Часть Первая

Серделес

— Капитан, — кто-то трясет меня за плечо, — проснитесь, колонна идет.

Я с трудом раскрываю глаза и чувствую как проклятый песок уже проник везде. Он на губах, в носу, руках, под рубашкой и мне приходится встряхиваться, смахивать его грязной рукой.

— Первый блок-пост прошла? — спрашиваю дневального.

— Прошла.

— Буди младших командиров.

Солдат исчезает и вскоре палатки начинают оживать, вспыхивая яростью мата или воем позевывания.

На кухне дежурный дает мне немного воды и кое-как промыв глаза и лицо, переодеваюсь по полной форме.

Шесть сержантов стоят в вольной позе с полурастегнутой одеждой, но каждый при оружии.

— Идет колонна, каждый выполняет свои обязанности. Вам, Кострюков, сразу беженцев накормить и отправить в палатки к аэродрому, а вы, Лемешев, тщательно проверьте, кто прибыл и перепишите всех. А теперь, по местам.

Сержанты лениво уходят и лагерь оживает окончательно. Издалека нарастает вой двигателей и вал пыли и песка приближается к нам. Первый «Урал» подошел к палаткам и чихнув двигателем остановился. Пыль рассеивается и мы видим набитый людьми и вещами кузов.

— Вылезай, — командует Лемешев.

Измученные люди выпрыгивают из кабины. Кое-кто пытается взять вещи, но Лемешев уговаривает их сначала поесть, а потом отвезти все к аэродрому. Подходит вторая машина и я с удивлением вижу на тросе старенький БМВ. Ко мне подходит лейтенант Маслов, сопровождавший колонну. Он вяло здоровается и протирает рукой усталое, грязное лицо.

— Какие новости, Коля?

— Плохо дело, капитан. Исламские фундаменталисты фактически захватили город Уарглу, таким образом отрезали все нефтяные районы от севера Алжира. Если форт Лальман падет, дорога на Эджеле и Эль-Адеб-Лараш свободна и будет резня. Они убивают всех неверных, не разбираясь иностранцы это или нет.

— Много наших специалистов еще осталось?

— Еще на две поездки, правда, если города не падут раньше времени. По крайней мере племена Вабу уже снялись со своих мест и уходят, одна часть сюда в Ливию, другие в Мали и Нигер.

— Но к нам никто не приходил.

— Они пошли в оазис Гат, километров 150 от сюда.

— Коля, откуда эти машины, БМВ, Фольцвагены и как они вообще перебрались через пустыню?

— Это иностранцы, Шведы и Австралийцы, тоже по контракту нанятые на нефтепромыслы, напросились с нами. Не гнать же их на смерть, до Северного Алжира и Аннабы им уже не добраться. А так договорились с шоферами «Уралов» взять их на прицеп, вот те и тянули их через пустыню.

— Кто защищает форт Лальман?

— В основном правительственные войска, но они настолько расшатаны пропагандой исламистов, что надежность их мала, но там есть ополчение бывших французских колонистов и примкнувших к ним католиков. Эти будут стоять за свои дома и земли.

— Сколько они выдержат?

— Черт их знает. Капитан, я пойду высплюсь, двое суток на ногах.

— Иди, Коля.

Колонна вытянулась десятком больших машин, между которыми как тараканы уместились маленькие легковушки. Около кухни огромная толпа взрослых и, везде снующих, детей. Часть получила пищу и тут же, устроившись на песке, поглощают ее. Кто-то прилег и заснул у палаток, несмотря на гвалт и крики окружающих. Появились, неизвестно каким путем получившие информацию, жители Серделеса, тут же началась торговля фруктами, бананами и бог его знает какой еще другой пищей, в обмен на деньги и вещи беглецов.

Около меня остановился иностранец. Белые помятые брюки, изжеванный пиджак и масса морщин под соломенной шляпой.

— Вы здесь командир? — спросил он по-английски.

— Да.

— Я представитель Австралийской общины, Артур Гард из Эджели. У меня к вам просьба, там в городе много наших, они не могут выехать. Не могли бы вы им помочь?

— Чем и как?

— Их надо вывезти.

— У меня только десять машин и еще, все шофера измучены этими поездками через пустыню. Но я обещаю вам, что если форт Лальман продержится я заберу всех иностранцев.

— Я боюсь, что даже если форт и продержится, то города Эль-Адеб-Лараш и Эджели падут раньше.

— Откуда у вас эти данные?

— Когда племена Вабу перемещались на Юг, их вождь Малиди сказал мне, что западные бедуины, фанатичные сторонники ислама, скапливаются в Аин-Салах. Фундаменталисты сейчас по шоссейной дороге из захваченного ими Гардая гонят туда оружие и, потом собираясь пройти пустыню Эрг, готовят нападение на нефтяные вышки.

— И когда? Малиди не говорил?

— Точно не сказал. Вроде, через неделю.

Я задумался, считая в уме сколько это поездок. Получается только три, да и то с натягом.

— У меня есть возможность сделать один дополнительный рейс, но неужели ваши соплеменники не могут собраться в Эджели? От этого города до границы Ливии ближе.

Он смущенно пожимает плечами.

— Никто не знает где страшнее, в Эджели или в Эль-Адеб-Лараше.

— Ладно, господин Гару, идите отдыхайте, завтра будет самолет из Триполи, вы можете полететь первым рейсом.

— Спасибо, господин офицер, но я лучше останусь пока последний австралиец не улетит от сюда.

Лагерь ожил, все наелись и теперь рев машин собирал вокруг себя беженцев. Колонна двинулась к аэродрому, где для людей был разбит палаточный лагерь.

Я вызвал начальника штаба, лейтенанта Петрова, к себе.

— Готовьтесь в Эль-Адеб-Лараш сегодня вечером.

— Шофера устали, товарищ капитан.

— Пойдите поищите шоферов среди беженцев, предложите им задержаться дня на три. Все равно самолеты всех не возьмут.

— Да вы что, они так напуганы, вряд ли согласятся.

— Часть из них волновалась за свои семьи, а теперь, когда они в безопасности могут согласиться на один рейс. Предложите каждому, кто согласиться 500 долларов.

— Может пригласить шоферов из Серделеса?

— Свои-то лучше и надежней. Обратно пойдете маршрутом через Эджели по шоссе. Отсюда возьмете наших, только на свободные места.

— Но это лишних 150 километров?

— Знаю, возьмите больше канистр с бензином. Освободившиеся канистры не везите, выбрасывайте по дороге, что бы не забивать машины. Охрана, как обычно, по одному человеку на машину.

— Хорошо. Я пойду готовить машины.

— Давайте, лейтенант.

Пришел сержант Лемешев.

— Товарищ капитан, в колонне 231 человек, включая детей и иностранцев, их всего 22 человека. Среди наших есть один интересный типчик. Он утверждает, что потерял жену и дочь в Эджели.

— Их что, украли?

— Он говорит, что не знает.

— Чего же он, придурок, этим рейсом сюда приехал? Мог бы задержаться их поискать.

— Струсил. Подонок.

В лагере напряженка, готовят машины в обратную дорогу. К моей палатке подъезжает джип. В нем коменданте района полковник Карма.

— Можно к вам, господин капитан?

— Входите, господин полковник.

Он входит в палатку, выбирает табуретку и садиться, вытянув ноги.

— Я закурю, вы не против?

— Вот тарелка, курите.

Коменданте выдергивает из кармана мундира сигару и, сжевав кончик, закуривает.

— Капитан, мы встревожены большим скоплением людей на границе с Алжиром.

Я киваю головой.

— Особенно нас беспокоит этот район от Гата до Эджели. По нашей информации многие жители приграничных городов и районов Алжира, а так же промысловики нефти от Эль-Агреба до Эль-Адеб-Лараша собираются перейти границу и вскоре хлынут в Гат и Серделес. Они все придерживаются противо фундаменталистких направлений.

Я опять киваю головой.

— У меня к вам предложение, капитан. Нашей пограничной полиции явно не хватает для удержания порядка на границе. Представьте, на 1000 километров всего два наряда. Вот мы и предлагаем, раз вы здесь, окажите помощь нашему государству.

— Как это?

— Наверняка фундаменталисты захватят нефтеносные районы и могут рискнуть запустить своих агитаторов и диверсантов на нашу территорию. У нас уже произошел конфликт в Кадамесе. Там исламисты согнали тысячи фанатиков ислама и перешли границу. Стражники и полиция были либо убиты, либо разогнаны. Пришлось вызывать войска из Триполи и усмирять зарвавшихся, но сколько жителей погибло. Это прелюдия, а на самом деле обстановка такова, войск в районе пустыни Идехана нет. У центра сейчас нет лишних войск для нас, когда американцы и НАТО, все время толкутся на Севере нашей страны. Всю полицию южных районов и добровольцев, мы стягиваем в Адри и Серделес. Если вы примкнете к нам, у нас уже будут силы пригодные для отпора.

— Здесь два вопроса. Первый, мы здесь до тех пор пока не вывезем своих соплеменников из Алжира. Значит только две недели. Второй, как может наш взвод усилить вашу группу. Это ведь тоже капля в море.

— По поводу вашей задержки здесь, Триполи снеслось с Москвой. Но Москва согласна вас задержать лишь при условии добровольности военнослужащих остаться на месяц. А по поводу капли. Ваша капля из профессионалов, стоит обезумевшей толпы фанатиков.

— Значит Москва, во всем полагается на нас. Останемся мы или нет?

— Да.

— Но вы сами сказали о добровольности?

— Сказал. Капитан, кто останется, тот получит вознаграждение. Сам Каддафи просил изыскать средства, что бы уплатить вам.

— Сколько?

— 3000 долларов в месяц солдатам и по 5000 — офицерам.

— Что же я поговорю с личным составом и выскажу ваше предложение.

— А вы сами, капитан, останетесь?

— Останусь.

Вечером, после того как мы отправили караван машин в Алжир, я собрал личный состав и рассказал им о предложении команданте. После этого, предложил подумать день и записаться у меня, кто останется здесь.

Солдаты молча разошлись. Ко мне подошел Коля Маслов.

— Капитан, ты остаешься?

— Да.

— Тогда пиши меня, я тоже буду с тобой.

— Спасибо, Коля.

Я крепко пожал его руку.

Утром меня опять будят.

— Капитан, к вам пришла женщина.

— Женщина?

— Да. Причем она говорит по-русски.

Я одеваюсь и выхожу из палатки. Действительно, женщина, не поймешь какого возраста, плохо одетая, босиком, с патлами грязно-светлых волос.

— Здравствуйте, командир.

В ее русском прослеживается чуть иностранный акцент.

— Здравствуйте…

— Люся.

— Здравствуйте, Люся.

Она расцветает в улыбке.

— Давно не слышала русского языка. Я сама русская из Ленинграда и уже почти двадцать лет здесь.

— Эмигрантка?

— Нет. Я вышла за муж в Ленинграде за алжирца, он учился там в Технологическом институте, а потом приехали сюда в Африку, вот так и живу.

— Извините, Люся, пойдемте позавтракаем.

— Пойдемте.

Мы приходим на кухню получаем по миске гречки и я вижу с какой жадность поедает женщина кашу и хлеб.

— Хотите еще?

— Если можно.

Опять наваливают черпак каши и женщина тут же проглатывает ее.

— Так что же вас привело к нам?

— Меня послал Малиди.

— Вождь племени Вабу?

— Да он.

— Но ведь он, по нашим данным, в Гате?

— Да, я от туда. Два дня иду. В основном по ночам.

— Почти 150 километров по пустыне и одна.

— А что тут такого, мы переходы больше делаем.

— Так что просил Малиди?

— Он просил продовольствия. В Гате сбежалось много народу, а пищи мало. Он узнал, что здесь центр белых беженцев и мне как белой, предложил пойти и поговорить со старшим.

— Но ты же сказала, что вышла замуж за алжирца.

— Малиди мой муж и есть. Вабу всю жизнь жили в Алжире и если бы не религиозная резня, мы бы там и остались.

— Сколько вас?

— Вабу частично разъединились, в Гате сейчас 460 человек.

— Я поделюсь продовольствием, но как его переслать? С транспортом у меня плоховато.

— Вабу сами приедут сюда за ним.

— Хорошо, пусть приезжают. Ты пока иди в палатку, ложись спать, а я пойду поищу машину до Гата, пусть тебя подбросят.

Женщина кивнула головой, зашла в мою палатку и когда я пришел через пять минут, чтобы взять деньги из сейфа, то увидел ее спящей на одеяле на земле.

Артур Гару сразу согласился отдать мне свой БМВ и я, заплатив ему мифическую стоимость машины, пригнал ее к палатке. Сержанта Кострюкова выловил у кухни и предложил съездить в Гат на разведку.

— А что узнать?

— Все. В основном, что говорят о фундаменталистах, как там с продовольствием, сколько беженцев. Возьми с собой женщину, она спит в моей палатке.

— Это можно.

Улыбка растянула лицо сержанта.

— Не балуй, она жена вождя племени. Самое важное, старайся ездить про твердой поверхности, не залезай в вязкий песок. Кстати, ты остаешься?

— А как же, 3000 долларов, это деньги.

— Тогда через два часа отправляйся.

Сержант пошел доедать кашу, я отправился опять на аэродром. Сейчас прибудут два самолета.

Наш аэродром представляет собой кусок ровного шоссе, тянущегося до Серделеса. Во время прилета самолетов, мы отсекали от машин и верблюдов, этот отрезок своими постами.

Один за другим пришли самолеты. Солдаты стали сгружать продовольствие, бензин в бочках и медикаменты. Толпа беженцев стояла вокруг с вещами наготове и ждала своего часа.

— Лемешев, ты где?

— Я здесь.

Из-за самолета вынырнул сержант.

— Бери два отделения свое и Кострикова, не давай этим ненормальным устроить свалку у самолетов.

— Но нас так мало.

— Стреляй. Сначала в воздух, потом по ногам. Списки у тебя есть?

— А как же.

— Вот и бери по списку. В самолет вмещается 52 человека, значит 104 должно улететь.

— Есть, товарищ капитан.

Вскоре редкая цепочка солдат встала перед самолетами. Толпа заволновалась. Вышел Лемешев и громко прокричал.

— Сейчас отправим первую партию. Поэтому приготовиться тем, кого назову по списку. Уваров…С женой и сыном… Выйди сюда. Никифоров…

Толпа гудела. Наконец стали пускать в самолеты. Где-то решили поднажать и толпа языком выкатилась вперед. Очередь из автомата остановила людей и волна откатилась назад. Ко мне подошел Гару.

— Господин капитан, нельзя ли в следующий раз ввести в список иностранцев?

— Хорошо, только десять человек. Решите сами кого.

— Почему так мало самолетов?

— Большие здесь не посадить, аэродром видите какой, а самолетов с небольшим пробегом в Ливии немного. Вот мы и зафрахтовали с трудом два.

Самолеты заревели двигателями и все схлынули с площадки. Передо мной возник мужчина с бегающими глазами.

— Капитан, почему меня не взяли на самолет? У меня очень важные документы. Их срочно надо вывести на родину.

— Я про него вам говорил, товарищ капитан. Это тот, который бросил жену и дочь в Эджеле.

За моей спиной стоял Лемешев.

— А… Где ваша семья?

— Не знаю. Жена и дочь вышли утром из отеля, так до вечера и не вернулись.

— Вы что не могли задержаться и узнать, что с ними?

— У меня очень важные документы. Вот в этом портфеле. Их надо срочно вывезти.

— Полетите в порядке очередности.

— Капитан, но…

Я не стал слушать его и отправился свой лагерь. Самолеты ушли.

К вечеру у меня в палатке перебывал почти весь взвод. Все согласились задержаться на месяц.

Это уже был не десяток машин. Шел целый караван автомобилей. Грязный от пыли, лейтенант Петров стоял передо мной.

— Докладывайте, лейтенант.

— В городах Эджели и Эль-Адеб-Лараш стало неспокойно. Местные фундаменталисты пока не пускают в ход оружие, но угрозы сыпятся со всех сторон. Часть населения запугана. Самое непонятное то, что перерезав дорогу в столицу, фанатики не испортили и не уничтожили нефтепроводы. По-прежнему нефть качается и на буровых.

— Кто обслуживает буровые и нефтепроводы?

— Арабы, те которые остаются. Иностранцы сидят на чемоданах.

— Как обстоят дела в форте Лальман?

— Те кто прибывают от туда, говорят, что войны там вроде нет, но по ночам вспыхивают перестрелки. Но Французы решительно перекрыли дорогу на нефтепромыслы и начинают потихонечку эвакуировать свои семьи в Эджели. Я застал первую колонну там.

— Что слышно про Западные и Южные районы?

— В Аин-Салах бедуины пригнали верблюдов, караван фанатиков на Эль-Адеб-Лараш пойдет через три дня. Как сказал один из перебежчиков, всего 200 верблюдов. На Юге спокойно, племена Вабу и арабы уходят через Амгит в Нигер без осложнений. Фундаменталисты еще не имеют там перевеса.

— Из Эль-Адеб-Лараш вывезли всех?

— Почти всех.

— Как почти всех?

— Некоторые русские отдали свои места в машине многосемейным иностранцам.

— Сколько осталось наших в городе.

— Семей восемь.

— А в Эджели?

— Семей сорок. Но в Эджели осталось много иностранцев, человек сто. Плюс прибывающие из форта Лальман. Потом, у меня забарахлила одна машина. Там попался водила никудышный из беженцев, пришлось его заменить, но похоже в машине он сжег фрикцион.

— Сейчас мы ее начнем чинить. Вечером надо, что бы она была готова. Машина должна выйти на линию сегодня вечером.

— Там на дороге, примкнувшие к нам, легковые машины штук 20, в песке застряли. Я их не стал ждать, но детей и женщин еле-еле взял, иначе в жару они просто задохнуться.

— А мужчины?

— Что делать? Если выживут, доедут, в крайнем случае, дойдут.

Кроме наших машин на буксире было до 10 штук легковых, да еще несколько, которые самостоятельно сумели пробиться через пустыню. Началась кормежка и оказание медицинской помощи пострадавшим. Ко мне в палатку зашли двое холеных мужчин.

— Господин капитан, можно с вами конфиденциально переговорить?

— Пожалуйста. Рассаживайтесь, господа.

Один сел на койку, другой на табурет.

— Я Питер Блейк, управляющий нефтедобывающей компании «Алжир-нефть», а это главный инженер компании Флемминг Риман. Мы прибыли только-что с вашим караваном и хотел бы выразить благодарность вашим солдатам и офицерам, занятым эвакуацией мирного населения.

— Прошу вас господа, короче. У меня очень много дел.

— Да, да. Дело вот какого рода. Нам пришлось так спешно убираться, что мы не смогли взять наличность и золотые слитки из сейфа в конторе нашей компании.

— Вот как? Ну и что же?

— У нас в компании несколько лет работал кассиром араб, которому мы так доверяли, что он имел один из двух ключей к сейфу. Другой ключ был у меня.

— То есть, вы хотите сказать, что помимо кода нужны два ключа, при помощи которых можно было открыть сейф?

— Да. Так вот. Араб неделю тому назад исчез и мы соответственно не могли открыть дверь. После того, как возникла опасность для всех проживающих в Алжире иностранцев, мы вынуждены были уехать из Эджели. У нас к вам предложение. Не могли бы вы, послать своих саперов и вскрыть сейф. Условия очень приличные. Десять процентов ваши.

— Это сколько?

— Десять миллионов долларов.

Я ошалел от этой суммы.

— Это конечно заманчиво, но не превратим ли мы в труху все деньги после взрыва.

— Нет, нет. Там в сейфе, за основной дверью есть два отделения. Одно нижнее — открыто, там слитки, около ста штук, а вот верхней части, еще в одном сейфе, деньги. Там надо набрать нужный код на диске.

— Я вам расскажу как отключить сигнализацию, — заговорил главный инженер, — какие коды на основной и внутренней двери и расскажу как добраться до сейфа. Передам даже ключи от комнат.

— Здание охраняется?

— Да. Два человека охраны всегда внизу. Да два в дежурке, у телевизионных экранов.

— Это арабы?

— Да.

— Значит их придется убрать?

— Нет, не надо. Что вы? Вы их постарайтесь обезоружить. Попытайтесь обойтись без крови.

— Я согласен на эту операцию, но… только не в эту поездку. Сначала вывезу людей, потом примусь за ваши дела.

Они поморщились. Наконец управляющий сказал.

— Хорошо, господин капитан. Мы примем эти условия. Когда это примерно будет?

— Сейчас отправляется колонна в Алжир. Следующая будет через два дня. Вот с ней и отправимся за содержанием сейфа.

— А вдруг фундаменталисты захватят Эджели?

— Еще не захватили, с Севера подходят французы из форта Лальман. Они все вооружены и пока свои семьи не вывезут, ни один фундаменталист не посмеет войти в город.

— А как же Аин-Салах? Разве от туда не будут наступать?

— Может и будут, но у них на пути город Эль-Адеб-Лараш. Они на нем потеряют двое суток, если не больше.

— Разве он будет сопротивляться?

— Нет. Его будут грабить. В домах иностранцев полно осталось вещей, поэтому фундаменталистам будет не до нас.

— Хорошо. Мы тогда переселимся в Серделес и будем ждать.

— До свидания, господа.

Сержант Лемешев пришел, как всегда, с отчетом.

— Сегодня прибыло 256 человек только на наших машинах. Также прибыла 21 легковая машина в, них в среднем по четыре человека. Иностранцев свыше ста человек.

— Сколько у нас продовольствия?

— Пока не жалуемся, с каждым самолетом подкидывают.

— Где-то 500 человек скоро придет из Гата.

— Ох, ты. Надо взять все на учет.

— Вот и возьми. Завтра самолеты прилетают, учти новые поступления и отлет ста человек.

— Тут появились жлобы, которые мне деньги предлагают, что бы раньше улететь.

— Не хватало мне еще решать такие вопросы. Дай по морде и все.

— Слушаюсь.

Я провожал колонну в Алжир и наставлял Маслова.

— Коля, ты обязан взять всех русских, их осталось очень немного и этот рейс для них должен быть, по идее, последним.

— Хорошо, капитан.

— Разрешаю тебе все. От мордобоя до применения оружия, но ни один русский не должен остаться на этой земле.

— Дайте еще пятерых с пулеметами для охраны.

— Боишься?

— Конечно. Фанатики, есть фанатики. От них все можно ожидать. В бою их можно искрошить, но когда мирная гражданка улыбаясь протыкает ржавым шилом твой живот, это неприятно.

— Возьми пулеметчиков из отделения Кострюкова. Ни пуха, ни пера, лейтенант.

— Пошел к черту.

Мы крепко пожали друг другу руки.

К прибытию самолетов, я собрал всех свободных солдат и выставил на аэродроме. Появился запыхавшийся Гару.

— Господин капитан, вы не забыли мою просьбу, включить десять человек в список.

— Не забыл.

— Лемешев.

— Я здесь.

— Господин Гару сейчас вам передаст список на десять человек, которые нужно отправить сейчас.

— Простите, у меня списка нет. Если можно, я их выкрикну?

— Как хотите.

Прибыли самолеты. Опять их стали разгружать и толпа терпеливо ждала. Наконец стали выкрикивать отбывающих и тут начался бедлам. Несколько бойких мужчин начали рваться к самолетам и тут солдаты стали стрелять в воздух. Но видно, психоз был огромный и какой-то здоровяк с группой молодых сопляков сумел отпихнуть наших ребят и выбежал на поле прямо на меня. Я вытащил пистолет и выстрелил ему в ногу. Он, как споткнулся и свалился у моих ног. Остальные бросились обратно в толпу. Толпа замолчала.

— За что, капитан? — ворочался на земле здоровяк.

Я ничего не ответил, парня унесли и оказали медицинскую помощь, но люди, которые не попали в список, покорно разошлись.

В палатку ворвался тот самый мужик, который бросил свою семью в Эджели.

— Я буду жаловаться, — истерически завизжал он, — меня опять не было в списках на этот самолет.

— Значит будет в следующем.

— Вы не имеете право задерживать меня. За задержку таких документов вас по головке не погладят.

— Простите… э…

— Самсонов Вильям Сергеевич.

— Вильям Сергеевич, кем вы работали в Эджели?

— Я был по контракту взят главным геологом компании «Алжир-нефть».

— А вы знаете управляющего компании Питера Блейка?

— Знаю, но причем здесь он, когда мы говорим о моей отправке на родину.

— Что за документы вы везете? Это для меня секрет?

— Нет. Это карты геологических изысканий и разрезов Южных районов Алжира.

— Вы их что, украли?

— Нет, я их наработал сам.

— Я отправлю вас первым рейсом, если вы поделитесь со мной некоторыми соображениями о Блейке.

— Не имеете право, вы уже сказали, что отправите меня ближайшим самолетом.

— Так будете говорить или нет?

Тут до Самсонова доходит, что все же его могу задержать и он рухнул на табурет.

— Что вам надо? Да я работал близко с Блейком и знаю, что такого проходимца как он, только поискать. Что еще?

— Вы получили зарплату за этот месяц?

— Нет.

— Почему?

— Был убит кассир, говорят фанатиками.

— Как убит? По моим данным он убежал.

— Нет, его нашли мертвым неделю назад на буровой номер пять под Эджели.

— Стоп. Кто об этом знал?

— Я и правление.

— А кто вам сказал?

— Я нечаянно услышал разговор главного инженера компании господина Римана с одним из директоров компании господином Шерманом.

— А разве без кассира нельзя было выдать деньги другому?

— Можно, но господин Блейк, сославшись на обстановку в нефтедобывающем районе, пообещал выплатить деньги в банках Триполи, когда мы туда прибудем. Он даже нам выдал вексели.

— Вот как. А как вы потеряли свою жену и дочь?

— Не знаю. Неделю назад они утром вышли из дома и не вернулись.

— Вы в полицию обращались?

— Да, Они обещали принять меры.

— Ну и как?

— Никак, так до моего отъезда и не нашли.

— Хорошо. Вы свободны, Вильям Сергеевич.

— Товарищ капитан, часовые заметили столбы пыли с Юга, — будил меня дежурный.

— Объявите тревогу.

Прибежал лейтенант Петров.

— Лейтенант, срочно оборону на Юге блок-поста.

Солдаты рассредоточились, устанавливали пулеметы и базуки в направлении Юга.

Клубы пыли приближались.

— Стой! — заорал лейтенант Петров по-английски, — кто такие?

— Эй, — раздался издали знакомый голос, — не стреляйте. Свои.

Показались верблюды, тащившие БМВ, за ними еще и еще верблюды со скарбом и людьми. Передо мной очутился сержант Кострюков.

— Товарищ капитан, сержант Кострюков прибыл из Гата. А это плетутся за мной люди Вабу.

— Петров, отбой.

Солдаты отошли к блок-посту и постепенно рядом с ним вырастал грязный палаточный городок.

— Пошли, сержант, ко мне, там поговорим.

Кострюков расстегнул гимнастерку до пупа и начал говорить.

— Там черт знает что делается. Народ все прибывает и прибывает. В Южных районах тоже началось волнение. Нет, там еще фундаменталистов нет. Но подстраховывая себя, многие католики и переселенцы решили через Ливию пробраться в Европу. Путь из южных районов только один в Гат и Серделес. В Гате сразу же исчезло продовольствие и началась грызня между Вабу и вновь прибывшими. Вот Вабу всем племенем и решили тронуться со мной сюда.

— Ты с Малиди встречался?

— Да, дрянной мужичонка. Алкаш первостатейный. В Гате ящиками скупал виски у подпольных торговцев. Другом станет сразу, когда нальешь стакан.

— Откуда у него такие деньги?

— Не знаю, не интересовался.

— Что слышно о фундаменталистах?

— Одни только противоречивые слухи. Говорят, что столицу Алжира они еще не захватили. Правительство бессильно, что-то сделать, но пока удерживает власть. Фактически в стране двоевластие. Самое ужасное, что всех иностранцев и в столице, и в крупных городах, правительство не смогло сохранить. На Севере море крови.

— Что-нибудь еще?

— В Гате опасаются, что отряды фундаменталистов после захвата Эджели могут нарушить границу Ливии и напасть на Серделес. И еще. Вабу выехали сюда не все. У меня такое впечатление, что основной обоз они оставили в Гате под охраной около полу сотни туземцев. Сюда они перетащили всех женщин, стариков и детей.

— Хорошо. Не упускайте из виду Малиди. Все время следите за ним и днем, и ночью. Понятно, сержант?

Кострюков кивнул головой.

Передо мной сидел низенький, кривоватый, в неряшливой грязной одежде туземец с черными волосами и водянистыми глазами. Рядом стояла Люся и молоденькая смуглая девушка лет восемнадцать в цветастой кофте и желтой юбке.

— Мне очень приятно вас видеть, господин Малиди, — обратился я к туземцу.

Люся наклонилась к его уху и начала шептать. Широкая улыбка охватила половину лица туземца. Он заговорил, как каркающий ворон и Люся поспешила перевести.

— Я тоже рад вас видеть, господин капитан. Моя жена сообщила мне радостную весть, что вы поможете нам. Мы, учитывая обстановку в Гате, поспешили сюда.

— Да, мы учли ваше бедственное положение и согласились вам помочь продовольствием, но… По договоренности с правительством Ливии, мы будем здесь еще месяц для стабилизации обстановки и дальнейшие наши контакты увы… прервутся.

— Я рад, что вы нам поможете этот месяц, но там будет легче. Будет сезон дождей и мы уйдем в большие оазисы Эль-Катрун.

— Сколько человек прибыло с вами?

— По-моему, около 400.

— А где же остальные? По моим данным у вас их было 480.

— Остались в Гате. Они не хотели ехать сюда. Мы им оставили все наши продовольственные запасы.

— Понятно. Давайте с вами договоримся, мы питаем из общего котла только беженцев из Европы и Австралии, вам же надо выделить людей, которые ежедневно будут у нас получать продовольствие и вы там сами разберетесь, надо ли делить его между семьями или готовить сообща.

— Да, да, мы согласны.

— Я думаю мы основные вопросы мы решили. Не хотите закусить со мной?

Малиди закивал головой. Солдаты по моему зову принесли бачок куриного супа, каши и тарелки с ложками. Я поставил перед гостями стаканы и вытащил из чемодана бутылку северного спирта с красной этикеткой. Вождь подозрительно глядел на нее.

— Разбавлять или не надо? Это как виски, — спросил я Люсю.

— Нет, не надо, — вдруг по-русски сказал Малиди. — Я в России о спирте слышал, но еще не пробовал.

— Вы все еще помните русский язык.

— Очень плохо.

Женщинам и себе я спирт разбавил, а вождю плюхнул целый стакан не разбавленного.

— За ваше здоровье.

Малиди просто вылил в рот стакан со спиртом. Его сначала перекосило, потом кривизна рта стала изгибаться в улыбку. Он наконец-то вдохнул свежий воздух и торопливо заглотил несколько ложек супа. Люся выпила и закашлялась, а молодая девушка только попробовала на язык и тут же отставила стакан. Мы ели суп молча, только вождь торопился и ужасно чавкал. Обед подходил к концу и уровень спирта в бутылке понижался. После третьего стакана, Малиди отвалил от стола и сказал, что хочет спать и пойдет к себе. Я остался с женщинами.

— Люся, а чего ты мне не представила свою дочь? Я не ошибся?

— Нет. Это Мари.

— Она русский знает?

— Плохо, но знает. Хоть я и занималась с ней, но практики нет.

— Она за мужем?

— И да, и нет.

— Не понял.

— Когда ей было 15, ее выдали за друга вождя, но они прожили вместе только три дня, а потом бог его взял на небо.

— Несчастный случай?

— Может быть, а может убили. Но по нашим законам, теперь Мари принадлежит брату мужа, но его уже три года нет. Он как завербовался на нефтепромыслы в Джалу на Севере Ливии, так от него ни слуху, ни духу.

— Неправда, он недавно письмо прислал вождю, — как робот четко выговаривая по-русски слова, сказала Мари.

— Ну вот, я вас наконец-то услышал.

Мари засмущалась.

— Погоди, она еще тебя замучает вопросами.

— Слушай, Люся, ваши женщины за плату могут помочь на кухне? Нужно готовить для беженцев пищу, убирать и мыть посуду. Наши повара просто не справляются.

— Вообще-то все решает вождь, но для того что бы заработать несколько зелененьких, он наверняка согласиться. Сколько надо?

— Два человека.

— Мари, пойдешь?

— Пойду.

— Ну вот видишь, одну я тебе уже нашла. Вторую пришлю позже. Ты прости нас, мы у тебя заняли много времени, поэтому я пойду, а Мари сам отведи на кухню и объясни, что делать.

Перед приходом каравана машин я поднялся с кровати сам и тут же прибежал запыхавшийся Кострюков.

— Товарищ лейтенант, усек я все-таки этого гада, вождишку. Он ночью ушел с большим мешком в Серделес и знаете к кому? К какому-то то ли директору промыслов, то ли президенту.

— Случайно не к Блейку?

— Черт его знает. Не будешь же будить всех соседей и спрашивать кто есть кто. Тем более, арабского я не знаю. Я только местного полицейского чуть-чуть прижал, он, слава богу английский знал, это он и выложил. Два часа вождишко проболтался в этом доме и ушел обратно к себе в лагерь, но уже без мешка.

— Один ходил?

— Один.

— Дом помнишь?

— Запомнил.

— Отлично, надо теперь выяснить, действительно они в нем проживают, или нет.

— Я потом выясню, капитан.

Караван пришел еще больше, чем прежде. Потом целый день подъезжали на машинах, тракторах, верблюдах, лошадях и даже некоторые пешком, хотя я не мог представить, как они выдержали эту африканскую жару.

Маслов долго пьет воду.

— Все, капитан, вывезли всех русских.

— Иностранцев осталось еще много?

— Нет. Там французы идут, мы им бензин оставили. Эти организованы больше. Завтра придут сюда. Они все-таки оставили форт.

— А как Эль-Адеб-Лараш?

— От туда все иностранцы эвакуированы. Я забрал последних.

— А где фундаменталисты?

— Плохо дело, капитан. Армия Алжира раскололась полностью. Фанатики сумели часть солдат и офицеров переместить на свою сторону. Из форта Лальман французов подпирают, в основном, те части, которые перешли на тих сторону, но французы имеют броневики и кой-какую технику, поэтому исламисты не вступают с ними открыто в стычки, а просто противостоят. Сейчас обстановка такова. Французы встали на развилке двух дорог на Эджеле и Эль-Адеб-Лараш. Пока последние беженцы сюда не придут, они заслон не снимут.

— Как западное направление?

— Никак. Бедуины еще не вышли на своих верблюдах. Но Эль-Адеб-Лараш обречен.

— Как ты думаешь, с теми кто остался что-нибудь будет?

— Нет, они либо тоже фанатики, либо притворяются. Так что их не тронут. Не тронули же нефтепроводы и промыслы. У них во главе движения не идиоты стоят. Рабочих и инженеров готовых служить им не тронут. Нефть Алжиру нужна.

— Я решил с последним рейсом выехать сам, во главе колонны.

Маслов кивает головой.

— Так что прими все хозяйство в свои руки.

— Будь осторожней, капитан. Сейчас они обнаглели и имеют способность стрелять из-за угла.

— Мы военные, Коля, и наша жизнь полна риска. Лучше скажи взрывники у нас хорошие есть?

— Есть, но не вздумай взрывать буровые и насосные станции. Этим ты обозлишь их и они будут иметь повод перейти границу Ливии.

— Нет, трогать я их не буду. Мне они нужны для другого.

— Возьми Колотова, парень во. Гвоздь взорвет, если нужно.

— Договорились.

— Господин капитан, я вам поесть принесла.

Передо мной стояла Мари с куском фанеры в руках, на которой были накрыты полотенцем тарелки.

— Давай.

Я ем, а она не уходит и сев на корточки старательно следит за мной.

— Вы сегодня туда уходите?

Она кивает на раскаленные пески.

— Ухожу.

— Там может быть страшно?

— Может быть. А ты откуда знаешь, что я отправляюсь в Алжир?

— Все говорят. Сегодня даже мой отец сказал об этом.

— Странно.

Она берет грязную посуду и уходит. Пора формировать колонны. Сержанты Лемешев и Кострюков стоят на вытяжку.

— Можно мы с вами, товарищ капитан.

— Кострюкова беру, Лемешева нет. Будете помогать лейтенанту Маслову. А вам Кострюков, отобрать по два человека охраны на машину, двойной комплект боеприпасов. Шоферов самых лучших, на ваше усмотрение.

Сержанты ушли.

 

Часть вторая

Эджели

Мы едем по пустыне при звездном небе. Шофера, что бы не глотать пыль, разместили свои машины ступенькой, освещая фарами вечно убегающий песок.

— Посмотрите, товарищ капитан.

Шофер указал вперед. Перед нами замелькали десятки и сотни огоньков, мотающиеся по горизонту.

— Беженцы идут.

Мы подъезжаем к передовому отряду. Это маленький старенький броневичок. Из люка высовывается голова и коверкая язык говорит.

— Рюськи… Рюськи?

Потом что-то лопочет по-французски. Я пытаюсь объясниться по-английски, но человек качает головой.

— Едем дальше, — говорю шоферу.

Мы проезжаем мимо движущегося табора, также не соблюдающего правило дорог. Каких здесь только машин нет. Грузовики, легковушки, трактора — все поднимая пыль ползет на Серделес. Вдруг перед фарами выскочила фигура и замахала руками. Мы остановились. Голос на английском спросил.

— Бензин есть?

— Кострюков, — кричу в окно, — выкинь им канистру.

— Эй, держи, — орет сержант и канистра плюхается в песок рядом с машиной.

— Поехали.

Под утро мы оказались под Эджеле. Поток встречных машин иссяк. На выступающем за горизонтом пятне солнца, вырисовались агрегаты насосных станций качающих нефть. Несмотря на кровавые события, Эджеле давало Алжиру нефть.

На центральной площади города мы увидели, обставленную чемоданами, тюками и ящиками, небольшую толпу европейцев, которые приветствовали нас криками. Колонна остановилась перед ними. Несколько человек кинулось к нашей машине.

— Кострюков, в машину никого не пускай. Возьми позови еще двух охранников с соседних машин и сапера.

Мы отталкиваем гражданских от машины, знаками показывая, что она занята. К машине походят два человека в гражданском с автоматами.

— Вы старший? — спрашивает один меня на английском.

— Да.

— Мы вас ждали. Вам надо быстрее уходить. Через два часа мы снимаем заслон перед городом.

— Нельзя ли еще немного продержаться? Восемь часов тащиться по пескам по пеклу с женщинами и детьми, это ужасно.

— Если мы сейчас не отойдем, нас просто вырежут. Заслон и так почти в полу окруженном состоянии. Вы же понимаете, что пустыня огромна и заслон всегда можно обойти. Но сейчас фанатики издали видят город и очень торопятся его занять.

— А переговоры?

— Бесполезно. Нас очень мало и они об этом знают.

— Они стреляют?

— Редко, но сейчас подтащили пушки и это серьезно.

— Хорошо, мы сейчас загрузимся и тронемся назад.

— До встречи.

Они уходят в город. Я спрыгиваю на землю и, обежав все машины, приказываю шоферам после погрузки беженцев, залить канистры с водой и срочно уходить в пустыню… домой. Когда возвратился назад, увидел солдат в своей машине.

— Там все собрались? — кричу в кузов.

— Все, — ответил Кострюков.

— Поехали вправо, по этой улице, — говорю я шоферу.

Машина уходит с площади и мы едем по центральной пустынной улице.

— Стой здесь.

Я беру автомат и выскакиваю.

— Быстро, вылезай, — командую солдатам.

Мы бежим вдоль улицы к трехэтажному зданию с широкими окнами. Это управление компании «Алжир-нефть».

Оказывается, нас ждали. Очередь из автомата, выпущенная охранником компании, чуть не задела Кострюкова, когда он пытался проскочить через стеклянные двери. Мы открыли ответный огонь, разнеся стеклянные до пола окна. Охранников оказалось четверо, а не два, как обещал Блейк. Они совсем не пытались с нами вступать в переговоры. Граната Кострюкова сразу убила двоих. Еще один поднял руки, бросив автомат, а другой стонал, сидя на полу, зажав голову руками. Я приказал остаться внизу солдату, а с остальными мы понеслись на второй этаж, где находилась дежурка. До нее дойти не удалось, вдоль коридора навстречу полоснула очередь.

— Кострюков, придержи их, а мы к сейфу.

Заворачиваем в коридор и несемся к комнате с сейфом. Везде, натыканные по углам видеокамеры, неотступно преследуют нас. К дверям легко подошел ключ и мы появились в помещении, где чернела большая металлическая тарелка. Набираю код 3187. Ключом, отданным мне Блейком, открыл один замок и рукой приглашаю к сейфу взрывника. В скважину второго замка сапер воткнул тонкую шпильку взрывчатки и прикрепил к дверце дистанционный механизм. Потом парень навесил на две оси дверцы по пакету взрывного устройства и мы вымелись из помещения.

— Можно, капитан?

Я кивнул головой. Сапер нажал на кнопки. Здание ухнуло и закачалось. Посыпались потолки, стены и зазвенели стекла. Стена помещения, где находился сейф и потолок рухнули. Когда пыль рассеялась, мы увидели, что подрубленная дверца лежит на горе балок и мусора. Внутренности сейфа были раскрыты, но в нем ничего не было… Слитки золота отсутствовали. Мы с трудом залезаем на кучу мусора и я добираюсь до внутреннего сейфа. Набираю второй код. Дверца открывается. Денег на верхней полке нет тоже. Кто-то был раньше нас.

Мы возвращаемся в вестибюль, по дороге прихватываем обозленного Кострюкова, которому так и не удалось прорваться к дежурке с пультами, сбегаем вниз и я подскакиваю к пленнику.

— По-английски понимаешь?

— Да, господин.

— Где золото, где деньги?

— Не знаю, господин, они все время были там в сейфе.

— Врешь.

Кулак Кострюкова, отшвыривает пленника к стенке. Тот ползет по стене к полу.

— Не убивайте. Я действительно не знаю.

Подтаскиваем к стене раненого, тот мычит и мотает головой. Кострюков поднимает автомат. Пленник подпрыгивает.

— Господин, наверно господин управляющий увез его с собой.

Ствол упирается ему в голову. Пленник чуть не плачет.

— Господин офицер, не надо меня убивать. Я расскажу все, что знаю.

Я останавливаю сержанта.

— Говори.

— Перед отъездом из Эджеле господин управляющий передавал вождю племени Вабу продукты с питанием. Когда шла погрузка ящиков с продовольствием, сюда пришли две русские женщины. Господин управляющий приказал их арестовать. Потом вызвал главного геолога компании и очень сердился на него за то, что его жена и дочь суют нос не в свое дело. Он приказал геологу немедленно выехать из Эджели в Серделес и сказал, что женщин задержит, до последней машины, чтобы они не могли проболтаться. Когда перепуганный русский ушел, управляющий подошел ко мне и сказал, что женщины слишком много знают и приказал вывезти их за город и убить.

— Ах, сука, — вырвалось у Кострюкова.

— Женщин принесли ко мне в джип связанными, с заткнутыми ртами. Но я не убил их, а привез к себе домой и спрятал в подвале.

— Когда это было?

— Неделю назад.

— Женщины живы?

— Да, господин.

— Поехали.

Мы забираем Кострюкова, добегаем до машины и «Урал» сворачивает на узкие улочки и ползет по «мертвым» кварталам. До дома охранника мы добрались за двадцать минут. Он открыл двери и мы ввалились в комнаты, где сидели напуганные домочадцы.

— Веди.

Мы подтолкнули стволами автоматов в спину пленника. Он вошел в внутренний дворик направился к двери в стене.

— У меня ключ, там в доме.

— Не надо.

Кострюков прикладом вышиб замок.

— Ей, есть там кто-нибудь, — кричу в темный провал по русски.

— Есть, — раздается голос, — слава богу, наши.

Щурясь от солнца во дворик выходят две женщины в грязных платьях. Старшая плачет, младшая прижалась к ее плечу.

— Он вас обижал? — спрашивает Кострюков, направляя палец в пленника.

— Бил, гад, — говорит старшая, — обещал как придут исламисты, так выдаст нас им.

— Ах ты, подонок.

Кострюков прикладом двинул в голову пленника, потом уже лежачего ударил носком ботинка прямо в висок.

— Идемте быстрей от сюда, — говорю я. — Сейчас в город войдут исламисты.

Мы проходим через воющий и плачущий дом и я с женщинами втискиваюсь в кабину машины. Шофер стиснут, но он трогает машину и мы кое-как разворачиваемся в обратный путь.

— За что вас посадили? — спрашиваю я.

— За любопытство, — зло говорит старшая. — Муженек утром попросил принести некоторые документы из его стола в управлении.

— Что так свободно в управление можно было проходить?

— Я там работаю, секретаршей, прямо у мужа. Дело было в воскресение, обычно в управлении никого нет, а муж в это время дома собирал вещи и документы, что бы удрать в Ливию. Я взяла с собой Дашу, что бы этот дурак не приставал к ней с пустяками и вот, только подошли мы к зданию, как перед входом увидели вереницу верблюдов, с разукрашенными, полуголыми погонщиками. «Смотри, — говорю Даше, — чего это дикари приползли к нам.» Смотрим, из дверей выносят мешки и грузят на верблюдов. «Дашенька, ты постой здесь, — говорю.» Сама побежала в здание, охранники очень удивились, что пришла на работу, но пропустили внутрь. Я на второй этаж прокралась за грузчиками. Смотрю, дверь сейфа открыта, рядом стоит управляющий с главным инженером, еще дикарь какой-то и помогают вытаскивать и упаковывать деньги и золото в мешки. Остальные дикари их забирают и уносят вниз. «Как ты здесь оказалась?…» — спросил меня управляющий….

В это время с крыши кабины «Урала» ударил пулемет. Женщины сжались, а я приоткрыл дверь и высунулся с автоматом.

Черные фигуры с оружием в руках, передвигавшиеся по улице, шарахнулись в разные стороны. Теперь били автоматы всех наших солдат. Машина выскочила на площадь, где недавно мы видели беженцев. Там теперь только виднелись черные исламистов. Мы несемся на них изрыгая смерть. И так промчались до окраины города. Только выскочив к буровым, мы поняли, что опасность осталась позади.

— Живы? — спросил я в кабину.

— Да, — пропищала старшая.

— Товарищ капитан, — крикнул сержант, — у нас одного зацепило.

— Стой.

Машина встала. Я полез в кузов. Нашего сапера прошила очередь и если бы не бронежилет, он был бы мертв, а так… пуля разнесла кость предплечья. Мы затянули жгутом руку, остановили кровь и перевязали рану.

— Эй, женщины, полезайте в кузов, иначе вы сжаритесь под железом. У вас что-нибудь на голову есть?

— Найдем. Только дайте нам попить. Мы второй день без воды.

Шофер дает им флягу с водой. Они поочередно выпивают ее, потом спрыгивают на землю и старшая отрывает подол платья. Половину отдает дочери, половину — себе и заматывает голову. Мы их затягиваем в кузов и машина трогается.

— Так что же было дальше? — стараюсь перекричать вой двигателя я.

— А ничего. Управляющий приказал нас схватить, а потом часа через три отправили с тем типом и он привез к себе домой.

Мы присели на пол, обливаясь потом, от дикой жары. Ветра нет, а раскаленный встречный воздух обжигает лицо.

— Командир, смотрите, — толкает меня охранник.

У замершего «Опеля» стоит человек и машет рукой. Мы подъезжаем и останавливаемся. Из опеля выскакивает женщина и они бросаются к нам. Охрана затаскивает их в кузов. Мы не понимаем друг друга, но по жестам я понял, что их машине конец. Еще километров тридцать и опять человек. Он говорит по-английски и я узнал, что машина его застряла, а последний бронетранспортер забрал его сына, но его обнадежили, что последними приедем мы.

Не доезжая до Серделеса километров 20 натыкаюсь на сам броневичок. Старый трудяга сдох. Измученные жарой, французы перелезают со шмотками и оружием к нам. Нашего раненого кладут по центру, а остальные расселись вдоль бортов. Так и прикатили к блок-посту.

Как только мы сошли с машины, я обратился к сержанту Кострюкову.

— Сейчас еще можешь шевелиться?

— Попробую.

— Нужно взять тех, которые поселились в Сердедесе, ну куда вождь ходил…

— Я притащу их живыми или мертвыми.

— Возьми на всякий случай двух человек.

— Я побежал.

Приказав выгрузить раненого и оказать ему первую помощь, я обратился к женщинам.

— Вот что, вы сейчас поешьте, а потом пойдете отдыхать в мою палатку. Вон она стоит. Давайте условимся, из палатки не выходить, пока сам не вызову.

Они кивают и устало плетутся к столовой. Ко мне подбегает лейтенант Маслов.

— Товарищ капитан за время моего…

— Хватит, Коля. Что нового?

— Ничего. Были самолеты, погрузили сто человек и все.

— А как там Вабу? Как Малиди?

— Этот пьет, а племя киснет от безделья. Участилось воровство и ограбления в Серделесе.

— Коля, я нашел двух женщин, которых потерял геолог и еще, влип в авантюру, которая не знаю чем кончиться.

Я рассказываю о посещении Дрейка, его инженера Римана, о их предложении и что из этого получилось.

— По-моему, получилось одно, — говорит Костя, — на весь мир мы прогремим, как взломщики и бандиты. Ты говоришь, что видео камеры работали, а пультовую не смогли взять?… Теперь все будут знать, что мы украли миллионы долларов и кучу золота, хотя мы и пощупать не могли, что это такое. Это чистейшая провокация.

— Блейк здесь был?

— Он с Риманом улетел сегодня. Гару их по списку провел в самолет вне очереди.

Я чуть не застонал.

— А наш геолог?

— Пропал куда-то. Когда выкрикивали его фамилию на самолет, он не вышел.

— Коля, надо срочно его найти.

— Хорошо.

Через час приплелся Кострюков. Он был расстроен.

— Удрали сволочи.

— Мне уже сказали, они улетели.

— Но там мы нашли труп… геолога.

— Сообщили в полицию?

— Она пришла раньше нас.

— Ни слово женщинам.

— Ага…

Сержант расстроен, что не расправился с управляющим.

— Сержант, сбегай в палатку, где жил геолог, посмотри, где портфель с документами. Перерой все, порасспрашивай соседей, всех кто его видел в последнее время. Здесь что-то не чисто.

— Будет сделано, товарищ капитан.

Мари разложила передо мной фанерный поднос.

— Господин, я принесла поесть.

Мы расположились здесь же на песке и я в раздумье пережевывал пищу.

— Что-нибудь произошло? — продолжила она.

— Да, Мари.

— Мари может помочь?

— Наверно может.

Мы молчим и я доедаю пищу. Мари терпеливо ждет.

— Ты не знаешь, что за груз ваше племя охраняет в Гате?

— Разве там что-то есть?

Мари с удивлением смотрит на меня.

— Там наше барахло, — продолжила она, — которое мой папа не захотел брать сюда, да немного провизии для наших, которую нам любезно передали в Эджели. У папы много врагов и не все поэтому решили поехать сюда. Папа тогда отдал им всю оставшуюся еду и мы пошли сюда.

— Мари обещает мне, что никому не расскажет о нашем разговоре. Даже, своему папе.

— Она клянется тебе.

— Я тебе верю.

— Но я тебе ничем не помогла.

— Еще поможешь. Все впереди.

Вернулся усталый сержант Кострюков.

— Товарищ капитан, портфеля нет, но его видели. Геолог ушел из палаточного городка с портфелем.

— Идите отдыхайте, сержант.

Я поехал на легковой машине в Серделес с Дашей и ее матерью.

— Валентин Иванович, зачем вы нас тащите по этой пыли? — прямолинейно спрашивает мать Даши.

— Хочу показать арабский городок, настоящий, не тронутый страшными войнами.

— Мы уже всего насмотрелись в Алжире.

— Ну нет, там давно пришла цивилизация, а здесь только начальные задатки ее присутствия.

— Выбрали момент. Мы даже одеться ни во что не можем. Тоже… нищие туристы, называется.

— Мама, ну что ты все портишь…, - не выдерживает Даша.

Узкие улочки города приняли машину по всей ширине. Прохожие вжимаются в стенку, чтобы не быть сбитыми. Мы выскакиваем на площадь и я останавливаю легковушку, ее сейчас же окружает толпа детей и взрослых.

— Вылезайте.

— Но мы…

— Давайте быстрее, а то вас с машиной разберут по косточкам.

Они послушно выходят. Я закрываю машину и веду женщин к лавкам для одежды. Продавец в чалме услужливо сгибается и на чистом английском спрашивает.

— Что надо, господину?

— Вот этим женщинам подобрать самую лучшую европейскую одежду.

— Слушаюсь, господин.

Он ведет их в лавку, а я остаюсь перед ее входом. Кто-то хлопает меня по плечу. Передо мной улыбающийся Гару.

— Господин капитан, вот не ожидал.

— Здравствуйте, господин Гару. Я вас давно ищу…

— Да, что случилось?

— Вы пропустили Блейка и Римана без очереди на самолет?

Гару покрывается краской.

— Они так просили… Говорили, в Триполи деньги надо выдать служащим компании, которые прибудут туда. Я же не мог, чтобы несчастные люди остались без денег.

Мне становиться жалко Гару. Я догадываюсь, что без взятки здесь не обошлось.

— Больше у меня вопросов к вам нет, господин Гару.

Он как-то съежился и уныло пошел через площадь, потом вдруг остановился.

— Я уже больше не составляю списки? — кричит он мне.

— Составляете.

Он кивает и идет дальше. Из лавки появляется рассерженная мать Даши.

— Валентин Иванович, что это такое? Они там перебирают ворох одежды, мы же не собираемся покупать все это?

— Собираемся. Мне что думаете приятно, когда наши женщины одеты как нищенки, а ну марш в лавку и что бы… без этой…, - я тыкаю пальцем в ее рваное, грязное платье.

— Да как вы…

— Стоп. Если вы не думаете о себе, то подумайте о своей прекрасной дочери. Сами оставайтесь грязной, драной, вонючей, но только не портите ее.

Она открыла рот. Потом похлопала губами и тут же помчалась в лавку.

— Ну я вам устрою, — раздался ее выкрик, — мальчишка, я разорю тебя.

Через час это были неузнаваемые леди, одетые в легкие платья. Они вышли с двумя большими полиэтиленовыми мешками. Сзади семенил продавец.

— Сколько? — спросил я его.

— Пятьсот долларов.

— Ты жулик, где туфли, пояса, чулки.

— Это все у мадам в сумках.

— Тогда, извини, на деньги.

Мы едем обратно в машине в лагерь. Мать Даши спрашивает.

— Вы не собираетесь просить передо мной извинения, молодой человек.

— А разве что-то между нами было?

Та задумывается.

— Нет.

— Мама. А что произошло?

— Ничего, Даша. Валентин Иванович вернул мне имя женщины.

Прошла неделя. Беженцы уже не идут из Алжира. Мы уже 400 человек отправили самолетами в Триполи. У меня появился команданте полковник Карма.

— Господин капитан, — начал он сходу, — алжирская сторона нам предъявила ультиматум. Оно требует, что бы мы вернули золото и деньги, которые вам удалось стащить в Эджеле. Алжирцы считают, что нас не должно касаться их внутренние сложности, но юридические международные нормы мы должны соблюдать, тем более они знают, кто ограбил сейф и они готовы опознать этих лиц, у них записаны на видео все ваши лица и весь погром, который вы учинили в компании..

— Значит они утверждают, что все это сделали мы?

— Да, вы. Против документов не попрешь.

— Понятно. Если мы им не отдадим ничего, чем нам грозят алжирцы.

— Они будут насильственно распространять идеи ислама на нашей территории.

— То есть, война?

— Может быть. Наше правительство во избежание кровопролития просит вас вернуть все алжирцам. Мы и так напряжены на Севере, не хватало нам еще драк на Юге. Американцы уже зашевелились, пытаясь вбить клин в пока наши мирные отношения.

— Ничего себе мирные.

— То что мы здесь постреляем нарушителей границы, это игрушки, но когда вал вооруженных фанатиков и хорошо обученных войск ворвется на нашу территорию, это уже может быть нашим концом. Не надо сейчас раздражать фундаменталистов.

— Но у меня ничего нет.

— Как нет?

— Так. Это была чистейшей воды провокация и наша глупость.

Я рассказываю полковнику всю историю и чувствую, он мне не верит.

— Господина Блейка я сам встречал в Триполи, он ни кого ни куда не посылал и очень возмущен вашим поведением.

— Ну сволочь. Хорошо. Когда надо вернуть золото?

— Через неделю для переговоров сюда прибудет делегация.

Я поднапряг своего старшину и он в городе у перекупщиков купил бутылку паршивого виски. После чего я пригласил к себе вождя и Люсю.

После второго стакана Малиди стал называть меня другом и клясться в верности. Я налил ему третий стакан и когда он выпил спросил.

— Где золото, которое тебе передал управляющий Блейк?

Малиди мгновенно отрезвел и испуганно уставился на меня.

— Какое золото?

— Только не ври мне, что ты ничего не брал и не был в Эджеле.

— Я был в Эджеле, но ничего кроме продовольствия в дорогу не брал.

— Эй, — я высунулся из палатки, — позовите сюда двух женщин, что живут рядом.

Люся раскрыв рот смотрела на нас. Вошла Даша и ее мать.

— Вам не знаком этот человек? — спросил я их.

Они внимательно рассматривают его и вдруг старшая говорит.

— Я этого карлика видела в Эджеле в конторе кампании у сейфа, когда упаковывали золото и деньги в мешки. Там еще был управляющий и главный инженер.

Малиди сжался.

— Женщина врет, — взвизгнул он.

— Ах ты, поганец, — вдруг взорвалась Люся и что-то застрекотала на их языке.

Малиди застыл, уставившись в землю. Люся поднялась и поддала ему ногой. Вождь подпрыгнул и вдруг начал что-то говорить Люсе. Она стала переводить.

— Вождь сказал, что он дал клятву ни о чем не говорить, поэтому он свое слово сдержит и ничего не скажет.

— Ну и черт с ним. Пойдемте женщины от сюда.

Быстро собрали летучий отряд, три «Урала» с запасными канистрами горючего, и двенадцатью солдатами. Я только сел в кабину, как на ступеньку машины вскочила Мари и на правильном русском сказала.

— Я с тобой.

— Я не могу тебя взять, там могут стрелять.

— Мама сказала, что бы я поехала с тобой и помогла тебе. Она мне все рассказала о том, что произошло на обеде. Папа не прав и Мари обязана помочь тебе.

— Ладно, залезай быстрей.

Мы тронулись в путь.

— Мама еще сказала, что бы мы ехали побыстрей, папа послал верблюда с воином в Гат.

Мы обогнали верблюда и прибыли в Гат под вечер.

— Давайте, я покажу где стоят наши, — предложила Мари.

Машины уверено пошли на южную часть городка и вскоре под фары попали силуэты палаток, верблюдов и воинов племени Вабу. Мари спрыгнула с машины, вышла вперед под свет фар и стала им чего-то громко объяснять. Кто-то ей задал вопрос, она ответила, задали еще с нескольких сторон и вдруг… раздался выстрел. Бедная Мари сломалась и медленно стала падать на землю.

— Огонь, — заорал я.

Ударили пулеметы и автоматы с машин. Мы соскочили на землю и пошли чесать очередями по чернеющимся палаткам и верблюдам. Я подскочил к Мари и приподнял ее голову. Свет фары осветил ее мертвые глаза и тонкую струйку крови из полуоткрытых губ, я понял, она не жилец.

— Мари… Мари…

— Я… так… хотела…

Голова ее качнулась и замерла. Я обозлился.

— Не давайте выскочить ни одному верблюду, — орал я.

Кто-то стал стрелять из темноты и я выгнал весь диск на эти вздрагивающие огоньки. Через двадцать минут все было кончено. Мы стаскивали к фарам машин мешки с мертвых верблюдов. Потом отсортировали их, потому что действительно в некоторых было барахло и пища. Золото и деньги закинули в машину и я приказал Мари положить сверху.

Из города в нашу сторону потянулись дрожащие лучи света машин и просто огоньки.

— Отходим.

Мы развернулись и пошли обратно в Серделес.

Около палатки вождя я остановил машину. Мы сняли труп Мари и положили на землю. Вокруг нас стали собираться люди племени Вабу. Вышел из палатки бледный Малиди и Люся. Люся подскочила к Мари и встав на колени уперлась взглядом в ее лицо.

Все молчали.

— Как это произошло? — охрипшим голосом спросила Люся.

— Она что-то стала объяснять своим, а те стали в нее стрелять.

Люся поднялась. Ее глаза гневно сверлили вождя.

— Ты доволен?

Он молчал. Люся пошла в палатку. Я собрался уходить и только подошел к дверце машины, как сзади грохнул выстрел. Я подскочил и обернулся. Малибу с окровавленным затылком лежал на ногах дочери. У входа палатки стояла Дюси с винтовкой, она опустила ствол к земле, потом бросила оружие на землю и застыла как изваяние.

Я сел в машину и мы тронулись к своим палаткам.

Через час пришел Лемешев.

— Товарищ капитан, люди племени Вабу исчезли.

— Не может быть?

— Они собрали палатки и все ушли на Восток, в пустыню. Осталась, только эта, которая убила вождя.

Команданте был в ярости.

— Вы понимаете, что вы опять натворили?

— Нет.

— Вы, мясник. За что вы убили почти 50 человек племени Вабу.

— По вашему приказанию.

— По моему?

Казалось полковник ошеломлен.

— Что вы несете, я ничего не приказывал.

— Вы же приказали, что бы золото было здесь, любым путем. Для вас было важнее, что бы не началась война с Алжиром и поэтому неважно было как я достану золото. Вспомните, я говорил вам, что это была провокация, продуманная Блейком и теми, кто им управляет. Вы мне не поверили, а теперь пытаетесь сделать невинное лицо и ни за что не отвечать.

— Я и вы, каждый ответит за свои грехи.

Команданте, как-то завял.

— Сколько там золота и денег?

— Сто чушек золота и денег — 89 миллионов 780 тысяч долларов.

— О боже. Но вы говорили там 100 миллионов?

— Мне так сказал Блейк.

— Капитан, честно, вы не прибрали себе деньги?

— Нет, господин полковник. Вы можете обыскать весь лагерь, но таких денег у нас нет.

— Хорошо, господин капитан, отдадим Алжирцам все, что вы забрали у Вабу. Если будут предъявлять нам претензии, заявим, что деньги исчезли. Думаю навряд ли они будут создавать комиссию или искать эти десять миллионов, прекрасно понимая, что дикари могут эти деньги или потерять, или уничтожить.

— Значит, вы нам все же поверили?

— После той крови, которую вы пустили дикарям и после подтверждения фактов, что вы взяли деньги у них… — да, поверил. Но одно я понять не могу, почему мне все врал Блейк?

— Он врал и мне.

— Надо же из-за этого дерьма, столько событий и человеческих жертв. Пока храните деньги и золото у себя, через три дня отдадим.

Ко мне пришли прощаться семья геолога, сегодня они улетают в Триполи.

Даша одета в красную кофту и белую юбку. Она смотрит мне в глаза и говорит.

— Валентин Иванович, я не поблагодарила вас еще тогда, в Серделесе.

— Вы сегодня чудесно выглядите.

— Я уезжаю. Неужели мы с вами больше не встретимся?

— Это будет зависеть от вас. Когда вы почувствуете себя самостоятельной, я всегда готов…

— Валентин Иванович, — прорвался голос мамы, — чему вы учите мою дочь?

Она неожиданно появилась в палатке.

— Даша, выйди.

Дочка послушно тихо вышла из палатки. Мать агрессивно высказывает, то что думает.

— Ну и дерьмо же вы все мужики. Мой придурок, нас фактически подарил фанатикам, а вы… Такой боевой офицер и такой безжалостный, кровавый какой-то. Молчите. Мне уже все рассказали. Как вы отличились на аэродроме, сделав молодого парня инвалидом, как перестреляли охранников в конторе, как уничтожили мужчин Вабу. Сначала вы мне были интересны, но теперь я вас… боюсь.

Я ничего не говорю ей. Может быть она права, а может быть и… нет.

— И чего моя дочь в вас нашла, — вдруг продолжила она, — наверно вы относитесь к типу мужчин, за спиной которых женщина чувствует себя всегда спокойно. Даша это поняла.

Женщина уходит, а у меня где-то внутри обрывается какая-то струна и становиться тоскливо.

Меня трясет чья-то рука.

— Товарищ капитан, тревога.

Я подскакиваю. При свете фонарика вижу сержанта Кострюкова.

— Пост номер один, засек верблюдов с вооруженными людьми, все идут с границы в направлении нашего блок-поста.

— Сколько их?

— Трудно в ПНВ засечь. Пока ориентировочно — двести.

— Ого. Поднимай всех, только тихо. Маслова и Петрова ко мне.

— Мы уже здесь.

Петров и Маслов появляются как привидения.

— Лейтенант Маслов, вы берете отделение Лемешева и прикрываете оставшихся в палатках беженцев на аэродроме, а вам, Петров, взять всех, даже поваров и выдвинуться на исходные рубежи перед блок-постом. Быстро и без шума, действуйте.

Лейтенанты убрались. Интересно, что теперь скажет команданте, после провокации с их стороны. Беру автомат и выхожу из палатки. Где-то звякнуло оружие, проскрипели в песке шаги. Я иду к командному пункту сложенному из 20 мешков с песком. Прижимаюсь глазами к окулярам прибора ночного видения.

Из-за барханов развернутым фронтом появляются верблюды, на них люди с автоматами в руках. Слева и справа щелкнуло и зашипело и сейчас же небо осветилось шарами света. Тишину ночи буквально взорвало. Забили пулеметы, автоматы, противно квакнули базуки и взрывы подняли тучи песка. Фундаменталисты были опытными ребятами. Поняв, что они на виду, солдаты скатились с верблюдов и началась ответная трескотня. Ухо уловило треск автоматов и пулеметов справа, где находился аэродром. Около меня очутился Кострюков.

— Товарищ капитан, мы их слева хорошо подрезали, может нам загнуть цепочку им во фланг.

— Нет. Лучше бери свое отделение. Бегом к «Уралам», заведи их и прямо на машинах дуй к Маслову. Помоги ему. Если мы их пропустим, там могут быть жертвы среди беженцев.

— Есть.

Кострюков исчез и вскоре стрельба слева затихла.

— Лемешев, — прошу радиостанцию. — Отзовись.

— Слушаю, капитан.

— Растяни цепочку, я снял отделение Кострюкова.

— У меня почти нет людей.

— Тогда держись, я пошел на левый фланг.

Бросил микрофон и побежал влево. Бой шумел по всем направлениям. Впереди меня забил чуть ли не в лицо пулемет. Я упал и скатившись за бугорок песка выпустил диск из автомата в эту мерцающую огоньками землю. Стреляли ото всюду. Я уже расстрелял три диска, когда кто-то плюхнулся рядом со мной.

— Товарищ капитан, это вы?

— Я. Кто это?

— Я с поста номер один. Фанаты отходят. Мы, с напарником забили их пулеметами с фланга, они вынуждены отступить в пустыню.

Действительно, здесь огонь стал ослабевать и только на аэродроме происходило черт знает что.

— Перебежками вперед, стрелять пока не используете дневной запас.

— Есть.

Парень исчез, а я побежал к командному пункту. Перед нами бой затихал и уходил в пустыню. Шары света все реже и реже вспыхивали в небе. Вскоре стало затихать справа, на аэродроме. Стали возвращаться взвинченные боем люди. Появился Петров.

— Товарищ капитан, пока уточняем наши потери, но мы их здорово поколотили.

— Лейтенант, пошли связного к аэродрому. Что там?

— Есть.

Прошло минут пятнадцать, справа появился свет фар машин. Рев приближался и три машины встали перед КП.

— Товарищ капитан, — передо мной Кострюков, — лейтенант Маслов погиб. Мы привезли его в машине.

Я запрыгиваю в кузов, кто-то светит фонариком. Какое неузнаваемое лицо, эх, Коля, Коля.

Наступило утро. Никто не спал. Я послал «Уралы» проведать дорогу до границы, а мы пока считали потери. Пять убитых и восемь раненых, особенно пострадали аэродромные защитники. Среди беженцев потерь нет.

Команданте долго рассматривал трупы фундаменталистов, потом тяжело вздохнул.

— Надо же, почти за день до переговоров.

— Где будут переговоры?

— Здесь, в Серделесе.

— Почему полиция Серделеса не пришла нам на помощь?

Полковник молчит, потом продумав вопрос говорит.

— Это моя вина. Нет согласованности между отдельными отрядами и полицией. Когда у вас разгорелся бой, полиция Серделеса и отряды самообороны заняли позиции перед городом.

— Это неправда, господин полковник. Полиция и часть населения сбежали в пустыню в оазисы Убари. Наши ездили за дополнительными врачами для наших раненых в город и все это видели.

Полковник краснеет.

— Сбежали трусы, но самые надежные сидели в окопах перед городом.

Что с ним говорить, когда все окопы перед городом давно занесло песком.

Делегацию алжирцев встречал я и полковник Карма. Четыре «Ленд ровера» с белыми флажками в сопровождении отряда всадников на верблюдах, подъехали к нашему блок-посту. Их машин вышло несколько офицеров и двое гражданских. Команданте от имени правительства Ливии приветствовал прибывших. Я не знал их языка и стоя в стороне. Один из прибывших офицеров, подошел ко мне.

— Здравствуйте, господин капитан, — заговорил он по-английски.

— Здравствуйте, господин полковник.

— Я полковник генерального штаба Матрус Салаши.

— Очень приятно. Я командир отряда русских добровольцев, присланных сюда для защиты своих соплеменников.

— Да, да. Я знаю. Ваша эвакуация русских и иностранных специалистов и их семей достойна похвалы. Я тщательно изучил всю операцию и не нашел в ней изъянов. При малом количестве машин вы делали чудеса.

— Я бы их не делал, если бы в вашей стране не было разгула фанатизма.

— Это вы зря. Мы не фанатики, мы сторонники исламского государства, а любой революции бывают издержки. В вашей революции, разве не погибли миллионы людей, но государство-то получилось мощнейшее.

— Мы не резали напропалую всех иностранцев.

— Зато резали свой народ. Давайте не будем препираться, лучше скажите, как вам удалось разгромить лучший отряд «львов пустыни».

— Это вы про вчерашний бой?

Он кивает головой.

— Однажды команданте полковник Карма, приглашая нас для временной охраны границы сказал про нас следующее. «Ваша капля в море состоящая из профессионалов, стоят армии фундаменталистов». Он по достоинству оценил нас, чего не сделали вы.

В это время делегация стала рассаживаться в машины для поездки в Серделес. Полковника позвали, он кивнул мне и пошел к «Ланд роверу». Я не поехал в Серделес.

Вечером делегация уезжала, мы передали по акту все слитки золота, долларовую наличность и никто из приемщиков нам претензий на нехватку долларов не указал. Команданте и я проводили кавалькаду до поста номер один.

Команданте сидел у меня в палатке и сопел.

— Понимаете, господин капитан, мы с ними договорились о мире на границах Ливии и Алжира. Они обязались не тревожить нас, но поставили жесткие условия. Все русские военные должны уйти. Они считают, что из-за этого самая большая напряженность в Африке. Племени Вабу вам не простят ни они, ни мы.

— Что вы предлагаете, господин полковник?

— Я уже связался с правительством. Мы предлагаем вам покинуть в недельный срок Ливию. Деньги выплатим как за весь месяц пребывания. Самолеты для отправки на родину дадим. Здесь осталось еще 120 беженцев, завтра их всех вывезем. Так что ваша миссия окончена.

— Хорошо, господин полковник. Я дам приказ сворачиваться.

Команданте еще помялся немного и уехал отдыхать в Серделес.

Мы действительно через четыре дня получили деньги и улетели в столицу Ливии.

В Триполи я сразу бросился в центр беженцев. Пробившись к окошку, я спросил молодую женщину.

— Где мне можно увидеть господина Питера Блейка и Флемминга Римана.

— А зачем вам? — насторожилась она.

— Он нам не выплатил деньги и обещал сделать это здесь, когда мы прибудем в Триполи.

— Вы откуда?

— Из Эджели.

— А… Вот вам его телефон. Только поторопитесь. Господин Блейк завтра уезжает в Англию.

— Спасибо.

Я подъехал к отелю и спросил администратора.

— Мне господин Блейк назначил встречу. Вы не подскажете куда пройти?

— Второй этаж, комната 238.

Он открыл дверь и отпрянул в сторону.

— Вы?

Ужас исказил его лицо.

— Я пришел за своими деньгами, господин Блейк. За своими десятью миллионами долларов.

— Но я же… Но вы… У меня нет для вас таких денег, господин капитан.

— Для того что бы их заработать, мне пришлось перебить охрану вашей бывшей конторы, потом около 50 людей племени Вабу, убить вождя племени и довести до безумия его жену. Как видите они стоят тех крох, которые вы нам предложили.

— Уходите, господин капитан, вы не выполнили до конца контракт и не отдали золото и деньги мне.

— Разве эти деньги принадлежали вам? Это деньги государственной компании «Алжир-нефть» и по требованию алжирского государства я их вернул.

— Я сейчас вызову полицию, прошу вас лучше уйти.

— Значит не хотите вернуть деньги? Что же… получите…

Удар в подбородок подбросил Блейка и он грохнулся на пол. Я подошел к нему и придавил коленом живот.

— Я ведь все знаю, господин Блейк, и знаю как вы зажали десять миллионов долларов. Когда вы прибыли в Серделес, действительно с вами не было денег. Вам их потом передал Малиди, тайком, ночью. Если вы сейчас не отдадите моей доли, я прикончу вас. Так что, где деньги Блейк?

Кладу руки на его горло и начинаю слегка надавливать. Блейк вцепился в мои руки и пытается их разжать, но это слабенькие руки, руки дохлого человека. Лицо начинает синеть и тут Блейк отчаянно замахал руками. Я ослабил хватку.

-..Ключ… у меня… В кармане… пиджака…

— Это другое дело.

Я встаю подхожу к его пиджаку и долго роюсь в карманах пока не нахожу маленький ключик.

— Где содержимое?

— В национальном банке.

— Выдают на предъявителя или на вас?

— На меня.

— Если не врете, то поехали.

Я кидаю ему пиджак и помогаю одеться, потом вместе мы выходим из отеля.

Банк «Националь» встретил своим деловым гулом и Блейк сразу подошел к окошку номер пять.

— Мне в хранилище, вот моя карта и ключ.

— Пожалуйста, господин Блейк.

— Пожалуйста, подождите меня, господин капитан, здесь.

Я киваю головой.

— Только не делайте глупостей, Блейк.

Через десять минут Блейк приходит, в руках у него чемодан.

— Господин капитан, все же будет не плохо, если мы поделим содержимое.

— Хорошо, только не здесь. Давайте мне свой чемоданчик.

Он долго его не выпускает, но потом нехотя отдает.

— Я ведь мог на вас напустить сейчас охранников и вам был бы конец.

— Вы не сделайте это только потому, что я слишком много всего знаю и вам от этого несдобровать. Идемте, пока я не раздумал.

Мы приезжаем в его отель опять и в номере Блейка я вскрываю чемодан. Передо мной возникла папка, на которой по-русски написано: «Геологические карты центрального Алжира».

— Вот почему вы, господин Блейк, меня даже полиции сдать не можете. Вы же убийца.

— Это неправда. Я не убивал геолога.

— Так кто же тогда?

— Это Риман.

— За что?

— Геолог прибежал в панике, что вы под него копаете и уже кое-что раскрыли, ну и Риман его немножко тряханул, но не рассчитал…

Я поднимаю папку и вытряхиваю пачки денег на кровать. Начинаю считать.

— Но здесь только семь миллионов?

— Три я отдал главному инженеру.

— Хорошо. Три ваши. Вот берите.

— Почему не поровну?

— За геолога, за тех кто погиб по вашей вине, за попытку свалить все на нас..

Он поморщился, но больше не возражал. Я оставляю ему деньги на кровате. Свою долю и папку забрасываю в чемоданчик и выхожу из номера.

Каково мое изумление, когда в отеле я вижу жену геолога и Дашу.

— Как, вы разве не уехали? — даже не поздоровавшись, спрашиваю их.

— Здравствуйте, Валентин Иванович, — устало отвечает старшая. — Вот застряли. Наш придурок оказывается сюда и не приехал, а вместе с ним исчезли и паспорта. Теперь в посольстве тянут резину с выдачей новых паспортов и бог знает, сколько мы еще здесь протянем.

— У вас деньги-то есть?

— Откуда. Кормимся пока на посольские подачки. А как вы здесь оказались?

— Ливия разорвала с нами договор и нас спешно эвакуировали сюда. Завтра весь взвод грузиться с имуществом на пароход и домой. Слушайте, а чего мы встали, пойдемте в ресторан.

— Да вы что, капитан. Нельзя все время делать нам поблажки. Вы балуете меня, а особенно мою дочь.

— Разве это плохо. Ваша дочь должна получать то, что она заслуживает.

— А я?

— Это сложный вопрос. Но могу сказать одно, вы получаете все, находясь рядом с ней.

Она ошалело смотрят на меня.

— Что вы хотите сказать?

— Я хочу пригласить вас в ресторан.

— Мама, пойдем в ресторан? — робко просит Даша и вопросительно глядит на мать.

Мать колеблется.

— Да полно вам, — говорю я, — сегодня мой день и мне хочется, что бы все было хорошо.

— Нам надо привести себя в порядок, — говорит мать.

— Это другой разговор. Какой ваш номер?

Они выходят в вестибюль через пол часа. Все таки есть у матери вкус. Так изящно одеть себя и дочь может пока она.

Обхватываю их за плечи и вывожу на улицу, что бы поймать такси.

В ресторане все засматриваются на моих женщин. Они голодны и с удовольствием все едят.

— Я завтра попытаюсь уладить все с вашими паспортами.

— Купите секретаря посольства?

— Нет выбью ему мозги.

— Все по-прежнему воюете.

— Я наемник.

— Так вы знаете что-нибудь про моего мужа?

— Кое что знаю. Еще в Эджеле он вас продал. Это тогда, когда вы случайно увидели как управляющий передавал деньги и золото племени Вабу. Вашего мужа вызвали к управляющему и предложили, что бы он не поднимал шума по поводу вашего исчезновения. Ему предложили уже в Триполи выплатить деньги за молчание. Ваш муж согласился, но в Серделесе мы его не выпускали на самолет и он запаниковал. Самсонов подумал, что мы его копаем по поводу вашего исчезновения и решил сделать визит к управляющему, чем очень его испугал.

— Его убили?

— Да.

Женщины молчат, потом мать Даши встряхивается.

— Так ему и надо. Господи, что я говорю, ведь он мне муж.

— Я потом провел расследование, удалось найти папку и… деньги. Вот они.

Я выложил примерно 5000 долларов в пачках.

— Вы врете, капитан.

— Папка у меня. Хотите посмотреть?

— Нет. Мы поверим вам и деньги возьмем. Мы в них нуждаемся.

— Куда вы дальше с такой суммой?

— Получим паспорта и домой.

— А может махнем по странам и континентам? Начнем с Австралии. Насчет денег не беспокойтесь, все беру на себя.

Они молчат. Первая говорит старшая.

— А как же родина?

— Она так и останется, родиной. Разве вы в Алжире плохо жили?

— Нет.

— Так учитесь жить и дальше по человечески, нормально.

— Мы подумаем.

Утром я пришел в посольство.

— Мне секретаря, пожалуйста.

— Сергей Сергеевич, вас поросят, — попросила она по внутренней связи.

Ко мне вышел лощеный, прилизанный тип.

— Здравствуйте. Кажется вы меня звали.

— Да. Мне нужно узнать, почему вы тяните волынку с паспортами Самсоновых?

— Простите, а кто вы?

— Я гражданин своей родины. А вот ты кто?

— Как вы смеете так со мной разговаривать? Я позову охрану.

Я подтягиваю его к себе за галстук.

— Слушай, канцелярская крыса, если ты будешь обижать наших граждан здесь за рубежом, я тебе оторву… А если позволишь себе глупость, позвать охрану, я завтра приведу всех своих наемников и тебя мерзавца и тех, кто тронет меня превращу в…

— Охра…, - взвизгивает он.

Тут я зафитилил ему в глаз. Секретарь отлетел к стене. Женщина взвизгнула. Из-за двери явился парень в армейской форме.

— Спокойно. Это наш личный разговор. Я ухожу, но когда этот тип очнется, передайте ему, что документы для беженцев пусть он подготовит сегодня же.

— Безобразие, — завопила женщина, в расчете на охранника.

— Заткнись, мымра. Заелись здесь совсем.

— Товарищ капитан, можно ваши документы? — попросил прапорщик.

— Пожалуйста.

Я протягиваю ему свою военную книжку. Он просматривает ее, возвращает мне и говорит.

— Покиньте, пожалуйста, посольство.

— До свидания.

Толи угроза подействовала, толи еще что-то, но Самсоновы днем получили паспорта.

Я собирался в Австралию и заказал себе авиабилет, когда в дверь постучали. На пороге стояла Даша.

— Я согласна поехать с вами в путешествие.

— А мама?

— Она едет домой. Она меня благословила на эту авантюру.

— Давай собираться, Даша.

— А как же документы, мне их надо оформить.

— Все будет в порядке, Даша.

Только через год я узнал из газет, что Блейк, был застрелен одним из алжирских террористов. Риман продул деньги в азартных играх, а полковник Карма стал бригадным генералом и заместителем министра обороны Ливии.

Каждый получил, что мог.