Еще несколько минут мы сидим, а потом Млада, поднялась и, ссылаясь на плохое самочувствие, ушла в туалет. Я оставалась одна и все вспоминала и вспоминала. Я уже заждалась и когда Млада вернулась, у меня возникли желания, о которых я, немедленно ей сообщила. Но от Млады узнала, что все мои желания придется временно отложить, минимум дня на три. У Млады настали очередные женские дни. Она подложила в трусики прокладочку и прилегла к себе на кровать, попросила меня посидеть с ней рядом. Я с удовольствием присела, взяла руку и стала ее нежно поглаживать. Я смотрела на ее загорелое лицо, заглядывала в ее темные и красивые глаза, которые слегка потускнели. Смотрела на появившиеся под глазами темные круги. Мне было жаль ее. Но меня как магнитом притягивало к ней. Я остро ощущала потребности в ее теле, ласках и поцелуях.

Теперь Млада, лежала с закрытыми глазами и, казалось, что она заснула. Я прилегла рядом с ней и, просунув руку под простыню, стала поглаживать ее ногу, бедро. Мои руки не слушались. Вместо того, что бы спокойно ее поглаживать моя рука стала перебираться за ее бедро и все время стремилась опуститься и залезть к ней между ног. Несколько минут я противилась, но не сдержалась и ощутила под своей ладонью легкую ткань трусиков и тепло от мягкого бугорка ее лона. Как только я положила ладонь сверху на нее лоно, Млада тихонечко засопела. Я не поняла, спала она или нет. Глаза она не открывала и не подавала мне никаких знаков, просто лежала, как раньше и казалось, спала.

Пальцами я приподняла резинку трусиков. Свободной рукой скользнула под нее и сразу же уткнулась пальцами в нежные волосики. Рука приятно ощутила горячую мягкую плоть и невольно продвинулась к низу. Кончиками пальцев почувствовала, как Млада возбуждена. Под мягкой и горячей, мягкой тканью слегка волосатого лобка отчетливо ощущаю ее упругую жилку и маленький, напряженный кончик похотничка. В ней все выдавало ее напряженное возбуждение. И эти подрагивания ее тела, от моих пальцев, легкие стоны и приоткрывшийся рот. Но сама Млада, кажется спящей. Или она хочет мне показаться таковой. Ее бездействие сбивает меня с толку.

Подушечками пальцев нахожу напряженную жилку, слегка придавливаю, осторожно перекатываю и нежно тереблю пальцами. Вся процедура меня очень возбуждает. Сама я все время думаю, что же мне делать с ней дальше?

Опыта большого у меня нет, это раз. С девушками, у которых были критические дни, секса у меня, еще не было, это два. И потом, я люблю ласкать там больше язычком, и я себе пока не представляю, как это делать с девушками в такие дни, это три. Так выходило, что мне надо останавливаться. А ведь я уже так возбудилась и мне так хотелось! Я заерзала. Захотелось себя трогать, как Младу, для чего перелегла на спину рядом с ней и уже протянула, было, руку к низу, как тут Млада проснулась.

— Спасибо тебе, моя любима жена! Ты трогала меня и дала чувствовать себя как жена в такие дни. Спасибо! — Говорит она и, повернувшись ко мне, слегка целует в щечку. При этом я мысленно перевожу, жена — это женщина.

А потом, опираясь на локоть, смотрит в лицо, гладит мою руку и продолжает, осыпая меня нитями своих темных волос.

— Я всегда страдала, и мне было плохо. Очень плохо! Когда у меня критична дана. Всегда одна, всегда только плохо. Мне очень хотелось, очень! И сегодня тоже. Очень! Моя материка вся очень хотела. Ты понимаешь меня? — Я неуверенно переспрашиваю и узнаю, что дана — это дни, а материка — это матка. Теперь все понятно.

— Ты не сделала так, как я думала. Ты рядом. Ты, права русские жена! — И целует, и целует.

Я робко отвечаю, на ее поцелуи. Притянула голову и мощу к себе на грудь. Она склоняет голову и тихонечко кладет горячую ладонь на грудь, слегка сжимает и целует сосок.

У меня кружится голова, от тепла ее тела, нежных рук, горячего дыхания и тянущего за самое сердце поцелуя. Я с наслаждением чувствую ее тело, вдыхаю запах волос, упиваюсь теплом ее тела. Млада отрывается и, уткнувшись в мою торчащую грудь, тихо говорит, но я это слышу.

— Я люблю тебя, я хочу тебя. — Глажу ей волосы, чувствую, как горячие капли слез медленно катятся по моей груди.

— Младочка! Я тоже люблю, и все время хочу тебя. Я и сейчас хочу тебя.

Млада приподнимается на локте, и я вижу, как теплеют ее заплаканные глаза.

— Ты, правда, этого хочешь? — Спрашивает и заставляет меня густо покраснеть.

— Да! — Выдавливаю из себя это трудное почему-то сейчас слово.

— Но я не знаю, как. У меня нет такого опыта. — Говорю, а сама лихорадочно соображаю. Что же мы обсуждаем? Какую близость, о чем мы вообще говорим сейчас?

На помощь приходит Млада, и как-то так, запросто мне говорит.

— Ты помнишь, я рассказывала тебе о нас с сестрой? Я рассказала тебе немного не правды. Потому, что когда меня брал сзади тот, ну офицер, а у меня была такая же проблема с материкой, то мне тогда, сначала было страшно, а потом мне было и больно и сладко. — Я уже хотела ей что- то добавить и спросить, но она перебивает меня и, приложив ладонь, к моему рту, наклоняется и шепчет в самое ухо.

— Я все приготовила, жду только тебя. Возьми меня так, как мы видели с тобой, как с Тхавонг.

Ее слова не то чтобы поразили, нет, они меня просто обескуражили. Во-первых, я была не готова к такому повороту, я просто не понимала, как это надо делать. Во-вторых, я начинала было думать, что моя Млада просто извращенка какая то, но быстро прогнала эту мысль. Знала, что все, что происходит между двумя любящими людьми, все это правильно и все можно. А в- третьих, я просто боялась, боялась испачкаться, и еще чего- то такого, чего я не знала, и то от чего мне было так неудобно и даже немножечко страшно.

От охватившего волнения я даже затушевалась, смутилась на ее глазах, вся раскраснелась и попыталась трусливо отказаться и потому промямлила тихо.

— А может, ты сделаешь это сама?

Млада смотрела на меня, удивленными глазами и слегка покачивая головой, тихо спросила.

— Анжелка, ты, что? Ты, боишься меня? Ты боишься моего тела? — Я завертела головой, мол, нет!

— В чем дело, милая моя жена? Что не так? — Сама говорит и, взяв меня, за обе руки притягивает к себе и заглядывает в глаза, которые я стыдливо прячу и бурчу себе под нос.

— Я боюсь, я не знаю, что делать и как. — А, потом осмелев, поднимаю глаза и почти хриплю тихо.

— Я боюсь испачкаться.

Млада всплескивает руками и заразительно смеется. Я смотрю на ее веселье с обидой, не понимаю, что же ее так рассмешило.

— А я то, думаю, — сквозь смех произносит она, — Думаю, все! Разлюбила! — И опять заливисто смеется.

— А ты оказывается просто… — И не договаривая, смеется, валится на постель и тянет за собой, не отпуская мои руки.

— Глупая, Господи! Какая же ты глупая!

Ее губы опять прикасаются, обжигают и зажигают меня. Ее поцелуй, такой страстный, желанный, что я сразу же все забываю и отдаюсь ей навстречу в порыве нежности, страсти. Сквозь пелену нахлынувших чувств обрывками мыслей мелькают.

— Ну и пусть, пусть, что угодно. Я готова на все с тобой, милая, любимая, родная моя! О, как я хочу, как я люблю тебя! Эти губы, тело, глаза. Все твое — мое. Все до капельки, до волосинки. Я мысленно проникаю в нее, растворяюсь. Чувствую, как в унисон начинают биться наши сердца.