I
Очередь в овощном магазине была небольшой, но… как бы это поточнее выразиться? — настороженной и въедливой. Над нею вился некий негромкий шумок, переговоры и перешептывания, которые мы с вами вполне могли бы назвать информационным фоном. Очереди вроде бы и не существовало, ибо никто из толпящихся в магазине пока ничего не покупал, но она тем не менее присутствовала, так сказать, в первобытном, несформированном виде, чутко улавливая свежие веяния из подсобки и вполне вероятную теоретическую возможность заброса чего-нибудь дефицитненького.
Поэтому просьба невысокого, крепкого и загорелого мужчины, неторопливо подошедшего к прилавку с уже выбитым чеком, сразу же насторожила всех старожилов очереди… Извините за неловкий каламбур.
— Четыре банки яблочного джема, пожалуйста! — негромко, но этак весомо сказал загадочный покупатель монументальной продавщице в замызганном халате. Та с тягучим зевком повернулась к полкам за своей спиной и стала медленно и лениво снимать оттуда запылившиеся банки джема, давненько уже скучавшие в ожидании такого вот простачка покупателя. «Четыре? Почему — четыре? — заволновалась качнувшаяся поближе к прилавку толпа. — Что за загадочная конкретность? А почему не три, не пять?!» — витали над потенциальной очередью неразрешимые вопрос.
Какая-то подслеповатая старушенция в шляпке и нейлоновой курточке просунулась поближе к покупателю и чуть не клюнув его своими огромными очками, цепко ухватила одну из банок своими скрюченными пальцами:
— Что-что? — проквакала она. — Болгарская баклажанная икра? Загорелый мужчина с трудом выдрал банку из ее пальцев и ответил серьезно. Очень серьезно:
— Яблочный джем, мадам! Наш, родной… Дальнобойный продукт, замечу! Лучшее исходное сырье для самогонки…
И вышел из магазина, преодолевая сразу возникшие перед ним завихрения и водовороты. В торговом зале началось нечто неописуемое. Очередь, потрясая чеками, навалилась на прилавок, который, как корабль в бурю, все-таки устоял.
— Спекулянты проклятые! — сдавленно шипели одни.
— Он вот четыре купил, проклятый, этикетки переклеит и в ларьке уже в три раза дороже продаст! — вопили другие.
— Вот почему и мяса нет, что эти умельцы все на самогон переводят, — хрипели третьи, и сразу же становилось понятно, откуда в их утренних голосах этакая простуженная сиплость.
— Да побойтесь вы бога! Самогон-то не из мяса гонят… — урезонивал чей-то пронзительно одинокий голос. Но все перекрыл истошный панический вопль:
— Больше двух в одни руки не давать!
— Не занимайте! Не занимайте! — сразу же оживившись, привычно закричала продавщица и ее наколка встала дыбом, как гребень у бойцового петуха. — Все равно всем не хватит!
II
Анонимный звонок поступил в районное отделение милиции почти сразу же после вышеизложенных событий. Приглушенный голос, секретно задыхаясь и делая многозначительные паузы, сообщил, что в магазине номер такой-то… да-да, вот именно… на вверенной демократической законности территории… деятели теневой экономики… скупают яблочный джем отечественного производства в особо крупных размерах с двойной целью: спекуляции и самогоноварения. Нет, нет. Покупатель. Просто — рядовой гражданин, общественник… стоящий на страже правопорядка. Нет, фамилии и адреса не сообщу, ибо боюсь мести самогонной мафиии.
— М-да… Дела-делишки… — поскучнел дежурный и заглянул в комнатенку младших оперуполномоченных. Двое, изнывая от жары и безделья, мучились над застарелым кроссвордом, который так и не смогли разгадать целые поколения их предшественников.
— Тут дело вот какого рода… — солидно прокашлялся дежурный. — Яблочное самогоноварение в особо опасных размерах. Нужны бы оперативные данные… Сигнальчик имеется… Ничуть не странно, что с помощью общественности сотрудникам уголовного розыска удалось быстро установить личность главы самогонщиков, который лично (опять прошу прощения за невольный каламбур!) не постеснялся явиться за закупками исходного сырья. Эту явно сомнительную по резко выраженным моральным качествам личность спешили охарактеризовать довольно многие.
— Нет, так и запишите! Сказал именно: мадам! Явно — мафиози!
— И на самогонку напирал открытым текстом! — хрипел голос с еле уловимым мечтательным оттенком.
— Да я его прекрасно знаю! — вдруг заявила близорукая старушка в чудовищных очках и капроновом ватничке. Жестикулируя свободной от сумки рукой, свидетельница уверяла: — Он в нашем доме живет, в семьдесят девятой квартире. Он… это самое… еще бегает по утрам. И все в трусах, все в одних трусах, как есть без ничего, прости господи… У нее в сумке от энергических движений стукались друг о дружку две стеклянные банки с яблочным джемом, которыми она только что отоварилась по горячим следам.
— Вот, — кивала она на сумку, — вот, все подтвердят, — такие и взял. Четыре аж банки!
— Верно! Тут вам и все вещественные доказательства… — опять же очень солидно подтвердил мужской голос.
— Так-так… — многозначительно переспросил молодой сотрудник из ответственного учреждения. — Значит, говорите, в семьдесят девятой квартире проживает? Но что-то его беспокоило, даже можно выразиться — сильно настораживало, что-то никак не укладывалось в привычный образ подпольного самогонщика. Именно это бегание по утрам, этот загадочный здоровый образ жизни возможного подозреваемого путал все карты. Нет, следовало идти рискованным, но нетрадиционным путем! Поэтому…
III
Раз-два-три… Раз-два-три… Неторопливый бег трусцой по утренним улицам тем и привлекателен, что не сбивая дыхания, можно поговорить с интересным собеседником, так сказать — по ходу, вернее — по бегу следствия.
— А вы… это самое… давно… бегаете? «Ничего, ничего… Недолго тебе еще бегать осталось! От нас не убежишь!»
— Да уж двенадцать лет, молодой человек! А вы, я смотрю, только еще входите во вкус? «Входите во вкус? Ишь ты, как тонко намекает! Яблочный джем! Втягивает в свои аферы! Нет, не на таких напал!»
Раз-два-три… Раз-два-три… С набережной бегуны сворачивают к кладбищу и бегут вдоль невысокой ограды. Ничего не скажешь, веселенькое местечко!
— А вы, простите, где работаете?
— На второй фабрике условных рефлексов… «Так… Это что-то по Павлову, значит… Надежная крыша! Все равно — выведем на чистую воду!»
— А кем, если, конечно, не секрет? Раз-два-три… Раз-два-три…
«Неужели расколется? Мошенник, видать, опытный. Но и мы не лыком шиты! Тоже — бегаем, дышим воздухом, подальше от инфаркта… Ни каких подозрений…»
— Я-то? Механик по ремонту… вестибулярных аппаратов! «Вот это да! Тут нужно дурачка сыграть… Этакого Ваньку-взводного… Из народа.»
— Аппаратов?! Хе-хе-хе… Ну, насмешили! Может, вы еще мне и рецептик какой-никакой подкинете? Из подручных, так сказать, средств? Вот, говорят, из яблочного джема… Раз-два-три… Раз-два-три…
Кончилась ограда кладбища, снова набережная. Хорошо! Мамаши с колясками, хозяева с собачками. А может — собачки с хозяевами?
— Яблочный джем, говорите? Добавьте зубного порошка, немного диоксирибонуклеиновой кислоты… Запомнили? Простой рецепт! Добавьте уксусной эссенции и кальцинированной соды один к десяти. Пропустите через активированный уголь… Тщательная фильтрация — залог успеха! Далее — обычным путем!
«Так… Так… Так… Спокойно, без волнений! Пусть теперь он волнуется! Ишь ты — аппараты. Знаем мы, какие такие аппараты! С одного конца — яблочный джем… И что там еще? Только бы запомнить, только бы запомнить!»
Раз-два-три… Раз-два-три-четыре-пять! Вышел зайчик погулять! Факты! Результат!! Рапорт!!!
IV
— Гражданин Гребенников! У нас к вам предложение добровольно сдать имеющийся в вашем распоряжении вестибулярный аппарат…
— Какой, простите?
— Ну, этот самый… Который для яблочного джема… Самогонный. Из вестибюльного…
— Да, да! Доказательства у нас в руках! Излишнее запирательство вам только повредит. А понятые подтвердят, что добровольная сдача имеющегося у вас аппарата или его частей будет учтена судом и безусловно снизит меру наказания или пресечения…
— А какие части… гм… являются в этом самом… инкриминируемом мне…
— Гражданин Гребенников! Попрошу не выражаться! Мы, криминалисты, не допустим… это самое… Не инкриминалируемый, а вестибюляторный! (Тут уж ответственность за каламбур несет совсем не автор…)
— То-есть, иными словами, в общих чертах самогонный аппарат имеет следующие основные части: емкость для закваски и брожения, змеевик, продуктонакопитель…
— Понятно! Благодарю вас за исчерпывающую научную консультацию! Чувствуется отменное знание дела! — улыбнулся хозяин и принес с кухни большую кастрюлю, вылив из нее предварительно остатки борща, а потом — пионерский горн и две странно изогнутые горнолыжные палки.
— Годится? — спросил он. — Прошу учесть: нержавейка. Титановая сталь, — указал он на палки. — Отменнейший материал!
— Не наши? — строго спросил оперативник, оглядывая яркие надписи на палках.
— Протоколируйте! — строго приказал один из визитеров своему подчиненному. — А понятые ждите, будьте готовы подписать!
V
Судья поморщился, как от несильной зубной боли, и отодвинул от себя папку с уголовным делом.
— Засмеют! — вздохнул он. — Не хватает следственного эксперимента. Вернем-ка на доследование! И нет научной экспертизы… качества продукта… И он начал тщательно переписывать в записную книжку рецепт волшебного напитка, зафиксированный в протоколе.
«Так… — шептал он. — Понятно. Зубной порошок… Сода… — тут он в отчаянии швырнул на стол казенную шариковую ручку. — Ну где, интересно знать, где я им возьму активированный уголь?!»
VI
Дело, все-таки, пришлось закрыть ввиду отсутствия исчерпывающих доказательств, а в сущности-то — по техническим причинам. Опытный судья оказался прав: в итоге проведенных дополнительных исследований получились весьма противоречивые результаты. Тщательно собранный из вышеозначенных деталей хитроумный (он же — самогонный!) аппарат через раз выдавал то молочный коктейль, то превосходные канцелярские чернила…
— Нет чистоты эксперимента, нет! — сокрушались сотрудники специального технического отдела.
И огорченный судья всякий раз озадаченно вздыхал, явно соглашаясь с ними…