Кулаков Алексей Иванович

 

На границе тучи ходят хмуро…

 

Пролог

То, что охота не задалась, стало понятно почти сразу, мелкий дождик прямо-таки шептал — спать, спать…. На следующий день ничего не изменилось, но всё же, немного подзаправившись *топливом*, несгибаемые охотники выдвинулись на поиск какой-нибудь живности. Желательно косуль — на них даже и лицензия была. Под вечер все согласны были даже и на одинокого зайца, тогда хоть было бы чем оправдать целый день бессмысленных шатаний по лесам и полям необъятной родины. Увы! Пришлось отвести душу на пустых пивных банках и берёзовых чурбачках. Точку в этих немудреных развлечениях поставила начавшаяся на закате летняя гроза — красивая, с полыханием разрядов на полнеба, громом, от которого закладывало уши, и косыми струями теплого ливня. Все охотники, весело перекрикиваясь, потрусили к палаткам, а один решил снять буйство стихий на *цифровик*, для чего немного отошёл в поле, где и принялся периодически сверкать вспышкой. Последнее, что все запомнили отчетливо — двойная вспышка со стороны одинокого силуэта, слегка размытого в водяной пыли: маленькая из рук и большая, соединившая землю и небо толстым плазменным жгутом. Потом настало время запредельного ЗВУКА, раздирающего тело и сознание… Когда первые, кто очнулся, подбежали поближе, в поисках своего товарища, их почти сразу и дружно вывернуло — от густого запаха сгоревшего мяса. Тела никто так и не нашёл…

********

Всё, что я почувствовал — как вспыхнул призрачно белый свет вокруг, и вибрацию в теле, такую, что казалось — рассыпаюсь на части. Темнота. Мягкая и обволакивающая, она стремилась растворить в себе, размывая любые мысли и желания. С невозможным равнодушием, странной безразличностью… просто ждал, но ничего не происходило. Постепенно стало проявляться окружающее — стал виден поток черного… света, и отдельные мягкие струи в нём, мерцающие во множестве разноцветные искорки, иногда опутанные завораживающим и манящим серебристо-синим туманом. Одни искорки покалывали как-то… ласково, что ли? Другие воспринимались как перекрученный клубок стальной проволоки с зазубренными концами. Сколько так продолжалось, было неизвестно, может, двигался поток, а может он в нём, понять было сложно. Постепенно внимание всё больше и больше занимала *ласковая* искра, пробуждая лёгкий интерес и вслед за ним — эмоции. Вот она вспыхнула особенно ярко и тут же затлела тускло-тускло, заслоняя собой всё остальное, незаметно вырастая в размерах, наливаясь силой, маня к себе всё ближе и ближе. Вокруг окончательно всё погасло, уступая её настойчивому свету… вспышка, и сразу вслед — тьма…

 

Глава 1

Боль. Она жгучим огнём разорвала покой, даря ощущение жизни. Все пять чувств корчились от неё, вымывая из разума равнодушие — по капле, струйкой, полноводной рекой… После пришел черед Хлада, и от него трясло так, что оглушающие своей невозможностью вспышки света не сразу стали заметны, и очень не скоро стали ощущаться как… Пощёчины? С громыхающим скрежетом вернулся слух, но не зрение и из размыто-серой пелены сразу прошёлся напильником по нервам слегка *плавающий* голос:

— Юнкер? Вы меня слышите?? Гм…

— Агхкхха… Гэ а?

— О! Он пришёл в сознание, господин штабс-капитан!

— Благодарю вас, я это заметил…

Новый голос был гораздо глуше, но так же переливчат, как и первый

— Юнкер Агренев, вы слышите меня? Как вы себя чувствуете?

— Кхм, доктор, позвольте заметить — подпоручик Агренев!

— Для меня он, прежде всего пациент, а все прочее….

Голоса истончились, и мягко подступившая, ласковая темнота укутала собой сознание, унеся его в беспамятство…

Пришел в себя, как будто всплыл из толщи воды к солнцу и небу: плавно, мягко и немного растянуто по времени. Первое же что увидел — это потолок. Грубо побеленный, в мелких трещинках — и взгляд тут же зацепился за одну из них, помогая придти в себя. Постепенно пришло понимание: живой!!! Руки, ноги — всё на месте и цело! Тело, правда, ломает так, как будто вагон с углём разгрузил. Слабой, будто чужой рукой провёл по себе в поисках ожогов или ран… и… и… и хрипло каркнул:

— Похоже, крыша всё же улетела!!

*********

Правду говорят: утро оказалось заметно лучше вечера. Чужая память, а вернее, обрывки и куски её, воспринималась теперь как собственная. К сожалению, инфы крайне не хватало — но лучше хоть что-то, чем совсем ничего… Итак, что мы имеем?

Вчера у юнкера Агренева был торжественный выпуск из Павловского военного училища и построение-парад, по случаю получения первого офицерского чина. Зачитали Высочайшее поздравление… Яркое солнце, звуки оркестра, нереально сочные цвета — и над всем этим гремит сильный голос голос…. Ага, начальника? Хм, может, и нет, но бывший хозяин тела явно перед его обладателем трепетал.

— …ил обучение по первому разряду, с присвоением чина подпоручика…

— Поздравляю, князь!!

'Нормально, я ещё и аристократ, оказывается!'

— Благодарю вас, Ваше….

На этом фильм-воспоминание резко оборвался, напоследок одарив слабым отголоском головной боли.

Посортировав то, что осталось, не смог даже определить, как его…мда! теперь звать-величать, то есть собственно имя и отчество. А когда-то звали Лёней-Леонидом…

'А значит — что? Остаётся всем и каждому поведать о моей, хм, амнезии! И валить подальше от всех, кто знал меня *прежнего*, подальше и побыстрее. Я сегодня не такой как вчера….'

От размышлений отвлекло сильное желание посетить 'уборную', как подсказала ново-старая память. Блин!!! Ну просто день открытий, чтоб их!! Тело заметно 'тормозило', как будто оно было под водой. Шаркнув ногой под койкой, тут же выпнул наружу эмалированный тазик знакомой формы — то есть утка обыкновенная, медицинская. Хе-хе, а жизнь-то, похоже — налаживается, а?

 

Глава 2

Отныне и навсегда он — князь Агренев, Александр Яковлевич. После завершения торжеств по случаю окончания славного Первого Павловского военного училища, расположенного в не менее славном городе Санкт-Петербурге — был найден рядом со своей койкой в казарме, без сознания и на полу. Попытки привести в чувство успеха не имели, и безвольную тушку *обессилевшего от эмоций* князя на руках перенесли в лазарет училища, где тот и провалялся пять дней, пока не пришел в сознание. Товарищи по учёбе уже разъехались, наставники большей частью тоже, на освободившиеся койки уже, и с немалым энтузиазмом, переселились довольные и счастливые бывшие первокурсники… перед тем как отбыть в летний лагерь. Сейчас начало лета, и вообще, бедный он несчастный сиротинушка… Последнее утверждение есть натуральный факт. Матушка 'донора' умерла через 3 года после его рождения, а отец преставился пять лет назад. Так что юнкер Агренев всю свою сознательную жизнь жил и учился на казенном коште — то бишь на полном государственном обеспечении. Ко всему ещё имел вполне заслуженную репутацию рохли и зубрилы, вежливо-предупредительного с учителями, и курсовыми офицерами, но нелюдимого со сверстниками…

Всё это удалось узнать, просто слушая появившуюся сиделку-говорилку, старшего лазаретного служителя (только так и желательно все с большой буквы), представившегося Николаем Исааковичем, и читавшего для развлечения (явно своего) нотации третий час подряд. У-у-у-у… Когда *больной* уже решил было, всё — умираю!!! Разговорчивого дядю позвали. Но!! Оказалось, что радоваться было рано. Стоя в дверном проёме, СЛС просто раздавил, своим обещанием вернуться поскорее и дальше развлекать князя интересной и поучительной беседой:

— Конечно, если вы не будете спать, Александр!!!

'Да я и рад бы — но увы…'

Пока этот г… говорил — в сон клонило неимоверно. А только ушёл, и сонливость махом исчезла. Хотелось смеяться, прыгать и вообще — тело просило движения. Радость омрачало только одно обстоятельство: странные рефлексы тела, доставшегося в наследство. Мало того, что все движения были уж очень 'задумчивыми', так ещё и выразить своё ох… то есть, удивление матом не удавалось! Уже на втором-третьем слове губы и язык словно замораживало, а мышцы лица немели. Хорошо ещё, что хотя бы про себя можно было облегчить душу. Встал, походил по комнатушке, набил немножко синяков поочерёдно об тумбочку, койку и подоконник, проведал утку и незаметно как-то взял да и заснул…

Утром его разбудили в несусветную рань только для того, чтобы поинтересоваться — а не желает ли больной чего-нибудь? Ё…карный бабай!! Так как спросонья вместо слов наружу просился только мат, то и получилось, что не хочется ничего — раз уж промолчал. Опять заснуть не удалось, поэтому с раздражением встал, походил, умылся-облегчился и от скуки решил поработать над координацией. Именно поэтому, когда в палату зашёл (и ведь даже не постучав перед этим, зараза) Николай Исаакович, он с удивлением и негодованием обнаружил, что больной грубо нарушает распорядок. Вместо того, чтобы смирно лежать на койке в ожидании обхода и энергично стонать, пациент старательно махал руками и ногами, разминаясь, да ещё и песенку какую-то напевал! Неодобрительно поджав губы, Старший Лазаретный Служитель изволил сделать замечание:

— Вам следует лечь обратно, Александр!! Завтрак будет только после осмотра…

И уже обращаясь к кому-то снаружи, попытался приветливо улыбнуться:

— Прошу вас, Полиэвкт Харлампиевич!

'Одуреть, что за имя…'

Вошедший мужчинка лет 50–60, в коричневом сюртуке с накинутой поверх него серовато-белой накидкой, сразу начал вежливо-приторно улыбаться.

— Ну-с, как ваше самочувствие?

— Благодарю…доктор, хорошее.

— Где-нибудь болит? Голова, живот? Нет?!?

— Нет, ничего такого…

— Что с вами приключилось, не помните?

— Вообще ничего…доктор.

— Хм… Ну что же, давайте, голубчик, я вас осмотрю…

После стандартного осмотра — язык, глаза, уши, послушать сердце, посчитать пульс, и всё это со значительным и глубокомысленным видом (А то как же, такое светило медицины…), доктор, а скорее всего, простой врач призадумался, мучительно решая. Лечить пациента или пускай живёт?

— Ну, я думаю… что всё плохое уже позади, гм-гм… Нервический припадок, видимо. Да-с. Покамест ещё немного полежите, мало ли? Да-с. Утром я вас ещё напоследок осмотрю, и… Кхм, да. Николай Исаакович, продолжим обход?

Минут через пять после них появился и служитель с долгожданным завтраком. Черт!!

'Всё-таки у всех больниц есть что-то общее. Там пичкали овсянкой, и здесь она, родимая'.

К счастью, был ещё и сладкий чай, с парой кусков белого душистого хлеба. И на обед с ужином тоже…

'Если тут больных так рано будят, во сколько же здоровые подскакивают!?!'

За окном было ещё темно, когда его растолкал бодрый старичок с лёгким ароматом перегара.

— А?

— Ваш Бродь, пожалте освежиться.

— !?!?

Жестяной тазик-купель, ведёрко с теплой водой и полотенце уже привычно сероватого оттенка. Местный заменитель душа…

Только ушел лазаретный служка — тут же появился господин доктор.

— Ну-с? Как вы себя сегодня чувствуете?

— Спасибо, гораздо лучше, чем вчера.

— Похвально, похвально. Встаньте… повернитесь… Так, прошу вот сюда, поближе к свету. Ну что же… Могу вас порадовать, голубчик, вы полностью здоровы… Да-с!!! Того, что с вами приключилось, вам стыдится не следует, поверьте. Все таки выпуск из Павловского — это… э… не рядовое событие, да-с. Гха… Э… да. Таким вот образом, да-с.

Так что после завтрака, господин подпоручик, вы можете покинуть лазарет, да.

— Благодарю вас, Полиэвкт Харлампиевич!

— Ну что вы, голубчик, пустяки, право же…

Завтрак молча принесли, молча плюхнули деревянный поднос на прикроватную тумбочку и так же молча удалились. Сервис, однако! Едва он запихнул в себя неопознанную размазню с тарелки и прополоскал рот чаем — тут же доставили одежду.

'Под дверью что ли, стоял да прислушивался?'

Белая рубаха-куртка и тёмно-зелёные штаны. Тесноватая бескозырка, сапоги, начищенные и натёртые так, что нужда в зеркале отпала. Ремень опоясал талию… руки делали всё сами, без участия разума. Лёгкий мандраж растворился в нахлынувшем безразличии.

— Веди.

Служка, подскочив (задремал, наверное), вытянулся, как мог:

— Слушаюсь, Ваше Благородие!

Шагая за шустро ковыляющим дедком, бывший пациент попутно рассматривал лазарет: окрашенный жёлтой краской деревянный пол, бежевая на стенах, а всё остальное — в грубой извёстковой побелке, даже откосы на окнах. Непонятный кислый запах повсюду…

'Чистенько и бедненько, нда'.

Пара длинных коридоров, узкая и крутая лестница без перил — и в глаза ударил яркий свет утреннего солнышка.

— Благодарю.

— Рад стараться, Ваш Бродь! Велено напомнить — вас ждут в канцелярии!

'Чем раньше отсюда исчезну, тем для меня лучше будет. Ага, вроде туда надо…'

Угрюмо-серое двухэтажное здание напротив лазарета и впрямь оказалось канцелярией — навстречу попались двое письмоводителей и важный господин с пухлой папкой в руках, подсказавший, куда пройти.

— Подпоручик князь Агренев, Александр Яковлевич?

Мелкий (по внешнему виду) чиновник изобразил полное равнодушие и вселенскую скуку

'Мм… как там по-уставному?'

— Так точно.

— Всё давно готово. Попрошу расписаться. С вас вычет за порчу казённого имущества… это я про те царапины на винтовке Бердана. И здесь… и в этом ордерочке… Вот — это ваши бумаги!

На стол перед подпоручиком небрежно кинули большой толстый конверт.

— Вам следует поспешить, господин казначей будет присутствовать ещё час, не более…

Выяснив, где он сидит, энергично двинулся за денежкой. Побольше бы таких сюрпризов — или почаще…

Казначей в чине надворного советника (работает *автопилот-то!*) при виде Александра недовольно скривился, но без проволочек выдал, три раза перед этим пересчитав, аж двести рублей — и тут же стал демонстрировать, как он занят. То есть шуршать бумагами, переставлять чернильницу на столе, и всё такое в том же духе.

'Ну-ну, какой артист пропадает… да практически никакой. Так! Как бы ещё до своей комнаты добраться. Попробовать пойти автопилотом?'

Увы, автопилот поломался на подходе к… казармой ЭТО обозвать было нельзя — уж очень сильно мешал веселенький лиловый цвет стен и ухоженные клумбы с цветами на входе.

Помогла наглость — она же, как известно, второе счастье. Наглость — и дежуривший на входе нестроевик. Вежливо кивнув, Александр приветливо улыбнулся:

— Не заняли ещё мою обитель?

— Никак нет… ээ… Ваше Благородие!!

— Да ладно тебе, не тянись… Второй курс?

— Разъехался. Два дня ещё тому…

— И где теперь мои вещи?

— Ну… у господина фельдфебеля на сохранении.

— А где он — не знаешь?

— Ну… у себя должон быть…

Подарив оставшемуся безымянным вахтёру на прощание армейскую мудрость всех времен и народов о том что — Солдат спит, а служба идёт-, князь отправился в фельдфебельские апартаменты. Уверенным шагом, неспешно и с некоторой ленцой… стараясь при этом не напрягаться слишком уж сильно при виде очередного встречного солдата-нестроевика с тряпкой в руках, и не забывать отмахивать приветствие. Хранитель его вещей был немногословен. Указав номер двери, и уверив, что все вещи в целости и сохранности (тумбочку так прямо от кровати забрали, не заглядывая), фельдфебель небрежно козырнул напоследок и резво отбыл в неизвестном направлении, терроризировать подчинённых. Добравшись до заветной двери, Александр слегка удивился. Она была на надёжном запоре, в виде громадного и как бы даже ни чугунного шпингалета.

'Да. До люкса далеко. Но всё же лучше, чем в больничке… а, нет, не лучше…'

Комната хоть и была просторнее, но имела небольшой недостаток… или несомненное достоинство, кому как. Её стены на полметра не доходили до потолка, позволяя легко пообщаться со своими соседями, или подсмотреть. Впрочем… до последнего тут наверняка ещё не доросли. Кровать, рядом его тумбочка, маленький стол, кривоватый стул. У входа громоздится немаленький и сильно рассохшийся шкаф, рядом на стене — узкое зеркальце. Дом, милый дом…

Бросив конверт на стол, к лежащей там стопочке книг, он завалился на койку. Уф, устал!!!

Мыслей не было никаких. Вроде и надо бы удивляться, паниковать, строить планы, всячески суетится… Всё это заслонило собой угнездившееся в глубине души равнодушие. Лениво текли мысли:

' Как всё странно… может с ума сошёл? Такие реальные глюки… последнее, что помню — грозовое небо…. А потом что?'.

От попыток хоть что-то прояснить жутко разболелась голова, резко, неожиданно.

— Ё…й в рот, на…, вы…..!!!!

Кто-то ойкнул за дверью и с громким топотом убежал. А ярость… ярость прошла так же быстро, как и появилась, забрав с собой и равнодушный настрой.

'Поживём-увидим'.

Присев за стол, стал потрошить конверт — что там у нас? Офицерская книжка… хех, предтеча военного билета. Новенькая, типографской краской пахнет. Дальше. О! Предписание!!! Любопытно, любопытно…

***Подпоручику князю Агреневу, получением сего явится к месту службы: Царство Польское, третий Варшавский округ, Келецкая губерния, штаб 14 — Ченстоховской бригады, не позднее первого июля сего года. ***

Неразборчивая подпись на полстраницы и скромная блямба синей печати.

'Опа! Это я опаздываю, или можно не торопиться? А год-то какой?!?. Что то подсказки нету… Так, посмотрим в военном, то есть в офицерской книжке. Ага… одна тышша восемьсот восемьдесят шестой. О как! А родился я… в семьдесят восьмом. Восемнадцать, значит…'

Третий Варшавский округ… непонятно откуда появилась твердая уверенность — пограничники.

' Опять автопилот шалит? Ладно, мелочи… Погранцы — это очень даже неплохой вариант, обычная пехота была бы куда хуже. Или, упаси Господи, кавалерия или артиллерия — я ж там не в зуб ногой. О службе в ВМФ даже думать страшно! Да уж… Вот интересно: учебную программу училища… как там его… ах, да — Павловского! Помню отлично, а когда у тела день рождения — нет?!!

В плюсик пойдет ещё и место службы — там меня никто не знает, а следовательно и не заинтересуется, почему поведение и манера общения подпоручика князя Агренева так сильно и резко изменилось. А через годик — два на все вопросы будет железная отговорка: всё течёт, всё меняется! Ладно, что там далее? Хм, билет на поезд Петербург-Варшава. Мило, очень мило. Хотелось бы надеется, что достанется купе, а не плацкарт. Или его ещё не изобрели тут? Время… шесть часов пополудни, первый перрон, открытый билет сроком на месяц. Не понял… пополудни — это как? Ах, это восемнадцать часов… время ещё есть, успею'

Что ещё? Разворачивая последнюю бумагу, внезапно осенило — текст!! Всё написано с ятями и всяческими завитушками, он же спокойно его читает. А написать?!? Чернил или карандаша под рукой небыло, но они бы и не потребовались — пришла твёрдая уверенность, что и с этим делом у него всё в порядке.

'А ну-ка! Кто нынче на троне?!! Опа, знаю. Его Императорское Величество Александр Третий. Её Императорское Величество Мария Фёдоровна… Цесаревичем недавно объявлен Николай… Вот блин!!! Ладно, потом разберёмся, главное, чтобы оно было — это самое потом'

Быстрый взгляд на листок принес очередной поднадоевший сюрприз — милого Сашеньку поздравляли с окончанием… гордились… желали и надеялись… ага, конечно оправдает, а как же иначе… и не забудет, угу… О, самое интересное — подпись: любящая тебя тётя, Татьяна Львовна. А говорили что сирота… Обманули, сволочи! Подальше, подальше от нежданно образовавшейся родни, а письмецо отложить до времени, ради адреса обратного…

Обыск — осмотр комнаты начался со стола: а что это там такое интересное в стопочке лежит?

**Военная топология** — точно пригодится,

**Риторика** — уж наверно обойдусь как нибудь,

**Закон Божий** — пожалуй что… к Риторике.

Две истрепанные тетрадки с конспектами видимо важных лекций легли на толстый томик *Топологии…* — для возможного ознакомления, как нибудь полистать на досуге.

Ревизия в тумбочке, явила на свет сильно истрёпанную зубную щетку с неимоверно жесткой щетиной, полупустую жестяную баночку с зубным порошком… мятным, судя по запаху. Расчёску с наполовину обломавшимися зубьями, маленький перочинный нож и тёмно коричневый обмылок. В самом дальнем уголке нашлась опасная бритва в засаленном чехольчике — но ничего так, целая, и даже марки **Золинген**.

'Вроде бриться пока не надо. Память о ком то, наверное…'

Оставленный на десерт двухстворчатый платяной шкаф, сразу оправдал все ожидания. Всё, как и полагается, нормальному дембелю из военного училища: парадно-выходной офицерский мундир, полевой мундир, ещё какой то там мундир… от души наполированные *хромовые* сапоги, кожаная портупея, офицерская шашка, ремень… и кобура! Ухх!!! не пустая!!! *Парадка* полетела на койку вместе с шашкой в ножнах, а в руке у Александра тускло засиял большой револьвер с длинным стволом. Он сразу проверил барабан (увы, пуст) и всласть повертел оружие в руках, рассматривая и изучая. Первой обнаружилась выбитая на стволе надпись ** Смитъ-Вессоннъ Русскiй. 4 линiи **. Потом на рукояти — 1880 год, а с другой стороны — аккуратное клеймо завода-изготовителя.

'Хорошая игрушка! Увесистый, явно больше килограмма, но в руку лёг хорошо. И самовзвод… увы, отсутствует… а… спуск легкий. Так!! А патроны!??! Нету…'

Со вздохом сожаления он вернул револьвер в кобуру и вернулся к содержимому шкафа.

'Тоже *парадка*, но юнкерская… бриджи, две сорочки… ха — подштанники!! Фуражка от парадно-выходного, бескозырка к форме юнкера, полотенце… из брезента, что ль? Всякая мелочь вроде носков, платков и перчаток, вакса с щеткой энд тряпочкой-бархоткой, кусок бечёвки — повесится наверное хотел? Разочаровал большой чемоданище весьма потрёпанного вида — своей пустотой. Все? Похоже.

Пяток минут помедитировав на опять извлеченный из кобуры Вессон, Александр начал не спеша переодеваться. Свежее исподнее, бриджи, белопенная сорочка, сапоги…

' Слегка сменил… хе-хе, имидж, а уже чувствую себя другим человеком…'

Мысль эта так рассмешила Александра, что успокоиться удалось только через минут десять — уж больно щёки заболели от смеха. Плотно упаковал в чемодан мундиры и всё, что выглядело более менее ценным (не влезли только новенькие брюки от юнкерской *повседневки*) Подумав, выложил потрепанный китель, потому как штаны уж точно пригодятся, а куда ему, ныне подпоручику, удастся пойти в стареньком кительке с вензелями Павловского военного? Решив напоследок, что не дело оставлять все валяться в беспорядке, бывший юнкер стал убирать всё лишнее на полки опустевшего шкафа. В ходе же процесса как-то нечаянно пнул, по касательной, старый исцарапанный сапог — и удивился.

'Что он — чугунный что ли? Точно, тайничок! Платок завязан узелком… Ага, деньги! Сорок пя… пятьдесят пять рублей. И не мелочь, и приятно… Надо же, какие люди вокруг честные. Встречу фельдфебеля, рубль задарю… Дальше что? Вот навязал-то узлов, а? Часы. Серебряные. Гвозди ими забивали, и наверняка, потому как мимоходом не получится — так качественно помять да исцарапать… Хм, тикать начали, значит живы. А что у нас в правом? Зашибись, наконец-то патроны!!! Девять, пятнадцать… восемнадцать! Ну, ващщэ, просто праздник какой то!'

Надел мундир, утянулся портупеей (но в меру, без фанатизма), поправил перекосившиеся слегка ножны с ножиком-переростком. Вложил в кобуру уже заряженный Смит и Вессон, и… со вздохом сожаления спрятал в чемодане, натянул перчатки, рука привычно вроде проверила форму на складки… В зеркальце отразился бравый и очень юный офицерик, немного моложе своих восемнадцати лет — зелень, одним словом. Не высокий и не низкий, с нежной кожей лица, подходящей более девице, чем молодому мужчине, блондин… Внешность настоящего арийца портили только глаза с радужкой невнятно-светлого, неопределённого цвета: то ли зелёные, то ли серые, может синие — не понять толком, одним словом мутные. И всё равно, настроения это не испортило.

' Кем бы ты ни был, мой предшественник — спасибо тебе….'

 

Глава 3

Присев на дорожку, тут же услышал тихий шорох за дверью.

'Нестроевики? Впрочем, какая разница…Больше я сюда не вернусь…'

Проверив перед зеркалом — достаточно ли у него суровый вид, князь подхватил чемодан, неожиданно легкий. Вышел, и не обращая больше никакого внимания на *обслуживающий персонал*, пошел на выход, по дороге старательно накачивая себя до нужного состояния.

'Я спокоен, я спокоен, я спокоен…'

Сильно стараться не пришлось — моментально вернулось ледяное безразличие, отодвинувшее на задний план все его переживания. Уже подзабытый Хлад…

Ефрейтор Мережков привычно скучал на посту. Пока не было курсового офицера, можно было поболтать с проходящими мимо товарищами, немного пройтись, чтобы размять ноги — но на добровольное дежурство заступил штабс-капитан Хромов, и об этом осталось только мечтать… Потихоньку, а то и это заметит. Ничего не оставалось, как замерев неподвижно, стоять и гадать, когда закончится его время. Скорей бы…

— Происшествия были, ефрейтор?

— Никак нет, Ваше Благородие!

— Все на месте?

— Так точно, Ваше Благородие! Семь человек в увольнительной до вечера, остальные все в наличии!

— А как обстоит дело….

Свой вопрос господин штабс-капитан так и не задал полностью, он услышал невозможное, да что там — невероятное!!! По всей территории, прославленного Первого Павловского Военного Училища, все могли передвигаться только тихим шагом, не топая и не торопясь. Исключение было только одно — строевая подготовка у юнкеров. Вот тогда, наоборот, требовали (и добивались!) чеканных, отточенных движений, при которых любой шаг был слышен далеко вокруг, а стёкла в окнах мелко дрожали. А тут! Да ещё, похоже, и подковки набиты!!!

— Это кто это у нас такой…..

И эту фразу — вопрос, увы, не удалось закончить. По мраморной лестнице, с второго (жилого), этажа к ним спускался… Что опытный офицер Хромов, что немало послуживший и повидавший ефрейтор — как-то одновременно и неосознанно начали разглаживать несуществующие складки и морщинки на своей форме, что вообще-то полагалось делать только при виде действительно большого начальства. Начальника училища, генерал — майора Рыкачёва Степана Васильевича, например… приближающийся к ним офицер был в чине всего лишь подпоручика, но от него буквально разило властностью и уверенностью в себе.

Подойдя поближе, офицер слегка повернул голову (у штабс-капитана в тот момент возникли ассоциации с корабельной башней главного калибра, выискивающей себе жертву по вкусу), что-то негромко проговорил и прошествовал далее. Первым в себя пришел Мережко, офицер хапнул впечатлений гораздо больше.

— Это… ефрейтор, вы случайно не знаете, кто сейчас мимо нас прошёл?

— Так точно, Ваше Благородие! Подпоручик князь Агренев!

— Да не может того быть!!!? Неужели он? Не путаешь ничего?

— Никак нет, Ваше Благородие! Он мимо меня два часа назад прошёл, сказал, собираться.

— Как же я его не узнал… Да…. А ведь главный тихоня на своём курсе…. Был… Вот что, ефрейтор, о произошедшем молчать!!

— ТАК ТОЧНО!!!

— Не так громко. И… свободен на сегодня…

Проходя мимо появившегося на вахте офицера — наставника, Александр не забыл проявить вежливость:

— Всего хорошего, господа…

Подойдя к кованым воротам с гербом ПВУ над ними, отделявшим его от Петербурга, встал, всматриваясь в незнакомый город.

'В Ленинграде, когда-то был… проездом. Вокзал наверняка стоит на том же месте, и Зимний дворец… Адмиралтейство… и… и… и всё, больше ничего и не помню. А, и этого за глаза хватит!! Если что — спрошу у прохожих, язык не отвалится…'

Подскочившие караульные истолковали заминку по-своему. Двое бросились открывать во всю ширь ворота, а третий подскочил поближе, и вытянувшись *как полагается*, громко рявкнул:

— Поздравляю получением первого чина, Ваше Благородие!!! Разрешите принять поклажу?

— ?!!?

Очередная порция откровений-воспоминаний подоспела вовремя, не позволив оплошать. Чемодан можно было смело отдавать: доставят на вокзал в камеру краткого хранения и выдадут по предъявлению билета с офицерской книжкой.

' Какой продвинутый сервис, однако…'

— Вольно, бери.

И напоследок, совсем тихо и сразу всем троим:

— Спасибо…

Не успел отойти от ограды, как к офицеру кинулся неопрятно (и небогато) одетый человечек, сходу вцепившийся в уши:

— Куда прикажете доставить, Ваше Благородие?

' Так это таксист, извозчик то есть. Предок столичных таксистов… и, судя по напористости вместе с наглостью, конкретно тех, что пасутся рядом с аэропортами и вокзалами'

— Отвали на….й!!

— Э… Не расслышал, Ваше Благородие…

Покосившись на караул, Александр решил не выделятся и быть попроще:

— Пшел вон.

— Ну как же так, Ваше Благородие? Рази можно ж вам — и пёхом?

— Мне всё можно…

' А ещё сомневался… Они и через сто лет не изменятся..'

По брусчатой мостовой идти было очень… необычно. Приходилось внимательно смотреть под ноги, и при ходьбе задирать их немного больше вверх, чем обычно — иначе сапоги обязательно цеплялись за какой нибудь выступ или щербинку. Приноровиться удалось не скоро, потому как на пути попадались и лужи, и конский навоз, да ещё чёртова железяка в ножнах… Справедливости ради можно отметить, что отходов от четвероногого транспорта было немного, он крайне оперативно убирался расторопными дворниками. Как на подбор — здоровенными, бородатыми мужиками в форменном фартуке и с обязательной номерной бляхой на груди.

'Не врали старые фильмы. Вернее костюмеры и реквизиторы, одевавшие в них актеров'

Дворников опознавал легко, а вон на перекрёстке городовой стоит: усы, мундир синий… вроде они с саблей должны ходить? Прохожие… все одеты в одежду темных тонов, и никто никуда не торопиться.

'А вот кстати, сколько сейчас времени?'

Повертев головой по сторонам и не обнаружив ни одного циферблата, он слегка забеспокоился — опоздает на поезд, ночевать придётся непонятно где, может даже и на улице…

— Чёрт!!

Попытка остановить прохожего и поинтересоваться текущим временем, не удалась — у первого часов не оказалась, второй безразлично пожал плечами, продолжая идти мимо, а уже третий просто обошел его, по большой дуге.

— Здравия желаю, Ваш Бродь!

Только остатки безразличия не дали Александру подпрыгнуть или вздрогнуть — до того незаметно у него за спиной оказался городовой.

— И вам того же.

— Урядник третьего участка Шибеев, Ваш Бродь! Могу ли я чем то…?

— Заплутал слегка… Подскажите, пожалуйста, как добраться до вокзала, господин урядник?

'Походу что-то не то брякнул, иначе с чего ему так удивляться? Не докопался бы…'

Вместо ответа, городовой резко свистнул, останавливая новенький фаэтон, с щёгольски одетым извозчиком за *рулём*.

— Вот, Ваш Бродь, доставит в лучшем виде.

— Благодарю. Ещё — не подскажете, какой сейчас час?

Даже не достав часы, урядник тут же ответил:

— Четверть пятого, Ваш Бродь!!

— Ещё раз благодарю, всего хорошего…

Поглядывая по сторонам на проносящиеся мимо виды, подпоручик не без интереса прикидывал — а удастся ли ещё побывать в этом городе? То и дело взгляд цеплялся за витрины с заковыристыми названиями на вывесках: *Салонъ мадам Блюмбергъ*, *Галантерея Трифоновъ и сынъ*,*Ресторация Большой Карпъ*…..

Извозчик, получив в руки самую мелкую из оказавшихся под рукой ассигнацию — достоинством в три рубля, долго мялся, жался и наконец, виновато покаялся:

— Вашество, прощения просим, только нету у меня сдачи столько… Сей момент сбегаю, разменяю. Прощения просим….

— А? Иди-иди, я подожду….

Александр во все глаза смотрел на двигающийся паровоз: закопчённая труба, клубы пара… машущий зеленым флажком путеец в форменной тужурке, суетящиеся носильщики с большими посверкивающими бляхами на груди, важный городовой, стоящий на небольшом возвышении. Чисто, несуетливо, малолюдно. Ещё и тихо… относительно, разумеется: басовитое пыхтение паровоза, и легкий гул встречающих-провожающих все же никуда не делись.

'Неужели всё это реально…..'

К жизни вернули две вещи. Довольный извозчик (уж наверняка не прогадал), запыхавшись, подбежал и вывалил на ладонь кучу липких медяков с двумя истёртыми серебряными рублями. И заурчавший от голода живот, оперативно отреагировавший на вид аппетитно жующего что-то явно очень вкусное, человека, в расположенном невдалеке летнем кафе.

Быстренько уладив все формальности в кассах и камере хранения, он едва ли не бегом отправился в кафешку — живот уже не бурчал, а ревел, требуя срочно в него хоть что-то закинуть.

— Чего изволите-с?

— Отобедать у вас можно?

— Увы-с, только легкие напитки-с и закуски к ним…

Официант был искренне расстроен — а вдруг клиент уйдёт? И чаевые с ним…

— А что за закуски?

— Осетринка, балычок, мясо разное, горячее… сыр… пирожные всякие, блины, икра паюсная…

'Я сейчас слюной захлебнусь!!! Или в обморок выпаду… ненадолго'.

— Блинов неси, и закуску мясную.

— Что будете пить?

— Лимонад есть? Вот его и буду.

— Сей момент, всё исполним…

Наелся так, что едва смог встал из-за столика. Попутно понял радость извозчика — он оставил себе двугривенный, а все, что съелось и понадкусалось, обошлось в сорок копеек, да пятак *чаевых* официанту. Притом, что порции такие, что…

' Как же тут выпивают, если столько закуси треба? Или это для меня так расстарались?'

Посадка в вагон прошла буднично и серо: подошел, показал билет кондуктору, пропустил вперёд грузчика с своим чемоданищем, и занял своё купе. Когда состав тронулся, отдал на проверку билет всё тому же кондуктору, отказался от чая, свежей газеты (как она может быть свежей, в шесть часов вечера?!), и дождавшись, пока за окном потянулись сельские пейзажи — завалился спать. Последней мыслью было:

' Хорошо что в купе один еду-ууууу…'

 

Глава 4

Проснулся… под вечер! Следующего дня.

'Неплохо я придавил — почти сутки. Чего тихо-то так? А, стоим…'

По быстрому решив вопрос, с гигиеной и туалетом, Александр двинулся в вагон-ресторан. Должен же он тут быть? Передвижная точка общепита порадовала отсутствием толпы народа, и, следовательно, наличием свободных мест.

' Мне начинает нравиться новая жизнь'.

— Чего изволите?

— Ужин… поплотнее.

— Слушаюсь…

Такое впечатление, что ждали именно его. Труженик подноса и салфетки даже с места не сдвинулся: звонкий щелчок пальцами, быстрый жест, и на столе стали появляться тарелки, затем наполовину полный бокал с… вином, видимо, и на отдельном месте — чашечка чаю в комплекте с полупрозрачным ломтиком лимона. Минут через десять сосредоточенного жора пришло понимание — погорячился. Сильно.

'Жаба задавит, если всё не съем. А ведь задавит, точно. Что тут за порции такие, сразу трем впору… Блин! Жалко оставлять-то!! И с собой не забрать. Вот тут точно — всё надкусаю, чтобы не так обидно было…'

Отвалившись от стола, утёр трудовой пот салфеткой.

— Прикажете рассчитать?

— Пожалуй.

Для приличия глянув в блокнотик, халдей скороговоркой протрещал:

— С вас два рубля с полтиною!

Офицер кинул на стол ещё одну трёшку, и в последний момент, по улыбке официанта, отчетливо понял — сдачи ждать не следует.

'Ну-ну, рано радуешься…'

— Ах, да, еще бутылку лимонада и какое нибудь пирожное с собой. Это возможно?

— Разумеется…

Слегка поубавивший радушие официант через минуту вернулся с аккуратным пакетом в руках. Вернувшись обратно в купе, он первым делом проверил — все ли вещи на месте? Можно сказать что рефлекс от старой жизни… Вспоминая прошедшие дни, Александр решил что нигде по крупному не ошибся, ну а мелочи спишут на последствия обморока… а, нет. Доктор сказал — нервического припадка. Знать бы ещё, что это такое? Ладно, неважно. Прикинем, что ждет дальше?

'Ченстохов, штаб бригады. Примут меня там, как молодого специалиста. То есть — подай, принеси, сбегай, спасибо, пошёл нафиг! Образно конечно, но так и будет, без сомнений. Радует, что не рядовым еду служить… Нда. Следовательно — выделятся не будем, начальство разочаровывать тоже, кого ожидают, того и должны получить. Это первое. Надо срочно учиться общаться с окружающим миром, накатывающее равнодушие начинает сильно беспокоить. Это второе. Ну и третье, напоследок. Я же вообще не знаю, как управлять взводом…'

От таких оптимистичных мыслей разболелась голова, а ещё, как бонус к дергающей боли в висках, начало покалывать в глазах. Забыться удалось с трудом, и только под утро… Боль не ушла и на следующий день. И на следующий. Прошла только на третий, но кое-что после себя всё же оставила. Память. Хороший такой кусочек переживаний, эмоций, надежд….

Свежеиспечённый подпоручик князь Агренев действительно оказался *ботаником* — классическим таким, образцовым, почти эталоном для других. Вечно — не второй даже, а третий, с кучей комплексов, застенчивый и мечтательный до ужаса. Очень переживающий из-за того что он до крайности беден и вечно на *казёнке*…

Папенька, не оставивший в ново-старой памяти даже малейшего образа, никогда не злоупотреблял чрезмерным общением со своим единственным отпрыском. И умер от чрезмерных возлияний, оставив после себя на удивление много долгов и перезаложенное на три раза по закладным невеликое поместье. Поместье продали, долги погасили, А сироту… Александра уже давно взяла на попечение сестра матери, та самая Татьяна Львовна, и с пяти лет растила вместе со своей дочкой. Мама. Мамочка… В памяти остались размытые образы: светлый силуэт, теплые руки, родной голос… Маленький светлый уголок в черной тьме отчаянья…

Учёба в Александровском кадетском корпусе и постоянные насмешки сверстников, отсутствие друзей и первые комплексы. Золотая медаль как лучшему ученику, поступление в Павловское Военное Училище, исступлённая учёба — и всё те же насмешки, насмешки, насмешки…

Да, он князь. Древнего рода. Рюрикович!!! Вот только нищий и бессильно терпящий ехидные замечания и незлые вроде шутки… Последней каплей стала беседа со старшим наставником — единственным, кому он хотя бы немного открылся.

— Несмотря на… кхм, твои обстоятельства, Саша, я верю, что ты… э, станешь достойным человеком и хорошим офицером. В обычных полках, тебе делать карьеру будет затруднительно, а меж тем, служа на границе…

И этот не забыл напомнить про *обстоятельства*. Рапорт по поводу будущего места службы, и безразличие к дальнейшей своей судьбе…

Затем — построение, речь начальника училища, присвоение звания, восторженные лица сокурсников, приказ о присвоении звания под погоном. А внутри ширится пустота и всё больше и больше хочется уйти. Темнота… и долгожданный покой…

'Весёлая жизнь у парня была…'

******

На одной из станций Александр прикупил толстый блокнот и карандаш, записывать умные мысли. Свои конечно — а так же строить планы. Нет, не так. ПЛАНЫ!!! На первом листе появилась лаконичная запись:

ДЕНЬГИ???

Как молодой, с пылу-жару, подпоручик может приподняться финансово в Российской империи? Вариант первый — верно и усердно служа Отечеству, не жалея чего то там во имя царя-батюшки, и т. д. и т. п. А где-то, года через три-четыре, начать расти в чинах и по службе. Или не расти, тут уж как повезёт. Вариант два. Удачно жениться на большом приданном, после чего послать армейские тяготы на… на куда подальше, и жить в своё удовольствие. М-да. Как то не очень хочется быть альфонсом… Да и желающих — уж наверняка и без него хватает. Вариант три — взять и совершить подвиг. Разумеется на глазах у начальства! И заметят сразу, награды (плюс денежки) появятся, вместе с перспективами… Не, не подходит. Лишнего внимания привлекать нельзя. Да и надорваться ненароком можно, подвиг совершая… Вариант четвертый. Э… что-то нету пока. Но будет, непременно будет.

' Собственно…. Почему именно служба?

Сразу подать в отставку конечно нельзя, необходимо три года погеройствовать, отрабатывая долг государству Рассейскому, но потом-то препятствий не будет? Вроде бы… Этот вопрос надо уточнить. А раз не на службе, а на гражданке (хе-хе, может и в прямом смысле, зарекаться не буду), то давай-ка подумаем. Какими такими уникально-многообещающими навыками я обладаю? Учился на инженера-строителя и им же работал… недолго. Ставим плюсик. Погонять на авто, и покопаться у него под капотом… Ещё с десяток вполне освоенных и изученных профессий — автомаляр там, или к примеру — электрик… Не, всё не то. Ух!!! Есть!'

Постоянные выезды с друзьями на охоту, пейнтбол и периодические занятия *рукопашкой* по системе Кадочникова. Всё это способствовало лёгкому фанатизму на оружейную тему: Бенелли, тюнингованные Мосинка и Маузер 98, разные модификации всех побочных отпрысков АКМ, как то — Сайга, Тигр, Барс, Лось… И у самого дома в сейфе хранилась отцовская ещё СКС. От которой, после всех улучшений и переделок, только название с клеймом и осталось — Ижевского оружейного… Неудачные попытки научится скоростной стрельбе из пистолета (а также непреложное правило тира: сам стрелял — сам и чисти!!) принесли отличное знание ТТХ: Макарова (чтоб его!!) ТТ, Нагана, и предмета тайной и явной гордости его тренера, Валентина Сергеича — Браунинга Хай Пауэр, и Беретты М 92

'А если покопаться в памяти, наверняка ещё что ни будь этакое вспомниться, и мноого…'

За два дня, оставшихся до прибытия на место, Александр исчеркал блокнот почти полностью, записывая всё, что только вспоминал и придумывал. Самые бредовые идейки и предположения, обрывки мыслей и воспоминаний — глядишь, что-то и пригодится? А заодно прислушивался и присматривался к манере общения своих попутчиков, готовясь к первому серьёзному испытанию, то есть — общению с большим начальством.

 

Глава 5

Ченстохов встретил его легким дождиком и тончайшим запахом берёзового дыма. Разбитые мостовые, многочисленные лавки, лабазы, протянувшиеся за горизонт, множество торгового люда, вдвое больше простых работяг: перегружающих, таскающих, сортирующих и громко орущих при этом. Навстречу вылетел улыбающийся * водитель кобылы*

— Куда едем, Ваше Благородие? Мигом долетим!!!

'Действительно, чего ноги мучить'

— Штаб четырнадцатой бригады, и не гони…

Доехали за пять минут, сквозь лужи, грязь, узкие кривые улочки, попутно едва не задавив важного гусака и пару куриц.

Ограды, или хотя бы часовых так и не обнаружилось, позволив спокойно дойти по коротенькой аллейке до самого штаба.

'Образцовая воинская часть…. Или так и положено — в мирное время?'

— ЗдравжлаВашБродь!?!

Часовой всё же нашёлся, внутри, и вопросительно глядел на Александра.

— Согласно предписанию, явился для получения приказа о дальнейшем прохождения службы, в штаб бригады…..

— Минутку, Ваш Бродь. Ходьков!!!

Из караулки выскочил, суетливо поправляющий ремень, рядовой.

— Извести Его Благородие господина начальника караула, быстро!

— Так точно!!!

Шагая по натертому чем-то блестящим паркету, за своим проводником, заодно поглядывал по сторонам, но особенного ничего не высмотрел — одно слово, казённый дом. Высокого начальства не увидел по причине его отсутствия (и хорошо), все вопросы решила короткая беседа с бригадным адъютантом, штабс-ротмистром Прянишниковым. Олькушский отряд, второй взвод — уже полгода плакали и ждали, когда же Александр приедет к ним.

— Командует четвёртым отделом подполковник Росляков, Валериан Петрович, штаб расквартирован в городке Олькуш, Меховского уезда, Келецкой губернии…. — Непосредственным вашим командиром будет штабс-ротмистр Блинский. Ах, да!! Вам еще в обмундировальную мастерскую и не забудте зайти к казначею, получить аванс. Советую вам, князь, построить второй полевой мундир именно тут. Потому как в городке портные похуже будут, уж поверте мне на слово… Да-с, последний вопрос, ежели позволите — где вы остановились?

— Пока нигде, господин ротмистр. С вокзала — сразу в штаб…

— Похвально, весьма похвально, князь. Опять же — рекомендую воспользоваться гостевыми апартаментами на втором этаже. Когда будете отправлятся, прошу захватить несколько писем для вашего отряда, так сказать попутно…Удачи, подпоручик!

— Благодарю за беседу, господин ротмистр!

Мастерская имени мундира была закрыта на большой и ржавый замок, зато казначей был на месте. Он недовольно отсчитал жидкую стопочку ассигнаций и с надеждой поинтересовался:

— Вам уже приходилось у нас бывать?

— Нет, как то не довелось.

— Вам понравится, уверяю! Особенно центр — там иногда прогуливаются такие прекрасные панёнки… Да-с!! Кстати, если вам ещё не порекомендовали портного, то я могу помочь. Или вы уже?

' Когда бы я успел, если деньги только сейчас получил? Что то крутит этот господинчик…'

— Я был бы вам весьма признателен?

Казначей заметно оживился:

— Улица Пястов, дом 5, заведение пана Стоцмана. Это почти в центре… Вы не пожалеете — в мундиры его работы одеты почти все. Да-с! Ну, не буду вас задерживать, подпоручик, всего хорошего.

Вспомнив ротмистра Прянишникова, Александр щёлкнул каблуками и коротко кивнул.

— Честь имею.

'Не спеша шагая на поиски *строителя мундиров*, он задумался:

'Здесь ещё помнят, что такое честь и достоинство… и не переспрашивают, недослышав — кого ты там имеешь? Или это я такой пошляк? А построить мундир? Слово то какое… Не сшить, не купить — а именно построить! Хорошо еще не говорят — сколотить. Надо бы, кстати, прибарахлиться с запасом…'

Город, откровенно говоря, не впечатлил. Улочки маленькие, дома обшарпанные, лужи на каждом шагу… да и гулять настроения не было. Пораспрашивав двух попавшихся на встречу жандармов, заметно удивлённых самим фактом обращения к ним подпоручика, и быстро добрался до лавочки-магазинчика под вывеской *Общества военных товаров*. Внутри обнаружился дремавший парень лет двадцати пяти, и судя по улыбке, во сне он наслаждался просмотром комедии или лёгкой эротики. На полках и прилавке стояли бесчисленные ящички, свёрточки, баночки, коробочки… И ко всему ещё сильно пахло ванилью. Так и не дождавшись признаков активности от сони, подпоручик взял да и пнул прилавок.

— Чего изволите Ваше Благородие?

'Ну, балинн… просто фокусник! Ведь только что спал — а уже за прилавком, сна ни в одном глазу, изогнулся угодливо, весь в ожидании…'

— Вы кто?

— Приказчик Яков, господин офицер, чем могу вам услужить?

Помолчав немного и быстро прикинув состояние финансов, Александр начал неспешно перечислять.

— Нужны: два полевых кителя, четверо бриджей, нательное, сапоги, шинель, куртка….

По мере перечисления глаза у приказчика всё больше и больше разгорались в ожидании большой прибыли.

Подпоручик говорил, а Яков быстро выставлял на прилавок:

— Офицерскую сумку…. Три блокнота потолще и самой лучшей бумаги… Карандашей штук десять…мыло… ваксу…

— Патроны к Смит-Вессону есть?

— Конечно-с, как не быть? Имеются в пачках по 20 и по 50 штук. Какие прикажете?

— Две по 50.

Подождав, пока соберут и упакуют все покупки, он поинтересовался:

— Форма?

— Сей момент приступим, Ваше Высокоблагородие!!

'О!! Я уже и в чине подрос…'

Приказчик исчез и вернулся в компании типичного еврея — портного. Грустные глаза, тряпичный аршин на тощей шее, большие ножницы, торчащие из чехла на поясе… Но мастером он оказался изрядным, за два часа подогнал всю форму, немного расширил шинель, и все это — молча, за что Александр был ему особенно благодарен.

— Сколько я вам должен?

Портной помялся и нерешительно ответил:

— За работу пять рублей, за форму….шестьдесят.

Постаравшись сделать голос теплее, офицер поблагодарил, одновременно отсчитывая ассигнации прямо на раскроечный стол:

— За хорошую работу не жалко

Зайдя в магазинчик к Якову, первым делом увидел его филейную часть, а затем услышал и бормотание.

— Где то здесь… или тута? Нету… Значит тама…

Уже опробованное средство не подвело и на сей раз — только с другой ноги. БУХ!! Оп! И опять чудеса акробатики — приказчик неуловимо быстро выпрямился и повернулся лицом к прилавку.

— Не извольте беспокоится, всё уже собранно, упакованно, ждёт-с.

'Оборотистый малый…'

Подпустив холода в голос, Александр поинтересовался:

— Сколько…С меня!??!

— Соро… тридцать рублей ровно, Ваше Высокоблагородие!!

В последний момент приказчик решил не рисковать, и ограничиться обычной нормой прибыли — а то мало ли.

— Куда прикажете всё доставить?

— Где штаб четырнадцатой бригады знаешь? Вот туда, для подпоручика князя Агренева.

— Не извольте сомневаться, всё сделаем в лучшем виде!!

— Ну — ну…

Не слушая больше уверений, что, мол, прям сейчас и вприпрыжку, князь вышел на улочку и двинулся на поиски места, где можно вкусно и недорого поесть. Точнее пожрать, кушать хотелось утром, в полдень хотелось поесть, а теперь было желание именно пожрать — да побольше, побольше! Поплутав немного и не найдя ничего подходящего, он опять подошел к городовому. Выслушав туманные и косноязычные объяснения, понял, что с городовым на этот раз не повезло. Плюнул… отойдя немного, остановил первый попавшийся экипаж и выдал извозчику маршрутное задание

— Где у вас тут можно пообедать, вкусно и недорого? Вот туда и едем…..

******

— Разрешите обратиться?! Представляюсь по случаю прибытия на службу — подпоручик князь Агренев, Александр Яковлевич.

Средних лет офицер, с такими усищами, что непроизвольно вспомнились байки про Будённого, одобрительно хмыкнул и не поленился встать и сделать три шага навстречу.

— Штабс-ротмистр Блинский, Сергей Юрьевич, командую Олькушским граничным отрядом.

— Присаживайтесь, подпоручик, поговорим.

Беседу ненадолго прекратил обед, на который его, не слушая возражений (и не думал отказываться, если честно) пригласили. После часового монолога Сергея Юрьевича, отчасти стали понятны причины такого радушия.

— Если бы вы только знали, князь, как мне надоело гонять всех этих воров и мошенников! Они как тараканы, вездесущи — поймаешь одного, десять разбегутся!! Вы же понимаете — у меня много обязанностей и помимо этого, бесчисленное количество важных дел, и все они требуют полной отдачи сил, поэтому ваше назначение для всех нас…

Слушая разошедшегося после бокала вина собеседника, Александр удивлённо думал.

' И это командир погранзаставы? Понятно, почему они никого поймать не могут — все силы на говорильню уходят. Ужать, всё, что он на меня вывалил, выкинуть всё лишнее, и в остатке получится что-то вроде: ты, молодой, послужи, а дедушка отдохнёт… Самое интересное, что я и не против.'

Достойно поддержав беседу пересказом последних столичных новостей, вычитанных из газет во время поездки, подпоручик окончательно стал —

** Молодым, но подающим очень большие надежды** офицером, после чего Александра за пять минут ввели в курс его последующей службы:

— Примете под командование второй взвод, а расквартируетесь… рядом с подпоручиком Зубаловым, я вас попозже ему представлю. Отрядному фельдфебелю я укажу, он всё устроит. Ознакомиться с личным составом когда планируете — сегодня, завтра?

— Пожалуй, что завтра.

— Да-да, я вас понимаю, все эти хлопоты! Ничего, я думаю вам у нас понравиться!?

— Несомненно, господин ротмистр!

— Ну что же, подпоручик, ступайте устраиваться.

Новый дом Александру пришелся по вкусу: трехкомнатная уютная квартирка, на втором этаже утопающего в зелени деревянного дома — особнячка. Впрочем, в приграничной деревне Олькуш (и городок такой был, и посёлок, как ни странно) все строения были из дерева. Исключение составляла отрядная канцелярия, где заодно была офицерская комната и оружейная, она же — склад конфиската. Распоряжалась всем в особнячке миловидная женщина по имени Дарья, сходу попытавшаяся организовать ещё один обед, но согласившаяся ограничится, пока, подогревом воды для ванны. Под вечер появился прихрамывающий солдат лет этак 25, на удивление робко отрапортовавший, что он денщик Его благородия командира второго взвода, по имени Савва.

' Получилось!!! Никто не сомневается в том, что я — подпоручик Агренев, а значит, у меня получится все остальное. Всё, что захочу и смогу.

Новая жизнь, новые возможности…'

 

Глава 6

'Вроде только закрыл глаза — а уже пора вставать!'

Сонно чертыхнулся Александр, просыпаясь от *звонка* живого будильника, орущего своё кукареку с завидной стабильностью: ровно в пять-тридцать. Прошёл месяц, как он стал офицером Русской Императорской Армии и очень родовитым аристократом, и все это время — лениться не приходилось. Взвод ему достался… разнородный, скажем так. На 55 человек списочного состава приходилось всего 15 послуживших и много повидавших ветеранов, остальные — зелень, *новички*, салаги, из которых большая часть имела проблемы с дисциплиной, то есть спокойно пили до, во время, и после службы, да ещё и подраться были далеко не дураки. Старший и младший унтера, конечно, старались поддерживать дисциплину на уровне, но…

Штабс-ротмистр Блинский чаще всего отсутствовал *по неотложным делам*, в основном в Ченстохове. И штаб рядом, и прекрасные дамы недалеко. А ещё штабс-ротмистр спал и видел, как он становиться просто — ротмистром и службу свою продолжает в штабе, поначалу бригадном, потом окружном… В его отсутствие всю бумажную работу доверили… правильно, молодому, но ужасно перспективному подпоручику, князю Агреневу. Последний из трёх офицеров отряда, командир третьего же взвода, подпоручик Зубалов — вообще уже полгода как подал рапорт, с прошением об отставке с действительной военной службы и самозабвенно готовился к поступлению в университет. Вот только всё никак решить не мог, кем он хочет стать: юристом, или же пойти по хозяйственной части? Такое поведение попросту не укладывалось в голове у Александра — потому как контрабандисты были не безобидными овечками, сшибающими детишкам на молочишко, а натуральными бандитами без тормозов: при встрече стреляли, не раздумывая, и засадами очень даже не брезговали. И что самое печальное — сильно недолюбливали всех офицеров, выражая эту свою нелюбовь всеми доступными им способами: к примеру, поручика Глокке, что командовал взводом до Александра, в одной из стычек просто забили прикладами насмерть. Говорят, так и привезли, заиндевевшего, с размочаленной вдребезги головой, с брызгами крови и мозгов на шинели… С такими офицерами неудивительно, что и первым взводом и всей ротой (пока было привычнее отряд называть именно так) потихоньку управлял Трифон Андреевич, пожилой и опытный отрядный фельдфебель. Хозяйственные дела, вопросы расстановки секретов и дозоров, очерёдность увольнений, выдача месячного денежного довольствия….

Сегодня с утра по плану, составленному самим же Александром, был первый пеший обход своих * владений*, на предмет все осмотреть своими глазами, в полном соответствии с поговоркой, что лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать. Через час после побудки, в аккурат к окончанию завтрака, появился *экскурсовод*, старший унтер Семен, к труду и обороне подготовленный значительно лучше, чем подпоручик: винтовка на правом плече, сабля в потертых коричневых ножнах на поясе, и два вместительных подсумка, явно не пустых.

'Хмм… Последуем примеру опытного человека…'

К глубокому сожалению, всё, что было возможно — так это прихватить патронов побольше, потому как винтовки офицерам не полагалось (хотя, конечно, можно было прихватить свободную Берданку в оружейке — но попросту было лень тащить такую тяжесть). Выйдя из посёлка, подпоручик с унтером начали петлять от столба к столбу, пересекая по пути лесочки, ручейки, луга и рощицы, обходя овраги и заросли колючего кустарника. Каждые метров четыреста-пятьсот, унтер *находил* очередной секрет или дозор, и коротко справлялся у них:

— Всё ли тихо?

На что следовал один и тот же ответ.

— Угум!

Пройдя, таким образом, верст десять, присели на поваленный ствол старой сосны, отдохнуть в тенёчке.

— Вот, Ваш Бродь, большую часть прошли, ещё пять секретов глянем — и обратно.

— Хорошо…

Потянувшись всем телом, офицер расположился на бревне поудобнее, настраиваясь на долгий разговор.

— А скажи мне, Семён, как тебя по отчеству?

— Василием батюшку звали.

С запинкой ответил, слегка удивлённый, старший унтер.

— Давай-ка поговорим по-простому, без чинов, Семён Васильевич?

— Так точн… ээ…

— Вот и договорились. А скажи мне, Семён Василич, как часто у НАС пошаливают? А то прямо опаска берёт, как послушаю историй разных…

Поначалу старший унтер отвечал односложно и с настороженностью, но, постепенно разговорился и сведения полились полноводной рекой, рисуя правдивую картину того, что происходит на границе.

'Неслабо!! Тихая война — вот как это называется. Короткие перестрелки не реже одного раза в неделю, раз в месяц у нас или у соседей раненые, а повсеместно считается, что тут тишь да гладь, да божья благодать… Вот это я попал! Так, надо всё хорошенько обдумать, а пока… пора сворачивать разговор'

Задав пару — тройку вопросов о родных и близких старшего унтера, познакомился со всей его немудреной биографией. Родился, крестился, женился… три дочери, сын — наследник, первый внук на подходе, а нажил — всего ничего. Два ранения, три благодарности да полдюжины медалей. Удачно ввернув про своё сиротство и обучение на *казёнке*, окончательно завоевал доверие Семён Василича, и дальше они продолжили путь не торопясь и переговариваясь прямо на ходу. К удивлению и зависти подпоручика, служивый при этом выглядел так, как будто гулял налегке, и недолго, в отличие от командира, который чувствовал каждый грамм веса своего револьвера и прикидывал на ходу, как у него вечером распухнут ноги. Одно слово — ветеран! Уже на походе к заставе Александр приостановился:

— Вот что, Семён Василич… Наедине разрешаю обращаться ко мне по имени — отчеству.

Помолчав немного, продолжил:

— Опыта тебе не занимать, я же, как видишь, им ещё не обзавёлся. Поэтому! Продолжай командовать взводом на дистанции, пока я во все тонкости не вникну. И советами твоими я не побрезгую…

Внимательно вслушивающийся в слова унтер как-то по-новому оглядел командира, и степенно огладив усы, слегка кивнул:

— Благодарствую за доверие, Александр Яковлевич, не подведу!

******

Утро. Тишина, самый сладкий сон…

— Кукаррекууу!!!!

'Ну, етитская сила!! Дождешься, царь курей, определю тебя в суп, будешь там орать…'

Петух этим утром надрывался так, что казалось, он орал в рупор. Тело онемело и напрочь отказывалось двигаться.

'Я походу вчера как упал в кровать, так и спал в одной позе, вот всё и отлежал. Ух! Не всё, оказывается, отлежал-то, как ноги болят!! А кто это там топает у меня в прихожей? Понятно, денщик пришёл. О! Вот пусть он меня и отнесёт в канцелярию, а то представить страшно, как я ходить сегодня буду. Эха — ха, ладно… попытаемся встать, что ли?'

Сам себе подпоручик напоминал старенького дедушку — до того медленно и печально двигался, одеваясь. Заурчавший живот не дал довести до конца утреннюю гигиену, и погнал за стол в одних бриджах. Зато, после утреннего *жора* притихла ломота по всему телу, а уши запылали двумя флажками, тихонько радуя своим видом обычно невозмутимого Савву.

'Это я наверно, разогрелся, пока ложкой махал…'

Медленно и печально Александр дошёл до канцелярии, где, как и всегда, отсутствовал Блинский, зато имелся отвратительно бодрый Зубалов, неподдельно обрадовавшийся прибытию сослуживца.

— Утро доброе, Александр!!

— Скорее, раннее, Андрей. Позвольте осведомиться, где Сергей Юрьевич?

— Отбыл на доклад в штаб, ну и, думаю, будет вечером. Кстати, вы слышали о крупном успехе на Белостокском пункте? Так-таки и не слышали?!! Ну, тогда я вам сейчас всё подробнейшим образом расскажу…

Слушая подпоручика, князь удивлялся: старше его на три года, а ведёт себя как кадет — первокурсник! Подпрыгивает, размахивает руками, заливается смехом невпопад. Или это на него так достижения, незнакомых ему офицеров, подействовали?

— В тендере паровозном, вы представляете? Полметра угля сняли, и ящики пошли — видимо невидимо!!! Точно никто не знает, но поговаривают, что одной только премии насчитали на 40 тысяч, вы представляете?!!

— Простите великодушно, какой премии?

— Разве вы не знаете?!? Я думал, это общеизвестно, простите. Суть дела в том, что…

Из излишне подробных пояснений подпоручика выяснился один очень многообещающий факт. По существующим правилам, тот, кто перехватывал контрабанду, как правило, получал от 10 до 25 % её оценочной стоимости, рядовым поменьше, офицерам побольше, естественно. Оценивали, и вообще полностью распоряжались конфискованным чиновники из Таможенного департамента Министерства Финансов, и, разумеется, что их расценки были самыми низкими из возможных — но всё же, всё же…

Раскрасневшийся от обсуждения чужой удачи, подпоручик Зубалов с самым решительным видом убыл на объезд дистанции, и наверняка с горячей надеждой: отловить хоть какого нибудь завалящего контрабандиста, и желательно с длинным караваном лошадей, нагруженных так, что ноги подгибаются.

Оставшийся в одиночестве и долгожданной тишине Александр решил не сачковать, а заняться делом: планированием и систематизацией информации, поднакопившейся за прошедший месяц.

'Правду говорили, что человек привыкает ко всему. Недавно, двух месяцев не прошло, очнулся и радовался, что жив — а теперь освоился, и недоволен своим положением. Эх-ма, где там мой верный блокнотик? Что мы имеем по границе?

Итак, пункт раз: Бегают через неё регулярно, как с нашей, так и с сопредельной стороны, но всё же в основном, с сопредельной к нам.

Пункт два: Народу бегает немало, старший унтер вчера мимоходом упомянул, что в этом месяце уже трёх отловили, а месяц то пока не кончился. Умножаем это количество на десять, а вернее будет на двадцать, и получается, что *работают* на Олькушском участке госграницы от тридцати до шестидесяти человек постоянно, трудятся не покладая рук… и ног, хе-хе.

Пункт три: За такую популярность именно нашей зоны ответственности следует благодарить и близость железной дороги из чужедальних краёв в Империю Российскую.

Пункт четыре: Контрабандисты тут бывают двух видов. Первые (и в основном с российским подданством) стараются проскочить тихо, несут, везут, тащат (нужное подчеркнуть) как правило, много и товаром, то есть его сохранностью, дорожат меньше, чем своей головой и здоровьем. При любом столкновении стараются быстро отступить. Это им плюс, кстати. Вторые гораздо хуже, и в основном набегают со стороны Двуединой монархии, Австро-Венгрии то бишь, будь она неладна. Стреляют первыми, и не отступают до последнего, но и контрабанда у них самая * вкусная* — маленькая по объёму, большая по стоимости. И первых, и вторых роднит одно: на оружии и экипировке они не экономят, и зачастую единственное, что остаётся дозорам — отступать и дожидаться подмоги от ближайших постов. Слава богу, подобное бывает достаточно редко…

Пункт… ага, пятый уже: отсутствие внятной системы охраны. Сегодня секрет в одном месте, завтра в другом… метров на пять левее или правее, дальше или ближе. Есть конные объездчики, но мало. Ещё летучий отряд, но он на случай крупного прорыва и базируется в 15 верстах от отряда… можно сказать, его нет. Ко всему прочему существует замечательный приказ с самых заоблачных высей, гласящий: в сторону сопредельной страны стрелять категорически запрещается! Как хочешь, так и понимай — то ли это забота о бедных и несчастных *контрабасах*, то ли опаска подстрелить чужого пограничника…

Ну и напоследок: контрабандой тут, походу, балуются все кому не лень. Под конец обхода унтер дважды показывал хутора — мол, если вдумчиво пошарить, обязательно что-нибудь сыщется, и не мало. Да… Ведь это ещё затишье пока, а вот через три месяца, когда начнут действовать новые пошлины и акцизы, вот тогда пойдет движение…'

Задумался так, что не сразу обратил внимание на зашедшего унтера, и тому пришлось кашлянуть.

— Ваш Бродь, на седьмом посту — нарушителя задержали.

— Давай его сюда.

— Так, это… Ваш Бродь…

Перебив унтера, подпоручик напомнил:

— Семён Василич, ты не тянись, доложи по простому, я же вчера разрешил.

— Ну, это… секрет весточку прислал, что нарушитель на них вышел, так я сразу к вам… Вот! За указанием, значить…

— Понятно. Подожди…. Как это весточку прислали? Вестовым? Их же всего двое?!

Из дальнейших пояснений успокаивающего дыхание (всё-таки, уже не мальчик, быстро бегать) унтера, он опять узнал для себя новое. Оказывается, на заставе есть голубятня и специальный человек при ней. Каждый дозор, уходя в наряд, берёт с собой пару голубей — вдруг один не долетит? Учитывая, что крылатых вестников любили и ждали только на заставе, шанс исчезнуть по дороге был весьма велик, за ними даже специально охотились.

Вот от седьмого дозора и прилетела крылатая смс-ка: поймали нарушителя, ждём начальство для разбирательства на месте — и всё, больше ничего не влезло на маленький лоскуток бумаги. Унтер, действуя по инструкции и согласно требованиям устава, тут же побежал искать своего взводного — потому как именно он теперь решал такие вопросы.

Поправив кобуру с револьвером и мимоходом пожалев об отсутствии *калаша* и бронежилета, подпоручик принялся *выдвигаться* к месту мини ЧП.

Конечно, можно было поступить гораздо проще — приказать отконвоировать этого самого задержанного к себе, на заставу, но! Очень хотелось взглянуть на того, так сказать, в *естественной среде обитания*, тем более что всё было недалеко и добираться до места полагалось не своими ногами, а конно. Навыки верховой езды были приличными, так что… даже удовольствие начал получать от быстрого галопа.

Нарушитель откровенно разочаровал. И стоило из-за этого вот… нда, такой шум поднимать? Под деревом сидел дедуська в заскорузлых от грязи лохмотьях. Документов нет, в ответ на вопросы лопочет всякую ерунду, безбожно мешая польские и венгерские слова, и всё время кланяется, как китайский болванчик, тряся зажатой в руках верёвкой.

— Докладывайте.

— Слушаюсь, Ваш Бродь! Энтот… час назад сам на секрет вышел, ну мы яго и придержали, вот. Вона с той стороны к нам шагал… вот. Говорит, коня свово потерял, ишшет.

— Понятно…

Отойдя в сторонку, кивком подозвал старшего унтера:

— Что скажешь, Василич?

— А чего тут, и так всё ясно. От *несунов* он тута ходит, высматривает…

— От *несунов*?

— Ага. Это мы так этих, как яго… кон-тра-бан-дис-тов, во! по простому зовём. Ходят такие, выглядывают, где секреты засели — а потом все *несунам* подробно обсказывают, за денежку малую. Бывает, ещё собачку учёную впереди пустят, или мальца несмышленого… Всяко исхитряются, сволочи!

— Так! И что делают с такими?

— Дык, что… взашей его и всех делов. Гумагу на него ещё изводить, мороки больше.

— Тогда так. Ему (кивок на бомжеватого вида дедушку) оформите пинок пониже спины, секрет на другое место. Верно, Василич?

— Так точно, Ваш Бродь!

Старший унтер энергично раздал ценные указания, и уже отъезжая, подпоручик увидел размашистое *напутствие* тяжёлым сапогом, в исполнении старшего дозора.

 

Глава 7

К концу лета Александр уже сбился со счёта — столько он повидал нарушителей. Серьёзных за всё время набралось всего два, и каждое задержание обязательно сопровождалось короткой перестрелкой, а подобных первому — десятков пять, как минимум, а то и больше. Солдатам очень понравилось выражение *оформить пинка* и данное действие быстро стало одной из негласных традиций. Ещё больше им понравился другой приказ командира: тех задержанных, что покрепче, отпускать только после сеанса *трудотерапии* — дров натаскать или песка для отсыпки дорожек, с выгребными ямами поработать, сена покосить, мусор какой убрать, подмести… Занятие находилось всем, а уж как укрепился авторитет подпоручика! Тем более что все уже попривыкли к тому, что именно он постоянно находится в отрядной канцелярии, или где-то рядом, в отличие от штабс-ротмистра Блинского или подпоручика Зубалова. Командир заставы своим присутствием её обычно не баловал, отметится на утреннем разводе и в Ченстохов, по важным и неотложным делам (по слухам — новая пассия), или отдых от важных дел. А Его Благородие подпоручик Зубалов жил и служил (и даже дышал) в ожидании отставки, и лишнего на себя не брал — с утра в канцелярии, потом объезд дистанции, и всё — остаток дня *дежурил* на своей квартире. Причины такого трудоголизма командира второго взвода были донельзя банальны:

Во-первых, в канцелярии было прохладно, а на улице и в тени доходило до плюс тридцати. Солдатам ещё удавалось походить нараспашку, а вот офицерам это категорически воспрещалось, расстёгнутый и без фуражки подпоручик вызвал бы настоящий шок и волну слухов.

А во-вторых, занимаясь оформлением разного рода документов, Александр заодно и систематизировал накапливающуюся понемногу информацию: рядом с какими хуторами чаще всего случаются стычки, какие участки дистанции у *несунов* самые любимые, средняя численность и тактика контрабандистов, наиболее удобные маршруты для *караванов*, виды и стоимость запрещённых товаров, общие сведения о местности…

Было ещё и в-третьих, к сожалению. Стала приходить боль, сперва — потихоньку, покалыванием в висках, затем сильной мигренью и неожиданными спазмами. Всё чаще и чаще приходилось вызывать холодное безразличие к окружающим, чтобы не сорваться… в такие моменты он просто запирался в офицерской комнате, пережидая очередной приступ, или уходил в ближайший лесок и долго стоял там, привалившись к облюбованному дереву. Посетив местного лекаря, господина Матисена, получил твердое убеждение — лучше умереть самому, чем воспользоваться помощью этого коновала и отдать концы после устроенного им кровопускания.

Узнать верное средство от головной боли довелось случайно, и благодаря контрабандистам… наверное. В один из дней голова начала разламываться уже с утра, моментом переведя настроение в минус. Едва он оделся, прибежал запыхавшийся вестовой — стрельба на седьмом посту!

' Опять седьмой… Им там что — мёдом намазано?'

На полпути к канцелярии подпоручика перехватил старший унтер, с пояснениями. Всё оказалось не так важно и срочно, как можно было ожидать: обстреляли конного объездчика, три или четыре выстрела, все мимо — так что никто не пострадал, даже, хе-хе штаны объездчика. Разведка, разумеется никого не нашла, что никого и не удивило. Обычные будни пограничной службы, так сказать.

— Так что, вообще ничего не нашли?

— Ну, лежку то ихнюю отыскали, гильзы там, в какую сторону ушли… Толку с того, ищи теперь ветра в поле.

' Чем на заставе торчать, лучше прогуляться. И… пёхом, а не конно'

— Вот что, Семён Василич, организуй мне провожатого, хочу своими глазами на всё посмотреть.

— Воля ваша, Александр Яковлевич, только было бы на что смотреть…

В попутчики — телохранители *добровольно* вызвался унтер младший, по имени Григорий. Не спеша вышли, не спеша пошли…

— Вот отсюда они палили, Ваш Бродь. Вот, гляньте — гильзы в землю втоптали, видать торопились, ироды.

'До тропы, где передвигался… не сильно торопясь, кстати, объездчик, метров… ну пускай 200, я не жадный. Четыре выстрела, и все мимо. Пугали, или стрелок слепой и косорукий? Зачем стреляли, тоже непонятно…'

По пути обратно, князь внезапно понял, что у него уже давно ничего не болит. Благодать-то какая!!! Словно по заказу подвернулась живописная полянка, с ручейком по самому краешку, и удобной лавочкой в виде давно подрубленной под самый корень сосны. Унтер, словно заранее знал, что командир остановится именно здесь, и пока Александр расстегнул и скинул на землю китель, уже закончил выкладывать на расстеленный кусок полотна нехитрую снедь: варёные яйца, лук, хлеб и соль.

— Вот, Ваш Бродь…э…Ежели не побрезгуете….

— Хмм. Благодарю…

Унтер заметно оторопел от его аппетита, видимо, по его представлениям, командир должен был лишь брезгливо поморщиться. Ага, щас!! Закончив ранний ужин первым (вернее, проснувшаяся совесть всё же заставила оставить немного и Григорию), сходил и напился холодной, до боли в зубах, ключевой воды. Возвращаясь, зацепился взглядом за две медали на груди унтера

' За храбрость. Хм, время пока есть, настроение хорошее… почему бы и не полюбопытствовать?'

Как расцвёл его сотрапезник, услышав вопрос! Куда только и девалась его угрюмость и немногословность!! Подпоручику сходу поведали об эпическом сражении Григория, тогда еще ефрейтора, и трёх *контрабасов*, в котором он, несмотря на пробитое пулей навылет плечо, умудрился убить одного и скрутить остальных, а потом ещё и дождаться подмоги, истекая кровью. Полгода в госпитале, а по возвращении, героя ожидала заслуженная награда в виде медали и премия — целых три рубля!!!

А когда Семён Васильевич стал старшим унтером, вспомнили про него ещё раз, так он подрос в чине до младшего унтера…

' Да… Смех — смехом, а ведь он настоящий, без дураков, герой. Мог отступить, отговорившись раной — но преследовал, догнал, и победил в заведомо неравном бою, и не сосунков каких, а матёрых бандюганов. И выжил потом, потому как пенициллин откроют ещё очень не скоро, и любая серьезная рана, подобна лотерее: может выздоровеешь, может нет, шансы примерно равны…'

Скомандовав:

— Без чинов!

Продолжил расспрос — допрос унтера, и с удивлением узнал, что Григорий ещё и неплохой рукопашник. Это ко всем прочим его достоинствам, а они очень даже внушали: кроме мордобоя тот профессионально управлялся с пикой (!?!), саблей и шашкой, засапожником, и штыком, стрелял, и попадал при этом на предельную дальность, из штатной винтовки (для Бердана?2 это составляло примерно 500 метров), был неплохим пластуном… Не удивительно, что он выжил в стычке. Если бы плечо не продырявили, так он этих контрабандистов пинками бы к заставе пригнал, наверняка.

— Григорий, как же ты такую сноровку во всём приобрёл?

— Дык, энто… Батя поперва науку казацкую давал, потом дядько мой, ну и опосля, там да сям. Мир, он, энто, не без добрых людей!

— Это точно. Ну что, пора возвращаться?

Остаток пути прошел под комментарии унтера о косорукости каждого секрета: эти плохо сидят, тут плохо укрылись да ещё и покурил кто… Вот здесь следы часто находят, вот тут место открытое до самой чужой границы, а вон там овраг уж дюже удобный, караваны по нему водить…

Заинтересовавшись, начал выспрашивать поподробнее: в ответ служивый дал полный расклад за последний год — где, кто, когда. Уже через минуту стало понятно, что запомнить ничего не удастся, а он! Вот память у человека, даже завистно стало… слегка.

— Ты мне всё, что сейчас поведал, на бумаге опиши. Я прикажу, что бы тебя для этого дела от других забот освободили, главное не забудь ничего, и поподробнее.

Сказал — и с удивлением увидел, как бывалый унтер растерялся и покраснел.

— Что случилось, Григорий?

— Так энто… Ваш Бродь, я… значит…

— Григорий, я же сказал — без чинов! Чего мнёшься как девица красная. Случилось чего? Ну?!!

— Энто… неграмотен я, вот, а вы ж приказали, а я….ну никак, вот!

— Так это не беда. Писарю нашему говорить будешь, а он всё запишет, вот и всё.

'А почему бы его не использовать в качестве личного тренера? Такие умения, аж зависть гложет. В любом случае физкультуры не избежать, значит надо соединять и приятное, и полезное. Решено, надо только унтера уговорить'

— А чего неграмотен-то?

— А!!! Не даётся, проклятая, и всё тут. Уж как батька меня лупил бывало, и всё без толку. По правде говоря, и поп то у нас в станице, сам не шибко разумеет…

— Хочешь? Обучу, и грамоте, и письму с арифметикой. Легко.

— Да ну… Поди, поздно мне уже науку вдалбливать будет, не мальчик уже.

— Наоборот, лучше. Не из-под палки учеба, а сознательно, значит, и обучишься быстрее.

Глядя на унтера, так и хотелось сказать * и хочется, и колется*.

Вскоре последовала последняя попытка отговорить самого себя:

— Дорого, поди?

— Наука за науку, Григорий. Я тебя — наукам разным, а ты меня ухваткам своим поучишь.

— Ну… это… согласный я, чего там. Только эта… мне говорили, что неспособен я до грамоты.

Удивлённо хмыкнув, Александр поинтересовался:

— И кто это тебе сказал?

— Да… так. Люди умные.

— Уж не знаю, Григорий, как ты!!! — меня в обучение возьмёшь, а я тебя читать да писать до первого снега научу. Раздобудь карандаш и бумаги побольше, заниматься с тобой буду по вечерам, в канцелярии. Что надо для твоей науки?

Почесав поочерёдно лоб, затылок и шрам на подбородке, унтер перечислил:

— Значиться, первым делом нужна одежонка попроще, какую и спортить не жалко… место тихое, и от отрядного фельдфебеля дозволение.

— На что дозволение, на тренировки?

— Так на службе же и отсутствовать иногда придётся?

— Ну да, я как то не подумал… Хорошо, улажу. Когда начнём?

— А… с завтрева и начнём, чего тянуть-то. Немного с утра, немного к вечеру, как сподручней выйдет, так и приспособимся.

— Договорились. И ещё, Григорий. О моей учёбе — никому. Кому надо, знать будут, остальным без надобности.

— Да нешто мы без понятия….

На заставу князь вернулся довольный: столько хорошего за один день, такое нечасто случается! Самое главное — боль. Вернее, её отсутствие. Ушла, как и не было её никогда, и если он всё правильно понял, этому помогла прогулка, то есть хорошая такая, длительная, физнагрузка. Вдобавок, он отыскал настоящий самородок по имени Григорий. Три в одном:

настоящая справочная по всему, что только есть в окрестностях заставы — это раз. Боец — универсал, это два.

Почти стопроцентно три — первый ЕГО человек, помощник и… Там видно будет, в общем.

 

Глава 8

' Да! Не балуют офицеров в Российской Империи, не балуют. Годовое жалование — девятьсот тридцать рублей. А ведь умудряются как-то жить, да ещё и в картишки поигрывать, за дамами ухлёстывать…'

Получая своё месячное жалование — 78 рублей и ещё сколько то медной мелочи, Александр каждый раз всё больше и больше огорчался. Все его попытки поднакопить деньжат, разбивались о суровую прозу жизни, в виде обязательных трат: к плате домохозяйке за постой и очень вкусную кормёжку нежданно добавились расходы на переделку формы, к середине зимы ставшей вдруг неожиданно тесной (в первую очередь благодаря ежедневным тренировкам с унтером и без него). А так же регулярные покупки патронов к Смит-Вессену — на самодельном тире он сжигал их сотнями. Так что к очередной выплате у него частенько оставалось не больше рубля, двух. Тягостные раздумья очень кстати прервал вестовой:

— Ваше Благородие, там, в канцелярии господин важный, вас требует, говорит срочно!

— Передай, вскорости буду. Ступай.

Важным господином оказался обычный курьер — письмоводитель из таможенного департамента, прибывший передать толстую пачку ориентировок и грозных инструкций на все случаи жизни. А для большей важности и значимости (как же, такой высокий чин пожаловали), одетый не в полагающийся ему мундир коллежского регистратора, а в довольно дорогую для его официального жалования меховую шубу. Вообще, с вопросами командования и подчинения в погранвойсках Империи было сложно. С одной стороны — застава в частности, и бригада вообще, управлялись приказами из штаба, как и все нормальные воинские части. С другой — все пограничники обязаны были неукоснительно соблюдать требования и приказы Таможенного департамента, и любой чиновник Министерства Финансов считал своим долгом хоть чуть-чуть, но покомандовать.

— С кем имею честь?

— Коллежский регистратор Афанасьев. Прошу принять пакет и расписаться в получении. Всего хорошего.

' Надо же, обычный почтальон, а по спесивому гонору на министра тянет! Ну и чем порадует таможня? Список контрабандных товаров, ориентировки на преступников… ага, быть готовыми, усилить бдительность и не поддаваться на провокации… как то знакомо звучит? Ещё добавить приказ — ни шагу назад! — и будет совсем хорошо'

Повод, проверить готовность, вскоре подвернулся, и не слабый. Ближе к новому году установилась безветренная и не очень холодная погода, и подпоручик решил объехать свои *владения* пользуясь, пока ещё расчищенной и утоптанной, тропой. Он и объездчик из патруля уже были на полпути домой, когда впереди вспыхнула перестрелка. Александр растерялся, а вот служивый не сплоховал — моментально клацнул затвором, досылая патрон, и изготовился к бою.

— Ваш Бродь, я вперёд?

— Давай потихоньку…

Кивнув ему, он наконец расстегнул непослушный ремешок на кобуре и достал Смит-Вессон. Оставив лошадей, офицер и солдат тихонько выползли на пригорок, аккурат сбоку от раскрытого секрета, и им открылась картина неравного боя: секрет обнаружили и теперь старались задавить частой стрельбой, и похоже нападающей стороне частично это удалось — в ответ размеренно бухала только одна берданка.

— Побьют ребят… Как есть побьют… и наших предупредить надо… и-ех! Ваш Бродь, а?!!

' Боится меня под пули подставить…'

Мелькнула мысль, а губы сами произнесли:

— Ты к ним, я здесь, подмогу жду. Выполнять!

— Есть!!!

Солдат, пригнувшись, короткими перебежками добежал до открытого места, быстро огляделся и продолжил движение по-пластунски, глубоко зарываясь в рыхлый снег. Вскоре на вражескую пальбу стали отвечать в два ствола, а комвзвода два, начала мучить совесть:

'Они воюют в полный рост, а я за деревом отсиживаюсь. И помочь толком не могу — куда я со своим револьвером, против винтовок…'

Раздавшийся совсем рядом треск сломанной ветки прозвучал пушечным выстрелом

' Твою мать! Обошли!! Делать то что… Найдут- прибьют. Сразу. Как того поручика, прикладами… Потом и дозор кончат. У-уу!!! Ну, ссуки! хоть одного, да захвачу с собой на тот свет!'

Тело мгновенно захолодело, и стало сложно дышать — казалось, вздохни погромче, и тут же последует выстрел.

— Пся крёв!!! Долго ещё?

— Молчи и топай, да по сторонам гляди…

Чужие голоса звучали совсем рядом, и выбора не осталось. Сделав быстрый шаг влево от дерева, за которым стоял, подпоручик плавно спустил курок.

— Гдах!

Продирающегося сквозь колючки человека откинуло обратно в кусты, а трое позади него, как подрубленные упали в снег, хватаясь за оружие. Дальше Александр стрелял, как ковбой из американского вестерна, двумя руками, держа револьвер и одновременно взводя курок:

— Гдах-Гдах, Гдах-Гдах, Гдах — Клац!!!

Рывком дёрнувшись, за такой надёжный и родной ствол ели, он буквально в последний момент успел укрыться, а по дереву застучали, сбивая кору, пули. Быстрая перезарядка дрожащими от адреналина руками, мат во весь голос на отсутствие самовзвода у Вессена, и глубокие вздохи, прогоняющие непонятное удушье.

' А стреляют только два ствола….Неужто, ещё одного зацепил?'

Махнув револьвером с одной стороны, пальнул неприцельно, дождался выстрелов и резко выглянул с другой… на уровне колен.

— Гдах!

— АААААААААААЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫЫ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!

В ответ раздался рёв раненного зверя и истеричные крики последнего целого врага, сопровождавшиеся странной сдвоенной стрельбой из…

' Да у него там охотничьё ружьё, двустволка. Наверняка! И лязг — это он его перезаряжает, последний раз дуплетом саданул. Проверим?'

На этот раз в сторону от дерева полетела меховая шапка с гербом, тотчас заимевшая многочисленные дырки от картечи, и с этой же стороны прилетела ответная пуля:

— Гдах!

Стон в ответ с одного места и скулёж с другого. Готовы? Осторожно выглянув, решил не рисковать, и всадил по пуле в каждого. Зарядив оставшиеся два патрона, настороженно прошёлся от тела к телу, забирая оружие, и стараясь не слишком внимательно смотреть на дело рук своих. Нарастающая дрожь и слабость заставили плюнуть на всё и сесть прямо на снег, привалившись спиной к дереву.

'Я всё-таки их сделал…'

Наверное, он на какое-то время отрубился, потому что прибежавшие солдаты подошли к нему вплотную, и почтительно тормошили:

— Ваш Бродь, что с вами? Ваш Бродь, слышите, а?! Ваш Бродь?

— Ннорма… кха. Нормально всё, устал просто… Докладывай.

Приободрившийся ефрейтор начал рапортовать:

— Дозор их увидел, когда они сажен на двести подошли. Хотели ещё поближе подпустить, да сами оплошали — заметили их, палить начали, дозор в ответ. Одного там завалили, остальные его бросили и сбежали. Товар даже бросили… немного. У нас рядовой Онопко ранен, тяжело: у грудь прилетело, да. Его уже на заставу наладили, може довезут… А вы тут, Ваш Бродь, славно повоевали, да…

— А у этого что, не ранение что ли? Что с ним?

Позади ефрейтора один боец периодически стирал кровь с лица и сплёвывал на землю.

— Никак нет, Ваш Бродь, упал неудачно, выворотень под снегом лежал…

— Понятно. Его тоже в лазарет, пусть наш коновал посмотрит, остальным — вытаскивайть на тропу этих… мёртвых, и товар, что они там забыли, тоже.

— Слушаюсь, Ваш Бродь, разрешите исполнять?

Пока подпоручик ковылял до своей лошади, солдаты споро перетащили всех убитых, разложив неровным рядком. Загадочный * товар даже бросили… немного*, оказался большим тюком с плотно упакованными плитками табака и пятью округлыми флягами, литров примерно по двадцать каждая, со спиртом внутри.

' Стоило из-за этого такую пальбу затевать? Солдаты как оживились, на меня да на спиртягу поглядывают, мнутся… да не жалко, для хороших то людей и после боя, сам бог велел, хе-хе. Даже наоборот, пускай одну канистру припрячут, до лета далеко, а греться в дозорах… Надо бы оружие посмотреть, вдруг что понравиться? Эх, прилечь бы'

— Ефрейтор!

— Слушаю, Ваш Бродь?

— Значит так. Контрабандисты бросили ЧЕТЫРЕ фляги, понял? Сдашь ее старшему унтеру. Одну из ЧЕТЫРЁХ фляг продырявила шальная пуля, погреетесь сейчас. Только в меру. Тючок с табаком тоже не целый был, и тоже в меру. На будущее, что ценного найдёте, вначале мне показать, всего и всех касается. Запомнил всё? И что бы все остальные так же запомнили, и никак иначе. Всё трофейное оружие мне на осмотр. Выполнять!!

— Так точно, Ваше Благородие!!!

Уже на заставе, отогревшись горячим (почти кипяток) чаем, он добрался до вываленных небрежной кучей на пол стволов, безвременно погибших контрабандистов. Винтовка… ага, вот и название выбито… Манлихер, и в неплохом состоянии… ещё одна, но уже убитая напрочь. Охотничье ружьишко, то самое, и кавалерийский карабин, без единого клейма. Значит *контрабасы* пришли из Австро-Венгрии. Больше заинтересовали две кобуры, обмотанные поясами. В первой обнаружился брат близнец личного оружия подпоручика — Смит и Вессен, только практически новый, и произведен в Бельгии, если верить по надписи.

' Неплохо, и очень вовремя, а то у моего ствол уже на ладан дышит'

Вторая кобура порадовала ещё больше — в ней обнаружилась новинка от австрийских оружейников, револьвер Раст-Гассер, восьмизарядный, с самовзводом, полегче привычного четырёхлинейного старичка…

'Так. Оба револьвера оставляю себе, решено. С новым Вессеном буду при начальстве ходить, а в обычные дни лучше поддержу иностранного производителя. Вот интересно, патроны к нему достать можно? Да… Пригодилась наука унтера, пригодилась…'

 

Глава 9

Примчавшегося на следующий день на заставу, чинушу, очень возмутила захваченная контрабанда, вернее то, что часть товара оказалась порченной:

— Господин офицер, мне кажется, вы просто покрываете своих подчинённых!

— Господин… кабинетский регистратор, мне послышалось, или вы только что назвали меня лжецом?

Говоря это, подпоручик спокойно поправил кобуру на поясе, и по доброму улыбнулся побледневшему собеседнику.

— Вы… не так меня поняли, господин подпоручик. Я… просто позволил себе предположить, что нижние чины могли ненароком испортить часть контрабандного товара…

— Господа, господа, не будем горячиться…

Присутствующий при разговоре штабс-ротмистр Блинский пришёл на выручку, застеснявшемуся вдруг и резко чиновнику, попутно одобрительно улыбаясь Александру.

— Князь, я уверен, что господин Коростин не имел в виду ничего такого, просто произошло небольшое недоразумение, вот и всё! Не так ли, господин Коростин?!

Представитель Таможенного департамента, услышав, что молодой офицер ещё и аристократ, совсем скис.

— Да-да, конечно… Прошу прощения, меня ждут дела.

Проследив за тем, как *дорогой гость* покинул расположение отряда, штабс-ротмистр и подпоручик вернулись в офицерскую комнату, где и продолжили прерванный приездом чиновника разговор:

— На чём нас прервали? Ах да, вы как раз остановились на том, что услышали треск веток…

— Мм… да, верно. Собственно, дальше и рассказывать нечего — подпустил поближе, прикрываясь деревом, и пристрелил. Вот и всё, господин капитан.

— Скромничаете, князь? Вот так просто, взяли и пристрелили? А мне рассказывали, что в дереве дюжина пуль засела и шапка ваша в клочья. Да-с. Скромность, это… безусловно хорошо, но представление на награду я всё же напишу, а там уж как в штабе определят, да-с!

Причины такой повышенной заботливости стали ясны через два месяца, когда их обоих вызвали в штаб бригады. Подпоручика наградили Анной 4 степени, *клюквой* на профессиональном слёнге военных, а штабс-ротмистр получил орден СС — то есть Станислава Святого, и сердечные поздравления от генерал-майора Франтца — мол, побольше бы таких поводов видеться… По дороге обратно, Блинский пытливо поглядывал на подпоручика — не обиделся ли? Не выглядев ничего для себя тревожного, преисполнился самых лучших чувств и, всеми доступными способами, выказывал своё расположение — наговорил кучу приятных слов, сыпал щедрыми обещаниями, намекал на блестящие перспективы… Разве что целоваться не лез, и то только потому, что трезвый был. Улыбаться в ответ и шутить, поддерживая беседу, сложно было только в самом начале — потом вспомнилось про полученную недавно премию за *отбитую в бою* контрабанду, кое-какие планы, да и обиды на штабс-ротмистра не было — обычный карьерист, каких много, главное что жить не мешает.

'Наконец-то застава…'

******************************************************************

К началу весны прибыло пополнение, и с ним новые проблемы. Новички были двух типов: или вчерашние крестьяне, и с ними особенных заморочек не ожидалось, или — рекрутированные из проблемного контингента. Вчерашние воры и нищие, проворовавшиеся приказчики, буйны молодцы из городской бедноты… Их всех объединяло одно, они выбрали службу в армии как альтернативу тюрьме или каторге. И конечно, больше всего таких кадров, по закону подлости, досталось именно 2 взводу — потому как подпоручик князь Агренев уже имел репутацию *слуги царю, отца солдатам*, а ещё потому, что в момент распределения он отсутствовал в расположении отряда, отчего и узнал о свалившемся на него счастье только на следующий день.

— Смиррна!!! Равняйсь! Господин подпоручик, второй взвод Олькушского погранотряда по вашему приказанию построен!

Александр неспешно прошёлся вдоль коротенького строя, разглядывая своих новых подчинённых.

'Интересно, где таких отыскали? У одного уха нет, другой улыбается, как идиот, у этого в глазах застарелый страх стоит… Нда, вот не было печали.'

— Говорю всем и один раз! Любое неподчинение приказу ефрейторов или унтеров — и будет наказано всё отделение провинившегося. Минимальное наказание — строевая подготовка. Затем следует 3 суток отдыха на нашей гауптвахте, а с самыми непонятливыми побеседую я. На все вопросы вам ответят ваши непосредственные командиры. Разойдись!!!

После распределения пополнения повседневная жизнь заставы слегка изменилась. С утра и до обеда, теперь, на большом пустыре сразу за заставой, ни свет ни заря начинались строевые учения и освоение разных солдатских премудростей: как в секрете сидеть, какие хитрости *несуны* используют для обмана дозорных и многое другое. занимался и подпоручик, только по другой программе и в другом месте. Обычная стрельба из револьверов, то есть стоя и неподвижно, за зиму немного поднадоела, и заметивший это Григорий подкинул идейку тренироваться в движении, правда он подразумевал, что стрелять надо будет в движении на коне, а Александр понял, что на бегу, в перекатах — одним словом, бегая по земле. Кроме того, за прошедшую зиму было ещё несколько стычек, и солдаты принесли ещё один Раст-Гассер в неплохом состоянии, немецкий револьвер образца 1879 года чуть ли не в смазке и парочку неплохих винтовок. Французский Лебель не заинтересовал, но всё же был оставлен на всякий случай, а вот вторая винтовка сразу понравилась: новенькая, будто только со склада, Манлихер — Каркано, в ореховом ложе, непривычно маленького калибра в шесть с половиной миллиметров, шестизарядная, легкая, скорострельная, слабая по сравнению с Берданкой отдача… Практически, готовая *снайперка* по нынешним временам, только оптический прицел где ни будь раздобыть и поставить, да пули доработать. Один только минус всё изрядно портил — патроны, точнее их отсутствие. То, что принесли вместе с винтовкой, хватило только на *знакомство*, а новые приобрести не удалось, потому как новьё-с. Вообще, обеспечение патронами *тренировочного инвентаря* потихоньку становилось большой проблемой: премиальные деньги давно закончились, да и было их всего сорок пять рублей (чиновник- жмот и жлоб!!!), жалование так и не подросло, а иные источники доходов, то есть контрабандисты, только — только отходили от зимнего отдыха, лентяи. Так что… как только заканчивались деньги на патроны, сразу начинались занятия с клинковым оружием, или без него, зачастую вводя в полный ступор случайных свидетелей и мелкую ребятню из посёлка. Двое, иногда трое — четверо мужчин размахивают шашками, пытаются порезать или пырнуть друг друга ножами, а потом ещё и на кулачки сходятся: свирепо, яростно, без пощады. А спустя какое-то время тихо-мирно сидят и о чём-то балакают, да ещё смеются, как ни в чём не бывало. Есть чему подивиться…

Младший унтер Григорий, таки смог выучится письму и чтению за два неполных месяца, отчего его авторитет сильно подрос (как же — грамотный), после чего он сам! Попросил продолжить обучение дальше, пояснив, что:

— Хочу, Александр Яковлевич, быть грамотным со всех сторон!

Вдобавок пробормотав что-то о том, как удивятся его родные в станице, не век же ему солдатскую лямку тянуть. Видя такое дело, и другие унтера и ветераны стали почтительно интересоваться — нельзя ли и с ними как нибудь? Уж они-то ух как расстараются!!! Век молить господа будут, ага. Ну и денежку… немного, правда. От денег подпоручик отказался, а учить, тяжело вздохнув, согласился. Вот и пришлось взвалить на себя ещё и это — в основном по вечерам, что бы и Григорий мог успеть.

— Вот буква А. Подумайте, на что она походит?

Несколько минут напряженного почесывания в затылке, оглаживания усов и прочих непроизвольных движений, наконец, кто-то, самый смелый, робко произнёс:

— На дом смахиват, Ваш Бродь…

— Правильно, молодец. Каждая буква на что-нибудь да похожа, ваше задание теперь будет найти это сходство и запомнить. Например О — баранка, Р — топор, М — аршин складной у плотника… Всем всё понятно? Тогда неделя вам на первое задание, потом начнем из букв слова складывать. Свободны!

Подождав, пока его *ученички* покинут комнату в канцелярии, поинтересовался у Григория.

— Слушай, я всё спросить хотел: если почти все неграмотны, как тогда с голубиной почтой управляетесь?

— Так мы все знаками особливыми. Все знают, давно уж так заведено.

— Понятно. А вот если надо указать…

В помещение вломился ошалелый солдат из его взвода.

— Ваш бродь, в взводе буза!!!

Уже на подходе к казарме стало ясно, что внутри не всё в порядке: на крылечке у входа валялись двое избитых из недавнего пополнения, а изнутри доносился шум большой драки. Переглянувшись с унтером, вломились внутрь и сразу оказались в пьяной толчее. Толчок с одной стороны, случайный удар с другой — и Александр буквально осатанел, а время послушно замедлилось, слегка, но ему будет достаточно… Шаг вперёд влево, удар в основание черепа — один готов. Шаг вперед вправо, удар ногой по печени, и другому, кулаком в висок — ещё двое… Он пёр через толпу *змейкой*, как бульдозер, не замечая, кто перед ним, и люди разлетались в стороны. Горло, висок, колено, под сердце… Григорий не отставал, и спустя две минуты все лежали на полу, кто без сознания, кто — баюкая повреждённую конечность или просто заходясь в судорожном кашле.

— Смирно!!! Встать!!! Построиться перед казармой!

Уложились в пять минут. Пройдясь вдоль образцового строя, радостно улыбнулся солдатам, только начинающим понимать, во что они вляпались и что им светит. Пьяная драка, нарушение устава, а если будет желание командира — то и нападение на офицера и унтра, причём массовое, что автоматом подразумевает лет десять-пятнадцать каторги в далёкой и снежной Сибири…

— Где старший унтер?

Из строя сделал шаг вперед Григорий.

— Ваше Благородие, осмелюсь доложить! Старший унтер не может присутствовать, по болезни.

— Точнее!

— Слушаюсь, Ваше Благородие! Пырнули ножом в ногу, ходить не может.

' Суки!! Порядок свой наводить вздумали? Так я вам помогу'

— Встать в строй. Кто зачинщики? Что, никого? Тогда я, пожалуй… Скомандую отбой, и пойду писать рапорт, о вооружённом нападении на меня пьяными нижними чинами. Пусть жандармы выясняют, кто и насколько сядет…

— Ээ… Ваш Бродь, вон те двое всё начали…

— Ты чего, падла? Пили вместе, а виноват я один? Ваш Бродь, я щас про всех обскажу…

— Не слухайте яго, Ваш Бродь, как на духу клянуся…

В ходе короткого, но очень бурного обсуждения выявилось трое финалистов.

— Смиррна!! Ты, ты, ты — три шага вперёд. Кто порезал МОЕГО унтера?

Троица загрустила, прикидывая шансы остаться на свободе. Их мучительные раздумья прервал щелчок взводимого курка, а затем и слова:

— Считаю до трёх. Кто? Раз, два, три.

— Гдах!

— АААААААААААААААААААА…

— Не ори, у тебя вторая целая…. Пока.

Снова щелканье курка и вновь вопрос:

— Кто? Раз, два…

— Фомушка это, Фомушкаааа… ыыыы…

— Кто из вас Фомушка? Раз?!

— Он энто, он-он!!

Третий зачинщик бесстрашно указал главного виновника, дрожа от радости, что он не при чём.

— Гдах, гдах.

Получивший по увесистой тупоносой пуле в плечо и бедро, Фомушка отлетел на метр назад и со всего маху приложился оземь, где и замер без сознания.

— Слушать меня! Младший унтер!

— Я!!

— Составить списки: тех, кто участвовал в пьянке, пострадавших от драки, испорченного имущества. Замещаете старшего унтера до его возвращения в строй. Вопросы?

— Никак нет, Ваше Благородие.

— Тем, кто повеселился!!! С завтрашнего дня и пока не выздоровеет старший унтер, у вас каждый день строевая подготовка. Это если я буду занят, а так… Всё сломанное восстановите за свой счет и своими силами. Те, кто по вашей вине получил синяки, в наряды ходить не смогут… в отличие от вас. На этом пока всё. Разойдись!

Повернувшись к троице… точнее двум в сознании и одному без него, тихо пообещал:

— Если вы в течение недели исчезните из отряда, жить будете. Нет, сдохните в результате несчастного случая. Вздумаете бумагу марать — обвиню в покушении на убийство и подстрекательстве к мятежу. Всё понятно?

— Унтер! Убрать эту падаль в лазарет, объяснить им, кто такие *самострельщики*, навести в казарме порядок, исполнять!

— Слушаюсь, Ваше Благородие.

Вслед за рассыпающимся строем в темноту ушли и *зрители* из соседних казарм, прибежавшие на звуки выстрелов…

 

Глава 10

Как только на ветках зазеленели первые листочки, оживились и *контрабасы* — у них наконец-то появилась возможность нормально работать!

И пошло, поехало — что ни день, то короткая перестрелка или долгая погоня за убегающими *несунами*, точнее *ездунами*, причём на неплохих лошадях. Пока его подчинённые бегали, подпоручик занимался сбором статистики, проверяя прошлогодние выкладки, и пока всё сходилось. К примеру, если контрабандистов заметили рядом с *Кривым оврагом*, то это означало что на двух близлежащих хуторах, или на одном из них, хранится доставленная контрабанда, а где то рядом и сами *труженики пограничья* отдыхают.

— Александр Яковлевич, опять доглядчика отловили.

В канцелярию, предварительно деликатно постучав, шагнул Григорий, с лычками старшего унтера на плечах. Прежний, Семён Васильевич, так и не оправился полностью, оставшись хромым на всю оставшуюся жизнь, да и возраст у него был уже не детский. Поэтому, после заключения поселкового фельдшера о невозможности полного излечения, списали его подчистую, назначили маленький пенсион, и проводили, как полагается (подпоручик под это дело *убедил* всех провинившихся *добровольно* скинуться на прощальный подарок в размере половины месячного жалования с каждого). На его место утвердили Гришу, тем более, что он и так уже вовсю командовал. Для взвода настали тяжёлые дни… Нет, старослужащих это почти не коснулось, но все *молодые* сто раз прокляли тот день, когда решили немного расслабиться. Два месяца они жили, спали, ели, исключительно по уставу, свободного времени хватало только на то, что бы умыться утром и раздеться вечером. Остальное время было плотно занято — бесконечной боевой подготовкой, практическими стрельбами, отработкой нарядов чуть ли не за весь отряд, хозяйственными работами, благоустройством территории… Всем этим свеженазначенный старший унтер руководил не один, а в компании младших и старших унтеров 1 и 3 взводов, что позволяло легко поддерживать жесткий до жестокости порядок. В результате, Александр, одним выстрелом убил даже не два, а сразу четыре зайца. Пополнение почти не уступало ветеранам в подготовке (опыт придет лишь со временем, увы). Из-за постоянных трудов по облагораживанию территории он получил две похвалы от высокого начальства из штаба, и безмерную благодарность от простых селян. Организовав своим солдатам практические стрельбы — неожиданно узнал, о полагающемся ему, патронном довольствии (по итогам беседы с каптернамусом, последний дня три ходил, скособочившись и потирая грудь), и тут же получил всё, что ему задолжали…с маленькими процентами, хе-хе. Последнее, и самое важное — репутация. История с пьяным дебошем солдат и последующим наведением порядка широкой общественности осталась неизвестна, но внутри Олькушского погранотряда, авторитет подпоручика Агренева взлетел на невиданную высоту. Приказы исполнялись едва ли не прежде, чем он заканчивал их говорить, резко исправилось поведение всех солдат в увольнительных, и как ни странно, улучшилось к ним отношение поселковых — потому как стало меньше драк, и шатающихся в поисках денег на выпивку нижних чинов. И всего-то гайки затянул…

— И? Ты не знаешь куда его пристроить?

— Так это… ребята его малость поспрашивали, он кой чего интересного и порассказал…

— Поспрашивали — понимающе усмехнулся Александр. Он хотя бы на ногах стоит?

— Та шо ему сдеется, крапивное семя, в холодную его сунули. Он вот что — говорит, нечаянно подслушал, когда *несуны* к нам в гости собираются, вот!

— О как! Давай-ка, садись поближе, да всё подробно и обстоятельно…

Организовывать засаду на дорогих гостей отправились в тот же день, вернее вечер, впятером. Добрались, осмотрелись, благо, что было полнолуние и света от *волчьего солнышка* хватало, более-менее замаскировались… Что за товар переправлять будут, и конкретного времени невольный информатор не знал, но самое главное поведал: контрабандистов будет не больше 9 человек, и пойдут они конкретно этой дорожкой, потому как она им самая короткая и удобная. Часть отвлечёт перестрелкой секрет, часть пойдёт дальше. Вполне реальный план, на взгляд подпоручика, обычно всё так и выходит, если помощь к дозорным запаздывает. Подремав большую часть ночи, к рассвету все вымокли в холодной росе.

' Самое то настроение: замёрзший, злой… Блинство, надо было взять чего, погреться…'

Вдали послышалось легкое шуршание травы и веток, вдогон — еле слышный конский храп.

' Не соврал, значит. Надо бы его прикормить, вдруг опять чего подслушает? Ну! Пронеси, господи… в хорошем смысле, кхе…'

В кустах напротив, мелькнуло неясное шевеление, и тут же прекратилось — трое солдат устраивались поудобнее. Александр переглянулся с Григорием и размял кисть правой руки — в сегодняшнем выступлении они солируют, и открывают огонь первыми. По такому случаю, унтер даже поменял привычную Берданку на недавно освоенный Смит и Вессен, и теперь нервно тискал рукоять револьвера, приноравливаясь. Вот показалась одна фигура, вторая, третья… все насторожены, но оружие наготове только у первых двух. Пришли *несуны* полным составом, все 9 человек, вдобавок последние четверо вели за уздечки лошадей, с замотанными тряпками копытами, и нагруженных так, что сразу стало жалко бессловесных животин. Пихнув унтера вбок, получил подтверждение готовности, а цели они ещё загодя распределили: он валит замыкающих, унтер головных, солдаты выбивают середину. Вдох… выдох. Вдох, и…

— Гдах! Гдах-гдах!

Тут же его поддержали унтер и солдаты, и следующую минуту не тропе внизу воцарился натуральный ад — грохот выстрелов, крики, стоны, мельтешение теней, лошадиное ржание. Наступившая вслед тишина показалась оглушающей.

' Вот и всё. Ночь ждали, две минуты стреляли, и готово — как минимум четыре трупа, куча контрабанды и лёгкое удовлетворение от хорошо проделанной работы. Меняюсь, меняюсь потихоньку…'

Откатившись немного подальше, напрягаясь, Григорий прокричал заученный текст:

— Внимание!!! Лечь на землю и не шевелиться. Стреляем без предупреждения!

Через полчаса уже вполне рассвело, и место побоища предстало во всей красе. Убитых оказалось не четверо, а трое, и на этом хорошие новости для контрабандистов заканчивались: ранены были все, и уйти никто не смог. Лошади, видимо привычные к стрельбе, спокойно объедали ветки кустарника и даже не думали убегать. Оставив солдат осматривать раненых и убитых, подпоручик с унтером начал ревизию поклажи. Уже знакомые фляги со спиртом, весовой табак, папиросы в неброских пачках, четыре бидона с непонятным коричневым порошком… Самой интересной оказалась поклажа последней лошади: в двух аккуратных ящичках обнаружились литровые бутылки, даже на первый взгляд недешёвого коньяка, и сразу следом за ними — коробки сигар.

' Будет чем отметить первый успех, хе — хе.'

— Григорий, устроим всё так… Всех, кто выжил, гони прочь, пускай к себе убираются, только обыскать не забудь.

Унтер сделал большие глаза, но перебить не рискнул.

— Далее. Последнюю и предпоследнюю лошадь надо отправить с ними, а груз с них надёжно укрыть где ни будь поблизости, потом покупателя подыщем…

Сделаешь?

Унтер довольно заулыбался:

— Как не сделать, Александр Яковлевич! Устроим всё в лучшем виде, даже не сомневайтесь, и с робятами переговорю, шоб молчали. Такое дело!

Ничего не понимающих *контрабасов* подняли и пинками погнали в родимую сторонку. Осталось неизвестным, как и что сказал Григорий *робятам*, но старались они так, что не родившийся ещё товарищ Стаханов наверняка бы расплакался от зависти. Через полчаса на стихийно образовавшейся полянке присутствовали двое солдат, три трупа, две вьючных лошади и куча собранного оружия. А Григорий с третьим солдатом *ушёл, но обещал вернуться*. Дожидаясь отсутствующих, подпоручик лениво разглядывал трофеи, раздумывая — поинтересоваться ими сейчас, или попозже, в отряде? Победило, как всегда, любопытство.

' И что тут у нас? Карабин… старенький, винтовка английская, Ли-Метфорд. Пара древних Манлихеров, такое же охотничье ружьё. Хм, а это…Чёрт, где же клеймо… Ага! Верндль. Вроде тоже австрийская, в коллекцию пойдет. Остальное… гладкоствол, смотреть не буду. Остались револьверы… какие то нищие *контрабасы* попались, так экономить на собственном вооружении. Опа! Револьвер *Лебель*, в пару к одноимённой винтовке. Древний пистоль неопределяемого производителя с полностью расстрелянным стволом… обратно на землю, последний… надо же, Кольт, настоящий. Этак скоро серьёзное собрание раритетов будет! Удачный все же день…'

Попинав сваленные там же кучкой ножи, брезгливо поморщился — видимо *контрабасы* все как один, захватили с собой кухонные. Увидев Григория, резко показавшегося из кустарника, едва не застрелил его, до того машинально выхватил Раст-Гассер.

— Не обращай внимания… и не шути так больше. Ну?

— Всё в порядке, Александр Яковлевич, запрятал так, что ни в жисть не отышшут.

— Хорошо. Ещё раз повтори солдатам, что они должны говорить, обсудите все подробности и отправляй вестового на заставу. Я… пожалуй вперёд поеду, победный рапорт сочинять…

 

Глава 11

Штабс-ротмистр Блинский просто не мог нарадоваться на своего офицера — такая удачливость! Самое главное, подпоручик исправно упоминал в своих рапортах своего командира, его своевременные приказы, всемерную поддержку, дельные советы…

— Господин ротмистр, по вашему приказанию подпоручик князь Агренев прибыл!

— Господи, Александр Яковлевич, ну зачем так казённо? Я же вестовому сказал — для дружеской беседы, а он опять всё перепутал, болван… Садитесь, прошу вас. Князь, у меня есть для вас очень неожиданная и приятная весть.

Подпоручик изобразил вежливое удивление, и в ответ ротмистр, многозначительно улыбаясь, продолжил:

— Подполковник Росляков недавно намекнул мне в беседе, что к вашей Анне вскоре добавится Станислав….

— Действительно, очень хорошая новость, Сергей Юрьевич! Так неожиданно…

Блинский довольно заулыбался и отечески пожурил подчиненного:

— Ну, не скромничайте, князь, уж кто-кто, а вы это заслужили. Да, едва не запамятовал — вам следует озаботиться новым мундиром. Через месяц в офицерском собрании состоится бал, приглашены все стоящие офицеры, разумеется, вы в их числе, да-с. У вас есть на примете хороший портной?

— Увы, Сергей Юрьевич… Мне рекомендовали одного, но он проживает в Ченстохове…

— Ну, я думаю, для такого дела и проехаться можно. Скажем, через два дня вам будет удобно? Вот и хорошо….

' Вот не было печали… С другой стороны, я ведь хотел завести счет в банке? Вот и случай удобный подвернулся. Нда. Не вовремя, всё же'.

После первого раза, Александр устраивал ещё три засады — две в пустую, а на третий раз он выбрал самый перспективный вариант и организовал постоянное дежурство проверенных ветеранов. Четыре дня ожидания, и когда уже он хотел приказать сворачиваться, в расставленные сети попалась крупная добыча. Восемь нагруженных по самое *не могу* лошадей, и пятнадцать *сопровождающих лиц*. В результате короткой перестрелки, убили пятерых из них, и подстрелили одну кобылу, которую попытались увести. Быстрый осмотр груза, обыск людей, и живые *контрабасы* поволокли на себе мертвых, подбадриваемые прикладами в спину и матерками. К тому моменту, когда на месте появился Александр, на месте короткой стычки остались только малозаметные пятна крови, гильзы от винтовок и револьверов, и довольные донельзя ветераны, по хозяйски щупающие поклажу на лошадях. Быстрый осмотр выявил стандартный набор запрещённого товара: спирт в пузатых бочонках, табак, три короба дешёвой бижутерии, неплохой набор дорогих напитков, от коньяка *Мартель* и *Бурбон* до кукурузного виски с запахом классического самогона, и большая партия анилинового красителя в жестяных бидонах (тот самый коричневый порошок), и с маркировкой второго Рейха. В этот раз Таможенному департаменту не досталось вообще ничего: всю добычу, включая лошадей, продали к вечеру этого же дня. Самое сложное было не договориться о купле — продаже, а остаться при этом анонимом, благо, что заранее подобранный и уже разок *протестированный* подпоручиком купчик оказался профессионально нелюбопытен. Молча оглядел, молча подсчитал, молча расплатился — одиннадцать тоненьких пачек замусоленных и надорванных по краешкам ассигнаций. Единственное, что он выдал напоследок, было:

— Надеюсь, не в последний раз?

Проблему распределения честно *настрелянных* дензнаков решил просто, передав Григорию две тысячи вместе с напутствием.

— Сам решишь, кому сколько…

Участвовавшие в *охоте* ветераны сами по себе гарантировали сохранение всего в тайне: отбирались только те, у кого была большая семья (одному так и вовсе Бог послал семь дочерей и ни одного наследника). Большая семья — большая нужда, это правило было неизменно, и проблемы выбора у них не было. В самом то деле — или наконец досыта накормить и хорошо приодеть своих родных, или сдать контрабанду и не получить практически ничего… ну может очередную медальку навесят?

Учитывая ВСЕ *левые*поступления за отчётный, так сказать, месяц, доход Александра составил двеннадцать тысяч рублей. На пару тысяч больше, чем полное годовое жалование подпоручика Русской Императорской Армии за десять лет, с *мундирными*, *квартирными* и прочей мелочью. За неполный месяц, правда, с некоторым риском… но при его нынешней профессии это скорее норма.

Поездку в Ченстохов пришлось ненадолго отложить — его сослуживец, подпоручик Зубалов, умудрился навернуться со служебного мерина Борьки, известного всем своим спокойным нравом, и как минимум на неделю оказался в постели. А тут как раз: визит-инспекция, в исполнении бригадного адъютанта штабс-ротмистра Прянишникова, потом выдача денежного довольствия, прибытие трех десятков *молодых* взамен уходящих в отставку… Когда же он, наконец, освободился, то пошёл несильный, но постоянный мелкий дождь, подпортивший настроение.

— Чем могу служить пану офицеру?

— Парадно-выходной мундир, через два дня… можно быстрее. Это возможно?

— Пан офицер, конечно же, возможно, но это…

Портной картинно закручинился и едва не заплакал.

— …потребует дополнительных трат. Если пан офицер согласен? Отлично! Прошу вот сюда…

На примерки пришлось приходить три раза, но свободного времени хватало: и на открытие счёта в Русско-Азиатском банке, и на тщательный осмотр немногочисленных достопримечательностей города, и на неспешный разговор с владельцем маленького магазинчика охотничьих товаров про новинки оружейной мысли, в ходе которого удалось договориться о реализации части трофейных стволов по вполне пристойным ценам. Переночевав в гостевых апартаментах при штабе, обратно возвращался довольный — столько дел разом сделал! К заставе подъехал уже в сумерках, но всё ещё в хорошем настроении, которое, к сожалению, удалось сохранить недолго.

— Стоять!

Идущий впереди, и нетвердой походкой, солдат враз исправился: сгорбился и моментально растворился в темноте между казармами второго и третьего взвода.

'Это становится интересно! Явно узнал голос, но и не подумал остановиться. Нехорошо…'

Всё прояснилось, как только он подошел поближе к бревёнчатой стене казармы третьего взвода: заунывные песни, разговоры на тему *уважения*, негромкий гул голосов… На скрип двери поначалу никто не отреагировал, но понемногу разговоры стали утихать, и всё больше и больше лиц поворачивалось к входу, желая узнать, кого принесла нелёгкая…

— Понятно. Старший унтер где?

Из глубины казармы донёсся почти трезвый голос.

— Оне с хаспадином фильдфебилем уехавши, обмундировку новую получать…

— Младший унтер где?

Тот же голос, но уже поуверенней, доложил:

— Туточки он, задремал. Притомилси, сердешный…

— Ну раз задремал. Как проспится, пусть ко мне подойдёт, вместе с старшим унтером, пожалею…

С утра на младшего унтера, действительно, без жалости глядеть было нельзя. Левую половину головы он *отлежал* до синяка, руки непроизвольно прижимались к правому боку, внезапно прорезавшаяся зубная боль и хромота плюс отходняк *после вчерашнего*…

— Ну-с, слушаю ваши объяснения?

— Ваше Благородие, я…

— Трифон Андреич, ты-то здесь причём? Я ещё вчера узнал о твоём отсутствии, и к тебе и старшему унтеру третьего взвода вопросов не имею.

Названные заметно расслабились и стали чувствовать себя более уверенно, не переставая при этом *есть глазами начальство*

— Слушаю?

— Ну…энто… земляка встретил, Ваш Бродь… вот и… дык, кто-ж знал, что так то…а!

Обрёченно махнув рукой, унтер тут же скривился от боли. Подпоручик понимающе покачал головой.

— Ясно. Трифон Андреич, приготовь мешок с мусором, лопату и двое носилок, а вы стройте взвод.

Оглядев угрюмо-унылые рожи, он сочувствующе улыбнулся и начал говорить, вспоминая некоторые воспитательные методики армии Советской:

— Ставлю задачу. Вот этот мешок, положить на носилки и доставить к вон той рощице, где и закопать. Младший унтер приболел… но пограничники своих не бросают! Поэтому младший унтер будет командовать прямо так, на носилках. Бегоом… арш!!

Пока солдаты, в полной выкладке, добежали до небольшого леска в трёх верстах от них, с них сошло семь потов, но жалоб слышно не было. Вновь выстроив взвод, Александр назначил *добровольцев* на откопку могилы, и держал всех по стойке смирно, пока место захоронения не было готово.

— На караул!!!

После торжественных похорон мешка с кухонными отходами, повторился марш-бросок обратно к казарме, где взвод полчаса *отдохнул* в строю и наконец то получил команду *Вольно*. Вот только радовались бедняги рано: всё повторилось на следующее утро… и на следующее… К моменту, когда подпоручик Зубалов нашёл в себе силы вернуться к исполнению своего долга, весь лесок выглядел как после набега дивизии кротов, а солдаты таскали с собой не двое, а трое носилок: их мучитель нашёл-таки солдата, который от него тогда убежал. Зато когда всё закончилось, третий взвод иначе как *лосями* никто и не звал, но смеялись тихо, особенно *молодые*, и при этом оглядывались: не дай бог Их Благородие услышит, пронеси господи!

Комвзвода три был растроган до самой что ни на есть глубины души, его встретили как отца родного, и разве что на руках не носили. Вот только странные усмешки ветеранов первого и второго взводов были непонятны…

Сам Александр теперь часами пропадал на личном полигоне, оборудованном при самом живом и непосредственном участии провинившихся рядовых (хе- хе), где на посторонний взгляд, зверски и с особым цинизмом измывался над собой и унтером (к плохо скрываемой радости остальных непосвящённых) Вот занятия там и натолкнули на интересную идейку — попытаться изготовить пистолет. Ну не то, что бы натолкнули… Просто надоело останавливаться и мучительно долго перезаряжаться после всего шести (это если Смит и Вессон), или восьми (Раст-Гассер) выстрелов. Барабан то у револьверов даже не откидной, а*переломный*… Только сейчас пришло понимание — как это здорово, когда отстрелялся, выщелкнул обойму, вогнал новую, снял с затворной задержки и всё, можно стрелять дальше. И по времени это от силы пара секунд, в отличие от аналогичной процедуры для Смит и Вессона, одно заряжание патронов по одному чего стоит… Даже ловить себя стал на том, как бы он прошёл вот здесь или там, конкретно с пистолетом в руках. Конечно, и так жаловаться было грешно — за то время, что прошло с начала тренировок, Александр превратился в хорошего стрелка (по его собственному мнению, ему ещё очень далеко было до идеала), и спокойно выбивал 95 из 100 стоя на месте. В движении, конечно, выходило гораздо хуже, но и здесь было чем похвастаться.

Возможно, всё так бы и осталось пустыми мечтаниями, да на глаза попался тот самый, первый, блокнот — а в нём его невнятные мысли и планы. Перечитал… и так тошно стало.

'Как оно всё там, без меня?'

Это наверно был первый раз, когда он напился до состояния не стояния, но иначе никак не получалось заглушить тоску, сжимающую сердце…

В себя пришёл на третий день, поняв простую истину — надо просто жить дальше… Узнав у денщика, что он, оказывается, болеет, и ещё пару дней могу спокойно *забить* на службу (спасибо штабс-ротмистру), принялся лечиться: рассол, банька, рассол… Полистав опять злополучный блокнот, задумался.

'Почему бы и нет? Сколько раз я собирал и разбирал Тульский Токарева? Или Браунинг? Наган, Макаров…. Нет, про Макарова неудачная идея, пожалуй. Сделать эскизы, подыскать рукастого слесаря, ещё лучше — мастера оружейника и щедро профинансировать его труд. А за образец возьмём… Браунинг Хай Пауэр, калибра 9 мм, и… ладно, пока и этого за глаза будет. Да, решено!!!'

Сгоняв, удивлённого такой активностью Савву, за большой стопкой хорошей мелованной бумаги, стал не спеша вспоминать всё, что помнил о последнем творении, поистине великого оружейника.

 

Глава 12

В один из уже не весенних, а летних дней, когда солнце только показалось багровым краешком из-за линии горизонта, в канцелярию, где в полном одиночестве скучал подпоручик Агренев, вбежал один из *лосей*

— Ваш Бродь, беда!

— Ну!!!

— Нападение на девятый дозор, человек с дводцать будет, пока держатся…

Остальное он слушал уже на бегу, выкрикивая команды:

— Наши поперва прижали их к оврагу, да где тама… держатся пока, но ужо и ранетые есть.

Быстро собрав два десятка самых опытных, остальным приказал идти на подмогу так быстро, как только смогут. На немногих (увы) лошадях они поскакали к месту боя, и вскоре услышали треск винтовочных выстрелов и тявканье револьверов.

' Совсем рядом с заставой… отмороженные совсем, похоже. Жалко Гришки рядом нету, поспокойнее было бы'

Подобравшись поближе, князь выбрал удобный лесок, и повёл отряд туда.

— Спешится. Ты и ты — в разведку. Остальным — двигаемся за ними, в пределах видимости, вперед!

Пока подбирались поближе, выстрелы со стороны попавших в беду пограничников стали заметно реже. Вернулся разведчик, и Александр стиснул зубы, чтобы не выругаться: нападающих оказалось не двадцать, а все сорок человек.

' Помощь с заставы будет через полчаса, не раньше. Значит, надо продержаться эти полчаса, или хотя бы дозорным жизнь облегчить'

— Слушать меня! Пятеро со мной, младший унтер и остальные вон на тот взгорок, и давите их, что бы они головы не могли поднять. Отвлекутся на вас, оставят в покое дозорных, и я смогу им с фланга зайти. Как подойдут основные силы, из ракетницы сигнал, и отжимайте их к оврагу, а мы с тыла пошумим. По нам только не стреляйте… Выполнять!

Проводив взглядом бойцов, скомандовал оставшимся:

— Тихо и на животе, вон в тот лесок, оттуда до места рукой подать…

Унтер начал пальбу со своей позиции как раз к тому моменту, когда они почти доползли до первых деревьев на опушке лесочка, и этим сильно облегчил всё дальнейшее передвижение. Добравшись до намеченного места, первым делом подпоручик пересчитал *отморозков*. Тридцать пять рыл активно перестреливались и с оживившимися дозорными, и с отрядом унтера, а ещё с десяток было с его стороны оврага — в основном легко раненные, но были и без признаков жизни. Никакой контрабанды не было, только оружие и нездоровый энтузиазм…

— Ждём.

Время тянулось как резина, неспешно отсчитывая секунды и минуты… Шёпот прогремел, как гром:

— Ваш Бродь, красная!

— Слушай меня!!! Как только наши пойдут в атаку, стреляем по недобиткам, а потом не даём отойти через овраг!

Слитный рёв издалека, в котором с натяжкой можно было опознать *УРА*, стеганул по нервам, как кнут.

— Изготовиться… цельсь… ПЛИ!!!

Сам он стрелял последним, и с злобной радостью видел, что ни одна пуля не прошла мимо — шестеро человек тряпичными куклами отлетели наземь. Скороговоркой зачастил Раст-Гассер, закрепляя и контролируя результаты.

— Дах-дах, дах, дах-дах…

Все шестеро, без команды, единым организмом двинулись вперёд, занимая заранее облюбованные позиции. Бандиты, после атаки пограничников, стали в беспорядке драпать, и похоже не заметили изменений у себя в тылу — не до того было… До сего дня, Александр точно знал, сколько убил, после — уже не был так уверен. Он стрелял и перезаряжал, опять стрелял — навскидку, в ошалелые и испуганные лица, выныривающие со дна оврага, прыгающих на это самое дно людей, спины убегающих… Когда в очередной раз боёк револьвера вхолостую клацнул, он не раздумывая запустил им прямо в мерзкую рожу *контрабаса*, сразу же прыжком — перекатом добравшись до валяющегося невдалеке на земле *Манлихера*, а заодно и прикрывшись телом бывшего владельца. Сколько это продолжалось, никто не считал, но когда он пришёл в себя, то еле разжал свёдённую судорогой руку, уронив на остатки истоптанной травы воняющую сгоревшим порохом винтовку. Рядом натужно матерился, как заведённый, один из его стрелков, чуть дальше двое отдыхали прямо на окровавленной земле, крепко вцепившись в оружие, а справа четвёртый спешно перевязывал руку платком у последнего, пятого.

'Значит, живы все… Это хорошо'

Верной и правдой послуживший револьвер не пережил удара о массивный лоб теперь уже покойника. Когда он подобрал его, тот тут же *переломился* пополам прямо в руках, и фиксироваться упрямо не желал, блестя свежим изломом защёлки. Пришлось поднимать, отброшенный было за ненадобностью *Манлихер*, и озаботиться проблемой боеприпасов. Гулко сглотнув, поморщился и спросил, покашливая и сипя, у добровольца- санинструктора:

— Что с ним?

— Руку, Ваш Бродь, слегка. На излёте похоже, только чуток мяса дёрнула…

— Ага. Вода у кого есть? Бл… Уходим в кустарник, ждём наших… пошли…

К тому моменту, когда показалась редкая цепь пограничников с винтовками наперевес, настороженно вглядывающаяся в *зелёнку* перед собой, он и его *засадный полк* уже достаточно отошли от горячки скоротечного боя. Болело колено, саднили рассаженные при торопливых перезарядках пальцы, стягивал кожу лица высыхающий пот…

— Эй! Есть кто? Руки вверх и выходь!

Не доходя до края оврага шагов десять, цепочка распалась: солдаты присели за немногочисленные укрытия, готовясь к возможному бою, а командующий ими старший унтер Григорий принялся надсадно орать, настороженно поглядывая по сторонам.

— Ваш Бродь?

— Давай, только потихоньку…

— Эгей, браточки! Свои, не пальните там!

— Ну-ка выходь, глянем каков ты свой…. ага, Панько. Его Благородие… где?!!?

Последние слова унтер прорычал, с подозрением и угрозой, но быстро сменил гнев на милость, увидев своего командира живым и почти невредимым. Едва солдаты, приблизившиеся, наконец, к размочаленному краю, заглянули в овраг, зазвучали многочисленные матерки и упоминания Господа, а одного чересчур впечатлительного вырвало. На дне, вповалку, в два, а кое — где и в три слоя, лежали трупы. Несколько вытянувшихся в последнем усилии тел, лежали отдельно, редкой линией показывая, куда убежали самые удачливые. Вот и постреляли…

Когда вернулся отправленный на поиски удобного спуска и подъёма солдат, показались и остальные офицеры Олькушского отряда — Блинский и Зубалов. Первый сразу же развил бурную деятельность, раздавая направо и налево громкие команды и лихо гарцуя при этом на жеребце. Зубалов вел себя заметно проще и скромней — при виде первого же мертвеца его стало тошнить, и он мужественно боролся с собственным желудком, не обращая больше ни на что внимания. Вот к этой *сладкой* парочке и направился подпоручик Агренев, слушая по пути доклад своего унтера:

— Пятеро убито, осьмнадцать ранено, из них двое тяжко. Нарушителей убито тридцать один, пятерых раненых нашли… если только выживут, все тяжелые. Оружие пока подсчитывають, исчо не всё подсобрали. С той стороны порубежников видели, но близко не подошли, издалече смотрят, в трубки зрительные…

Отдав недлинный рапорт, Александр был многословно похвален и отправлен обратно на заставу, писать подробный отчёт, и, как изящно выразился штабс-ротмистр:

— Приводить себя в надлежащий такому герою вид.

Видок и в самом деле был не очень: где то потерялась фуражка, китель был весь в надрывах и бурых пятнах от земли и травы, на бриджах тёмными пятнами выделялись колени, и сам себя чувствовал… в соответствии состоянию кителя, можно сказать.

Как позже оказалось, совет был дан очень вовремя — до вечера на заставе не побывал только самый ленивый из высокого начальства. Отрядный писарь замучился переписывать подробный рапорт подпоручика Агренева, в основном из-за того, что все требовали уточнить тот или иной момент. Кто стрелял первым? Где и как всё началось? Где был командир заставы? На последний вопрос Александр твердо отвечал, что он повел на помощь летучий отряд (так было принято именовать аналог группы быстрого реагирования), а штабс-ротмистр поспешал следом с основными силами (после этих слов, нервничающий Блинский едва не кинулся обнимать подчинённого). Точку в граде вопросов поставил чиновник департамента, рассеянно поинтересовавшись:

— Скажите… ээ… подпоручик, а нельзя ли было всё уладить мирно?

— Можете не отвечать, подпоручик князь Агренев!

За него ответил самый старший по званию из присутствующих. Армейская солидарность против гражданской *штрафирки* мигом сплотила окружающих его офицеров, неприязнь ко всяким…писарям, была у них на уровне безусловного рефлекса. Уже выходя из канцелярии, подполковник Росляков задержался:

— Напомните мне — сколько вы уже служите?

— Недавно минул первый год, господин подполковник.

— Хм… Продолжите в том же духе, и я уверен — быть вам в генеральском чине. Вам передали приглашение на бал? Прекрасно, продолжим нашу беседу попозже… Всего хорошего, князь.

— Честь имею.

Через день, ознакомившись с окончательным вариантом рапорта о происшедшем бое, подпоручик был сильно удивлён. В результате всех *проверок и уточнений*, невесть откуда появились ещё 15 нападавших. Для круглого счёта не хватало, что ли? Их отсутствие объяснялось очень просто — их, сильно израненных, заботливые контрабандисты унесли с собой… Как только не надорвались, бедолаги? Наверняка, традиция приписок, в СССР зародилась не на пустом месте, а, так сказать, имеет глубокие исторические корни, хе-хе. Ну да ладно, Сергею Юрьевичу виднее, сколько там было нарушителей госграницы. Небось, на очередную медальку бонусы копит…

 

Глава 13

Несмотря на все опасения, первый бал в жизни Александра, неприятностей не доставил — окружающих его офицеров больше занимали присутствующие на этой своеобразной дискотеке дамы, и общение по интересам, а не молодой и никому неинтересный подпоручик. Чином пока не вышел, что для дам, что до остальных. Поэтому он, полюбовавшись издали на манерных, кокетливо- томных *красавиц* (вообще-то попадались и действительно милые мордашки), ознакомившись с *высшим обществом* небольшого города Ченстохово, остался этим знакомством доволен: неспешный ритм жизни, немудреные интересы… Все разговоры вертелись вокруг двух тем: день рождения какой-то мадам Кики, и слухи и сплетни из Варшавы и Петербурга, причём — день рождения неизвестной ему мадам интересовал всех куда как больше. Самым же главным результатом посещения бала, стал невольно подслушанный разговор об энтузиасте-оружейнике. Речь в нём шла о долгах оружейного мастера Греве. Вернее о том, что тот вечно придумывает всякую ерунду вроде ненужных усовершенствований, вбухивая в это дело половину своего, и так не сильно большого жалования, вместо того, что бы просто прилежно делать свою работу. Отдали старую винтовку на запчасти — а он из неё карабин сотворил. Другую, списанную, сам купил и переделал в гладкоствольное охотничье ружьё. Теперь вот мается, пытается продать…

— И так во всём, представляете? Прямо боязно что-то стоящее доверить. Вот так отдашь револьвер — а получишь потом на руки гаубицу, ха-ха-ха…

' Вот и энтузиаст отыскался. А пойду я к нему… у меня ж револьвер любимый сломался!.. один из трёх, хех. Ну а там, слово за слово, хвостом по столу…'

К большому его сожалению, сразу с бала сбежать не получилось. Вначале всех громогласно пригласили поиграть в фанты: этакий аналог лотереи, только в качестве приза полагалось, что ни будь спеть или продекламировать (от этого счастья ему удалось отвертеться — попросту фантов на всех не хватило). Затем начались танцы, и уйти стало неудобно, а после того, как объявили белый танец — и вообще невозможно. Увы, маскировка за колонной не помогла: отыскали, пригласили, и пришлось в *темпе вальса* вспоминать, как этот самый вальс танцуют. Утешало лишь одно — партнерша досталась как раз хорошенькая. Гибкая, фигуристая, лет двадцати пяти, и с неизменной улыбкой, причём не вымученной, а искренней.

— Подпоручик, не будьте букой, улыбнитесь… Вот, так гораздо лучше… Я не расслышала ваше имя?

— Прошу простить, мадемуазель, моя вина… подпоручик, князь Агренев Александр Яковлевич, очарован вами…

— Софья Михайловна… Баронесса фон Виренсбах. Как вам наша сонная провинция?

Разговор-флирт со статной красавицей оказался на удивление занимательным, но продолжался, увы и слава богу, недолго: увы, потому что его собеседница оказалась довольно остроумной дамой, а слава богу — потому, что он едва не засыпался, допуская одну за другой мелкие ошибки.

Воспользовавшись объявленным перерывом, он предусмотрительно исчез — уж больно многообещающе на него поглядывала баронесса…

' Только репутации пошляка или невоспитанного хама мне не хватало…'

Что бы найти господина Греве, пришлось изрядно походить, по не такому уж и большому, зато изрядно пыльному городу. Мастер не разочаровал. Поначалу, он без особого интереса поинтересовался, с чем пожаловал очередной посетитель, повертел в руках Раст-Гассер и пригласил зайти за ним через денёк, но чем дальше, тем больше оживал, слушая интересный заказ. Идея насадки на ствол именно револьвера, способной сильно приглушать хлопок выстрела и полностью убирать огонь вспышки, вскоре захватила его с головой. Подробно обсудив желаемое, даже набросав примерную схему-эскиз глушителя с обтюраторами, и место посадки под него у револьвера и винтовки, князь оставил оружейника в глубокой задумчивости. Тот уже не воспринимал окружающий мир, целиком уйдя в расчёты и прикидки, рисуя в воображении готовое изделие, и, похоже, даже не заметил, что остался один.

' Наверное, и спать не ляжет, пока не сделает'

Мелькнула мысль, когда подпоручик уже уходил из маленькой конторки мастера. Разговор с ротным фельдфебелем только утвердил его в этом.

— Так ведь, Ваш Бродь, это все знають: любит он с железками своими повозиться, вечно что то придумать старается… Даже, грят, нагоняй получил от Его Высокоблагородия господина полковника — что-бы просто работу делал и вовремя, безо всяких там… мудрёностей бесполезных, вот!

Получалось так, что в первом приближении… мастер-оружейник ему подходил. Дело своё знает хорошо, раз с модернизацией устаревшей Берданки возится, немного зажат, но это даже в плюс — болтать меньше будет. И на нестандартный заказ отреагировал нужным образом, заинтересовался, в отличие от двух других оружейников, те только в затылках чесать горазды были. Опять повидаться, с Валентином Ивановичем, удалось только через неделю. Зато, какая вышла встреча! Оружейник светился такой радостью, что подпоручику стало даже как-то неловко оттого, как мало этому человеку нужно для счастья. Сам *глушак* получился так себе, на троечку: тяжёлый толстостенный цилиндр из латуни, отполированный до зеркального блеска и с обтюраторами едва ли не из чугуна, но главное — начало было положено! На этот раз в руки оружейника попал Манлихер-Каркано, и обсуждение предстоящего тюнинга затянулось до вечера: с рисованием эскизов, изготовлением проволочных макетов, даже из глины чуток пришлось полепить, пока мастер уяснил все тонкости переделки приклада. Теперь уже Александр нетерпеливо отсчитывал дни, стараясь лишний раз не ездить в город. Прошла долгая неделя, другая, и…

— Надо сказать, задали вы мне задачку, Александр Яковлевич! Посмотрим, понравится ли вам результат. Вуаля!

Слетевшая со стола тряпица открыла готовый заказ, а мастер победно приосанился — ему было чем гордиться. Новый, *анатомический*, приклад с упругим тыльником, переделанная рукоять затвора, удобная ложа с выемками под пальцы, съёмное крепление впереди — под сошки, планка под будущий оптический прицел… готовая снайперская винтовка поля боя получилась.

— Отменно, Валентин Иванович, у меня и слов нет. Просто шедевр!

Неизбалованный, такими хвалебными речами, Греве краснел как девица, но прерывать не спешил. Вместо этого неразборчиво начал уверять, что ему было совсем нетрудно, и он всегда готов, тем более для такого понимающего господина как князь Агренев… После таких слов, предложение о дальнейшем сотрудничестве упало на плодородную почву, и если ужать и перевести счастливое бормотание оружейника, то получалось нечто вроде — я на всё согласная, князь… Несмотря на робкие возражения, но к вящей, плохо скрываемой, радости мастера, на месте бережно упакованной стальной красавицы остались двести рублей гонорара, а на прощание Александр пообещал привезти в следующий раз, этак через недельку, эскизы новейшего, никем пока не виданного самозарядного пистолета.

— Мне бы хотелось услышать ваше мнение по поводу… реальности воплощения в металле моих идей.

— Гм, гм… князь, если эти эскизы хотя бы вполовину похожи на те, что вы давали мне до сего дня… Признаться, вы меня заинтриговали преизрядно…

— Терпение, Валентин Иванович, терпение. Ещё раз благодарю за крайне удачную модернизацию моей винтовки, и до скорой встречи.

Как он и думал, у Греве хватило терпения ровно на два дня — после чего мастер заявился на заставу сам. Проведя с ним короткую беседу о перспективах развития оружейного дела (тот слушал с недоумением), и о ведущихся сейчас перспективных разработках (тут уже появился интерес и удивление от такой осведомлённости), под конёц Александр коротко описал ожидаемые тактико-технические характеристики, якобы придуманного им недавно оружия. Протянутые бумаги были выхвачены из руки, и изучены с пристрастием. Полчаса князь ждал, пока тот насмотрится — не дождался, в такую глубокую нирвану ушёл мастер. Пришлось отпаивать чаем, перед этим почти силком отобрав чертежи, и кинув их на стол сбоку от себя. Как показало время, это было ошибкой — пришлось убирать их вовсе с глаз долой, не то Греве рисковал обжечься чаем, попутно зарабатывая косоглазие. Придя в себя, оружейник выдал такое количество вопросов, что теряться стал уже сам хозяин: какая сталь, для чего то, почему так, зачем здесь вот эта деталь… В конце концов, измучались оба: один — пытаясь быстро понять и освоить новое для себя, а другой — объяснить те вещи и понятия, которые сам считал (и зря!) простыми. Когда вопросы закончились (временно, надо думать), потекла простая беседа:

— Валентин Иванович, как впечатления?

— Я в восторге, Александр Яковлевич!!! Такая чёткость эскизов, проработка деталей… Право, я не смогу спокойно спать, пока не исполню всё в металле. Какова идея, а? Ведь если удастся… Нет, не так. Когда мы это сделаем, то это будет… будет… А как вы хотите назвать… э. э ЕГО?

— Хм! Ну… говорят, какое имя, такая и судьба? Пускай тогда Орлом станет!

Греве от переполнявших его чувств замолчал, не в силах выразить свои эмоции словами.

— Я вас прекрасно понимаю, поверьте. Но всё же, позволю себе заметить, что не всё так просто.

На вопросительно-удивлённый взгляд оружейника Александр начал неспешно перечислять предстоящие невзгоды. Сложность изготовления и подбора материалов, необходимость разработки и изготовления патронов конкретно для нового оружия, отработка конструкции, испытания, устранение неизбежных недостатков…

******

Подпоручик и оружейный мастер заключили соглашение: на основании эскизов и немногочисленных (увы, и ещё раз — увы) точных чертежей, Греве изготавливает два опытных образца Орла, а князь Агренев финансирует все связанные с этим работы. Разумеется, в случае успеха, все права на самозарядный пистолет Орёл будут принадлежать заказчику, зато Валентин Иванович станет состоятельным господином. Попутно мастер должен был порекомендовать того, кто поможет решить проблему с патронами, точнее с их массовым (относительно, конечно) производством. Отпустив находящегося почти в экстазе оружейника, Александр едва смог задавить усмешку. Так трепетно Валентин Иванович прижимал к груди свернутые в трубочку чертежи, и при этом незаметно (как ему казалось) поглаживал карман, в котором находились пятьсот рублей аванса, *на великие дела*…

' Этот сделает… В лепёшку расшибётся, но сделает. Даже непонятно, что его больше радует: возможность заниматься любимым делом без помех, или избавление от мелких, но многочисленных долгов? Неважно, главное, что бы результат был…'

 

Глава 14

Как только Григорий увидел тюнингованный Манлихер — Каркано, он пропал. Влюбился с одного взгляда и долго не мог отвести глаз, нежно оглаживая мозолистой рукой винтовку — как любимую женщину. Когда на место встали сошки и глушитель, унтер просто онемел: уж больно незнакомо всё смотрелось, не винтовка, а крепостное ружьё какое-то просто…

— Ну что, Гриш, пристрелять поможешь?

У того даже руки затряслись — столько счастья враз! Пока унтер примерялся, да обжимался с винтовкой, подпоручик решил опробовать глушитель для револьвера.

— Думх, думх…

— Думх, Гдоумхх…

А это уже винтовка голос подала. Постреляв с полчасика, князь заметил за спиной полдесятка любопытствующих из своего взвода — уж больно непривычно звучали выстрелы. Вместо звонких и хлёстких звуков — надсадный кашель, правда, очень громкий.

Смит и Вессен с навёрнутым глушителем разочаровал: между барабаном и стволом прорывались пороховые газы, револьвер сильно *тянуло* вперёд и вниз, кучность и раньше хромала, а теперь и вовсе… Нет, до пяти метров это было не критично, но чем больше становилась дистанция, тем меньше было попаданий. Сожжённая в пустую пачка патронов не помогла, только раззадорила. Вот *снайперка* откровенно порадовала. Так порадовала, что остановиться удалось только тогда, когда стрелять стало нечем — не винтовка, игрушка просто! Особенно после тяжеленной и неудобной *Берданки*…

'Значит, надо переделывать Раст-Гассер конкретно под глушитель… Даже не один, а несколько, думаю, будет нелишним иметь такой запасец'

На следующий день начались затяжные дожди. Земля так напиталась водой, что стала похожа на пластилин — с виду твердая, а на самом деле как сметана, сапоги иногда буквально засасывало, как в трясину. Вся застава ходила хмурая и недовольная, а в казармы зайти мог только по настоящему мужественный и стойкий человек: запах мокрой формы и висящих на просушке портянок убивал даже микробов, не говоря уже про тараканов и мух — те враз вымерли, как мамонты. Зато комары, похоже, постепенно приобретали иммунитет, хе-хе. Единственные, на кого не действовала дождливая погода, были *несуны*. С начала *сезона дождей* дозоры ловили нарушителей так же регулярно, как и в сухую погоду, а пару раз, в азарте погони забывали обо всём и останавливались только тогда, когда навстречу попадались такие же дозоры — но сопредельной страны. В случае такой встречи всегда руководствовались простым правилом — кто первый поймал, того и нарушитель, а ещё — мы все делаем одно дело. Профессиональная солидарность, так сказать… Солдаты, помня о интересе Александра к оружию, стабильно тащили разный хлам: дешёвые револьверы с чугунными стволами, охотничью двустволку 1835 года выпуска, дульнозарядный дуэльный пистоль с серебряной инкрустацией, или например древняя винтовка *Бэра*… Бывало, попадались и стоящие экземпляры, в основном разнообразные револьверы всех мыслимых модификаций: Веблей, Адамс, Велодог, Кольт, Наган, Смит и Вессен, Раст-Гассер… Постоянно растущая коллекция пополнилась десятком экспонатов, среди которых сильно выделялся нестандартный Наган, можно сказать, жемчужина его скромного (пока) собрания. Дело в том, что это конкретное оружие производства уже вполне известной компании, имело необычную комплектацию: а точнее, в неё входил самый настоящий штык! И выглядел весьма грозно. Крепился он к стволу, и в сборе вся конструкция выглядела просто убийственно… если не смеяться, конечно. Странно, что только штыком ограничились, могли бы и саблю присобачить — вообще бы вундервафля получилась. К тайной и явной радости унтера, вскоре *нашлась* ещё одна винтовка Манлихер-Каркано, только действительно в снайперском варианте: прецизионная обработка деталей, мягкий ход затвора, дорогая отделка…

' И где они их берут, а? Ведь новейшее же оружие, только-только в серию пошло. Эту явно под заказ делали… Вот она и будет *снайперкой*, а первую на тренировки, или Грише задарю, пускай порадуется. Кстати! Пора бы уже и мастера проведать, как он там без меня?'

Взяв с собой унтера, подпоручик расстался с ним на въезде в Ченстохов: Григорий отправился отвести душу в давно облюбованный кабак (там и бордель рядом, кажется… но может и нет?), а его командир двинулся в конторку к мастеру. Где его и не оказалось, а всё потому что:

— Оне ужо какой день в мастерьскихь пропадають!

Это пояснил словоохотливый приёмщик, явно обрадованный возможностью поговорить. С трудом выяснив, где находятся эти самые мастерские (основная сложность была в том, что на одно слово по делу — приходилось двадцать пустой болтовни), он еле-еле добрался до них. Грязь — это ещё ничего. А вот когда к ней добавляются мусор, дохлые крысы и канализация… На месте князь долго озирался, пока не понял: два сарая, один большой а другой поменьше, и угольная куча рядом — это и есть искомое. В первом оказалась маленькая кузня, а во втором… Дверка открылась внутрь с ужасающим скрипом.

'Бесплатная сигнализация, видимо… А ничего так, чистенько. Верстак, титанических размеров тиски… токарный, сверлильный… и что-то непонятное, надо будет поинтересоваться, для чего он нужен… О!! Вот это клещи! Надо их как нибудь на недельку позаимствовать, нарушителей попугать'

Полюбовался на большой набор хитрым образом выгнуто-вогнутых железяк: как оказалось — кондукторы для деталей. Уже потом, мимоходом, оружейник объяснил технологию изготовления основной массы деталей: практически по методу скульптора Микеланджело: берётся кусок металла, и от него напильником, зубилом и прочими средствами удаляется всё лишнее.

'Сам-то Греве где?'

Обнаружился оружейник за сараем-мастерской, причем Александр его сначала услышал, и только потом увидел: тот вдохновенно распекал кого-то, сильно похожего на помощника-подмастерье. Оторвав его от… дел, минут пять ждал, пока тот закончит ругать, по очереди: подмастерье криворукого, поставщиков-сволочей, лезущих с всякими мелочами всяких тут, сволочей-поставщиков…

Вскоре выяснилась и причина плохого настроения Валентина Ивановича. Детали, которые он заказал в Варшавских оружейных мастерских, до сих пор не сделаны, хотя деньги уплачены, и вперёд. Из за чего работа стоит, солнышко не светит, воздух не тот… И вообще!

— Завтра же поеду в Варшаву, и пусть только посмеют! Я им!! Они у меня узнают!!!

— Хм… Не стоит так горячиться, Валентин Иванович, право. Я уверен, всё произошло не специально, и вскоре всё наладиться. Кстати, а что насчёт патронов?

Лучше бы он не спрашивал, у мастера едва истерика не началась. Оказывается, Валентин Иванович уже попробовал разместить заказ на местном заводике (тоже сарае, но побольше, наверное?), специализирующемся именно на патронах, правда к винтовкам и охотничьим ружьям. Хозяин производства посмотрел на чертёж, на Греве… и выдал цену — двадцать рублей за сто штук.

' Понятно, почему Иваныч взбеленился…. Пачка обычных полтора рубля стоит. А с другой стороны — новое и неосвоенное всегда дороже…'

Подумав немного, подпоручик решил съездить и решить всё на месте, разумеется, вместе с Греве. Заводик, как и ожидалось, оказался сараем — правда ОЧЕНЬ большим. Угрюмый хозяин лениво поинтересовался, глядя на оружейника:

— Надумали чего?

Пока мастер багровел и наливался злобой, Александр успел ответить.

— Это я попросил господина Греве заказать нестандартные патроны. Берётесь?

— А чего ж не выделать… Могём. Ежели в цене сговоримся. Двадцать рублёв за сотню, и всё будет в лучшем виде…

Хозяин на глазах становился всё приветливей и приветливей.

— Хорошо. Договоримся так. Изготовите полсотни, для начала. Если мне ваша работа понравиться — получите заказ на тысячу штук.

— И… Договорились, пан офицер. Но я попрошу задаток!

******

По дороге назад поручик начал деликатно выяснять у Греве — как там у него дела с расходами?

— Валентин Иванович, надо бы рассчитать, во сколько обойдётся изготовление одного Орла. Кстати, может, двойной комплект стволов и прочего заказать, на всякий случай?

— Да вы разоритесь, Александр Яковлевич!!! Эти… грабители и так, за каждый ствол запросили по сорок пять рубликов, за ствольную коробку по десятке. Даже пружины и мелочь разная — и то в шесть рублей встали, а ведь мне ещё и доделывать за ними надобно будет! Как разбойники с большой дороги, обобрали, да ещё и сроки не держат!

— Понятно. Хорошо, это на ваше усмотрение, а у меня к вам будет маленькая просьба. Когда поедите в Варшаву, не сочтите за труд поискать изготовителя хорошей оптики. Есть знакомый? Прекрасно! Мне пришла в голову одна идейка…

После обсуждения всех тонкостей *побочного* заказа, князь плавно перевёл беседу на денежный вопрос, одновременно вкладывая ассигнации в чертёжик прицела:

— А это попрошу принять на личные расходы. Прошу прощения, я договорю?

Голос поручика едва заметно похолодел, зато в нём ощутимо добавилось властности.

— Так вот, по нашему с вами соглашению, я несу все расходы на изготовление Орла. Все — это значит ВСЕ! Необходимые материалы, инструменты, командировки. Новая одежда, еда, плата за квартиру. И давайте без ненужных споров. Будет так, как сказал Я!

Покраснев, мастер кивнул и неловко запихал очередные пять сотен в карман. Желая помочь ему придти в себя, Александр *вспомнил* о причине приезда, и стал беззастенчиво расхваливать золотые руки оружейника, сотворившего настоящий шедевр из серийной винтовки. Обсудив предстоящий тюнинг уже второй по счёту *снайперки*, напоследок он попросил полностью убрать шомпол и не ставить антабки под ремни, вместо них заказать чехол из толстой кожи с удобной лямкой для переноски, и нашитыми кармашками, под сошки и глушитель.

— Вы уж почаще заглядывайте, Александр Яковлевич.

— Ну… я человек подневольный, сами знаете… Но как служба позволит, непременно буду. До скорой встречи, Валентин Иванович…

На выезде из города, дожидаясь командира, мёрз под моросящим дождиком усталый, но безмерно счастливый Григорий, слегка пьяный, и с запахом дешёвых женских духов.

— Как отдохнулось? Вижу-вижу, можешь даже не отвечать, только воротничок повыше… вот, так нормально.

— А зачем повыше то?

— Да чтобы засос не был виден, Гриша….

 

Глава 15

Александр лежал на кровати и задумчиво разглядывал тени на потолке.

'Где бы раздобыть денег? Пожертвования от неудачливых *контрабасов*, это конечно хорошо, но как-то… ненадёжно. Сегодня ты, а завтра могут и тебя. Тех денег, что лежат на счету, конечно хватит, ежели сидеть в канцелярии и ничего не делать. А вот для появления на свет Орла и запуска его в производство нужно к имеющейся сумме добавить нулей. В идеале шесть, но и пять было бы неплохо, да… Кто может помочь в этом вопросе? Кандидат номер один: Банки. Должны же они выдавать кредиты? Надо бы уточнить…

Кандидат номер два: купцы-миллионщики, то есть те, кто реально имеет состояние больше одного миллиона ассигнациями. У кого бы проконсультироваться…'

Спустя какую-то неделю, он разочаровался и в банках, и в купцах. Первые легко могли ему помочь, если бы он вдруг заимел много ценного имущества или недвижимости, и желательно — вдвое против суммы ожидаемого кредита. А купцы… Они, как только узнавали, что дело новое и надо немного вложиться в организацию производства, мгновенно теряли интерес. Большинство из них имело стабильный доход от реализации контрабанды — зачем им журавль в небесах, когда в руках ожиревшая синица? Меньшинство купеческое, не имеющее (или не допущенное) до сверхприбылей, до потери пульса завидовало большинству и всеми правдами и неправдами стремилось оказаться в его числе. Продать кому-нибудь ценную идею? Кому? Ближайшее место, где могут оказаться понимающие люди — находится аж в Бельгии, в городе Льеже… Кто его туда отпустит, со службы? А даже бы и отпустили, сразу возникнет нездоровый интерес по поводу несоответствия доходов и расходов, другие неприятные вопросы… К юристам обратиться? Те же яйца, только в профиль — рано или поздно всё узнают, и опять-таки не удастся избежать пристального внимания. Насчёт того, что бы предложить что-то Российскому Главному Артиллерийскому Управлению, даже думать не стал — там дубы заслуженные сидят, опытные в посылании далеко и надолго.

' Вот так. И идея хорошая, и пользу России немалую бы принесла… и ненужно это никому. А вообще — чего я стесняюсь? Не будет денег, не исполнятся планы. А в них, между прочим, и *открытие* пенициллина со стрептомицином предусмотрено. Сколько тысяч… десятков тысяч жизней, спасёт более раннее появление лекарства? Так что… Сами виноваты: не дают по хорошему, возьму сам, и по плохому!'

******

К концу сентября Греве доставил вожделенный прицел. В деревянном футлярчике с зажимами, покрытый снаружи чёрным матовым лаком, с четко видимыми прицельными рисками. С ним, винтовка наконец-то стала полным совершенством, изящным инструментом для дистанционной*порчи* крупной мишени — человека ли, зверя лесного. Во время пристрелки Григорий ревниво косился, и старался ни в чём не отставать от командира, потихоньку ставшего другом. Так на пару и *кашляли*, быстрой смертью калибра шесть с половиной миллиметров.

— А что за справа такая чудная, Александр Яковлевич?

— Хм… давай-ка, Гриш, сам попробуй, знаешь ведь — лучше раз в руках подержать, чем облизываясь, со стороны дивиться.

— Ух! О!! Да… Вещь. Дорого, поди?

— Да не осо… Вот хитрец! Хочешь пострелять, так и говори, а то с твоими подходами да намёками!

— Гдоумхх-гдоумхх…

Из-за выстрелов, не сразу стал слышен далёкий сигнал тревоги на заставе, да и дежурил сегодня не второй взвод. Поэтому… тренировку не спеша закончили, и неторопливо пошли *до дому, до хаты* гадая по пути, что там опять стряслось. Чем ближе была застава, тем больше хмурились подпоручик и старший унтер: нездоровая суета сильно напрягала. Отловив бегущего куда-то ефрейтора, с первого взвода, князь поинтересовалсяь, в чём причина переполоха.

— Одиннадцатый пост обстреляли, Ваш Бродь!

— И всего-то? Так это, почитай, через день происходит, чего тревогу-то играли?

— Так это… Один тяжёлый, у другого плечо, навылет. И под объездчиком, Рыжика подстрелили… наповал.

Александр с Григорием переглянулись.

— Продолжай, чего замолчал?

— Так это… Его Благородие, господин подпоручик, на место поехавши, разбираться и… это, отделение с нашего взвода с собою, ага.

— Свободен.

Посмотрев на суету ещё немного, Александр решил дождаться Зубалова. К вечеру картина происшедшего окончательно прояснилась: контрабандисты смогли обнаружить два соседних секрета, и сходу выбили с места один из них — тот самый, одиннадцатый. Постреляли, пошумели… и моментально отступили, едва только стала прибывать помощь.

' А тем временем, в сторонке и под шумок, караван провели… Старая, но надёжная уловка. Надо будет завтра с Григорием наведаться туда, и хорошенько поискать — не может быть такого, чтобы следов не осталось. Странно, что подпоручик не прошерстил там всё. Так! Если *несуны* прошли, значит надо подумать, к кому они закинули товар… Хм, всего два варианта: или хутор пана Юзефа, или тот, что рядом с Заячьим ручьём. Вот и поохотимся!'

Ожидания подпоручика оправдались на все сто: Григорий, (достойный наследник Чингачгука), покружив по леску, откуда обстреливали дозорных, уверенно повёл *ветеранское* отделение по следу. Поначалу вперед к границе, а затем назад, и всё больше и больше забирал вправо, несмотря на то, что следы заметно *размывались* и становились практически незаметными (Александр так вообще ничего не видел). Полчаса энергичной ходьбы, и показался огороженный высоким забором хутор.

— Тута… Точно говорю, Ваш Бродь.

— Отлично. Двое — обойти хутор и встать так, чтобы никто не ушёл. Выполнять! Ну что, проведаем хозяина?

Подойдя к закрытым воротам, солдаты со всей положенной вежливостью постучались, ногами. За забором недовольно подал голос четвероногий сторож, и почти сразу умолк, обиженно взвизгнув напоследок: судя по глухому удару, его хозяин не пожалел чего то увесистого.

— Пся крёв… Кого нелёгкая принесла?

Скрипнувшая в воротине дверка пропустила наружу хозяина хутора, пана Юзефа. Он демонстративно позёвывал, чесался, и пренебрежительно оглядывал нежданных и незваных гостей.

— Чего надобно?

— Подпоручик Агренев, Олькушский отряд. Вы позволите задать пару вопросов?

— Чего уж, раз пришли.

— Благодарю. Вы не замечали в последнее время чего-либо подозрительного?

— Не… Не видал.

— И все-таки. Ваша помощь была бы очень кстати.

— Хм! Вам надо, вы и ищите, а я ничего не видел, и ничего не знаю!

— Благодарю за разрешение. Унтер, проверить дом.

— Хэк…

Григорий, *нечаянно* задев грузного хозяина локтём в челюсть, скомандовал солдатам

— За мной!

И вломился в приоткрытую калитку. Пока Александр приводил в чувство пана Юзефа, пока от всей души извинялся за неловкость своего подчинённого — дело было сделано. Невдалеке бухнула берданка, а следом долетел и крик одного из *засадников*

— Осади!

Тут же зазвенело разбитое стекло, а через мгновение появился довольный ветеран, с докладом:

— Ваш Бродь, споймали. Пятеро, оружие всякое, лаются сильно… Унтер вас просют…

Едва они зашли во двор, из входной двери выпорхнул мужичок в одном исподнем, с топором в руках. Затормозив лысой головой о собачью будку, свалился прямо на ошалелого пса, отчего и получил в качестве бонуса два поспешных укуса. От вида такого циркового номера хозяин едва не подавился слюной, но всё же нашел в себе силы, пройти на подгибающихся ногах дальше. Как известно, в родном доме и стены помогают, поэтому

оклемавшийся хуторянин попытался было что-то заявлять и требовать, мешая польские слова с русским матом и наоборот. Однако, незаметный тычок Григория, моментально помог ему встать на путь исправления.

— Ну что, поговорим?

Александр недобро прищурился.

— Я не понимаю, о чём с тобой… вами разговаривать, и непременно буду жаловаться на произвол! Матка боска, вламываются, пугают моих родственников, стреляют! Ты… Вы ещё пожалеете!!!

— Непременно.

Жестом остановив унтера, дёрнувшегося к Юзефу с профилактическим тычком (отчего последний опасливо вжал голову в плечи), подпоручик не спеша достал револьвер. Ласково улыбаясь побледневшему хозяину, он пояснил:

— Вчера умер солдат. Я его почти не знал, но он был МОЙ солдат, и мне очень… печально от его смерти. Понимаешь?

Выбив все патроны, офицер зарядил обратно только один — напоказ, и с дробным треском крутанул барабан. Подойдя поближе к вспотевшему хуторянину, взвёл курок и уткнул ствол в правое бедро.

— Меня интересует три вопроса. Кто вчера приходил, где и когда их можно ждать. И где то, что они притащили…

— Я… я не понимаю, о чём…

— Клац!

С досадой на лице, подпоручик пожаловался, переводя ствол револьвера ближе к паху:

— Вот ведь! Палец дёрнулся. Похоже, пан Юзеф, у вас на один неправильный ответ меньше. Но не расстраивайтесь. Патронов у меня хватает…

Юзеф *потек*. Да так, что за ним еле успевали записывать. Лысый родственник оказался известным в узких кругах уголовником, убегающим от чересчур назойливых жандармов, остальные — местными *несунами*, отдыхающими от тяжёлой и нервной работы у своего знакомого. К сожалению, кто конкретно стрелял (и попал) в пограничников, установить не удалось. Единственно, что стало известно, это имя посредника с той стороны: именно он договаривался о доставке товара… В ходе откровений всплыл десяток имён и фамилий, правда — кто покупатель, а кто посредник, Юзеф точно не знал. Один тайник нашёлся под свинарником, и почти до верху был забит флягами со спиртом. Насчёт второго было посложней:

— … прямо по тропинке, и около раздвоенной рябины свернуть направо, господин офицер. Шагов с тридцать… Под листвой… а что со мной будет, господин офицер? Вы же видите, я добровольно сотрудничаю, это зачтётся?

— Разумеется, пан Юзеф. Что дальше? Дальше вас передадут в руки жандармов, как и вашего… знакомого, да?

— Да! Пан офицер, он угрожал мне, говорил что если я не помогу, он подожжёт хутор!

— Надо же, зверь какой. Я вам почти сочувствую…

Тайник в лесу отыскали не сразу: пришлось порыться в толстом слое опавших листьев, нащупывая люк с верёвочным кольцом-ручкой. Зато внутри пошли одни сюрпризы. *Тайничок* был раза так в три больше первого, правда, не такой полный, как первый, зато товар там был заметно подороже спирта (который, тем не менее, тоже был в наличии). Большие бидоны с анилиновыми красителями *тянули* как минимум на двадцать тысяч, а может и больше… Это, смотря в каком настроении чиновник будет. Остаток дня заняло составление подробного рапорта, и долгая беседа с въедливым жандармским ротмистром, уверенно подтвердившая его давнишние предположения: есть стукачок в его взводе, определённо есть, и очень похоже, что из недавнего пополнения.

' Хорошо поохотились… Жаль не всех контрабасов* прихватили, и вопрос с вчерашним набегом толком не раскрыт… зато сколько многообещающих фамилий и хуторов прозвучало! Нда. Надо бы узнать про родных солдата, и поддержать финансово, от государства хрен чего дождёшься…'

 

Глава 16

К первым числам декабря, обделённых его вниманием хуторов почти не осталось. Этому сильно поспособствовали две вещи: его искренняя улыбка и револьвер. Слухи о нестандартных методах допроса, практикуемого командиром второго взвода Олькушского отряда, разошлись ещё с первого раза, поэтому сомневающихся не было — пристрелит без колебаний, при *попытке к бегству*. Конечно, у Александра ничего бы не вышло без самой деятельной и активной помощи самих хуторян. Стоило только намекнуть на то, что очередного *страдальца* сдал один из его конкурентов по нелёгкому бизнесу и невзначай потрясти бумагами, с якобы доносом от них, как следовала короткая речь на тему: они меня заложили, по полной? а я их сдам, с потрохами!!! И начиналось самое плодотворное сотрудничество: имена, кто кому товар сдаёт, привычные маршруты караванов, перечень известных тайников… Конечно, сливали только своих недругов, но и этого хватало для нужных выводов. Главное — правильно понимать все намёки, и увязывать разрозненные факты в одну цепочку. И с жандармами отношения наладились. Получая задержанных, в комплекте с доказательствами и протоколами первичного допроса, так сказать — на блюдечке, они едва заметно, но всё же радовались: начальство будет довольно! А если довольно начальство, то, как правило, дело заканчивается поощрением, или хотя бы — прощением старых ошибок. Но больше всего жандармов удивляло, что он спокойно с ними общается: обычно офицеры брезговали не то что руку пожать, говорить не желали с *душителями свобод*, и *ищейками*.

Вот и сейчас ротмистр Васильев нет-нет да и поглядывал удивлённо, на сидящего напротив него за столиком в кофейне собеседника.

— И всё же, подпоручик… Ваши методы… Вы не находите их излишне жестокими?

— Ну что вы, ротмистр. Легкая разновидность полевого допроса, не более того. А излишняя, как вы говорите, жестокость… На самом деле, я просто разговариваю с каждым так, как он того заслуживает.

— Заслуживает? Интересно… Вот, помнится, вы передали нам некого Анджея Вишнецкого? Так он по до сих пор на попечении тюремного врача. Вы считаете, он это заслужил?

— Хм… Вы знаете… никто не заставлял его стрелять в спины дозорным. В доме обнаружилось ДВЕ! винтовки Бердана. Думаете, он их купил? Забрать штатное оружие пограничника можно только у мёртвых солдат…

— У вас странная логика, подпоручик. Впрочем, я вас не осуждаю, и даже… возможно, в некоторых моментах… вы были правы. Но, всё же, позвольте дать вам добрый совет. На сколько я знаю, вами… недовольны, да-с. Официально сделать, конечно, ничего не выйдет, но ведь на границе служим, возможно всякое. Вы меня понимаете?

— Вот как… Благодарю за предупреждение, и постараюсь не подставляться под пулю.

— Всего хорошего, князь, надеюсь вскоре увидеть вас.

— Благодарю за беседу, господин ротмистр.

Уже на заставе Александр понял, кто им *недоволен*. Купцы и перекупщики, больше некому! К примеру, купец первой гильдии Ягоцкий — просто обязан быть недовольным, так как *пристраивал* половину всего контрабандного спирта во всех соседних городах и сёлах. Или вот, некто Ханаан Шнеерсон, владелец целой сети рюмочных и пары рестораций. Весь перехваченный коньяк предназначался именно ему. Да… С десяток обиженных на него торгашей точно найдётся, ежели не больше.

' Нет минусов без плюсов! Зато счёт изрядно подрос, и солдаты на заставе довольны, а кое-кто и за жалованием забывает зайти, до того много премиальных выдали. И *контрабасы* присмирели, перестрелок поменьше…'

******

В один из дней, подпоручик заметил, что его денщик осунулся и заимел тени под глазами, да и походка… так шаркать ногами полагается древнему старичку, а не ещё молодому мужчине.

— Чего такой, Савва?

Тот, став ещё угрюмее, буркнул что то невнятное, слегка поклонился, и попытался уйти. Не получилось: Александр приморозил его к полу коротким рыком.

— Стоять!

— Назад!

— Сесть!

И уже нормальным голосом продолжил:

— Рассказывай…

История оказалась стара, как мир. Служил он некогда конным объездчиком, и полюбилась ему местная панночка, молодая вдовушка Марыся. И всё у них складывалось хорошо… пока в очередной стычке Савватею не продырявили ногу. Приговор врача прогремел как гром — к строевой службе не годен! Так бы и пропал, да только старые товарищи помогли, невесть как исхитрились и пристроили его денщиком к новому офицеру. Уж чего им это стоило… Он и хромать сперва старался поменьше, вдруг заметит и прогонит? И жить бы, да не тужить, так новая напасть свалилась. Дочка вдовы, которую он полюбил, как родную, слегла с жаром. Денег, что бы заплатить хорошему врачу, не было отродясь, а поселковый коновал… только резать и шить хорошо умеет, да кровь пускать — такая вот у него специализация. Бабки-знахарки нешуточно ревновали пациентку друг к другу, вдобавок советовали что-то невообразимое: и холодной водой обтирать, и молиться усердно, помёт куриный с молоком давать, лёд прикладывать, травок насовали разных… Не помогало ничего. Вот и исходил в бессилии Савва, отгонял от себя плохие мысли. Да только как не старайся, все не отгонишь…

'Нда. История, что надо. У девочки, похоже, сильная простуда, или вообще пневмония уже началась. Деньги на доктора и лекарства — не вопрос, вот только… самому глянуть надо'

— Сколько врач обычно берёт?

— По разному… Но меньше красненькой и слышать не хочет.

— Десятка, значит.

Александр спешно порылся по карманам.

— Вот тебе… тридцать… нет, полсотни. И проводи-ка ты меня до больной, сам посмотрю. Не сметь!!!

Опять рыкнув на денщика, на полном серьёзе собирающегося упасть на колени, сам смущённо поморщился.

' До чего же придавило человека…'

По дороге Савва постоянно забегал чуть вперёд, с надеждой вглядываясь в лицо своего спасителя — тот просто излучал уверенность в том, что всё будет хорошо, успокаивая тем самым родительское сердце. Подойдя вскоре к невзрачной избёнке, вросшей в землю почти по самые окна, увидели выходящую из перекосившейся двери важно-суетливую старушку и… наверное Марысю, нервно мнущую в руках ситцевый платок.

' Ничего себе вдовушка — лет двадцать на вид. Не красавица, но и уродиной не обозвать, да…'

— Ты, главно, меня слухай, да молись господу нашему…

— Хорошо, тётя Бася…

Савва, не останавливаясь, прошёл в дом, помедлив, следом зашёл и подпоручик. В нос сразу ударил запах плесени от брёвен и едко-раздражающая вонь из тёмного проёма справа. Пока денщик торопливо собирался в поездку за доктором, шурша в полутёмной комнате одеждой, его командир углядел, в какой комнате лежит больная. Зайдя, понял что погорячился: не комната, чуланчик пыльный, хорошо, что хотя бы окошко было в наличии… глухое. На кровати, укутанная со всех сторон в лоскутное пестрое одеяло, неподвижно лежала девочка лет шести, и глядела как то… устало. Постаравшись улыбнутся, своей самой лучшей улыбкой, Александр негромко заговорил:

— Ты не бойся, я не врач.

Почувствовав за спиной движение, оглянулся, и наконец хорошо рассмотрел Марысю. Черноволосая, статная, и даже фигуристая местами женщина с опухшими от слёз красными глазами.

— Как дочку зовут?

— Ульяна, пан офицыр.

Вдовушка тихо отвечала на все вопросы, заодно постепенно успокаиваясь сама.

— Ну что, Ульяна. Давай я тебя посмотрю немножко, вдруг удастся помочь? Ты, главное, не бойся и точно отвечай, где что болит, ладно?

Озадачив Марысю тёплой водой, полотенцем и ложечкой, явно её удивил. Пока всё готовилось, он совсем разговорил ребёнка, поэтому осмотр она восприняла как новую игру, и преувеличенно-серьёзно выполняла все пожелания *дяди Саши*.

— А теперь ложись обратно, да закутайся хорошенько!

' Ничего не понимаю… Как можно простую ангину так запустить. У них малины под рукой не оказалось, вместе с ромашками? Или это лечение *народными средствами* вроде куриного помёта так поспособствовало? Горло красное, температура слишком большая, сильный озноб. Значит что? Температуру немного сбить обтиранием уксуса, сильно разведённого в воде, горло полоскать отваром ромашки, пить мёд с молоком… Хоть как-то, мои невеликие познания в медицине, да помогут, а там и врач подоспеет'

Когда через два часа изволил появиться *дохтур*, девчонка уже спала, довольно посапывая курносым носиком. Вот тут сразу было видно работу профессионала: быстро и аккуратно осмотрел, немного подумал, и не спеша, каллиграфическим подчерком, исписал лист бумаги.

— Кхм. Я так понимаю, вы, некоторым образом, приняли на себя попечительство над этой девочкой? Тогда вот список необходимых препаратов и предписания по их применению. У больной сильная ангина, но прогноз благоприятный… Я заеду послезавтра, проверю состояние. Засим позвольте откланяться.

Проводив (с поклонами, а как же) врача, Савва опять попытался взяться за старое:

— Сдурел? Что бы больше такого не было!

— Ваш Бродь, по гроб жизни я вам обязан…

— Ничем ты мне не обязан, дурень. И всё на этом!

К новому году Ульяна уже весело бегала с подружками наперегонки, терпеливо дожидаясь обещанного *дядь Сашей* подарка — фунта всяческих сладостей и вкусностей.

 

Глава 17

Ослепительно-белый потолок резанул по глазам. В голове было пусто-пусто, а во рту чувствовался металлический привкус.

— Гхде…я?

Позади кто-то коротко ахнул, и с конским топотом убежал. Сколько времени прошло, Александр не знал — но показалось что вечность…

— Как вы себя чувствуете?

Спокойный баритон вырвал его из короткого забытья. Правый глаз упорно не хотел фокусироваться, а левым удалось разглядеть только щегольскую бородку и белый халат.

— Пплохх…

— Сестра, воды подайте?! Вот, так то лучше… Итак, продолжим: как вы себя чувствуете?

— Н…Никак. Что со мной…

— У вас сквозная пулевая рана левого предплечья и сотрясение головного мозга. Находитесь вы в окружном военном госпитале, где прооперированны два дня назад, вашим покорным слугой… Позвольте представится: доктор медицинских наук, Китгофт Карл Исидорович. Скажите-ка мне, батенька… вы помните, как вас именуют?

— Кх… князь Агренев… Александр Яковлевич…

— Прекрасно! А то, иногда… Да-с. Сестра, снимите повязку. Ну… терпимо, да. Организм у вас молодой, сильный, проблем быть не должно. Ну-с, отдыхайте…

Память о последних днях стала возвращаться, вместе с болью в голове и накатывающей волнами тошнотой. Контрабандисты действительно притихли, почти прекратились их привычные *набеги* — и он купился на это. Когда полтора месяца подряд тишь да гладь, да божья благодать, начинаешь невольно расслабляться, и уже не так прислушиваешься к предчувствиям. А ведь были, были знаки, эх… Когда донесли, что рядом с четвёртым секретом непонятное шевеление, он даже и не предполагал, что это пришли по его душу. Короткая поездка, неспешный разговор… И, одновременно с хлопком недалёкого выстрела, внезапный удар сбоку, легко выбивший его из седла прямо на выпирающий из снега бугор земли. Дальше… Невнятная мешанина из белых и темных полос, чьи-то голоса, и боль от дорожной тряски. Бьющий по глазам свет, мельтешение теней и противное звяканье стали о сталь. Затем он ощутил покой… После того, как он окончательно пришёл в себя, больше всего его раздражала сестра милосердия,*мышь громогливая*, блин! Понятно, что её обязанности — следить за состоянием больного, но зачем же так топать, и будить своими проверками каждый час? Ладно бы при этом она радовала больного своим видом — так нет, мешковатый тёмно коричневый балахон скрывал всё, кроме личика. При виде которого, как-то сама собой вспоминалась восточная традиция носить паранджу.

— Ну-с! Как ваше самочувствие?

Доктор, не переставая заговаривать зубы, оттянул веки, посчитал пульс и, наконец, добрался до повязок.

— Что-ж, могу вас порадовать. Динамика явно положительная, да-с. Но… нервишки у вас, князь, заметно расстроены. Пожалуй… я вам капли ещё добавлю, успокоительные. Вопросы или пожелания имеются?

— Да, Карл Исидорович. Прошу отменить мне уколы болеутоляющего.

— ?!? Вы понимаете, что без них вам будет просто невозможно заснуть? Или вы имеете какие-то предубеждения? Уверяю, морфий абсолютно безопасен!

— Я… всё же постараюсь обойтись. И нельзя ли назначить мне другую сиделку?

— Э… позвольте поинтересоваться, а чем же это вам не угодила Нина Якимовна??

— Значит, нельзя…

— Ну почему. Воля ваша, не сподобилась одна, будет другая. Ещё что то? Выздоравливайте…

Из палаты Александра выпустили только к исходу второй недели. И то — недалеко и ненадолго. Появились проблемы и помимо раны: вернулись приступы головной боли, такие сильные и резкие, что не всегда и проверенное холодное безразличие помогало. Во время одного из обходов, доктор внезапно замолчал, и принялся что-то усиленно вспоминать, после чего озадачил вопросом:

— Позвольте поинтересоваться, у вас какой цвет глаз?

— Серо-зелёный… а что?

— Вот как. Хм-хм… любопытно. У вас сильно посветлела радужка. Глаза не болят?

— Немного…

— Интересный случай. Да. Пожалуй, необходимо вас понаблюдать подольше…

Карл Исидорович так заинтересовался непонятными изменениями, а вдобавок, и ненормально высоким болевым порогом своего пациента, что проявил завидную настойчивость, уговаривая Александра продолжить осмотры

— Всё равно вам полагается отпуск по ранению, поживёте в прекрасном месте, назначим вам укрепляющие процедуры…

Уговорил, конечно…

Под *прекрасным местом* доктор подразумевал собственную дачу-особняк, всего в пятнадцати верстах от Варшавы Сам он там появлялся редко, предпочитая и квартировать и отдыхать рядом с местом любимой работы, но холодной и запущенной она не была. Основным занятием князя (на *гражданке* его именовали только Ваше Сиятельство, и никак иначе) стали бесконечные прогулки по окружающим, *скромную* двухэтажную дачку, молодым рощицам, с одной протоптанной тропинки на другую… А вернувшись, он обкладывался книгами и газетами из немаленькой библиотеки особняка, и запоем читал, пытаясь понять — куда его закинула судьба. Вариантов было всего ничего: или в прошлое родного мира (и сразу возникал простор для временных парадоксов), или в мир чужой — параллельный, находящийся рядом, отстающий по времени… без разницы, в общем. Когда-то давно, он вполне сносно мог общаться на английском языке… Сейчас же добавились немецкий и французский, незаметно *освоенные* уже здесь, поэтому основной проблемой было не прочитать напечатанное, а осмыслить, и запомнить. Так что… На пятый день из двух вариантов остался только один: потому как в той истории, что помнил Александр, мятеж декабристов был, а тут и следов не удалось отыскать. Вначале он грешил на мастерство неведомых ему цензоров, но и в иностранных изданиях (а искал ОЧЕНЬ добросовестно) не нашлось даже малейшего упоминания. Зато многие современники Николая Первого отмечали время его правления, как эпоху больших социальных реформ: для крестьян были до минимума снижены выкупные платежи, упрощён порядок переселения на новые земли, сильно смягчилось налоговое и уголовное законодательство… Даже о аристократах, и то государь позаботился: поединки меж ними были официально разрешены, а дуэльный кодекс имел силу закона. Согласно которому, кстати, убийство или ранение на дуэли своего противника объявлялись вполне… легитимными, так сказать, и не подлежащими уголовному или какому нибудь другому виду преследования. О ТАКИХ тонкостях подпоручику, почему-то памяти не досталось, и он с неподдельным интересом ознакомился с тоненькой книжицей, потрёпанной и с броским названием:

— Законы Чести-

Оказалось, что дуэль не такое простое дело, как думалось. Протоколы, переговоры, четкие определения и степени нанесённых оскорблений, суд чести, множество ограничений. Например, послать вызов министру было… очень сложно, скажем так. Во первых он должен быть дворянином, во вторых на это требовалось Высочайшее разрешение, было ещё и третье, и четвёртое, и пятое… А ежели обидчик был не благородных кровей, то все вопросы с ним решались ТОЛЬКО в суде. И попробуй нарушить хоть одно положение кодекса или определение суда чести — тотчас застрелят секунданты (это если во время дуэли), или десять лет отдыха в Сибири. Вот так! Правда уже при следующем императоре, Александре номер два, такое выяснение отношений между аристократами, мягко говоря… не приветствовалось, по причине уж очень большой их смертности, но прямого запрета так и не наложили.

******

Общение… Постепенно, он научился разговаривать с незнакомыми ему людьми без настороженности и опаски, просто ради своего удовольствия. Узнавая когда-то запомнившиеся выражения и обороты речи, давным-давно слышанные от ещё ТОЙ бабушки Нади. Если бы ещё голова не побаливала… Обычно, все свои прогулки он делал по давно облюбованному маршруту: из длинной аллеи направо, по удобной дорожке мимо нарядных ёлок, затем вокруг небольшой горушки и сквозь чистенькие улочки большой деревни с так и не выясненным названием. В этот раз получилось немного иначе. Ещё на подходах к деревенским домам в воздухе вкусно запахло берёзовым дымом, и ноги, будто сами собой, понесли поближе к его источнику.

'Запах протопленной баньки…'

Чем ближе он подходил, тем отчётливее слышалось, как кто-то колет дрова. С чувством, с расстановкой, не торопясь… И только подойдя совсем близко, он понял как сильно ошибался. В небольшом дворике перед приземистым домом, едва заметно пошатываясь, вяло махала топором закутанная в шаль, и в засаленный до черноты тулуп, женщина. Выходило плохо. У неё больше получалось откалывать длинные щепки, чем действительно разбивать на части промёрзшие колоды. Потоптавшись на месте, Александр совсем было собрался уходить, как заметил оседающий в утоптанный снег силуэт *лесоруба*.

— Эй…Есть кто живой?

Как на зло, поблизости не оказалось ни одного прохожего или зеваки, привыкли уже к его постоянным прогулкам, что ли? Растерянно покрутив головой, он поморщился и решил что… справиться сам. На вежливый стук в потемневшую от времени дверь никто не отреагировал, пришлось проявлять инициативу и дальше. Зайдя внутрь, князь сделал из небольших сеней три шага вперёд, и тут же наткнулся на настороженный взгляд двух детей: мальчика лет пяти и девочки-подростка.

— Э..Там у вас женщина сознание потеряла… Мама ваша, да?

Девочка сразу стала деловито одеваться, попутно приговаривая:

— Ведь говорила же — давай подмогну, так нет же, сама…

Транспортировка матери детей, в дом, не прошла для добровольного помощника бесследно: на висках выступила испарина, здоровая рука дрожала… Волей-неволей пришлось присесть, вернее рухнуть на лавку рядом со столом, больно ударившись о что-то, небрежно укрытое посконной тряпкой.

— Твою м…! Звать то тебя как, красавица?

— Олеся…

Отвечала она с задержкой, потому как с переменным успехом освобождала от лишней одежды безвольное тело своей родительницы, пыхтя при этом как маленький паровоз.

— Давай помогу. Да не так! Я подержу, а ты тяни потихоньку… Вот, молодец, уфф…

— А где отец ваш?

Почти не слушая высокий голосок, Александр привалился спиной к бревенчатой стене, пережидая приступ слабости.

— … брюхом поболел, а к рождеству то и преставилси. Мамка сильно плакала… Так вот и живём, значить. А ты кто, охфицерь? А вон ту штуку потрогать можа?

— Если хочешь… А чего это у вас мама в обморок упала? Болеете?

— Не. С голодухи она, да ещё меня не пустила. Всё сама, будто я малая…

— От голода? Что, вообще ничего дома поесть нету?

Олеся неопределённо пожала плечами и шикнула на расплакавшегося пацана, загоняя его на едва тёплую печь.

— Как же вы…

Александр не договорил. Не смог. Потому что от его неловкого движения тряпка немного сдвинулась, и стало видно, ЧТО лежит на лавке рядом с ним.

— Что за… это… а?

Теперь стало ясно, о что же он так больно ударился, поспешно присаживаясь. О неимоверно худое, лилово-жёлтое тело мертвого мальчика. Горло сжал спазм, мешая вздохнуть, и показалось на миг, что стены и потолок становятся всё ближе и ближе, наваливаясь на грудь могильной плитой. А чёртова девчонка подошла и встала рядом:

— Эт Яник. Вчерась заснул, и всё… Мама сказала, что Божинька его к себе прибрал, и что бы мы не плакали. Говорит, ему тама хорошо…

Маленький человечек и впрямь едва заметно улыбался, будто успокаивая своих родных.

— Я… Это… Пойду я…

Гость дёрганными, резкими движениями, вывернул все карманы, выгребая все до последней полушки, аккуратно пододвинул получившуюся в результате кучку ассигнаций и монеток в центр стола, криво улыбнулся и вышел.

На следующий день, рано с утра, на пороге дачи появился деревенский староста, попросив подтвердить, что это именно барин отвалил нищей семье столько денег, а то, может они украли?

— Да, я сам. Им… хватит этого?

— Будьте покойны, Ваше Сиятельство, года два проживут, нужды не зная…

 

Глава 18

Едва подпоручик приехал обратно на заставу, вернее в свою квартиру в Олькуш, как тут же появилась гости, неподдельно радующиеся его возвращению: Блинский, Григорий, отрядный фельдфебель… Особенно бурно смеялся и ликовал подпоручик Андрей Зубалов. Его прошение, об отставке с действительной службы, наконец то удовлетворили, правда с одной оговоркой: только после возвращения князя Агренева из отпуска! Вот он и поспешил поделиться радостью с сослуживцем.

— То есть как через два месяца? Вы же уже были на заставе? Я надеялся…

— На заставе… верно. Не мог же я приехать, и не зайти в канцелярию? Но на службу вернусь через ДВА месяца, и ни днём ранее.

Проводив одного грустного сослуживца, через полчаса принимал в гости другого: оживлённо-радостного Сергея Юрьевича. Выставив для дорогого гостя бутылку Бурбона, сразил того наповал: уж чего только не наслушался о себе подпоручик. И храбрец, и командир опытный, и солдаты его любят, и дамы в восторге…

— Однако, Александр Яковлевич, я навестил вас не за этим… У меня опять есть для вас хорошая новость! После того боя… где вы проявили себя самым достойным образом, подполковник Савицкий очень лестно отозвался от вас. Другие ваши успехи…. Не буду томить вас неизвестностью, Александр: вас ждёт *золотое* оружие. Вот-вот будет Высочайшее повеление, и… Вы не рады?!!

— Что вы, Сергей Юрьевич! Рад, и безмерно…

А сам в это время вспоминал. Как матерился, пересчитывая нападавших, как раздумывал — куда удобнее драпать в случае чего, убитых дозорных… По совести, если кто и заслужил Георгиевское оружие, так это они: не отступили, и держались до последнего патрона…

— Я вижу, вы ещё не совсем здоровы… Продолжим наш разговор в другое время. Кстати, князь… Одна баронесса очень настойчиво допытывалась у меня, куда же пропал её недавний знакомый? Ха-ха, кхе. Нда. Оставляю вас набираться сил…

Пришедший последним, Григорий порадовал больше всех. Его единственный друг… Он же и новости за прошедшее время пересказал. Контрабандисты сильно поутихли, и если вдруг показывались, то числом не менее двадцати, осторожничали: солдаты его взвода уж очень расстроились, и теперь стреляли сразу на поражение, не разбираясь, кто перед ними — простой нарушитель-селянин или *несун*. Появились и новые хозяева на временно опустевших хуторах. Но! Хозяева новые, да привычки у них старые: наверняка сейчас спешно роют новые тайники, побольше да поглубже, или наводят мосты с сопредельной стороной. На том месте, откуда в него стреляли, ничего не нашли, кроме следов поспешного бегства: то ли двоих, а может и троих человек…

— Да… Я смотрю, осунулся ты, Александр Яковлевич, эвон бледный какой… Икорки тебе надо, она для нутра полезная…

— Хм, она ещё и вкусная. Редкое сочетание, правда? Ладно… Мастер оружейный не приезжал?

— Да был пару раз, переживал сильно… Хочешь — извещу его?

— Ну… было бы неплохо.

Греве примчался на следующий день, прямо с утра.

— Александр Яковлевич, если бы вы знали, как я рад видеть вас!

— Взаимно, Валентин Иванович, взаимно. Признаюсь, о вас я вспоминал даже в больничной палате. Вы… закончили?

Оружейник, торжествуя, извлёк из своего портфеля бумажный свёрток, и положил его на чайный столик прямо перед заказчиком.

— Прошу!

Стараясь не спешить, Александр аккуратно развернул обёртку. Взвесил на руке, оттянул затвор, прицелился, поводил рукой из стороны в сторону…

'Наконец-то! Первый действительно хороший пистолет в этом мире… Будет. Блин!!!'

— Валентин Иванович, не сочтите за труд самолично оформить мои замечания… Первое. Переделать рукоять и слегка удлинить её. Помните, я объяснял вам термин *анатомическая*? Второе. Форму затвора изменить таким вот образом…

Оружейник заметно скис, но продолжал слушать и записывать перечень будущих переделок.

— А в целом, конечно, все получилось, и очень даже неплохо… Вы уже проверили работу автоматики?

— Да… Лёгкий спуск, мягкая отдача… патроны, кстати, закончились, и хочу заметить, что были они отвратительной выделки!

— Не переживайте вы так, первый блин, он завсегда комом выходит. Зато, в результате, получится такое оружие, что любой, кто только возьмёт в руки Орла, сразу почувствует — вот оно, МОЁ!

— Это да…

Уныло протянул мастер. Затем, подумав немного, стал радостно улыбаться:

— И всё же… Получилось ведь, а?

— Да, Валентин Иванович, безусловно, получилось. Кстати, у меня есть для вас очень интересная задача. Возьмётесь?

— Кха! Ну… А что за задача?

— Новому оружию необходимы новые боеприпасы, не так ли? Стандартный патрон конечно хорошо… только вот пока и стандарта нет. Определить оптимальную навеску порохового заряда, форму пули… к тому же стоит подумать и о других возможностях. Пуля с повышенным останавливающим действием, бронебойная… да мало ли что можно придумать?

— Хм! действительно…

Весь остаток отпуска Александр, в основном, провёл на тире-полигоне, восстанавливая былую форму: бегал с утяжелителями, растягивался, изводил себя силовыми упражнениями… до кровавых мозолей, головокружения и звёздочек в глазах. Или стрелял, добиваясь идеала. Навскидку, лёжа, с разворота, в движении, с кувырка, на звук… Тогда же обнаружилась интересная особенность организма. Вернее — транса, в который он входил, что бы уйти от боли. От резких движений левой рукой, особенно поначалу, его сильно стегала боль, из за чего минимум треть всего времени на занятиях он был *не в себе*. И, подметил интересный факт: в *холодном* состоянии точность и координация увеличивалась неимоверно, отчего он буквально чувствовал, как и куда попадёт каждая выпущённая им пуля. Полезная особенность, ничего не скажешь… В свободное время он методично записывал всё, на чём можно сделать деньги. Без особой спешки, вспоминая прошлую жизнь, и сравнивая её с нынешней: одежда, бытовые мелочи, развлечения и работа… Списки увеличивались день ото дня: безопасная бритва, канцелярский нож, туристический рюкзак, удобная и практичная амуниция и форма, пружинная пряжка, обычная зажигалка. Даже несуществующей пока крышке для стеклянных бутылок под пиво нашлось место. Потом приходил черёд эскизов и чертежей, а когда заканчивалось терпение, он опять шел на полигон…

******

Ротмистр Васильев отставил в сторону чашечку кофе, и наконец-то перестал незаметно, как ему казалось, разглядывать Александра.

— Вы изменились…

— Всё течёт, всё меняется… Как ваша служба?

— Благодарю, неплохо. После ваших…*подарков*, на моё отделение пролился настоящий дождь наград и поощрений, а меня даже грозились перевести поближе к Варшаве… вроде всё к тому и идёт.

— Награды это хорошо… в прошлый раз вы говорили, что мной недовольны. Вы не могли бы мне намекнуть, кто именно?

Ротмистр немного помолчал, пододвинул чашечку, отодвинул…

— Зачем это вам?

— Своих врагов надо знать в лицо. Вы согласны со мной?

— Вы думаете, что сможете призвать его к ответу? Полноте, подпоручик, не будьте так наивны — уйдет один, придёт другой. Да и нет доказательств…

— Я просто хочу знать, кого мне стоит опасаться.

— Очень… разумный и правильный подход, Александр Яковлевич. Очень. Признаться, вы меня удивляете раз за разом, и выдержкой, и разумностью суждений…

— Так вы мне скажете? Или это служебная тайна?

— Ни в коем разе — всего лишь слухи и сплетни. Кшиштоф Ягоцкий — вам знакомо это имя? Его сын, Стефан, весьма… амбициозный молодой человек, был очень… огорчён убытками доверенных ему батюшкой в управление предприятий, и имел несколько встреч с весьма подозрительными личностями. Вот, собственно и всё, что мне известно.

— Мне этого вполне достаточно, благодарю вас.

— Будьте начеку, Александр Яковлевич, этот господинчик редкостный упрямец…

Неторопливо возвращаясь в посёлок, Александр раздумывал:

' Ягоцкие, значит… молодцы, творчески подошли к решению неожиданной проблемы. Есть человек — есть и проблема, нет человека… Зря они перевели наши отношения из разряда служебных в личные, ой зря!!!'

Было бы легче, если бы князь мог открыто собирать информацию, но увы! Наводящие вопросы — это максимум того, что он мог себе позволить. Вся тяжесть собирания слухов и сплетен легла на Савву. Вот уж кто ничуть не удивился, внезапному интересу командира, к десятку крупных*деловаров* их уезда. Надо так надо, делов то. Тем более что сам процесс добывания нужных сведений пришелся денщику по душе: потолкаться на рынке, посидеть с грузчиками в пивной, поболтать вроде бы ни о чём с разбитной молодухой… Марыся вот только ругалась, когда от благоверного слишком перегаром несло, да гнала в сени спать. Две недели *тяжелого* труда Саввы не пропали даром, и Александр уже даже и не сомневался, что этим семейством НУЖНО заняться. Кшиштоф Ягоцкий был далеко не праведником, но вёл дела тихо и осторожно, стараясь решить возникающие периодически недоразумения с Таможенным и Налоговым департаментами старым и неоднократно проверенным способом: подсовывая нужному чиновнику *барашка в бумажке*. А вот его сын и наследник Стефан, по молодости, и врождённой живости характера не верил в утверждение — что чем тише едешь, тем дальше будешь. Из-за чего был печально знаменит привычкой к рукоприкладству по отношению к окружающим и подчинённым, к тому же изрядным женолюбием. Не в том смысле, что жену любил, её пока и небыло, а в том смысле, что не пропускал ни одной юбки вокруг, зачастую даже не интересуясь мнением самой девушки на этот счёт. Пара десятков скандалов с несовершеннолетними девицами, покалеченные спьяну работники, выбивание штрафов с вроде как провинившихся, контрабанда… Список достижений выглядел весьма внушительно, наводя на нехорошие мысли о том, что подпоручик князь Агренев далеко не первый, на кого Стефан *обиделся*, больно уж легко и привычно тот всё организовал…

В преддверии бала проверив парадно-выходной мундир, подпоручик решил что проще будет съездить за новым в Ченстохов, чем позориться в старом: тот заметно поистрепался, да и немного жать стал, в плечах. Портной встретил его, как родного сына после долгой разлуки.

— Господин офицер! Очень рад вас видеть, очень, да-с! Вам, как и в прошлый раз? О!!! Эй, бездельники, ну ка живо ко мне!

За ту цену, что заломил портной Стоцман, можно было пошить три обычных мундира — но этот таких трат стоил. Красивая и весьма дорогая ткань, идеальная подгонка по фигуре, соответствующие по виду и стоимости остальные мелочи… Переодеваясь, Александр держал в памяти то самое, первое впечатление, желая понять, как сильно он изменился за прошедшее время. Вид переодетого подпоручика, подействовал даже на привычного ко всему портного:

— Доволен ли ясновельможный пан? Э… я оговорился, прошу меня простить, Ваше Высокоблагородие! Может, прикажете чего ещё?

— Да. Неплохо бы поглядеть в большое зеркало.

— Это совсем легко устроить, прошу следовать за мной.

' Повыше стал. Поплотней и… на качка немного похож, что ли? Вон какие плечи. Уже не мальчик, но мужчина…'

Отражение показывало молодого и уверенного в себе офицера, в дорогом даже на беглый взгляд мундире, с бронзовым загаром на слегка скуластом и оттого хищном лице, и самое главное — глаза. Золотисто-жёлтая радужка сверкала живым янтарём, и являлась, вдобавок, настоящим индикатором душевного состояния князя: когда он был спокоен или веселился, то они принимали медовый оттенок, а когда был раздражён или сердит — на всех смотрели светло желтые глаза лесной рыси…

' Здравствуй ещё раз, подпоручик-князь…'

 

Глава 19

Само награждение запомнилось Александру длинной, и необычайно скучной речью, которую добрых полчаса толкал (без бумажки и подсказок, между прочим) генерал-майор Франтц. Торжественность момента не ощущалась вообще, и приходилось постоянно следить за собой: зевать хотелось неимоверно! Вчера он полночи проворочался в постели, пытаясь составить жизнеспособный план. Кое-что уже, конечно, вырисовывалось, и достаточно важное: к примеру, он уже довольно точно оценил состояние семейства Ягоцких. Несмотря на то, что Кшиштофа по праву именовали купцом-миллионщиком, реальный максимум (то есть то, что он в состоянии быстро собрать) для него составлял пятьсот тысяч: вот в эту сумму и будет оценена живая и почти целая тушка его сынка… Сразу после вручения наград был заявлен бал, и явка на него для отличившихся была строго-обязательна: как не отнекивался подпоручик, подполковник и слушать его не стал, только пожурил снисходительно:

— Что же вы стеснительный такой, князь?

Этот бал сильно отличался от предыдущего: и зала была заметно побольше, и публика другая… Основную часть *народа*, составляли молодые, бледно-анемичные девицы (увы, солнечный загар был сильно не в моде), под бдительным присмотром мамаш, открыто высматривающих перспективных кандидатов в мужья. Затем шли офицеры, украдкой косящиеся и облизывающиеся на наиболее эффектных *кобылок*, и совсем немногочисленную группу составляли чиновники. Побродив, между разделившейся на мелкие группки *по интересам* публики, князь прикинул, сколько ему ещё полагается здесь торчать, и загрустил.

' На награждении зевать хотелось, а здесь и вовсе с тоски помереть можно. Светская жизнь, чтоб её..'

Отведав шампанского, Александр непроизвольно скривился — какая кислятина… Через час, даже шампанское уже было в радость — до того надоело слушать разнообразные сплетни из размеренно-унылой повседневной жизни местного бомонда.

— К вам просто страшно подойти, князь!

Со спины неслышно подобралась баронесса, и теперь сдержанно улыбалась, довольная произведённым эффектом.

— Рад вас вновь увидеть, Софья Михайловна. Позвольте полюбопытствовать, отчего же страшно?

— Ну как же… Такой строгий офицер… Признаться, я когда вас увидела, поначалу смутилась — вы так холодно глядите на окружающих… Или вы мне не верите?

Баронесса обмахнулась пару раз изящным веером и стрельнула глазами по сторонам, убеждаясь, что их никто не слышит.

— Как ваша… ваше здоровье, Александр? Признаться, я сильно переживала, когда мне поведали о вашем ранении. Ваш командир только и мог, что твердить как попугай: всё будет хорошо, всё будет хорошо…

— Благодарю, Софья Михайловна, всё в полнейшем порядке. Позвольте вас пригласить на первый круг?

В этот раз одним вальсом дело не ограничилось: полька, краковяк, кадриль, опять вальс… В перерывах баронесса рассказывала-знакомила его с окружающими, давая им подчас очень язвительные характеристики:

— Коллежский асессор Зябликов… большой любитель волочится за богатыми дамами, причём имеет успех… как он думает.

— Корнет Васурский, частый гость в салоне мадам Кики. Такой красивый голос…

— Титулярный советник Бибиков, с дочкою и женой. Очень достойный господин, а вот про супругу поговаривают…

Гнусным наветам, на добропорядочную замужнюю женщину, Александр поверил без колебаний — уж больно блудливые глаза были у Натальи Павловны, молодой жены сильно пожилого уже советника. Поздний брак имеет и свои минусы, увы. Это утверждение, некоторым образом, относилось и к его прекрасной собеседнице: её обручальное кольцо тускло сверкало на безымянном пальце ЛЕВОЙ руки, свидетельствуя о вдовстве далеко не старой ещё красавицы. Ой как не старой! Неравные по возрасту и договорные браки, обычное, в общем-то дело… Хотя надо заметить, что убитой горем она не выглядела, да. Выпитое без удовольствия шампанское даже не расслабило, зато всё отчётливее просилось наружу, а уйти просто так было нельзя, потому как — дю моветон! Вот и пришлось импровизировать на ходу:

— Софья Михайловна, прошу простить, но мне необходимо ненадолго отлучиться.

— Я вам наскучила?

— Что вы! Просто… мне надо помочь своему… другу.

— Вот как? Вы познакомите меня с ним?

— Кхе, э… Непременно, как только представиться удобный случай…

Как он и думал, случай представился быстро. Чем ближе была полночь, тем более откровенно флиртовала с ним раскрасневшаяся от танцев и вина красавица: вначале невинные *случайные* прикосновения, затем незаметное поглаживание по руке, и кончилось всё предложением — подышать свежим воздухом в саду. Короткая прогулка, предложение зайти к ней на чай… Целоваться они начали ещё в экипаже, а раздеваться — на мраморной лестнице на второй этаж, в небольшом и уютном особнячке баронессы, а к тому моменту, когда дошли до её будуара, были уже практически голыми. Жаркое дыхание, тяжёлая упругая грудь, выгибающаяся под его руками и губами, дурманящий аромат гладкой как шёлк кожи… Александр так разошёлся, что не заметил, как наступило утро. Уже вовсю чирикали ранние пташки, когда утомлённая, но довольная до нельзя баронесса уснула, а её гость стал тихонечко собираться, разыскивая и поднимая брошенную где попало одежду: рубашку на входе в будуар, бриджи под кроватью… отглаженный китель ему подала невозмутимая горничная, напоившая его крепким горячим чаем и проводившая его до двери.

'Мавр сделал своё дело, мавр может уползать! Или надо было остаться? Выясню… в следующий раз'

Едва не вывихнув богатырским зевком челюсть, подпоручик не спеша побрёл к офицерскому собранию за своим средством не роскоши, но передвижения: роскошными, или просто отличными отрядные лошади никогда не были. Впрочем, и сильно плохими тоже — всё таки строевые кони… Спустя две или три недели, штабс-ротмистр Блинский доверительно поведал ему, тихо похохатывая при этом: баронесса так лестно отрекомендовала его своим подругам, что те единодушно записали его в первостатейные жеребцы. Титул хоть и негласный, но очень желанный и почётный для многих офицеров, а для некоторых — и вовсе, подороже иного ордена будет. Растерянный ответ подпоручика:

— Да там ничего такого и не было…

Вызвал у Сергея Юрьевича натуральную истерику, и слёзы от продолжительного хохота — потому как он посчитал последнее ну просто невероятно остроумной шуткой. Пользуясь приступом хорошего настроения у начальства, Александр осторожно поинтересовался — можно ли получить короткий отпуск? Командир всея заставы для начала неподдельно удивился:

— Князь, вы же только месяц как?! И позвольте осведомиться, по какой такой надобности?

— Я измыслил несколько занятных вещиц… ничего особенного, но всё же, хотелось бы получить на них патенты.

— Так наняли бы стряпчего? А вообще… разумно, да. Хорошие, они завсегда берут за свои услуги немало, а плохие и даром не нужны. Да-с. Ну хорошо… я похлопочу у подполковника за вас. Но обнадёживать не стану, сами знаете — до прибытия нового офицера вам со службы никуда-с.

******

Чем больше Александр узнавал про семейство Ягоцких, тем больше ему хотелось плюнуть на все приготовления, и тупо пристрелить папашу и его излишне резвого сынка. Последний, кстати, опять отличился на постельном фронте: едва ли не в открытую домогаясь супруги одного из папиных приказчиков, и получая раз за разом твёрдое — НЕТ! после очередного отказа взял да и изнасиловал её. Муж, узнав *из первых рук*, кто обидчик жены, долго терзал её своими расспросами и сомнениями (и как говорят — довёл таки до нервного срыва), затем достал револьвер и… застрелился. Не стерпел, стало быть, такой обиды, ага. Женщина, вначале безмерно униженная и оскорблённая, а потом, вдобавок, ставшая вдовой, да к тому же без малейших средств к существованию, стала добиваться справедливости, и заявила на своего обидчика в полицейский околоток. Добилась, на свою голову. Десяток свидетелей дружно указали на её распущенность и бесстыдное поведение, и вообще! Ещё неизвестно, кто кого изнасиловал!!!

Итогом закрытых судебных разбирательств стало полное оправдание купчика, и пять лет каторги для *клеветницы*

' Хорошо что она бездетная была. Не повезло ей с мужем… раз уж решил самостоятельно убиться, что мешало заодно и в насильника пальнуть разок? Или денег стрясти с него, для лечения жены. А так… Жил грешно, и помер смешно'

План по господам Ягоцким окончательно прояснился. Молодой купчик такой половой маньяк, что обязательно заинтересуется анонимным приглашением на интимную встречу — особенно если капнуть на послание немного дорогих духов. Ну а дольше всё как полагается в хороших детективах: оглушить, дать насладиться парами эфира, перевезти в подвал арендованного на полгода домика, где и разместить со всем возможным комфортом. Что-бы дорогому гостю не было скучно и одиноко, было запланировано несколько развлечений: сочинение подробных мемуаров о своих и папиных грешках, подготовка к возможному чистосердечному признанию в полиции, оздоровление организма методом целительной голодовки… Узким местом всей схемы было то, что Александр должен был обходиться без помощников — во избежание возможных неприятностей, так сказать. Этот пункт плана автоматически добавлял неприятных ощущений и Стефану. Может, это поможет ему хоть немного исправиться?….

 

Глава 20

Неизвестно, как и что говорил подполковнику Рослякову штабс-ротмистр, но отпуск Александру пообещали. В декабре.

' Вроде и торопиться некуда пока, но… всё же хочется побыстрее. Значит надо брать Греве на полное содержание и гонять по своим делам. Ему только в радость будет попутешествовать, сам говорил…'

Дождавшись, когда Валентин Иванович в очередной раз пожалует к нему в гости (в последнее время тот появлялся в посёлке чаще, чем в своей конторке, полностью свалив все формальности и выдачу оружейного железа на своего подмастерье), подпоручик постепенно подвёл разговор к желаниям и мечтам самого мастера:

— Были, Александр Яковлевич, как не быть. Молодой был тогда, наивный, да-с. Мыслилось — поднакоплю средств, открою свою мастерскую и буду там творить в своё удовольствие… Эх-ха! Вот уж двадцать три года прошло с той поры, да ни денег, ни чинов не сподобился. Правда мастерская всё же есть… хотя бы и не моя личная.

— А хотелось именно личную?

— Понимаете… заниматься любимым делом, изобретать что то — у меня получается только частным порядком. А рутина повседневной службы, когда изо дня в день одна и та же работа — своей серостью творческое начало попросту убивает…

Расчувствовавшийся оружейник отошёл к окну, успокаиваясь. Подождав немного, хозяин плеснул гостю ещё коньяку, и спокойно посоветовал:

— Если служба в тягость, то лучше её оставить, Валентин Иванович. Или подыскать более интересную… сигару, кстати, не желаете?… так вот, более интересную и доходную должность.

— Вы изволите шутить, Александр Яковлевич…

— Почему же? Я как раз подыскиваю надёжного человека, на важную и ответственную должность моего личного представителя.

Греве так задумался, что едва не выкурил немаленькую сигару в один могучий затяг. Прокашлявшись, он отпил немного бурбона и осторожно уточнил:

— Позвольте полюбопытствовать, каковы же будут обязанности этого… личного представителя?

— Весьма разнообразные, Валентин Иванович: пару моих идеек оформить на бумаге и в металле, поездить немного, организовать и проконтролировать исполнение моих заказов… Мелочи, одним словом. А как пообвыкнется, да наберётся опыта… Я планирую открыть небольшой заводик по выделке пистолетов и некоторых полезных безделушек. А это значит, что кто-то должен будет правильно оформить все бумаги, выбрать и заказать лучшие станки и оснастку, вести все дела со строителями, подобрать мастеровых… Разумеется, что и жалование у такого человека будет соответствующим, никак не меньше трёхсот рублей в месяц… для начала, конечно.

Оружейника затрясло, лицо покрылось редкими красными пятнами, а многострадальная сигара все же выпала из рук.

— Простите, Александр Яковлевич… Правильно ли я понял, что…?

— Да. Смею надеяться, что я не самый плохой работодатель. Вы подумайте немного, я не тороплю… Ну что, вернёмся к нашим делам? Как продвигается разработка боеприпасов?

— Кхм! Собственно, уже почти закончена, дело за малым: дождаться когда изготовят пробную партию и оценить результат. Всю рабочую документацию я упорядочил и готов передать вам, вместе с последним экземпляром Орла. Я… я решил… я твёрдо решил принять ваше предложение, Александр Яковлевич!!!

Своими действиями подпоручик умудрился сделать счастливым не одного, а двух человек сразу: и Греве, и его помощника Василя, ставшего после ухода старого мастера Васисуалием Андреевичем, и полновластным хозяином немаленькой реммастерской. Первое же поручение подтвердило самые лучшие надежды Валентина Ивановича: полностью обновить свой гардероб, после чего немедля отправляться в столицу на поиски опытного и повидавшего жизнь стряпчего. Желательно, к тому же, не уставшего от жизни, и с хорошими амбициями. Отыскав такого господина, следовало пригласить его к Александру, посулив очень неплохое дело.

— Разумеется, что все его дорожные издержки за мой счёт, кстати, это и к вам относится. Прошу принять чек с вознаграждением за пистолет… Напоследок хочу ещё раз напомнить вам, о моей маленькой просьбе: МОИ дела обсуждать ТОЛЬКО со мной. В противном случае я буду очень… разочарован, вы меня понимаете?

Угрозы в словах работодателя не звучало совершенно, но Греве отчётливо понял, что разочарование князя ему пережить будет трудновато. Правила простые и незатейливые, а потому…

— Ваше Сиятельство, можете быть покойны, я и сам, некоторым образом, заинтересован в вашем полном благополучии.

— Валентин Иванович, вы уж лучше по старому ко мне обращайтесь…

******

Вся подготовка уложилась в три недели: вначале подпоручик снял, на

Полгода, очень приличную квартиру с отдельным входом для *тайных* свиданий с баронессой. Затем на этой квартире появился весь необходимый инвентарь: комплект одежды небогатого мещанина, пара флаконов эфира с плотной тряпицей, и предмет неподдельной гордости Александра — большой театральный набор грима в специальном чемодане. Разнообразные мази, притирания, тональные крема, накладки, четыре разных парика, а в комплекте к ним — усы, бакенбарды и бороды на любой вкус. Достать такое богатство удалось только в Варшаве, переплатив как бы не втрое против обычной цены, но дело того стоило: раза так с десятого обретя нужную сноровку, он так хорошо *замаскировался* что сам себя не узнал. В зеркале отражался типичный горожанин: в меру потрёпанная одежда, черные волосы, смуглая кожа, и жиденькая бородёнка при шикарных усах. Вот только глаза… да и за осанкой приходилось следить — ну не бывает у гражданских людей такой чёткой выправки. Следующим шагом стала подготовка надёжной обители для дорогого гостя, и для этих целей прекрасно подошёл давно пустующий домик-дача в трёх верстах от города. Из обслуги там появлялся, раз в месяц, только управляющий — и он был совсем не против немного заработать. С какой целью его хозяева отстроили в подвале пристройки настоящий бункер, узнать подпоручику не удалось (да и не пробовал), но доработать место пришлось всего ничего. Два ведра с водой, десяток толстых свечей, краюха хлеба и ворох тряпок превратили мрачное подземелье почти в номер люкс… ежели не придираться, конечно. Остальное тоже решилось легко и просто. Купить и наполнить землёй из сада десяток посконных мешков — будущая звукоизоляция и маскировка входа в полу. Раздобыть немного досок, что бы закрыть проем лестницы перед наваливанием *маскировки*, и оборудовать крышку люка надёжным засовом, вот и все труды. Между делом легко удалось договориться с владельцем закрытого экипажа о будущей аренде его собственности, за удвоенную сумму дневной выручки — и с немаленьким залогом за сам полуразваленный тарантас мощностью в одну лошадиную силу. Оставалось только одно: снять будущее *любовное гнёздышко* и заманить туда полового гиганта местного масштаба…

Участившиеся отлучки подпоручика не прошли мимо внимания его непосредственного командира. Поначалу Блинский ещё терпел, но чем дальше, тем больше изнывал от любопытства… то есть тревоги конечно — за своего такого молодого и неопытного подчинённого.

— Князь… Позвольте осведомиться, куда вы вчера отбыли с такой поспешностью? Что-то случилось?!! Вы сегодня так бледны…

' А ты попробуй неделю подряд пошататься по городу до вечера, а потом всю ночь до утра *попить чай* с баронессой, а я на тебя погляжу…'

— Нет-нет, ничего такого. Просто Софья Михайловна упросила меня немного помочь ей в освоении нового романса, вот я и…

Коротко хохотнув, штабс-ротмистр не без труда принял серьёзный вид:

— Я и сам, по молодости, изучил немало… *романсов*… Нда! Все же позвольте вам дать добрый совет: право же, не стоит заниматься… музыкой, с таким усердием. Да-с. Кстати! Я совсем запамятовал: через неделю, в воскресный день, мадам Кики устраивает большой приём. Она просила непременно передать вам её приглашение!

' Бл…!!! Как не вовремя то! И отменять ничего не хочется. А… и не буду ничего отменять. Заодно с легендарной мадам познакомлюсь. Вот по поводу Блинского…'

— Сергей Юрьевич, у меня к вам деликатный вопрос, вы позволите?

— Как говориться, чем смогу — помогу, Александр.

— Я бы хотел испросить себе следующий чин — это возможно?

— Я думаю… нет, я уверен, что ваше прошение удовлетворят! Обстоятельно и толково всё оформить, подполковник Росляков без сомнения даст самый благожелательный отзыв о вас, и… никаких препятствий я не вижу.

Штабс-ротмистр ожидаемо заинтересовался инициативой подчинённого: ежели есть хорошая возможность лишний раз напомнить о себе начальству, то будет просто грешно её упускать! Опять же законный повод проводить больше времени в городе… Все бумаги были готовы через полчаса, и Сергей Юрьевич надолго покинул и отрядную канцелярию и сам отряд. Оставшийся в полном одиночестве Александр довольно улыбнулся, огляделся, и достал из плотного конверта лист дорогой белоснежной бумаги, заботливо обработанный духами баронессы.

' Приступим, пожалуй…'

******

— Эй, малец! Подь сюды… Денежку заработать хочешь?

Подбежавший мальчишка, лет восьми, неопределённо пожал плечами и солидно высморкавшись, поинтересовался:

— Скольки?

— Гривенник.

— А…

— Нет, так нет. Топай давай…

— Не-не, согласные мы! А чё сполнить то нада?

— Заведение Ягоцких знашь?

— Ну дык!

— Вот туда и доставишь письмецо, а спросят кто дал… Ещё гривенник хошь? Так вот! Ежели поинтересуются, скажешь, что барышня незнакомая, красивая. И не перепутай там чего, а то уже мне влетит. Всё ли понял? На денежку и беги со всех ног.

— А ишшо где?!!

— Я тебя здесь ждать буду. И… може и пятак добавлю, ежели быстро обернёшься. Дуй давай, по быстрому…

Пацан ответственно подошёл к выполнению поручения: сдёрнул с места так, что стайка голубей по соседству заполошенно взлетела. Не прошло и пяти минут, как он показался вдалеке, возвращаясь с ещё большей скоростью — а вдруг его наниматель оставшийся гонорар прижать захочет, или ушёл давно?

— Ху, ух… Всё как говорено сполнил, денежку давай!!!

— На…

— А пятак?!!? Обещал!

— Поведаешь, как письмо отдал, пожалую… ну?

— Да чё… Зашёл, отдал, тама приказчик ещё дюже сердитый, ага. Вот, обсказал всё как велено, а он такой — пошёл отсюда, щёгол! А я такой…

— Верю-верю, вот тебе остатнее…

Опасливо оглядевшись по сторонам, довольный мальчишка засунул гривенники за щеку, а пятак крепко зажал в пятерне и побежал дальше, счастливый от свалившейся на него удачи.

'Большие монеты матери отдаст, наверняка, а на пятачок сладостей накупит… Молодец пацан'

Незамедлительно вернувшись на снятую под *обольщение* Стефана квартирку, Александр проверил в последний раз, всё ли у него в порядке и под рукой, после чего спокойно задремал — всё идёт по плану… Когда он, ещё сонный, подскочил с кровати, за окном уже сильно потемнело, ещё час — и должен пожаловать *нежный и мужественный рыцарь*, весь в ожидании *нежно томящейся по нему* безымянной дамы. Когда подпоручик составлял романтическое послание, то долго мучался, подбирая нужные слова. Помучался, да и плюнул на принятые правила приличия, написав так, что даже самый тупой бы понял — он неотразим и таинственная незнакомка прямо измучилась вся от неуёмного желания!

' И пусть только попробует не придти, козлина! У меня уже почти весь выкуп расписан — куда и на что…'

Дождался. Внизу, на лестнице, едва слышно затопали, затем тихо скрипнула дверь. Александр тихонько напряг и расслабил немного затёкшие от долгого сидения ноги и выровнял дыхание, готовясь.

— Глрк…

Едва гость зашёл в комнату, как сбоку прилетел строго дозированный удар по горлу, затем такой же — за ухо.

' Готов… Где эфир? Ага… Всё!!!'

Как и просили Стефана, на встречу-свидание он заявился без сопровождающих (да и кого боятся известному драчуну, в насквозь знакомом городе?), так что свидетелей потом так и не нашли. Как не отыскали и место, где он провёл в ужасных условиях самую страшную неделю в своей жизни…

— Очнулся, болезный? Нет?!! Сейчас я тебе помогу…

— Ммыыммм!!!!

Похититель попросту резанул ножом-засапожником толстое предплечье, постаравшись при этом не зацепить вены.

— Слушай внимательно. Я сейчас уберу кляп, а ты не вздумай орать — себе же хуже сделаешь. Понял? Если понял, так хоть кивни, скотина…

— Убиваютьь!!!!!! Айххаххху…

Стефан закашлял на земляном полу, с всхлипами втягивая в себя воздух. Подождав, пока он перетянет ногу, куском когда-то нарядной рубахи, человек с полумаской на лице участливо поинтересовался:

— Ну как, полегче стало?

— Тебе это с рук не сойдёт… Батюшка с самим полицмейстером знаком!

— Ты о себе думай, законник хренов. Жить-то хочешь?

— Ну, курва!!! Пожалеешь ещё, кровью умоешься…

Время поджимало, поэтому Александр пошёл по самому простому и короткому пути. После того как у купчика выпало два зуба и отвалилось правое ухо, он согласился, что написать подробный роман о своих и папиных грехах — стопроцентно стоящее дело. И даже любезно проконсультировал своего собеседника о финансовых возможностях Ягоцкого-старшего, как оказалось вполне способного оплатить свободу сынка: два счёта в разных банках на триста тысяч каждый, (заначка на *черный день*), плюс возможность быстро собрать полмиллиона ассигнациями у коллег под честное купеческое слово. Это за день-два, а если не торопясь и вдумчиво… А как трогательно изменился стиль общения!

— Поклянитесь, что не погубите меня!

— Не перебивай, а то синяков добавиться. Так вот: когда я уйду, на верху останется мой человек, следить за окрестностями. Ты вообще, в курсе, что такое *адская машинка*? Вот её он и подорвёт, как только увидит кого подозрительного. Так что… орать и кричать о помощи я бы не советовал, да и не услышит никто. На входе в подвал припрятана и насторожена вторая такая машинка, так что вывести тебя отсюда смогу ТОЛЬКО я. Понял?

— Моя гибель тяжким грузом ляжет на вашу совесть!

— Как ты меня достал… Отцу послание накарябал? Отлично, теперь принимайся за мемуары, и учти: пока я их не получу, о выкупе разговора не будет.

— Но я хочу…

— Конечно, хочешь. Поведать мне о ВСЕХ своих делах, правдиво, со всеми подробностями и деталями, ничего не пропуская. Ты ведь не собираешься застрять здесь на месяц? Всё в твоих руках…

Напоследок словно невзначай *засветив* очень убедительным макетом взрывного устройства, Александр вытянул наружу лесенку, с лязгом закрыл люк и с облегчением снял и скомкал пропитавшуюся потом полумаску. Посидев для собственного спокойствия в доме ещё полчаса, но не услышав и малейшего звука снизу (собственно, орать действительно было бесполезно, подвал был оборудован на славу), устало поехал в город — до утра оставалось всего ничего, а забот было ещё немало…

Неизвестно, что подействовало на Кшиштофа сильнее: измятое письмо, написанное дрожащей рукой сына и с мелкими пятнами крови по краям, или аккуратно упакованное и перевязанное голубенькой ленточкой ухо (бантик просто на заглядение вышел) — но в полицию он обращаться не стал. Уже на второй день, ближе к вечеру, он выполнил первое условие: выставил в окнах своего дома всевозможные цветы и растения, сигнализируя тем самым о своём полном согласии на выставленные требования. Они были предельно просты: пятьсот тысяч в обмен на жизнь единственного сына, если будет замечена полиция — сумма удваивается. И всё бы было хорошо, вот только у похитителя внезапно образовалась куча неотложных дел…

 

Глава 21

Александр дремал с открытыми глазами в канцелярии, и с успехом бы делал это и дальше, если бы не подошедший строевым шагом вестовой.

— Ваш Бродь!

Приняв с трудом задавленный зевок за злобную гримасу, солдат зачастил:

— Ваш Бродь, разрешите доложить, там два важных господина вами интересуются, просят подойти!

— Помедленнее, и ещё раз. Что за господа мной интересуются?

— Не могу знать, Ваш Бродь!

— Куда подойти?

— У ворот ожидают, Ваш Бродь!!!

Выглянув в боковое оконце, подпоручик полюбовался на *важных господ* и неслабо удивился. Неудивительно, что вестовой не знал, кто к нему пожаловал, он и сам с некоторым трудом опознал в важном господине собственного порученца. Как изменился ещё недавно состоявший на государственной службе мастер, было просто удивительно: дорогая одежда, щёгольская тросточка, золотые часы на цепочке и удивительное спокойствие создавали впечатление давно и уверенно преуспевающего человека.

' Да он, походу, всё первое жалование на смену имиджа пустил! Посмотрим, как он его отработал…'

Рядом с ним, похожий на бедного родственника, терпеливо стоял невзрачного вида мужчинка. Для создания хорошего впечатления о себе Александр скользнул в транс и не спеша вышел из канцелярии, поздороваться с долгожданными гостями.

Некоторое время назад…

— Господин Греве, вы уверены, что нам не стоит повернуть обратно и расстаться добрыми приятелями? Признаться, всё это похоже на неудачную шутку: вы везёте меня из Петербурга в это захолустье, говорите, что ваш доверитель простой подпоручик и при том, упорно не желаете раскрыть мне суть вашего предложения!

— Наберитесь терпения, почтеннейший Вениамин Ильич. Я уверен, Его Сиятельство вскорости даст вам все необходимые пояснения… а вот и он.

Как только показался офицер, стряпчий стал замечать резкие перемены вокруг. Вытянулся по струнке и замер часовой на воротах, исчезли невесть куда праздно шатающиеся у казармы солдаты, а его спутник встрепенулся и стал приветливо улыбаться. Подошедший подпоручик, заморозил бывалого юриста одним только взглядом.

— Рад вашему благополучному возвращению, Валентин Иванович. Вы не представите мне вашего спутника?

— Взаимно, Ваше Сиятельство… Лунев, Вениамин Ильич, стряпчий.

— Рад нашему знакомству. Валентин Иванович, прошу вас проводить господина Лунева в моё скромное жилище, вскоре я присоединюсь к вам…

Всю дорогу стряпчий пришибленно молчал, изредка поглядывая на своего попутчика. Уже в квартире у него вырвался робкий вопрос:

— Вам не тяжело служить… Его Сиятельству?

Валентин Иванович, помедлив и зачем-то глянув на себя в небольшое зеркало на стене, довольно улыбнулся и ответил

— Вы знаете… даже наоборот, легко и интересно.

— Простите, а он всегда так…

Стряпчий неопределённо покрутил в воздухе кистью руки и замолчал, не в силах подобрать подходящее определение.

— Такой тяжёлый взгляд…

— Так а что же вы хотели? Как-никак князь из древнего рода, офицер, под пулями бывал не раз… Тут, батенька, граница всего в шести верстах, и на ней частенько постреливают.

— Нда-с….

Через два часа, сидя втроём за чайным столиком:

— Итак, пожалуй, начнём разговор, господа? Вениамин Ильич, позвольте вначале полюбопытствовать, каков ваш опыт?

Терпеливо и внимательно выслушав длинный монолог стряпчего, Александр задал несколько уточняющих вопросов и довольно кивнул головой.

— Как я погляжу, у вас обширная практика, это хорошо… я придумал и хочу получить привилей на две безусловно перспективных новинки. Первая называется *Кронк* и является очень удобной и технологичной бутылочной крышкой…

Гость с интересом покрутил в руках *экспериментальный образец*, продолжая внимательно слушать князя. Второй образчик заинтересовал его ещё больше — глянув на чертёж, он довольно быстро понял, как всё действует, но так и не понял, для чего он предназначен.

— … сразу в двух вариантах: винтовая и поршневая. Эта… вещица… думаю, она просто необходима производителям женской косметики…

Что стряпчий, что Греве, слушали хозяина апартаментов, не перебивая, и дружно прикидывали — какие барыши может принести привилегия на такие изобретения? По всему выходило, что патентовать придётся не бесполезные умствования, а вещи денежные, пускай и в неопределённой перспективе.

— … Германии, Франции и конечно же САСШ. Вот, это и есть то, зачем я попросил Валентина Ивановича пригласить вас ко мне. Впрочем… Возможно вы, пожелаете, как минимум утроить свой будущий гонорар?

— Я весь внимание, Ваше Сиятельство!!!

— Сам по себе привилей в Империи, и патент за границей денег не принесёт. А вот продажа лицензий… Если вы возьмёте на себя труд посетить крупнейших производителей и убедить кого либо из них оформить таковую, то ваше вознаграждение составит десятую часть ренты.

— Э… Прошу простить меня за возможно неуместный вопрос, но… А чем будет заниматься господин Греве?

'Уже жаба мучает, что ли?'

— Валентин Иванович, разумеется, тоже не останется в стороне от такого важного и нужного дела — но только в пределах Империи. Да, едва не запамятовал. Я хочу зарегистрировать свою торгово-промышленную компанию и товарный знак, но… об этом, пожалуй, пока рановато говорить. Вы ведь ещё не дали мне свой ответ? Или вам прежде необходимо немного поразмыслить?

— Да, Ваше Сиятельство, если вы позволите…

Проводив гостей, князь с облегчением выдохнул — вроде всё правильно сделал? То, что стряпчий согласиться, сомневаться не приходилось: даже если он не захочет связываться с продвижением его *изобретений*, то перед соблазном заработать по специальности и при этом прокатиться на чужие деньги по заграницам точно не устоит…

Клиент в бункере-узилище не то что дозрел, перезрел даже, встретив своего похитителя радостными всхлипами и толстенным сочинением на тему *Какой я плохой человек, и почему по мне и папе плачет горькими слезами каторга*

— Молодец. Будь хорошим мальчиком — и через четыре-пять дней мы с тобой попрощаемся.

— Вы… Вы меня не обманете?

— Ты бы такой же робкий был, когда девиц к сожительству склонял… Веди себя хорошо — и Богом клянусь, что отпущу тебя живым. Доволен?

По возвращении домой Александр надолго залез в наполненную натуральным кипятком бронзовую ванную (больше похожую на расплющенное ведро), где его мысли потекли лениво и обрывками:

'Скорей бы его спихнуть обратно к папочке… А к Соне сегодня не пойду, что я — железный что ли? И так горничная уже охреневает, прихожу как на работу… На полигон хочу, пострелять от души.'

Проснувшись от того, что вода в ванной совсем остыла, растёрся до красноты накрахмаленным!!! заботливой хозяйкой полотенцем (мягонький такой… как среднеабразивная шкурка, ага), подогрелся изрядно надоевшим коньяком и добил остатки позднего обеда-ужина. Сидя за столом, он в очередной раз выискивал слабые места в схеме действий по получению денег, когда от размышлений отвлёк затопавший в соседней комнате денщик.

— Савва! Ты то мне и нужен… Марыся твоя шить умеет?

— Так какая же баба с иголками да нитками не знакома, Ваш Бродь?!

— Тогда… пойдём к тебе, вернее к ней — дело важное имеется.

Похорошевшая за прошедшее время вдовушка идею маскбалахона поняла и приняла моментально, клятвенно пообещав не спать и не есть, а пошить такой благодетелю за два дня. Заказав сразу два (в расчете и на Григория), попросил сохранить изготовление очередной своей придумки в страшной секретности. Потому как это есть самоновейшая военная тайна! Уже на улице он пояснил настоящую (вернее одну из многих) причину.

— Это я для охоты на *несунов* форму специальную придумал, что бы поближе к ним подобраться можно было. Узнают раньше времени — опасаться начнут, стеречься…

— Ух! Александр Яковлевич, ну и голова у вас! Сколько живу на свете, а ни разу о таком и не задумался… В службе то оно куда как сподручнее было бы.

То же самое повторил и Григорию. Тот, в последнее время заметно переживал, что командир его подзабыл, да и вообще… засад не устраивает, хутора больше не потрошит, а премии то, того… заканчиваются.

— Тебя опосля ранения прямо как подменили, Александр Яковлевич!

— Бурчишь как дед старый… Готовься давай: как время свободное появится, начнём на *несунов* охотится, по новому…

— И как энто, по новому?

— Даром, что ли винтовки пристреливали, да на полигоне бегали? Будем нарушителей не у секретов дожидаться, а к соседям поближе, и пусть попробуют мимо пройти…

Господин Лунев оказался на диво прагматичным человеком, сходу застолбив именно за собой право окучивать всех заинтересованных в лицензиях лиц, взамен пообещав подключить к проталкиванию на рынок нового продукта всех своих родственников и знакомых. Получив небрежное согласие, жестом фокусника представил на подпись уже готовый договор, и в тот же день отбыл в столицу, весь в мечтах о грядущем денежном изобилии. А Греве… Поначалу было обиделся, что такой лакомый кусок пронесли мимо его рта, но вскоре и думать об этом забыл, жадно слушая князя: перспективы тот рисовал — закачаешься! Действительно, тут не до каких то там патентов, тут дела посерьёзнее будут.

— Александр Яковлевич, но ведь это не заводик получается, а фабрика натуральная! Четыре цеха, десять прессов, куча другого недешёвого оборудования — и это я ещё не рассчитывал собственно оружейное производство! Вы так уверенны в доходности с ваших патентов и привилегий?

— Вы сомневаетесь в моём слове?

Александр притомился спорить с оружейником и невольно соскользнул в транс.

— Я… нет… Просто, Ваше Сиятельство, хочу… устроить всё самым наилучшим образом, а тут… такой размах. Потребуются большие вложения…

— Валентин Иванович. Надо, так надо. Рассчитывайте пока смету расходов с небольшим запасом, и поподробнее пожалуйста… Вы уже определились, где будем размещать производство?

— Мм… Нет, Ваше Сиятельство. Есть подходящее место рядом с Сестрорецким казённым заводом, но больно уж цену ломят — говорят курорт рядом. Рядом с Тулой…. если только приобрести несколько мелких участков и объединить их. В другие места я попросту не успел — торопился выполнить порученное вами дело…

Выпроводив наконец чересчур перевозбуждённого Греве, подпоручик принялся разбираться в привезённой рукописи. Знакомство с автобиографией семейства Ягоцких так захватило Александра, что он засиделся до полуночи, по нескольку раз перечитывая избранные места и делая выписки на память — поистине убойное чтиво… Взятки, уход от налогов, подлоги, мошенничество с векселями, тесная дружба с контрабандистами по обе стороны границы, описание общих гешефтов с коллегами по ремеслу, мелкий шантаж, полторы дюжины приневоленных к постели девиц, пара-тройка изнасилованных, забитый до смерти должник… Настоящие многостаночники, одним словом. С некоторой даже обидой обнаружилось полное отсутствие признаний по его случаю, а ведь в непричастность или незнание автора отчего то не верилось.

' Вот ведь… купеческий сын! Даже в такой ситуации что то выгадывает. Может, стесняется до конца душу излить? Придётся бедняжке помочь вспомнить действительно ВСЁ!!!… Или уже хватит… Ну уж нет, каяться, так каяться, не дело на полдороге всё бросать'

— Никак у меня не выходит о выкупе договориться, Стефан…

Сильно похудевший и завшивевший узник завалился спиной вперёд на кучку грязных тряпок, не в силах переварить такую новость. Открыв и закрыв несколько раз рот, как рыбина на крючке, он пришёл, наконец в чувство:

— Папенька отказывается платить?

— Нет. Наоборот, прямо жаждет.

— Тогда… тогда вы не хотите меня отпускать, да?

— Хочу. Очень!

— Вы запутали меня, я ничего не понимаю… В чём же препятствие?

— В тебе, Стефан. Я же сразу сказал, что переговоры о выкупе буду вести ПОСЛЕ того, как получу твои признания.

— Я всё!!! Поверьте мне, умоляю…

— Что-то пока не получается. Ты что, надеялся, что я не знаю про ВСЕ твои грешки? Так что… всё в твоих руках! А то ведь, уже сегодня вечером, мог бы быть дома…

Уже на следующий день, точнее вечер, довольный подпоручик добавил к получившемуся бестселлеру последнюю дюжину страниц. Пускай их было мало, зато *весили* они, как весь остальной текст: пять убийств, не считая *заказа* на него самого, имена пары проворовавшихся чиновников, кое-какие грешки городского полицмейстера, данные на всех знвчимых посредников — контрабандистов в их уезде… Самым же интересным было всего одно коротенькое предложение. Имя и адрес человека, который подрядился его убить…

— Эй, парень!

В этот раз Александр выбрал на роль курьера подростка лет тринадцати, застенчиво поглядывающего на стайку смеющихся девчонок впереди, а сам изображал пьяненького приказчика.

— Рубель заработать хошь?

Девчонки моментально были позабыты, а в глазах загорелся неподдельный интерес, пополам с опаской — вдруг чего непотребное надобно?

— Ну, хочу…

— Тогда вот тебе записка, вот тебе рупь. Отнесёшь в дом Ягоцких… знашь хоть где энто?

— Да хто ж их не знает, дяденька…

— Доставишь в аккурат к восьми пополудни… Я, вишь, приболел чуток, нельзя мне щас на глаза к хозяину… Это, как его. Весточка хорошая, так ты под это дело ишшо себе денежку попроси. Только того, не подведи — ровнёхонько в восемь, понял?

— Благодарствую, дяденька, будьте здоровы…

Последние слова паренёк произнёс особенно почтительно, довольно улыбаясь вслед уходящему в строну ближайшего кабака мужичку с замашками барина. За пустячную работу целковый отвалить, вот дурень то… Полученное главой семейства послание было очень лаконичным:

** С получением сего немедленно выехать на дорогу к посёлку Виргень. Под красной тряпкой будут дальнейшие инструкции**

Как хочешь, так и понимай…

Место Александр подобрал идеально, по крайней мере, он сильно на это надеялся. С одной стороны пыльной грунтовой дороги тянулись свежескошенные поля с редкими стогами сена, с другой — чахлые рощицы, просматриваемые насквозь из любого места и дремучие заросли колючего (шипы были просто на загляденье) кустарника, гарантирующие сверхнадёжный тыл. В своё время, когда он прорубал короткий путь отхода через это зелёное царство, то до крови рассадил себе руку подвернувшимся не вовремя сучком и едва не стал похож на Кутузова — благодаря чересчур упругой и упрямой ветке. Тогда, успокаиваясь, пришлось использовать без остатка все немаленькие возможности русского командного. Сразу за кустарником начинался глубокий и широкий овраг, через который подпоручик не поленился протянуть *тарзанку*, после чего, наконец то и успокоился: по всем прикидкам, его не то что поймать — догнать не получиться… Единственный выявленный минус, после недолгих раздумий обратился в плюс. Дело было в том, что самая удобная точка для наблюдения уже была занята почти полутораметровым высоту муравейником, и его обитатели поначалу как то плохо приняли нежданного гостя, зато потом… Кусочек мяса, плошка с мёдом и пару разбитых яиц заняли мурашей как минимум до начала ночи, чего ему вполне хватало. Не успел засадник заскучать, как вдали запылил одинокий фаэтон с двумя фигурками людей в нём. Чем ближе он подъёзжал, тем отчётливее можно было разглядеть пузатый саквояж на коленях пассажира, и напряжение на морде амбала, сидевшего на облучке. Поравнявшись с невзрачным колышком на обочине, вокруг которого на манер пионерского галстука и был обвязан лоскуток ткани, кучер тяжеловесно спрыгнул и принялся бродить в поисках дальнейших указаний, попинывая лежащие *не так* камни.

— Ну, чего копаешься там?

— Да ышшу я, ышшу…

Всласть размяв ноги, и всего за две минуты отыскав таки засунутую под ткань немаленькую записку, с довольной улыбкой передал её хозяину. Хозяин прочитал… заозирался вокруг, и с большой неохотой слез наземь. Походив немного вокруг столбика, досадливо пнул его, выматерился от боли в ушибленной ноге и едва ли не со слезами расстался с деньгами.

' Вовремя… попытался бы уехать с ним, здесь бы и остался…'

— Я знаю, вы где то рядом…

Кшиштоф Ягоцкий решил напоследок толкнуть речь, при этом, невольно, очень удачно встал — как раз напротив муравейника. Пять минут, секунда в секунду, он орал в никуда, и при этом ни разу не повторился, обрисовывая затейливую родословную похитителей и перечисляя все способы, которыми он их поимеет… Под конец побагровел так, что даже страшно стало — вдруг прямо на месте подохнет?

— И буду искать всех вас до конца своей жизни! Анджейка, поехали!!!

' Походу, дед умирать собрался… У него не жаба даже — динозавр настоящий, судя по громкости и продолжительности воплей, хе-хе…'

Фаэтон ещё виднелся вдали, когда у Александра закончилось терпение. Большими прыжками, напоминая внезапно оживший кусок дёрна, он подлетел к саквояжу, подхватил на руки и не открывая его припустил к таким родным и надёжным зарослям. Обрезая ставшей ненужной верёвку через овраг, он напряжённо прислушивался и осматривался, и только короткая пробежка сквозь знакомый (ещё бы, неделю здесь всё готовил!) до мелочей лесок позволила окончательно успокоится. Саквояж полетел на упругую траву, а подпоручик принялся оттирать лицо и руки от зелёно коричневых разводов, не снимая пока балахон. Закончив, аккуратно и не спеша снял кусок дёрна с краю полянки, под которым обнаружилась яма с вкопанным бидоном и нетерпеливо принялся потрошить добычу:

'Ну… О!!! Какая прелесть. Пачки только вот потрёпанные… но ничего, я не в претензии. Одна, две, три, четыре…'

Всего в бидон улеглось пятьдесят банковских упаковок ассигнаций по десять тысяч каждая. Хороший задел на будущее, что ни говори… Приладить крышку, накрыть промасленной бумагой и слегка присыпать яму землёй из мешочка рядом. Утоптать, и кинуть в уже неглубокую ямку небрежно упакованный револьвер, на тот случай, ежели всё же отыщут (но в последнем были сильные сомнения), и высыпать остатки земли… Когда он уходил, на полянке оставалась только примятая трава, всё остальное он запихал в саквояж, который по дороге выкинул в неглубокое болотце — пускай попробуют отыскать без акваланга…

— Когда вы… Всё прошло благополучно?

— Завтра обнимешь своего темпераментного папочку. Кстати, привет ему передавай, говоруну хренову… Скажи, от всех от нас. Руку подставляй…

Стефан до последнего не верил в наступление светлого завтра, но отрубился быстрее обычного — устал, сердешный, от переживаний. Кряхтя и плохо отзываясь о строителях бункера, Александр вытащил под свет луны его безвольную тушку, и уложив в сторонке, тщательно прибрался за собой. Что смог — выбросил в старый нужник в саду, что не смог — засунул в печку и поджёг. Передохнув, загрузил уже не дорогого гостя на коня, и осторожно осматриваясь, двинулся в город.

'Хорошо всё то, что хорошо кончается… Бедняга Стефан, мне почти его жалко, он то думает что все его неприятности позади…'

 

Глава 22

На следующий день после возвращения *блудного сына*, богато одетый господин откровенно азиатской наружности, напросился на беседу к постоянному, и даже иногда успешному конкуренту Ягоцких, купцу первой гильдии Ежи Ковальски.

— Как прикажете представить?

*Азият* весело улыбнулся и сиплым голосом дал ответ:

— Скажите… господин Абай, с выгодным предложением.

Служка провёл нахального гостя в гостиную и замер как истукан, ожидая своего хозяина, попутно бдительно присматривая за подозрительным господинчиком: ещё стянет чего… Минут через пятнадцать пожаловал и сам Ежи, с недовольной миной на откормленном лице. Недовольной — но поздороваться всё же не позабыл, заработав тем самым маленький плюсик в глазах Александра.

— Итак, чем могу быть вам полезен, господин Абай?

— Для начала… вот, попрошу вас ознакомиться.

Выложенные на стол три листка, хозяин читал минут двадцать, внимательно, неторопливо и явно запоминая всё дословно, до малейшей запятой. Дочитав, сухо констатировал:

— Здесь не всё. Нда… Что вы хотите?

' Матёрый хомячок. Моментально перспективы оценил…'

— Двести тысяч.

— И что я получу взамен?

— Ещё пятьдесят три страницы отменного качества. Фамилии, имена, даты. Хватит, чтобы ваш… коллега поехал в Сибирь до конца своей жизни. Но если вас не интересует, тогда я пожалуй…

— Нет!! Ээ… Простите мою горячность, но вы же понимаете?

— Понимаю. Когда?

— Цена всё же… кхм. Ладно, по рукам! Два дня обождёте?

— Нет. Вечером следующего дня я отъезжаю с этих мест. Кстати, это и в ваших интересах…

— Тогда… А, чёрт! Завтра после полудня вся сумма будет у меня на руках, буду ждать вас…

— Простите, лучше я подожду. А место вы узнаете в семь вечера, от мальчишки-вестового. Всего наилучшего, уважаемый Ежи…

На старый заросший пустырь на окраине города покупатель явился не один, а в сопровождении грузчика — двести тысяч ведь так тяжелы! Повертев головой по сторонам, купец суетливо достал из жилетки большие золотые часы и с тревогой уточнил время. Продавец же, ещё раз осмотревшись и не найдя поводов для тревоги, соскользнул с дерева, быстро снял маскбалахон и проверив, как вынимается револьвер (моментально, как и положено), и двинулся совершать бартерную сделку: обменивать бумагу на бумагу.

— Вы исключительно вовремя, пан Ковальски. Всё, как договаривались?

— Это вы… А бумаги где?

Купец опять начал подозрительно озираться, а грузчик попытался неуклюже выхватить оружие

— Клац.

Вроде простой звук, а какое действие произвёл на покупателя и его подручного! Замерли оба, кто как стоял, только и слышно было, как кого то из них икота пробила.

— Ты! Ко мне!!! Стоять. Брось на землю и проваливай обратно…

' Было бы время да свобода действий, подоил бы я сообщество купеческое, ох и подоил бы. Блин!!! Чего такой тяжёлый то? Вот ведь! Под пачками десятки золотые… Наверно, кубышку свою растряс, не иначе… увесистая сумочка получается. Блиин…'

— Куда! Стой, где стоишь. Пан Ковальски, позади вас камешек лежит, так вы его подымите…

Пока оживший купец радостно терзал плотно увязанный свёрток, Александр тихо отступил в сторону и присел позади высоченных зарослей полыни, полностью скрывшись из виду. К тому моменту, когда Ежи Ковальски, радостно помаргивая и улыбаясь, оторвался от дорогостоящей покупки (на ТАКОЕ хорошее дело, ему, денег было совершенно не жалко), его недавнего собеседника и след простыл, но… это уже было неважно. Был господин, нет его… это всё мелочи, а вот прикинуть, чем и как он придавит давнишнего врага-товарища, и сколько ему запросить за молчание — это да, это… ух как сладко…

Скромно положив свой подарок на специальный столик, в кучу таких же нарядно-праздничных коробочек, Александр прошёл дальше, поздороваться с хозяйкой и устроительницей приёма. Мадам Кики, к удивлению подпоручика, оказалась не общепризнанной красавицей, а пожилой стройной женщиной за… точно определить последнее оказалось затруднительно, так как он никогда не считал себя экспертом в этой области, но шестьдесят ей уже было точно. Не смотря на очень почтенный по местным меркам возраст, кое в чём хозяйка легко давала фору молодым: слушая её шутки и невинные вроде бы вопросы, Александр поймал себя на том, что непроизвольно улыбается, а это… дорогого стоило, для него, по крайней мере.

— Прошу принять мои наилучшие пожелания в связи с вашим Днём Ангела, мадам…

— О! Подпоручик, наконец то вы пожаловали в гости к скромной затворнице!

Окинув взглядом немаленький зал для приёмов, Александр мысленно с ней согласился — до масштабов столицы, затворнице, да ещё и такой скромной, было явно далеко. Всего то под сотню человек…

— А где же Софья Михайловна, или вы уже разучиваете новый романс?

' Ё… прст! Блинский похоже всем доложился, зачем и к кому я приезжаю в город. Или это со стороны? Насчёт изучения романсов я проехался по ушам только ему… Что значит, нет ни телевизора, не кинотеатров. Любой слух распространяется со скоростью как минимум, радиоволн…'

— Увы, мадам, я не силён в музыке.

Собеседница князя довольно прищурилась, поглядывая на подходящую пару новых гостей

— Мне верно говорили — у вас отменное чувство юмора, подпоручик. Всегда рада видеть вас у себя, прошу прощения…

Побродив между колонн, раскланявшись со всеми знакомыми офицерами и чиновниками, Александр счёл, что упрекнуть его больше не в чем и со спокойной душой затаился в нише рядом с большим окном, где и принялся коротать время, вспоминая недавние события…

Старина Кшиштоф орал не напрасно, он и в самом деле решил выполнить своё обещание: его доверенные люди весьма активно начали доставать всех встречных — поперечных расспросами на тему незнакомых приказчиков (наверно поговорили как следует с последним пареньком-курьером, потому что приметы полностью совпадали с обликом его второй *маски*), и уж точно самым тщательным образом прочесали место, где остался заветный саквояж. Всё это дело продолжалось три дня, а на четвёртый пан Ковальски пригласил пана Ягоцкого в гости. Ходили слухи, что приглашение получил и его сын Стефан, но тот сказался больным, и вообще, давненько уже не показывался почтенной публике на глаза. О чём беседовали два купца-миллионщика, знали только они, вот только после этой беседы всё купеческое сообщество сильно удивилось: преуспевающий гешефтмахер Кшиштоф Ягоцкий стал очень нервным и сильно чем то опечаленным, к тому же начал резко сворачивать все дела, распродавать имущество и вовсю готовиться к отъезду в дальние края. Настолько дальние, что даже загранпаспорта выправлять начал, себе и сынку. Несмотря на это самое удивление, никто из сотоварищей по торговой стезе не отказался хапнуть себе хотя бы кусочек чужого дела, но, разумеется, больше всех поимел (во всех смыслах, хе-хе) с проигравшего купца Ежи Ковальски…

— Подпоручик?!!

Оказывается, он так увлёкся своими мыслями, что не заметил появление смутно знакомой дамы.

— Кем же вы так увлеклись, мон шери, что забыли обо всём на свете?

— Простите… Наталья Павловна, мне просто нет прощения. Вы чудесно выглядите, как и всегда… Как изволит поживать ваш почтенный супруг?

— Спасибо, хорошо… Вот кстати! Ежели на то БУДЕТ ваше… ЖЕЛАНИЕ… то Я… ПРИГЛАШАЮ посетить наш дом.

Чертовка весьма ловко выделяла нужные ей слова, произнося их с придыханием и томными улыбками, подкрепляя свои намёки движением веера и тонких длинных пальцев. И не то, что бы Александр был против, скорее даже за, вот только будет ли он в её постели хотя бы сотым… а ведь антибиотиков пока так и нет, и когда появятся пока неизвестно.

— Наталья Павловна, благодарю за приглашение, и непременно воспользуюсь… Вот только Софья Михайловна захочет ли, не знаю…

— Мон шери, не будьте таким ханжой…

Выдав напоследок ценный совет, дама поспешно отошла в сторону, а уже через мгновение и подпоручик увидел баронессу, в сопровождении двух незнакомых ему девушек целеустремлённо приближающуюся к нему, с ласково-злобной улыбкой.

— Подпоручик, познакомьтесь: Анна Викторовна и Татьяна Викторовна, мои давние подруги…

Неизвестно, какие они были подруги, но глазки строить начали обе и практически одновременно. Да и по поводу давности… баронесса слегка погорячилась — девицы были заметно моложе её, годов этак восемнадцати.

' И к тому же, явно сёстры. Чего она их ко мне притащила? Опа! Молодец что притащила, умничка — пока эти рядом, другие не подойдут. Ё-маё, вон та, в лиловом платье, так нехорошо смотрит… И наверняка считает, что я отличная пара её бледненькой жирненькой доченьке…'

— Подпоручик, а как вам приём?

— Да-да, Так всё хорошо устроено! Я в восхищении…

Две сестрички, щебетали не переставая, полностью похоронив надежду Александра послушать ещё шутки хозяйки приёма. Вдобавок, баронесса недвусмысленно давала понять своё недовольство, впившись своими на диво острыми ноготками ему в ладонь. Едва заметно поморщившись, подпоручик тихо прошипел:

— Соня!

В ответ раздалось тихое мурлыкание:

— Улыбайся, милый, улыбайся… О чём это вы так мило разговаривали с этой… Натальей Павловной? Или это тайна, господин офицер?

Пользуясь тем, что девицы отвлеклись на проходящую мимо даму, точнее на обсуждение её платья, Александр вполголоса ответил ревнивице:

— Приглашала тебя и меня к себе на чай. А если ты ещё раз ущипнешь меня, я рассержусь.

— Ах так! Тогда… видеть тебя не желаю… сегодня. Вот!

Тяжелее всего от их нежданной размолвки пришлось именно князю: покидая бал, он был обрёменён дюжиной приглашений *помузицировать* и тройкой добродушно-требовательных *заходить попросту, не чинясь*. Причём, если первые его просто раздевали взглядом, то вторые ещё и в карманах попутно пытались пошарить, определяя, насколько обеспечен потенциальный зять.

' Страшное дело — провинция. Неженат, титул и чин имеешь — заманчивая добыча для засидевшихся в невестах девиц… вернее их мамаш. А уж если ещё и состояние имеется… Ну Софья, ну погоди у меня…'

******************************************************************

— Ррдоум, ррдоум, ррдоум…

Звуки на полигоне привлекали внимание всех опытных солдат — своей необычностью, рычащим гудением выстрела и необъяснимой длительностью серий. Самые любопытные затем могли наблюдать (и наблюдали), как троица довольных людей рассматривает обрезки дюймовых досок из сосны, передавая их друг другу и тыкая пальцами во что то, понятное только им. Доносились до зрителей и голоса:

— Каков, а?

— Так девять или десять, всё-таки?

— Пожалуй что девять. Вот, поглядите — только вмятина маленькая…

— Интересно, а если стальной сердечник добавить?

Последний вопрос задал уже Александр, любуясь ровным отверстием от пули в сосновой плашке. Приёмная комиссия из князя как заказчика, Греве как исполнителя, и Григория как… Григория, так разошлась, что от трёхсот патронов остались только блестящие на солнце гильзы под ногами и сильное сожаление: хорошо, да мало! Подпоручик, например, как взял в руки пистолет, так и держал — до того не хотелось расставаться. Мягкая отдача, хорошая кучность, обойма на четырнадцать латунных толстячков и приятная тяжесть СВОЕГО оружия… Только что окончательно утверждённый стандартным 10х22 патрон с конической пулей дырявил дерево с потрясающей легкостью. Такой же, но с тупоконечной пулей, застревал в четвёртой-пятой доске, но выбивал солидные дыры и фонтаны щепок…

— Боюсь, Александр Яковлевич, наш нынешний подрядчик такое не потянет.

— Жаль, очень жаль… Вы к нему кода собираетесь? Завтра? Передайте ему, прошу вас: как хочет, что хочет — но что бы две сотни патронов каждую неделю были. И вот что, Валентин Иванович. Пожалуй… я поторопился назвать пистолет Орлом, мда. Рокот — вот это ему подходит больше…

Глядя на вытянувшееся лицо Греве (Грише все эти тонкости были глубоко по… неинтересны в общем), князь поспешил утешить оружейника:

— Мы дадим это имя младшему брату Рокота, под девятимиллиметровый патрон

— ?!!?

— Я разве не упоминал? Ах, да… запамятовал. Валентин Иванович, у меня для вас есть радостная новость. Я тут, на досуге, немножко развлекался изобретательством, так что… вас ждут эскизы на две новые модели пистолетов. Один, как я уже и говорил, под патрон 9х19, второй под 7,62х19. Разумеется, эти патроны тоже необходимо разработать…

— Но как… Вернее где я смогу заниматься этим?

— Ну, я думаю, что ваш бывший подмастерье не откажется помочь в такой мелочи своему наставнику? Разумеется, не бесплатно. А сразу после этого доберёмся, наконец, и до револьверов. Есть, знаете ли, у меня одна задумка… вернее две, и я твёрдо уверен, что вам понравиться обе.

Со вздохом сожаления отложив в сторону любимую игрушку, князь подошел к Григорию, хозяйственно собирающему в кисет валяющиеся то тут, то там гильзы.

— Ну а ты чего скажешь, Гриша?

— Вещь!

— А поподробней? Может недостаток, какой заметил? Ты давай не стесняйся, это дело важное.

— Ну… Рази что патроны быстро кончились…

— Хоть ты бы душу не травил. Рано их, пока ещё, на нормальных патронных заводах заказывать… или может патент взять? Да, надо обдумать хорошенько…

Александр планировал производить и рекламировать блок из трёх пистолетов и двух револьверов, сразу под новые патроны. Разместить даже небольшой заказ на нормальном производстве- сразу привлечь к себе ненужное пока внимание. И так уже интересуются, чем это он таким интересным с бывшим оружейным мастером занимается? Может, помощь нужна… советом? Советники, б…. А если не заказывать, а подстраиваться под невеликие (и это ещё мягко сказано), производственные мощности *патронного заводика* типа Гранд Сарай, то испытания на отказ или поломку растянутся на полгода. Конечно, ему пока не к спеху… но всё же хочется побыстрее. И хочется и колется…

'Нет, торопиться не буду. Посмотрим, как у Греве пойдут дела с копированием Тульского Токарева и Беретты М92, а затем и Нагана, Вот тогда уже и определюсь точно. Вот только… Похоже, ещё и патронное производство в план фабрики надо будет добавить. Стандартный, усиленный, бронебойный, экспансивный патроны — разных калибров, на всю линейку стволов. Сколько же деньжат на всё понадобиться, интересно?'

*******************************************************************

В последних числах августа на заставу прибыл новый командир третьего взвода. Белокожий, словно и не было лета, с огненно-рыжей шевелюрой и роскошным набором веснушек, а так же с большим чувством собственного достоинства и нарочито — чёткими движениями. К канцелярии он не подошёл, а промаршировал, остановившись напротив любующихся таким строевым балетом офицеров.

— Разрешите обратиться? Представляюсь по случаю прибытия на службу: подпоручик Игорь Владиславович Дымков!

Штабс-капитан едва не прослезился от умиления, глядя на такое.

— Штабс-капитан Блинский Сергей Юрьевич, а это ваш сослуживец, подпоручик князь Агренев Александр Яковлевич. Прошу в офицерскую комнату, для ознакомительного разговора…

 

Глава 23

— Вот они, га-алубы…

Едва слышный звук тут же растворился в лёгком ветерке, но дело своё сделал: со стороны ничего не было видно, но тем не менее одна бесформенная куча пожухшей травы стала потихоньку подбираться к другой, медленно, плавно…

— Где?

— А вона, из кустов глядят…

— Сколько раз тебе ещё повторить, как надо направления указыва… Ага, вижу.

Замеченный Григорием контрабандист спокойно стоял во весь рост и разглядывал в бинокль всю округу. Выглядеть он ничего особенного не мог, причём по двум причинам сразу: во первых, до расположения секретов было никак не меньше трёх верст по пересечённой местности, а во вторых — балахоны дополнились бесформенными накидками, после чего и так хорошая маскировка стала просто отличной. По крайней мере, Григорий во время испытаний так своего командира и не отыскал — а уж как старался! Правда, потом и Александр круги по полю нарезал, выглядывая шустрого унтера, и ведь нашёл… с третьего раза, блин. Причина же, по которой осторожный *контрабас* просматривал подходы к кустарнику, как раз обсуждала, как сподручнее прибить мешающего им человечка. С тех пор, как подпоручик Агренев открыл *охотничий сезон*, жизнь и тяжкий труд рядовых *несунов* стали просто невыносимыми. То пуля невесть откуда прилетит (это если караван слишком большой для перехвата), то спокойно и метко обстреляют, заставляя всё бросить, включая коней (самых непонятливых или жадных потом приходилось уносить на себе), или вообще… ушли ребята, и живыми их больше никто не видел. Причём, и это быстро подметили, раз на раз не приходилось: когда стреляют, а когда и нет, вот только вычислить эти *критические дни* не получалось…

— Ну и чёрт с ним, потом его достанем! Давай за холм и по дуге в зелень. Начали…

До переплетения полуголых веток, вымахавших в отдельных местах до четырёх саженей в высоту, два размытых пятна добрались только через час, и путь их был усеян… тихим матом. Какой то хуторянин недавно умудрился прогнать здесь небольшое стадо коров (интересно, по какой такой надобности? конец октября на дворе), а после этого ещё и дождик моросил, образовав неглубокие но обширные грязевые лужи… То, что оно было небольшое, видно было из следов, но вот нагадило это стадо… качественно и от души. По такому *минному полю* и пришлось пробираться к зарослям, в пути поминая живые консервы ну очень плохими словами (стандартный набор, увы, оказался маловат), и стараясь при этом сохранить себя в чистоте-- если не моральной, так хоть телесной. В кустах *охотники* дружно упали на мягкую от опавших листьев землю, отдыхая от неожиданной полосы препятствий и проверяя оружие.

— Силён ты, Александр Яковлевич, коленце то, загнуть! Я, почитай и половины не понял, а ведь знающих людей, бывало-ча, слушал… Эх-ха, что значит господское воспитание.

— Так учись. Повышай свою грамотность, хе-хе… Ладно, двинулись дальше!

И снова тихое передвижение, только теперь уже унтер был впереди: тихо стелился по осеннему леску, ловко огибая непроходимые места и высматривая стоянку *контрабасов*, а подпоручик шёл по проторенному пути и приглядывал за тылом, перекидывая иногда Рокот из правой руки в левую.

' Надо будет паучер под три обоймы заказать Марысе, на поясе уже места свободного нет… Или проще сразу новую форму, и рюкзачок вдобавок? Глушитель пора в ремонт Иванычу…'

Впереди раздался резкий треск ломающейся ветки, и сразу следом — короткая фраза на венгерском. Григорий, где стоял, там и упал, моментально растворившись среди мешанины листьев и клочков местами зеленоватой ещё травы. Александр устроился покомфортнее — просто присел за попавшийся рядом камень. Осторожно выглянув, он порадовался за напарника — такое кино! Лицом к тому месту, где залёг Григорий, стояли двое *контрабасов* и неспешно что то обсуждали, заодно справляя, ээ… судя по длительности процесса, очень большую малую нужду. Закончив, закурили и неспешно пошли обратно, и почти сразу же за ними заскользили неслышные тени, обмениваясь по пути короткими жестами. Подобравшись на десять шагов к беспечным контрабандистам, застыли в неподвижности среди высохших стеблей папоротника, разглядывая и считая свою законную добычу:

' И ведь знают, что тут небезопасно стало, а всё равно не сторожаться. Тринадцать… пятнадцать. И один-два наблюдателя… скорее один. Семь лошадей, куча груза… свёртки длинные… ага, спирт в флягах, очень знакомые плоские деревянные ящички… интересно, Мартель или Бурбон?… вон тот ящик наверняка с сигарами… одно и тоже, никакого разнообразия. А вообще… откуда оно возьмётся, это разнообразие то? Что заказывают, то и тащат… Народу на двоих, многовато будет, пожалуй. Но не дарить же им МОИ деньги?'

Переглянувшись с Григорием, одновременно покачали головами — столько народу в плен брать опасно. Винтовки тихо легли на землю вместе с накидками. Так же одновременно они достали с поясного чехла и зажали в свободной руке вторую обойму, и напружинились, отсчитывая последние секунды. В нападении всегда солировал Александр, он и начал первым:

— Ррдаум, ррдаум…

При стрельбе из Рокота для поражения хватало одного попадания, и очень редко двух — тела отлетали, как кегли.

— ААА!!! Матка Боскаааа!!!

Один из *контрабасов* моментально отреагировал на страшный крик раненого и начал заваливаться в прыжке за товарищей, но тут же получил сразу две пули — из двух пистолетов. Это с секундной задержкой, к веселью подключился и унтер, стреляя привычными ему *двойками* Вскочившие на ноги, или сидящие на земле — контрабандисты таки не сумели выстрелить в ответ, два Рокота не оставили им никакого шанса…

— Ррдаум…

Последний выстрел сопровождался легким клацаньем перезарядки: полетела на землю одна пустая обойма, потом другая… От начала даже не боя, а бойни, прошло от силы десять секунд, а на маленькой полянке на ногах остались только нападавшие и шесть испуганно взбрыкивающих лошадей — седьмая подвернулась под случайный выстрел, пробивший ей круп, и завалившись на землю беспомощно глядела на людей. Не разговаривая, стрелки приготовились к следующему бою, мимоходом*проконтролировав* самые сомнительные случаи. Вот только… таких было немного. Когда постоянно, изо дня в день, тренируешься на полигоне, сонями сжигая патроны и литрами проливая пот, то рано или поздно начинаешь вгонять пулю именно туда, куда и хотел, исполняя почти цирковые трюки. Сердце, голова, живот… шансов пережить попадание тупоносой пули десятого калибра не было ни у кого. Не дождавшись никакого шевеления со стороны наблюдателей (ну, не глухие же они совсем?), вдвоём пошли полюбопытствовать, что же их так задержало? Оказалось, наоборот — два наблюдателя среагировали очень правильно и оперативно, и в данный момент уже с трудом были видны — до того шустро и неутомимо убегали, обгоняя друг друга.

— Ффу…

— Точно, Александр Яковлевич, нам же легшее…

— Пошли смотреть, чего мы сегодня добыли…

Так заинтересовавшие подпоручика длинные тюки оказались самой дорогостоящей частью добычи: надёжно упакованные в толстую ткань, три рулона шёлкового сита… точнее ткани на него.

' Тысяч на десять потянет… ежели самим скинуть. Тут что? Охренеть….бинокли от Карла Цейса… Большое ему за это спасибо, парочку зажму обязательно'

Караван был полон сюрпризов: в деревянных ящичках в этот раз оказался не коньяк, а бренди и вишнёвый ликер, вместо сигар — увесистый мешочек кофейных зёрен. Среди трофейного оружия тоже нашлись интересные стволы: револьверы Адамс и Наган, винтовка Гра-Кропачек в достаточно новом исполнении. Глядя, как командир довольно рассматривает новые приобретения, унтер не выдержал:

— Александр Яковлевич, у тебя их и так с полсотни уже. Второй сундук скоро понадобиться…

— Для хорошего дела не жалко… Вот это и это забираем себе, озаботься. Остальное на заставу.

Александр поделился с таможенным департаментом почти поровну. Можно сказать, по братски: весь малогабаритный *нестандарт* оставил себе, а чиновникам достался дешёвый табак, спирт и анилиновые красители, плюс семь… ну пусть пока шесть с половиной лошадей. Подстреленную беднягу, подоспевшие солдаты едва не на руках вывели из кустарника, и оставили дожидаться отрядного конюха, большого специалиста по таким делам, потому как *несуны* частенько промахивались по всаднику и попадали в отрядных меринов. Поступившее предложение не мучить животину, а пристрелить сразу, подпоручик мягко отверг:

— Я лучше тебя, Бибикин, пристрелю. И я не шучу, если ты не понял…

Побледневший солдат тихо забормотал оправдания, а стоило начальству отвернуться, как тут же послышался шлепок звонкой затрещины, и громкое ойканье.

'Городской, что ли? Кто из крестьян, тот о такой дури и не заикнулся бы даже. Не жалко ему, видишь, контрабандистскую лошадь… А мне жалко, и этого достаточно!'

— Подпоручик, у меня есть для вас хорошая новость!

Слушая эту фразу штабс-капитана, Александр испытал легкое чувство дежа-вю, правда, перебивать не стал — надо же сделать вид, что для него это полная неожиданность? О том, что после нового года он подрастёт в чине, ему доверительно поведал ещё неделю назад подполковник Савицкий, тоже весьма довольный успехами СВОЕГО офицера.

— Ваше прошение полностью удовлетворено, так что с января быть вам в чине поручика! А так же мне намекнули, что за последние успехи по службе, на вас подано представление к…

Блинский многозначительно покосился на свой орден Станислава с мечами. Вообще, Сергей Юрьевич в последнее время порхал беззаботным мотыльком, и связанно это было с некоей мадемуазель… Ходуровой, кажется, если Соня… пардон, Софья Михайловна ничего не напутала. Мадемуазель эта, очаровала и вскружила голову опытного вроде штабс-капитана с лёгкостью необыкновенной, отчего последние две недели командир заставы на этой самой заставе появлялся эпизодически, можно сказать — набегами. Прибежал, осведомился — всё ли в порядке? Ага, молодцы, так держать! И проверенному совместной службой, почти поручику князю Агреневу, значительным голосом:

— Я рассчитываю на вас, князь…

Непривычный к такому долгому отсутствию начальства, подпоручик Дымков поначалу очень… тревожился, не получая ценных указаний, но потом освоился и в случае неразрешимых для него ситуаций сразу шёл к Александру, или — к отрядному фельдфебелю Трифону Андреевичу. К счастью, таких визитов становилось всё меньше и меньше… а вот не связанных со службой вопросов всё больше и больше. Особенно интересовало недавнего выпускника Тифлисского военного училища оружие, которое он изредка видел у своего сослуживца, и занятия на полигоне. Поначалу вопросы были невинные, типа:

— Какая интересная гимнастика, никогда о такой не слышал.

Затем, по недосмотру самого Александра, подпоручик Дымков стал свидетелем тренировок по рукопашному бою, после чего спокойная жизнь для князя закончилась. Теперь все занятия с Григорием планировались с учётом нездорового любопытства молодого офицера, слишком близко к сердцу принимающего такие нарушения устава своим более старшим и опытным товарищем, и одним своим видом сбивающего унтера с нужного настроя. Помучавшись от приступов острого любопытства, Игорь не выдержал и задал прямой вопрос — что за револьвер странной конструкции он видел недавно на стрельбище?

— На стрельбище… Ах, да. Экспериментальный образец самозарядного пистолета. К моему глубокому сожалению, к нему вечно нет патронов…

— А зачем те странные движения при стрельбе?

— Вы надумали заниматься? Нет? А зря, право же… Тогда у меня к вам маленькая просьба, не подглядывать за моими тренировками.

— Я не подглядывал!!!

Покрасневший как рак подпоручик Дымков подскочил и вытянулся в праведном негодовании.

— Я просто проходил мимо и услышал странные выстрелы!

— Пять раз подряд проходили? И попрошу на полтона ниже. Ежели у вас есть желание покричать на кого, к вашим услугам весь третий взвод.

Провожая взглядом уходящего… скорее убегающего подпоручика, Александр констатировал: дружбы с сослуживцем не получиться. Неважно, главное — чтобы по мелочам не гадил…

В середине ноября он получил записку, с просьбой о встрече, от жандармского ротмистра Васильева.

— Приветствую, ротмистр. К чему такая спешка, позвольте осведомиться?

— Здравствуйте, поручик. Да-да, слухи о вашем грядущем повышении дошли и до нас… Вы знаете… меня всё же переводят, в Варшаву, как это не удивительно. Когда ещё свидимся…

— Жаль… Мне будет не хватать бесед с вами.

Ротмистр фыркнул и шутливо засмеялся.

— Скорее это мне будет не хватать наших с вами бесед. Другие офицеры, как вы знаете, нас своим обществом не балуют, да-с. Собственно… я бы хотел поблагодарить вас, ваши советы мне неизменно помогали, и я вам искренне признателен за них.

Теперь уже усмехнулся Александр, попутно отпивая глоток ароматного кофе:

— Поверьте, мне они ничего не стоили. Вот что. Вы мне пришлите свой адрес, как устроитесь, и я смогу давать вам советы и дальше.

— Непременно сделаю. Ах, да…

Жандарм многозначительно замолчал и пытливо прищурился, рассматривая подпоручика.

— Помните, вы говорили мне, что не будете совершать необдуманных действий?

— Кхм. Да, и от своих слов не отказываюсь и сейчас… А в чём дело?

— Дело… Как бы это сказать… Вы же помните купцов Ягоцких?

— И рад бы забыть, да плечо не даст.

— Их убили и ограбили прямо в поезде. Такой переполох был… Впрочем вы и не могли об этом знать, было повеление не поднимать лишней шумихи. Вот так, Александр Яковлевич. Бог сам наказал их за все грехи.

'Наказал то может и Бог, а наводку пришлось дать мне…'

— Прошу прощения, мне пора, поручик.

— Надеюсь, ещё увидимся, и к тому времени вы будете в чине подполковника… ротмистр. Всего хорошего!

Александр так торопиться не стал, наоборот заказал ещё чашечку и пирожное, обдумывая дальнейшие действия.

' Всё успокоилось, а это значит… Много чего значит. Пора пройтись по посредникам и *уговорить* их на добровольное сотрудничество, можно планировать новые акции, но самое главное! Пора отдать должок исполнителям заказа Стефана, не торопясь и вдумчиво…'

К первому снегу произошло сразу три приятных события. Во первых, Александр посетил *места боевой славы* и откопал свои богатства. Теперь они дожидались своего часа в *оружейном* сундуке, заваленные на совесть пятью десятками револьверов (от чего и так тяжёленный сам по себе сундук стал и вовсе неподъемным), и под сразу двумя замками — во избежание, так сказать…

Во вторых из Сестрорецка вернулся довольный Греве. Валентин Иванович, все-таки подыскал подходящий по всем условиям участок, только не в городе, а немного за ним: сразу после пригородов начиналось огромное поле, размером две версты на пять. Железная дорога рядом, завод рядом, место большое… все условия выполнены! Он даже цену узнал — десять тысяч рублей. Две сотни чиновникам на лапу — и вопрос решится в течении одной недели. По пистолетам были подвижки: по пути к Александру мастер заехал к своим знакомым из Варшавских оружейных мастерских и забрал давно готовый заказ. Стволы, рамки, пружины, затворы, мелкие детали — всё в тройном комплекте и осталось только довести их до ума банальным *напилингом*

— А что до переделки револьверов, так я и в своей старой мастерской управлюсь, Александр Яковлевич… Я вот тут на досуге подумал: а может заказать большую партию гильз и капсюлей с пулями, а снаряжать да собирать я и сам… Василию доверю. Есть в мастерской приспособление, немного переделать, и… Что вы думаете?

— Вы и заводик наверно присмотрели…

— А как же, Александр Яковлевич! Самое подходящее — в Риге, фирма ' Селлье и Белло'. Они, правда, по револьверным патронам в основном, но я думаю, сложностей с размещением заказа не будет. Так как?

— Хорошо, давайте попробуем…

На оружейника изнурительный труд на благо Александра действовал на диво благотворно: постоянный румянец, частая улыбка на лице и вальяжность в манерах.

Ну и в третьих: двадцать пятого ноября, как раз когда подпоручик хотел устроить себе выходной, объявился довольный жизнью господин Лунев Вениамин Ильич. Теперь он ничем не отличался от Греве — и одежда дорогая, и даже часы почти такие же. Налив нежданному гостю коньяка и снабдив душистой сигарой, в ответ Александр услышал подробный отчёт о достигнутых успехах, в том числе и леденящие кровь истории о беспримерном трудовом героизме скромного стряпчего. Тот побывал в Германии через Баварию и Мюнхен, заскочил в Прагу, отметился во Франции, добрался до солнечной Италии… В остальных странах сейчас резвились трое его племянников и…

— Постойте, не так быстро. Кто отправился в САСШ?!?

— Мой брат и компаньон, Арчибальд Ильич Лунев.

— А должны были вы, если мне не изменяет память. Вы слишком вольно трактуете условия нашего с вами договора, и мне это не нравиться.

— Ване Сиятельство… Я… Позвольте мне всё объяснить!!!

— Позволяю. Первый и последний раз… итак, слушаю?

— Дело в том, что в САСШ дело наскоком не решить, необходимо постоянное присутствие в течении как минимум трёх месяцев. Уверяю, вы на это не потратите и копейки, всё за свой счёт…

— Чтобы оформить патент, хватит и двух недель, а вот объехать всех заводчиков, и полгода может быть мало. Вы это хотели мне сказать? Надеюсь, больше такого не повториться, господин Лунев. Продолжайте…

— Оформлен счёт в Русско-Азиатском банке, туда будут перечисляться все платежи. Вот документы… чековую книжку можно оформить в любом отделении. Спешу доложить, что на счету уже кое-что есть, потому как только мои проценты составили пять тысяч рублей. По этому делу всё. Далее. Документы на открытие компании полностью готовы, необходимо только название, товарный знак и первоначальный уставной капитал. После чего, всё будет окончено в течение месяца и вы станете полноправным владельцем…

— По поводу компании, господин стряпчий. Их будет не одна, а две. Первая по производству оружия, название — Российская Оружейная Компания. Вторая… пусть будет Российская Торговая Компания. Товарные знаки, я представлю вам попозже, скажем… завтра. А пока… Вот ещё четыре заявки на привилей, поэтому жду вас завтра с готовым договором. Всего наилучшего…

 

Глава 24

Вагон мягко покачивался, заставляя едва заметно колыхаться стоящую на столе в графинчике лимонную воду. Греве уже давно задремал, а вот Александру не спалось, на него волнами накатывали воспоминания из прошлой жизни, лица друзей, матери, отца… Простая и понятная жизнь, ясные и достижимые цели… все рассыпалось пеплом в тот момент, когда вокруг него вспыхнул призрачный свет. Он уже вспомнил и то, что было до него, и то что после… Правда, вопросов это не убавило, скорее прибавило, нда. И ответить некому, что за поток он видел… или чувствовал? А может и есть кому, да как узнать сведущего человека… Утром он подскочил весь в испарине, с дикими глазами и невнятным возгласом.

— Плохое что приснилось, Александр Яковлевич?

Подпоручик помолчал, приходя в себя, помотал головой и медленно ответил

— Не помню…

Греве тактично промолчал и вышел из купе, давая своему шефу возможность спокойно переодеться. Побывав в вагоне-ресторане, путешественники вернулись в добродушном настроении, и даже с желанием немного потрудится: то есть в очередной раз обсудить список станков и может быть, что нибудь оттуда вычеркнуть. Или добавить, последнее происходило заметно чаще.

— Александр Яковлевич, в таком случае часть станков придётся покупать за границей. Потому как в Российской Империи такого станочного парка заказать невозможно-с. Под девятимиллиметровый калибр — это только в Германии, Австро-Венгрии или САСШ.

— В Германии, Валентин Иванович. Только в Германии, и желательно в фирме **Циммерман**. А остальное… Как вы там говорили, Петербуржский станкостроительный…?

- **Илис-Блитц**, Александр Яковлевич. Они как раз сейчас немного простаивают, так что заказ примут в работу с радостью, тем более такой большой.

— Это хорошо, что простаивают, да… Вот ещё что. Начинайте потихоньку подыскивать опытных мастеровых. Человек десять — двадцать, для начала… Хотя нет, рановато пока. Тогда так! Примерно за полгода до открытия производства, набрать двадцать опытных мастеров и к ним заводской молодёжи в обучение, человек тридцать. За шесть месяцев они все станки освоят, наладят, сломают и сами же починят, хе-хе.

— Какое жалование обещать?

— Мастерам на время обучения… сорок пять рублей в месяц. Но берите действительно хороших, середнячок не нужен. Ученикам до двадцати пяти, на усмотрение наставников.

— Так, записал… Позвольте поинтересоваться, для чего столько прессов? Кхм, или обсуждать это несколько преждевременно?

— Пожалуй, что и нет. Всё равно придётся и пресс-формы заказывать сразу… Цех штамповки будет выпускать два вида продукции, на основе нового материала. Первое — это разнообразные вилки и ложки, одним словом, столовые приборы. Второе — простую и надёжную бензиновую зажигалку. Может ещё и новый вид бритвы добавиться, со временем… Кстати о бритве. Вы же видели эскизный рисунок?

— Да. Довольно простая конструкция, вот только двустороннее лезвие вызывает некоторые сомнения…

— Честно говоря, у меня тоже. Поэтому я бы вас попросил объявить премию за решение этой проблемы, и желательно, среди рабочих, какого нибудь крупного предприятия. Два вопроса: какая сталь, и как затачивать лезвие в промышленных масштабах.

— Будет исполнено, Александр Яковлевич. Теперь что касается расстановки станков. Вы бы не могли ещё раз объяснить суть…э… конвейерного метода производства?

Сестрорецк их встретил слабеньким морозцем и сильным бураном — мокрый снег валил так густо, что видны были только силуэты низеньких домов. Зато на утро! За ночь на белоснежной толстой шубе образовалась тонкая ледяная корка, и с рассвета солнечные лучи отражались с получившегося зеркала прямо в глаза всем прохожим, заставляя всех их страдальчески морщиться, и передвигаться с удвоенной осторожностью. Само место под будущее производство подпоручик осмотрел издали, и остался очень доволен — хватит и на фабрику, и на жильё рабочим останется…

— Вы не упоминали о вон тех сараях… Что это?

— Когда то были склады, но потом отстроили новые — повместительней, из кирпича и поближе к станции. Говорят, эти уже лет семь пустуют… Денег на содержание нет, так они обветшали. Местные их уже и на дрова изводить начали, понемногу…

— А ещё увеличить участок? Получиться?

— Почему же нельзя, можно. Земля тут не чернозём, а глина сплошная. Вот в других местах, там да… На сколько?

— Ммм… Ещё пять вёрст вдоль дороги… при такой же ширине. Ух!! Вернёмся в гостиницу?

— Да. Ветер уж больно пронизывающий…

Пока Греве собирал подписи по чиновникам, Александр ненадолго съездил в Москву, решить пару вопросов. Держа в руках новенький дорожный саквояж, он вошёл в явно процветающее отделение Русско-Азиатского банка, где поначалу был встречен хоть и приветливо, но без особого воодушевления. Ещё один клиент…

— Чего изволите?

К офицеру подскочил профессионально-улыбчивый клерк в модном костюмчике, и с *зализанной* причёской.

— Я бы хотел пополнить немного свой счёт и оформить чековую книжку. Вот документы…

— Так-с… Всё верно, Ваша Сиятельство, такой счёт имеется. Какую сумму вы бы хотели внести?

— Шестьсот пятьдесят тысяч ассигнациями.

— О!! Прошу прощения, Ваше Сиятельство, но такие вопросы в компетенции господина управляющего. Прошу за мной…

Управляющий отделением решил вопрос в пять минут — именно столько считал деньги, специально приглашённый, невзрачного вида кассир в потёртых сатиновых нарукавниках. Александр невольно засмотрелся на завораживающую картину: каждую пачку ставили на ребро, после чего начиналось мельтешение пальцев, перелистывающих ассигнации — одну за другой, не путаясь и не сбиваясь.

' Куда там машинке для счета денег! Он ещё и подлинность выборочно проверяет, не отрываясь от счёта. И всё со скучным видом… Вот талант!'

— Всё верно…

— Ваше Сиятельство, прошу расписаться… ваша книжка. На данный момент у вас на депозите ровно семьсот тысяч рублей, да-с. Мы всегда рады видеть вас в стенах нашего заведения. Всего наилучшего, Ваше Сиятельство…

Выйдя из банка на улицу, подпоручик озадачился — куда же ему теперь девать саквояж? И жалко, и… всё равно жалко. А по городу с ним нельзя…

— Извозчик!

' Всё равно сегодня уже никуда не уеду, так что… будем устраиваться на ночь'

— Где у вас тут устроиться на ночь можно?

— Вам, барин, подешевше, али как?

— Или как, любезнейший…

' И таксист, и справочная — един в двух лицах'

В маленьком, но уютном отеле с располагающим названием *Венский двор*, Александр встретил самый радушный приём. Заодно, сразу нашёл объяснение того, почему этот *двор* такой маленький — при таких-то ценах, большего и не надо. Самый дешёвый номер обошёлся ему в сто рублей за сутки, правда, как говориться, *всё было включено*, даже бутылка шампанского была в номере, и набор шоколадных конфет присутствовал. Поздний ужин в ресторане, короткая прогулка по грязноватой, к сожалению, улице, и наконец — мягкая, двуспальная кровать…

— Что вам угодно, господин…?

— Подпоручик князь Агренев, Александр Яковлевич.

— Инженер Михаил Петрович Баланкин. Чего желает Ваше Сиятельство?

Князь огляделся. **Строительная контора Бари**, которую ему присоветовал господин Лунев, сразу производила впечатление солидной организации. Дорогая мебель в прихожей, серьёзные и деловитые служащие, а главное — развешанные на стенах архитектурные проекты и эскизы, аккуратные рамочки с фотокарточками готовых объектов и даже несколько красочно оформленных макетов на специальных столиках.

— Завод. От нулевого цикла до финишной отделки.

Как оказалось, и тут такие вопросы (естессно) решало высокое начальство. Возможного заказчика проводили к техническому директору, Владимиру Григорьевичу Шухову, усадили в роскошное кожаное кресло и предложили коньяку (Ууу!), знаменитого Шустовского (Ааа!!!) производства. Слушая пожелания молодого князя, Шухов странно посматривал на наброски Ген. плана, выложенного перед ним на стол, наконец не выдержал и осторожно поинтересовался:

— Позвольте осведомиться, Ваше Сиятельство? Откуда у вас такие глубокие познания в строительном деле? Или вы изучали архитектуру?

' Б…!! Кретин!!! Быстро, лепим отмазку…'

— Ну, как говориться, мир не без добрых людей… Перед тем, как придти к вам, я много раз советовался с опытными инженерами и производителями работ, так что… Собственно, что вас так заинтересовало?

— Гм… Обычно наши заказчики представляют себе желаемое только в общих чертах, смутно и неопределённо… Вы же даже толщину стен указали конкретно. Фундамент, тип крыши, расположение строений…

— Ничего удивительного, Владимир Григорьевич. Я всегда стараюсь подойти к вопросам планирования потщательней, во избежание, так сказать… Итак, ваш вердикт?

— Несомненно, мы берёмся. Конкретная цена пока неизвестна, надо съездить на место, осмотреться, составить смету…

— Но примерный порядок сумм вы мне можете озвучить? Хотя бы по укрупнённым объёмам…

Александр был готов бить себя по губам, но слово, как известно, не воробей… Обычный аристократ и офицер НЕ МОГ владеть специфической строительной терминологией. Вот военной или придворной… Пережив очередной странный взгляд явно удивлённого Шухова, князь как ни в чём не бывало, продолжил разговор:

— У вас есть какие нибудь вопросы ко мне?

— Покамест нет, вот разве что… вы указали первым делом устроить забор из досок. Это, конечно, разумно и правильно. Но, на мой взгляд, в размеры вкралась случайная ошибка, и… вот видите? У вас тут стоит высота в полторы сажени.

— Действительно, непорядок! Давайте исправим на две…

Из **Строительной конторы **, подпоручик вышел усталый, как грузчик после трудового дня. И недовольный. Собой. Так оплошать…

В городе пришлось задержаться ещё на денёк. В конце беседы с Владимиром Шуховым, князь всё же настоял на необходимости *посчитать на пальцах* общую сумму затрат, намекая на то, что сразу внесёт авансовый платёж. Удивлённый, в очередной раз, такой отменной деловой хваткой у молодого офицера, Владимир дал таки обещание: он набросает черновую смету, график строительства, подготовит договор… и всё для его подписания. То есть присутствие Арнольда Бари, американского предпринимателя, очень успешно прижившегося (с таким то техническим директором это и не удивительно…) на суровой чужбине. Что бы заполнить чем-то время ожидания, Александр решил повысить свой культурный уровень путём самостоятельной экскурсии по Москве образца 1888 года. Зашёл в три церкви и даже помолился там, прошёлся по Арбату, потом дошёл до Бульварного кольца… и неожиданно вышел на Хитров рынок. Об этом знаменитом месте он слышал и читал когда то достаточно много, поэтому насладился видами издали — во избежание, так сказать… Попробуй он в одиночку сунуться в кривые лабиринты старых улочек — большой вопрос, останется ли целым и при деньгах. Точнее — даже не вопрос. Не останется. На рынке жизнь просто кипела — сновали разнообразные подозрительные личности, вдоль стен и большого навеса по центру сидели и стояли торговцы и торговки… непонятно чем, но иногда ветер приносил ТАКОЙ аромат, что подступала лёгкая тошнота. В нём было всё: от прогорклого сала и протухшего жира, до кислого запаха квашенной капусты и нечистот. Экзотика, мать её… После Хитрова рынка самым запоминающимся местом стала Красная площадь, на которой отсутствовал гранитный могильник с трибуной и почётный караул. Отсутствовало не только это, конечно, но… Так непривычно…

— Итак?

— Как вы и хотели, Ваше Сиятельство, я устроил быстрый… и не совсем точный расчёт. В результате получилась сумма в…

Шухов помедлил, ещё раз сверяясь со своими бумагами, аккуратными стопочками разложенными по столу, нашел нужный лист и пододвинул к

заказчику.

— Сто шестьдесят пять тысяч рублей ассигнациями. Прошу, здесь все мои выкладки…

— Благодарю… Так…

В комнате повисло молчание. Владимир терпеливо ждал, когда князь прочитает всё до конца, а тот не спеша скользил глазами по тексту и цифрам в нём, проверяя скорее себя самого — вдруг что-то забыл? Нет, всё правильно: первым строится кузнечно-прессовый, затем два *оружейных*…

— Отлично. Просто отлично сделанная работа, Владимир Григорьевич… Я могу ознакомиться с договором?

Из строительной конторы Александр выходил обедневший на сто двадцать тысяч, зато в превосходном настроении. Весь заводской комплекс будет готов к осени следующего года, вдобавок он познакомился с по настоящему УМНЫМ человеком, а такие люди всегда редкость в нашем мире…

******************************************************************

— Александр Яковлевич, почти все формальности позади. Какие-то полмесяца и земля станет ваша…

В Сестрорецке, в отсутствие работодателя, Валентин Иванович славно потрудился. Перезнакомился с городскими чиновниками, побывал на казённом оружейном заводе и даже переговорил с его управляющим.

— Вот как? И что же он ответил?

— Сказал, что ничего не имеет против…, вот только ТАМ…

Греве многозначительно ткнул пальцем в потолок и улыбнулся

— Ещё разрешение получить надобно будет. Но… как я понял, с последним проволочек не будет, завод едва вполсилы работает.

' Конечно, не будет. Управляющего заинтересовать, он сам все вопросы со своим начальством и решит…'

— И чем же он готов нам помочь?

— Стволы и пружины в любых количествах, лекала и шаблоны, всевозможные резцы и измерительный инструмент. А вот со ствольными коробками сложнее… Нужного сорту сталь отсутствует, оборудование…

— Ну… этот вопрос мы решим своими силами. По поводу стали. Нужно подыскать небольшое сталелитейное производство, как можно ближе к Сестрорецку, и договориться с его хозяином о поставках… Хм. А я ведь совсем подзабыл о ещё одном поручении для вас, Валентин Иванович. Когда вы разыщете такой заводик, прошу вас, первым делом заказать там… у вас есть под рукой лист бумаги?

Александр начертил внешний вид стальных пластин и рядом выписал процентное содержание добавок, от и до. Всё то, что касалось нержавеющей стали, он помнил отлично. В первую очередь, благодаря когда то собственноручно написанной курсовой на эту тему. А во вторую, и самую важную — из за вредного и требовательного (спасибо ему за это!) преподавателя по такой дисциплине как ** Материаловедение**. Он заставлял заучивать наизусть ВСЁ. Подумаешь, нержавейка… да он хоть сейчас мог выдать химический состав цемента, как и из чего он получается, или флоат-метод непрерывного литья стекла… Опа, ещё одно * озарение*. Это что, ещё и стекольный завод планировать? Или может просто в долю к кому нибудь попроситься…

— Александр Яковлевич?

— А?! Да-да, простите, задумался… Вот, прошу.

— Ммм… позвольте осведомиться, что дают эти добавки?

— Тот самый новый материал. Вернее, старый, но с новыми свойствами, Валентин Иванович. Сталь, которая не ржавеет. И я хочу запатентовать все рецепты, позволяющие этого добиться, а пластины помогут мне в этом. Так сказать, натурные испытания…

Оружейник посмотрел на листок, подумал, где можно будет применить новую сталь, и ОЧЕНЬ заметно впечатлился:

— Вы не перестаёте меня удивлять, Ваше Сиятельство. Такие разносторонние интересы и обширные познания!

— Полноте вам, Валентин Иванович. Познания может и обширные, да только неглубокие, уверяю вас… оставим это. Ежели здесь все дела окончены, то я бы хотел посетить **Илис-Блитц**, поглядеть, составить впечатление…

Уверить мастера так и не удалось, он явно остался при своём мнении. Выехали они ранним утром и через три часа уже ступили на брусчатку угрюмой столицы. Такой же радостный как и погода Петербурга извозчик со второй попытки довёз их до заводоуправления, где, наконец они и узнали, что управляющий заводом будет только к обеду. Медлительный делопроизводитель довёл посетителей до кабинета главного инженера (а по совместительству и конструктора), и без стука открыл перед ними дверь. Первое, что бросилось в глаза — большая чертёжная доска из липы и человек перед ней, что то напевающий себе под нос.

— Кхе!!!

Ничуть не удивившийся чертёжник спокойно повернулся к неожиданной помехе и без интереса осведомился:

— А собственно, господа, вы по какому делу?

Греве и князь переглянулись, после чего оружейник демонстративно пожал плечами, молчаливо говоря — ты начальник, тебе и решать.

— Мне бы хотелось заказать у вас… мм… Валентин Иванович, список станков у вас?

— Станков. Погодите, вы сказали — станков?

Нарукавники и карандаш улетели в угол, им на смену пришёл слегка старомодный сюртук.

— Позвольте представиться, главный инженер и конструктор завода, Гердт Иммануил Викторович.

— Гм. Подпоручик князь Агренев. Александр Яковлевич.

— Греве, Валентин Иванович.

— Так что вы говорили, господа, по поводу станков?

В качестве ответа Александр молча протянул трёхстраничный перечень необходимого оборудования.

— Так-с… О!… Недурно, право… Хорошо, это мы без проблем… вот тут даже и не знаю, не знаю… Однако! Э. кхм. Простите, господа, я иногда забываюсь. Что именно из этого списка вас интересует?

'Что-то я стал уставать от обилия слов. Или я живу быстро, или они — слишком медленно…'

— Нас интересует ВСЁ. Как можно более качественной и современной выделки. Вы возьмётесь исполнить заказ?

— Да!!!

'Видать, давненько уже простаивают…'

Что бы такие дорогие, да что там — почти бесценные господа не заскучали в ожидании управляющего, их провели по цехам, с подробными объяснениями, хвалебными одами своему мастерству, и попутными многочисленными уточнениями на тему будущего заказа. Александр не знал как там у Греве, а у него едва язык не отсох…

Спустя два дня, заполненные нудными переговорами и торговлей, им объявили окончательную стоимость желаемого. Пятьсот двадцать тысяч рублей, и это без учёта пуско-наладочных работ, оцененных в дополнительную *десятку*. И доставки на место. И трёх комплектов оснастки и пресс-форм. И… оружейник, когда увидел итоговые цифры, вытаращил глаза и в первый раз на памяти подпоручика, едва не выматерился при работодателе

— Александр Яковлевич… Ваше Сиятельство, может не всё сразу? Нет-нет, я помню, что финансовые вопросы не в моей компетенции, но все же уж больно сумма велика…

— Нда, признаться я думал что выйдет поменьше… Но! На хорошее дело мне не жалко, а дело мы затеваем явно хорошее. Вы не волнуйтесь так, деньги я достану, непременно.

— Я… безусловно, не сомневаюсь в этом. Просто… такие траты меня немного пугают, признаться.

— Траты соответствуют выставленным требованиям, Валентин Иванович. Да и график платежей меня вполне устраивает. Я надеюсь, вы проследите, что бы всё было высочайшего качества?

— Будьте покойны, я с них семь шкур спущу, коли что не так замечу…

Возвращаясь обратно в одиночестве (Греве остался ждать документов на землю и выполнять целый ворох поручений), подпоручик всё пытался придумать, где бы ему взять миллион? Легкий такой вопрос, ага…

На службе его ждали. Так ждали, что едва не прослезились при его виде.

— Рад вас видеть вновь, Сергей Юрьевич.

— С прибытием, Александр Яковлевич… Как ваши дела, уладили?

— Благодарю, всё решилось как нельзя лучше. Позвольте осведомиться, где подпоручик?

— Ах да, вы же не знаете… В той же больнице, что и вы когда то. Получил ранение во время перестрелки с нарушителями, в бедро и голову… слегка зацепило.

Штабс-капитана прорвало. В течении получаса он, жаловался на распоясавшихся бандитов, стреляющих даже в офицеров, и на офицеров, подставляющихся под пули, вместо того что бы искать укрытие и стрелять оттуда. Когда Блинский ушёл, тут же объявился мрачный Григорий, простым и понятным языком объяснивший, что случилось:

— Его Благородие объезд делал, в аккурат на перестрелку с *несунами* и поспел. И прямо с лошади давай по ним палить их револьвера… Ну, сбили его, конечно. Это… Александр Яковлевич. Сколько у меня тама на этом… ну, где там деньги то лежат.

— Пятнадцать тысяч, копейка в копейку… Что случилось, Григорий?

— Да, это… От моих весточку передали. Голодают…

 

Глава 25

Торжества в честь наступления нового, тысяча восемьсот восемьдесят девятого года, прошли без участия подпоручика князя Агренева. Во первых, на заставе должен был присутствовать хоть один офицер — но этот момент можно было бы и обойти, главное что бы было желание. Это и было во вторых — этого самого желания даже не наблюдалось, вообще. Так что… Несмотря на нешуточную обиду баронессы и дюжину приглашений, переданных через Блинского, Александр предпочёл шуму новогоднего бала — тишину зимней ночи, а светскому обществу — полное одиночество. Григорий с его помощью испросил месячный отпуск (тем более, что он их лет пять не использовал), и повёз * гуманитарную помощь*, пяти и десяти рублёвыми ассигнациями. Старики-родители, два брата родных, семь двоюродных, сёстры, у всех дети… О причине такого бедственного положения уральских казаков в письме почти ничего не говорилось, то ли недород, то ли ещё бедствие какое стихийное навроде пожара, зато открытым текстом шла просьба — помочь чем может.

А мог унтер, к своему удивлению, немало. Когда Григорий узнал, что имеет возможность прокормить целый год ВСЮ свою родню, да заодно подарить каждому по дойной корове, то слегка обалдел для начала, а потом выдавил из себя изумлённое:

— Откуда столько?!??

— А это за последний год-полтора набежало. С процентами, хе-хе… Ты вспомни, сколько мы с тобой контрабанды перехватили, премии за неё, другое… всякое. Чего удивляешься то?

— Дык это!?? Да… А скольки же тогда с собою взять?

— Рублей пятьсот за глаза будет. А если не хватит, доедешь до ближайшего большого города и там снимешь ещё, это просто. Так что будешь ты, Гриша — по всем меркам, завидным женихом… Смотри, не женись там ненароком!

— Да ладно… Рановато мне пока.

— Ну да, ещё не нагулялся, ага…

Подпоручик Дымков должен был вернуться в строй не раньше, чем через полгода, Сергей Юрьевич был постоянно занят *делами службы*, так что всё вернулось на круги своя: Александр торчит в канцелярии, штабс-капитан неизвестно где, словом всё как обычно…

Второго января приехал стряпчий, господин Лунин, и привёз стопку бумажек с красивыми печатями и виньетками — его первые патенты, оформленные по всем правилам и аж в девяти государствах.

— Ваше Сиятельство, я поспешил приехать, как только получил ваше письмо. Что-то случилось, или у вас есть для меня новые распоряжения?

— И то, и другое, Вениамин Ильич… прошу садиться и приступим. В первую очередь новые заявки на получение привилегий…

— Хм! Сосуд с двойными стенками. Тер-мос… Занятно. А это?

— Данное приспособление позволяет нарезать овощи и фрукты тонкими фигурными ломтиками, имеет семь разных насадок-ножей.

— Оригинально… Новая застёжка… А почему *Змейка*?

— Когда первую увидите, поймёте. Вот это три надо оформить в первую очередь.

— Мм… Это получается, что для перезарядки револьвера требуется всего пара движений?

— Вы совершенно правильно понимаете.

— А тут… металлокорд и пневматическая шина. Интересно…

Стряпчий ненадолго задумался и довольно улыбнулся, поглаживая бумаги кончиками пальцев.

— Ваше Сиятельство, условия прежние?

— Да.

— Ваше Сиятельство, позвольте выразить вам моё самое искреннее почтение…

— Кхм. Вернёмся к нашим делам. Когда будут готовы документы по моим компаниям? Помниться, вы говорили, что ждать оставалось не долго.

— Ээ… Виноват-с. Собственно, мне не хватило буквально одного дня, но вы отписали прибыть как можно скорее, и я…

— Нда. Что тут сказать… Тогда вы, по приезду, не сочтите за труд переслать их мне.

— Непременно, Ваше Сиятельство…

Стряпчий на радостях едва не расцеловал Савву (расцеловать не получилось, а ошеломить немного — это да), и отбыл, пугать всех встречных прохожих своей подозрительной жизнерадостностью. В принципе, понять его было можно: столько новинок, да ещё и оружейная тема появилась… не клиент, а просто жила золотая…

Его отсутствие на Новогоднем балу заметили многие, и попросту замучили вопросами бедного штабс-капитана. Опять же, Софья… Где ещё бедная женщина может невзначай похвастаться новым платьем или драгоценностями? Только на светской дискотеке, расцветая и оживая под завистливыми взорами лучших подруг. Романтика, блин… Так что от очередного торжественного мероприятия отвертеться не удалось. Только Александр и баронесса успели закончить первый тур вальса, как рядом материализовался, с непонятной миной на лице, Сергей Юрьевич:

— Софья Михайловна, позвольте мне ненадолго забрать от вас подпоручика?

— Ну что с вами поделаешь? Берите…

Штабс-капитан отвёл удивлённого Александра немного в сторону и негромко объяснился:

— Вас хочет видеть господин подполковник. По поводу ваших привилеев…

Всё оказалось не так страшно как думал, взволнованный неожиданным вниманием начальства, Блинский. Подполковнику просто стало любопытно, что же такое выдумал неугомонный подпоручик, что к нему раз в месяц, а то и почаще, приезжает стряпчий аж из Петербурга. Да и слухи, о каком-то револьвере новой конструкции…

— Так точно, оформил!

— Вот как? А я и не знал, значит? Э… без чинов, господа. Расскажите же поподробнее, Александр. Признаться, мне очень интересно, что из себя представляет ваше изобретение.

— Какое именно, Сергей Павлович?

— Так у вас их много? Господа, это начинает интриговать! Ну… самое интересное, на ваш взгляд?

'Для военных что самое интересное? Оружие. Вот про него и буду сказки рассказывать…'

— Самое интересное и многообещающее — это приспособление для ускоренной перезарядки револьвера. Устроено оно по принципу…

Общество старших офицеров бригады он покинул только через полчаса. Поискав взглядом свою спутницу, с первого раза не нашёл, и со второго тоже. А вот с третьего ему повезло больше, вот только… Ещё издали он заметил, как близко, даже слишком близко, стоял к баронессе незнакомый ему господин весьма и весьма солидных габаритов. И не просто стоял, зараза, а ещё и руку целовал при этом, попутно интимно что то нашёптывая. С каждым шагом к ним у Александра всё больше просыпалось и крепло чувство ревности, пополам с недоумением. Конечно, Софья ему не жена, но и посторонним человеком его тоже не назовёшь, а поэтому… Всё стало ясно, когда он подошёл почти вплотную к ним, незамеченный: дама сквозь зубы требовала оставить её в покое, а кавалер настойчиво домогался хотя бы имени прелестной чаровницы.

'Ё-моё, да он ещё и выпил… для храбрости, наверно. Вот дурень… Надо Соню выручать'

— Отпусти. Руку.

Дама немедля была позабыта.

— Кто дал вам право вмешиваться в чужой разговор? Отвечайте, сударь!

— СУДАРЬ?!!! Вы не сумасшедший, случаем?

— Вы хам и невежа, и я…

— Свинья. Вы это хотели сказать? Не утруждайте себя, это и так очевидно…

— Милостивый государь, я к вашим услугам!!!

— Господа, что здесь происходит?

Если подпоручик и баронесса отвечали и вообще говорили тихо, то так и не представившийся *Казанова* скромностью не страдал. В результате вокруг быстро образовалось пустое пространство, сквозь которое к ним направлялись пять или шесть офицеров.

— Подпоручик, потрудитесь объяснить, что за скандал здесь происходит!

— Собственно, меня только что…

— Вы хам и невежа, сударь!!! Я, граф Меллин, к вашим услугам, ежели только вы не трус!

Не дав Александру договорить до конца, пьяный *мачо*, оказавшийся вдобавок и аристократом, снова заголосил. Поглядев на бледную, с подрагивающими губами и слезами в глазах Софью, подпоручик успокоил набирающего воздух для нового вопля графа:

— Надеюсь, у ваших секундантов манеры получше…

Больше им поговорить не дали, моментально разведя в разные стороны.

' Кажется, мои намерения не выделяться удались на все сто процентов. Репутация завзятого бабника есть, теперь добавиться дуэль. Если останусь жив, надо будет насчёт карт и вина озаботиться, и вообще, враз стану частью серой безликой массы, хе-хе… Нда, это у меня нервное, похоже'

Сразу три офицера предложили себя в секунданты, обрадованные возможностью поучаствовать в таком важном и интересном деле как дуэль. Александр сильно подозревал, что желающих было на порядок больше — вот только не у всех было подходящее происхождение, увы. Быстрая жеребьёвка — и в финал вышли два довольных победителя: штабс-капитан князь Ружинский и поручик барон Нолькен. Выслушав *исповедь* подпоручика, аристократы переглянулись и в несколько фраз квалифицировали произошедшее как оскорбление второй степени, то есть словами и без мордобоя.

— Ваши инструкции для нас, князь?

— Пистолеты. Личные. Стреляться с места по команде, через три дня. Остальное, господа, на ваше усмотрение…

— Не извольте сомневаться, мы приложим все силы, что бы всё устроить согласно кодексу… а вот и секунданты противной стороны.

На смену отошедшим в сторону переговорщикам пришла баронесса.

— Саша! Я… я буду молиться за вас… вы… мы ведь друзья?

Софья Михайловна так разволновалась, что толком и не могла говорить. Далеко не сразу из несвязных обрывков её речи стало понятно, что во всём произошедшем она винит именно себя. Вдобавок, ужасно боится потерять своего любовника, в равной степени опасаясь и его смерти, и его презрения…

'Совсем у Сони крыша поехала… Будем лечить народными средствами, старой доброй хренотерапией…'

Так как господа секунданты только-только добрались до обсуждения того, в какой день и час следует устроить дуэль, а потом собирались ещё и протокол об этом составлять, подпоручик плюнул на все условности и подошел к задумчивому Блинскому.

— Да, Александр Яковлевич?

— Сергей Юрьевич, вы бы не могли передать князю и барону, что я рад видеть их завтра в любое удобное для них время?

— Разумеется… Позвольте полюбопытствовать, а куда вы… кхм. Можете не говорить. Признаться, я иногда просто поражаюсь вашей невозмутимости.

'Просто я хорошо притворяюсь, господин штабс-капитан…'

Борясь с приступами сонливости, Александр философски рассуждал. Что лучше — умереть в постели, от бешеного темперамента баронессы, или же от пули толстого недоумка-графа? Каждый вариант имел свои положительные стороны: от пули смерть быстрая, а от Софьи — сладкая… Нда. Пока он размышлял, руки как будто сами по себе чистили от порохового нагара последний пистолет из купленной по такому случаю аж прямо с утра, дуэльной пары. Пробные стрельбы сильно подняли ему настроение: как он и надеялся (и сильно надеялся, между прочим!), в трансе разница между дульнозарядным пистолетом и револьвером оказалась невелика. Настолько невелика, что за три часа непрерывных стрельб она исчезла вовсе.

' Жалко, что нельзя вместо однозарядного пистоля Рокот взять…'

Представив, какая бы тогда вышла замечательная дуэль, он захохотал как ненормальный, нечаянно сбив манёрку с ружейным маслом на пол.

— Чёрт!!!

Закончив чистку, он стал обтирать руки чистой тряпицей, вот за этим занятием его и застали собственные секунданты.

— Приветствую вас, господа. Коньяку?

— Да, было бы неплохо…

Прочитав протокол, Александр подписал оба экземпляра и отложил свой в сторону: его противник согласился почти со всеми условиями. Впрочем, чего бы ему брыкаться? Можно сказать, заявлен общепринятый стандарт. Личное оружие, дистанция — пятнадцать метров, стреляться по команде дуэльного руководителя, на счёт раз-два-три. Кто опоздал, права выстрела лишается… Увидев, что у их доверителя нет никаких вопросов, офицеры мельком переглянулись и решили сами проявить инициативу и поддержать разговор:

— Мы навели справки о вашем… визави, кхм. Граф Меллин имеет дурную славу завзятого дуэлянта… собственно он и уехал в нашу глушь после какого то скандала. Я… то есть все мы слышали, что вы отменный стрелок, так что шансы у вас равные, князь.

— Нет, господа. Шансы неравные. Кстати, на исход нашей с графом дуэли уже заключают пари?

Секунданты опять переглянулись, сбитые с толку непонятными словами подпоручика.

— Да.

— Прошу за мной, господа…

Подумав, Александр решил не скромничать и поработать над своей репутацией. Выйдя с офицерами из канцелярии, он вручил младшему из них, барону Нолькен, пять револьверных патронов. Скользнув в транс, равнодушно обронил

— Барон, кидайте как пожелаете…

И навскидку стал сбивать их, своими выстрелами подняв по ложной тревоге отдыхающих в казармах солдат.

— Дах! Дах-дах…

Уже в канцелярии, куда они вернулись после образцово-показательных выступлений подпоручика, князь Ружинский недоверчиво поинтересовался:

— Вы и с дуэльной парой так же ловко управляетесь? Однако…

Хотя князь Агренев и демонстрировал всем вокруг спокойствие и непреклонную уверенность в своих силах, плохие мыслишки всё же нет-нет да и проскакивали. Успокоиться удалось, только написав от руки нечто вроде письма-завещания.

'Ну вот, всё решил, все хвосты подчистил, все долги оплатил… Кроме одного. А ведь непорядок…'

Тем же вечером к дому Вацлава, известного на всю улицу… э, да что там улицу. На весь квартал! Своей разгульной жизнью и хроническим безденежьем… Так вот, подошёл и остановился, вроде как в раздумьях оглаживая ухоженные усы, незнакомый доселе приказчик. Стоял он так недолго, и сомнения его разрешились быстро

— Тебе чего, господин хороший?

Выглянувший на лай собаки хозяин дома был под хмельком и в хорошем настроении, отчего буквально любил весь мир вокруг.

' Что-то не похож он на профи-убийцу, скорее на профи-алкаша… Надо бы удостоверится, а то вдруг обманку подсунули…'

— Ты ли Вацлав будешь?

— Я! Ты не сомневайся, других таких нету… Надо то чего?

— Дело есть… не поскуплюсь…

— Ну так проходи внутрь, чего встал то… Ну, чо за дело?

Александр кашлянул, разминая горло, огляделся и подозрительно спросил

— А мы тута одни?

— Ты не темни, чего там у тебя?

— Обидели меня. Сильно. Даже и убить хотели… Да спасся я и вот

теперь хочу поквитаться. Как сказано в писании Ветхом: око за око, зуб за зуб…

— Хе! Верно сказано. Ты мой адресок-то у кого проведал?

Получив в ответ сразу два имени посредников-перекупщиков, доморощенный киллер слегка расслабился.

— Тебе для меня ничего не передавали?

' Знак что ли, какой есть?'

— Я тебе не посыльный, весточки передавать. А коли опаску имеешь, так я и кого другого…

— Да ладно, горячий какой… Чё утворить то надо?

— Стрельнуть в офицера одного. Возьмёшься? Мне говорили, ты его уже выцеливал…

Вацлав почесал подбородок, заросший клочковатой бородёнкой и согласно кивнул:

— Было дело. Да только тебе это ой как дорого встанет, господин хороший.

— За это даже не думай. Так что?

— Триста рублёв, и половину вперёд дашь.

Последние сомнения у Александра пропали. Он спокойно расстегнул шубейку, вроде как собираясь отсчитать аванс, и так же спокойно достал Раст-Гассер с навёрнутым глушителем, прицелившись в бедро.

— Э! Ты чего удумал, а?

— Думх!

Оказав находящемуся в шоке Вацлаву первую медицинскую помощь пинком в живот, заслужил благодарные всхлипывания

— Год назад ты стрелял в подпоручика князя Агренева. Кто ещё тогда с тобой был?

— Ты чего, совсем…

— Думх!

— Ууу… Сука!

Увидев, как качнулся странный револьвер в руке взбесившегося незнакомца, хозяин нехотя выдавил:

— Тодеуш, на подхвате стоял…

— Где живёт, как найти?

— Помер от раны… полгода назад. Подстрелили на переходе.

' Тоже неплохо…'

Увидев, что вопросы закончились и лже-приказчик собирается уходить, Вацлав рискнул поинтересоваться:

— Ты кто таков будешь?

— Не узнал? Ну точно богатым буду… Думх!

Закрывая за собой дверь, Александр последний раз оглянулся. На лице его неудачливого убийцы застыло изумление и возможно — узнавание. Вот только было уже поздно, точку в их разговоре поставила пуля в переносицу…

******************************************************************

Утро третьего дня выдалось сумрачным и морозным. Первым на место дуэли прибыли секунданты противника вместе с врачом, затем князь в компании своих секундантов, и наконец — одетый по последней моде граф Меллин. Оглядев расчищенную от снега полянку, секунданты на минуту сошлись в её центре, жеребьёвкой определяя кому из дуэлянтов какое место достанется. На взгляд подпоручика, разницы небыло никакой, но традиция обязывала…

— Князь, вы позволите мне удостовериться?

Один из секундантов графа по имени… увы, подпоручик так и не запомнил его, подошёл, дабы удостовериться, что у дуэлянта нет при себе медалей, бумажника, медальона… короче всего того, что может задержать пулю.

— Прошу.

На другой стороне полянки его секундант делал то же самое по отношению к графу. Потом все секунданты опять скучковались вместе, заряжая на виду друг у друга пистолеты своих доверителей. Вот отмерена дистанция, воткнуты в заснеженную землю сабли и секунданты заняли своё место: рядом с каждым дуэлянтом будет по одному своему и одному чужому секунданту. Время для Александра тянулось всё медленнее и медленнее, принося ощущение застывшего кино. Руководитель дуэли ещё раз осмотрел оружие, развёл противников по местам и вышел на середину:

— Господа! Вам известны условия дуэли, вы их подписали и одобрили. Я напоминаю вам, что когда я отдам пистолеты, честь обязывает вас не делать никаких движений до моей команды **Начинайте**. Точно так же вы должны опустить пистолеты по команде **Стой**

Лично передав (наконец-то!!!) пистолеты князю и графу, он отошел к врачу и уже оттуда громко осведомился:

— Господа, вы готовы?

— Да.

— Да!!!

Граф буквально рвался поквитаться с наглым офицеришкой.

— Тогда…

Поблескивающая льдистой синевой сабля взлетела вверх. И… медленно поползла вниз.

— Ннаааччаалии…

С последним звуком отданной команды, два секунданта рядом с князем Агреневым увидели смазанное из-за скорости движение, следом по ушам ударил громкий хлопок выстрела

— Пбафф…

Сквозь туман сгоревшего пороха донеслось неожиданно-слабое

— Стой!!!

'Это они о чём? Ах, да…'

Граф Меллин, хотя и лежал скорчившись, издали казался живым и почти здоровым — уж больно громко вопил Но с каждым шагом поближе к нему всё яснее становилось, что долго он на этом свете не задержится. Увесистая круглая пуля попала в самый низ живота, и вышла… кхм, почти удачно вышла, короче. Крови становилось всё больше и больше, несмотря на все усилия старичка-врача, старательно пытающегося хоть как-то пережать кровоток

— Господа, объявляю дуэль законченной!

Довольные (со стороны победителя), и разочарованные (со стороны гарантированного трупа) секунданты принялись составлять протокол поединка, время от времени споря над формулировками. Документ пришлось переписывать всего один раз — когда подошедший врач, объявил о безвременной кончине бедняжки графа…

Названия города, бригады, и некоторых сослуживцев изменены, так что не удивляйтесь…

 

Глава 26

Дуэль с графом принесла ему то, чего он до этого старался избежать: публичную известность. Секунданты, обязанные молчать о причинах и ходе дуэли, так и сделали, но! Помогло это слабо. Свидетели, присутствующие при возникновении ссоры, врач, поставивший свою подпись под свидетельством о смерти проигравшего дуэлянта, полицмейстер, который получил заверенные нотариусом копии протокола встречи и протокола дуэли… В итоге по небольшому Новобржевску пришлось передвигаться, как по минному полю: или на знакомого офицера наткнёшься, или на скучающую без новых впечатлений даму (последнее было гораздо хуже). И все они буквально помирали от желания поздороваться с подпоручиком князем Агреневым. В результате, кроткий вроде путь до особняка баронессы превращался в своеобразную полосу препятствий, а в качестве приза за её преодоление полагалось недовольство Софьи Михайловны. Потому как даме ждать своего кавалера…

' Всё таки как плохо, что у местного бомонда нет дома телевизоров. Театра нет, цирка нет, кино тоже не крутят… Идеальная среда для многомесячного обсасывания любой мелкой новости, а уж ежели она из разряда скандальных — тогда и года маловато будет'

— Саша, вы опять опоздали!

— Прошу простить, душа моя, но по пути к вам меня по очереди задержали почти все ваши подруги…

— Вот как! И о чём же вы с ними любезничали?!!

— Простая вежливость, не более того…

— То есть это тайна?!!!

После дуэли, отношение баронессы фон Виттельсбах к своему любовнику стало очень нежным и… с изрядной толикой ревности. С кем он говорил, о чём говорил, как говорил — её интересовало буквально всё. И переносить такой интерес Александру становилось всё труднее и труднее. А не будешь отвечать на расспросы, тут же получишь маленькую и почти семейную ссору — вот и выбирай, что душе угодно. Александр выбрал третий вариант, объявив баронессе о своей чрезвычайной занятости, а штабс-капитан Блинский, как и всегда, подтвердил его версию (да здравствует корпоративная солидарность!). После чего подпоручики и в самом деле засел в отрядной канцелярии — планируя и расписывая свои дальнейшие ходы. *Убедить* посредников-контрабандистов сливать ему информацию, да ещё и о своих конкурентах, было не сложно. Сложно и нереально было самому не раскрыться при систематическом *съёме* информации, автоматически подставляясь под очередной выстрел. Таких как Вацлав, всегда несложно отыскать, было бы желание… Вот такая вот непростая задача. Точнее очень даже простая: если бы он свободно распоряжался своим временем, или имел под рукой с десяток надёжных и проверенных помощников. Свободное время у подпоручика конечно же бывает… иногда, и к сожалению, нерегулярно. А из надёжных и проверенных — только Григорий. Маловато будет, как не крути… Конечно, совсем уж отбрасывать в сторону *общение* с известными ему посредниками он и не собирался, но… Более реальной и интересной была другая идейка. Контрабандисты ведь не наобум ведут караваны через границу — а к надёжным хуторам, незаметным и укромным овражкам, хорошо оборудованным тайникам. Вот рядом с ними и садить наблюдателей в комплекте с крылатой СМС-кой за пазухой, и разумеется, в свободное от службы время. Впрочем, подпоручик не думал, что будут недовольные… вернее будут недовольны те, кого он не привлёчёт к новому делу.

' Днём охотиться на *несунов* двумя-тремя парами, а ночью ждать сигнала от наблюдателей. Учитывая, что обычные секреты тоже никуда не денутся, что бы проскочить сквозь ТАКУЮ сеть, надо быть кем-то навроде японских синоби, или казачьих пластунов. Три раза бугага. Польский ниньзя… А ежели бы ещё и минную постановку на самых удобных проходах учинить… Тогда контрабандистам разве что несуществующий пока дирижабль поможет. Нда. Для такой *охоты* надобно ведь будет и обмундировку солдатам поменять. И Берданки заменить на карабины мейд ин Манлихер-Каркано… Хм! А ведь заодно получиться создать и испытать несколько типов полевой формы, а потом и пропихивать её в армию, вместе с новым оружием. Разгрузки, удобные ранцы, фляжки-котелки, индивидуальные мед пакеты, возможность интегрировать бронник… Фух, даже вспотел, до того тема богатая. Если удастся *сесть* на ТАКИЕ госзаказы… Исполнителем будет Марыся… нет, не справиться, надо как минимум тридцать комплектов одного вида. А вот с помощью машинки господина Зингера… а по металлу поработает Васисуалий как там его. Вот блин, имечко запомнил, а отчество нет…'

Вот так и получилось, что всё больше и больше времени подпоручик сидел в канцелярии или квартире, гоняя по своим поручениям Савву, объясняя Марысе, что он от неё хочет и разговаривая-уговаривая с самыми авторитетными ветеранами (под конец уже они уговаривали командира не передумать и хотя бы разок попробовать, хе-хе). И Греве. Последний был просто нарасхват: и в Москву к Шухову съездить, и в Ригу забрать заказанные гильзы и пули, и в Илис-Блитц раз в две недели, *над душой постоять*… А варшавские оружейные мастерские? Он давно стал там завсегдатаем. Говорит по делу, платит щедро, бывает часто, но недолго. Нда. Спустя две недели добровольного затворничества на заставу вернулся и Григорий.

— Ребята говорят, дуель случилась?

— А!

Александр махнул рукой, показывая что расскажет всё потом

— Ну как, проведал родню? Что за беда то у них приключилась?

— Да градом хлеба побило, и лето холодное… То бы ладно, да ещё и скот почти весь пал, словно от сглаза какого. Старики и не упомнят, когда ещё такое было…

— Нда… Теперь то у твоих всё хорошо?

— Ну дык!!! Я как объявился, так сразу все деньги тяте отдал. Мы с ним по дворам походили…

Рассказывая, унтер одновременно выставлял на стол из солдатского ранца немудреные гостинцы: большой шмат завернутого в бумагу сала, копченый свиной окорок, горшочек с мёдом, сыр, немного варенья…

— Вот. Не побрезгуй, Александр Яковлевич, матушка передала.

— Благодарствую, Григорий. Ты говори, мне интересно — как там дальше то?

— А! Три тышшы с банку забрал, да почитай всей станицей на ярмарку и двинули. Барышнику одному аж плохо стало, до того обрадовалси. Вот потеха была, гы-гы-кхах. Э… прощения просим. Всё не верили, дуралеи, что у меня таки деньжищи имеются. А я им и говорю — с моим командиром негде не пропадёшь!

Александр невольно покраснел от такой веры в него.

— Ну, как положено, отпраздновали… и ещё раз, когда меня провожали. Батюшка меня пораспрашивал малость о службе, да велел поклониться за всё опчество…

Унтер оказался почтительным сыном и добросовестным почтальоном: не поленился встать и согнуть спину, коснувшись рукой пола.

— Полно, будет тебе. Давай ко мне поближе присаживайся, обсудим кое-чего…

Глядя на Греве, оставалось только поражаться: человек явно нашёл своё призвание. Александр думал, что его *доверенное лицо* начнёт жаловаться на нечеловеческую усталость, слишком большое количество дел и ненормируемый рабочий день, а вышло с точностью наоборот — оружейник едва не подпрыгивал от переполнявшей его энергии и заметно помолодел.

— Ваша… Александр Яковлевич, позвольте отчитаться?

— Я самым внимательным образом вас слушаю, Валентин Иванович.

— Так-с. По оружию. Тот пистолет, что под три линии — полностью готов, ожидает патронов для испытаний и проверок. По второму возникли… небольшие сложности. Станочный парк в Варшавских оружейных мастерских откалиброван под линии, поэтому ствол на 9 миллиметров оказалось несколько… затруднительно изготовить. Но мне твердо обещали!

— Время терпит, Валентин Иванович. Месяцем раньше, месяцем позже…

— Гхм. По патронам. К Рокоту имеется две тысячи готовых, остальные будут попозже — я указал перейти на изготовление патронов к уже собранному… Позвольте осведомиться, каково будет прозвание готового пистолета?

— Мм… Давайте подождём испытаний, там и определимся. Но Орел останется Орлом, не сомневайтесь.

— Такс… Хорошая новость по поводу небольшого сталелитейного производства. Общество первого антрацито-чугуноплавильного и железоделательного завода Д.А. Пастухова. Там имеется небольшая тигельная печь, и они с радостью взялись исполнить ваш заказ.

— Отменно. Вы прямо балуете меня хорошими вестями, Валентин Иванович. Когда же пластины будут готовы?

— Через неделю поеду забирать, Александр Яковлевич.

— Разместите ещё один мой заказ… прошу, вот эскизы…

— Что-то вроде составной кирасы? А зачем так далеко, в Варшаве выделают не хуже?

— Вам виднее, в Варшаве так в Варшаве. Что по станкам?

- *Илис-Блитц* уже приступил к производству прессов и штампов,

следующим на очереди паросиловой привод на цеха и почти одновременно — основной станочный парк. Пришло письмо из Германии: господин Циммерман с радостью поставит нам всё требуемое.

— Радость его понятна… А сумма и сроки?

— Мм… вот, прошу: к письму приложен подробнейший расчёт с разбивкой по каждому станку и график платежей.

— Прекрасно… но пожалуй я ознакомлюсь с ним попозже. Валентин Иванович, вы прекрасно управляетесь со всеми моими делами. Поэтому я думаю, что будет вполне справедливо увеличить вашу… награду за труды, до пятисот рублей в месяц… ПОКА пятисот.

— Ваше Сиятельство, служить вам большая честь для меня!

— Полноте, Валентин Иванович, это я без вас, как без рук…

Улучив подходящий момент, Александр съездил на денёк, в Варшаву. В городе наличествовало довольно большое отделение Русско-Азиатского банка, и подпоручик сильно рассчитывал, что ему как старому клиенту не откажут в кредите. Проверив счёта и полюбовавшись нулями на них (лицензионные отчисления пусть и понемногу, зато стабильно восполняли текущие расходы), он попросил проводить его к управляющему.

— Ваше Сиятельство, вы чем-то недовольны? Вам стоит только указать, и сей же момент…

Клерк напротив князя забеспокоился, в ожидании возможных неприятностей от явно солидного клиента.

— Нет, всё в порядке. Обычная деловая беседа…

Кабинет управляющего был почти точной копией того, что в Москве, вот только управляющий немного подкачал: Из ЭТОГО получилось бы как минимум трое московских.

— Чем могу служить?

— Я бы хотел получить кредит, на закуп промышленного оборудования.

— Гм-гм. Я вижу, вы и обоснование подготовили? Мм… Толково, да-с… Вам придётся немного обождать, пока ваше прошение не рассмотрит правление. Вы же понимаете, Ваше Сиятельство, такая сумма…

— Да, конечно. Когда мне следует прибыть за решением?

— Не ранее, чем через две недели, Ваше Сиятельство. Всего наилучшего…

В положительном решении его вопроса Александр почти не сомневался: деньги нужны на промышленное оборудование, то есть благожелательное отношение властей гарантированно, с возвратом проблем не будет, даже если его предприятие обанкротиться… не дай бог конечно, да и на счетах у него кое-что водиться.

Две недели пролетели незаметно: единственным, что отложилось в памяти, было его торжественное производство в следующий чин, вместе с полудюжиной других счастливчиков, и добровольно-обязательное присутствие на плановом балу. Заодно и у баронессы отметился… Кстати, вскоре и штабс-капитану обещали убрать приставку штабс и рассмотреть новое место его дальнейшей службы

— Поздравляю, Сергей Юрьевич, от всей души…

Блинский покраснел, как красна девица, и впервые на памяти Александра не знал что сказать — так его распирало от всевозможных эмоций. Свежеиспечённого поручика интересовало совсем другое:

— А вы случайно не ведаете, кого назначат вместо вас?

— Это уж как в штабе решат, Александр Яковлевич. Но тут и гадать пока бесполезно, вот ближе к…

Штабс-капитан опять предвкушающее улыбнулся.

— Кстати, поручик, вы уже знаете?

— Ээ… Простите, вы о чём?

— Ну про очередное повышение акцизов вам наверняка неинтересно будет слушать, а вот о премии…

Командир всея заставы сделал почти театральную паузу, наслаждаясь моментом, затем продолжил:

— С марта месяца премия за перехваченный контрабандный товар будет составлять 60 процентов от оценочной стоимости!!! Приказ уже подписан.

— Хорошая новость. Ещё бы и штатное расписание подняли?

— Да вы неисправимый мечтатель, Александр Яковлевич…

' Надо усилить тренировки. Переведут Блинского, да ещё и в любой момент — прежнего раздолья точно не будет. А ведь ещё и Дымков месяца через четыре нарисуется… Вообще — прощай свобода действий. Нда, как то не вовремя Сергея Юрьевича повышают… с другой стороны — а кому сейчас легко?'

Ровно через четырнадцать дней, и даже в такое же время, поручик князь Агренев вновь разговаривал с искренне опечаленным господином управляющим:

— Ваше Сиятельство, мы рассмотрели ваше прошение о кредите… К сожалению, заявленная вами сумма очень велика, и правление решило что риск невозврата чрезмерно велик. Поверьте, мне очень жаль, быть может, в другой раз…

— Благодарю за беседу, господин управляющий. Всего хорошего.

Из Варшавского отделения Русско-Азиатского банка поручик вышел спокойный снаружи, и налитый черной злобой внутри.

' Что бы я, ещё хотя бы раз пришёл в этот… в любой банк просить кредит!!! Козлы безрогие, чином я им не вышел, молод больно! Сам достану денег, и столько, сколько нужно будет. Урроды…'

Вернувшись из Варшавы в Ратае, в свою квартиру, Александр положил перед собой очередной чистый блокнот и принялся считать. Кредит он просил на закупку недостающего станочного парка, всего пятьсот пятьдесят тысяч — и этого бы хватило ему с солидным запасом. Благо что он не хотел всего и сразу… ТОГДА не хотел, а ТЕПЕРЬ хочет. И сделает ВСЁ, но добьётся желаемого, и мелочиться на этот раз не будет. Не плавно и поэтапно — а резко и одновременно!

' Где там письмо от господина Циммермана? Ага. Проверим ка ещё разок: цену в марках переводим в рубли… и округляем. Ровно четыреста пятьдесят тысяч. И ещё неизвестно сколько — таможенная пошлина. В комплекте поставки идёт… оборудование под производство пистолетов двух калибров: 9х19 и 7,62х19, и патронов к ним. Добавляем заказ на консервный завод полного цикла. Оцениваем его в двести тысяч и ставим галочку… Ещё один заказ на *Илис-Блитц*: патронная линия под все новинки… и пожалуй что, с учётом будущих госзаказов… Тысяч сто пятьдесят, как минимум. Очередная галочка… Свой сталелитейный завод, и тоже — как минимум полтора миллиона, плюс неизвестно сколько на реконструкцию. Галочка. Сеть торговых центров по крупным городам. Эти, пожалуй, сразу прибыль начнут приносить…'

В своих поездках, и просто в отрядном обиходе, подпоручик столкнулся с интересным фактом: количество поддельных продуктов и вещей просто поражало воображение. Оливковое масло — полученное путём смешивания постного, льняного и кунжутного масел, *настоящее вологодское масло* — по вкусу напоминавшее масло моторное, мука, хлеб, конфеты, чай, макароны, кофе, пиво, сахарин… Список можно было продолжить до бесконечности. Причем — все подделки были отечественного производства, в чем Александр убеждался не раз: к примеру, попробовав и сравнив контрабандный молотый кофе и местного помола, навсегда зарёкся пить последний. Потому как бурда ужасная… Вот тогда у него и мелькнула в первый раз мысля, что тот, кто будет торговать натуральными продуктами, вдобавок с гарантией этой самой натуральности — попросту озолотиться. Забывшись, подпоручик стал ходить по комнате и считать вслух:

— Полтора да пятьсот… и Шухову за труды… и пятьсот на обеспечение… да тысяч триста в резерв. Ё-моё, не меньше трёх-четырёх выходит, но остановимся на пяти. Нда, размахнись рука, раззудись плечо… Да ну и ладно! Теперь подумаем, где такие бабульки водятся…

 

Глава 27

— Гдах… гдах…гдах…

Мерно бухала выстрелами Берданка, оглушая *приёмную комиссию*, собравшуюся в том же составе. В программе испытаний (и развлечений) было всего два пункта. Первым шло натурное испытание бронепластин в шесть миллиметров толщиной, путем безжалостного расстрела из: Манлихер-Каркано, Берданки, Раст-Гассера и Рокота. Для каждого оружия была установлена своя цель (тем более, что бракованных или просто неправильной формы листов стали хватало. Бедняга грузчик едва не родил, когда затаскивал два небольших вроде ящика — для начала на второй этаж, а потом и прямиком в квартиру поручика) и дистанция. Для винтовок — десять саженей, для револьвера и пистолета — две с половиной.

Второй пункт обязывал: всласть настреляться из пистолета трёхлинейного калибра и, наконец, определиться с именем новой игрушки.

— Рдах… рдах… рдах…

Это уже глухо залаял револьвер в руках довольно улыбающегося Григория. Отойдя в сторону от маньяка оружейного дела, поручик и Греве стали перекрикивать выстрелы, пытаясь побеседовать.

— Валентин Иванович, я как то упустил… а почему всего шесть комплектов? Вроде десять заказывали?

— Всё верно, Александр Яковлевич. Да вот только сталь нужной марки закончилась, и брака многовато вышло. Следующая поставка месяца через три, не раньше.

— Надо же? Отчего же такой срок?!?

— И срок большой, и цена немаленькая. Самая лучшая тигельная сталь выделки Обуховского заводу. Вы бы знали, как долго я уговаривал её продать!

— Ррдаум… ррдаум… ррдаум…

— Нда, ваш унтер сегодня явно в ударе…

— Верно, пострелять он любит… как и я, впрочем.

Григорий так разошёлся, что моментально опустошил все снаряженные обоймы.

' И мои не забыл прихватить, зараза…'

— Сам потратил, сам и набивай!

— Ээ… Прошения просим, Александр Яковлевич, сей момент всё исправлю!

— Валентин Иванович, освидетельствуем мишени? Прошу вас…

Мишень номер один больше походила на неудачную попытку пьяного подмастерья изготовить дуршлаг — дырок много, да все как попало разбросаны, меньше по краям — большинство по центру. Собственно, иного от Рокота и не ожидалось… А вот Раст-Гассер сильно порадовал. В основном тем, что так и не смог пробить пластину: даже при неоднократном попадании пули в одно и тоже место — только добавлялись новые царапины.

'Значит и остальные револьверы не пробьют, кроме совсем уж *слонобоев*. Но таких у контрабандистов отродясь не бывало. Хороший результат и точно спасёт немало жизней…'

Манлихер-Каркано мог похвастаться тремя сквозными дырками и многочисленными глубокими вмятинами, а Берданка только вмятинами. Зато пластину от ударов вдавило так, что пришлось немного потрудиться, выковыривая её из надломленного деревянного крепежа.

— Ну, господа, слушаю ваше мнение. Григорий?

— Вещь!!!

Унтер с ОЧЕНЬ большой радостью потряс перед собой пластиной-дуршлагом, сияя при этом как маленький прожектор.

— Григорий, я же тебя о другом спрашиваю!

— Ну… супротив револьвера и охотничьего самое оно будет. Да и винтовки, какая поплоше — тоже сойдёт. Вот.

— Мда… Валентин Иванович?

— Интересный результат, да-с. А против винтовочной пули… Думается мне, вдвое увеличить толщину, и никакие винтовки страшны не будут. Вот только тяжесть… Да-с.

' Увеличить толщину можно. А вот ходить то получиться?'

— А сколько вес комплекта в сборе?

— Эмм… Пуд точно, Александр Яковлевич!

' Шестнадцать килограмм. Терпимо… А второй вариант будет для штурмовых групп полиции. Вот только когда он ещё понадобиться им, неизвестно…'

— Да и так хорошо!

Унтер, расслабившийся в компании своих, рискнул вставить свои *пять копеек*. Поглядев на пластины, рядком выложенные перед ними на грязноватый и подтаявший уже снег, Александр попытался объяснить, как мог:

— Кхм! Гриша, эта… кираса, поможет только против револьверов. Близкий выстрел из любой винтовки или ружья, ежели и не пробьёт пластину, что весьма сомнительно… так точно напрочь отобьёт тебе всё нутро. Смотря куда прилетит, конечно…

— А и супротив револьверов — тоже подмога немалая. Меня подстрелить не всякий сможет! И нутро отобьёт пущай — главно что дырки не будет.

— Тоже верно… Валентин Иванович, как будет возможность, организуйте для испытаний одну пластину на ээ… восемь миллиметров, и одну на десять.

— Будет сделано, Александр Яковлевич. Приступим к дальнейшим испытаниям?

— А можно я?

Унтер дождался утвердительного кивка и… подобрал и пошёл устанавливать одну пластину. Чего просто так палить, когда есть возможность совместить приятное с полезным?

— Ттах… ттах…

Выстрелы пистолета воспринимались на слух, как резкие и звонкие щелчки. Как удары плёткой…

'Плёткой… А чем не название для *младшенького*? Будет плёткой, с шестнадцатью убийственными ударами в обойме…'

— Господа, у меня есть предложение. Как вы смотрите на то, что бы поименовать данное оружие — Плёткой?

Унтеру было глубоко по… по барабану, как там обзовут пистолет. Потому как он Григорию не понравился. Резкий бой, сильная отдача и самое страшное — целая мишень. Последнее для него было важнее всего, и в качестве успокоительного средства, пришлось ему позволить опять поработать Рокотом. А Греве предложил назвать Соколом, уловил как поморщился заказчик и решил, что Плётка — самое оно будет…

— Валентин Иванович, образец, пожалуй, сыроват будет. Посмотрите, что можно сделать, но отдача должна быть помягче… И вот ещё что. Давайте попробуем изготовить обоймы увеличенной ёмкости? У Рокота доведем до восемнадцати, для Плетки… попробуем до двадцати четырёх.

— Интересная задача… Кхе, я думаю, что управлюсь недели за две, в аккурат к готовности… Орла?

— Разумеется, Орла. Вы же помните, мы решили…

— Да-да. Позвольте осведомиться, как идут ваши… эксперименты с новым обмундированием?

Пошить форму получилось не сразу. Пока Марыся освоилась с супертехнологичным агрегатом (то есть привыкла работать и ногой и руками одновременно), пока долго и безуспешно искали ткань подходящей расцветки… Не нашли, плюнули и взяли средне зелёного цвета, с последующим ручным добавлением светло и темно-коричневых пятен. Солдаты, обнаружив, что их мнением не просто интересуются, а ещё и учитывают все дельные пожелания, превратились в этакого коллективного модельера, на полном серьёзе, днями и ночами, обсуждая расположение или форму кармана, или там — где какие хлястики. Пару раз едва до *неуставняка* не дошло… Первый и третий взводы просто исходили слюной пополам с завистью, глядя на эти парламентские дебаты — до того им хотелось принять участие в… во всём, что делали их товарищи. Первый готовый комплект примерил поручик: походил, лег, присел и… форма отправилась на доработку. Потом пришёл черёд унтера со товарищи — бегали, прыгали, боролись, ползали по непросохшей ещё земле… В результате таких *краш-тестов* на свет появилось два типа полевой летней униформы. Пятнистая ткань, накладные карманы, лёгкая рубашка на пуговицах, усиление на локтях и коленях — это было общее. Затем шли различия: у солдатской *штурмовой*, прямо в куртку были вставлены-вшиты бронепластины, от горла до паха прикрывающие корпус. И разгрузка была на восемь пачечных обойм для Манлихера. В егерском варианте защита отсутствовала вообще, и кармашков под обоймы в наличии было всего четыре, зато — был хороший маскбалахон, вшитый прямо в штаны узкий кожаный карман-ножны под недлинный клинок и очень удобный ранец (практически полная копия туристического рюкзака). Как только оба типа утвердили, Савва потерял покой: редкий солдат на примерке не хвалил новоявленную швею, за ловкие руки или красивый голос… поглядывая при этом на фигуристую вдовушку с понятным сожалением. Эх, хороша Маша, да не наша… Успокоился (а заодно и немало позлорадствовал) денщик только тогда, когда началось освоение новой тактики. Маскировка, работа двойками и тройками, сигналы и приказы с помощью жестов, устройство правильных засад, стрельба из револьверов… Получалось, правда далеко не с первого раза, почти всё. Неосвоенным пока оставалось несколько дисциплин: штурм хуторов и полевой допрос, например, из-за отсутствия *учебных пособий*. Ветераны пыхтели, кряхтели и скрипели зубами, но жаловаться и не думали, только иногда гадали — откуда и берутся у командира такие идеи? Глядя на них, тянулись и допущенные к новой науке *молодые*, потихоньку стали пристраиваться к тренировкам и ветераны из других взводов… Одним словом, жизнь на заставе становилась всё интереснее и интереснее…

В трактир среднего пошиба, расположенный в не самом спокойном квартале, вошёл непонятный человек азиатской внешности. Непонятен он был тем, что здесь ему было явно не место: по добротной одежке, по манере поведения, по общей для всех господ холёности, что ли — любому видно было, что господин этот не бедствовал. А раз так, то и выбрать он должен был солидную ресторацию, а не трактир, где основная публика из извозчиков да мелких приказчиков. Но раз уж пришёл…

— Чего изволите? Выпить, закусить?

Быстро но цепко оглядев подскочившего… то ли буфетчика, то ли старшего полового, посетитель спокойно поинтересовался: где можно найти писаря городской управы по фамилии Ставински? Вместо ответа его молча отвели в укромную нишу, где в полном одиночестве обедал…

— Вы ли Войцехом Ставински будете?

— То так, пан…?

— Абай. Просто — Абай.

— Приятно свести знакомство. Чем обязан?

К этому визиту Александр готовился заметно тщательнее, чем обычно, потому как стрельба на месте в его планы не входила. Почитывая предусмотрительно откопированную *нетленку* покойного Стефана Ягоцкого, он долго выбирал сразу из трёх подходящих кандидатур, и в конце концов остановился на простом писаре по имени Войцех. Тот брал дороже всех — зато и качество исполнения выдавал отменное, так как по долгу службы имел дело именно с паспортами и метриками. Как говориться, что имеем, тем и торгуем…

— Мне необходимо правильно заполнить несколько официальных бумаг… И мои… знакомые порекомендовали именно вас, как настоящего мастера подобных дел. Вы меня понимаете?

— Гха…

Видя, что старый писарь находиться в сомнениях и искренне желая помочь в принятии ПРАВИЛЬНОГО решения, проситель жестом фокусника выложил перед собой на чистую скатерку свёрнутый в четыре раза кредитный билет, приятного для глаз радужного цвета. Сотня рублей перевесила опасения писаря, и кашель прозвучал явно одобрительно

— Гха! Отчего же не помочь хорошему человеку. Ещё две красненьких и по рукам…

— Это за одну запись. А ежели две?

— Ну… Десяток целковых скину, по такому делу…

— А вот мне любопытственно… Вы только на русском заполняете или и на других языках можете?

— Гха… Было бы желание…

Собеседник Александра многозначительно посмотрел на незаметно перекочевавшую к нему под левую руку радужную бумажку.

— Есть желание. Немного, но есть… Так как, почтенный Войцех… к сожалению не знаю имени вашего батюшки. Берётесь мне помочь?

— Пожалуй что и да. Что именно вас интересует?

— По одной бумаге на русском, немецком и венгерском языках.

— Однако… Но можно, да-с. Ещё четыре таких же…

Писарь легонько пошевелил пальцами, поглаживая сторублёвку, благожелательно улыбнулся и продолжил:

— И дело ваше устроиться наилучшим образом. Как надумаете, милости просим, я тут почти каждый вечер…

' Значит, цену заломил. Поторговаться? Не, лениво…'

— Уже надумал. Где и когда?

— Молодые, всё поспешаете… Впрочем, воля ваша. Через неделю, тут же. Вы мне оставшуюся сумму — я вам ваши… бумаги. И записи устроим, как полагается.

— Договорились, пан Ставински…

Неделю спустя Александр заявился в трактир, только на час раньше уговоренного срока — посмотреть, послушать… Убедившись, что всё спокойно, подошёл к уже знакомой нише.

— Рад вас видеть, пан Абай.

— Взаимно… у вас всё готово?

— Разумеется. Прошу за мной…

Пока они неспеша шли, через половину трактира к стойке буфетчика, а потом в *тайную комнату* через узкий проход за этой самой стойкой — Александр незаметно снял с предохранителя уже взведённый Рокот. Бережёного и бог бережёт… а не бережённого — конвой стережёт. Маленькая каморка если и была от кого тайной, так это от уборщицы-поломойки. Паутина на потолке, толстый слой грязи на полу и десяток свечных огарков на рассохшемся столе только подтверждали это.

'Проходной двор… но тайный, а как же! Как дети, блин..'

Старик расположился на немилосердно заскрипевшем (скорее жалобно застонавшем) стуле и обстоятельно разложил перед собой три бланка паспортов и набор бутылочек с чернилами.

'Российская Империя, Австро-Венгерская и Второй Рейх — неплохой набор получиться'

Только Войцех открыл рот, собираясь что то уточнить, как позади Александра едва слышно скрипнула дверь. Половой с подносом в руках успел сделать всего два шага — потом у него случился полный паралич конечностей, от вида незнакомого, но явно настоящего револьвера странной формы. А главное, с ТАКИМ дулом…

— Пан Абай, это я попросил принести…

— Гм. Прошу прощения…

Оружие исчезло так же, как и появилось: незаметно и моментально. Половой дрожащими руками освободил свой поднос от небольшой стопки и пузатого графинчика и шаркая ногами, удалился.

— Вы уверены, что вам необходимо… употребить?

Ничуть не испугавшийся увиденного, писарь надзидательно и даже с уверенностью ответил

— В каждом деле, пан Абай, есть свои традиции, тонкости да хитрости разные. И в моём тоже имеются. Перед тем, как приступить, просто таки надо принять стопочку… а лучше две. Полагается так, для создания нужного настрою и твёрдости руки… Бульк! Ху!!!

Медленно освоив порцию в пятьдесят грамм мутной водки, собеседник поручика зажмурился, резко выдохнул и продолжил, как ни в чём небывало:

— Ну что, приступим, пан?

— Приступим…

Когда странный посетитель вышел из трактира, двое *деловых людей*по имени Фомушка и Влодан коротко переглянулись и и заспешили на улицу. Старый Войцех, в этот момент возвращавшийся на привычное место в полутёмной нише, только насмешливо покачал головой

— Ну-ну!

Спустя минуту он почувствовал себя если и не пророком, то уж точно мудрым человеком: невдалеке бухнул сдвоенный выстрел и почти сразу донёсся растерянно-панический крик.

— Убивааююють!!!

А часом позже, когда неудачливым грабителям наспех перевязали простреленные бёдра и отпоили водкой… Беспрестанно жалуясь на судьбу свою горькую но всё же не забывая опрокидывать стопку за стопкой и жалостливо постанывать, они поведали на весь трактир — что же с ними приключилось. Леденящая кровь история о том, как они мирно и никого не трогая шли по своим делам, и как на них напали и почти застрелили, моментально завоевала сердца всех слушателей

— Меня прям как лошадь лягнула, аршина на два отлетел!!!

— Во-во, я себе всю спину рассадил…

— Ну шо за времена настали… да ты пей, больно, под

— Ууу…

К тому времени, когда пошли разговоры о том, кто и как потерял руку или ногу, равнодушных не осталось вовсе, а общая мысль была — совсем бандиты распоясались… Только из неприметного угла донеслось насмешливое

— Ну-ну…

— Александр Яковлевич… Через два месяца нас ожидает инспекционный смотр.

— Именно нас, Сергей Юрьевич?

— Э… Нет, всех четырёх отделов…

— Стало быть, плановая. Тогда и беспокоиться не стоит, потому как лучше нашей заставы я и не видел…

Немного успокоившийся штабс-капитан перешёл к выдаче ценных указаний по поводу предстоящего ПХД, то есть парко-хозяйственного дня.

' Понятно, чего командир суетиться — не дай бог облажается, будет и дальше штабс-капитаном бегать. А мне-то с чего напрягаться? Всё что надо, устроит отрядный фельдфебель, только и всего, что контролировать периодически…'

Проводив окончательно успокоившегося Блинского, поручик задержался на крыльце канцелярии. Осмотревшись и глубоко вздохнув свежий воздух, он довольно прищурился, а затем и улыбнулся.

Вот и весна пришла…

 

Глава 28

В первых числах мая, аккурат в свободный от службы день, Александру пришла внушительная стопка корреспонденции: четыре письма от неизвестных ему господ, пара писем от стряпчего и толстенный конверт (больше смахивающий на пухлую папку) из *Строительной конторы Бари*

' И что же мне пишет господин технический директор? Ага, официальное уведомление о начале строительных работ. Прекрасно!'

Остальной объём конверта занимали прилежно расчерченные графики и таблицы, подробнейший Ген. план, и разумеется — уточнённый график платежей.

'Шухов тянуть резину не будет. Посмотрим Ген. план… Опа! Про большие склады я как-то и забыл… а вот Владимир нет, за что честь ему и хвала. Нет, не то — надо, что бы они были подземными. Пускай попробуют своровать, из-под земли! А сверху маленький парк разобьём. Потом, как время и силы свободные будут. Такс! Раз уж там большая стройка, пускай, заодно и два… нет, лучше три коттеджа поставит. А то по гостиницам маяться… заодно послужат началом рабочего посёлка при фабрике. Вроде всё?'

Написав развёрнутый ответ и перечислив все дополнения, перешёл к другим письмам. Неизвестные господа оказались владельцами мелких заводов, с просьбой оформить им лицензии на полудюжину привилеев (и как только адрес узнали?), а стряпчий прислал очередной подробный отчёт о достигнутых успехах и покорённых рубежах.

'Идейный борец за денежные знаки, блин… ага, значит скоро приедет. А что значит не один?'

От перечитывания письма стряпчего, поручика отвлёк появившийся вестовой.

— Ваш Бродь, нарушителя задержали!

— И?

— Просит его к Вашему Благородию доставить, говорит, что имеет важные сведения!

— Давай его в канцелярию.

Доставленный под конвоем дюжего ефрейтора нарушитель, на обычного хуторянина или ищейку-разведчика *несунов* походил мало. Черезчур откормленное лицо, хоть и не новая, но крепкая одежда, цепкий взгляд…

— Слушаю!

— Моё имя Юлиуш, ясновельможный пан. И я бы хотел сделать… то есть передать, конечно, некое предложение.

— От кого?

Александра заинтересовал начавшийся разговор, и чем дальше — тем сильнее разрастался этот интерес.

— От… достойных и уважаемых людей по обе стороны границы, ясновельможный пан.

— Конкретнее?!

— Увы, я лишь простой посланник.

' Хоть бы врать научился, что ли? Речь правильная, руки ухоженные и без мозолей, держится уверенно… Простой посланник, как же'

— Продолжайте, я вас слушаю.

— Позвольте, я начну издали… На границах двух империй всегда процветала торговля. Что-то дорого тут, что-то там… Обычное дело. И доставка товара покупателю — тоже обычное дело. Бывает, что и целые семьи этим занимаются. Вернее, занимались. Потому как, было это до того, как ясновельможный пан стал править службу в Ратае. Пошли убытки, потери, появились вдовы… Люди, которых я представляю, всё обсудили и уполномочили меня предложить вам отступного.

— Отступного за что?

— Э… Скажем так: что бы ясновельможный пан не так усердствовал в служебных делах. Лишнее усердие никогда до добра не доводило…

— Хм, интересно…

— Двадцать тысяч… тридцать?

— Не интересует.

— Ясновельможный пан, прошу вас — не отказывайтесь так сразу! Это ведь подарок, не более того.

— Юлиуш… я правильно запомнил? Так вот, тридцать тысяч я легко могу получить с вашей небольшой помощью.

— Но!!!

— Тихо сиди, целее будешь. Так вот — никто вас, контрабандистов, не заставляет водить караваны через границу и стрелять в МОИХ солдат. СВОИХ я не продаю и не предаю, а поэтому… Вот тебе бумага, вот тебе карандаш. Подробно опиши мне всех своих коллег, кого знаешь: посредников, чиновников прикормленных, перекупщиков, проводников, купцов знакомых, простых подручных… Как закончишь, пройдись по хуторянам, тропам удобным, тайникам. Мне всё интересно.

— Я уже говорил ясновельможному пану, и опять повторю — я простой посланник.

— Верю, что тебя послали, верю. Писать будешь? Как хочешь… Ефрейтор!

В канцелярию мгновенно зашёл плечистый конвоир и вытянулся по стойке смирно:

— Здеся, Ваш Бродь!

— В холодную его, на хлеб и воду.

— Вы не посмеете! Это произвол!!

— Иди давай, не серди Его Благородие…

— Ох.

Это уже конвойный *ласково* направил простого, ну прямо совсем простого посланника Юлиуша на выход, в короткий путь, к его будущим *апартаментам*.

Александр полюбовался в окошко на то, как присмиревшего поляка запихивают в погреб-гаупвахту и задумался.

' Что-то больно рано они зашевелились. Только-только один караван перехватили, можно сказать отпраздновали начало *охотничьего сезона* — и на тебе, уже лапки кверху задрали. Хм, может лихие парни закончились, или откочевали на другие места? Сколько уже их полегло…'

— Вестовой!!!

— Здесь, Ваш Бродь.

— Голуби с донесениями были?

— Никак нет, Ваш Бродь!

— Свободен…

Терпение поручика скоро вознаградилось: на четвёртый день, дождливой ночью, а вернее почти утром — прибежал запыхавшийся солдат-голубятник и своим нетерпеливым стуком в дверь почти до смерти перепугал домохозяйку.

— Ваш Бродь, ЕСТЬ!

Развернуть и прочитать полупрозрачный клочок бумаги удалось только с третьего раза. Неровным почерком, едва заметно, было записано всего два числа:

8 и 12

Немудреный шифр означал следующее: восьмой наблюдатель, мёрзнувший сегодня у хутора… Бирюка вроде? Точно. Заметил контрабандистов в количестве двенадцати рыл. Сработала новая тактика, сработала…

— Давай к старшему унтеру Григорию и… отставить. Свободен.

' Чего торопиться? Через два часа рассвет, а это значит, что они или уже ушли — ежели не местные, или будут тихо сидеть до вечера, дожидаясь сумерек. В любом случае, товар останется на хуторе'

Александр не спеша позавтракал, переоделся в штурмовой вариант униформы и набил пустые обоймы к Рокоту для себя и Григория. Морщась от прохладной мороси в воздухе, добрался по грязи до казармы своего взвода и порадовал, господина старшего унтера, будущими премиальными. Остались сущие мелочи — пойти и заработать их… До места добирались на всех наличных лошадях (и всё равно намокли почти по пояс, в весеннем то лесу) — поручик, унтер и полтора десятка бодро-оживлённых солдат. Как только вдали, в светло серой дымке раннего утра показалась крытая соломой крыша хутора, с дымящей трубой по центру, все спешились, стреножили лошадей и стали обстоятельно готовиться к возможному бою.

— Твою мать, да што-ж за невезуха така!

— А ну цыть!!!

На клацанье затворов, тихий хруст веток, и сдавленные матюги неудачно спрыгнувшего с лошади солдата (в аккурат на полусгнившую тушку какой-то мелкой лесной зверушки) — вышел сильно продрогший, но довольный наблюдатель. После того, как поручик осмотрел всю окружающую местность в цейссовский бинокль, пришла и его очередь.

— Докладывай.

— После полуночи дождь пошёл, так я поближе к хутору подобрался. Уже и подмерзать стал, вдруг гляжу — Бирюк с лампой, ворота отворяет. Десять коней навьюченных, сильно, двенадцать-тринадцать *несунов* при них. Как зашли, так и сидят. Вот!

— Молодца. Сиди здесь, отдыхай, за тылом нашим посматривай… унтер!

— Здесь, Ваш Бродь.

— Двоих на вон тот камень, с него весь двор как на ладони… троих позади хутора, и что-бы никто в лес не ушёл. Действуй!

Когда окончательно рассвело, и показался самый краешек солнца, хутор был обложен со всех сторон. Передвинув поудобнее кобуру с Рокотом и переглянувшись с Григорием, поручик скомандовал.

— За мной.

Чем ближе к приюту *контрабасов* подходили пограничники, тем громче и исступлённее лаяли собаки за тыном. Неудивительно, что хозяин отозвался сразу после первого лёгкого стука… сапогом.

— Кого там чёрт принёс!?!

— Командир второго взвода Ратаевского погранотряда, поручик князь Агренев.

После недолгого молчания последовал равнодушный ответ:

— Ну и чего надобно?

— Ты бы отворил, хозяин, чего через ворота разговаривать?

— А мне и так хорошо! Я вас в гости не звал…

— Это пока хорошо, Бирюк.

— Ты меня не пугай, пан офицер, я пуганный. Постановление об обыске имеется? Коли нет, так и идите себе с миром.

— Пять минут тебе, Бирюк. Потом сами зайдём! Время пошло…

Хуторянин ещё голосил что-то на польском и русском языке, щедро мешая глупые вопросы с угрозами накатать жалобу, но его уже никто не слушал. Александр, Григорий и ещё двое штурмовиков сосредоточенно готовились: скидывали лишнее, проверяли ещё раз всё оружие, утягивали поудобнее ремни, попутно разминаясь, а тем временем слева и справа от ворот солдаты из группы *поддержки штанов* встали по трое в живую лесенку и приготовились выдержать немаленький вес своих товарищей. Александр поглядел на бездонное небо и… Вдох-выдох и наступившая отрешённость гасит все эмоции, окрашивая мир в чёрно-белый цвет.

— Вперёд!

Поручик и унтер одним махом взлетели на самый верх тына и почти одновременно начали стрелять:

— Ррдаум-ррдаум, ррдаум-ррдаум…

Стёкла в низеньких окнах разлетелись вдребезги, хозяин застыл каменным истуканом, а из дома пошли громкие и неразборчивые крики. Толчок, сильное давление на грудь — и перелетевший в кувырке ограду поручик, подскочил к стенке дома и принялся перезаряжаться, выщелкнув пустую обойму прямо на землю. Испуганное квохтанье и треск из сарайчика невдалеке свидетельствовали, что и Григорий тоже внутри двора. Едва затихли выстрелы из Рокотов, залаяли Раст-Гассеры второй пары штурмовиков, высунувшихся из-за тына совсем в другом месте. Но всё также паливших по многострадальным окнам

— Второй?!

На крик Александра первым отреагировал не унтер, а Бирюк: резко вернувшись к жизни, он упал на колени и быстро рванулся-засеменил в дом, легко отворив толстую дверь собственным лбом. За ним почти сразу ввалились внутрь и поручик с унтером, попутно Григорий *неудачно споткнулся* о хозяина дома, со всего размаху, и угодив ему прямо по копчику подбитым железной набойкой каблуком.

Ууу…

Едва слышно забухали винтовки позади хутора, и тут же за стенкой на три голоса стали орать:

— В окна лезуть!!!

— Стрели их, стрели…

— Сдаёмси!!!

'Эх-ха, пару гранат бы сейчас…'

С помощью унтера подняв очумелого хуторянина на ноги, поручик зашёл сзади и легонько обхватил свой живой щит одной рукой (вернее локтём) за горло, одновременно подталкивая к проходу в следующую комнату. Унтер, дождавшись утвердительного кивка, со всей дури пнул широкую дверь и отскочил в сторону. В собственном доме Бирюка приняли неласково: ещё до того, как Александр начал отстрел *контрабасов*, тело хуторянина дважды дернулось от попаданий и заметно обмякло.

— Ррдаум-ррдаум, ррдаум-ррдаум…

Когда пистолет встал на затворную задержку, в живых остались только двое: один успел нырнуть за угол массивного буфета и оказался тем самым в *мёртвой* зоне, второй видимо был самым умным и упал там же, где и стоял, далеко отбросив своё оружие. Перезаряжаться и держать на весу неподъёмную тушу уже не *живого* а вполне себе мёртвого щита, становилось просто невозможно, поэтому поручик разжал руку и отскочил назад в сени, а вперёд рванулся Григорий.

— Лежать, суки!!! Не шевелись!

— Сдаю…

— Бумц!!!

Смачный звук удара (как по мешку с г… с навозом, ага) и сдавленное оханье в ответ, неоспоримо свидетельствами — у Григория всё под контролем. Лязгнув затвором Рокота и мимоходом проверив последнюю обойму, Александр резко дёрнулся в сторону, готовясь стрелять.

— Эй!!! Свои! Ваш Бродь?

— Заходи.

Старший второй штурмовой двойки, опасливо-настороженно вдвинулся в комнату, и быстро огляделся. Довольно хмыкнул, глядя, как старший унтер сноровисто вяжет руки, последнему выжившему *несуну*, и приступил к докладу.

— Вашь Бродь! Трое бежать хотели через тын, двоих наповал, один легко. У нас Сафрона подстрелили, теперя кровью харкат, но на ногах держисся.

— Куда?

— В брюхо. Замешкался напротив окошка, яго кто-то и подловил… но дырки нету. Вмятина тильки на броне и облицовку подрало.

— На заставу его, к коновалу. Наблюдатель и ещё один — в сопровождение. Оцепление пока не снимать, остальные сюда, начинайте обыск…

Пересчитав всех живых, мёртвых и полумёртвых (подраненный в руку *несун* пока был под вопросом), обнаружили маленькую неувязку. Трое живых, считая раненного, семеро мёртвых. А где ещё двое?

— Гриша?

— Бумц! Где остальные!!!

Прокашлявшийся контрабандист с готовностью доложил, пугливо поглядывая на сапоги унтера:

— Они к себе… кхах, по домам ушли, ночью ещё…

— Где живут, как зовут, чем вооружены? Гриша?

— Я скажу!!!

Через полчаса стала окончательно ясна официальная картина произошедшего. Поручик князь Агренев получил сигнал о контрабанде, от своего давнего агента, хуторянина Бирюка (по документам Ольгерда Радзиньского) и выдвинулся на проверку. Негодяи-контрабандисты, заподозрив неладное, застрелили хозяина дома и оказали отчаянное сопротивление… Остальное — мелкие и ненужные подробности, которые никого не интересовали: ни Сергея Юрьевича Блинского, ни жандарма штабс-ротмистра Сурикова, прибывшего в тот же день на заставу. Кстати, жандарм первым делом передал поклон от ПОДПОЛКОВНИКА Васильева и выразил надежду на самое тесное и плодотворное сотрудничество.

— Кхм. Ротмистр, скажите, а вы не родственник художника Сурикова?

— Не имею чести… а кто это?

— Известный мастер… впрочем, я могу и ошибаться. Передайте подполковнику мои поздравления и… пожалуй приступим к делу.

Солдат интересовало другое: к *броньке*, выдержавшей прямое попадание тупоносой винтовочной пули, выстроилась целая очередь из желающих *пошшупать и опробовать на зуб* А уж сколько разговоров было… Простой посланник Юлиуш тоже уехал, в кампании с жандармом Суриковым. Уж так он упрашивал его отпустить, так упрашивал… да что там. Прямо требовал передать его в руки полиции — в перерывах между писательскими трудами, попутно зажёвывая вчерашнюю кашу свежим хлебом, и давясь обычным квасом. Ну, отпустили, конечно. В тюрьму. Потому как грехов на *посланнике мира* было — как блох на собаке. А поручик был ну ТАКОЙ недоверчивый и так убедительно… уговаривал, что поневоле приходилось описывать всё подробно и с именами.

Напоследок, когда неверящего такому счастью Юлиуша уже сажали на лошадь, к нему подошёл попрощаться гостеприимный хозяин и громко поблагодарил за сотрудничество, демонстративно не обращая внимание на пленных контрабандистов неподалёку. Потом улыбнулся и добавил совсем тихо:

— Передай своим, что бы почаще ко мне заглядывали…

Инспекционный смотр Ратаевский отряд прошёл на отлично. Полковник Бобинский как командир всей бригады и генерал-майор Стелих как главный инспектор, оглядев расположение заставы и неспешно пройдясь по казармам, остались очень довольны: образцовый порядок, аккуратные дорожки и газоны, всё что можно — покрашено. Разумеется, своё удовольствие и высокую оценку, большое начальство озвучило перед строем. Единственное, что вызвало их удивление, так это общая на все три взвода кухня-столовая. В других отрядах такого отродясь небыло: солдатам выдавали *кормовые*, а дальше уже каждый решал сам — или объединятся в артели с сослуживцами и сдавать деньги артельному кашевару, или столоваться у какой-нибудь вдовушки. В принципе, так оно и было раньше — но потом появился Александр. *Добровольцы* из нарушителей напилили и натаскали хороших брёвен, плотники нашлись в самом отряде, так что все траты составили пятнадцать рублей. Именно столько взял за свою работу и материал мастер-печник, сложивший очаг на улице и русскую печку внутри сруба. Стряпуха тоже нашлась без проблем, немолодая, но опытная. В результате, довольными были все: солдаты, сдававшие на питание (и очень даже вкусное) даже меньше обычного, командиры, у которых одной заботой стало меньше и даже стряпуха и та была счастлива, потому что — к ней уже посватались…

Получив всеобъёмлющие объяснения штабс-капитана, высокая комиссия внимательно поглядела на стоявшего невдалеке поручика Агренева и что-то пометила в своих бумагах, после чего наконец-то убыла. Проводив инспекторов и выдохнув с облегчением (синхронно и почти всей заставой) все вернулись к привычному укладу жизни, и даже жили по нему — целых два дня. Пока в Ратае не пожаловало другое начальство, рангом пожиже. Подполковник Майданюк и сразу три командира соседних застав приехали поговорить с… практически капитаном Блинским, о бабочках и погоде, а заодно прояснить для себя один-единственный вопрос. Почему это Ратаевский участок контрабандисты стали обходить стороной, предпочитая *работать* на других участках? Брезгуют, что ли? Или, может, действительно боятся? В ответ Сергей Юрьевич так натурально удивлялся и переспрашивал, что не поверить ему было ну просто невозможно. И действительно — откуда ему знать такие мелочи? С его-то *чемоданным* настроением…

— Поручик!

Александр, так невовремя вывернувший из-за угла канцелярии, сделал вид, что сразу направлялся именно к старшим офицерам.

— Господин подполковник, по вашему…

— Без чинов, Александр Яковлевич. Не поведаете нам, как вы смогли перехватить столько контрабанды за один месяц?

— Охотно, господа. Секрет прост: двойная цепь секретов и дозоров, наблюдатели в самых удобных для прохода контрабандистов местах.

— Позвольте поинтересоваться, а где же взять столько нижних чинов?

В разговор вступили остальные офицеры, и он плавно переместился за большой стол в канцелярии, где Александр подробно и ничего не тая (ну почти ничего: про штурмовой вариант формы, бронежилеты и Рокот он скромно умолчал), целый час рассказывал и показывал на карте — что и как он организовал. Во время короткого отдыха разгорелась жаркая дискуссия:

— Нда, идея конечно интересная…

— В чем же заключаются ваши сомнения, Василий Эдуардович?

— В том, что ничего из этого не выйдет. Новые… эти… накидки, засады, приёмы боя. Это же натуральная война получается! Потери, порча имущества казённого, жалобы разные… И так, с божьей помощью, справляемся, по старинке.

— Вот именно, по старинке! А военное искусство на месте не стоит. Эвон какие у Ратаевского отряда успехи, значит новая тактика вполне хороша, да к тому же и в деле проверена!

Конец спору положил подполковник Майданюк, мудро рассудив, что начальству виднее. В смысле, что он накатает подробный рапорт с указанием автора всех новинок и отправит по инстанциям — а там уж как решат… но на этом расспросы не закончились.

— Вы в прошлый раз говорили о пистолете новой конструкции…

Пришлось Александру показать старую модель Плётки и отсыпать немного патронов, для наглядного знакомства с новинкой. *Ознакомившись* и при этом отбив немного руки чрезмерной отдачей, господа офицеры всё равно остались в полном восхищении: ТАКАЯ новинка пришлась по душе всем без исключения.

— Александр Яковлевич, позвольте выразить вам моё самое искреннее восхищение! Это же почти пулемёт в руках… сколько, вы говорите, патронов в обойме?

— Стандартная на шестнадцать.

— Изрядно… я бы не отказался от… а вы планируете пускать ваш пистолет в производство?

— Да, господа, планирую. Так что… примерно через год вы сможете приобрести себе похожую модель.

— Я буду ждать с нетерпением…

После того, как нежданные гости уехали, поручик чувствовал себя выжатым досуха лимоном: господ офицеров интересовало буквально всё и приходилось отвечать ОЧЕНЬ осмотрительно, продумывая наперёд каждое слово. Блинский, наоборот — заметно поднабрался сил и уверенности в себе.

' Ну прямо цветёт и пахнет… вот кстати!'

— Сергей Юрьевич, могу ли я вас попросить об одолжении?

— Разумеется, Александр!!!

— Я бы хотел получить две недели отпуска этим летом, это возможно?

— Мм… По какой надобности?

— Хочу провести деловые переговоры с заграничными инвесторами и организовать производство своего пистолета.

— О! Для такого дела отпуск непременно будет. Всенепременно!!! Производство такого оружия пойдет только на пользу государству Российскому, а посему…

'Ууу… ну почему он не может просто сказать да!'

Слушая своего командира и кивая в нужных местах, Александр думал: а как там дела у Греве? В последнем письме тот извещал, что мастеровых нанял и даже с избытком, теперь они под его присмотром начинают осваивать станки…

— Так что можете рассчитывать на мою всемерную поддержку, князь!

— Благодарю вас, Сергей Юрьевич… По поводу вашей смены до сих пор ничего определённого? Я думаю, что замену вам будет весьма сложно подобрать.

— Ну что вы, Александр…

Штабс-капитан зарделся в непритворном смущении.

— Кха… Кое-какие сведения всё же имеются. Капитан Розуев… к сожалению имя-отчество мне неизвестно. Служил на границе с Пруссией, теперь получил перевод к нам. Вот, собственно, и всё, что мне ведомо…

— Нда. А подпоручик Дымков, о нём что нибудь известно?

— Э… да. Должен вскорости вернуться к службе, о чём прислал письмо-извещение в штаб.

Отдохнуть, в этот день, поручику было не суждено: едва он проводил Блинского и засобирался к себе домой, как прибежал довольный голубятник и положил на стол перед ним огрызок бумаги с процарапанными цифрами.

12 — 17

— Б…!!! Старшего унтера ко мне…

 

Глава 29

Спустя неделю после завершения инспекционного смотра, довольный и одновременно усталый Александр вышел из особняка баронессы, в вечерний сумрак. Довольный — потому что успел соскучиться по своей, хоть и ревнивой, но всё же, нежной, красивой и очень темпераментной Соне, и наконец-то её… э… увидел. Собственно, и усталый по той же причине, но это было приятная усталость… Улыбнувшись своим мыслям, поручик поправил ножны с шашкой и зашагал к штабным конюшням, забирать своего мерина. Вот только не дошёл.

— Хто нибудь, помогитя!!! Убивають…

Слабо но отчетливо донеслось из неосвещённого переулка-тупичка между двумя двухэтажными *доходными*домами. С сомнением оглядевшись по сторонам, Александр неспешно двинулся на выручку невесть кого — даже чей голос, и то не удалось разобрать: может мужской а может и женский… На границе хоть и слабого но света от луны и почти полной тьмы сам собой пришёл нужный настрой, а рука скользнула в карман, нащупывая Плётку. Глаза всё больше и больше привыкали к темноте, и так же быстро росло напряжение.

'Странно… никого. Из окна кричали, что ли?'

Еле слышный шорох за спиной прозвучал громче орудийной канонады, резанув по нервам ощущением близкой смерти. Рефлексы дернули тело перекатом влево-вниз, а там, где он только мгновение назад стоял, в воздухе что-то прошелестело, и с бряканьем и еле слышным звоном отлетело от стены в уличную грязь.

— Ишь ты, шустрый какой!

На выходе из переулка стояли две мужские фигуры, и та, что позади, уже успела достать револьвер.

— Ну чё, офицерик, пора помирать?

— Ттах!

Тот, что с револьвером, молча опрокинулся навзничь, прямо на дощатые мостки, а второй застыл на месте, смешно растопырив руки.

— Э… Ты чего… ты это, давай не того…

— Сюда иди!!!

— Иду, ага, иду-иду… Это… мы того, пошутить хотели, ага. Вы уж не серча… Акхахкк!!!

Получив резкий пинок в живот, метатель ножей отлетел на пару метров и со стоном упал, натужно кашляя. Александр подобрал отлетевший нож и присел около скукожившегося убийцы, коленом придавив правую руку.

— Хорошая задумка, плохое исполнение. За урок спасибо…

— Мммм!!!

Вернув нож владельцу (правда не совсем удачно — на всю длину клинка и в живот), поручик перестал зажимать ему рот, и спокойно поинтересовался:

— Кто нанял?

— Матка боска… Сами мы, по дурости… Ммм!!!!

Это Александр выразил своё недоверие, щёлкнув пальцами по рукоятке ножа.

— В следующий раз проверну. Кто?

— Акха… Штефан-трактирщик…

— Что-то не везёт мне на Стефанов-Штефанов… а ему кто? Ответишь — и я уйду. Ну?

— Не знаю… Богом клянусь, не знаю…

— Нда. Ну что же, прощай…

Остывшие тела двух *деловых* обнаружили ранним утром. Прибывшим на место господам из полиции долго гадать не пришлось: один ударил другого ножом, рассадив наискось почти весь живот до кишок, а тот в ответ успел выстрелить. Картина ясная. Кумушки потом с полгода обсуждали этот случай, особенно сочувствуя дворнику: тому пришлось немало постараться, засыпая песком и землёй следы крови… А через пять дней после этого происшествия, к дому купца первой гильдии по имени Ежи Ковальски, подошёл хорошо одетый господин и несколько раз дёрнул звонок-колокольчик.

— Как доложить?

— Передайте… давний знакомый, с выгодным деловым предложением.

— Прошу обождать.

' Слуга новый. А так ничего не изменилось… И не скажешь, что владелец всего этого — первый купчина Меховского уезда'

— Хозяин вас примет. Прошу следовать за мной…

И гостиная в доме осталась прежней, и слуга, хотя и новый, а встал на том же месте, что и старый — год тому назад. Почтенный негоциант вышел к своему гостю энергичной походкой и с большим чувством собственного достоинства. Правда, чем ближе он подходил, тем медленнее становились шаги, и меньше оставалось этого самого достоинства…

— Это вы!

Садясь за стол лицом к гостю, хозяин дома оглянулся на служку и коротко ему рявкнул:

— Пшёл вон!

— Я тоже очень рад вас видеть, Ежи. Надеюсь, вы простите мне некоторую фамильярность?

Купец ощутимо напрягся, хотя и старался делать вид, что его ничего не волнует. Сухо, и почти враждебно, пан Ковальски поинтересовался:

— Что вас привело ко мне на этот раз?

— Мне понадобилась консультация и оценка опытного человека. Разумеется, я сразу вспомнил о вас, мой дорогой Ежи.

— Вот как? Что же, я вас внимательно слушаю.

— Дело в том, что совершенно случайно ко мне попал в руки интересный документ. Вы слышали о недавнем побоище в трактире на улице Воскресения?

Побледневший негоциант смог только утвердительно кивнуть. Новость о том, как некто в маске спокойно зашёл в трактир *Королевский олень* и так же спокойно вышел, не найдя хозяина, но — оставив всех посетителей на полу, кого с синяком на рёбрах, а кого с пулей в ноге, была самой *горячей* темой для разговоров за последние три дня. Жандармы с ног сбились, пытаясь понять, кто это был, тем более, что одним трактиром дело не ограничилось: в тот же день сильно пострадали два наиболее уважаемых среди *несунов* посредника-перекупщика, а на следующий день нашли и самого хозяина трактира, правда уже мёртвого.

— Так вот, я успел переговорить с трактирщиком до его безвременной кончины, и он был настолько любезен, что написал полное признание в своих грехах. Признаться, я был немало удивлён, ознакомившись с его трудами — оказывается вы изрядный… шалун. Так же, Штефан любезно поведал мне, кто же его так настойчиво искал.

Ежи Ковальски побледнел ещё сильнее и хрипло поинтересовался:

— И кто?

— Некий офицер, на жизнь которого недавно покушались. Пока он знает только имя трактирщика, но наверняка ОЧЕНЬ хочет узнать, кто именно возжелал его смерти. Поручик князь Агренев вам известен? Говорят, очень деятельный и злопамятный господин…

Казалось, купца сейчас хватит удар: губы посинели, а воздуха стало явно не хватать.

— Что… Что вы хотите от меня?

— Я же говорю — небольшой консультации. Как вы думаете, кто может дать самую выгодную цену за прижизненный автограф бедняги Штефана?

— Ваши условия…

Когда Александр только-только узнал имя заказчика, то поначалу думал только о том, как сподручнее его убить — желательно напоказ и с особым цинизмом. Затем, уже успокоившись, он внезапно понял: смерть Ежи Ковальски не изменит самого главного — порочной системы. Убьёшь одного, на его место придёт другой и так до бесконечности. Командир второго взвода Ратаевского погранотряда мешает? Значит, рано или поздно его уберут, тем или иным способом, не пулей — так переводом в другое место. Глупо в одиночку бороться против СИСТЕМЫ, тут может помочь только другая система. А раз так… то пускай купчик живёт. Пока живёт.

— Один миллион рублей.

— Помилосердствуйте, это же совершенно невозможно!

— Ваше состояние оценивают по разному, но никто не верит, что оно меньше ДВУХ миллионов. И покупаете вы не что-то, а собственную жизнь. У вас пять минут на раздумья, потом я ухожу.

— Будь проклят тот день, когда я увидел вас!!!

— Вот и договорились. Неделю на сбор всей суммы вам хватит? Тогда через восемь дней я извещу вас о месте нашей следующей встречи. И кстати, примите мой добрый совет: в следующий раз, как задумаете кого убить, сразу готовьте ещё один миллион. Всего хорошего!

Гость удалился с весёлой улыбкой, оставив хозяина дома скрежетать зубами в бессильной злости. Александр, и правда, решил оставить жизнь пану Ковальски. Вот только тот сам едва всё не испортил. Получив в оговоренный срок записку, он заявился на место встречи заметно раньше указанного срока (правда, это ему не помогло: поручик уже скучал там часа полтора, дожидаясь своих денег), и не один, а в компании трёх… охотников, что ли? Каждый из них имел при себе неплохое одноствольное ружьишко и туго набитый патронташ, и на этом все их преимущества заканчивались: светлая одежда, шумели как целое стадо обезьян и замаскировались так, что надо было ну очень постараться, что бы их не заметить. А ведь столько зарослей вокруг… Поручик, в маскбалахоне, не торопясь подобрался к ним на расстояние в пять шагов, после чего спокойно выпрямился, и скинув балахон наземь, с щелчком взвёл курок Раст-Гассера.

— Замерли! Оружие положить перед собой, стреляю на любое резкое движение… Теперь медленно встаём и идем вперед…

Купец едва не заплакал, когда увидел свой *засадный полк*, понуро бредущий через густые заросли травы.

— День добрый, Ежи! Это ваши друзья, или я могу их убить?

— Думх!

Услышав ТАКОЙ вопрос, один из охотников резко дёрнулся и едва не схлопотал пулю в спину. Но фонтанчик пыли впереди, и необычный вид оружия позади, резко отбили всё желание возмущаться и спорить. Не доходя до места обмена метров десять, Александр остановился и подождал пока троица охотников-дилетантов добредёт до бедной жертвы вымогательства.

— Надеюсь, больше неожиданностей не будет? Я всё ещё не хочу вас убивать.

— Держите ваши деньги!

Маленький чемоданчик вылетел из рук купца и, пролетев метра полтора, плюхнулся в дорожную пыль.

— Отлично. Двадцать шагов назад!

Подобрав хоть и маленькую, но увесистую тару с ассигнациями внутри, поручик открыл её прямо на месте и быстро скользнул беглым взглядом по аккуратным рядам пачек, не поленившись достать одну с самого низу и проверить. Закрыл, и… не торопясь, пошёл обратно в кустарник, краем глаза следя за своей безопасностью. Уже у самой границы высокой травы и хаотичного переплетения веток и кривых стволов кустарника, его догнал истошный крик:

— Бумаги!!!

— Вышлю по почте!!!

' Осталось только решить, на чей адрес: купца первой гильдии Ежи Ковальски, или штабс-ротмистра Сурикова…'

Ради разнообразия, Александр скинул все деньги в тайник прямо так — в чемоданчике, правда, прежде обернул промасленной бумагой. Закопал, притоптал, уложил дёрн обратно и нагрёб углей и золы с недавнего кострища. Напоследок, не жадничая, усеял всю прогалину самым вонючим табаком, который только смог найти, а остатки кисета бросил в рдеющие до сих пор угли, с парой толстых сучьев впридачу. Пан Ковальски так тяжело переживал потерю половины состояния… И ведь вполне может поискать чего-нибудь в этом лесу. Нехай старается, аппетит нагуливает, хе-хе…

******************************************************************

Практически одновременно с возвращением *блудного сына*, то есть подпоручика Дымкова, приехал стряпчий. Слегка раздобревший, лощёный и явно не бедствующий Вениамин Ильич первым делом представил своего спутника:

— Ваше Сиятельство, позвольте рекомендовать вам господина Вальтера Грейна, германского промышленника.

— Рад нашему знакомству.

Придавив недовольным взглядом стряпчего, князь из вежливости задал следующий вопрос на родном языке своего гостя, с едва заметным баварским акцентом:

— Чем обязан нашему знакомству?

Забавно, но гость ответил на русском, и тоже довольно чисто:

— Я бы желаль приобрести некоторые ваши патенты и готов дать хорошую цену. Господин Лунев уверил меня, что этот вопрос можете решать только вы, Ваше Сиятельство, и я настояль на личной встрече…

— Любопытно. Что конкретно вас интересует?

— О! Пробки *Кронк*, новая застёшька по названию… смэйка, если я не путаю, и приспособление для быстрой перезарядки револьверов.

— Интересный выбор… Патенты не продаются. Но! Вы можете получить генеральную лицензию, и не только на эти патенты. Взамен вы будете представлять мои интересы в своей стране.

Улыбка стряпчего заметно поблекла, а в глазах появилась тревога. Не обращая внимания на его мимику, гость из недалёкой Немеччины поинтересовался:

— Позвольте узнать точно, каковы же ваши интересы?

Вместо ответа Александр достал из ящика в письменном столе сразу три пистолета и молча положил их перед Грейном.

— О!!! Вы позволите?

— Прошу…

Пока гость восторженно вертел в руках незнакомое оружие, хозяин лениво перечислял, потягивая при этом ликёр:

— Самозарядный пистолеты… именно этот? Рокот. Четырнадцать патронов в обойме, мягкая отдача и очень большое останавливающее действие пули. По результатам испытаний — пять тысяч выстрелов до первой поломки. А это Орёл… Калибр? Девять миллиметров… Плётка…

Германский промышленник даже как-то растерялся от такого изобилия. Вытерев накрахмаленным платком выступившую на лбу и висках испарину, он с надеждой поинтнресовался:

— Майн гот! Сколько вы сможете поставлять и когда?

— Хороший вопрос… Первая поставка не раньше, чем через восемь месяцев… да и то… По пятьсот штук в месяц, плюс патроны к ним. Устраивает?

Патенты были забыты: остаток дня стряпчий и Вальтер Грейн увлечённо составляли многостраничный договор, затем утрясали детали, потом переделывали — князь вычеркнул три пункта и добавил пять новых… Когда же всё закончилось и гость наконец-то отправился в гостиницу — переписывать всё набело, Александр достал очередной перечень заявок на привилегии. Газовый и разводной ключ, пружинная рулетка и ещё с десяток разных полезных в хозяйстве вещей.

— Как обычно, Вениамин Ильич. Теперь следующее… Вот по этому адресу находиться Общество первого антрацито-чугуноплавильного и железоделательного завода. Проведите предварительные переговоры с его акционерами, на предмет продажи… и желательно — недорого. Затем… Не знаю, слышали ли вы о неком Мальцове Сергее Ивановиче, генерал-майоре в отставке?

— Э… Не тот ли, что из промышленников будет?

— Он самый. Читая старые газеты, я частенько встречал его имя, и неизменно — лестные отзывы о нем. Потом, правда его все покинули, даже жена с детьми… Так вот, необходимо отыскать сего несомненно достойного господина, и лично передать ему моё письмо. Вот это.

Повертев в руках тоненький конверт, и бережно уложив его в кожаный портфель, Вениамин Ильич осторожно поинтересовался:

— Ваше Сиятельство, мне следует знать его содержание?

— Это не тайна. У господина Мальцева когда-то во владении было немало заводов и фабрик и наверняка он знает всех толковых управляющих. В письме я прошу порекомендовать кого-либо из них, а ежели будет на то желание — пожаловать самому, почётным гостем на открытие моей фабрики. Опять же, его связи… Нда. Вам всё понятно?

— Не извольте сомневаться, Ваше Сиятельство, исполню со всем прилежанием!

На следующий день, вместе с Луневым и Грейном ещё и почтальон заявился, и опять с толстой пачкой писем.

' Этак скоро мешками таскать будет…'

Два раза прочитав окончательный вариант договора, и только после этого подписав, Александр привёл своего иностранного гостя в предоргазменное состояние: Вальтер получил монопольное право торговать ВСЕЙ продукцией Р.О.К. в Германии, Австро-Венгрии и Бельгии. Правда он согласился на маленькое условие в договоре: торговая наценка не могла быть выше — десяти процентов от стоимости изделия плюс накладные расходы.

' Пускай старается… И конкуренты будущие, пусть заранее вешаются — я их задавлю научной организацией труда и конвейерным производством. А не получиться — диверсии буду устраивать, что бы жизнь малиной не казалась!'

Разбирая корреспонденцию, первым делом поручик прочитал послание от господина Циммермана.

' Ого!!! За такую цену… не, я уж лучше в другом месте закажу. Завод не консервным, а золотым получается… Так, что дальше?'

Шухов извещал, что стройка движется по плану, даже с небольшим опережением, вот только непредвиденные расходы…

' Ага, Иваныч что-то добавил. Ну, ему там на месте виднее, посему ставим подпись и в сторонку…'

Письмо от Греве было самое толстое, напоминая небольшой производственный роман. Его автор явно торопился, и только поэтому смог исписать всего двадцать три странички — зато мелким, *бисерным* почерком. Имена и фамилии мастеровых и учеников, перечень их умений, ведомости по зарплате, списки уже установленного и освоенного оборудования, графики, графики, графики… На отдельном листке был длинный перечень того, что уже сломали и починили, короткий — что починят в самое короткое время, и короткая приписка с просьбой переслать ещё денег, на оплату внеурочных работ. Самым интересным было последнее письмо, от его дорогой тётушки Татьяны Львовны. Вот только прочитать его не удалось — кто-то робко постучал в дверь его апартаментов. Посетовав в душе на несвоевременное отсутствие денщика, Александр самолично пошёл встречать очередного гостя.

— Вы? Что-то случилось?!?

— Добрый вечер, э… Александр Яковлевич. Могу я войти?

— Прошу…

Сослуживец князя, подпоручик Дымков, мялся и всё никак не мог начать разговор, поэтому Александр решил немного помочь — налил ему коньяка (сам-то он ни Мартель, ни Бурбон уже и видеть не мог, до того надоели), усадил в кресло и поинтересовался:

— Итак, Игорь Владиславович, я слушаю вас?

— Я… я хотел бы… конечно, ежели это возможно…

— ?!? Нельзя ли… ещё раз, признаться, я не совсем понял?

Подпоручик набрался духу и быстро выпалил.

— Могу ли я посещать ваши занятия?

— ?!!? Да бога ради, только рад буду… Кхм. Позвольте осведомиться, что заставило вас поменять своё мнение по поводу…?

Дымков порозовел, но всё же ответил, и ответил честно, хотя и сумбурно.

— Тогда… вы понимаете?… так по глупому… Уже на излечении мне много раз говорили… И матушка плакала. Я ведь сразу понял, чем вы занимаетесь с унтером, вы не подумайте…

Юноша окончательно смутился и замолчал, нервно сжимая и разжимая кисти рук. А поручик, это же время, усиленно вспоминал всю учебную программу первого Павловского военного училища. Вспомнил. По всему получалось, что везде усердно изучали уже устаревшую тактику: атаку шеренгами поротно, стрельбу залпами и вразнобой, стоя и лёжа… Ну и штыковой бой, конечно — потому как любимая *фишка* русского генералитета. Зачем надёжное, удобное и скорострельное оружие принимать на вооружение? Этак ведь и патронов не напасёшься. Лучше по старинке — прикладом бей, штыком коли! Как двигаться и действовать под внезапным неприятельским огнём — до этого все офицеры доходили сами, если выживали.

' Собственно, и не должны учить, потому как, не доросло современное военное дело до таких высот. Подумаешь — потери большие. Страна большая, ещё нарожают…'

— Извините, Игорь Владиславович, задумался…

— Для вас — просто Игорь!

— Кхм… Благодарю. Ну что же! Для занятий необходимы две вещи: одежда, которую не жалко запачкать и патроны к винтовке и револьверу. Второе вы получите в нашей оружейке, у каптернамуса, а с первым… уж как нибудь сами. Как будете готовы — милости прошу, начнём безотлагательно.

Судя по скорости, с которой подпоручик Дымков отправился на поиски всего перечисленного, всё будет готово уже к завтрашнему утру.

'Ну-ну. Вот Гриша то удивится…'

Тетушкино письмо Александр распечатывал с определённым трепетом и опаской — что там ему уготовила родственница? Татьяна Львовна изволила сильно гневаться на своего непутёвого племянника — за неприлично долгое отсутствие вестей. Но уже на третей странице сменила гнев на милость. Поздравляя с наградами и очередным чином (интересно, как узнала?), тётя настойчиво приглашала посетить её имение, потому как сильно соскучилась, да и у двоюродной сестры Анны помолвка намечается… Между строк очень отчётливо читалось: вот только попробуй не приехать, обормот!

' Нда, задачка…'

 

Глава 30

Когда поручик уезжал из Ратае, его провожал почти весь второй взвод. Кто-то прогуливался неподалёку, делая вид, что он просто дышит воздухом, кто-то просто стоял… Александру, такое было в диковинку, даже как-то неуютно стало.

— Дык это, командир, попривыкли уже все, что с тобой это… надёжно. Вот! Денежки лопатой гребём… гребли, щас то потише стало, раз пять всего стрелялись с *несунами* за месяц… Э… Шой-то я не туда. Вы того, берегите себя!

Григорий, как всегда, подрабатывал гонцом-представителем, от солдатского*обчества*.

— Ты меня прямо на войну провожаешь, Гриша… ах, да! Едва не забыл: ты подпоручика Дымкова гоняй не жалея, с ним всё уговорено, и ещё раз напомню — без меня на охоту не ходить. Ну… счастливо оставаться!

Что бы не скучать два дня в дороге, Александр основательно запасся всевозможными газетами и журналами, скупив у лоточника даже старые выпуски. Проснувшись на следующий день и оперативно решив вопросы гигиены и завтрака (и стараясь при этом не обращать внимание на взгляды почтенной публики, удивлённой тем, что он всюду таскался с новеньким дорожным кофром) князь начал осваивать печатное слово. Первый раз он удивился, когда взял в руки журнал с знакомым названием — **Вокруг света**. Второй раз — когда в этом самом журнале ему попалась пятистраничная статья про Аляску. Автор этой самой статьи, буквально захлёбываясь слюной от удовольствия, красочно описывал красоты дикой природы и населяющих эту природу зверей, а заодно — мужество американских первопроходцев, несущих туда свет цивилизации. Особенное внимание уделялось природе в местечках под названием Клондайк и Эльдорадо, уж очень она там всех впечатляла. А самое интересное было в конце текста: там было сказано, что срок АРЕНДЫ этой российской земли истекает только через сорок лет, ежели только её не продлят, как в ПРОШЛЫЙ раз.

'Афигеть и не встать! Аляску, оказывается, не продали, а на время уступили. И не в первый раз. Вот это новость так новость…'

Александр очень сильно пожалел, что так и не добрался до архивных подшивок с газетами. Придётся озаботиться… В остальных газетах обсасывали только две интересные новости: Большую Парижскую выставку и очередной виток *войны акцизов* между Российской Империей и Вторым Рейхом.

' Вот интересно — кому эта возня дороже обходится? Мы им зажимаем продовольствие, они нам — промышленные товары, типа анилиновых красителей…'

В мировую столицу моды (Париж пока отдыхает), а по совместительству — главный город двуединой монархии, поезд прибыл в полдень. Суета железнодорожных служащих, радостные возгласы встречающих-провожающих, и над всем этим — тонкий запах цветов. Интересный город… Большой чемодан с одеждой и некоторыми специфическими предметами типа кожаной сбруи или париков, поручик доверил нести подскочившему носильщику, а дорожный кофр опять потащил сам. Выпускать из своих рук миллион (с хвостиком) рублей как-то не хотелось… Перед самой поездкой он навестил тайник и откопал свою последнюю добычу (кстати, по лощинке явно кто-то бродил, но следы были старые), добавил три килограмма золотых червонцев, как-то незаметно поднакопившихся за последние два года и запихал (скорее утрамбовал) всё это в крепкую сумку-кофр. Подумал — и добавил сверху весь *левый* доход за последние два месяца. Лепота… Дойдя до привокзальной площади, носильщик коротко кивнул головой куда-то в даль и тут же с громким цоканием подков, по булыжной мостовой, подкатила пролётка.

— Куда доставить господина?

— Хороший отель в городе есть? Вот туда и вези, голубчик…

— Сделаем.

Вена отличалась от Санкт-Петербурга, и явно в лучшую сторону. Больше старых и красивых зданий, ярче и сочнее краски, меньше сырости и пронизывающего ветра… А сколько модниц на улицах!

' Наши всё равно красивее будут. О! Надо Соне что-нибудь в подарок прикупить, а то искусает…'

Водитель кобылы, а точнее мерина, привёз своего пассажира прямиком к маленькому отелю под названием… *Парижский двор*.

'Это что, целая сеть таких отелей, что ли?'

Цены… впечатляли, да. Как и сервис: кофр попытались отобрать, а получив отпор, едва ли не на руках занесли дорогого гостя в номер. Через минуту прикатили двухъярусную тележку с разнообразными фруктами и закусками, встроенный в стену бар приятно удивил обилием вин и ликёров (и коньяк — куда же без него), на каминной полке обнаружилась шкатулка с дорогими сигарами… И интерьер тоже — соответствовал. Лепнина на потолке, позолота, шёлковые драпировки и дорогая мебель, серебряные подсвечники… вспомнив как он лежал в лазарете Павловского военного училища, и сравнив, князь фыркнул и закашлялся.

'Деньги не могут сделать счастливыми, это верно. Но кое-какой комфорт они обеспечивают, и это тоже — верно'

Выспался он ещё в поезде, время было далеко не позднее, а потому… Переложив из чемодана в кофр парик и усы, Александр переоделся в самый лучший костюм и отправился *погулять*. На улице перед отелем было аж три свободных экипажа, но где находится отделение Русско-Азиатского банка, знал только один. Доехали, немного постояли и — поехали обратно. Недалеко, буквально пару домов.

— Стой!

Поблагодарив в душе архитектора, построившего такой удобный дом с множеством укромных уголков, князь *прихорошился* и отправился сдавать свою ношу.

— Чего изволит господин?

— Перевод на крупную сумму. Управляющий?

— Сей момент, прошу за мной…

'Они что, свои кабинеты под копирку делают? Там портрет висел, и здесь висит, там книжный шкаф на пять книг и здесь столько же, даже цвет мебели совпадает…'

— Что угодно господину…?

— Гельмут Тодт, к вашим услугам. Мне необходимо провести платёж… кха, то есть перевод некоторой суммы на один из ваших счетов. В других банках такая комиссия… Ну, вы меня понимаете, да?

— Несомненно. Однако должен предупредить, что за такую услугу мы берём один процент от суммы перевода. Конечно, если вы не клиент нашего банка?

— Не имею такой чести… Так это возможно?

— Разумеется, господин Тодт. Кофе, коньяк, быть может — сигару? Ну, тогда приступим, пожалуй. Некоторые формальности: необходимы ваши документы и реквизиты получателя.

— Минуту…

Клиент огладил свои, хоть и седые, но всё ещё пышные усы и неторопливо достал небольшую записную книжку, в дорогом переплете с позолотой. Развернул, полистал, подслеповато щурясь, и наконец, обрадовано крякнул:

— Есть! Князь Агренев… так… Александр Яковлевич. Счёт за номером… 8893308-бис, отделение в Санкт-Петербурге…

— Благодарю, последнее не нужно. Ээ… не указано основание для платежа?

— Видите ли, я приобрёл некоторые патенты и лицензии…

— Все понятно, можете не продолжать… итак, сумма перевода?

— Один миллион пятьдесят пять тысяч, золотыми империалами и кредитными билетами Российской Империи. Прошу…

Управляющий стал немного любезнее — хорошему клиенту он всегда был рад. Пересчитывал деньги такой же профессионал, как и в прошлый раз, поэтому всё быстро закончилось — как раз и бумаги успели оформить.

— Прошу… Мы всегда рады видеть вас у себя, господин Тодт. Всего наилучшего…

Выйдя на крыльцо, Александр довольно потянулся.

' Так, с этим делом всё, пора двигаться дальше. Ух, как рукам легко и свободно! Деньги упадут на счет для лицензионных отчислений, и пусть только попробуют доказать, что я их получил не заслуженно…'

Поужинав в отеле и переложив в кофр добрую половину чемодана, поручик отправился совершать вечерний моцион. В неприметном закутке он немного сменил имидж с помощью рыжего парика и усов. После чего, всего за два часа, и двигаясь при этом неспешным шагом, успел: снять на три месяца более-менее приличную квартиру, где оставил (наконец-то!!!) сумку, полюбоваться на вывески пяти банков, и от всей души послать, далеко и надолго, пяток проституток. Вечерняя прогулка навеяла такой голод, что ужин пришлось повторить… Разумеется, что культурная программа была бы неполной без посещения рабочих окраин, поэтому — уже на следующее утро Александр прикупил недорогой и неброской одежды *под лавочника*, переоделся на квартире и отправился изучать все особенности и достопримечательности венских трущоб.

'Нда, нищета — она везде нищета. А так же грязь, старая одежда, и голодные взгляды. И запах… хоть сейчас противогаз изобретай'

Он заходил в понравившиеся забегаловки и, расплачиваясь за мелкий заказ, как бы и не специально *светил* крупную банкноту. Уже ближе к вечеру, выйдя из очередной… в этот раз пивной, Александр сразу почувствовал слежку. *Вели* его до крайности коряво, и едва не забегая вперёд — три молодых парня, от силы лет по семнадцать-девятнадцать. Пролетариат, мать его за ногу… Поводив их немного за собой, по людным местам, поручик демонстративно *огляделся* после чего *испугался* и резвым шагом нырнул в тихую подворотню. Первый же парень, вылетевший на приличной скорости из-за угла, получил хороший тычок в солнечное сплетение, очень чувствительный и болезненный, потому как — стволом Раст-Гассера. Немного отставшие от спринтера, друзья резко погрустнели, увидев, к чему же они так настойчиво стремились: их товарищ самозабвенно блевал в позе гордого льва (на четвереньках, то есть), а за ним стояла и улыбалась несостоявшаяся жертва ограбления, с револьвером в руке. Попытка ретироваться, увы, не удалась:

— Куда!!! Только попробуйте сдёрнуть, подстрелю.

Парни уныло переглянулись, но рисковать не стали и шагнули обратно. Сразу ведь видно, этот — пальнет не раздумывая.

— Взяли своего и туда. Ну!?

Ствол револьвера качнулся в сторону немаленькой ниши. Пройдя за ними и присев поудобнее на выступ из стены, Александр немного помолчал и покрутил оружием — для создания доверительной и дружелюбной обстановки. Потом опять улыбнулся, достал из кармана тоненькую пачку кредитных билетов, по сотне крон каждый, после чего слегка развернул, и начал неспешно обмахиваться ей, на манер веера.

— Жарковатый сегодня денёк, а?

Тот, что справа, облизнул пересохшие губы и, покосившись на так и валяющегося бегуна, решил проявить любопытство.

— Отпустите нас, господин, а?

— Не сразу. Теперь ты ответь на мой вопрос. Для чего за мной шли?

— Да мы просто по своим делам…

— КЛАЦ!!!

— Не ври мне, не люблю…

Грабители застыли, а тот, что на земле и вовсе — как умер. Поглядев по сторонам, собеседник князя глубоко вздохнул и сгорбился, опять отвечая за всех.

— Сами ведь всё знаете, господин хороший, куда и зачем…

— В первый раз промышляете, или нет? Постоянно?

— Ну… когда как.

— Молодца, правильный ответ. Нравится мой веер? А хочешь — твоим будет?

— Ага!

— Несложная работёнка, в пять минут управитесь, и деньги ваши. Как зовут?

— Ну… Ёся…

— Еврей, что ли?

Парень потешно-сурово выпрямился и, с обидой в голосе, ответил.

— Чего сразу еврей! Ёся — это Иосиф. Вот!

— Хм. Вот твоим приятелям на леденцы…

Скомканная бумажка номиналом в десять крон перелетела в ловкие руки.

— И пусть проваливают. Потом сам им всё расскажешь, и определишь, что кому делать… Пошли вон, кому говорю!!!

Проводив взглядом напарников по нелёгкому ремеслу, недоверчиво оглядывающихся по сторонам и на оружие в руках *лавочника*, Иосиф поинтересовался:

— Так что надо-то?

— Значит так. Надо бутылку с керосином разбить о стенку. Кирпичную стенку, так что никто не сгорит, не беспокойся. Ну и ноги оттуда сделать, само собой. Подходит?

— Ну… это… а где?

— Это завтра узнаешь. Плата — тысяча крон, половина до, половина после. Берёшься?

— Да!!

Ёся почти неотрывно смотрел на *веер*, и наверняка уже прикидывал, куда и на что он потратит честно заработанные денежки.

— Тогда вот тебе сто крон… на, возьмёшь себе хорошую одежду. Завтра, в полдень, у Бургтеатра, ты будешь ждать меня в обновках. Свободен…

Бодрым шагом пройдя почти половину города, и заглянув по пути в три магазинчика и одну галантерею, на квартиру Александр вернулся с малым набором юного пожарника: немного керосина, много бензина, чуток машинного масла и флакон жидкого мыла. Плюс — две бутылки самой дешёвой водки. Смешав все компоненты в жестяном тазике, и опробовав (горело, конечно, весьма средне, да зато дымило изрядно), он вылил водку в умывальник и в освободившуюся тару залил, под самую пробку, получившуюся огнесмесь. Оттирая руки остатками мыла, алхимик довольно улыбался.

'Для неизбалованной публики самое оно будет. Теперь в банк, по времени успеваю…'

Земельный кредитный банк славился тем, что всегда быстро обналичивал любые, даже очень крупные суммы. Раз так — значит много наличности под рукой. Ну а много наличности — это именно то, что надо… Зайдя туда в *рабочем* облике, гость столицы вежливо поинтересовался: что необходимо для открытия счёта? Пока ему обстоятельно и со всеми подробностями растолковывали, он лениво осматривался:

'Охраны нет, пять клерков, должен быть кассир-казначей, и возможно — кто-то в хранилище. Управляющий и неизвестно сколько посетителей. Значит от семи до пятнадцати человек… Нда. Низкий поклон авторам всех боевиков и детективов, что я когда-то прочитал — за подробные, едва не пошаговые описания всех действий. Мм… Первое, что надо будет сделать, это…'

Из банка он вышел успокоенный, в первую очередь, беспечностью самих клерков: считать их за серьёзных противников… воображение просто отказывалось работать. Утолив голод в уютной и небольшой ресторации **Солнечный берег**, князь решил ещё немного побродить по Вене. Когда он ещё будет иметь свободное время? Всё на бегу, в спешке… Осмотрев издали Хофбург и дворец Шенбрунн — резиденции власти двуединой монархии, напоследок он пошёл пешком: мимо Ратуши, через площадь Героев… Не пожалел ни единого мига — столько интересного сразу, и увидел и пощупал.

'Старый город, долгая история…'

По уже глубоко укоренившейся привычке, рядом (но не слишком сильно) с Бургтеатром князь оказался на полчаса раньше нужного времени, и в неполном гриме — усы ведь никогда не поздно нацепить? Иосиф появился с завидной пунктуальностью — в двенадцать часов пополудни, минута в минуту. Заставив его немного потомиться в ожидании, Александр приклеил усы, поправил шляпу и подхватив небольшой портфельчик, слабо звякнувший своим содержимым, не спеша подошёл к нервничающему аборигену.

— День добрый, Иосиф!

— А!? Ага, добрый. Всё в силе?

— Да. Я смотрю, ты один?

— Да… чего там, вы же говорили — лёгкое дельце…

'Да и делиться не хочется. Молодец какой!'

— Ну, тогда смотри сюда.

Портфель на краткий мир явил собеседникам своё содержимое: две бутылки с мокрыми тряпками в горлышке. Резко завоняло бензином…

— Две бутылки, две тысячи. Устраивает?

— Ух!!! Годится!

— Тогда лови экипаж и поехали.

По дороге они ненадолго остановились у большого магазина, где работодатель Ёси приобрёл дорогой кожаный чемодан и саквояж, положив вторую покупку в первую. Пока добирались до места, паренька разобрало любопытство:

— А зачем всё это? Ну… поджигать там, всё прочее?

— Много будешь знать, быстро состаришься. Ты лучше думай, каким путём назад будешь возвращаться…

Окончательный инструктаж Иосиф получил почти рядом с банком.

— Вон тот дом видишь? Боковая стенка глухая, об неё и расколотишь бутылки, только тряпки поджечь не забудь. Спички вот, держи портфель и… вот тебе первая тысяча. Теперь смотри сюда… видишь, вторую часть заворачиваю в газету? Да не ошибся я, не радуйся так. Просто, решил немного больше заплатить, ты же ведь не против?

— Не, что я — дурак, что ли?

— Кхм… мда. Так вот: сворачиваю и кидаю…

Сложенная в несколько раз газета полетела в уличную урну, рядом с собеседниками.

— Сделаешь, побежишь обратно и по пути заберёшь. Я невдалеке стоять буду, посмотрю. Не подведи меня, Ёся…

— А то! Ну, всё, я пошёл…

'Лети голубь, лети'

Иосиф, мерно помахивая зажатым в руке портфелем, добрался до места будущего пожара (идти-то… пятьдесят метров всего), и принялся вертеть головой, выглядывая полицейских. Не увидел никого из них вблизи, и стал копаться в портфеле, периодически поглаживая карман с деньгами. Вот задымило… резкий взмах рукой и что-то влетело в стенку дома.

'Пора!'

Звон разбившегося стекла и взвизги женщин князь услышал только краем уха — он уже заходил в банк. Свободный от клиентов клерк тут же принялся обхаживать посетителя.

— Чем могу помочь вам, господин…?

Пока к нему добирался служитель Маммоны, Александр успел пересчитать всех присутствующих. К пяти клеркам добавились четыре посетителя, причём один из них был офицером от… от инфантерии, ежели он правильно разобрал все знаки и вензеля.

— Пилсудский. Я бы хотел положить на свой счет три миллиона, и желательно — не на виду у всех!

— О, конечно! Прошу за мной, господин управляющий будет только рад…

Господин управляющий действительно был рад — перед тем как незаметно испариться, клерк успел таки шепнуть своему начальнику сумму вклада.

— Итак, господин…?

— Пилсудский. Ёзеф Пилсудский.

— Очень приятно. Какую сумму вы хотите поместить в наш банк?

— Около трёх миллионов, но… ээ… вы знаете, я не совсем уверен в правильности названной суммы. Возможно, ваш кассир?

Пока такой дорогой клиент снимал перчатки и возился с заевшим замком своего новенького чемодана, появилась и живая счётная машинка. Замок наконец сдался и тихонько щёлкнул, и… на свет появился револьвер.

— Тсс! Кричать не надо, не поможет…

Увязав шпагатом управляющего и казначея, посетитель проверил, как сидят кляпы и облегчённо вздохнул. Одевая перчатки обратно, он на ходу бросил своим пленникам.

— Молодцы! Сидите тихо, я сейчас вернусь.

Пять шагов по короткому коридору, десять — до входной двери… Задвинуть маленький засов и перевернуть табличку с ОТКРЫТО на ЗАКРЫТО — всё это под взглядами недоумевающих посетителей и клерков.

— Господа!

У мужчины в руке появился Раст-Гассер, и всем всё стало понятно. В наступившей тишине было слышно, правда еле-еле — как на улице заливается свисток припозднившегося постового.

— Прошу не волноваться и не делать резких движений. Обещаю — в этом случае все останутся живы.

Первым ожил офицер, правда, с места так и не сдвинулся.

— Кто вы такой, чёрт вас побери!??

— Я борюсь за свободу Речи Посполитой, и этого вам достаточно!

— Теперь попрошу всех присутствующих пройти за стойку… благодарю. А теперь — попрошу всех лечь на пол.

— Дах!

Замешкавшийся офицер дёрнулся и потёр щёку: разлетевшаяся на осколки стеклянная чернильница поранила ему лицо и забрызгала парадно-выходной мундир брызгами чернил.

— Следующая пуля будет в колено… вот и хорошо.

Быстро перезарядив Раст-Гассер, он со всеми предосторожностями, обездвижил почти десяток человек (хваля сам себя за то, что заранее нарубил шпагат на удобные отрезки и навертел кляпов). Едва хватило, блин…

— Господин управляющий, вы не заскучали? Не скажете — сколько сейчас наличности в хранилище?

— Вы безумец? Вас же непременно поймают, и будут судить!

— Хм. А хотите — я выстрелю вам в живот, и вы умрёте долгой и мучительной смертью? Но-но, не надо так бледнеть! Я всего лишь предложил, не хотите — и не надо. Встаём… вот так, теперь вы можете идти. Кто сейчас в хранилище?

— Никого…

— Ну, тогда идите вперед и показывайте дорогу. Ежели что не так… вы же помните про живот, да? Прошу…

Хранилище было простой подвальной комнатой без окон, правда — с солидной стальной дверью и очень толстыми стенами. Почти по центру — громадный, выше человеческого роста сейф, матово блестевший свежей краской. И не закрытый — когда Александр нетерпеливо провернул и дернул ручку, дверца немного отошла.

— Очень любезно с вашей стороны, господин управляющий. Прошу, присаживайтесь… вот так. Не давит? Вот и хорошо.

Когда он проходил мимо связанных клерков и их клиентов, почти все они глазели на него — и с сильным любопытством. Как же, когда ещё увидишь революционера, бунтовщика и грабителя в одном флаконе… Набивать чемодан и саквояж было… приятно. ОЧЕНЬ. В сейфе было три полки: большую верхнюю занимали разнообразные ценные бумаги — векселя, закладные, акции… и они его не интересовали. Две нижних полки, размером поменьше, одна полностью, другая наполовину — были заполнены упаковками банкнот. Кроны, марки, фунты стерлингов, рубли, доллары, швейцарские франки… глаза разбегались! А ведь ещё и золотые монеты присутствовали, и немало.

' Так, вдохнули-выдохнули и дальше двигаемся. Ух!!! Спокойно, спокойно…'

Чемодан вместил три четверти всех пачек. Всё остальное пришлось пихать в саквояж, и засыпать сверху золотом — сколько влезло. Тяжеловато. Ничего, можно и потерпеть. И потерпит… немного. Ещё чуть-чуть по карманам… всё, полки девственно пусты.

— Господин управляющий, прощайте. От имени всех членов… гхе, моей партии, я благодарю вас за содействие и проявленную чуткость!

— Мм! МММ!!!

— Да-да, и вам всего наилучшего…

' Ну, последнее усилие и всё будет хорошо'.

Александр зря переживал — до него никому небыло дела. Оцепление вокруг чадящего кое-где дымным пламенем пятна, суета пожарных, толпа зевак на почтительном удалении (и почти рядом с банком), громкий гул голосов… Свободных извозчиков было просто до неприличия много, поэтому уже две минуты спустя князь с приличной скоростью удалялся от такого опасно-оживлённого места. Скоро оживления будет ещё больше… Сменив экипаж через пять кварталов (а заодно и *потеряв* свой парик с усами), он за десять минут добрался до квартиры. Быстрое обтирание мокрым полотенцем, ещё более быстрое переодевание и неспешное перевоплощение перед зеркалом в пожилого человека: парик и усы с шикарными бакенбардами, лёгкая проседь в волосах… В специальный фальш-живот (ох и намучился он, объясняя Марысе, что ему надо!), влезло не меньше половины чемодана, ещё немного — опять в карманы. Всё остальное пришлось утрамбовывать в многострадальный кофр.

' Плохо. Надо было подумать и об этом…'

На улице, когда он махнул извозчику рукой, то едва не свалился наземь: до того его сбруя ограничивала все движения. Зато теперь — его не отличить от обычного толстяка…

— Куда доставить?

— Рингштрассе, и поживей!

Где можно арендовать надёжную банковскую ячейку, он узнал в первый же день, прямо в отеле у портье. Из трёх перечисленных — остановил свой выбор на Донау-банке. Хорошая репутация, профессионально-нелюбопытные клерки, умеренная плата…

— Чем могу помочь?

'Прямо дежа-вю… Не отвлекаться!'

— Я слышал, что у вас возможно арендовать сейф?

— Осмелюсь заметить, вы слышали совершенно верно. Что именно вас интересует? Большая, малая ячейка?

— Ээ… признаться я в первый раз… но не в последний, да. Вот, что бы этот саквояж с бумагами вошёл, и ещё один такой, потом. Понимаете — важные документы, расчёты, чертежи — и мне не хочется потерять их.

— Вы совершенно правильно решили обратиться именно в наше заведение. Пожалуй… вам необходима большая ячейка. Попрошу за мной…

Спустя двадцать минут, заполнив все необходимые формуляры и подписав два экземпляра договора, он попал в святая-святых любого банка: хранилище, где ему торжественно вручили небольшой ключ и подвели к распахнутой ячейке.

— Вот, извольте… Когда закончите, просто захлопните дверку, я буду ждать наверху.

Проводив взглядом служащего и проверив — точно ли он ушёл, Александр стал поспешно доставать пачки из фальш-живота и кофра. Ячейка, была узковата и в ширину, и в высоту, зато обладала солидной глубиной.

'Наверное, что бы картины влезали? А ничего так хранилище, солидное. Слава богу, хе-хе, есть с чем сравнить. Примерно… миллиона три… нет, пожалуй, поболее…'

И всё равно, полностью всё не влезло. Когда он плотно обложил саквояж пачками кредитных билетов и закрыл дверцу, в кофре оставался десяток упаковок, с банкнотами самых мелких номиналов.

'Вернее восемь… Задачка. С собой брать нельзя, в ячейку не влазят. Мм… О! Значит, пришла пора навестить ювелирный магазин, и выбрать подарок Соне. Буду вручать, скажу как есть — мол, постоянно думал о тебе…'

— Благодарю, я закончил…

— Господин Тодт, прошу прошения, я задержу вас ещё ненадолго…

— Да?

Князь незаметно напружинился, готовясь к неприятностям.

— Я хотел бы разъяснить некоторые моменты договора… во избежание возможных претензий впоследствии.

— Я слушаю?

— По условиям вашего договора, доступ к ячейке осуществляется по паролю и ключу, без предъявления документов. Однако, хочу заметить, что в случае утери ключа или пароля, восстановить и то и другое потребует некоторых усилий… и обязательного вашего присутствия. Или ваших наследников, герр Тодт.

— Меня это полностью устраивает, поверьте.

— В таком случае, не смею вас больше задерживать…

Ювелирная лавка нашлась буквально через пять минут. Неброская но дорогая мебель, яркое электрическое освещение, обилие стекла и хрусталя… и вселенская печаль в глазах человека за витриной-прилавком.

'Он так посетителю рад, или это рекламный ход такой?'

— Чем могу помочь? Господин ищет что-то определённое или нет?

— Подарок, молодой и очень красивой даме!

Казалось, продавец (или это сам ювелир?) сейчас заплачет, но… вместо этого, он коротким движением достал из под прилавка тонкую шкатулку.

— Кольца?

— Пожалуй что… нет. Подвеску или браслет.

— Вот очень хорошая работа… вот ещё…

С третьей попытки и немного посомневавшись, Александр выбрал изумрудный браслет, с алмазными вставками — на его неискушённый взгляд, лучшее, что было.

— Сколько?

— Двенадцать тысяч…

— Если продавец ждал, что покупатель будет торговаться, то он сильно просчитался. Довольная улыбка и утвердительный кивок почти совпали с появлением денег.

— Прошу принять…

'Да он сейчас зарыдает, ей богу! Жаба давит, что больше не попросил? Эх, три пачки осталось… Мм… Себе, что ли чего… О! Тётя и двоюродная сестра!!!'

— Давайте посмотрим ещё чего-нибудь…

В результате, ему всё же пришлось немного поторговаться — зато из лавки он вышел обладателем изумрудного браслета, трёх тонких золотых колечек-змеек с рубиновыми глазками, аметистовой брошки, красивой подвески из сапфира и таких же серёжек — почти гарнитур. Сев в экипаж, он недовольно поёрзал — сильно натёрла сбруя.

'Надо было денёк походить, примериться… где только? Мда, учтём на будущее…'

К квартире он подходил осторожно, присматриваясь и прислушиваясь — но всё обошлось. Закрыв за собой дверь, Александр не смог удержать облегчённого вздоха — всё! Парики, бакенбарды с усами, прочий реквизит — подверглись быстрой и безжалостной порче. Куски ремней, лоскуты ткани — всё это аккуратно укладывалось в кофр. Разбирая напоследок сбрую, он уже довольно мурлыкал — получилось, получилось… Переодевшись в обычную одежду (обычную для богатого аристократа-путешественника, то есть — дорогой костюм светло-серого цвета плюс белые перчатки), напоследок он старательно протёр все места, где мог оставить *пальчики* и закинул в сумку остатки хим. реактивов — зачем оставлять хоть какие-то зацепки? То, что получилось в результате такого смешения — мелкие кусочки непонятно чего, вдобавок пропитавшиеся машинным маслом и прочей дрянью, Александр донёс мусорного бака (между прочим, единственного на весь дом, как и сортир) и аккуратно вытряхнул в свободный уголок. Сам кофр он выронил рядом с подъездом.

'Вот и всё. Двадцать минут сама акция, почти четыре часа беготни… Сейчас ещё оружие утоплю и все улиуки уничтожены'

Поправив револьвер за поясом, он махнул извозчику.

— На набережнуюДуная, и не торопись.

Запоздавший обед в кафе и венские сладости на десерт окончательно и бесповоротно закрепили его настроение на отметке — как хорошо на свете белом жить! А неспешная прогулка до вокзала доставила истинное удовольствие: было очень забавно наблюдать за сурово-подозрительными постовыми, которые бдительно разглядывали прогуливающуюся публику.

'Наверно высматривают крадущегося рыжеволосого человека, в чёрном костюме, сгибающегося под тяжестью большого чемодана энд саквояжа…'

Приобретя билеты на вечерний экспресс, в отель он добрался уже на экипаже — ноги то не казённые… Короткие сборы (было бы что собирать-то…! открыл чемодан, положил покупки, закрыл чемодан) и вдумчивая дегустация ликёров здорово помогли скоротать время. А выдав щедрые чаевые, он навсегда стал желанным гостем в отеле, по крайней мере, для портье:

— Надеюсь, вам у нас понравилось?

— О да! Вена — чудесный город…

 

Глава 31

В Берлине не оказалось ни *Венского двора*, ни *Парижского…*. Ну, или как вариант — князю попадались не знающие города извозчики. Пришлось вселяться в отель со скромным и коротким названием *Королевский*. В девять часов утра он уже подходил к берлинскому особняку *стального барона*, сильно надеясь, что он застанет его хозяина. Потому как добираться до фамильного замка всех Круппов — виллы *Хюгель*, ему ну очень не хотелось. Молодой секретарь с обильно набриолиненными волосами и щегольскими тонкими усиками, осведомился с явным сомнением в голосе, небрежно вертя при этом в руках визитку посетителя.

— Вам назначено?

— Нет. Вот его письмо, с приглашением на переговоры, в любое время.

— По какому делу?

Под взглядом князя секретарь немного побледнел и отступил на шаг назад.

— Прошу прощения, Ваше Сиятельство, я немедленно извещу господина Круппа…

Кабинет Фридриха Альфреда Круппа из династии Круппов производил впечатление. Множество книг-справочников на дубовых полках позади стола, слева — большое окно, а справа все было уставлено моделями кораблей, пушек и паровозов, пара картин на стене…

— Итак, я вас слушаю?

Александр поудобнее уселся в кресле, настраиваясь на долгий разговор, и приступил:

— Я планирую вскоре приобрести небольшой металлургический завод, и хотел бы заказать вам его полную модернизацию. Так же, я бы желал приобрести ряд некоторого оборудования: вот примерный список, прошу…

— Гм. Бумагодельное производство с малой типографией, ткацкая и швейная фабрика, консервный завод, десять малых пекарен, коптильни… Кхе. Список действительно… э… примерный.

— Там указано годовая производительность станков, для расчётов этого вполне достаточно.

— Несомненно. Что-то ещё?

— Да. Вот список моих патентов…

— О! так вы и есть изобретатель новых бутылочных крышек… Кронк, если я не ошибаюсь?

— Всё верно. А ещё я изобрёл рецептуру стали, которая не ржавеет.

Хозяин перестал приветливо улыбаться и с недоумением уставился на своего гостя.

— Вы серьёзно?

— Более чем. Пока всё в стадии окончательных испытаний, но примерно через полгода…

— Кхм! Кому другому я бы, пожалуй, и не поверил… Вы не похожи на шутника, гм-гм…

— Если мы договоримся — то, во первых: у вас будет лицензия на этот мой патент… вернее патенты, рецептов несколько. Во вторых: я приму на себя обязательства и в дальнейшем размещать все профильные заказы только у вас.

— Прошу прощения, э… а Ваше Сиятельство располагает необходимыми суммами?

Для вас, герр Крупп, просто — Александр Яковлевич. Располагаю. Но! Есть некоторые сложности…

'Готовь уши под лапшу, Фридрих'

— Капитал, которым я распоряжаюсь, не совсем мой… вернее двадцать процентов мои, остальное принадлежит моему… компаньону. Он очень высокопоставленное лицо, и категорически против любого упоминания его имени… вы меня понимаете?

Фридрих Крупп заметно удивился и заинтересовался, а потом просто кивал — с пониманием. Его собеседник предлагал очень… необычный, но насквозь понятный договор. Для всех и официально, компания Круппа предоставит товарно-денежный кредит, молодой, но многообещающей компании из России — до пяти миллионов марок включительно. Станки, оснастка, кое-какие материалы, проведение работ по модернизации, помощь специалистами для обучения новым методам производства и управления… Взамен, тоже официально — погашение этого кредита в течении десяти лет, сырьём и деньгами, по низким ценам. Это для широкой общественности. А для узкой — то есть в лице заказчика и исполнителя, всё было по другому. Все поставки оплачивались по факту, именными чеками, в качестве бонуса — в недалёком будущем, Фридрих становился единственным в Европе обладателем лицензии на производство нержавеющей стали.

— … таким образом, вы ничем не рискуете!

— Ээ… да. Интересное предложение. Кха. Вы обмолвились о возможных заказах… э… нельзя ли уточнить?

— Ну… почему бы и нет? Большой металлургический комбинат, два специализированных станкостроительных завода, оборудование для производства паровозов, колёсных пар и железнодорожных цистерн, ещё одна бумагодельная и ткацкая фабрики, деревообрабатывающие станки, малые мельницы… список довольно большой.

— Да… Вы очень… амбициозный молодой человек, вам этого не говорили?

— Раз деньги есть, то они не должны лежать мёртвым грузом. Мой… компаньон очень небедный человек.

Один день Фридрих Альфред Крупп попросил на обдумывание, и князь, разумеется, пошёл ему на встречу. С утра до позднего вечера Александр гулял по городу, осматривал памятники и старые здания, посетил несколько пивных, где досыта наелся колбасок и вдоволь надегустировался тёмного портера… даже в оперу забрёл, и с удовольствием поглазел на красивое представление (заодно и туалет посетил). Если бы ещё и в театр можно было без фрака! В конце дня он жалел только об одном — что у него нет цифрового фотоаппарата… Двенадцать часов спустя он опять сидел в кресле напротив Круппа.

— Я всё обдумал и… я готов заключить соглашение!

То, что промышленник согласится, князь практически не сомневался: американский рынок для того закрылся окончательно, доходы стали непозволительно низки, заказов мало… Он и время на обдумывание брал только для того, что бы соблюсти приличия: нельзя же сразу соглашаться, не так поймут… Но торговался Фридрих упорно, и в результате жарких словесных баталий, высокие договаривающиеся стороны постановили, что:

Для Р.О.К. кредит будет беспроцентным — поставки оборудования по весьма умеренным ценам, бесплатная наладка и обучение десятка слесарей. При каждой оплате — составляется официальный акт о взаимозачёте. Так как компания Круппа не производит некоторого оборудования — например швейного, он обязуется от своего имени заказать его. Взамен господин Фридрих Альфред Крупп получал стабильные долговременные заказы и оплату в пропорции пятьдесят на пятьдесят. Половина — *чёрным налом*, половина — легальными перечислениями. Вопрос с нержавейкой пока отложили в сторону — до получения германским промышленником вещественных доказательств её существования (рецептуру князь передавать отказался, категорически). Придя к окончательному соглашению по всем пунктам и подписав договор о намерениях, Александр и Фридрих скрепили его крепким рукопожатием.

— К сожалению, я не смогу надолго задержатся в Берлине, поэтому… как вам удобнее, герр Крупп — вы пришлёте ко мне своего юриста с бумагами, или я к вам, своего?

— С вашего позволения, князь, пусть будет мой…

— Тогда… вот, прошу — мои полные реквизиты. Буду ждать, и с нетерпением.

— Кхм… позвольте один нескромный вопрос? Благодарю. Ваш компаньон… нет-нет, я никоим образом не выпытываю ничего касательно его личности… но всё же, развейте моё недоумение? Даже если он один из Великих князей — зачем ему конфидециальность? Ведь развитие вашей промышленности… это есть очень хорошее дело…

— Гм. Всё, что я могу сказать вам — это то, что мой компаньон является товарищем одного из министров. Теперь вы меня понимаете?

— О! Вы не услышите от меня более ни одного вопроса на эту тему, князь.

'Обрадовался… Думаешь, компромат заимел? Ну-ну'

— Надеюсь, что наше сотрудничество будет долгим и взаимовыгодным. Всего наилучшего, герр Крупп…

Всю обратную дорогу (на этот раз более короткую, потому как не через Вену), Александр прокручивал в памяти все свои действия в Вене, в поиске *слабых* мест. И кое-что, всё же, нашёл: если венские жандармы пройдутся по столичным банкам и устроят опрос на тему недавних крупных вложений… Но ведь он был в другом облике и пару раз случайно *проговорился* о важных документах? А второе — это если какой нибудь очень сообразительный сыщик, навроде Шерлока ибн Холмса, возьмёт и сопоставит даты ограбления и прибытия-убытия молодого одинокого аристократа из Российской Империи. Но, опять же — весьма сомнительно, он ведь не один аристократ в главном городе двуединой монархии, и уж очень большой объём статистики надо будет переворошить. В газетах о *Венском ограблении* писали все, кому не лень — и ничего правдивого. Предположения и версии были — на любой вкус: от банды польских повстанцев до бомбистов-террористов. В промежутке между двумя этими вариантами попадались: уголовные версии, версии о причастности работников самого банка… чего только не попадалось. Полиция клялась и грозилась поймать всех грабителей и хвалилась успехами в этом деле — а заодно заверяла всех, что нипочём не допустит подобного впредь!

'Значит, Ёсю всё же отловили. Он хоть успел насладиться честно заработанными? Судя по некоторым деталям и рассуждениям газетчиков, мои заявления в банке не остались незамеченными и *польский след* — основная версия… Нда. Не о том думаю. Впереди испытание, посложней и поопасней венского дела… Тётя своего племянника как облупленного знает…'

В Рязань поезд прибыл поздней ночью. Настолько поздней, что через три часа уже и солнышко должно было взойти.

' Поместье тёти в Иванеево… нет, в Ивантеево. От Рязани… двадцать вёрст. Изрядно…'

С рассветом, привокзальная площадь оживилась: появились первые торговцы-коробейщики, вкусно запахло из пары едален и небольшого бистро, образовалась небольшая очередь у билетных касс… И экипажей побольше стало. Выбрав, на вид, самую резвую конягу, Александр молча уселся, на скрипнувшее кожаное сидение подрессоренного фаэтона.

— Куда изволите?

— В Ивантеевку.

— Э… далековато будет, вашество…

— Пять рублей устроит?

Вместо ответа, обрадованный таксист залихватски свистнул, понукая своего жеребца. Сначала кончился город, потом пригороды… пассажира на солнце немного разморило, и он едва не уснул: тёплый ветер с запахом свежескошенной травы, мерная качка повозки и ритмичный стук подков по грунтовке — действовали как хорошее снотворное.

— Ваше Благородие!

— А! Приехали?

— Энто… Куды далее править?

— К усадьбе и правь, голубчик. Далеко ещё?

— Та не… Эвон, крыша дома господского ужо показалося.

Пока подъезжали к двухэтажному деревянному дому, Александр напрягал и расслаблял тело, стряхивая сонную одурь, заодно слегка погримасничал, готовясь много и радостно улыбаться.

'Господи, только бы обошлось…'

ТАК он не волновался уже давно. Но… вместо тёти на крыльце показалась… э…?

' Тёте пятьдесят лет, сестре двадцать… недавно исполнилось, вроде. Тогда кто?'

— Батюшки святы, Александр Яковлевич пожаловали!

Кто бы она не была, но гостя узнала сразу и безошибочно, и моментально обрадовались.

— Сенька!

Появившийся на крик коренастый мужичок, молча ухватил чемодан и исчез с ним, в глубине дома.

— Вытянулися то как! Вот Татьяна Львовна с Анной Петровной обрадуются, они вас так ждали…

— Кхе. А где же сама тётушка?

— Так оне с час назад к Харокиным с визитом отправилися, но к полудню непременно назад…

— Понятно. Может?

Александр кивнул на дом, вопросительно поглядев, на свою безымянную (пока!), собеседницу.

— Ой! Что же это я… Милости просим!

Проводив поручика до его личной (о как!) комнаты, женщина побежала — распорядиться и организовать *чего нибудь к чаю*.

' Мою домохозяйку напоминает…'

Комната была какая-то… нежилая, что ли? Узкая кровать с горкой подушек и толстой периной, два тройных бронзовых подсвечника с короткими обрубками свечей, у дальнем углу помесь письменного стола и шкафа — и столешница есть, и множество шкафчиков и полочек, над и под ней. Керосиновая лампа на подоконнике, стены затянуты в светло-синюю ткань, на полу — тонкая войлочная дорожка. Кресло, обтянутое гобеленовой тканью, очень удобное даже на вид, графинчик с водой…

'И ночной горшок под кроватью… какая прелесть! Словно в сказке очутился… наверное тут и не спал никто, после того как племянник убыл в Павловское поступать'

На дверном косяке обнаружились аккуратные царапины, а рядом с ними — цифры. Десять, одиннадцать, тринадцать… Ещё, очень много было вязанных кружевных салфеток и кисейных платков — накидушек: на спинке стула, на подоконнике, на подушках, на одеяле. И цветы — везде. Лёгкий перекус во время *чаепития* окончательно добил Александра, и тот задремал прямо в кресле, успев только слегка расстегнуть китель и ослабить портупею.

Свет. Яркий, ослепительный — но не обжигающий, скорее ласково-тёплый. Пронзительная синева неба, тихий шелест, волнующейся под ветром травы, и смех — беззаботно-счастливый. Его смех… Тонкие руки сестры… Ани… Он иногда звал её — Анечкой, а она его, по детски ещё шепеляво, Шашей, отчего он постоянно хихикал…

Из сна его выкинуло резко, ударом лютой боли в виски. Она всё нарастала и нарастала, буквально иссушая разум, и даже транс не помогал — ЭТА боль с лёгкостью проламывала лёд безразличия и отстранённости, пульсируя уже по всему телу, пока… пока он не понял. Боли больше не будет — никогда. Последний кусочек чужой памяти растворился в нём, последний привет от бедного юнкера Агренева… Теперь стали вполне понятны, необъяснимые прежде приступы боли. Это чужая память, последние следы старого хозяина тела, *усваивались* его разумом… Размышления резко оборвались, стоило только услышать, сквозь неплотно прикрытую дверь, негромкие женские голоса:

— И ты молчала!!!

— Так ведь с дороги же, утомилси…

— А… ну да. Ты… иди проверь, только тихонько, не разбуди.

'К чему оттягивать неизбежное…'

Утренняя знакомая, так душевно встретившая гостя на крыльце, только коротко ойкнула и подалась в сторону, пропуская Александра.

— Тётушка!

Теперь уже оторопела хозяйка дома: таким она своего племянника не видела никогда! В последнее их свидание он был такой же, как и всегда — застенчивый, часто краснеющий юноша, всегда смущающийся открыто выражать свои чувства, с вечными чернильными пятнами на указательных пальцах рук, худенький… А к ней подходил — уверенный в себе, сильный и спокойный, загорелый офицер. И глаза… больше Татьяне Львовне рассмотреть не удалось — её мягко и осторожно обняли, поцеловали, и напоследок слегка поцарапали наградами.

— А где же Аня?

— Ну здравствуй, племянничек. Хорош гусь! За столько времени — и ни одного письма. А ну!!! Повернись, дай тебя рассмотрю… ой, вымахал-то как… да телеса какие себе отрастил… Хорош!!! Все соседи с зависти помрут, как есть!

Александр не совсем понял, как он связан с будущей эпидемией соседских смертей, но уточнять не стал. Вместо этого — засыпал свою тётушку градом вопросов: как жизнь, как урожай, чего нового в округе, как прошла помолвка? Что самое интересное — было действительно очень интересно слушать её ответы. Пользуясь тем, что дочка приводит себя в порядок после долгой и утомительной поездки (аж три версты, в крытой бричке), тётя беззастенчиво резала всю правду матку. Жених — из-за невеликого своего чина и почти пятнадцатилетней разницы в возрасте, ей не глянулся, но раз уж у Анны Петровны приключилась лубофф с большой буквы, то мешать высоким чюйствам она не будет, урожай в этом году вышел на славу, а соседи… Племянник молча слушал, и улыбался. Татьяна Львовна очень сильно напоминала ему подружку мамы. ТОЙ мамы, одной-единственной, и неповторимой… Тётя Люда, тоже была женщиной сильной и мудрой, а главное — энергичной и неунывающей.

'А ведь когда у Татьяны Львовны умер муж… даже не помню, кем он был, она в золоте не купалась, скорее наоборот. Однако — без малейших колебаний забрала к себе единственного сына сестры, и растила, как своего'

— … так я и отписала Амалии Федоровне, ты же помнишь, в каких чинах её супруг ходит? И месяца не прошло — ответила, отписала про адрес твой, да кое-какие подробности. О том, что служишь исправно, у командиров на хорошем счету, награды уже имеешь… вот похвастайся тётке, за что Анну навесили?

— А! Пустое. С контрабандистами в перестрелке побывал, мне это в подвиг зачли.

— Как был скромным, так и остался!

Осуждающе-довольно констатировала Татьяна Львовна. Вспомнив о подарках, Александр заговорщицки подмигнул и на минуту исчез в своей комнате, появившись уже с изящной узкой шкатулкой в руках.

— Ох! Да ты с ума сошёл, Сашенька, такие деньги на… Пелагея! Где ты там… зеркало подай… а там что?

— Анне, подвеска и серьги. На помолвку…

— Красота какая… а кольца?

— Ну тётя! Вас двое, колец двое, чего уж тут гадать…

— Вот дай-ка я тебя расцелую!

К тому моменту, когда в гостиную изволила пожаловать боярышня Анна Петровна, там уже вовсю шло веселье: племянник рассказывал тёте очередной смешной случай из нелёгкой жизни *несунов*, а Татьяна Львовна и ключница, она же — гувернантка, она же — младшая подруга по имени (наконец-то!) Пелагея, заливисто хохотали, повторяя понравившиеся фразы. Потому и не сразу услышали её недоумевающий голос:

— Рада вас видеть, Александр?!

Князь досадливо поморщился (и это не укрылось от зоркого взгляда тёти), плавно встал и коротко кивнул-поклонился.

— И я рад приветствовать вас, Анна.

Сел обратно, и как ни в чём не бывало, продолжил рассказывать историю, краем глаза рассматривая свою двоюродную сестру. Немного манерная, *городская* девушка, с сложной причёской и нервными пальцами. Чужая ему, в отличие от тётушки… Переждав, пока утихнет смех, и отпив глоток душистого чая, задумчиво интересовался:

— Тётя, а кто сейчас распоряжается в МОЁМ поместье?

Едва не поперхнувшись от такого плавного поворота в беседе, хозяйка ненадолго задумалась.

— Э… ну… да ведь оно в закладе уж лет пять. Так что в управлении банка… Последний владелец, Тихон Иулинович, хозяйствовал неважно, вот и… Усадьба то сама обветшала сильно, да отсырела, земли неустроенны… разве что где арендаторы есть, да сено косят по сёлам.

— Печально… ежели это возможно, то я бы хотел съездить, осмотреть…

'А заодно узнать потихоньку, где могила матушки *донора*'

— Коли есть желание, так почему бы и не навестить поместье? Поутру, после завтрака, и устроим всё.

— А когда планируете свадьбу?

Теперь уже поперхнулась Анна. Немного заалев, она всё же открыла страшную тайну.

— Через год, в августе… Виктору Дмитриевичу обещано место и чин коллежского секретаря, вот после…

— Гм. Может удастся отпуск испросить, по такому случаю не откажут…

Вообщем… Можно было с уверенностью утверждать — вечер удался. Тётя достаточно спокойно приняла все изменения в своём племяннике, и когда все расходились по комнатам по причине позднего времени, сама подошла и ещё раз расцеловала, дрогнувшим голосом пробормотав напоследок:

— Вот бы Верочка порадовалась…

На следующий день они в полном составе навестили родовое поместье князя Агренева, полюбовавшись вблизи на заросшие травой и сорняками поля, одичавшие кусты смородины и малинника рядом с дорогой, а сама усадьба… если коротко — набор сырых и гнилых дров.

— Нда… Это что же — банк не следит за своей собственностью??

— Хм, таких поместий с десяток по округе наберётся, ежели не поболее будет… Ранее следили да землям пустовать не давали, да вот как-то…

На обратном пути они сделали изрядный крюк и заехали в приходскую церковь — вернее на кладбище при нёй, поклониться могиле Веры Львовны, княгини Агреневой. Всё это время, Александр ждал хоть какого нибудь проблеска-воспоминания — но увы и ах, не дождался ничего. В родовом поместье, на кладбище, и даже при взгляде на памятник-крест на могиле — приходилось изображать приличествующие моменту эмоции, полностью гася настоящие, и это не прибавляло ему хорошего настроения.

'И обманывать плохо, и правду сказать нельзя… скорей бы всё закончилось'

Узнав о том, что к помещице Лыковой приехал в отпуск её племянник (и вроде как даже и холостой, вернее не помолвленный ни с кем), тут же зашебуршились соседи, у которых были дочери подходящего возраста. Словно сам собой организовался большой приём на свежем воздухе, на котором были представлены все сливки местного светского общества — десяток семейств разного возраста. Слава богу, что вместе с дамами прибыли и их… кха, кавалеры: они с лёгкостью согласились поделиться с молодым поручиком, своим боевым прошлым. Вернее согласился один — остальные слушали без интереса (и наверняка не в первый раз), как когда то воевал, в горах Кавказа, почтенный Исидор Карпыч. Тема разговора петляла, как след зайца на снегу, и вскоре про диких горцев забыли, переключившись на извивы Грандполитик — чем и воспользовались кружащие невдалеке гостьи.

'Вот и верь после этого, что сельские девушки милы, скромны и до невозможности застенчивы. Или это им мамаши накачку сделали? И сам дураком оказался. Подарки сделал, а о последствиях позабыл. Подарки дорогие — значит богатый, а богатый и молодой аристократ — знатная добыча и трофей для любой решительной охотницы. Тётя просто цветёт от счастья…'

В бой пошла тяжёлая артиллерия — величаво подплыв поближе, одна из недавно представленных ему помещиц, осведомилась с утвердительной интонацией:

— Князь, приглашаю вас завтра к нам, на обед!

— Почту за честь…

'Вот и определилась самая решительная маман…'

Вскоре определилась и самая умная или хитрая девица. Она попросту напросилась на тот же обед, и в компании своих подружек, причём — словно бы и не хотела, но раз уж пригласили… Послушав прелестное щебетание юных (иногда весьма и весьма условно) девиц, поручик страстно захотел обратно, на заставу, к таким родным *контрабасам*. Какая тоска этот светский флирт… Тем более, что НИ ОДНА не была в его вкусе: или стройная до невозможности (невозможности обнаружить грудь, например), или слишком фигуриста, примерно полторы Софьи сразу, как минимум. Вдобавок, бледные, как поганки — и это в конце августа месяца! Нет, понятно, что загорают только крестьянки и мещанки — но надо же и меру знать…

— Что-то ты невесел, мой мальчик?

Подошедшая тётушка просто лучилась радостью: у неё в гостях собралось такие господа! Вернее, сударыни.

— Неужели тебя никто не заинтересовал? Вот, хотя бы, дочка помещицы Фёдоровой — чудо как хороша, прямо кровь с молоком!

— Благодарю, но свои сердечные дела я устрою сам.

— Ну, Сашенька, не сердись… Ты же знаешь, я желаю тебе только хорошее…

— Ну что вы, тётушка, как я могу на вас сердиться. Просто… я ещё не готов к серьёзным отношениям…

'Иначе замучают досмерти! Хм… Я ведь ещё и на фабрику успею заглянуть! Или не успею? Мм… ежели послезавтра отправиться, и не ночевать в Сестрорецке — вполне успеваю'

— Тётя, я бы хотел просить вашего совета.

— Я слушаю тебя, мой мальчик?

— Мне бы хотелось знать, возможно ли выкупить Агренево, и какую сумму выставит банк… но сам я с этим управится не смогу, попросту не достанет времени. Возможно, вы?

— Сколько долгу я тебе и сама скажу… дай бог памяти… Тихон Иулинович ведь говорил мне как то… вспомнила! Две закладных, на сумму сорок тысяч… почти сорок, точно всё же не помню. Но на выкуп надо поменее: всё порушено да заброшенно, земля сорняком взялась, поместье, поди, и сгнило уже совсем…

— А долго ли всё оформлять?

— Вот чего не знаю — того не скажу. Тебе же не к спеху, да и денег таких нет. Расспрошу знакомых, может они что посоветуют, банк какой с низким процентом…

— Кхе! Э… я уж как нибудь без кредита обойдусь, своими силами. Нам… премии хорошие дают, за перехваченную контрабанду. Я вот ещё о чём хотел справиться…

Такая новость была для Татьяны Львовны полной неожиданностью. Нет, она конечно знала, что офицеры в пограничных бригадах живут получше, чем в обычных пехотных полках, но что бы настолько!

— У вас там что — и золото через границу таскают?

— Тётя! У меня солдаты, в взводе, за последний год по полторы тысячи премии заимели, это самое малое. А я ими командую.

— Сдаётся мне, племянник, ты что-то недоговариваешь…

Разговор, принимающий явно нежелательное направление, вовремя прекратила одна из соседок тётушки.

— Князь, позвольте пригласить вас к нам на обед.

— К моему величайшему сожалению, вынужден отказаться, потому как послезавтра отбываю…

— Как!

И соседка и тётушка произнесли это одновременно, только интонации разнились: первая досадовала, а вторая неподдельно огорчилась.

— Тогда, может на завтра?

— Увы, я уже приглашён на обед госпожой… Замятиной, ежели мне не изменяет память.

Недовольно поджав губы, помещица отошла прочь.

— Вот и зря, Саша, дочка у… молчу-молчу, не сердись на свою старую тётку.

— Ну что вы, тётя, я ведь даже и не сказал ничего. Ах, да — мы ведь приглашены на обед вместе, не так ли? Иначе я просто помру от скуки…

На званый обед Татьяна Львовна не поленилась одеть все подарки своего племянника, да ещё и не позабыла небрежно упомянуть про подвеску с серьгами, как о мелком подарке на помолвку. Сам Александр старался больше молчать и слушать, открывая рот только для очередной похвалы: хозяйки, дочки хозяйки и так далее — по списку. Причём предпочтение явно отдавал (невинно и в рамках приличий) той самой, хитрой и умной (а в данный момент, томно-загадочной) девице, чем немало нервировал хлебосольных хозяев. С трудом отказавшись, от предложения помузицировать или спеть несколько романсов, поручик славно отдохнул и развеялся — обсуждая с почтенным главой семейства всякую ерунду, вроде последних столичных новостей. Примерно через час он отвлёкся и незаметно огляделся, после чего вежливо и слегка торопливо откланялся — а то вроде уже и танцы намечались, под рояль. Тётушка решила остаться и продолжить общение, в результате — обратно племянник возвращался со всем комфортом, неспешно любуясь проплывающими мимо пейзажами. И вспоминал. Когда он ехал осматривать поместье своего отца… бывшее поместье, то видел несколько сёл и одну деревню. Заезжать и останавливаться, разумеется, не стали, проскочили не сбавляя скорости но… даже и так удалось понять, что живут люди очень небогато. Жизнь крестьянина-общинника в веке девятнадцатом, почти ничем не отличалась от жизни его деда-прадеда — разве что теперь за говорящий скот не считали. Землю пахали прадедовой сохой, про сеялки и веялки все слышали, но редко кто видел, наделы всё больше и больше истощались… в отличие от налогов и повинностей — вот тут была полная стабильность. Современная сельхозтехника, как и агрокультура землепользования, применялась только помещиками, да и то, не всеми, а только достаточно богатыми. Плуг-то оказывается — вещь недешёвая, как и услуги хорошего агронома… Урожай на корню скупали приказчики *хлебных* дельцов, правда некоторые помещики предпочитали сами торговать, на хлебной бирже, получая заметно большую прибыль.

' Вот так. Страна, где пахарей больше всего в мире, одновременно — страна, где пахари беднее всех… Это я ещё летом заехал. А зимой… зимой просто побоюсь, что опять увижу мёртвого пятилетнего мальчика, умершего от голода. В прошлый раз едва с ума не сошёл, вспоминая его улыбку. Как же тяжко на душе…'

На следующий день, у тёти с племянником случилась первая размолвка. Александр очень хотел оставить тёте немного денег: свадьба ведь дело такое — чем больше денег, тем спокойнее на душе у её устроителя… А Татьяна Львовна упёрлась и ни в какую не желала принимать помощь. Отчего и почему — оставалось тайной за семью замками, но желание хоть как-то, но подсунуть ей деньги росло с каждой минутой, заставляя искать обходные пути и возможности. Собственно, и искать-то долго не пришлось…

— Пелагея… Васильевна, можно вас на минутку? Мне требуется ваша помощь…

— Так сей момент всё устроим, Александр Яковлевич. В чём нужда возникла?

— Тётушка обиделась на меня немного, за быстрый отъезд… вот, как остынет, передайте ей моё письмо с объяснениями и извинениями…

'А заодно и чек на десять тысяч'

Провожало его всё семейство, три женщины разного возраста: обнявшись с двумя и поцеловав руку сестре Анне, он клятвенно пообещал прибыть на свадьбу. Татьяна Львовна напоследок перекрестила его и сурово напутствовала, скрывая своё огорчение от разлуки.

— Ты… понапрасну не храбрись там, хоть бы и офицер… да не забывай про письма!

— Ну! К чему такая грусть, тётя? Да я, за последний месяц-полтора, контрабандистов всего три раза и видел, и то — издали. Всего самого лучшего, тётушка…

Место службы и название бригады изменил. 14 Ченстоховская бригада, Олькушский отряд. Потому как — в Ратае граница проходит по реке Висла, в остальных местах кустов и деревьев маловато.

 

Глава 32

Выйдя из вагона, Александр моментально попал под короткий ливень: минут пять, и снова показалось солнышко, и задул сильный тёплый ветер.

'Хорошо меня встречает Сестрорецк…'

На этом неожиданности не закончились: извозчик неожиданно связно осведомился о пункте назначения.

— Куда прикажете править, Ваше Благородие?

— Тут невдалеке должна быть стройка большая, вот туда и правь, любезный…

Вплотную к бывшему пустырю подъехать не удалось — потому как обнаружился шлагбаум, запертый на ржавый навесной замок. Пройдя по мосткам мимо больших куч глинистой земли, прямо в приоткрытую калитку, поручик остановился, любуясь открывшимся видом. Его фабрика… Пять больших, длинных цехов занимали всё видимое пространство: уже готовые стены из багрово-тёмного кирпича зияли пустыми дырами оконных проёмов (а кое-где уже блестели стёкла, в больших крашенных переплётах, и торчали клочки пакли из щелей), на крыше последнего, самого дальнего цеха возились маленькие фигурки кровельщиков, и вообще — вокруг был настоящий людской муравейник. Множество народу ходило, бегало, таскало, катало тачки по деревянным дорожкам… Отовсюду раздавался стук молотков, визг пил и зычные команды, сразу бросалась в глаза громадная куча золотистых опилок и стружек, и несколько гружёных кирпичом подвод невдалеке от неё.

— Поберегись!!!

Хриплый рёв слева послужил причиной адреналиновой волны холода по телу, и, как следствие — мгновенного перехода в транс. Резко дёрнувшись и едва не сорвавшись в перекат, князь в самый последний момент понял: это кричали не ему, а каменщикам на невысоких, пока, стенах заводоуправления, предупреждая о подъёме новой бочки с раствором.

— Тяни давай… Ну!!!

Недоуменно поглядев на непонятно когда выхваченную Плётку, поручик покачал головой и отвернулся, от греха подальше. Пройдя немного вперёд, он увидел занимательную картину: человек двадцать кряжистых амбалов-грузчиков, сипя и кряхтя, с помощью пеньковых канатов и ровных деревянных катков, затаскивали в широко раскрытые ворота третьего цеха укутанный в промасленные тряпки агрегат. Командовал процессом, больше мешая, чем помогая, господин Греве, то и дело недовольно покрикивая:

— Давай, навались! Да ты что, ирод, без руки хочешь остаться? Смотри, куда станину толкаешь!!!

Для придания большей весомости своим словам, Валентин Иванович то и дело размахивал тубусом с чертежами — на манер дирижёрской палочки. Улыбнувшись при виде такой деловитости, Александр тихо и неспешно подошёл поближе, встав буквально в шаге от оружейника, самозабвенно осваивающего промышленную логистику.

— Эх… передохните немного.

Греве разрешающе махнул рукой и повернулся, тут же остолбенев: за его спиной обнаружился князь Агренев, задумчиво рассматривающий ряды станков в глубине цеха и копошащихся рядом с ними слесарей-наладчиков.

— А…Ва… Александр Яковлевич, ВЫ?

— Здравствуйте, Валентин Иванович. Вот, решил навесить вас ненадолго, буквально на полдня…

— Эм… Невероятно… Александр Яковлевич, бога ради — как вам это удалось? Я ведь только пять дней тому отписал вам!

'Ничего не понятно, но явно о каких-то проблемах…'

От резкого взмаха, тубус вывалился из рук оружейника и отлетел прямо в лужу. Подождав, пока Греве спасёт от сырости ценную документацию (ну или стопку бутербродов, с бутылкой чего-нибудь согревающего) князь спокойно предложил:

— Давайте пройдёмся по цехам, и вы мне всё подробным образом поведаете. Кстати, позвольте осведомиться, где производитель работ?

— Кхм. Иван Осипыч, вероятно, опять на станцию отправился — принимать очередную партию материалов…

Первый цех (кузнечно-прессовый), радовал глаз мельтешением людей и лязгом инструментов. Оборудование и станки с оснасткой для него прибыли первыми, и первыми же устанавливались — а теперь шла окончательная отладка и настройка всех узлов и процессов, силами целой орды слесарей и будущих работников.

— БАМЦЦ!!!

Резкий звук саданул по ушам, загуляло под потолком эхо, а в дальнем углу довольно загомонили на несколько голосов. Глядя на недоумение своего работодателя, Греве пояснил:

— Это, извольте видеть, пробную штамповку учинили, судя по всему — всё в порядке!

Оглохший Валентин Иванович почти орал. Пройдясь вдоль линии прессов, князь заметил, что на него все с любопытством глазели. Временного управляющего, и, одновременно представителя владельца, знали все — а вот молодого офицера нет. Едва не подскользнувшись на пятне масла, он удивил окружающих непонятно-энергичной фразой, коротко черкнул пару строк в блокноте, после чего развернулся обратно и жестом показал Греве на выход. Патронное производство, он же — цех номер два, встретил их довольным уханьем грузчиков, устанавливающих агрегат на массивное основание. Пока хозяин завода осматривал имеющееся в наличии оборудование, Валентин Иванович таки начал жаловаться. Не на поставщиков или строителей — на градоначальника Сестрорецка… Поначалу, первые недели, на развернувшуюся стройку никто не обращал внимание — подумаешь, ещё одна оружейная мастерская, мелкий заводик. Сколько их уже рядом с казённым заводом понаставлено! Однако, как только появился необычно-высокий забор, отгородивший до неприличия большой кусок земли, у чиновников стали появляться первые сомнения. С приездом Владимира Шухова и появлением Генплана сомнения переросли в твёрдую уверенность. Уверенность в том, что они сильно продешевили… ПЯТЬ!!! цехов, склад, двухэтажное заводоуправление, столовая, баня, какая-то глубокая большая яма, канавы разные. Да ещё землемер всё никак не угомонится — всё что-то бегает, размечает… Примерно, месяца два назад, стали появляться первые любопытствующие личности (вроде представителей *Товарищества производителей рельс и листового железа*, или *Общества скобяных мануфактур*), на предмет посмотреть и разузнать — а не конкурент ли это строится? Успокоившись, исчезли, а им на смену пришли разного рода коммерсанты, с предложением поставок всевозможных материалов или товаров. Ну а в последнее время стали приходить всякие сомнительные личности, с просьбой пристроить их кем-нибудь на завод, или просто — пожертвовать копеечку малую. Всё это Валентин Иванович добросовестно выслушивал, записывал и складывал в специальную папку. Уже вторую по счёту, между прочим — с тем, что бы в будущем передать всё это своему работодателю. А шесть дней назад господину временному управляющему принесли приглашение на обед у господина градоначальника. С которого Валентин Иванович вернулся в расстроенных чувствах и немедленно сел составлять письмо-донесение поручику князю Агреневу…

— Прошу прощения, не могли бы вы процитировать дословно?

— Мм… Утолите же моё любопытство, господин управляющий: какое количество акций и за какую цену будет продаваться? Слово в слово, Александр Яковлевич. Признаться, я просто растерялся, и письмо получилось… несколько нервным, как вы уже знаете.

'Ну, а намёк, про льготные условия, не поймёт только глухой и безнадёжно тупой. Надо же, прямо чем-то родным и знакомым повеяло, а? Вот интересно, пятнадцать процентов акций *за содействие* — это много, мало или общепринятый стандарт? В любом случае — я скорее всё взорву, чем поделюсь… Но пока… надо тянуть время'

— Ничего страшного, Валентин Иванович, обычное деловое предложение.

Говорить Греве, что никакого письма он ещё не получал, поручик не стал. Поначалу просто не успел, а потом… уже не было никакого смысла. Вера в своего начальника столь явно успокаивала и придавала сил Валентину Ивановичу, что разочаровывать его было бы грубейшей ошибкой…

— Когда вас пригласят, на следующий обед к господину… забыл… неважно, господину градоначальнику, прошу передать мой ответ: продажа акций планируется не раньше, чем станет окончательно ясна рентабельность производства, то есть — по итогам годового финансового отчёта бухгалтерии. Вдобавок, можете намекнуть, что они вторые в очереди, потому как один великий князь уже получил от меня твёрдое обещание…

Вера мастера-оружейника, в своего начальника и работодателя, прямо на глазах росла и укреплялась до состояния гранита. Что бы задавить последние ростки неуверенности, он рискнул уточнить поподробнее.

— Эм… Ваше Сиятельство… прошу простить моё любопытство, но позвольте… э… По поводу Великого князя… Это точно?

— Разумеется, Валентин Иванович!

'Разумеется, я кое-что обещал одному великому князю. Только он об этом не знает. Правда, не акции, а кое-что другое…'

В сборочном, за номером три, приятно пахло смолистой сосной, а стружек были целые сугробы. На подходе к двум последним, *оружейным* цехам, князь наконец-то увидел охрану, в виде шести, нестарых ещё, солдат-отставников. То, что это именно бывшие солдаты, стало ясно по их одинаковой реакции на незнакомого офицера: все, как один подтянули животы и расправили плечи, мимоходом поправив пояса и разгладив складки на рубахах. Внутри было довольно тихо (особенно по сравнению с кузнечно-прессовым производством), несмотря на большое количество мастеровых: в основном молодых и серьёзных до изумления, но попадались и зрелые мужики — как правило, они что-то рассказывали, или объясняли на примере, тыкая пальцем в станок. В последнем цеху, всё было наоборот — молодых мало, и все они, как правило, ковырялись в станках под присмотром старших товарищей, позвякивая гаечными ключами.

'Вот кстати! Газовый и разводной ключ… из нержавейки. Надо ещё штампы заказать… И пора нормальную охрану ставить. Приеду в отряд, озадачу Гришу, пускай ветеранов агитирует…'

Поначалу появление Греве в компании с… явно важным господином — офицером, особого ажиотажа не вызвало: он и так проводил здесь по полдня, как минимум, правда в одиночестве… Но, обратив внимание, НАСКОЛЬКО предупредителен господин временный управляющий со своим спутником, стали кучковаться и шушукаться, всё больше утверждаясь во мнении, что наконец-то увидели владельца всего завода (до этого всё что было известно — это то, что хозяин аристократ. И всё…). Не обращая никакого внимания на наступающую тишину, Александр прошёлся по цеху из начала в конец, разглядывая пустующие основания под станки, после чего вернулся к Греве и недовольно поинтересовался.

— Кто нарушает сроки поставок — господин Циммерман, или Илис-Блитц?

— Э… Господин Циммерман… вернее, господа из таможни. Бывает, по две недели наши грузы держат без движения…

— Нда. Ну что же, с этим я готов смириться, вернее вынужден… Как идет освоение станочного парка?

Валентин Иванович оживился и горделиво приосанился.

— О! Вот тут мне есть… прошу, нам вот сюда… мне есть, чем вас порадовать! Вот, прошу освидетельствовать…

В руки князя легла недлинная стальная трубка с выступами и фрезеровкой.

'Ствол. Для… Рокота, если меня не подводит глазомер. Однако!'

— Вы не перестаёте меня удивлять, Валентин Иванович. И много уже сделали?

— Покамест всего дюжину… и три десятка запороли. Это с казённого заводу, поставили немного бракованных стволов, для практической учёбы и наладки станков. Каюсь, этот собственноручно выточил, тряхнул, так сказать, стариной!

— Прекрасно! А как…

Тут Александр заметил мнущегося невдалеке от них мастерового, и солидную толпу других, застывших в ожидании, метрах так в пятнадцати от *парламентёра*.

'Ага, поверили наконец, что я и есть хозяин завода. Ну что, пообщаемся с пролетариями?'

— Валентин Иванович, а кто это невдалеке от нас мается, да боится подойти?

— А… Это Виктор Кузьмич, навроде старшего у мастеров будет. Подозвать его? Сей момент…

Рабочий ещё за три шага до князя сдернул с головы кугузую и замасленную шапчонку, насмерть зажав её в натруженных руках, а подойдя, неуверенно затоптался, поглядывая на Греве. Поручику это так напомнило увиденное в фильмах про концлагеря, что он слегка поморщился, невольно нагнав лёгкую панику на своего будущего собеседника.

— Ваше Сиятельство, позвольте представить вам Динова Виктора Кузьмича, слесаря шестого разряду…

— Вы не пугайтесь так, Виктор Кузьмич, я не кусаюсь. О чём спросить хотели?

От такой встречи и начала разговора, мастеровой и вовсе потерялся.

'Нда, переборщил малёхо… Надо ещё двоих подозвать, получше разговор пойдёт'

Александр угадал: ощутив молчаливую поддержку своих товарищей, представитель рабочей элиты набрался сил, и задал первый вопрос.

— Прощения просим, хозяин… Обскажи, как работать будем?

— Что именно интересует, Виктор Кузьмич?

— Ну… это… Валентин Иванович казал, заработки будут дюже хорошие…

— Понятно. Опытный мастер, выполняющий план с малым браком, будет получать оклад в тридцать рублей и премию. За отсутствие брака, за каждое дополнительное от плана изделие, за добросовестность и качество… от двадцати до семидесяти рублей, примерно. Молодые мастера: оклад в десять рублей, остальное — то же, что и у опытных. Кроме того. Рабочая смена будет десять часов, обед в столовой — бесплатный… как и баня, при болезни или травме положена будет плата на лечение и жизнь… тем, кто хорошо работал. Попозже начну строить дома, где вы сможете снимать квартиры. Тем, кто станет работать без нареканий, квартирная плата будет урезана до половины… С каждым мастеровым заключим договор, где всё будет изложено, самым подробным образом. На этом, пока, хорошие новости заканчиваются и начинаются плохие. За любое воровство, пьянку, недобросовестное отношение к работе — быстрое увольнение и большие неприятности с полицией. За разглашение производственных секретов…

Александр намеренно скользнул в транс и стал *давить* на собеседников, продолжая говорить.

— Лучше такому человеку самому повеситься, потом поздно будет. И я не шучу…

Все впечатлились, даже Греве. Помолчав, князь поощрительно улыбнулся и продолжил общение.

— Вопросы?

— Кха… это… говорят, и для баб наших дело найдётся?

— Столовая, и сборочное производство.

— Э… Благодарствуем, хозяин.

Поглядев, как троицу переговорщиков окружает плотная (уже и с других цехов люди добавились) толпа мастеровых, в которой попадались и строители, поручик и господин временный управляющий пошли на выход. Уже на улице, Греве получил первое распоряжение: увеличить охрану втрое, поставить на входе и у ворот пост, и отсеивать всех посторонних.

— Затем по поводу первого цеха… да и остальных тоже. Везде, где будет сильный шум, использовать пробковые наушники. Как образец можете принять те, которыми пользуюсь я на стрельбище… проложить везде широкие и сухие дорожки, подъездной путь отсыпать щебнем и утрамбовать. Освещение в цехах усилить вдвое, следить за чистотой… Ну и напоследок: на сборку допускайте только после прохождения обучения, и сдачи экзамена лично вам.

— Александр Яковлевич, по поводу женщин на фабрике… вы уверены?

— Мы же уже обсуждали это, и не раз, Валентин Иванович? Мелкая и нудная работа, при которой требуется хорошая усидчивость и аккуратность, терпение… молодые парни этим, как правило, похвастать не могут. Опытные и пожилые… ежели найдёте таких, используйте, как бригадиров или контролёров. Напомните мне, что у нас по договорённостям, с управляющим казённого оружейного завода?

— Полный порядок, Александр Яковлевич! С двадцатого числа следующего месяца пойдут поставки, из расчёта на выделку двух тысяч пистолетов и тридцати тысяч патронов в двадцать четыре рабочих смены. Пока закупаем бракованные стволы и тратим их… прошу прошения, это я уже докладывал… э… ещё берём полосы мягкой стали и латуни, для первого цеху. У меня уже появились некоторые образцы продукции… ножи с этой странной заточкой, ложки, вилки, корпуса… запамятовал, как вы её назвали… ах да, Бензы.

— Хорошо, даже очень хорошо…

— Ваше Сиятельство… Я… к сожалению, не смогу долго управлять… поэтому я бы просил…

— Ничего страшного, Валентин Иванович, я этого и не планировал. Ежели господин Лунев выполнил порученное, то вскорости должен прибыть новый, уже постоянный управляющий. Ну а если нет… объявим конкурс на это место. После этого вашей задачей будет контролировать, проверять и писать мне подробные отчёты. Кстати, я ведь совсем запамятовал… На ваше имя оформлен счёт в Русско-Азиатском банке, на нём тридцать тысяч… вот чековая книжка и документы… это премия за хорошую работу. Когда вы увидите господина Шухова, передайте ему мою просьбу: составить сметы на постройку двухэтажных коттеджей в количестве трёх-четырех… можно пяти единиц, невдалеке от фабрики.

Греве старательно всё запоминал, косясь при этом на конверт с банковскими бумагами и вожделенной чековой книжкой.

— Исполню всё в точности, Александр Яковлевич! Возможно… у меня на квартире… или в ресторации… будет удобнее продолжить беседу?

— Мм… пожалуй, сначала в ресторацию…

******

Всю обратную дорогу Александр разбирал две пухлые папки с коммерческими (и не только) предложениями. Тех, кто предлагал взять на себя тяжёлое бремя поставок: меди, латуни, свинца, пороха, продуктов… список получался немаленьким, так вот — эти бумаги возвращались обратно в бумажную укладку. Другие… князь или рвал их или откладывал в сторону, на память (всхлипывая при этом от смеха). Чего ему только не предлагали… Взять на попечение бедную девочку-сиротку, например. Зачастую даже фотокарточка несчастного ребёнка прилагалась: маленькая девочка была, как правило, с заметной грудью и возрастом не менее шестнадцати лет. Как правило, но не всегда, нда. Или — подкупающие своей простотой предложения: пожертвовать, и побольше, в местную церковь, организовать ночлежку для бездомных, оказать поддержку какому-то обществу… одним словом, хоть как-то поделиться.

' Хотя бы одно попалось с дельным предложением. Нет, вру — одно попалось. Благоустройство улиц дело хорошее… особенно той улицы, что от вокзала к моей фабрике идёт. Но это не к спеху…'

Едва поручик вернулся в Олькуш, как тут узнал, насколько он, оказывается, популярная личность: денщик Савватей, таская нетяжелый багаж своего командира в дом, не утерпел и прямо на ходу стал докладывать о посетителях.

— Ваш Бродь, стряпчий ваш, уже все пороги оббил, вас дожидаючись… ишшо двое важных немчинов приезжали, письмо вам оставили… от госпожи баронессы послание было… ещё целу кучу писем почтальон приволок…

За господином Луневым даже посылать не пришлось — сам появился, невесть как узнав, что поручик вернулся. Или просто угадал? Поздоровавшись, Вениамин Ильич сразу перешёл к обсуждению дел, едва не приплясывая от нетерпения.

— Ваше Сиятельство, я всё устроил!

— Позвольте уточнить… что именно?

— Всё! Вот ответ от господина Мальцева, прошу…

На стол перед Александром лёг пухлый конверт, поверх него легли патентные свидетельства, поверх них — отчёты о договорах на лицензирование… Самое важное стряпчий приберёг напоследок.

— Как вы и указали, я провёл переговоры с дольщиками общества железоделательного завода, и, доложу я вам, встретил самый благожелательный приём. Не буду занимать ваше время мелкими подробностями, скажу лишь главное: согласие получено! Более того — со мной приехал представитель совета акционеров, он ждёт вас для переговоров в Ченстохове.

— Хм. Как я понимаю, уже и проект договора купли-продажи подготовлен? Что ж, хорошо… через полчаса я буду готов к поездке, прошу пока ознакомиться с очередными заявками…

Сами переговоры прошли, что называется *в тёплой и дружественной обстановке'. Одна сторона хотела приобрести убыточное производство, другая страстно хотела от него избавиться, так что все разговоры свелись к обсуждению цены. Благодаря рассказам Греве о заводе, князь очень хорошо представлял себе, как общий уровень производства, так и общее положение дел. Дела же шли неважно… а иначе зачем продавать? Знание таких мелочей очень сильно помогло скинуть первоначальную цену, с восемьсот пятидесяти тысяч до семисот сорока, равными долями, и, в течении полугода. Правда, пришлось немного подавить на собеседника, но — в итоге все остались довольны. Подписание купчей запланировали ровно через месяц, когда соберутся все дольщики (один из них в данный момент отдыхал за границей, передав своё согласие с помощью телеграфа). Александра тоже устраивала такая отсрочка: Валентин Иванович плотно занят в Сестрорецке, и надо искать кого-то, кто сможет хотя бы присмотреть за покупкой…

'Впрочем… зачем искать самому? Да и искать не надо…'

— Вениамин Ильич, вы как-то упоминали про своих племянников…

— Да, Ваше Сиятельство. Очень достойные и образованные господа, отменно справляются с поручениями… У вас есть для них какое-то дело?

— Для одного из них. После того, как я вступлю в права владения заводом, он тотчас будет закрыт на реконструкцию. Но! Сам я присутствовать не смогу, а присмотр необходим: при перемене хозяев частенько случаются всякие печальные инциденты, воровство… Вы меня понимаете?

— Несомненно, Ваше Сиятельство. Присмотр будет, и самый наилучший, уверяю вас… Вы позволите несколько вопросов? Новые патенты… прибыль от них обещает быть просто колоссальной… могу я узнать, условия не изменились?

— Изменились, Вениамин Ильич. Никаких лицензий именно на эти патенты не будет, как минимум три года.

— Но!!!… слушаюсь, Ваше Сиятельство…

Князь задавил все возражения одним пристальным взглядом.

— Мои патенты и прочие дела… они принесли вам неплохой доход, не правда ли?

— Истинная правда Ваше Сиятельство, но я не понимаю…

— А вам и не надо понимать, дорогой Вениамин Ильич. Главное — что бы Я понимал. У меня большие планы, и если вы и дальше будете в точности исполнять все мои… поручения, обещаю: быть вам миллионером. Альтернативу… вы и сами знаете. Вам всё понятно?

Господин Лунев задавил все свои переживания в одну секунду: его клиент иногда отдавал непонятные распоряжения, но ВСЕГДА делал то, что обещал. А посему…

— Ваше Сиятельство, позвольте уверить вас в моей совершеннейшей преданности…

Подписав, наконец, акт приёма-передачи заявок, поручик совсем было хотел отпустить стряпчего, но, вовремя вспомнил про ожидающих его *двоих немчинов*. Наверняка это господин Крупп прислал юриста с сопровождающим его инженером.

'Однако, старина Фридрих весьма оперативен. Видать, тоже сроки поджимают, или деньги кончаются…'

Познакомившись с очередными, за сегодняшний (очень длинный…) день собеседниками, и представив им своего спутника, Александр поудобнее устроился на диване и приступил к общению, сразу на немецком языке.

— Итак, господа! Договор готов? Отлично, прошу передать его господину Луневу… конечно, он тоже юрист… Вениамин Ильич, прошу прочитать и проверить.

Пока два юриста мерялись… профессионализмом, поручик диктовал инженеру перечень того, что он хочет видеть на своём заводе.

— … производства белой жести, и разумеется, прокатный стан для рельс, герр Глейх.

— Яволь, битте… Э… прошю смотреть списокь, я всё верно записаль?

На родном языке Александра инженер говорил с забавным акцентом, заставляя своего собеседника прилагать некоторые усилия… для сохранения серьёзного выражения на лице. Зато юрист оказался настоящим полиглотом: и на русском, и на английском… и разумеется — на немецком языках, он говорил совершенно свободно, то и дело перескакивая с одного на другой. Стряпчий тоже не отставал, и в результате обсуждение договора слегка затянулось. Через полчаса картина почти не изменилась: два юриста всё так же увлечённо общались, инженер, сосредоточенно нахмурившись, составлял набросок калькуляции, а поручик откровенно скучал. Камнем преткновения стал всего один пункт в договоре: Крупп желал провести модернизацию завода полностью своими силами, а князь Агренев всю строительную часть планировал отдать *Строительной конторе Бари*. И не просто запланировал, а даже получил предварительное согласие Владимира Шухова…

— Ваше Сиятельство, мне необходимо проконсультироваться со своим клиентом.

— Конечно. Завтра прошу ко мне, мои самые лучшие пожелания герру Круппу…

Был уже поздний вечер, когда Александр наконец-то переоделся и сел за письменный стол, разбираться со своей корреспонденцией. Посортировав по важности, он решил начать с письма Сергея Ивановича Мальцева: русского промышленника, кавалергарда, генерал-майора в отставке, почетного члена Общества содействия русской торговли и промышленности и так далее…

'Угу, и вам привет… это мы пропустим… ага! Какой я всё-таки молодец!!! Сразу три кандидатуры, но рекомендуют больше всего… так… Сонина Андрея Владимировича, сорока лет… начал сменным мастером… и до управляющего… подходит! Что дальше? Ого, и сам приедет?!? Надо бы подружиться с дедом, настоящий патриарх от промышленности… и связей на самом верху, наверняка, хватает'

Отложив письмо в сторонку, Александр довольно потянулся, походил по комнате, унимая возбуждение и сел обратно, мимоходом покосившись на бутылку вишнёвого ликёра.

'Продолжим… так, извещение из банка… вот уроды!!! Положительное решение о предоставлении кредита на всю просимую сумму… Да подавитесь своими деньгами. Порвав тонкий лист дорогой бумаги, князь всё же дотянулся до бутылки и налил себе полный бокал, совмещая полезное с приятным. Следующим на очереди было письмо от подполковника Васильева, так сказать — привет из Варшавы. Не спеша прочитав (а кое-где — и перечитав ещё раз), поручик откинулся на спинку стула, обдумывая интересные новости.

' Непонятный интерес… Чего уж тут непонятного. Не смогли убить, не получилось подкупить… но не отказываться же от прибылей? Значит, убрать всё равно надо. Переводом на другой участок? Вряд ли ради этого мне подкинут очередное звание, а иначе и нельзя, повод для продвижения нужен… значит будут неприятности со стороны второго начальства, чинуш из Таможенного департамента…'

Забывшись, он хмыкнул и вполголоса пробормотал:

— Предупреждён — значит вооружён… Надо бы подполковнику материальчика интересного подкинуть… нехай порадуется…

Письмо от Греве он даже читать не стал — отложил в *на потом*, полтора десятка коммерческих предложений просмотрел бегло и выкинул (потому что полная папка таких же от Валентина Ивановича досталась), а вот отложенная напоследок записка от Софьи откровенно порадовала.

'Чёрт, был же в Ченстохове, мог зайти… Или не мог? Только-только с дороги, без подарка, второпях… нет, лучше завтра навещу'

Едва он хотел занырнуть в ванну, появился сияющий Григорий.

— С возвращением, командир. Ух!

— Ну будет, будет тебе… Ты прямо не месяц, а год целый меня не видел. Ну, рассказывай, что новенького случилось, пока меня не было?

— Да… как и всегда. Скушно только вот… да *несуны* осмелели чуток… Я вот что хотел тебе поведать, Александр Яковлевич… кажись, знаю я, кто в нашем взводе доглядчик-то будет!

— Хм. Я смотрю, ты времени не терял. Давай-ка, всё обстоятельно, с чувством да расстановкой…

 

Глава 33

В этот раз, поручик князь Агренев в распределении очередных новобранцев поучаствовал лично: в результате, второму взводу достались рослые, крепкие, по-деревенски выносливые парни. Правда, половина из них неграмотны… но это уже мелочи. Зато с дисциплиной и старательностью никаких проблем: старший и младший унтера прямо нарадоваться не могли. Спустя всего месяц, радовались уже все — и *старики*, и молодые солдаты. В то время, как они в тридцатый-сороковой раз отрабатывали на полигоне практическую стрельбу или на местности — новую тактику, первый и третий взвод (в неполном составе, правда) нарезали круги вокруг заставы. А когда марш-бросок совершал второй взвод, их коллеги наперегонки спешили закопать очередной мешок мусора, дабы решить путём честного соревнования — какой же из взводов теперь будет именоваться *лосями* а какой — *кротами*. Доходило до того, что мусор стал натуральным дефицитом и унтерам приходилось проявлять смекалку… Конечно, пару раз пришлось устроить торжественные *похороны* мешка и второму взводу, но только с ознакомительной целью — что бы не чувствовали себя обделёнными. Александр как раз возвращался с личной тренировки, когда невдалеке от него с шумом пронеслось очередное стадо солдат, бодро и радостно транспортирующих очередное бревно на заставу. Бодро — потому что уже привыкли, радостно — потому как наступало время обеда. Из-за их слитного топота, поручик не сразу услышал, что к нему подходит сослуживец, но буквально кожей ощутил, что за спиной кто-то есть и резко развернулся.

— Александр Яковлевич, вы позволите составить вам компанию?

— Разумеется, Игорь Владиславович…

Сослуживец князя минут десять спрашивал о служебных мелочах, пересказал пару светских сплетен, но явно подошёл не за этим. Наконец, решившись, подпоручик Дымков перешёл к делу.

— Кхм… мне… я хотел просить вас, Александр Яковлевич… Я бы желал безотлагательно приобрести один из ваших самозарядных пистолетов!

— Гм. К моему глубочайшему сожалению, их серийная выделка начнётся только через месяц…

Видя, как неподдельно огорчился его собеседник, Александр на мгновение задумался и спросил.

— Позвольте полюбопытствовать: вы хотели что-то конкретное, или?

— Ну… Рокот конечно лучше… но мне и Орёл… очень…

— Рокот я вам, увы, предоставить пока не могу, а вот Орёл… Продавать его я вам не буду… не печальтесь так, я же ещё не договорил… так вот — продавать не буду, а вот подарить могу. Правда, у меня к вам будет одна просьба…

— Всё что угодно, князь!

'Ещё один фанат оружейного дела появился. Похоже, это заразно…'

— Вы будете много и часто стрелять из моего подарка. Патроны я вам предоставлю. А когда начнётся выделка пистолетов — вы поменяете свой Орёл на любую понравившуюся модель.

— Э… признаться, я не совсем… но, конечно же, согласен!

— Позвольте, я объясню… И Рокот и Плётку испытывали и проверяли неоднократно — я лично сжёг немало патронов, полностью расстрелял один ствол у Рокота… и внёс в конструкцию три исправления. Орёл же испытан… несколько недостаточно, на мой взгляд. Малая наработка на поломки, на износ… Так что, вы согласны?

— Да!

— Тогда прошу сегодня вечером ко мне…

Мимо собеседников пробежало очередное отделение первого взвода, похоже и не заметив стоящих за деревьями офицеров. Улыбнувшись своим мыслям, поручик поинтересовался.

— Нда… Вот кстати — позвольте осведомиться, как успехи у вашего взвода?

— Вы знаете, Александр Яковлевич… на удивление хорошо. Предложенная вами метода, хотя и несколько… необычна, всё же себя явно оправдала, да-с. Вот только… развейте моё недоумение, князь — почему именно брёвна? И все эти… э… фортификационные работы. Признаться, я не совсем…

— Да всё просто, Игорь Владиславович. Таская эти самые брёвна, солдаты всех трёх взводов решают сразу шесть задач. Вы мне не верите? А зря… Вот давайте, я буду перечислять, а вы меня проверяйте. Первое — солдаты повышают свою выносливость, силу и терпение. Второе — заготавливают на зиму дрова. Третье — расчищают и прореживают лес с кустарником, рядом с дозорами, делая невозможным укрытие в нём… по крайней мере для контрабандистов. Четвёртое — сооружают непроходимые засеки и завалы на самых удобных местах подхода, из бросового леса. Пятое — притираются друг к другу, тренируются действовать сообща и знакомятся с местностью. Ну и напоследок. Те брёвна, что подходят для продажи, я… разрешил фельдфебелю продать, с тем условием, что вырученные деньги пойдут на питание отряда и некоторые полезные мелочи, вроде мыла, ниток и всего такого…

Изумлённый таким ответом, подпоручик не сразу и нашёлся, что сказать.

— Однако… Прошу простить моё любопытство… наверняка вы ещё что-то можете перечислить, для… меня, например?

— Ну… воля ваша, Игорь Владиславович, перечислю пользу и для вас. Укрепилась дисциплина у нижних чинов — это раз, и ваша уверенность в них — это два. Вы ведь теперь точно знаете, кто и на что способен? Следовательно, и командовать ими куда как лучше будете. Ну, а по поводу занятий на полигоне… кстати, старший унтер весьма хвалил вас, но это только между нами…

Эту фразу князь сказал специально, что бы посмотреть, как отреагирует подпоручик на то, что его ХВАЛИТ старший унтер — младший по чину, но куда как более опытный в вопросах выживания. Увиденное понравилось — нормально реагирует, даже довольно улыбнуться, и то не постеснялся…

'И всего-то, в лазарете да больнице разок повалялся… а сколько ума прибавилось'

— Так вот, по поводу занятий. Чем больше они прольют пота на занятиях, тем меньше потеряют крови — на службе. Тем более, в последнее время появилась некоторая экономия в патронах, и их можно не беречь… так уж сильно.

— С этим утверждением трудно спорить, Александр Яковлевич… А вот интересно — а для вас есть польза от… таскания брёвен?

— Конечно! У меня теперь гораздо больше времени для личных занятий на полигоне.

'А заодно — разработка, проверка, и испытание всех моих идей, по поводу подготовки личного состава… хех, скоро обычный *молодой*, из недавнего пополнения, будет стрелять как ковбой и бегать, как ковбойская лошадь…'

Отмокая вечером в ванной, Александр вспоминал разговор-собеседование с господином Сониным, состоявшийся ровно месяц назад. В общем и целом… Андрей Владимирович князю понравился: опытный профессионал, достаточно молодой — сорок пять лет ещё далеко не старость, держался хорошо и с чувством собственного достоинства… хотя было заметно, что особым достатком похвастать не может. Так, остатки былой роскоши… На вопросы отвечал не задумываясь, даже на достаточно неприятные для него. Например, о причине увольнения с должности управляющего механическим заводом ответил просто:

— По причине несогласия с тем, как ведутся дела новым руководством.

— Новым руководством… Прошу прошения, нельзя ли поподробнее о этом?

— Собственно… Когда четыре года назад, по высочайшему повелению, все предприятия Сергея Ивановича… То есть, господина Мальцева, были переданы в казённое управление, всем сразу стало понятно, что это начало конца. Шестого апреля прошлого года совершилось банкротство, и завод, которым я имел честь управлять, приобрел некий господин Бергюссон… увольнения рабочих, снижение расценок, износ оборудования, и совершенно хищническое хозяйствование…

'Да уж, из директоров завода в сменные мастера. Этакая карьера наоборот… А ведь — хорошо держится! Самое же интересное, что теперь я знаю, где можно навербовать квалифицированных мастеровых… ну или — более-менее подготовленных'

— … после чего получил полный расчёт. Далее… я думаю, вам всё известно.

Князь кивнул, соглашаясь. На самом деле, всё, что поведал ему бывший управляющий заводом в Людинове, Александр знал и так — стряпчий собрал ВСЮ доступную информацию о кандидатах, заодно осветив причину банкротства Торгово-Промышленного товарищества господина Мальцева. Родственники генерал-майора в отставке — вот настоящая причина, развалившая громадный концерн из десятков заводов, ферм, фабрик… даже фаянсовое и стекольное производство своё было. Было да сплыло — дети Сергея Ивановича выросли при дворе, и отцовское дело их интересовало мало… в отличие от денег, причитающихся им в наследство. Интригами, детки и жена добились передачи концерна под казённую опеку, но… немного просчитались, и пришлось продавать всё, за треть цены. Что называется — жадность до добра не доводит…

— Ну что же… Вы приняты, Андрей Владимирович. Условия следующие: годовой оклад в семь тысяч рублей… и два процента от чистой прибыли с производства. Жить будете на квартире, на следующий год строители обещали возвести три дома… один из них предназначен для проживания управляющего фабрикой, то есть вас. Вы согласны?

Услышав величину своего жалования, Сонин поначалу едва заметно поморщился, но, дослушав до конца, не смог сдержать улыбки.

— Ваше Сиятельство, я с благодарностью принимаю ваше предложение!

— Хорошо… Тогда, попрошу прочитать и подписать договор…

Собеседник князя тщательно ознакомился с поданным ему документом, заработав в глазах Александра пару дополнительных баллов. Некоторые пункты соглашения явно удивили господина управляющего своей… наивностью, что ли? Но комментировать их он не стал, молча расписавшись на шести листах договора и приготовившись слушать дальше.

— Теперь прошу принять: моё письмо для временного управляющего, касательно передачи вам всех дел и документов… а вот чек с авансом и подъёмными. Так же, я бы хотел разъяснить те пункты договора, что вызвали вашу улыбку… Отсутствие прописанных штрафных санкций за нарушение этих условий… а именно: разглашение коммерческих и производственных тайн, воровство и махинации, недобросовестное отношение к работе, ставшее причиной неустоек, простоев и тому подобного… так вот. Отсутствие санкций объясняется просто: в случае выявленного нарушения или обоснованных подозрений, с вами произойдет несчастный случай со смертельным исходом.

— Ваше Сиятельство… вы изволите шутить?

— Господин Сонин, разве я похож на шутника?

Поглядев в тигриные глаза своего работодателя, управляющий непроизвольно дёрнулся: на шутника князь походил меньше всего… скорее — на матёрого душегуба, сожалеющего, что ПОКА нельзя убить своего собеседника. Наваждение схлынуло, и перед Сониным опять сидел молодой офицер с благожелательной улыбкой на губах, радушный хозяин и приятный собеседник.

— Во всём, что касается МОЕЙ фабрики, я всегда предельно серьёзен. Не стоит так бледнеть, Андрей Владимирович, всё не так плохо, как вы подумали. Работайте честно, и я обещаю: вы не пожалеете ни разу… вот, например — у вас подрастает сын… Эдуард, если не ошибаюсь?

— Э… верно, но откуда…?

— Право же, вы меня удивляете. Вы что же, думаете, я выбрал вас наобум? Так вот, вернёмся к вашему сыну: его обучение в университете… любом… оплатит Р.О.К. Будет и ещё несколько мелких, но приятных мелочей… я уверен, вам понравится.

******

Усевшись за свой *деловой* стол, Александр для начала полистал блокнот-ежедневник, вычёркивая решённые дела и вопросы. Кредит всё же пришлось взять — уж больно много выплат предстояло. Остаток за станки, аванс на очередную стойку Шухову, первый платёж за металлургический завод, и разумеется — расходы на производство. А скоро ещё и модернизация этого самого завода намечалась… Вобщем, расходы нарастали, а доходы падали. Вернее, на службе их практически не было: до первых осенних заморозков, пришедших в этом году необычайно рано, поручику удалось отловить всего два каравана — и то, навара с них… В первый раз — три лошади под грузом, во второй — две, и пяток носильщиков… одним словом, мелочь. А вот вне службы денежка капала. Тоненькая струйка лицензионных отчислений превратилась в слабенький, чахленький, но всё же — ручеёк, принося в среднем по десять-двенадцать тысяч в месяц. Прослеживалась обнадёживающаяся тенденция к увеличению поступлений… но не так быстро, как хотелось бы.

'Жалко, что ничего не помню про звуковое кино. За год бы миллионером стал… официальным'

Просьба подпоручика Дымкова натолкнула Александра на интересную мысль, вернее — идею. Вскоре у начштаба Ченстоховской бригады, полковника Толкушкина, должен был приключиться юбилей — аж двадцать пять лет беспорочной службы. По этому поводу вроде как и приём в офицерском собрании планировался… но это пока было неясно. Да и неважно. Главное — поздравить именинника соберутся почти все старшие офицеры бригады, и немало младших. Юбиляру будут дарить памятные подарки…

'Вот и презентую Орла, из первых моделей, только… надо будет озаботиться отделкой пистолета и красивой упаковкой. Начальство порадую… и господ офицеров. Вряд ли кто останется равнодушным…'

Размышляя, как устроить всё наилучшим образом, что бы и подарок вручить и засветить его, князь внезапно подумал, что идею стоит немного развить. Нанять десяток подходящих людей на должность торгового агента и разослать их по гарнизонам и полкам Русской Императорской Армии — пускай демонстрируют оружейную новинку, и собирают заказы-заявки, попутно и вилки-ложки-поварёшки пристраивают, вместе с зажигалками и ножами. Поставить на это направление одного из оборотистых племянников господина Лунева… или всё это преждевременно? Штатным оружием, унтер, обер и штабс офицеров, по сию пору является четырёхлинейный Смит и Вессон, а значит и вала заказов не будет…

'Хм! Вроде конкурс на новое штатное оружие ещё не объявляли? Или уже, но я пропустил? Мм… да нет, вроде. Ещё и трёхлинейную винтовку Мосина-Нагана не утвердили… но вот там-то уж точно страсти кипят. Всё равно, пора выдавать Валентину Ивановичу задание на работу по револьверу… ну… а так и назовём, револьверу Греве-Агренева. Где там у меня эскизики? Фу, пыли то сколько! Такс, пишем: револьвер будет представлен в двух моделях: солдатский, несамовзводный и с поочерёдной эстракцией патронов, и офицерский — самовзводный, с откидным барабаном. Ежели ещё и себестоимость будет в пределах десяти рублей — победа на конкурсе будет обеспечена… Не забыть бы ещё с Леоном Наганом договориться о лицензии на двупёрую пружину… или обменяться лицензиями, наверняка его что-то да заинтересует'

Заклеив конверт, поручик отложил его в сторону, к полудюжине других. Чем дальше — тем больше приходилось изводить чернил, составляя планы, расписывая пошагово свои действия, рисуя схемы и графики — для себя же… И возиться с разнообразными документами: счета, планы, сметы, отчёты, коммерческие предложения и письма, письма, письма… Пробежавшись взглядом по обтянутой зелёным сукном столешнице, Александр лишь обречённо вздохнул: одно письмо написал, можно приступать к следующему. Через три часа, за окном вовсю светила луна — а перед князем лежала солидная стопка конвертов: в одном послании он успокаивал Вальтера Грейта, обещая молочные реки и кисельные берега, в другом давал господину Круппу отмашку на начало работ, по реконструкции завода (которая обещала выйти заметно дороже, чем сам завод), в третьем — соглашался с Шуховым в том, что город Ярославль — самое то, для размещения-постройки консервного завода (вернее заводища — потому как объёмы продукции планировались очень солидные).

'Сонину, Мальцеву, Луневу, тётушке, подполковнику Васильеву… Фух, вроде всё… Таким макаром и секретаршу скоро заводить придется…'

Повертев в руках последнее письмо, Александр довольно хмыкнул: в нём он *слил* подполковнику всех мелких купцов, балующихся реализацией контрабандного товара — пускай Васильев развеется немного, а то ведь и рехнуться можно, выискивая запрещённую литературу и всевозможных *рэволюционэров*…

******

Идея с рекламой Орла себя оправдала. Поначалу именинник зацепился взглядом за лакированную деревянную шкатулку (в похожих обычно продавали дуэльные пистолеты) потом удивлённо-озадаченно вертел в руках незнакомое оружие, затем спросил совета у одного, другого… а потом уже господ офицеров и палкой было не отогнать от такой, ну просто страсть как интересной игрушки. Настоящей, мужской… Подполковник Росляков ещё не появился в офицерском собрании, а штабс-ротмистр Блинский был сильно занят… очередной пламенной любовью к очередной юной мадемуазель. Поэтому, частично ответить на многочисленные вопросы, смог только командир Бискунского отряда ротмистр Булатов.

— Господа… это самозарядный пистолет, я уже имел возможность как-то опробовать схожую модель… вот, смотрите…

С этими словами ротмистр надавил на кнопку, и из рукоятки оружия выскользнула прямоугольная дырчатая пластина.

— Это называется магазин. Вот так…

Затвор тихо прошелестел, вставая на боевой взвод.

— Он приводится в готовность к стрельбе. Тут предохранитель…

— Ого! Это сколько же патронов!!!

— А чьей выделки этот пистоль, позвольте осведомиться? Признаться, отсутствие клейма несколько смущает…

— Насколько надёжен этот… с вашего позволения, механизм?

— Кхм. Господа! Механизм, как вы выразились, вполне надёжен, уверяю вас… я предлагаю — пригласить к нам изобретателя сей диковинки.

— В смысле — изобретателя?

Это уже полковник отвлёкся от попыток разобрать свой подарок и включился в разговор.

— Да-да, вы не ослышались, Олег Дмитриевич. Именно изобретателя… господа, вы все его прекрасно знаете… как участника дуэли, случившейся год назад.

— Поручик Агренев?!!

— Вот видите, господа, я был прав…

Когда барон Нолькен, на правах старого знакомого, подошёл к князю, последний как раз закончил рассказывать баронессе Виттельсбах немного переделанную историю из *Декамерона*, и любовался смеющейся красавицей. СВОЕЙ красавицей…

— Обворожительнейшая Софья Михайловна, прошу вашего позволения… мне крайне необходимо ненадолго лишить вас общества князя…

Всё ещё улыбаясь, дама молча кивнула, попутно обмахиваясь веером и стараясь успокоиться. Уже отходя, следом за бароном, Александр услышал за спиной тихий, ехидно-довольный голосок Сони.

— Сказочник…

Узнав, что его ждет как минимум десяток сослуживцев (причём все как один — старше его по званию) поручик тут же поторопился присоединиться, к такой хорошей компании. Быстро подсчитав, присутствующих в курительной комнате господ офицеров, он довольно прищурился: не десяток — две дюжины… Затянувшись ароматной сигариллой, полковник, как самый старший по званию среди присутствующих, громогласно объявил:

— Без чинов, господа! Э… Александр Яковлевич, поведайте же нам, наконец, что за пистоль такой вы измыслили?

— Кха. Позвольте…

В несколько быстрых движений князь произвёл неполную разборку, выкладывая все детали Орла на маленький овальный столик.

— Прошу, так сказать, наглядное пособие…

Пока Александр объяснял офицерам, как и что устроено в его пистолете, те даже курить забывали; а когда он начал перечислять тактико-технические характеристики Орла — то и дышать кое-кто позабыл, разразившись надсадным кашлем.

— Простите, господа!

— Ничего страшного, я всё равно уже закончил…

— Ээ… позвольте нескромный вопрос, князь… а как вам вообще пришла в голову такая идея?

— Хм… Сложно сказать, Олег Дмитриевич. Когда мне пришла такая идея… наверное во время моего первого знакомства с контрабандистами. Если бы у меня в руках тогда оказался вот такой пистолет!

— Ха! Помнится, вы и так весьма недурно управились!

— Ну… Спорить не буду, справился… а если бы их было на пяток поболее, или же будь они порешительней- так я бы с вами сейчас не беседовал, господа…

Присутствующие поневоле примерили слова князя на себя. Неловкую паузу разбил ротмистр Булатов, задав явно интересующий всех вопрос (и косясь при этом на так и не собранного Орла)

— А скажите, Александр Яковлевич… в прошлую нашу беседу, вы говорили что хотите открыть заводик, по выделке… каюсь, забыл…

— Рокот, Орёл, он перед вами, Борис Николаевич, и Плётка. Серийная выделка начнется через… мм… точно, через восемь дней.

'Блин! Надо было отписать Греве, что бы прислал десяток-другой готовых пистолетов…'

— О! И какова же будет цена у вашего оружия?

— Хмм… Пятнадцать рублей для офицеров нашей бригады. А другим пока ничего не достанется…

После короткого совещания господа офицеры дружно постановили:

Первое — чтобы не отвлекать поручика от службы, желающие обзавестись одним из пистолетов будут обращаться к ротмистру Николаеву (тем более он и так, по должности, *курирует* все оружейные дела в Ченстоховской бригаде) а уже он будет вести все дела с Александром. Второе — на такое хорошее дело любой желающий… из тех, кто платил взносы, конечно! Может взять кредит из кассы взаимопомощи (Александр специально занизил цену на рубль ниже себестоимости — зато любой офицер в бригаде мог себе позволить слегка… прибарахлиться). Ну и третье: сослуживцы дружно выразили поручику Агреневу свой одобрямс… Оставшись наедине с юбиляром, Александр минут десять показывал как собирать-разбирать Орла, особенности пользования и прочие полезные мелочи, мимоходом рассказывая о своём *заводике*

— Князь, но ведь это получается… Позвольте осведомиться, как вам удалось всё устроить, ведь на такое дело необходимы просто… э… гигантские средства?

Легкая настороженность полковника Толкушкина прошла достаточно быстро: сначала поручик посетовал на трудности, которые сопровождали получение большого кредита, потом беззастенчиво похвастался своим изобретательским талантом, мимоходом упомянул о личном знакомстве с *Пушечным королём* Круппом, скромно намекнул на большое количество премий…

— Изрядно! Как вы сказали — больше тридцати привилеев оформили?

— Так точно, Олег Дмитриевич. Нанял толкового стряпчего, условился о проценте за его услуги… так он за два года неплохое состояние себе сделал, оформляя от моего имени лицензии.

— Как я посмотрю, вы зря времени не теряете, мда-с…

Нач. штаба Ченстоховской бригады пребывал в лёгкой растерянности. С одной стороны — сидящий перед ним поручик успел себя зарекомендовать умелым и опытным командиром, штабс-ротмистр Блинский прямо нарадоваться не может… и подполковник Росляков несколько раз отмечал в рапортах… несколько десятков раз. Опять же, награды имеет, проявил себя в бою с самой лучшей стороны… А с другой — молодой ещё, в сущности, человек (притом без малейшей протекции) проявил настолько отменную деловую хватку, словно и не офицер Русской Императорской Армии, а… Мда. Подумав немного, полковник всё же решил: производить оружие, да ещё такое… офицеру и аристократу вполне уместно, более того — даже, некоторым образом, почётно.

— Скажите, Александр Яковлевич… А вы не думали представить пистолет вашей конструкции на рассмотрение в Главное Артиллерийское Управление?

— Признаюсь честно, были такие мысли, Олег Дмитриевич. Только… вряд ли им заинтересуются. Оружие новое и, смею надеяться, хорошее, но есть у него небольшой недостаток. Цена, Олег Дмитриевич, больно высока будет, для господ генералов из Главного Управления.

— Разве? По мне, так вполне недорого…

— Это я своим сослуживцам готов отдавать пистолеты почти по себестоимости, а для других цена будет не меньше тридцати семи рублей… и это ещё недорого, уверяю вас.

— Нда-с… Выходит, вы в убыток себе…?

— Право же, большого урона я не понесу… считайте это моей прихотью, если хотите.

— Гм. Ну что же… Ах да, давно хотел уточнить. Вот, помнится мне, приходила служебная записка от подполковника Рослякова… Вы не могли бы поподробнее поведать мне свои соображения по поводу новой тактики?

Когда Александр вернулся к Софье, то обнаружил рядом с ней сразу пять подруг разного возраста: дамы оккупировали несколько диванчиков и мило-увлечённо общались друг с другом (причём, как уловил поручик, они дружно кого-то обси… э… обсуждали). Заметив подходящего к ним Александра, они оживились ещё больше:

— Князь! Софья Михайловна поведала нам, что вы её изрядно повеселили!?! Расскажите же и нам…

Тут же, к вопросу-утверждению одной подружки присоединились и другие, немного вразнобой загомонив:

— Просим, просим!

— Мы просто умираем от любопытства…

— Ну хорошо, хорошо!!! Располагайтесь поудобнее, милые дамы… Жил-был в солнечной Италии старый бондарь, а жена у него, как на грех, было молода и очень хороша собой…

К тому моменту, когда история пошла к завершению, вокруг князя, баронессы и её подруг образовалась небольшая толпа любителей разговорного жанра. Именно поэтому Александру с Софьей и не удалось улизнуть пораньше с приёма: поначалу не дали благодарные слушатели, затем к ним присоединились офицеры, пропустившие *презентацию* Орла и горящие желанием задать ну очень важный вопрос (причём, как правило, один на всех — нельзя ли и мне опробовать новинку?!), а затем объявили розыгрыш благотворительной (то есть отказаться участвовать… увы, ни в коем разе) лотереи… На следующий день, время для Александра тянулось как резина, а иногда и вовсе казалось — застыло на месте и день будет длиться вечно. В отрядной канцелярии было тихо и тепло… хотелось завалиться на диванчик и помедитировать минут пятьсот-семьсот.

' Ведь и сонливости нет… почти. А двигаться всё равно не хочется. Вот интересно: почему у меня такой *отходняк* только после светских мероприятий? Приёмов-вечеринок, балов-дискотек… может это из-за того, что все они заканчиваются глубоко заполночь? Ну… или очень рано утром… а ведь сколько в засадах сиживал — и ничего, потом весь день свежий, как огурчик! Маринованный…'

Сварив себе очередную порцию кофе (такое ответственное дело он никому кроме себя не доверял) на обратном пути в офицерскую комнату поручик покосился на стол с донесениями и рапортами за вчерашний день, но останавливаться и вчитываться не стал: было бы что важное или интересное, так наверняка уже сообщили бы…

— Вестовой!

— Здесь, Вашбродь.

— Пригласи-ка, голубчик, ко мне старшего унтера второго взвода…

Спустя пять минут на пороге канцелярии нарисовался Григорий.

— По вашему приказанию…

Недослушав, Александр от души зевнул и осведомился:

— Кофе будешь? Я с запасом сварил.

— Не, командир, мне оно не по нутру… Вот разве чайку?

— Чаю так чаю… Сам управишься, или вестовому приказать?

Подождав, пока унтер сходит за кипятком, князь встряхнулся, прогоняя лень, и поинтересовался:

— Ну как, успехи есть?

— Ну! Как не быть… имеются, ага. Троих точно сговорил, четверо в сумнениях пока, ишшо думают.

— Хм. И о чём сомнения?

— Так оне все семейные, вот и сумлеваются — стоит ли им с места старого да знакомого в новое переезжать. Ничё, сговорю! Это… чтой-то ты, Александр Яковлевич, какой-то… уставший?

— А! Вчера до двух пополуночи в собрании проторчал…

Григорий понимающе улыбнулся в усы: в собрании до двух, а на заставу к девяти явился. Значит, баронессу *провожал*…

— Как там наш шпион поживает?

— Да всё как обычно. Тут поспрошает, там послухает, ишшо где потрётся…

Когда Григорий вычислил (молодец, кстати) в своём взводе *дятла*, то поначалу хотел разобраться с ним по свойски — так сказать, не выносить сор из избы. Но пока думал да решал, вернулся из отпуска командир, и унтер с облегчением свалил на него решение нежданной проблемы. Александр не раздумывая долго, решил: указал оставить всё как есть и… не устраивать рядовому Бибикову несчастный случай. А что бы Гриша точно понял, почему это надо сделать, пояснил:

— Уберём одного, подсунут другого. Этот же теперь для нас безвреден, почти… даже полезен будет! По расспросам сразу поймём, куда ветер дует. Ты кому надо шепни о нём, и постарайся выяснить — к кому он бегает со своими докладами.

Последнее унтеру прояснить не удалось до сих пор — уж больно осторожен был чей-то информатор. Но… видели разок в том же районе жандармского штабс-ротмистра Сурикова… хотя, может это было простым совпадением, нда.

— И что он спрашивает?

— Хы! Интересуется, стервец, как мы с вами на *охоту* ходили, да как караваны таким малым числом перехватывали!!!

'Так… вот и обещанные неприятности. Точнее — небольшое беспокойство. Поздно спохватились, чернильные души: из *особой* ветеранской группы на заставе только двое и осталось… да и те скоро ко мне в Сестрорецк уедут. А остальные, все как один подтвердят, что всю перехваченную контрабанду я сдавал родному, чтоб его, государству. Что ещё? А… и всё, больше подловить-то и не на чём: скупщик только по голосу и опознает… да и то, очень сомнительное доказательство… а большие потери среди бедняжек контрабандистов… так и караванов сколько перехватил! Чиновники-оценщики едва не плакали от радости…'

— Сядет в уголок, и вроде как и не интересно ему… пёсий сын!

— Ладно… Совсем забыл — Валентин Иванович о тебе в своём письме справлялся.

— Поди ж ты, не забыл! И ему мой поклон передавайте, Александр Яковлевич. Как оно тама?

— Слава богу, без накладок пока. Первую сотню Рокотов на склад отправили, патроны начали выделывать… скоро посылка придёт, с образцами, вот и полюбуемся…

******

В первых числах декабря на заставу пожаловали нежданные гости: и если подполковник Росляков был привычен, то чиновник Таможенного департамента…

— День добрый, Сергей Юрьевич.

Немного напрягшийся, при виде начальства, штабс-ротмистр успокоено поздоровался в ответ — раз уж разговор начинают с имени-отчества…

— Позвольте представить вам моего спутника — господин Хлудов, Николай Степанович, имеет честь служить в Таможенном департаменте в чине коллежского асессора. Сергей Юрьевич, господин Хлудов имеет желание переговорить с поручиком князем Агреневым, э… вы бы не могли…?

Когда Александр зашёл в канцелярию, то первое, что он увидел — недовольно-высокомерную мину на лице (вообще-то на язык просилось — харя) незнакомого ему чиновника.

'Можно сказать, любовь с первого взгляда… Специально такого послали, что ли? Или — чем толще рожа, тем выше чин?'

— Итак, господа, мм… господин Хлудов?

— Благодарю, господин подполковник.

Чиновник помедлил, видимо, подбирая нужные слова, затем негромко прокашлялся и выдал:

— Скажите, господин поручик…

— Великодушно прошу простить, что перебиваю, но… для вас я Ваше Благородие или Ваше Сиятельство — только так и никак иначе. Прошу, продолжайте…

Побагровевший чиновник дернул щекой, но всё же вспомнил, на чём его прервали.

— Так вот: мне поручено осведомиться…

— Ещё раз прошу прощения — кем поручено?

— Господином коллежским советником Вятовым! Я могу наконец продолжить?!! Сведения о том, что в городе Сестрорецке у вас имеется завод, соответствуют действительности? Он и вправду принадлежит вам?

— А что, есть какие-то сомнения?

Глядя на поручика, нельзя было сказать, что он тяготится разговором — скорее наслаждается. А подполковник и штабс-ротмистр и вовсе — молча наслаждались разворачивающимся действом: их сослуживец демонстративно и с некоторой ленцой унижал чиновника, уверенно доводя последнего до белого каления.

— То есть — да?!! Тогда я бы попросил вас объяснить, откуда у вас взялись такие деньги!

— Плохо просите, плохо. Вот если бы на коленях…

— Да… Вы… Да что вы себе позволяете!!! Вы не смеете!

— Я? Это вы, только что, позволили себе оскорбить и честь четырнадцатой Ченстоховской бригады, и лично меня, как офицера. Вы вообще понимаете, что и у кого вы спрашиваете?

— Я требую объяснений!

— Требовать будете у себя дома, голубчик, а здесь воинская часть. Молчать…

Последнее слова поручик произнес вполголоса и спокойно, но замерли все присутствующие — столько властности и угрозы прозвучало.

— На любые вопросы я отвечу только своему командованию. Или в суде, только тогда и я подам встречный иск, и обязательно выиграю его. Вы же здесь никто, и звать вас никак — я доступно излагаю? Напоследок и лично вам, господин коллежский асессор: я ОЧЕНЬ злопамятный человек, и вполне в могу выплатить любой штраф за нанесённые вам побои. Засим — я вас более не задерживаю…