Ну, начало-то этой истории вы все хорошо знаете, еще с самого раннего детства. И про царевну-лягушку, и про стрелу каленую, из лука наугад пущенную, и как женился крестьянский сын Иванушка на этой самой удивительной лягушке, а она превратилась в красавицу писаную и была зарегистрирована в устных источниках под именем Василисы Прекрасной, а иногда — и Премудрой.
Согласитесь, в те далекие веки, когда о женской борьбе за эмансипацию и ученые степени никто еще и слыхом не слыхивал, такое народное уважительное звание чего-то да стоило. Это ведь как присвоение докторской степени «гонорис кауза» — за особые заслуги и без защиты диссертации! Надо же — и мужика-то не каждого так назовут, а тут на тебе — Премудрая… Понимали, видать, в народе-то, что владеет Василиса тонкой и деликатной методикой трансформации в иные биологические формы: себя — в лягушку или иную тварь, а также и обратно, или, к примеру, инертную костную массу — из левого рукава — и снова в живых лебедей! А ведь пытались этот весьма наглядный, публично демонстрируемый опыт, проводить другие женщины, желающие достичь научных глубин чисто эмпирическим путем без должной подготовки — ничего же не вышло. Только, как свидетельствуют письменные источники, — зря взмахивали они своими рукавами с припрятанными в них косточками. Чуда не получилось, а попали они костями кому-то не то в бровь, не то в глаз…
А ведь еще она, Василиса-то, запросто пользовалась левитацией и телепортацией, а также — телекинезом, то-есть, выражаясь простым русским языком — могла швырять горшки да чугунки с суточными щами и гречневой кашей из печи на стол только сконцентрированной силой своего желания!
Да, что ни говорите, а и впрямь — была та Василиса Прекрасная, она же — Премудрая, женщиной не рядовой, а выдающейся…
Я уж не говорю об ее элементарном умении общаться с различными представителями животного мира — мышами там, зайцами, волками. И ее наивного объяснения — матушка, мол, научила — нам явно недостаточно. И научных фактов для окончательных выводов тоже маловато: либо не было еще утрачено ею взаимное владение какой-то общей, вневидовой знаковой системой общения, либо Василиса использовала направленную телепатию, что тоже характеризует ее по всем параметрам как существо незаурядное и по тем временам передовое…
Видимо, так случилось, что информация об этих самых вышеозначенных недюжинных ее способностях распространилась довольно широко и достигла ушей (или иных каких органов) лиц, особенно в этом деле заинтересованных. Конечно, источники информации теперь, за туманной дымкой лет, идентифицировать затруднительно, но об их суммарном действии мы можем косвенно судить из последующего развития событий… Похитили-таки Василису Прекрасную! Или — Премудрую? А с какой такой целью, позвольте спросить? И вот еще что подозрительно: имела она в своем личном распоряжении целый арсенал высокоэффективных свойств, а ни одним из них не воспользовалась для того, чтобы ускользнуть от своих похитителей, или хотя бы как-то незаметно их нейтрализовать… Спрашивается — а почему? Не говорит ли этот факт о наличии… простите за кощунство по отношению к положительному персонажу русского фольклора! — о добровольном… гм… согласии или даже — попустительстве при похищении?!
Впрочем, предоставим слово незаинтересованному свидетелю происшедшего:
— Унес, унес Змей проклятый твою красавицу, твою голубицу суженую! — гнусавил, пуская слюни, деревенский юродивый, Проня-дурачок. — Голова у него, чудища, как пивной котел, ноги — как столбы, из ноздрей дым валит да жаром печным пышит… Глазищи у чудища с медный таз, злые, круглые, так огнем на тебя и сверкают, и рычит это идолище поганое ужасным голосом. Я как его увидел, так у меня со страху волосья дыбом поднялись, ноги подкосились, я и повалился наземь, и лапти-те в стороны…
Кстати, вы не задумывались, почему это почти всегда свидетелями самых необыкновенных событий — с самых древнейших времен! — становятся именно дурачки, чокнутые или несколько прибабахнутые? А к их сомнительным косноязычным пересказам чудесных фактов и явлений примазываются иные прочие, тоже с приветом или изрядными тараканами, разные там бродячие фокусники и попрошайки, странствующие барды и менестрели, аэды и рапсоды, ашуги и бояны, и вполне рядовой научный факт, неквалифицированно интерпретируемый, обрастает всевозможными легендами и мифами, евангелиями и сагами, становится былиной или на худой конец — сказкой… В конце-то концов — даже коммунальная сплетня, рассказанная под страшным секретом громким шепотом на ушко закадычной подруге или соседке — это попытка поделиться преимущественной информацией…
К чему я это клоню? А к тому, что среди обычного человеческого сообщества нормальных людей не так уж и много, а глупых и невежественных, к сожалению, всегда — большинство. Попробуй тут понять, где правда, где больной бред, а где — просто-напросто так называемое художественное воображение!
Учитывая вышеизложенные соображения и очистив логическим анализом весомое ядрышко факта от досадной шелухи домыслов Прони-дурачка, из его примитивного описания легко можно понять, что на околицу села, на общинный выпас сразу же за жердяной поскотиной опустилась вполне рядовая летающая тарелка, из которой — при вступлении в контакт первого рода — и предложили Василисе Прекрасной прокатиться с ветерком, свет посмотреть и, разумеется, себя показать… Ну, посудите сами: какая нормальная неглупая девушка, да еще замученная домашним хозяйством и полевыми работами, откажется от подобного приглашения?! Тем более, что в те весьма отдаленные от нас времена такие события случались не слишком часто, дискотек и иных развлечений в селах не имелось, двигатель внутреннего сгорания еще ждал своего будущего изобретателя, и лихие бесшабашные рокеры на малопроезжих сельских дорогах еще появляться не решались…
— Схватил ее, стало быть, Змей ужасный да и унес в огненном облаке с громом и молнией в нору глубокую, в гору высокую… — продолжал Проня-дурачок, и не подозревая, конечно, что на своем шизнутом уровне бесхитростно и довольно точно описал старт реактивного аппарата с вертикальным взлетом… — А Василиса еще крикнула… дай бог памяти: «Прощай, грит, Иванушка! Ищи меня у Кащея Бессмертного, в тридевятом царстве, в тридесятом государстве, за семью замками с печатями…»
Знаете, насильно втаскиваемые или принудительно похищенные так подробно не кричат! По всей видимости, для того времени это был достаточно полный, исчерпывающий адрес, вроде наименования современного населенного пункта с почтовым индексом… Понятно же даже Пронедурачку, что царство-то не трипятое, тришестое или трисемнадцатое, а именно — тридевятое. Кстати, и добрался туда Иванушка в местную командировку довольно быстро и оперативно, на пути своем всего-то два или три раза обращаясь за справками… И что интересно: присутствие так называемого в житейском просторечии Кощея Бессмертного в том самом пресловутом тридевятом царстве, тридесятом государстве не являлось особенным секретом. Стало быть, прежние проявления этого присутствия или особых свойств данного объекта наблюдались и фиксировались независимыми наблюдателями! И первая же попавшаяся бабка прозвищем Яга или первый встречный старичок-лесовичок могли сообщить крестьянскому сыну Иванушке некоторые особенности функционирования того самого существа, которое в дальнейшем для информативной краткости мы будем именовать аббревиатурой «КБ». Полученные сведения в общем сводились к следующему:
— А смерть его, мил человек, на конце иглы; та игла в хрустальном яйце; яйцо — в сизой утице; утица та — в сером зайце, а все вместе — в сундуке; и висит тот сундук на семи цепях на высоком дубу…
Совершенно понятно, что суеверные люди обходили то заколдованное место стороной, да и не особенно вглядывались в детали опасного сооружения. А Иванушка, ведомый всеохватной страстью, с одной стороны, и обидой, нанесенной ему заморским похитителем — с другой, тем самым являл собой узко направленный импульс цели, иными словами — был человеком смелым и безрассудным, как и положено индивидууму малообразованному. Насчет сундука, семи вышепоименованных цепей и способа их крепления ничего сказать не могу. Ясно одно, что голыми руками порвать их было нельзя, а аппарата для газорезки в переносном варианте у Иванушки не наблюдалось… Ежели и впрямь человеческой силы не хватало, то обращение Иванушки за посильной помощью к своему недавнему тотему — дрессированному медведю — явилось остроумным и оправданным. Как известно, порвал медведь крепеж, грохнулся сундук-контейнер оземь, раскололся от удара, и из него, жужжа, начал было выползать портативный летательный аппарат. Совершенно очевидно, что был он сконструирован для аварийного передвижения в плотной атмосфере нашей планеты… Размышлять о том, что на утку или селезня он похож весьма относительно, времени не оставалось, и естественно, что удар хорошей полновесной дубиной или булыжником по хрупким несущим плоскостям сразу же пресек попытку аппарата взлететь… Внутри «утицы» — или что там ею оказалось — действительно, находился прозрачный ларец — небольшой пульт, защищенный сферическим стеклом, с мерцающими, бегающими огоньками и разноцветными пуговками-кнопками.
Не знал Иванушка, крестьянский сын, что возникающие перед ним светящиеся, как светлячки в августовскую ночь, значки и закорючки являлись «выведением на дисплей». Не знал он и того так же, да и знать, понятно, не мог, что дуб этот — вовсе и не дуб, а мачта для дальней космической связи… Он лихорадочно открыл ларец и наугад стал тыкать заскорузлым пальцем в кнопки, тихо смеясь от счастливой детской радости. Огоньки изменили расположение, перегруппировались, голубые строчки дисплея проинформировали о чем-то очень важном. Но Иванушка, крестьянский сын, читать не умел. Да и считать — тоже…
Он с трудом, срывая грязноватые ногти, выковырял из гнезда и отломил кончик хромированного рычажка, похожего на иглу…
Отломил, и «КБ» — «Комплекс Биологический», «Кибер Быстродействующий» или «Конструкция Белковая» — мало ли! — короче говоря, бессмертный робот с аварийным дистанционным управлением, посланец и разведчик дальней галактической цивилизации — перестал существовать. Действительность кончилась. Началась сказка… Иванушка — в основных чертах своего физического и морального облика — был, конечно, человеком привлекательным и смелым. Имелась в нем, переливалась, так сказать, по жилушкам этакая удаль молодецкая! И за любовь свою он мог бы и на амбразуру броситься со всей безрассудностью и азартом молодости. Освободил он, понятное дело, свою суженую Василису. Не побоялся, что скрывали ее за семью замками. Иными словами — семь различных уровней защиты… Охраняли, конечно, Пришельцы перспективный биологический объект в лице Василисы Прекрасной. А может — и Премудрой? Изучали в своей потайной лаборатории, может быть, даже ахали от восторга. И видели, вполне вероятно, не без оснований, в ней прообраз будущего человека, максимально использующего связь с окружающей природой. Верили, что смогут помочь неразвитым существам, населяющим щедрую кислородную планету, понять все ее секреты в трансформациях, телекинезе и прочем. Глядишь — и пошла бы наша земная цивилизация совсем иным, не технологическим, тупиковым путем, а естественным, биологическим.
Но, как говорится, любовь и смелость города берут. Замок замком… на нем ведь не стояла надпись, как теперь на иных заморских механизмах: «фулл пруф» — «защита от дурака», тем более, что Иванушка был, как уже упоминалось, мужчина смелый, но неграмотный… Преодолел он замки, вывел Василису Прекрасную на белый свет, посадил на быстрого коня — за неимением другого транспорта, хотя бы на воздушной подушке, при тогдашнем-то бездорожье! — и отвез триумфально обратно, в свое село, в свою избу под дедовскими плакучими русскими березками (а все удобства — во дворе…). И стали они — это уже как в популярных сказках сказано — жить-поживать да добра наживать… Победил, выражаясь научным языком, принцип материальной заинтересованности.
Одно вот только обстоятельство мне не совсем понятно, честно скажу: Проня-юродивый, непосредственный свидетель описанных мною событий, из дальнейших достоверных источников исчез, а крестьянского сына Иванушку почему-то после того случая стали упорно называть не иначе, как Иванушкой — дурачком…
«… ПО СОСТОЯНИЮ ЗДОРОВЬЯ…»
На малоизученной отдаленной планете Раггла, в не слишком большой, но и не слишком малой стране Демофилии, разместившейся на окраине вытянутого вдоль берега океана обширнейшего континента, медленно и неотвратимо назревал серьезный экономический кризис. Наконец, это очевидное обстоятельство дошло и до сознания правительства самой демократической страны в мире, освещаемой совокупным голубовато-зеленым сиянием двойного солнца. Лига Мудрейших — таково было официальное название верховного органа власти в Демофилии — неоднократно собиралась на секретные совещания в своем Дворце из черного хрусталя. Стены его были надежно изолированы от всех видов направленного излучения, и никакие способы принудительной трансляции, никакие публичные обсуждения не могли помешать Мудрейшим в объективной оценке сложившегося положения.
— Национальные ресурсы на грани полного истощения, — сообщил остальным Третий Мудрейший, ведавший природными источниками сырья. — Валютные поступления с Планет Сверкающего Пояса за наши энергоносители резко упали…
— Третий подряд неурожай эвриоки опустошил правительственные склады, — словно бы сам не веря в то, что говорит, пробормотал Второй Мудрейший, машинально поворачивая на кончике хватательного отростка массивный плутониевый перстень с изысканно ограненным кровавокрасным камнем. Камень жестко излучал и считался целебным… — В стране начинается голод. И массовая безработица.
— К тому же денежная эмиссия… — вставил Пятый, будучи Мудрейшим в области финансов. — И инфляция…
— Аммиачные ураганы разрушили до шестидесяти процентов жилья в сельскохозяйственных зонах, — мрачно выдавил из себя Четвертый Мудрейший, координирующий строительство промышленное и гражданское. Демофильцы остались без крыши над головой…
— Но наш благодатный и благословенный климат… — пискнул было последний, Седьмой Мудрейший, занимающийся вопросами пропаганды и Культуры. — Свежий воздух полезен в утренние часы, перед восходами светил.
— Цыц! — привычно прикрикнул на балаболку первый Мудрейший, рассерженно шевеля массивными носовыми хрящами. — Заткнись! Ты не на видеотронной станции, не выламывайся. Тебе еще не втолковали, о чем надо говорить…
— А что говорить, Мудрейший? — кротко вопросил Шестой, самый крупный из всех, с самыми длинными ходулями и самыми крепкими хватательными отростками. Три его центральных глаза горели жутковатым лиловым огнем. Разумеется, он был профессиональный военачальник, командовал армией и контролировал вопросы обороны и нападения. — Что тут говорить, когда надо действовать?! Мои солдаты…
— Твои солдаты голодны и разуты. Они скоро будут не в силах поднять и поднести боевые заряды к баллистическим пушкам. А твои летательные аппараты? Что молчишь, Шестерка?! Ты ведь продал на черном рынке полугодовой аварийный запас ядерного горючего, не так ли?
— Виноват, Первейший из Мудрейших! — привычно вякнул Шестой. — Больше этого не повторится… — и покосился на Начальника Разведки. — Да и было-то это самое… горючее… старое. С невыясненным периодом полураспада.
— Наши доблестные войска всегда готовы ответить сокрушительны ударом в ответ… — начал было автоматически бубнить Мудрейший по Культуре. — И если какой-нибудь злопахнущий агрессор…
— Ты опять возникаешь?! — брезгливо сморщил кожное покрытие на багровом черепе Первый. — Напряги лучше жалкие остатки твоих мозгов, чтобы подать наши мысли в съедобной для народа упаковке… Правительство Демофилиии, верная опора народовластия и справедливости, постановляет…
На следующее утро демофильские видеотроны взахлеб сообщали: «Сокращение пенсионного возраста наших граждан сулит новый дальнейший расцвет нашей промышленности и сельскому хозяйству. В эти отрасли вольются свежие молодые силы энтузиастов… Освобождаются сотни тысяч рабочих мест для нашей героической и трудолюбивой молодежи… Уходящие на пенсию по состоянию здоровья… да согреет их наше двойное солнце своими живительными лучами! — будут обеспечены правительством всем необходимым для спокойной и разумной старости…» И действительно — правительственные дворцы, государственные дачи и санатории срочно переоборудовались под приюты для новых пенсионеров. В тихих и зеленых уголках вдоль океанского побережья, а также в предгорных долинах возникали пансионаты и гостиницы. Они носили привлекательные, мягкие названия: «Зеленый уют», «Вечная радость», «Счастливые сны», «Радужный остров»…
Конечно, в этих названиях чувствовалась опытная рука и изощренный вкус Седьмого Мудрейшего, ведавшего, как известно, пропагандой и культурой, но свежеиспеченные пенсионеры об этом не догадывались.
А кое-где, в непосредственной близости от скопления домов последнего успокоения пенсионеров, отрывались какие-то подземные сооружения. «Зачем это?» — спрашивали любопытные. «Как — зачем? — отвечали им знающие сограждане. — Бункера на случай войны. Со всем необходимым. Все для человека, все для блага человека!» В райских уголках для довольно молодых пенсионеров текла спокойная, размеренная жизнь, щедро освещаемая двойными солнцами. Правда, время от времени население того или иного корпуса или этажа вдруг куда-то исчезало. Исчезало — и никаких следов! Но это обстоятельство, как правило, никого из оставшихся в тепле и довольстве не беспокоило: видимо, догадывались они, пенсионеров переселяли в еще более подходяшие места… А пенсионеров, недолго пробывших на полном гособеспечении, после последнего успокоительного укола, целыми партиями по тайным подземным тоннелям свозили в центральные бункеры.
Там, внутри, за непроницаемыми бетонированными стенами, все было автоматизировано по последнему слову демофильской техники и функционировало бесперебойно под бдительным надзором бесстрастных и недремных роботов. Белковый материал, еще недавно бывший гражданами страны Демофилии, сгружали в приемные воронки гигантских мясорубок. Каждый час из концевого питателя поступало несколько цистерн, наполненных тщательно размолотым фаршем… Из бункеров наружу выезжали веселенькие голубые автоцистерны, на круглых сверкающих боках которых мирно красовались крупные надписи: «Минеральные удобрения». Их использовали на истощенных эрозией полях…
Принятыми кардинальными мерами удалось заметно повысить урожайность, заткнуть рты голодным, и на некоторое время угрозу кризиса можно было считать отсроченной. Лига Мудреших перевела дух и развлекалась кто как может со свойственной ее членам изощренностью и изобретательностью.
Опасность пришла с неожиданной стороны. На центральной площади столицы Демофилии, Средоточии Счастья, как его именовали органы пропаганды, многотысячные толпы учащейся молодежи появились перед дворцом из черного хрусталя. Они вышли на демонстрацию с булыжниками и металлическими прутьями от оград, с дубинками и кастетами. А также — с лозунгами. «Требуем постоянной ротации кадров!» — качались полотнища с неровными рукописными буквами над пестрой и возбужденной толпой.
«Безмозглых стариков — в немедленную отставку!» — кричали другие лозунги. «Требуем снизить возраст ухода на пенсию по состоянию здоровья для всех членов Правительства!» — дружно и слаженно вопили они перед притихшим Дворцом.
— Ну, что предпримем, почтеннейшие и мудрейшие из всех возможных? — не скрывая иронии, фыркнул в носовые отверстия Первый. — Жду ваших соображений…
— Наша передовая, овладевающая знаниями молодежь, наше духовное и интеллектуальное будущее, наше здоровое студенчество, наша надежда и наше… — автоматически включился Седьмой Мудрейший.
— Недержание речи еще хуже, чем недержание… этой самой… вторичной жидкости в организме, — перебил его Мудрейший по промышленности.
— Это грозит дестабилизацией правительства…
— Так уж и грозит? — переспросил Шестой Мудрейший, полководец и бессменный глава вооруженных сил. — Надо рассеять собравшихся…
— Ах, вот именно, вот именно! Какой емкий смысл в этом выражении: рассеять! Как дым, как утренний туман над океаном… И по возможности, конечно, без пролития народной крови? — осведомился Седьмой.
— Не знаю, не знаю… — отмахнулся от вопроса Шестой. — Уж как получится. Я не в силах удержать своих молодцов от стрельбы по движущимся целям, если их спровоцируют…
— А я считаю: следует бросить жребий! — вдруг медленно сказал Первый. — На ротацию… В зале совещания повисла странная тишина.
Вдруг Шестой Мудрейший зашуршал золотым шитьем своего мундира, словно бы поееживался, и быстро вытащил предусмотрительно захваченный им лучевой метатель.
— Разумеется! — как всегда, кротко и кратко согласился он, небрежно помахивая метателем, цепко зажатом в хватательном отростке. — Приступайте! Вот вам мой командирский головной убор… А я присмотрю, чтобы не было жульничества. Сколько нас? — спросил он, обводя присутсвующих жутковатым трехглазым взглядом. — Как всегда, семеро? И словно бы нечаянно нажал на спуск своего оружия. От сидевшего напротив Седьмого Мудрейшего осталась только кучка горячего серого пепла…
— Ах, какая досадная оплошность! Нас уже шестеро? — удивился военачальник. — Простите мне мою неловкость! Крайне слабый спуск… недоработка в конструкции… — он еще не успел договорить фразу, а смертоносный лучик метнулся в сторону Второго Мудрейшего. От него так же мгновенно осталась только жалкая горстка минерального сырья.
— Нет, я ошибся — пятеро! — пошевелил носовым хрящом бывалый военнный. — Все равно, — добавил он, — урожайность зависит от стечения природных условий, а не от решений этого недоумка… Я считаю — пока и хватит. Наблюдается естественная смена поколений, не так ли, Мудрейшие?
Первый Мудрейший пощелкал челюстями в знак одобрения и вышел на парадный открытый балкон Дворца поговорить с народом великой страны, самой демократической под светом двойного солнца…