Наступил вечер четверга. Снег растаял, и лишь в сточных канавах виднелась мерзлая слякоть.

А на кухне у Питера, как всегда, было тепло и уютно. Он только что раскатал три пласта теста, два из которых свернул и убрал в холодильник. Оставшийся корж посыпал миндалем, свежесмолотым в закрепленной на краю стола старомодной металлической мельнице, и тут ему послышалось, будто у задней двери кто-то скребется. Соседский кот повадился наведываться и проверять, как обстоят дела с объедками – как выражался Питер. Отряхнув ладони и вытерев их чайным полотенцем, старый слуга направился открывать, но у порога вспомнил, для чего парадная дверь снабжена цепочкой и, кроме того, полосатый визитер не имел обыкновения приходить такими темными морозными вечерами, как сегодня. Некоторое время Питер прислушивался, затем, уловив шорох по железным ступеням, сказал:

– Кем бы вы ни были, прошу вас, пройдите к парадному входу.

– Это я, – раздался слабый голос.

– Кто «я»? – отозвался Питер.

– Я! – Голос стал громче. – Мэгги! Мэгги Харпер.

– Мэгги Харпер?!

– Да. Она самая.

Питер отпер дверь, увидел на пороге закутанную девочку и втянул ее в дом. Захлопнул дверь и, наклонившись к нежданной гостье, спросил:

– Что привело тебя сюда, дитя?

– Я... я, – пробормотала Мэгги дрожащими губами, мелко тряся головой, – я хотела сначала повидать вас, а вы бы потом им передали...

Слезы хлынули у нее из глаз и покатились по щекам.

– Давай, проходи к огню. Но сперва снимем-ка пальто, – сказал Питер.

Он провел девочку через кухню в гостиную, попутно стянув с нее пальто, потом шарф и, наконец, шерстяную шапку, но когда попытался усадить Мэгги на диван, она отпрянула со словами:

– О нет! Тетя Ханна придет с минуты на минуту. Я от мамы слышала, что она работает и возвращается в...

– Но ты ведь хочешь с ней поговорить, верно?

– Нет. Н-не с ней. То есть я подумала, что...

– Тихо, тихо. Не плачь. Не надо плакать. Что ты подумала?

– Что... что я могу сказать вам, а вы передадите ей мои слова. Понимаете, они... они больше меня не любят. Никто из них, совсем никто.

– О, это глупости!

– Нет, мистер Питер, не глупости. Мама и папа теперь не разговаривают при мне, как раньше, ни словечком не перекидываются. Они даже со мной не разговаривают. Говорят со мной, но не разговаривают. Понимаете, о чем я?

Да. Да, он понимал, прекрасно понимал и отчетливо видел сложившуюся ситуацию.

– Но они любят тебя, Мэгги, – сказал Питер то единственное, что мог сказать.

– Уже нет. И Винни вчера на меня взъелась. – Мэгги всхлипнула и, утерев лицо влажным носовым платком, продолжила: – Она… попрекала, что теперь к тете Ханне любому из нас дорога заказана. И все из-за меня и моего слишком длинного языка. Вы же знаете, что я натрепала, когда мы здесь были … Я-то просто хотела всех рассмешить, но, как сказал папа, только святой поверил бы в то, что они с мамой не говорили таких слов о тете Ханне. Он это сказал тем самым вечером, а еще всыпал мне. Никогда и пальцем меня не трогал, а тут взял и всыпал. А мама добавила, что давно пора, а потом они спорили, и это было ужасно, ужасно. И теперь они ничегошеньки при мне не обсуждают, и никто-никто не любит меня, мистер Питер, совсем никто, даже Джон. Даже он все время твердит, что я гадкая.

Тут Мэгги зашлась в плаче, и Питер, притянув ее к себе, попытался утешить:

– Тебе так только кажется.

Хотя сам он был вполне уверен, что в рассказе девочки нет выдумки. Просто родительское возмущение дошло до опасной для Мэгги точки. Взглянув на часы, Питер сказал:

– Теперь послушай. Я кое-что придумал. Хозяева вот-вот должны вернуться, но у меня наверху очень удобная гостиная. Правда, камин там, – склонив голову набок, Питер поморщился, – всего лишь искусственные поленья, хотя выглядят точь-в-точь как настоящие. Поднимайся наверх, а я все объясню твоей тете и передам ей, что ты раскаиваешься. Потом можешь спуститься и поздороваться с мистером Дэвидом.

– Я не хочу встречаться с мистером Дэвидом, в глаза ему стыдно смотреть.

– О, ты посмотришь на него, или он посмотрит на тебя и захочет узнать, отчего ты такая глупышка.

– Я... я совсем не глупышка, мистер Питер.

Ее голос окреп, и Питер заметил:

– Прошу прощения. Мне не следовало так говорить. Ты не глупышка, конечно же, нет. Наоборот, ты очень сообразительная маленькая девочка, Мэгги.

– Мне уже никогда не бывать маленькой девочкой, – жалобно сказала она.

Питер взял Мэгги за руку и решительно поднял с дивана, затем собрал со стула ее влажную одежду и скомандовал:

– Я положу вещи в сушильный шкаф, а тебе пора подниматься наверх.

Гостиная Питера оказалась очень уютной. Два больших кожаных кресла стояли по обе стороны пылающего искусственным пламенем камина. Кремовый прикаминный коврик оттенял большой красный ковер, а за ковриком располагался продолговатый низкий стол из палисандрового дерева. Также в комнате находилось мягкое кресло, которое раскладывалось в односпальную кровать. У дальней стены стояли два книжных шкафа со стеклянными дверцами, а между ними – конторка с откидной крышкой. Расположенные в торцах гостиной окна выходили на разные стороны: одно – на парадный вход, а второе – на оживленную улицу, примыкавшую к задней части здания.

– Разве здесь не уютно? Но вряд ли тебе понравится в одном из этих жестких кожаных кресел. Подожди минутку! – Сдвинув в сторону стол, Питер приставил к огню мягкое кресло. – Теперь садись. Так тебе будет удобнее.

Мэгги послушно села и, крепко сцепив ладони, сдавила их коленями. Лицо ее все еще было залито слезами, но она уже не плакала. Тем не менее Питер отправился в ванную и вернулся оттуда с маленьким полотенцем. Промокнув лицо Мэгги, он сказал:

– Вот и все! Так гораздо лучше, верно? Теперь я приготовлю чай и угощу тебя кусочком моего фирменного бисквита.

– Спасибо. – Губы у Мэгги вновь задрожали. – Но... но я пока не могу проглотить ни крошки.

– Тогда просто чашечку чая?

Питер склонился над девочкой и она, взглянув на него, прошептала:

– Пожалуйста.

Уже у двери Питер оглянулся.

– Я могу задержаться на пару минут, если твоя тетя вернется. Ты ведь хочешь, чтобы я поговорил с ней? – Мэгги медленно кивнула, и Питер продолжил: – А пока вон на той полке в углу есть газеты и журналы. Можешь их полистать. Я вернусь сразу, как только управлюсь.

Питер приготовил чай и тут услышал, как в замке парадной двери поворачивается ключ. Это послужило ему сигналом пойти и снять цепочку. Он впустил в дом Ханну и Дэвида, которые, зайдя с мороза, дружно воскликнули:

– Как хорошо оказаться дома!

Питер помог Ханне снять пальто и доложил:

– У нас гостья, мадам.

Услышав новость, Дэвид, тоже снимавший пальто, обернулся. Лицо его потемнело, и он мрачно переспросил:

– Гостья? Где она?

– О нет, гостья другого рода, сэр. Это... это ваша племянница, мадам, юная Мэгги.

– Мэгги? Одна? Как же так?..

– Пройдите к огню и погрейтесь, а я вкратце объясню, почему она здесь, а затем отнесу ей чай.

За пару минут Питер пересказал им слова Мэгги и добавил:

– Осмелюсь заметить, мадам, что здесь нужно проявить величайший такт, потому что, на мой взгляд, девочка крайне взволнована. Понимаете, прошло уже несколько дней с того чаепития, и то обстоятельство, что отец побил Мэгги, наглядно показывает, как нетерпимо он воспринял ее поведение. Девочка настаивает, что она просто хотела всех рассмешить, но не думаю, мадам, что с тех пор ей хоть раз довелось смеяться. Она уверена, что ее никто не любит, и нынешнее отношение родителей лишь укрепляет в ней эту уверенность. Мэгги очень проницательна и, рассказывая мне о случившемся, заметила, что ее родители... говорят с ней, но не разговаривают.

Обеспокоенная Ханна схватилась за голову и обернулась к Дэвиду:

– Джейни, наверное, сходит с ума. Я должна позвонить ей и сообщить, что Мэгги у нас.

– Я сам позвоню, – вызвался Дэвид. – А ты ступай наверх и повидайся с ней.

Но Питер удержал их.

– Осмелюсь сказать, сэр, я не стал бы прямо сейчас заводить разговор с Мэгги. Дождитесь, пока она выпьет чаю и успокоится. Почему бы вам не пойти переодеться, а я тем временем накрою на стол. Вы покамест обдумаете, как действовать дальше. И если позволите, мадам, я позвоню вашей сестре и сообщу, что Мэгги здесь и с ней все в порядке.

Ханна и Дэвид переглянулись, а затем почти синхронно повернулись и пошли в спальню.

Питер вернулся на кухню за подносом, отнес его наверх и, поставив на маленький столик рядом с Мэгги, сказал:

– Я поговорил с ними. Все будет хорошо. Выпей чаю, а они скоро придут. – Питер улыбнулся. – Поверь мне, все уладится, и с твоими мамой и папой тоже. Вот увидишь.

То, что случилось потом, произошло внезапно и стремительно и врезалось в память Питера до самой смерти…

Ему не привиделась Кэрри, она стояла перед ним во плоти. Первый раз в жизни Питер задрожал от страха, который зародился вовсе не в животе, подобно большинству страхов, а, как ни странно, поднялся от самых ступней и породил такое чувство, словно земля уплывает из-под ног.

А дальше что-то случилось с сердцем: казалось, оно вот-вот выпрыгнет из груди. В конце концов Питер дал выход панике через ловивший воздух рот, испустив продолжительный звук:

– О-о-о-ох!

Достигший его сознания голос Кэрри звучал совершенно спокойно:

– Тебе не стоит так удивляться при виде меня, Питер. Дверь была не заперта, хотя я все равно вошла бы в этот дом. У меня есть запасной ключ. – Она подняла ключ и покачала им в воздухе.

Питер направился было к двери в гостиную, но Кэрри преградила ему дорогу.

– Куда это ты собрался? – спросила она.

– Я… я... – забормотал Питер. – Я лишь хотел…

– Да, хотел доложить хозяину о нежданной гостье? Не утруждайся, Питер, я сама сообщу о своем прибытии.

Он поспешно потянулся за скалкой, но Кэрри его опередила – схватила скалку и оттолкнула Питера. Тогда он решил закричать, чтобы поднять тревогу, но Кэрри предотвратила это, ударив его кулаком по губам, на что Питер отработанным годами рефлекторным движением лягнул ее в лодыжку.

Изрыгнув проклятие, Кэрри вцепилась в горло Питера, да такой мертвой хваткой, что кричать он уже не мог — не хватало воздуха. Последнее, что он помнил: как предпринял попытку вырвать у Кэрри скалку, но безумица в ответ огрела его по голове.

Тело его словно рассыпалось на сотни мелких частичек, и все они устремились к потолку лишь для того, чтобы собраться там воедино и увлечь разум в темноту. Питер уже не осознавал, что, соскользнув по телу Кэрри, рухнул на пол, и не видел, как мучительница нависла над ним, готовая ударить снова.

Она постояла с минуту, тяжело дыша и глядя на дверь в гостиную. На лице Кэрри отразилось недоумение. Почему никто еще не явился? Она медленно подошла к двери.

Оглядев комнату, сумасшедшая заметила чайный столик на колесиках у изголовья дивана. Каждую полку устилала белая салфетка. Кэрри перевела взгляд на дальнюю дверь, ведущую в спальню, откуда доносились голоса.

Одета Кэрри была в тяжелое темно-синее пальто с большими накладными карманами. Она достала из правого кармана пистолет, затем, обняв себя за талию левой рукой, аккуратно прикрыла ею оружие и, не убирая пальца со спускового крючка, тихо двинулась к спальне.

Дойдя до распахнутой двери, она остановилась. Дэвид стоял возле туалетного столика и, слегка подавшись вперед, смотрел в зеркало. Под его приподнятой верхней губой виднелись зубы, на один из которых Дэвид сейчас надавливал. Вот уже несколько дней его беспокоила зубная боль, но мысль о визите к дантисту лишала его душевного равновесия. Немного повернув голову, чтобы рассмотреть себя с другой стороны, Дэвид застыл и пробормотал:

– О Боже мой! О Боже! – Он резко повернулся, уперся ягодицами в край туалетного столика и закричал: – Не выходи сюда, Ханна! Не выходи!

Ханна тотчас показалась в дверях ванной.

– Что ты…

Слова замерли у нее на губах, и сама она встала как вкопанная при виде Кэрри с пистолетом в руках, которая обратилась к Дэвиду:

– Разве я не предупреждала тебя, Дэвид, как поступлю, если ты когда-нибудь снова меня унизишь? Мальчики заставили меня подписать соглашение о раздельном проживании, о да. Не сделай я этого, они бы от меня отступились. Они пошли на это ради тебя. Но сейчас их здесь нет, верно? Глупцы уверены, что в данный момент я беседую с тетей Амелией Гудолл и слушаю ее трескотню. Надеются, что ее общество благотворно на мне скажется. Тетушка Амелия очень богатая и та еще чудачка, но никто не обзывает ее безумной, как меня или маму с Евой. Но я вовсе не обязана стать как они, я ведь шла на поправку. Мне ли себя не знать. Если бы ты проявил терпение… Но нет, ты стыдился меня, брезговал мной, не так ли, Дэвид? Хотя в ту пору меня считали всего лишь твоей истеричной женой, а вовсе не сумасшедшей. И я ради тебя обуздывала свою истинную натуру до тех пор, пока ты не решил меня бросить, и чем я тогда тебе пригрозила? Снова спрашиваю тебя, Дэвид. Ты помнишь мои слова?

На этот раз Дэвид скомандовал негромко:

– Вернись в ванную и запри дверь на замок. Делай, как я сказал.

Переборов себя, Ханна хотела послушаться, но застыла на месте, услышав голос Кэрри:

– Сделаешь шаг, сучка, и я сразу его пристрелю. Хотя сначала хочу немного его помучить. Хочу получить компенсацию за то, что мне пришлось пережить. Меня никто не жалел, нет, никто. Вечно одно и то же: «Бедный Дэвид. Бедный Дэвид, что на ней женился». Поэтому предупреждаю тебя, белокурая шлюшка, стой там, где стоишь. С тобой я разберусь чуть позже. Ба, да мы ведь уже встречались. Разве не ты разыгрывала тот жалкий спектакль, когда шла по улице с таким видом, словно знать не знаешь этого предателя?

Дэвид сорвался с места и, чуть ли не взвившись над полом, бросился к Ханне, и в тоже мгновение Кэрри с громким воплем спустила курок.

В воцарившейся тишине Ханна так и стояла, в ужасе вцепившись в дверной косяк. Затем она упала на колени и, подхватив истекающего кровью Дэвида, зарыдала.

– Ты выстрелила в него! Выстрелила в него, подлая тварь!

– Да. Да, выстрелила. И еще раз выстрелю.

Кэрри направила пистолет на распростертое тело, и Ханна, вскочив с колен, кинулась на сумасшедшую и впечаталась в стальную груду мышц. В следующую секунду женщины уже яростно боролись.

Раздался второй выстрел, но пуля не задела Ханну – она продолжала ожесточенно царапать лицо Кэрри. Однако сопротивление Ханны было сломлено, когда она увидела, как во взметнувшейся руке соперницы сверкнуло лезвие ножа. Кончик проколол кожу на горле, и Ханна издала отчаянный крик.

Как и Дэвид, она соскользнула на пол, а безумная злодейка, схватив соперницу за распущенные локоны, поволокла ее по полу. Затем Кэрри принялась захватывать пряди волос Ханны и отпиливать их ножом у самых корней. Однако занятие это показалось ей утомительным; она встала, переступила через несчастную, обошла тело Дэвида и стала перебирать вещицы на стеклянной поверхности туалетного столика в поисках ножниц. Не обнаружив их, Кэрри на мгновенье замерла, а затем поспешно пересекла комнату.

 * * *

Услышав первый крик, обеспокоенная Мэгги сбежала по лестнице в кухню и увидела лежащего на полу мистера Питера, который показался ей мертвым. Затем со стороны гостиной долетел второй женский крик. Девочка окаменела, но, когда раздался хлопок, точно от пистолетного выстрела, быстро нырнула под стол. Где-то минуту спустя пораженная Мэгги услышала топот, а потом из-под стола заметила ноги в шерстяных чулках, край расстегнутого пальто и подол юбки в пятнах крови.

Женщина пнула мистера Питера и выбежала из кухни, Мэгги пришлось заткнуть себе рот рукой, чтобы не закричать.

Девочка на четвереньках подползла к Питеру и вдруг заметила, что он шевельнул головой.

– О, мистер Питер, – всхлипнула она. – Мистер Питер, вы живы? Мистер Питер, пожалуйста, поднимайтесь, поднимайтесь скорее.

Возможно, именно тычок в бок ненадолго вернул Питера из глубин черноты. Он узнал Мэгги и сумел прошептать:

– Прячься! Прячься!

Но голос девочки вновь долетел до него, опять призывая вернуться:

– Вставайте, мистер Питер, прошу вас! Страшная женщина, она там.

Мэгги указала пальцем на раскрытую дверь. Казалось, девочка вот-вот упадет под тяжестью Питера, когда он, опираясь рукой о ее плечо, попытался встать на колени.

Кое-как поднявшись на ноги, Мэгги помогла встать Питеру. Приняв вертикальное положение, он привалился к столу. Голова у него раскалывалась, и он был близок к тому, чтобы снова упасть, но все-таки оглядел стол в поисках скалки. Питер сразу заметил, что нож и ножницы исчезли. Осторожно вытянув руку, притянул к себе скалку. Затем, опершись на плечо Мэгги, нетвердой походкой доковылял до кухонной двери, пересек гостиную и оказался у входа в спальню. Увидев разбросанные золотистые локоны и кровь, по-прежнему сочившуюся из раны на шее Ханны, Питер пришел в такое неистовство, что очертя голову бросился на Кэрри. Сметенная внезапным напором и весом нападавшего, она повалилась на пол. Завязалась борьба. Скалка вылетела из рук Питера и откатилась к ногам Мэгги, которая жалась к двери и громко причитала:

– Оставьте его! Оставьте!

Перегнувшись через Питера, Кэрри потянулась к лежавшему на полу ножу, и тут Мэгги пришла в движение.

Подняв скалку, она крепко зажала ее в обеих руках и что есть мочи ударила стоящую на коленях женщину по лицу. Та, охнув от неожиданности, закричала. Из носа хлынула кровь, и Кэрри рухнула на спину. Рука ее медленно потянулась к голове, и Мэгги поняла, что не пройдет и минуты, как злодейка поднимется и убьет ее, как и всех остальных. Мэгги снова вскинула свое оружие. На этот раз она занесла скалку, метя в висок, и с удовлетворением обрушила прямо на голову великанши.

– О Боже! Господи! Мамочка! Мама! – завопила Мэгги. Взглянув на Питера, который пытался подняться на ноги, она воскликнула: – О, мистер Питер! Мистер Питер! Вставайте! Вставайте! Мы должны вызвать полицию и скорую помощь. Вставайте же! Вставайте! Мама! Где мама?

Питер утвердился на коленях и взглянул на распростертую рядом Кэрри. Похоже, она лишилась чувств, но с этой женщиной ни в чем нельзя быть уверенным. Ведь она не человек, а сущая дьяволица. Все еще стоя на коленях, Питер обернулся и посмотрел туда, где лежал Дэвид с окровавленной спиной, а затем на Ханну – пряди ее волос, казалось, устилали всю комнату. Потом он снова взглянул на тело рядом с собой. Кэрри, без сомнения, не умерла. Подумав, он указал на окно со словами:

– Мэгги, принеси шнур.

Девочка быстро обернулась и принесла ему шнур от занавеси. Питер завел руку Кэрри за спину и велел Мэгги:

– Подними ее... ее вторую руку.

Девочка повиновалась. Питер тяжело вздохнул, опустился на корточки и, склонив голову, снова позвал:

– Мэгги!

– Да? Да, мистер Питер?

– Можешь… можешь завязать узел?

Эту убийцу обязательно нужно было связать, и, да, Мэгги могла завязать узел, она отлично умела вязать морские узлы.

Девочка с омерзением закрутила шнур вокруг окровавленных запястий поверженной великанши, однако с узлом пришлось повозиться, поскольку на концах шнура имелись кисточки. Но Мэгги справилась с трудной задачей, а затем повернулась и посмотрела на Питера. Вытянув ноги, он привалился к изножью кровати.

– Мэгги, – снова позвал ее Питер.

– Да, мистер Питер? – отозвалась она дрожащим голосом.

– Свяжи... – теперь он указал на вторую половину окна, где висела занавесь с точно таким же шнуром. – Свяжи... ей так же и ноги.

Мэгги дрожала всем телом, снимая шнур с крюка, но взяла себя в руки и быстро повторила операцию, которую минуту назад проделала с запястьями преступницы. Затянув крепкий узел, Мэгги снова повернулась к Питеру. А тот уже не сидел у кровати как раньше – тело его завалилось набок. И, глядя на Питера, такого же мертвого с виду, как остальные, Мэгги громко со всхлипами закричала:

– Мамочка! Мама! – и тут же: – Папа! Папочка!

Ах, если бы только ее папа был здесь.

Девочка беспомощно уставилась на Дэвида и Ханну. На Дэвида, покрытого кровью, было страшно смотреть. Но, насколько могла судить Мэгги с высоты своих юных лет, тетя Ханна выглядела еще хуже. Нужно срочно звонить в полицию. Мэгги вытерла о платье окровавленные руки, на которые налипли волосы.

Она прошла в гостиную к телефону. В доме было очень тихо, и никто не мог подсказать, как действовать дальше. Да разве она сама не знает? «Набери 999», – велела себе девочка.

Мэгги подняла трубку и набрала номер. Когда ей ответили, она продиктовала адрес, а затем выпалила на одном дыхании:

– Пришлите полицию и скорую помощь! Чем раньше, тем лучше! Они все мертвые, кроме мистера Питера. А насчет нее я не знаю. Я ударила ее скалкой. Вы пришлете кого-нибудь?

– Ваш вызов принят как срочный.

В трубке повисла мертвая тишина. Мэгги повернулась к столу и тут увидела, что кто-то выползает из спальни. Она громко вскрикнула, но, узнав мистера Питера, бросилась к нему со словами:

– Как вы меня напугали! Вы можете встать?

Он не ответил, а перевернулся и привалился спиной к столу Ханны.

– Открой парадную дверь, – прерывисто выдохнул Питер. – Сними... сними цепочку, потом открой парадную дверь.

– Да. Да, мистер Питер.

Мэгги распахнула дверь на улицу, и холодный воздух, казалось, привел ее в чувство, унося с собой подступающее головокружение.

– Я должна позвонить маме, – решила девочка.

* * *

Голос на другом конце линии произнес:

– Да? Да? Кто это?

Мэгги узнала маму и воскликнула:

– Послушай меня, мам! Послушай! Дай сюда папу. Большая женщина пришла и убила тетю Ханну и мистера Дэвида. И мистер Питер совсем плохой.

– Мэгги! Мэгги! – девочка выпрямилась, услышав голос отца. – Мэгги! Не пропадай. Ты в доме тети Ханны?

– Да, пап. Да! Я хотела попросить у нее прощения, но большая женщина пришла сюда и всех застрелила. – Мэгги казалось, что голос уже ей не принадлежит. Он звучал где-то далеко и говорил: – Мне плохо, пап. Я открыла парадную дверь. И я ударила ее скалкой.

Девочку охватило странное ощущение онемелости; трубка выскользнула у нее из рук и упала на стол. Потом Мэгги смотрела на толпящихся полицейских, и кто-то из них ее обнял. Дом заполнился людьми, и все они говорили одновременно. Мэгги нашла утешение, когда легла на пол рядом с мистером Питером и почувствовала, как он взял ее за руку.