…По многовековой японской традиции при рождении наследника с первого дня подле него должен быть меч, оберегающий мальчика. И хотя заранее сказать, родит императрица сына или дочь было невозможно, кому-то из мастеров все-таки передавали заказ выковать меч. Теперь вот настал его час. Но только никто в последнее время не говорил, что у Хирохито и Нагако должен родиться наследник.

Акихира начал читать текст, написанный на очень дорогой бумаге. Он читал не спеша, щурясь больше обычного – надо бы одеть очки, но он не хотел показывать, что подходит к возрасту, когда глаза теряют свою остроту. Из столбцов иероглифов он понял, что клинок предназначен для подарка императору Китая от императора Японии.

Заказ необычный, наверняка китайский император покажет меч своим знатокам, а у него есть люди, которые знают толк в таком оружии. Когда-то, очень давно, китайские мечи были лучшими, но со временем японские мастера сумели превзойти их. Мечи предназначались самураям, и оружие отвечало самым строгим требованиям. Спрос был велик, а потому быстро отрабатывались специальные технологии, благодаря которым удалось подойти к совершенству в этом ремесле. И вот теперь Хирохито намерен осенью при встрече с молодым Пу И – императором из Манчжурии подарить ему один из трех «волшебных» предметов – меч, а два других только покажет – бронзовое зеркало и жемчужину. А мастер Мияири должен подтвердить высокое мастерство японских кузнецов.

* * *

– Знаешь, когда мой отец был еще студентом, он работал в Пекине в Ботаническом саду академии наук Китая вместе с интересным коллегой, его звали Пу И, – сказала Ма, накрывая на светло-коричневом деревянном «журнальном» столике вечерний чай в гостиной. На кухне она признавала только завтрак, когда все спешат. А вот вечерний чай должен быть легким, без тяжелой пищи, он предполагает спокойное общение, даже тихую музыку, а если и включать телевизор в Москве, то только на канал «Культура». К чему исподволь приохотила и мужа.

– Но Пу И – это, кажется, бывший император, последний китайский император из династии Цинь. О нем даже фильм был снят. Кажется, Бертолуччи, – припомнил Виталий.

– Хорошо историю помнишь, – одобрила Ма. – Отец тогда занимался ароматами цветов и, как ты знаешь, сумел многого добиться. Наша фирма началась именно с того сада. И он работал в саду вместе с Пу И, который «перевоспитался» в конце пятидесятых, с ведома, а, скорее, по указанию Мао. Его амнистировали в декабре 1959 года. С марта следующего года он уже работал в Ботаническом саду китайской академии наук. У нас дома в Пекине есть книга его воспоминаний «Первая половина моей жизни», которую он подарил отцу. Там даже есть его автограф.

– Сейчас это уже серьезная ценность, – заметил Виталий, поглядывая, не заварился ли чай до настоящего цвета.

– Но не об этом разговор. Он умер в 1967 году, ему было 65 лет. Пу все-таки многое в жизни пережил, а стрессы здоровье не укрепляют. Отцу и Пу почему-то было интересно разговаривать друг с другом. Пу И вообще был неординарным человеком, кстати, как раз в России, в Хабаровске он начал заниматься огородничеством, стал что-то делать своими руками. А вообще он был идеалистом, романтиком и абсолютно беззлобным человеком.

Виталий даже хмыкнул про себя. Его китайский тесть в свое время основал парфюмерную фирму, которая хотя и не сразу, не рывком, но все-таки вышла на лидирующие позиции. Причем не только в Китае, но и за его пределами. А настоящий успех к ней пришел, когда Ма – поздняя, а потому и особенно любимая дочь от второго брака – первая жена рано умерла, – возглавила в конце девяностых отдел рекламы и какое-то время была даже «лицом фирмы», красуясь на обложках гламурных журналов, которые в Китае становились все более популярными. Он и сам помог семейному бизнесу несколькими идеями, вспомнив однажды, что видел дома оставшиеся от бабушки духи «Красный мак» в красивых, но уже пустых флаконах и коробочках с иероглифами. Если какой-то француз назвал свои духи «Опиум», то «Красный мак» ничуть не хуже и также может очаровать чье-то обоняние.

* * *

Аромат хорошего парфюма действует, как хорошее вино. Он опьяняет мягко и нежно, окутывает невидимым легким облаком. Иногда, кажется, что голова начинает кружиться. Словом, находишься в эйфории. И состав духов похож на набор нот волшебной музыки. Если начать принюхиваться, пытаясь вычленить отдельные запахи, то создается полное впечатление, что на тебя накатывают неожиданные волны, несущие ароматы бергамота, фиалки, шалфея. Потом появляются роза, африканский жасмин, ирис, пион, цвет апельсина, цветы дикого персика. А потом за ними следует шлейф из дополнительных ароматов – сандал, белый мускус и наконец, серебристый ладан. И тот, кто чувствует этот аромат, вдруг ощущает, что на него снизошла благодать.

В хорошей парфюмерии сейчас встречаются классика, пережившая и века, и сегодняшний суматошный городской стиль.

Виталию не были чужды приятные ощущения от ароматов. Еще и до встречи с Ма, он с разбором пользовался мужской туалетной водой, завершая утреннее бритье и уходя на работу. Но с началом новой жизни дизайнер стал разбираться в рецептуре хорошей парфюмерии.

Для себя он даже вывел новую формулу, в шутку экспериментируя в опытной лаборатории, когда они гостили у тестя в Пекине. Попробовал составить весенний аромат, какой-то васильковый. Потом добавил нотки фиалки, жасмина, бархатного мускуса, даже дачных левкоев. Кто-то из специалистов за полчаса за чашкой чая, в котором он пробовал «услышать» не только бергамот, но и что-то еще, объяснил ему, что на самом деле ароматы многослойны, они создаются авторами, в большинстве своем исповедующими классическую благородную манеру высоких мастеров парфюмерии. И в дело идут сандаловое дерево и пачули, розмарин и пихта, ваниль и мед. Аромат тубероз и белой лилии – это сад на берегу средиземного моря. А неведомый многим стиракс использовался в парфюмерии еще в древности.

И его китайский тесть сумел добиться успеха благодаря именно такому национальному качеству, как терпеливость и страсть к работе. Впрочем, когда они познакомились чуть ближе, оказалось, что тесть не чужд и мирских радостей. Нет, он не любил крепкие спиртные напитки – он любил кинокомедии, старые французские и голливудские ленты. Даже собрал коллекцию фильмов с участием Пата и Паташона, Бурвиля, Фернанделя, Де Фюнеса, братьев Маркс, Гарольда Ллойда. Но гением считал Бастера Китона.

– Смотри, смотри на его лицо! Как он невозмутим! – восторгался тесть, в который уже раз пересматривая «Навигатора».

Виталий вяло отнекивался: Да он всегда и везде с одинаковым лицом!

Тесть возмущенно подскакивал в кресле. – И он всегда с правильным лицом! В минуту самой большой опасности он всегда спокоен и выдержан! Уверенный в себе! Знаешь, я хочу сделать утреннюю воду для мужчин. И назвать её «Бастер». Для всегда спокойных выдержанных мужчин. Как ты думаешь, в Америке и Европе может быть спрос на таких мужчин? А у вас в России?

«И в Америке, и в Европе, и в Австралии, и на обоих полюсах! Спрос на спокойных уверенных мужчин есть всегда и везде!» – подумал про себя Виталий.

* * *

– Хорошо. И что дальше? – история начала интересовать Виталия, который уже почти год, как занимался «текучкой», а душа жаждала приключений. Но Ма не спешила, она посмотрела, заварился ли чай и, оценив цвет напитка, начала разливать его по тонким фарфоровым чашкам с драконами. Ма умела вести разговор, она не спешила открыть главное, ради чего разговор затевался. Это было в стиле как раз великого Китайского искусства переговоров. Но Виталий обладал быстрым умом, легко схватывал информацию, а потому иногда торопился.

– А то, что Пу И рассказал отцу о своем мече, – перешла она к главной теме. – Меч был выкован в Японии и подарен императору японским императором, и обладал к тому же особыми свойствами. Японцы считают, что катана – так называется меч – единственное в мире оружие, которое сделано из «живого» металла, а потому, как все живое, имеет собственный дух.

– Хочешь сказать, что антикварный меч может сам что-то делать и влиять на мировые события? – теперь Виталий решил слегка подначить Ма. Он, не думая об этом, прибег к классической тактике разговора: подвести собеседника к возможности выговориться, надо его чуть подтолкнуть, показать, что его рассказ интересен. Пусть собеседник думает, что он знает что-то, чего другие не знают и это показывает его дополнительную значимость.

– Не знаю. Но император сказал, что он этот меч подарил русскому полковнику после того, как вернулся в Хабаровск из Токио. Только в руках полковника особые свойства меча в полной мере не могли проявиться…

– Слушай, мы с тобой живем на планете Земля, у нас есть квартира и дача в Москве, есть квартира в Гонконге, дом на Маврикии, – поняв, куда ведет разговор жена, шутливо возмутился Виталий. – И что, разыщем мы его, и нам нужно будет повсюду таскать с собой этот меч? Каждый раз объяснять таможенникам, что мы не террористы, а это наша семейная реликвия?

– Зачем? Ты не следишь за разговором. Это же не наш меч! Он сейчас где-то в России. Может, даже здесь, в Москве. Но, мне кажется, теперь меч должен вернуться в Китай. Я думаю, что меч надо найти и русские руководители могут сделать великий дар китайскому народу. Этот символ может открыть многое для людей.

Наконец-то Ма раскрыла, зачем она затеяла этот разговор.

– Да ты пацифистка! А идея, в общем хорошая. Даже благородная и может быть полезной, если удастся ее реализовать. Но сначала надо узнать, где, собственно, находится меч. Боюсь, это очень не простое дело.

– А помнишь, как твой двоюродный брат искал «Голубой Маврикий»?

Еще бы не помнить! Тогда-то они с Ма и познакомились.

– Тогда ему было очень нужно выкрутиться, к тому же они с друзьями знали, что в случае успеха, каждый из них троих сможет начать свой интересный бизнес, – разъяснил не столь давнюю ситуацию Виталий.

– Ну вот, раз теперь тебе деньги не нужны, ты и не хочешь начинать новые поиски! – это было сказано с некоторыми нотками упрека, мол, угас в тебе, милый друг, дух благородного авантюризма. – Поговори с Игнатом, может быть, он заинтересуется? И Филипп может помочь – все-таки компьютерный аналитик любит решать настоящие задачи. И Василий любит приключения, а Юлиана, если об этом узнает, его в покое не оставит.

– Надо подумать, собрать литературу, какие-то документы, – но это не было отказом от идеи, скорее, Виталий намечал первую линию предстоящего приключения. А без приключений такие поиски не обходятся. Да и к брату с его друзьями так просто не подойдешь. Ведь так просто не пойдешь по улице спрашивать – вы тут меча случайно не видели? В лучшем случае, пальцем у виска покрутят, а то еще и позвонят по одному из коротких телефонных номеров.

* * *

В коридоре хлопнула входная дверь, и Виталий поспешил к супруге, которая еще по телефону сказала, что у нее есть интересная информация. Поскольку о парфюмерии и косметике она уже давно не говорила, речь могла идти только о мече. Не говорить же о приглашениях на очередные тусовки.

– Мне сказали, что в Москве живет коллекционер по имени Арчибальд, у которого есть какой-то уникальный японский меч, – с ходу, успев только снять плащ и принимаясь за сапоги, объявила Ма.

– Да?! Замечательно! В Москве это очень распространенное имя, – обрадовался Виталий. – И когда мы с ним встречаемся? Тебе сказали, где он живет?

– Этого не сказали. Надо самим найти! А ты, что? – уловила она иронию в нарочитой радости мужа. – Опять на мне свои шутки шутишь!? – возмутилась Ма, уперев руки в боки, как какая-нибудь торговка с Даниловского рынка.

– Нет, что ты, что ты, дорогая! – серьезно уверил Виталий. – Я просто думаю, где купить гаванских сигар! Какой Арчибальд не любит настоящую «гавану»? Может быть, поищем вместе в интернете?

Очаровательная его супруга достаточно быстро освоилась с менталитетом и мужа, и его друзей и, вообще, особенностями русского национального характера. Но в то, что именуется подтекстом, во все эти розыгрыши, иронию, шуточки, пока что «въезжала» с трудом. – Ничего, въеду, въеду! Я запрягаю долго, а еду быстро! – отшучивалась она на этот счет. И это было правдой.

Одержимые люди, особенного, когда находятся в периоде «горячего поиска», забывают, прежде всего, о еде. И Ма с Виталием открыли свои планшеты, надеясь что-то найти в интернете, в каких-нибудь базах, которые не столь открыты для общего посещения. Конечно, Арчибальд – не самое популярное имя в Москве. Какое-то рыцарское, или даже шекспировское. Но чем «гугл» не шутит? Московских Арчибальдов отыскалось четверо. Плюс, у кого-то из коллекционеров обнаружился пес Арчибальд по прозвищу «Арчи». Да, Сеть творит сегодня невозможное, главное – правильно сформулировать запрос.

* * *

На выставке-ярмарке антиквариата в комплексе на Тишинской площади Виталий и Ма ходили, внимательно рассматривая все, что подходило под определение «искусство Китая». Наконец, Виталий поинтересовался у одного из коллекционеров, который внимательно рассматривал китайские вещицы, не знает ли он кого-то, кто коллекционирует китайское холодное оружие.

– Так сразу и не скажу, – озадаченно ответил худощавый мужчина в распахнутом синем плаще с вышитыми на левой стороне темно-синим шелком пятью кольцами, эмблемой МОК – Международного олимпийского комитета. – Где-то здесь должен быть мой давний коллега, может быть, он лучше знает. Давайте-ка на этом же месте встретимся минут через тридцать.

* * *

Через полчаса «моковец» представил Виталию и Ма своего друга – Вальтера.

– Коллекционеры? Одного я немного знаю, кажется, Юлием зовут, – припомнил Вальтер.

– А вы не знаете такого коллекционера – Арчибальда? – спросила Ма.

В ответ Вальтер лишь рассмеялся.

– Так это он и есть – Юлик. Вообще-то те, кто его знают, называют правильно по имени-отчеству – Юлием Елисеевичем. Но какая-то дама, жена одного из коллекционеров, однажды, пытаясь вспомнить в разговоре его имя, сказала: «Ну, тот самый! Такой плейбой печального образа!». И добавила, «Кажется, его зовут классическим рыцарским именем – Арчибальд». Так и осталось среди «своих» – Арчибальд. Потом это стало известно в узком кругу коллекционеров. Но как это до вас дошло?

– По радио в сарафане! – попробовала отшутиться Ма. Вальтер засмеялся, оценив шутку. – Сарафанное радио! Кстати, частоту не подскажете – давненько я его не слушал?

* * *

Коллекционер раритетов и антиквариата Юлий, широко известный в узких кругах как «Арчибальд», на самом деле оказался человеком совсем не рыцарского, наоборот, невысокого роста. Худощавый, очень подвижный, таких иногда называют «вертлявый», темные волосы с проседью коротко стрижены. При этом у него был острый взгляд, в разговоре он молниеносно цеплялся за то, что ему интересно и нужно в данный момент.

– Да, действительно, дядя воевал в Китае в 1945 году, но окончательно вернулся в Москву только в 1947 году, – рассказывал Юлий. – Сабля, или меч японский у него были подарочные. Моя тетка – его вдова, говорила, что он привез его из Манчжурии и это был подарок очень важного сановника. А она была дама весьма серьезная – каково быть нашим нелегалом в тридцатые года в фашистской Германии?! Так что верить ей можно.

Сам Юлий своего дядю не видел, поскольку родился в 1955 году, когда его родители, наконец, решились завести ребенка. Полковник Рудольф Соболевский умер в 1956 году, рак сжег его за пару месяцев.

Так что о дяде он знал преимущественно из семейных рассказов, а они, естественно, были неполными. Разве что «тетя Ира» с ним разговаривала почти обо всем на свете уже в конце восьмидесятых, но больше рассказывала о своей жизни, в том числе и нелегальной. А вот тот самый японский меч в красивых ножнах с ткаными золотыми орхидеями на шнурах, висел у нее в спальне на стене. И она упоминала, что этот меч был подарен дяде одним очень знатным китайским военным, делая вид, что забыла его имя. И непременно добавляла, что, к счастью, крови на нем не было.

Юлий говорил не спеша, показывая, что у него такая манера разговора. На самом деле, жизнь научила его взвешивать каждое слово и быть весьма осторожным в высказываниях. Он хорошо помнил шутку отца, ходившую на московском «сарафанном радио» в пятидесятых-шестидесятых годах: «Слово не воробей, поймают – вылетишь!».

* * *

– Дядиным мечом я давно не интересовался, но раз для вас это представляет интерес, то почему бы и не созвониться с родственниками, – согласился Юлий. – Есть тут коллекционер оружия, когда-то был фехтовальщиком сборной СССР, чемпион мира в команде, кажется саблист. Он мне каким-то очень дальним родственником приходится – седьмая вода на киселе. Я попробую разыскать его телефон. Дело в том, что он не так давно женился. Когда же это было-то? Года два назад, кажется. А время-то летит со свистом! – сам себе поразился Юлий. – Слышал, он переехал к супруге и сам стал бизнесменом. Я с ним как-то случайно пересекся – у него есть несколько картин художника, который был сам когда-то хорошим фехтовальщиком. Меня интересуют картины, в первую очередь, русский авангард. Но я видел у него коллекцию эспадронов, так раньше называлась спортивная сабля. Не исключено, что у него и другие сабли есть. Стоит начать что-то коллекционировать, как всякие вещи сами начинают к тебе «приплывать». Попробую кое-что выяснить и сообщу вам. Если ничего не получится, тоже позвоню.

На самом деле телефон Николая был записан у Юлика-Арчибальда в блокноте и слова о необходимости что-то искать и выяснять он говорил, как говорят, для отвода глаз. И на свадьбе у действительно дальнего родственника он был и отлично знал, как с ним связаться. Просто Юлий, как человек осторожный, предпочитал сначала выяснить, можно ли дать телефонный номер, вроде, как и симпатичным, но малознакомым людям, или отговориться. И, конечно, он даже виду не подал, что знает о мече последнего китайского императора. Больше того, неделю назад он побывал в Марьиной Роще у своего надежного человека. Человека звали Серега Рыхлов, он занимался оружием. И был у него надежный сейф, в котором хранились трехлинейка Мосина, карабин «Сайга», несколько гладкоствольных охотничьих ружей, расточенный СВД и прочие милые сердцу хозяина стволы. Естественно, зарегистрированные. Серега был скромным неприметным пенсионером, на улицу выходил редко. Да и кому бы в голову пришла мысль, что в старой двенадцатиэтажке на втором марьинорощинском проезде хранится меч, подаренный полковнику Соболевскому последним китайским императором?..

Виталию он позвонил через два дня, эсэмэской сбросил телефон фехтовальщика и сообщил, что тот предупрежден, так что звонок от Виталия не будет неожиданностью. Дальше было просто, Виталий набрал на мобильном номер Николая – так звали бывшего чемпиона, и удивительно быстро договорился о встрече.

* * *

– Может ли оружие иметь какие-то особые свойства? – переспросил Николай, снимая с крючка саблю с избитой, давно утратившей блеск гардой. На ней были вмятины, царапины, она действительно выполняла свое предназначение, защищая руку мастера. – Вопрос, конечно, интересный, тем более, что я об этом размышлял, когда фехтовал. Так вот, не удивляйтесь, действительно может.

– Вот, значит, вы поддерживаете идею японских кузнецов мечей, которые считают, что каждая катана имеет свой дух?! – с удовольствием подхватил Виталий, чуть снисходительно посмотрев на Ма.

– У вас солидные познания, – с удовлетворением кивнул Николай. – На самом деле все происходит в голове, в сознании того, кто держит в руках оружие. Могу сказать по своему опыту. Когда я фехтовал, у меня в сумке было несколько сабель с клинками трех цветов. Три простые стальные, одна черная, одна «золотая». Я понял, что могу воздействовать на соперников, выходя на бой с саблей необычного цвета. Начинал турнир я обычно со стальным, блестящим оружием, проводил два-три боя, зная, что соперники ко мне присматриваются. И вот на четвертый бой выходил с черной саблей и старался начинать его не так, как перед этим. Соперник озадачен – почему я его выделил и против него фехтую иначе, как-то агрессивнее? Так что, пока он не понял что к чему, я пару-тройку ударов успевал нанести. А лидировать в бою многое значит.

– В общем, можно сказать, что, взяв в руки черный клинок, вы ощущали прилив сил?

– Не совсем так. Со временем, вынимая перед боем черный клинок, я говорил про себя: «Вот с черненьким мы тебя и разделаем!». И соперник, видя черный клинок, начинал чувствовать какую-то внутреннюю неуверенность. Тем более, что я сам подпускал «легенды».

Они прошли в другую комнату, где в специальных шкафах хранились разнообразные эспадроны с клинками в зазубринах, гардами с вмятинами и деревянными ручками.

– Этими саблями я выиграл довольно много турниров, и чемпионаты мира, и даже олимпиаду, – так что сабли эти – музейная ценность, – спокойно, без пафоса, но с достоинством показывал коллекцию Николай, точно указывая, где и что было выиграно с той или иной саблей. Было и несколько черных клинков, а два – золотистого цвета.

Но один, с виду ничем не примечательный, он выделил особо.

– Вот этой саблей я выиграл Олимпиаду. Знаете, я видел, как чемпионы целуют счастливый ковер, на котором они боролись, как целуют беговую дорожку, даже конькобежцы свою ледышку. Я был первый, кто поцеловал счастливый клинок. В благодарность.

И он протянул саблю гостям, дав им возможность прикоснуться к счастливому оружию. Он не возражал даже, чтобы они взяли саблю в руку. Когда она была рабочей, на соревнованиях, он никогда не позволял никому брать ее в руку. Как и все спортсмены, он был весьма суеверным человеком. Но, главное, выигрывал.

– А у вас есть холодное оружие? – с наивным видом поинтересовалась Ма.

– Есть, но оно в специальном сейфе. Надо взять ключ из письменного стола, милиция разрешение на хранение такого оружия дает на особых условиях.

В сейфовом шкафу было несколько сабель.

– Вот эту мне подарили монахи из Шаолиня, – начал рассказывать Николай. – Сталь хорошая, ею можно перерубить металлический пруток диаметром в сантиметр – полтора.

В этот момент раздался звук звонка в прихожей.

– Ирина пришла! Простите, сейчас вернусь, – устремился из комнаты Николай.

Виталий и Ма остались разглядывать сабли.

* * *

Вошедшая женщина производила странное впечатление. Черты её лица были настолько правильны, что придавало ему какую-то суровость. Брови, изогнутые идеальным полумесяцем, смотрелись очень красиво, хотя и были неподвижны. Зубы она, видимо, чистила не два раза в день, а, по меньшей мере, каждые два часа. Пепельные волосы с некоторым даже платиновым оттенком были зачесаны наверх и собраны в узел, схваченный черным шелковым кольцом. На ней был строгий, серого цвета «офисный» или, как его называли когда-то модельеры, «классический английский костюм» – прямая юбка ниже колен и расстегнутый пиджачок. Именно так и выглядят настоящие бизнес-леди, возглавляющие в голливудских фильмах большие фирмы. При этом, по сценарным штампам, в них парадоксальным образом сочетаются железная деловая хватка и строгость, и скрытая душевная теплота, которая, впрочем, проявляется в нужный момент.

И хотя Николай – бывший спортсмен, олимпийский чемпион и все такое, но с появлением женщины стало понятно, что главный человек в доме – именно супруга.

* * *

– Знакомьтесь, это Ирина. Вообще-то для подчиненных – Ирина Львовна, но для своих – просто Ира. – И Николай разъяснил супруге, кто есть кто, согласился с ней, что недогадлив, надо было бы самому предложить гостям чай или кофе, а не ждать, когда жена придет.

Николай показал саблю, которая принадлежала кому-то из офицеров русской армии еще 1814 года. Он ее купил по случаю в Париже на блошином рынке – кто-то увидел его в форме российской сборной, узнал фехтовальщика и подвел к продавцу оружия.

– Но вас-то больше интересует японский меч – катана, – Николай показал, что помнит о разговоре с Юлием-Арчибальдом о главном предмете поисков Виталия и Ма. – Катана у меня есть, она была выкована в начале прошлого века, мне японисты перевели надписи, которые открылись под ручкой. Сделан меч по заказу императорского дома мастером Синодзука, но принадлежал японскому адмиралу, который сдался в Сингапуре англичанам и, в знак капитуляции, отдал свой меч.

Сели за стол. Хозяйка предложила гостям традиционный вечерний чай с яблочными пирогами из недавно открывшейся пекарни.

– Попробуйте! Конечно, пироги эти таят в себе опасность, – с улыбкой заметила Ирина, освободившаяся от офисной «брони» и переодевшаяся в «домашнее». – После каждого нужно добавлять полчаса минимум на тренажерах. Но ведь это так вкусно…

Видно была, что сама Ирина следила за собой весьма тщательно – фигурка ладненькая, талия «в рюмочку», ухоженные руки, волосы она распустила. Виталию она сейчас напоминала какую-то донну с картин старых итальянцев.

* * *

– Как я женился на этой бизнес-леди и сам стал бизнесменом? – чуть не со смехом переспросил Николай. – Это потрясающая история. Рассказываю. Ты не против? – попросил он Ирину. Та, зная характер мужа, снисходительно кивнула.

– Можете себе представить, после чемпионата мира дают нам путевки в Сочи! Восстанавливаться, кое-что подлечить, Мацеста, всякие там ванны, и прочее. Но я приехал в санаторий поздно вечером, свободных номеров не было, и меня вежливо так дама из регистратуры попросила переспать ночь в кабинете массажиста. Кушетка там есть, простыни тоже. Я качать права не стал, тем более, что меня отвели на вечерний кефир и что-то там к нему. Обещали, что утром что-то подберут. С дороги устал, лег спать. И тут, восьми еще не было, стук в дверь. А я спал, надо сказать, как почти все спортсмены, в полном неглиже. Вскочил, вижу – белый халат. Порядок, буду в форме. Натянул трусы, надел халат и открываю дверь. Смотрю, стоит красивая эффектная девушка в весьма живописном бикини, прикрытом символически парео, сует мне какую-то бумажку и с порога начинает говорить.

– Доктор, вот направление! Массаж у меня назначен на девять, но так получается, что на завтрак я иду восемь тридцать и сразу после этого к вам. А массаж на полный желудок, говорят, нельзя делать?! – выпаливает она практически без пауз.

Я глянул в бумажку, а там – воротниковая зона, верхний плечевой пояс. В институте нам массаж читали, на сборах мы иногда друг другу делали. В общем, решился.

– Раздевайтесь, – говорю, а сам смотрю в шкафчик – и, вот удача! вижу бутылочку детского масла Джонсон и Джонсон. Самое оно.

А девушка уже лежит лицом вниз, лифчик расстегнула и надо сказать, весьма впечатляющая загорелая спина оказалась под моими ладонями. И грудь достойная виднелась. И кожа прекрасная – очень даже нормальный обмен веществ, пользуется увлажняющим кремом, в общем, следит за собой.

– Это за сколько дней вы так загорели? – поинтересовался я у нее.

– Да я только вчера прилетела, это московский солярий.

Впрочем, это я и так понял, но про себя заметил, что загорала она в неглиже.

– Закончил я свой сеанс, игриво хлопнул ее слегка ладонью чуть ниже поясницы – мол, просыпайтесь. Хорошо, в России за такой знак внимания в суд, как в Америке, еще не тащат. Она была очень расслаблена, в какой-то полудреме, и так сладко потянулась от удовольствия, вот только не заурчала.

Ирина – это я позже узнал ее имя, поблагодарила, сказала, что это было божественно, и обещала завтра быть вовремя.

Я, естественно без халата, в нормальных уже брюках и рубашке, пошел в регистратуру.

– Как спали? – поинтересовалась девушка на «ресепшене».

– А вы знаете, хорошо спали! – весело поблагодарил я её. – А пробудились и того лучше!

Она направила меня к сестре-хозяйке, которая и определила мне одноместный номер и выдала картонку с номером в столовую. Быстренько позавтракал, бросил вещи в небольшой стандартный номер и пошел на пляж. Взял лежак и расположился в тенечке, под навесом с легким романчиком «Парижанка в Париже».

Минут через пятнадцать обнаружил, что возле меня стоит та самая девушка, которую я массировал, и озадаченно смотрит в мою сторону.

– И еще раз доброе утро! – сказал я ей.

– А вы уже закончили работу, больше пациентов нет? А вы мою подругу не могли бы помять? – она опять говорила без пауз, на первый вопрос вроде как ответ она и сама знала.

– А я и не начинал работать!

– Как это не начинали? Я ведь только что у вас была? Кто вы, и что вы со мной сделали? – широко распахнула глаза девушка.

Ну, тут я ей и рассказал, как это все случилось. Посмеялись. Но я уверил ее, что она получила как раз тот сеанс массажа, на который рассчитывала. Кстати, подругу пришлось тоже помять, но уже без того веселого и, можно сказать игривого настроения.

Так мы и познакомились. Ну, а дальше пошло-поехало: прогулки под луной, южные страсти, словом, курортный роман. Но с продолжением. Только вот в Москве она совершенно преобразилась. И от того меня еще больше к ней потянуло. Тренер, стоящий, из меня вряд ли бы получился, и она настояла, чтобы я пошел на курсы и получил диплом МБА. Вот только не помню, что сначала – под венец или диплом?

Ирина слушала этот рассказ спокойно, с мягкой улыбкой, которая бывает у молодых женщин, когда победа одержана и теперь милому можно позволить определенную степень свободы по формуле: «Пой ласточка, пой! Ты теперь навеки мой!».