Содержание:
Беседа о служителе СЦ в Средней Азии Я.Г.Скорнякове.
Иванов В.П.
Сегодня нам хотелось бы поговорить еще об одном известном служителе Совета Церквей в Средней Азии Якове Григорьевиче Скорнякове. Его деятельность очень отрицательно сказывается на наших зарегистрированных общинах, и нам хочется знать, чем он руководствуется и почему у него такое нетерпимое отношение к нам? При этом мы слышим, что он и в России, в Москве, активно выступает с Г.К.Крючковым и делит церкви. Наши братья недавно встречались с ним и с другими служителями СЦ, но так и не узнали истинной причины ожесточения и не увидели никакого просвета в наших взаимоотношениях в будущем. Его возраст и состояние здоровья (как и у каждого из нас) должны бы смирять и склонять нас к миру, как написано: "Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа" (Евр. 12:14;). Получается же наоборот. Неужели при встрече со Христом также будет идти разговор о регистрации и к какому союзу мы принадлежали? Или там тоже будут перегородки! На одном берегу "реки жизни светлой, как кристалл " будут жить они, а на другом-мы? Или они думают, что нас там совсем не будет? Ведь так можно глубоко ошибиться? Право-то на вход в город воротами дают нам не союзы, а живая вера в Сына Божия и искупительная Жертва Христа, которой мы все искуплены?
Безусловно, если бы отделенные братья Совета Церквей не вели разрушительную работу в наших церквах и не сеяли вражду между членами, мы бы не поднимали эти вопросы. А так мы вынуждены защищать овец своих от тех, кто приходит, чтобы "украсть, убить и погубить". Пусть они извинят нас за такую откровенность.
Куксенко Ю.Ф.
Яков Григорьевич Скорняков - это вообще интересная и удивительная личность. Он интересен не только как человек и даже не как служитель Совета Церквей вообще, а более всего, как тип служителей с неумеренно крайними взглядами, как представитель правого крыла всего состава работников Совета Церквей, в чем мы в дальнейшем и убедимся.
Вопрос: Извините, разве в Совете Церквей тоже есть правое и левое крыло?
Ответ: При внимательном изучении вы и сами убедитесь, если не убедились еще в наличии в Совете Церквей служителей с крайне экстремистскими правыми и с уравновешенно- положительными левыми характерами и взглядами. И что между ними с самого начала пролегал и теперь пролегает ощутимый для опытного глаза духовный водораздел.
Но прежде мы поговорим о Якове Григорьевиче как о человеке, как о служителе вообще и потом о том, кого он собой представляет.
С Яковом Григорьевичем мы письменно познакомились в 1953 году, когда я отбывал первый срок в Сибирском концлагере. Он жил тогда в Фергане и трудился вместе с известным работником старого Союза Братства Баптистов П.И. Чекмаревым. Они вели переписку и оказывали материальную и духовную поддержку узникам за Слово Божие, что в то время запрещалось.
В 1955 году я освободился и посетил Фергану, где лично познакомился с Яковом Григорьевичем и со старцем П.И. Чекмаревым. Петр Иванович - это была светлая личность на темном фоне всеобщего отступления официальных работников ВСЕХБ, поэтому они не могли долго терпеть его. Через год или два старший пресвитер Л.М. Каракай приехал в Фергану отлучить его, но не застал в живых. Очень ценным было в П.И. Чекмареве еще то, что он как старый служитель весьма дорожил единством народа Божия и не допускал друзей своих, с которыми работал, до разделения. Когда он отошел в вечность, в 1959 году Ферганская церковь разделилась. От Н.М. Гончарова с Крупской ушли почти все проповедники, регенты, хористы и молодежь. Они построили палатку в районе Янги-Чека и стали проводить собрания отдельно. Мне приходилось бывать там не раз и проповедовать, так как в Фергане жили наша мама Римма Алексеевна и родной брат с семьей Володя Куксенко и много других родственников и друзей. Эту палатку не раз власти ломали.
Вопрос:
Извините. По какой причине ферганцы в те годы разделились?
Ответ:
"Причина - отступление ВСЕХБ, которое уже в 1956-1957 годах в служении старшего пресвитера по Средней Азии Л.М.Каракая и ферганского местного пресвитера Н.М.Гончарова со всей силой проявлялось. Но отделение это недолго продержалось. Приехали к отделенным из Подмосковья независимые от ВСЕХБ старые братья-пресвитеры В.М.Ковальков и другие, и рукоположили из них несколько служителей. С тех пор они потеряли мир между собой и часто спорили. К счастью, прибыл к ним опытный инструктор ВСЕХБ С.П.Макаров-Фадюхин, у которого всегда и "волки сыты и овцы целы", чтобы соединить обе половины. Он отстранил от пресвитерства Н.М.Гончарова, поставил на его место из отделенных А.Н.Долгошеева, и все утихло.
Якова Григорьевича тогда в Фергане уже не было. Он переехал осенью 1955 года в Джамбул. С ним мы все последующие годы часто встречались, так как в Джамбуле у нас с Анной Федоровной было много родни. Анна Федоровна всю молодость прожила там. Да и пресвитер В.Ф.Кузнецов был близким другом нашей семьи.
Особенно близко приходилось соприкасаться и вместе работать с Я.Г.Скорняковым в 1976, в 1977 и 1978-и годах в Совете Средней Азии. Посещали не только общины Средней Азии и Казахстана, но и не раз ездили в Сибирь и на Дальний Восток. Это был неутомимый и жертвенный труженик отделенного Братства ЕХБ. Очень много было у него положительного, можно писать на эту тему целые книги. И пишутся. Пишутся, как правило, в современном духе, то есть, освещая только светлые стороны жизни и деятельности. Никому не хочется писать правду такой, как она есть, и подставлять под удар свою голову. Лучше сглаживать острые углы и льстить высокому лицу, быть для всех хорошим. Тем более, когда это лицо еще обладает какой-то властью и от него зависишь. А когда уже сбросят с пьедестала, тогда можно будет топтаться на нем в толпе, сколько хочешь. Благодарю Бога, что Он избавил меня от такого рабства, зависимости и дал видеть то, чего многие не видят или не хотят видеть.
В Джамбуле, как я уже сказал, в 1950-е годы трудился мудрый и боящийся Бога пресвитер, Василий Федорович Кузнецов. Яков Григорьевич занимался с молодежью, по пятницам собирались для молитвы и изучения Слова Божия по домам, где многие обращались к Богу. В 1957 году Василий Федорович умер, и церковь вступила в полосу ранее неведомых переживаний и тревог. Власти стали запрещать собираться молодежи по домам, стращать братьев, что, если не запретят детям посещать собрания, закроют молитвенный дом. Василий Федорович как-то мог такие вопросы решать без осложнений, а новое руководство пошло другим путем. Вызвали на Братский Совет Якова Григорьевича с его группой, посоветовали не собираться. Они не согласились. Стали возражать и на счет запрета детям посещать собрания, перестали участвовать в Хлебопреломлении. Их исключили из списков общины. Они восприняли это как отлучение, отделились, и начали проводить свои собрания по домам. Вначале их было человек 30. Затем группа Якова Григорьевича стала расти, в основном, за счет выходящих из зарегистрированной общины членов, приезжих верующих и их детей, и вскоре встал вопрос избрания пресвитера. Предлагались две кандидатуры - Яков Григорьевич Скорняков и Яков Петрович Классен. Их и избрали.
Когда пришло время рукополагать их, то большинство церкви высказалось за утверждение пресвитером Я.П.Классена, а Якова Григорьевича - его помощником, учителем. Это послужило основным источником многих переживаний, как для самих служителей, так и для всей церкви. Взаимные неприязненные отношения не прекращались многие годы. Даже суд и совместное нахождение в тюрьме и в лагерях не угасило этого огня. По свидетельству ответственных служителей Джамбульской церкви, с которыми я тесно работал многие годы, Яков Григорьевич даже писал из лагеря Кызыл-Орды к церкви, чтобы их отлучили, так как они и там не живут как братья.
Яков Григорьевич освободился в связи с амнистией в 1970 году, Яков Петрович остался отбывать свои пять лет до звонка. Вернулся Классен домой с тяжело больными легкими (он раньше работал в шахтах), но и на воле у них с Яковом Григорьевичем не было должного мира. Я.Г. Скорняков считал себя "начатком" отделенной Джамбульской церкви и был уверен, что пальма первенства должна принадлежать только ему. Тем более что к тому времени в Среднеазиатском Совете служителей он уже занимал ответственное положение.
Председатель Союза Баптистов Н.В.Одинцов писал в 1927 году: "Диотреф оставил после себя потомство, наделенное всеми недостатками и дурными свойствами характера и природою своего не поддающегося никакому исправлению отца. Диотрефство - острозаразная, опасная для духовной жизни болезнь. Следовало бы, в случае заболевания ею, как можно быстрее больных изолировать от здоровых членов семьи, иначе вся семья может заразиться и погибнуть. Мы это понимаем, и, поэтому появление этой болезни нас очень беспокоит". ("Баптист" 1927-4. стр. 15.)
Когда отошел в вечность Яков Петрович Классен, в Джамбульской церкви снова встал вопрос об избрании ответственного пресвитера. Выдвигались две кандидатуры: Я.Г. Скорняков и Я.В. Тиссен. При избрании ответственного, голоса разделились ровно на половину. Яков Григорьевич отзывает Я.В.Тиссена в сторону и говорит: ну что, делить будем церковь? Яков Васильевич отвечает: ты что, брат? Я отдаю тебе все свои голоса: будь ответственным пресвитером, только не дели церковь! Так Яков Григорьевич занял пост ответственного пресвитера Джамбульской церкви Совета Церквей.
Вопрос:
Не скажете, почему Якову Григорьевичу церковь уже второй раз не доверяла? Ведь избрание пресвитера должно утверждаться при подавляющем большинстве "за", но не половины? Так только делят церкви. Половина членов будут вмещать его как пресвитера, а остальные не будут.
Ответ:
Я считаю, что причины нерасположения к Я.Г.Скорнякову многих членов были в его грубых выходках и в неблагодарности. Когда он отбывал первый срок, я сам был свидетелем, как братья заботилась о его семье. На зиму заготавливали картофель, другие овощи, привозили уголь, дрова. Братья сами пилили, кололи, и складывали их в поленницы. Чистили двор, сараи и даже туалет. Тогда как здоровые парни и девушки его палец о палец не хотели ударить. Нигде не работали, а только гоняли "Явы" по городу. Нина Степановна тоже часто бросала дом и как член Совета Родственников Узников ездила по городам. Когда же Яков Григорьевич освободился, то в первую очередь укорил церковь в том, что не заботились о его семье. Все верующие тогда ахнули. (Я говорю это еще потому, что и сам был в их доме не раз).
Со смертью Я.П.Классена и уступкой Я.В.Тиссена, у Якова Григорьевича были устранены все препятствия к тому, чтобы войти в Отдел Благовестия СЦ. Заручившись одобрительными письмами, он прибыл на совещание осенью 1976 года и вошел в этот Отдел. Я там присутствовал.
По причине выезда рукополагающего брата В.Фризена из общины на 5-й ГЭС в Германию в Средней Азии встал вопрос об избрании другого брата на это ответственное служение. Яков Григорьевич очень ревновал о таком служении, но никто почему-то не выдвигал его кандидатуру на совещаниях. В связи с этим пресвитер Ташкентской церкви Василий Михайлович Кораблев рассказал нам за обедом одни забавную историю:
«Перед очередным Среднеазиатским совещанием Яков Григорьевич попросил меня, чтобы, когда он поднимет этот вопрос, я предложил его кандидатуру. Я согласился. Но когда увидел, что никто ничего не предлагает, тоже промолчал. Слышу, Яков Григорьевич сильно толкает меня в ногу. Я убираю ее. Он снова находит ее и топчет. Я еще дальше убираю ногу, а он снова находит ее, и еще сильней топчет. Так он оттоптал мне под столом все ноги. Ну, уж и досталось мне после совещания! "Ты, - говорит, - сорвал мне такое важное мероприятие!" Закончил мой рассказ пресвитер.»
Яков Григорьевич был искренним и одаренным служителем, мог неплохо проповедовать, беседовать. Этого никто от него не отнимет. Но он страдал болезнью, о которой говорил Николай Васильевич Одинцов. Она в нем прогрессировала и требовала неограниченной власти не только в своей общине, но и в церквах доверенного ему Среднеазиатского региона.
Той же осенью 1976 года положилось мне на сердце посетить братьев и сестер во Фрунзе. Предложил поехать со мной брату-пресвитеру И.И.Брыкову, и он согласился. Попали мы на совещание служителей Киргизского Объединения. Там встретились с ответственным служители по Сибири К.К. Крекером. Местные служители попросили нас посетить разделившуюся Фрунзенскую церковь и попытаться объединить ее.
Там мы узнали, что три года назад у них стоял вопрос избрания пресвитера и что Яков Григорьевич настоял на избрании пожилого брата Калашникова. Чуть ли не половина членов была против, так как имела другую кандидатуру, но она не устраивала Якова Григорьевича, и он, прибегнув к механизму голосования, утвердил Калашникова пресвитером. В конце Я.Г. Скорняков объявил, чтобы все, голосовавшие "за", остались для беседы и Вечери Господней. Подходят к кафедре и голосовавшие "против" и спрашивают: а нам что делать? Куда нам идти? Я.Г.Скорняков отвечает: «Куда хотите. Хотите - домой, хотите, идите к "чистым баптистам" (Были тогда во Фрунзе и такие).
И они ушли и три года собирались отдельно. К этому приводит "диотрефство", или "господство над наследием Божьим" служителей Совета Церквей, когда они навязывают церквам свою волю. Господь же помог это положение исправить. Церковь вновь обьединилась.
В течение почти года мы вместе с Яковом Григорьевичем посещали общины в Средней Азии, в Сибири и даже на Дальнем Востоке, - в Благовещенске, в Комсомольске на Амуре, в Хабаровске, во Владивостоке...
На Дальнем Востоке последний раз мы были с сибирским благовестником из Анжеро- Судженска Б.Я. Шмидтом. Назначили в Хабаровске совещание Дальневосточных служителей, но перед самым совещанием Яков Григорьевич объявляет, что он срочно вылетает в Москву. Ему надо быть на совещании Совета Родственников Узников и у него билет на руках. Мы в недоумении: а как же совещание? И почему ты раньше ничего не сказал?
Совещание прошло, слава Богу, но, вернувшись домой, мы услышали, что Якова Григорьевича арестовали в Ростове. Его привезли в вагонзаке в Джамбул и вскоре судили. Для нас это были тяжелые дни.
Одним из обвинений Якову Григорьевичу было то, что у него нашли Срочное Сообщение Совета Родственников Узников о том, что автомобильную катастрофу, в которой погиб брат Библенко, якобы, подстроил КГБ. Прокурор Гершензон ездил на место происшествия (кажется в г. Сумы), опросил жену и близких Библенко, навел все справки, собрал документы в ГАИ и в суде, и никто не подтвердил версию о подстроенной автокатастрофе. Это был главный козырь в руках обвинителей, и они осудили Якова Григорьевича на пять лет строгих лагерей не за проповедь Евангелия, а "за заведомо злостную клевету на советские органы". Мы в дальнейшем и имели это в виду, когда в своем Обращении к Совету Церквей просили, чтобы сестры Совета РУ более тщательно проверяли материалы о трагических случаях со смертельным исходом, прежде чем обвинять в этом органы КГБ.
Однако Г.К.Крючков это своевременное предупреждение отверг и обратил все против нас.
В 1977 году пресвитеры на Расширенном Среднеазиатском совещании избрали меня на служение рукоположения служителей и потом ответственным по Среднеазиатскому региону. Яков Григорьевич, находясь в заключении, не понимал той простой истины, что узы, хотя и не снимают пресвитера со служения, но, при избрании на его место другого, приостанавливают его функции руководящего служителя. Он уже не может, как раньше, руководить делом в церкви, в Союзе. Он может только в письмах советовать, наставлять братьев, где и как поступить, молиться за них, но не больше. Однако он по-прежнему считал себя ответственным пресвитером, как в своей церкви, так и Председателем Совета в Среднеазиатском регионе. Поэтому все, что делалось братьями не так, как он считал правильным, он осуждал и вел с этим войну.
Я уже говорил, что администрация колонии 158/4 была очень снисходительна к Якову Григорьевичу. Он мог, как говорили его дети, отправлять и получать до полутора тысяч писем в год. Иметь с семьёй очень частые свидания, вплоть до того, что мог... сочитывать своих детей.
Написал он церкви одно, так называемое Транспортное Письмо, на 42-х мелко исписанных листах. В этом письме он очень осуждал братьев, имеющих свои машины, т.к. считал это предметом роскоши. Да и действительно, как ехать за Христом узким и тернистым путем на машинах?
Я сам читал это письмо и радовался, что братья могут использовать транспорт не только в своих семьях, но и для Господа, а тут, - на тебе! Это письмо его сыновьями переписывалось и передавалось в другие общины. Сегодня же сам автор этого письма с удовольствием ездит на иномарках своих сыновей, и я желаю ему всего хорошего. Пусть отдыхают его старые кости. Только иногда думаю: как отделенные братья умещаются на тернистом и узком пути в своих роскошных лимузинах? Да еще многие из них такого "худенького" телосложения, что порой хоть двери расширяй. И зачем нужно будоражить умы верующих своими незрелыми рассуждениями? Не такая ли участь ожидает и такие взгляды и установки Совета Церквей, как запрет своим членам посещать собрания зарегистрированных церквей ЕХБ, запрет на профессию врачей, запрет роженицам идти в роддом (Приволжское Объединение) и тому подобное, когда сама жизнь раскроет и покажет их несуразности?
Или еще пример. В своей Джамбульской церкви Яков Григорьевич установил порядок совершать Вечерю Господню два раза в месяц, а также после собрания братьям приветствоваться со своими женами и дочерьми целованием. После его ареста братья и то, и другое отменили и утвердили так, как принято в Братстве: Преломление Хлеба совершать раз в месяц, а жен и дочерей своих, чтобы не давать посторонним повода думать о баптистах не зная что, целовать у себя дома.
И вот церковь получает из зоны очередное гневное письмо, где узник разносит руководящих братьев за нарушение установленного им порядка. По вопросу приветствия он говорит: «Вы, может быть, и на постели целуете своих жен через тряпочку, чтоб не заразиться, а я буду целоваться с женою и с дочерьми в собрании!»
Мне братья дали прочитать это письмо и просили совета: что делать, читать ли его на собрании? Я советовал воздержаться. Если брат сам так низко роняет себя перед членами церкви, то мы не должны помогать ему в этом. В начале 80-х годов братья Джамбульской церкви приехали ко мне за советом: новый пресвитер настаивает на регистрации общины. Я спросил: «Что побудило его к этому? Устали страдать?» «Нет, - отвечали они - пресвитеру Сам Бог открыл, что регистрация - это есть исполнение слов Христа: "Отдавайте кесарево кесарю, а Божье Богу".
«Ну, если вам Сам Бог открыл, - говорю я, - тогда зачем пришли за советом к человеку? Только смотрите, чтобы вся церковь была согласна и не произошло разделения.» «Нет, - говорили они, - у нас полное единогласие.»
Через короткое время встречаю и пресвитера, задаю и ему этот вопрос: «Что, устали страдать?» «Нет, - отвечает он - мне Сам Бог открыл, что регистрация - это есть прямое исполнение слов Христа: "Отдавайте кесарево кесарю, а Божье Богу". Если бы даже наоборот, за регистрацию сажали в тюрьму, мы бы и тогда зарегистрировались.»
Зарегистрировались. Построили у брата К.К.Гайера в огороде палатку. Власти предложили забрать из конфискованного у них ранее молитвенного дома на Короленко ненужные им кафедру и скамейки. Братья забрали. Узнав о таком "тяжком грехе", Яков Григорьевич сказал жене и сыновьям своим на свидании: "Передайте моей родной и любимой церкви привет, а руководству - мой костлявый арестантский кулак!" Что сыновья его на воскресном утреннем собрании буквально и исполнили. Все присутствующие чуть не упали.
Вскоре церковь поставила двух сыновей Яков Григорьевича за нехристианское поведение с сестрами-девушками на замечание. Хотели отлучить, но пожалели отца-узника. Некоторые сестры перестали из-за них ходить на собрания. Сыновья же, вместо покаяния, с благословения отца, отделились от церкви и объявили, что регистрация - греховна, и мы не можем больше оскверняться от вас. Открыли свое собрание.
Помню такой случай. Они собирались по домам, и их гоняла милиция. Тогда они собрались в зале жилого дома самого хозяина палатки К.К.Гайера. Но милиция и там выследила их. Зашли в дом и спрашивают: «Вы кто такие?» «Мы евангельские христиане-баптисты» - отвечают все хором. «А там в палатке кто поет?» «Спросите их, кто они» - отвечает главный.
Пресвитер рассказывал мне: «Слышу, во время собрания и проповеди в палатке раздается пение и не пойму откуда. Выхожу, смотрю, а из дома хозяина К.К.Гайера милиция вытаскивает за шиворот "проповедников" и заталкивает всех в «воронок».
Хочу зачитать выдержку из письма Якова Григорьевича из тюрьмы своей жене и детям как реакцию на регистрацию общины и на поставление его сыновей на замечание:
... "Вот, после мучительных раздумий и молитв, прихожу я к такому выводу: пять лет ежедневно и неоднократно, да и в ночной тиши, молился я за братьев наших о милости к ним от Господа, о помощи в деле, о разумении воли Отца, о вразумлении, благодати и жертвенности на всякое доброе дело и подвиги, чтобы подавали пример верности и святости. Теперь же братьев: Якова Васильевича Тиссена, Виктора Рейнгардта и Давида Петровича Воробьева - предаю суду Господа, как главных виновников состояния церкви!
Во свидетельство душам их об этом, передаю вот этот платочек мой, который постилал несколько дней на тюремную подушку мою вместо наволочки, со следами крови моей на нем. Прошу вас показать его при частной встрече на дому или на членском собрании, когда окончательно будет решаться ваша судьба. И прочитать им отмеченный отрывок письма моего к ним. Это - кровь моя, которую день за днем и, особенно по ночам, сосут из меня безжалостные кровопийцы-клопы. Это кровь моя вопиет теперь к Богу за вас, против предательства вашего интересов святого дела Божия, против ваших действий и слов, как противников дорогого, гонимого Братства.
И будет она особенно вопиять, обличая совесть вашу, когда вы будете протягивать руки к трапезе Господней, дерзая участвовать в ней и раздавать ее другим. Действия ваши есть ничто иное, как предательство Братства и меня лично и отягчение страданий моих, наших. Ешьте и пейте, но знайте, что едите и пьете осуждение себе! Она будет вопиять против вас до тех пор, пока вы искренне не раскаетесь или не совершится праведный суд Божий над каждым из вас и над теми, кто активно помогает вам (имена пока не пишу). Она вопиет против вас, потому что вы не из числа тех людей, которые не знают, что творят и за которых можно было бы молиться словами Иисуса на Голгофе.
Вы не можете сказать, что, будучи служителем вашим и начатком церкви нашей, я не С предупреждал вас или не объяснял вам, или не делился с вами, или не подавал вам примера готовности первым жертвовать и страдать. Начинаю такую молитву мою с 14 августа 1983 года. В день воскресный - день начала 23-го года братского движения"...
Это письмо похоже на проклятие в адрес служителей Джамбульской церкви. В этом проклятии выложен весь Яков Григорьевич со своим средневековыми фанатизмом и жестокостью. Это - лицо крайних, не терпящих чужих мнений и возражений руководителей Совета Церквей. Это - они сами. Мыслишь не так, как они мыслят и делаешь что-то не так, как они считают правильным, значит, все беды, и несчастья твои будут истолковываться как излияние на тебя судов Божиих. Они будут вымаливаться ими и ожидаться, "начиная с 14-го августа 1983 года", и приносить им радость.
Теперь о выражении "это моя кровь". Была вопиющая кровь Авеля, затем Христа и теперь Я.Г.Скорнякова. И какая кровь? Наполовину воровская! Кровопийцы же перебираются с одного зека на другого? Давить кровь из клопов на платок, а потом грозить ею своим братьям и возить этот платок по общинам как священную реликвию, что может быть невежественней? И вот Яков Григорьевич освободился из уз. Первое, что он поспешил сделать, это добавил к списку осужденных на гнев Божий еще несколько братьев и объявил об их отлучении. Сам же начал ходить по домам членов и убеждать сдать регистрацию. Все твердые братья-немцы к тому времени выехали в Германию. Оставшиеся тоже испугались проклятия.
И вот, тот молодой пресвитер П.Ф., что по "откровению" Божию зарегистрировал общину, теперь заявляет: «Мне Сам Бог открыл, что эта регистрация греховная и мы должны отнести и сдать ее властям!»
Так и сделали. Вначале Бог открыл, что нужно зарегистрироваться, а потом Бог открыл, что эту регистрацию нужно отнести назад. Когда же Бог и когда - не Бог открыл - не нам судить. Мы люди маленькие.
Вопрос:
Что можете сказать о Якове Григорьевиче в плане его сегодняшней духовной работы? Мы слышали, что он ограничен Советом Церквей?
Ответ:
Слышал и я от отделенных, что Я.Г.Скорняков отстранен Среднеазиатским Советом служителей от работы в других общинах за многие действия, которые осуждают братья. Вроде бы при приветствиях путал свою жену и дочерей с чужими. И еще без согласия служителей рукоположил своих сыновей. Это все передавали мне компетентные в этих вопросах братья.
Вопрос: Вы извините, Юрий Федорович, еще есть один-два вопроса на эту тему, чтобы нам не возвращаться к ним потом. Мы слышали, будто Яков Григорьевич писал некоторые обвинительные письма на братьев в Германию и расписывался своею кровью. Правда ли это?
Ответ: Когда я был на деловой Конференции Миссии "Табея" в Германии, то слышал этот разговор и там. Но не вникал в подобные слухи, чтоб не подумали, что я расследую какое- то дело. А вообще-то это на Якова Григорьевича похоже и такое могло быть. Он человек непредсказуемый. В нем хорошо уживаются вместе и добрые намерения, и такие слова и дела, от которых не знаешь, куда и бежать. Он сам рассказывал раза два на общениях, как он приехал однажды в Москву на совещание Совета РУ. Приехал немного с опозданием. Заходит в квартиру, а вслед за ним врывается и милиция. Всех разогнали, забрали протоколы и уехали. Через день два встречает его одна сестра, и говорит: «Яков Григорьевич, некоторые сестры сказали, что это вы туда хвост привели». «А я ей говорю: скажи этим сестрам, что если я их увижу, то в глаза наплюю!»
После общения я сказал ему: «Яков Григорьевич. Когда-то плевали в лицо Христу, его ученикам, нашим братьям, а с какого времени стали мы плевать в глаза один другому? Он ничего не ответил».
И действительно, с какого времени?!