В один из пригожих дней середины июня по Невскому проспекту неспешно ехала… Да что там – скорее, величаво плыла! Так вот: безжалостно разбивая хромированными отбойниками солнечные лучи, по улице передвигалась черная «Волга-Л». Вроде бы и невелико событие? Но всего четыре года назад любое появление мобиля такого класса тут же собирало заметное число зевак и превращало городовых в этакие живые статуи – все знали, что первая пятерка лимузинов «АМО» уехала прямиком в Собственный Его императорского величества гараж. Так что простых пассажиров в салонах четырехколесной роскоши быть не могло просто по определению! Три года назад изменилось-поубавилось лишь число прохожих, застывающих при виде сверхдорогого выезда, а с полицией все осталось по-прежнему – ведь следующими комфортные автомоторы «распробовали» великие князья. За ними модное поветрие подхватили титулованные аристократы и некоторые высокопоставленные чиновники, потом в представительство «АМО» начали заглядывать состоятельные деловые люди… О, не все, далеко не все! Но даже так число элитных экипажей уверенно росло, пока не перевалило за две дюжины – а прохожие как-то незаметно привыкли к виду лимузинов, и уже не торопились замирать в верноподданническом экстазе. Год назад в Санкт-Петербурге прошла первая Всемирная автомобильная выставка, вместе с которой на русский рынок наконец-то прорвались иностранные производители самобеглых экипажей – а еще на улицы Питера и Москвы выехали первые таксомоторы сочно-желтой окраски. Только шумихи из этого события не вышло: сначала императрица Александра Федоровна благополучно разродилась от бремени девочкой, и все верные подданные радостно праздновали это важное событие – втихомолку обсуждая, что лучше бы царица подарила государю сына-наследника. А через два дня после появления на свет великой княгини Татьяны военные моряки утопили новый балтийский эскадренный броненосец «Гангут», распоров ему днище о безымянную скалу, и к теме автомобилей вообще надолго потеряли интерес. Так и получилось, что люди как-то незаметно попривыкли и перевели самобеглые экипажи в разряд обыденщины – ведь когда новинок много, они рано или поздно приедаются. Так что к году тысяча восемьсот девяносто восьмому от Рождества Христова уже никто не останавливался при виде респектабельных и дорогих мобилей, не разевал в восхищении рот и уж тем более не тыкал бескультурно пальцем… Разве что отдельные личности слегка замедляли шаг, пытаясь что-то рассмотреть сквозь плотную ткань салонных занавесок. Но и только. Успокоились и поубавили служебного рвения городовые, потихонечку научилась правильно открывать автомобильные дверцы разного рода прислуга – и только извозчики по-прежнему шипели на любую «Волгу», да иногда плевались им вслед.

Но что же этот лимузин, еще недавно протискивавшийся среди суетящейся мелочи в виде фаэтонов, бричек, мотоколясок и редких иностранных авто? А он как раз парковался возле одного из крылечек, украшавших почти непрерывную линию строений по набережной реки Мойки. При виде сияющей черным лаком «Волги-Л» на брусчатку моментально вышагнул важный швейцар, держащий на широкоскулом бородатом лице презрительно-недовольную мину – однако опознав покидающего прохладный салон блондинистого господина, сурово-неприступный привратник просто сказочно преобразился обликом.

– Ваше сияс-во!..

Ловко совместив поклон с открыванием тяжелой створки входной двери, бородач всей грузной фигурой изобразил почтительное подобострастие. Учитывая, что сторожил он не что-нибудь, а крыльцо служебной квартиры-дома самого министра финансов Российской империи… Такое отношение к посетителю было весьма показательным. Особенно в свете того, что тот же самый швейцар всего полчаса назад едва ли не пинками выпроводил вполне респектабельного банкира-просителя, только-только позволив тому положить визитную карточку на специальное блюдо-поднос.

– Ваше сиятельство, его высокопревосходительство ожидает вас в кабинете.

В отличие от привратника, похожего на вздыбившегося бурого медведя, сменивший его невзрачно-благообразный ливрейный и поклонился правильно (не выше и не ниже – а именно так, как и полагается), и титул дорогого гостя назвал верно. Облик потомственного лакея испортил лишь нехарактерно острый взгляд, брошенный на черный портфель в руках князя Агренева.

«Каков дом, таковы и слуги в нем».

– Александр Яковлевич! Давненько, давненько мы с вами не виделись. Месяц? Да, пожалуй, что и так.

Если швейцар олицетворял подобострастие, а лакей – сословную почтительность, то хозяин был един в трех лицах, разом выказывая искреннее радушие, неподдельное уважение и сердечное дружелюбие. Улыбка статс-секретаря Витте была столь открытой и бесхитростной, что князь поневоле восхитился его таланту в лицедействе. Да-а!.. Это вам не банальные маски чиновничьей братии и царедворцев, с которыми Александр постоянно имел дело – и постепенно, потихоньку-полегоньку научился их читать и правильно понимать. Для создания столь достоверного облика одних только шевелений мимических мышц было мало: тут и соответствующий психологический настрой нужен, и с эмоциональной составляющей надобно хорошенько поработать… Зато и обаять можно практически любого, попутно навешав на уши правильный сорт лапши.

– Дела, Сергей Юльевич, проклятые дела. Как здоровье драгоценной Марии Ивановны?

– Благодарствую, вполне.

Сдаваясь в плен глубокого кресла, стоящего у большого письменного стола, гость окинул равнодушным взглядом пару стопок свежей отечественной прессы – которая вот уже третий день подряд мусолила и обсуждала всего одну новость. Открытие крупного месторождения нефти на Самарской Луке! Даже солидные газеты не удержались от соблазна вывалить на читателей настоящий поток грошовых сенсаций и нелепых домыслов: авторитетные журналисты, высокое чиновничество, состоятельные финансисты, заслуженные профессора – все они просто-таки наперебой торопились высказаться о перспективах волжской нефти. Оглашали гипотезы, строили предположения, брызгали с газетных страниц ядовитыми насмешками в адрес оппонентов, отстаивая свою единственно верную точку зрения. Единственно, с чем были согласны абсолютно все – там, где нашлось одно месторождение, непременно должны быть еще! В деловом мире воцарилась нездоровая суета, стоимость одной мерной десятины самарской земли уверенно приближалась к аналогичным ценам на Бакинских нефтяных промыслах…

– По последнему докладу, котировки «Товарищества братьев Нобель» просели еще на тридцать семь пунктов! Устроили вы, Александр Яковлевич, нашим биржам переполох!..

Уловив направление княжеского взгляда, Витте смел прессу со стола на специальную полку.

– Небольшая встряска пойдет всем только на пользу, Сергей Юльевич.

«А за Нобеля тебе уж точно не стоит беспокоиться».

Учитывая все усиливающуюся конкуренцию со стороны банкира и нефтепромышленника Манташева, мягкое давление «Каспийско-Черноморского общества» французских Ротшильдов и откровенно хищный интерес американца Рокфеллера – главный акционер «БраНобеля» Эммануил Нобель весьма благосклонно воспринял предложение Агренева расширить и углубить их давние партнерские отношения. Так что биржевые «качели» еще только набирали силу, готовя спекулянтам-игрокам массу неприятных сюрпризов…

– Прежде всего, князь, позвольте довести до вашего сведения главное: вопрос касательно «Русского сберегательного банка» решен сугубо положительно! Конечно, были определенные сложности…

Статс-секретарь закатил глаза, весьма выразительно намекая на августейшую особу государя императора.

– Все же сумма уставного капитала в сто миллионов рублей на ассигнации… Ну вы понимаете?..

Агренев понимал. Хитроумному Сергею Юльевичу действительно пришлось изрядно извернуться, нажать на множество рычагов влияния, подергать за ниточки должников и провернуть пару интриг – и все это для того, чтобы устроить высочайшее одобрение и визирование учредительных документов и устава столь крупного банка. Хотя в сравнении с иными старейшими европейскими, английскими или даже североамериканскими банками… Впрочем, у новорожденного «малька» даже перед этими китами и касатками финансового океана было одно важное преимущество: российские государи упорно не пускали в империю иноземных ростовщиков, заставляя тех прибегать к услугам посредников и действовать окольными путями. Так что перспективы перед «Сберегательным» открывались крайне волнительные – особенно в свете неумолимо надвигающегося на мир экономического спада и сопутствующего ему кризиса неплатежей.

– Незначительные формальности займут еще какое-то время, но в любом случае никак не позже первых чисел августа все необходимые бумаги будут у вас в руках.

– От всей души благодарю, Сергей Юльевич.

– О, не стоит. Право же, вам давно следовало завести собственный банкирский дом, хотя бы для обслуживания своих компаний – более того, мне не раз высказывали недоумение, что человек вашего положения пользуется услугами сторонних финансово-кредитных учреждений.

«Да-да, вот прямо верю в заботу о моем благополучии».

– Ну, Волжско-Камский банк для меня не совсем чужой…

Хранитель и распорядитель имперской казны кивнул с таким понимающим видом, что сразу стало понятно – он в курсе, кто именно скупает мелкие пакеты акций этого банка. Вернее сказать, в чьих интересах суетится сразу дюжина как бы независимых покупателей и биржевых маклеров. Поэтому Александр предпочел перевести разговор на иное:

– Мне говорили, что на последнем совещании Кабинета министров прозвучало много неудобных вопросов в адрес главы МВД господина Горемыкина?

Витте буквально расцвел:

– Неудобных – это, знаете ли, еще слабо сказано! Я бы выразился иначе: весьма неприятных и ставящих под сомнение саму способность почтеннейшего Ивана Логгиновича и далее занимать столь ответственный пост.

– И что же император?

Сокрушенно вздохнув, статс-секретарь глубокомысленно протянул:

– В принципе, решение уже принято. Но вы же знаете нрав государя, он может переменить все в последний момент. Кстати, а вы ничего такого не слышали… Ненароком?

– Слухи упорно называют следующим министром внутренних дел господина Сипягина.

– Да?

Непроизвольно потерев руки (приятно, когда все идет по плану!), Витте спохватился и убрал довольную улыбку:

– Кстати, в связи с успехом вашей поездки в Бежицу… Надеюсь, это не ввело вас в излишние расходы и хлопоты?

– Пустое, Сергей Юльевич, я все равно имел в планах приобретение еще одного металлургического завода – и раз уж подвернулась удобная возможность…

Судя по всему, Витте стоило некоторого труда удержаться от напоминания, что вообще-то князя просто просили по возможности погасить волнения среди бежицких рабочих-металлистов, а не скупать на корню всю Бежицу. Однако все же удержался. Зато попенял собеседнику, что тот-де немножко обидел бывших акционеров Брянского металлургического гиганта. Ну, когда во время биржевой паники приобрел у них акции завода по цене бумаги, на которой те были напечатаны. Правда в данном конкретном случае было ясно, что Сергей Юльевич всего лишь «отрабатывает номер»: его попросили чуть надавить и намекнуть на некоторую справедливую компенсацию – он это исполнил. Но и только! Тем более что учредители никаких претензий не предъявляли (им-то заплатили полную стоимость!), и вообще были весьма довольны тем, что удачно избавились от ставших проблемными активов. Конечно, не будь всех этих забастовок и расстрела бедных казаков, даже такой известный богач как князь Агренев не смог бы приобрести достаточно крупный пакет акций – но раз уж получилось, как получилось…

– Да, коли уж разговор зашел о компаниях, то мне определенно не помешал бы ваш дружеский совет.

Щелкнув пряжками, портфель выпустил на свободу некоторое количество тоненьких канцелярских папок в новомодном пружинном переплете.

– О, разумеется! Вы же знаете, я всегда готов… Так сказать, сообразно обстоятельствам, хе-хе!

Не сотрясая более воздух ненужными словесными прелюдиями, хозяин кабинета деловито потер ладони и начал вникать в обстоятельства князя Александра. Ах, как же он любил такие вот моменты!..

– «Мурманская горно-металлургическая компания». Прошу.

С легким хрустом новенького картона раскрывая поданную ему укладку, Витте с отстраненной улыбкой заметил:

– Какое-то нехарактерное для вас название?..

Скользнув глазами по коротенькому списку учредителей, статс-секретарь сам же и ответил на свой вопрос:

– Ну-с, господа Тиссен и Крупп – это понятно. Дойче Банк тоже не вызывает вопросов, но вот две последних строчки?

– Это мои деловые партнеры из Швейцарии – весьма достойные и порядочные люди, готовые инвестировать в русскую промышленность часть доверенных их заботам капиталов.

Намек на альпийских банкиров был столь прямым, что тема себя мгновенно исчерпала.

– Никель из Печенги, медно-никелевые руды Мончегорска, вывоз готовой продукции через… Гм-гхм! Вы же помните, что порт Романов-на-Мурмане еще только заложили? Да и Мурманскую железную дорогу еще не скоро достроят, так что год-полтора до первой отгрузки придется обождать. О, вижу, у вас тут еще и алюминий?.. Что, в тех местах имеются залежи необходимого сырья?

– И в немалом количестве.

– М-да? А, вот и справка на сей счет… Действительно, неплохо.

Бегло пролистав оставшиеся страницы, Витте вернулся к титульному листу – на коем некто заботливо разместил зелененький квадратик самоклеящейся бумаги. Поглядел на сумму уставного капитала, радующего глаза множеством нулей, и глубокомысленно похмыкал. Вновь обласкал взглядом одинокую единичку с процентным значком, и быстренько прикинул в уме, сколько это будет – один процент от почти сорока миллионов на ассигнации?..

– Думаю, в данном случае решение будет положительным!..

«Эка тебя разобрало…»

Подхватив этикетку, статс-секретарь перенес ее в настольный блокнот для особо важных записей, не забыв черкнуть для себя небольшую заметку – после чего весьма выразительно поглядел на следующую укладку. По счастью, гость был очень понятливым человеком, и с лету улавливал все движения чиновной души:

– Прошу – «Международная железнорудная компания».

– Как я понимаю, и в этом случае имеет место быть совместное?..

Заглянув в папку, Сергей Юльевич с легкой ноткой удивления констатировал:

– Австрийцы? Честно признаться, не ожидал. Да-с, не ожидал.

С виду небрежно полистав уставные документы, хозяин имперских финансов уперся взглядом сначала в размер складочного капитала, а затем в список распределения акций. Вот над последним он и завис, пытаясь понять – отчего это князь Агренев уже второй раз подряд проявляет столь умеренный аппетит? Никаких тебе привычно-сакраментальных «пятьдесят процентов плюс одна акция», особых условий, хитрых формулировок и всего прочего, чего можно было бы ожидать. Сомнения государственного мужа были столь велики, что очередной зелененький квадратик-самоклейка удостоился лишь мимолетного взгляда.

– И где же будет расположено? А, знаменитое обилием металлических заводов Криворожье…

Вникнув в суть и оценив размах планирующейся русско-австрийской дружбы, Сергей Юльевич воздал должное широте замысла:

– Что же, солидно. Особенно размер будущего карьера и планируемые объемы годовой выработки. Признаться, я не ожидал, что там найдется столь большое, и самое главное – свободное месторождение. Неужели и в самом деле?..

– Вне всяких сомнений, Сергей Юльевич – оба участка весьма перспективны. Конечно, для их освоения потребуются солидные вложения…

– Так их все же два?

Замысел титулованного магната моментально стал ясен: отдать под разработку меньшее и худшее из месторождений, дождаться, пока австрияки сами все организуют и наладят – а потом прийти на готовое, обеспечив свои заводы железнорудным сырьем на многие десятилетия вперед. Если же вдобавок устроить кратковременные биржевые качели с котировками, и немножечко «уронить» рыночные цены, то и вовсе вырисовывается существенная прибыль… А что, вполне в духе Агренева!..

– Занятно, весьма занятно.

Под успокаивающий шелест медленно перелистываемых страничек опытный интриган пытался понять – что же так царапает и не дает покоя? Есть, определенно есть еще какой-то подвох! И не только сейчас, но и в первой укладке: ну невозможно ведь за неполный десяток лет стать архимиллионером тому, кто дает больше, нежели берет! Не-ет, милостивые государи, люди подобного склада всегда выжимают из ситуации все, что только можно – и даже чуточку больше. А вот скандалов и прочего избегают, ибо большие капиталы любят тишину… Ха, возможно, в этом и есть разгадка? Стоило только задаться вопросом, кто больше всего проиграет от падения цен на железную руду, как на ум пришли бельгийские компании, плотно «засидевшие» своими металлургическими заводами все южные провинции Российской империи. Правда, там же отметились и русские купцы, и французские предприниматели с английскими банкирами, и даже германские промышленники с американскими бизнесменами – но все же первую скрипку несомненно играли подданные Леопольда Бельгийского. Выступать против такого «металлического» лобби даже промышленному магнату Агреневу было… гм, чревато. Самое малое – ценовым демпингом на понижение, или даже картельным сговором всех против него одного. Вот если предварительно собрать группу австрийских промышленников, поманив сладкой морковкой крупного и весьма богатого месторождения, выставить их на передний план и передоверить общение с недовольными конкурентами?.. А ежели рассуждать совсем уж отвлеченно, то что мешает спровоцировать свару между австрийскими «новичками» и бельгийскими «старичками», довести ситуацию до войны на истощение финансов – а потом разом подмять все под себя?

– Да, весьма интересно.

Погладив кусочек бумаги, Сергей Юльевич медленно пересадил «зелень» на блокнотную «грядку». Время покажет, правильно ли он все понял и угадал – да и вообще, надо бы обстоятельно и не спеша поразмыслить, как с толком использовать открывшееся знание. И как лучше встроить оное уже в свои планы. Мало ли кто там что хочет и замышляет! Между прочим, у него в бельгийских деловых кругах тоже есть давние и весьма хорошие… кхм, партнеры. А также кое-какие обязательства и негласные договоренности – причем некоторые он заключил еще в те славные и далекие времена, когда проживал в Киеве и был всего лишь начальником службы эксплуатации в «Обществе Юго-Западных железных дорог». Что же теперь прикажете, плюнуть на столь давнюю дружбу и все забыть?

– Ожидаются сложности, Сергей Юльевич?

– Ничего такого, что стоило бы упомянуть… Что там у нас на очереди?

Подивившись нехарактерно долгой задумчивости почтеннейшего финансового гешефтмахера, гость передал хозяину последнюю укладку.

– А вот теперь сразу видна ваша рука, дорогой вы мой Александр Яковлевич!

Чуть отдалив от себя обложку папки, министр с чувством и расстановкой прочел:

– «Русская газопромышленная компания»! Так-так, дайте-ка попробую угадать: производство светильного газа в качестве топлива для ваших автомобилей? Или есть намерение потеснить «Общество освещения газом Санкт-Петербурга», кое практически монопольно владеет…

Не прекращая монолога, Витте открыл и прочитал титульный лист. Замолчал, еще раз пробежал глазами по строчкам и с отчетливым недоумением вопросил:

– Гелий?! Если мне не изменяет память, это…

Покрутив пальцами в воздухе, хозяин кабинета не без труда подобрал подходящую формулировку:

– Что-то из области высокой науки, не так ли?

Озадаченно кашлянув, Сергей Юльевич припомнил о давнем и весьма плодотворном сотрудничестве князя Александра с господином Менделеевым – иные злые языки не гнушались именовать оное откровенным покровительством, временами доходящим чуть ли не до мелочной опеки. Так вот: вспомнив это обстоятельство, минфин сразу же посветлел лицом: похоже, Русская газопромышленная компания организуется в интересах прославленного химика. Вот только первый же взгляд на цифирь уставного капитала на корню убил это предположение: конечно, его гость известный благотворитель – но не до такой же степени?.. Ухнуть почти тридцать миллионов рублей на строительство опытной установки и какой-то там лаборатории – это даже архимиллионеру Агреневу в голову не придет!

– Я несколько озадачен, Александр Яковлевич. Неужели вдобавок к самарской нефти вы обнаружили еще и значимое месторождение сего… Гм, вещества?

Едва заметно пожав плечами, промышленный магнат обаятельно улыбнулся прямо в хозяйское пенсне:

– Ну что я могу сказать? Последнее время мне определенно везет.

Неопределенно хмыкнув в ответ, хозяин продолжил знакомиться с бумагами гостя:

– Село Елшанка в сорока верстах от Саратова?.. Хм, и кто бы мог подумать…

Благородное чело статс-секретаря посетили легкие сомнения, плавно перешедшие в едва заметную тень недоверия и осторожного вопроса. Впрочем, расшифровать сию небольшую пантомиму было не сложно – деликатный Витте всего лишь озвучил без слов что-то вроде: «Я определенно не понимаю: зачем вам все эти высокие научные материи?!». А ежели все упростить и сократить до предела, то и вовсе получалось сакраментальное: «В чем ваша выгода, князь?!»

– Сергей Юльевич. Вы, как человек высокообразованный, несомненно в курсе, что все без исключения нынешние дирижабли используют для полетов газ под названием водород?

Левая бровь министра отчетливо дернулась вверх, выражая его удивление. При чем здесь?..

– И разумеется, вы помните, что чистый водород весьма опасен в обращении и готов взорваться от малейшей искры.

Уже и правая бровь вельможи сдвинулась с места, а удивление начало перерастать в недоумение – уж лекции по химическим наукам он точно не ожидал.

– Но если водород несколько разбавить гелием, то получившаяся смесь будет полностью равнодушна к огню…

– Ах, вот оно что!

В голове минфина сама собой возникла картинка, как-то увиденная на одной забавной французской открытке: ярко-синее небо без единого облачка, полдюжины разнокалиберных воздушных пузырей вдали – а на переднем плане двухместный прогулочный дирижабль, в кабине которого юная прелестная кокотка и обнимающий ее щеголеватый франт. Тогда он посмеялся над фантазиями парижских книгоиздателей, выпустивших столь забавный лубок, а теперь вот не до смеха – потому что опытный нос Сергея Юльевича учуял запах будущей монополии. Ведь если к скорости и удобству воздушного полета добавится его же безопасность, агреневский «Аэрофлот» станет компанией-перевозчиком номер один!

– Ну что же, целиком и полностью поддерживаю это ваше начинание, Александр Яковлевич. Хотя, конечно, цифра планируемых вами затрат вызывает некоторое… удивление, да-с.

– К сожалению, содержание гелия в месторождении невелико – в основном там обычный природный газ. По счастью, известный вам господин Менделеев и его ученики разработали несколько способов, позволяющих выделать даже из столь малополезного сырья кое-какую продукцию с неплохими коммерческими перспективами…

Витте немедля пододвинул укладку ближе, продолжая внимательно слушать. Нужная страничка все не находилась, но уж когда отыскалась – Сергей Юльевич расплылся в искренней улыбке. Более того, он не постеснялся зачесть список вслух, причем голос был наполнен такими тонами и вибрациями, словно декламировалось как минимум любовное стихотворение…

– Сера и светильный газ, производство лаков, красок и клеев, изготовление ряда лекарственных препаратов – и даже удобрений? Прелестно, просто прелестно.

Радость министра финансов становилась понятнее, если вспомнить о сложных отношениях Российской империи и Второго рейха – особенно в части пошлин и торговых тарифов. Любое крупное русское предприятие химического толка на землях империи было для немцев как… серпом по неким нежным органам, упоминать о которых в приличном обществе непозволительно. Пусть строительство только первой очереди Саратовского газоперерабатывающего завода займет около четырех лет – зато потом у Витте появится увесистый аргумент, который он непременно и с большим наслаждением использует при заключении с немцами очередного десятилетнего Договора о торговле. Уж так использует, что по самые гланды!!!

Однако среди забот о государственном благе не стоит забывать и о себе. Да и некоторые приятели будут очень признательны за возможность получить долю в столь перспективной компании… Поглядев на зеленый квадратик самоклейки, Витте самым решительным образом зачеркнул выведенную на ней циферку и вписал свою. После чего, интимно понизив голос, тоном завзятого сердцееда осведомился:

– Как вы отнесетесь к возможности приобретения казной некоторой части акций Русской газопромышленной компании? Смею заверить, по очень, я бы даже сказал – чрезвычайно выгодной для вас цене?

Александр, мягко говоря, изрядно удивился. Причем отчасти даже нецензурно (но, разумеется, не вслух, и ни в коей мере не показав этого лицом).

– Ну так сразу ответить я, пожалуй, и не готов. Вы же понимаете, это все необходимо согласовать с остальными компаньонами? Впрочем…

Подхватив из стаканчика еще одно чернильное перо, князь внес свои правки в содержание самоклеящейся этикетки.

– На таких условиях решение наверняка будет положительным.

Однако несчастную циферку вновь безжалостно исправили в большую сторону.

– Не помню, слышали ли вы о некоторых налоговых послаблениях для предприятий, важных для русской промышленности?

Чернильное перо в руках гостя зависло над квадратиком бумаги, и – заинтересованно ткнулось в уголок, пережидая.

– Доводилось, но знаете, как-то без особых подробностей…

В ходе изложения тех самых подробностей, собеседники полностью исчеркали лицевую часть самоклейки и вынужденно перешли на оборот – которого еле-еле хватило, чтобы прийти к согласию. Правда, итоговая цифирь на этикетку уже не влезла, но прекрасно поместилась в блокнот…

– Ну что же, с делами можно считать поконченным?

– Еще буквально пара вопросов, Сергей Юльевич. Вы как-то упоминали о сложных переговорах касательно устройства железной дороги через Манчжурию к Тихому океану?

Витте в ответ сам изобразил фигурой один большой вопрос – потому что переговоры с китайским премьер-министром Ли Хунчжаном тянулись уже почти год, и конца-края им видно не было. Зато запросы и денежные аппетиты наглого ханьца совсем наоборот, стабильно росли!

– До меня дошли слухи, что некоторым чиновникам императрицы Цыси заплатили весьма солидное вознаграждение, дабы они поелику возможно затягивали переговоры.

– И кто же проявляет столь выдающуюся щедрость?

– Это в слухах не упоминалось. Возможно, некие джентльмены, а может, и месье, тут мнения расходятся. К сожалению, проект Манчжурской дороги не встретил в европейских и североамериканских кругах должного понимания…

Мысль о том, что бюджет на подкуп Ли Хунчжана придется кардинально увеличить, изрядно подпортила настроение давнему и последовательному стороннику русско-китайской дружбы.

– Н-да.

Однако – долг, как известно, платежом красен! Хотя обычно Витте и придерживался несколько иного правила, гласящего, что оказанная услуга уже ничего не стоит.

– Раз уж зашел разговор о слухах: недавно в высоких сферах принято решение о выделении Статистического комитета Министерства внутренних дел в отдельный департамент.

Было отчетливо видно, что ничего нового князь пока не услышал.

– Возглавит который некий генерал-майор Васильев, весьма отличившийся в нашумевшем деле с разгромом партии еврейских мастеровых Бунд.

Поглядев на отставного офицера Пограничной стражи, статс-секретарь как бы невзначай поинтересовался:

– Если не ошибаюсь, вы одно время служили в одном округе?

– Все верно. Более того, сей господин некоторым образом курировал Ченстоховскую бригаду, так что мы не раз виделись и даже лично общались.

– Вот как? И что же он за личность?

Задумчиво проведя кончиками пальцев по столу, Агренев изволил едва заметно поморщиться:

– Одно время я полагал его очень порядочным человеком и дворянином. Вы ведь знаете, Сергей Юльевич, я человек широких взглядов и многое могу понять – но когда я уличил собственного денщика в доносительстве, и доподлинно выяснил, к кому тот бегает на свидания…

Сделав паузу, Александр подвел общий итог:

– Именно этому жандарму руки я больше не подам.

Тонко прочувствовав момент, хозяин блеснул подходящей цитатой на латыни:

– O tempora! O mores!

– Вы правы: времена меняются, а сущность человеческая все та же.

Согласно кашлянув, политик продолжил благодарить (и платить) за важные сведения из Китая:

– Должен заметить, что господин Васильев о вас явно не забыл: мне уже несколько раз приходилось замечать его пристальнейший к вам интерес. Вдобавок у него в департаменте нашел приют еще один излишне любопытный жандарм – а это, знаете ли, сигнал уже вполне определенного толка… Ведь полковник Молчанов вам тоже – знаком?

Выдержав паузу, оружейный магнат едва заметно кивнул, показывая, что все услышал и принял к сведению. Витте же, потерев ладони и почти незаметно стрельнув глазами на циферблат больших каминных часов, деловито осведомился насчет второго вопроса, который желал непременно обсудить с ним его дорогой друг.

– Да, конечно. Управляющие некоторых моих компаний имеют намерение обратиться в Государственный банк с прошением о предоставлении кредитной линии под умеренный процент…

Понимающе улыбнувшись, министр финансов демонстративно перекинул блокнотный лист и подхватил ручку:

– Могу заверить, что с моей стороны вам стоит ожидать лишь самое благожелательное отношение. О какой сумме пойдет речь?

– Двести шестьдесят миллионов рублей на ассигнации.

Бряк!

Малахитовый цилиндрик с золотым пером на конце выпал из дрогнувших пальцев, посадив на зеленое сукно столешницы некрасивую кляксу.

– Собственно, вот тут все необходимые подробности.

На выложенную перед ним укладку хозяин кабинета посмотрел с таким видом, будто бы ему предложили взять в руки живую змею. Которая, вдобавок, его обязательно цапнет – и весь вопрос в том, насколько же ядовита эта гадина?..

– Александр Яковлевич, для вас не тайна, сколь велико мое к вам расположение. Но вы же понимаете, что просимое – не в моих силах? Порядок действий в данном случае весьма строг: не более пятисот тысяч для одной компании, и не менее чем под четыре с половиной процента годовой ренты.

Видя, как гость собирается что-то сказать, Витте поспешил обозначить еще пару важных моментов:

– Правила высочайше утверждены, и в обозримом будущем вряд ли будут пересмотрены!.. Не говоря уже о том, что в казне просто нет таких денег, и взяться им неоткуда.

– В любом законе или уложении, ежели постараться, можно непременно отыскать одно-два подходящих исключения. Однако же, дальнейшая наша беседа вряд ли будет продуктивной без вашего хотя бы поверхностного знакомства с предметом обсуждения…

Под прямо-таки понукающим взором князя, министр финансов нехотя нацепил пенсне и раскрыл папку-«гадюку».

– Так-с, что тут у нас? Кредитная линия в размере… Для устройства ряда химических фабрик, список коих в приложении нумер один? Также имеется в виду и устроение заготовительных предприятий по добыче необходимого для работы фабрик сырья – как и некоторых смежных производств, отсутствующих в настоящее время, но безусловно необходимых для?.. Гм.

Поглядев на вымогателя, покушающегося на нежно любимую и бережно хранимую имперскую казну, статс-секретарь весьма выразительно вздохнул и вновь вернулся к тексту, уделив особое внимание не только разделам об обеспечении просимого кредита…

– Александр Яковлевич, и вы согласны так рискнуть?! В случае неудачи, это же верное банкротство, а то и полное разорение?..

…но и желаемым условиям предоставления долгосрочного займа:

– На двадцать лет под три с половиной процента годовых, да еще и с отсрочкой первых платежей на четыре года?! Князь, да где же вы такие условия видели?

Всем своим обликом демонстрируя праведное (и вполне справедливое!) возмущение, министр не забывал перелистывать страницу за страницей, подбираясь к «приложению номер раз». А потом и «номер два», еще более интересного ввиду наличия в нем перечня продукции, которую планировалось выпускать на будущих химических фабриках и комбинатах.

– Э-э-э?.. Кхм, изрядно.

Очень внимательно прочитав все четыре страницы убористого текста, влиятельнейший вельможа грустно вздохнул и неподдельно опечалился. Ах, если хотя бы четверть поименованного в списке выделывали в России – как бы стало хорошо!..

– Сергей Юльевич, я прекрасно понимаю, что прошу от вас невозможного.

– Именно. Как, по-вашему, я проведу решение о кредитной линии в Кабинете министров?

– Министр просвещения Ванновский, главы Военведа и Морведа, и министр путей сообщения князь Хилков весьма сочувствуют идее развития в Российской империи собственных предприятий химической промышленности.

– В самом деле?

Сняв, неспешно протерев и вернув обратно пенсне, статс-секретарь предпринял еще одну попытку вежливо отказать:

– Не уверен, что ваше начинание встретит такое же сочувствие в Государственном совете. А без его одобрения…

– Именно поэтому его императорское высочество Михаил Александрович вскоре переговорит с государем на интересующую нас тему. И если великий князь будет достаточно убедителен, то число акционеров «Химпрома» несколько увеличится.

– О?! Так это же совершенно меняет дело! В случае успеха переговоров, разумеется.

Поглядев на гостя, хозяин отчетливо понял: надеяться на лучшее не стоит. А ведь Сергей Юльевич так старался, «сжимая» денежную массу бумажных денег для скорейшего перехода на золотой стандарт! Теперь, похоже, ему придется как-то парировать вброс в обращение почти трех сотен миллионов ассигнационных рублей… Ну или в ближайшие два-три года изыскать где-то дополнительные двести тонн золота. Мелочь, право!

– Но в таком случае мои дружеские советы вам попросту и не нужны.

– Наоборот, они будут просто бесценны! Ведь государь обязательно поинтересуется вашим мнением – и мы прекрасно знаем, что именно оно и будет определять, состоится ли положительное решение по столь важному для нас вопросу.

Вот теперь Витте действительно все осознал и проникся. Побарабанив пальцами по столу, и ковырнув ногтем подсохшее чернильное пятнышко, имперский казначей выразил осторожное сомнение:

– Александр Яковлевич, но ведь в казне действительно нет необходимых сумм…

– Зато есть право эмиссии, позволяющее допечатать необходимый денежный объем. Деньги пойдут на оплату механизмов и материалов, выделанных внутри империи, трудиться на строительстве тоже будут работники из крестьян и мастеровщины – так что небольшой дополнительный выпуск ассигнаций, будучи наполнен товарным содержимым, послужит исключительно на пользу российской экономике.

– Все-то вы знаете, князь.

– Ну до вас мне в любом случае далеко. А что, неужели у империи с финансами действительно… не вполне?

Выдав что-то среднее между кашлем и фырканием, Сергей Юльевич всадил чернильную ручку в малахитовый стаканчик-держатель:

– Не вполне? Это, знаете ли, еще мягко сказано – мы с трудом исполняем даже наш нынешний весьма скромный бюджет!.. Но если бы дело было только в этом…

Раздраженно поморщившись, главный государственный казначей отпихнул от себя блокнот.

– Есть у нас два ведомства, которые очень любят входить к государю с предложениями о дополнительных ассигнованиях сверх уже утвержденного бюджета. И аппетит у них, я вам доложу!!!

Переставив папье-маше из одного угла в другой, и еще раз щелкнув кончиками ногтей по обложке блокнота, Витте добился желаемого совершенства композиции.

– Великий князь Александр Михайлович ровно с ума сошел, требует и требует денег на новые крейсера и броненосцы, постоянно придумывает какие-то нелепые новшества, желает проводить учения – и непременно с боевыми стрельбами…

Скинув пенсне в подставленную ладонь, хозяин кабинета достал бархотку и начал вдумчиво полировать стекло.

– Новый военный министр Куропаткин ничем от него не отстает, а скорее уж стремится во всем превзойти! Взять хоть последнюю его идею о необходимости проведения в западных округах больших маневров – причем каждый год?! Каково, а? От семи до двенадцати миллионов рублей для того, чтобы господа военные могли немного прогуляться по дикой природе и отдохнуть от жен и городских квартир. Ей-богу, я уже ностальгирую по тем временам, когда Военведом управлял генерал Ванновский…

Папочка с обоснованием кредитной линии для «Химпрома» словно сама по себе переехала в верхний ящик стола, к уже лежащим там трем укладкам.

– К слову о нем: дражайший Петр Семенович удивительно быстро освоился в должности министра народного просвещения – и теперь в обществе все только и обсуждают недавний указ государя императора об устройстве сразу четырех новых Политехнических институтов в Ярославле, Казани, Владивостоке и Хабаровске. И никто уже не помнит, что я еще пять лет назад предлагал то же самое, только в Варшаве, Киеве, Москве и Петербурге!..

«Все я прекрасно помню – и в особенности, сколько денег ушло, чтобы утопить это твое предложение…»

– Если я правильно помню, вы ратовали именно за университеты. Ванновский же добился высочайшего одобрения на институты, а это несколько разные… гм, вещи?

– И все же! Нет, я допускаю, что в Санкт-Петербурге новый университет видится излишним, да и в Москве проще и быстрее расширить уже имеющиеся заведения. Также мне понятны сомнения государя касательно Варшавы – поляки печально известны своей склонностью к вольнодумству и бунтам. Но князь, чем им так не угодил Киев? Тот самый Киев, который мать городов русских?

Александр немедленно изобразил, что всецело разделяет благородное негодование народного просветителя – и даже принимает заслуженный укор. Да и чего бы и не принять, если оба собеседника доподлинно знали, кто именно проталкивал решение основать небольшие Политехи подальше от столичных городов – а ко всему, вдобавок еще и открыть в Хабаровске отделение Владивостокского института востоковедения? Кто-то скажет: ага, разведчиков будут готовить! И будет в корне неправ, потому что «географов» выпускает совсем другое заведение – а вот хороших переводчиков (особенно военных) Российской империи определенно не хватает… Однако, возвращаясь к укору одного и виноватости другого: еще немного поплакавшись о непомерных тратах казны на развитие железнодорожной сети империи, статс-секретарь посчитал, что с прелюдиями можно уже и заканчивать – после чего огласил цену своей помощи:

– Александр Яковлевич, помните, я как-то предлагал вам перейти из Военного ведомства в Министерство финансов. Вы, случаем, не надумали?

«Ну вот, начинается…»

– Гхм. Предложение лестное и заманчивое, не скрою. Но мне несколько неясно, чем именно я могу быть вам полезен, и в качестве… кого?

– Ну как же?! И вам, и тем более мне уже давно ясна необходимость разделения Департамента торговли и мануфактур на два отдельных и полностью самостоятельных учреждения!.. Разумеется, вопросы торговли, пошлин, налогов и акцизов останутся в ведении нынешнего директора департамента Ковалевского.

Закончив полировать линзы, министр убрал оптику в небольшой футлярчик и перешел непосредственно к конкретике:

– В ведение Промышленного департамента планируется передать фабричную инспекцию, комитет по техническим делам, особое присутствие по рассмотрению жалоб на действия фабричной инспекции, и Главную палату мер и весов – любимое детище господина Менделеева…

Если отбросить всю словесную шелуху, то почтеннейший государственный муж хотел лишь одного. Чтобы его наконец избавили от необходимости разбираться с желанием пролетариев жить и работать по пресловутому «агреневскому кодексу» – и категорическим нежеланием фабрикантов вводить этот самый кодекс! Ну и, соответственно, чтобы не было всех этих забастовок с одной стороны и ответных локаутов с другой. Что за манера такая у нынешних заводчиков: чуть какие волнения – сразу полицию или казаков вызывать? Времена-то нынче иные, господа мои, и прежней палочной дисциплиной от рабочей скотинки многого не добьешься! Эвон в представителей власти уже постреливать начали – так что теперь, прикажете к казачьим сотням по батарее конной артиллерии прикреплять?!

– Ну что же… Должен признать, что сама мысль набраться ценного опыта – да еще и под вашим непосредственным руководством, Сергей Юльевич, меня весьма воодушевляет. Недаром ведь говорят, что лучше с умным потерять, нежели с глупым найти?

Лесть была столь уместной и качественной, что хозяин кабинета поневоле улыбнулся. Усадив в кресло директора Промышленного департамента самого Агренева, министр сможет столько всего «потерять и найти», что мало не покажется никому – и в особенности недругам самого Витте!

– Есть лишь один незначительный момент, который меня несколько смущает.

Блеск вельможной улыбки несколько поблек, но все еще впечатлял – ведь принципиальное согласие уже прозвучало.

– До недавнего времени в моих планах было выслужить военного советника…

– Право же, Александр Яковлевич, это совершенные пустяки! Могу твердо обещать вам коллежского советника сразу по вступлении в должность – а с вашими способностями, вы года через три и до статского советника дорастете!..

Одним лишь жестом выразив как отрицание, так и сожаление, гость едва заметно вздохнул:

– Мне необходим именно указанный мной чин. Дело в том, что при определенном желании он может быть конвертирован в подходящие должности не только по линии Военного министерства, но и практически в любом статском ведомстве.

Витте откровенно не понимал, в чем тонкость, или хотя бы сложность момента – до тех самых пор, пока князь не раскрыл кое-каких своих планов:

– Я сомневаюсь, что мои способности позволят мне в будущем занять пост министра финансов.

Сергей Юльевич от таких слов как-то немножечко напрягся.

– Но вместе с тем, полагаю, их все же достаточно, чтобы возглавить Военвед. Со временем, конечно.

Незаметно выдохнув, статс-секретарь одобрительно покивал – столь здравый, и в то же время безопасный для себя карьеризм он только приветствовал.

– К сожалению, определенные обстоятельства делают невозможным мое досрочное производство, поэтому я прошу определенную отсрочку: год, быть может полтора – но никак не больше. После этого вы можете всецело на меня рассчитывать.

Заодно и вопрос с предоставлением кредитной линии так или иначе решится – и это Витте тоже прекрасно понимал. Проблема была в том, что Агренев как глава департамента был ему нужен, что называется, еще вчера!

– А вы не будете возражать, ежели я сам продвину решение этого вопроса?..

– В этом случае я заимею дурную славу «скороспелки», получившего чин в обход установленных правил – с весьма прискорбными последствиями для моей репутации в глазах русского генералитета. Увы, но некоторые негласные традиции в военной среде лучше и не пытаться обойти.

Видя, как неподдельно расстроился главный имперский казначей, князь поинтересовался – а нельзя ли в качестве временной меры просто усилить его совместительство? Как крупный фабрикант и исполнитель казенных контрактов, он уже давно числится внештатным чиновником по Министерству финансов. Так что мешает Витте официально ввести его в штат, не нагружая при этом должностью?.. Тем же германским промышленникам совершенно неважно, в качестве кого принимать русского коллегу: как чиновника особых поручений канцелярии Военного министра, или же в ипостаси такой же особой «чернильницы» Минфина. Французским деловым кругам вообще плевать, в каком статусе к ним пожалует известный оружейный магнат: главное, пусть приедет, а уж темы для бесед обязательно найдутся – и насчет частных интересов, и насчет государственных!.. То же самое относится и ко всем остальным. Ну а для внутреннего употребления достаточно просто титула и фамилии; должности и чины Агренева можно вообще не упоминать.

– Что же, такой образ действий… видится мне вполне подходящим.

Покинув свое место, Витте приблизился к вставшему гостю и протянул руку, окончательно закрепляя их небольшой, но такой важный договор. Однако не успели они обменяться положенными по этикету фразами прощания, как в кабинет без стука зашла супруга министра финансов.

– Серж, ну сколько же можно тебя ждать? Стол давно накрыт, и… Ох, Александр Яковлевич! Какая приятная неожиданность!!!

«Конечно. Неожиданность. А то я не знаю о сигнальной кнопке под столом!..»

Выглядела милая Мария Ивановна на все сто – тысяч рублей на ассигнации, естественно, как и положено спутнице жизни большого вельможи. Дорогое платье, простая с виду прическа, небольшие безделушки в десяток карат на шее, пальцах и в мочках ушей, удачно подчеркивающих ее зрелую привлекательность… Увы, но высший свет упорно не желал принимать дочку еврейского трактирщика, хотя бы и сделавшую (пусть и не с первого раза) блестящую брачную карьеру: ей улыбались, вежливо общались, иные даже и раскланивались – и вместе с тем, держали на расстоянии. Как тут не грустить? И как не радоваться, увидев давнего и последовательного друга семьи князя Агренева?.. Разумеется, его тут же пригласили на чай (с возможностью плавной трансформации оного в полноценный обед), и конечно же, оное было с искренней благодарностью принято. Правда, последняя эмоция у Александра была связана не столько с возможностью похлебать хорошо заваренного напитка, сколько с надеждой запустить в оборот посредством госпожи Витте одну крайне полезную для себя сплетню… Так что чай он пил, почти не ощущая его терпкого вкуса – без спешки, шаг за шагом выплетая вязь слов и потихонечку подготавливая почву для правильного слива важной информации. Для начала поделиться свежими новостями о том, как идет к завершению переустройство Алексеевского дворца под нужды и вкусы нового хозяина – не забыв мельком упомянуть и о том, что великий князь Михаил Александрович уже несколько раз говорил о своем желании устроить небольшой пробный раут, как бы в честь новоселья. Официальных мероприятий до своего совершеннолетия ему, конечно же, давать нельзя – но сколько там до него осталось? Пфе, неполных полтора года!

– Тем паче, что других молодых великих князей подобные обстоятельства ничуть не смущают.

Намек на молодое поколение клана Владимировичей был встречен понимающими улыбками – вот уж кто умел веселиться! Затем беседа плавно перешла на дорогие игрушки, столь милые сердцам взрослых мальчиков и девочек, и вот тут лидировала новость о грядущем объединении трех известных столичных ювелирных фирм. Да, именно трех – потому что немец Фаберже и швед Болин смогли уговорить последнего из придворных ювелиров-«тяжеловесов» швейцарца Фридриха Кехле войти в намечающийся русский (ну а какой же еще, с такими участниками-то?) ювелирный картель, название которого покамест держалось в строжайшей тайне.

– Думается мне, эти почтеннейшие господа просто никак не могут договориться, чья фамилия будет первой на вывесках. Ну и, наверняка, есть еще желающие влиться в их тесные ряды – или хотя бы вложить свои капиталы.

Глядя на гостя, Матильда Исааковна… ох, ну, конечно же, Мария Ивановна! – так вот, она прикоснулась к жемчугу изящного ожерелья на шее и на краткий миг задумалась: помимо чисто женских достоинств, мать-природа одарила ее еще и незаурядным умом, дополненным определенной толикой деловой сметки. К тому же, кроме родственников (о которых грех забывать!), у нее хватало и просто близких друзей, помогавших идти по жизни. Взаимовыгодная дружба – это ведь не только приятно, но и всегда полезно, не правда ли? Особенно, если толком и делать ничего не надо – только слушать одних, и советовать насчет выгодных вложений другим.

– Вы полагаете, картель будет расширяться и дальше?

– Это весьма возможно.

В ответ на вопрошающий взгляд супруги Сергей Юльевич едва заметно кивнул, показывая, что если его душенька желает, то они непременно вернутся к этой теме. Но попозже.

– Милый князь, до меня дошла изумительная весть: поговаривают, что его императорское высочество Михаил Александрович собирается заказать постройку воздушной яхты?..

Приподняв чайную чашку на манер бокала с шампанским, Агренев шутливо отсалютовал буквально светящейся любопытством хозяйке:

– Так и есть. Мишель…

Прозвучавшая оговорка весьма польстила самолюбию хозяев: ведь дружеские прозвища членов августейшей семьи не для чужих ушей – а только для самых близких и доверенных! Александр же, охотно подтвердив слушок, и не забыв расцветить его парой пикантных подробностей (вроде большой двухспальной кровати, запланированной к обязательной установке на летающую яхту), начал подбираться все ближе и ближе к интересующей его теме. С будущего великокняжеского «Сапсана» эксклюзивной сборки разговор перешел на обычные серийные «Чайки», затем на те из них, что летали по южным провинциям необъятной Российской империи…

«Да мать вашу за ногу! Клюнете вы уже или нет?!»

– … подвешенную на веревках бочку оранжевого цвета? Кстати, и ведь именно над тем самым Криворожьем, Александр Яковлевич, о котором мы с вами недавно говорили?!

От долгожданного вопроса по спине князя пробежались мурашки, а уже выпитый чай чуть всколыхнулся внутри. Наконец-то! Внимательно посмотрев на хозяев и изобразив легкие колебания, Агренев с чуточку небрежным видом начал свое соло:

– Верно, Сергей Юльевич. М-мм… В свете наших договоренностей, и помня о вашем умении хранить сведения самого деликатного свойства – думаю, я могу несколько приоткрыть, так сказать, флер тайны.

Аккуратно приземлив майсенский фарфор на расписное блюдечко, гость потер подбородок, как бы подбирая подходящие слова:

– Некоторое время назад, группа химиков из Лабораторий Менделеева смогла выделить сразу два редких металла: менделевий и радий. Первый не представляет особого интереса, вдобавок жутко ядовит – а вот второй обладает замечательным природным свойством испускать невидимое излучение, схожее с икс-лучами в аппарате Пильчикова. Отличие у них одно: икс-лучи свободно пронзают человеческую плоть, а установка на основе радия – землю и воду. Причем чем больше этого замечательного металла использовано, тем глубже в земные недра можно заглянуть…

К чести министра финансов Российской империи, челюсть на своем месте тот удержать смог – хотя перспективы открытия уловил моментально. И поверил в его реальность тоже сразу и всерьез:

– Князь. Верно ли я понимаю, что и железнорудные карьеры в Криворожье, и все эти месторождения в Карелии, и даже нефтяные поля на Самарской Луке обнаружены с помощью?..

– Абсолютно верно.

До Марии Ивановны пока еще не дошло, но ее мыслительный процесс двигался в верном направлении.

– Потрясающе!!! Воистину, технический прогресс творит настоящие чудеса…

– Сергей Юльевич, вы только при ком-нибудь из Синода такое не скажите – ей-богу, хлопот не оберетесь.

– А?.. Да-да, разумеется. Эти, с позволения сказать, господа, и без того мне немало досаждают.

Вздох супругов Витте вышел как никогда синхронным. Одна – крещеная и уже раз разведенная еврейка, второй – на ней женат. Агренев же… Он просто молчал и наслаждался маленьким триумфом. Такую лапшу на уши он еще никому и никогда не развешивал – в плане грядущих последствий, разумеется. Подавив иррациональное желание скрестить пальцы и загадать «только бы получилось!», сказочник согласился на еще одну чашку чая и даже честно ее допил, попутно поделившись с разрумянившейся Матильдой парочкой безопасных сплетен. Выслушав в ответ вдвое большее количество светской чепухи, и не забыв поблагодарить хозяйку за невероятно вкусное угощение (вроде были на столе какие-то конфеты?), Александр попрощался с ушедшим в благородную задумчивость хозяином и в сопровождении уже знакомого ливрейного благополучно отбыл.

«А портфельчик-то открывали, открывали… – волоски-контрольки нарушены».

Впрочем, гость был не в претензии. Натянув перчатки и подхватив услужливо подсунутый портфель, он покинул министерское жилище – и пока шел до рыкнувшего мотором лимузина, как раз успел оценить профессионально-рассеянный взгляд как бы случайного прохожего. На троечку, честно говоря!

«Всего-то одного орловского губернатора подстрелили, а уже какой прогресс: и филеров вдвое больше стало, и у постовых на поясах револьверы появились. А говорят, власти ленивы и неповоротливы!»

Мягко щелкнула автомобильная дверь, отсекая уютный салон от внешнего мира. Дрогнул и потек-побежал за толстыми стеклами уличный пейзаж, позволяя пассажиру расслабиться и содрать с лица опостылевшую маску титулованного аристократа, архимиллионера, оружейного магната и прочая, прочая, прочая… Расплывшись на сиденье человекообразной медузой, Александр глубоко вздохнул. Медленно выдохнул, избавляясь от внутреннего напряжения, нежно улыбнулся и тихо-тихо прошептал:

– Ну что. Пускай из искры возгорится пламя?

Каникулы… Сколь много в слове этом для сердца школьников слилось, как много в нем отозвалось! Впрочем, в августе и вполне взрослые студенты с превеликим удовольствием отдыхали от твердого гранита тех наук, коий они весь учебный год упорно грызли. Или царапали. Впрочем, некоторые лентяи этот самый гранит скорее лизали… Гхм. Так вот: если для обычных учеников каникулы были просто радостным событием, то для детей, обучающихся на полном пансионе – долгожданной наградой за долгую разлуку с мамами-папами. А еще возможностью отдохнуть-побегать-порезвиться вдали от строгих и все замечающих классных дам, полакомиться домашней выпечкой и наконец-то выспаться в свое удовольствие в мягкой домашней кроватке!

– Мадемуазель Шпакольская? За вами приехали.

Названная пансионерка тут же подскочила, и со счастливой улыбкой устремилась на выход. Однако под внимательным взглядом воспитательницы остановилась, вернулась обратно и присела перед остальными девочками в прощальном книксене.

– До свидания!

Получив одобрительный кивок придирчивой мадам, выпускница подготовительного класса все так же неспешно вышла прочь. Впрочем, благоприобретенная воспитанность Оленьки закончилась аккурат за дверью – предательское эхо мигом донесло до оставшихся в дортуаре дробный перестук ее торопливого бега.

– Мадемуазель Елютина…

Пока счастливица пробиралась на выход, появилась одна из дежурных старшеклассниц с очередной запиской.

– А также мадемуазель Волошина-Томанова.

Продемонстрировав навыки правильного книксена, обе пансионерки под бдительным конвоем дежурной проследовали на первый этаж, где и расстались – вполне возможно, что навсегда. Некоторые девочки учились всего один год, готовясь к поступлению в женскую гимназию Мариинского ведомства (или даже в Харьковский институт благородных девиц!), у других родители считали, что дочкам для жизни вполне хватит и пяти классов хорошей частной школы – правда, таких обычно отдавали в учение не раньше восьми-девяти лет.

– Ой, исхудала-то как!..

Невольно оглянувшись на щекастую Нинку, которая утром едва влезла в домашнее платье, юная блондинка подошла к девушке в красивом белом платье и неуверенно ей улыбнулась.

– Ну вот, опять я вижу надутого ежика с острыми иголками! – Игнорируя сюсюкающие причитания дородной мамаши Елютиной о том, что злые воспитательницы нарочно морили голодом ее пухлую деточку, Ульяна присела возле кузины и тихонечко ей предложила: – Если хочешь, мы прямо сейчас поедем в ваше поместье. Наверняка твои братья будут счастливы провести с тобой весь остаток лета…

Еще больше насупившись, Сашенька несколько мгновений обдумывала это щедрое предложение – после чего резко мотнула головой, растрепывая аккуратно уложенные локоны прически. Она, конечно, еще маленькая, но все равно прекрасно помнит все дразнилки и обзывалки противных старших братцев!..

– Тогда, быть может, к тетушке Галине Георгиевне?

На сей раз прическа юной мадемуазель пострадала значительно сильнее: девочка уже имела сомнительное счастье познакомиться с назойливой заботой и удушающей любовью своей незамужней тетки. Едва слышно шмыгнув носиком и удержав в себе детское: «К маме хочу!!!», уж-жасно взрослая восьмилетняя Александра вложила пальчики в ладонь кузины и потянула ее за собой. Мимо противной мадам Панченко, всегда находящей повод придраться и наказать, мимо нескольких ровесниц, с которыми она так толком и не подружилась, и мимо вечно строгого усатого швейцара, в этот раз расплывшегося в приветливой и насквозь фальшивой улыбке.

– Всего наилучшего, ваш-сияс-во!

Переход от зябкой прохлады школьного фойе к ослепительному свету был столь резок, что девочка невольно растерялась, как-то упустив тот момент, когда в ее руках оказался легкий зонтик-парасолька – а сама она уже сидела на горячем диванчике открытого конного экипажа. Нагретый палящим солнцем верх фаэтона неприятно пах кислой кожей и лаком, от лошади тоже… гм, заметно веяло. Но все эти мелочи никак не могли испортить радость Сашеньки, чуть ли не впервые в жизни получившей возможность спокойно разглядывать летний Харьков. Или двух служанок кузины, расположившихся на диванчике напротив них, причем левая кореянка сидела в обнимку с чемоданчиком школьницы – и последнее обстоятельство вызвало к жизни вполне закономерный вопрос:

– Уля, а куда мы едем?

– В наш вагон, милая. Боже, эта жара просто сводит с ума… Как доберемся, сразу же смени платье на более подходящее, хорошо? А мне определенно нужен душ!

Уйдя в себя на пару минут, Сашенька довольно забавно хмурилась и покусывала нижнюю губку, не замечая веселых переглядываний и быстрых улыбочек взрослых спутниц. Правда, попавшаяся на глаза красочная вывеска и многоцветные афиши кинотеатра «Империал» отвлекли начинающую модницу от размышлений о новом платье – но любопытство все равно оказалось сильнее:

– А… подходящее, это как?

Рассмеявшись, Ульяна поправила очередной своевольный локон из остатков школьной прически.

– Наберись терпения, Солнышко, мы уже почти на месте.

Странно, но вокзал был совсем в другой стороне. Тем временем фаэтон свернул в переулок, звучно расплескал колесами грязную лужу и покатился вдоль высокого дощатого забора, за которым строили что-то очень большое и раскрашенное в скучный мышасто-серый цвет. Может, потом перекрасят?.. Задумавшись над этим, Александра как-то пропустила мимо сознания остаток пути и тот момент, когда экипаж заехал в какие-то ворота.

– Со-олнышко?!

– А?..

– Ты сама выберешься, или помочь?

– Сама!

Покинув фаэтон, девочка тут же загляделась на высокие штабеля всевозможных ящиков, мешков, бочек и коробок – аккуратные ряды которых уходили прямиком в гулкую темноту бесконечно-длинного лабаза. Незаметно поежившись (вот никогда она не любила темноту!), Саша обернулась и невольно замерла при виде зеленого домика на больших железных колесах: пыльного, с облупившейся краской на бортах, и отчего-то вкусно пахнущего свежим березовым дымом. Вообще, когда кузина говорила про их вагон, она подумала, что речь идет об отдельном купе – одна старшеклассница-пансионерка как-то хвасталась, что несколько раз путешествовала в таком с родителями…

– Юная хозяйка.

Обнаружив подле себя согнувшуюся в низком поклоне незнакомую девушку, Александра вздрогнула и едва не спряталась за близкую и такую надежную юбку старшей сестры. Впрочем, пару шагов поближе к укрытию она все же сделала – так, на всякий случай.

– Знакомься, это твоя доверенная служанка Ким Дунг.

– Моя?..

Незнакомка поклонилась еще раз и приглашающе повела рукой – а за ее спиной какой-то мужчина нагло схватил и куда-то потащил Сашин чемоданчик.

– Она покажет твое купе и поможет переодеться.

Поднявшись на каменный пандус и перейдя с него в распахнутую дверцу тамбура, девочка в очередной раз удивилась – насколько же внешний облик старенького вагона не соответствовал его красивому внутреннему содержанию. Она слабо разбиралась во всех этих штуках, но вот красное дерево все же узнала: в их поместье им были отделаны стены папенькиного кабинета… Впрочем, все сравнения вылетели из головы, стоило ей только увидеть пусть и небольшое, зато только и исключительно свое купе – после надоевшего дортуара с девятью соседками-ровесницами и одной взрослой воспитательницей, любая отдельная комната воспринималась невероятной роскошью. А уж если эта самая комната уютная, светлая и удобная!..

Услышав сдавленно-счастливый визг, хозяйка вагона понимающе улыбнулась: сестренка наконец-то добралась до пошитых специально для нее сарафанчиков и прочих легких летних вещиц. Школьная форма – это, конечно, хорошо и правильно – когда все одинаково одеты, нет никакой возможности выпячивать богатство своей семьи, или насмехаться над чужой бедностью. Но уж на каникулах-то можно малость побаловать ребенка? Особенно вспоминая тот ужас, в который обычно наряжают девочек ее возраста: или в платье из плотной ткани, в котором жарко даже в самую прохладную погоду, или в нечто пышное с обилием рюшечек и кружавчиков, и обязательными смешными панталончиками… Мягкий толчок и ощущение начавшегося движения, затем резкое торможение и неприятный скрежет вагонной сцепки, приглушенный гул провожающей публики, близкий голос привокзального коробейника, которого с Ульяной разделяла только тонкая стенка вагона – все это ничуть не мешало девушке потихонечку раздеваться, попутно мурлыкая какую-то немудреную песенку.

– А вот папиросы, кому папиросы?! «Фабрика Шапошникова», «Торговый дом Асмолова», «Товарищество табачной фабрики Габай» – только самые известные и надежнейшие производители с репутацией!

– Трубочный табак есть?

– «Герцеговина Флор» по три рубля за фунтовую упаковку. Изволите приобрести? Благодарствуем… Папиросы, кому папиросы!!! Свежие, ароматные, превосходного вкуса и наивысшего сорта: «Дюшес», «Царские», «Осман», «Чайная Роза», «Императорские»!.. Для настоящих ценителей и знатоков имеется новинка от компании «Империя Табака» – тонкие сигареты с вполне надежным фильтром из чистейшего хлопка! Налетай-покупай и с собой забирай!..

Стоило ростовому зеркалу отразить все обнаженное великолепие молочно-белого тела, как нескончаемый речитатив предприимчивого коробейника начал заметно отдаляться. Затем возгласы и рваные фразы провожающих перекрыл звонкий голос станционного колокола, ему в ответ тут же гулко проревел что-то прощальное паровозный гудок – и под какофонию множественного лязга вагонных сцепок, нагая красавица наконец-то вступила под упругие струи рукотворного дождя.

– О-ох!!!

Счастливо вздохнув, Ульяна обняла душевую стойку и надолго замерла под секущими нитями прохладной, теплой, умеренно горячей – и вновь божественно прохладной воды. После липкой жары и колючей пыли харьковских улиц, это было так неправдоподобно хорошо и освежающе, что она поневоле простонала что-то выразительное и очень сладострастное… Хотя вообще-то, благовоспитанной невинной девице из хорошей семьи такие звуки издавать не полагалось – по крайней мере, до своего замужества и первой брачной ночи! По счастью, служанка-кореянка, караулящая хозяйку с большим пушистым полотенцем наперевес, имела удивительно избирательный слух.

– Заскучала, Солнышко?

Услышав голос кузины, погрузившаяся в разглядывание придорожных пейзажей Александра тут же отлипла от оконного стекла и уселась обратно на диван, совершенно машинально разгладив складочки на светлой юбочке. Набрала воздуха, собираясь задать несколько вопросов и совершенно невзначай похвастаться своим новым и определенно самым любимым сарафанчиком, наконец-то разглядела Ульяну…

– Ух ты!

Позабыв все занятия по этикету, девочка совершенно некультурно распахнула рот, рассматривая босоногую сестру с пышной гривой влажных волос, и ее потрясающе красивый халат из жемчужно-бежевого шелка.

– Значит, не заскучала. Кушать хочешь?

Пока Сашенька отрицательно мотала головой, живот предательски пробурчал что-то согласное.

– Во-он там на столе лежит меню. Видишь? Открываешь, берешь встроенный карандашик и отмечаешь галочками, что хочешь на обед – и пока его готовят, как раз успеешь освежиться в душе и выбрать себе халатик.

Позабыв о том, что она вообще-то хотела задать целую кучу вопросов (и немножко похвастаться обновками), девочка завладела бордовой книжицей. Быстро определилась с тем, что скушает первым и вторым, жирно очеркнула строчку с упоминанием компота, и надолго зависла над списком десерта. По большей части незнакомого, но явно очень вкусного!!! Посомневавшись, сладкоежка поставила «птичку» напротив воздушного безе. Подумала, и нехотя изменила выбор в пользу миндального пирожного. Нахмурив бровки и малость посопев, Александра оглянулась на сестру, подставившую голову под целый набор гребней и расчесок в руках своей горничной Кьюнг-Сун… В общем, так и не дождавшись подсказки и еще раз вздохнув от сложности предстоящего решения – она окончательно остановилась на сливочном мороженом с карамельным сиропом и орехово-шоколадной крошкой.

– Юная хозяйка?

Как и в первый раз, кореянка подкралась совершенно неслышно и незаметно, только вот теперь девочка уже ни капельки ее не испугалась. Более того, в процессе примерки обновок непонятное «Ким Дунг» как-то само собой превратилось в понятную и привычную Дуню – а сама девушка оказалась в меру смешливой, очень почтительной и совсем ненавязчивой, позволив хозяйке самой выбрать наиболее понравившееся платье. Александра вообще была очень самостоятельной девочкой, отчего многие одноклассницы временами дразнили врединой и задавакой – вот только взрослые очень редко прислушивались к ее желаниям и просьбам. Разве что маменька… Впрочем, Софья Михайловна в последнее время скорее откупалась от дочки разными игрушками-безделушками и сладостями. Наверное, именно поэтому путешествие со старшей кузиной все больше нравилось светловолосой привереде, всего-то и хотевшей толики внимания и любви…

С удовольствием поплескавшись в душе и сделав очередной нелегкий выбор в пользу халатика из темно-зеленого шелка с вышитой на спине птичкой – впоследствии оказавшейся соловьем на ветке сакуры, нагулявшая отменный аппетит Сашенька проследовала обратно в салон. К слову, чем-то неуловимо схожий с будуаром матушки в поместье. Разные милые штучки на полочках и стенах, обивка пастельных тонов, свежие цветы в паре ваз…

– Bon appétit!

– И тебе приятного аппетита, Солнышко.

Вкусный обед завершился небольшим сюрпризом с десертом, вызвавшим у Ульяны долгий смех: восьмилетней лакомке подали и безе, и пирожное, и креманку с холодным лакомством, вот только все очень маленькими порциями – в пределах заранее установленных норм на «слипание попы». В качестве послеобеденного отдыха сестры разглядывали несколько альбомов с цветными фотокарточками удивительно больших размеров, успев обсудить не только носатых канадских индейцев и иссиня-черных африканских дикарей, но и почти голых туземцев далекой Бразилии и Венесуэлы. Потом был граммофон с кучей пластинок – ах, как здорово они повеселились-побесились под голоса именитых певцов и певичек!!! Чай с конфетами помог шалуньям прийти в себя, и они целых полчаса были сдержанны и спокойны – пока старшая из кузин не достала фонограф с дюжиной пустых восковых валиков, и не предложила записать и послушать свои голоса. Дурашливые фразы и короткие стишки звучали так уморительно, что Саше едва не стало плохо от смеха – пришлось даже сбегать до уборной, а после там же и умыться, остужая полыхающее румянцем лицо. После таких развлечений ужинать не хотелось совершенно, но девочка все же собралась с силами и кое-как запихнула в себя целых пять ложек пюре и половинку котлеты – на какие только жертвы не пойдешь ради слоеной трубочки с заварным кремом!.. Пристроившись под бочок к Ульяне, тут же принявшейся распускать и расчесывать на ночь ее косы, Сашенька еще немного повозилась и окончательно затихла. Молчание было столь уютным, а забота сестренки столь успокаивающе приятной, что веки сами по себе начали потихоньку…

– Юная хозяйка.

Заполошено подскочив на постели, сонная путешественница уставилась на улыбающуюся служанку. Огляделась по сторонам, признавая (вернее сказать, вспоминая) свое купе, сладко зевнула и тут же смутилась:

– Ой! А как я сюда?..

– Пора вставать, моя госпожа.

Навестив уборную и безропотно постояв под теплыми струйками душа (интересно, зачем так часто мыться?), Саша уже вполне самостоятельно добралась до салона.

– Наше Солнышко проснулось!

Хихикнув, девочка преувеличенно важно согласилась с тем, что солнце и правда уже взошло, обменялась с Ульяной утренними поцелуйчиками и устроилась за столом. Большая кружка какао с молоком, вазочка-плетенка с ее любимыми румяно-золотистыми сырниками, несколько розеток со сметаной и вареньем… Какое чудесное начало нового дня! Утоляя голод, Сашенька с любопытством поглядывала на кузину, уткнувшуюся носом в толстый журнал без единой картинки или самого завалящего рисуночка – поглядывала, и тихонько удивлялась: вот как можно предпочесть тающее во рту лакомство такой-то скукоте? Эти странные взрослые!!!

– Уля, а тебя как-нибудь звали в детстве?

Нехотя оторвавшись от интересной статьи в «Современной терапии», мадемуазель Вожина пару раз моргнула, осознавая вопрос. Затем улыбнулась и чуточку смущенно призналась:

– Плюшкой.

– Да? А я больше пирожки с ревенем люблю…

Девушка вдруг фыркнула, отложив в сторонку медицинский журнал:

– Пирожки здесь ни при чем: просто я любила неожиданно плюхаться на колени к дяде Саше.

Похихикав на два голоса, кузины переглянулись, одновременно припомнили прошлый вечер в компании с фонографом и вновь засмеялись – до ломоты в затылках и легкой боли в щеках.

– Ой, я нечаянно!

Пока восьмилетнее растрепанное «светило» бегало умываться и менять халатик с пятном от малинового варенья, Ульяна вновь вернулась к «Современной терапии». Но не тут-то было:

– Все, переоделась!

– Умница.

С легкой тоской поглядев на разворот с вожделенной статьей, студентка Женского медицинского института обреченно вздохнула. Впрочем?..

– Солнышко, я совсем забыла: Софья Михайловна просила время от времени писать ей, как нам отдыхается. Ты не хотела бы отправить ей небольшую телеграмму?

Вопрос получился из разряда риторических: конечно, девочка хотела, и еще как!

– Писчая бумага и карандаши вон там; как закончишь, отдай листок Дунг… то есть Дуне. Она отправит его по назначению, и могу тебя заверить, содержание телеграммы будешь знать только ты и она.

Все! Пока выпускница подготовительного класса частной школы старательно (и о-очень медленно) составляла свое письмецо, Ульяна спокойно дочитала не только статью, но и весь журнал в целом. А карандашный грифель в тоненьких пальчиках все скрипел и скрипел… Умилившись упорству и старательности младшенькой, девушка с некоторым сомнением подтянула к себе стопку свежей прессы и принялась ее ворошить, выискивая что-нибудь интересное. Увы! Нынешним утром российские газеты определенно не желали радовать излишне привередливую мадемуазель чем-то по-настоящему вкусным и свежим – предпочитая упорно мусолить блюдо аж двухдневной давности, о первом в мире успешном полете аппарата тяжелее воздуха. С одной передовицы на другую кочевали три небольших снимка непонятной загогулины в небе над Гатчиной – и очень большое изображение некоего статного авиатора, горделиво позирующего на фоне непонятной конструкции из тряпок и веревок. К картинкам в обязательном порядке прилагался устрашающе длинный перечень важных особ, в присутствии которых сей усато-бородатый Икар совершил свой беспримерный подвиг, намеки на мудрое руководство тех самых особ и их несомненную прозорливость, и велеречивые рассуждения на тему превосходства русской научной мысли над всеми иными прочими… Хвалебно-восторженных славословий было так много, что мед и патока просто-таки капали с газетных разворотов. Впрочем, мудрые издатели позаботились осветить и противоположные точки зрения: некий господин с псевдонимом «Карлсон» весьма аргументированно сомневался в том, что у хлипкой тарахтелки есть хоть какое-то светлое будущее – особенно в плане практического применения. Сравнивая аппараты тяжелее воздуха, которые уже успели окрестить простонародным словечком «самолеты», с вполне известными и привычными дирижаблями, автор статьи с грацией слона потоптался по прекраснодушным мечтателям, походя плеснув в их бочку меда изрядный ковшик дегтя – но, судя по всему, никого ни в чем не убедил. Зато положил начало оживленной дискуссии, которая только-только набирала силу.

– Да где же! Неужели на завтра перенесли?

Смахнув на диванчик очередной образчик печатного слова, Ульяна добралась до «Российских известий» и тут же довольно замурчала, разглядывая броский заголовок:

«Нептун расстается с Фрау Марией?!»

Одна из газет издательского дома Сытина предоставляла на суд ценителей-гурманов наисвежайшее новостное блюдо о находке водолазами некоего «Общества морской археологии» давно затонувшего корабля – и вдобавок к увлекательному репортажу предлагало неплохое ассорти из доброй дюжины черно-бело-серых изображений. Усталый и безмерно довольный матрос, с которого снимают броню водолазного костюма; пузатые бочонки, внутри которых свинцовые колбы с запаянными в них картинами; несколько академиков, нежно обнимающих тарелки из коллекции саксонского фарфора… Несколько наособицу крупное фото его императорского высочества Владимира Александровича, задумчиво созерцающего ровные шеренги золотых статуэток – и явно прикидывающего, как бы они смотрелись в гостиной его дворца. Великий князь помимо всех прочих постов занимал и должность президента Императорской академии художеств, так что возможности для обновления домашних интерьеров у него определенно были… Вот только желать – еще не значит получить, оттого и хмурилось благородное великокняжеское чело, предчувствуя неизбежные препоны на пути своих высоких устремлений.

Чуть ниже грустного ценителя прекрасной старины, с очередной газетной картинки растерянно улыбался престарелый директор Императорского Эрмитажа князь Сергей Трубецкой. Вот уж кто имел все основания жаловаться на злой рок: стоило ему ненадолго покинуть милую сердцу Италию (надо же иногда и на службе показываться) – и на тебе, громадная куча хлопот и забот!.. Ну и самым последним отобразили довольно большой кусок обшивки с названием корабля – холодная балтийская водица прекрасно сохранила дубовые доски двухмачтового флейта, как, впрочем, и белую краску надписи, некогда украшавшей его нос:

«Vrouw Maria».

На десерт сытинские репортеры подали кучу статей о дальнейшей судьбе поднятых со дна Балтики сокровищ: с одной стороны, их приобретала для Эрмитажа сама императрица Екатерина Великая, так что иных мнений вроде бы и быть не могло. С другой же стороны, одним из учредителей и владельцев «Общества морской археологии» был член августейшей семьи его императорское высочество Михаил Александрович – а это сулило некие, скажем так, коллизии. Младший брат государя императора наверняка имел свое мнение о дальнейшей судьбе нежданного наследства от давно почившей пра-пра-прабабки, вдобавок был известен довольно сложным характером, так что… В общем, тема для газетчиков была весьма хлебная и благодатная.

– Еще колбы с картинами не вскрыли, а уже делят, что и кому. Может, там уже все сгнило?

Собирая ворох газет обратно в стопку, она невольно глянула в окно – тут же наморщив носик от вида свинцовых туч, плывущих со стороны близкой Рязани. Щелкнула крышечка небольших дамских часов, не без успеха притворяющихся изящным золотым браслетиком…

– М-дям! Солнышко, через полчаса прибываем.

– Угум. Мне совсем немножко осталось!

Потянувшись словно большая кошка, Уля не удержалась и полюбопытствовала, тут же расплываясь в улыбке. Буквицы, конечно, исключительно печатные, ошибка на ошибке и строчки вкривь да вкось – но какое упорство, какая усидчивость?! Исписать в таком возрасте почти целый лист – это дорогого стоит! Подобные наклонности определенно стоило поощрять, поэтому она поцеловала светловолосую макушку и тихонечко ушла, не мешая мукам юного творчества. Меж тем вагон начал замедлять ход, ненадолго остановился, содрогнулся, вновь как-то нехотя покатил… Когда шедевр эпистолярного жанра все же был завершен, их домик на колесах уже десять минут как стоял внутри одного из лабазов рязанского транзитно-перевалочного складского комплекса Русской аграрной компании.

– …за это и мадам Панченко ругала. А мама говорит, что я просто увлекающаяся натура!

– Ничего страшного, милая, мы никуда не торопимся.

Успокаивая переволновавшуюся девочку, Ульяна добавила к отмеченным ранее качествам еще и сообразительность. Начинающая грамотейка вполне сознательно «чуточку припоздала», не без основания рассчитывая на определенную снисходительность – зато теперь им ничто не мешало заехать на телеграф и отправить ну очень важную депешу! Представив, сколько еще посланий нарисует скучающий по родительнице ребенок, девушка с трудом удержалась от ехидной улыбочки.

– Знаешь… наверное, тебе стоит почаще писать матушке – она очень переживает, как ты проводишь каникулы.

Чудное видение Софьи Михайловны, в обнимку с мешком телеграмм, едва не помешало ей обнять подозрительно зашмыгавшую носиком сестренку:

– Ну все, хватит разводить сырость: умываемся, переодеваемся, и выезжаем в поместье к бабушке. Бе-егом!

Всего четверть часа, и кузины наконец-то покинули свой вагон. Честно говоря, если бы Сашенька не знала, что они в другом месте… Все те же высоченные штабеля ящиков и бочек, знакомые холмы из плотно набитых мешков, длинные стены из коробок – и знакомые мурашки по спине от гулкой темноты и чьих-то далеких голосов. Впрочем, одно отличие все же нашлось.

– Сюда, юная хозяйка.

Вместо пыльного фаэтона с извозчиком на облучке, перед вагоном стоял и урчал мотором большой черный мобиль. Надо сказать, что юная дворянка Волошина-Томанова небезосновательно считала себя большим специалистом по автомобилям, ведь у ее семьи уже давно был свой самоходный экипаж – она даже не могла вот так сразу вспомнить и сосчитать, сколько раз ее возили на семейной «Волге». Пять? Да нет, скорее, уж все десять раз!.. Так что Александра спокойно уселась на указанное место, быстро огляделась, и вдруг отчего-то обиделась за свой… ну ладно, за папин-мамин автомобиль. Пусть тот явно уступал этому, зато был – их собственным!

– Ой, смотри, Уля! Это такой замок, как мы видели на фотокарточке, да?

Стоило лимузину немного проехаться под лениво моросящим дождем, как все обиды девочки оказались забыты – ведь прямо перед ней проплывал самый настоящий средневековый замок! Мощные громадины шести многогранных башен с зубчиками на самом верху, прямоугольный центральный донжон с узкими окошками-бойницами, чья остроконечная крыша чуть ли не касалась близких туч, и длинная череда груженных мешками телег у подножия серого исполина…

– Нет, Солнышко, это просто очень большое зернохранилище. Отсюда не видно, но за ним еще должны быть мельница, макаронная фабрика и хлебный заводик. А где-то в той стороне – холодильный комбинат и… что-то там еще. По правде говоря, я в это никогда особо и не вникала.

Поправив чуть съехавшую набок шляпку, задумавшаяся о чем-то Ульяна выдала что-то совсем уж непонятное:

– Геннадий этих хранилищ уже штук десять отстроил. Или больше? Он пока в каждом крупном городе по элеватору не воткнет, точно не успокоится… Хотя, наверное, тогда в уездных городках строить начнет?

Подождав минутку, Саша осторожно подергала сестренку за рукав:

– Почему он такой серый?

– Так из бетона же… А вообще, ты права: только тоску навевает.

Вновь выждав несколько минут, Александра понятливо вздохнула и отвернулась к окошку – взрослые ужасно не любят, когда вмешиваются в их непонятные и ужасно скучные разговоры, или вот как сейчас, отвлекают от мыслей. Впрочем, ей было чем себя занять: дорога плавно повернула, позволяя юной пассажирке рассмотреть серый замок с другой стороны. И сразу же выяснилось, что башни у него были сдвоенными (что, впрочем, делало его только красивее) причем со стороны города их уже до половины окрасили в цвет благородного темно-красного гранита! А машина все ехала и ехала – мимо еще нескольких маленьких замков и новых верениц пустых и груженых подвод; обгоняя время от времени редкие экипажи с нахохлившимися извозчиками; плескаясь лужами на палисадники вросших в землю приземистых домиков… Обогнав небольшой караван телег, спешащих в села за зерном нового урожая, лимузин ощутимо наддал – отчего пейзажи за окном начали сливаться в одну пестро-зеленую ленту. Диван в салоне был удивительно удобен, а «Волга» катила столь плавно и легко, что Сашенька против желания задремала. Ну то есть как-то так длинно моргнула, что раз – и перед глазами уже крыльцо незнакомого поместья, по ступенькам которого спускается гран-мэр Татьяна Львовна.

– Наше Солнышко приехало!!! Ой, а вытянулась-то как, а как исхудала!..

Расцелованная в обе щечки девочка поймала себя на том, что глупо улыбается – любовь бабушки ощущалась чем-то теплым и приятным, укутывающим ее с ног до головы… Слабо удивившись виду школьного чемоданчика, который опять куда-то нес уже немного знакомый мужчина, гостья проследовала в поместье, вежливо отнекиваясь от предложения немного отдохнуть с дороги или там перекусить чем бог послал, пока готовят нормальный обед. Надо сказать что последнее, учитывая недавнее «похудела как!», прозвучало довольно-таки угрожающе.

– Да мы и так почти сутки бока отлеживали, куда еще отдыхать?..

Стоя на пороге своей комнаты, старшая из сестер демонстративно прижала руки к тому самому месту, которое особенно утомилось от постоянного на нем сидения.

– Ульянка, негодница этакая!..

Легонько хлопнув бумажным веером по ладоням взрослой девицы, позволяющей себе такие неприличные жесты, вдовствующая помещица Лыкова одним только взглядом указала названой внучке на ее неподобающее поведение.

– Зато не вруша.

– Так!

– Молчу-молчу.

Противореча самой себе, страдалица с пролежнями на попе плюхнулась на большую кровать с толстой пуховой периной и разметала в стороны пирамидку из трех белоснежных подушек. Комната Сашеньки располагалась чуть дальше: просторная, с большим окошком и небольшой кроваткой, отчего-то напоминающей уютное гнездышко, она…

– Нравится?

– Да. Очень!

Зацепившись взглядом за цветочные горшочки на широком подоконнике, девочка подошла поближе и восхищенно вздохнула, разглядев бутончики удивительной красоты – насыщенно-фиолетовые с золотистыми крапинками, словно ясная звездная ночь.

– У меня на заднем дворе разбита небольшая оранжерея, там таких цветочков много. Обед через час, так что если хочешь…

К сожалению, близкому знакомству с цветочным царством помешал пруд с зеркальными карпами, лениво плавающими возле обманчиво-близкого дна – а еще служанка Дуня, коварно подсунувшая миску с кукурузным зерном. После увлекательной кормежки рыбок Сашеньке вдруг захотелось пройтись по прибрежному песочку голыми ногами, потом она заметила в удивительно прозрачной воде розовый камушек в виде сердечка, затем ракушку… Зато как она потом накинулась на суп и нелюбимое прежде овощное рагу!

– Что у нас на десерт?

Ухватив свежую выпечку, Ульяна запустила зубки в румяный бочок:

– С крыжовником? М-мм, нет, не хочу. Яблоко?.. О, с ревенем – Солнышко, твои любимые! А с вишней есть?

Пододвинув широкое блюдо поближе к внучкам, Татьяна Львовна ностальгически вздохнула:

– Александр в нежном возрасте тоже обожал выпечку с ревенем…

Дальнейшая беседа как-то увяла. Слегка осоловев от неожиданно вкусной трапезы, Сашенька вернулась к себе и забралась с ногами в пухлое кресло, собираясь совсем немножко отдохнуть – а потом все-таки добраться до оранжереи. Полюбовавшись стоящими на подоконнике горшочками с петуниями и сурфиниями (бабушка охотно подсказала ей названия цветов), девочка скользнула взглядом с живых соцветий на одну из картин, белеющую пышным букетом нарисованных ромашек. Впрочем, масляная живопись довольно быстро проиграла большой акварели на морскую тематику – разглядывая закатные волны и белое пятнышко далекого парусника, юная блондиночка зажмурилась и представила себя одной из птичек, реющих над безбрежной равниной Черного моря. Или это Средиземное? Задумавшись и припомнив, куда обычно ездят на лечение мама и папа, она решила остановиться именно на Средиземном море.

– Не спишь?

Ульяна быстро пересекла комнату, наклонилась поближе и с заговорщицкой улыбкой прошептала:

– Пошли в пруду купаться? Я тебя поучу плавать и нырять, потом замки из песка будем делать…

Загоревшись столь богатой идеей, Саша почти сразу же и потухла, застеснявшись:

– Голенькими?

– Зачем?

– А у меня купального костюма нету…

– Не говори ерунды. Конечно же, он у тебя есть!

Покинув кресло, Ульяна подошла к одной из стенок и легонько надавила, откатывая в сторону дверь скрытого гардероба.

– Вот. И вот! Давай переодевайся и жди меня на крылечке.

Наверное, впервые в жизни Александра училась чему-то новому с таким большим и неподдельным удовольствием. Ногами бултыхала, с надувным утенком в обнимку плавала, руками плескала и у самого бережка ныряла, песочные замки-куличики строила, зеркальных карпов счастливыми визгами-писками контузила… А нет, последнее вышло как-то само. В любом случае, послеобеденные водные процедуры определенно удались, и обратно кузины возвращались изрядно усталые, немного чумазые и безмерно довольные.

– Чур, я первая в душ!

Из чувства противоречия увязавшись за сестренкой, девочка застыла на пороге купальни – узрев в глубине помещения настоящего бронзового монстра, не без успеха притворявшегося обычной ванной. Прямо совсем-совсем обычной, просто на пять-шесть купальщиц разом.

– Ух ты!!!

Обернувшись на невольный возглас, девушка понимающе улыбнулась:

– Успеешь еще в ней поплескаться. А пока кыш!

Своей очереди долго ждать не пришлось, но вот покинуть купальню так же быстро у Сашеньки не получилось: приятно усталые руки и ноги как-то не располагали к торопливости. Если бы служанка не помогла с волосами, она вообще бы опоздала к ужину – а так почти успела.

– …так быстро закончили разговор, что я не успела расспросить Сашу! Вы же мне рассказывали, что устроили из этой «Фрау Марии» своеобразный подарок на свадьбу Долгиным – а в газетах пишут про целую компанию, которая займется морским кладоискательством!.. Что, Григорию Дмитриевичу мало одного корабля, и он решил поставить дело на широкую ногу?..

Услышав свое имя, Александра невольно замедлила шаги возле дверей в столовую комнату. Взрослые обычно прогоняли ее, чтобы не мешала им обсуждать свои дела, а послушать про поиски кладов было очень интересно. Впрочем, нежелание расстраивать бабушку и кузину своей невоспитанностью почти сразу же пересилило врожденное любопытство – и видимо в награду за хорошие манеры эти взрослые свою беседу не прекратили. Собственно, все продолжалось так, как будто бы она и не приходила, разве что гран-мэр Татьяна Львовна небрежным жестом распорядилась подавать на стол.

– Да нет же, бабуль, все абсолютно не так!

– А как?

– Вообще, все началось с опытовых работ с магнитомером… Это такой прибор, с помощью которого очень удобно искать разные металлические штуки. Так вот: года два назад дядя Саша предложил великому князю Александру Михайловичу учредить компанию, которая занималась бы расчисткой припортовых акваторий и фарватеров, ну и подъемом затонувших судов. В мирное время – всяких там рудовозов и барж, ну а если не дай бог война – то крейсеров-броненосцев. Это ведь какие деньги можно для казны сэкономить!.. Что?

Мотнув головой, помещица Лыкова дотянулась и ласково погладила ладонь названной внучки:

– Просто удивительно, какая ты у меня умница выросла.

Порозовев, Ульяна смущенно кашлянула.

– В общем… пока испытывали и настраивали магнитомер для работы под водой, сначала нечаянно нашли ту самую «Марию», затем обломки какого-то новгородского ушкуя с грудой серебряных слитков и бочонком драгоценных камней, потом галиот «Святой Михаил» с кучей сокровищ, купленных для русского императорского двора. Представляешь, у него в трюме даже золоченый резной кабриолет императрицы Елизаветы Петровны обнаружился – целехонький, словно только вчера выделали!

Александра сидела тихо-тихо, словно мышка. Пусть она понимала не все, все равно слушать было очень интересно!..

– Когда испытания магнитометра на Балтийском море уже почти закончились, у острова Мулан нашелся еще один корабль. Вернее сказать, сначала подняли церковный колокол времен царя Бориса Годунова, затем мятую кирасу, а потом несколько бочек монет и много мушкетов, пистолей и пороховниц… Ай!

Стоило рассказчице потянуть руку за маленькой булочкой, как немедленно наступила расплата в лице (и тяжелой длани) Татьяны Львовны:

– Нечего аппетит перебивать!

– Я голодная, как не знаю кто!.. Ну бабуля…

– Разбаловала я тебя, ой, разбаловала.

– У-у-у!!! В общем, дядя Саша с дядей Гришей подумали, и решили учредить компанию по поиску морских кладов – так что будут теперь как бы находить по кораблю в месяц-два, пока у них все акции по высокой цене не раскупят…

Появление исходящей паром супницы прервало высокоинтеллектуальную беседу на самом взлете – зато стали ограниченно доступны те самые вожделенные булочки, на которые неудачно покушалась семнадцатилетняя девица.

К тому времени, когда на стол подали чай и липовый мед в сотах, среди присутствующих царило полнейшее умиротворение и довольство жизнью.

– Сашенька.

– М?..

– Пока вы с Улей пугали бедных карпов, мне телефонировал твой крестный отец Александр Яковлевич. Есть пара важных вопросов, в разрешении которых необходимо твое участие, и…

Женщина запнулась, подбирая как можно более простые слова:

– В этом году ты окончила подготовительный класс хорошей частной школы. Ежели тебе в ней нравится, то можно и дальше продолжать обучение…

Сделав паузу, гран-мэр понимающе улыбнулась при взгляде на насупившуюся внучку:

– Есть возможность твоего устройства в Харьковский институт благородных девиц – учеба длится семь лет на полном пансионе, каникулы в августе.

Несмотря на малые лета, термин «полный пансион» девочке был прекрасно знаком и не вызывал ни малейшего вдохновения.

– Хорошо. Тогда тебя с радостью примут в Мариинской женской гимназии. Все те же семь лет обучения, да и предметы такие же, как у институток – кроме усиленного изучения иностранных языков. Этим летом все места пансионерок уже заняты, остались только полупансионерки и приходящие…

Сашенька поняла, что от нее ждут ответа, но не поняла, какой выбор она должна сделать. К счастью, она всегда могла обратиться за советом к старшей умной сестре:

– Полупансион, Солнышко, это когда на все выходные ученицы отбывают к себе домой. Приходящие – учениц каждый будний день приводят и забирают родители.

– А что бы выбрала ты?

Старшая кузина предпочла по-своему понять довольно простой вопрос:

– Уж точно не какой-нибудь Институт благородных девиц!

Терпеливо молчавшая Татьяна Львовна немедля возмутилась:

– Эт-то еще почему?! Сашуля заслуживает самого лучшего!!!

Фыркнув и тут же льстиво улыбнувшись сурово поджавшей губы бабуле, бывшая и счастливо не состоявшаяся институтка примирительным тоном пояснила:

– В Харьковском институте девочки посещают баню всего раз в две недели, в остальное же время – обтирания смоченным в холодной воде полотенцем с утра и перед сном.

Представив, кем может вырасти ребенок с таким отношением к личной гигиене, старшая из родственниц немедля передумала отдавать свою беляночку в питомник благородных грязнуль.

– И вообще, зачем Саше нужен этот самый пансион? Пусть живет в своих городских апартаментах, на занятия ее будут привозить и увозить. У Лики… У Гликерии Долгиной как раз на примете есть хорошая кандидатка в гувернантки: свободно читает, пишет и разговаривает на пяти языках!

Помня о конфузе с купальным костюмчиком, спрашивать о том, откуда у нее взялась городская квартира, девочка не стала. Тем более, ее занимал куда более важный вопрос:

– Гувернантка? А как же Дуня?

Уловив переглядывания взрослых, Саша упрямо повторила:

– Она хорошая!

– У Дуни хватает своих очень важных обязанностей, и она, в первую очередь, твоя личная служанка. К слову, попозже я представлю тебе ее подругу и помощницу, тоже очень хорошую девушку. А гувернантка?.. Сегодня она есть, завтра ее уже нет.

Осторожно кашлянув, любящая бабушка довольно подытожила:

– Значит, решено.

Просиявшая счастливой улыбкой девочка отчаянно закивала головой, едва не упав со стула – благо Ульяна вовремя ее поддержала, прижав к себе. Поцеловав непоседу в макушку, девушка как бы между прочим «припомнила»:

– Солнышко, совсем забыла рассказать: дня через три должна приехать в гости Оленька Герт – моя сокурсница по Женскому медицинскому институту. С ней будет ее младшая сестричка Дашенька, и еще одна девочка – Машенька Морозова. Они твои погодки, и думаю, вы вполне сможете отдыхать и проказничать втроем…

Заметив вздернутую в немом вопросе бровь бабули, названая внучка послушно прояснила:

– Да-да, дочь того самого Саввы Тимофеевича Морозова из Москвы.

Саша же, после новости о том, что ей не придется возвращаться в нелюбимую школу, была готова подружиться даже с карпами из бабушкиного пруда – а уж к Даше и Маше вот прямо сейчас заочно испытывала легкую приязнь.

– Что же, юная мадемуазель: целуемся, обнимаемся, а потом отправляемся в постельку. Завтра у нас будет до-олгий день!

– Ой, я хотела маме письмо написать…

– Дуне надиктуешь, она прямо с утра и отправит. Баю-бай шагом марш!..

Хихикнув, восьмилетняя писательница вприпрыжку отправилась отбывать сонную повинность. Чуть позже, обняв пахнущую свежестью подушку и уже соскальзывая в сладкую дрему, Сашенька удивительно четко подумала – как же хорошо, что летом дни такие длинные-длинные!!! Хорошо…

Плохо!!! Вернее сказать, очень неприятно, когда меняются давно утвержденные планы. Еще сильнее злит, когда меняешь их не ты, а «любимое» начальство. И уж тем более кипят эмоции, ежели это происходит в самый последний момент! В отношении полковника Молчанова сработали все неприятности из возможных: запыхавшийся вестовой догнал его при выходе из вокзала на железнодорожный перрон, к которому уже подали пассажирский состав! И ладно бы он должен был выехать в глухую провинцию, или вовсе на Дальний Восток. Так нет же, в Одессу, где только-только начался бархатный сезон!.. Посетовав в душе на изменчивый нрав Фортуны, неудавшийся путешественник вежливо, но энергично послал вестового… Увы, всего лишь с багажом к себе домой. Затем без спешки выкурил ароматную папироску возле станционного колокола – и только после этого почуствовал, что вполне готов вернуться в министерство и «срочно и безотлагательно!» предстать перед главой департамента статистики генерал-майором Васильевым. Ну вот что ж так ему не везет-то, а?

– Ваше превосходительство?..

– Проходите.

В генеральском кабинете помимо хозяина обнаружился еще и хмурый полковник Завозин, возглавлявший департаментский отдел по сбору статистических данных. Взъерошенный вид коллеги слегка сгладил досаду новоприбывшего, однако полностью погасить недовольство от сорванной командировки на черноморское побережье так и не смог.

– Осип Захарович, начинайте… Ах да, господа, прошу без чинов.

Команда никого не удивила. Молчанов уже успел зарекомендовать себя с самой лучшей стороны, а самого докладчика с начальством связывали весьма давние и очень доверительные отношения – проверенные не только долгой совместной службой, но и несколькими совместными тайнами. Поэтому мало кто удивился, когда уходящий на повышение свежеиспеченный генерал-майор утащил вслед за собой и одного из сослуживцев: надежные тылы для любого чиновника-карьериста есть наипервейшее дело!.. Опять же, богатый опыт агентурной работы и организации внешнего наблюдения у тогда еще подполковника Завозина оказался чрезвычайно полезен для постановки правильного сбора статистических данных…

– Слушаюсь. Некоторое время назад, осуществляя проверку сведений по «Варшавскому коммерческому банку» – и в частности отрабатывая окружение и связи одного из его владельцев, некоего Блиоха Ивана Станиславовича…

Прервавшись, ведущий специалист по оперативной статистике не преминул уточнить у коллеги – понимает ли тот, о ком идет речь?

– Русский банкир еврейского происхождения, инвестор и меценат, крупный в прошлом концессионер железных дорог в Российской империи. Помимо прочего, известен как автор множества научных трудов – которые для него писали за деньги более компетентные специалисты. Богат, неоднократно награжден, с хорошей репутацией. Негласно обвинялся в ряде скандалов, из которых самые заметные – о низком качестве построенных им железных дорог, в частности линии Ивангород – Домбровской; и о мошенничестве со стоимостью дорог, передаваемых по договору в казенное владение.

Философски пожав плечами, затянутыми в лазоревый жандармский мундир, начальник отдела обработки статистических данных закруглился:

– Высокие покровители при дворе и почти во всех министерствах.

Насмешливо хмыкнув, полковник Завозин позволил себе немного дополнить биографию успешного банкира-концессионера:

– Благодаря которым господин Блиох благополучно избежал не только обвинений, но даже подозрений в финансировании «Всеобщего еврейского рабочего союза в Литве, Польше и России»…

Заметив выразительный взгляд начальника на часовую стрелку золотого брегета, лежащего на столе, Осип Захарович несколько сократил экскурс в новейшую историю:

– Одним словом, мы за ним присматривали – тем паче, что появились определенные тенденции к восстановлению пресловутого Бунда. За последний месяц у фигуранта состоялось несколько встреч, позволивших выявить недалеко от пригорода Варшавы одну любопытную летнюю дачу…

Новая заминка в докладе удивительно совпала с выразительным покашливанием начальника. Которого сегодня, между прочим, ожидала высочайшая аудиенция – а посему неплохо было бы отбросить в сторону привычную основательность и продуманность речей!

– Сегодня утром эта дача неожиданно взлетела на воздух – причем в то время, когда внутри был как сам Блиох, так и те, к кому он приехал на встречу. К сожалению, сила взрыва была чрезвычайно велика, поэтому установить точное количество и личности погибших довольно… В общем, пока там просто разгребают обломки и собирают куски тел. Основная версия случившегося – в подвале был склад гремучего студня, или даже лаборатория по его выделке.

– Благодарю, Осип Захарович.

Не выдержав, генерал-майор решил сэкономить себе пару-тройку минут и совсем немножечко нервов.

– Покойный был известен предусмотрительностью и определенной осторожностью – поэтому у него наверняка имелся личный архив особого рода.

Все отлично поняли, о чем речь: любой крупный коммерсант старается подстраховаться от неприятностей с сильными мира сего, тщательно собирая и бережно храня разные полезные документы. К примеру, тайные бухгалтерские книги, в которых педантично отмечено – когда и в какие кабинеты заносились благодарности. Или пожелтевшая от времени записка с весьма узнаваемым августейшим почерком; потрепанная ведомость дополнительных выплат по облигациям железнодорожного займа; оригиналы иных документов, украшенных собственноручными подписями весьма высоких чинов… Ничто по отдельности, вместе все эти бумажки превращались в удивительно действенное средство, дающее своему обладателю настоящий душевный покой. Ну ежели не наглеть, конечно.

– Все мы понимаем, насколько деликатна история российских железнодорожных концессий…

Полуобернувшись и поглядев на закрепленный над рабочим местом царский портрет, хозяин кабинета очень толсто намекнул на некоторых членов августейшей фамилии, некогда отметившихся на трудном и почетном поприще строительства железных дорог. Ныне они в большинстве своем уже покинули земную юдоль – но оставили после себя детей и даже внуков… регулярно досаждающих своими выходками государю императору Николаю Александровичу! Так что еще один инструмент влияния на царскую родню был бы весьма кстати. Да и в любом случае: не оставлять же столь опасные документы в чьих-то сторонних руках?! А в том, что архив есть, все присутствующие были уверены почти на сто процентов.

– Также позволю напомнить, что Блиох был близко знаком с прошлым министром финансов Вышнеградским, и сменившим его Витте. Перспективы, господа, какие перспективы!..

Полковники быстро переглянулись и покивали – вопросов к нынешнему минфину у департамента статистики было много. Жаль только, что задать их столь влиятельному вельможе не было ну никакой возможности. Пока.

– К делу: Осип Захарович, бросайте второстепенные направления и все силы, все внимание направьте на Варшаву. Денег не жалеть, положительный результат все оправдает.

Невозмутимо кивнув, Завозин уточнил:

– У меня и так некоторый перерасход фондов, а на дворе пока еще только сентябрь…

– Сегодня же испрошу у государя дополнительные ассигнования. В крайнем случае, возместим из экстраординарных фондов!

Откинувшись на спинку стула и выдержав паузу, генерал переключился на Молчанова – который в этот момент как раз окончательно распрощался с надеждой побывать нынешней осенью на черноморском побережье.

– Николай Илларионович. Нужны любые зацепки, могущие привести к архиву, любые предположения о том, где и у кого он может храниться.

Дождавшись четкого наклонения головы, заменяющего уставное: «Так точно, Ваше превосходительство!», Васильев выдал последнее ценное указание:

– Ввиду особой важности дела, осуществлять руководство на месте в Варшаве. Проездные и командировочные документы получите в канцелярии, выезжаете сегодня вечерним поездом… С Богом, господа!

Отправив офицеров совершать срочный служебный подвиг, главный статистик Министерства внутренних дел Российской империи выждал минуту-другую. Прислушался, налил и выпил полстакана воды из хрустального графинчика, обтер пушистые усы специальным платочком – да и замурлыкал новый романс:

– Поутру на заре, по росистой траве, я пойду свежим утром дышать…

Подернув рукава тщательно отглаженного генеральского мундира, тайный меломан немного погремел замком сейфа, достав небольшой портфель из тех, что в последнее время входили в моду среди высокопоставленных чиновников и дипломатов. Собственно, новинку так и звали – «дипломат»!

– И в душистую тень, где теснится сирень, я пойду свое счастье искать. В жизни счастье одно, мне найти суждено, это счастье в сирени живет…

Щелкнув пряжками стильного и строгого на вид чуда, Михаил Владимирович освидетельствовал две сафьяновых папки с серебряными уголками и довольно вздохнул:

– В жизни счастье одно, мне найти суждено, это счастье в сирени живет…

Песенка оказалась ужасно прилипчивой: усаживаясь через полчаса в загодя заказанный желтый таксомотор до Царскосельского вокзала, он круг за кругом мурлыкал одни и те же слова – и только неприятно звонкий голос распространителя свежей прессы помог отвлечься от музыкального наваждения.

– Последние известия из Судана: осада Омдурмана продолжается! Потеря двух канонерок на Ниле – досадная случайность или предательство египетских союзников? Интервью с лордом Китченером! Также имеется репортаж о ходе мирных переговоров о завершении Испано-американской войны!!!

Обменяв свежую газету на потертый двугривенный, мелкий коммерсант тут же отошел от поручика Гусарского его величества лейб-гвардии полка и повел по сторонам неожиданно цепким взглядом. Узрел аж целого жандармского генерала, моментально сориентировался и вновь пронзительно заголосил:

– Газеты, покупайте газеты!!! Новые обстоятельства в деле об убийстве австрийской императрицы Елизаветы в Женеве!..

Увы, но все усилия предприимчивого подростка были тщетны – его превосходительство равнодушно проследовал мимо. Отвернувшись от чиновного жадины, малец подскочил к солидному господину купеческой наружности и завел подходящую кричалку:

– Биржевые котировки и деловые новости! Срочно в номер: министерство путей сообщения объявило открытый конкурс – подробности читайте в наших газетах!..

Все путешествие до загородной резиденции царской семьи Васильев провел в довольно странном для него отвлеченно-задумчивом состоянии, и лишь близкий вид двойной колоннады Царскосельского дворца заставил его встряхнуться и принять привычно деловитый вид. На входе в резиденцию и внутри нее по его фигуре несколько раз проходились неприятно внимательные взгляды вроде как простых лакеев (наверняка состоящих в штате Дворцовой стражи), в Приемной же и вовсе пришлось передать на освидетельствование новенький «дипломат» с папками-докладами внутри. На недоверие к своей особе жандарм-статистик не обижался: во-первых, меры разумные и правильные; а во-вторых, будь его воля, он бы на вокзале и по дворцу еще и несколько детекторных арок господина Лодыгина расставил. И собачек бы завел, натасканных на запахи гелигнита и динамита – по слухам, в московской охранке таким образом надрессировали несколько смышленых кобельков. Но прежде всего, заставил бы всех без исключения сдавать холодное оружие! Что с того, что шашки и кортики не отточены? В умелой руке и тупой клинок много бед натворить может! Вот только… Подобные новшества разом нарушали кучу традиций и негласных установлений – а посему даже самодержец Всероссийский оказывался бессилен что-либо поменять. Взять те же рамки Лодыгина: какой с них толк, если каждый второй придворный носит вицмундир с обильным золотым шитьем? На министрах этого металла по полпуда висит, да ордена с медалями, да опять же вышитые золотом галуны и шевроны, позолоченные пряжки и пуговицы с гербами – и ничего, вполне себе бодро таскают!

– Михаил Владимирович?..

Вынырнув из тягучих размышлений, глава департамента статистики Министерства внутренних дел поспешил пройти в Кабинет – уловив по пути несколько завидующих взглядов со стороны остальных просителей-посетителей, также удостоенных высочайшей аудиенции. Им рассчитывать на обращение по имени-отчеству от царского адъютанта (между прочим, весьма четкий показатель августейшего благоволения!) не приходилось. Но хотелось, и даже весьма. Чем они хуже этого молодого выскочки?!

– Государь!..

Проговаривая все положенные словеса приветствия, верный подданный заодно оценивал и настроение Хозяина земли Русской.

– Прошу без лишних церемоний…

Ответив на очередной знак монаршего благоволения полагающимся по «неформальному» этикету полупоклоном, Васильев достаточно уверенно определил, что нынешним пригожим сентябрьским деньком настроение императора пребывает на весьма высокой отметке. Интересно, это с самого утра так, или предыдущий посетитель постарался?

– Присаживайтесь.

Отщелкивая портфельные пряжки, жандарм вспоминал, кто именно покинул Кабинет в то время, пока сам он пребывал в благородной задумчивости. Уж не князь ли Хилков, возглавляющий Министерство путей сообщения? Надо бы при случае свести личное знакомство с этим вне всяких сомнений достойным человеком!

– Нуте-с, Михаил Владимирович, вам есть что доложить по известным вам вопросам?

– Вне всяких сомнений, государь. Прикажете начать с предложений господина Безобразова?

Получив всемилостивейшее согласие, генерал-майор от статистики выложил перед собой первую папку и рядышком записку-меморандум действительного статского советника Безобразова – ту самую, которую ему пришлось усердно штудировать и проверять. Помимо разных интересных вещей (вроде предсказания о неизбежности военного конфликта с Японией), в своем меморандуме отечественный пророк предлагал не ждать милостей от союзников и противников русского проникновения в Китай. Да, не ждать! А взять и создать на границе Манчжурии и Кореи цепочку коммерческих предприятий – посредством которых и осуществлять неотвратимо ползучую экспансию, одновременно вытесняя-выдавливая разных иностранцев, понабежавших на земли будущей Желтороссии. Начать же предлагалось с организации крупного паевого общества, в пользу которого предлагалось как можно быстрее откупить обширные лесные концессии по реке Ялу. Статский советник даже и подходящее название для сего предприятия подобрал: «Русское лесопромышленное товарищество»!

Надо еще сказать, что идея о мирном завоевании Кореи была очень благосклонно принята при русском императорском дворе. Более того, к нынешнему времени вокруг господина Безобразова уже успела собраться влиятельная группа единомышленников, разделяющих его беспокойство за судьбу русского Дальнего Востока – и готовых, раз уж того требуют государственные интересы, вложиться в торговлю корейским лесом, разработку тамошних золотых приисков и месторождений меди… Одним словом, настоящий патриот должен служить Отчизне везде и всем, чем только можно! После того как в число будущих концессионеров вошел великий князь Владимир Александрович, дело двинулась вперед буквально семимильными шагами – пока не уперлось в противодействие министра финансов Витте, не желавшего выделять радетелям за интересы империи ни единого казенного рубля. И вообще обозвавшего их затею обидным словом «авантюра»! Пришлось дядюшке царя обращаться за помощью к своему августейшему племяннику, заодно предложив тому войти в тесные ряды пайщиков-концессионеров…

– Проверка сведений по «Русскому лесоторговому товариществу» показала крайне высокую вероятность провала сего начинания. Причины в следующем: отсутствие перевалочных и портовых мощностей по вывозу древесины речным путем; сложности с обеспечением работников всем необходимым; высокая вероятность регулярных нападений китайских и корейских бандитов, именуемых хунхузами.

Задумчиво покосившись на портсигар, забытый на подоконнике возле хрустальной пепельницы, августейший курильщик уточнил:

– Меня неоднократно заверяли, что все перечисленные вами сложности не только могут, но и всенепременно будут разрешены…

– Для этого необходим талантливый организатор, имеющий представление об особенностях устройства лесопромышленного производства в дикой местности – я бы даже сказал, коммерсант с большим практическим опытом. К сожалению, в нынешнем составе правления таких фигур нет.

Перебрав в уме всех концессионеров, император вынужден был согласиться. Богатые помещики, предприниматели, чиновники и аристократы… Все их таланты лежали несколько в иных областях, касающихся придворных и министерских интриг, казенных подрядов и тому подобного. Впрочем, это уже пускай дорогой дядюшка Владимир ломает голову над кандидатурой организатора-«практика», его же интерес лежит в сфере международной политики и приобретения новых земель.

– Что же, я приму к сведению это обстоятельство.

Укладывая безобразовский меморандум и результаты работы нового Департамента Статистики в средний ящик стола, император буквально на секунду отвлекся от собеседника – а когда вернул внимание обратно, то перед генерал-майором обнаружилась папка-близнец первой. Прямо как и не убирал! Небрежно-властным жестом дозволяя жандарму перейти ко второй части всеподданнейшего доклада, Николай Александрович соизволил мазнуть взглядом по циферблату больших напольных часов. После чего незаметно вздохнул и с некоторым трудом отвел глаза от подоконника и портсигара с пепельницей.

– Государь: касательно прошения князя Агренева. По результатам тщательной проверки все предназначенные им к залогу предприятия и компании, а также акции и прочие ценные бумаги могут быть признаны свободными от разного рода обременений и долгов. Их совокупная стоимость вполне покрывает испрашиваемую из казны сумму и надлежащие к выплате проценты. Более того, остающиеся вне залога активы позволят Агреневу сохранить устойчивое положение и обеспечат определенный финансовый резерв: оценочно, от четырех и до семи миллионов рублей ежегодных поступлений, с дальнейшим их ростом – по мере вступления в работу новых предприятий.

Задумавшись, возможный (пока только гипотетически!) акционер проекта «Химпром» совершенно машинально покрутил на безымянном пальце венчальное кольцо, отчего ход его мыслей вдруг перескочил на супругу и дочек. Две девочки подряд, две – хотя они с Аликс горячо молили Бога о ниспослании сына-наследника! Меж тем самочувствие нынешнего цесаревича-брата Георгия все хуже и хуже, зато младшенький Мишкин здоров как бык, и весьма популярен в обществе…

– Государь, осмелюсь предложить несколько дополнений к договору займа.

Пока царь предавался тягостным раздумьям о вопросах престолонаследия, статистик в мундире ловко вытянул из папки несколько листов и замер – впрочем, тут же получив разрешение продолжать.

– Если несколько увеличить предельную сумму кредита, то следующие пять-семь лет князь Агренев станет весьма зависим от благожелательного отношения вашего императорского величества.

С интересом поглядев на подданного, предлагающего столь дельные и своевременные инициативы, Николай Александрович поинтересовался – с чего бы это князю утяжелять свое и без того солидное долговое ярмо?

– Испрашиваемый заем в своем нынешнем размере не вполне достаточен для полного устройства всех желаемых им предприятий, государь. Запустить первые очереди химических комбинатов; заложить по одной шахте там, где впоследствии будет едва ли не десяток больших рудников; пробить просеки и грунтовые дороги в глухой местности, дабы связать новые заводы временными узкоколейками – имея в виду их постепеную замену в будущем на полноценный железный путь… Осмелюсь утверждать, что это весьма разумный образ ведения дел. Но этот же подход и не даст отказаться от дополнительных сумм, которые он сможет пустить на более полное воплощение своего замысла. Особенно в том случае, ежели кредитный процент еще немного понизят, и гарантируют князю некое высочайшее попечительство над его компаниями, выступающими в качестве залога-обеспечения займа – чтобы он не беспокоился о чиновниках-мздоимцах и недружелюбном внимании со стороны нечистых на руку конкурентов…

Сходу «переварив» все смысловые слои предложения Васильева (спасибо детству и юношеству, наполненному теплой змеиной атмосферой вечных дворцовых интриг), молодой император покрутил в голове мысль прикормить, а со временем и вовсе приручить амбициозного аристократа. Опять же, при должной деликатности и Мишкин с маменькой будут довольны – они и сами не раз предлагали Агренева в консультанты по части промышленности и высокодоходных инвестиций. А там кто знает, чьей фигурой станет князь Александр? Особенно если он и в самом деле знает свое место и равнодушен к политике. Ну а ежели не сработает ласка и пряник, то всегда можно вспомнить о кнуте зависимости от царского благоволения…

– Гм. Недурно!

Даже сидя на стуле для посетителей, жандармский генерал смог изобразить верноподданнический поклон.

– Это еще не все, государь.

– Слушаю?..

– Мне видится разумным, ежели в благодарность за оказанное доверие обсуждаемая персона разработает и предоставит к высочайшему вниманию свои предложения по увеличению доходности некоторых Кабинетских земель. К примеру, Алтай, или Забайкалье…

Внимательно поглядев на статистика в лазоревом мундире, Николай Александрович в очередной раз сам себя похвалил – что не ошибся, резко продвинув и приблизив амбициозного полковника-карьериста. Правильное понимание текущего политического момента, знание придворных раскладов, отменные деловые качества… И умение верно расставлять приоритеты: недаром Васильев упомянул именно Кабинетские земли, принадлежащие непосредственно царской семье – а не удельные, доходами с которых «кормились» все остальные члены Дома Романовых.

– И последнее, государь.

Кашлянув, генерал-майор помял в руках свой портфельчик-«дипломат».

– Мне стало известно, что помимо нефтяного месторождения на Самарской Луке, князь Агренев располагает сведениями о еще одном – еще более крупном. На бумагах, оказавшихся в моем распоряжении, рукой князя сделаны следующие пометки: «Резервное» и, что более важно – «оценочные балансовые запасы – более трех миллиардов тонн нефти».

Новости были столь хорошими, что император окончательно плюнул на недавнее решение ограничить себя дюжиной папирос в день.

– Сидите, Михаил Владимирович, сидите.

Успокоив дернувшегося «статистика», Николай Александрович наконец-то добрался до вожделенного портсигара. Чуть помял курку с табаком, прикусил-отформовал зубами картонный мундштук, и с наслаждением прикурил от «Бензы» в платиновом корпусе. Повертев в руках увесистый подарок младшего брата, выдохнул первую, самую вкусную затяжку – и как-то не ко времени вспомнил, что покойный папа выкуривал в день до полусотни папирос… Правда, его «день» начинался около шести утра, а заканчивался обычно ближе к полуночи. Вот уж действительно, царская каторга!

– Продолжайте.

– Так точно, государь. Гхм… Суть последнего предложения в следующем: в качестве благодарности за положительное решение вопроса о займе, а также в целях всеобщего благоденствия, должна состояться передача части прав на новые нефтяные прииски в Кабинет вашего императорского величества. Не менее четверти, а еще лучше – трети!

Хотя, конечно, даже на каторге иногда случаются хорошие деньки. Вот как сегодня, например.

– Также, дабы предупредить недовольство господина Витте, коему придется изыскивать дополнительные средства на займ, некая доля должна отойти и казне. К слову, последнее будет весьма положительно воспринято обществом, и позволит парировать возможные слухи о некоем… М-мм, фаворитизме в отношении Агренева.

Буквально выцедив небольшими затяжками папироску с душистым египетским табаком, в наступившем молчании Хозяин земли Русской вернулся обратно.

– Насколько можно доверять вашему источнику сведений?

– Это один из доверенных секретарей князя, имеющий постоянный доступ к некоторой части его конфиденциальных деловых бумаг. Я не успел доложить в прошлый раз, но буквально на днях мне удалось найти к нему подход и убедить в пользе сотрудничества – хотя, конечно, желаемые им условия не вполне…

Уже без какого-либо притворства замявшись, Васильев замолчал.

– И чего же желает этот ваш конфидент?

– Двадцать тысяч годового содержания, и дополнительное вознаграждение за сведения, представляющие особую ценность. К примеру, за бумаги с полным описанием так называемого «Второго Баку» он желает десять тысяч на ассигнации. Кроме того, в случае разоблачения – гарантии защиты от преследования со стороны нынешнего работодателя, новые документы на всю семью, и помощь в перезде за границу. К сожалению, имеющиеся в моем распоряжении фонды не позволяют…

– М-да.

Обдумывая услышанное, Николай Александрович машинально раскрыл портсигар и поглядел на одинокую папиросу.

– Что-то еще?

– Да, государь. Иногда, по случаю, через руки секретаря проходит личная переписка князя Агренева. Среди адресатов, представляющих немалый интерес для моего департамента, встречаются некоторые великие князья…

Так и не заданный, вопрос был очень прост и абсолютно понятен: проявлять интерес к частной корреспонденции кого-то из августейшей фамилии… В общем, санкционировать такое в империи мог только один человек. Во всех остальных случаях за подобное легко можно было попрощаться с мундиром, свободой или даже жизнью: несчастные случаи – они такие несчастные!..

– Кто именно из великих князей?

– К сожалению, мой источник пока не раскрывает таких подробностей.

И этот намек было сложно не понять: все же генеральский конфидент затребовал за свои услуги весьма солидное вознаграждение. Достав из портсигара последнюю папиросу с гильзой нежно-кремового цвета, Николай Александрович задумчиво похрустел полупрозрачной бумагой, пытаясь вот так сходу решить. Да, или нет?

– Займитесь этим. Фонды вашего департамента будут увеличены сообразно необходимости. Кроме того…

Уложив перед собой четвертушку бумажного листа, отмеченного водяными знаками с императорским вензелем, царь изволил самолично начертать небольшое послание барону Фредериксу, министру своего двора.

– Передадите записку, он сегодня же ассигнует вам некоторую сумму на первоочередные нужды.

Вручив бумагу вскочившему Васильеву, обратным движением правитель забрал со стола папку с докладом и предложениями по Агреневу. Взвесив на руках, самодержец Всероссийский вернул ее обратно на столешницу и как-то мимоходом подумал, что в случае удачного разрешения нынешней ситуации надо будет отметить рвение генерала какой-нибудь подходящей наградой:

– Вы твердо уверены, что князь непременно примет все изложенные вами условия?

– Ручаюсь за это, государь.

– Гм-гм. Мое окончательное решение по этому вопросу вам передадут… На следующей неделе. До того времени оформите все в должном виде.

– Так точно, государь!!!

Приложившись с осторожно-почтительным рукопожатием к милостиво протянутой монаршей длани, генерал-майор покинул Кабинет, оставив его обитателя и далее тянуть лямку царского долга на благо страны и верных подданных. Обнаружившийся возле Приемной барон Фредерикс весьма оперативно и без каких-либо вопросов обменял августейшую записку на тридцать тысяч рублей в виде чека на предъявителя – после чего, все с той же непринужденностью передал приглашение на аудинцию от ее императорского величества Александры Федоровны:

– Через три дня от сегодняшнего, Сиреневый кабинет, в два часа пополудни. Вы запомнили, генерал?

– Разумеется, ваше высокопревосходительство.

Добравшись через два часа до поезда на Питер, и с некоторым трудом дождавшись отправления, офицер ослабил тугой воротничок и устало обмяк. Обтирая лицо от проступившей на лбу и висках нервической испарины, Михаил Владимирович внезапно вспомнил про недопетый романс.

– В жизни счастье одно мне найти суждено, это счастье в сирени живет. На зеленых ветвях, на душистых кистях мое бедное счастье цветет… Сиреневый кабинет, значит?

Странно, но вместо легкой и вроде как привязчивой песенки на язык почему-то просились слегка переделанные слова из грибоедовской комедии «Горе от ума»: «Минуй нас пуще всех печалей и царский гнев, и царская любовь…»