Штабс-ротмистр Блинский просто не мог нарадоваться на своего офицера — такая удачливость! Самое главное, подпоручик исправно упоминал в своих рапортах своего командира, его своевременные приказы, всемерную поддержку, дельные советы…

— Господин ротмистр, по вашему приказанию подпоручик князь Агренев прибыл!

— Господи, Александр Яковлевич, ну зачем так казённо? Я же вестовому сказал — для дружеской беседы, а он опять всё перепутал, болван… Садитесь, прошу вас. Князь, у меня есть для вас очень неожиданная и приятная весть.

Подпоручик изобразил вежливое удивление, и в ответ ротмистр, многозначительно улыбаясь, продолжил:

— Подполковник Росляков недавно намекнул мне в беседе, что к вашей Анне вскоре добавится Станислав….

— Действительно, очень хорошая новость, Сергей Юрьевич! Так неожиданно…

Блинский довольно заулыбался и отечески пожурил подчиненного:

— Ну, не скромничайте, князь, уж кто-кто, а вы это заслужили. Да, едва не запамятовал — вам следует озаботиться новым мундиром. Через месяц в офицерском собрании состоится бал, приглашены все стоящие офицеры, разумеется, вы в их числе, да-с. У вас есть на примете хороший портной?

— Увы, Сергей Юрьевич… Мне рекомендовали одного, но он проживает в Ченстохове…

— Ну, я думаю, для такого дела и проехаться можно. Скажем, через два дня вам будет удобно? Вот и хорошо….

' Вот не было печали… С другой стороны, я ведь хотел завести счет в банке? Вот и случай удобный подвернулся. Нда. Не вовремя, всё же'.

После первого раза, Александр устраивал ещё три засады — две в пустую, а на третий раз он выбрал самый перспективный вариант и организовал постоянное дежурство проверенных ветеранов. Четыре дня ожидания, и когда уже он хотел приказать сворачиваться, в расставленные сети попалась крупная добыча. Восемь нагруженных по самое *не могу* лошадей, и пятнадцать *сопровождающих лиц*. В результате короткой перестрелки, убили пятерых из них, и подстрелили одну кобылу, которую попытались увести. Быстрый осмотр груза, обыск людей, и живые *контрабасы* поволокли на себе мертвых, подбадриваемые прикладами в спину и матерками. К тому моменту, когда на месте появился Александр, на месте короткой стычки остались только малозаметные пятна крови, гильзы от винтовок и револьверов, и довольные донельзя ветераны, по хозяйски щупающие поклажу на лошадях. Быстрый осмотр выявил стандартный набор запрещённого товара: спирт в пузатых бочонках, табак, три короба дешёвой бижутерии, неплохой набор дорогих напитков, от коньяка *Мартель* и *Бурбон* до кукурузного виски с запахом классического самогона, и большая партия анилинового красителя в жестяных бидонах (тот самый коричневый порошок), и с маркировкой второго Рейха. В этот раз Таможенному департаменту не досталось вообще ничего: всю добычу, включая лошадей, продали к вечеру этого же дня. Самое сложное было не договориться о купле — продаже, а остаться при этом анонимом, благо, что заранее подобранный и уже разок *протестированный* подпоручиком купчик оказался профессионально нелюбопытен. Молча оглядел, молча подсчитал, молча расплатился — одиннадцать тоненьких пачек замусоленных и надорванных по краешкам ассигнаций. Единственное, что он выдал напоследок, было:

— Надеюсь, не в последний раз?

Проблему распределения честно *настрелянных* дензнаков решил просто, передав Григорию две тысячи вместе с напутствием.

— Сам решишь, кому сколько…

Участвовавшие в *охоте* ветераны сами по себе гарантировали сохранение всего в тайне: отбирались только те, у кого была большая семья (одному так и вовсе Бог послал семь дочерей и ни одного наследника). Большая семья — большая нужда, это правило было неизменно, и проблемы выбора у них не было. В самом то деле — или наконец досыта накормить и хорошо приодеть своих родных, или сдать контрабанду и не получить практически ничего… ну может очередную медальку навесят?

Учитывая ВСЕ *левые*поступления за отчётный, так сказать, месяц, доход Александра составил двеннадцать тысяч рублей. На пару тысяч больше, чем полное годовое жалование подпоручика Русской Императорской Армии за десять лет, с *мундирными*, *квартирными* и прочей мелочью. За неполный месяц, правда, с некоторым риском… но при его нынешней профессии это скорее норма.

Поездку в Ченстохов пришлось ненадолго отложить — его сослуживец, подпоручик Зубалов, умудрился навернуться со служебного мерина Борьки, известного всем своим спокойным нравом, и как минимум на неделю оказался в постели. А тут как раз: визит-инспекция, в исполнении бригадного адъютанта штабс-ротмистра Прянишникова, потом выдача денежного довольствия, прибытие трех десятков *молодых* взамен уходящих в отставку… Когда же он, наконец, освободился, то пошёл несильный, но постоянный мелкий дождь, подпортивший настроение.

— Чем могу служить пану офицеру?

— Парадно-выходной мундир, через два дня… можно быстрее. Это возможно?

— Пан офицер, конечно же, возможно, но это…

Портной картинно закручинился и едва не заплакал.

— …потребует дополнительных трат. Если пан офицер согласен? Отлично! Прошу вот сюда…

На примерки пришлось приходить три раза, но свободного времени хватало: и на открытие счёта в Русско-Азиатском банке, и на тщательный осмотр немногочисленных достопримечательностей города, и на неспешный разговор с владельцем маленького магазинчика охотничьих товаров про новинки оружейной мысли, в ходе которого удалось договориться о реализации части трофейных стволов по вполне пристойным ценам. Переночевав в гостевых апартаментах при штабе, обратно возвращался довольный — столько дел разом сделал! К заставе подъехал уже в сумерках, но всё ещё в хорошем настроении, которое, к сожалению, удалось сохранить недолго.

— Стоять!

Идущий впереди, и нетвердой походкой, солдат враз исправился: сгорбился и моментально растворился в темноте между казармами второго и третьего взвода.

'Это становится интересно! Явно узнал голос, но и не подумал остановиться. Нехорошо…'

Всё прояснилось, как только он подошел поближе к бревёнчатой стене казармы третьего взвода: заунывные песни, разговоры на тему *уважения*, негромкий гул голосов… На скрип двери поначалу никто не отреагировал, но понемногу разговоры стали утихать, и всё больше и больше лиц поворачивалось к входу, желая узнать, кого принесла нелёгкая…

— Понятно. Старший унтер где?

Из глубины казармы донёсся почти трезвый голос.

— Оне с хаспадином фильдфебилем уехавши, обмундировку новую получать…

— Младший унтер где?

Тот же голос, но уже поуверенней, доложил:

— Туточки он, задремал. Притомилси, сердешный…

— Ну раз задремал. Как проспится, пусть ко мне подойдёт, вместе с старшим унтером, пожалею…

С утра на младшего унтера, действительно, без жалости глядеть было нельзя. Левую половину головы он *отлежал* до синяка, руки непроизвольно прижимались к правому боку, внезапно прорезавшаяся зубная боль и хромота плюс отходняк *после вчерашнего*…

— Ну-с, слушаю ваши объяснения?

— Ваше Благородие, я…

— Трифон Андреич, ты-то здесь причём? Я ещё вчера узнал о твоём отсутствии, и к тебе и старшему унтеру третьего взвода вопросов не имею.

Названные заметно расслабились и стали чувствовать себя более уверенно, не переставая при этом *есть глазами начальство*

— Слушаю?

— Ну…энто… земляка встретил, Ваш Бродь… вот и… дык, кто-ж знал, что так то…а!

Обрёченно махнув рукой, унтер тут же скривился от боли. Подпоручик понимающе покачал головой.

— Ясно. Трифон Андреич, приготовь мешок с мусором, лопату и двое носилок, а вы стройте взвод.

Оглядев угрюмо-унылые рожи, он сочувствующе улыбнулся и начал говорить, вспоминая некоторые воспитательные методики армии Советской:

— Ставлю задачу. Вот этот мешок, положить на носилки и доставить к вон той рощице, где и закопать. Младший унтер приболел… но пограничники своих не бросают! Поэтому младший унтер будет командовать прямо так, на носилках. Бегоом… арш!!

Пока солдаты, в полной выкладке, добежали до небольшого леска в трёх верстах от них, с них сошло семь потов, но жалоб слышно не было. Вновь выстроив взвод, Александр назначил *добровольцев* на откопку могилы, и держал всех по стойке смирно, пока место захоронения не было готово.

— На караул!!!

После торжественных похорон мешка с кухонными отходами, повторился марш-бросок обратно к казарме, где взвод полчаса *отдохнул* в строю и наконец то получил команду *Вольно*. Вот только радовались бедняги рано: всё повторилось на следующее утро… и на следующее… К моменту, когда подпоручик Зубалов нашёл в себе силы вернуться к исполнению своего долга, весь лесок выглядел как после набега дивизии кротов, а солдаты таскали с собой не двое, а трое носилок: их мучитель нашёл-таки солдата, который от него тогда убежал. Зато когда всё закончилось, третий взвод иначе как *лосями* никто и не звал, но смеялись тихо, особенно *молодые*, и при этом оглядывались: не дай бог Их Благородие услышит, пронеси господи!

Комвзвода три был растроган до самой что ни на есть глубины души, его встретили как отца родного, и разве что на руках не носили. Вот только странные усмешки ветеранов первого и второго взводов были непонятны…

Сам Александр теперь часами пропадал на личном полигоне, оборудованном при самом живом и непосредственном участии провинившихся рядовых (хе- хе), где на посторонний взгляд, зверски и с особым цинизмом измывался над собой и унтером (к плохо скрываемой радости остальных непосвящённых) Вот занятия там и натолкнули на интересную идейку — попытаться изготовить пистолет. Ну не то, что бы натолкнули… Просто надоело останавливаться и мучительно долго перезаряжаться после всего шести (это если Смит и Вессон), или восьми (Раст-Гассер) выстрелов. Барабан то у револьверов даже не откидной, а*переломный*… Только сейчас пришло понимание — как это здорово, когда отстрелялся, выщелкнул обойму, вогнал новую, снял с затворной задержки и всё, можно стрелять дальше. И по времени это от силы пара секунд, в отличие от аналогичной процедуры для Смит и Вессона, одно заряжание патронов по одному чего стоит… Даже ловить себя стал на том, как бы он прошёл вот здесь или там, конкретно с пистолетом в руках. Конечно, и так жаловаться было грешно — за то время, что прошло с начала тренировок, Александр превратился в хорошего стрелка (по его собственному мнению, ему ещё очень далеко было до идеала), и спокойно выбивал 95 из 100 стоя на месте. В движении, конечно, выходило гораздо хуже, но и здесь было чем похвастаться.

Возможно, всё так бы и осталось пустыми мечтаниями, да на глаза попался тот самый, первый, блокнот — а в нём его невнятные мысли и планы. Перечитал… и так тошно стало.

'Как оно всё там, без меня?'

Это наверно был первый раз, когда он напился до состояния не стояния, но иначе никак не получалось заглушить тоску, сжимающую сердце…

В себя пришёл на третий день, поняв простую истину — надо просто жить дальше… Узнав у денщика, что он, оказывается, болеет, и ещё пару дней могу спокойно *забить* на службу (спасибо штабс-ротмистру), принялся лечиться: рассол, банька, рассол… Полистав опять злополучный блокнот, задумался.

'Почему бы и нет? Сколько раз я собирал и разбирал Тульский Токарева? Или Браунинг? Наган, Макаров…. Нет, про Макарова неудачная идея, пожалуй. Сделать эскизы, подыскать рукастого слесаря, ещё лучше — мастера оружейника и щедро профинансировать его труд. А за образец возьмём… Браунинг Хай Пауэр, калибра 9 мм, и… ладно, пока и этого за глаза будет. Да, решено!!!'

Сгоняв, удивлённого такой активностью Савву, за большой стопкой хорошей мелованной бумаги, стал не спеша вспоминать всё, что помнил о последнем творении, поистине великого оружейника.