Когда мужику в возрасте "сильно за полтинник", воспитанному в классических традициях научного атеизма, приходят навязчивые сны о том, что он трехлетний мальчик, то остается два выхода. Принять как факт, что собственная шизофрения цветет и крепнет прямо на глазах, после чего безотлагательно напроситься на постой в профильное медучреждение. Или никуда не обращаться, и тихо надеяться, что все как-нибудь рассосется само собой. Ну, или с помощью народных сорокоградусных средств. Виктор выбрал второй вариант, и довольно скоро выяснил, что водка абсолютно бесполезна. Как и вообще любые спиртосодержащие жидкости. Таблетки, от снотворного до успокаивающего, тоже. А вот фитотерапия, которую он попробовал совершенно случайно (вернее просто от отчаяния), неожиданно помогла - сны хотя и не ушли совсем, но вот их содержание забывалось буквально сразу после пробуждения. За следующие два года Виктор из пользователя-"чайника" превратился в настоящего эксперта по лекарственным травам, грибам-ягодам и прочим полезным дарам природы, а так же самым экзотическим смесям на их основе - и все это благодаря здоровому восьмичасовому сну. Вернее, непрестанным попыткам сделать его таковым. Побочным (и очень приятным) эффектом невольного хобби стал отказ от половины лекарств, положенных ему по его многочисленным болячкам. И ведь не сказать, что он так уж резко оздоровел -нет, конечно. Просто (как удалось выяснить опытно-экспериментальным путем), правильно составленный и заваренный сбор взаимодополняющих друг друга трав, достаточно уверенно заменяет патентованную химию из аптеки. С приятными побочными эффектами вроде повышенной бодрости и хорошего самочувствия. К очень большому сожалению мастера-самоучки, остановиться на достигнутом и наслаждаться заслуженным успехом никак не получалось - месяца два-три, самое большее четыре, и очередной настой, экстракт или отвар "приедался". После чего сны опять становились... Н-да. Сны. Удивительнейшие, каждый раз в чем-то одинаковые и в то же время неуловимо-разные, пугающие своей реалистичностью и сочными красками. А особенно "послевкусием", в виде непонятно откуда приходящих желаний и даже (как это ни удивительно!) умений. В качестве самого заметного примера таких желаний можно было привести немотивированно сильный интерес к конному спорту, а заодно и фехтованию. Причем (как это ни странно), только и исключительно саблей. Иногда тело просто-таки требовало взять в руки хорошо отточенную железяку, и всласть ей помахать - с тонким свистом пластаемого воздуха, резкими движениями, и с обязательной сладкой истомой в натруженных мышцах.

С умениями было еще занятнее. Так как второе место самых заметных странностей прочно занимала невероятная, просто фанатичная тяга к посещению церкви - причем не раз в месяц, или даже в неделю. Нет, каждый день, причем желательно и утром, и вечером! То как-то совсем неожиданно выяснилось, что некоторые молитвы у него, как говорится, просто от зубов отскакивают. Правда крест налагается почему-то исключительно двуперстием. А прорезавшееся в один прекрасный день знание церковнославянского? И ладно бы просто знание - нет, он на нем (пусть весьма коряво и с заметным усилием), ЧИТАЛ и ПИСАЛ! После всего этого, совсем не удивляла появившаяся вдруг привычка цитировать вслух отрывки, из такой очень специфичной литературы как "Чтение о житие и погублении блаженных страстотерпцев Бориса и Глеба". Разумеется, исключительно на старославянском. Отчего все, кто это слышал, сразу начинали интересоваться - какую семинарию закончил батюшка, и почему же он одет не по "уставному"? Да и без бороды? Опять же, крест куда-то запрятал.

Ну а третьей странностью, вовсе уж непонятной было то, что иногда ему виделось странное свечение вокруг собственных рук. Накатывало легкое тепло, приятно покалывало кожу...

Впрочем, были во всем этом и исключительно хорошиее моменты. Иногда в голове проявлялись обрывки эмоций - невероятно, невозможно чистых и ярких. Таких, о которых сам он давно уже позабыл, омывающих его огрубевшую и порядком зачерствевшую душу потоком живительной воды. Смех и обида, любопытство и настороженность, ликующая радость и подлинное горе... Соседи иногда косились - степенный вроде мужчина, а ходит весь день и улыбается, прямо как полоумный. Ну или там, посреди разговора возьмет и нахмурится, чуть ли не заплачет.

- Передаем за проезд!

Хрипящий баритон вырвал Виктора из его мыслей и заставил вскинуть голову. И тут же констатировать, что он в очередной раз незаметно для самого себя добрался до остановки. После чего, не останавливаясь, чуть было не залез в троллейбус, идущий в обратном направлении от Публичной библиотеки. Впрочем?.. Ему подходил и этот маршрут, так как "своим" он стал не только в областном собрании книг, но и в краеведческом (иного, увы, в городе не было) музее, попутно обзаведясь полезными знакомствами среди ученых-историков. Да и сам уже стал разбираться в реалиях и бытовых мелочах четырнадцатого-семнадцатого веков на весьма хорошем уровне - спасибо собственной шизофрении. Правда, попутно пришлось перелопатить, и не желая того запомнить просто море ненужной информации... С другой стороны - а чем еще заниматься пенсионеру? Все лучше, чем днями глядеть в телевизор. Тем более что разбираться в свершениях и делах дней минувших оказалось очень занятно, а личный интерес и вовсе делал каждый прожитый день чертовски увлекательным!

"Ну что, в библиотеку, или в музей?".

Легкое ворчание в животе заставило вспомнить, что кружка кефира и сдобная булочка утром никак не заменят хорошего обеда днем. И уж тем более, вечером - но до таких крайностей Виктор еще никогда не доходил. Мысленно сосчитав наличность, он все же сделал свой выбор - музей! Конечно, рядом с библиотекой тоже было где перекусить, но в его возрасте рисковать остатками здоровья не хотелось.

"Эх, были времена студенческие! Какую только дрянь не жрал, прости Господи - и ни разу кишки не болели. Золотые годы!..".

Желудок опять напомнил о себе раздраженным ворчанием.

"Да иду я уже, иду!".

Пять лет спустя...

- Николаич, ты дома? А? Да вы проходите, чего стоять-то на пороге.

Услышав не по годам звонкий (и при этом отменно визгливый) голос соседки, Виктор едва слышно вздохнул. А различив еще и чьи-то шаги, вовсе отложил в сторонку одну из своих любимых книг. Зачитанную даже не до дыр - до полнейшей потери родного переплета. Впрочем, хуже от этого небольшой труд одного хитроумного итальянца по имени Никколо не стал. Пожалуй, вполне можно было сказать, что новая обертка получилась даже лучше прежней, типографской - самодельная, из толстой кожи и с потертыми латунными уголками, она придавала невзрачной до того книжке вид настоящей рукописи. И не просто настоящей, а еще и довольно-таки часто читаемой - хотя и не все идеи Макиавелли были верными, но все же кое-какое рациональное зерно в них имелось. И именно это заставляло своего читателя раз за разом возвращаться к потрепанным страницам, и думать. А еще вспоминать. Все то, чему он был свидетелем в последние двадцать лет - перестройка, путч, ускоренная демократизация... Все же верно говорят о том, что все новое - это всего лишь хорошенько забытое старое.

- Вот ты где, Николаич! А к тебе тут человек из города.

Плечистый, подтянутый, но при этом как-то странно скособоченный мужчина неопределенно кашлянул и вопросительно уставился на хозяина. Который почему-то был совсем не похож на деревенского знахаря-костоправа - скорее уж на какого-нибудь профессора, ну или библиотекаря. Кстати, последнее косвенно подтверждалось и настоящим изобилием печатных изданий, полки с коими покрывали почти все стены немаленького дома.

- Имя у человека есть?

Под неожиданно тяжелым взглядом пожилого "библиотекаря" приезжий непроизвольно вытянулся (вернее, попытался это сделать) и глухо представился:

- Георгий.

- Возделывающий землю, значит?.. В каком звании?

Мужчина странно дернул головой, и с нотками изумления ответил:

- Капитан.

Виктор подошел поближе и как-то странно повел рукой, на мгновение расфокусировав взгляд. Еще раз оглядел просителя (а кем еще он мог быть?), и задумчиво пробормотал:

- Спина?

Коротко глянул на пышущую здоровьем и неуёмным любопытством соседку, и опять разомкнул губы:

- Иди, Лида.

Недовольно поджав тонкие губы, главная активистка и общественница деревни резко развернулась и поплыла на выход, всем своим видом показывая - как не было, так и нету на свете людской благодарности. Нет, Лидия Ильинична запросто могла бы и поскандалить насчет того, что ее так бесцеремонно выставляют за порог - но именно в этом доме делать сие было весьма и весьма чревато. Ближайшая больница в пятидесяти километрах, и до нее еще и доехать надо - а Николаич всегда под рукой. Отварчику даст, рукой поводит - болячки раз, и как не бывало. А если сам сделать ничего не может, так говорит об этом честно, и к врачу направляет - причем его предварительный диагноз, сделанный без всяких там рентгенов и анализов, всегда подтверждался. Вот только последние пару месяцев он все чего-то не в духе... Нет, вообще-то и до этого мог так глазищами своими зыркнуть, что любой на месте обмирал, но теперь его взгляд и вовсе стало невозможно выдержать. Как-то еще молоко по деревне не скисает?..

Услышав тоненький скрип рассохшейся калитки, травник (по крайней мере, сам он предпочитал называть себя именно так) неслышно вздохнул и сел напротив нежданного гостя:

- Давно болит?

Капитан как-то рвано кашлянул, но ответил все же предельно спокойно:

- Два года.

- Встань. Повернись. Подними правую руку. Вот здесь и здесь у тебя немеет и перехватывает. Верно? Садись.

Стряхнув руки, словно бы они побывали в воде, хозяин дома спокойно поинтересовался:

- А что говорит наша бесплатная медицина?

Медицина, как это ниь удивительно, говорила исключительно матом. И капитан, в меру своих скромных сил и возможностей, постарался это доказать.

- Меньше экспрессии, молодой человек, меньше. Карточку не догадались с собой прихватить? Вот и славно. Так, что у нас здесь?

Видя, как обычный деревенский знахарь бегло читает мертвую латынь, написанную к тому же на редкость неразборчивым "врачебным" подчерком, Георгий не выдержал.

- Прости... те. Кха! Скажи, отец.

В глазах военного мелькнул едва заметный отблеск надежды.

- Мне можно помочь?

И по-своему истолковав тягучее молчание, спокойно добавил:

- Любую цену.

Виктор Николаевич мельком поглядел на гостя незваного и вернулся к пролистыванию весьма пухлой медицинской карточки - а капитану-мотострелку ничего не оставалось, кроме как терпеливо ожидать окончательного вердикта. Пять минут, десять... Чтобы хоть как-то отвлечься от тоскливой тишины, Георгий заскользил взглядом по книжным богатствам хозяина, все больше и больше удивляясь сельскому "экстрасенсу" - на слегка потемневших от времени полках спокойно соседствовали "Фауст" философа Гете и "Наука побеждать" генералиссимуса Суворова; самоучитель санскрита лежал на "Истории государства Российского"; краснел затертой обложкой "Большой анатомический атлас", оттеняя своим видом невзрачную, но не менее толстую "Месторождения Южного Урала". Коя, в свою очередь, совсем загородила собой "Занимательную химию" и еще какое-то пособие из разряда - сделай-ка, милок, все сам!

С трудом оторвавшись от разглядывания всей этой пестрой книжной палитры, мужчина повернул голову обратно - и замер, наткнувшись на небольшой столик, на котором вальяжно возлежал дорогущий даже на вид ноутбук. Задумчиво помаргивал огоньками радиомодем, рядом с ним высилась немалая стопка дисков... Вот тебе и деревенский дедушка-пенсионер!

- Возьми. Сиди спокойно.

Приняв обратно толстую историю своих болезней, проситель (а в этом уже никто и не сомневался) послушно замер. Но глазами ему шевелить не запрещали, и уж тем более не могли запретить смотреть в небольшое зеркало, висящее как раз напротив - и он глядел, как хозяин опять водит по воздуху рукой. Не быстро и ни медленно, вдоль спины, иногда останавливая ладонь в районе лопаток и поясницы. Наконец, непонятное действо закончилось, и деревенский знахарь вынес вердикт - вот только сделал он это на чистейшей латыни.

- А?

Переход на русский тоже не помог. Нет, по отдельности слова звучали вроде бы и знакомо, но вместе складывались в такую тарабарщину!

- Отец, я ж человек военный, мозгами не обремененный, мне бы попроще, а?

- Ходить тебе на ногах от силы год, потом коляска понадобится. Так понятней?

Удар судьбы капитан принял достойно, разве что уголок рта покривил.

- Поможешь?

Но вредный дед опять проигнорировал вопрос, вместо ответа задав свой:

- Женат?

- Уже нет.

Повинуясь требовательному взгляду, Георгий добавил подробностей:

- Еще пять лет назад разбежались.

- Дети?

- Нету. Отец, не крути, скажи как есть!.. Можешь помочь, или нет!

Хозяин дома немного прошелся, раздумывая, затем протянул с непонятной интонацией:

- Любую цену... Хорошо. Усыновишь ребенка - вернешь здоровье.

- Чего?!..

Будто не слыша возгласа, Виктор Николаевич опять зашел за спину и легко коснулся позвоночника. Побледнел, сгорбился... И тихо договорил:

- Надумаешь, приходи.

Разочарованный и (чего греха таить) едва сдерживающий матерные слова, мужчина кое-как встал со стула. И замер. Мучительница-боль исчезла!..

- Это ты как это, а?

- Иди.

Много слышал приказов капитан, еще больше отдал сам - но таких, когда вначале начинаешь выполнять, а потом осознаешь, что именно!.. Таких на его памяти было маловато. Притормозить ему удалось только у калитки, а полностью остановиться уже за ней. Постоял. Подумал, время от времени поводя плечами и проверяя, не ушла ли подзабытая легкость движений (а ведь потихонечку уходила!), и решительно пошел к ожидающей его машине - назначенная цена его устраивала.

Три месяца спустя...

- Эй, отец, принимай гостей дорогих!

На сей раз, бравого офицера-"мотострелка" подвезли прямо к ограде дома, и ковылять ему через полсела никакой нужды не было. С ясно видимой натугой (зато самостоятельно!) покинув уазик грязно-зеленого цвета и с облегчением утвердившись на всех трех ногах (за последнюю была палочка-трость), Георгий облегченно вздохнул. Затем бросил взгляд на заднее сиденье, и тут же зашипел на друга, громко хлопнувшего дверцей с другой стороны. Настороженно замер - но нет, дети и не думали открывать глаза. Разморенные и утомленные вначале ранним подъемом, затем долгой дорогой, а еще вдобавок и августовской жарой, разнополые, но удивительно схожие меж собой близняшки довольно забавно и в унисон посапывали курносыми носиками. Маленькие ангелочки...

- Спят?

- Тшш!

- Сам ты тш! Иди давай, к своему "экстрасексу", пока псины местные не набежали - уж они-то им быстро побудку устроят.

Молчаливо согласившись с последним утверждением, бравый капитан проковылял сквозь тихонько скрипнувшую калитку, отдал дань вежеству, раза три-четыре постучавшись в дверь, и не дождавшись никакой ответной реакции, прошел внутрь. Миновал небольшие сени-прихожую, прошел насквозь первую комнату и обнаружил хозяина спокойно сидящем в новеньком, и даже на вид дорогом кресле-качалке. Учитывая закрытые глаза и руку, покоящуюся на очередной книжке с неразборчивым названием, можно было предположить, что его или сморило от долгого чтения, или он просто дает отдохнуть глазам.

- Кхм.

Никакого отклика на негромкий звук не последовало, и Георгий повторил свой кашель на бис - и на сей раз гораздо громче и ближе к ушам спящего старичка.

- Кгхм!!!

И еще раз. И еще. Пока морщинистые, набрякшие веки не дрогнули, открывая совсем не сонные глаза. Тоскливые, недовольные, невероятно пронзительные, и удивительно спокойные. Иссохшие губы шевельнулись, выпуская непонятные в своей бессмыслице слова:

- Опять серая хмарь... Что же с ним случилось?

- Отец?..

Совсем не шевеля головой, деревенский целитель охватил его взглядом, и без удивления констатировал:

- Ты.

- Я, отец, я.

- Зачем приехал, Возделывающий землю?

В очередной раз подивившись (про себя) величине и обилию тараканов в голове собеседника, капитан пожал плечами.

- Решился?

Не дожидаясь ответа, впился своими глазами в глаза гостя, и через мельчайшее мгновение сам себе и ответил:

- Вот даже как.

Помолчал, затем попросил-приказал:

- Похвались, прибавлением в семействе.

Следуя за хозяином дома к машине, Георгий все никак не мог отделаться от ощущения того, что в прошлый раз фигура знахаря была заметно плотнее, а походка - легче и энергичнее.

"Болеет, что ли?".

А затем терпеливо ожидал, пока тот вдосталь насмотрится на недавно приобретенных, но уже по-настоящему дорогих сына и дочку. Одновременно вспоминая, каких нервов и взяток ему стоило оформить все документы, и тихо радуясь. Тому, что смог, успел, настоял, и получил - свою награду. Даже если старик соврал и его в дальнейшем ждет невеселое существование калеки-пенсионера, два его сокровища, его солнышко и луна - они останутся при нем. И будут светить ему в радости и печали. Следовательно, и жизнь его приобретет новые краски и новый смысл.

Установившуюся тишину нарушил пробегающий по своим собачьим делам небольшой кобелек - но не лаем. Сделав небольшой крюк, безымянная, и изрядно лохматая псина осторожно ткнулась носом в бедро пожилого мужчины и радостно фыркнула, бешено молотя в воздухе огрызком хвоста. Замерла, принимая немудреную ласку, а потом, как ни в чем не бывало, потрусила себе дальше.

Вздохнув, травник достал из кармана своей безрукавки небольшой блокнотик с огрызком карандаша, и с минуту что-то писал. Затем с удивительно звонким треском вырвал страничку, и протянул счастливому отцу:

- Все, что в списке, можно купить в любой городской аптеке. Сам с детьми ко мне в дом. Начинаем сразу, как прибудет заказанное.

Закончив последнюю фразу, он спокойно развернулся и ушел, оставив калитку открытой, а капитана и его друга-сослуживца в полнейшем недоумении.

- Чудной дед. А, Жора?

Тот только отмахнулся, с интересом разглядывая полученный "рецепт" и ровные строчки непонятной латыни. Ковырнув кончиком ногтя небольшой лиловый цветочек в самом верху записки, и убедившись в том, что тот не приклеен, а являет собой одно целое с бумагой, "пациент" задумчиво хмыкнул. Чуть-чуть помял, понюхал и со вздохом передал товарищу:

- Дед как дед. Ты это - водки пару бутылок прихвати, а? Чувствую, пригодится...

***

Распаренная, пышущая жаром плоть упруго прогнулась под нажимом длинных костистых пальцев, пропуская острые кончики до самого позвоночника. Массирующее движение, еще одно - и где-то внутри человеческого тела раздался едва слышимый хруст.

- Выдохнул!

- Ха!

Узкая ладонь травника неспешно прошлась вдоль спины капитана, и тот, безропотно и безмолвно терпевший все три часа мучений, которые травник словно издеваясь, назвал "подготовкой к лечению", не выдержал и зашипел. И было от чего - по его ощущениям, ему только что щедро плеснули жидким огнем вдоль спины.

- Сегодня переночуешь здесь, старайся попусту не шевелиться.

Пациент, не удержавший вздоха облегчения (пытки закончились!), нашел в себе силы повернуть голову и хрипло поинтересоваться:

- А если по нужде?

Та же ладонь плавно прошлась перед его глазами, и последним, что услышал мужчина сквозь внезапно навалившуюся на него дремоту и негу, было тихое:

- Спи.

Приоткрыв дверь парилки, Виктор Николаевич с еле слышным всхлипыванием втянул в себя глоток свежего ночного воздуха, отдающего летним разнотравьем и вкусным березовым дымком. Отер небольшим полотенчиком мокрое от пота лицо, присел на ступеньку и задумался.

"Уже не тяну, еще чуть-чуть - и прилег бы на полку рядышком с воякой".

Поглядел на руки и ноги, заметно высохшие за прошедшее время, и без сожалений, но с легкой ноткой грусти констатировал - его время на исходе. Конечно, жизненный путь окончится не завтра, не через год, и даже не через три... Быть может. Если не лечить. Но в любом случае - прежние силы к нему уже не вернутся, никогда.

- Н-да, никогда.

Как глупо и быстро все прошло! Сколько не узнал, сколько не успел, какие возможности упустил!.. Как поздно он понял, насколько интересной может быть жизнь!..

А может, это его подкосила недавняя потеря? Внезапная, и оттого еще более горькая? Его вторая жизнь, его сны, чудесные и красочные, переполненные яркими эмоциями и удивительно правдоподобными ощущениями, дающие силы и вдохновение - исчезли. Теперь, стоило ему смежить веки, и вместо ставших привычными и даже необходимыми картин чужой жизни, приходила какая-то непонятная мутная хмарь. Серая, пронизанная редкими отголосками тоски и сильного страха, приносящая порой приступы долгой, ноющей боли...

- Что же с тобой случилось, малыш?..

Откинувшись спиной на дверь, набранную из толстых сосновых плашек, Виктор вспомнил о терпеливом капитане, рискнувшим всем ради одного лишь только шанса на выздоровление. Затем мысли перескочили на его двойняшек, удивительно быстро освоившихся в доме, и наполнивших его перезвоном своих голосов и удивительно кипучей энергией. За каких-то полдня они успели до полусмерти затискать дворового кота, набрать полные карманы всякой ерунды (вроде куриных перьев или камешков затейливой формы), и подружиться с половиной местных дворняжек. Попутно обзаведясь волдырями после знакомства с зарослями крапивы вдоль забора, и едва не бултыхнуться в колодец. Вспомнил, улыбнулся, еще раз вздохнул полной грудью... И резко замер, от пронзившей его мысли. А может и ему тоже? Поставить на карту все, ради призрачной возможности продавить, пронзить, разметать ненавистную серую хмарь?.. В конце-то концов, ну что он теряет? Свои оставшиеся, весьма невеликие года? Или имущество, коим оброс? Его в могилу с собой все одно не утащишь. Так что?..

Словно бы от любопытства замер, и загустел ночной воздух. Затем утих тонкий комариный звон, и скромница-луна, покинув белое покрывало облаков, залила все вокруг своим нереальным серебряно-прозрачным светом.

- Решено.

***

Лечил Георгия старик-травник очень странно и непонятно, но одного у него было не отнять - уже после второго сеанса крайне болезненных "процедур" пациент перестал пользоваться своей тростью. После третьего посещения бани рискнул потихонечку нагнуться и разогнуться. А пятый-шестой сеансы окончательно вернули ему уже давно и прочно забытую легкость в движениях. Ощутив которую, он едва удержал предательскую влагу в глазах.

А две бутылки сорокаградусной так и не пригодились. Пожилой "экстрасекс" с повадками опытного садиста, поил его по утрам и вечерам такой отвратительно-ядреной гадостью (называя ее настойками и отварами), что голова и без всякой там водки шла кругом, а уж сознание вырубало - куда там сорокоградусной!.. Кстати, вредный старикашка и сам своей отравой не брезговал, отчего всего за две недели налился румянцем, слегка поплотнел телом, да и в резвости заметно прибавил. И все бы было хорошо, если бы...

- Погоди отец - что значит, для закрепления результата надо пройтись до одного места?

- То и значит.

- А чем тебя баня не устраивает?

Травник недовольно поглядел на воспрянувшего духом офицера, и развернуто ответил:

- Всем.

- Отец, ну объясни ты по-человечески, зачем нам с тобой куда-то тащиться пешком? Послезавтра друг на уазике приедет... Кхе-кхм!

Под тяжелым взглядом хозяина дома возражения просто перекосило в глотке, и даже последний довод не помог:

- А на кого я мелких своих оставлю?

- Лида с ними посидит. Рюкзак вон там, собран, завтра по росе выйдем, за полчаса доберемся. К вечеру... Вернешься.

Следующим утром, пытаясь не отстать от спутника-пенсионера, передвигающегося (налегке, между прочим!) по всяким там буеракам и оврагам с неприличной для своих почтенных лет сноровкой и скоростью, Георгий сам себе и ответил. Почему же нельзя было дождаться машины, и как белые люди добраться на ней до того самого "нужного места".

- Да тут не уазик, тут вертолет нужен. Что за кроты все так перекопали!

Не дождавшись ответа от спины, затянутой в выцветшую от времени и солнца брезентовую ветровку, отец-одиночка поправил соскользнувшую с плеча лямку нетяжелой торбы, попытался вспомнить, когда у него в последний раз был марш-бросок (ой давно!..) и прибавил ходу. Березовая рощица, широченное поле разнотравья, густой и дремучий ельник, небольшое лесное озерцо и питающий его крохотный ручеек...

- Здесь.

Разомлевший от многообразия видов природы, Георгий с легкой оторопью и настороженностью обозрел точку финиша. Повертел головой, пытаясь угадать, отчего это прямо в лесу могла организоваться четко очерченная проплешина голой земли, на которой не то, что кусты - сорная трава, и та не пожелала расти. Следов недавнего пожара не нашел, зато вдруг понял, что уж больно нехорошая тишина вокруг стоит. Тревожная. Затем осторожно протянул вперед руку, немного подержал - и тут же почувствовал, как она наливается слабостью. А вслед за этим и чувство пришло, очень даже нехорошее - неуверенности и тревоги.

- Отец?..

На объяснения он, честно говоря, особо и не рассчитывал.

- Даже яд может быть лекарством.

Ответ все же прозвучал, но он так и не понял. Повинуясь скупым жестам, капитан скинул с себя рюкзак, послушно выпил очередной гадости, выбившей из глаз крупные слезы, заголился по пояс и переступил границу меж сочной мягкой зеленью и мертвой землей. Почувствовал, как на лопатки легли две теплые ладони, и... Для начала, на лбу выступила испарина. Затем ласковый огонь прошелся по каждой клеточке тела, смывая все следы прожитых лет. Приятно зудела кожа, довольно и расслабленно тянуло где-то внутри, а потом наступила удивительная легкость, от которой захотелось взахлеб смеяться и орать.

- Хха!!!

И тем обиднее был неожиданный толчок в спину, после которого он вывалился из круга, кое-как успев вытянуть перед собой руки и за малым не пропахать носом дерн.

- Хорошего помаленьку, "Возделывающий землю".

Ворочая ставшее вдруг очень тяжелым и непослушным тело, Георгий как гордый лев (то бишь на карачках) добрался до своей ветровки. Трезво оценивая свои силы, одевать ее он не стал, а просто завалился (на нее же) боком.

- Полежи пока так, скоро оклемаешься.

Порозовевший, и вроде как даже помолодевший дед без особой натуги приподнял обессилевшее тело, устраивая его поудобнее. Затем вытряхнул из рюкзака небольшую фляжку, в три глотка ее опустошил, а торбочку хозяйственно свернул и подсунул под голову пациента, обеспечивая тем самым ему дополнительный комфорт. Сел рядом, вздохнул. Минут пять помолчал. А потом заговорил, вбивая гвозди своих слов в податливый разум слушателя:

- Все, спина в порядке. Да и остальное поправил, что было. Сто лет не обещаю, но семь десятков протянешь точно... Если постараешься.

Еще помолчал, поднялся. И как-то разом стало заметно, что на лице травника полыхает багрянцем нездоровый румянец, а зрачки расширены - да так, что и белка почти не видно!.. Аккуратно снял свою ветровку, укрыв расплывшегося медузой по земле Георгия, положил рядом с ним непонятно откуда взявшийся конверт, и, чуть-чуть помедлив, шагнул в дьявольскую плешь.

- Если что, вон там все объяснения и инструкции. И... Помни наш договор. Нарушишь - за собой утяну!..

Попытавшись сказать ну хоть что-нибудь в ответ, мужчина еле-еле дернулся, тихо вздохнул и сонно засопел - на что-то более громкое и заметное просто не было сил. А сухопарая фигура травника отвернулась, добралась до середины мертвой полянки, неспешно улеглась на спину и застыла.

***

На душе у Виктора было легко и свободно: все дела сделаны и долгов более нет. Разве что иногда чуток пощипывала совесть, напоминая о том, сколько забот и неприятных хлопот свалится на его последнего "пациента".

"С другой стороны, завещание на его имя поможет Георгию меня простить. Может, даже и дом продавать не будет. Библиотеку вот только жалко, столько собирал...".

Мысли катились лениво и грузно, дыхание замедлялось, перед глазами крутились непонятные вспышки черного и белого, все ближе был сон, и уже ощущалась та самая хмарь. Ненавистная, давящая и такая непреодолимая!.. Еще ближе, еще сильнее - и закутавшись в собственную волю, питаясь надеждой и страстью, он начал давить. Продираясь сквозь вязкие тенета, выжигая их собственной жизнью и болью, он уходил все дальше и глубже в неподатливую преграду, теряя частицы себя и уже не думая о возвращении. Мимоходом на задворках сознания пронеслась картинка собственного тела, подергивающегося в судорогах агонии - но все заслонил слабый отблеск близких чувств. Чужих, но таких знакомых, щедро приправленных болью и непонятным страхом. Да!!! Еще немного, еще чуть-чуть...