Содержание:

Беседа о Средней Азии.

Иванов В.П.

Сегодня мы хотим поинтересоваться вашими переживаниями в Среднеазиатском регионе, когда вы работали вместе с Николаем Петровичем Храповым и другими братьями. Мы слышали об этом, но из уст приверженцев Совета Церквей. Никогда ничего не слышали от другой стороны. Хотелось бы узнать об этом в полном объеме, посмотреть на другую сторону медали. Считаем, что никто другой не сможет осветить нам обратную сторону так, как это можете сделать вы, потому что вы находились в самой гуще событий, которые Совет Церквей называет "азиатской болезнью". Уже прошло почти двадцать лет, а вы молчите. Мы так и не узнаем правду о тех событиях? Будем читать только журналы "Вестник Истины" о прославлении движения Совета Церквей, где "масло" течет через край и поношение на тех, кто оказался у них в немилости. Мы хотим всесторонне изучить это движение в нашей стране, видеть не только свет, но и тени, о которых никто никогда не заикнется из работников Совета Церквей. Это запретная тема, запретная зона из колючей проволоки. Мы ведем запись наших бесед и хотим, чтобы и наши дети могли смотреть правде в глаза, а не через красивые речи искусных ораторов.

Поэтому просим набраться сил и поделиться с нами всем тем, что есть у вас на сердце. Расскажите, как складывались у вас отношения с Советом Церквей, какую переживали борьбу и чем закончилась вся эта история.

Куксенко Ю.Ф.

Поделиться воспоминаниями я не против, насколько позволит мне моя память. То, что вы хотите издать наши беседы, еще больше обязывает меня быть предельно точным в передаче фактов. Об этом будут читать братья и сестры, друзья и недруги, вместе с нами переживавшие описанное, и выражать свое согласие или несогласие. Да и мой возраст не позволяет мне смотреть на все несерьезно. А также служение, которое Господь вверил мне, и те обращенные и возрожденные души искренних детей Божиих, за которых я несу ответственность.

Мои личные выводы - это другое дело. Я не считаю их истиной в последней инстанции. Как Бог мне открывает, так я и мыслю. Конечно, они выглядят односторонне, я это знаю. Другой-то, лицевой стороной мы любуемся уже около сорока лет. Вы сами говорите, что "масло" течет через край. Неужели и я еще должен подливать это "масло"?

Притом, я не историк, чтобы освещать это движение со всех сторон. Свидетель говорит о том, что видел и знает, а уж суд пусть выслушивает и другие стороны и взвешивает все на своих весах, кто как хочет.

Жили мы в те годы, (1967-1981) после Казани, в Фергане. Работал я на заводе "Газоаппарат" токарем. В церкви нес служение проповедника и регента. Пресвитера, как такового, в 60-е годы в Фергане не было. Многолетние ссоры и деления братьев давали о себе знать, поэтому довольствовались просто руководящими.

В 1970 году освободился в Джамбуле Я.Г.Скорняков, и с его участием ферганцы избрали пресвитером приехавшего из г. Горького А.С.Мухина. Мы делали в Горький запрос, и пресвитер-старец И.О.РУНОВ ответил, что бывший пресвитер А.С.Мухин без согласия братьев и церкви покинул свою паству и переехал к вам. Он потерял право быть служителем в церкви, и если вы изберете его, то будете нести полную ответственность пред Богом. Но, несмотря на это предупреждение, Мухина избрали.

В 1971 году меня арестовали и осудили на пять лет строгого режима. Когда я освободился в 1976 году, то через два дня Николай Петрович Храпов вместе с Елизаветой Андреевной были у нас дома, в Фергане, и мы благодарили Бога за встречу. Он очень убеждал меня долго не задерживаться и скорей включаться в духовную работу в Средней Азии.

В первой половине 1977 года встал вопрос об избрании брата на "епископское служение" для рукоположения служителей в Среднеазиатском регионе. Братья предложили меня. Этот вопрос обсуждался на всех уровнях Среднеазиатских совещаний, в Ферганской церкви и в семье. Затем, почти единогласно, при одном (Яков Григорьевич) против, утвердился в Совете Церквей. Я принял это служение с оговоркой, что не согласен с епископской системой, то есть когда, как и во ВСЕХБ, поручают определенному лицу постоянно совершать рукоположение. Епископ - по Слову Божию это обыкновенный пресвитер, и я буду по поручению рукополагать совместно с другими, подобными себе служителями. Поэтому постоянно и подключал других пресвитеров и, чаще всего, имеющего уже опыт Н.П.Храпова. Его Совет Церквей уже ограничил в служении лишив права решать в церквах вопросы домостроительства и оставив за ним только литературу и проповедь.

В Средней Азии и Казахстане было 67 отделенных церквей. Они входили в четыре Объединения - Ташкентское (ответственный за него служитель - Я.В.Тиссен), Алма-атинское (ответственный - В.И.Телегин), Фрунзенское (ответственный - П.Г.Петкер) и Карагандинское (ответственный - Р.Д.Классен).

Во всех Объединениях были свои Советы служителей и регулярно проводились совещания. Был и Среднеазиатский Совет служителей, состоявший из ответственных руководителей всех четырех Объединений и других, мудрых и опытных пресвитеров Средней Азии. Всего Совет состоял из 21 служителя. Ответственность за этот Совет и за все четыре объединения вместе, после ареста и суда над Яковом Григорьевичем осенью 1977 года, братья единогласно возложили на меня.

В общинах Средней Азии не было разделений, не было болезни регистрации, не возникало никаких серьезных проблем, таких как ереси и лжеучения.

Были в Средней Азии узники, семьи которых содержались на средства Объединений, освобожденные от производства пресвитеры и благовестники,

переселяли некоторых служителей с семьями в другие города, например в Чимкент, в Самарканд, где была особая нужда в работниках. Помогали в приобретении жилищ и необходимого транспорта для духовной работы, финансировали и содержали на своей территории крупную печатную точку Издательства "Христианин" и отчисляли большие суммы пожертвований в Совет Церквей.

Среднеазиаты активно участвовали в ходатайствах за узников перед властями и всегда горячо молились о страждущих братьях и сестрах и за Совет Церквей. Мы не встречали в Среднеазиатских церквах никого, кто был бы настроен против Совета Церквей и, тем более, среди работников на ниве Божией.

На территории Средней Азии и Казахстана регулярно проводились молодежные общения, где обращалось много душ; общения жен. служителей; жен братьев-узников; назидательные общения самих служителей и проповедников; заочные Библейские и очные Регентско- Музыкальные Курсы и семинары.

Во всей этой работе основным был Николай Петрович Храпов. Его блестящие способности, неутомимый темперамент выручали нас постоянно. Но самым ценным в Братстве было то, что нигде, ни в каких других регионах страны, не было такого сплоченного единства среди братьев-служителей, как в Средней Азии. Никаких споров и разногласий, никаких унижений или осуждений кого-либо никто никогда не слышал. И это знали и отмечали все посещавшие наши совещания и церкви служители Совета Церквей. Нечто подобное наблюдалось еще только в Сибирском Братстве.

Мы всегда присутствовали на совещаниях Совета Церквей с благовестниками, по два дня подряд слушали отчеты братьев о работе в их Объединениях и видели, какую войну вели они со своими братьями в церквах: то их не допускают на Областные и Межобластные совещания, то им запрещают посещать их общины, то их "шапками закидывают" крича: волки в овечьей шкуре, убирайтесь вон отсюда, то не дают им литературу, то жалуются на них в Совет Церквей, то еще что-то. Мы в ужас приходили, какую мешанину братья месят там и какой произвол творят они в самостоятельных и независимых от ВСЕХБ общинах! Мы уставали целыми днями слушать всю эту грязь. Слушая рассказы об их геройствах в беззащитных и беспомощных общинах, мы видели, что эта работа не несла мира церквам и они только разоряли Братство, и наши сердца преисполнялись болью. И тем более, что вся эта работа велась под лозунгом "очищения и освящения", а также исцеления от болезней и других недугов.

Мы часто говорили между собой: зачем мы ездим сюда и теряем такое драгоценное время? Когда доходила очередь до нас отчитываться, то нам хватало, как и Корнею Корнеевичу на Сибирь десять минут, не больше. Нет никаких пожаров, дрязг-передрязг. Все идет слаженно, своим чередом. Да и у участников совещания почти никогда не было к нам никаких вопросов. Все знали, что нас Господь особо милует, поэтому на совещаниях и в церквах были мир и согласие, и все, кто приезжал к нам из Совета Церквей, отзывались об Азии именно так. Пусть скажет кто-нибудь, что это было не так!

Когда же мы были на совещаниях Совета Церквей и слушали все, нам казалось, будто "корабль наш Титаник" летит на подводные камни, капитан наш сидит глубоко в трюме, как Иона и руководит курсом оттуда, а матросы делают совсем не то, что нужно, а наоборот стараются скорей потопить его.

Вот такое у нас в Средней Азии, у братьев, было видение дела. Я не боюсь, что мои слова будут читать сотни оставшиеся в живых и переживавших вместе с нами братьев не только здесь, но и за границей.

Мне приходилось, по собственному желанию и по поручению Совета Церквей, бывать в некоторых общинах братьев "оппозиции", таких как, например, в Риге, у Иосифа Бондаренко (Друзья ведь все старые), в Киеве, в Ровно, в Здолбуново, в Харцизске, в Ростове, в Новороссийске, слышать уйму жалоб и просьб о том, чтобы прислали нейтральных братьев- служителей и разобрались во всех несправедливостях Совета Церквей. Я высказывал это на совещаниях Совета Церквей, мы предлагали создать специальную комиссию для расследования и устранения подлинных причин разделений в церквах, но ничего, кроме грубого упрека, в ответ не слышали.

С другой стороны, мы видели, как прикрывались явно недостойные братья в самом Совете Церквей. О некоторых членах Совета Церквей, как например об одном, занимавшем руководящее положение, не без основания говорили и писали, что у него еще была жена, и теперь она живет где-то в Одессе, и что он в войну служил в немецкой армии. О другом братья-ростовчане говорили, что у сестры, где он часто останавливается, соседи мажут ворота дегтем. Киевская церковь отзывает своего, явно недостойного члена из Совета Церквей, а его оставляют, как агента Г.К.Крючкова. Другой уличается в многократной неправде, но остается в Совете Церквей и руководит делом на Кубани. И таких примеров не перечесть.

В то же время Н.П.Храпова, представителя от Средней Азии в Совете Церквей, дискредитировали, как хотели. Мало того, что после его встречи с подпольным Председателем СЦ в 1976 лишили права рукополагать служителей и участвовать в разрешении вопросов домостроительства, оставив за ним только литературу и проповедь, его решили убрать с глаз совсем.

Весной 1979 года, после совещания Совета Церквей и Благовестников в Подмосковье, меня около двух часов ночи привез П.В.Румачик на какую то московскую квартиру, где ожидали члены Совета Д.В.Миняков, М.И.Хорев, Н.Г.Батурин и благовестник А.А.Петренко. Я не знал, для чего была устроена эта встреча: все братья стали убеждать меня, как ответственного в Совете Служителей Средней Азии, чтобы я согласился на вывод Н.П.Храпова из состава Совета Церквей. Были приведены несколько аргументов как основание для того, чтобы отправить его домой. И, в частности, что его не избрала Ташкентская церковь своим пресвитером, что он весьма резок и груб, способен на совещании "узкого круга" СЦ скомандовать Д.В.Минякову: «Выйди вон! Кому говорят, выйди вон!» Что у него некоторые дети неверующие. Что у него жена, Елизавета Андреевна, не соответствует высокому служению мужа. Вспомнили Ростов, куда сами же его посылали и где их же авторитет Николай Петрович спасал и т. д.

Выслушивая все приводимые против Николая Петровича доводы, я опровергал их, как мог. Я говорил что если Ташкентская церковь и не избрала его своим пресвитером, но единогласно выразила ему доверие быть благовестником по всему Среднеазиатскому региону и Казахстану. Не знаю, как тебя, Михаил Иванович, теперь, после стольких лет отсутствия, если доведись, избрала бы или не избрала Кишиневская церковь своим пресвитером? Тем более после того, как она разделилась. Что касается резкости и грубости, то скажу, что не нужно, Дмитрий Васильевич, его до этого доводить. В Средней Азии от него никто ничего подобного не слышал и не слышит. Про детей вы говорите? - У него четверо членов церкви. А у кого из нас все дети верующие? Или Елизавета Андреевна плохая? - Пережили бы наши жены столько, сколько она пережила, не знаю, что бы с ними получилось, и т.д.

Одним словом, на меня давили со всех сторон, и я защищался один против пяти. Но не дал согласия на вывод из Совета Церквей Николая Петровича Храпова. Я говорил, что все Среднеазиатское Братство доверяет ему представлять их в Совете Церквей и никого другого взамен его вам не пошлет.

Тогда братья постучали в дверь соседней комнаты, и оттуда выходит Николай Петрович. Увидев его, я испугался. Он был измученный, осунувшийся, бледный. Когда он увидел меня, улыбнулся. Ему сказали, что пока все остается по-прежнему. Закончили молитвой и разъехались.

Мы поехали с ним в аэропорт Домодедово. Летели самолетом в Ташкент. Сидели рядом. Я дремал, а он никак не мог удобно приспособиться в кресле и тяжело вздыхал. Когда объявили снижение, перед посадкой я ему тихо говорю: «Вы знаете, что над вашей головой занесен меч и его осталось только опустить?» Он говорит: «Знаю. Они пригласили Петренко и он сделал свое дело. Им нужен был еще авторитетный свидетель. Но у них сорвалось.»

Я проводил Николая Петровича до дому.

Следующее совещание Совета Церквей было назначено в г. Шахты Ростовской области через два месяца. Мы приехали с ответственным служителем по Фрунзенскому Объединению, братом П.Г. Петкером. Хозяйка и хозяин дома сказали, что место проведения совещания изменили, и мы не знаем, где теперь оно будет. Мы прождали трое суток в надежде, что за нами приедут и заберут нас, но, не дождавшись, с тяжелым сердцем уехали домой.

По пути мы заехали в Москву, встретились с П.В.Румачиком, от которого узнали, что совещание проходило в Ленинграде и что о перемене места нам просто забыли сообщить. Мы напомнили, что уже не в первый раз о нас "забывают" и мы зря теряем время. Но если мы расскажем об этом своим братьям, то не знаем, что будет.

Петр Васильевич рассказал нам о повестке дня совещания (о Николае Петровиче - ни слова). Однако мы были уверены, что место проведения совещания переменили специально из-за нас.

Вскоре я встретился в Ташкенте с Николаем Петровичем. Он рассказал, что без Среднеазиатских братьев Совет Церквей окончательно с ним расправился. «Тот меч, о котором ты, Юрий Федорович говорил, они опустили.»

Я пригласил троих ответственных служителей по Объединениям и попросил Николая Петровича в их присутствии рассказать все подробно. Он рассказал, что братья объявили ему, что он больше не член Совета Церквей: «Тебя избрали благовестником в Средней Азии, вот там и работай.» Я спросил: «А на совещания Совета Церквей с благовестниками я могу приезжать?» М.И.Хорев ответил: «Это твое дело. Хочешь - приезжай, хочешь - не приезжай.»

Еще Николай Петрович сообщил нам, что братья запретили ему рассказывать об этом в Средней Азии. Я ответил им, что я работаю с братьями и не могу не открыть им все. Он рассказал нам, какими грязными словами оскорблял его один из членов Совета Церквей. Мы ужаснулись.

Еще он открыл нам, за что братья Совета Церквей стали преследовать его после встречи с подпольным Председателем в 1976 году. Он написал Г.К.Крючкову и в Совет Церквей Записку, в которой изложил 11 пунктов обличении и претензий к ним. Когда братья прочитали эту Записку, то Д.В.Миняков сказал: «Если эта Записка попадет кому-либо в руки, то она, как атомная бомба, взорвет весь Совет Церквей. У тебя, Николай Петрович, есть копия этой Записки? - Да, есть, - ответил я. - Ее надо немедленно сжечь, - сказал Д.В.Миняков. - Тебе разве не жалко Братство? Мы все написанное тобой учтем и будем дружно продолжать работать. Давай копию сюда».

Я вынул, отдал им, и они сожгли. Затем помолились и разъехались. «Я поверил братьям, что они не будут больше меня преследовать. Теперь же я увидел, что обманулся. Я восстановил в памяти и на бумаге все эти 11 пунктов и знакомлю вас с ними, чтобы вы знали все, если со мной что-то случится.» И он зачитал нам Записку. Это было летом 1979 года.

После этого мы решили пригласить двоих членов СЦ на совещание Среднеазиатского Совета и вручить им Письмо с изложением своего мнения по многим вопросам жизни Братства ЕХБ. Я поехал в Кишинев, чтобы встретиться с М.И.Хоревым, но не застал его дома. Затем заехал в Кировоград и встретился с И.Я. Антоновым - он как раз был на браке. Я открыл ему наше намерение, и он сказал, что, если мы пойдем таким путем, то мы многого достигнем. И посоветовал заехать еще к Н.Г. Батурину. Встретился я и с Батуриным в Шахтах и его просил, чтобы послали к нам двух ответственных братьев на совещание. Он сказал, что эту просьбу они рассмотрят на совещании узкого круга Совета Церквей.

9-го июля 1979 года прибыл к нам на совещание М.И. Хорев. У нас много было к нему вопросов о положении Братства, и мы в конце попросили М.И. Хорева побыть с Николаем

Петровичем в другой комнате, пока напишем и подпишем Обращение к Совету Церквей. Что скоро и сделали. Подписали его все члены Совета - 19 пресвитеров (Николая Петровича, который отдыхал, мы не стали беспокоить). Отдали Обращение М.И. Хореву для передачи в Совет Церквей, и он уехал.

Вот дословное содержание Обращения в Совет Церквей.

СОВЕТУ ЦЕРКВЕЙ ЕВАНГЕЛЬСКИХ ХРИСТИАН-БАПТИСТОВ.

От служителей Совета Среднеазиатских Объединений церквей ЕХБ.

ОБРАЩЕНИЕ

Выражая единодушную поддержку общему курсу Совета Церквей ЕХБ, мы, в то же время, весьма встревожены внутренним положением Братства в нашей стране, что и побудило нас обратиться к Вам со следующими замечаниями и предложениями:

О СОВЕТЕ ЦЕРКВЕЙ ЕХБ

1. Считаем, что Совет Церквей утрачивает живую связь с церквами на местах. Верующие почти не видят братьев среди себя, все меньше и меньше ощущают на себе их заботу. Отсутствие писем и обращений к церквам, а также информационных документов, кроме Братских Листков по большим праздникам, только дополняют эту печальную картину. Общины не видят работы Совета Церквей, за все пока отвечает Издательство. Большинство Объединений живут сами по себе, и дела пущены у них на самотек.

2. Находим, что в вопросе вывода членов из состава Совета Церквей допущены неоднократные нарушения условия, принятого на Харьковском Всесоюзном совещании, где отмечается, что вывод должен быть согласован со служителями того Объединения, к которому выводимый принадлежит. Данное условие призвано ограждать некогда беззащитных членов Совета и благовестников и исключать возможность судить друг друга за спиною Братства. Мы не согласны с выводом из состава членов Совета Церквей благовестника Среднеазиатского Братства Н.П.Храпова и служителя Сибирского Братства Б.Я.Шмидта.

3. Усматриваем, что братья Совета Церквей бессильны сами справиться с растущей на Западе "оппозицией". Причем не всегда правильный подход к разрешению конфликтов только осложняет дело на местах и углубляет раскол. Официальное же молчание Совета Церквей о столь бедственном положении Братства нас еще больше настораживает, так что мы опасаемся потерять весь Запад. И не только Запад.

4. Уверены, что пришло время для пересмотра состава Совета Церквей и дополнения его новыми членами по следующим причинам:

а) Количественный состав СЦ крайне неудовлетворителен. Объем работы по союзу требует увеличения числа членов не менее, чем в три раза, не считая кандидатов и благовестников. Ссылаться на стесненные обстоятельства неубедительно, а говорить, что нет больше способных или доверенных людей, значит, переоценивать себя и унижать Братство.

б) По причине давности некоторых членов в Совете, нарушается Устав Союза Церквей ЕХБ § 10, который предусматривает избрание Совета для деятельности лишь в межсъездовский период, т. е. на три года (§ 12).

в) По причине утраты некоторыми членами достойных качеств и способности к здоровой, созидательной работе, а вследствие этого, и потери доверия к ним со стороны общин.

О ПРЕДСЕДАТЕЛЕ СОВЕТА ЦЕРКВЕЙ ЕХБ

1. Считаем крайне ненормальным то обстоятельство, что Председатель Совета Церквей многие годы изолирован от самого Совета Церквей и от всего Братства в целом. Находясь в полном отрыве от жизни церквей, Председатель не в состоянии понимать их болезни и нужды, чтобы правильно строить курс и помогать в разрешении острых проблем, от которых Братство буквально захлебывается. Осведомление же Председателя через связных лиц лишь дезориентирует его, и наносит ущерб делу.

2. Находим еще более нетерпимым и тот факт, что сам Совет Церквей годами не встречается со своим Председателем. Разговоры с ним через магнитофон или через кого-либо из членов с интервалами между вопросами и ответами в три и более месяца только парализует работу Совета Церквей, и делает его недееспособным.

3. Убеждены, что нет никакой необходимости в дальнейшей конспирации и разобщенности Председателя с самим Советом. Критическое положение Братства на сегодняшний день и сами функции Председателя Совета Церквей позволяют быть лишь во временной конспирации, но не в изоляции.

4. Предлагаем, в случае невозможности такой меры, поставить вопрос о переизбрании Председателя.

О ВСЕСОЮЗНОМ СОВЕЩАНИИ СОВЕТА ЦЕРКВЕЙ ЕХБ

1. Считаем, что отказ от созыва Всесоюзного совещания в течение 2-х с половиной лет, при периодичности один раз в год, ничем не оправдан. Сегодня мы ставим вопрос о созыве такого совещания в самое ближайшее время.

2. Настаиваем включить в повестку дня Всесоюзного совещания следующие вопросы:

а) Отчет о духовной, организационной и финансовой деятельности Совета Церквей за истекшие два с половиной года.

б) Переизбрание состава Совета Церквей и дополнение его новыми членами.

в) Избрание Центральной Ревизионной Комиссии.

г) Избрание Комиссии для изучения подлинных причин "оппозиции" и поисков новых путей к ликвидации раскола.

д) О регистрации. е) Об отношении к нейтральным общинам и к общинам ВСЕХБ.

О ЛИТЕРАТУРЕ

1. Предлагаем в неотложном порядке создать из опытных служителей Братства авторитетную Коллегию и поручить ей в короткий срок доработать материал "Дом Божий и служение в нем". С учетом поданных с мест замечаний и дополнений, издать более краткий, более согласный с общей братской практикой коллегиальный труд под тем же названием. Нужда в этом руководящем пособии для служителей весьма велика, и дальнейшее промедление в этом вопросе преступно. Издать этот труд черной, машинописно-офсетной печатью, то есть наиболее ускоренным и практичным способом.

2. Напоминаем о крайней необходимости создать в Братстве литературную Коллегию, для проверки всей выпускаемой синей и черной печати по Союзу. Требуется также подвергать строгой братской цензуре и всю поступающую религиозную литературу из-за рубежа.

О СОВЕТЕ РОДСТВЕННИКОВ УЗНИКОВ ЕХБ.

1. Считаем крайне необходимым Совету Церквей сделать следующее:

а) Взять под строгий контроль всю деятельность Совета Родственников Узников;

б) Назначить в печатный орган Совета РУ ответственным редактором служителя СЦ ЕХБ;

в) Поручить Совету РУ тщательно проверять материалы о трагических случаях на местах до опубликования;

г) Напомнить редакции Совета РУ о недопустимости резких выражений в обращениях к правительству, таких, как "требуем", "заявляем", "предупреждаем", "вся ответственность ложится на вас", "о принятых мерах сообщить нам" и т.п.;

д) Предложить Совету РУ не загромождать Бюллетени и другие документы сообщениями об обыденных случаях: о вызовах в органы, о грубом обращении с верующими, об угрозах, штрафах и других вещах, как о приключениях для нас странных. Лучше учить народ Божий принимать презрение от людей как должное, не жаловаться на мелочи, а радоваться и благодарить Бога за такую участь, ибо страдания за Христа есть наша слава (1Рет. 4:12-16;).

"Для сего и молимся всегда за вас, чтобы Бог наш соделал вас достойными звания и совершил всякое благоволение благости и дело веры в силе" (2Фес. 1:11;).

Просим Совет Церквей и лично Геннадия Константиновича дать ясный ответ на наше Обращение к Вам не позже, чем к следующему совещанию, то есть к 8 сентября сего года.

Обращение принято на совещании служителей Совета Среднеазиатских Объединений церквей ЕХБ 9 июля 1979 года. г. Джамбул. Подписи".

Подписали 19 пресвитеров.

Через два месяца приезжают к нам на совещание П.В.Румачик, М.И.Хорев и еще Д.В.Миняков с речью Г.К.Крючкова, записанной на кассете. Прослушав кассету мы были ошеломлены. Трудно передать, какими чувствами разочарования наполнились наши сердца. Даже не верилось, что с нами говорит Председатель СЦ ЕХБ. Он говорил: "Вы Хорева на свое совещание буквально притащили, связали его, закрыли ему рот, а себе уши, выставили его вон за двери. При написании вашего Обращения вами руководил плотской дух, дух нетерпимости и мщения. Вам не дает покоя административный зуд. Эта азиатская болезнь пошла по церквам, обсуждается в братских советах и ее уже нельзя остановить. Мы знаем инициаторов этого заговора. Вы хотите переизбрать меня. Кого вы предложите на это место? - Ясно, что Храпова. Мы не боимся Храпова. Нам ваша «храповщина» не нужна. Мы избавились от него, а вы нам его навязываете..." И так далее и тому подобное. Целых полтора часа лилось на нас это поношение, как из ведра.

А как Геннадий Константинович извратил все наши предложения в Обращении и как все разукрасил, не узнаешь! Как насмехался над книгой Николая Петровича Храпова "Дом Божий и служение в нем". "Это, - говорит, - все равно, что портной сшил костюм, где одна пола белая, а другая - черная. Один рукав до локтей, а другой - ниже колен болтается. И вы предлагаете нам ее издать..."

Николай Петрович сидел и слушал весь потный, бледный. Под конец не смог выдержать, вышел и лег на диване.

После Николая Петровича Г.К.Крючков накинулся на меня. Здесь уж он отвел себе душу, сколько хотел! Было за что ухватиться! Все вспомнил...

Когда пленка закончилась, братья попросили Д.В.Минякова оставить ее нам или дать снять с нее копию, но не тут то было. Полный отказ. (Она нужна была Минякову примерно еще около года, чтобы возить ее по разным городам и прокручивать во многих общинах).

Братья, конечно, высказывали свое возмущение несправедливостью, выраженной в речи, и написали Геннадию Константиновичу Письмо, в котором, в частности, говорилось: "Не имея возможности встретиться с Вами, Геннадий Константинович, лично и из уст в уста передать Вам наш ответ, мы решили изложить это письменно:

«... Так вот, такая неправильная ориентация Председателя Совета Церквей по поводу нашего прошлого совещания и его предвзятый взгляд на наш Документ еще и еще раз показывает, насколько опасно руководителю иметь контакты не с живыми людьми, а с протоколами и магнитофонами. И подобные ошибки Председателя, и непонимание им служителей целых Братств будут продолжаться до тех пор, пока мы окончательно не зайдем в тупик".

"Далее, братьев очень смутило то, что вы, перейдя к комментариям нашего Обращения, буквально все отвергли. Все до последнего пункта. Как будто там не нашлось ни одного разумного слова. Мы живем и работаем в самой гуще жизни народа Божия и лучше, чем многие другие, знаем его запросы и настроения, видим опасности для дела Совета Церквей и своевременно предупреждаем о них. Почему бы и Совету Церквей не прислушаться к голосу наименьших братьев своих, как к голосу народа Божия или хотя бы как к голосу "ослицы"?

"Вместо этого вы охарактеризовали наше Обращение как азиатскую болезнь, которая будто бы пошла по всем церквам и ее уже нельзя остановить. Откуда вы это взяли? Мы такого в Средней Азии не знаем. Пройдите по всем церквам нашего континента, и вы убедитесь, что у нас нет даже самой почвы для такой болезни..."

"Ну, допустим, что мы написали такое письмо. Но написали-то не кому-то и разослали, а вам, нашим братьям из Совета Церквей, своему духовному центру. Причем, написали так, что не осудили и даже не унизили ни одного из служителей. Мы сделали лишь свои замечания и внесли новые предложения. Другой же никто за последние годы, в том числе и вы, Геннадий Константинович, не выступили ни с какой программой по улучшению и расширению работы Совета Церквей в нашей стране. Или мы не имеем на это права? Так кто же такое право имеет"?

"Однако, право иметь личные взгляды и суждения, право свободно высказываться по любому вопросу и вносить самые смелые и рискованные предложения, мы и теперь признаем за собой.

Что же касается служителей, которых вы в своей речи до предела унизили, чтобы вывести их из строя, то скажем, что тем самым вы глубоко поранили и всех нас. Такая работа - не к созиданию, и добрые домостроители так не поступают. Нас за такие действия церкви давно бы освободили от работы.

У нас возникает вопрос: а не такими ли методами пользовался Совет Церквей и в отношении других, выведенных из своего состава братьев? И не таким ли путем возрождалась "оппозиция" на Западе? (В СССР Ю. Ф.)

Ваши, Геннадий Константинович, отношения с нашими служителями нуждаются в примирении, и мы будем ожидать, что вы найдете пути к исправлению такого положения.

Если же говорить о грубых и резких выпадах и небратском тоне в нашем Обращении к вам, то надо послушать вашу ленту. Все, слышавшие ее, были ранее лучшего о вас мнения. А внутреннее ее содержание свидетельствует о том, как можно духовно ослабеть, находясь долгие годы без общения с верующими"... "По существу считаем "Обращение к Совету Церквей" своевременным и уместным, отражающим действительное положение вещей по всем пунктам".

По поручению Совещания Совета служителей Средней Азии этот ответ подписали ответственные братья за Объединения. Джамбул. 08.09.79.

Действительно. Мы написали Обращение в Совет Церквей и как бы забыли о нем. Мы запретили служителям говорить об этом кому-либо в своих церквах и, тем более, "обсуждать в братских советах". Мы оставили себе одну копию этого документа с подписями и спрятали ее подальше. Никто, кроме подписавших служителей, ничего не знал об этом Документе. Мы считали, что это - внутренний диалог Совета Среднеазиатских служителей с Советом Церквей и он закончится братским, мирным образом.

Совет же церквей размножил наше Обращение и стал склонять его по всем падежам в других Объединениях, искаженно толкуя каждое слово и представляя нас врагами Братства и отступниками. Все последующие совещания Совета Церквей, в основном, были заняты этим вопросом. Мы просили Николая Петровича еще ездить с нами на совещания, и он ездил, но больше , молчал, пока 3 марта 1980 года не был арестован в Караганде. Только тогда его "вопрос" Совет Церквей оставил в покое.

Но не остался в покое сам Совет Церквей. Д.В.Миняков развозил по городам кассету с речью Г.К.Крючкова и прокручивал во многих Объединениях. А в этой речи, как мы видели, наше Обращение было перевернуто с ног на голову. П.Д.Петерс через детей Якова Григорьевича "ввел в курс дела" и самого узника Я.Г.Скорнякова. Там уж заработала канцелярская машина с новой силой. Не разобравшись толком что к чему, он начал бомбить нас в письмах, рассылая их по всем своим многочисленным друзьям в Джамбуле, в Фергане, в Ташкенте, в Алма-Ате, во Фрунзе, в Чимкенте, в Ростове... Некоторые из них мне давали читать братья.

После ареста Николая Петровича Храпова весь удар стал направляться против меня, чтобы снять меня со служения. П.Д. Петерс объехал весь Урал и Приволжское Объединение, особенно Казань, где я раньше жил и трудился, чтобы найти хоть какой то компромат, но не находил. Не пропускал ни одного нашего Среднеазиатского совещания. Не зная, что значит просить разрешения присутствовать на совещании, он приезжал, как к себе домой и, приходя пораньше, вторгался в комнату, где в узком кругу братья намечали и предварительно подготавливали Повестку дня и настаивал внести свои вопросы для обсуждения. На совещаниях порывался говорить, внося разномыслия по тому или другому вопросу. Братья вначале давали ему свободу, потом стали ограничивать, а потом совсем не стали давать слово.

После совещаний П.Д.Петерс ехал в Ташкент и в Фергану. Он знал, что я состою в Фергане членом церкви и там живет моя семья, но сам я там редко бываю. Он же неделями слал жить там, внушать служителям и членам церкви, что Юрий Федорович ведет тайную работу по отделению Средней Азии от Совета Церквей и что вы, братья и сестры, уже не в составе Совета Церквей:вы проданы в оппозицию, и вам надо спасать Среднюю Азию!

В доказательство он приводил факт написания служителями Совета Средней Азии Обращения в Совет Церквей и отказ братьев давать ему, как посланнику Г.К.Крючкова, говорить на совещаниях слово.

Можно представить себе, какой ажиотаж он поднял, какое пламя разжег в такой легко воспламеняемой Беш-Балинской массе, живущей еще в различных грехах Ферганских пчеловодов и портретистов? Он ходил по домам, усиленно выискивал недовольных на меня братьев и подговаривал их шпионить за мной и за моей семьей, когда я приезжаю в Фергану. Некоторые молодые братья, например С.Б., признавались мне в этом.

И вот, когда уже была подготовлена почва, в один вечер приезжает ко мне в Ташкент посланный П.Д.Петерсом молодой брат Г.С., рассказывает мне про весь этот ажиотаж и приглашает в Фергану на расширенное Братское общение. Для меня это было неожиданностью, и я смутился. Я не мог ни есть, ни пить, ни спать и часами со слезами молился.