— Это точно, — подтвердил Гарик.

Ребята замолчали.

— Слушай, Эдик, если будешь на воле, позвони одному товарищу…, вдруг встрепенулся я.

Если позвонить шефу Хрюни, может и клюнут, вытащат меня от сюда.

— Обещаю, если действительно выпустят, позвоню. А что сказать?

— Скажи ему, что я в тюрьме и еще…, я нашел, что мы в прошлый раз искали.

— Значит он что потерял, а ты нашел?

— Все правильно.

— Хорошо. Если помнишь, говори телефон. Я выучу его и позвоню.

Хорошо, что мне Хрюня посоветовал зазубрить телефон босса.

Прошел еще месяц. Эдика действительно отпустили, а в камеру привели опухшего от пьянки придурка Диму, зарезавшего свою мать. Даже киллер Гарик с презрением отнесся к вновь прибывшему и камера объявила пьянице бойкот.

Меня наконец то вызвали на допрос второй раз. Все тот же пухленький следователь ковырял листы моего дела.

— Скажите, — спрашивает он меня, — вы знакомы с Афанасьевым Виктор Викторовичем?

— Нет не знаком.

— А вот он вас знает.

— Все может быть, но я с ним не знаком.

— Из всей этой истории меня волнует один факт, почему в ваше дело вмешались крупные мафиозные силы города. Вы что, член какого-либо клана?

— Нет.

— Тогда ничего не могу понять. Проверили вас от корки до корки, связей с мафией действительно не нашли, однако…, они ломят на пролом и похоже с успехом.

— Я действительно ни в чем не виноват.

— Это вы так считаете. Но в секретный объект попали все же вы и за это должны отвечать.

— Это была случайность.

— Вот в этом мы должны разобраться и вас судить.

Я уже ничего не говорю. Следователь не дождался моей реплики и продолжил.

— Конечно, если нам отдадут распоряжение выпустить вас, мы отпустим, но все же… дело не закончено. Не думайте, что так легко отделаетесь.

Пожалуй, это значит, что меня скоро отпустят.

Мое сообщение в камере встретили с недоверием все, кроме киллера.

— Наверняка выпустят, — говорит он. — В городе управляет не Лужков с компанией, а хорошие ребята. Они давно купили мэрию, всех префектов, у них под каблуком все предприятия и тюрьмы. Уверен, ты скоро вылетишь от сюда.

— Чего брешешь то? — возражает ему Вадик. — Лужков мужик еще тот. Он нас давно прижал, сам по себе чувствую. Не может такого быть, чтобы власти в таком городе не было.

— Сразу видно, темнота. Спорим на сто баксов, что Кольку в течении недели из тюряги выпустят?

— Спорим.

Они ударили по рукам, а я был уверен, что у меня слишком сильный покровитель, который удавит всех, но свои деньги возьмет.

Прошло еще два дня и вдруг рано утром меня поднял еще сонный надзиратель.

— На выход, — зевал он в камере. — И чего людям не спится? Срочно сказали выпустить. Везет тебе парень.

— Ну что я говорил? — торжественно орет киллер. — Нет на земле правды. С тебя сотряга, слышь, жулик…

Я не стал заезжать домой, а сразу отправился на работу. Мое появление вызвало там удивление. Клавочка попросила подождать и исчезла в кабинете начальницы. Долго не выходила, наконец двери открылись и она подошла ко мне.

— Иди, зовут.

— Как она?

— Ты знаешь, что было без тебя? Приходил следователь и все копал, зачем ты полез в люк… А она тебя прикрывала, говорила послали в командировку на изыскательские работы. Показала все документы. Но судя по всему, Антонина на тебя зла.

— Меня не вытурят с работы?

— За что? Правда директор было заикнулся об этом, так Антонина так выступила… Говорит, верю ему и все.

— Да, попал я…

— Все будет в порядке. Не смотря на все твои фокусы, Антонина очень уважительно к тебе относится.

Она холодно смотрела на меня, сидя в своем уютном кресле.

— Ну и что ты добился? — сразу же, не здороваясь, спрашивает Антонина Петровна.

— Я нашел Васю Голубева.

— Для этого надо было устраивать шум и садится в тюрьму?

— Иначе было сделать нельзя. Если бы я не сделал этого, Васю бы тайком где-нибудь похоронили и накрылась бы пенсия его жене и детям.

— Ты подставил руководство института в идиотское положение. Я вынуждена была сказать следователю, что мы тебя посылали не на поиски твоего Голубева, а на обследование подземных коммуникаций, для строительства здания.

— Все это так. Я и следователю говорил, что отклонился в туннелях и случайно попал на секретный объект.

— Что же мне теперь с тобой делать?

— Я понимаю, что подставил очень многих в нелепое положение, но… чтобы не говорили, я добился, что детям будет пенсия. Мне даже кажется, что это важней коммуникаций и фундаментов.

— Николай, может ты юродивый, там влезаешь в долги, за просто так, делаешь лицо девушке, там подставляешь свою башку, чтобы сделать детям пенсию. В наше время таких мамонтов уже давно нет.

— Я же выжил, Антонина Петровна.

— Домой не заходил?

— Не заходил, сразу же сюда.

— Иди работай. Мне еще надо уломать дирекцию, чтобы тебя все таки не выгнали.

Они пришли ко мне домой также втроем. Хрюня улыбался, как старому знакомому. Старший, как и в тот раз, ногой подцепил стул и сел на него верхом.

— Ну, где деньги? — сразу же спросил он.

— Вы просили меня найти что угодно, даже если это будет чемодан. Я и нашел, что угодно, но не чемодан.

— Что за идиотские шутки? — удивился старший.

— Это не шутки. Мы с Хрюней ползали по всему коллектору, канализации и отводам, но чемодана не нашли, зато через неделю я не поленился просмотреть канавы и нам в грязи кое что нашел.

— Так показывай.

— А деньги. Вы обещали тысячу.

— Тебя же из тюряги вытащили, какие деньги?

— Премия, за то что найду что то. Премия то дается сверх зарплаты.

Мой довод рассмешил старшего. Он полез в карман и вытащил пачку долларов, отсчитал тысячу и положил на край стола.

— На, жмот, получи премию.

Я взял деньги, посмотрел на свет, не фальшивые ли и сунул их в карман. Потом с книжной полки вытащил ключ и положил перед старшим. Тот взял его в руки посмотрел и хмыкнул.

— Я знаю откуда он… Хрюня, жмем на Павелецкий. Надо же куда, гад, спрятал. Пока, малыш, может мы еще с тобой встретимся.

Банда быстро убралась из дома. Лучше бы с ней никогда не встречаться.

Позвонил Рою и рассказал, как все вышло. Тот посочувствовал и похвалил, а через тридцать минут уже ко мне позвонила Валя.

— Ты случайно не рехнулся? — сразу же пошла она на меня в атаку.

— Ты о чем?

— Я от Роя узнала, что ты посадил себя в тюрьму, чтобы Васю зарегистрировали в морге.

— Что же тут такого?

— Надо быть идиотом, чтобы пойти на такой шаг.

— Значит я идиот.

— Ты дурак.

И тут она бросила трубку, и чем я ее только рассердил?

На следующий день в больнице, я встретил Ирину Владимировну уже переодетой в платье. Она торопилась домой.

— Коля. Боже мой, Коля. Где ты так долго был? Почти два месяца не появлялся.

— Я сидел в тюрьме, Ирина Владимировна.

— Ну-ка проводи меня до остановки, расскажи, что с тобой произошло.

— Хорошо. Но скажите мне, как Оля?

— Ты что не знаешь?

— Нет.

— Ее два дня тому назад, мы выписали. Хорошее получилось личико. У тебя есть вкус.

— Значит с ней все в порядке.

— Конечно. А я то все удивлялась почему тебя нет и нет. Даже разозлилась на тебя, изменил человеку внешность и исчез. Что это, думала, неуважение или подлость. Сидел, говоришь?

— Сидел.

— Тогда рассказывай.

До автобусной остановки, я ей кратко рассказал, что со мной произошло.

Опять тревога. Сегодня Рой собрал всех любителей подземных происшествий к себе. Когда я вошел в его комнату, то кроме знакомых лиц, увидел физиономию майора Мухина и неизвестного подполковника МВД. Я со всеми поздоровался и скромно пристроился на краешке дивана, где уже сидели трое ребят.

— Все кажется? — спросил Рой.

— Димки только нет, — ответила за всех Валя.

— Он придет чуть попозже. И так, ребята, нас опять попросила помочь родная милиция. Сегодня утром из казармы на Хорошевском шоссе удрали трое дезертиров с автоматами в руках. В районе воинской части они вскрыли люк и ушли под землю, прихватив из караула фонарики. Нас просят, как и в тот раз, быть проводниками в подземных коллекторах и галереях, помочь милиции выловить их. Наземные службы уже взяли под контроль выходные люки.

Я попытался вспомнить, что у нас есть в районе стадиона Динамо и станции метро Сокол. Этот район облазил когда-то лет пять назад. Это была трагедия. Два мальчика залезли в канализационный люк и пропали. Нас, четверых диггеров, попросил сползать туда, тогда еще старший лейтенант Мухин, вежливый и компанейский офицер с Лубянки. В этих жидких, вонючих, отходах мы пролазили весь день и ничего не нашли. От Ленинградского шоссе до Москвы реки, масса канализационных систем разного диаметра, все сливаются в две больших трубы, выходящих к очистным сооружениям. Там по пояс, текущего говна и отбросов, а выходных колодцев столько…, что ни какие службы взять их под охрану не могут.

— Это бред, — не выдерживаю и говорю в слух.

Все повернули ко мне головы, а майор сразу же нахмурился и спросил.

— Что бред?

— Там в основном две канализационных системы, с массой отводных люков почти к каждому подъезду дома, а это значит во всех закоулках, дворах, улицах, парках, дорогах, можно вылезти и растворится среди людей и построек. Взять их все под охрану, просто безумие.

Наступила тишина. Интересно у майора видно что то с памятью, забыл видно, гад, что посылал нас когда то туда. Я спросил Роя.

— Рой у тебя карта есть?

— Украли, — развел он руками.

— Вы плохо осведомлены, — поспешно говорит майор, — большинство выходных колодцев входит в систему, где диаметр труб мал и пролезть в них невозможно…

— Это правда, но другое большинство сразу выходит на магистральные трубы, а в этих, пройти согнувшись можно, только по грудь в говне.

— А, вот в чем дело. Вы значит сразу запаниковали, запачкаться боитесь.

— Я туда не собирался идти вообще.

— Без вас обойдемся. Может кто еще не хочет нам помочь?

Все ребята мнутся и тут Валя опять выступила почему то от имени всех.

— Мы обязаны помочь милиции выловить преступников и поэтому отказ от этого дела можно рассматривать как не желание помочь родине. Я считаю, что Николай не прав. Надо пойти и провести милицию по всем закоулкам…

— Мы уже раз помогли, причем почти в сухом коллекторе. Убит милиционер, преступник и ранен наш товарищ. В прямом коллекторе или трубе спрятаться некуда, даже в говно и когда будут стрелять, первыми пострадают проводники.

— Ты еще к тому же и трус.

Валя презрительно скривила губы. Что с ней, почему ее несет?

— Я больше не участвую в такой полемике.

Встал и пошел к двери.

— Николай, стой, — это голос Роя. — У тебя есть какие-нибудь предложения?

— Только одно, никого не посылать под землю, сделать засаду у выходных колодцев очистных сооружений. Если дезертиры пойдут по течению, то выйдут только туда.

Вышел в коридор в паскудном настроении. Неужели все ребята против меня. А Валька то хороша… стерва… и как только я с ней переспал…

Утром разбудил звонок Роя.

— Как дела, старик?

— Нормально, а у вас как?

— Никак. Ты оказался прав, солдат поймали у колодцев очистных сооружений. Ребята, которые лазили по трубам, злы как черти. До сих пор отмокают в ваннах, и не могут отмыться от вони.

— Много ребят полезло в трубы?

— Почти все, кроме водопроводчика. Он послал всех к черту и тоже ушел. Может быть парни тоже не пошли, но все бояться Мухина. Кстати, он на тебя очень зол. Будь осторожен, Коля.

— Постараюсь. Скажи, Рой, а что с Валей? Чего это она на меня так?

Чувствуется Рой замялся.

— Мне кажется, старик, ты ей нравишься, но ты на столько независим, что это бесит ее. Она сегодня ко мне уже звонила и плакалась, что ты был прав… Она потом только осмыслила, что солдаты не зная подземных ходов, будут двигаться по пути наименьшего сопротивления, только по течению и побояться сразу выйти на поверхность, где их могут ждать… Валя мне призналась, что не знает, как восстановить твое доверие к ней, после того, что она наговорила.

— Я тоже не знаю.

— Значит не простишь ей, старик.

— Не могу сейчас сказать…

— Ну и ладно. Тогда пока.

Я понимаю, Рой в душе рад, что у меня с Валькой не все в порядке.

Сегодня свободный вечер. Я стою на Карманной улице, в том самом месте, где был провал и изучаю кирпичные строения заводика. После того, как Вера Павловна сказала, что в винных подвалах есть заложенный вход, не нахожу себе покоя. Как пробраться в эти коридоры и взломать стену?

Вот и проходная. Рядом на стене в рамочке объявления: "Требуются… требуются…" Стоп. Кто же там требуется? Сантехники, грузчики, мойщики посуды…, вот это интересно… на временную работу принимаются строители. Я стучу в двери. Гремят запоры и появляется старичок охранник в старой фуражке.

— Чего тебе?

— Я бы хотел устроится на работу…

— Приходи завтра с утра. Не видишь, рабочий день давно закончен. Никого нет.

— А не подскажете, я строитель, зачем у вас строители то…, никак здания новые строить будете…

— Зачем, зачем…, - ворчит старик, — подземелья у нас новые открыли, будем расширятся под склады, полы надо бетонировать.

— Спасибо, большое… Значит отдел кадров работает завтра.

Антонина Петровна уже глядит на меня с тоской.

— Коля, что ты еще придумал?

— Мне нужно на месяц уйти в отпуск. Вот заявление.

— Так… А теперь рассказывай. Зачем тебе отпуск?

— Антонина Петровна, там намечается один необычный раскоп… Мне за месяц нужно его взять.

— Как маленький. Опять за свое. Коля, ты уже не мальчик, тебе уже больше тридцати, не пора ли взяться за ум…

— Последний раз, Антонина Петровна. Вот сползаю туда и все, завязываю.

— Да уж, так я тебе поверила. Ладно, иди в отпуск.

Бригадиром у меня огромный татарин, очень рассудительный и спокойный человек.

— Значит так. Зови меня Гришей. Твоя задача, делать опалубки, загружать бетономешалку и подвозить мне раствор для выравнивания. Понял?

— Понял.

— Добро, а сейчас перекурим и начнем.

Мы находимся в том самом подвале, где мы с Валей обнаружили хранилище ядер и пороха. Теперь все здесь изменилось. То отверстие, через которое мы проникли сюда первый раз, заложили кирпичом и залили бетоном. Электрики провели проводку, наставили плафонов и можно разглядеть любую трещинку на стенах.

— Гриша, кирпич то здесь странный.

— Старинная кладка, добротно сделано.

— Здесь тоже будут хранить вино?

— Наверно будут.

Бригадир сидит на досках и наслаждением дымит вонючим табаком. Наконец обряд курения окончен и он поднимается.

— Ну все, отдохнули, теперь пошли заниматься трудом.

У входа в хранилище стоит небольшая бетономешалка, недалеко гора песка, сами мешки с цементом аккуратно разложены вдоль стенок тоннеля. Гриша включает бетономешалку и протягивает мне лопату.

— Пошел…

Я еще не имел никакого варианта, как взломать замурованную дверь в хранилище вин. И с отчаянием искал, хоть что-нибудь, чтобы это сделать.

— Эй, идиот, — раздался крик сзади.

Я оглянулся. Молодой парень на погрузчике, груженом ящиками с вином, тихонько подкатил сзади меня.

— Ты это ко мне?

— К тебе, конечно. Чего поперек дороги встал? Дай проехать.

Глядя на его погрузчик, мне вдруг пришла идея, я не стал ругаться, а отошел в сторону. Машина въехала в хранилище и поползла по тоннелю вниз.

— Эй, Колька, пойдем в обед, тяпнем по рюмашечке? — предлагает мне Володя.

Я только что вылез из подземелья наружу и грелся на солнышке. Мой бригадир завяз в подвалах, выравнивая полы и выгнал от туда, чтобы не путался под ногами.

— Не могу, бригадир морду набьет.

— Гришка то? Ха… Да мы его рожу вдвоем распишем. Сволочь он, чувак недогретый.

Володя бригадира почему то не любит.

— Ладно ругаться то. Не придется мне с тобой сегодня выпить.

— Ну и зря. Мне больше достанется.

— Ты сейчас в хранилище ползешь?

— Да… Разгружусь и на сегодня хватит…

— Возьми меня с собой.

— Поехали, только чур, бутылки от туда не бери, если стерва Клавочка не досчитается хоть одной, с моей зарплаты все высчитает.

Клавочка учетчица. Утром вскрывает хранилище, пересчитывает бутылки, а вечером опять занимается пересчетом и закрывает ворота. Женщина она принципиальная и из-за пропажи хоть одной бутылки устроит трезвон на весь заводик.

Я забираюсь к Володьке в кабину и мы двинулись в освещенный тоннель. Вот и знакомые стеллажи с опрокинутыми бутылками. Володя осторожно ведет погрузчик в проходе и около полупустого стеллажа останавливается.

— Вот сюда скинем, — говорит мне.

Я соскакиваю с машины и с любопытством оглядываюсь. Погрузчик ловко разворачивается и стальной гребенкой упирается в стеллаж, после чего Володя глушит мотор и тоже спрыгивает на пол.

— Вишь как, — продолжает рассуждать он, — мне надо самому разобрать ящик, поставить бутылки в ячейки. На других складах проще, задвинул ящик и все, а здесь разбирай…

— За что же такой почет?

— Так мы же не простое предприятие. Здесь готовят и хранят запасы вин для самого Кремля, правительства и прочих высших чиновников. Так что поэтому такой учет. Вон, видишь стеллажи, эти вина лежат более пятидесяти лет, вон те, более двадцати…

— Здорово.

Володя начинает разбирать ящики, складывая бутылки в ячейки, а я вспоминаю, где же стена с закладкой.

— Володя я посмотрю немножко.

— Валяй, только осторожно.

По проходам пробираюсь к стенкам и… вот она. Стеллаж закрывает половину кладки. Бутылки на нем в пыли, застыли рядами, горлышками вниз. Да, здесь придется потрудится.

Возвращаюсь к погрузчику, Володя не замечает меня, трудится, раскладывая бутылки. Осторожно крадусь со стороны двигателя, вот и кабинка, я пробираюсь в нее и под рулем нахожу пучок проводов. Хватаю синюю жилу и с силой дергаю, обрывок в руке. Заворачиваю остатки в общий жгут. Также тихо выползаю обратно на бетонный пол и выхожу к шоферу.

— Как у тебя?

— Ой, черт, чуть не выронил. Предупреждал бы что ли.

Володя осторожно переносит бутылку.

— Давай помогу?

— Давай. Я буду у стеллажа, а ты мне подавай из ящика.

В четыре руки мы быстро разгрузили бутылки и забрались в кабину.

— Двинулись, — говорит Володя и нажимает на кнопку стартера. — Что за дьявол?

Двигатель даже не пытается чихнуть.

— Погоди, — мой приятель скидывает кожух с двигателя и начинает в нем копаться. Проходит минут десять. Володя занервничал, он носится от кабины к двигателю и обратно, при этом во всю матерясь. Еще примерно десять минут сижу в кабине и спрыгиваю на пол.

— Ну что у тебя?

— Хрен его знает. Не хочет сволочуга заводится…. такая…

Терпеливо жду и тут Володя сдается.

— Ладно, чего будем мучатся. Завтра приведу ребят, пусть посмотрят в чем дело.

— А чего не сегодня?

— Так обед сейчас. Мне дернуть надо и сегодня больше бутылок возить не будем. Так что до завтра подождем. Погрузчик здесь никто не утащит, а Клавочка только поворчит и скиснет. Потопали наружу.

Гриша уже кончил выравнивать пол и сидит у входа в хранилище на деревянном чурбаке, отчаянно дымя своими вонючими сигаретами.

— Где был? — спрашивает меня.

— Смотрел что там в глубине.

— Ну что там?

— Бутылки с вином.

— А…, - бригадир тушит остаток сигареты, — выпьешь на работе, морду набью.

— Ишь ты какой, — это подает голос Володя, стоящий рядом со мной смотри как бы самого не излупили.

— Это что за шибздик?

Я почувствовал, что сейчас может произойти драка и стал придерживать моего приятеля рукой.

— Это водитель погрузчика, он в хранилище работает.

— Ну и хрен с ним, пусть работает. Бери лопату, до обеда двадцать минут, успеешь сделать замес.

Володя начинает сыпать на бригадира матом и угрозами, а тот включает рубильник и спокойно начинает кидать во вращающуюся горловину песок.

Конец работы, я быстро моюсь, потом переодеваюсь в раздевалке. Пьяного Володю уводят друзья, чтобы протолкнуть через проходную.

— Пока, Гриша.

— До свидания.

Выскакиваю на двор завода и стараюсь незаметно пробраться к хранилищу. Ворота еще открыты, значит учетчица Клава внутри. Я прокрадываюсь по тоннелю до хранилища, где мы кладем полы, и прячусь за каменный столб. Здесь у меня припрятаны некоторые инструменты и фонарь. Проходит тридцать минут, слышен характерный стук каблучков возвращающейся учетчицы. Потом свет гаснет и гремят створки ворот.

Просидел в темноте еще час. Потом прошелся до выхода и включил свет. Теперь к винам…

Погрузчик также уныло стоит у стеллажей, забираюсь под руль и начинаю сращивать порванный синий провод. Кажется порядок, заводись голубчик. Погрузчик взвыл и… двигатель заработал. Осторожно разворачиваюсь и двигаюсь по проходам до заветного стеллажа. Здесь соскакиваю с машины, сдергиваю пустые ящики с гребенки и начинаю перекладывать бутылки со стеллажа в них. Долго копался, но вот стеллаж пуст.

Гребенкой погрузчика поддеваю стальные перекрытия стеллажа и… поднимаю его. Аккуратно отъезжаю назад, потом чуть развернувшись, оттаскиваю поклажу в проход. Теперь передо мной голая кладка. Начали. Разгоняю погрузчик и гребенкой врезаюсь в стену. Глухой удар, меня чуть не вмяло в руль, но кирпич выдержал. Еще разгон…, еще. Машина подпрыгивает и вдруг стена надвигается почти до меня. Я отъехал назад и увидел снизу пробитую неровную щель. Чуть поднимаю гребенку и опять в атаку. Чувствую как кирпичи проваливаются внутрь. Дыра стала больше, еще чуть выше гребенку и… отключаю двигатель. Нижняя часть кладки разрушена, так что можно согнувшись пролезть в проем. Забираю инструменты, фонарик и полез в неизвестность.

Это небольшое, сухое хранилище, выложенное кирпичом. Вдоль стены три больших кованных сундука со старыми замками. Поддеваю фомочкой петлю первого сундука и она разваливается, даже не сломав замка. С волнением поднимаю крышку и вижу корешки книг. Сундук набит книгами. Иду к следующему, взламываю замок и здесь книги. Тоже в третьем сундуке. Набиваю первыми попавшимися книгами свою сумку с инструментом и выползаю в хранилище вин. Теперь идет кропотливая работа — скрыть следы. Сначала выгребаю наружу выбитые кирпичи и стараюсь собрать видимость стенки. Это конечно плохо удается, кругом дыры, щели. Потом погрузчиком задвигаю на место стеллаж и начинаю перекладывать на место бутылки. Получилось неплохо, вино прикрыло безобразие в стене. Теперь загружаю погрузчик пустыми ящиками и отвожу на место, там где его первоначально испортил. Кажется все.

Разбудил меня цокот Клавиных туфель, она шла пересчитывать бутылки. В тоннеле горел свет, я схватил свою сумку и бросился на выход.

Никто ничего не заметил. Учетчица переполох не устроила. Когда переоделся и вышел к хранилищу, то увидел погрузчик и Володю.

— Колька, представляешь, — вопил он, — пришел в хранилище, а он заработал. Ты как сегодня в обед, у меня бутылочка есть…

Вечером я позвонил Вере Павловне.

— Николай…, давно тебя не слышала.

— Вера Павловна, я хочу покаяться… Я взломал ту перегородку, которую мы с вами смотрели в хранилище вин.

— Какую перегородку? Что за хранилище?

— Помните, мы нашли ядра и порох.

— А…. да, да, да. Значит не утерпел и что же ты там нашел.

— Книги, там три сундука с книгами. Я взял от туда несколько книг, они сейчас передо мной, дома.

На той стороне провода, похоже замешательство.

— Слушай, приезжай ко мне с книгами сейчас же. Бери ручку я продиктую тебе адрес.

— Но прилично ли, сейчас темно, поздно очень.

— Приезжай, говорю. О каком приличии говоришь, это же книги…

У нее дома где то сидит или спит муж и дети, мы же на кухне рассматриваем книги. Похоже Вера Павловна сходит с ума.

— Колька, это открытие. По моему там библиотека Ивана Грозного. Вот посмотри список, эти три книги от туда. Четвертая, я не знаю как оказалась здесь, но это очень старинные книги. Ты погоди, я сейчас позвоню директору института и в Академию наук.

— Вера Павловна, уже два часа ночи, люди наверно спят.

— Когда происходят такие открытия, никто не должен спать.

Она ушла в коридор и долго звонила по разным адресам. Я чуть не заснул в это время. Наконец Вера Павловна вернулась.

— Коля, извини, завтра на тот завод приедет с утра комиссия. Ты их можешь встретить?

— Смогу, я же там работаю.

— Вот и хорошо. А сейчас поезжай домой, книги оставь у меня.

— Договорились, Вера Павловна. До свидания.

Я немного слукавил, принес к ней только четыре книги, а две самых, по моему красивых, оставил у себя дома.

Утром у ворот завода скопилось много машин. Дирекция переполошилась, вызвала милицию и какое то начальство из Кремля. Долго шли переговоры. Мы за это время с Гришей залили очередной квадрат цемента и тут позвали меня.

В директорской сидело полно народа, среди них я заметил Веру Павловну. Сердитый директор сразу набросился на меня.

— Где вы обнаружили склад с книгами?

— В хранилище вин.

— Как вы туда попали?

— Я там сейчас работаю. Мы кладем цементные полы.

— Вы сейчас можете показать, где эти книги хранятся?

— Нет.

Директор даже подпрыгнул на месте, а среди присутствующих поднялся гул.

— Почему?

— Там надо расчищать стойки стеллажей и убирать вина. На это нужно время.

— А как же ты сумел все это сделать?

— Сумел…

— Ладно. Я сейчас дам рабочих, погрузчик, иди показывай место.

Через четыре часа первые посетители смогли пролезть в комнату с сундуками. Потом лишних выперли из хранилища и мы больше в этот день не работали.

Позвонила Валя.

— Коля, ты на меня не сердишься?

— Нет.

— Так я могу к тебе приехать?

— Лучше не надо.

— ???… Но, ведь…

— Нам не стоит встречаться. Мы с тобой очень разные.

— Но у нас есть общее дело… Мы можем вместе искать под землей…

— Нет. Лучше не приезжай. Пока.

И я повесил трубку.

На винном заводе со мной расправились, за то что взломал стену и нашел почти клад. Дирекция выкинула меня за ворота. Так что ничего не оставалось, как вернуться в институт под крылышко Антонины Петровны. Она подошла ко мне, с очередным обходом рабочих мест.

— Нагулялся, Николай?

— Да, Антонина Петровна.

— Хоть с пользой или нет?

— С пользой. Я нашел старинную библиотеку, говорят одного из царей и отдал ее государству.

— Тебе за это какая-нибудь награда будет?

— Нет.

Она только хмыкнула и пошла дальше.

Рой решил устроить в воскресение вечеринку, пригласив в одну из забегаловок всех диггеров. Я с неохотой отправился на нее, так как ожидал там неприятной встречи с Валей, но уж очень просил наш председатель, а ему не хотелось отказать.

У входа в кафе «Орион» полно народа. Несколько озорных девушек стали напрашиваться, чтобы взял с собой, так как могут по пригласительному билету пустить парами. Одна очень красивая девушка нахально прорвавшись ко мне, схватила за рукав.

— Вы должны меня провести туда обязательно, — с каким то акцентом, но певуче произнесла она. — Мне там очень надо быть.

— Хорошо, пойдемте.

Девушка прижалась к моему плечу и гордо прошла мимо, жаждущих попасть в заведение.

Кафе весьма примечательно своими размерами, длиннющим баром с тремя барменами и небольшой сценой. Здесь может уместится больше сотни народа. У входа стоит Рой с Валей и встречают гостей.

— Наконец то, уж я думал, что ты не придешь, — хлопает меня по плечу Рой.

— Здравствуй, Коля, — неуверенно подает руку Валя, но на меня не глядит, а разглядывает мою спутницу.

— Разрешите представить, — я наклоняюсь к ушку соседки. — Как тебя зовут?

Рой засмеялся, моя девушка заколебалась.

— Маша.

— Вот видите, это Маша.

— Иди к столику номер тринадцать, — командует мне Рой, продолжая улыбаться.

Номера нарисованы на картонках и мы сразу находим свой столик. Однако там уже есть одна пара и я остолбенело смотрю на нее.

— Антонина Петровна? Как вы здесь оказались?

— Коля, мне домой прислали приглашение и записку. Вот она, в ней очень просили сюда прийти. Мы с мужем и явились…

Она показывает мне записку, но я ее не читаю, лишь мельком заметил, что текст напечатан на машинке.

— Это моя новая подруга, Маша, — представляю им свою спутницу.

Моя начальница кивает головой и представляется.

— Антонина Петровна.

А ее муж чуть приподнимается.

— Георгий Степанович.

— Садись сюда, Маша.

Я вежливо подставляю стул девушке. Мы рассаживаемся.

— Это кто? — кивает на окружающих Антонина Петровна. — Все диггеры?

— Да нет. Здесь конечно диггеров много, но многие пришли с друзьями, подругами или женами.

— И часто вы так собираетесь?

— Не очень.

К столику подошла девушка с подносом. Она выставила нам четыре больших кружки пива и вывалила пакетик соленой соломки в пустую вазочку на столе.

— Это все от заведения, — сказала она. — В дальнейшем все заказывайте сами в баре. Меню там же.

Официантка ушла. Я взялся за кружку и только попробовал пиво, как чуть не поперхнулся от четкого звука динамика над головой.

— Внимание. Тихо. Прошу тишины.

На сцене стоял Рой и держал в руках микрофон. Гул в зале немного стих.

— Я рад, что большинство диггеров города собралось здесь и хочу поприветствовать их.

Рев и крики пронеслись над некоторыми столиками.

— Тихо-тихо. И еще, хочу сказать, наша профессия опасна, грязна, но появляются в жизни обстоятельства, когда мы начинаем гордится, что мы диггеры.

Опять крики в зале.

— Правление нашего клуба решило установить приз самому лучшему и удачливому диггеру года. Из опроса всех ребят, почти единогласно было решено вручить этот приз… Николаю…. Коля, где ты там? Выйди сюда. Я же знаю, ты на тринадцатом столике.

— Меня?

Я обалдело встал. Маша толкает меня в спину.

— Иди, тебя просят на сцену.

Почти на ватных ногах, под грохот зала иду к сцене. Рой подхватывает под руку.

— Вот он, диггер года.

Зал воет и визжит.

— Рой, ты обалдел, что ли? — шепчу я ему.

— А сейчас, — он не обращает на мой вопрос внимания, — для вручения приза, мы пригласили женщину, мать двоих детей, Голубеву Галину Александровну.

И вдруг в зале наступила тишина. Диггеры стали подниматься и склонили головы, гости последовали примеру. На сцену вышла молодая женщина с цветами в руках, за ней шла Валя держа в руках большую коробку. Женщина подошла ко мне передает цветы и вдруг обняла руками и заплакала.

— Спасибо за мужа, — шепчут ее губы. — Я знаю, вы за это пострадали, но дети, я и мои друзья благодарны вам за все…

И тут зал зааплодировал. Рой сказал в микрофон.

— Галина Александровна, вручите приз.

Женщина медленно отрывается от меня. Валя подносит ей коробку и открывает ее. Бронзовый крот в огромных очках с лопатой в лапах, стоял на задних лапах над кучей земли. Галина Александровна берет эту вещицу и протягивает мне.

— Николай, вы заслужили ее.

Я не знаю, что делать с цветами, кладу их на пол, беру эту тяжесть и целую ее в лоб. Ко мне приближается Валя и целует в щеку.

— Поздравляю, — говорит она. — Я во всем не права, прости меня.

— А сейчас, — продолжает роль ведущего Рой, — поздравлять Николая будет Академия наук. За его археологические открытия года.

Я еще раз разинул рот. На сцену поднимается Вера Павловна тоже с букетом цветов. Она подходит ко мне и так как у меня руки заняты кротом, просовывает под мышку цветы и обнимает меня. Потом отбирает у Роя микрофон.

— Я поняла кто такие диггеры, когда думала что умру под завалом. Как Коля меня вытаскивал не буду рассказывать, но то, что он не потерял головы и сделал все профессионально, это впечатляет. Но я хочу его поздравить от Академии Наук за вклад, который он внес в археологию, он сумел найти библиотеку царя Ивана Грозного и за это Академия решила наградить его денежным призом.

На сцену впрыгивает молодой человек с подносом, расписанным под хохлому. На нем грамота и конверт. Вера Павловна, так как у меня руки заняты ставит этот поднос на пол к моим ногам, рядом с цветами. И тут Рой, отняв микрофон, сказал.

— Внимание. А сейчас самое важное поздравление скажет девушка, которой Николай, от всей своей щедрой души преподнес подарок, на всю жизнь сделавший ее самой красивой. Оля подойди сюда.

И тут моя соседка по столу Маша поднялась и пошла к сцене. Я уронил на пол бронзового крота, чуть не отдавив ноги и цветы. Грохот его падения был ничто по сравнению с воплями зала. Оля подошла ко мне и молча уставилась своими темными глазами.

— Я все знаю, — когда зал немного затих, сказала она. — Это не фонд платил за меня, а ты, продав все свои вещи и заложившись перед друзьями. Дай я тебя обниму.

И тут она крепко меня обняла, заплакала и зашептала на ухо.

— Любимый мой…

А зал опять бушевал. Я всматриваюсь в знакомые и незнакомые лица и с чувством благодарности киваю им. Вот Антонина Петровна и ее муж, стоя аплодируют мне, значит я все же не последний мамонт, а первый диггер, а здесь слева, за столиком в цивильной одежде майор Мухин, он вежливо бьет пальцами по ладошке, все таки отдавая мне какую то честь. Сережа Караваев, наш водопроводчик, стоя машет мне бутылкой коньяка и бешено орет что то. Там Гоша Карев, Мишка Левин, Гриша, Павлик, Ильюша…, все мои друзья и товарищи, отдавшие мне первый приз.

Мое чествование кончилось, началась обыкновенная пирушка. К моему столику подходили, поздравляли знакомые и незнакомые лица. Антонина Петровна тоже поздравила, а потом повернулась к Ольге.

— Так это ты мне прислала приглашение и записку?

— Я.

— Спасибо. Может все же вернешься на работу?

— Нет. Знаете, Антонина Петровна, когда я получила новое лицо и увидела как на меня с жадностью стали смотреть мужчины, поняла, что с диггерством окончательно покончено и фундаменты после этого не для меня.

— Так что же теперь ты будешь делать?

— Это мы с Колей посоветуемся и решим куда мне теперь податься. Так, Коля?

— Конечно так.

По отношению к Ольге, я чувствую себя не в своей тарелке.

Если не верите, что все это произошло в нашем городе, зайдите в кафе «Орион», там на стене висит грамота от Академии наук, а рядом на тумбочке под стеклянным колпаком бронзовый крот с лопатой. И вообще, это кафе после таких торжеств, стало пристанищем всех диггеров города. На следующий год, награды получил другой диггер и тоже все свои регалии оставил здесь. Надеюсь, что так будет и в будущем, а пока…

Оля родила мне дочь, я реже стал искать приключения под землю и работаю все там же, у Антонины Петровны.