В первых числах мая, аккурат в свободный от службы день, Александру пришла внушительная стопка корреспонденции: четыре письма от неизвестных ему господ, пара писем от стряпчего и толстенный конверт (больше смахивающий на пухлую папку) из *Строительной конторы Бари*

' И что же мне пишет господин технический директор? Ага, официальное уведомление о начале строительных работ. Прекрасно!'

Остальной объём конверта занимали прилежно расчерченные графики и таблицы, подробнейший Ген. план, и разумеется — уточнённый график платежей.

'Шухов тянуть резину не будет. Посмотрим Ген. план… Опа! Про большие склады я как-то и забыл… а вот Владимир нет, за что честь ему и хвала. Нет, не то — надо, что бы они были подземными. Пускай попробуют своровать, из-под земли! А сверху маленький парк разобьём. Потом, как время и силы свободные будут. Такс! Раз уж там большая стройка, пускай, заодно и два… нет, лучше три коттеджа поставит. А то по гостиницам маяться… заодно послужат началом рабочего посёлка при фабрике. Вроде всё?'

Написав развёрнутый ответ и перечислив все дополнения, перешёл к другим письмам. Неизвестные господа оказались владельцами мелких заводов, с просьбой оформить им лицензии на полудюжину привилеев (и как только адрес узнали?), а стряпчий прислал очередной подробный отчёт о достигнутых успехах и покорённых рубежах.

'Идейный борец за денежные знаки, блин… ага, значит скоро приедет. А что значит не один?'

От перечитывания письма стряпчего, поручика отвлёк появившийся вестовой.

— Ваш Бродь, нарушителя задержали!

— И?

— Просит его к Вашему Благородию доставить, говорит, что имеет важные сведения!

— Давай его в канцелярию.

Доставленный под конвоем дюжего ефрейтора нарушитель, на обычного хуторянина или ищейку-разведчика *несунов* походил мало. Черезчур откормленное лицо, хоть и не новая, но крепкая одежда, цепкий взгляд…

— Слушаю!

— Моё имя Юлиуш, ясновельможный пан. И я бы хотел сделать… то есть передать, конечно, некое предложение.

— От кого?

Александра заинтересовал начавшийся разговор, и чем дальше — тем сильнее разрастался этот интерес.

— От… достойных и уважаемых людей по обе стороны границы, ясновельможный пан.

— Конкретнее?!

— Увы, я лишь простой посланник.

' Хоть бы врать научился, что ли? Речь правильная, руки ухоженные и без мозолей, держится уверенно… Простой посланник, как же'

— Продолжайте, я вас слушаю.

— Позвольте, я начну издали… На границах двух империй всегда процветала торговля. Что-то дорого тут, что-то там… Обычное дело. И доставка товара покупателю — тоже обычное дело. Бывает, что и целые семьи этим занимаются. Вернее, занимались. Потому как, было это до того, как ясновельможный пан стал править службу в Ратае. Пошли убытки, потери, появились вдовы… Люди, которых я представляю, всё обсудили и уполномочили меня предложить вам отступного.

— Отступного за что?

— Э… Скажем так: что бы ясновельможный пан не так усердствовал в служебных делах. Лишнее усердие никогда до добра не доводило…

— Хм, интересно…

— Двадцать тысяч… тридцать?

— Не интересует.

— Ясновельможный пан, прошу вас — не отказывайтесь так сразу! Это ведь подарок, не более того.

— Юлиуш… я правильно запомнил? Так вот, тридцать тысяч я легко могу получить с вашей небольшой помощью.

— Но!!!

— Тихо сиди, целее будешь. Так вот — никто вас, контрабандистов, не заставляет водить караваны через границу и стрелять в МОИХ солдат. СВОИХ я не продаю и не предаю, а поэтому… Вот тебе бумага, вот тебе карандаш. Подробно опиши мне всех своих коллег, кого знаешь: посредников, чиновников прикормленных, перекупщиков, проводников, купцов знакомых, простых подручных… Как закончишь, пройдись по хуторянам, тропам удобным, тайникам. Мне всё интересно.

— Я уже говорил ясновельможному пану, и опять повторю — я простой посланник.

— Верю, что тебя послали, верю. Писать будешь? Как хочешь… Ефрейтор!

В канцелярию мгновенно зашёл плечистый конвоир и вытянулся по стойке смирно:

— Здеся, Ваш Бродь!

— В холодную его, на хлеб и воду.

— Вы не посмеете! Это произвол!!

— Иди давай, не серди Его Благородие…

— Ох.

Это уже конвойный *ласково* направил простого, ну прямо совсем простого посланника Юлиуша на выход, в короткий путь, к его будущим *апартаментам*.

Александр полюбовался в окошко на то, как присмиревшего поляка запихивают в погреб-гаупвахту и задумался.

' Что-то больно рано они зашевелились. Только-только один караван перехватили, можно сказать отпраздновали начало *охотничьего сезона* — и на тебе, уже лапки кверху задрали. Хм, может лихие парни закончились, или откочевали на другие места? Сколько уже их полегло…'

— Вестовой!!!

— Здесь, Ваш Бродь.

— Голуби с донесениями были?

— Никак нет, Ваш Бродь!

— Свободен…

Терпение поручика скоро вознаградилось: на четвёртый день, дождливой ночью, а вернее почти утром — прибежал запыхавшийся солдат-голубятник и своим нетерпеливым стуком в дверь почти до смерти перепугал домохозяйку.

— Ваш Бродь, ЕСТЬ!

Развернуть и прочитать полупрозрачный клочок бумаги удалось только с третьего раза. Неровным почерком, едва заметно, было записано всего два числа:

8 и 12

Немудреный шифр означал следующее: восьмой наблюдатель, мёрзнувший сегодня у хутора… Бирюка вроде? Точно. Заметил контрабандистов в количестве двенадцати рыл. Сработала новая тактика, сработала…

— Давай к старшему унтеру Григорию и… отставить. Свободен.

' Чего торопиться? Через два часа рассвет, а это значит, что они или уже ушли — ежели не местные, или будут тихо сидеть до вечера, дожидаясь сумерек. В любом случае, товар останется на хуторе'

Александр не спеша позавтракал, переоделся в штурмовой вариант униформы и набил пустые обоймы к Рокоту для себя и Григория. Морщась от прохладной мороси в воздухе, добрался по грязи до казармы своего взвода и порадовал, господина старшего унтера, будущими премиальными. Остались сущие мелочи — пойти и заработать их… До места добирались на всех наличных лошадях (и всё равно намокли почти по пояс, в весеннем то лесу) — поручик, унтер и полтора десятка бодро-оживлённых солдат. Как только вдали, в светло серой дымке раннего утра показалась крытая соломой крыша хутора, с дымящей трубой по центру, все спешились, стреножили лошадей и стали обстоятельно готовиться к возможному бою.

— Твою мать, да што-ж за невезуха така!

— А ну цыть!!!

На клацанье затворов, тихий хруст веток, и сдавленные матюги неудачно спрыгнувшего с лошади солдата (в аккурат на полусгнившую тушку какой-то мелкой лесной зверушки) — вышел сильно продрогший, но довольный наблюдатель. После того, как поручик осмотрел всю окружающую местность в цейссовский бинокль, пришла и его очередь.

— Докладывай.

— После полуночи дождь пошёл, так я поближе к хутору подобрался. Уже и подмерзать стал, вдруг гляжу — Бирюк с лампой, ворота отворяет. Десять коней навьюченных, сильно, двенадцать-тринадцать *несунов* при них. Как зашли, так и сидят. Вот!

— Молодца. Сиди здесь, отдыхай, за тылом нашим посматривай… унтер!

— Здесь, Ваш Бродь.

— Двоих на вон тот камень, с него весь двор как на ладони… троих позади хутора, и что-бы никто в лес не ушёл. Действуй!

Когда окончательно рассвело, и показался самый краешек солнца, хутор был обложен со всех сторон. Передвинув поудобнее кобуру с Рокотом и переглянувшись с Григорием, поручик скомандовал.

— За мной.

Чем ближе к приюту *контрабасов* подходили пограничники, тем громче и исступлённее лаяли собаки за тыном. Неудивительно, что хозяин отозвался сразу после первого лёгкого стука… сапогом.

— Кого там чёрт принёс!?!

— Командир второго взвода Ратаевского погранотряда, поручик князь Агренев.

После недолгого молчания последовал равнодушный ответ:

— Ну и чего надобно?

— Ты бы отворил, хозяин, чего через ворота разговаривать?

— А мне и так хорошо! Я вас в гости не звал…

— Это пока хорошо, Бирюк.

— Ты меня не пугай, пан офицер, я пуганный. Постановление об обыске имеется? Коли нет, так и идите себе с миром.

— Пять минут тебе, Бирюк. Потом сами зайдём! Время пошло…

Хуторянин ещё голосил что-то на польском и русском языке, щедро мешая глупые вопросы с угрозами накатать жалобу, но его уже никто не слушал. Александр, Григорий и ещё двое штурмовиков сосредоточенно готовились: скидывали лишнее, проверяли ещё раз всё оружие, утягивали поудобнее ремни, попутно разминаясь, а тем временем слева и справа от ворот солдаты из группы *поддержки штанов* встали по трое в живую лесенку и приготовились выдержать немаленький вес своих товарищей. Александр поглядел на бездонное небо и… Вдох-выдох и наступившая отрешённость гасит все эмоции, окрашивая мир в чёрно-белый цвет.

— Вперёд!

Поручик и унтер одним махом взлетели на самый верх тына и почти одновременно начали стрелять:

— Ррдаум-ррдаум, ррдаум-ррдаум…

Стёкла в низеньких окнах разлетелись вдребезги, хозяин застыл каменным истуканом, а из дома пошли громкие и неразборчивые крики. Толчок, сильное давление на грудь — и перелетевший в кувырке ограду поручик, подскочил к стенке дома и принялся перезаряжаться, выщелкнув пустую обойму прямо на землю. Испуганное квохтанье и треск из сарайчика невдалеке свидетельствовали, что и Григорий тоже внутри двора. Едва затихли выстрелы из Рокотов, залаяли Раст-Гассеры второй пары штурмовиков, высунувшихся из-за тына совсем в другом месте. Но всё также паливших по многострадальным окнам

— Второй?!

На крик Александра первым отреагировал не унтер, а Бирюк: резко вернувшись к жизни, он упал на колени и быстро рванулся-засеменил в дом, легко отворив толстую дверь собственным лбом. За ним почти сразу ввалились внутрь и поручик с унтером, попутно Григорий *неудачно споткнулся* о хозяина дома, со всего размаху, и угодив ему прямо по копчику подбитым железной набойкой каблуком.

Ууу…

Едва слышно забухали винтовки позади хутора, и тут же за стенкой на три голоса стали орать:

— В окна лезуть!!!

— Стрели их, стрели…

— Сдаёмси!!!

'Эх-ха, пару гранат бы сейчас…'

С помощью унтера подняв очумелого хуторянина на ноги, поручик зашёл сзади и легонько обхватил свой живой щит одной рукой (вернее локтём) за горло, одновременно подталкивая к проходу в следующую комнату. Унтер, дождавшись утвердительного кивка, со всей дури пнул широкую дверь и отскочил в сторону. В собственном доме Бирюка приняли неласково: ещё до того, как Александр начал отстрел *контрабасов*, тело хуторянина дважды дернулось от попаданий и заметно обмякло.

— Ррдаум-ррдаум, ррдаум-ррдаум…

Когда пистолет встал на затворную задержку, в живых остались только двое: один успел нырнуть за угол массивного буфета и оказался тем самым в *мёртвой* зоне, второй видимо был самым умным и упал там же, где и стоял, далеко отбросив своё оружие. Перезаряжаться и держать на весу неподъёмную тушу уже не *живого* а вполне себе мёртвого щита, становилось просто невозможно, поэтому поручик разжал руку и отскочил назад в сени, а вперёд рванулся Григорий.

— Лежать, суки!!! Не шевелись!

— Сдаю…

— Бумц!!!

Смачный звук удара (как по мешку с г… с навозом, ага) и сдавленное оханье в ответ, неоспоримо свидетельствами — у Григория всё под контролем. Лязгнув затвором Рокота и мимоходом проверив последнюю обойму, Александр резко дёрнулся в сторону, готовясь стрелять.

— Эй!!! Свои! Ваш Бродь?

— Заходи.

Старший второй штурмовой двойки, опасливо-настороженно вдвинулся в комнату, и быстро огляделся. Довольно хмыкнул, глядя, как старший унтер сноровисто вяжет руки, последнему выжившему *несуну*, и приступил к докладу.

— Вашь Бродь! Трое бежать хотели через тын, двоих наповал, один легко. У нас Сафрона подстрелили, теперя кровью харкат, но на ногах держисся.

— Куда?

— В брюхо. Замешкался напротив окошка, яго кто-то и подловил… но дырки нету. Вмятина тильки на броне и облицовку подрало.

— На заставу его, к коновалу. Наблюдатель и ещё один — в сопровождение. Оцепление пока не снимать, остальные сюда, начинайте обыск…

Пересчитав всех живых, мёртвых и полумёртвых (подраненный в руку *несун* пока был под вопросом), обнаружили маленькую неувязку. Трое живых, считая раненного, семеро мёртвых. А где ещё двое?

— Гриша?

— Бумц! Где остальные!!!

Прокашлявшийся контрабандист с готовностью доложил, пугливо поглядывая на сапоги унтера:

— Они к себе… кхах, по домам ушли, ночью ещё…

— Где живут, как зовут, чем вооружены? Гриша?

— Я скажу!!!

Через полчаса стала окончательно ясна официальная картина произошедшего. Поручик князь Агренев получил сигнал о контрабанде, от своего давнего агента, хуторянина Бирюка (по документам Ольгерда Радзиньского) и выдвинулся на проверку. Негодяи-контрабандисты, заподозрив неладное, застрелили хозяина дома и оказали отчаянное сопротивление… Остальное — мелкие и ненужные подробности, которые никого не интересовали: ни Сергея Юрьевича Блинского, ни жандарма штабс-ротмистра Сурикова, прибывшего в тот же день на заставу. Кстати, жандарм первым делом передал поклон от ПОДПОЛКОВНИКА Васильева и выразил надежду на самое тесное и плодотворное сотрудничество.

— Кхм. Ротмистр, скажите, а вы не родственник художника Сурикова?

— Не имею чести… а кто это?

— Известный мастер… впрочем, я могу и ошибаться. Передайте подполковнику мои поздравления и… пожалуй приступим к делу.

Солдат интересовало другое: к *броньке*, выдержавшей прямое попадание тупоносой винтовочной пули, выстроилась целая очередь из желающих *пошшупать и опробовать на зуб* А уж сколько разговоров было… Простой посланник Юлиуш тоже уехал, в кампании с жандармом Суриковым. Уж так он упрашивал его отпустить, так упрашивал… да что там. Прямо требовал передать его в руки полиции — в перерывах между писательскими трудами, попутно зажёвывая вчерашнюю кашу свежим хлебом, и давясь обычным квасом. Ну, отпустили, конечно. В тюрьму. Потому как грехов на *посланнике мира* было — как блох на собаке. А поручик был ну ТАКОЙ недоверчивый и так убедительно… уговаривал, что поневоле приходилось описывать всё подробно и с именами.

Напоследок, когда неверящего такому счастью Юлиуша уже сажали на лошадь, к нему подошёл попрощаться гостеприимный хозяин и громко поблагодарил за сотрудничество, демонстративно не обращая внимание на пленных контрабандистов неподалёку. Потом улыбнулся и добавил совсем тихо:

— Передай своим, что бы почаще ко мне заглядывали…

Инспекционный смотр Ратаевский отряд прошёл на отлично. Полковник Бобинский как командир всей бригады и генерал-майор Стелих как главный инспектор, оглядев расположение заставы и неспешно пройдясь по казармам, остались очень довольны: образцовый порядок, аккуратные дорожки и газоны, всё что можно — покрашено. Разумеется, своё удовольствие и высокую оценку, большое начальство озвучило перед строем. Единственное, что вызвало их удивление, так это общая на все три взвода кухня-столовая. В других отрядах такого отродясь небыло: солдатам выдавали *кормовые*, а дальше уже каждый решал сам — или объединятся в артели с сослуживцами и сдавать деньги артельному кашевару, или столоваться у какой-нибудь вдовушки. В принципе, так оно и было раньше — но потом появился Александр. *Добровольцы* из нарушителей напилили и натаскали хороших брёвен, плотники нашлись в самом отряде, так что все траты составили пятнадцать рублей. Именно столько взял за свою работу и материал мастер-печник, сложивший очаг на улице и русскую печку внутри сруба. Стряпуха тоже нашлась без проблем, немолодая, но опытная. В результате, довольными были все: солдаты, сдававшие на питание (и очень даже вкусное) даже меньше обычного, командиры, у которых одной заботой стало меньше и даже стряпуха и та была счастлива, потому что — к ней уже посватались…

Получив всеобъёмлющие объяснения штабс-капитана, высокая комиссия внимательно поглядела на стоявшего невдалеке поручика Агренева и что-то пометила в своих бумагах, после чего наконец-то убыла. Проводив инспекторов и выдохнув с облегчением (синхронно и почти всей заставой) все вернулись к привычному укладу жизни, и даже жили по нему — целых два дня. Пока в Ратае не пожаловало другое начальство, рангом пожиже. Подполковник Майданюк и сразу три командира соседних застав приехали поговорить с… практически капитаном Блинским, о бабочках и погоде, а заодно прояснить для себя один-единственный вопрос. Почему это Ратаевский участок контрабандисты стали обходить стороной, предпочитая *работать* на других участках? Брезгуют, что ли? Или, может, действительно боятся? В ответ Сергей Юрьевич так натурально удивлялся и переспрашивал, что не поверить ему было ну просто невозможно. И действительно — откуда ему знать такие мелочи? С его-то *чемоданным* настроением…

— Поручик!

Александр, так невовремя вывернувший из-за угла канцелярии, сделал вид, что сразу направлялся именно к старшим офицерам.

— Господин подполковник, по вашему…

— Без чинов, Александр Яковлевич. Не поведаете нам, как вы смогли перехватить столько контрабанды за один месяц?

— Охотно, господа. Секрет прост: двойная цепь секретов и дозоров, наблюдатели в самых удобных для прохода контрабандистов местах.

— Позвольте поинтересоваться, а где же взять столько нижних чинов?

В разговор вступили остальные офицеры, и он плавно переместился за большой стол в канцелярии, где Александр подробно и ничего не тая (ну почти ничего: про штурмовой вариант формы, бронежилеты и Рокот он скромно умолчал), целый час рассказывал и показывал на карте — что и как он организовал. Во время короткого отдыха разгорелась жаркая дискуссия:

— Нда, идея конечно интересная…

— В чем же заключаются ваши сомнения, Василий Эдуардович?

— В том, что ничего из этого не выйдет. Новые… эти… накидки, засады, приёмы боя. Это же натуральная война получается! Потери, порча имущества казённого, жалобы разные… И так, с божьей помощью, справляемся, по старинке.

— Вот именно, по старинке! А военное искусство на месте не стоит. Эвон какие у Ратаевского отряда успехи, значит новая тактика вполне хороша, да к тому же и в деле проверена!

Конец спору положил подполковник Майданюк, мудро рассудив, что начальству виднее. В смысле, что он накатает подробный рапорт с указанием автора всех новинок и отправит по инстанциям — а там уж как решат… но на этом расспросы не закончились.

— Вы в прошлый раз говорили о пистолете новой конструкции…

Пришлось Александру показать старую модель Плётки и отсыпать немного патронов, для наглядного знакомства с новинкой. *Ознакомившись* и при этом отбив немного руки чрезмерной отдачей, господа офицеры всё равно остались в полном восхищении: ТАКАЯ новинка пришлась по душе всем без исключения.

— Александр Яковлевич, позвольте выразить вам моё самое искреннее восхищение! Это же почти пулемёт в руках… сколько, вы говорите, патронов в обойме?

— Стандартная на шестнадцать.

— Изрядно… я бы не отказался от… а вы планируете пускать ваш пистолет в производство?

— Да, господа, планирую. Так что… примерно через год вы сможете приобрести себе похожую модель.

— Я буду ждать с нетерпением…

После того, как нежданные гости уехали, поручик чувствовал себя выжатым досуха лимоном: господ офицеров интересовало буквально всё и приходилось отвечать ОЧЕНЬ осмотрительно, продумывая наперёд каждое слово. Блинский, наоборот — заметно поднабрался сил и уверенности в себе.

' Ну прямо цветёт и пахнет… вот кстати!'

— Сергей Юрьевич, могу ли я вас попросить об одолжении?

— Разумеется, Александр!!!

— Я бы хотел получить две недели отпуска этим летом, это возможно?

— Мм… По какой надобности?

— Хочу провести деловые переговоры с заграничными инвесторами и организовать производство своего пистолета.

— О! Для такого дела отпуск непременно будет. Всенепременно!!! Производство такого оружия пойдет только на пользу государству Российскому, а посему…

'Ууу… ну почему он не может просто сказать да!'

Слушая своего командира и кивая в нужных местах, Александр думал: а как там дела у Греве? В последнем письме тот извещал, что мастеровых нанял и даже с избытком, теперь они под его присмотром начинают осваивать станки…

— Так что можете рассчитывать на мою всемерную поддержку, князь!

— Благодарю вас, Сергей Юрьевич… По поводу вашей смены до сих пор ничего определённого? Я думаю, что замену вам будет весьма сложно подобрать.

— Ну что вы, Александр…

Штабс-капитан зарделся в непритворном смущении.

— Кха… Кое-какие сведения всё же имеются. Капитан Розуев… к сожалению имя-отчество мне неизвестно. Служил на границе с Пруссией, теперь получил перевод к нам. Вот, собственно, и всё, что мне ведомо…

— Нда. А подпоручик Дымков, о нём что нибудь известно?

— Э… да. Должен вскорости вернуться к службе, о чём прислал письмо-извещение в штаб.

Отдохнуть, в этот день, поручику было не суждено: едва он проводил Блинского и засобирался к себе домой, как прибежал довольный голубятник и положил на стол перед ним огрызок бумаги с процарапанными цифрами.

12 — 17

— Б…!!! Старшего унтера ко мне…