1. ЧУЖАЯ ЖИЗНЬ

Мой дорогой Сьело!

Я люблю тебя милый. Я очень скучал по тебе с момента, как написал тебе предыдущее письмо. Теперь мы можем вместе начать листать страницы этой странной истории, которая столь причудливо перекликается с нашей с Тобой. Ты скажешь, что то, что случится ниже невозможно по физическим причинам. Поверь — я не просто так это делаю. Я подчеркиваю еще раз, что я не хочу, чтобы это произошло в реальности, именно поэтому я избираю для своих героев столь необычные испытания, некоторые из которых, к сожалению, летальны. Увы, все помимо этих жестокостей, все остальное в этом романе вполне реально. Эти люди, эти поступки. В каждом последующем письме я буду тебе о них рассказывать, договорились? Начну с Анастасии. Она предстанет перед тобой уже состоявшейся бизнес–вумен. А ведь ты помнишь какой она была раньше? Хотя тут есть одно но — Анастасия всегда была сильной девушкой. А то что она так и не нашла себе мужа? Согласись — в ее семействе слишком много кого следует воспитывать. Вот она и воспитывала. Так что в ней есть сила. Но есть и слабость, но пока что, мой милый Сьело, я думаю утаить от тебя эту слабость, иначе тебе будет неинтересно читать дальше. Но просто имей в виду — Анастасия не так проста, какой покажется тебе с первых сцен с ее участием. А ты пока подумай, о ком мне тебе рассказать в следующем письме. Отправляюсь писать первую главу. Ты же знаешь, как сложно начинать. А потом уже и остановиться невозможно — тебя несет по волнам слов. Но не будем заниматься украшением. Перейдем к событиям.

Твой А.

28.01.2010(ночь)

В воздухе пахло смертью и катастрофой. Большое плоское помещение с лампами холодного дневного света на потолке, грязным бетонным полом и мрачными стенами в разводах от серой и синей краски. Стекло в окнах отсутствовало, вместо них были вставлены стальные листы, в некоторых местах начавшие ржаветь. Посреди комнаты была зафиксирована женщина. Возможно она и не подозревала о своей участи, которая была уготована, но это ощущение носилось в воздухе, пронизывало его насквозь, ионизировало и добавляло во все происходящее немного загадки. Совсем чуть–чуть. Загадка волновала разум, ломала стереотипы, заставляла наслаждаться собой.

Руки жертвы были накрепко привязаны к подлокотникам ультрасовременного стоматологического кресла тугой и крепкой бечевкой коричневого цвета. Ноги жертвы были обмотаны скотчем, и тоже прикручены к раскинутому креслу. То же было сделано и с ее тучной шеей, на которой болтался, спускаясь в то, что когда–то было пышными и красивыми грудями, пошлый семисвечник из неведомого металла. Женщине было на вид около шестидесяти лет, немного полноватая, с седыми вьющимися волосами, пухлыми щеками и уже тремя подбородками. Плотные губы давно потеряли блеск, толстые и некрасивые груди были сжаты безвкусным бюстгальтером и дешевой кофточкой, которую давно стоило выбросить на половые тряпки или отдать в качестве гуманитарной помощи голодающим пенсионерам Латвии. Колготки на ногах были истерты, в некоторых местах виднелись ссадины, полученные, когда ее тащили по асфальту к машине. На голове зияло пятно с запекшейся кровью, тетя кричала, ее пришлось немного оглушить, чтобы не будила маленьких детей и не мешала бабушкам смотреть очередную серию бесконечной «Кармелиты».

Наталья Борисовна попыталась повести рукой — ничего не вышло — все страхующие ее движения веревки и скотч были прикручены намертво. В открытом ее рту между зубами стискивался плоский кусок металла — это мешало кричать и достойно заменяло кляп. В центре металлического параллелепипеда — отверстие, через которое прямо в легкие уходил небольшой шланг зонда.

Женщина посмотрела на подошедшую к ней тень и узнала этого человека. В глазах сузились зрачки, появился страх и неподотчетная злость. А отчасти и жесткое непонимание происходящего — ей не давалась странная загадка о том, почему именно этот человек? Почему сейчас, когда она так счастлива все это настигает. В ее жизни, после ухода на пенсию наступил период истинной идиллии, которая состояла в ведении дома, ухода за внуками, только разрешились все проблемы. И вот теперь — она в плену неизвестного.

А между тем, ее незавидное положение в очередной раз изменилось. Рука в грубой резиновой перчатке выдернула наконечник зонда из металлического параллелепипеда, блеснул металл — на наконечник был натянут носик широкой чугунной воронки кустарного производства. После этого перчатки исчезли. Раздался странный звук, как будто из одной тары в другую переливали что–то жидкое. Но не воду, звук был тягучий и немного тяжелый. Неприятный и гнетущий.

Наталья Борисовна задрожала всем тучным телом, когда увидела, что к ее креслу везут на тележке ведро, в котором томилась странная полужидкая масса, от нее исходил дым — температура странного состава явно была очень высокой. Ото осознания этого факта становилось еще страшнее.

— Знаешь, что я с тобой сделаю? — раздалось в помещении. Интонация была очень доброй и в то же время несколько опасной.

Наталья Борисовна напряглась и попыталась хотя бы глазами попросить о пощаде, чтобы ее поскорее отпустили, вернули в дом, ко внукам.

— Ты хочешь понять, почему и за что?

Конечно хочет, странный вопрос, хотя и догадывается ее ограниченный мозг о том, за что ее хотят казнить столь странным и страшным способом.

Перед ее глазами появилась фотография. Так она и думала, это все таки настигло ее и уничтожило. Как не пыталась забыть и спрятать подальше этот позорный эпизод биографии.

— Приступим, — вот теперь интонация была холодной и жесткой.

Рука в резиновой перчатке была обмотана в два ловких приема куском грубой ткани, ведро поднято с тачки и из него, прямо в чугунную воронку, потекло расплавленное до жидкого состояния раскаленное олово. Сначала, спускаясь по зонду, оно просто резко грело горло, но тут стенки шланга начинали лопаться и олово стало въедаться в трахею, причиняя женщине нестерпимую боль и мучения.

Наталья Борисовна резко задрожала, но ее движения были ограничены до минимума. Горячее олово прожгло трахею и пошло в легкие. Боль шла изнутри, женщина горела заживо и весь огонь шел из нее, непонятный огонь, его происхождение могло быть непонятным. В этот момент она начала отходить, через нос пошла кровь — это значит что стенки зонда лопнули по всей длине и острые концы проволоки впились в носоглотку, вызвав многочисленные кровотечения.

Ведро вернулось на тележку с колесиками. Женщина еще дышала. Значит ее полости еще не до конца заполнены живительным теплом. Олово медленно текло узкой речкой по борту ведра и быстро спускалось веселым водоворотом в чугунную воронку и продолжало свой путь по израненному телу, поскольку назвать этот водоворот из крови и еще не остывшего металла пищеварительным трактом уже сложно. Вот олово бежит дальше, по этим долинам и продолжает быстро разъедать ткани, рвать на части мышцы. Все ее тело превратилось в одну сплошную боль, которая пульсировала и билась внутри от каждого соприкосновения с новой клеткой, которая до этого еще не соприкоснулась с живительным теплом, еще немного и все придет к своему логичному завершению и одарит ее свободой от этого мира.

Все было кончено. Наталья Борисовна испустила дух — между ног побежала моча, а в воздухе быстро растворилось смертельное зловоние. Все–таки ее хватило надолго — ожидалось, что болевой шок угробит ее еще при первой дозе олова.

Ведро упало на пол, перчатка была снята и ловкими движениями обрезаны все сдерживавшие ее бечевки и скотч. Тело сползло на пол и глухо ударилось о бетонный пол. Ставшая оловянной куклой, заполненной металлом по самые уши, женщина напоминала грузный тюк, который сейчас обычными движениями какой–нибудь узбек быстро закинет на третью полку плацкарта и увезет, чтобы продать по частям. На голову телу был натянут огромный черный мусорный пакет, снизу такая же процедура была повторена. Потом руки обмотали все тело скотчем, завершив и эту процедуру приделали к конструкции ручки из скотча (по образу и подобию компьютерных), тело было затянуто в багажник автомобиля. Свет в помещении погас, машина выехала, оставив за собой небольшое облачко пыли. Комната сразу опустела, лишь брошенное кресло так и осталось посреди нее немым свидетелем только что совершенного жестокого убийства. Одинокая Луна светила на него через сетчатые двери этого странного ангара. Свет преломлялся на стальные окна и разбегался тонкими струйками в разные стороны.

Железный монстр на колесах несся по объездному шоссе Озерска вокруг озера Сапшо к шестой очереди Озерской ГЭС, расположенной в самой глухой части лесного массива. Электростанцию строили уже лет десять и все никак не решались закончить. Возле заброшенной стройки остановилась машина. Из багажника осторожно извлекли тело в мешках и за ручки потащили к обрыву, за которым начиналась плотина. Тело оловянной куклы горизонтально легло на парапет, скользнуло по влажному камню и упало вниз. Через мгновение звук удара о воду и всплеск возвестил о том, что Наталья Борисовна нашла свой последний приют. Ну или хотя бы на то время пока ее тело не найдут представители властей и не придут в священный ужас от того, что в наше время кто–то еще помнит об этой средневековой казни кипящим оловом.

В общем, все кончилось хорошо.

* * *

Над Озерском восходит долгожданное солнце. Большой город просыпается и собирается на работу, учебу и прочие подвиги. Фешенебельный поселок к югу от городской крепостной стены, растянувшийся вдоль улицы Северодвинской, всегда просыпался вместе с городом. Потому что если у тебя есть деньги на дом здесь — значит, определенно, ты даешь работу не одному десятку трудяг в этом огромном мегаполисе.

Озерск за эти годы разросся неравномерно — был застроен скрытый Крепостной стеной центр и все северные окраины, окружавшие центр. Потом к этому добавились юго–восточные районы, которые, в основном работали на гидроэлектростанцию. А богатые кварталы Северодвинского оказались намного ближе к городскому центру, чем спальные районы. Но это был удивительно чистый район, поскольку вся индустрия отнесена далеко на восток города. В результате центр если и страдал, то только от машин и их выхлопных газов.

На участке под номером 102 на Северодвинской улице располагался ультрасовременный особняк семейства Гордеевых. В нем не было никаких признаков старомодного китча, которым кстати, в Северодвинском очень часто перебарщивали. Стройная геометрия дома, его плоского первого этажа нарушалась круговой спиралью второго этажа, которая поднималась ступеньками до уровня третьего этажа. Таким образом все комнаты располагались по кругу, одна выше другой на пол–метра и поднимались лесенкой. Достичь самой верхней комнаты можно было по коридору, тоже шедшему лесенкой, или через две черные лестницы и одну центральную — от самой верхней комнаты она винтом спускалась прямо в гостиную. Задний фасад дома спускался по склону на этаж вниз — так что гостиная вмещала в себя сразу два этажа. Сбоку к ней примыкали уютная столовая с кухней, небольшие хозяйственные помещения, а также длинная оранжерея.

Гостиную украшали внушительных размеров монстеры с дырявыми листьями, поднимавшиеся до потолка, несколько низкорослых бугенвиллий. В центре этой композиции можно было любоваться высоченным бананом, который поднимался до стеклянного колпака в каркасе, накрывавшего гостиную.

Анастасия Гордеева, как и полагается по фамилии, гордилась своим домом, хоть он и принадлежал ей только на одну треть. Однако эта неприятность ее всегда заботила минимально — поскольку знала — по завещанию матери, части этого дома не могли быть проданы.

Как глава семьи Анастасия почти всегда просыпалась первой. За 45 лет жизни она настолько к этому привыкла и вжилась в уготованную ей роль, что это стало уже частью особенного ритуала. Потому что все должно быть в порядке и это надо тщательно проконтролировать. А Анастасия привыкла к тому, что несмотря на треть владения все родственники почтительно воспринимали ее как номер один семьи — поскольку она держала на себе семейный бизнес.

Анастасия открыла глаза и посмотрела на солнце, которое будто пыталось отогнуть бамбуковые жалюзи ее комнаты, проскочить через зеленый заслон кустов драцены и циссуса и упасть на ее лицо. Вся комната благоухала жасмином — в углу на почетном месте стоял цветущий куст гардении с белыми цветами, которые дарили воздуху свой царственный аромат, обострявшийся при попадании на листья влаги при опрыскивании.

Для своего возраста Анастасия выглядела достаточно молодо, по той причине, что следила за собой и очень это любила. От рождения непослушные, ее темно–каштановые волосы, которые, стоило им попасть под дождь начинали упрямо закручиваться, за ночь превращались в огромный бесформенный паноптикум, даже если одеть сеточку. Поэтому Анастасия не отпускала волосы, они были средней длины. Косметикой Анастасия практически не пользовалась, так как была обворожительна без оной. Хотя основным ее комплексом была некоторая полнота ее задней части и ног, стоит заметить что все же это было в разумных пределах. Однако для каждого отдельного человека эти пределы все–таки различаются. В молодости Анастасия пыталась скакать по диетам, но в итоге, пришла к тому от чего начала — либо голодать, либо попа будет чуть больше чем среднестатистическая. В итоге к тридцати годам она сложила все книги по диетам и сожгла. Сразу после этого Анастасия активизировалась в плане разведения растительности в доме (освободившееся от шейпинга и диет время надо было чем–то занять!) и понеслось. До этого за зелень в доме отвечали другие родственники, но они были ограничены в средствах, а тут появился тугой кошелек, который был готов совершить нечто грандиозное. Это и произошло. Зелень выплеснулась за пределы и без того роскошной оранжереи и захлестнула гостиную, кухню, спальни и далее по списку. Все спальные комнаты, расположенные полукругом в возвышающемся над домом спиральном ходе, были отделаны под определенный цветок и аромат. Так, комната Анастасии, расположенная первой в ряду была жасминовой (о чем догадаться несложно все–таки по кусту гардении).

Анастасия поднялась с кровати и накинула на себя легкий халатик из тонкого шелка. Взяла в руки пульверизатор и опрыскала всю растительность в комнате, после чего откинула на одно деление стеклопакет, чтобы проветрить комнату. В помещении еще не осели взвеси жидкости, распыленной на растения. Стоило влаге коснуться листвы как аромат комнаты стал в несколько раз ярче, еще более четким, терпким, волнующим. Что–то в этот момент показалось ей странным, словно зацепилась за острый выступ и больно укололась. Верно — на кусте гардении было пять распустившихся цветков. Вчера утром их точно было шесть. Тот что исчез уже увядал и напрашивался на то, чтобы быть удаленным с куста. Но Анастасия не помнила, чтобы сама удаляла погибающий цветок. Что ж, значит это сделал кто–то из убиравшихся днем в комнате, пока она была на работе. Бутон мог запросто сорваться с материнского растения на пол, а уж оттуда бы точно перекочевал во чрево пылесоса или ведра для мытья полов. Так что ничего особенного не случилось, — успокоила себя на этой мысли Анастасия.

Следующий шаг несложного алгоритма — пустить теплую воду в ванной. Сейчас будет небольшой щелчок, и уже слышно как вода из крана бьет потоком о поверхность, покрытую дорогой эмалью бежевого цвета.

Через несколько минут Анастасия медленно погружается в воду, сбросив с себя халатик и белье. Прикосновение ее тела к бархатной и приятной воде с мятной солью доставляет несомненное удовольствие. Анастасия уходит в воду, так, что видна только голова. Закрыв глаза она немного лежит и расслабляется. Предстоит сложный день и к нему следует основательно подготовиться, сложить в голове все встречи, все нерешенные вопросы, отложить время для непредусмотренных обстоятельств — их ни в коем случае нельзя не предусматривать — будь то падение атомной бомбы или крушение архитектурного департамента, вокруг которого три года назад было столько шума. Теперь можно открыть глаза, взять мочалку, смочить ее гелем и быстро–быстро мыться.

Спустя 15 минут Анастасия уже шустро орудует феном и досушивает непослушные волосы. Звонит внутренний телефон. Фен выключается и берется трубка:

— Слушаю тебя, Евгений, — говорит Анастасия в трубку расчесывая волосы.

— Доброе утро. Ты когда спустишься? — ответил ей голос брата.

— Через три минуты. Давно встал?

— Больше часа назад, Ирина меня разбудила — газету принесла, — Анастасия заметила в голосе Евгения явное беспокойство, но виду постаралась не подавать.

— Что в газете? — сказала она ровным и четким тоном.

— Спускайся, мы в кабинете, — вот тут он уже не скрывает интонационного волнения. Значит точно что–то из ряда вон выходящее случилось.

— Я мигом, — сказала она, выдав уже свое волнение, и стала быстро искать пиджак от строгого костюма.

Оказавшись в коридоре она пошла по галерее вниз, из своей комнаты выглянул племянник Анастасии — Тимофей. В одних трусах и заспанный:

— Тетя, который час? — спросил он сонным голосом.

— Без пятнадцати восемь, — ответила Анастасия, — ты же сегодня вроде бы выходной?

— Я хотел отоспаться, но утром с шести часов все носятся как табун лошадей. Спать невозможно.

— Тиша, я ничего не услышала, — спокойно сказала Анастасия.

— Тетя, сколько раз я просил. Мне не десять лет все таки.

Анастасия отмахнулась от него:

— Иди и спи дальше, вы же сегодня едете на вечеринку?

— Едем. Но сон у меня перебит. Пойду в душ.

Дверь закрылась.

Анастасия вышла в гостиную и столкнулась с Кларой — женой Евгения. Она тоже была чем–то обеспокоена, но не знала, что подняло мужа в шесть утра и что у него за тайны с Ириной:

— Где они? — только и спросила Анастасия.

Клара показала на резную дубовую дверь кабинета и произнесла:

— Ирина вбежала к нам в шесть утра бледная как смерть, разбудила Евгена и они вместе ушли в кабинет.

— Почему они меня сразу не разбудили?

— Откуда мне знать? Мне ничего не сказали, — грустно сказала Клара.

— Спокойно, идите с Мариной завтрак готовьте лучше, как я понимаю Ирина сегодня вне готовки, — сказала Анастасия и пошла к кабинету.

— Тебе как обычно? — спросила Клара ей вслед.

— Погоди, — Анастасия остановилась и развернулась к ней, — кто вчера убирался в моей комнате?

— Вчера? — удивилась Клара, — вчера не делали уборку, ее сегодня собирались после завтрака делать. У нас же…

— Проехали, — ответила Анастасия, — значит, я сама ошиблась.

— Понятно, а с завтраком тогда что, — снова спросила Клара уже повернувшуюся к кабинету Анастасию.

— Клара, сколько раз я говорила — что подашь, то и съем, это у нас дети выпендриваться с пищей любят. А я тебе за любой завтрак буду благодарна.

Клара улыбнулась и пошла вокруг чаши с бананом, упиравшем свой ствол почти под самый потолок, к небольшой дверце, которая вела на кухню. Ей было 39 лет, она на год младше своего мужа Евгения. Во многом Клара походила на Анастасию. Чем–то внешне, чем–то в характере, но решительности ей точно не доставало. Там где старшая сестра мужа принимала решение во мгновение ока, жена могла колебаться очень долго и боялась сделать что–то не так и ошибиться. Даже решаясь на брак с одним из самых завидных женихов Озерска она долго и плотно думала на сей счет. А вдруг что не так получится. Неудивительно, что под каблуком Анастасии (в хорошем смысле разумеется) помимо брата очень скоро оказалась и его жена, которая, по правде говоря, на сей счет много и долго не комплексовала — у нее была некоторая свобода действий, но в большинстве случаев нахождение «под каблуком» предлагало собой такое количество удобств, что лишение части свободы нивелировалось само собой.

Клара вошла на кухню, где вовсю орудовала у плиты Марина — невысокая, немного полная женщина с короткими светлыми волосами, пухлыми щеками и добрым взглядом зеленых глаз. Женщина эта не являлась прямой кровной родственницей Гордеевых, однако жила в этом доме на правах члена семьи и вела в доме хозяйство. Мать Марины приходилась лучшей подругой бабушке Гордеевых. Своих детей у нее никогда не было и всю свою жизнь она посвятила воспитанию сначала старших Гордеевых, а потом и младших, которых воспринимала как своих родных внуков. Кстати они принимали ее как бабушку без каких–то кивков в сторону того, что никакой родственницей Марина им не приходилась.

Клара обратилась к Марине с логичным вопросом:

— Что мы будем сегодня делать, есть ли план?

— Нет никакого плана, — ответила Марина, — за это всегда отвечала Ира, а ее тут нет, как видишь.

— Тогда придумаем что–то свое не отталкиваясь от ее планирования.

И женщины принялись стряпать завтрак. Отсутствовавшая на кухне Ирина находилась в этот момент в кабинете вместе с Евгением — младшим братом Анастасии. Скурпулёзное планирование меню для домашних было приветом от деятельности Ирины — до пенсии она работала главным бухгалтером — так что многие недочеты в сегодняшнем завтраке грозили серьезными проблемами для устоявшегося учета продуктов на кухне Гордеевых.

Ирина была невысокого роста, носила стильные круглые очки и выглядела несколько старше своего возраста — но при этом не рассыпалась на ходу как медлительная и немного неповоротливая Марина. Она могла себе позволить энергичный день, а потом поваляться часик другой перед телевизором и отдохнуть.

Дверь кабинета отворилась — вошла Анастасия. По лицам Ирины и Евгения она поняла — произошло что–то из ряда вон выходящее. Ирина стояла у окна и смотрела в сад — утреннее солнце постепенно накрывало газон вокруг дома и хаотично разбитые клумбы, встречавшиеся тут и там. Высоких деревьев на участке Гордеевых не было — дому еще не было и двадцати лет.

— Утро, — отрезала Анастасия, — что у нас случилось?

— Утро, — отозвался Евгений, — смотри сама, — сказал он и придвинул к ней страницу газеты с жутким фото.

Анастасия взяла газету в руки и пробежала по строчкам глазами. Несколько секунд она молчала, потом отложила газету на стол и опустилась в кресло, тяжело вздохнув:

— И это всё? — спросила Анастасия, — из этой жуткой смерти вы раздули не пойми что?

— Но Настя, — вмешалась Ирина, — ты же знаешь кем она была.

— Оставьте, мама Ира, я прекрасно помню кем была эта лживая сучара до пенсии. И положа руку на сердце, я бы памятник заказала тому, кто с ней это сделал.

Повисла пауза.

— И не смотрите на меня оба такими осуждающими взглядами, — сказала Анастасия посмотрев на брата и Ирину, — вы сами того же мнения. Ну завелся маньяк новый в городе, ну попалась ему под руки эта престарелая дрянь. Что с того?

— Настя, — произнес Евгений, — мы только хотели бы знать.

— Догадываюсь ЧТО. Не я ли заказала этот фарш?

Евгений кивнул.

— Увы, — сказала Анастасия, — это не я. Хотя признаю, этот маньяк неплохо ее обработал, — она взяла снова газету, — сколько олова он в нее залил? Почти пять литров? Хотела бы я знать где он столько достал. Евген, не смотри на меня так, ты же понимаешь, что если бы это задумала я, то мне бы хватило денег все оформить чисто и без подозрений, — а тут — пошлятина какая–то детективная. Причем тело то выбросил так, чтобы его нашли как можно скорее. Я вас убедила?

— Не совсем, — сказал Евгений, — но здравый смысл в этих рассуждениях есть.

— Я отказываюсь это слушать, — всплеснула руками Ирина, — вы послушайте о чем вы тут говорите! Человека убили! Причем жестоко.

— Мама! — начала терять терпение Анастасия, — ты сама то себе признайся, что ты бы сама с ней с радостью это сделала! Может ты еще бросишься предупреждать остальных?

— Нет, — ответила Ирина, — потому что я боюсь, что это кто–то из вас двоих.

— Хорошо, Мама, — ответила Анастасия, — по крайней мере я буду знать, что ты не будешь ему мешать. Но согласись, что он действует очень необдуманно и нагло. Вспомни столь любимые тобой детективы. Ты не думаешь что его могли с этим трупом сцапать уйму раз. Или ты считаешь, что он ее фаршировал оловом прямо возле гидроэлектростанции, а олово плавил в алюминиевой кастрюле над специально разведенным костром?

Ирина молчала. Она боялась своих мыслей больше всего, за эти годы эта семья стала для нее такой родной и близкой, что ей претила любая мысль о том, что эти люди могли совершить любое злодеяние.

— Кстати, Мама, ты оставила завтрак на Марину и Клару?

— Да, — ответила Ирина и тут ее саму осенила что именно хотела этой репликой донести до нее Анастасия, — о нет.

Ирина пулей вылетела из кабинета и понеслась на кухню.

— Кажется учет продуктов придется переделывать капитально, — сострил Евгений, — представляю чего они там сейчас наделают.

— А я не боюсь, — ответила Анастасия, — все трое умеют готовить, включая твою супругу. Только мама Ира слишком любит все считать по старой памяти.

В столовой собрались молодые представители семейства Гордеевых — сын Евгения, пятнадцатилетний Антон, и внуки Ирины — Тимофей и Женя. Все трое были сильно озадачены отсутствием за столом старших, и что самое странное — отсутствие непосредственно завтрака на столе.

Антон методично складывал из зубочисток странную фигуру сосредоточено отслеживая четкую геометрию построения и настолько углубился в эти действия что не замечал ничего вокруг. Как верно заметила в свое время Марина — Антон точно повторял собой покойного брата Анастасии и Евгения, тоже Антона, который умер от рака больше 20 лет назад. Те же манеры, та же педантичность, порой маниакальная (именно Антон–старший заразил этим свойством Ирину, и от нее эта особенность перешла к Антону–младшему). Само собой на славу потрудилась и генетика — детские фотографии Антонов можно было различить только сравнивая даты съемки и их изношенность. Сочетание внешнего сходства и подозрительно точного копирования характеров позволяло предположить, что природа подшутила над Гордеевыми, а может наоборот — позволила восполнить горечь утраты. Анастасия в свое время заметила, что сомневается в том, что Антон бы вырос таким, если бы его тезка не умер. При всем этом выглядел Антон гораздо старше своего возраста, зачастую ему продавали алкоголь в тех магазинах, где принимали за ребенка Женю(который старше его на 2 года). Этим качеством Антон активно пользовался, правда, в основном, в мирных целях.

Тимофей и Женя значительно от него отличались. Тимофею было уже двадцать четыре, он совмещал обучение в аспирантуре (изучал никому не нужные угро–финские языки) с работой в компании Анастасии, преимущественно переводческого плана. Молодой человек не создавал родственникам проблем — наркотой не баловался, пьяным домой его не привозили и всю жизнь он изображал из себя правильного пай–мальчика, хотя по сути из него мог вырасти сорванец с кучей проблем, но некоторые события, случившиеся в детстве сильно сломали и изменили его характер. Но правильным педантом зацикленным на учебе и бесконечном сидении дома и в Интернете Тимофей не был. Его привлекали вечеринки, девочки(правда ни одна надолго не задерживалась), он позволял себе иногда выпить — но совсем чуть чуть.

Брат Тимофея по матери Женя семнадцати лет уже заканчивал школу и собирался поступать на факультет экологии. Никто в доме никогда не говорил Жене ничего поперек и он охотно этим пользовался. Если уж думать о том, кого Гордеевы умудрились избаловать максимально — так это Женя. Так уж получилось, что по факту рождения у него оказалось четыре мамы и один папа. Воспитывать пытались все. Нельзя сказать, что из Жени получился избалованный, капризный и истеричный ребенок, но усидчивости Тимофея, педантичности Антона в нем не было. Зато Женя считал себя романтиком, но с девушками ему не везло. Чаще всего все обваливалось в самый последний ответственный момент.

Подводя итог можно сказать, что молодое поколение Гордеевых (хотя Тимофей носил фамилию бабушки — Левин) было разнообразным, многообещающим, и с некоторыми исключениями — без проблем. Когда молчание Антона за столом уже достигло апогея братья бойко обсуждали предстоящую в этот вечер огромную вечеринку, организуемую школой по случаю очередного выпуска.

— Тооон! — позвал брата Женя, — отвлекись от своих зубочисток. Вопрос есть.

— Я кажется знаю, что ты хочешь спросить, — не поднимаясь от своих конструкций сказал Антон продолжая раскладывать палочки на скатерти, — я боюсь, что не хочу туда идти.

— Антон, — сказал Тимофей, — выпускной вечер бывает один раз в жизни!

— И что? Вот почему меня должно тянуть туда где мне совершенно неинтересно.

— Ну там все наши будут, — сказал Женя. Антон учился с ним в одном классе, поскольку начальную школу он прошел за один год экстерном с бригадой домашних учителей и бабушек.

— Жень! Я сколько тебе раз говорил — мне с ними скучно. Все наши девочки думают только об одном, а мне на это смотреть противно.

Тимофей посмотрел на брата и удивился:

— Тебе противно смотреть на девушек или на то что они делают?

— И на то и на другое.

Тимофей и Женя переглянулись. Женя решил вставить свои пять копеек:

— Ей богу, Тон, ты уже достал всех своим отвращением к девчонкам. Ты меня беспокоишь этим.

— Чем? — спросил Антон не отрываясь от своей фигуры, на которую он уже извел три упаковки зубочисток.

— Они тебя что, совсем не привлекают? — спросил Тимофей.

— Все девушки вызывают у меня отвращение. И не подумай что я придумываю, — сказал Антон, — я пытался смотреть те видео, что ты прячешь в нижнем ящике стола.

— Что?! — Тимофей вскочил со стула, — когда ты успел?

— Код к замку надо было лучше придумывать, ей богу. Думаешь я один знаю как пишется «Эстония» по–эстонски?

Тимофей опешил:

— И что ты там смог увидеть?

— Мерзость, вот что. Это интересно смотреть, разве что для увеселения от ограниченности авторов. Так что расслабься — не нравится мне весь этот хоровод женских привлекательностей. Уж очень они банальны, на мой взгляд. Не мое.

Женя посмотрел на брата и сказал:

— А ты так гордился своей коллекцией порно.

Тимофей парировал:

— Да там лучшее, что можно только раздобыть. Оно столетнего старика поднимет и поставит так, что его желанием можно будет забивать гвозди.

— Значит я старик, — ответил Антон, — потому что твои мегафильмы не вызвали у меня ни грамма восторга. Ни капельки. Я на кухню — пойду спрошу когда будет завтрак.

Антон не успел встать из–за стола, как появились Марина и Ирина с подносами:

— Мальчики, помогите нам на стол накрыть, — сказала Марина.

Все трое, как по команде бросились на кухню. Ирина остановилась возле фигуры, выложенной на скатерти зубочистками. Она долго смотрела на эти формы и не могла понять, что ей все этот так живо напоминает. Но много времени на измышления у нее не было вовсе — так как вся семья через час должна была разъехаться кто куда — кто в школу, кто в университет, а кто и на работу.

— Бабушка Ира, — сказал появившийся Антон, — я уберу это.

— Не надо, — сказала Ирина, — я потом сама уберу. Пусть останется.

Антон пожал плечами и возражать не стал. Семья занимала места за столом. Последними пришли вызванные из кабинета Анастасия и Евгений. Завтрак в доме Гордеевых никогда не проходил в гробовой тишине, это утро было не исключением:

— Во сколько вы поедете? — спросила Анастасия Тимофея.

— В пять часов из дома выезжаем, в пробки, думаю что не попадем.

— Езжайте по окружной, — вставил Евгений, — там до семи свободно.

— Я примерно так и думал.

Клара размечталась:

— Как я завидую всем вам. Вечеринки, выпускной, как будто это было со мной вчера, — Клара мечтательно подняла глаза, казалось еще чуть–чуть, в комнате заиграет вальс и она вместе с супругом начнет кружить вокруг стала. Настолько романтичным был ее настрой.

— Дорогая, если ты так соскучилась по вечеринкам — что мешает тебе поехать с ними, — подшутил Евгений. Картинка с вальсом быстро рассыпалась. Клара вспомнила сколько ей лет и представила себе, как она на вечеринке, вокруг нее молодежь и все ржут — бабушка! Бабушка!

Клара отмахнулась от мужа. Такие мысли ей нравились гораздо меньше. Но эту комедийную картину быстро разрушили самым бесцеремонным образом. Причем совершил этот тот представитель семейства, от которого все меньше всего этого ожидали:

— А я туда не поеду, — сказал Антон. Все старшее поколение уставилось на него пятью парами удивленных глаз. Над столом повисла тягучая пауза.

* * *

Окраины Озерска застроены разнообразными высотками спальных районов. В основном все такие образования уже давно слились один с другим в один большой город, однако району, о котором пойдет речь далее так не повезло. Отброшенный на дальнюю восточную окраину поселок Клин долгое время был тихим пригородом, с одним автобусом раз в полчаса до ближайшего метро и хлебозаводом, ради которого поселок и построили. Все жилые строения не выше пяти этажей и располагались на небольшом пятачке вокруг трех узких улочек.

Но недолго длилась жизнь провинциальная и вскоре вокруг скромных невысоких домиков сначала выросло метродепо, а потом как грибы начали расти высотки. Население района выросло примерно в четыре раза, увеличилось количество школ, детских садов и все это компактно расположилось севернее старого поселка. С юга старые дома были обрамлены несколькими девятиэтажками. Самые новые высотки Клина построили всего семь лет назад — а наш путь именно к одной из них — на улицу 1‑ю Клинскую, в дом номер 30, квартиру 270, расположенную под самой крышей, на 22‑м этаже дома улучшенной планировки.

Полине Гнидовой не везло во многом. За удачную фамилию ее дразнили в школе, потом — когда преподавала в университете, и даже в бытность прокурором — короче всю жизнь. Поэтому выделение ей отдельной трехкомнатной квартиры, пусть на последнем этаже, пусть на выселках (но в семи минутах от метро, которое к моменту переезда было уже открыто!!!) стоило воспринимать как редкий, но очень удачный подарок жестокой судьбы. Но это отличная альтернатива для нее, ее дочери и внучки. Ведь до этого им приходилось ютиться в самом центре в пятиэтажке на Соборной улице в коммунальной квартире на пять семей. Потом дом решили перепланировать, сделать дорогие квартиры, а коммуналки расселить по новым спальникам. К слову — именно Полине Гнидовой повезло больше всех с переселением в Клин, потому что большинство соседей отселили в Западное Орешниково и Матюшино, где метро не было открыто до сих пор.

Но не может вести все время — новые школы спальных районов обладали серьезным минусом — туда набирали людей практически без разбору и потому образование там оказалось очень слабым. Как итог — внучка Наденька, звезд с неба не хватавшая, но и абсолютно тупой не бывшая, была вынуждена остаться в элитной 77‑й школе (которую и заканчивала в этом году), но кататься в центр из Клина, причем первое время с несколькими пересадками, так как линии в Озерске строились частями и зачастую один радиус объединялся с другим временно.

В свои шестьдесят три Полина была заслуженным работником юстиции, и вроде бы, никакими своими деяниями, кроме фамилии, не могла быть награждена такими дочкой и внучкой.

Зина Гнидова в школе слыла серой мышкой, была самой крупной в классе и похвастаться волшебной женской красотой не могла. Подруги за спиной считали ее страшилой, а те что покорректнее говорили, что «зато у девочки золотистые волосы, которым можно позавидовать». Да, волосы там и вправду были очень красивые, но во всем остальном очень крупная Зина не прельщала своих сверстников. Мальчики что повоспитаннее говорили, что Зина очень милая. А те что понаглей и брутальнее заявляли, что на такую волосатую кобылу у них не встанет, даже если ей на голову одеть бумажный пакет, с приклеенной рожей Джулии Робертс. Свой характер и манеру идти до конца по трупам всегда скрывала, причем очень тщательно — все учителя не могли нарадоваться за Зиночку–отличницу, она делала успехи, но они были скромными, поскольку умственно Зина конечно выдавала свой максимум, но на общем уровне любая ее одноклассница могла выдать этот максимум, если бы не ленилась. Как у всех некрасивых «волосатых кобыл» у Зины было много подруг, поскольку она не могла быть у них объектом зависти. Подруги были такие же серые мышки с амбициями. В отличие от подруг и учителей Полина прекрасна знала двойное дно своей дочери и смиренно молчала, потому что управлять ею не могла и умоляла высшие силы, чтобы то же самое не случилось с ее внучкой Наденькой.

Куда там. К седьмому классу — самые красивые волосы в классе, пожалуй даже эффектнее чем когда–то у мамочки, кучка подружек, таких же страшилок как она сама. И тот же страшный характер умело прячущий истинную мерзость где–то очень глубоко. Те же отзывы учителей, будто скопированные на ксероксе, в общем полный повтор. Но было отличие. Все таки Надя была умнее и хитрее матери, и была уверена в том, что поступит на свой филологический без проблем. (Зина поступила туда только с третьей попытки, проработав два года официанткой в кофейне — там то она и нагуляла Наденьку). И Надя слишком хорошо знала чего хочет. А Зина, к ужасу Полины, не замечала всего этого, и недостатка в этом не видела. Напоминать дочери о том, как она сама была наказана за такой подход к жизни, бесполезно — не поймет и не проймет в нужном объеме.

Надя была на прекрасном счету у своего репетитора по венгерскому и финскому — Тимофея Гордеева — и жутко хотела прорваться в его богатую и респектабельную семью. Как раз в этот день ей предоставлялся волшебный шанс — на празднике по случаю выпускного, куда она и две ее подружки Соня и Рита, попадали исключительно благодаря Тимофею, она намеревалась познакомиться с одним из братьев Тимофея. На обоих ею уже было собрано солидное досье и все зависело уже от самих братьев — кто первый купится, того она и окрутит. Именно поэтому с самого утра Наденька носилась между своей комнатой и ванной накручивая волосы, делая на лице маску и прочие женские хитрости. А уж выбор туалетной воды — о, это были адовы муки.

Когда Наденька в очередной раз пронеслась в ванну Зина с кухни поинтересовалась у дочери:

— Надюша, куда ты сегодня собираешься?

Ответа не последовало. Зина подошла к двери в ванну и услышала как шумит вода, Надя смывала очередную маску для лица. Дверь приоткрылась:

— Что, мамочка?

— Куда ты сегодня идешь?

— У Сони вечеринка.

Двери захлопнулись. Зина вернулась на кухню к недопитому кофе. Полина откинулась в своем кресле и перелистывала газету:

— Куда собирается наша бестия? — спросила Полина.

— Мама! Я прошу тебя. Надей гордится вся школа, — стала злиться Зина.

— И что? Тобой тоже гордилась, — напомнила Полина.

Зина смерила мать укоряющим недовольным взглядом — могла бы и не напоминать лишний раз. Полина в ответ углубилась в газету и более дочери ничего не отвечала. Так завершался любой разговор старой женщины по поводу внучки — все сводилось к тому, что у Полины паранойя и начинающийся старческий маразм, обостренная подозрительность.

Зина допила кофе, оставила чашку в мойке и подошла к окну. Несмотря на улучшенную планировку кухня была довольно тесной. Настолько, что втроем на ней было уже не развернуться. Зина взяла лейку и стала машинально поливать полудохлые фиалки, стоявшие на подоконнике и всем видом умолявшие хозяев, чтобы те поскорее отдали их в добрые руки. Но Гнидовы цветочный язык не слышали и не умели его понимать — большая часть цветов в их квартире подыхали за месяц. А фиалки просто десять лет никто не пересаживал, они переехали еще с Соборной улицы и являлись героическими долгожителями.

А вот вид из окна — да, это была главная ценность — огромный лесопарк, отделявший Клин от Восточной промзоны, но по прямой до этих труб было около полутора километров и они практически не попадали в общий пейзаж, так как располагались четко в левом углу и то, очень маленькой частью большой серой трубы ТЭЦ. А все остальное пространство занимал Его величество Лес, который не пересаживали при постройке города — то есть это был самый настоящий реликтовый лес. Прямо у подножия двадцатидвухэтажки пробегала, облаченная в гранитную набережную окультуренная речка Клин, которая в догородские времена была уже раза в три и очень мелкая, с чистой и холодной водой, но после постройки ГЭС уровень всех рек на территории города поднялся и Клин смогла закрыть собой небольшую акваторию, сделанную для нее в граните.

Зину перехватило странное беспокойство. Ее начали мучить воспоминания, дом на Соборной. Странная боль внутри. Но она ее отмела, так же как отмела тогда стыд, отвращение и все остальное. Теперь Она ДРУГАЯ. У нее иные цели.

— Зина, посмотри сюда.

Мать опять прочитала в газете какой–то ужас. Зина отвлеклась от пейзажа за окном, приоткрыла форточку и повернулась к Полине:

— Что, еще один маньяк?

— Да, Ты только посмотри! — Полина подала Зине газету. Это лицо Зина сразу узнала. Слишком хорошо она ее запомнила.

— Наталья Борисовна Двуликова! — вырвалось у Зины. Сколько лет она не слышала этого имени.

— Ты почитай что с ней сделал этот изверг! — проскрипела Полина, — я как себе представлю, так тошно становится, как нормальный человек может такое сделать. Нет. Это сделал ненормальный, психопат.

— Господи, но кто это мог быть?! — Зина лихорадочно бегала глазами по строчкам и не верила в то, что такое возможно, — зачем все было делать так жестоко.

— Это жестокий мир, Зинуль.

— Но всему есть свой предел! — Зина бросила газету на стол фотографией вверх.

В очередной раз выскочила из ванной Надя и забежала за соком на кухню:

— О! — удивилась она фотографии, — кто это ее так?

— А ты ее откуда знаешь? — ужаснулась Зина.

— Мам. Ты бы запоминала моих подруг — это же Наталья Борисовна, директриса из школы где Сонька учится. Мы же еще вместе приезжали к нам, и я тебе про нее рассказывала о том, какая эта еврейка зараза.

— Надя, при чем здесь то, что она еврейка?

— А при том, — ответила Надя, — у нее все любимчики были сплошь еврейчики. Представляешь? — Надя снова вперилась в газету, — так ее убили? Ну я не удивлена совершенно.

Полина и Зина молча уставились на нее абсолютно ошалелыми взглядами.

— Мам. Ну ты себе можешь представить какой это был монстр в юбке? Она же стольким жизнь испортила. Вот тебе и конец, жестокий и беспощадный.

Женщины продолжали строить из себя соляные столбы.

— Ну что вы на меня так смотрите, я не понимаю? Я рыдать должна что эту жуткую тетку убили? От нее Соня два раза в слезах уходила. Она совсем не в себе последнее время была!

— Надя… Человек умер. У нее наверное семья была, — сказала Полина.

— Бабушка, в нашем городе почти десять миллионов жителей. Как ты думаешь сколько из них умирает каждый день? Много? Если я буду плакать над всеми — у меня глаза закончатся и высохнут. Я вас убедила?

— В будущем все таки будь более мягкой с такими вещами. По крайней мере с нами, — сказала Зина.

— Мама, тебе напомнить любимую бабушкину байку о ее последнем деле в суде? По моему ты сама ржала в голос, когда про это читала.

— Все, проехали, — ответила Зина, — мы правда слишком близко к сердцу это приняли.

— Ладно, — она чмокнула маму, — я побежала к косметологу к метро. Ты проспонсируешь?

— Возьми в бочке, — ответила Зина, — во сколько ты вернешься с вечеринки?

Надя побежала в комнату и крикнула:

— К утру.

Стоит рассказать об этой бессмертной байке и суде, в котором Полина последний раз была государственным обвинителем. Одна молодая девица, вероятно с полным отсутствием мозгов, была брошена мужем. Не выдержав сей трагедии, она бросилась под землю и на станции «Велижская» изобразила птичку, прыгнув под влетающий на полной скорости состав. Но девица прыгнула так высоко, и весила так много, что вместо встречи с колесной парой и возведения себя в статус фарша она выбила своей тушкой лобовое стекло и оказалась в кабине машиниста. Девушка осталась жива и подала в суд. Поскольку машинист не стал тормозить — он подогнал состав до отметки первого вагона и только потом объявил, что состав следует в депо. Девица упирала на то, что он не собирался тормозить в принципе, хотя обязан. А машинист держал линию, что он не успел затормозить — все произошло мгновенно. Потому он и продолжил тормозить в обычном режиме. Были очень жаркие споры, хотя, конечно, за спиной гораздо больше было откровенного смеха. Тот процесс даже окрестили разборкой сексистов с феминистками. Но суд девица проиграла. А потом была вынуждена заплатить по ответному иску кучу денег. В итоге она снова побежала на «Велижскую» и на сей раз не выбила лобовое стекло, а таки была возведена в степень фарша. Раз и навсегда. Полина всегда жалела эту девушку. А Надя и Зина — машиниста. Вот вам и последствия, как говорится.

Зина повернулась к матери, и та развела руками — мол, сама виновата доченька — вспомни как пожалела машиниста. Через мгновение Надя выбежала из комнаты матери держа в руках две тысячные купюры. Пара движений в прихожей, хлопок дверью и по квартире прошла легкая дрожь и шум — это поехал лифт, шахта которого примыкала прямо к санузлу. Каждый раз вызывая лифт образовывался шумовой столб и вибрация, которую можно было сполна ощутить в любом уголке квартиры Гнидовых.

— Вот видишь, мама, — сказала Зина, — у нее и так врагов вагон, чего нам то волноваться, не думаешь?

— Не знаю, дочка, — поежилась Полина, — мне не нравится все это, я ощущаю что–то нехорошее вот тут, — она приложила свою ладонь к груди. А сердце не обманешь, оно всегда чувствует что, что–то не так в этом мире и кому то близкому угрожает смертельная опасность.

— Мама! Прекрати каркать, я тебя умоляю! — вскрикнула Зина. В этот момент она выдала свое беспокойство.

— А ты чего то боишься? Зина?

— Оставь это, забудь, — про себя Зина начала знаменитую медитацию с овечками, которая всегда ставила ее на ноги и успокаивала — она про себя представляла дорогу и смотрела на идущих к ней овечек, при этом делая глубокий вдох и выдох. Сейчас страх пройдет и весь кошмар закончится.

— С тобой все в порядке, Зина? — спросила Полина.

— Да. Я в полном порядке. Пойду полежу немного, а потом поеду в студию.

— Хорошо. Ты видела это? — Полина снова нашла что–то в газете.

— Еще один труп?

— Нет, будут застраивать лес с той стороны реки. Префектура приняла решение о застройке микрорайона вплоть до самой Ломоносовской — мол метро у нас тут слишком много, а домов мало.

— В чем–то они правы, но обидно, что такой пейзаж пропадет, — сказала Зина. Она очень любила этот вид из окна, специально для себя выбила ту комнату, что выходила окнами на лес как и кухня. А вот комнаты матери и дочери смотрели во двор, перекрытый другими высотками.

Полина достала с холодильника книжку, одела очки и стала читать. Зина пошла к себе в комнату. Казалось, что ее влечет к той маленькой шкатулочке, что стояла у нее на антресолях в самой дальней части, за старыми джинсами.

Зина достала маленькую шкатулочку, которую уже месяц прятала от чужих глаз, после чего вышла на балкон, опустилась в свое любимое старое кресло и стала рассматривать ее содержимое. Там было три небольших кусочка агата разного цвета. Отполированные, и, почему–то вызывавшие у Зины состояние дикого страха и паники. Именно это с ней произошло, когда впервые она увидела конверт с агатом цвета вареной сгущенки. Просто конверт, без марки и адреса, камушек и записка. ПЕРВЫЙ. Зина только удивилась и всмотрелась в камень. Лучи солнца отражались в нем, а его цвет напоминал ей любимое с детства лакомство.

Второй камень. Красный агат с разводами оранжевого. Его появление и подпись ВТОРОЙ уже насторожило Зину, она не понимала что это происходит, но волнения не было. Такого волнения какое ей доставил ТРЕТИЙ серо–зеленый агат. Вот тогда она и подумала, происходит что–то странное, нехорошее, но, почему–то, ей не терпится, когда появится следующий камень. Ей интересно какого он будет цвета. И Зине стало казаться, что с появлением последнего камня случится что–то, что освободит ее душу от этой боли. Боли, которую чем дальше, тем сложнее подавлять при помощи медитации с чертовыми овечками. Они просто не помогают, не хотят к тебе идти. С каждым разом на той солнечной дорогое, что Зина себе представляла, этих овечек становилось все меньше и меньше. Как же так может быть? Куда исчезают эти овечки? Может их отлавливаю, убивают и делают консервы?

Зина закрыла глаза и попыталась вновь их представить себе. Но вместо дороги она видела толпу теней, сквозь которые струился свет. Овечки не хотели приходить. Что то с ними случилось. Где же они? А тени продолжали бегать в темноте и пропускать через себя свет… Она открыла глаза и застыла от ужаса того что только что ей привиделось.

Зина положила камешки в шкатулку, быстро ее закрыла и просто сидела и смотрела с балкона вдаль. Потом прошла в комнату и спрятала шкатулочку. Отпустив от себя камни, она поняла что внутри нее что–то начинает бояться. Бояться жить дальше. Она вспомнила фото Натальи Борисовны в газете. Лучше бы на ее месте была она. Зина. Ей все это уже надоело. Жить с ощущением вины, стыда и держать все это внутри. Она включила радио и услышала то, что ожидала меньше всего. Лет двадцать ей не попадалась эта песня. «Чужая жизнь» Лене Шомассе. Среднетемповая рок–баллада с текстом–абстракцией на латышском языке. Зина больше всего хотела забыть мотив этой песни, которую ненавидела. Но она ее преследовала. Ведь в чужой жизни есть все что ты захочешь. И воспользуешься. Ты не молчи, главное не молчи, не притворяйся — ты тоже испугался. В общем, все кончилось хорошо.

 

2. ТАМ ГДЕ БЬЮТСЯ СЕРДЦА

Мой родной Сьело!

Я так скучаю по тебе и только эти письма согревают холодные ночи между моментами близости. Каждый раз я вижу тебя во сне, и мы в нем вместе, сплетаемся в одно целое объятьями наших тел и мое сердце трепещет перед тобой, я отдаю всего себя без остатка и готов делать это все время. А утром накатывает страшная тоска от того, что это был только сон. Милый мой, я так люблю тебя, мое родное Солнышко, мой милый Сьело, а ты не хочешь слышать моих призывов о любви, отвергаешь их, строишь вид, что не любил и не любишь сейчас, но я точно знаю, что ты заблуждаешься, пытаешься стыдиться того, что между нами было. Но тебе следует понять, что надо быть самим собой, чтобы противостоять этому миру, каким бы он злым не был. Я знаю, что сегодня ты увидишь себя в зеркале и поймешь это сразу, поскольку нельзя не опознать собственное отражение в зеркале. Я не буду ничего приукрашивать, а покажу как есть. И семью Носовых я покажу такими, какие они есть, без приукрас и прочих ненужных им вещей. Таких семей не должно существовать в этом мире. Они губят жизни, уничтожают чувства. Они прикрываются своими чувствами, но у них их попросту НЕТ. Человек не способный принять чужую любовь не знает что такое настоящая любовь. Ты ведь понимаешь о чем я.

Люблю тебя всем сердцем,

Твой А.,

04.02.2010(вечер)

Микрорайон Мякуры раскинулся на западном берегу реки Ельша, далеко на север от Озерска. Построили его для того, чтобы работавшие в аэропорту «Мякуры», грузовом терминале и огромном авиационном заводе, могли жить близко к рабочему месту и не оказываться в пробке по дороге. Идеальный по расположению и транспорту, несмотря на близости аэропорта, район был очень чистым и достаточно престижным. 5‑й и 6‑й микрорайоны застраивали 2‑хэтажными каменными домами на четыре квартиры в двух уровнях. Вокруг домов жильцы разбивали клумбы, сажали разную растительность. Микрорайоны с первого по четвертый были застроены высотными типовыми домами, та же участь ожидала 7‑й и 8‑й.

Дом с говорящим номером 666, расположенный в 6‑м микрорайоне был давно выкуплен полностью в пользование семьи Носовых и перепланирован. Многие мякурские двухэтажки были таким образом превращены в нечто среднее между элитным пентхаусом и дорогой усадьбой. Но в Мякурах, в таких, фактически типовых домиках, селились те, кому на Северодвинский денег не хватало, а пентхауз казался чем–то, что уже не того уровня полета. Хотя некоторые пентхаузы в центре города, построенные вокруг Делового центра «Гостиный двор», могли по роскоши и площадям переплюнуть весь Северодвинский с его усадьбами, бугенвиллиями и прочим ампиром и хайтеком.

В доме Носовых не было шикарной гостиной, не было огромной лестницы. Потому что на это не было времени. Глава семьи — Виктор Носов, они сидел за завтраком во главе стола, все свое свободное от работы время тратил на прожигание оного в обществе некоторого количества спиртного. Если говорить прямо, то вне работы старший Носов был навеселе всегда. И ничто помимо дна бутылки в этой жизни его не интересовало. С женой он не спал в одной постели уже лет двадцать, порой даже казалось удивительным — откуда взялся аист или добрый самаритянин, позволивший Носовой в сорок с хвостиком лет родить дочь. При том, что в те стародавние времена они ютились в засраной трешке, где–то возле метро «Тульская». И уже в те затертые времена не спали вместе. По словам Виктора жена громко храпела и мешала ему отдыхать от серых рабочих будней. Потому ей и приходилось дрыхнуть на раскладушке на кухне. Даже когда она была беременна.

Виктор Носов занимался редким для Озерска делом и вообще удивительно, что он столько времени продержался в этом бизнесе, учитывая его алкогольную шалость. Небольшая фирма занималась закупкой, поставкой и ремонтом авиационных запчастей. По неизвестной никому причине много лет назад через администрацию аэропорта с ним подписали контракт сразу три крупные фирмы по производству самолетов и запчастей к ним. Тем самым фирма Носовых получила около 80 процентов рынка, а потом, уничтожив две фирмы–конкурентки стала почти монополистом в этом деле. Хотя следует отметить, что на Носова работали толковые работники, которых, к слову, всех поголовно посадили на их места именно вышеуказанные фирмы. Кто была та добрая фея, что создала такую финансовую идиллию для бездаря–алкоголика история активно умалчивала. До того великого момента, как он занялся авиазапчастями, Виктор Носов работал в третьесортной фирме по продаже сантехники и торговал самыми обычными унитазами. Причем даже пару раз из жалости становился «Лучшим менеджером по продаже унитазов фирмы «Инферно». В настоящее время этой фирмы уже не существовало — двадцать лет назад коллектив попался на подделке налоговой документации и фирма накрылась медным тазом, но это случилось уже после ухода оттуда Носова и начала авиационной карьеры. В общении Виктор тоже был не самым приятным собеседником, и, как верно замечали некоторые недоброжелатели, с таким лексиконом и отношением к людям — только унитазами и торговать. Жизнь бы, наверное, и смыла в унитаз этот позор генетической мысли, да вот повезло ему на крутом повороте — появились деньги, удалось сделать фирму, договориться и пошло. Это как раз пришлось на период когда Виктор некоторое время воздерживался от выпивки.

Жена Виктора Носова — Екатерина Пыжикова, представляла собой хорошо вымоложенный образец среднестатистической вологодской коровы. Конечно, для неполных шестидесяти двух лет она выглядела потрясающе и никто бы ей меньше сорока не дал. Однако свое дело делали лишний вес в некотором количестве, выпадающие волосы (ни дня без парика), а также лень и безалаберность из–за которой дела по дому выполняла армия служанок, которые в доме Носовых менялись как фигурки в калейдоскопе, делали свое черное дело. Сама Екатерина последние десять лет пребывала в состоянии постоянного ремонта своего дома и размышлений о жизни — она дико мечтала о другом особняке, и, как это кошмарно не прозвучит, все ее крестьянское нутро вожделело блистать своим жиром в высшем свете города Озерска и постоянно попадать на страницы журналов, которые покупались пачками и процентов на тридцать не прочитывались. Совершенно типичным состоянием Екатерины было сидение на софе в том, что можно считать гостиной (потому что в этой части дома при попытке переделать второй этаж на небольшой площади рухнул потолок — сначала хотели перестроить, а потом решили так и оставить, на счастье), и разгадывание бесконечных сканвордов и судоку. Возможно это как–то повышало ее интеллектуальный уровень и приближало к высшему свету. Ах да, конечно, за два–три судоку Катя умудрялась уволить пару служанок и нанять новых. Конечно, репутация дома Носова была у рекрутинговых агенств грубо говоря ниже плинтуса, но они терпели, поскольку Виктор Носов, считавший себя центром вселенной (особенно после двух литрушек вискаря) по жалобе жены звонил в агенство и орал нечто вроде:

— Да ты у меня, мразь, сейчас сам будешь пол вылизывать, я тебе сука лядская за что деньги плачу?

Согласитесь, что с таким сленгом действительно только унитазами торговать, и на самолетах из Озерского аэропорта летать будет страшно. ОЧЕНЬ.

Единственным лучиком всего этого бесконечного ужаса была дочка Носовых Соня, родившаяся шестнадцать лет назад и в этот исторический день заканчивавшая среднюю школу с золотой медалью. У многих учителей Сонечки почти сразу вставал жуткий вопрос — КАК у таких замечательных родителей, могла родиться именно такая дочка. Не умеющая сквернословить, отрицающая вредные привычки, умная, талантливая, но при этом немного замкнутая и кажущаяся немного серенькой и некрасивой — но это как раз потому что она не следила за собой особо и косметикой не пользовалась. Вот такая забавная семья сидела за столом в низкой комнате заменявшей столовую и пыталась завтракать:

— Черт знает что, — вилка и тарелка с зеленым горшком полетели в стороны, — эта гнида, что ты наняла вчера совершенно не умеет готовить, — Виктор бросил скомканную салфетку и стал пить кофе. Через мгновение он спреем разбрызгал кофе из своего рта, — что за мразь, я ее повешу сейчас.

— Не получится, Витя, — тихо ответила жена.

— Это почему же?

— Я ее уже уволила, — сказала Катя и покачала головой, — она переборщила с тенями и одела слишком короткую юбку.

— Это не повод оставлять меня без завтрака, — кулак Виктора с грохотом опустился на стол. Чашка Кати с кофе подпрыгнула и треснула, из трещины в блюдце потек кофе.

Соня молча наблюдала за картиной, к которой она давно уже привыкла и вставлять слово даже не собиралась. Себе дороже в противном случае. Виктор как правило не гнушался возможностью заехать дочери по голове, если та говорила что–то не то, или что–то его не устраивавшее.

Катя решила переменить тему и отвлечь мужа от кофе:

— Соня, ты уже подобрала наряд на праздник? — под нарядом подразумевалось невероятно строгое платье, которое и монашки то побоялись одеть.

— Да, ты же все одобрила уже, разве нет? — тихо отозвалась Соня.

— Точно, ты позвонишь, чтобы я приехала и забрала тебя? — спросила Катя.

— Мама, я бы предпочла приехать на электричке, — сказала Соня.

— Но ведь последняя из центра в половину двенадцатого!? — вмешался Виктор, чем выдал свое подозрительное знание расписания электричек. Все объяснялось просто — свою машину Виктор оставлял у конторы, которая была видна от дома, а к своей любовнице он ездил на поезде. Но Катя, к его счастью на этот нюанс внимания не обратила.

— Я бы поехала на первой в пять–тридцать. Все равно там все раньше пяти не соберутся по домам, там же десять лучших классов города соберется, плюс приглашенные…

— Ты хочешь остаться там на ночь? — возмутился Виктор. На трезвую голову ему часто приходило в голову то, что необходимо воспитывать дочь, и это давало свои перекосы.

— Я бы хотела?! — Соня посмотрела на мать с уверенностью что та ее поддержит. Катя посмотрела на мужа.

— Я против, — отрезал Виктор.

— Но Витя, — мягко сказала Катя и посмотрела на мужа, — это ее первый взрослый праздник. Почему бы и нет?

Виктор замолчал. Меньше всего он любил, когда жена на него давила вот таким, мягким способом.

— Хорошо, — ответил он после паузы.

— Спасибо, папа! — Соня вскочила из–за стола, чмокнула папочку и собралась наверх, — мама, а кофе ты сварила и правда омерзительный.

Соня умчалась наверх, позвонить подругам. По правде говоря у Нади ее ждала Рита и НОРМАЛЬНОЕ платье для праздника. Плюс ко всему Рита собиралась накрасить Соню как полагается, чтобы та лучше выглядела, а Надя намеревалась решить проблему с прической.

Катя посмотрела вслед дочери и повернулась к мужу:

— Чего ты сразу с утра на взводе, знаешь же что я не умею кофе варить.

— Да я не из–за кофе, не буду же я при Соньке с тобой об этом говорить, — отмахнулся Виктор.

— А в чем дело.

— Вот, полюбуйся, — сказал Виктор и подал жене газету, где на развороте красовалась голова Натальи Борисовны Двуликовой, после того, как ее отловили в пруду у ГЭС.

— О, господи. Но она же… Она же директор нашей школы.

— Вот потому пусть Соня сначала на вечеринку сходит, а потом узнает, — рассудил Виктор, — хоть эта старуха и была курвой еще той, но наша мелкая распустит на ее счет нюни, жалеть еще будет. А ее не за что жалеть.

— Витя, не говори так.

— Да что там, не говори, отстань. Всегда на дух не переносил эту еврейку.

Виктор встал из–за стола и сказал:

— Заеду в кафе при авиазаводе и позавтракаю. А ты позвони в агентство — еще один такой кофе, и возле ГЭС с оловом в глотке найдут тебя, моя милая.

Катя осталась одна за столом и продолжала рассматривать жуткие фотографии. Ей почему–то было жалко эту женщину, тем более что когда–то они даже общались, и она помогла им. Но это было давно. Много воды с тех пор утекло. А теперь она мертва. В этот момент Катя услышала щелчок — это по коробу пневмопочты свалился из почтового ящика, установленного у входа на их территорию конверт. Катя вскрыла контейнер и увидела конверт с напечатанным словом ЕКАТЕРИНА. Она вскрыла его и обнаружила внутри небольшой кусочек агата сургучного цвета. Надпись в конверте гласила ПЕРВЫЙ.

* * *

В доме Гордеевых продолжалась немая сцена. Старшие никак не могли понять нежелание Антона. Сам виновник осознал, что вогнал родных в ступор и объяснил:

— Слушайте, не смотрите на меня так, будто я английскую королеву убил. Я просто не хочу туда ехать, мне там СКУЧНО. Я всегда вам об этом говорил. Я лучше останусь дома, почитаю книги для поступления и поиграю с Мариной в шахматы или шестьдесят шесть.

— Вот так всегда, — сказала Клара, — все на праздник, а мой — учится как обычно. Тоша, такие вечера бывают раз в жизни.

— Мама, не начинай пожалуйста снова, я тебя прошу, ну НЕ ХОЧУ я туда, хоть убивайте. Все эти накрашенные страшилы, которые сегодня будут размазаны просто до ужаса. Все одноклассники, с которыми толком и говорить то не о чем. Мам, и не заставляй. Тетя, и ты тоже.

— Я и слова не сказала, — отозвалась Анастасия, — я как раз и удивлена меньше всех. До сих пор помню…

— Настя, — оборвала ее Марина, — хватит. Все мы поняли.

— Хорошо, хорошо.

Инцидент был исчерпан. Остаток завтрака прошел без эксцессов.

После завтрака Анастасия и Евгений удалились в кабинет — им надо было что–то обсудить, а Марина с Тимофеем стали убирать со стола. Следует отметить что во многом Марина симпатизировала Тимофею и он был ее любимчиком. Клара и Ирина пошли в кладовую, прикидывать, что надо прикупить из продуктов, а Женя и Антон убежали в оранжерею поливать цветы. Так или иначе все были при деле.

Анастасия вошла в кабинет и устало опустилась в кресло у письменного стола:

— Что же я такая уставшая уже утром, наверное все силы потратила на завтрак и обсуждение убийства этой…, — сказала брату Анастасия.

— Ты сегодня прямо на работу или нет? Едем вместе? — спросил Евгений.

— Нет, — ответила та, — езжай на своей, я на вокзал еду из дома, а потом по делам. В контору если и заеду, то ненадолго, текучку подписать.

— Что–то я не понял, а тебя сегодня что сподвигло на прогул?

— А ты все сразу забыл? Мы же с тобой еще неделю назад говорили об этом!

— Точно, — хлопнул себя Евгений по лбу, — Спицын же сегодня приезжает.

— Вот именно, его встретить надо, в квартиру отвезти. В конце концов — я ему крестная или ехидна?

— Насть, — ухмыльнулся Евгений, — иногда мне кажется, что в тебе много чего от ехидны есть.

— Ну тебя, — сказала Анастасия, — я думаю привезти его к ужину в гости. А то совсем после смерти родителей его нельзя оставлять.

— Ему тридцать пять лет!

— И что? Да хоть сорок. Но духом он моложе своего возраста намного. Никого тебе это не напоминает, так, случайно?

— Напоминает конечно. Ты права. Да и я ведь его живьем ни разу не видел. Я помню только его маму, с которой ты вместе в университете училась. Погоди–ка.

— Что тебя смутило? — подняла брови Анастасия.

— А сколько ей лет было когда она Андрея родила?

— Слушай, не считала. Если ей не исполнилось пятьдесят пять, то значит в восемнадцать. Она же поздно в универ поступила.

— У меня не сошлось потому, что когда ты с ней познакомилась — ей было вроде тридцать.

— Ты путаешь. У тебя же на числа никогда памяти нормальной не было.

— А вот это, — настаивал Евгений, — мне запомнилось. Ей точно было тридцать, ты ей еще ту жуткую хламиду подарила.

— И кто после этого ехидна?

— Все, молчу, — отшутился Евгений, — я ничего не помню.

— Потому что зеленый плащ я ей подарила на тридцать пять.

— Ладно, ладно, — сказал Евгений, — у меня маразм и склероз.

— Не рановато?

— В самый раз! Когда находишься в таких хороших руках как твои, можно и с ума посходить немного, — произнес Евгений открывая дверь, — ладно, я уехал, — и закрыл за собой дверь.

Анастасия развернулась лицом к окну и вслух произнесла:

— Дура, научись врать складно хоть сейчас, ведь это так необходимо!

Евгений прошел через гостиную и услышал как беседуют в столовой Тимофей и Марина. Не прислушиваясь к словам он прошел по лестнице в комнату за своим кейсом с документами.

— Тетя, ты заметила сегодня за столом?

— Заметила, — сказала Марина.

— Они постоянно подмечают сходство Тохи с тем, что старше, но стоит им дойти до этого при нас, они застывают как истуканы.

— Ты не думал, что это больно вспоминать все это?

— А что, — не понимал Тимофей, — что не так?

Марина заметила вошедшую в столовую Ирину.

— Я и сама не знаю, — сказала Марина, а выражение лица Тимофея, смотревшего прямо на нее и не видевшего Ирину, резко изменилось на подозрительное, — ведь я приехала уже когда все закончилось.

— Потому что вспоминать больно, Тимоша, — сказала Ирина, — и вся эта история просто неприятна и болезненна. Ты же его совсем не помнишь.

Пауза.

— Нет, — Тимофей закачал головой, — совсем не помню, хочу помнить и не помню.

— А он тебя очень любил, — заключила Ирина, — но не сложилось. Давай не будем об этом.

Тимофей заметил, что на глаза у бабушки вот–вот потекут слезы. Он бросился ее успокаивать и обнял.

— Прости меня, я не буду больше, не буду, только не плачь, пожалуйста.

За его спиной стояла Марина и она не смогла сдержать слез. Но когда Тимофей отошел от Ирины она поспешно вытерла слезы и улыбнулась ему:

— Все хорошо, — сказала она, — пойдем мыть посуду.

* * *

Скорый поезд медленно огибал лесной массив и проезжал полустанок за полустанком. Через сорок минут по расписанию состав прибудет на Московский вокзал Озерска. В купе сидел только один человек. Внешне ему можно было дать лет двадцать–двадцать пять максимум, но он был намного старше — Андрею Спицыну в декабре стукнуло тридцать пять, но при этом он выглядел моложе своих лет — скорее всего потому, что в детстве наоборот сильно обгонял своих сверстников. А достигнув двадцати лет как будто застыл в этом возрасте внешне. Андрей отвлекал себя от созерцания лесного пейзажа, по которому пролегала железная дорога от Вязьмы к Озерску, перебирая четыре намагниченных шарика из гематита. Эти странные шарики ему передала крестная, давно, еще когда он в школе учился. Родители Андрея погибли в авиакатастрофе около месяца назад, их маленький магазинчик на окраине Саратова он предпочел продать и на эти деньги переехать к крестной в Озерск, так как у нее была и работа, и жилье в Озерске было дешевле, чем в Москве или Петербурге. Так что он собрал все свои вещи, посадил в переносную сумку свою черную кошку Сворти шести лет от роду и взял билет на поезд до Озерска. Потом 20 часов в поезде (благо без соседей) и вот и точка назначения. Отсутствие соседей оказалось выигрышным для Сворти — она могла свободно передвигаться по всему купе и даже получила право на туалет под полкой, куда исправно ходила. Андрей и Сворти были лучшими друзьями. Больше у этого молодого и недоверчивого человека никого не было. А после смерти родителей из близких людей в его жизни осталась только крестная, которая должна была встретить его на вокзале.

Сама Анастасия в этот самый момент выезжала на своей скромной «Шкоде» на Северодвинскую улицу, чтобы потом, через Вервижку и Валдайский бульвар свернуть на академика Королева и выехать прямо к Московскому вокзалу. Озердекс обещал Анастасии чистую дорогу и затруднение только на въезде на Валдайский бульвар. Затруднение оказалось некоторым преуменьшением, которое пришлось объезжать через загруженный Карельский бульвар, но в итоге, Анастасия не опоздала, а приехала с запасом в пятнадцать минут и припарковалась в своем любимом месте через дорогу от нового входа на станцию метро «Академическая».

Из четырех вокзалов Озерска Московский был самым малопривлекательным, возможно в силу того, что три других вокзала носили имена меньших городов или стран, а к Москве в Озерске всегда отношение было особое, и скорее негативное. Плоский, приземистый параллелепипед четырех этажей, с широченным конкорсом над путями. Никаких архитектурных изысков у вокзала не было — его строили в спешке, чтобы поскорее разгрузить захлебывавшийся от пассажиров Мурманский вокзал, поскольку в то время Белорусского вокзала попросту не существовало, а Смоленский располагался в глухом лесу посреди разметки городской застройки. Так что почти все поезда шли через Мурманский вокзал.

Анастасия поднялась в фойе конкорса и осмотрела электронное расписание. Саратовский поезд подавали на третий путь через восемь минут. Нумерация с хвоста как обычно, так что одиннадцатый вагон будет как раз у северного входа на конкорс. Анастасия подошла к справочному и увидела в продаже расписание пригородных поездов. В какой–то момент ее горло стянуло, на глаза набежала пелена, подступили слезы. Анастасия достала кошелек и купила расписание, взяла его в руки и стала гладить мелованную бумагу обложки. Девушка в справочной смотрела на нее в шоке. Заметив это Анастасия вернулась с небес на землю, вытерла едва выступившие слезы и пошла к спуску на вторую тупиковую платформу. Расписание она убрала в сумочку и застегнула ее. Оно продолжало греть ее душу и сердце.

Вскоре, Андрей, сопровождаемый чемоданом и переноской вышел на платформу и обнял Анастасию:

— Крестная, — сказал он, — я так рад тебя видеть.

— А уж я как рада! Я возьму кошку, а ты слушай, я буду тебе рассказывать про город. Ты все таки впервые в Озерске.

Андрей послушно кивнул.

— В общем ты на Московском вокзале. Он родной брат вокзала Курского в столице нашей родины, поскольку на сто процентов утилитарен, в принципе удобен, но при этом страшен как смертный грех своим бесконечным бетоном и стеклом. Думаю ты потом как–нибудь посмотришь остальные три, но не сейчас. Я сняла тебе квартиру неподалеку от нас. Сможешь к нам пешком завтракать бегать если что.

Они зашли на ленту подъемника, прошли через конкорс и спустились на южную вокзальную площадь.

— Прямо — университет путей сообщения, — показала Анастасия, когда они вышли из фойе, который закончили я и твоя мама. Налево — метро «Академическая». А справа — «Шкода» твоей крестной. Причем машина.

Они погрузились в автомобиль и поехали назад по Карельскому бульвару, поскольку на запад выстроилась небольшая пробка:

— Это Карельский бульвар. Если будешь сюда добираться — имей в виду, что метро «Карельская» не имеет выходов на бульвар. Ее какая–то умная голова разместила на километр севернее. Сейчас пересечем Яблочкова и справа увидишь наш Гостиный двор.

За перекрестком высились высотные башни делового центра, который вопреки Москве назвали в славянской традиции — «Гостиный двор».

— Это наше экономическое сердце. Вот в той дальней 40-этажной башне твоя тетя владеет тремя этажами. И тебе там работать представь себе!

— Очень высоко? — замялся Андрей.

— Ага. Под самой крышей.

— А я немного высоты боюсь, — ответил он.

— Думаю со временем привыкнешь. Мы окна обтянем для тебя бамбуком. Согласен?

— Да.

— Едем дальше — это Старопригаринский проспект — один из старейших спальников города. Сейчас мы переедем реку — это наша Ельша, а это — первый в городе метромост. А вот и крепостная стена — я не знаю почему ее у нас отгрохали, но согласись, что эти башенки впечатляют и он выглядит как памятник старины. А на самом деле этим кирпичам всего то семьдесят лет.

Кирпичный монстр Крепостной стены Озерска и правда смотрелся очень «под старину» и не зная можно было подумать, что его построили лет четыреста назад.

— Ну а это наша главная достопримечательность, — Анастасия показала на высившееся впереди огромный ультрасовременный объем с куполами а-ля церковь, — городской собор. Главная башня высотой 96 метров. В ясную погоду виден почти из каждого уголка города.

Автомобиль свернул на Проспект Мира — отсюда уже было рукой подать до жилища Анастасии, но на сей раз она проехала свой родной дом, и повернула к семнадцатиэтажному дому, которым заканчивалась Северодвинская улица.

— Северодвинская, 113. Будешь всем говорить адрес и хвастаться. Только номер квартиры не говори. Тут всего четыре таких дома на этой улице и все кого я отсюда знаю всегда этим пользуются.

Припарковавшись во дворе они поднялись на шестнадцатый этаж и уже через семь минут Андрей пробился в душ, а Анастасия обустраивала туалет для Сворти на остекленной лоджии–террасе.

Вымывшись и освежив мозги Андрей вышел из душа и сказал:

— Однако просторная квартира то. Одна кухня чего стоит.

— Да, это хорошая серия, — сказала Анастасия, — ты мне вот только одно скажи, — продолжила она смерив его взглядом с ног до головы, — это принципиально после душа дома носки одевать?

— Да, — ответил Андрей, — сколько себя помню — всегда так делал.

— Хм. Не замечала этого за тобой раньше. Ну ладно, мне надо до моего рабочего места добраться, а ты пока обустраивайся. Вечером заеду за тобой.

— Вечером? — удивился Андрей.

— Да, именно. Познакомишься с моей семьей. Они не страшные и не кусаются. А тебе пока общество нужно просто категорически. Советую осмотреться в районе, вот тебе два комплекта ключей.

Анастасия положила ключи на трюмо:

— Я заеду ровно в семь–тридцать. Будь готов. Но смокинга не надо, мы люди обычные, к ужину в смокинге не спускаемся.

Андрей проводил Анастасию до двери и сказал:

— Крестная. Я хотел сказать. Спасибо.

— Оставь это. Не за что. Раскладывайся, и не забудь что тебе на работу устраиваться завтра. Причем ко мне.

Дверь за ней закрылась.

Андрей прошел по квартире, осмотрелся. Северодвинская, 113 квартира 60. Шестнадцатый этаж. Почему у него дежа–вю насчет того, что он уже здесь был. Ведь он впервые в этом городе. Это невозможно. Андрей вышел на лоджию и оценил вид на южные предместья Озерска и Северодвинский район, где стояли дома разного сорта. И этот пейзаж тоже ему показался до ужаса знакомым. В нем было что–то такое до боли родное и близкое и это очень странное ощущение не отпускало Андрея. Он вернулся в комнату и задумал вздремнуть, лег на софу, к нему тут же прибежала Сворти. Через пять минут он заснул.

Спустя два часа Андрей проснулся в холодном поту, его продолжало не отпускать ощущение дежа–вю. Ведомый своим странным сновидением он решил одеться и осмотреть окрестности. Он не мог объяснить почему так происходит. Быстро накинув легкий светлый костюм, оценив погодные условия (а погода в Озерске в конце мая всегда была восхитительной), Андрей вышел на лестничную клетку и вызвал лифт. Странные ощущения продолжались, он все еще думал, что делал это не один раз и все это для него самое родное и близкое. В лифте ощущения еще более усилились, как будто кто–то проник через грудную клетку и сжал до боли его сердце и прижался губами к его губами и наградил Андрея самым прекрасным поцелуем, что мог быть в его жизни. Он ощущал это всеми клетками своего тела, невидимые губы дарили ему такую бесподобную и глубокую нежность, что невольно поднялось желание. Но видение пропало сразу, как лифт достиг первого этажа. Дальше Андрей пошел дорогой, которую он видел во сне. Обогнув дом он вышел на проезд, слева шумели высокие сосны парковой зоны Северодвинского, справа — разметка пустыря — здесь когда–нибудь построят еще один спальный комплекс.

Андрей пошел по левой стороне в западном направлении. Сейчас все это было будто не с ним, он просто повторял маршрут, который увидел во сне. На третьем перекрестке он уперся в подземный переход, через который можно было попасть на станцию метро «Садовая». Что ж, надо спускаться под землю. Андрей купил себе проездной на пять поездок и схему метро. Схема ничего не напоминала ему. Пройдя через турникет Андрей осторожно ступил на мягко шуршащий эскалатор и стремительно поехал вниз. Станция была довольно глубокой. Ему было любопытно посмотреть на метро Озерска, поскольку ранее он видел метро в Москве, Самаре и Киеве. Самарское не произвело на него никакого впечатления, а вот в московский и особенно в киевский метрополитен Андрей был влюблен, так как это было самое красивое, что он видел в своей жизни, не считая конечно, саратовской консерватории, которую все саратовцы считают чуть ли не символом города и самым красивым зданием в мире.

Когда Андрей оказался в центральном зале «Садовой» он застыл — все было точно так, как он видел. Пол, отделанный желтой плиткой под паркет с восемью лепестками странного геометрического цветка, пилоны сургучно–коричневого мрамора, и стальные фигуры отдыхающих людей, располагавшиеся на возвышениях, примыкавших к пилонам. Освещали зал шарообразные светильники, шедшие по верхней части пилонов прямо по стыку пилонов и свода. Теперь надо вспомнить маршрут. Влево. Точно. Влево и без пересадок три станции, потом переход и по прямой три станции. Поехали.

Поезд пятой линии повез его на север. Проехал «Тульскую», помпезную «Смоленскую» и вышел на «Багратионовской» где пересел на салатовую линию. До этого момента все было знакомым. Но голос в поезде на станции «Гласково» сказал, что поезд дальше не идет. Что–то здесь не то. Во сне Андрей точно помнил, что ехал дальше. В этот момент он понял, что его сны завели его слишком далеко, и что все это — просто частичная игра воображения. Но мысль, что он в деталях помнил «Садовую» не отпускала. Андрей решил вернуться туда и осмотреть станцию.

Оказавшись снова в галерее стальных скульптур Андрей прогулялся по центральному залу, потом обогнул крайний пилон справа, остановился и снова ощутил то же что и в лифте, как будто его кто–то поцеловал. А в следующий момент нахлынуло странное ощущение, будто ему здесь кого–то следует ждать.

Справившись с бредовыми мыслями Андрей решил подняться на поверхность, вернуться домой и пообедать. Да и чемодан следовало разобрать до конца, пока его Сворти не облюбовала для сна.

Оказавшись в квартире он действительно обнаружил толстую черную стерву посреди чемодана, прямо в центре аккуратно сложенных белых рубашек. Выгнав нахалку из чемодана, Андрей собрался разобрать вещи, но странные ощущения снова заняли его голову. Он откинулся на софу и снова задумался. Как вдруг тот самый поцелуй и сдавливающие грудь объятья снова пришли к нему. И теперь ему было не больно, а приятно, даже возбуждающе. Волна этого поднимающего чувства захлестнула его, а рука сама собой потянулась, чтобы завершить эту сладостную истому выбросом положительной энергии, которой так давно не было у Андрея. Ведь свою любовь он до сих пор так и не встретил.

* * *

Женя и Тимофей готовились уехать из дома Гордеевых на праздничную вечеринку. По дороге они собирались заехать за цветами, поскольку срезать живые бутоны в оранжерее или саду терпеть не могли все Гордеевы — эти растения украшали только их сад и на вынос никому не выдавались, как и многое другое в этом причудливом доме.

Антон сидел у себя и читал книгу со страшным названием «Биохимия человека». Во многом это рвение можно было объяснить тем, куда собирался поступать младший Гордеев — он хотел стать онкологом и вылечить рак. Сколько бы не раздували родственники несчастий насчет смерти его дяди, и сколько бы не пытались скрыть что–то, отчасти все это плавало в воздухе и было и так понятным. Постучали в дверь.

— Войдите, — Антон отвлекся от жуткой книги. Помимо педантизма у своего дяди он унаследовал привычку «человека в футляре» — даже в жаркую погоду он одевал рубашку с длинным рукавом, длинные льняные брюки и всегда носки. Примерно в таком обличии он и лежал в своей комнате, которая почти на треть заросла гибискусом, тетрастигмой и лианами дипладении. Так что эту комнату можно было смело считать комнатой китайских роз, поскольку цвели эти кусты круглогодично. Боковая стена, от пола до потолка была занята огромным стеллажом. Минимальную его часть занимали школьные учебники, которые, правда, в скором времени предстояло сдать и забыть о них, как о страшном сне. Все остальное пространство занимала медицинская литература, причем не только по онкологии. Любая библиотека бы загнулась от зависти, лицезрея это собрание. Но у библиотек нет столько денег, сколько их есть у Гордеевых.

Вошла Клара:

— Тон, я тут подумала…

— Мам. Я знаю что ты подумала, — перебил ее Антон.

— Будь любезен, не перебивай меня, а дослушай до конца.

— Хорошо, — Антон захлопнул «Биохимию человека» и уставился на мать в упор, — я готов послушать твои наставления насчет того, что мне надо поехать на эту вечеринку.

— Да, — уверенно ответила ему Клара, — тебе надо туда съездить. Развеяться.

— А ты меня спросила, хочу ли я развеяться? Сколько раз я говорил, что я гораздо лучше чувствую себя в своем логове, в тени этих гибискусов в обществе интересной книги.

Клара покосилась на «Биохимию».

— Мне всегда казалось что биохимия, это что–то настолько малопонятное и страшное.

— Потому что ты ее никогда не понимала. Так же как я не понимал папино увлечение рыбалкой и твое, совместно с Ириной, увлечение детективами и сериалом «Она написала убийство».

Удар был в самую точку. Мол, у вас у самих увлечения не лучше. Тот же Евгений своей рыбалкой в разгар сезона умудрялся свести с ума всех — он рвался в Междуречье на рынок, где покупал новые воблеры, потом был готов полтора суток трястись в поезде, чтобы несколько часов проторчать на холоде в какой–нибудь Варзуге или Кузомени, поймать там семгу, которая по себестоимости, вместе с ценой на билет выходила примерно в пять раз дороже, чем просто купить свежую семгу на рыбном рынке в Слободе.

Клара не обиделась на сына.

— Ладно. Ты снова убедил меня в том, что я не права.

— Если тебе хочется поучаствовать в моем воспитании, лучше распиши партию в козла, позови Иру с Мариной, и я с радостью к вам присоединюсь, дочитав эту главу, разумеется.

Клара согласно кивнула головой:

— Через 20 минут ждем тебя в гостиной. Я ради этого даже чай приготовлю фирменный.

— Мам, ты знаешь чем меня купить. Осталось прибежать Марине и сказать про…

— Булочки уже пекутся.

— Ну все. С вами точно не поступишь никуда. Булочки, карты, чай. Все. Двадцать минут и я ваш.

Ирина провожала внуков, давая бесконечные ценные указания (далее — ЦУ) о том, как водить машину и прочее. Это при том, что сама Ирина водить не умела в принципе и машин боялась.

— Женя, держись за машиной брата. Хотя я все равно не понимаю, зачем вам ехать на двух машинах.

— Бабушка, — закатил глаза Женя, — потому что у нас могут быть разные планы на вечер. Тишка может свалить с вечеринки намного раньше меня. А на такси ты нам ездить сама запретила. Разве нет?

— Да, — вздохнула Ирина.

— А метро в три ночи не работает. И я не особо хочу, чтобы ты меня побежала на «Садовую» встречать с первым поездом.

— Ладно, — согласно кивнула Ирина, — я подчиняюсь вашим требованиям. Убедили, вредины. Все. Жду вас к утру, и верю что отдохнете.

— Главное ты отдохни, — Тимофей чмокнул Ирину.

По лестнице спустилась Клара:

— Ну что, уговорила: — спросил ее Тимофей.

Клара покачала головой:

— Он согласился на партию в козла со мной и нашими бабушками вместо поездки на молодежную вечеринку.

— А я тебе говорил, что бесполезно, — сказал Женя, — с таким рвением он точно вылечит рак. Когда–нибудь.

— Прекрати ерничать, — сказала Ирина, — езжайте скорее.

Внуки удалились на праздник. Ирина посмотрела на Клару:

— Я приготовлю стол, а ты наверное заваришь свой чай?

— Именно. Уж я то знаю как вытащить моего сына из постели от книги?

— Ты права.

Клара удалилась на кухню, а Ирина пошла в гостиную, где встретила Марину:

— Не поехал Антоша? — спросила Марина.

— Нет. Сходства продолжаются.

— Это было сразу понятно, — ответила Марина, — я это знала уже когда Клара забеременела и Евгений сказал, что назовет сына в честь покойного брата. Я уже тогда задумалась над тем, что родится его точная копия. И это сбылось.

— Я никогда в такие вещи не верила, — произнесла Ирина задумчиво, — но ведь они похоже даже в мелочах. Такая же манера спать, то же отсутствие интереса к сверстникам, даже некоторое отвращение к ним. Я не знаю как это объяснить, меня эти совпадения на самом деле пугают.

— Почему вдруг пугают то, — удивилась Марина, — разве наш Антоша обладал какими–то ужасными качествами?

— Нет, конечно, — вышла из положения Ирина, — но мы же его любим, и нам свойственно не замечать его недостатки.

Марина согласно кивнула и пошла на кухню доставать из духовки свои знаменитые булочки. И тут, совершенно неожиданно включенное в гостиной радио, до этого создававшее фон легким джазом заиграло аккорды песни. Старой песни на датском языке, которую Марина уже не слышала лет десять. Это была «Там где сердца бьются» Андерса Франдсена. Проникновенная баллада на датском языке. Марина остановилась как вкопанная и ее глаза вмиг наполнились слезами. Она обернулась и увидела, что Ирина сидит в кресле, закрыв лицо руками и рыдает. Они обе знали о ком напоминает эта песня и не могли сдержаться. В таком состоянии их и застала Клара.

* * *

А Тимофей и Женя тем временем уже прибыли на огромную вечеринку, что собралась вокруг снятого для этого корпуса Санатория на берегу озера Сапшо. Специально для гостей был приглашен живой джаз–бэнд, игравший Эллингтона. Все было задумано специально в старомодной стилистике — современная поп–культура не была в почете у золотой озерской молодежи, гораздо большим успехом пользовались The Beatles, Beach Boys и многие другие представители тех времен. Джаз был самым популярным — именно поэтому для вечеринки и был избран именно этот стиль.

Оформление огромной площадки перед корпусом, переходившей в крытый павильон тоже было решено в старомодном стиле. Ультрасовременные перегородки павильона завесили тяжелыми шторами с рюшечками, а по периметру выставили светильники, как будто спустившиеся с каталогов антиквариата. Где было раздобыто это богатство естественно не афишировалось и было не совсем понятно, на что здесь больше потратили денег — на торшеры и антураж или на приглашенный джаз–бэнд и закуски.

— Да, — протянул Тимофей, — вот что бывает, когда родители не мешают детям креативить, честное слово.

— Я представлял себе нечто похожее, — сказал Женя, — но не мог и подумать, что будет вот такой размах. Пойдем попробуем чего они приготовили.

Следует отметить, что кухня Санатория считалась одной из лучших в городе, поскольку уже давно это место являлось знаковым для отдыха людей не только из нашей страны. А потому и дорогим, порой непомерно.

Надя, Соня и Рита стояли возле стола с сэндвичами и не могли решиться, чем бы поживиться. Соню действительно смогли преобразить старания подруг — она изменилась и действительно сверкала на фоне менее заметной Нади, у которой с внешностью и так были проблемы, даже после целого дня масок, кремов, завивок и косметолога. Ну а Рита никогда и не стремилась блистать. По правде говоря, Рита была немного странной, как и многие другие наши персонажи. С утра она отключила мобильный и сбежала из дома пока все еще спали. Из трех подруг Рита жила беднее всех и сильно стыдилась своих родственников. А мобильник отключала для того, чтобы подруги не видели какой рухлядью ей приходится пользоваться. При всех этих заморочках Рита была очень хорошей девушкой, порядочной, да и не такой уродиной как Надя. Хотя и Надя, по правде совсем уродиной не являлась, просто в отличие от Риты и Сони в ней не было той интересной изюминки, тайны, называйте это как хотите. Зато у Нади было очень важное знакомство, которого не было у обеих подруг. Хотя он и сам уже нашел их в обществе своего смазливого младшего брата Женечки:

— Надя! А вот и мы! — сказал Тимофей здороваясь с ней, — представишь нас своим спутницам?

— А то, если бы ты знал какие у меня спутницы! Это Рита, — Надя вывела подругу вперед, — большая специалистка по юриспруденции, собирается на юридический.

Рита потупила взгляд, ей сразу понравился Тимофей и она боялась это показать.

— А это наша жемчужина — если бы ты знала сколько нам пришлось сегодня ее шлифовать, чтобы она блистала так, как сегодня, — это Сонечка. Насколько я знаю папочка мечтал, чтобы ты поступила в авиационный, но ты настояла на экологическом.

— Да, именно, — Соня улыбнулась Тимофею.

— А это мой брат — Женя, — сказал Тимофей.

Женя отвесил легкий поклон Наде и Рите, задержался на Соне и увидел, что она тоже стоит немного оцепенев.

— Я очень рад с Вами познакомиться, — почтенно произнес Женя.

Внутри у Сони что–то перевернулось и подпрыгнуло. Это некоторое время мешало ей сказать хоть что–то, но она все же выдавила из себя:

— Я тоже…

— Соня, я люблю совпадения.

— Не поняла, — вышла из оцепенения Соня. Подруги и Тимофей с интересом наблюдали за развитием этой беседы.

— Я тоже собираюсь на экологический.

* * *

Ровно в семь–тридцать вечера в квартире Андрея раздался звонок домофона. Это прибыла Анастасия, которая намеревалась вывести крестника на ужин в свой дом, который располагался всего в трех кварталах от его дома. Это расстояние можно было покрыть пешком за 15 минут, но Анастасия была твердо уверена в том, что человеку, совершенно не знающему города не стоит гулять по богатому району, пусть и безопасному в одиночку.

Оказавшись в квартире Анастасия сказала:

— Ну что, ты готов к смотринам?

— А я должен был к ним каким–то образом подготовиться? — улыбнулся Андрей.

— Нет, но хорошее впечатление на моих родных все таки произвести стоит. Тем более что тебе предстоит увидеть только старшее поколение. Я не буду тебе пересказывать наши родственные связи, а то запутаешься очень быстро.

— Договорились. По правде говоря я готов к выезду, мы можем не ждать.

— Тогда поехали, — Анастасия подхватила свою сумочку с трюмо и они отправились к выходу.

Вечерний Озерск с Северодвинской выглядел особенно красиво, так как этот район располагался на возвышенности и оттого с улицы открывался живописнейший вид на огни Гостиного двора и окружавших его спальных районов. На севере сияли огни телебашни, тоже установленной на возвышенности. Особо эффектно выглядели купола главного городского собора, в подсветке это чудо современной архитектуры смотрелось бесподобно.

Как только машина вывернула из двора на Северодвинскую Андрей сразу увидел все это и опять что–то внутри дрогнуло. Он снова не мог отпустить это чувство, но поделиться этим с Анастасией боялся. Машина ехала по парковой зоне, через пару кварталов потянулись бетонные заборы под три метра, за которыми высились здания с причудливой архитектурой — от ультрасовременных, до домиков под старину в стиле барокко. Вскоре показался холм, на котором располагался дом Гордеевых. Анастасия свернула с дороги на наклонный ход, который приводил к находившимся на один уровень ниже дороги воротам.

— Ты живешь в бункере? — удивился Андрей.

— Нет, — ответила Анастасия, доставая пульт управления воротами. Ловким движением руки она сигнализировала на открытие ворот. За ними можно было рассмотреть сводчатый тоннель уходивший глубже под холм, — я не хотела портить лужайку и потому сделала стоянку и подъезд к дому под землей.

— А как быть если ты не на машине?

— Есть вход и тропинка до дома, которая приводит к главному порталу особняка. Там даже звоночек и видеокамера есть.

Проехав ворота Анастасия нажала кнопку и они снова закрылись. Потом, проследовав по сводчатому тоннелю они оказались в помещении, высотой под шесть метров, сделанном под стоянку, в него спускалась винтовая лестница, оплетавшая лифт. Места для стоянок автомобилей были залиты асфальтом с разметкой, а вокруг стояночных мест легко определялись дорожки, облицованные мрамором.

— Эта стоянка впечатляет!

— А то, — сказала Анастасия, — ее метростроевцы делали.

— И много это стоило?

— Мне — нет. Я же связист, я им тоже ох как нужна. Но заплатить все равно пришлось. Но не будем о деньгах, я нахожу эту тему очень скучной.

— Договорились.

Анастасия и Андрей вошли в небольшую кабинку лифта. Он привез их в пристройку, которая вела прямо в гостиную. В ней никого не было:

— Готовят еще, наверное. Пойдем я тебе сад покажу.

Андрей последовал за ней.

В этот самый момент в саду, прямо возле бассейна в своей обычной экипировке «человека в футляре» валялся в шезлонге Антон и читал «Биохимию человека».

Появление у бассейна Анастасии с молодым человеком, которому Антон не дал бы больше чем Тимофею его очень заинтересовало. Просто потому, что увидеть тетушку с мужчиной для него было в диковинку. Но особенно его потрясло то, что очень скоро Анастасия подошла вместе с этим типом к шезлонгу и сказала:

— Антон, поприветствуй моего крестника, — это Андрей.

Антон поднял глаза и остолбенел. Андрей смотрел четко на него и этот взгляд его сразил наповал. Антон выбрался из шезлонга и протянул свою руку Андрею, сказав:

— Очень рад знакомству.

В момент рукопожатия Андрея прошил холодный пот, а каменное покрытие под ногами слегка качнулось. Его продолжал преследовать странный набор ощущений. Что это было он не мог понять. И он не замечал того, как странно наблюдала за ними Анастасия. Но она не волновала их обоих. В какой–то момент Антону захотелось, чтобы тетушка срочно утонула в бассейне или просто исчезла. Андрей был первым в жизни человеком, который вызвал у него симпатию с первого обмена приветствиями. Это как наваждение. Но тут сама Анастасия поняла, или у нее видение просто случилось:

— Антон, развлеки гостя, а я пойду узнаю про ужин.

— Хорошо, тетя, развлеку, — машинально ответил Антон, про себя подумав, что тетушка внаглую прочитала его мысли и смылась.

Андрей застыл. Крестная его бросила, причем в таком пикантном состоянии. Антон хитро посмотрел на Андрея и спросил:

— Ты в шахматы играешь?

Андрей кивнул утвердительно.

— Ну тогда я знаю, как мне тебя развлечь.

В общем, все кончилось хорошо.

 

3. РОЖДЕННЫЙ ЛЮБИТЬ

Мой горячо любимый Сьело!

Вот мы уже и на третьей главе. Сегодня я купил себе новые перчатки, а еще убедился в том, что очень люблю тебя. В очередной раз. Ты знаешь, каждый раз оказываясь на той лестнице я вспоминаю чертову песню и слезы сами собой готовы сорваться из моих глаз. Я знаю, что ты пытаешься убедить себя в том, что ты нормален, и что с тобой все в порядке и только я один виноват в том, что ты совершил, но это неправда. Ты не ребенок, каким тебя пытаются видеть, или заставляют думать так. И когда ты говорил мне на ухо слова любви, когда клялся, что мы никогда с тобой не расстанемся — это говорило твое сердце. А еще я видел твои глаза. Да. Даже в тот холодный день, когда ты ударил меня, угрожал мне и пытался выглядеть такой же мразью как сам знаешь кто. Но я распознал эту защитную реакцию. Мое сердце не обманешь. Пока что тебе не удалось опровергнуть того факта, что ты любишь меня, да и не удастся. Никогда не удастся. Потому что наша любовь сильнее запретов, сильнее угроз и прочей человеческой ерунды. Против этой ерунды я и пишу эти строки, я и рассказываю эту страшную историю. Я не хочу чтобы продолжался этот бесконечный расизм. Вспомни как в середине двадцатого века негров в США отделяли от белых, как будто они не люди. А сейчас этой страной кто правит? То то же. У любой проблемы происходит осознание, и чем дальше человек от животного и ближе к мыслящему — тем больше у него способности к пониманию и осознанию. А отрицание чего–либо — это уже проявление животности, не имеющей оправдания. Подумай над этими словами на досуге, потому что я знаю, что так же как и мне, тебе не спится ночами в одиночестве, потому что некому согреть твой сон пожеланием спокойной ночи. Пока что мы просто обречены на беспокойные ночи. Мы оба, пойми это. Себя и свою сущность не обманешь.

Я люблю тебя,

Твой А.

06.02.2010(вечер).

Вечеринка в Санатории только набирала обороты. Пары успели разбежаться в разные стороны. Точнее все получилось худшим образом для Нади. Соня и Женя слишком быстро поняли, что три пары лишних любопытных глаз в их случае являются элементом излишним, и потому быстро слиняли в самый дальний угол павильона, укрытого плющом и тем самым скрытого от постороннего взора.

Надя, Тимофей и Рита устроились за столиком на открытой части площадки и вели светскую беседу. Если быть совсем точным, то Тимофей активно старался утащить Риту танцевать, так как болтовня с Надей ему успевала надоесть за время их занятий венгерским языком. Сам Тимофей не совсем понимал, почему эта достаточно успешная в учебе девочка активно рвалась к изучению угро–финских языков, на факультет которых никогда не было особого конкурса. Загадка эта, увы не поддавалась раскрытию:

— А почему не приехал Антон? — спросила Надя.

— Ему надо к поступлению готовиться, — ответил Тимофей, — он же в медицинский собрался, а там и требования и предметы соответствующие.

— Бедняга, — вставила свою реплику Рита, — я себе не смогла бы представить, как я сдаю биологию или химию. До сих пор в дрожь от этих предметов бросает.

— Очень интересно, — удивился Тимофей, — а как же ты на юридическом учась будешь на вскрытия ходить. Там это есть в программе обучения.

— У меня есть идея, — сказала Рита заигрывающее, — я приглашу тебя с собой для храбрости.

— Батюшки, — всплеснул руками Тимофей, — а как кого именно ты меня туда потащишь?

— Как моего научного руководителя.

— Впервые слышу, чтобы филолог–угрофинист мог быть научным руководителем у студентки юридического, — съязвила Надя.

— А она будет изучать конституционный строй Эстонской республики, — нашелся Тимофей.

— Вот именно, — продолжила за него Рита, — там же уйма всяких терминов, и потом язык знать надо, а у меня в Таллинне знакомств нету и не было.

— Значит на вскрытие в тоже в Таллинн поедете, а ты ей переводить будешь? — не унималась Надя не понимая, что сейчас при такой политике она рискует остаться одна в обществе стола и фужера с мартини.

— Именно, — сказал Тимофей, — у нас тут есть план в университете, по обмену студентами с Тартуским университетом.

— Что–то у меня голова от разговоров про учебу разболелась, — сказала Рита.

— Я знаю одно идеальное средство от такой боли, — ответил Тимофей.

— И какое же?

Тимофей встал и галантно подал ей руку сказав:

— Я думаю небольшой танец под босса–нову снимет любую головную боль.

Рита улыбнулась и дала согласие. А Надя осталась одна. Наедине со столом и фужером.

— Черт знает что, — сказала она сама себе и залпом выпила.

Тем временем Рита и Тимофей уже кружили в медленном танце:

— Твоя подруга просто невыносимая зануда.

— Оставь, — сказала Рита, — просто это женская зависть. У нее нет вариантов, вот и бесится от безнадеги.

— А вот у тебя кажется этот вариант появился, кроме шуток.

— Это ты так со мной необычно заигрываешь?

— Ну… Я старше…

— И привык, что девочки помоложе виснут на тебе как спелые груши?

— Тут ты не совсем права, и я объясню почему. Меня не прельщают груши, которые сами на мне виснут. Мне гораздо интересно, когда в человеке есть помимо молодости еще что–то.

— Например?

— Красота.

— Что еще?

— Ум.

— А еще?

— Ты задаешь слишком много вопросов.

— А все же.

— Ладно. Я тебе отвечу, — сказал Тимофей серьезно, — Рита, вы чертовски привлекательны и этим очень мне понравились. Я у ваших ног.

— О, я польщена. Продолжим наш разговор в каком–нибудь более тихом месте? — сказала Рита.

— О нет, я прошу, еще один танец, иначе потом на уроке венгерского меня подвергнут жесткому издевательству.

— А Надя на это способна?

— Я никогда не видел. Но в тихом омуте, сам знаешь что.

— Знаю…

И они поплыли по залу дальше, продолжая перекидываться глуповатыми репликами.

На другом конце зала в своем уютном уголке сидели Соня и Женя. Совершенно немыслимо то о чем они говорили:

— Я мечтаю когда–нибудь съездить в Токио, — рассказывала Соня, — побывать в метро и посетить места газовой атаки Аум Синрикё.

— Я так понимаю, ты читала книгу Мураками.

— До дыр, Женя, эта книга она меня просто подхватила и унесла. Я однажды чуть не проехала в метро свою остановку.

— И часто ты на метро ездишь?

— Когда как, — пожала плечами Соня, — порой мне просто противно, что меня мама привозит и отвозит, на меня находит самостоятельность и я собираю свою сумку, иду от дома пешком до станции, доезжаю до «Ельши», там пересаживаюсь и еду на метро. У нас же, хочу я тебе сказать, самое удобное метро в стране.

— Ты любишь метро?

— Да. Наверное потому, что метро не вредит экологии города.

— Ну тут ты не совсем права, а земля, а те кто обитают под землей?

— Согласись, что вреда от него намного меньше чем пользы. За счет чего у нас в центре чистый воздух? Правильно, потому что либо ты ставишь на выхлопную трубу фильтр, либо бросаешь машину на перехватывающей стоянке и едешь на метро.

— Да, ты права, — ответил Женя, — в нашем городе все эти экологические тонкости продуманы. Может мы с тобой не в том городе учиться собрались? Думаю, что в Питере или Москве нам бы применение нашлось быстрее.

— Не факт, — парировала Соня, — я наводила справки. Чтобы вся эта музыка, в нашем Озерске отлаженная, функционировала нужна прямо таки армия экологов. И их кроме шуток не хватает.

— Да, ты определенно умеешь удивлять.

Соня и Женя могли продолжать эту беседу до бесконечности. Вся проблема состояла в том, что оба боялись признаться, что понравились друг другу и все эти заигрывания издалека могли еще очень долго продолжаться. Пока что никто из них не позволял себе скромные вылазки. Хотя взгляды… Глазами оба друг друга уже просто поедали, едва ли не причмокивая… Пока, наконец, Женя не осмелел.

— Соня, скажи пожалуйста мне одну вещь.

— Ты хочешь спросить какую–то непристойность?

— Тебя это пугает, — спросил Женя, — если так, то я не буду.

— Я обожаю непристойности. Честно, — рассмеялась Соня.

— Ладно. Соня, скажи, а у тебя были раньше ребята… с которыми ты встречалась.

Соня потеряла дар речи от неожиданного напора Жени. Она не знала стоит ли ей отвечать. Хотя внутренний голос подсказывал. Скажи правду.

— Женя… Ты не думаешь что торопишься?

— Соня, мы можем болтать на природоспасительные темы еще уйму времени. Но ведь я уже вижу, что ты хочешь сказать что–то, но боишься.

— Ты прав. Я очень боюсь.

— Тогда в чем дело?

Соня была в замешательстве. Она не представляла что ей сказать, как вести себя, потому что ее этому никто и никогда не учил. Соня всегда была серой мышкой, участью которой было изучение книг, посещение бесконечных олимпиад, и изредка, пикировка с директором школы насчет ее «вольного» взгляда на классическую литературу в сочинениях.

— Женя. До тебя у меня никого не было. И имей в виду, я сегодня впервые позволила себя накрасить и завить. По жизни я серая и страшненькая, ты бы не обратил на меня внимание никогда, если бы случайно встретил меня в метро или на улице.

Соня погрустнела и опустила взгляд от глаз Жени.

— А вот тут ты очень заблуждаешься.

Женя смотрел на испуганную Соню и был готов уже сказать что–то такое, но испугался и тут же решил исправить собственный прокол:

— У меня есть идея, которая сгладит мое хамство.

— Женя, я вовсе не восприняла это как хамство, — постаралась успокоить его Женя, — просто. Ну рано еще. Я не совсем тебе доверяю, чтобы говорить на эту тему.

— Я понял. В связи с этим есть предложение по тому, как я могу загладить свою вину.

— И как же? — улыбнулась Соня.

— Предлагаю небольшое природное приключение. Раз уж я ушел с экологической темы, предлагаю к ней вернуться.

— И в чем оно будет заключаться?

— По моему, нет ничего интереснее и захватывающе, чем закат солнца, отражающегося в глади озера Рытое. Если мы сейчас уедем, то успеем снять катамаран и доплыть по каналам от Чистика до Рытого. Как, согласна?

— Женя! Я там ни разу не была! Только мне надо Надю предупредить.

— Забудь про Надю, пожалуйста. Я за тебя отвечаю теперь. Договорились?

Здесь следует позволить некоторое отступление, чтобы читатель не подумал, что Соня совершенно легкомысленная девушка, что готова ехать с первым встречным в никому не знакомый парк. Озерский Гидропарк является самым безопасным парком в мире, поскольку в нем ведется постоянное видеонаблюдение, в том числе через спутник (а все потому что туристов тьма, и иностранных тоже). А поездка на катамаране, который по сути являлся велосипедом с электромотором, была недешевым развлечением. Так что Соня прекрасно знала — если Женя попытается ее утопить или изнасиловать, то через минуту это будет на видео у охраны, а через пять минут его скрутят и отправят в милицию. У Жени было больше шансов надругаться над честью Сони прямо на вечеринке, где всем было наплевать что происходит по углам. Так что она смело согласилась сбежать и забыла про Надю, хотя благодарить за свое появление на этом вечере должна была именно ее. (На самом деле Тимофея, но она не в курсе).

Оказавшись в автомобиле Жени, который был не таким дорогим, как ожидала Соня, она услышала свой внутренний голос. Который повторял — это твой шанс, ты все делаешь правильно.

А раз внутренний голос уже включился и подталкивает Соню к приключениям — то пора и перестать бояться. Так они и исчезли с вечеринки. Их отъезд благополучно пропустила Надя, так и сидевшая в одиночестве и давно уже упустившая из виду Риту и Тимофея, зато это видел Тимофей. Про себя он только порадовался за брата — в конце концов — когда ты молод, надо успевать ухватить свой кусочек счастья.

Быстро выехав на Смоленское шоссе Соня и Женя за пять минут добрались до главного входа в Гидропарк.

Это огромное сооружение, занимавшее значительную площадь представляло собой нетронутую часть реликтового леса и цепь озер ледникового происхождения. Часть этих озер пришлось прочищать, так как их берега заболочивались. В этих местах были сделаны укрепление набережных без обнесения их мраморными парапетами и прочей ненужной ерундой. В озерах разрешалось купание, но главной фишкой парка, конечно, были различные водные суда, на которых по каналам можно было передвигаться от озера к озеру. Идея само собой была свистнута у мексиканцев с их Шочимилько, но Гидропарк занимал гораздо большую площадь. С запада на восток территория растянулась почти на пятнадцать километров. А в самой широком разрезе с севера на юг — около шести километров. Сняв моторный катамаран (катера в Гидропарке были запрещены, как и все суда с неэлектрическими моторами) Соня и Женя решили сначала проплыть по центральному каналу до Чистика, а там решить куда плыть дальше или сидеть и смотреть на закат с Чистика.

У озера Чистик, разумеется было много преимуществ, но закат с него был виден плохо из–за гористых берегов. Другое дело — озеро Рытое — с него открывался гораздо более живописный пейзаж.

— Как жаль, что в Гидропарке нельзя жить, — сказала Соня вдыхая лесной приятный аромат, — я бы осталась тут навсегда.

— Да? А комары и слепни тебя не смущают?

По поводу комаров Женя сказал правду — их тут водилось в изобилии, хотя с расчисткой болот стало меньше. А вот слепни убрались отсюда восвояси после освоения города — слишком прихотливы эти надоедливые насекомые к состоянию окружающей среды.

— Нет. Я люблю природу. Потому и иду на экологический.

— Согласись, что все таки комары — не лучшее ее изобретение.

— Жень, а ты уверен что любишь природу? Как ты можешь так говорить?

— Соня, успокойся. Давай наслаждаться закатом.

— Для этого надо успеть доехать до Рытого.

— Не бойся. На нашей моторке это от силы десять минут по объездным каналам. Пристегните ремни фрекен, сейчас нас немного будет трясти.

Женя включил мотор и катамаран начал разгон по водной глади озера Чистик в сторону канала к Рытому.

Пока влюбленные катались по озерам Надя рыскала по вечеринке в поисках хоть кого–нибудь, поскольку столько готовиться к этому вечеру и так круто пролететь — это надо было умудриться. Вместо любовного приключения она заполучила семейное, причем, по ее мнению не особо приятное.

— Наденька! — раздался до боли знакомый и ненавидимый голос. О нет, как такое может вообще быть. Надя подняла глаза и да, увидела своего отца, Сергея Никулина, в непривычно трезвом и даже ухоженном виде. Папуля пребывал в очень романтическом расположении духа и явно рассчитывал на длительный разговор с дочкой. Однако в Надины планы сия фиеста где–нибудь на кухне в планы не входила, потому она выдала следующее:

— Кто вы такой? Откуда вам известно мое имя?

В силу того, что Сергей много пил, по крайней мере в прошлом, Зина смогла воспитать в Наде капитальное неприятие отца, даже ненависть и презрение. Единственное, что утаивала Зина от дочери, это тот факт — ПОЧЕМУ Сергей из перспективного программиста компьютерщика за год опустился до алкоголика–забулдыги, которого Зина просто выкинула вон из своей квартиры и ни разу об этом не пожалела, поскольку расписана с ним не была, и дочь записала на свою фамилию. Полина не одобряла этот шаг дочери, но не встревала. Зина могла быть сколько раз виновата, но терпеть то, что Сергей пропивал все подряд и не останавливался, а в последствии и остался без работы, она терпеть не была обязана. Так и остался папа на улице.

Надя вскочила из–за столика и убежала в дамскую комнату, оставив своего отца в полном смятении от произошедшей сцены. Вбежав в туалет, Надя с досады запустила сумочку об раковину воскликнув:

— И какого черта он сюда приперся.

Тут она услышала зверские звуки, раздававшиеся из центральной кабинки. Кто–то уже активно отмечал выпускной актом первой дефлорации. Возможно не первой, но по звукам складывалось ощущение, что оба за дверцей, что называется, дорвались. Это окончательно добило Надю, она схватила свою ни в чем не повинную сумочку и в слезах выбежала из туалета.

Девушка выскочила на площадку где продолжали танцевать пары. Ей не оставалось ничего, кроме как налечь на закуски и выпивку, поскольку найти Тимофея и Риту ей снова не удалось. День был испорчен.

* * *

Виктор Носов засиделся в своем офисе до девяти вечера, это происходило с ним достаточно часто, поскольку он предпочитал поменьше времени проводить дома. Хотя там его ожидала порция виски и постоянно откалывающая номера супруга. Нет, виски можно и на работе выпить. Войдя в свой кабинет, представлявший собой серый куб с письменным столом, компьютером, двумя приземистыми тумбами для бумаг и шкафом с папками, Виктор зажег свет и упал в дорогое кожаное кресло. Это был единственный элемент мебели, на который Виктор не пожалел денег при меблировке своего кабинета. В него всегда было очень приятно упасть.

Носов хлопнул на стол литрушку виски и решил на досуге разгрести корреспонденцию, поступившую за трое суток. В основном в корзине оказался бесконечный спам, который наводнял электронную почту, все ящики занимая немыслимые объемы. Но один из конвертов отвлек Виктора. На нем был только напечатан адрес его конторы, и фамилия и имя — Виктору Носову.

Осушив первую стопку и закусив ее лимончиком, Виктор взял нож для бумаг и осторожно вскрыл конверт. Ему в руки выпал кусочек агата. Рубиново–красный с переливами в серый и желтый. На корешке конверта красовалась надпись — ЭТО ВТОРОЙ.

Виктор в ужасе смотрел на кусочек камня, потом взял бутылку в правую руку и стал пить из горла. Отпив примерно четверть бутылки, он поставил ее на стол, откусил кусок от лимона и выдохнул.

Что это за чертовщина, думал он. Это уже второй камушек, который я получаю по почте. Какая сука развлекается таким образом, ведь я найду и от него мокрого места не оставлю.

К сожалению, вся эта мысленная тирада не имела к действительности ничего общего. Виктор Носов умел ТОЛЬКО угрожать или планировать эти самые угрозы. Сие занятие доставляло ему море положительных эмоций и заряда. Этими угрозами все всегда и завершалось. Скорее всего потому, что на самом деле Виктор боялся всех и вся — что его когда–нибудь придут и повяжут, возможно даже за то, чего он не совершал. А боялся он панически, всегда и всего. И не доверял никому и никогда. То же он пытался вбить в свою дочь, но у нее оказался неплохой запас прочности против такого воспитания.

Виктор снова приложился к бутылке, после чего взял телефон и неуверенной рукой набрал номер:

— Алло, дорогая. Мне нужно тебя срочно увидеть. Да. Где всегда. Сними наш номер.

Оставив свет в кабинете включенным, Виктор Носов вышел из кабинета и пошел к выходу. Потом он добрался до аэропорта, подошел к стойке и сказал клерку:

— Слушай, выручай, дай машину на вечер.

— Но Виктор, ты же…

— Это ведь не в первый раз. Разобью, сам и рассчитаюсь.

— Ладно, — ему протянули ключи, — черный «форд», тот что крайний слева.

Носов обошел стоянку, осмотрелся, как будто опасался слежки, потом открыл ключом дверь со стороны водителя, упал в кресло, быстро завел автомобиль и дал газу.

Черный «форд» развернулся по стоянке аэропорта и выехал на скоростную автостраду в сторону Озерска. Виктор быстро начал набирать скорость, так как в городе, в уже арендованном специально для встречи номере дорогой гостиницы его ждал небольшой объем сладкой любви, который мог позволить на время забыться о нахлынувших проблемах.

* * *

«Биохимия человека» валялась на шезлонге в самой непочтенной позе. Про нее просто жестоко забыли. Шахматная доска стояла прямо на парапете бассейна, а Антон и Андрей валялись каждый в своей позе на траве и следили за игрой:

— Где ты учился играть? — спросил Андрей передвинув коня.

— По самоучителю, представь себе. Летом заняться было нечем, когда маме с папой приспичило поехать в Испанию. Там еще скучнее чем на тех вечеринках, по котором мои братья шастают. Я там купил себе самоучитель на испанском и быстро изучил.

— У тебя хорошо с испанским?

— Второй иностранный. После английского.

— А я и английского не помню. Наверное потому, что кроме Украины никуда за рубеж не выбирался.

— Я пытался подучить украинский, когда ездили во Львов. Над моим акцентом все ржали.

— Его ты тоже по самоучителю пытался освоить.

— А как же! — усмехнулся Антон, — кстати, тебе мат.

— И правда.

— Ты сопротивлялся, но не предусмотрел одного, — Антон показал на доску.

Андрей хлопнул себя по лбу:

— Точно. Я проворонил это.

— Господа шахматисты, — раздался веселый голос Анастасии, — не думаете что пора к ужину, а партию можно доиграть и позже?

— Да я ему продул, — стал оправдываться Андрей.

— Не слушай его тетя, он хорошо играет, но просто еще не привык к моим тактическим штукам. Пошли ужинать.

Антон и Андрей поднялись с газона и пошли к дому. Анастасия осмотрела «поле боя» и увидела «Биохимию» лежащую на шезлонге, потом посмотрела на удаляющегося Антона и усмехнулась. Неужели нашлись ключики, которые смогут вскрыть этого ботаника и сделать из него нормального человека, умеющего радоваться жизни за пределами библиотеки?

Анастасия весело зашагала к дому точно уверенная в том, что брошенную биохимию точно найдут.

Когда процессия вошла в гостиную они столкнулись с Кларой и Мариной:

— Андрей — это жена моего брата Клара, а это Марина — она нам что–то вроде второй мамы.

Андрей почтительно поклонился женщинам. Клара сказала:

— Я слышала о ваших родителях. Мне очень жаль.

— Все мы когда–нибудь там окажемся, — сказала Анастасия, — не будем напоминать о неприятном, хорошо. Кстати, он успел продуть Антону в шахматы.

— Уже, — удивилась Марина.

— Последние двадцать минут, пока вы готовили ужин, они играли у бассейна в шахматы, — объяснила Анастасия, — а где Ирина и Евген?

— Уже в столовой. Ждем только вас, — многозначительно увеличила глаза Клара, — так что вперед, вперед! Или в Саратове принято есть мясо по–французски холодным?

— Нет, — рассмеялся Андрей, — в Саратове мясо делают по–волжски. Я вас научу с радостью.

Они прошли вперед, а Клара остановила Анастасию:

— Он пообщался с Антохой двадцать минут и не сошел с ума?

— Веришь, нет, я думаю они на одной волне, все будет нормально.

— Не сказала бы что ему тридцать пять. На вид дала бы на десять лет меньше.

— Спишем это на хорошую погоду в Саратове.

Они вышли в гостиную и там уже сидели Евгений и Ирина, они встали для приветствия Андрея:

— А вот и мой крестник, Андрей Спицын, о котором все столько слышали, но ни разу не видели. Он уже успел продуть Антохе в шахматы.

Евгений и Ирина как встали, так и застыли от шока. Ирину просто прошил столбняк, от которого она не могла пошевелиться. Евгений пришел в себя и выдавил:

— Очень приятно.

Они с Андреем обменялись рукопожатиями. Все расселись за стол. Последней села Ирина, которая не спускала своего страшного взгляда с Андрея. Так, будто она увидела привидение, причем не с мотором(доброе и симпатичное), а страшное, из прошлого, какое бы предпочел забыть поскорее.

В результате над столом витало странное настроение подозрительности. Ирина долго не спускала глаз с Андрея прежде чем что–то сказать. Прекрасно понимая, что происходит Анастасия не дала ей возможности начать диалог первой и решила сама взять в свои руки бразды правления за столом:

— Андрей завтра займет кабинет исполнительного директора, у него огромный опыт в этом деле, не так ли?

— Да. Я проработал семь лет исполнительным директором оператора сотовой связи в Саратове.

— И ты работал там до последнего времени, — спросила Ирина, которая уже просто разрывалась от желания узнать все и поскорее.

— Нет, я ушел оттуда год назад, когда у родителей плохо пошли дела в магазине. До этого я старался дистанцироваться от семейных дел, чтобы пробиться самому. От менеджера дошел до исполнительного директора.

— Очень поучительно, — прокомментировала Клара.

Евгений с укором посмотрел на жену. Она не скрывала некоторого неодобрения от появления Андрея за столом. Но ей еще предстояло узнать, насколько он умудрился отвлечь ее сына от бесконечного чтения книг.

— А кто были ваши родители, — таки вышла на интересовавшую ее почву Ирина.

— Мама, можно я тебе отвечу, Андрей месяц как потерял родителей, они были моими близкими друзьями, давайте не будем пересчитывать кости покойникам, жестко сказала Анастасия.

— Почему, крестная, — вмешался Андрей, положив на стол вилку, — я отвечу. У меня были лучшие папа и мама в мире. Они очень меня любили. У них был свой галантерейный магазин. А месяц назад, они разбились на машине и сгорели. Заживо. Я утолил ваше любопытство? Извините.

Андрей вышел из–за стола и ушел в гостиную.

— Бабушка, какая муха тебя укусила? — возмутился Антон и убежал из–за стола следом за Андреем.

— Мама, это неописуемо! — сказала Анастасия, — что ты творишь?

— Я погорячилась, — мгновенно остыла Ирина, — я пойду извинюсь.

В гостиной Андрей подошел к музыкальному центру. Он сказал так, чтобы было слышно в столовой:

— Вы не против, если я включу музыку?

— Нет, — раздался голос Анастасии.

В этот момент его нагнал Антон:

— Извини ее, она всегда подозрительна к новым людям. Ну старая она уже. Семьдесят лето уже вот–вот.

— Все в порядке, — сказал ему Андрей и воткнул в центр свою флешку, — сейчас песню поставлю и отпустит. Подожди меня в столовой, я сейчас.

Антон вернулся в гостиную за стол. Андрей стоял у центра. С первыми звуками музыки у него градом покатились слезы из глаз.

— Боже мой, что он включил! — выпучила глаза Ирина, — это же.

Тут даже Анастасии не удалось скрыть шока от услышанного. Играла песня Хуана Карлоса Кальдерона «Рожденный любить» в исполнении Нины.

Замолчи. Поцелуй меня, дай мне поверить в то что все будет как прежде, закрой глаза, дай мне еще одну ночь. Помолчи, просто люби меня, дай мне до рассвета времени. Если я не смогу сделать тебя счастливым, не говори этого сейчас.

Проникновенная, грустная баллада с чувственными стихами.

К припеву Андрея попустило и он уже немного успокоился, оставил флешку в центре и пошел назад в столовую, предварительно вытерев глаза, сняв очки. Когда он вошел, Ирина подошла и сказала:

— Прости меня, я была излишне агрессивна.

— Ничего, — ответил ей Андрей спокойно, — все в порядке.

Евгений молча смотрел в свою тарелку. Андрей сел на свое место, но аппетита уже не было. Все молча сидели за столом. Похоже что каждый испытывал от случившегося ранее угрызения совести, но боялся сказать это вслух.

Первой пробудилась Марина:

— Андрей, ты должен простить нас за наше поведение, мы вели себя некорректно.

— Не надо, — отмахнулся Андрей, — я тоже не должен был срываться.

— Нет, дослушай, — отрезала Марина, — ты гость главы семьи, нам ничего плохого ты не делал и относиться к тебе плохо мы не имеем права, потому от лица всех сидящих за этим столом, я прошу у тебя прощения за наше поведение.

— Я готова подписаться под каждым словом, — сказала Анастасия после паузы.

— И я, — отозвался Евгений.

Свои извинения подтвердили Ирина и Клара. А Антон быстро разрядил обстановку:

— Ну может теперь то мы можем рассчитывать на десерт?

Ирина, Марина и Клара быстро убрали тарелки с горячим и подали десерт. А он удался на славу и заметно поднял настроение сидящим за столом.

— Андрей, — осторожно спросила Ирина, — а откуда ты знаешь эту красивую старую песню.

— Она мне с детства нравится. Не знаю почему, но когда я ее слышу, мне хочется плакать. Но я быстро успокаиваюсь. Не могу этого объяснить.

— Понятно. Песня действительно очень трогательная, — согласилась Ирина.

— Андрей, — задал вопрос Евгений, — скажи, а пока ты работал исполнительным в сотовой связи, как ты строил работу с финансовыми отделами?

— Я думал крестная тебе говорила, что финансы — это одна из моих специализаций, — я предпочитаю контролировать их сам.

— О! — сказал Евгений, — это здорово меняет дело. Тогда второй коварный вопрос вице–президента, ведь президент позволяет?

Анастасия кивнула.

— Угу. Скажи, как у тебя с принятием жестких решений?

— В каком смысле? — не понял Андрей.

— Я поясню, — вмешалась Анастасия, — предыдущий исполнительный довел положение дел с должниками до критического. У компании есть солидный запас прибыли, но нас категорически не устраивает, что у нас болтается некоторое число компаний, которые должны нам приличные суммы денег.

— И мне предстоит их выбивать? — улыбнулся Андрей.

— Боюсь что да, — кивнул Евгений, — и в этом потребуется жесткость.

— Ничего, если не будет получаться я приму превентивные меры, — сказал Андрей, — похожу на курсы необъяснимой агрессии например. У вас не найдется на примете хорошего психолога–психопата?

— Я сама скоро как психопат буду, — весело сказала Анастасия.

На этом с деловой тематикой беседы было покончено и она перетекла в стабильное и спокойное бытовое русло. Клара вспомнила про обещание Андрея насчет мяса по–поволжски, на что тот сразу начал выкладывать все рецепты, которые были ему знакомы и доступны, а список оказался внушительным. Не будем его тут приводить. Лучше ненадолго отвлечемся от дома Гордеевых и раскроем одну из тайн наших героев из другой сюжетной линии.

* * *

Черный «Форд» лихо припарковался возле въезда в Спорткомплекс на Валдайском бульваре. Виктор Носов, уже протрезвевший, энергично выскочил из машины, быстро закрыл ее, поставил на сигнализацию и прошел к крыльцу, на котором сияла вывеска — Спорткомплекс. Гостиница. На ресепшене его уже ожидал портье:

— Вас ожидают где обычно.

— Спасибо, — кивнул Виктор и засунул в нагрудный карман администратора тысячную купюру, — и благодарю за прошлый раз.

Прошлым разом была анекдотичная история, когда в гостиницу спорткомплекса неожиданно нагрянула Катя, потому что Соне вдруг приспичило позаниматься там на тренажерах. Катя честно отдежурила на паркинге два часа, забрала дочь и уехала. Виктор наблюдал за этим из люкса с третьего этажа и не мог выйти и спуститься в метро — поскольку он успевал на крайне важную встречу с партнерами из Смоленска, специально приехавшими, договорившимися с поставщиками из «Боинга». В общем, провал этой встречи грозил Носову тотальным крахом всего что только можно. Администратор смог вывести Виктора через черный ход, который правда проходил под стадионом и упирался в подземный переход. Но так или иначе — Виктор спасся от обнаружения женой, пусть и случайного. Зато пешеходы в подземном переходы были очень удивлены, когда из герметично закрытой двери, которая неожиданно распахнулась вышел прилично одетый мужчина, поправил на себе плащ и как ни в чем не бывало слился с людским потоком.

Копна когда–то красивых волос лежала на подушке. Тело было одето в легкую сорочку из шелка красного цвета. Белья под сорочкой не было. Рука сжимала в кулак часть одеяла. Немного полноватые ноги согнулись и игриво выглядывали из одеяла.

Виктор тихо вошел в люкс и увидел эту притягивающую взгляд красоту:

— Ты не можешь себе представить, как ты возбуждаешь меня, когда одеваешь эту сорочку, — сказал Виктор Носов, с порога скинув ботинки и носки и начавший ослаблять галстук и расстегивать рубашку, — как я скучаю по твоим губам и твоему телу, когда прихожу домой и вижу эту корову, решающую свои долбанные судоку и размышляющую о великосветской жизни.

Рубашка и майка отлетели в сторону. Виктор расстегнул брюки, бросил их на пол и припал губами к руке:

— Родная моя, согрей меня скорее. Я хочу тебя, золотце мое.

Рука пробежала по его спине, спустилась к трусам и через мгновение они уже лежали в общей куче одежды. Она повернулась к его лицу, посмотрела в глаза и…

Зинаида Гнидова обхватила Носова руками и впилась губами в него, сливаясь в поцелуе, полном животных инстинктов и страсти — в них было все, кроме истинных чувств ради которых страдают, убивают, и что самое прискорбное, снимают скучные сериалы.

Зинаида повалила его на постель и вцепилась мертвой хваткой осторожно раздражая его эрогенные зоны. Носов плотоядно урчал от ее прикосновений. Он касался ее ляжек и запускал руки глубже — туда, куда после некоторого количества совершенно стандартных ласк, он смог войти своей плотью, чтобы разразиться внутри вулканом своей страсти возведенной в степень химического соединения с силой извергающегося в ее полости.

— Золотце мое. Я так скучаю по твоему теплу, — сказал Носов ритмично двигаясь.

Зинаида то открывала, то закрывала глаза. Все это механическое действие не приносило ей удовольствия. Она давно свыклась с ролью любовницы. Главным плюсом было то, что Носов продолжал содержать ее и платил деньги. Причем немалые. А то что мать и дочь наивно верили, что у Зины есть работа. На самом деле ее работой было принятие в себя остатков былой роскоши, которую Виктор Носов ни под каким предлогом не хотел отдавать своей законной супруге, предпочитая законную любовницу.

В отличие от Зины, Виктор испытывал от этих вылазок немыслимый выброс сил и энергии позволял ему жить дальше и не ощущать того, что его тело, хоть и кажущееся молодым, на самом деле стремительно стареет следом за супругой. Катя уже очень давно вызывала у Виктора ощущение брезгливости и отвращения. Он сожалел о браке с ней едва ли не с первого дня. Но Катя умело в него впилась и не хотела отпускать. То ли действительно любила, то ли боялась что больше не найдет такого же дурака, который согласится ее подобрать.

Виктор лежал на спине и тяжело дышал:

— Если бы ты знала, сколько сил мне придают наши встречи.

Зина молчала. Она испытывала от этих встреч не меньше отвращения, чем Виктор от своей толстой супруги. И ощущала себя вечным заменителем. Так было раньше, так есть сейчас — если как женщина ты устраиваешь других мужчин, только в качестве замены или прикрытия — ты неудачница, представляющая из себя форменное ничто. Зина прекрасно знала это — к этим выводам она пришла еще лет семь назад, потому и скрывала от дочери и матери свою связь с Носовым, чтобы не было стыдно, что она заканчивает свою жизненную дорогу обычной проституткой, пусть и с одним клиентом, но зато высокооплачиваемым.

Зина посмотрела на Виктора и подумала, что все его семейство стало в ее жизни форменным проклятьем, не отнять, не прибавить. Вся ее жизнь полетела под откос именно по вине Носова. Если бы не принципы Виктора, еще многое можно было бы исправить.

Грубая рука Виктора опустилась на Зину, прощупала место, где сорочка не перекрывала доступ к телу, и начала движение глубже, чтобы совершить игру с ее от природы маленькими грудями:

— Зина, сколько раз я просил тебя увеличить твоих малышек.

Зина не отвечала, чтобы не сказать что–то резкое, о чем бы она пожалела. Пришлось просто промолчать. Виктор понимал это молчание, но поскольку он платил деньги, то имел право и не выслушивать всякую бабскую чушь насчет того, что ей решать — хочет ли она увеличить грудь или нет. Хотя тут, само собой, следовало настоять, надавить. В конце концов, он хочет лапать большие сиськи, а не ту гладильную доску, что ему предлагают сейчас. С молодых лет грудь Зины отличалась миниатюрностью. Давно пора исправить это. Надо надавить на нее, чтобы сделать удовольствие еще большим. Животное желание и начало в нем чаще всего брало верх. Да что там — оно всегда брало над ним верх:

— Зиночка, ну ты же не хочешь, чтобы твой носик нашел себе другое Солнышко, у которого сиськи не такие, что в свет стыдно показаться.

А вот и секретное оружие пошло в ход.

— Витя, ты подумал что я домашним скажу? Ведь они искренне считают, что я труженица.

— Я думаю, что пока платятся деньги, можно и потерпеть.

Зина прекрасно знала, что он на это вырулит. Со всеми одинаково — если я плачу деньги — значит ты, мразь, будешь мне подчинятся, и твое мнение меня не интересует.

— Кстати, а твоя дочка тоже плоская как доска и страшненькая на мордашку, как была ты 18 лет назад? Может и ей оптом сиськи подтянуть?

Зина этого стерпеть не смогла:

— Носов, оставь в покое Надю.

— Ай–ай–ай. Не нравится — одевайся и катись по черной лестнице на все четыре стороны. Я очень быстро найду себе замену подешевле и посисястее. Ты что понять не хочешь, я хочу лапать сиськи, а не гладильную доску. Да. И носик твой подправить надо.

Зина молча опустилась на кровать и повернулась к Виктору спиной.

— Я что тебе сказал — не хочешь силикона, — катись отсюда и денег не жди, я аннулирую все твои кредитки.

— Так я и думала, — Зина повернулась к нему лицом и сдерживала слезы. Давить на этого подонка слезами было бессмысленно. Он все равно примет то решение, которое ОН считает нужным, поскольку считаться с чужими чувствами было не в его вкусе. Что за чушь? Ты в центре вселенной, ты должен заботиться только о том, чего хочешь ты. Выпить виски и сесть за руль? Садись. Потому что постовой на дороге — простой плебей, от которого можно откупиться. Угодил в больницу с отравлением алкоголем? Заплати врачу и он поставит тебе диагноз «пневмония» чтобы карточку не испортить. Потому что вся эта мразь, что копошится вокруг тебя давно сошла с ума на почве денег и переделывать их не нужно. Хотя бы потому, что тебе выгодно их помешательство на деньгах.

* * *

«Биохимия человека» по прежнему валялась в самой неподобающей и небрежной позе в шезлонге забытая напрочь. Похищенная с кухни переносная магнитола играла мягкий фьюжн в исполнении Weather Report. Обстановка грубо говоря была совершенно неромантическая. Хотя бы потому, что Антон и Андрей валялись на газоне под светом электрических фонарей подсветки дома и бассейна и вели разговоры на разные научные и не очень темы. Уже успели обсудить европейское авторское кино, в котором Антон, как оказалось, был не особо силен, датский синтезаторный рок, эстонскую этническую музыку. Единственная тема, не получившая поддержки у Андрея — это разведение растений, но Антон пообещал исправить это. Андрей попросил не создавать у него джунгли, на что Антон заметил, что Андрей еще не видел спальни в доме Гордеевых, каждая из которых была сделана под определенное растение и каждая имела характерный цветок. (Это, что удивительно, придумал архитектор, а не кто–то из семейки, повально помешанной на домашней растительности). Разыгранная шахматная партия уже минут тридцать как не интересовала их, настолько увлечены были беседой:

— Нет, — говорил Антон, поправляя очки и пытаясь сфокусировать взгляд на одном из фонарей, — это просто недопустимо. Так просто не бывает.

— Что так?

— Ну редко бывает когда так совпадают у людей странности и особенности.

— Поверь, у нас так же много разного как и общего.

— Возможно, — поднялся Антон и оперся на локоть, — но ты первый человек не из моей семьи, который мне не осточертел за полчаса. Все друзья мне надоедали когда я понимал, что у них вглубь копать некуда — все что есть — они выдают сразу и это их потолок. Я терпеть не могу ограниченность. Я нахожу это очень скучным.

— Именно поэтому, — отметил Андрей, — у меня и не осталось друзей в Саратове. Все одноклассники, которых я помню — с одиннадцатого класса только, они были одной сплошной серой массой. У них на уме только реалити–шоу по телевизору, социальные сети в Интернете и секс в туалете на перемене.

— О да, вот последнее особенно бесит. У них нет денег на самую дешевую гостиницу, и потому они тащат свои телеса в туалет, запираются в кабинке и ты вынужден слушать их вздохи. Омерзительно.

Андрей поморщился.

— Я вот понять не могу одного, — задумался Антон. Он уже переключился с темы, которая его не волновала, и даже более раздражала до глубины души. Это был такой недостаток — Антон мог переключиться с одной темы на другую совершенно не предупреждая собеседника.

— Ты все про этот секс в туалете? — а Андрей еще не понял того, что Антон уже разыгрывает другой раунд «Своей игры».

— Нет. Я про бабушку. Она вообще нормальная. Сегодня правда ее сорвало что–то. Всегда такая рассудительная, мягкая, а тут, повела себя достаточно резко.

— Послушай, — ответил Андрей, — сделай ей скидку на возраст. Ей же больше пятидесяти?

— Ей за шестьдесят, ты что.

— О, — прищелкнул пальцами Андрей, — так она хорошо сохранилась. Я бы ей шестьдесят не дал.

— У евреев такое бывает, — сказал Антон, — привыкай. Кстати, как у тебя это получается?

— Что получается? — не понял Андрей.

— Да пальцами вот так щелкать.

— А, ну это очень просто, вот смотри, — Андрей показал сие действие в замедленном темпе.

— Все равно не понял, — Антон попытался повторить и у него ничего не получилось.

— Ты не правильно делаешь!

Андрей взял правую руку Антона и стал пытаться показать ему что следует делать. Прикосновение пронзило его. Это тепло вызывало в нем трепет. И он не замечал, что Антон тоже подсознательно испытывает удовольствие от этого прикосновения, но пока боится себе в этом признаться…

В гостиной Гордеевых царили тишина и полумрак. Анастасия и Евгений сидели в кабинете и обсуждали рабочие моменты. Клара выгнала всех с кухни и осталась мыть посуду в одиночестве. Ирина молча наблюдала за бассейном, спрятавшись за шторой в гостиной. Вся эта слежка была совершенно не свойственна этой кроткой и спокойной женщине, которую жизнь хорошенько побила, при этом было совершенно не понятно, какого черта и что она вообще совершила столь нехорошего, что ее так долбает слева и справа и без остановки.

Вошедшая Марина медленно подошла к ней и тихо спросила:

— Что там интересного?

— Ничего, они уже битый час играют в шахматы и учатся щелкать пальцами.

— И чего ты тратишь свое время на наблюдения за этой обычной ерундой.

— Марина, мне не понять как может быть интересен пятнадцатилетний пацан тридцатипятилетнему мужику.

— Ира, ну ты же видела его. Он внешне не тянет даже на тридцать, а говорит порой так, словно ему вчера только восемнадцать стукнуло. Да Антоха тоже не подарок. Знаешь же как он сверстников не выносит. Радоваться надо, что у него хоть какой–то друг появился, а то бы так и просидел до пенсии за книгами и опытами по излечению рака.

Ирина отвлеклась от шторы, но все же не успокоилась:

— Хорошо. Тут ты права. Но есть еще кое что, чего тебе пока не известно и тебе вряд ли это кто то объяснит. Я думаю что и Кларе Евгений ничего не скажет.

— Что еще? — Марина подсознательно испугалась слов Иры.

— Пойдем ко мне. Я тебе покажу.

Марина без слов последовала за Ириной в ее комнату, расположенную, как и все, на верхней галерее. Эти апартаменты были засажены сплошь антуриумами разного цвета. На разных уровнях в горшках тут можно было найти четыре сорта розовых, шесть красных, зеленые, белые и даже парочка декоративнолиственных хрустальных антуриумов, наиболее капризных, но всегда находившихся в шикарном состоянии. Узкая кровать с пологом располагалась по правую руку и перекрывалась небольшим платяным шкафом. Два широких окна выходили на долину, стеклопакеты в них были слегка приспущены. Прямо между ними стоял дубовый письменный стол с компьютером. Слева располагался комод, тоже из дуба, а слева — сложная деревянная конструкция, на которой каскадом были раскиданы горшки с разными лианами — циссусами, плющом и традесканцией. Ирина зажгла большой свет, так как в комнате горела только подсветка для растений, закрыла стеклопакеты. Марина взглядом искала, на что бы присесть

Ирина выделила Марине табурет и запустила свой компьютер, стоявший на письменном столе, а сама села в кожаное компьютерное кресло:

— Я покажу тебе одну фотографию. Возможно она тебе что–то подскажет, или наоборот запутает. Но меня пока от этого сходства просто в дрожь бросает, как будто дьявол вернулся из преисподней чтобы снова разбивать сердца.

— Что за жуть ты говоришь? Ты не перечитала своих дурацких детективов на ночь?

— Нет, — абсолютно уверенно сказала Ирина, — я вполне в своем уме и ты поймешь сейчас почему.

Операционная система запустилась, Ирина открыла программу по просмотру фотографий, нашла нужную папку, выбрала просмотр:

— Вот, полюбуйся. Сама догадаешься кто на этой фотографии?

— Святые угодники, — лицо Марины вытянулось, — да как такое возможно!

Марина и Ирина посмотрели друг на друга:

— Теперь ты поняла, почему я паникую?

В общем, все кончилось хорошо.

 

4. СМЕЮЩИЕСЯ ГЛАЗА НАПРОТИВ

Здравствуй, милый Сьелито!

Я свято верю, что ты узнал эти строки. Наверное, они из той категории песен, которые мне нравятся беспричинно. Несмотря на этот совершенно глупый оптимизм они заряжают какой–то очень странной и приятной энергией, позволяют двигаться дальше. Сегодня мне понравилась еще одна песня, я постараюсь ее выложить, сразу как будет доступен студийный вариант. Я сегодня опять целый день мучился. Я смотрю на твою фотографию, чувствую, что ты, мой милый, дорогой, любимый, думаешь. Вспомни мои слова — ты книга, в которой я каждый день открываю по главе, а сейчас все это как–то затянулось. Длинная глава слишком, страшная, неприятная. Настолько неприятная, что «смеющиеся глаза напротив», хочется поймать и выколоть, чтобы больше не улыбались и не дарили бесплодной веры и радости, потому что не существует ее в мире. Ты же понимаешь, что убил в моей душе веру в сказку, веру в лучшее, веру в счастье. Даже эта история получается какая–то мрачная, неоптимистичная. Хотя ты никогда и не любил оптимистичные истории. Как и я. Не знаю, когда я дойду до стадии окончательного озверения, превращусь в законченного подонка и пойду крушить все подряд на этом свете, а тут, согласись, много чего разрушать надо. Разве нет? А разве имеет право мир, в котором два влюбленных сердца не могут объединиться из–за заскоков и стереотипов ограниченных лиц? Да кем бы они не были? Хоть святыми из монастыря. Таких святых, не принимающих и не понимающих чужих чувств надо выносить из монастыря и топить в кислоте. Слышишь меня? Не много не мало? Кстати, ты в курсе что Наталья Борисовна сидит на каком–то жутко длительном больничном? Если ты спросишь — да, я желаю, чтобы она сдохла, эта лицемерная дрянь. И она сдохнет. Или потом, когда прочитает эти строки. Потому что за все что случилось я могу ненавидеть кого угодно, винить кого угодно, в том числе и себя, но только не тебя, мое Солнышко. Мой Сьелито.

Крепко обнимаю и целую

По прежнему и навсегда, твой А.

07.02.2010(вечер)

В кабинете дома Гордеевых царило многозначительное молчание. Анастасия сидела в своем любимом кресле и смотрела в открытое окно из которого виднелся бассейн, и сидящие там Андрей и Антон. Они продолжали идиллически общаться, совершенно не замечая что за ними ведется слежка со всех точек дома Гордеевых. Евгений ходил из стороны в сторону по кабинету:

— Настя, я тебя еще раз прошу сказать, — кто этот человек, которого ты сегодня представила

— Евген. Я не понимаю твоей нервотрепки, — я сказала тебе все. Ему что, паспорт показать, что его зовут Андрей Спицын, что он родился пятого декабря в Саратове.

— Настя, — смерил Евгений сестру взглядом, — ты наивно полагаешь, что я идиот? Этими бумажками сбивай с толку бабушек и мою жену. Ты не думаешь что мне лучше все знать?

— А тебе то с этого какая польза, я понять не могу? — подскочила Анастасия.

— Мне как минимум будет понятно, что за человек общается с моим сыном.

— Ты наивно полагаешь, что я могла предугадать, что они с Тохой так легко споются?

— То есть ты подтверждаешь, что в его появлении есть какой–то твой хитрый план.

Анастасия села в кресло и тяжело вздохнула:

— Знаешь, мой дорогой, меня порой твоя тупость просто поражает. Все таки прав был Антон, когда говорил, что в плане мозгов на тебе природа отдохнула.

— Я не понял, к чему это все.

— А вот к тому, дорогой Евген, что твой брат бы сразу догадался что, как и куда. И не задавал мне идиотских вопросов о сущности бытия и не сотрясал тут воздух идиотскими репликами.

Евгений застыл и задумался. Да, тут Анастасия ударила в самое яблочко — ему действительно всегда было сложно просчитывать ходы, задумывать интриги, заговоры. Он попросту их не замечал и не умел совершать. Вот и все — не дано. По мнению Анастасии эта простота и недалекость все таки была серьезным недостатком.

Анастасия сама ответила на его молчание:

— А ты еще удивлен почему президентом компании стала я. Ты полагаешь что папа, при всем его ко мне негативном отношении, не понимал, что если он посадит во главе угла тебя, то вся империя разлетится в щепки за считанные годы.

Евгений опустился на диван:

— Я этого никогда не отрицал. Я правда не умею быть жестким и вертеть людьми так как это умела ты или мой покойный брат.

— Вот и здорово, — резюмировала Анастасия, — теперь мы можем спокойно завершить бессмысленную дискуссию насчет нового исполнительного директора, и я очень хочу быть уверена, что ни ты, ни Клара не будут создавать нам проблем.

— Чего ты хочешь добиться? — настаивал Евгений на своем праве знать чуть больше чем положено.

— Скажи, ты смотрел списки наших основных должников? Объемы долгов видел?

Евгений кивнул.

— А названия фирм? Вчитывался?

— Нет. Но ты же знаешь, что я не занимаюсь финансами. Что для меня это лес глухой.

— И при этом ты единственный из нас кто закончил экономический факультет. Чем ты там занимался я до сих пор понять не могу? Все пять курсов на скейте у Собора проскакал?

Евгений отмахнулся. Сестра опять была права:

— Со списком должников я тебе помогу.

Анастасия открыла папку с документами и достала из нее лист А 4, распечатанный на компьютере:

— Вот, ознакомься.

Евгений посмотрел список и его взгляд сразу вперся в это название:

— Так вот тебе все это зачем.

Анастасия кивнула:

— Теперь ты понимаешь, что никто другой ЛУЧШЕ Спицына с этим не справится?

— Можно еще вопрос?

Анастасия покачала головой:

— Я боюсь, что ответа на него ты не получишь. Это останется моей профессиональной тайной.

— Ладно. Я потерплю. Будем считать, что ты меня успокоила.

— И слава богу. Теперь за тобой успокоить Клару, чтобы она не дай бог по незнанию воду мутить не начала. Андрей — несчастный ребенок. Взрослый уже, старый, но ребенок. И потому не надо ему создавать сейчас трудности и неприятности. Хорошо.

Евгений кивнул:

— Я тебя понял, и я на твоей стороне. Ладно, я пойду спать, — сказал он и вышел из кабинета.

— Как бы мне хотелось тебе верить, — сказала Анастасия сама себе, — да вот не могу я настолько тебе доверять, братец, не могу.

* * *

Надя сидела за столиком и допивала шестой или седьмой фужер мартини. Со счету она сбилась около полутора часов назад. Вдруг из толпы на нее в буквальном смысле слова рухнули смеющиеся Рита и Тимофей:

— О! — весело воскликнула Надя, — не прошло и двух часов, как вы сами меня нашли, упав с неба.

Тимофей и Рита разместились на диванчике напротив Нади, которая на сей раз старалась не создавать проблем и острых углов в разговоре:

— Ну как Вам? — деловито спросила она.

— Бесподобно, — весело сказала Рита, — я тут тебя попросить хочу, — последи пожалуйста за моим кавалером, а я до тайной комнаты сбегаю носик припудрить.

— Ты надолго? — спросил ее Тимофей.

— Я постараюсь очень быстро, — ответила Рита и растворилась в толпе.

— Смотрю вы очень быстро нашли общий язык, — сказала Надя, — завидую.

— Ну а почему нет, собственно? Мы молоды, надо знакомиться, заводить связи, общаться. Возраст такой.

— Раз уж ты заговорил о возрасте… Хочу тебе напомнить, что ты обещал меня познакомить…

— А. Вспомнил, — усмехнулся Тимофей, — Тоха в последний момент отказался ехать на вечеринку.

— Он заболел? — испугалась Надя.

— В какой–то степени да, представь себе. Он весь в учебе, понимаешь?

— Слушай, ты должен нас познакомить.

— Не проблема, — сказал Тимофей, — приезжай к нам завтра — я тебя представлю ему. Хотя учти, что это затея бесперспективная. Книги возбуждают его гораздо больше противоположного пола. Если он вообще его привлекает. Где там Рита?

Как будто услышав зов она появилась и очень нервничала.

— Тимофей, — сказала Рита, — я должна бежать. Срочно.

— Что случилось? — почти синхронно спросили Надя и Тимофей.

— Я не могу сейчас говорить, ребят, я убежала.

Это последнее что удалось от нее узнать. Рита исчезла, даже не оставив Тимофею свой телефон или адрес.

— Твоя Золушка похоже убежала не оставив даже туфельки?

— Шутки в этом случае совершенно неуместны, — ответил Наде Тимофей, — она часто так исчезает?

— Нет, — настороженно сказала Надя, — никогда ее такой не видела. Правда в добрую фею могу поиграть за услугу.

— Надя, — протянул Тимофей, — я тебя завалю на вступительном, если ты в нее не сыграешь.

— Ну вот, — насупилась Надя, — даже феей по найму поработать не дадут. А ведь у меня есть ее телефончик.

— И что ты хочешь в качестве откупных?

— Ты отвезешь меня домой на своей машине? — Надя посмотрела на Тимофея умоляюще, — я так не хочу ехать на метро.

Вот счастье, что она попросила у меня только это, подумал Тимофей.

— Хорошо. Вот только брату отзвонюсь и предупрежу что уезжаю.

— Заодно и про Соню узнай, — кинула Надя, — я не волнуюсь за нее так как не думаю что твой брат — маньяк, но хотелось бы знать где она.

Тимофей набрал номер по мобильнику и перекинулся с братом парой реплик. Закончив разговор он сказал:

— Мы можем ехать, наши голубки смылись из этого укромного местечка в другое, более фешенебельное. Хоть бы у него лимита на кредитке хватило, — мечтательно завершил мысль Тимофей.

— А где они? — изумилась Надя.

— Поехали. Они обедают на Телебашне.

Надя ахнула.

Женя сложил свой мобильник и положил его на стол. Соня смотрела на место, в котором оказалась не скрывая детского удивления. Ресторан на телебашне располагался на высоте 450 метров от земли, из него открывался вид на весь ночной Озерск и окрестности. В отличие от московского «Седьмого неба» ресторан не вращался, но зато находился намного выше, был вместительнее и предлагал три категории залов — расположенный на первом, самом объемном этаже — полноценный фудкорт на десять разных ресторанов фаст–фуда, второй этаж — два ресторана для среднего класса и третий этаж — два ресторана уровня люкс. Естественно Соня и Женя пошли в средний класс, так как Женя прекрасно знал, что все четыре ресторана обслуживаются одной и той же кухней:

— Моя тетушка обожает это место, — сказал он, — от нее я и узнал, что мой дядя именно здесь сделал ей предложение.

— Это место просто восхитительно. При том это же не люкс–уровень? Чем он отличается?

— Не поверишь — он просто чуть выше, там цены другие, вот собственно и все. А блюда одни и те же — мы проверяли когда с дядей и тетей сюда ездили.

— Это как?

— Дядя и тетя ушли наверх, а мы с Тимофеем и бабушкой Мариной пошли сюда и заказали одно и то же. У них счет был раза в три больше, при том, что они ели ВДВОЕМ.

— Да уж, — удивилась Соня, — я не хочу идти на ресторатора и так людей обманывать.

— Это не обман. Это все плата за статус, только и всего.

— Ну, — усомнилась Соня, — я этого не понимаю.

— Ничего страшного. Это временное. Видишь, сколько открытий за небольшой промежуток времени? Не пора ли проломить этот бастион недоверия?

— Женя, — мягко сказала Соня протянув к нему руку и взяв его ладонь в свою, — давай не будем форсировать обстоятельства. Я не скрою этого… ты мне очень нравишься и со мной это впервые.

Женя воспользовался случаем и чмокнул Соню в руку. Соня резко одернула ее.

— Я же просила тебя, пусть все будет постепенно. Красиво. У нас на это есть время, разве нет? Я хочу как в кино — красиво, с цветами, со сватовством и прочими прелестями.

— Знаешь, Соня. Ты мне очень нравишься. И я согласен пойти на любые уступки, которые ты предложишь, лишь бы заслужить возможность быть рядом. И это не просто красивые дурацкие слова. Это правда. Ты очень мне нравишься, Соня.

— И ты тоже. Но мы пройдем этот путь постепенно, шаг за шагом. Согласен?

— Да. Может теперь к заказу? Здесь отличные мексиканские блюда подают. Закачаешься! Ты как к острому относишься?

— Отлично, — улыбнулась Соня.

— Уверена? А к ОЧЕНЬ острому?

— Женя, расслабься, когда я заказываю суши, то беру тройную дозу васаби. Успокоился?

— А, ну это меняет дело.

Они сделали заказ и около часу провели в приятном обществе, мило общаясь и раскрывая друг в друге все новые и новые интересные черты, которые им обоюдно нравились.

* * *

Анастасия вышла из кабинета в гостиную и собиралась прогуляться до бассейна и пообщаться с крестником и племянником. Ей повезло — оба сами входили в помещение. Что характерно, Анастасия по прежнему не наблюдала при Антоне его «Биохимии человека»:

— Крестная, — спросил Андрей, — как думаешь мне лучше такси вызвать или пешком прогуляться?

Анастасия задумалась:

— Знаешь, на такое такси что ездит сюда тебе лучше не тратиться.

— Это почему же, — удивился Андрей.

— Дорогой район, берут раз в пять больше за вывоз отсюда, — вставил Антон прекрасно знавший все цены на транспорт в городе.

— Давай мы так поступим, — сказала Анастасия, — время уже позднее тебе по городу таскаться, ничего хорошего от прогулки по нашему парку в первом часу ночи не будет. Потому я думаю, что тебе лучше остаться у нас, а домой ты завтра доедешь.

— Но…

— Сворти с ума от одной ночи в одиночестве не сойдет, у нее же корма достаточно? Балкон открыт?

Андрей кивнул.

— Вот и здорово.

— Тетя, второй диван в мою комнату как поставили так и не выносили, так что ему спать в моих пенатах, — сказал Антон.

— Ну тут ты прав, не переносить же нам ее ко мне, поскольку Андрей мой крестник.

— Погоди, тетя, он теперь и мой гость, — сказал Антон, — мы подружились.

— Да, — сказал Андрей, — в твоем доме у меня появился друг. С большой буквы А.

— Ладно, идите разберитесь с ночлегом, только сначала, Антош, сделай доброе дело, ты кое–что предал тут, она там наверно рыдает болезная в шезлонге.

— Кто?! — удивился Антон.

— Твоя «Биохимия», которую ты из рук не выпускал с момента покупки. А тут забыл о ней напрочь.

— И правда, спасибо тетя! — сказал Антон и убежал в сад.

— Андрюш, — сказала Анастасия, — я тебе на самом деле очень благодарна — я думала что он обрастет жиром, бородой и так и будет канцелярской крысой вокруг своих бесконечных книг.

— Что то я не совсем понял.

— Все очень просто — у Антона до тебя друзей не было вовсе. Ты первый человек, которому удалось пробить его стену, чтобы поверил. Если уж ты умудрился отвлечь его от «Биохимии», которую он с собой чуть ли не в туалет таскал и с ней там по часу сидел, то это дорогого стоит. Очень прошу тебя — не отталкивай его.

— И в мыслях не было, — ответил Андрей, — я сам испытываю нечто подобное. У меня не было настоящих друзей. До Антона. Тут что–то новое я для себя открыл. Что я могу поверить другому человеку.

— Это прекрасно, — сказала Анастасия, — я пойду попрошу Клару выбрать тебе постельное белье и пижаму. А ты дождись своего друга с большой буквы А, и очень прошу тебя. Береги его. Ты даже представить не можешь, насколько сильно ему нужна твоя поддержка.

* * *

Черный «Форд» осторожно припарковался возле подъезда на 1‑й Клинской. Виктор посмотрел на Зину и сказал:

— В следующий раз, все–таки, выбирай момент, когда вставать в позу.

— Я все и так поняла, — сказала Зина, — наверное ты прав. Поговорим об этом позже, хорошо?

— Ладно, сейчас мне еще надо вернуть машину и успеть заехать в офис за моей машиной.

— Я не понимаю, почему тебе не оставить эту семейную жизнь, — вдруг сказала Зина.

— Закрыли тему. Иди.

Зина вышла из машины, обогнула ее и остановилась у водительской стороны.

— Ты не хочешь меня поцеловать на прощание? — спросил Виктор Зину.

Зина поморщилась:

— Мама может увидеть. У нее окна во двор.

— Не говори мне чушь, — отрезал Виктор, — твоя мама десятый сон видит сейчас. Или двадцатый.

Зина наклонилась к нему и осторожно поцеловала. Беспокоилась она не зря. Примерно в середине сцены, сзади, со стороны внешнего проезда дома остановилась машина Тимофея и всю эту сцену Надя и ее водитель наблюдали во всей красе. Надя не смогла скрыть своего шока.

— Это твоя мама, — усмехнулся Тимофей.

— Как ты догадался? — испугалась Надя.

— По волосам и тому, как тебя перекосило, когда ты это лицезрела. Причем, я так понимаю, ты и старика этого знаешь.

— Да, — пусто сказала Надя. Ей было ужасно стыдно от всего этого.

— Ну поделись, что ли секретом — кто этот очаровательный кавалер на дешевом «Форде» явно напрокат взятом?

— Это отец Сони, Виктор Носов.

— Что? — Тимофей не верил своим ушам, — ты это вполне серьезно?

— Да. Я его часто видела у Сони дома. Неприятный тип. Я бы сказала мерзкий. И он любовник моей матери. Господи, стыд то какой. Бабушку удар хватит.

— Мне жаль твою бабушку. Она ведь прокурор?

— Была когда–то. Сейчас на покое, — проговорила Надя, — давай дождемся когда он уедет, и потом ты меня до подъезда проводишь.

Вскоре Зина и правда удалилась в подъезд, а черный «форд» вырулил по двору и исчез из виду. Надя вышла из машины Тимофея и сопровождаемая им пошла к подъезду:

— Ты слишком напряжена, — сказал Тимофей, — что с того, что твоя мама с Носовым общается.

— Ты видел что они целовались. Какое это, к черту, «общение».

— Хорошо, хорошо, — сдался Тимофей, — даже если так. Она же взрослый человек и ей самой можно решать с кем лучше проводить время, ну или…

— Спать, — отрезала Надя.

— Я не понимаю, что в этом постыдного?

Они подошли к подъезду и Надя достала ключ от домофона:

— То что он отец моей подруги!

— Господи, что за пуританизм? Сейчас не те времена.

— А мне это важно, — отрезала Надя, открыла дверь и небрежно бросила, — спасибо за чудесный вечер.

Тимофей ухмыльнулся и вернулся в свою машину. Включив радио он попал на одну очень старую песню — «Смеющиеся глаза напротив», позитивная и оптимистичная песня, о том, что если все будут друг другу улыбаться, то этот мир не будет таким серым.

Тимофей задумался — Надя не умеет искренне улыбаться. Сколько он наблюдал за ней — всегда подозревал в ней какую–то бешеную фальшь, то что она не такая какой хочет казаться. И вот тут то он и пожалел что согласился поменять телефон Риты на эскорт этой девицы домой и приглашение на завтра в гости для знакомства с Антоном. Хотя его братик сам даст ей жару настолько, что она испарится с его пути со свистом — не из той он породы, чтобы терпеть возле себя подобных девочек. А уж учитывая его неприятие порнухи и вообще отношение к гетеросексуальным отношениям. Кажется у Наденьки просто нет шансов в этом пасьянсе. Тимофей снял автомобиль с ручника и плавно выехал на набережную, решив поехать домой через центр. Дорога доставляла истинное удовольствие. Столбы ночного освещения бежали справа бесконечной чередой. Тимофей слушал беззаботную песню и вспоминал Риту. Кажется, она запала ему глубоко в душу.

* * *

Анастасия спустилась на кухню за стаканом сока и столкнулась с Ириной и Мариной. Вид у них был чрезвычайно озабоченный. Анастасия морально приготовилась к очередному раунду допроса и собралась отбить все нападки любимых бабушек:

— Он ушел? — спросила Ирина.

— Нет, — развела руками Анастасия, — он остался дома у нас.

Ирина и Марина переглянулись в смятении:

— А спать где он будет? — испугалась Марина.

— Клара стелит ему на второй тахте в комнате Антона, а что такого? Ты же знаешь про цены на такси и нежелательность прогулок по нашему району в такое позднее время.

— Я все понимаю. Но почему в комнате Антона? — не унималась Ирина.

— Ох. А логику ты не хочешь включить? Мама, — посуди сама. Запихать его в одну из ваших или мою комнату было бы излишне экстравагантно, в комнату Евгена — и тому подавно. Остаются мальчишечьи комнаты. Тимоха и Женя гуляют и неизвестно когда придут. Представляешь — приходишь под утро, заходишь в свою спальню, причем законную, и тут тебе эта тушка спящая говорит — здравствуйте, меня тут переночевать твоя тетя пустила.

— Женька бы за такое на месте бы нас убил, — сказала Марина.

Дело в том, что Женя очень оберегал собственную комнату от чужого вторжения, предпочитал сам делать уборку и поливать свои камелии, которые постоянно цвели и требовали немыслимого ухода. Но это доставляло определенное удовольствие.

— Да, тут ты права. Но, — продолжила свою атаку Ирина, — я показала Марине фотографии.

— Какие еще фотографии? — удивилась Анастасия.

— Те самые фотографии. Настя, признайся, ведь это ОН! — не унималась Ирина.

— Мама, я тебя очень прошу, прими успокоительного, твое беспокойство начинает внушать серьезное опасение. Нельзя в каждом новом человеке видеть призрака из прошлого. У тебя начинается паранойя, честное слово.

— Но они похожи. Они дьявольски похожи!

Марина послушно кивнула указывая на то, что она согласна с предыдущим оратором.

— И что? Я уже предлагала всем его паспорт посмотреть. Он родился в САРАТОВЕ. Понимаешь? И жил там последние тридцать пять лет.

— То есть, — заключила Ирина, — я должна отказаться от своих подозрений, поскольку они беспочвенны?

— Именно. Почитай на ночь что–нибудь менее подозрительное. Драйзера например. Или Айн Рэнд. Хотя ее не надо, там все подозрительно.

— Настя, перестань шутить и отвлекать меня, — отмахнулась Ирина, — я еще не настолько спятила, чтобы не понимать что ты вытворяешь.

— Так, все, — осадила ее Анастасия, — я пошла спать, и я тебя очень прошу, не надо сидеть под дверью у Антона и подслушивать то, о чем они говорят. Я боюсь что у тебя от тематики их разговоров крыша поедет еще сильнее. Так что смотри, я тебя предупредила.

Анастасия выпила сок и пошла наверх. Ирина посмотрела на Марину, но та только развела руками:

— Ира, она все логично объяснила. Я бы никогда не позволила пустить его в мою комнату.

— Ты не знаешь всего, да это и неважно. Но вот то, о чем они будут говорить я все таки послушаю.

— Твое право, — ответила Марина весело, — я потом с радостью узнаю пересказ этой беседы. Тебя разбудить утром, если ты невзначай там заснешь?

Клара и Андрей тем временем завершали застилать постель в комнате Антона. Сам хозяин тем временем заперся в ванной и плавал там уже минут пятнадцать вместе со своей извечной «Биохимией».

Клара относилась к Андрею с не меньшим подозрением, но в отличие от Ирины, ее мысли основывались исключительно на интуиции. Ну не нравился он ей и все тут — хоть вешайся.

— Андрей, а ты во сколько думаешь проснуться? — задала вдруг Клара вопрос, чтобы хоть о чем–нибудь поговорить.

— Крестная сказала что разбудит, когда соберется ехать в контору. Так что проспать не получится.

— Это точно, но я думаю тебя поднимут раньше. Если тебя еще не предупредили — Антон встает как часы одним из первых.

— Что ж, спасибо за предупреждение — вообще я сплю очень чутко, так что все равно проснусь если он встанет.

Клара не знала куда повернуть разговор, чтобы и взрыва не вызвать и разузнать хоть что–то. Но тут ей все радости пинкертоновщины испортил Антон, который вылез из душа как обычно — в халатике и носках:

— Не пора ли нам спать? — сказал он.

— Боюсь, что пора, — сказала Клара, — ладно, я вас покидаю. Спокойной ночи, Андрей.

Клара чмокнула Антона на ночь и удалилась.

— Как тебе допрос? — спросил Андрея Антон.

Андрей сел на софу и стал переодеваться в пижаму:

— Никакого допроса не было, — ответил Андрей, стягивая брюки и складывая их, чтобы повесить на плечики.

— Неужели? — удивился Антон, — мне казалось, что из всей женской бригады Гордеевых моя мама самая подозрительная. У нее жутко недоверчивая интуиция. С ней подружиться мало кому удается.

— Я пока на себе этого не испытал. Она меня о времени пробуждения на завтра допрашивала.

Андрей остался в пижаме и носках:

— Можем ложиться.

— У меня нескромный вопрос, — спросил Антон, — а ты спать в носках собрался?

— Выключай свет. Я же у тебя этого не спрашиваю.

И точно, оба сняли носки и залезли под одеяла только после того как погасили свет. Хотя сна не было ни у одного. И не хотелось.

* * *

Надя постаралась открыть дверь в квартиру как можно тише и вошла в прихожую, сняла с шеи шарф и повесила плащ на вешалку. Закрыла дверь на «собачку» и прошла на кухню, где сидела Зина, уже переодевшаяся в домашнее:

— Ты еще не ложилась?

— Проснулась посреди ночи, — соврала Зина, — сон плохой приснился. Пришла попить молока.

— И кто он?

— Не поняла, — удивилась Зина, — сон?

— Мама, я видела как ты целовалась с мужчиной в черном «Форде». Кто он?

Зина так и застыла.

— Не скажешь? — удивилась Надя, — хотя я чего–то подобного честно говоря и ожидала.

Зина молчала.

— Мама. У тебя одна дочь, и я уже многое понимаю. Лучше скажи как есть и я от тебя отвяжусь.

— Надя, это мое дело с кем я встречаюсь, тебе не кажется? Это моя личная жизнь.

— Ну пока ты его сюда не притащишь — то конечно только твоя. Ты же его СЮДА не потащишь?

Зина отрицательно качнула головой.

— Ну вот и славно, а то я сегодня на вечеринке…

— Да, как прошла вечеринка?

— Не поверишь — великолепно. Я даже не перепила. Но вот как раз один привет от твоей личной жизни получила — и даже повод напиться был.

— Не совсем понимаю тебя, Надя, — запуталась Зина, — что на этой вечеринке такого случилось?

— Да призрака одного не узнала. Точнее узнала, но ему не сказала. Знаешь, а ему костюм официанта идет, кроме шуток. И очень презентабельно он смотрится, когда трезвый, — в силу того, что Надя вдоволь насмотрелась на модификацию «Папа ужратый» и не совсем была в курсе причин того, что он стал таким, то его она терпеть не могла больше всего на свете.

— Сергей. Ты с ним говорила?

— Нет конечно, я сделала вид что не узнала его. Я гостья на празднике и вдруг болтаю с официантом.

Зина опешила.

— Надя, но он твой отец.

— Донор спермы он, а не отец. Подумаешь, покувыркался 18 лет назад, в тебя влил немного, а потом что? Воспитывал? Я сколько себя помню — все время — папа выпил, папа в вытрезвителе, папа уехал. Когда он последний раз меня с днем рождения поздравлял? Когда мне семь исполнилось и он пришел на праздник вусмерть пьянющий?

Тут стоит подметить маленькую деталь — В период с 12‑го по 17‑й дни рождения Нади появления Сергея пресекались Зиной. При том, что уже лет пять он не брал в рот ни капли. Хотя после сегодняшней вечеринки у него определенно появился для этого повод. У него же такая любящая и замечательная дочка!

Надя села за стол и сказала:

— Налей мне соку. Что–то сушнячок у меня после мартини.

Зина достала из холодильника пакет апельсинового и налила Наде в стакан:

— Домой добиралась на метро?

— Тимофей Антонович подвез прямо до дома. И из машины я и наблюдала твое прощание.

— Надя, давай эту тему закроем наконец, я же на тебя не давлю, не допрашиваю.

— Вот еще, — Надя отпила сока, — не поздновато ли? Мне через месяц восемнадцать стукнет. А ты меня будешь допрашивать что я, где я, с кем я, и каким образом я собираюсь из этого выпутываться? Так вот мам, я пока никуда и не влипала и не влипну.

— Я все равно не понимаю.

— Что ты не понимаешь?

— Зачем тебе эта угро–финская филология? Это же никому не нужно, кто в наше время пользуется венгерским, эстонским и финским, если во всех этих странах неплохо по–английски говорят.

— Ошибаешься. Только суоми более менее. А вот эсты и мадьяры — мама родная. Я с эстонцами сталкивалась, работала переводчиком. У них шедевральный английский.

— Придется тебе поверить, — сказала Зина, — не засиживайся. Я пойду спать.

— Спокойной ночи, — холодно сказала Надя вслед матери.

Надя осталась на кухне одна вместе со своими мыслями и переживаниями. Спать надо ложиться как можно скорее — тем самым столь долгожданное знакомство с Антоном Гордеевым станет еще ближе. А там дальше можно будет и не заботиться в будущем насчет «престижной профессии». Зато диплом вычурный будет. То что она при этом не будет нормально понимать венгерский или эстонский (а она так и не смогла их выучить — просто не хватило мозгов), ее не беспокоило совершенно. Ничего страшного. Весь этот мир слишком засиделся. Давно пора бы ему пасть к ее ногам. И то, что в сущности, Надя пока совершенно этого не заслужила, ее совершенно не смущало. Вперед, по трупам, в светлое будущее.

* * *

Тем временем Рита тихонько открыла дверь квартиры родителей, где она жила и прошла в гостиную. Свет был везде зажжен. Родители сидели на диване:

— Сколько раз я просил тебя не выключать телефон, — раздался голос отца, — я тебя спрашиваю?

— Папа, я с утра сказала что выключу его и приеду ночью.

— Мы пытались дозвониться до тебя весь день. У нас случилось большое несчастье.

— Кто? Что произошло.

Рита окинула взглядом гостиную. Фото бабушки стояло на видном месте, снизу ее перерезала черная лента.

— Бабушка?…

— Да, — сказал отец, — твою бабушку на рассвете нашли мертвой у гидроэлектростанции, я пытался вызвонить тебя, а ты предпочла погулять, сделала вид, что тебя не касается это.

— Неправда! Я тысячу раз объясняла тебе, почему я телефон выключаю!

— Не передергивай. А лучше послушай. Твою бабушку накачали под завязку расплавленным оловом. И она была еще жива, когда с ней это проделали. Слышишь?

Рита молча смотрела на отца.

— А теперь уйди. Мы не хотим тебя видеть.

Рита в рыданиях убежала в комнату и упала на свою кровать:

— Бабушка. Как же так, — сглатывала она слезы и горечь. Как же она поплатилась за этот выключенный мобильник! И за то, что всегда скрывала от подруг, что Наталья Борисовна, грозная директриса–монстр, была ее любимой бабушкой. Пусть строгой, жесткой. Но она была ее бабушкой. И Рита любила ее. А бабушка любила Риту.

— Кто этот монстр, что сделал это с тобой, бабушка, — продолжала выть Рита, — если бы я только знала это.

Да. Рита кроме шуток ее любила, но и понимала, что ей пришлось бы здорово страдать от нападок одноклассников, что ее бабуля — директор школы. Монстр в юбке, жесткая, холодная и иногда даже подлая Наталья Борисовна Двуликова. Сама бабуля тоже особо не возражала против того, чтобы родство с Ритой было тайной — так даже лучше — нет предвзятого отношения учителей и учеников. Удобно было всем, но сейчас Рита лежала на кровати, глотала слезы и стоны и жалела, что скрывала это ото всех. Боялась, что ее распнут одноклассники, на следующий же день. Ведь она собиралась сказать правду, на выпускном, когда это уже никому не будет столь важным.

И вот она не успела этого сделать, кто–то жестоко убил ее бабушку, оставив Рите только воспоминания и боль, которую сейчас она просто не могла в себе победить.

Рита лежала и ненавидела саму себя. Проклинала собственную ложь и не сдерживала эмоций. Она пообещала себе, что узнает всю правду о том, что случилось с ее бабушкой и накажет виновного, совершившего это жестокое преступление.

— Бабушка, — сказала Рита в никуда, — я знаю, что ты меня слышишь. Я найду этого изверга и покараю его. Чего бы мне это не стоило. Я люблю тебя, бабушка. И я отомщу за тебя. Поверь мне.

Но легче от этих обещаний самой себе не становилось. Рита упала на подушку и продолжила рыдать. Она не могла остановиться. Ей постоянно чудилась бабушка, то как они ездили с ней к морю и то, как она жестко контролировала каждый шаг Риты. Но это не раздражало ее. Это просто радовало. А теперь Натальи Борисовны нет.

* * *

Черный «Форд» припарковался на свою стоянку у полупустого аэропорта. Из него вышел Виктор Носов и подошел к навесу, где сидел все тот же клерк:

— Ну что, видишь, что твоя черная малышка цела?

— Вижу. Я уже думал, что ты не приедешь и мне придется прощаться с местом.

— Ох, какие страсти, — заявил Носов, — уволили бы и взяли другого.

Носов удалился, а клерк только и смог что подумать про себя о том, что мир несправедлив, раз в нем вот такая мразь имеет деньги и может творить все что захочет. Ведь если бы он отказал Носову, то все равно вылетел с работы, поскольку его непосредственный начальник регулярно квасил с этим типчиком. К счастью, после этого, он не шел вести самолет до Москвы или на диспетчерскую вышку. А вот Носов бы запросто мог такое устроить.

Сам Виктор быстрым шагом дошел до своей конторы, прошел в кабинет и первым делом сложил документы в сейф, погасил свет и пошел на стоянку. Потом, передумав, вернулся в кабинет, извлек бутыль вискаря и приложился к ней от души.

Из конторы Носов вышел уже слегка покачиваясь. В таком состоянии он плюхнулся в свой родной автомобиль, и с визгом тормозов выехав на основную дорогу в режиме автопилота двинулся в сторону дома.

Вскоре, припарковав свой потертый «Опель» по диагонали свой собственной стоянки возле дома Виктор пошел в свои апартаменты. Оказавшись в пустой гостиной, он вскрыл бар, достал оттуда еще виски, взял стаканчик и налил себе немного.

Через мгновение, после того, как он одним глотком опустошил стаканчик, на улице послышался звук остановившегося автомобиля. Виктор выглянул в окно и увидел спортивный автомобиль.

Женя и Соня не хотели прощаться, но поздний час просто заставлял их это сделать.

— Итак, — спросил Женя, — какую оценку ты хочешь поставить за сегодняшний вечер.

— Твердая пятерка, — мечтательно сказала Соня, — мне так обидно, что он закончился.

— Сонечка, но жизнь то не кончается, — удивился Женя, — мы можем увидеться завтра. Если ты захочешь конечно.

— В такие моменты девушки хлопают ресницами, строят глазки и говорят идиотское — «Я тебе позвоню». И я не знаю что и как мне сделать, чтобы ты не подумал что я одна из таких вот тупых дур.

— Это значит что ты хочешь это сказать, но не знаешь как.

— Ну…Я правда–правда–правда тебе позвоню, — улыбнулась Соня, — мне правда сегодня было очень хорошо. Я никогда не была так счастлива как сейчас.

— Тогда я буду ждать твоего звонка с нетерпением. Вот утром встану завтра и буду на мобильник смотреть. Договорились?

— Ой, — возмутилась Соня, — я так не играю, а вдруг я поспать подольше захочу?

— Насколько подольше?

— Часиков до десяти.

— Поспать что ли и мне до десяти завтра? А?

— Нет. Давай будем спать, сколько будет спаться. А там посмотрим — договорились?

— Заметано. Буду ждать.

Они попрощались и Соня пошла к главному входу в свой неказистый типовой дом, а Женя смотрел ей вслед и думал о том, как же ему повезло. Просто чертовски потрясающая девушка. Возможно и не первая красавица, но для него она уже была самой красивой и самой желанной — а это, пожалуй, было огромным плюсом.

Соня шла ко входу и тоже думала всякие романтически мысли. О том, сколько всего замечательного она сегодня испытала. Перебирала все места где они сегодня побывали — такое ощущение, что это и не с ней происходило все. Ну неужели правда, неужели ей наконец–то повезло и появился Тот, кому бы она хотела верить. И кого могла полюбить. А точнее уже полюбила, но просто сдерживала время, сдерживала желание, чтобы испытать это чувство. Но оно уже вовсю теплилось внутри и даже подрагивало. А когда Соня открыла дверь родительского дома, и закрыла ее за собой, услышав, что Женя отъехал на своей машине от забора, вот тогда она поняла что уже по нему скучает и не может без него жить. Как будто он забрал небольшую ее частичку, и теперь она тихонько скулит в уголке и тянет назад. Скорее–скорее. Я тоже скучаю.

Женя проехал квартал и остановился. У него очень приятно защемило внутри и захотелось достать мобильник и позвонить ей, сказать. Но. Он обещал подождать, когда она сама позвонит, и собирался сдержать это обещание. Но как же ему вытерпеть этот не такой уж и большой промежуток времени. Жене хотелось побежать к дому и закричать во весь голос о том, как он любит Соню. Как он хочет быть с ней, и то что он готов просить у ее родителей ее руки.

Пребывая в полной романтики счастливой эйфории Соня вошла в гостиную. Там ее в полумраке поджидал Виктор, уже уговоривший бутыль вискаря.

— София Викторовна, — сказал он, — я требую объяснений. Кто этот молодой человек в спортивном автомобиле?

В общем, как вы уже догадались, все кончилось хорошо.

 

5. ОДИНОКИЙ

Мой дорогой Сьело!

Если бы ты мог на секунду представить себе, как мое сердце и душа одиноки без тебя и твоей близости, твоей любви и ласк. Они мечутся в беспамятстве по моему пустому телу, и требуют, требуют. Я настаиваю! Они все умоляют тебя вернуться, ответить на мою любовь, которая будет жить внутри вечно. А ведь эту песню ты и не знаешь совсем. Я, кажется, тебе ее и не включал никогда. Но в ней есть Вера. Вера в то, что одиночеству придет конец и наступит наконец долгожданный момент совместного счастья, такого желанного, родного и близкого. Сворти сидит у меня на коленях и как может старается успокоить. Когда мне не удается успокоить себя, я плачу. Сворти не отходит от меня ни на шаг. Волнуется, старается успокоить. А что ей собственно остается делать? Когда хозяин расползается на глазах, медленно отъезжая крышей в своем одиночестве. Одинокий, я совсем один, вокруг сплошное предательство и ненависть. Что еще хорошего этот мир может предложить? Разве так много в этом мире людей, понимающих, что гомосексуализм это все равно что леворукость, рыжий цвет волос или черная кожа. И ты не должен быть непробиваемо манерным и вызывать отвращение от своего появления на телеэкране у консервативной бабушки. Ведь на том же ТВ есть те, кто свои отношения не афиширует. Не скрывает, но и не стремится нацепить боа и метровую шляпу из страусиных перьев и прошествовать в розовых стрингах прямо под окнами у мэрии. А знаешь в чем проблема? Все эти перья — следствие того, что есть те, кто не признают того, что это нормальное явление. Что гомосексуалист — это такой же человек. А когда тебя начинают от этого лечить, запрещать… Ты сам купишь себе эти перья и пойдешь под окна мэрии. Или того хуже. Всю жизнь отрицая свою сущность, уже обзаведшись семьей ты перестанешь себя контролировать и пойдешь на улицу убивать. Серийные убийцы тоже появляются по вине вот таких вот моралистов. Серийными убийцами не рождаются. Их порождает само общество, которому чужда толерантность.

Я заклинаю тебя от

Необдуманных глупостей.

Люблю. Скучаю. Тоскую как и прежде.

Так будет год, два, десять, сто пятьдесят.

Я буду тебя все время ждать.

Твой А.

08.02.2010(вечер)

Клара и Евгений спокойно готовились ко сну. Евгений уже лежал под одеялом и неспешно перелистывал очередной фантастический роман, который к двадцатой странице стал невероятно скучным. Так что теперь, его можно было пролистать и честно сказать Анастасии, чтобы она его читать и не пыталась.

Клара смотрела на себя в зеркало и не могла не сказать по поводу своего возраста:

— И все таки этот крем мне не помогает, — шея заметно стареет.

— Слушай, так ли тебе это важно, — спросил Евгений.

— Мужчина, ничего ты не понимаешь в женской душе! — возмутилась Клара. Тут она была права. Евгений никогда и не пытался понять ее страхи старения, хотя все счета из магазинов спокойно оплачивал, поскольку слишком много Клара и не тратила. Зачастую, Клару начинали посещать странные подозрения насчет мужа, но как только они достигали пиковой отметки — он сам сметал их, устраивая просто царские ночи беспробудного секса. Сейчас Кларе особо и не хотелось плотских утех, поскольку за этот бешеный день она страшно устала:

— Послушай, дорогой. И все таки я тебе скажу.

— Что, — отвлекся от книги Евгений, — снова про крем и шею?

— Нет. Я серьезно с тобой поговорить хочу.

— Боже, о чем ты так хочешь беседовать в такой поздний час.

— Этот Андрей.

— О нет, — Евгений понял, что сейчас начнется действо, по сравнению с которым китайские пытки — легкая прогулка.

— Евген, ты лучше меня послушай. Допустим и правда что этого человека было положить спать негде.

— Именно так! Потому что бабушка запретила нам комнату для гостей, и не возвращаемся к этой истории!

— Милый! Но что может быть интересного для почти сорокалетнего мужика в обществе пятнадцатилетнего мальчика.

— Ох, — фыркнул Евгений, — нашла кого мальчиком называть. Этот мальчик уже сейчас меня переплюнет в шахматы, знает раза в четыре больше, и боюсь что дальше будет еще еще и еще. Но я же не вою от этого? Он не пошел в нашу с тобой породу — он пошел в моего старшего брата. Старая гордеевская интеллектуальная порода.

— То есть, ты думаешь что я зря паникую.

— Десять раз хочу сказать. И еще раз скажу. Твоя паника совершенно беспочвенна и по сути глупа.

— Не называй меня глупой, — обиделась Клара.

— Ну дорогая, — Евгений привстал с кровати и приобнял жену, — на фоне Антона мы правда глупые. А если рядом еще Андрея поставить, то боюсь, что совсем дебилы.

— Скажи, у меня красивая шея? Не старая?

— Нет.

И в подтверждение своих слов Евгений нежно поцеловал Клару в ее шею, сказав:

— Я обожаю твою шею. Так бы взял и перекусил, какая она у тебя аппетитная.

Супруги упали на кровать в небольшой игровой потасовке:

— Евген, я устала. Давай лучше спать! — вопила Клара.

И все–таки они легли спать. Клара очень быстро уснула на плече у Евгения, а он смотрел на жену и думал о том, что шея у нее все таки заметно стареет. Да и вообще, последнее время, он стал замечать, что его супруга перестала его привлекать так, как это было раньше.

* * *

Соня еще не успела выйти из своего счастливого и радостного состояния чтобы переключиться на очередную оргию подозрений, устраиваемую в доме Носовых регулярно по поводу и без повода. Тут, для дополнения картины безумного безобразия из своей опочивальни выплыла бесформенная Катя, которая волокла на себе жуткую ночную рубашку. Как оказалось, она тоже пристально наблюдала за происходившим на улице и осталась крайне недовольна тем, что узрела.

— Я задал вопрос, Соня, — сказал достаточно неуверенным от алкоголя голосом Виктор, — кто был этот хлыщ на спортивном авто, что привез тебя. Ты спала с ним?

— Соня! Я тоже требую объяснений, — голос любящей мамочки тоже отличался некоторой нетвердостью, следовательно Катя Носова успела принять на грудь, пока сидела и следила за конторой мужа и ждала с вечеринки дочь.

— Я ни с кем не спала! — громко и четко сказала Соня, которая и капли спиртного за вечер в рот не взяла. Даже в ресторане она предпочла взять кактусовый сок вместо пульке.

— Кто он? — продолжал рычать Виктор.

— Его зовут Женя, он из состоятельной семьи. Он брат преподавателя по финскому языку Нади. Семья очень богатая, живут в Северодвинском в большом доме. Фамилию я НЕ ЗНАЮ. Но если тебе это важно, я спрошу его в следующий раз, чтобы ты не нервничал так.

— Какова фифа! — завелся Носов, — и я должен поверить всему тому, во что поверила ты? Это он сегодня тебе говорит, что он Женя из Северодвинского, а завтра оказывается Мотей из Демидова, взявшим напрокат машину в аэропорту.

— Тебе ли не знать, что в аэропорту ТАКИЕ машины на прокат не сдают! — парировала Соня, которая отлично знала, что все машины, что стоят на прокате в аэропорту покупались через отцовскую контору, поскольку ее просили нарисовать в фотошопе поддельные таможенные документы, благодаря которым эти развалюхи смогли перевести в собственность аэропорта. Там были какие то сложности с оформлением и потому весь этот запас железа, вывезенный то ли из Турции, то ли из Болгарии, надо было облагородить. В результате машины стали финскими. А Наде пришлось сделать перевод документа (который на самом деле сделал Тимофей, поскольку его ученица несмотря на полгода активного въезжания в финский ни шиша в нем не смыслила).

— И что?

— То что я о существовании как Тимофея, так и Жени говорила тебе не один раз.

— Значит так, — раздался голос Кати, — пока я сама не смогу убедиться в том, что он из приличной семьи — я не разрешу тебе с ним видеться. Тебе пока что еще нет восемнадцати лет, и до этого момента я имею право сама выбирать с кем можно и нужно общаться, а с кем нет.

Носовых несло в их любимом направлении — они оба привыкли быть хозяевами положения, и даже если они не правы — они бы никогда этого не признали. А уж если появился бы кто–то, кто посмел бы им доказать их неправоту, то такой человек мог быть подвергнут жесточайшей обструкции со всеми вытекающими из этого неприятностями.

Соня слишком хорошо знала предельную ограниченность родителей, но пока что в ней все еще теплилось нечто, что можно назвать любовью дочери к родителям, которую сами папа и мама активно из нее вышибали. Своим непроходимым идиотизмом, безалаберностью и отношением к жизни.

Соня крикнула:

— Будут вам доказательства, подавитесь!

И быстро побежала по ступенькам вверх стараясь не сорваться при родителях на крик или слезы.

Виктор и Катя смотрели друг на друга примерно полминуты и ни слова не произносили. Катя села на лестнице и сказала:

— А если он и правда из хорошей семьи и ты раздул тут безумие на пустом месте? Ведь на тот праздник абы кого не пустили бы.

— Да будь он хоть английской королевой, — ответил Носов, — мне срать на то, из какой он семьи.

Виктор открыл бар и достал себе еще одну бутылку виски.

— Тебе уже не хватит? Завтра не проснешься на работу, — с укором сказала Катя.

— Иди в задницу, учить меня еще будешь. Сама детей рожать не умеешь, а уж про воспитание я молчу.

Катя обиделась и ушла к себе, оставив Носова в гостиной одного. Виктор продолжил беседу с собственным отражением в зеркале:

— Нет, ты слышал? Она еще считает, что я не знаю как воспитывать мою собственную дочь. Захочу — будет с этим встречаться, если он богатей конечно. Не захочу — не будет, даже если он семи пядей во лбу и у него бабушка — шведская принцесса. У меня два высших образования, ты слышал, мразь? Два высших образования, и ты мне сейчас же скажешь адрес.

На самом деле у Носова было всего одно высшее образование и далеко не самое престижное. Репутация Озерского авиационного института уже давно в самом Озерске у абитуриентов была однозначной — туда поступают совсем отбросы, которые не попали вообще никуда. И вылететь из ОзАИ тоже очень проблематично, потому что надо быть ну очень тупым, чтобы у тебя не получалось там учиться.

— Не скажешь? — скривился Носов, — ах ты сука, ну я тебя сейчас повешу.

Бутылка с виски полетела в зеркало и оно разлетелось на куски. Виктор рухнул на пол и закрыл лицо руками. Он зарыдал громко и четко:

— Боже мой, как я мог воспитать такое чудовище, — выл он, — скажи мне адрес мразь. Скажи адрес, сука. Я все равно узнаю его. Я узнаю этот адрес, мразь. Я узнаю его, — и снова зарыдал.

Носов дополз до дивана и упал на него. Вскоре в гостиной послышался его мирный храп от которого покачивались легкие занавески на окнах.

Тем временем Соня сидела у себя за компьютером в наушниках и слушала музыку. Ее любимое радио неожиданно выдало в эфир странную песню на венгерском языке, которая ей неожиданно очень понравилась. Соня двигалась в такт танцевальному ритму и потому не слышала звука разбитого зеркала в гостиной. Ей стало совсем спокойно на душе. Утром она собиралась позвонить Жене и пригласить его для знакомства с родителями. Для этого надо было еще сделать капитальную уборку и что–то приготовить, так как мама так и не наняла новую служанку, поскольку в агентстве ее наконец то послали на три веселые буквы.

В отличие от Сони — Катя слышала грохот разбитого зеркала и этому ничуть не удивилась. Ее только порадовал тот факт, что это зеркало разбили не ее телом. Все выходки любимого супруга стали для нее уже чем–то привычным и обыденным. Сейчас он уснет, завтра она уберет осколки, закажет новое зеркало, а его долбанут снова — всегда так было. Но тут размеренный режим размышлений был нарушен — завибрировал мобильный телефон Кати. Она взяла трубку и посмотрела на экран. Анонимный пользователь прислал ей СМС — там было написано следующее — «Твой муж тебе изменяет, дурочка». Далее следовали смайлики. Катя задумалась — да кому эта пьянь подзаборная сдалась? Кому эта развалюха нужна, кроме нее. Носова любила мужа, наверное потому и терпела его выходки. И по той же причине отрицала все обвинения на его счет, из которых следовало, что он может ей изменять.

Нет, это просто невозможно по определению. Виктор никогда этого не сделает. И с этим прекрасным заблуждением бесформенная ночнушка по имени Катя заснула крепким сном и тоже захрапела, раскачивая этим звуком легкие занавески в своей комнате.

* * *

Тимофей и Женя оказались на стоянке дома Гордеевых практически одновременно. Поднимаясь по лестнице в дом (лифт слишком шумел) они беседовали:

— Ну как ты провел остаток вечера? — поинтересовался Тимофей.

— Это, брат, сказка. Соня — восхитительный человек, мы провели прекрасные часы.

— Как ей на телебашне? — братья вышли в пустую гостиную и перешли на шепот.

— О. Полный восторг. А ты?

— Ну. Не могу сказать, что все так же сказочно, но я ей еще позвоню.

— А что не так?

— Представляешь, — стал жаловаться Тимофей, — ей позвонили и она убежала ничего не объяснив.

Тут перед братьями в галерее спален предстала комическая картина. Ирина мирно дремала на пороге комнаты Антона. В руке у нее была пластиковая кружка для сока.

— Бабушка, — подбежал к ней Женя, — с тобой все в порядке?

— Что? А? — вскочила Ирина, — я что уснула?

— И кажется не дошла до своей спальни, — удивился Тимофей, — с тобой точно все в порядке?

— Да, — Ирина не знала как выкручиваться из этой идиотской ситуации, — я пойду к себе.

— Тебя проводить? Судя по всему, ты не дошла в первый раз, — беспокоился о ней Женя.

— Нет, — отмахнулась Ирина, — я просто очень устала сегодня. Просто проследите, чтобы я точно зашла в свою комнату.

— Хорошо, — улыбнулся Тимофей, — иди.

Ирина поднялась и осторожно зашагала к своей комнате. Зайдя к себе она только и смогла что сказать:

— Боже, сколько можно столько времени обсуждать парапланы и авиамоделизм!

После чего она переоделась и упала спать на свое законное место.

Тимофей и Женя пожелали друг другу спокойной ночи и расползлись каждый в свою комнату. Женя включил компьютер и подключил себе в наушники радио. Незнакомая песня «Одинокий» на венгерском языке сразу врезалась в его мозг. И он не подозревал что в это самое время ее же слушает Соня и думает о нем. А Женя думал о ней.

В комнате же, за которой вела столь неудачную слежку Ирина продолжалась беседа, длившаяся уже около двух часов. Андрей и Антон нащупали очередную общую тему и болтали, благо сон отступил в совершенно неизвестном направлении:

— И тогда эта модель взлетает, — рассказывал сидя в постели Андрей, поднимается на небольшую высоту, и тут меня что–то дернуло, я повернул рычаг и она влетает со всего маху в опору высоковольтной линии. Хотя я был уверен что смогу обойти ее слева. Который час, кстати?

— Слушай, уже почти половина пятого. Спать надо бы, — сказал Антон, — а я не хочу.

— Я днем поспал, — обычно это сказывается потом на моих ночных бдениях.

— И как же?

— Они удлиняются значительно. Слушай. Вот тебе вопрос по поводу города, если ты знаешь, вообще. За Гласково метро вообще строить будут?

— Вроде собираются. А с чего тебя вдруг заинтересовало.

— Да сон странный видел. И в нем я ездил по салатовой линии дальше «Гласково».

— А. Ну это возможно. Салатовая раньше была фиолетовой, и на «Гласково» вилка была — пока кольцо строили его кусок к фиолетовой подключили. И там поезда ходили в сторону Междуречья и в другую. Через раз. Так что «Гласково» не было конечной, пока на Кольце не открыли «Ушаковскую» и не выделили в отдельную линию.

— Ах вот в чем дело. Значит я почему–то все это помню.

— А ты разве бывал в Озерске раньше?

— В том то и дело что нет. В этом и состоит странность.

— И правда. Ну на «Междуречье» мы с тобой так и так съездим — там находится теплица, в которой мы растения в оранжерею покупаем. Я предпочитаю на метро туда ездить, так как мне права еще рано получать, хотя водить я умею.

— «Междуречье»? а сколько это от «Гласково» станций?

— Через одну. Значит от «Багратионовской» третья?

— Ну пока вилка там была — да.

Андрей задумался. Этот странный факт из жизни Озерской подземки определенно менял положение вещей. Значит сон был не случайным, но почему эти странные станции метро так для него дороги? Где найти ответ на этот вопрос и кто ему с этим поможет? Ведь крестная поднимет его на смех — она в такое в принципе никогда не верила и снов она не помнила.

— Тош, а ты веришь в сны?

— Я их постоянно смотрю, но не думаю, что они взаимосвязаны, что бывают вещими. Это же все наш мозг генерирует.

— Понимаешь, я ездил этим маршрутом во сне. Я его помню детально. Будто я встречался с кем–то на «Садовой», пересаживался на «Багратионовской», а потом ехал три станции до конца.

— До конца? Ты ничего не путаешь?

Антон вскочил с постели и подбежал к компьютеру. Быстро открыл википедию и показал Андрею:

— Станция «Междуречье» была конечной. Но это было около двадцати лет назад. 15 лет назад открыли «Новороссийскую» и оборотные тупики разобрали. Что же получается — ты бывал в Озерске так давно?

— Не знаю, Тош. Это всего лишь сон.

— Так, хватит на сегодня, давай–ка и правда попробуем уснуть.

— Ну давай попробуем…

Антон лег, повернулся на бок и зажал между ногами одеяло. Вторую подушку к груди и тут увидел, что Андрей проделывает абсолютно то же самое:

— Ты вторую подушку на грудь кладешь?

— Да, — спокойно сказал Андрей, — иначе уснуть не могу.

— Знаешь, я тоже. А твой сон с нашим метро наверняка можно объяснить. Вот слушай…

И они естественно не спали еще примерно полтора часа, снова вернувшись к беседе об авиамоделизме.

* * *

Рита проснулась в холодном поту. Во сне к ней явилась бабушка и долго ходила за ней после чего сказала — «Не вороши осиное гнездо. Я хочу покоя». Рита не совсем поняла, что именно хотела ей сказать этим бабушка. Это только сильнее раззадорило ее ум. В связи с этим Рита сразу как поднялась с кровати, не вылезая из ночной рубашки тихо вышла из комнаты и проникла в бабушкины апартаменты. Сначала она решила просто осмотреться, чтобы понять что и как. Вдруг может попасться какая–то вещь, зацепка, прямо здесь, в этой комнате. Ведь все секреты Натальи Борисовны остались именно здесь. Рита подошла к старомодному комоду, на котором стояла фотография, сделанная около пятнадцати лет назад — на ней была изображена ее бабушка, тогдашняя директор школы Светлана Михайловна и еще совсем молоденькая Клавдия Геннадьевна — ныне очень известный психотерапевт, мода на которую началась около трех лет назад. Интересно, ведь Светлана Михайловна могла что–то знать. Хотя, если все это последствия каких–то событий, произошедших за последние пять лет, то старуха наверняка не в курсе. Кроме того Рита и не знала, что та уже давно пребывала в состоянии прогрессирующего синдрома Альцгеймера и медленно деградировала приводя симптомами болезни близких в дикий ужас. Она могла уйти из дома и забыть адрес. Быть серьезной и потом резко описаться и вести себя как пятилетний ребенок.

Рита отвлеклась от комода и фотографии и стала перебирать старые журналы, кипой лежавшие на тумбе с телевизором. Ничего примечательного — подборка телепрограммы за последние три месяца и какие–то старые издания десятилетней давности.

Дальше — книжные полки — общедоступная классика, немного детективов, Макаренко, куча книг по психологии и педагогике. Особое внимание Риты привлекла книга, явно изданная лет тридцать назад — так как из нее торчала закладочка. Рита выдернула старый том, открыла его по закладке и стала читать. Книга была посвящена сексуальным отклонениям. Серым карандашом был выделен абзац, где говорилось:

Лечение гомосексуализма. Основным направлением лечения является систематическое тщательное обсуждение с больным всех особенностей генеза его перверсного влечения с констатацией того, что его «приобретения» на этом пути, в сущности оказываются утратами. Врач должен убедить больного в том, что любовь к лицу другого пола при гармоничном сочетании личностного и чувственного компонентов в результате сближения развивается, совершенствуется, дает человеку ощущение счастья на всех этапах его жизни, а гомосексуальное влечение, лишенное гармонии во взаимоотношениях, неминуемо приводит к душевной опустошенности.

Рита захлопнула книгу и поставила ее на полку. Эти страшные строки задели ее за живое. Ей показалось, что она прикоснулась к чему–то мерзкому и неприятному. Рите были противны слова, которые она только что прочла. Ей даже захотелось вытащить проклятый том и сжечь его. Но она сделала над собой усилие и продолжила осмотр.

Рита присела на кровать покойной и посмотрела на туалетный столик. Выдвинула ящик из ночной тумбы. Точно сверху в нем лежал белый конвертик, внутри которого просматривалось что–то явно более широкое.

Рита осторожно взяла конверт, вскрыла его и высыпала содержимое. На ее ладони оказались шесть камешков отполированного агата разного цвета — оранжевый, красный, черный, серый, сиреневый и голубой. Кроме того, в конверте лежал чуть подсохший, но еще сохранявший приятный и тонкий аромат жасмина цветок гардении. Рита обнюхала цветок — такой большой мог сформироваться только в очень хороших условиях, подумала она, нужна теплица или оранжерея. Или тотальный уход. В этом плане она была немного подкована и знала многое насчет разведения комнатных растений.

На внутреннем клапане красовалась надпись — ШЕСТОЙ. ДО ВСТРЕЧИ В АДУ.

* * *

Соня проснулась в превосходном настроении и оно было очень быстро испорчено, причем без участия замечательных родителей, которые в столь ранний час продолжали спать. Отец — по прежнему в гостиной, а мать — в своей комнате. Несмотря на ранний час, первое желание, возникшее у Сони — позвонить Жене и назначить ему встречу. Чтобы он приехал, познакомился с родителями и все дальше было бы просто превосходно и отлично.

Однако, первым же препятствием на пути влюбленной девочки встало то обстоятельство, что Соня очень неудачно записала номер мобильного телефона Жени. И теперь категорически не могла найти его в памяти своего. Первое время Соня поддалась панике, что же теперь делать. Нет, такое просто невозможно. Но решаемо. Ведь есть подруга, у которой наверняка есть этот телефон. Точнее не этот самый, но ведь там где Тимофей — там и до Нади недалеко! Соня быстро нашла номер подруги и набрала его.

Если бы она знала как спасет подругу этим звонком!

Этим утром Надя проснулась на таком же прекрасном подъеме, поскольку ей предстояла поездка к Гордеевым и долгожданное знакомство с Антоном, которое она желала очень давно. Приступив у традиционной процедуре подготовки она никак не ожидала что это так быстро привлечет внимание матери:

— Надя! А куда это ты сегодня так собираешься? — удивилась Зина.

Надя сначала застыла от неожиданности, так как она и не продумывала то, как она объяснит мамочке, куда она собралась смыться, причем судя по всему, опять на весь день.

— Разве тебе к поступлению не надо готовиться? — вмешалась Полина.

Бабушка гениальна, — подумала Надя. Сама подсказала выход из положения. А тут как нельзя кстати позвонила Соня. И спасла подругу капитально:

— Как ты могла его посеять? Ничего себе, — говорила Надя нарочито громко, чтобы мама и бабушка точно слышали, — ну записывай.

Надя диктовала Соне номер мобильного телефона Тимофея. Но для Зины и Полины это просто был абстрактный телефон. Все складывалось для Нади максимально благоприятно. Потому, закончив беседу, она вернулась на кухню и сказала:

— Сонька посеяла телефон нашей подруги, у которой мы сегодня весь день будем готовиться к экзамену по русскому языку. Мой ответ тебя удовлетворил, мама?

Зина молчаливо кивнула и сказала:

— Тебе деньги нужны?

— Если дашь, лишними не будут, — раздалось из ванной комнаты.

— Твоя дочь не пропадет, честное слово, — сказала Полина, — выкрутилась на пять с плюсом.

— Ну ей же Соня звонила. Пусть занимаются.

Полина отмахнулась:

— Я помню как это ты творила. Когда в ее возрасте была.

— Мама. Ну сколько можно. Тут вчера на самом деле нехорошо получилось.

— В смысле?

— Я ездила после работы ужинать в ресторан.

— Ну это я в курсе, — ты же позвонила и сказала тебя не ждать рано.

— Да. Но я тебе не сказала с кем я ходила в ресторан.

Зина намеревалась рассказать матери свою версию истории, пока это не пересказала ей Надя в своей версии.

— И с кем? — спросила Полина.

— С Виктором Носовым.

Полина резко изменилась в лице. Но смолкла — Надя неожиданно выскочила из ванной в чем мать родила, забежала в комнату и потом вбежала назад с пластиковой бутылочкой неизвестного назначения.

— Зачем ты встречалась с этим уродом? — запричитала Полина, — тебе мало того зла, что ты из–за него хлебнула в прошлом?

— Мама. Замолчи! Это не самое страшное.

— Так, что еще.

— Он привез меня на своей машине, — призналась Зина.

— Естественно нетрезвый. Ну это меня не удивляет. Погоди–ка, — Полину осенило, — он подвез тебя до дома и это видела Надя, возвращаясь с вечеринки.

Зина кивнула.

— И что ты ей сказала?

— Что это моя личная жизнь, и ее не касается.

— Она узнала его?

— Не знаю. Возможно. Они с Тимофеем все видели, он ее подвез.

— Я вот что тебе скажу, — возмутилась Полина, — не надо тебе с этим типом видеться.

— Не говори чушь, мама, я буду видеться с тем, с кем хочу!

— Но он отец подруги твоей дочери!

— И что с того?

Полина развела руками. Дочка никогда не отличалась управляемостью и всегда творила только то, что хотела сама.

А дочка Носова Соня в этот самый момент набирала заветный телефон Тимофея в желании связаться с Женей.

— Тимофей? Здравствуй, ты можешь говорить? Это Соня Носова. Ты будешь смеяться, но…

— Ты не записала Женькин телефон, а свой ему не дала, — раздалось в трубке.

— Да…

Тимофей расхохотался:

— Ну вы даете, влюбленные! Ладно, что у тебя стряслось?

— Мне с Женей поговорить надо. Срочно.

— Случилось что?

— Да. Родители видели что он меня проводил. И теперь требует им его представить. Иначе не позволят встречаться.

— Беда какая. Соня, не волнуйся там сильно. Я брата отловлю, дам ему твой номер, он у меня отобразился, и вы договоритесь — хорошо?

— Да, — Соня выдохнула и улыбнулась. Теперь ей осталось дождаться звонка.

Тимофей выключил телефон, усмехнулся и отправился в душ. Его комната отличалась от других тем, что в ней ничего не цвело — вместо этого весь растительный компонент этого жилища составляли многочисленные растения семейства марантовые — калатеи, строманты, ктенанты и конечно маранты. Их тут было очень много — порядка шестнадцати сортов, расположенных в несколько уровней в аскетичных горшках, которые были призваны не оттенять яркость окраски листьев растений.

Вскоре Тимофей выбрался из душа и направился в столовую к завтраку. За столом уже собралось все старшее поколение, плюс неожиданно проснувшийся ни свет ни заря Женя. Антона за столом не было и домочадцы активно это событие обсуждали:

— Он же всегда просыпался раньше всех, — не унималась Клара.

— Успокойся, — увещевала ее Анастасия, — я проходила мимо комнаты в половину пятого и слышала О ЧЕМ они беседовали.

— И о чем же, — встрепенулась Ирина.

— Они обсуждали как будут собирать в июне модель параплана и запускать его в Чкаловском парке. Потом они обсудили конструктивные особенности станции метро «Садовая», а потом меня это утомило и я пошла на кухню выпить воды, так как меня разбил жуткий сушняк от вчерашних булочек.

— Кстати, о булочках, — вспомнил Евгений, — у меня тоже сегодня утром была дикая сухость во рту и я абсолютно уверен что с них, так как всю ночь их во сне видел и было очень сухо, так пить хотелось. Просто кошмар. Мама, что ты в них запихала такого?

Тимофей подсел рядом с Женей и сказал:

— Подай мне джем. Кстати, а с кем Антоха обсуждал параплан в пять утра?

— Крестный Анастасии Андрей. Они вчера засиделись до поздна и он остался ночевать, — констатировала Клара.

— О! Не знал. Надо будет посмотреть на чудо природы, который умудрился столько времени проболтать с Антоном и не сойти с ума. Женя, где мой джем? — возмутился Тимофей.

Получив просимое он добавил:

— Только что звонила твоя Соня. Она посеяла твой номер и разыскала мой через Надю.

— Женя? Кто такая Соня? — быстро переключилась Ирина у которой на новые имена уши настраивались как локаторы — моментально.

— Девушка, — коротко ответил Женя.

— Да уж понимаем, что мальчика Соней не назовут, — не унималась Ирина, — вы познакомились на вечеринке?

— Да, — Женю допрос раздражал, — еще вопросы или дашь мне спокойно позавтракать?

Ирина обиженно отвернулась. Тут все сгладила Анастасия:

— Как прошла вечеринка кстати?

— Без эксцессов, — сказал пережевывая тост с джемом Тимофей, — вроде никто голый на флагшток не забирался, приличных оргий не замечено. Наши с Юджином дамы были хорошо воспитанные, потому до непотребств у нас просто не дошло. Такова жизнь.

Внуков Ирины было бесполезно допрашивать на подобные темы, они обязательно переворачивали ситуацию с ног на голову и благополучно вывернув все наизнанку вызывали у старшего поколения множество неприятных эмоций. Те конечно расстраивались, но добиваться чего то еще было просто бесполезно.

Ирина встала из–за стола и стала собирать на поднос чай и тосты:

— Ты куда собралась? — удивилась Анастасия.

— Пойду подам завтрак в постель нашим соням–авиамоделистам.

Тем временем в комнате Антона свершилось чудо. Проспав всего каких–то пять часов проснулся Андрей. Точнее нахальный луч солнца пробил заросли растительности и попал точно ему в глаз. Андрей перевернулся, но уже заснуть не удалось. Его взгляд задержался на спящем Антоне, который был разметан по двухспальной кровати в разбросанном виде — так, будто он только что был сброшен на кровать сверху, да так и застыл в этой странной позе.

Все внутри Андрея испытывало к этому человеку неописуемое уважение, нежность и не пойми откуда взявшуюся привязанность. Ведь это было для него впервые — встретить человека, столь на него похожего, близкого по своим интересам и привычкам. Все таки подобные странные совпадения встречаются не так часто в этом мире. Иногда один на миллион (или даже миллиард) — но не чаще. Антон не был стандартным по телосложению для своего возраста — физически его тело выглядело намного старше — плотное туловище, слегка полноватые руки и довольно широкие ступни. Пожалуй, этому зрелищу не хватало, чтобы его тело при всем этом еще и божественный свет источало — получилась бы картина юного бога, которого выбросили с вертолета и он застыл на простыне, так и уснул. Андрей присел, нацепил на нос очки и продолжил созерцание, которое доставляло ему необъяснимое удовольствие. Уходить из этой комнаты он не хотел.

Тут в голове Андрея появилась мысль, которую он быстро отринул в сторону. Ему показалось, что Антон очень беззащитен и потому воздвиг вокруг себя этот непроходимый ров сложности, ума и большого объема диких знаний, необходимых далеко не каждому человеку. Андрею захотелось спрятать Антона, спасти его от всех неприятностей этого мира. Быть для него наставником и протектором. Непонятно, откуда такие мысли появились, но казалось, что Антон истосковался по обычной родительской ласке, даже не смотря на то, что внешне смотрелся уже сложившимся взрослым человеком. Да что это за наваждение.

Эту идиллическую картину и увидела Ирина — разбросанного по своей постели Антона — на половину на боку, на половину на животе(благо в пижаме), и счастливого Андрея, который его разглядывал.

— Доброе утро, — сказала Ирина, — я принесла вам завтрак, поскольку все уже покушали. Тебя Андрей ждет крестная, чтобы поехать на работу.

— Спасибо большое, не стоило беспокоиться, я бы поел внизу.

— Так, — Ирина поставила поднос на тумбочку, — не пререкаться — раз я его принесла, значит будете тут завтракать.

— Как прикажете, повелитель! — улыбнулся Андрей.

— Ты уже успел подцепить у Антона этот оборот?

— Вы удивитесь, но я был уверен, что это мое личное изобретение.

— Вот даже как, — изумилась Ирина, — чай? Тосты?

— Все что предложите.

— Как спалось? — продолжала усердствовать Ирина.

— Практически не спалось. Мы с Тохой проболтали до пяти утра. Он на удивление интересный собеседник.

Ирина поставила поднос Андрею и сказала:

— Как же так?

— Все очень просто, — сказал сквозь сон Антон, — я в отличие от некоторых по тупым вечеринкам не катаюсь, самок там не кадрю и на силиконовые сиськи не введусь. Потому и интереснее.

— Ты излишне самоуверен, — возмутилась Ирина.

— А ты, дорогая бабушка, чересчур любопытна. Сначала подсматривала за нами из гостиной, потом полночи подслушивала под дверью. Я не понимаю, ты ожидала, что у нас будет коллективный просмотр порнофильмов, или Андрей вдруг меня соблазнить решишься? Андрюх, как насчет сладкой любви, чтобы бабушка успокоилась.

Андрей поморщился:

— Только если она слишком сильно будет просить.

Ирина встала в позу и возмутилась:

— Нет, вы только себя послушайте!

— Бабушка, — хихикал Антон выбирая тост, — ну ты же за нами уже часов двенадцать носишься этого опасаясь. Вот я и подумал, раз ты так этого ждешь, надо тебя успокоить. Только я не представляю, как это сделать технически. Андрюх, у тебя есть опыт?

— Знаешь, я всегда считал что в этой сфере у меня опыт только в одном направлении.

— В каком, — готовая к любому ужасу в страхе произнесла Ирина.

— Да простите мой французский, в трахании мозгов, — сказал Андрей.

— А я как менее воспитанный, скажу тебе бабушка, что чем–то подобным ты и занимаешься последние сутки. Причем активно.

Ирина от такой наглости чуть не подавилась и собралась было выскочить обиженно из комнаты, но ее вовремя поймал Антон:

— Бабушка. Прости меня пожалуйста, но я не знал как иначе избавить тебя от твоих подозрений, а себя от своей слежки. Ну перебор, ей богу.

Ирина чуть не заплакала на месте.

— Ты порой бываешь так…

— Знаю. Не продолжай пожалуйста, а то потом опять с Мариной у себя будете старые фотографии смотреть и рыдать. Все. Спасибо тебе за завтрак.

— Я присоединяюсь, — сказал Андрей, — тосты восхитительны, и простите если что не так.

Ирина кивнула:

— Всегда пожалуйста. Потом отнесите поднос на кухню.

— И чашки вымоем, — сказал Антон.

Ирина вышла. Антон не удержался и прыснул, потом вернулся на кровать и принялся за тосты:

— Кстати, знаешь чего она беснуется?

— И? — спросил Андрей.

— Ей Тимоха наверняка сказал, что вся его лучшая порнуха вызывает у меня холодную ухмылку и отвращения.

— А что, так оно и есть? — Андрей удивился.

— Да. Большей мерзости в жизни не видел. Мне порой кажется, что я никогда в жизни не позволю женщине с собой такое проделать. Фу.

Андрей не стал говорить Антону, что в молодости испытывал схожее состояние, которое, в принципе, не изменилось до сих пор. Андрей считал себя девственником, но об этом предпочел не распространяться. Скорее всего со стыда. Молча они добили завтрак, а потом приступили к поочередному посещению душа и прочим обычным делам. Тем более что Андрею надо было торопиться на первый рабочий день.

В гостиной тем временем все взрослые разбежались, а у Тимофея и Жени появилась возможность спокойно поговорить:

— Что она тебе сказала, — спросил Женя.

— Она попросила тебя позвонить, поскольку по неведомым мне причинам не смогла записать твой номер.

— Я же помню, что она это сделала.

— Жень, она девушка. Вспомни тетю Анастасию и то, какие она откидывает фортели если покупает новый мобильник. Она же последним училась пользоваться целый месяц, не больше не меньше!

— Помню. Как же повезло, что у нее нашелся на тебя выход.

— И не говори. В общем слушай, она на самом деле была очень обеспокоенная, по ходу ее предки не хотят, чтобы вы виделись, пока они с тобой не познакомятся.

— Что?

— Так что тебе предстоят смотрины. Причем жесткие. О ее родителях ходят откровенно адские слухи.

— А ты то откуда знаешь?

— Вспомни, кого я учу финскому, а они подруги все таки.

— Прости, я туплю, — понял Женя, — дай мне ее номер.

— Погоди, — сказал Тимофей серьезно, — вот только одно я тебе посоветую сделать прежде чем дам телефон. И ты пообещай что сделаешь, это не паранойя, так лучше для тебя.

— Говори.

— Скажи им бабушкину фамилию.

— Зачем? Это же проверить легко.

— Послушай, они возможно и проверять ничего не будут, это люди которые грозятся, но не кусают. А если они услышат столь известную фамилию, то вцепятся в тебя как в денежного наследника. По моим сведениям у папочки Сони все не очень хорошо сейчас идет. Я бы сказал совсем плохи его дела. Не хочу, чтобы девчонка еще перед такой дилеммой оказалась.

— Понял. Сделаю. Давай номер.

Женя в нетерпении переписал заветные цифры в свой мобильник и набрал их:

— Алло, Соня?!

— Женя! — Соня вскочила с постели в полном восторге, — я так ждала твоего звонка.

— А я твоего!

— Я номер не записала…

— Я уже в курсе. Соня, мне Тимофей все рассказал. Если ты готова меня принять, то я могу приехать хоть сегодня вечером.

Соня подпрыгнула:

— Я готова, конечно! Я только рада буду.

Они закончили беседу и Соня запрыгала в восторге по комнате. Все складывалось как нельзя лучше.

В общем и целом, все кончилось хорошо.

 

6. МОЯ РАДОСТЬ, МОЕ НЕСЧАСТЬЕ

Любимый Сьелито!

Ты знаешь ведь — во всем бабы виноваты. Именно «бабы», а не женщины. Поскольку среди женщин можно найти людей. Среди баб — нет. Вся гомофобия идет от них. Знаешь почему? Потому что их больше. А они любят к себе внимание. Очень любят. Упиваются этим вниманием, придумывают различные ухищрения, красятся, прически строят, стринги одевают. Но я же знаю, что тебя этим не пронять, ты же с другого куста, не возбудит тебя никогда эти бесполезные куски мяса раскрашенные, завитые и бегающие по винзаводам в поисках как можно более понтастой выставки, на которой она конечно ни черта не поймет, но сходит, будет трясти перед подругами, что вот — сходила, билет достала, там все такое захватывающее. Долго будет трясти. И чеком из кафе и этими цветами, которые завянут на следующий день, поскольку бабы выделяют не пот, а кислоту в газообразном состоянии от которой все цветы дохнут.

Так вот, а знаешь, откуда гомофобия? Так вот, я уже сказал, что они обожают, когда за ними бегают, дарят им лимузины, падают под ноги и прочее. А когда двое тех, кто вроде ДОЛЖЕН за ними бегать находят друг друга — это ненормально, это кошмар, это надо лечить! Потому что такие люди никогда не упадут им под ноги и не оттрахают их до посинения, поскольку без секса бабы жить не могут.

А когда у бабы нет секса, то возбуждается центры ненависти. В первую очередь к тем, кто отказался к ногам пасть. Вот и получаются войны. Ненависть и гомофобия. Может ты уже начинаешь что–то понимать, Солнышко мое?

Я очень люблю тебя.

А.

09.02.2010(вечер)

Соня быстро спустилась по лестнице в гостиную. Разбитое зеркало было убрано, осколки вынесены в мусор, а Носов, приняв стакан кефира с самого утра уехал в свою контору, где имел все шансы опохмелиться, и пока что не совсем понятно, воспользовался ли он этой возможностью или нет.

— Мама! — сказала Соня Кате, которая в довольно пристойном виде сидела на диване и рылась в телефонном справочнике, разыскивая агентство, в которое она еще никогда не обращалась и с которым не успела разругаться.

Катя отвлеклась от справочника и смерила дочь:

— Что ты хотела? — спокойным тоном спросила она.

— Я ваши требования выполнила, — радостно сказала Соня.

— Какие, — не понимала Катя, — я что то не совсем пока вникаю в то, что ты хочешь мне сказать.

— Ну, я позвонила Жене.

— И он конечно не ответил тебе, как я и говорила.

Соня отрицательно покачала головой:

— Ни грамма, — он мне ответил, был очень рад звонку и сказал, что готов приехать сегодня к нам и познакомиться с вами. Спросил какие ты цветы предпочитаешь.

Катя открыла рот, меньше всего она ожидала вот такого хода событий, так как привыкла что ее мнимое «знание жизни» никогда не дает сбоев. Теперь придется искать наряд, и что самое страшное — вдвоем с дочерью весь день у плиты провести.

— Вот уж удивила, — сказала Катя, — я позвоню отцу и уточню, одобрит ли он.

Поскольку Виктор был более менее трезв и оценивал ситуацию более менее спокойно — то Катя без особых затруднений добилась от него одобрения вечерних смотрин для жениха дочери.

Катя положила трубку и сказала:

— Соня, если ты хочешь успеть все сегодня приготовить, то нам немедленно надо садиться в машину и ехать в гипермаркет.

— Я с радостью. Но нам бы следует решить, что мы будем готовить и составить список, чтобы не сочинять на ходу прямо в магазине.

Катя согласилась с благоразумным предложением дочери и задумалась, что бы приготовить.

* * *

На кухне Гордеевых творился классический утренний обряд — уборка после завтрака, мытье посуды и естественно обсуждение. Ирина в этих действиях всегда играла первую скрипку. Поскольку она побывала в стане врага, и тот ее порвал на части, пришлось признаваться:

— Мои подозрения эти два паршивца порвали на мелкие куски, — каялась Ирина.

— Не удивлюсь, — сказала Клара, — узнав, что главным зачинщиком был Тоха.

— Да не просто главным. Он сам все говорил, а Андрей ему изредка подыгрывал.

— Ну рассказывай, — не унималась Марина, — в чем это заключалось?

— Они мне в лоб заявили, что если я так беспокоюсь, слежу за ними, боюсь, что они займутся непотребством, то если я очень попрошу, они с радостью этим займутся, чтобы утолить мое любопытство.

— Да уж, — охнула Клара, — Тоха нас порвал в клочья, слов нет. Вот злыдень. Хоть бы на возраст тебе скидку сделал.

— Ну он извинился потом, — погрустнела Ирина, — я даже успокоилась на их счет.

— Успокоилась? — развеселилась Клара, — а теперь снова нервничай. Что там у Женьки за Соня появилась? Он ей сегодня сам звонил и вечером к ней на свидание собирается, чуть ли не с родителями знакомиться и даже спрашивал какие цветы ее мама любит.

Ирина насторожилась.

— И это еще не все, — продолжила Марина, — Тимофей все утро звонил своей ученице Наде и выпытывал у нее про какую–то Риту. Но телефона у нее так и не заполучил. Что это у нее за Рита такая, странно что подруга телефон не знает.

— Скрывает, — пояснила Клара, — выдуриваются девчонки, вот что я тебе скажу. А Надю эту ты видела?

— Нет, — сказала Марина, — Тимоха говорит, что она милая, но некрасивая.

— Вот не люблю я такие вещи, — вдруг сказала Ирина.

— Это еще почему? — изумилась Клара.

— Потому что когда говорят так, значит не так с ней что–то. Вот почему. Если она милая, то почему некрасивая?

— А по–моему такое очень даже возможно, — рассудила Марина, — например красивые вьющиеся волосы и совершенно никакая мордочка, курносый нос, очки как у училки, губы узкие, брови кошмар, ресниц нет.

— Ты кого сейчас описывала? — насторожилась Ирина.

— Я привела пример, — ответила Марина.

— Что–то он у тебя как живой получился, — сказала Клара, — будто ты ее представила и нам описала.

— Клара, вам слова не скажешь, честное слово. Вот, — показала Марина, — посудомоечная машина отключилась, — давайте делом займемся наконец, вместо болтовни.

И дамы принялись вынимать посуду и расставлять ее по шкафам и каждая продолжала думать о своем. Марина об обеде, Клара о муже, которому она, по ее мнению начинала надоедать, а Ирина переключила свое волнение на Женю. Ей казалось, что это быстрое знакомство ни к чему хорошему не приведет. А уж если он сразу едет с родителями знакомиться, то там либо родители с прибабахом, либо девка беременная уже. В общем, Ирина умела придумывать себе проблемы на пустом месте и очень легко переключилась на Женю с Антона, Андрея и их авиамоделизма.

Сам Андрей в это самое время поднимался на скоростном лифте в обществе Анастасии. За спиной его мелькали перекрытия и город. Озерск отсюда был виден очень хорошо, и этому способствовала отличная солнечная погода. Андрей смотрел на всю эту красоту и не мог ей наесться досыта:

— Все таки Озерск по–своему красивый город, — сказал он.

— Что значит «по–своему». Озерск самый красивый город.

— Хорошо, хорошо, Крестная. Всяк кулик свое болото хвалит.

— Не говори штампами, фу, — возмутилась Анастасия, — тебя твой друг за это побьет.

— Как прикажете, повелитель. Полизать вам ботинки?

— Что?! — они и этому тебя уже научил? — Анастасия стояла в шоке.

— Ничуть. Я думал это мои фирменные фразы. Оказалось нет, он у кого то в Интернете их подцепил, — Андрей и не заметил того, насколько иной интонацией голоса он произнес эти слова. Похоже, что любой разговор об Антоне менял его настроение, а заодно и голос очень необычно. И для Анастасии это было уже очень явно.

— Слушай, — серьезно сказала Анастасия, — меня же мои бабки съедят. Что у тебя с моим племянником?

— Знаешь, мы друзья. Никогда бы раньше не сказал так о человеке, которого знаю сутки, но он меня понимает, и что самое главное — я прекрасно его понимаю, вижу то, чего он хочет, что ему интересно.

— Потому что тебе интересно то же самое, — закончила Анастасия. Она хорошо относилась к племяннику, но когда замечала в Андрее этот возникший неприкрытый восторг от него, это начало ее напрягать. Естественно, она не догадывалась, что сам Антон уже успел вогнать в аналогичный ступор свою мамочку Клару. Причем в отличие от Андрея, у младшего Гордеева это получилось гораздо более резко. Он просто принес в стирку постельное белье от чего Клара воскликнула:

— Ты САМ вытащил одеяло из пододеяльника? Ты же вопил, что больше всего на свете это терпеть не можешь.

— Мама, — оборвал ее Антон, — мне нужен чистый комплект в шкафу на тот случай, если крестный тетушки снова придет ночевать.

— И ты конечно будешь предлагать свою комнату.

— Нет, мама. Он мой хороший друг. Я буду настаивать.

Клара так и застыла посреди прачечной, пока не появился Тимофей и не вернул ее на Землю, чтобы не расслаблялась:

— Тетя, можно это постирать? — сказал он протягивая пять белых рубашек, — а то меня на кафедре не пустят экзамены принимать в синей.

— Когда на это смотрели? — отмахнулась Клара.

— Я пошутил, — сказал Тимофей и услышал звонок во внешнюю дверь.

Все утро он проболтал с Надей по телефону в поисках телефона Риты (поскольку тот, что она дала вчера не отвечал) и совершенно забыл о том, что еще вчера пригласил эту девушку для знакомства с Антоном. Подойдя к домофону он включил видео, увидел Надю и на полном автомате ляпнул:

— О! Привет, а ты чего?

— Как? — сконфуженная Надя, которая потратила три часа на приведения себя в наилучшее состояние так и застыла перед камерой, не понимая ничего, — мы же договаривались вчера, — в полном шоке произнесла Гнидова.

— Ой. Открываю, прости, Дюш.

Тяжелая «калитка» отворилась и Надя проникла в сад. Тимофей встретил ее примерно на полпути к дому и благоразумно увлек к дому, чтобы ученица не дай бог не налетела ни на одну из бабушек. Просто безопасности ради, и чтобы бабушки спали спокойнее. Естественно, Марина и Ирина уже заметили, что Тимофей крутится вокруг какой–то странной девушки у бассейна и заподозрили, что это Рита.

— Вот это — Рита, которую Тимоха искал? — удивлялась Марина, которая отличалась хорошим зрением. Ирина же не могла рассмотреть ее поближе и потому лица не видела, — на ней же как на той, о которой я на кухне говорила — одни волосы, а все остальное — скучно, как собрание сочинений Тургенева.

— Тебе хорошо, — ворчала Ирина, — я ничего кроме волос не вижу. Ужас просто, пойду за очками.

— Не надо. Тимофей ушел. Он сюда идет.

Вскоре Тимофей появился в гостиной и Ирина попыталась узнать кто эта девушка. Ответ удовлетворил женщин:

— Это Надя, моя ученица. Она с Антоном пообщаться приехала.

Дамы синхронно выдохнули. Марина, потому что она считала эту девушку некрасивой, а Ирина еще и потому, что ее к Антону, оказывается, притащили.

— У них дела по учебе? — спросила Ирина.

— Бабушка, — весело сказал Тимофей, — ну какая разница какие у них дела. Хватит подслушивать под дверью и засыпать от скуки, — и побежал по лестнице.

Марина повернулась к Ирине:

— Так ты заснула под дверью у Антона ночью?

— Да, — опустила глаза Ирина, — и меня разбудили Женя и Тимоха. Я им ляпнула какую–то чушь, но они и так догадались.

Тем временем Тимофей добивался помощи от Антона. Тот снова пребывал в объятьях «Биохимии» и не собирался покидать комнаты. Узнав, что у бассейна его поджидает та самая Надя, о которой он уже достаточно слышал от Тимохи, причем преимущественно в довольно резком ключе:

— Я не понял, — возмутился Антон, — я что должен идти к бассейну и развлекать эту Волосатую кобылу?

— Слушай, — уговаривал его Тимофей, — я просто пообещал ей тебя с ней познакомить в обмен на телефон Риты.

— Ах вот оно что, — разозлился Антон, — сдал брата ради своей Риты, которая сбежала с вечеринки?

Тимофей встал, опустив руки в карманы:

— Ну я тебя очень прошу. Я тебя не уговариваю с ней общаться, просто скажи здравствуй, и потом делай что хочешь.

— Ловлю тебя на слове!

Антон осторожно положил книгу на подушку, предварительно заложив ее закладкой.

Братья спустились к бассейну. Надя очень быстро пошла им навстречу и постаралась сделать самое милое лицо, самую приятную маску, которая была ей знакома:

— Антон, это Надя, одна из моих лучших учениц, — какого черта я это говорю, думал Тимофей.

— Очень приятно, — холодно сказал Антон медленно смерив взглядом эти 180 сантиметров туловища и кубический метр волос в придачу. В голове его почему то возник Андрей и его потянуло в его общество. Еще до того как Надя открыла рот и хоть что то сказала.

— Я на самом деле так рада, что с тобой познакомилась, — весело заработала «милая» маска Нади.

— Извините, но у меня скоро поступление. Я готовлюсь, и не могу долго быть с вами.

— Но почему бы тебе не позаниматься здесь, в саду, — удивилась Надя.

— И правда, — сразу вставил Тимофей, прекрасно понимая, что за это он получит жутчайший разнос.

— Что ж. Я почитаю тут, но не обижайтесь, что я не всегда буду отвечать, — ответил Антон.

Он удалился за книгой наверх. Надя восхитилась:

— Какое он чудо! Но ему точно пятнадцать?

— Двадцатого декабря будет шестнадцать, — проговорил Тимофей.

— Ты дозвонился до Риты?

— Нет, ты точно ее номер мне дала?

— Точно. Не понимаю ничего, что с ней стряслось.

А Рита тем временем, так и не включив мобильник, приехала к Соне и около пятнадцати минут ждала ее под дверью, пока та, вместе с мамой и горой покупок не появилась, вернувшись из гипермаркета. Рита помогла Носовым разгрузить автомобиль и осталась с Соней на кухне в качестве помощника по сортировке продуктов.

— Для кого весь стол? — поинтересовалась Рита.

— Женя сегодня приходит с родителями знакомиться, — ответила Соня.

— Так быстро?

— Ты что, моих не знаешь, — меня же Женя проводил, довез прямо до порога, чуть ли не на руках до двери. Носов выпил, мама тоже была слегка веселая, вот они и потребовали, чтобы их познакомили — иначе видеться запретят.

— Ужас, — Соня достала мешки с овощами, — куда их все?

— Пока что в холодное хранение. Готовить все равно только через час начнем. А у тебя какие новости? Ты же не просто так приехала.

— Нет. У меня на самом деле дурные новости, но я тебя прошу. Пообещай мне, что не выгонишь меня, когда узнаешь.

— Так, Рита, говори в чем дело, не тяни.

— Ты в курсе, что убили Наталью Борисовну, нашу директрису.

— Что?! — Соня была в шоке, так как вчерашних газет она так и не видела. Зато за спиной у нее обозначился силуэт матери, которая подслушивала разговор подруг.

— Ее накачали расплавленным оловом и сбросили в пруд у новой ГЭС.

— Изверги.

— Это еще не все, — тут уже Рита не смогла сдерживать слезы, — я просто молчала об этом, я боялась, что вы меня линчуете, так как ненавидели ее.

— Рита! Что за поток безумных реплик у тебя начался, — возмутилась Соня, — что ты этим сказать мне хочешь?

— Соня. Она была моей родной бабушкой.

Соня опешила. В следующий момент она схватила подругу в охапку и обняла:

— Боже, как же ты все это пережила.

Рита зарыдала, а Соня старалась ее успокоить.

— Я сегодня пробралась в ее комнату и все осмотрела. Смотри что я нашла.

Рита достала конверт с камнями и бутоном.

— Это агаты. Я не знаю, в каком порядке бабушка получала их, но судя по всему бутон она получила с последним. В конверте надпись — ШЕСТОЙ. ДО ВСТРЕЧИ В АДУ.

За стенкой Катя чуть не упала. У нее перехватило дыхание, она медленно и неслышно отошла от кухни, вышла в гостиную и побежала в свою комнату. Добежав до нее она выдвинула ящик и достала конверт, в котором красовалась надпись ПЕРВЫЙ и был один камушек. Катя сложила конверт и убрала назад. Сердце в ее груди колотилось с бешеной амплитудой и могло выбить ребра, ускакав в неизвестном направлении. В мозгу лихорадочно сновали безумные мысли. Что делать, что в этом случае лучше предпринять. Сказать мужу? На смех поднимет, камешки девочки нашли. А кому еще? У нее никого кроме дочери и мужа нет. Значит никто и не узнает. Так будет лучше для всех. Но эти мысли никак не хотели успокаивать Катю, скорее наоборот — они ее раззадоривали и пугали еще сильнее и страшнее порождая сумасшедшую панику:

— Что это происходит, — испуганно проговорила Катя, — неужели он вернулся с того света чтобы с нами рассчитаться?

Катя посмотрела в окно — погода совершенно не соответствовала ее состоянию. Для передачи эмоций была бы логичнее гроза, ветки деревьев, бьющие по стеклу, ветер, гром, молнии. И страх, бесконечный переполняющий страх. Вдруг Катя увидела как за стеклом начинает вырисовываться силуэт, который стал превращаться во вполне внятный образ, лицо источало дикую ненависть и в какой–то момент выбило стекло. Катя упала без чувств.

— Что это там упало? — сказала Рита.

— Там мама!

Девушки побежали наверх и увидели в комнате упавшую в обморок Катю. Она часто дышала. Рита прощупала пульс:

— Ну и сердцебиение. Нашатырь есть?

— Есть, — привычным жестом сказала Соня, — это не впервые.

Придя в себя Катя ничего не объяснила — просто сказала, что ей стало плохо от духоты. Девушки оставили ее отдыхать и отправились готовить праздничный ужин.

* * *

У бассейна в доме Гордеевых творились милейшие вещи. Тимофей развлекал Надю, иногда пытаясь узнать что–то о Рите помимо уже имевшегося номера мобильника, но Надя была непробиваема.

Сама Надя вела с Тимофеем беседы на идиотские темы и просто съедала глазами Антона, который в своем обычном обмундировании валялся в шезлонге в тени и читал «биохимию».

— А я вот сходила на эту выставку современного искусства, что на спиртзаводе организовывали. Мне там очень понравилось, — рассказывала Надя, — Антон? А ты любишь современное искусство?

— Нет, раздалось из–за «Биохимии». А еще я ненавижу этот спиртзавод.

— Почему, — наигранно наивно удивилась Надя, — там же столько всего интересного!

Спиртзавод — это бывший завод по перегонке спирта, который закрыли при застройке северного микрорайона «Ельша». Чтобы не сносить — в нем открыли центр современного искусства, где различные современные деятели выставляли свои бесчисленные творения на суд публики. Искусство требует жертв и они быстро заполнили зал. Местечко обладало жуткой популярностью у полубогемной молодежи. Потому что «золотая молодежь» этот «Эрмитаж для среднего класса» обходила стороной. А вот не отличавшаяся особым умом Надя с радостью туда бегала и стремилась. Еще в том же Спиртзаводе можно было посетить книжный магазин «Фломастер». В сущности — это была сборная солянка всякой гуманитарной литературы, которую в обычном книжном магазине просто бы постыдылись выложить на прилавок, или у авторов денег на литературного агента не нашлось — в итоге объемы литературного хлама, туда поставлявшегося, превышал все мыслимые и немыслимы пределы. И весь этот хлам (в смеси с действительно достойными произведениями) в огромном объеме и за большие деньги (Дорогая, я вчера во «Фломастере» купила томик стихов Лахудры Пороховницкой за 600 рублей. Последний экземпляр) уходили в библиотеки подобных надюшек, которые почитав страниц десять, ничего не поняв, закидывали дорогущий том на книжную полку, но всем говорили, что «слог Пороховницкой» отличается активной позицией и установкой на развитие гнозиса при семпледукции и тройной модуляции. Какой–то подобный бессмысленный бред и слыли среди подруг жуткими интеллектуалами.

— Спиртзавод должен быть закрыт, как рассадник бесполезностей, — заключил Антон и сказал, — я сварился тут и пойду к себе читать дальше.

Само собой он солгал, на улице было не так уж и жарко, просто потоки бреда изрыгавшиеся из наденькиной пасти, его порядком утомили и он осознавал, что еще немного, и ляпнет что–нибудь такое, отчего эта копна волос мигом утопится в бассейне. Хотя, утопившись, она определенно бы подчистила генофонд, сократив число псевдоинтеллектуалов, посещавших «Спиртзавод» и закупавшихся в «Фломастере». Антон много читал на сей счет в интернет–газетах Озерска. Один крупный литературный критик возмущался, что из–за специфической ценовой политики в магазине не могут закупаться те, кому действительно нужны эти редкие книги. Но набегает толпа псевдоинтеллектуалов, покупает томик «Теоретического литературоведения творчества ранней Ганы Штрихомудовой», ставит их все на полку, а студенты филологи, люди небогатые страдают от того, что не могут потом списать с этого фолианта свою курсовую работу по литературоведению.

Антон прошел по гостиной и налетел на Клару:

— Ты к себе?

— А что такого?

— Но мне показалось, что девушка к тебе пришла, — удивленно вздернула брови Клара.

— Мама, — это ей так показалось, — а я ее просто убью, если еще пять минут буду слушать этот словесный понос. Когда я общаюсь с такими отбросами, то становлюсь женоненавистником.

— Антон, но ты ее пригласил…

— Я? Ее Тимоха притащил в обмен на телефон своей Риты. А я отдувайся по твоему?

— Вот поганец, твой братик. Но тебе стоило быть с девушкой пообходительнее.

— Мама! Да была бы она хоть интересной! Я же знаю что такое красивая женщина. Мне хватает тебя и тети для примера, чтобы понимать, что то что сидит сейчас у бассейна и рассказывает херню про то как она поперлась на Спиртзавод, купила себе там малескин, стоящий столько же сколько два экземпляра «Биохимии», и то как она смотрела там современное искусство и читала стихи Штрихомудовой.

Клару определенно впечатлила тирада сына. Она поняла, что сейчас его лучше не дергать:

— Меня до завтрашнего утра попрошу не беспокоить, иначе я кого–нибудь убью.

Появилась Ирина:

— Чего это вы тут шумите?

— Девушка видите ли оказалась некрасавицей и к тому же совершенно тупой по его меркам, — бросила Клара, — мне порой кажется, что мой сын рано или поздно женится на библиотекарше. Или сразу на всей Озерской публичной библиотеке.

— А пойдем–ка посмотрим, что там за некрасивая девица, да к тому же тупая. Может он преувеличивает.

Клара и Ирина отправились к бассейну где сразу же были представлены Наде. Рассмотрев ее поближе Ирина вдруг сказала:

— А я вашу маму, случаем не знала раньше?

— Не знаю, очень вряд ли, — ответила по–прежнему притворно улыбаясь Надя.

Вернувшись на кухню женщин встретила Марина:

— И как она?

— Та что у бассейна с Тимофеем? — спокойно спросила Клара, — без шансов. Я слегка испугалась за сына, но потом посмотрев на ЭТО, осознала что у него все в порядке. Тимофей здорово пошутил, подумав, что она сможет заинтересовать Антона. Он конечно любит рептилий, но не настолько.

— Каких еще рептилий? — не поняла Марина.

— Да она на рожу — натуральная самка крокодила после неудачной пластической операции, — ответила Клара.

— Злая ты слишком, — сказала Ирина, — ну неинтересная она. И даже волосы и косметика не спасает.

— Я не представляю мужика, у которого на нее встанет хотя бы один волос на лобке, я уже не говорю о чем–то потяжелее!

В завершении саги с Наденькой в саду оказался приехавший на обед Евгений, который, естественно заглянул к бассейну и тоже был представлен гостью, после чего пригласил ее отобедать вместе со всеми, к превеликому ужасу Тимофея. В результате чего семейство Гордеевых было лишено возможности поскалить зубы насчет гостьи(так как все думали что страшилка, как ее прозвала Клара, свалит в неизвестном направлении), зато все получили полное удовольствие от полного неумения Нади управляться со столовыми приборами. Оно было, разумеется, не на уровне «Дикой Розы», но тем кто в ресторан ходит хотя бы раз в месяц определенно намекало. В финале обеда в гостиной появился Женя с огромным букетом алых роз и поставил их на временное сохранение в вазу. Надя чуть не подавилась от зависти, поняв, КОМУ должны презентовать эти розы, которые стоили как ДВА ее модных малескина. Конечно, она и не подозревала, что предназначались эти розы далеко не Соне, а ее мамочке, которая продолжала лежать после обморока в своей комнате и приходить в себя постепенно.

Рита пару раз поднималась наверх осведомиться о ее самочувствии и каждый раз слышала:

— Плохо, я еще полежу.

Соню это особо не смущала, она готовила намного лучше матери и любила возиться на кухне. В связи с этим, естественно, ужин получился восхитительный о чем даже наведался осведомиться приехавший раньше времени Виктор. Что очень радовало — он был трезв. К тому времени Рита уже успела уехать, сказав Соне, что уедет из города, так как хоронить бабушку собирались в деревне.

Виктор вошел на кухню и сказал:

— И после этого, ты хочешь, чтобы мы дали согласие на твои встречи с твоим Женей?

— А что не так? — Соня испугалась. Разницы между тем, когда Носов шутил, или нет, она не понимала, так как интонация всегда была совершенно идентичная.

— А кто нас кормить вкусно на старости лет будет?

Соня не стала отвечать, она еще не простила отца за ночной концерт и потому считала что имеет право молчать. Она все сделает как они просят, накроет стол, представит Женю, тот их ознакомит со своей краткой биографией, а потом они уйдут в ее комнату или пойдут гулять в парк возле реки. Лишь бы поменьше быть дома, и постараться, чтобы Женя не видел во что превращается ее любимый папочка, когда хорошенько хряпнет за столом. Да и мама тоже, но, к счастью, она пила значительно меньше.

Как и рассчитывала Соня — все прошло на высшем уровне. Женя появился точно к установленному времени, безупречно одетый, от него исходил очень легкий аромат дорогой туалетной воды, волосы были идеально уложены, ботинки блестели.

— А это Вам, Екатерина, к сожалению, не знаю Вашего отчества, — галантно сказал Женя Кате протягивая огромный букет роз. Воистину удачный жест. Виктор не дарил

— И не надо. Просто Екатерина, — улыбнулась Катя. Цветы ее сразили, Женя одним ударом пробил ее и бросил к своим ногам. Правда тем самым сильно ослабил свои шансы понравиться Виктору, так как позволил сыграть на его поле.

Катя поставила цветы в тяжелую фарфоровую вазу, которую установила в центре обеденного стола. После этого они вместе с Соней подали на стол салаты и горячее:

— Мне сегодня было немного нехорошо, так что все приготовила сама Соня, она очень хорошо готовит.

Устроившись за столом все четверо повели стандартную для таких случаев светскую беседу о домах, родственниках, состоятельности семьи и прочей ерунде. Упоминание Северодвинского как района проживания прибавило Жене еще лишних очков в глазах Кати — она давно мечтала поселиться в этом районе, он был ее сладкой и главной мечтой.

Виктор в беседу не влезал, он только следил и делал для себя пометки. Он не очень доверял Жене, но умело маскировал это чувство.

Женщины подали коктейли из соков. Предусмотрительная Соня не поставила на стол спиртное, и почему–то никто этому не возразил

Соня сказала:

— А почему бы нам после коктейля немного не потанцевать?

Катя обернулась к мужу, с которым не танцевала уже лет двадцать:

— Мне эта идея кажется очень заманчивой!

Соня включила старый диск Маркуса Андре и зазвучала медленная лирическая песня «Моя радость, мое несчастье».

Две пары медленно двигались вокруг стола и перешептывались:

— Ты сразил мою маму наповал, — сказала Соня, — она теперь на твоей стороне.

— Я очень рад этому, — ответил Женя, — а еще тем, что впервые могу быть к тебе так близко.

— Но папа, похоже не совсем в восторге от цветов.

— Почему, — не понял Женя.

— Он ей сто лет не дарил их, и вообще у них только видимость нормальных отношений, но об этом подом. Я боюсь тебя спугнуть.

— Ну я же буду встречаться с тобой, а не с ними.

У Виктора с Катей был совсем другой разговор:

— Мне он кажется подозрительным, — сказал Виктор.

— Витя, ты букет видел? А машину?

— И что с того?

— Такие розы стоят не одну сотню зеленых!

— И ты растаяла с розочек, какая же ты дура набитая, он на это и рассчитывал, — шипел Виктор.

— Я не растаяла. Я умею отличить искренность ото лжи. Посмотри на них, они даже дистанцию стараются держать, видно же, что он еще Соньку не целовал ни разу.

Виктор все равно неистовствовал:

— Придуряются. Себя в ее возрасте вспомни.

— А что себя вспоминать. Ты у меня был первым мужчиной. И последним… кажется.

Наступив на любимую мозоль Катя ощущала некоторое превосходство над мужем:

— А может ты уже давно замену мне нашел, а сам только притворяешься, что уже не хочешь и не можешь?

— Для человека, скоро разменивающего седьмой десяток ты размышляешь чересчур либерально, дорогая Катя.

— Но я же зачем–то держу себя в форме, пусть не в тех объемах что могла бы, но ты же и не дашь мне шестьдесят внешне.

Виктор не ответил. Он отпустил Катю и вернулся за стол, потягивая коктейль, а Женя и Соня продолжили танец:

— Тимофей не может найти Риту. Сегодня даже Надю к нам притащил, но она ничего не сказала. Дозвониться не получается.

— Он и не дозвонится, — сказала Соня, — у нее в семье несчастье, она уехала из города бабушку хоронить.

— О боже, несчастная, — испугался Женя, — у меня в сущности две бабушки, я не знаю как бы я пережил, если бы с одной из них несчастье случилось. Сколько ей было?

— Шестьдесят восемь.

— Почти столько же сколько бабушке Ире.

— И что Надя? Познакомилась с твоим братом Антоном в итоге? Я что–то тоже заинтересовалась этой загадочной личностью. Познакомишь.

— О–го–го, какие интересные просьбы начались. Ничего у твоей подруги не вышло, родные ее приняли очень кисло, долго шутили насчет ее внешности, ну и манеры — она же про Спиртзавод за столом заговорила, потом оказалось, что она совершенно не умеет с приборами справляться. А мои такое плебейство сразу секут. Если видят что человек хороший, но просто не готовый — то помогут. А когда видят что человек из себя строит много — пиши пропало, можешь убегать и забыть адрес. Но тебя запомнят надолго.

А Надя тем временем возвращалась домой очень довольная. Она вышла из метро, обогнула высотку и прошла через двор. Надя ощущала себя победительницей, будучи уверенная, что сразила всех Гордеевых, которые с таким интересом слушали ее размышления о современном искусстве, выставках, литературе и прочем. Да и разве могло быть иначе, она столько готовилась к этому походу и просто не могла провалить этот экзамен.

Встретив сияющую, как полированный мрамор, дочь, Зина поинтересовалась:

— Как позанималась? У тебя такое лицо, будто ты все экзамены за сегодня сдала и золотую медаль в карман положила.

— Мама! Кажется я влюбилась, — сказала Надя.

Зина застыла в непонимании:

— Ты это поняла на занятии по экзаменам.

— Да, — он помогал Тимофею, — выкрутилась Надя.

— Кто он?

— Его двоюродный брат. Антон.

— Как его зовут?! — испугалась Зина.

— У него прекрасное имя. А главное — редкое — Антон.

Зина проводила свою дочь взглядом, полным ужаса. Похоже все призраки из прошлого взбунтовались и готовы были утопить Зину с концами. Как можно скорее.

* * *

Женя и Соня вернулись за стол по окончании третьей песни. Женя галантно выдвинул стул для Сони, а потом сел сам. Над столом повисла пауза.

— Вот что… Женя. Евгений. К сожалению, вы до сих пор не сказали своей фамилии.

В голове у Жени сразу всплыл Тимофей и его слова о семье и прочих предрассудках и он быстро выпалил:

— Моя фамилия Левин.

— Очень хорошо, — вздохнул Виктор Носов, — так вот, Евгений Левин. Соня — моя единственная дочь, и я очень люблю и беспокоюсь о ней. Ее будущее — моя главная забота и потому я очень тщательно подхожу к выбору молодого человека и не могу допустить, чтобы им стал какой–нибудь проходимец. Я не из очень богатых людей, но ты можешь видеть мой дом, мог бы посмотреть на мою фирму. Деньги у меня есть, и потому Соня может оказаться мишенью для авантюриста, а я бы этого не хотел.

Женя кивал в знак понимания того, что говорил Носов.

— Так вот, — заключил Виктор, — я думаю, что нет причин мне запрещать вам видеться, но я хочу чтобы вы были благоразумны, и не творили глупости. И если ты обманешь мою дочь или заставишь ее страдать, я сверну тебе шею.

По интонации Женя не смог понять шутит Виктор или нет, но Соня знаками дала ему понять, чтобы он молчал и ничего не говорил.

После завершения официальной беседы Соня была отпущена прогуляться с Женей по парку напротив дома и проводить его до автомобиля.

— У тебя очень необычные родители. Отец мне просто непонятен — не совсем ясно, когда он серьезен, а когда нет.

— Я никогда и не умела различать — он всегда и все говорить с одной интонацией.

— Да уж, — отмахнулся Женя, — я рад что этот вечер закончился, и, честно говоря, предпочел бы его не повторять, как можно дольше.

— Я понимаю тебя, и сделаю все от себя зависящее. Я тоже ощущала себя не в своей тарелке в этой ситуации. Я боялась, что он выпьет лишнего. Потому спиртное и не ставила на стол. А сейчас он себе позволит вискаря, и еще разойдется. Но тебе это лучше не видеть вовсе. Я постараюсь чтобы не увидел никогда.

— Соня, — сказал вдруг Женя, — я… Я люблю тебя. И очень хочу поцеловать тебя.

Соня посмотрела на Женю и по ее глазам он понял, что она ждала этого весь вечер. Но Соня ничего сначала не сказала, просто не решилась.

— Ты чего–то боишься? — спросил Женя.

И Соня без слов впилась губами в Женю одарив его поцелуем. Женя обнял ее и они слились губами еще и еще раз, доставляя друг другу неслыханное блаженство от близости их нежных, как легкая молочная пена, губ.

— Я люблю тебя, — сказала Соня и снова поцеловала Женю. Казалось, их счастью не было конца.

Тем временем Виктор и Катя убирали стол в гостиной и перекидывались репликами:

— Ты мог обойтись без своих фирменных штучек? А вдруг его семья намного богаче тебя и ты отпугнешь хорошую партию для Сони?

— Пусть знает, с кем имеет дело, и что мы постоим за нашу дочь и не позволим над ней надсмехаться, — ответил Виктор.

Катя покачала головой. Она не смогла бы так легко переубедить Носова, да это и бесполезно было делать. Все равно он сделает так, как считает нужным.

После уборки Виктор занял положение на диване в обществе бутылки виски, стаканчика со льдом и телефонной трубки. Он набрал номер, который помнил наизусть.

— Да. Слушай, это Носов. Мне нужна от тебя услуга. Да, снова, я же плачу тебе, значит могу звонить, когда мне удобно. Хорошо. Собери мне сведения о человеке — Евгений Левин, проживает в районе Северодвинский, его брата зовут Тимофей Левин. А вот этого я не знаю. Я понимаю, что это за район и что это очень долгий процесс. Я подожду. Главное чтобы не год ты это рыскал. Даю тебе три месяца и не ограничивай себя в средствах. Я хочу знать о нем все.

* * *

Андрей сидел за своим старым ноутбуком и перебирал документы, взятые им для работы на дом. Сворти свернулась калачиком у него на коленях и благодарно урчала от возможности провести этот вечер вместе. Андрей пытался свести с концами то, что просматривал, но ничего не сходилось. Все потому, что стоило ему начать перебирать цифры, как сразу он вспоминал утро, и спавшего, раскидав в разные стороны руки и ноги Антона. Картина отвлекала и уводила мысли Андрея далеко от квартиры и дома, прямо к дому где жили Гордеевы. И ни о чем другом думать он не мог. Сворти прерывала эти видения требованиями ласки, подбираясь лбом под ладонь и мотая хвостом у носа. Черная бестия была очень недоверчивым животным, принимала только Андрея, но при этом являлась жуткой индивидуалисткой и эгоисткой. Как и все черные кошки, от которых стоит отвлечься — и они тут же уходят, обиженно виляя бедрами и хвостом. Сворти в этом контексте, конечно была совершенно четким представителем своей породы.

Андрей решил перейти на балкон и посмотреть на вечерний город за окном. Раздвинул стеклопакеты и впустил в комнату майский, ни с чем не сравнимый аромат, который добирался и до этой высоты. Опустился в кресло, сразу же пришла Сворти, заметившая, что покусились на одно из ее законных мест, а таковыми она считала все кресла в доме. Андрей снова вернулся к моменту, когда он смотрел на спящего Антона. Ему очень не хватало его общества. Он во всем казался Андрею идеальным. Второго такого человека в мире просто не может существовать в принципе. Нет его другого и все тут. Не переписать этого — Антон идеален, и все его поступки — идеальны, потому что их совершает он. Подобный подход был совершенно не в духе Андрея, но тут, какое–то лишнее чувство сподвигло его на такие идеи.

Тут в дверь позвонили. Андрей никого не ждал и подумал, что это решила навестить его Анастасия, не предупредив. Хотя это совершенно не в ее духе. И потом — домофон. В него не звонили. Может соседи пришли познакомиться?

Открыв дверь, Андрей застыл, испытывая дикую радость от того, что он увидел.

Держа в одной руке шахматную доску, сложенную вдвое, а в другой внушительный пакет с чем–то горячим, перед ним стоял Антон. Под мышкой он держал свою «Биохимию»:

— Здравствуй. Я пришел поиграть с тобой в шахматы и проверить, насколько нормальную квартиру тебе сняла Анастасия. А этим, — он поднял мешок с горячим, — тебя просила накормить бабушка Ира и извиниться за то, что она думала всякую дурь. А то сегодня Тимофей приволок к нам какую–то страшибелу, чтобы со мной познакомить. Бабушка, наверное, поняла, что ты в этом плане более надежный товарищ. Мне разрешили остаться у тебя, если найдется пижама.

Они стояли и смотрели друг на друга. Андрей был счастлив и старался как можно сильнее скрыть свое внутреннее ликование.

Ну…Я думаю что вы уже поняли что все кончилось хорошо.

 

7. Я СОШЕЛ С УМА

Милый Сьело!

Мне тут сказали, что то что я тебе пишу отдает игрой в одни ворота и я хочу доказать обратное как можно скорее. Так вот, я думаю, что ты со мной согласишься, но когда отношения существуют по любви, то неважно между кем это чувство происходит. Мальчики, девочки — неважно — гетеро или гомо. Если вы любите друг друга, то и любите, и папмамбабушектетенекучилок не СЛУШАЙТЕ нив коем случае! Любите, встречайтесь, занимайтесь любовью — потому что это прекрасно. Это становится мерзким, когда в отношения вмешивается кто–то третий. Вставая у изголовья и гордо ожидающий, когда опустить свой меч и уничтожить это чувство. А он будет ждать. Будет глотать слюну, исходить завистью, и ненавидеть то, что это происходит не с ним. В этом кстати и состоит причина того, что в мире так много несчастной любви. Потому что у каждой счастливой пары, найдется завистник, по своей натуре несчастный, и который разрушит это счастье только потому, что он считает, что если он несчастлив, значит и эта пара тоже должна страдать. Это все человеческие пороки и принципы играют свое дело. И тот самый недотрах, о котором я тебе уже писал. Только в этом случае это могут совершить лица любого пола, увы. Даже среди мужчин бывают подонки, а среди женщин очень много хороших и порядочных, но их слишком немного, они очень хорошо маскируются под правильных. И именно таких маскировок и надо опасаться, чтобы они не сбили с толку. Что с того, что она читает много и венгерский учить ПЫТАЛАСЬ. Пыталась не значит что выучила. А то, что она, в сущности не смогла вытянуть более сложную по программе школу, и поджав хвост вернулась в свою запущенную школу, вспомнив, что лучше красоваться среди серости, чем пытаться пробиться среди тех кто сильнее. А все ее потуги на знакомства? А закрытый стиль поведения? А это циничное заявление про «затхлый мир»? Посмотри на Надю из этой истории и ты поймешь, что эти Нади — самое страшное что есть в женском роде, и оно подлежит срочному истреблению, чтобы не порождало себе подобных. Потому что такие как Надя опасны для общества. Они не эгоизм ставят в вершину угла. Им главное хитростью излить свой яд, который разрушит то, чему они завидуют. Ненависть за то, что она никогда не сможет быть твоей по–настоящему. Потому что иначе, ее никто не полюбит даже насильно. Ибо она проклята умереть в одиночестве.

Я люблю тебя, и знаю, что ты меня

Все еще читаешь.

Я просто это знаю.

Люблю. Скучаю. Целую.

Твой А.

10.02.2010(ночь)

Августовский вечер тяжело опустился на город. В свете уличного фонаря по тротуару брела старушка. Ее взгляд мучительно метался из стороны в сторону и она не подозревала, что находится в опасности. В воздухе пахло смертью и катастрофой. Но она не могла распознать этого страшного аромата и продолжала идти по залитому светом фонарей асфальту.

Прямо перед ней остановился автомобиль и из него отделилась тень. Доверчивая, старуха спокойно села в машину, полагая что ее отвезут домой. Но произошло нечто иное.

Высоченный мост через озеро Дго был построен с расчетом на то, что в его нижнем ярусе пройдет линия метро. Но времена, когда город перешагнет Дго еще не наступили — и потому весь нижний ярус, состоявший из расставленных крест–на–крест металлических конструкций пустовал, упираясь в задел под выработки тоннелей с обеих сторон моста. Автомобили пробегали сверху, почти на десять метров выше, по широкой ленте асфальта, убегавшей в лес за озеро и терявшейся за бескрайними холмами.

Автомобиль остановился на пустынном мосту точно по середине. Где–то внизу плескалась вода озера Дго, до голубой глади которого отсюда было примерно пятьдесят метров. Мост специально построили настолько высоким, чтобы арка его обходила прибрежную часть озера, сохраняя тем самым большую часть реликтового леса. Монументальное строение пересекает озеро в самой узкой точке, так что удалось избежать контакта опор моста с водой.

Старушка вышла, ничего не понимая. Во рту был странный, кислый вкус предчувствия, что сейчас произойдет нечто малоприятное, а то и совсем ужасное. Она не помнила ничего — кто она, как ее зовут и когда она ушла из дома. Но в машине ее убеждали в том, что скоро вернут домой. Это было неправдой. Потому что старуху не стали бы искать так скоро — в доме престарелых обычно хватаются утром, а то и позже — подумаешь, очередная старая вешалка не вышла к завтраку, может проспала, или того лучше — померла.

К ногам бабки упала крепкая веревка. Руки в перчатках начали обматывать ноги жертвы двусторонним скотчем. Потом, закончив это дело, связав тугой узел начал наматывать длинную веревку жестко фиксируя и перевязывая ноги старухи, которая не сопротивлялась и с умилением наблюдала за происходившим, уверенная в том, что это точно приведет ее домой.

Круг за кругом проделывала веревка вокруг худых ног старой еврейки, сбежавшей из дома престарелых. Над ее головой в ночном небе играла звездная мистерия — небо было просто усыпано звездами, будто из рога изобилия, а слева ее путь освещала луна. Справа виднелся ночной город, залитый огнями. Купол собора.

Картина лунной дороги вдруг покачнулась и полетела вниз. Веревка была рассчитана на пятнадцать метров. Потому тело, пролетев в режиме свободного падения это расстояние дернулось и повисло в воздухе вниз головой. Старуха по прежнему ничего не понимала, пока веревку не стали раскачивать из стороны в сторону создавая огромный маятник.

В какой–то момент старухин спаситель изменил траекторию движения веревки и направил маятник перпендикулярно линии моста. Отлетев на несколько метров голова старухи и грудь резко налетели на металлические конструкции метромоста, с торчавшими из нее болтами крепления. В глазах ее моргнуло синим, потом изображение восстановилось — она снова летела назад, маятник качнулся назад и снова быстро двигался встречно металлоконструкциям.

Второй удар четко пришелся в переносицу, а одним из болтов крепления старухе выбило глаз. Веревка продолжала раскачиваться. Серия ударов продолжалась по разным частям тела престарелой женщины, уже давно приговоренной. От ударов в ее разжиженном Альцгеймером мозге восстановилась картина, которую она в полном здравии и памяти наблюдала. Конверт, лежавший на тумбочке и в нем лежал голубой агат, что–то было написано, без очков разобрать не получилось, а найти их не удалось, и сухой цветок. Небольшой, но очень красивый — белая звездочка с красной сердцевинкой. Когда–то у самой Светланы Михайловны было такое растение, но его названия она не вспомнила. Вот все что ей пришло на ум.

Последовал еще один удар. На сей раз он пришелся на правый висок и ухо. В ушной раковине пронзительно зазвенело и раздался треск.

Следующий удар снова пришелся в лицевую часть, второй глаз тоже остался на болте крепления. А последовавший за ним превратил нос в кровавый блин. Все что связывало ее с миром посредством чувств, оставалось левое ухо, которое еще могло слышать. Удар. Изо рта посыпались золотые зубы, выбитые сильнейшим ударом в челюсть. Амплитуда раскачивания усиливалась. Сыпавшиеся удары становились все сильнее и сильнее пока женщина не перестала двигаться и что–либо чувствовать. Ее настиг конец. Жестокий и беспощадный.

В сущности, она вполне заслуживала такого завершения своей пустой жизни. Когда тебе удается уродовать чужие жизни, подстраивая их на свой лад — будь готов к тому, что одна из таких судеб вдруг пересечется с твоей, чтобы переломить хребет. Войдет из ниоткуда, постучится в дверь и скажет — а ты помнишь, двадцать лет назад, мы были знакомы, и ты посчитала, что я должен жить так, как считаешь нужным ты.

А ты хотел иначе. Вот и болтается сейчас твой ненужный труп посреди высотного моста через Дго, остатки глаз кровавыми пятнами оседают на болтах, а нос прилип к металлической опоре, как и оторванное правое ухо. Куски золотых зубов медленно спускаются на дно озера, чтобы остаться там навсегда и засорить сложную экосистему драгоценного водоема, окруженного шикарными сосновыми лесами.

Куда там. Виси себе дальше. Завтра утром тебя найдут мойщики асфальта, вызовут милицию, вытянут твой беспомощный труп, составят акт, увезут в морг. Может, пара журналистов сфотографируют то, что осталось от тебя. И все. Короткая статья в газете и никаких воспоминаний о том, что ты вообще существовала.

Зачем ты вообще на свет рождалась, если после себя ничего оставить толком не смогла? Просто крушить, уничтожать, делать как все? Вся твоя жизнь была одним сплошным преступлением против человеческой натуры, а свою национальность ты опозорила.

Ограниченная, якобы воспитанная и культурная, ты всегда воздвигала вокруг себя оплот нерушимости и силы. Только он рухнул еще раньше, когда из–за начавшегося Альцгеймера тебя сдали в дом престарелых, а любимый внук, фотография которого красовалась под стеклом твоего рабочего стола взял и продал все, что тебе принадлежало, сдал часть денег в кассу Дома престарелых и улетел за океан строить новую жизнь и не вспоминать о тебе?

А теперь ты поняла, что все это ты заслужила? В том числе и выбитые об металлические опоры золотые зубы? Вот именно. Теперь ты это поняла.

Да, все естественно кончилось хорошо.

* * *

Виктор Носов проснулся в очень плохом расположении духа и предчувствии что в этот день случится что–то немыслимо отвратительное. Последние два месяца дела его конторы резко пошли вниз — количество заказов сократилось, кроме того кредиторы вдруг начали требовать свои деньги. Все это оказалось крайне неожиданным стечением обстоятельств для гордящегося своей фирмой Носова. Ведь по сути выходило, что ему ничего не принадлежит и еще немного, и владельцы всех его долгов соберут его по частям и вынесут из офиса. И возможно, даже заберут себе его запасы выпивки, чего, естественно, Виктор не смог бы допустить.

Оставшись без завтрака, так как новую служанку так и не смогли нанять, Виктор выбрался из дома и поехал в закусочную для сотрудников аэропорта. Единственное из того, что смог заметить дома Носов, это записку от дочери, которая писала что едет с Женей купаться на Чистик, а потом они поедут обедать в город. Поступив на один факультет, в одну группу, Женя и Соня проводили все свободное время вместе, а расставаясь ужасно скучали. Виктору было по боку то, что дочь практически не бывала дома, приезжая только ночевать. Катя же напротив — дико ревновала и пыталась добиться от Виктора разговора с дочерью на эту тему.

Выехав на проезд, соединявший микрорайон с аэропортом Виктор включил радио и сразу напоролся на уже давно раздражавшую его румынскую песню «Я сошел с ума». В ней сочетался очень интересный ритм, бит и в то же время абсолютно идиотский текст про краденые сердца и о том как «милая, я люблю не тебя, а ту красотку что на фото, но я сошел с ума от нее».

По неясной причине Носов дослушал песню до конца. Раздражая его, она все равно требовала — дослушай меня до конца. Он и слушал. Хоть и боролся с собой как мог.

Позавтракав в столовой Виктор отправился в свой родной офис, чтобы разгрести постоянно накапливающиеся завалы неприятностей, сыпавшихся последние два месяца с удвоенной силой. Ему даже начало казаться, что после того, как он впустил в жизнь своей дочери жениха все в его жизни покатилось под откос.

Мурлыча себе под нос «Я сошел с ума» на румынском, мотив опять привязался, он вошел в кабинет, посмотрел на гору бумаг и сел за компьютер, включив прием электронной почты.

Один из е-мэйлов его привлек — это был отчет детективного агентства. Не читая файл он отправил на печать, извлек готовые листки из принтера и побежал по строчкам глазами.

— Быть не может, — сказал он себе под нос, — Что?!

Виктор вскочил, подошел к заветному шкафчику, достал початую бутылку вискаря и отхлебнул огромный глоток из горла:

— Сволочь паскудная, — сказал он смотря в бумаги, — мразь гнидосная. Левин он. Конечно. Проклятый Гордеев. Как знал, как подозревал я, что не так с ним что–то. Теперь это дерьмо меня дочери хочет лишить. Уроды, ну я им устрою.

Виктор отпил из бутылки еще и еще. Это определенно способствовало у него возрастанию смелости, чтобы срочно расправиться со всеми невидимыми врагами хотя бы виртуально, в собственном воображении, поскольку иначе он и не умел.

* * *

Над озером Чистик стояло ясное и чистое солнце, пробивавшее макушки высоких сосен и елей, которые окружали холмистые берега водоема. Андрей и Антон млели в тени на небольшом покрывале. Каждый из них читал свою книгу — Андрей листал альбом по авиамоделизму, который ему недавно подарил Антон. А Антон с увлечением дочитывал третий том руководства по Ортопедии, с которым не расставался уже почти месяц, с тех пор, как получил его в подарок от Андрея. Отношения друзей за эти 2 месяца были идиллическими. Андрей добился того, чтобы на время каникул Антон мог поработать вместе с ним, в качестве ассистента–референта и очень преуспел в этом деле. Вдвоем они составили очень сильный тандем, который расправлялся с делами намного быстрее, чем это делали Евгений или Анастасия. Причем качество их работы от этого не страдало. Оба пребывали в режиме безумной взаимной идеализации. Они не замечали недостатков друг друга и потому были вместе очень сильны. Особенно когда дело казалось работы и бизнеса. Любое совещание — вместе. Выездная сделка — в паре — и контракт подписан. Эти двое дополняли друг друга просто идеально. Некоторые отмечали, что они даже стали внешне похожи друг на друга. Даже взгляд которым они смотрели на других людей был одинаков. Но никто им прямо на это не указывал.

Соня и Женя в купальных костюмах сидели на катамаране в пяти метрах от берега и смотрели на эту избу–читальню под открытым небом:

— Я не понимаю, — сказала Соня, — вы сюда читать приехали или отдыхать.

— Да, — добавил Женя, — кто–то катамаран собирался брать, или мне это приснилось?

— Нет, — раздалось из–за «Ортопедии», — я сейчас пойду и пригоню катамаран. Вот только главу дочитаю.

— Страшно представить, о чем эта глава, — сказал Женя Соне.

— А я и не скажу, — ответил Антон закладывая книгу, — Жень, составь мне компанию, я не хочу один его оттуда перегонять, и потом мочить ноги.

— Нет, — возмутился Женя, — ты этого сноба слышала вообще? Ему и катамаран выгони, может тебе еще шампанского?

— Спасибо, обойдусь. Кроме того, я не пью.

— И давно? — ахнула Соня.

— Мы с Андреем месяц как зарок взяли.

— Точно, — отозвался Андрей, — ни выпивки, ни курева.

— Иди уж, — сказала Соня Жене и поцеловала его, он ответил ей тем же — нежным поцелуем в ее сочные губы, — а то они точно на воду сегодня не выйдут.

Женя прыгнул в воду и ушел в нее по пояс. Через кристально чистую воду были видны его загорелые, сильные ноги. Выйдя на берег, он отыскал свои шлепанцы и пошел с Антоном за катамараном. Соня подъехала к берегу и выскочила с него, подбежала к Андрею:

— Ну что, — сказала она, — может отвлечешься наконец? Я с тобой поговорить хотела, потому Женьку и отправила. Они там минут двадцать потеряют.

— О чем ты хотела поговорить, Соня? Мне твой тон не очень нравится. Что–то ты загадочна слишком. Это опасно.

— Ничего загадочного, Андрюш. Просто, понимаешь. Как бы это сказать. Я все вижу, так как я не дурочка, и потом я тоже влюблена и понимаю поведение человека в таком состоянии.

Андрей отвлекся от альбома и ошалело посмотрел на Соню. Он начал понимать куда она клонит, но об этом все эти месяцы он больше всего боялся заикнуться.

— Не понимаю, Сонечка, что ты хочешь мне сказать.

— Посмотри на меня. Давай на чистоту. Ваша дружба с Антоном. Ты видел когда–нибудь КАК вы друг на друга смотрите?

— Мы очень дорожим друг другом. Это просто очень сильная дружба.

— Ну конечно. Я не один раз видела, как ты его глазами просто съедаешь. И ты меня будешь переубеждать? Мы же с вами уже столько поездок вместе осуществили. Я вас изучить успела от и до. Все эти жесты, слова, заскоки. У вас все видно. По крайней мере мне это все видно.

— Мне кажется, ты все таки заблуждаешься.

— Андрей! Да послушай ты наконец, что в этом такого?

— Он мой друг, Соня.

— Знаешь, я бы еще поверила, если бы ты сказал что–то вроде «брат».

— Прости, Соня, но мне эта тема разговора не нравится.

— Хватит закрываться. Ты старше, ты должен прекратить это. Я не хотела тебе рассказывать, но… помнишь как ты в Саратов уезжал в июле, когда у Антона экзамены были.

— Но ведь на три дня.

— Так вот, мы же тебя на вокзал отвозили, вместе с Антоном. И я видела, что в машине он не мог сдержаться. А потом убежал к себе в комнату. Я за ним проследила.

— И что увидела, — заинтересованно спросил Андрей.

— Он рыдал. Я его таким никогда не видела. Он рыдал от того, что ты уехал. Антон от тебя зависим как от наркотика. И я уверена в том, что и ты тоже.

Андрей застыл ненадолго от неожиданности. В сущности Соня не совершила открытия, она просто озвучила то, что в Андрее стучало уже давно, но он боролся с этим как мог, так как боялся этого до жути. Боялся признать, что его влечение к Антону имеет другой подтекст. К явлению гомосексуализма Андрей всегда относился толерантно, и потому не боялся признать за собой чего–то подобного. Но тут следовало признать, что помимо открытия этого в себе, Андрей вскрывал тем самым и Антона. А этого он боялся панически. Он не знал как могут на это отреагировать Гордеевы, вспоминал их настороженность в первые дни.

— Соня. Я этого не знал.

— Знаешь, а стоило бы это почувствовать. И заметить, как сильно ты его изменил. Женька говорил, что он сильно переменился. Стал, что ли более открытым, приятным в общении. Не таким колючим как раньше. И это твоя заслуга.

— Я боюсь реакции его родителей, родственников.

— Ох, вот тут не знаю, — вздохнула Соня, — но тебе стоит подумать. Если ты любишь, тебя не должно волновать ничье мнение, кроме его мнения.

— Но ты можешь себе хотя бы представить…

— Одно могу сказать точно — Гордеевы точно не живут прошлым веком, и они могут это принять спокойно и с пониманием. Это мне подсказывает интуиция.

— Просто его бабуля нас первый день пасла и именно этого почему–то боялась.

— Женя рассказывал. Но ведь тогда между вами еще не сформировалось это Чувство. Эта любовь, Андрей. Ведь ты его любишь.

— Люблю, — наконец сознался Андрей, — и я не знаю как он отреагирует. Я боюсь, очень боюсь что он откажет.

— Этого не будет, — уверенно сказала Соня, — потому что он тебя тоже любит. И это видно.

— Я не знаю.

— Андрюша, — потрепала его по щеке Соня, — за эти месяцы, вы с Тохой стали мне очень близкими друзьями, и я бы никогда не пожелала бы вам чего–то нехорошего. А сейчас я вижу, что вы влюблены, я сама еще три месяца не знала что это такое — и вот поняла. Это прекрасное чувство, которое не должно осуждаться, и неважно, что вы одного пола. Главное, Андрюша, в том, что вы любите друг друга и у вас может получиться очень гармоничная пара.

Андрей взял руки Сони и сказал:

— Соня. Спасибо тебе за эти слова, и что решилась мне это сказать.

— Да ладно, — улыбнулась Соня, — я просто очень хочу чтобы вы были счастливы и прекратили обманывать сами себя. Подумай над этим, хорошо.

Андрей кивнул и тут из–за поворота появился катамаран, на котором сидели довольный Женя и крайне недовольный Антон. Брюки его были мокрыми по колено, ботинки и носки лежали на борту и сушились, босые ноги покоились на педалях.

— Что случилось, — ахнула Соня.

— Не обращай внимания, — расхохотался Женя, — просто катамаран оказался очень тяжелым.

— И это совершенно не повод затаскивать меня в воду в ботинках! — крикнул Антон.

Андрей взглянул наконец на Антона другими глазами. Теми, которые он пытался спрятать, закопать поглубже, чтобы не думать. Да. Ему следует поговорить с ним и не откладывать в долгий ящик:

— Тош, не расстраивайся, — сказал он, — я уровняю наши шансы.

И в следующий момент, как был — в джинсах и ботинках прыгнул в озеро сразу по колено в воду. Вскоре на бортах их катамарана сушились две пары ботинок и носок, а на педалях покоились две пары босых ног. Но настроение Антона это определенно подняло.

* * *

В доме Гордеевых, между тем, сидящие постоянно дома, и лишь иногда выбирающиеся по хозяйственным делам бабушки в обществе Клары обсуждали тему, которая стала главной за последние два месяца. Дело в том, что Женя, в отличие от Сони, которая представила своего жениха родителям в первый же день, и то, потому что они сильно протестовали против их романа, совершенно не планировал представить Соню родственникам. Он считал это ненужным. Хотя если быть до конца честным, его порывы представить Соню семейству умело пресекал Тимофей, считавший, что Женя обязан представлять невесту семейству, только тогда, когда соберется на ней жениться, а до этого у влюбленных еще было очень много времени. Хотя бы потому, что им следовало учиться.

В связи с этим крайне малоприятным фактом Ирина и Марина, и примкнувшая к ним Клара благополучно забыли о своих опасениях насчет Андрея, который за это время стал им просто «своим» и даже «четвертым внуком/племянником». Его вообще воспринимали как члена семьи, а его общение с Антоном — как проявление братских чувств.

А вот Соню они воспринимали как новое инородное тело и были свято уверены в том, что ее знакомство с семейкой Гордеевых постоянно откладывается по вине самой девушки. По этой причине Ирина попыталась учинить допрос Тимофею. В тот день, когда влюбленные отдыхали на Чистике она поймала его днем в середине дня:

— Тим. Мне с тобой поговорить очень серьезно нужно, — сказала Ирина, увидев внука в гостиной.

— Прямо срочно и сейчас?

— Да. Прямо здесь и сейчас.

— Можно узнать тему разговора? — несколько раздраженно сказал Тимофей.

— Да. Присядем?

Они расположились на диване в углу около главной лестницы. Тимофей налил себе немного соку, а Ирина приступила к выяснению подробностей:

— Скажи мне, ты знаком с Соней?

— О господи, бабушка! — закатил глаза Тимофей, — зачем тебе это? Какая разница с кем встречается Женя?

— Я за него волнуюсь. И имею на это полное право.

— Бабуль, ему не пять лет. Он уже достаточно взрослый.

— И все же я хочу знать.

— Соня? Я ее хорошо знаю. Правда, судя по всему, Антон и Андрей знают ее лучше, так как очень дружат с ней. А это, сама понимаешь, дорогого стоит. Соня будет учиться с Женей в одной группе в универе, у нее приличная семья, кто они я честно говоря плохо знаю (тут Тимофей соврал, он знал чуть больше чем было можно знать, но предпочел бабушку лишний раз не настораживать). Вот, школу очень хорошо закончила. Это тоже знаю. Вроде нормальная девушка.

— А семья богатая?

— Вроде не олигархи, но в деньгах никогда не нуждались. Домик у них где–то в Мякурах. Четырехквартирный выкупленный целиком.

— И ты уверен, что она не авантюристка.

Тимофей покачал головой:

— Точно нет. А откуда такие мысли?

— А почему он нас с ней не познакомит. Это она не хочет знакомиться?

— Знаешь. Я точно тебе скажу, что это инициатива Женьки.

— Как?!

— Очень просто, бабушка, — ответил Тимофей улыбаясь, — он слишком хорошо вас знает, чтобы вот так притащить ее неподготовленную. Вы же ей такой же допрос учините и напугаете. Она хоть и не из пугливых, но ваши штучки и пугливого до белого каления доведут. Это мы к вам привыкли. Потому что живем с вами всю жизнь. А она вас первый раз в жизни увидит — а вы на нее толпой. Что я — не помню, как вы Андрюху не принимали первое время. Он рассказывал как вы в три голоса его обстреливали за столом и довели до слез. Так что, дорогая бабушка, вы сами виноваты, что он ее не приводит.

Ирина обиделась:

— Я не хотела. И мысли не было!

— У тебя так всегда, — парировал Тимофей, — сначала мысли не было, а потом, ах как жаль. Слушай, на самом деле мне бежать надо. Еще одна тема вселенского значения есть или я свободен.

— Иди, — кивнула Ирина и проводила Тимофея грустным взглядом. Она поняла, что внук прав, и ее вина в том, что Женя не хотел знакомить их с Соней. Но Ирина не подозревала, что очень скоро у нее такая возможность представится.

Как раз в этот самый момент все для этого и складывалось в доме Носовых. В гостиную буквально ворвался, подобно непрошенному сквозняку Виктор Носов размахивая над головой распечаткой, полученной от детектива. Катя не сразу поняла носовского танца и предпочла переспросить:

— Витя, что случилось!

Муж победоносно вручил ей листы:

— Он мне сразу не понравился, и я чуял что с ним не так что–то — и вот — полюбуйся.

Катя пробежала глазами:

— Он… Гордеев? Женя на самом деле Гордеев. И это те самые Гордеевы?!

— Те самые, Катя! Те самые. Богатые до жути. Как я ненавижу такую категорию людей. Купаются в деньгах и никак не угомонятся. Мало того зла, что они нам причинили, теперь хотят повторить все сначала и вовлечь в это Соню.

— Я не позволю, — прошипела Носова, — сегодня же увезу Соню из города. Подальше от этих уродов. Я уверена, что все это подстроено преднамеренно.

— Я пойду позвоню из кабинета и вернусь, — сказал Виктор и пошел звонить Зине, чтобы поделиться новостью с ней. Но телефон в квартире Гнидовых был занят. И этому есть вполне разумное объяснение. Зина слушала то, что ей говорили и была готова сползти под стол. Ей сообщили, что на мосту через Дго обнаружили труп Светланы Михайловны Мразьевой, 77-летней старухи, старой знакомой Зины и Полины. Обстоятельства ее смерти приводили в ужас, такой необъяснимой жестокости понять нельзя было, она не укладывалась в голове. Поговорив, Зина опустилась на стул и уронила голову на руки. Весь мир продолжал катиться к черту.

Виктор вернулся в гостиную:

— Все таки это твой недосмотр, дорогая моя.

— Мой? — удивилась Катя, — ты сам прекрасно помнишь, что эта мразь производил прекрасное впечатление.

— Я ему все равно не верил, а согласился на их отношения с Соней под твоим давлением.

— Замечательно, значит я у нас как всегда виновата в том, что не досмотрела за ребенком. Может хватит сваливать вину с себя? Мы оба в этом виноваты.

— Иди ты, что я, не вижу, как ты прожигаешь круглые сутки на диване, не отрывая от него своей жирной задницы. Разгадываешь свои сраные судоку и хлещешь коктейли, даже служанку не можешь нанять, так как все агентства отвернулись.

— Потому что кое–кто слишком часто лапает молодых девочек!

— Дура! Я никогда этого не делал!

Не известно, чем бы завершилась эта мирная супружеская прелюдия к побоищу, если бы не зазвонил телефон и не отвлек их:

— Тебя, — сказала Катя, — женский голос кстати, — и многозначительно посмотрела на мужа.

— Я слушаю, — грубо ответил Виктор.

— Витя, это Зина. Снова случилось несчастье, я не знаю что мне делать.

— Что произошло, — Виктор сохранял хладнокровие и говорил так, будто это был бухгалтер или любой другой служащий.

— Мне звонили из дома престарелых. Убита Светлана Михайловна Мразьева. Ты помнишь ее.

Вот тут уже Виктору стало сложновато сдерживаться:

— Что вы сказали?

— Там Катя? Ладно. Слушай еще раз. Светлану Михайловну Мразьеву похитили из дома престарелых, связали канатом и сбросили с моста через Дго. Потом раскачали и превратили ее голову ударами об металлические конструкции в фарш.

Виктор положил трубку. На нем не было лица:

— Что случилось, — спросила Катя.

— Убили Светлану Михайловну.

— Мразьеву?!

— Да.

И он пересказал жене способ, которым избавили эту несчастную от мирских проблем. Катя медленно сползла по дивану и села. Этот день чересчур изобиловал наихудшими вестями. Просто кошмар какой–то.

* * *

Антон и Андрей, довольные и просохшие после купания в озере Чистик их нижних конечностей, вернулись в дом Гордеевых. Их встретила Клара и поприветствовала:

— Как отдохнули? — спросила она.

— Дочитали третий том ортопедии и альбом по планерам, — отрапортовал Антон.

— В воду хоть залезали? Как она?

— Вроде теплая, — сказал Антон, — но мы в нее попали не по своей воле.

— Да? — удивилась Клара, — кто постарался?

— Женя конечно, — ответил Антон, — кто еще возмущается больше всех что мы с Андреем в воду не залезаем в принципе.

— Ну конечно. Но судя по вашим волосам — вы их не мочили.

— Мама, давай закроем эту тему!

— Хорошо. Есть хотите?

— Не откажемся, — вмешался Андрей, — а то купание сбивает накопленные калории.

Они пошли наверх, убрать часть вещей и прихватить четвертый том «Ортопедии»:

— Останешься дома? — спросил Андрей Антона. Он продолжал им любоваться, не боясь этого.

— Знаешь, пока не решил. Надо бы доклеить параплан сегодня все–таки, и заняться уже механической его частью.

— Что правда, то правда, — так может смоемся ко мне?

— Андрей, ты же знаешь, что я бы с радостью. Но мама всегда отпускает меня со скрипом.

— Я с ней поговорю. Мне кажется, что она мне всецело доверяет.

— Ну попробуй.

Андрей спустился в столовую, где Клара колдовала над поздним обедом для сына и его друга:

— Клара, мы тут подумали немного.

— Да? — сказала она не отвлекаясь от тарелок.

— Мы наверное пойдем доклеивать ко мне параплан и зависнем до утра. Отпустишь своего сына в мою берлогу?

— Знаешь, — сказала Клара, — он от тебя и так не вылезает, скоро можно прописывать. Я бы запретила, если бы не знала, что в противном случае он будет валяться в комнате, дуться на меня и за ночь прочитает четвертый том.

— Так это значит?

— Пусть он лучше склеит у тебя параплан и хотя бы поспит ночь. Ты мне только одно скажи — у тебя есть чем поужинать?

Андрей кивнул:

— Но если ты что–то снарядишь нам с собой, то мы только за.

Клара вздохнула:

— Как верно сказала Анастасия — надо было построить девятую комнату или убить кого–то из нас, чтобы Антон вернулся в семью.

— Это когда она так сказала? — развеселился Андрей.

— Когда я ей сказала, что мой сын больше времени проводит с тобой чем дома. Вы же и работаете вместе, отдыхаете вместе. Мне даже показалось, что у меня вдруг два сына стало.

— А я и не против, — расплылся в улыбке Андрей, — хочешь я буду тебя мамочкой называть?

— Не надо. Но шутку я оценила, — повеселела Клара, — сейчас соберу вам ужин. Сыночек, — последнее она произнесла с нескрываемым сарказмом.

Андрей поднялся наверх и сообщил, что все улажено. Антон собрал немного вещей, взял четвертый том и свои заготовки к параплану, сделанные заранее.

Потом они спустились и приняли свой поздний обед. К этому моменту Клара уже приготовила их ужин и поставила в пакете на стол:

— Я положила вам двойные порции, так что если останется ими же и позавтракаете, — сказала Клара, — я вас только прошу об одном, не болтайте до пяти утра как вы это обычно делаете. Если хотите побеседовать — есть верное средство.

— Какое, — спросил Антон.

— Вместо часу ночи лечь спать в десять вечера. Проболтаете до двух ночи и уснете.

— А, понял. Четыре часа болтовни и спать. Мы учтем, — рассмеялся Антон, — интересно Женька скоро вернется?

— Мы разошлись с час назад. Он повез Соню.

— Кстати о Соне, — вдруг вспомнила Клара, — что это за девушка?

— Мама, — отвлекся от супа Антон, — это допрос?

— Ирина волнуется.

— Я так и думал, — сказал Андрей, — Клара. Или нет. Мамочка, успокой Ирину и скажи, что Соня гораздо безобиднее меня. Очень хорошая девушка. И друг.

— О, — подняла брови Клара, — ну что, сынули, доедайте свой суп, второе и двигайте в вашу берлогу, чтобы по темноте не идти.

— Как прикажете, повелитель, — хором ответили на это Антон и Андрей.

Клара предпочла ретироваться.

— Мы ее добили, — сказал Антон.

— Зря я тебе подыгрываю, — ответил Андрей.

— Подыгрываешь? А кто затеял игру в мамочка/сынуля?

— Но она же ее поддержала! — аргументировал Андрей.

— И то правда.

Они вернулись к трапезе, не подозревая, что на другом конце города творилась настоящая Хиросима.

Счастливая Соня выскочила из машины, чмокнула Женю в щеку и сказала улыбаясь:

— Мы же завтра увидимся?!

— Само собой, — сказал Женя, смотря на нее влюбленными глазами и наслаждаясь ее красотой, — куда бы ты хотела?

— Я хочу купить домой несколько растений. Съездим в Междуречье в теплицу?

— Мне нравится твоя идея. И знаешь, купим еще парочку редкостей ко мне домой. Ты подаришь их моей бабушке и я тебя с ними познакомлю. Договорились?

— Ага, — ответила Соня, — ну я побежала?

— Погоди.

— Что еще?

— Я люблю тебя, милая моя.

— И я тебя очень–очень–очень люблю, — Соня чмокнула его снова и пошла ровным шагом к дому. Женя как обычно дождался, что его любимая войдет в дом и уехал домой.

Соня прошла в гостиную. Виктор и Катя сидели и ждали ее:

— Ну как погуляли? — холодно спросила Катя.

— Чудесно, — воодушевленно ответила счастливая Соня, — это было как во сне.

— Что ж, — произнес Виктор тоном, не предвещающим ничего хорошего, — сны когда–нибудь кончаются. Даже самые прекрасные.

— Не поняла, — уставилась на отца Соня. Она пыталась догадаться — что на сей раз случилось с родителями и какая шлея им под хвост на сей раз попала. Но ответ не лежал на поверхности, что происходило зачастую. Значит что–то серьезное и неприятное.

— Все очень просто, — сказала Катя, — с сегодняшнего дня ты больше не увидишь Евгения Романовича Гордеева. Я запрещаю тебе видеться с ним. Слышишь, Соня?

Да. Но при это все разумеется кончилось хорошо.

 

8. Я БУДУ ОБОРОНЯТЬ ТЕБЯ ОТ ВСЕГО

Дорогой Сьелито!

Я не совсем понимаю, чего ты добиваешься своими действиями? Когда человек хочет доказать, что он кого–то не любит, он не совершает те ошибки, которые допускаешь ты. Не думаешь? Так что устройся поудобнее и почитай лучше мое очередное письмо. Вот сижу я тут и о тебе думаю. О тебе тоскую. Твое тело вспоминаю, твои поцелуи и слова любви. Не смогу я никогда их забыть и поступиться ими. Потому что они для меня — самое драгоценное в этой жизни. Другого уже не будет. Вокруг все только и делают что кричат о том, что все это временное, проходящее, будет еще таких миллион Сьело на этом свете. А я им не верю и не поверю никогда. Хотя я это уже говорил не один раз. Как тебе узнаваемость образов моей истории? Я знаю, что ты никогда не согласишься со схожестью Носовых или Гниды со своими прототипами, а сходство тут просто бешеное. Настолько сильное, что оно заставляет мое сердце биться к ним ненавистью и желать им самых страшных несчастий, какие только возможны в этом мире для таких бесчестных людей, участь которых — одиночество и проклятье. Оно настигнет их и поглотит собой без остатка. А в итоге их будет ждать забвение. А Гнида заслуживает казни через закидывание камнями обезумевшей толпой. Как и все, кто совершал преступление против любви

Люблю тебя, мое Солнышко

Твой А.

12.02.2010(ночь)

Антон и Андрей сидели на полу, окруженные частями от параплана и активно занимались его сборкой, но работа не спелась. Скорее всего по той причине, что оба о чем то усиленно думали и это мешало сосредоточиться на авиамодели. Упакованный Кларой ужин был съеден около часа назад, а железные мисочки валялись огромной башней в раковине. Их следовало помыть.

Первым высказал протест Антон. Он понял, что ничего им не собрать этим вечером — его что–то тревожило. Но Антон не понимал, что это было:

— Давай собирать детали, — сказал он, — не соберем мы сегодня ничего стоящего, не получается.

— Но как же так, — возмутился Андрей, — всего то девять вечера.

— Давай лучше приведем все в норму и последуем совету мамы и ляжем спать раньше — так мы действительно уснем в два и сможем завтра к десяти быть в конторе не в вареном состоянии, в котором пребываем обычно после таких ночей.

— Ну хорошо, — убедил, — я соберу детали в коробку, а ты иди вымой посуду.

— А может наоборот? — возмутился Антон, — не хочу я посуду мыть. А вот с коробкой сам разберусь

— Ладно, — сказал Андрей, — тогда и подмети что ли заодно.

— Подмету.

Андрей уединился на кухне и вооружился тряпкой для посуды, очень скоро множество гордеевских железных тарелок, в которых всегда переносили еду было вымыто и сложено в сушилку. «Двойные» порции Клары на поверку оказались по сути одинарными, и Антон с Андреем уговорили этот плотный ужин за раз.

Вернувшись в комнату он помог Антону с уборкой и они отправились готовиться ко сну:

— Стели мне у себя, — отрезал Антон, — твой диван ужасен.

Андрей обомлел. Хотя для предстоящего разговора это был идеальный расклад. Но все же Андрея испугало, что это последовало от Антона. Андрей поддался на эту уловку — все развивалось в наилучшем для него сценарии и он не думал отступать в сторону. Он включил колонки и из музыкального центра поплыли аккорды песни «Я буду оборонять тебя от всего» финской группы Ультра Бра. Динамичный развивающийся джаз–рок с грандиозной духовой оркестровкой и текстом о том, как лирическая героиня ищет потерянного возлюбленного от Кёльна до Латвии, не может найти, но обещает что всегда будет оборонять его от всего плохого, что может с ним произойти. Репертуар финской группы, которая давно распалась приятно щекотала душу Андрея, возбуждал воспоминания, которые так и крутились вокруг. Но что самое странное, все происходившее в комнате, как только она была заполнена звуками песни снова освежило некое странное состояние дежа–вю. Такое, будто с Андреем это уже происходило, только он смотрел на это с другого ракурса, другой позиции, но эту ситуацию он уже видел. Точно видел.

Андрей вынул из ящика с постельными принадлежностями одеяло и подушки. Поскольку Антон уже давно зачастил к нему, то неудивительно, что количество подушек должно было увеличиться. В результате из тумбы было извлечено пять штук.

Тем временем Антон достал свежую простыню и застелил диван, после чего сказал:

— Я сегодня последую твоему примеру.

— Какому именно, — поинтересовался Андрей.

— Я не хочу одевать пижаму, в ней душно, — ответил Антон.

Завершив обряд застилания постели оба по очереди сбегали в ванну почистить зубы и забрались в постель, чтобы наконец уснуть, пардон, поговорить.

Андрей выключил свет и посмотрел в потолок. Старый шведский светильник с оптоволокном, стоявший на телевизоре отдавал тонкие лучи света потолку и создавал на нем неповторимый рисунок. Темнота еще не совсем вошла во власть, поскольку было несколько рановато.

— Никогда не ложился спать в половину десятого, — сказал мечтательно Антон.

Андрей медленно повернулся и посмотрел на Антона:

— Тош, нам с тобой надо серьезно поговорить. Я долго не решался завести с тобой этого разговора, но сегодня…

— Ты меня пугаешь, Андрей, что–то случилось? — насторожился Антон.

— Я боюсь, что это случилось очень давно. А точнее два месяца назад, — вздохнул Андрей, — просто сегодня я побеседовал с Соней. И она подтолкнула меня к этой мысли.

Главная виновница этой беседы Соня стояла посреди гостиной своего дома ошарашенная заявлением родителей:

— С какой стати, мама? — спросила Соня, — почему ты принимаешь его у себя дома, восхищаешься его манерами, а сейчас резко меняешь свое решение ничего не объясняя? Раньше твои поступки иногда отличались рациональностью, по крайней мере все свои запреты вы хотя бы пытались мотивировать ваши запреты. И делали это весьма логично.

— Я не намерена ничего тебе объяснять.

— И я тоже, — ответил Виктор, — просто теперь у нас есть причина считать, что этот человек тебе не пара. И точка.

— А какого черта вы принимаете такие решения за меня? — возмутилась Соня.

— Мы твои родители, — ответил Виктор.

— И тебе пока что только шестнадцать лет, совершеннолетие у тебя с восемнадцати, а до этого ты полностью принадлежишь нам и мы принимаем решение с кем ты общаешься, а с кем — нет, — добавила Катя.

— Вот тут ты заблуждаешься! — выпалила Соня.

— Ничего подобного, — возмутилась Катя, — мы не для того тебя одевали, кормили, по Кипрам, Турциям и Чехиям возили, чтобы ты нам в один прекрасный день заявила, что считаешь, что сама можешь решать с кем тебе можно общаться, а с кем нет. Ты ведь, небось, и переспать с ним успела, за этим у вас вряд ли заржавело бы.

— Мама! Мы с Женей.

— Не смей при нас произносить имя этой мрази, — закричал Виктор, — слышать не хочу этого.

— Но я, я люблю его, — Соня пыталась держаться из последних сил, но внутри у нее все бурлило и клокотало от возмущения.

— Это обычная подростковая влюбленность. А этот подонок просто запудрил тебе мозги. И наверняка настроил против нас, — безапелляционно заявила Катя.

— Он и слова поперек вас не говорил никогда, — как могла отпиралась Соня.

— И завтра мы собираемся, и я увезу тебя в Тамбов, в старую бабушкину квартиру. Там найдем тебе нормального психолога, он из тебя всю эту дурь и влюбленность быстро выведет. Легко и безболезненно.

— Я никуда не поеду! — отрезала Соня.

— Тогда я запру тебя в твоей комнате и буду лично возить на учебу, — ответил Виктор, — или найму человека, которого приставлю к тебе на это время. Если твой Женя к тебе приблизится — я его убью.

Соня застыла:

— Убьешь меня, значит убьешь его.

— Господи, — скривился Виктор, — у тебя этих Жень еще будет такое дикое количество.

— Нет, — закричала Соня, — вы меня вообще слышите? Вы сначала говорите ДА, а потом резко меняете свое мнение, что то узнав, но при этом помалкивая в тряпочку ЧТО именно.

— Я все сказала, — протянула Катя, — чтобы духу его тут не было.

— Вас спросить забыла, — бросила Соня, — мне есть шестнадцать и юридически ты не имеешь права мне запрещать общаться с теми с кем я хочу!

— Срал я на твои юридические права, — крикнул Виктор.

— Да ты всегда срал на меня, — крикнула Соня и побежала наверх, — забудьте, что у вас была когда–то дочь!

Соня исчезла на втором этаже и громко хлопнув дверью заперлась у себя изнутри.

Катя посмотрела на Виктора, взяла с тумбы судоку и принялась их спокойно разгадывать. Виктор достал из бара бутылку виски, налил себе стакан и залпом выпил.

Соня в своей комнате села на кровать и задумалась. Изнутри ее било в лихорадке — и потому все это вылилось в бешеный выброс слез. Соня беззвучно зарыдала, по ее щекам текли слезы. Руки тряслись, пальцы не подчинялись ей, все нервные окончания плясали как сумасшедшие. Ей надо было успокоиться, взять себя в руки и решить что делать дальше. Соня может остаться с родителями, отказаться от Жени и жить как жила раньше. Но не получится жить по–прежнему, просто не получится. Соня привыкла к Жене. Она любила его до беспамятства. Можно сделать вид, но они никогда не поверят в то, что Соня приняла их требование так легко. Будут следить и все выплывет наружу. Что получается? Что же делать? Она некоторое время обдумывала решение, а потом достала мобильный телефон и набрала заветный номер, который два месяца назад заполучила через Тимофея Гордеева.

Очень скоро телефон ответил:

— Милый, — сказала Соня, голос ее дрожал.

— Да, родная, — ответил ей Женя, — что с тобой, ты плачешь?

— Да, милый. Мои родители поменяли решение. Они во что бы то ни стало хотят, чтобы мы перестали общаться. Они не объясняют. Им просто приспичило и все. Наверное им что–то не понравилось в том, что я дома мало бываю или еще что. Для них это нормально, поменять вот так свое решение.

— Что ты хочешь сделать?

— Я сбегу из дома, — ответила Соня.

— Что?

— Мне не остается другого выхода. Я сойду тут с ума. Ты плохо знаешь моих родителей — им может в голову нанять мне охранника или запихать на лечение в психушку. Ты меня примешь?

— Конечно, родная, — на задумываясь сказал Женя, я через полтора часа буду ждать тебя в Мякурах на станции.

— Хорошо, милый, — сказала Соня, — я знала, что смогу на тебя положиться. Я люблю тебя.

— И я люблю тебя, — ответил Женя.

Он отключил телефон и посмотрел на Тимофея, который сидел в шезлонге у бассейна и перелистывал журнал, который оставила тут Клара:

— Что там случилось? Я по твоей интонации понял, что произошло нехорошее.

— Ей запрещают со мной видеться. Вдруг, ни с того ни с сего.

— Гм. Я ожидал, что подобное случится раньше. По рассказам Нади у Сониных родителей вместо мозгов насрано и зачастую решения они принимают настолько спонтанно и беспорядочно, что тут удивляться нечему. Вот захотели разрешить — разрешили. А потом подумали — а почему бы не передумать — и передумали.

— Я ничего не понимаю. Но это неважно сейчас. Она уходит из дома, и я ее встречу. Вопрос в том, что делать дальше.

— То есть уходит из дома?

— Она приняла решение бежать оттуда — иначе боится с ума сойти.

— Плохи дела, даже не знаю, что делать, — задумался Тимофей, — начнем с того, что тебе нужны деньги. Вам придется переночевать либо здесь, либо в гостинице. Зачем я только советовал тебе не представлять ее нашим, если бы они ее знали — намного все проще было бы.

— У меня немного денег есть. У тебя?

— Совсем чуть–чуть. Стоп! Я знаю.

— Что?

— У бабушки есть нычка, причем немалая. Ее можно попросить, я уверен что поможет.

— Я от бабушки ее до последнего скрывал — неужели ты уверен в том, что она согласится, — Женя боялся идти и говорить с Ириной, был уверен что все это повлечет кучу разговоров, требований, условий, в общем и целом в нем еще боролись взрослый и ребенок. Взрослый четко вел его к разговору, построить его на спокойной беседе, добиться своего. А ребенок активно пугал его самим фактом того, что придется повиниться перед более старшим чем он человеком.

— И что? Это экстремальная ситуация, я уверен что она не откажет тебе. Более чем уверен!

Тимофей посмотрел на брата и уверенно добавил:

— Я сам могу с ней поговорить и она точно поможет.

Женя засомневался.

— Тим. Давай я сам с бабушкой поговорю. Не хочу перекладывать ответственность за происходящее на тебя.

— Тут ты ошибаешься, — отмахнулся Тимофей, — я такой же ответственный за эту историю. Я же вас познакомил. Разве нет?

Женя улыбнулся.

— Только это. Но за все остальное ответственны мы. Достаточно и того, что ты просто нам помогаешь. Но с бабушкой я поговорю сам.

— Хорошо, — обрадовался Тимофей, — жутко приятно, что ты на глазах взрослеешь и становишься совершенно самостоятельным. Почти как Антон.

— Он опять умотал к Андрюхе?

— А то, — рассмеялся Тимофей, — только ужин собрали и смылись

— Ладно, — сказал Женя, — я пойду к бабушке.

— Постой, — сказал Тимофей, бросив на шезлонг журнал, — я иду с тобой.

И братья направились в сторону дома, чтобы добавить Ирине в копилку неприятностей еще одну.

* * *

В доме Гнидовых царила беспокойная обстановка. Зина дико нервничала, пила успокоительное, ждала телефонного звонка, но Виктор не перезванивал, так как был занят проблемами с дочкой, о которых Зина и не подозревала. Полина спокойно сидела на кухне и читала любовный роман из запасов Нади.

— Чего ты налегаешь на афобазол, Зина? — спросила мать свою взрослую дочь, когда та прибежала за очередной дозой таблеток.

Зина обернулась на слова матери, села за стол и сказала:

— Случилось нечто ужасное, мама. Я в панике.

— Успокойся, я сделаю тебе чаю, а ты мне пока расскажешь, что за событие тебя так разболтало, что у тебя нервотрепка такая зверская творится.

— Мама. Это ужасно. Еще одно убийство.

Полина вскинула брови. В бытность работы в прокуратуре ей пришлось провести не одно дело об убийстве и потому каждый новый труп не вызывал у нее священной паники.

— Можно подробнее. Кого убили?

Женщины не заметили как сзади появилась Надя и прислушалась к разговору. Сначала просто из любопытства, так как ее раздражало, когда мама и бабушка начинали секретничать у нее за спиной.

— Светлану Михайловну, она была директором той школы до Натальи Борисовны, если помнишь.

— Вторая, — вырвалось у Полины, — Зина, прошлое тебя настигает.

— Мама, — ответила Зина, — я и так знаю, что я тоже во всем этом была замешана.

— Ты очень мягко оцениваешь свою роль в истории. Я бы обозначила ее как одну из центральных. Все ведь прекрасно помнишь. Я просто не хочу, чтобы твоя дочь повторила этот путь. Согласись, что не вмешайся ты тогда, отойди в сторону — ничего бы не случилось.

— Да, — опустила голову Зина, — я бы отошла в сторону и исчезла из их жизни раз и навсегда. Но вспомни, я была молода, ветер гулял в голове.

— Совсем как у Наденьки, не находишь?

— Вчера она мне заявила что влюбилась, — сказала Зина, — и не призналась в кого.

— Зина, лучше бы узнать. Не повторилась бы старая история. Дети всегда повторяют пути родителей, это судьба.

Надя исчезла у себя в комнате. У нее перехватило дыхание. Она поняла, что ни слова не выдаст матери. Ни за что на свете та не узнает, что Надя влюблена в Антона. Потому что тогда она испортит все из–за своих и бабушкиных размышлений про злой рок и преследующую детей судьбу родителей. Что за чушь? Все это надуманный бред. А вот смерть Светланы Михайловны все меняет. Потому Надя решилась поделиться этой новостью. Набрав номер она ответила на алло фразой:

— Привет, Рита! Ты еще там или уже приехала в Озерск?

— Я в Озерске первый день, — ответила Рита, — что–то случилось, раз ты мне позвонила только сейчас?

— Да. Ты уже в курсе, что произошло еще одно убийство?

— Что? — Рита от неожиданности села на кровать и уставилась в стену, — кто на сей раз?

— Светлана Михайловна Мразьева.

У Риты в голове сразу всплыл комод в бабушкиной комнате. И фотография. Теперь два человека с этого фото мертвы.

— Как это случилось?

— Рита, я не знаю подробностей, я подслушала разговор мамы и бабушки. Они здорово напуганы. Похоже, что мама во всей этой истории замешана.

— Ты беспокоишься о ней?

— Вот еще, я не могу дождаться волшебного момента, когда эти две старухи меня покинут и я смогу жить одна.

— Надя, я тебе всегда говорила, что ты зря к ним так относишься, они тебя любят.

— Рита! Оставь эти нравоучения. Это мои родственники и мне наплевать на них. Потому что они не смогли сделать так, чтобы я родилась не в захудалой трешке на окраине города, а в шикарном особняке. Как у Тимофея. Кстати, он тебя искал тогда. Я не дала ему этот номер.

— Как? — Рита обомлела, — почему?

— Потому что когда ты мне его давала, то просила никому не давать. Он настаивал, но я сдержала обещание.

— Вот черт, — возмутилась Рита, — он не тот человек которого бы я не хотела слышать.

— Так, — отрезала Надя, — это был твой запрет и не мне его обсуждать. Ты мне относительно Тимофея не снимала его. Так что ругай себя сама. Хорошо? Ладно, я пойду в сеть залезу.

На этом разговор был закончен.

Рита поднялась с кровати и подошла к окну. Уже почти совсем стемнело. Она посмотрела на часы — половина одиннадцатого. Как Надя могла себе такое позволить, она же видела, что Рите интересен Тимофей. Но не дала его телефон. Умение Нади пускать пыль в глаза, изображать из себя правильную девочку перед нужными ей людьми, строить из себя слабую всегда выводили Риту из себя. И вот теперь — получите распишитесь — она навредила ей, причем скинув вину на нее же саму.

После этого мысли Риты переместились на смерть Светланы Михайловны. Надо было узнать как можно больше. Она включила ноутбук и полезла шерстить озерские новостные сайты. На одном из них она нашла описание случившегося на Озерском мосту, в отличие от предыдущего убийства этому событию было отведено минимальное количество печатных знаков. Но зато из заметки Рита узнала, что убитая проживала в доме престарелых. Именно туда она и собралась наведаться на следующий день, чтобы получить доступ к ее вещам. Там наверняка будут камешки, думала Рита. Она была уверена, что эти две смерти взаимосвязаны. А раз так — надо найти Клавдию. Третью женщину с фотографии на бабушкином комоде. Поискав ее адрес и описание на сайте Рита обнаружила, что в ближайшую неделю Клавдия отсутствует в городе — она на конгрессе по психологии в Канаде. Что ж, учитывая что между первой смертью и второй прошло около двух месяцев, то запас времени у нее еще есть.

Следующая мысль, посетившая Риту, вставить симку и посмотреть информацию о непринятых звонках. Так она и поступила, без труда обнаружив около тридцати звонков с одного и того же номера. Быстро набрав его Рита наткнулась на озабоченный голос Тимофея:

— Здравствуй, это Рита.

— Какой сюрприз, спустя два месяца ты решила объявиться? — раздалось в трубке.

— Прости меня, — стала оправдываться Рита.

— Что–то важное? Я не могу говорить, — сказал Тимофей.

— Извини, — сказала Рита и прекратила разговор нажатием кнопки. Рита заплакала.

Тимофей отключил телефон и посмотрел на Женю:

— Рита?

— Ага. Явилась.

— Она ездила бабушку хоронить, — попытался оправдать ее Женя.

— Могла и предупредить, а то оставила тогда на вечеринке и испарилась. Мне это не особо нравится.

— А по моему ты зря на нее злишься.

Тут братья подошли к комнате Ирины и постучали. Получив разрешение на вход они застали бабушку за компьютером — она читала новости:

— Садитесь, сейчас, — сказала Ирина и свернула экран браузера.

— Бабушка, — начал было Женя, но она его оборвала:

— Судя по тому, что вы пришли с такими лицами, я думаю что случилось что–то из ряда вон выходящее.

Женя кивнул.

— Тогда рассказывай, — подытожила Ирина.

— Родители Сони запрещают нам видеться. Она звонила мне и сказала что собирает вещи и уходит из дома, — выпалил Женя.

— Ничего не поняла, — удивилась Ирина, — а они объяснили почему так вдруг поменяли о тебе свое мнение?

— Нет, — сказал Женя.

— Бабушка, — вмешался Тимофей, — там такие родители странные, что ничего удивительного в их выходке нет, они не знают что захочет их левая нога утром когда ложатся спать.

— Допустим. Но Женя, что вы собираетесь делать?

— Мне нужны деньги, — ответил Женя, — я сниму квартиру, пойду работать.

— И это вместо учебы? — воскликнула Ирина.

— А ты предлагаешь мне от нее отказаться?

— Нет конечно, — сказала Ирина, — но этот ход…Скажи, как зовут ее мать?

— Екатерина, — ответил Женя.

— Секунду, — испугалась Ирина, — а у отца фамилия не Носов?

— Да. Виктор Носов.

— Значит это не совпадение. Так я и думала, что мне все это знакомым кажется. Значит так, вези ее сюда, денег вам я дам, но помимо этого мне надо с Анастасией побеседовать. Ее все это заинтересует. Но не знаю, станет ли она вам помогать.

— А что не так? — испугался Тимофей.

— Все в порядке, — скрывая волнение сказала Ирина, — езжайте за Соней.

Братья вышли из комнаты, а Ирина задумалась над тем, как все сказать Анастасии. И не могла придумать.

* * *

Андрей смотрел на Антона. Прошло несколько мгновений с последней его реплики:

— Знаешь. Я очень дорожу твоей дружбой, Тош.

— Я знаю, Андрюша, знаю, — мягко сказал Антон.

— Я хочу сказать тебе, что когда ты уходишь домой, я очень скучаю. Я ощущаю как сильно завишу от того, что ты рядом.

— Что ты хочешь этим сказать, — не понял Антон.

— А то, Тош, — что когда тебя нет, — все валится из рук. Не хочется ничего делать, пока не вижу тебя хотя бы в сети.

— Послушай, со мной происходит абсолютно то же самое.

Правая нога Андрея под одеялом проделала движение и оказалась под одеялом Антона. Антон почувствовал как их ступни соприкоснулись. Антон в свою очередь осторожно провел большим пальцем ноги по своду стопы Андрея. Тот в ответ улыбнулся от удовольствия:

— Когда я касаюсь тебя меня пронизывает разряд. Во мне все переворачивается и клокочет. Я весь дрожу, когда пожимаю твою руку. Мне не хочется ее отпускать.

Антон продолжал осторожно водить большим пальцем по ступне Андрея.

— Не переставай это делать. Мне очень это нравится.

— Я знаю, — сказал Антон, — я часто дожидался когда ты уснешь и делал тебе легкий массаж. Не один раз и не два. Почти всегда когда оставался у тебя. А впервые сделал это, когда ночевал в первую ночь.

— Постой, — не понял Андрей, — ты делал это со мной во сне?

— Да, — ответил Антон, — я не один раз видел это во сне еще до того, как ты появился. А потом понял, что сделаю это. Мне нужно было понять, почему этот сон меня преследует. А сегодня я понял, что хочу больше, хочу быть рядом с тобой.

— Но. Я хотел сказать тебе, что испытываю… И мне кажется, что это уже не дружеское чувство. Это не назвать дружбой.

— Я просто жду, что ты это скажешь. И если ты скажешь, я приму решение что мне ответить.

— Ты ждешь моего шага? — Андрей придвинулся поближе к Антону, их плечи соприкоснулись.

— Да. Ты старше, тебе и говорить первому.

— Я понял. Антоша. Я…

Ох, сколько мыслей крутилось в голове Андрея в этот момент. Продолжало шуметь в голове. От прикосновений Антона к его стопе возбуждалась и поднималась его плоть, он очень боялся выдать себя, но рано или поздно тот все поймет. Была не была, пан или пропал, в конце концов — живем один раз.

— Я люблю тебя, — произнес Андрей.

Антон повернулся к нему лицом и посмотрел в глаза. Увидел смятение и страх и сразу ответил:

— Андрюша. И я тоже люблю тебя.

Андрей обнял Антона и уперся лицом в его грудь. Он плакал:

— Я. Я не верю своему счастью. Я так боялся тебе это сказать, раскрыть перед тобой мою душу, мое сердце. Я боялся услышать нет.

— Ты бы его не услышал, — Антон продолжал орудовать ногой под одеялом, а правой рукой гладил Андрея по голове и успокаивал, — не плачь. Все теперь будет по другому. И намного лучше чем сейчас. Ты не представляешь как я счастлив, что ты мне это сказал. Мне очень дороги эти слова. И не знаю как описать то что я сейчас чувствую. Я возбуждался, прикасаясь к твоим стопам. Я хочу сделать тебе приятно, раз тебе это так нравится. Хочешь?

Андрей посмотрел на Антона и сказал:

— Мне никогда еще не было так приятно, как сейчас. Я просто не знал, что такое возможно. Я думал мне это снится.

— Расслабься. Сейчас сон станет явью.

Антон спустился в ноги. Он прикоснулся пальцами к своду левой стопы и осторожно провел рукой вниз до пятки. Андрей закрыл глаза и выдохнул от удовольствия. Его плоть продолжала нагреваться и расти, он не знал как с этим справиться и в этот момент увидел, что Антон опустился на живот. Одной рукой он разминал его стопы, а другой. О боги, другая рука его была там. Значит и он может сейчас позволить себе это. Ему нечего стесняться того, что он хочет. Правая рука медленно нырнула под одеяло и очень скоро оказалась там. Сладостная истома охватила его, подхватила и понесла вверх. Это знакомое ощущение в новых обстоятельствах оказалось гораздо сладостнее, чем раньше. Присутствие Антона и его действия поднимали все происходившее на совершенно иной уровень. Андрей впервые делал это не представляя что–либо, он не думал. Он видел и весь выброс энергии происходил от того удовольствия, что он получал и удваивал это ощущение через свои действия рукой.

А от стоп струились энергетические импульсы, он ощущал то, с какой любовью это делал Антон и в следующий момент задумал задействовать свою левую руку и потянулся к ноге Антона.

После первого прикосновения тело Антона вытянулось как струна и он застонал от удовольствия, дернулся и тут Андрей понял, что Антон испытал почти то же, что только что произошло с ним — в руку хлынуло что–то жидкое и не было конца этой сладостной истоме удовольствия:

— Я люблю тебя, Андрюша, — простонал Антон, — это было неповторимо. Я так люблю тебя.

Антон поднялся и вернулся в изголовье кровати, лег на бок и обнял Андрея:

— Теперь мы с тобой единое целое.

— Я люблю тебя, — сказал Андрей, — это было бесподобно.

— Я никогда не думал, что смогу сделать это при постороннем человеке. Но сегодня во мне все перевенулось.

— Со мной то же самое. И я не знаю, как описать то, что чувствую. Я не смогу сегодня заснуть, — сказал Андрей, — я до сих пор помню твои прикосновения. Это как наркотик. Я завишу от тебя как от наркотика. Я принадлежу тебе.

— Я тоже принадлежу тебе, — ответил Антон, — только тебе. Я убью ради тебя. Кого угодно. Я люблю тебя.

И в этот момент Андрей прильнул к Антону и нежно прикоснулся губами к его губам. Они слились в самом первом поцелуе в своей жизни. Андрей впился в Антона и их языки переплелись. Оба от удовольствия снова разгорячились, а над ними продолжали плясать блики на потолке от оптического волокна на телевизоре подсвеченного светодиодами.

А виновница всего этого наивного, детского, но эротического действа в это самое время карабкалась по карнизу собственного дома, выбирая место для прыжка. Сначала Соня бросила в траву рюкзак, потому сумку через плечо, а потом прицелилась и прыгнула. Вполне удачно приземлившись под деревом, она отыскала рюкзак, сумку и быстро побежала к выходу с территории вокруг дома. С улицы был слышен храп Виктора, уснувшего в гостиной.

Соня вышла на улицу, пересекла проезжую часть и осторожно пошла по тенистой стороне дороги, которая вела прямо к станции. Пройдя линию деревьев, накрывавших весь тротуар, Соня спустилась в подземный переход и вышла со стороны станции. Там ее ждали в машине Тимофей и Женя. Она села на заднее сидение. К ней обернулся Женя и они обменялись поцелуями:

— Милая, с тобой все в порядке? Я так волновался?

— Хвоста я вроде бы с собой не привела.

— И на том спасибо, — отозвался Тимофей, — Здравствуй, Соня. Ну что, — обратился он к брату, — едем?

— Поехали, — сказал Женя.

Машина сорвалась с места и удалилась в южном направлении. А над лужайкой дома Носовых продолжали переливаться трелями звуки храпа Виктора и шевелиться занавески в такт этим грубым колебаниям.

Через тридцать минут, проехав без приключений центр братья припарковали машину в подземном гараже и поднялись на лифте в гостиную. Их там уже ждали Ирина и Анастасия. Женя ожидал, что сейчас ему скажут ободряющую, хорошую новость, что тетушка возьмет их под свою опеку и позволит Соне остаться в доме Гордеевых и все будет прекрасно. Все таки дом очень хорошо охранялся. Но то, что ему предстояло услышать ожиданий не оправдало.

Анастасия очень холодно поздоровалась с Соней:

— Вечер добрый, — сказала она в ответ на ее приветствие.

Потом в разговор вступила Ирина:

— Соня, скажи пожалуйста. Как фамилия твоего отца?

— Носов. Виктор Носов, — ответила Соня. Она еще не совсем поняла что происходит.

— Значит так, — жестко сказала Анастасия, — я не буду вам объяснять причину своего решения, разве что скажу, что проблема в прозвучавшей фамилии Носов.

— Ничего не понимаю, — сказал Женя, — вы нам поможете?

— Тетя, что за дурость творится? — встрял Тимофей.

— Никакая это не дурость, — сказала Ирина, — я согласна с решением вашей тети.

— Значит так. Женя, — сказала Анастасия, — я дам тебе денег на съем квартиры, где вы сможете жить. Мешать вам встречаться я не буду, вредить тоже. Возможно, я помогу вам подработать, но это, наверное лучше сделает Андрей. Взамен я хочу, чтобы после сегодняшней ночевки Соня тут больше не появлялась. В этом доме не рады никому с фамилией Носов. Для меня, и для всех нас это клеймо на всю жизнь.

— Но почему? — воскликнула Соня, — что такого между нашими семьями? Почему все молчат и ничего не говорят?

— Я уже сказала раньше, — ответила Анастасия, — разъяснять подробности я не буду. Принимайте то что есть, в конце концов этого и так уже немало. Я предполагаю что мне и так следует ожидать определенных последствий от всего этого. Так что укрывать вас здесь я не стану принципиально, а то, что ты переночуешь сегодня здесь. Я сделаю вид, что не знала этого. Мне так будет легче.

Анастасия встала с дивана и прошла в кабинет, оставив молодых в недоумении.

— Бабушка! — первым опомнился Тимофей, — хотя бы ты можешь сказать, в чем дело?

— Нет, Тимоша, я ничего не скажу. Я только могу вам подтвердить, что понимаю реакцию вашей тети. Со своей стороны скажу, что я не так резко отношусь к Соне и потому очень рада знакомству с ней. Я буду стараться вам помогать. Мне кажется что даже лучше, что вы будете жить не здесь.

Больше ничего из Ирины выудить не удалось. Женя и Соня ушли в комнату, Тимофей тоже. Ирина осталась в гостиной одна.

В кабинете Анастасия и Евгений обсуждали случившееся:

— Все таки ты чересчур злопамятна, — сказал Евгений, — чем девочка провинилась в том, кто ее отец?

— Ага, — парировала Анастасия, — значит я должна была их срочно запустить к нам в дом, а потом отвечать перед милицией — а эти психи завтра побегут в милицию и накатают заявление о похищении — что я укрывала похищенную дочь? Ты этого хочешь?

— Нет. Я просто не просчитал такого развития событий.

— У меня вообще ощущение что ты все время спишь. Как ты тогда все проспал и не заметил, так и сейчас. Кстати, что у тебя с Кларой? Последнее время она подозрительна до ужаса. У меня расспрашивала в какое время ты бываешь на работе, куда ездишь.

— Да ну ее, — отмахнулся Евгений, — она все думает, что я ее бросить хочу, так как она стареть начала.

— А она начала стареть? — ахнула Анастасия, — а я то и не заметила.

— Смеешься. Она все время на этот счет ноет.

— А тебя это утомлять начало. Бедная Клара, как я ее жалею.

— А меня кто пожалеет, Настя?

— Тебя? Да ты всю жизнь делал вид, что жалел других. Я до сих пор помню как бабушка говорила, что у нас Евгений такой чувствительный. Говорила то она так. Только я помню, что когда она умерла после гибели твоих родителей, ты стоял с каменным лицом на кладбище. А потом, помнишь куда ты смылся с помина?

— Хватит. Всю жизнь мне припоминаешь, надоело!

— Ага. Взял свой скейт и побежал к собору кататься. Мне порой кажется, что если бы ты не женился, то до сих пор бы катался на скейте с этими бездельниками.

— Закроем тему. Мне есть тебе что еще сообщить.

— Тааак. Я готова. Рассказывай что у нас еще плохого?

— В общем я тут новости просматривал, Светлану Михайловну Мразьеву убили.

— Ого. И вторая отправилась к праотцам?

— Да. И жестоко, скажу я тебе, с ней расправились.

— Можешь без подробностей, я разрешаю, — сказала Анастасия.

— Настя. Я тебя опять спрошу.

— Я ли это устроила?

— Да.

— Нет, не я. И я уже объясняла почему.

Евгений развел руками:

— Тогда я не знаю кто это творит. По–моему больше тебя всю эту компанию не ненавидит никто.

— Евген. Оставь свои догадки при себе.

Евгений обиженный вышел из кабинета. Вскоре в дверь постучали. Вошла Ирина:

— Да, мама, — сказала Анастасия, — я тебя слушаю.

— Настя, — попросила Ирина, — подумай, тебе же все известно про них. Эта девочка совсем тут не при чем, она вообще случайно сюда попала!

— Мама. Мы уже обсудили все. Это риск. Скандал. Ты этого хочешь?

— Нет. Хорошо. Но попомни мои слова, — тебе еще придется пожалеть от этого решения.

— Что ж. Пожалею и ладно. Я иду спать.

Ирина покачала головой и вышла из кабинета.

Если бы она могла представить себе, что происходило в этот момент в комнате Жени, то, скорее всего, ее хватил удар. Дело в том, что Соня очень сильно перенервничала в результате бегства из дома, да и в принципе из–за всех событий этого дня. Нервы сдавали. Она беззвучно рыдала уткнувшись в Женю и дрожала, хотя в комнате было достаточно тепло и комфортно. Дело в том, что Соня металась. Она понимала, что с бегством из дома порывает с Носовыми полностью и отогнать ситуацию назад ей уже возможности не будет. Соня вдруг сказала:

— Женя. А ты ведь никогда меня не предашь?

Женя встрепенулся, он не совсем понял причины такого вопроса:

— Соня, милая моя. Конечно не предам. Я ведь так люблю тебя. И мы всегда будем вместе.

— Всегда–всегда?

— Да.

Тут в потоке мыслей Сони родилась идея, которой еще вчера она бы стыдилась и мучилась черт–те сколько. Сейчас она превосходно понимала, что хочет этого, не просто потому, что тем самым она может удержать Женю, а просто потому, что теперь она воспринимала его как единственного близкого человека в этом мире. А если он рядом — то зачем ждать?

— Женя, я хочу, — Соня запнулась, — я хочу чтобы мы занялись этим сейчас.

— Чем? — не сразу понял вектор движения мыслей Сони он.

— Возьми меня, Женя. Я хочу тебя.

Соня вцепилась в Женю, ее руки сплелись у него на спине и Женя начала движениями ладоней стягивать с него рубашку. Женю на какое–то мгновение охватил жуткий страх. Он посматривал на дверь, которая в любой момент могла быть открыта любой из бабушек без стука под самым благовидным предлогом. Но при этом он не мог подавить того, что его сокровенный орган начал быстро увеличиваться в размерах, выдавая то, что хотелось все эти месяцы, но сдерживалось по причине отношения к этому Сони.

— Я только закрою дверь, — осторожно сказал Женя, повернул замочек на двери, так чтобы никто не услышал звука, обернулся к Соне и снял рубашку оставшись перед ней топлесс.

— Это немыслимо, — простонала Соня. В ней тоже росло и крепло желание того, чтобы он поскорее заключил ее в свои объятья и уже никуда не отпускал. Женя подошел к Соне и повалил ее на кровать, стал осыпать поцелуями и медленно раздевать. Вскоре его ласки достигли главной женской гордости. Соня вцепилась в него руками, когда тонкие пальцы Жени впервые прикоснулись ТАМ, преодолев преграду из легких трусиков. Внутри у Сони все закрутилось и перевернулось, она тяжело дышала и продолжала водить ладонями по голой спине Жени.

— Это неописуемо, — стонала Соня, ее ощущения пробуждали все более зверские желания. Экстаз от безнаказанности и новых возможностей рос, а желания разгонялись в геометрической прогрессии.

Вскоре оба влюбленных лежали на постели абсолютно обнаженные и Соня впервые увидела Его. Он значительно увеличился в размерах, налился кровью и источал буйную похоть. Соня не понимала, что за жуткие мысли ею сейчас управляют, но то что она решилась вытворить в следующий момент вознесло Женю на максимальный уровень удовольствия и безумного удивления. До этого он был уверен, что Соня настолько благовоспитанна, что просто не знает о том что можно проделать. Но Соня и не знала — она следовала как по наитию, делала то, что ей подсказывало желание, потому она смело обхватила Его левой рукой и взяла Его большую часть себе в рот. По ее телу понеслась дрожь. Она не могла и подумать, что от этого можно испытать такое удовольствие. Хотя, само собой, техника хромала, но Соня действовала наугад и открывала все для себя впервые, так что ее можно было простить.

Женя тихо постанывал. Таких бешеных ласк он не испытывал на себе никогда и ни с кем. Соня дарила ему несравненное ощущение, ее хотелось все сильнее и сильнее. Когда она закончила свою прелюдию Женя сказал:

— А теперь моя очередь.

Соня легла на спину, а Женя осторожно устроился над ней. Возбужденный до полного безумия Он вошел в сакральный мир Сони, прорвал там последние занавеси того, что отделяло детство от взрослой жизни и очень скоро взорвался россыпью жидкости, полетевшей в разные стороны и призванной подарить влюбленным чудо, которое могло сплотить их еще сильнее. Неясно, понимали ли они, что делают, но точно одно — их взаимное желание друг друга явно пересилило и сейчас, слившись в одно единое, Соня и Женя пребывали на пике своей любви, и не собирались с него уходить уже никогда.

— Я люблю тебя, — сказал Женя и щедро одарил Соню поцелуями. Соня расплылась от восторга, что с ней случилось это именно сейчас и сегодня и несмотря на то, что ОН уже вышел из ее сакрального мира, Соня до сих пор ощущала его присутствие и тепло.

Что–то подобное, но в более простой и даже наивной, более примитивной, но не менее красивой форме происходило сейчас в другой квартире, где двое других героев, в отличие от Сони и Жени, старались не спешить, не подгонять поезд, а следовать постепенно. Их ноги сплелись в немыслимый узел, руки обхватывали голые тела, но не позволяли себе прикоснуться к самому сокровенному. Не снимая нижнего белья эти двое лежали крепко обнявшись и не хотели расцеплять этих объятий. Высшее проявление самых лучших чувств скрепило эту пару, возможно самую лучшую в истории мироздания, поскольку их любовь была великой. Она должна была преодолеть все преграды на своем пути, оставить без слов всех, кто мог выступить против. Эта любовь поставит на колени все, что попытается ей противодействовать. Потому что это великая любовь.

— Я люблю тебя, — уже в который раз повторил Андрей, — я хочу прожить эту жизнь только с тобой.

— Милый, — говорил Антон, — мне так радостно каждый раз это от тебя слышать. Твой голос для меня как прекраснейшая музыка на свете. Самый красивый тембр в мире. Самое ценное что у меня есть.

И Антон поцеловал Андрея в губы, слегка прикоснувшись языком к его нижней челюсти и приласкав альвеолы. Андрей ответил на это легким скольжением по верхним зубам.

— Что теперь будет с нами? Что скажут у тебя дома, — сказал Андрей?

— Не знаю, — ответил Антон, — мама с папой поубивают друг друга решив, что неправильно меня воспитали. У Бабушек будет инфаркт. А Тимофей с Женькой…

— Мы никому об этом не скажем. Никому.

— Так уж и не скажем.

— Я не хочу ни с кем делить наше счастье. Не позволю им вмешаться в нашу любовь. Я впервые в жизни испытываю нечто подобное.

Андрей освободил руку и стал гладить Антона по спине:

— Ты главная драгоценность, — говорил он, — что я нашел в своей жизни. И все мои видения и сны были связаны только с тобой и посвящены только тебе, и никому другому. Я клянусь тебе в том, что никогда никого не любил, и больше не полюблю. Я даю обязательство в том, что мои мысли и все мои фантазии отныне принадлежать одному тебе, мой милый Антоша.

— Андрюш, я люблю тебя. И никогда не дам тебе повода во мне усомниться. Ты самое большое открытие в моей жизни. Мне не важен никто. Я согласен отказаться от всего ради тебя.

Они обнялись, их ноги продолжали тереться друг о друга, а стопы ласкали одна другую и удовольствию этому не было видно конца и края. Так бежало время, пока они не уснули, развернувшись спинами друг к другу. Но их стопы прикасались одна к другой всю ночь. И связь не прерывалась ни на секунду. И только смерти дано было прервать эту связь.

Да, этой ночью точно все кончилось хорошо.

 

9. САМЫЙ ДОРОГОЙ

Мой милый Сьело!

А ты ведь помнишь тот прекрасный город, где все это впервые случилось у нас? С тех пор он стал для меня священным. Пусть Калуга и напоминает все остальные провинциальные города, но она навечно останется в моей памяти самым драгоценным и прекрасным — Городом, где мы обрели нашу Любовь и впервые познали друг друга. А как много мне говорили твои прекрасные поцелуи, твои слова любви. Мы с кошками постоянно видим, что ты скучаешь по нам. И даже знаем, что когда ты рядом с Гнидой, то думаешь о нас, а не о ней. Она же пустой плод, из нее ничего не вырастет. Я ее проклял, ее семя — черное и никогда не сможет развиться. А если и разовьется, то это будет еще более пустой плод. Более грязный и малоприятный, так как ничего кроме грязи ей создать не удастся, так как Гнида — грязный человек. Просто ты этого не видишь, так как тебе нравится эта ее маска, и отрицать не хочется. А вот я все эти маски теперь наизусть знаю. Я уничтожу ее. Я уже постепенно уничтожаю ее рассказывая всю правду о том, какая она грязная. И ей уже не дано отмыться от этого позора. А когда она, загнанная в угол будет умолять о пощаде, то услышит свои же слова про «затхлый мир». Я буду их помнить всю жизнь. Если Гнида сама порешит себя, избавив мир от необходимости ее линчевать за все преступления, то ее душа еще сможет спастись. Если нет — то она целиком ходит под дьяволом. Она — зло. Услышь меня человек, увидев Гниду на улице подбери с земли камень и кинь в нее. Потому что другие такие же Гниды лишают вас любви из зависти, сбивают с толку любящих вас. Они должны быть истреблены.

Я люблю тебя

Твой А.

14.02.2010(день)

Через открытую дверь балкона в комнату прорвался луч солнца. Он упал на кровать и осветил обнаженные ноги мирно спавших под одним одеялом Антона и Андрея. Луч словно пытался согреть и поддержать их, чтобы они меньше волновались и не тревожились зря. Сворти важно сидела на своей подушке в центре небольшого пуфика по правую сторону от телевизора, точно под той лампой с оптоволокном. За окном просыпавшийся город приступал к работе. Во дворе громко сверлили асфальт. Звуки отбойника разбудили кошку и она нервно подергивала ушами, размышляя куда бы скрыться от этой камнедробильной какофонии. Вскоре на эти шумы проснулся Андрей. Он сладко потянулся вытянув вперед голые ноги и повернулся к спящему Антону. Внутри его полыхала нежность, которую Андрей испытывал к любимому человеку, а за спиной словно выросли крылья. Он был невероятно счастлив от того, что случилось этой ночью. Теперь они будут вместе. До самого конца. И это не игра и не обман. Они любят друг друга. Андрей лег на другой бок и стал нежно проводить левой рукой по волосам Антона:

— Милый, ты будешь вставать или хочешь поваляться?

Антон обернулся и улыбнулся, увидев сияющее лицо Андрея. Они слились в долгом поцелуе, обнялись:

— Если ты никуда не уйдешь, — сказал в ответ Антон, — я предпочту не вставать из постели весь день.

— Ну что ты, — поцеловал его в нос Андрей, — нам бы сегодня на работе появиться надо, там бумаг еще неразобранных дикая куча осталась. И там же мы все равно вместе будем, разве нет.

— Да… — ответил Антон, — но там нельзя тебя все время обнимать.

— Тош. В первые удачные выходные мы сбежим из Озерска куда–нибудь под благовидным предлогом.

— А лучше на неделе, найдем повод для командировки и уедем. В Смоленск. Нет. В Калугу — там точно какие–то отделения наши проблемные есть.

— Милый, — сказал Андрей, — ты предлагаешь всю нашу деятельность подчинить нашим любовным утехам?

Антон кивнул:

— Я бы хоть сейчас заказал в твой кабинет раздвижной диван. Чтобы мы могли заниматься любовью, как сегодня ночью.

Разумеется Андрей не стал его переубеждать. То, чем занимались они ночью сложно было назвать половым актом, если это вообще имело хоть какое–то наименование. Главное, что оба ощущали себя одним целым, были вместе и доставляли друг другу неописуемое удовольствие, дарили счастье.

— Если мы все время будем заниматься только этим, то очень скоро наша жизнь превратится в один бесконечный порнофильм.

— Это не порнофильм, — ответил Антон, — это будет самый красивый фильм о любви из тех, что когда либо снимали.

Они снова поцеловались и ничто не могло остановить их блаженства.

— И все таки надо одеваться, завтракать и ехать.

— Хорошо, — вскочил Антон, — можно я тебя одену?

— Всего? — удивился Андрей, — я и сам справлюсь.

— Ну, — Антон загадочно улыбнулся, — не совсем, — и он хитро скосился на босые стопы Андрея торчавшие из под одеяла.

— Давай, — сказал Андрей весело. А потом я тебя.

Антон соскользнул с дивана, выдвинул ящик с одеждой и стал перебирать носки:

— Мы сегодня носим черные или светлые?

— Что–нибудь на твой вкус, — надменно произнес Андрей предвкушая процедуру одевания.

Антон выбрал пару свежих носок и сел на диван рассматривая ноги Андрея, не зная с какой начать одевание. Но в тот момент, когда он сделал выбор и взял в ладонь голую пятку Андрея, его прошил немыслимой силы разряд положительной энергии. Вместо одевания он прикоснулся свободной ладонью к своду и стал нежно проводить рукой по нему. Андрей закрыл глаза от удовольствия. Заметив, что от соприкосновения с сокровенной частью тела, у него начинается разгон желания, Антон схватил стопу, опустился к ней и прижался к своду щекой:

— Андрюша… Как же я люблю тебя, — простонал Антон и стал осыпать подошву поцелуями. После чего повернулся к Андрею и медленно пополз к его голове и упал на него сверху.

— Тоша, — стонал Андрей, — дорогой мой. Я так хочу тебя милый. Так хочу быть с тобой рядом. Так люблю твои ласки.

Они сплелись в один узел и минут семь ласкали друг друга, пока это не завершилось взаимным извержением максимальной привязанности, что несомненно отразилось на чистоте нижнего белья.

Через мгновение они лежали на спине совсем близко друг к другу:

— Придется менять трусы, — мечтательно сказал Андрей, — я пойду в душ, а ты пока одевайся.

— Интересно, а как их переодевать мне?

— Дома, — саркастично заметил Андрей, — где же еще?

— Ты прав, милый. Я так люблю тебя, Солнышко.

— И я тебя, — сказал Андрей, выскочил из постели, накинул халат и пошел переодеваться и умываться, — давай в темпе, чтобы ты успел заехать домой.

Андрей удалился, а Антон продолжал свои мечтательные упражнения, лежа на кровати и не желая вставать. Он не хотел, чтобы эта прекрасная сказка, начавшаяся этой ночью. Антон посмотрел на дату на мобильном телефоне — 9‑е августа. Значит восьмое августа станет отправной точкой их отношений. Самый главный день в году. Его переполняла любовь к Андрею. И это было прекраснее всего на этом свете. По крайней мере, для них двоих.

* * *

В доме Носовых, в котором явление секса было благополучно забыто около семнадцати лет назад утро изобиловало похмельным синдромом. Сначала очнулся на диване в гостиной спавший прямо в одежде Виктор. Он дополз до кухни, выпил там сока, а потом побрел в свою комнату, где попытался уснуть уже в своей постели, правда не пытаясь раздеться. Но это ему не удалось сделать потому что проснулась Катя. Она тоже прогулялась до кухни для борьбы с посталкогольным сушнячком остатками сока. И вот когда мозг ее проснулся от капелек влаги Кате показалось, что что–то не так.

Точно. Выходя из комнаты она не услышала привычного шума от кулера компьютера Сони, который та на ночь никогда не выключала. Катя вернулась на второй этаж и прислушалась. Убедившись, что компьютер выключен она удивилась, не более. Но, решив проверить, все ли в порядке, побежала в кладовую, где в ящике валялась связка дубликатов ключей от всех комнат. С неестественной для ее комплекции скоростью она сбежала по лестнице, открыла кладовую, нашла ключи и пошла наверх.

Поворот ключа в замке и Катя оказалась в комнате дочери. Постель не была расправлена, шкаф открыт, части вещей в нем не было. Компьютер не работал, а системный блок вытащен на середину комнаты, кожух с него был снят. Катя попыталась включить компьютер, но он не загружался дальше приветственной странички БИОСа.

Выйдя из Сониной комнаты Катя быстрым шагом дошла до апартаментов мужа и постучала:

— Витя, ты спишь? Срочно вставай.

Подняв супруга она повела его и показала на обнаруженное в комнате Сони. Виктор поковырялся в компьютере и вскоре поставил диагноз:

— Кажется она вытащила жесткий диск и забрала его с собой. Хотела, чтобы мы не добрались до ее паролей в Интернете и электронной почты.

— Когда она успела пройти незамеченной?

— Она и не проходила, — сказал Виктор, осмотрев комнату, отдернув штору он показал ей распахнутое окно. За ним вполне четко можно было увидеть примятую траву в месте приземления беглянки.

— Сбежала из дома через окно, — запричитала Катя, — и во всем виноват этот гордеевский ублюдок.

— Ничего, — уверенно сказал Виктор, — я на него управу найду.

— Как? Ведь она правда старше шестнадцати, в изнасиловании его обвинить мы не сможем без ее заявления. Запрещать видеться тоже — ты разве все это забыл?

— Не напоминай мне про тот ад, через который мы прошли, — разозлился не на шутку Виктор, — я придумаю. Я докажу.

После этих слов Виктор вышел из комнаты и спустился в гостиную. Он взял телефон и набрал номер милиции:

— Да, здравствуйте. Мне нужно сделать заявление, мою дочь, Софию Носову, похитили…

Тем временем «похищенная» за обе щеки уплетала принесенные в постель Ириной сэндвичи, запивая их чаем с ромашкой. Женя суетился вокруг нее и старался создать ощущение эйфории. Тут раздался стук в дверь — ранним гостем оказался Тимофей. Увидев влюбленных в одной постели он не удержался от комментария:

— Я смотрю вы зря времени не теряете, — улыбнулся Тимофей, — между тем, я тут вам уже обтяпал одно важное дельце.

Соня и Женя удивленно посмотрели на него:

— Я ничего не понял, — сказал Женя, — какое еще дельце?

— Я утром созвонился с тетиным риэлтером. Так что теперь, — Тимофей достал из кармана ключи, — у вас есть свое замечательное гнездышко. Причем здесь поблизости, на Северодвинской, через двор от дома где Андрей обитает. Оплачено на полгода вперед. Въезжайте хоть сейчас.

Соня благодарно посмотрела на Тимофея:

— Тиш, спасибо тебе за помощь. Ты не представляешь себе, что это для нас значит.

— Соня, он мой брат, ты мой хороший друг. Я не мог бы вам не помочь. Я уверен что и Антон с Андреем меня поддержали, но они еще не в курсе.

Это упущение Тимофею удалось исправить почти сразу после того, как он покинул влюбленных, и пожелав, чтобы через час они были готовы поехать на свою квартиру. Спускаясь в гостиную он наткнулся на Антона, который заехал переодеться перед работой:

— О! — удивился Тимофей, — а чего это ты не поехал в контору напрямую от Андрея?

Антон на мгновение опешил. Он и не знал, что ему сказать, потому он ляпнул первое что пришло в голову:

— Сворти малость порадовала себя, — сказал он, — сорвала рубашку с плечиков и на ней дрыхла всю ночь.

— Ого, — сказал Тимофей, — ну иди переодевайся, а я тебя потом обрадую нашими приятными новостями, — Тимофей призадумался — Андрей всегда говорил, что Сворти кошка благовоспитанная и спит только на своей подушке. Но над этим он только усмехнулся.

Антон пропустил последние слова мимо ушей — он добежал до своей комнаты, закрыл ее на «собачку», живо переодел нижнее белье, предварительно замочив в раковине свое испачканное некоторой непристойностью поле боевых действий этой бурной ночи. Потом, для верности лжи переодел чистую рубашку, бросил мокрые трусы в грязное белье и спустился в гостиную. Там его поджидал Тимофей:

— Ну что, теперь чистый? — спросил Тимофей.

— Да, — ответил сияющий Антон, — сейчас заскочу за Андреем и поедем в контору.

— Погоди, у нас тут такое творится, ты себе представить не можешь.

— Что случилось? — испугался Антон.

— Не бойся, все живы. Но вот твой братец похоже вляпался в историю.

— Женька?

Тимофей кивнул:

— Отец Сони вчера резко поменял свое мнение о Жене и запретил ей с ним видеться не объяснив ничего.

— Вот стервец старый, — вырвалось у Антона, — как Женя? Что от Сони слышно?

— Не поверишь, они счастливые сидят у Жени в комнате и допивают чай. А потом я повезу их на квартиру, которую для них снял.

Антон не понял:

— А что им мешает жить здесь?

— Представь себе, — пожал плечами Тимофей, — тетя против. И она тоже не объясняет почему.

— Какой–то заколдованный круг устроили, — возмутился Антон, — где они жить будут.

— Тут рядом, — сказал Тимофей, — через двор от Андрея. Почти окна в окна.

— Здорово, — сказал Антон, — я к ним забегу прежде чем уйти.

— Вперед, — улыбнулся Тимофей.

Через минуту Антон уже был у влюбленных, которые успели слазить в душ и переодеться. Соня выглядела значительно лучше и она была безмерно счастлива. Они немного поболтали ни о чем и Антон убежал к Андрею, по дороге столкнувшись с Ириной. Никто в доме не заметил счастливой улыбки Антона, которой он просто сиял все утро. Даже Ирина. Только Соне показалось, что брат ее жениха немного изменился, но она не стала говорить об этом вслух, думая что в этом доме ее мнение никого не интересует.

Вскоре они собрали вещи, получили от Ирины большую сумку с продуктами на первое время и отбыли в новую квартиру на Северодвинской, где им предстояло свить уютное гнездышко.

Оказавшись в своей новой вотчине Соня бегала по комнатам, осматривала кухню и все углы и не верила в свое счастье — ведь она становилась, пусть и на время, хозяйкой всего этого. Здесь следовало навести некоторый порядок, расставить все по ее вкусу, вымыть.

— Значит так, — сказал им на прощание Тимофей, собираясь поехать на работу, — я думаю, что первую недельку лучше не высовываться на улицу. Продукты мы вам будем подвозить, а вы изучайте свою экологию лучше. Так будет все спокойнее.

— Не совсем понимаю смысла, — ответил Женя.

— А вот я, кажется, понимаю, — ответила Соня, которая лучше жениха знала крутой нрав своих милых родителей, — они наверняка найдут адвоката, детективов и будут нас искать.

— Точно, — сказал Тимофей, — все–таки Женя тебе очень свезло с невестой. Такая умница. Это большая редкость.

Когда Тимофей удалился Соня позвонила Рите и попросила ту приехать. Девушке было ужасно трудно без подруги. Потому, рассчитав, что Рита могла быть уже в Озерске. Так и получилось — звонок от Сони застал Риту в дороге:

— Привет, родная, — сказала Соня, — ты уже в городе?

— Да, — ответила Рита, — я тебя очень рада слышать.

— Ты приехать ко мне сможешь?

— Не прямо сейчас, у меня дела в городе, — часа через два смогу.

— Замечательно, — ответила Соня, — только я не дома теперь. И я очень прошу тебя никому этот адрес не сообщать.

— А что случилось? — удивилась Рита.

— Приедешь — все расскажу, — ответила Соня.

Рита записала продиктованный адрес и закончила разговор. Она ехала в автобусе по микрорайону Аносинки, где располагался Дом престарелых, в котором до своей ужасной кончины проживала Светлана Михайловна.

Оказавшись возле мрачного восьмиэтажного здания она представилась внучкой близкой подруги погибшей и сказала, что ее попросили забрать вещи Мразьевой. Отчасти это было правдой и на этот шаг Рита имела полное право. Но только на тот момент ее никто еще об этом не попросил. Она так сказать вызвалась сама.

Комната Светланы Михайловны была совершенно обычной — все подобные палаты являлись проявлениями типового проектирования. Сложив в сумку скромные пожитки из шкафа Рита осмотрела туалетную тумбочку. Выдвинула ящик и увидела ту же фотографию, что и в комнате бабушки — там где они втроем с Клавдией. Рита вынула рамочку и обомлела, хотя это было как раз то, что она ожидала увидеть. Конвертик, а в нем несколько камушков. И те же надписи — ШЕСТОЙ. ДО ВСТРЕЧИ В АДУ. А вот последний цветок, который она достала ее увлек. Но Рита не знала, у какого растения такие симпатичные маленькие белые цветки в форме звездочки с красной сердцевиной. Что ж, придется просить о помощи кого–то, кто точно разбирается во всей этой растительности и цветах. В этот момент Рита снова подумала о Тимофее. Теперь ей нужна его помощь и она к нему обратится и не отстанет. В конце концов он имеет право обижаться на Риту за историю с телефонами и в принципе за это сумасбродное бегство. А на строптивого Тимофея можно было выйти только через лучшую подругу Соню, к которой Рита и собиралась поехать сразу, как завезет сумку с вещами Светланы Михайловны к себе домой. Рита задумалась. Теперь ее опасения сложились — жертвы получали камешки. Оставалось понять одну вещь, и что самое главное — в каком порядке они приходили. То, что камушки будущая жертва получала поочередно не было сомнений — на это указывала запись на клапане. Но куда со всем этим идти дальше? И сколько всего запланировано жертв помимо Клавдии, которую невозможно отловить из–за пресловутого конгресса. Внезапно Рите вспомнилась сцена ее последней встречи с Соней. И то, как они нашли потом ее мать в обмороке в комнате. Если допустить, что Катя Носова получала камешки, но молчит об этом, то ей могло стать плохо, когда она услышала рассказ Риты о найденном в комнате Натальи Борисовны конверте. Значит жертв точно больше трех. А камушков шесть.

— Что ж, — вслух сама себе сказала Рита, — так значит и жертв должно быть шесть. Но кто те двое, помимо Клавдии и Носовой о ком я не знаю. Кто еще получал камешки?

Вопросы на который пока что дать однозначный ответ не получалось.

Те, кто могли дать хотя бы какой–то внятный ответ, а именно супруги Носовы вернулись домой в ужасном настроении, поскольку визит их в милицию не привел ни к каким последствиям. Заявление у них приняли, но сказали, что пока нет письма о выкупе или свидетелей того, что Соню удерживают силой, то ожидать скорого разрешения этого «дела» нет шансов. Тут стоит заметить, что все это произошло не просто так. О том, что чета Носовых заявится в милицию с подобным заявлением там уже знали, потому что перед этим туда же являлась Анастасия Гордеева со своим адвокатом, которая сообщила, что Соня Носова вместе с ее племянником Женей Гордеевым ночевали у нее дома и скрылись в неизвестном направлении. Никаких признаков того, что Соню удерживали силой уважаемая во всем городе дама не заметила, после чего поощрила начальника городского отделения солидной денежной компенсацией, отчего ее авторитет в глазах милиции вырос до немыслимых высот. Так что Носовых обслужили по минимуму и благополучно пустили гулять лесом на все четыре стороны.

Это поражение, само собой только раззадорило Виктора, который начал строить новые злокозненные планы по расправе с ненавистными Гордеевыми. Катя запланировала прямолинейный блицкриг в стан врага о чем сразу поставила своего мужа в известность:

— Я пойду в дом этой мрази, где она прячет своего ублюдка и мою дочь, — горячо заявила Катя.

— И что ты добьешься? Тебя на порог не пустят.

— Я все равно попытаюсь.

— С этими уродами давно пора бороться силовыми методами, — безразлично сказал Виктор.

— Что ты имеешь в виду?

— А увидишь, — сказал Виктор, — есть у меня один козырь в рукаве, который они вряд ли ожидают. Я его использую. Все это дерьмо держится на одном единственном человеке, вот что я тебе скажу. Если его устранить, то они рассыплются в момент.

— Я все равно не понимаю что ты хочешь сделать, — замотала головой Катя, — я пойду переоденусь и поеду к ним.

— Считаю это бесполезно, но переубеждать не буду, — сказал Виктор и налил себе виски.

После ухода из гостиной жены, он убедился, что та закрылась в комнате, достал телефон и стал набирать номер Зины. Им было необходимо повидаться. Но телефон молчал.

Этим утром Зина проснулась в ужасном расположении духа и предчувствовала что–то наихудшее. Ноги не хотели ее слушаться, когда она поплелась в ванную, чтобы умыться. Голова была ватная, а руки, словно плюшевые.

Механически совершив утренние процедуры Зина решила прогуляться. Одевшись в легкий сарафан, прихватив солнцезащитные очки и складной стульчик, положив в сумочку книжку, она спустилась вниз и выходя из подъезда увидела, что в почтовом ящике лежит что–то. Неясно, что управляло ею в тот момент, но она решила достать это сейчас, а не по возвращению с прогулки. Преодолев ступеньки, ведшие к межплощадному пространству с рядами ящиков, Зина достала ключ и открыла свой. Это был уже знакомый белый конверт. Женщина вскрыла его, увидела слово ЧЕТВЕРТЫЙ на клапане. Следующее что Зина услышала — это были звуки японской песни «Самый дорогой». Она слишком хорошо знала того, кто любил эту старую и прекрасную песню о любви и ожидании. Но здесь казалось, будто кто–то стоит этажом выше и слушает эту песню через наушники — звук был резковатым и еле слышным. Зина сложила конверт пополам, убрала его в карман и поднялась на этаж выше чтобы нагнать шутника. Но там никого не было, а музыка по прежнему звучала в ее голове. Зина спустилась назад, закрыла свой почтовый ящик и вдруг весь мир в ее глазах перевернулся и рухнул. Зина без чувств упала на холодный каменный пол. А музыка продолжала играть в воздухе… Самый дорогой был где–то поблизости.

* * *

Антон и Андрей поднимались на эскалаторе станции «Гостиный двор». Все это время они ездили на работу на метро — Андрей считал, что пока зарабатывает недостаточно для покупки своей машины, а ездить на транспорте крестной не желал категорически. Кроме того, метрополитен в Озерске был очень комфортабельным и не отличался переполненностью даже в час пик на том маршруте, которым Андрей ездил на работу через «Садовую» с двумя пересадками.

Как раз в это время Антон закончил свой пересказ Андрею всей эпопеи с бегством Сони из родительского дома:

— Какие–то тайны мадридского двора просто, — заключил Андрей, — ведь и крестная не объяснила почему она отказалась.

— Ну тетушка то всегда отличалась скрытностью, и зачастую только чтобы уберечь своих домашних от лишних проблем, — сказал Антон, — я думаю что у тетушки были какие–то старые терки с этими родителями.

— А как их фамилия?

— Носовы.

— Ничего не говорит эта фамилия, — сказал Андрей, — но я пороюсь в бумагах. Может что–то и найдется, что объяснит все.

— Очень логичный вывод, милый, — сказал Антон, — если бы ты знал, как мне хочется тебя поцеловать.

— Тош, я знаю, — улыбнулся ему Андрей и губами беззвучно сказал — «Я люблю тебя».

Антон ответил ему тем же.

Эскалатор привез их в холл станции отделанный металлом и пластиком, как и подземный зал «Гостиного двора».

Вскоре они поднялись в здание компании Гордеевых и на время окунулись в исключительно служебные проблемы, которые так или иначе следовало разрешить. Особенно усложняло жизнь то, что как назло все семейство Гордеевых активно окунулось в проблемы Сони и Жени и из руководства в офисе был только Андрей. Ему крупно повезло, что с ним рядом оказался Антон — иначе бы для тех, кто приносил все новые и новые сообщения о вопросах, которые следует разрешить.

Из–за этого водоворота дел Андрей смог обратиться к своим непосредственным обязанностям только в середине рабочего дня — до этого момента он не смог даже присесть, а Антона видел пару раз мельком и то, потому что перекидывал часть решения проблем на него. Сам Антон просто таял от этих поручений и бежал сломя голову чтобы быстро все исправить. Ему, разумеется, хотелось чтобы засчет его помощи у старших Гордеевых повышалось мнение о его Любимом Андрюше. Если раньше он мог думать об этом скрыто, то теперь все это, естественно было вполне очевидным и не подлежащим каким–то сомнениям.

Андрей занял место за своим столом и принялся перебирать поступившие в электронную почту письма. Избавив себя от спама, прочитав два важных послания из Калуги, где действительно намечались некоторые проблемы, подлежавшие разрешению в течение месяца, Андрей наконец открыл распечатки, которые следовало разобрать еще на прошлой неделе, но до них никак не доходили руки.

Очень скоро Андрей понял, что перед ним лежит очередной непочатый край работ по выбиванию долгов. Добравшись до последнего досье он уже приготовился к очередной круглой сумме и трагичных подробностях в описании, но очень скоро сам же запнулся о фамилию, о которой уже сегодня слышал, а когда просмотрел бумаги, то у него вытянулось лицо. Как раз этот волшебный момент совпал с появлением Антона, которой пришел доложиться об очередной разрешенной неприятности:

— Они нашли эти потерянные сто тысяч. Просто перепутали счета, — рапортовал он, — я хочу обедать. Солнышко, ты меня слышишь?

— Тош, — задумчиво сказал Андрей, — повтори мне фамилию Сони, чтобы я убедился.

— Носова, — выпалил Антон, — а что собственно произошло?

— Да тут бумажечки я нашел, — сказал Андрей, — полюбуйся какой хороший у нас папочка Сони и почему он вдруг передумал дружить с нами.

Антон взял папку и пробежался глазами по документам:

— Вот гадина то! Пока он в долги влезал ему это было выгодно и хорошо. А как сроки все вышли — дочку не отдам! Вот почему тетя молчит, — быстро сделал вывод Антон, — она не хочет задеть Женю с Соней.

— Верно, — ответил Андрей, — ей противна возможность использования Сони в этих играх — потому то и отселила их из дома. Так как к войне готовится.

— Что мы можем сделать в этой ситуации? — спросил Антон.

— Я думаю, что надо подыграть крестной. Лучше всего если мы сейчас с него эти долги и потребуем.

— Однако, план дерзкий, но мне он очень нравится. Только милый, можно просьбу.

— Угу. Какую?

— Давай сначала пообедаем, а потом поедем к нашему папочке заботливому, — жалобно попросил Антон, — а то с утра и чашки чаю не выпил, как на работу пришел.

— Солнышко мое, — ласково сказал Андрей, — конечно сходим.

И они потянулись друг к другу через стол и поцеловались. После чего закрыли кабинет и спустились в Лобби делового центра где располагалось несколько кафе с вполне приличным ассортиментом и приемлемыми ценами. Там они и провели полчаса, чтобы как следует подкрепиться. За столом тема Сони и Жени получила продолжение:

— И все таки у меня в голове не укладывается, — сказал Антон, — какой нужно быть скотиной, чтобы так на дочери спекулировать.

— Тош, — ответил ему Андрей, — в этой жизни очень много всякого дерьма, которого ты мог и не заметить, сидя в доме Гордеевых и продолжая изучать медицину.

— Нет, ты представь себе — родить дочь, растить ее, чтобы вот так, когда ей уже будет столько лет, что она и сама будет способно решать что–то устроить нечто подобное тому, что мы наблюдаем.

— Иногда детям приходится идти ради родителей на любые жертвы, — грустно сказал Андрей, — но мне таких людей не понять. Например, если твой отец — алкоголик, по уши в долгах, в которых он сам виноват — какое он имеет право тебе вообще что–то диктовать? А ведь таких папочек в любом городе очень много. Вполне возможно, что они много зарабатывают, тащат на себе весь семейный бюджет, сидят по уши в кредитах, в том числе за квартиру. И когда вдруг, ребенок позволяет себе принять решение — все — начинается сумасшествие.

— Ты с чем то подобным сталкивался? — спросил Антон.

— Нет, — ответил Андрей, — мои родители всегда вели себя со мной уважительно, я имел право на собственное мнение, правда, особо им не пользовался. Исключая эпизод, когда я не захотел у них работать. Но ведь тому были причины.

— Андрюш, — сказал Антон улыбнувшись, — как же мне все–таки повезло, что я встретил тебя.

— А я тебя, Тош, — ответил Андрей.

Они смотрели друг на друга и не могли наглядеться. Вот оно настоящее счастье.

* * *

Полина с двумя тяжеленными сумками подошла к родному подъезду и стала пытаться достать ключ. Это было не особо просто, когда ты нагружен под завязку. Поставив одну из сумок на асфальт, она достала ключи, приложила их к валидатору и толкнула тяжелую металлическую дверь. Потом взяла поставленную сумку и вошла в подъезд. Тяжело ступая по лестнице она прошла к лифту и вызвала его. Тут Полина заметила нечто странное на площадке с почтовыми ящиками. Присмотревшись, она увидела, что там без чувств лежала ее дочь Зина. Позабыв про сумки, брошенные у лифта она побежала к ящикам:

— Зина, — причитала она, — Зина, дочка, очнись.

На ее счастье в подъезд вошли два крепких молодых человека, которые быстро подняли Зину с пола и помогли отвезти ее в квартиру вместе с сумками. В момент, когда вносили бесчувственную в квартире звонил телефон. Полина не успела ответить.

Виктор бросил трубку в раздражении. Его всегда бесило то, что Зина не хотела ставить себе автоответчик. Носов достал из бара виски и налил себе стакан. Со второго этажа спустилась Катя, которая для визита во вражеский стан оделась предельно лаконично, и в ее наряде даже прослеживались какие–то зачатки вкуса, которые, скорее всего были давно задавлены мещанством и китчем. Виктора мало интересовала попытка Кати — он по прежнему полагал, что она бессмысленна:

— Я только тебя об одном прошу, — сказал Виктор, — если поймешь, что бесполезно — разворачивайся и дуй домой, хорошо.

Катя покачала головой, заметив бутылку виски и недовольная вышла из гостиной, прекрасно понимая, что муж вне доступа сети до завтрашнего утра. Хотя сама Катя идеально уходила от проблем садясь за бесконечные судоку, как будто они, подобно бутылке виски мужа, могли разрешить все ее бесчисленные проблемы. Но такова была сущность этой пустой по сути женщины. Только уход от проблем. И даже сейчас больше всего она мечтала вернуть ситуацию в положение, которое было ДО появления Жени. Пусть, что он изменил ее дочь, что она преобразилась, стала интереснее внешне. Пусть. Главное, чтобы все было по–старому.

А у цели следования Кати — доме Гордеевых появилась не совсем ожидаемая гостья. Это не значит, что Надю тем днем в усадьбе не поджидали. Просто за это время к ней несколько привыкли, как к неизбежному злу. Антон продолжал относится к ней с пренебрежением, бабушки потешались над ее манерами, а Андрей неожиданно разглядел в ней человека. Этим Наденька и пользовалась, что по крайней мере два человека ее могли тут терпеть.

В момент ее появления в гостиной, там находился только Тимофей, который и встретил ее словами:

— Приветствую тебя, — сказал он, — но я вроде не готов к урокам финского.

— Тимофей, — ответила мягко Надя, — я приехала к Антону.

— А его нет дома, — услышала она в ответ, — по–моему неудивительно это услышать, учитывая что он работает и пытается приносить семье пользу. А тебе не удалось пристроиться на работу?

— Я уже отработала свою смену, — сказала Надя.

Дело в том, что лучшее куда ее смогли взять оказалась дешевая кофейня где–то у метро «Площадь Согласия». Туда приходилось ехать через весь город, да и зарплата отличалась не особо большой величиной. Но это было лучшим местом, куда брали таких как Надя. Все таки у рекрутеров и кадровиков глаз намного более наметанный и они лучше видят истинную сущность людей. Так что в этом контексте Гордеевым крупно не повезло.

— А они еще нет, — сказал Тимофей, — я думаю, что Антон и Андрей в офисе, и поскольку сегодня из–за семейных дел дядя и тетя остались дома, то они там просто завалены работой.

Последний комментарий не произвел на Надю никакого эффекта, ей было достаточно просто знать, что Антон сейчас в офисе. Туда она и решилась направиться. Стоит отметить, что выходя с территории Гордеевых она по неясной причине оставила калитку не захлопнутой.

После ухода Нади в гостиной появилась Анастасия и поинтересовалась у Тимофея о том, с кем он беседовал. Пересказав содержание беседы Тимофей заметил:

— Боюсь, что она наплевала на мои рекомендации, и, скорее всего, поехала в контору.

— Будем полагаться на случай, что она там их не застанет. Скажи, ты уладил вопрос с квартирой?

— Да, — ответил Тимофей, — все в порядке, тетя, они уже устроились.

— Слава богу, — с нескрываемым волнением за молодых сказала Анастасия, — она определенно ожидала подвоха. И не зря.

Анастасия удалилась в оранжерею, отдохнуть в тени могучих пальм и перестроиться на предстоящую бойню, поскольку ждать ее осталось недолго. Тимофей же предпочел убежать из дома и занести в квартиру Сони и Жени заготовленный Ириной обед. Быстро собрав все необходимое он закрылся в лифте и спустился в подвал, где очень скоро завел автомобиль и выехал из подвальной автостоянки, не заметив, что ему навстречу проехала в своем автомобиле Катя Носова. Она нервно вела машину по Северодвинской и припарковалась возле калитки. После она, выхватив с заднего сидения сумочку, бодрым шагом пошла ко входу в сад.

Скорее всего, в детстве Катю Носову не научили стучать в дверь. И потому, увидев открытую калитку усадьбы Гордеевых, ее люмпенское существо не подумало, что лучше сначала позвонить, предупредить о визите и прочее. Она просто пошла напролом, как привыкла это делать всегда — в этом она недалеко ушла от своего хамоватого мужа. Так Катя добралась до дома, где через главный вход прошла в гостиную.

Анастасия увидела Катю и приготовилась. Ей предстояла битва, которую она ждала столько времени и, наконец, момент настал. Кате очень не повезло с соперником. Анастасия жаждала крови и всем своим видом выдавала это.

Почти одновременно с этой исторической встречей в конторе происходили более романтические вещи. Антон и Андрей вернулись с обеда и занялись поиском хвостов от долгов Носова в системе фирмы, однако, в большинстве случаев, все данные были закрыты паролем Анастасии.

— Как поступим? — спросил Антон, отвернувшись от компьютера, — пойдем напролом или не стоит? Тетя не просто так закрыла ото всех эти счета. Там может быть много чего такого, что и нам видеть не надобно.

— Я думаю что ты прав, Тош, — Андрей подошел сзади и приобнял Антона.

— Ты не боишься последствий? — загадочно спросил Антон.

— Все равно в конторе кроме нас никого, а все остальные предпочитают стучаться…

Антон встал и повернулся к Андрею:

— Я просто не хочу, чтобы ты из–за меня рисковал, — сказал он.

— Почему ты думаешь, что я рискую? Тоша, мы любим друг друга, и это главное.

Андрей положил ладонь левой руки на заднюю часть головы Антона и мягко прижался губами к его губам.

— Я так люблю тебя, — повторял Антон закрыв глаза и покрывая Андрея все новыми и новыми поцелуями.

— Я создан для тебя, — говорил Андрей, — для меня не существует никого кроме тебя.

И в этот момент сзади неслышно приоткрылась скользящая дверь кабинета, и в небольшом проеме возникло лицо Нади, которая со стороны увидела эту картину. Антон целующий Андрея, а тот отвечает на его ласки. И они говорили–говорили–говорили о любви. О том, что они любят друг друга.

Нет, это невозможно. Надя не верила своим глазам. Как такое может быть. Как он посмел предпочесть ее, такую хитрую и талантливую, другому мужчине! Это просто недопустимо. Они не могут быть вместе. Это неправильно. Мужчины не могут любить друг друга. Мужчины должны любить женщин.

Именно эти собственнические мысли крутились в голове ограниченной Наденьки, которая лицезрела это событие. Потом она медленно вернула дверь в исходное положение и побежала прочь из конторы. Вбежав лифт, отделанный зеркалами Надя ткнула в кнопку первого этажа, медленно сползла по стене вниз и зарыдала в полный голос. Рев раненой волчицы эхом отдавался в шахте. Руки ее тряслись от бешенства и раздражения. Как они посмели, да кто они вообще такие, чтобы так поступать с ее чувствами, с ее любовью. Будь они прокляты. Она разрушит этот союз рано или поздно, она сделает все чтобы они не были вместе. Потому что она любит Антона и будет с ним, даже если ради этого придется идти по трупам.

Андрей и Антон не заметили ее появления, а на странный вой из шахты лифта попросту не обратили должного внимания — мало ли ветер гуляет по коридорам и завывает в экстазе пробега по зданию. Они продолжали наслаждаться друг другом на фоне пейзажа огромного города и никому не было дано разбить этот союз. Они парили над городом и для них никого не существовало в этом мире, и ничто уже не изменит этой идиллии, и двое отлично знали, что будут в этом симбиозе до самого конца.

В общем, пока что, все кончилось хорошо.

 

10. НИЧЕГО ЛИЧНОГО

Мой дорогой Сьелито!

Ты всегда запрещал мне плакать, но сейчас я не могу сдержаться, думая о тебе не плакать. Я смотрю на твой образ, что сохранили наши общие фотографии и не могу поверить в ту метаморфозу, которая с тобой произошла. Ты не мог просто так в один миг отказаться от нашего счастья в пользу этого волосатого чучела, которое надо показывать в цирке за отдельную плату, чтобы родители детям своевременно пластическую операцию делали и волосы вовремя подстригали.

Я ее ненавижу и наверное буду ненавидеть всегда. Когда–нибудь эта ненависть ее настигнет и раздавит, поскольку ничего иного кроме жестокой расправы она просто не заслуживает. Если бы она тебя любила, то не рыла бы подкоп под наши чувства, под нашу любовь, не пыталась бы разрушить все своими руками. А она сделала именно это, а ты смело успокоил ее — что, мол, пусечка, он сам виноват в том, что он несчастлив и сделал этот выбор сам.

А на самом деле эта волосатая мразь просто не хотела делить тебя с кем–то. И теперь я расскажу всю историю от и до, а в конце покажу на нее пальцем. В древности на прокаженных вешали колокольчик, и потому от них все шарахались и избегали. Так вот — она заслужила получить от меня этот колокольчик, который каждым своим звонком будет напоминать о тех слезах, что пролил я за все это время. И о тех слезах которые проливают другие несчастные лишенные своего счастья по недоразумению. Потому что не ожидали подлых ударов от миловидных девочек, которых на самом деле надо сгонять в резервации и стерилизовать, чтобы не могли передать в наследство свои гнидосные способности.

Я посмотрю, как ты, наигравшись ей будешь пытаться выкинуть ее теми же методами, которыми избавлялся от меня. Я ей этого желаю от всего сердца. Чтобы она пошла на свое сраное Востряково и кинулась под любую электричку. Потому что ничего иного не заслуживает. Солнышко мое, забудь об этой мрази и возвращайся ко мне.

Я люблю тебя.

А.

15.02.2010(вечер, слезы)

Зина лежала на диване закрыв глаза. Она пришла в себя несколько минут назад и попросила мать не вызывать врача. Полина конечно настаивала:

— Дочка, я не знаю сколько ты там пролежала и от чего это случилось.

— Мама, — ответила Зина, — мне с утра было нехорошо, наверное давление.

Полина присела на край дивана:

— Зина, я не уверена, что ты говоришь мне правду.

Зина отвернулась, ей не хотелось дискуссии:

— Мама, это простое недомогание.

— Зина, кто из нас проработал всю жизнь в суде и с преступниками — ты или я? Мне прекрасно видно, когда ты врешь. Потому, рассказывай.

Зина сглотнула:

— Я не вру.

— Хорошо, — ответила Полина, — раз ты не хочешь сама все сказать, я вычислю что и как самостоятельно, без твоей помощи.

Зина молча повернулась к спинке дивана, ее глаза дрожали, вот–вот заплачет:

— Ты вырубилась около почтового ящика, значит ты проверяла его содержимое. Я отметаю возможность того, что ты спускалась пешком, так как никогда такого за тобой не водилось, да и ты бы сразу сказала что пошла с нашей верхотуры пешком и упала в обморок от усталости. Тогда бы я вызвала тебе психиатра и была бы права. В руке у тебя был ключ от ящика — это снова указывает на то, что причина потрясения была в ящике. Ну и главное, — Полина показала Зине свою находку — наушники и флешка–плеер, — он был подвешен на площадке на оконный крюк. Я проверила — там одна песня и настроено на воспроизведение по кругу. Пока батарейка не сядет.

Зина повернулась к матери:

— Мама, оставь меня в покое.

— Ну уж дудки, ты меня дослушаешь, Зинуля, — песня играла старая. Я даже ее слышала. Тебе сказать кому она нравилась?

— Замолчи.

— Я замолчу если ты честно признаешься мне в том, из–за чего ты упала в обморок. Что было в почтовом ящике.

Зина опустила руку в карман и достала конверт, передала его Полине. Гнидова вскрыла конверт, достала камень, прочитала надпись на клапане:

— И что? Он действительно четвертый?

— Да. Третий я получила в день смерти Натальи Борисовны.

Полина ахнула:

— И ты молчала?

— А что тут? Виктор наводил справки — милиция молчит насчет всего этого, а идею с камушками подняли на смех. Кроме того у Натальи Борисовны их не было, по крайней мере никто таких показаний не давал. И судя по всему, у Светланы Михайловны тоже.

Полина покачала головой:

— Оставь меня пожалуйста, — повторила Зина, — у меня в голове все еще эта жуткая песня.

— Если ее не идентифицировать с тем, о ком мы подумали, то очень милая песня.

Зина скривила губы.

Тут громко хлопнула входная дверь. Полина вышла в прихожую, увидела зареванное лицо внучки. Та не сказав ни слова пронеслась мимо и заперлась в своей комнате. Полина подбежала к двери:

— Надюша. Ты нормально себя чувствуешь? Тебе помощь нужна.

— Идите вы все к черту! — раздалось из–за двери.

Полина вернулась в комнату дочери и сказала:

— Это твоя дочь. Лицо на мокром месте, заперлась и рыдает у себя.

— Пусть ревет. Успокоится — расскажет, — безразлично сказала Зина, — и зачем я ее только рожала.

Зина покачала головой:

— Не говори глупостей.

— Это не глупость. Я уже жду, когда за мной придут, как за этими старухами. И согласна на любую смерть. Только бы все это кончилось поскорее.

Полина сходила на кухню, достала таблетку афобазола и принесла дочери:

— Держи и попробуй уснуть.

Зина выпила таблетку и запила ее. Полина посмотрела на нее немного, дождалась пока дочь займет на диване удобную ей позу, поправила одеяло и вышла в прихожую. Потом она достала ножнички и вскрыла дверь Нади. Войдя она увидела внучку, которая зарылась в подушку и рыдала:

— Надюша, — Полина нежно коснулась ее красивых волос, — что случилось.

— Уйди, — сквозь рыдания прорычала Надя, — не хочу вас всех видеть. Уходите отсюда.

— Дюшенька, родная, — не унималась Полина, — как я могу быть спокойна когда вижу в каком ты состоянии. Поднимись, посмотри на меня.

Надя поднялась и бабушка обняла ее крепко–крепко и стала гладить по голове. Надя продолжала плакать.

— Плачь, это полезно, потом будет легче. Успокаивает, — повторяла Полина.

— Это ужасно, — ныла Надя, — я проклинаю тот день когда родилась на свет уродиной. Он меня не просто не замечает!

— Тот, в кого ты влюбилась и с которым стала дружить?

— Да, — всхлипывала Надя, — с ним и его лучшим другом. Мне казалось что через его друга я смогу добраться до него самого, но сегодня…

— Что случилось сегодня? — мягко спросила Полина.

— Я застала их в кабинете. Они целовались!

— У твоего возлюбленного другая девушка? — удивилась Полина, — тогда зачем тебе…

— Ты меня не поняла! Он целовался со своим другом! И они говорили о том, как любят друг друга. Они любят друг друга, бабушка! Мой возлюбленный — гомосексуалист!

Полина продолжала гладить Надю по голове, но теперь ее ладонь подрагивала. В голове роились страшные мысли. Почему внучка должна страдать в такой ситуации. Она же еще совсем ребенок! Или это наказание за то, что совершила в прошлом? Но просто так такие вещи не складываются, здесь явно кто–то очень умный старается, чтобы сжить Зину со свету. Но чем виновата Надя перед ним? Тем что она ее дочь? Но ведь дети за родителей не отвечают:

— Успокойся, милая, — говорила Полина, — хорошо что ты это поняла сейчас, а не потом. Теперь у тебя есть время подумать, все хорошенько взвесить. Ты же понимаешь, что если он гей, то никогда не сможет любить тебя хотя бы по минимуму. Он устроен иначе. Он другой человек.

Надя продолжала всхлипывать и пускать слезы. Она уже успокоилась. Теперь в ней кипело бешенство и возмущение. Все равно Антон будет моим, — думала она. У меня в жизни и так не было ничего. А теперь будет.

* * *

Соня ловко орудовала на кухне — она готовила обед. Ей следовало доказать Гордеевым, что она в состоянии прокормить Женю без их помощи и готовки. Достаточно просто сладного набора продуктов и немного времени. Сам жених сидел в углу и читал взятую у Антона «Биохимию человека». Соня решила его отвлечь:

— Милый, тебе не дают покоя лавры брата?

— Что? — отвлекся Женя.

— Я в жизни не поверю, что тебе нравится читать ЭТО.

— Знаешь, я не понимаю, как он это читал с таким энтузиазмом, — сказал Женя отложив книгу, — но нам с тобой эту гадость предстоит сдавать в универе. Причем едва ли не на первом курсе. Так что лучше быть готовым.

— Я тебе вот что скажу, — до учебы еще три недели и потому я настаиваю на том, чтобы ты мне немножко помог.

— Всегда готов помочь любимой, — вскочил Женя.

Соня встала в деловитую позу и сказала:

— Значит так, — она открыла дверцу под мойкой, — вынеси мусор, потом почисти картошку, а потом…. Нет. Сначала десять раз меня поцелуй, а потом мусор и картошка.

Женя подбежал к Соне:

— С радостью, — и одарил ее поцелуями — три в губы, два в нос, по одному в глаз, один в шею и по одному в каждое ухо.

— Завидное старание, — сказала Соня и поцеловала его в ответ.

Тут идиллию взорвал звонок домофона. Влюбленные так и застыли в страхе от того, кто бы это мог быть.

— Я отвечу, — испуганно сказал Женя и пошел в прихожую открывать так, будто на расстрел.

Разговора по домофону Соня не слышала, но по звукам поняла, что дверь он открыл:

— Это Тимофей? — спросила вернувшегося Женю Соня.

— Нет, это твоя подруга Рита.

Женя молча достал пакет с мусором и пошел встречать подругу невесты на лестничную клетку. Рита была глубоко впечатлена, увидев, выйдя из лифта, Женю с мусорным мешком, в футболке с надписью «Waldos people», трениках и тапочках на босу ногу:

— Слушай, никак не думала, что ты можешь выглядеть столь обычно в домашнем обличии. Здравствуй, Женя.

Рита показала тортик:

— Поздравляю с новосельем.

Женя улыбнулся, выбросил пакет в мусоропровод и повел Риту по коридору к их двери:

— Как твои успехи? — спросил он, принимая у Риты в прихожей плащ.

— По всякому. До учебы три недели, а у меня еще уйма всего не подготовлена.

Женя поднял брови вверх:

— Ты наверное в учебный год вообще никуда не выходишь.

— Хочешь честно?

— Говори.

— Если позовет твой брат — пойду не задумываясь, даже если придется прогулять самый важный экзамен.

— Ах да, — вспомнил Женя, — Тимофей на вас зол.

— И он прав, — подтвердила Рита, — надо меньше прятать свой телефон и доверять всяким личностям с фамилией Гнидова. Надя конечно хорошая, но вопрос кавалеров и их отсутствия ее сильно испортил.

Пришла с кухни Соня. Они с Ритой обнялись:

— Я так тебя рада видеть.

После этого на Женю оставили чистку картошки, а девочки убежали на лоджию, которую пока что, ловкие гордеевские руки еще не успели обставить многочисленной растительностью (в отличие от квартиры Андрея к примеру).

Сначала Соня пересказала Рите всю историю с ее бегством из родительского дома:

— Какой ужас, — удивлялась Рита, — я конечно была про них наслышана, но вот такой феерии не ожидала никак.

— И самое странное, что Женькины родители тоже отреагировали как–то нехорошо.

— По крайней мере они тебя не выгнали, — ответила Рита, — это уже большой плюс. А то начали бы и они на вас охоту и превратились бы вы у нас в новых Ромео и Джульетту.

— Я об этом уже задумывалась. Вот такие, в сущности, у нас новости. А ты мне каких кошмариков поведаешь? Я как прошлый твой рассказ вспомню — кровь в жилах стынет.

— Ну тогда готовься к новой порции. Убита Светлана Михайловна.

— Мразьева?! Та что ушла из школы когда мы в пятом классе были?

Рита кивнула:

— Я проникла в ее комнату в доме престарелых и смотри что я там нашла, — Рита извлекла из кармана камешки и странный цветок–звездочку.

Соня стала рассматривать камешки, а Рита продолжала рассказ:

— Пока к тебе ехала все думала, — что это может быть за безобразие. И вот о чем я тут задумалась.

— Ну, не тяни.

— Соня, я боюсь, что одной из жертв может стать твоя мать.

— Как?! — Соня испугалась. Она была очень обижена на мать, но при этом все еще ее любила.

— Помнишь, я тогда у вас дома про камушки рассказала.

— Помню конечно.

— Так вот, вспомни, что потом мы нашли твою мать в обмороке у нее в комнате.

— О боже, точно, — произнесла медленно Соня, — как я сразу об этом не догадалась.

— И еще я прикинула вот что — смотри, — Рита показала Соне на камешки и пересчитала их, — всего шесть. Может быть после каждого убийства приходит новый — в конверте написано ШЕСТОЙ. Значит всего было шесть конвертов. В таком случае я думаю, что и жертв должно быть шесть.

— Значит Борисовна, Мразьева, мама… а кто еще?

— Я боюсь, что еще одной жертвой может стать психолог Клавдия Геннадьевна.

— Это та, что сейчас самый дорогой психоаналитик в городе?

— Она самая. У бабушки и у Мразьевой есть фотография, где они втроем. Но Клавдия сейчас в Канаде на семинаре.

— Или она хочет чтобы думали, что в Канаде, — заключила Соня, — ты об этом не думала? Откуда ты эти сведения взяла.

— Они висят на ее сайте, где на прием записаться можно.

— И так легко поверила? Ее проверить надо.

— Согласна. Но и с твоей мамой поговорить надо. Вдруг у нее есть камушки, вдруг она в списке убийцы.

Соня покачала головой:

— Вот со встречей с ней я тебе помочь не смогу. Я же в бегах, — Соня наклонилась через ограду и тут сказала, — а вот и твой счастливый случай идет.

Рита посмотрела вниз — к подъезду подходил Тимофей, нагруженный пакетами с обедом.

— Черт, старушки все таки нагрузили его обедом, — возмутилась Соня, — мне что — целый взвод кормить? — тут она поняла что Рита ее не слушает, а смотрит вниз на Тимофея.

Соня увидела, что в глазах подруги вспыхнул огонек — неужели у них сейчас все разрешится и будет хорошо.

— Пойдем его встретим, — сказала Соня, — Женька его удержит, если тот бежать соберется.

Раздался звонок в домофон, и сразу за ним вопль Жени:

— Девочки, откройте дверь, а то я весь в картошке и грязны.

Соня пошла открывать, а Рита проследовала за ней.

* * *

На заднем плане определенно не хватало музыки из американских вестернов, которая играет, когда ковбои готовятся выхватить пистолет. Анастасия жестко смеривала взглядом Катю и выражение лица ее не обещало ничего хорошего, для пришедшей незваной гости. Но начала разговор она во вполне светском ключе, как того требовали правила приличия. Следует отметить, что вся старшая часть семейства, разбавленная Евгением, находилась поблизости от гостиницы, и потому уловив «светскую часть» беседы, которая пойдет ниже, быстро смогли прослушать более ценную часть, к которой Анастасия основательно подготовилась:

— Я удивлена, что Вы не позвонили в дверь, — любезно сказала Анастасия.

— Дверь была открыта, — холодно сказала Катя, — и я вошла.

— Лучше бы вы позвонили, — ответила Анастасия, — мы были бы готовы.

— Где моя дочь? — жестко сказала Катя.

— А вы полагаете, что она здесь? А кто она? Я что–то запамятовала, чтобы у вас была дочь.

— Ее зовут Соня.

— Ах Соня, невеста моего племянника Жени.

— Ваш племянник, — тут светскость беседы начала рушиться, так как в Кате стала просыпаться площадно–рыночная сущность, которой она была вскормлена с молоком матери, — совратил и похитил мою дочь. И он прячет ее в вашем доме.

— Мне кажется вы подменяете понятия, они встречались по обоюдному согласию, если мне память не изменяет.

— Вас дезинформировали, — безапелляционно отрезала Катя, — мы никогда не давали согласия на эти встречи.

— Понимаю, понимаю, — сказала Анастасия с интонацией медсестры психиатрического отделения, — но никакой Сони тут нет.

— Я проверю…

— Вот ордерок будет, тогда и проверишь, — Анастасия тоже отключила светский облик. Предстояла определенная бойня.

— Будет. Еще какой ордерок будет. Я вас всех к стенке поставлю. Где моя дочь, — заорала Катя, — Соня! Дочка.

— Ох, Екатерина, я вот что–то не помню, чтобы у тебя была дочь.

— Что ты хочешь этим сказать, паскуда.

— А то, сучара сраная, — этот смачный эпитет Анастасия раскопала ночью, ей очень не хотелось материться, но при этом говорить разнообразно, — я то знаю, что никакой дочки Сони у тебя нет. Ты же ее в доме ребенка взяла. Не понимаю только, как тебе после того скандала вообще ребенка доверили.

Катя опешила:

— Откуда ты это знаешь?

— Я это откуда знаю? Все очень просто, родная моя Выдра Хреновна, я же точно знаю, что у тебя нет возможности рожать. Или ты забыла как в больнице беременная лежала и тебе аборт делали, или ты наивно полагаешь, что после стольких абортов можно сохранить возможность рожать детей?

— Где моя дочь?

— У тебя нет никакой дочери, маразматичка старая, — отрезала Анастасия, — ты никаких выводов из своих поступков не делаешь, кажется.

— Ненавижу тебя, — Катя наконец–то бросилась на Анастасию с кулаками и собиралась ее задушить, но та была готова к атаке и обезоружила более старшую и менее подвижную Носову ударом в челюсть. Грузно рухнув на диван Катя вскочила с него и бросилась в повторную атаку.

Когда Катя приблизилась к Анастасии раздался характерный треск, Носова упала на пол — в руке у главы Гордеевых оказался электрошокер. Как по команде из своих укрытий выглянули Евгений, Клара, Марина и Ирина. Они не вмешивались в ход побоища, но поскольку диалог резко завершился, решили осведомиться, что происходит и все ли живы. В том, что Анастасия справится с Носовой не сомневался никто.

Гордеева перешагнула через Катю, села на диван и начала свой монолог, так как Носова примерно с пять–десять минут должна была находиться в шоковом состоянии.

— Как же ты быстро, мразотина носовская кинулась в атаку. Я то рассчитывала на длинный разговор, Катенька. Я тебе столько рассказать хотела.

Катя тяжело дышала и слушала. Говорить она пока не могла, только постанывать и кряхтеть.

— Понять не могу, где ты так ублюдочно одеваешься, честное слово, у моих соседей, которые участок с домом продают сейчас так даже прислуга не одевается. Жуть какая–то. Хотя ты всегда так выглядела. Я даже не могу понять — прошли эти годы или нет, ты вообще не изменилась за это время. Ты меня слушаешь? — Анастасия поддела валявшееся на полу в тени банана тело Носовой, — так слушай дальше. Ты свой аборт помнишь? Да?

Катя Носова прекрасно помнила, как восемнадцать лет назад вдруг обнаружила, что беременна. И это был последний шанс родить ребенка. Она наблюдалась у лучшего гинеколога города, но…

— Знаешь, ведь тот гинеколог, что тебя наблюдал, — продолжала Анастасия, — стоил немало. А теперь представляешь скольких мне денег стоило его подкупить, а?

Тут Носова начала понимать суть того, что пыталась ей сказать Анастасия, но махать кулаками было невозможно, да и бесполезно:

— А уж убедить тебя в том, что у тебя тяжелое течение, что ты родить не сможешь. Да проще простого оказалось. Я собственно догадалась об этом, когда ты некоторое время перед этим бегала и вопила мне, что засадишь нас по статье, которую уже двадцать лет как на тот момент отменили. А ты помнишь ту медсестру что ассистировала врачу? Помнишь? Дальше сама догадаешься.

— Это была ты, — выдавила Катя.

— Ага, — засмеялась Анастасия, — а я думала у тебя мозгов только на судоку хватает. Да, дорогая моя, это не доктор тебя лишил возможности родить. Это сделала я.

Катя заплакала. Она медленно поднялась с пола и грузно осела в кресло не переставая рыдать:

— За что? За что ты разрушила мою семью?

— Сама допрешь, или мне фото принести? Забыла? Быстро же у тебя из памяти такие важные детали собственной биографии улетучиваются. А теперь слушай. Сони здесь на самом деле нет, я не так глупа, чтобы оставлять в своем доме ту, что ты воспитала. Я даже не знаю куда они поехали.

— Я тебя проклинаю. Вы уничтожили мою семью.

— Солнышко мое, Королева Дерьма носовского, не употребляй перфекта, пока всего не случилось. Зая, это только начало.

— Чего ты хочешь? Что мне сделать, чтобы ты о нас забыла? — взвыла Катя, которая уже пришла в себя.

— Погоди немного. Я думаю, что ты и без слов поймешь, что в этом мире существуют люди… и места, где тебе, и твоему мужу–алкоголику следует появиться и кое–что сделать. Кстати, твой самец так и не трахает свою жирную свинку и не спит с ней в одной постели?

Катя не ответила:

— Я так и думала. Только вместо бензиновой водки от которой в свое время его к сожалению откачали, и написали в карточке обычную кардиопатию, он уже дааавно балуется чем–то посерьезнее. Вот я и думаю, когда же вы сдохнете оба, а то я из–за этого летать на самолете боюсь. И многие мои знакомые тоже предпочитают через Москву ездить и летать самолетом оттуда.

— Я ухожу, — отрезала Катя, — я найду на вас на всех управу. Я подниму все свои связи!

— Двадцать лет назад я уже слышала подобный бредофарс! Забыла?

— Теперь у нас есть деньги.

— Были, да всплыли!

Катя пошла к выходу и тут Анастасия не удержалась, догнала Носову и, когда та выходила через парадную, отвесила ей сильнейший удар под зад, от чего она рухнула через порог и упала прямо на каменистую дорожку. Встав, и собравшись дать отпор Катя увидела, что Анастасия держит в руках шокер:

— Имей в виду, — сказала Анастасия, — я на тебе обкатала первую мощность. Подойдешь сейчас ко мне, получишь вторую, от которой не встанешь неделю. А я тем временем вызову милицию и скажу что ты пыталась меня убить, а родственники это подтвердят, благо они не все мне кровными и законными являются. Уяснила? И никакие связи тебе сучаре, и твоему самцу сраному не помогут. Ясно?

Катя поднялась на ноги и только бросила:

— Это мы еще посмотрим!

Анастасия расхохоталась. Катя медленно вышла из сада Гордеевых и захлопнула калитку. Потом она села на свое водительское место и уронила голову на руки. Зарыдала изо всех сил. Перед ней проносились образы из прошлого и каждый норвил укусить. Рукой она задела магнитолу. В машине полилась музыка лирической песни «Ничего личного» Армандо Мансанеро. В свое время человек, который очень любил эту песню был дорог Кате. Но его уже нет. Музыка лилась из колонок, а Катя продолжала рыдать, а ее слезы падали и падали. И тут она вспомнила слова — Все наши слезы пусть отольются — по миллиарду за одну — всем, кто посмел разрушить наше счастье. Она не решалась завести мотор, но понимала, что следует быстро уезжать из этого кошмарного места.

Через двадцать минут она смогла себя успокоить, повернула ключ зажигания. Автомобиль резко сорвался с место и скрылся за поворотом.

Тем временем, сомневавшийся в успешности сего мероприятия Виктор Носов сидел дома и решил продолжить попытки дозвониться до Зины и в конце концов ему удалось. Только ответила Полина:

— Да, я слушаю.

— Я могу услышать Зину? — в своей классической манере спросил Носов.

— А кто ее спрашивает? — осведомилась Полина.

— Это с работы, — соврал Носов.

Полина вздохнула и понесла трубку в комнату к дочери, которая к этому моменту проснулась:

— Держи, тебя Носов. Он сказал что это с работы.

Зина взяла трубку и жестом намекнула матери, чтобы та вышла. Полина удалилась, закрыв за собой дверь.

— Алло, — сказала Зина.

— Я до тебя весь день не могу дозвониться, — возмущенно прошипел Виктор, — где тебя носят черти?

— Мне стало плохо в подъезде. Меня мать нашла.

— Ничего серьезного? Ходить можешь? — спросил Виктор.

— Уже могу, — ответила Зина.

— Нам надо увидеться. Закажи себе такси и приезжай в спорткомплекс. Это срочно.

Зина положила трубку и стала собираться в путь. Вошла Полина:

— Едешь к нему?

Зина не ответила:

— Твое дело. Ты мотаешься по разным сомнительным личностям, а у твоей дочери большие проблемы.

— Мама. В ее возрасте все проблемы кажутся большими до ужаса. Я прекрасно это помню. Но сейчас у меня правда дела. Мне надо собираться и ехать.

Полина вздохнула и решила, что пока что не станет довешивать на дочь прелестную новость насчет личных неприятностей в жизни ее внучки. Со временем узнает, если та решится рассказать.

* * *

Встреча Риты и Тимофея в квартире Сони и Жени едва не сорвалась. Все потому что увидев Риту, Тимофей резко собрался уходить, сказав:

— Я заеду позже.

Но Соня его остановила:

— Тимоха, поверь мне пожалуйста, лучше вам поговорить.

— Это правда, — сказала Рита, — нам надо поговорить. Я перед тобой виновата, но… В общем не я одна тут постаралась.

— Дай я угадаю кто, — вдруг вмешался Женя, — неужели Надя?

Тимофей непонимающе посмотрел на брата:

— Ну что ты, братик, — она же и нам с Сонькой завидует дико, что она одна все еще, а мы такие подлые вместе. Не говорит прямо, но завидует.

— Это правда? — посмотрел Тимофей на Риту.

— Тим. Давай мы пообедаем с нашими общими друзьями, — сказала Рита, — а потом побеседуем где–нибудь за пределами их уютного гнездышка, хорошо?

Тимофей замялся. Но тут Соня удачно переключила внимание:

— Тим, скажи мне пожалуйста, а ЧТО в этих пакетах?

— Это бабушка просила вам принести…

— Замечательно, — хлопнула в ладоши Соня, — значит нас что, каждый день будут кормить? Между прочим у нас обед уже на подходе.

— Соня, не совсем, — сказал Женя, — я картошку вариться не поставил.

— Не страшно, — отмахнулась Соня, — поджарю, это быстрее. А бабушкин обед мы спрячем в холодильник и съедим за ужином — договорились?

Далее они разделились — Соня и Рита удалились на кухню завершать приготовление обеда, а Тимофей и Женя ушли на балкон поговорить:

— Что она от меня хочет, — спросил Тимофей брата.

— Думаю, что она сможет тебе внятно объяснить что и как, и почему ей тогда пришлось исчезнуть. Ты не думаешь?

— Я все это понимаю. Но не доверяю немного, вот в чем дело.

— Забудь об этом, Тим. Послушай что она тебе расскажет. Ты ничего от этого не теряешь. Разве нет?

На этом они и порешили, после чего были вызваны к обеду, целиком собранному силами Сони. Ее способности в кулинарии могли ей позволить тягаться с любой из бабушек Гордеевых. Это отметили оба внука Ирины:

— Хочу заметить, — сказал Тимофей, — что ты Соня готовишь на уровне. Почти как бабушка.

Это была высшая похвала.

После столь удачного обеда Рита и Тимофей отправились гулять и общаться, а Соня и Женя мыли посуду. Точнее Женя ее мыл, а Соня ленилась сидя за столом:

— Знаешь, милый, — сказала она мечтательно, — я вспоминаю нашу вчерашнюю ночь и то что мы сделали. Это было прекрасно, Женя.

— Я готов дарить тебе счастье всегда, — улыбнулся Женя.

— Знаешь, чего я сейчас хочу больше всего на свете?

— Чего же?

— Я хочу родить тебе ребенка. Я верю, что я смогу это, — заключила Соня.

Тем временем Рита и Тимофей отправились в прогулку по парку напротив домов, где жили Соня с Женей.

— Я готов выслушать тебя, — сказал Тимофей, — но не обещаю, что это подействует.

— Я понимаю. Я виновата перед тобой. Просто у меня два номера телефона, и второй я ото всех скрываю.

— А зачем? — воскликнул Тимофей, — что за загадочность и интриги?

— Я поясню. Моя семья не так состоятельна как ваша или как семья Сони. Мне даже порой было стыдно от того какой у меня мобильник. Поэтому я постоянно меняла симки, а второй номер скрывала.

— Глупости какие.

— Согласна. Но я жалею что так поступила. Кроме того, я никак не ожидала, что Надя поступит так… В общем нехорошо она поступила.

— А она знала второй номер?

— Да.

— Вот каналья! — возмутился Тимофей, — я же ее умолял дать мне этот номер. И она его знала. Какая у тебя хорошая подруга, ничего не скажешь.

— Я ее немного оправдываю, ей все–таки не удалось отхватить кавалера.

— Потому что мой брат Антон ей не по зубам, — ответил Тимофей, — ему нужно что–то такое, в чем мозга столько же сколько у него. Если бы Андрей был бабой — это была бы идеальная пара.

Поговорив еще немного они вдруг сменили вектор разговора на неожиданный. Рита призналась Тимофею, что является внучкой убитой директрисы:

— Она была моей бабушкой. А я скрывала. Она даже подыгрывала в этом, чтобы мне привелегий не создавать. Не догадывалась, что мне даже так лучше.

— Да уж, незавидное положение.

— И еще, я хочу тебя попросить мне помочь, — сказала Рита, — от Нади я знала что в вашей семье почти все очень хорошо разбираются в растениях, особенно в домашних.

— Да, это так. Только Женька в этом плане слабее всех, — ответил Тимофей.

— Поэтому я и подумала спросить тебя, — сказала Рита и достала цветок–звездочку из конверта Светланы Михайловны.

— Откуда у тебя это? — испугался Тимофей.

— В чем дело? Что–то не так? — спросила Рита, — я просто не знаю что это за цветок.

— Это цветок воскового плюща, но сорт очень редкий. В Озерске найти конечно можно, но именно такой сейчас цветет в комнате моей бабушки Иры. Где ты нашла этот цветок?

— В конвертике с шестью камушками, в комнате женщины, которую убили на днях, сбросив с моста через озеро Дго.

Тимофей остановился и сказал:

— Так, Рита, расскажи мне пожалуйста все. Что это за цветы и камушки?

И Рита полностью пересказала Тимофею о своих изысканиях, о камушках и цветах:

— Значит ты считаешь что их шестеро и следующей будет психолог?

— Да. Она была на том снимке в комнате бабушки. Кроме того, я думаю что мать Сони тоже в списке. В этом я не уверена, но когда я рассказала Соне про свою находку, то через некоторое время Екатерина Носова упала в обморок.

— Ты в милицию с этим ходила?

— Нет. Я думаю что меня на смех с этим поднимут. Ведь в конвертах нет угроз. И кроме того, ты что, плохо знаешь нашу милицию?

— Тут ты права на сто процентов. Она что есть, что ее нету. Меня смущают цветы во всей этой истории.

— Чем же?

— Смотри — я правильно понял, что в бабушкином конверте ты нашла бутон гардении?

— Да. Уж этот цветок я знаю.

— А теперь восковой плющ. И всего цветов будет шесть, если твоя теория верна.

— Да, — ответила Рита, — только я не совсем понимаю ход твоих размышлений.

— Меня испугал этот редкий сорт. Таких растений на весь Озерск в лучшем случае два–три не больше. И не факт что все они одновременно цветут.

— То есть ты хочешь сказать?

— Я боюсь, что этот цветок, — Тимофей показал Рите звездочку, — сорван с плюща в комнате моей бабушки.

Рита закрыла лицо руками:

— И что это может означать?

— У нас в доме нет слуг. Убийца либо постоянно бывает у нас в доме, либо живет в нем. И я не представляю, кто из этих замечательных и любимых мной людей мог влезть в такое жестокое безумие…

Куст гардении подсвечивался сбоку люминисцентной лампой. Рука в перчатке держала нож для писем. В другой руке был пульверизатор. Тонкие струйки воды с характерным звуком выходили на свет и оседали тонкой влажной пылью на ярких листьях растения, усыпанного огромными белыми пахучими бутонами. Раздался стук в дверь. Анастасия обернулась и сказала, что дверь открыта. В ее комнату вошел Андрей и сказал:

— Крестная, надо поговорить.

— Садись, — сказала Анастасия и указала ему на кресло, — слушаю тебя Андрюш, только в темпе, день был тяжелый, я хочу лечь пораньше.

— Что–то случилось?

— Да. Тут была мама Сони. Был скандал. Я ее выгнала. В общем тяжелый был разговор.

— На самом деле, — замялся Андрей, — то что мы раскопали с Антоном имеет к этому делу прямое отношение.

Андрей подал Анастасии папку с документами и она с интересом пробежалась по ним:

— Да уж. А долги то взлетели за 2 месяца. Носов совсем не умеет дела вести, как я посмотрю.

— По логике вещей я должен взыскать с них всю сумму, причем в кратчайшие сроки. Но к большинству документов в системе установлено ограничение паролем. Я не могу открыть многие документы, которые мне смогли бы кое–что объяснить. Ведь таких долгов за услуги связи просто не бывает.

— Давай мы так поступим, — сказала Анастасия, захлопнув папку, — я сама займусь Носовым. Там все таки много чего такого, с чем пока тебе лучше не связываться. Договорились?

— Как скажешь, нам так даже проще, поскольку работы очень много, — сказал Андрей.

— Ты останешься на ужин?

— Да. А потом домой пойду.

— Антон в кои то веки дома ночует?

— Точно, — улыбнулся Андрей и вышел в коридор где сразу встретился с Антоном. Он сразу заинтересовался исходом беседы с Анастасией:

— Что она сказала?

— Забрала все бумаги и сказала, что займется всем этим сама.

Антон пожал плечами:

— Значит не в долгах дело. Если бы она поняла что ты все знаешь, то просто бы поручила тебе это, а тут — сама. Значит какие–то личные у них мотивы.

— Они самые. Тош, я пойду сегодня домой спать.

Антон скривился:

— Я не усну.

— А я тебе позвоню перед сном и спокойной ночи пожелаю, — улыбнулся Андрей, — мы же завтра на работе увидимся.

— Хорошо. Убедил. Но позвони мне обязательно. А сейчас пошли ужинать.

И они спустились по лестнице в столовую, где их уже ждала Клара со своими фирменными картофельными крокетами с грибной начинкой. И все это под соусом из сметаны с укропом и маринованными огурчиками.

Анастасия осталась в своей комнате. Она осмотрела документы, после чего вошла в систему своей фирмы, ввела пароли и открыла досье на Носова, произнеся:

— Совсем скоро я выдерну из под тебя почву, тогда и посмотрим как ты запоешь.

Уверенности в том, что Носов мог бы петь в этот конкретный момент не было. Закончив постельные утехи с Зиной, которая все еще не пришла окончательно в себя после утреннего обморока он перевернулся на спину:

— Ты сегодня податлива как никогда, — сказал Виктор.

— Мне надо тебе рассказать кое–что, — ответила ему Зина, — я получаю по почте камешки. Сегодня я получила четвертый. Они приходят в дни убийств.

— Удивишься, — сказал Виктор, — я тоже их получаю. Сегодня пришел третий. Только я сильного повода к панике не вижу. Пока только два камня из трех совпали по дате с убийствами. Так?

— Да, — сказала Зина, — и я даже не знаю, получали ли те тетки из школы эти послания. Может все это розыгрыш. Но сегодня я слышала на площадке песню «Самый дорогой». Ты же помнишь кто любил эту песню?

— Тоже ничего не доказывает, — рассудил Виктор, — а музыка откуда взялась?

— Кто–то плеер на оконный крюк повесил.

— А ты уж и мистику приплела?

— Меня эта песня просто добила, — стала оправдываться Зина, — я и отключилась.

— У вас, баб, этот чувственности порог какой–то ужасный. Как вы к старости с ума не сходите?

— У жены своей спроси, — съязвила Зина.

А Катя Носова как раз в это время только добралась до Мякур, угодив в огромную пробку в центре города. Не известно, почему ее понесло в сторону Березуг, но там она и задержалась. Рассчитывая увидеть супруга дома, может и не совсем трезвого. Но войдя в гостиную Катя там никого не нашла. В бессилии опустившись в кресло она стала ждать, когда муж появится, совершенно не представляя ГДЕ он, но подозревая, что в этот момент Виктор Носов встречается с женщиной. И интуиция ее не обманула.

* * *

Андрей устроил себе для разрядки новое развлечение. Поскольку некоторый лишний вес надо было в себе утрясать он завел практику подъема на свой этаж пешком. Это порядком утомляло, но зато после такого восхождения гораздо легче засыпалось. Однако, то что он обнаружил у себя под дверью, взобравшись на свой этаж лишило его как минимум двух часов сна.

Там сидела Надя. Внешне спокойная но чем–то расстроенная.

— Что ты здесь делаешь в такое время?

— Поговорить приехала. Потому что не с кем. Соня же из дома сбежала, Интернета у нее нет, телефон отключен. Я поехала к тебе.

— Проходи, — сказал Андрей, — и пригласил ее пройти.

Надя устроилась в гостиной и попыталась поздороваться со Сворти, но та отреагировала на нее с отвращением удаляясь на лоджию.

— Твоя кошка тоже меня не любит.

— Почему тоже? — осведомился Андрей принеся сок.

— Знаешь, мне крупно не повезло. Я опять влюбилась не в того.

— Что ты хочешь этим сказать?

Надя вела вполне четкую игру. Она запланировала, что скажет Андрею о том, что она испытывает к Антону. Андрей же пока не понимал ее игры и принимал ее несчастье за чистую монету.

— Я люблю человека, которому безразлична.

— Я его знаю?

Надя кивнула.

— А он знает об этом?

— Он? Он этого не замечал и никогда не заметит, — после этой реплики последовали картинные слезы. Андрей, который всегда неуютно себя ощущал от слез поспешил дать Наде платок и успокоить ее.

— Но кто он?

Надя выдерживала паузу. Андрея не надо было готовить, но в то же время дать время пометаться, подумать, испугаться.

— Ты его знаешь очень хорошо, — сказала Надя.

— Это… Тимофей?

Надя покачала головой.

— Антон?!

— Да. Этот хомяк. Я люблю его. Любила с нашей первой встречи. И не могу без него.

У Андрея перехватило дыхание, но он не подал виду, чтобы Надя ни о чем не догадалась, а она прекрасно все знала и понимала. Теперь она будет на коне.

Но все кончилось хорошо…

 

11. ЖИВИ

Мой милый Сьелито!

А сегодня я снова увидел тебя во сне. И ты вернулся. И сказал, что мы никогда не расстанемся. И всю ночь был рядом и согревал меня огнем своих прекрасных глаз. Я так люблю тебя, мое Солнышко, и даже во сне, моя любовь продолжается и идет дальше, вперед. Никого другого мне не нужно помимо тебя.

Я тут подумал про людей — зачем постоянно оборачиваться на их мнение. Постоянно? Кто они такие чтобы диктовать тебе и мне, что нам делать, кого любить и с кем спать, в конце то концов? Кто их наделил этими полномочиями, на которые они никакого морального права не имеют? Общество? Общество — это такое стадо сформированное из неудачников по принципу генератора случайных чисел. И в этом обществе, в большинстве своем варится большое количество непробиваемой серости. И ради спокойствия этой серости мы должны поступаться со своими чувствами, отказываться от любви? Только подумай — ради той серости, которая смотрит «Дом‑2» и «Фабрику звезд», бездумно покупает очередного Дэна Брауна, зачастую и не понимая то что читает. Это насилие! Насилие над умом и духом, над чувствами и желаниями. Самое натуральное насилие. И ты что они с тобой проделывают иначе чем изнасилованием духа не назвать. А что происходит от такого явления? От него в разные стороны разбегаются маленькие перверсии, которые, собравшись в одну, образуют огромную, большую и страшную. И когда она в тебе побеждает — ты идешь на улицу, ловишь первого попавшегося красивого мальчика, заводишь в подворотню и трахаешь, а потом топишь в колодце. Вот что такое — последствия изнасилования духа. И за это должно общество. А не ты. Так что иди. Убей его.

Люблю тебя, Солнышко

Твой А.

16.02.2010(утро)

Евгений и Клара находились в своей спальне за традиционным ритуалом. Клара медленно снимала с лица макияж. Евгений листал очередной том фантастики и хотел бы уже уснуть, но супруга слишком затягивала чистку лица:

— Евген, — сказала Клара, — ты же не будешь отрицать, что твою сестру и эту Носову связывает давняя вражда?

— Не буду, — ответил ей супруг, — я думаю, что ты по сегодняшнему скандалу все поняла. Ты же все слышала?

— Да, слышала, я не ожидала таких масштабов. Я знаю что Настя у нас сильная дама и с удовольствием бы сломала этой Кате хребет, да и кому угодно другому, кто у нее на пути вдруг пастись начнет. Но мне понять хочется — откуда такая ненависть. Судя по их разговору — это история давняя.

Евгений отложил книгу и посмотрел на жену:

— Дорогая, — сказал он серьезно, — если я скажу тебе, ты обещаешь не говорить об этом другим?

Клара изменилась в лице:

— Как же ты мне доверяешь, Евген, я просто поражена.

— Извини, но я скажу исключительно для того, чтобы ты не вела бесед на эту тему больше. Я же знаю твое любопытство.

— Хорошо, — сломалась Клара, — я обещаю тебе.

— Так вот, Анастасия была влюблена в сына Носовых. Они были против, так как он был слишком молод. В общем, в результате он погиб. А Настя поклялась с ними расквитаться.

— Какой ужас, бедная, я и представить себе не могла.

— Ты себе представить не можешь, какая мразь эти Носовы, дорогая. Но имей в виду — никому ни слова. Особенно Анастасии.

Клара кивнула:

— Я ожидала, что тут нечто подобное, но то, что эти уроды угробили собственного сына… А я еще задумывалась насчет того, правильно ли мы позволили Жене увезти Соню. Теперь я согласна с тем, что очень даже правильно поступили.

В это время Катя Носова продолжала сидеть в гостиной своего дома пребывая в продолжительной прострации от дневного скандала с Анастасией. Ей даже не захотелось включать свет. Катя постоянно вспоминала налившиеся кровью глаза Анастасии, она видела всю ненависть и боль, которую та испытывала. Это страшный соперник, и он ей не по зубам.

Раздался шум за дверью, Виктор ключами открыл входную и вошел в гостиную. Вид у него был спокойный, и даже немного довольный:

— И где тебя носило? — нервно спросила Катя, — я тебя жду уже третий час.

Виктор молча прошел через гостиную, налил себе виски в баре и сел на диван точно напротив жены:

— Пока ты ходила к Гордеевым, я встречался с адвокатами и искал возможности по возвращению Сони домой.

— И что адвокаты, — холодно спросила Катя.

— Они работают над проблемой, меня заверили что выход из положения есть, но сначала надо найти ее. Мы же не знаем где она прячется. В доме Гордеевых ты ее случайно не видела, или тебя туда даже на порог не пустили?

— Я туда попала, Витя, и это было самым ужасным, что я могла себе представить в принципе.

— Рассказывай, не растягивай удовольствие от того, как тебе больно. Я же вижу, что ты наслаждаешься и упиваешься этим.

— Ты меня этим всю жизнь упрекаешь и не понимаешь, что мне действительно очень больно, — горько произнесла Катя, — и я не получаю от этого того удовольствия, о котором ты думаешь.

— Итак, хватит с меня этих соплей, — отрезал Виктор, — рассказывай. Ты с ней говорила?

— Да. Она сильнее. Гордеева сказала, что если я предприму хоть какие–то шаги, то Соня узнает, что мы ее взяли в доме ребенка.

Виктор подскочил с дивана:

— А это она как узнала?

— Ты не представляешь, ЧТО она сделала, — сморкнулась Катя, — Гордеева заявила, что именно она подстроила мой аборт и лишила меня возможности рожать!

— Не понял. Мы же лечились у этого доктора, который самый дорогой в городе…

— Она его подкупила! У меня была нормальная беременность. Мне не нужно было делать аборт!

Виктор только в этот момент понял, что случилось много лет назад с его женой и чего лишила их Анастасия Гордеева. Оставила без последнего шанса завести ребенка и подогнала к удочерению девочки из дома малютки!

— Я эту стерву уничтожу! — сказал Виктор, — без вопросов раздавлю. Время разговаривать и пытаться договориться прошло. Теперь это война, и я применю силовые методы.

— Ты про них уже давно вещаешь, и ничего не делаешь. Ты хотя бы детектива нанял, чтобы выследить где прячутся Соня и Женя?

Виктор кивнул. На самом деле он еще этого не сделал, но так или иначе сделает в самое кратчайшее время. Надо только подсчитать, сколько у него в запасе есть денег. А это можно сделать завтра утром. А сначала…

— Алло, Зина?

Любовница Виктора сидела дома и пила кофе, нервничая и не понимая куда убежала дочь в такой поздний час:

— Со мной все в порядке, я доехала домой, сижу жду дочь. Звонить было необязательно.

Распрощавшись с Виктором холодным тоном Зина повернулась к матери и продолжила свой рассказ:

— В общем он тоже получает эти камушки, только их у него меньше, чем у меня.

— И что он сказал по их поводу?

— Он считает, что это чей–то розыгрыш. По его словам — когда человек себя так ведет — это значит, что он хочет, чтобы его поймали. А тот кто убил старушек очень осторожен — он рассказывал, что ездил и смотрел протоколы. Там комар носа не подточит.

— Что–то мне с трудом верится, — сказала Полина, — что ему так просто дали эти протоколы.

— Ну он же при деньгах, — развела руками Зина.

— Тут ты права. Но что–то мне не нравится его отношение к этим камешкам, честное слово. По–моему он просто тебя вот так коряво успокоил. Иного объяснения я не вижу у всего этого безобразия.

— А он считает, что все это ерунда.

— По нему заметно. Я думаю, если ты хочешь остаться в живых — тебе надо уезжать из города.

— Мама! Куда я поеду?

— Хотя бы в Сыктывкар к моей сестре.

— А жить вы на что будете? — Зина смотрела на мать с полным непониманием, — я же одна вас кормлю! А еще Надьке за учебу платить, — Зина и не подозревала, что дочурка поступила на бюджетное место, но предпочла обезопасить себя и сказать, что будет учиться на платном.

— Знаешь, дочка, — сказала Полина, — жизнь дороже.

— Мама, — сказала Зина, — оставь эти бредни. Виктор найдет возможность меня защитить.

— Не смеши меня, Зинуля, — улыбнулась Полина, — этот человек всегда думал только себе и своем удобстве, зря ты на него так полагаешься. Он приносит только несчастье.

Тут дамочки услышали шум лифта, открывшегося на их этаже:

— Может это Надя? — испуганно сказала Полина.

— Пойду посмотрю, — ответила Зина, — и узнаю где ее носит в двенадцатом часу ночи.

Зина положила ложечку на стол и поднялась, чтобы пройти в прихожую:

— Не терроризируй ее. Она днем совсем плохая была.

— Сейчас посмотрим, какая она.

Зина встретила у входной двери Надю. Та сияла подобно утреннему солнышку и была очень довольна собой:

— Скажи дочь, что тебя сегодня так зажгло, а то бабушка говорила, что днем ты чуть не вешалась, как рыдала.

Надя улыбнулась, посмотрела на мать и сказала:

— Просто сегодня день очень замечательный.

После чего удалилась в свою комнату махнув своими безразмерными волосами и закрыла за собой дверь.

Зина вернулась на кухню и сказала:

— Если она сегодня днем рыдала, то сейчас сияет и довольная, будто ограбила магазин косметики или мороженого.

— Не нравится мне все это, — подытожила Полина. Зина от нее отмахнулась:

— Мама, хватит видеть всюду заговор, — и она налила себе еще кофе, — лучше подумай где денег взять и открой свою кофейню — я те всегда говорила, что ты на нем больше денег заработаешь, чем на прокурорстве.

Прилежная внучка Наденька тем временем сидела в своем убежище в полной темноте и разговаривала сама с собой, открыв на компьютере фотографию Антона она смотрела на нее и говорила:

— Этот тюфяк купился на мои несчастья. И теперь я буду делать все так как мне нужно.

Надя упала на кровать, продолжила смотреть на фото и запустила свою правую руку под юбку. Нащупав трусики, она осторожно сдернула их и коснулась своего хозяйства представляя себе, что это делает Антон:

— Я хочу тебя, мой родной, — стонала она, продолжая раздражать руками свое женское начало, кровь бурлила, сердцебиение учащалось, Надя вожделенно дышала выбрасывая в темноту пучки радости и удовольствия.

А с монитора на все это осуждающе смотрела фотография Антона Гордеева, который и не подозревал о том, какие страсти творятся вокруг его персоны. В это прелестное время он дочитывал четвертый том «Ортопедии» и посматривал на мобильный телефон — Андрей обещал позвонить и после этого они могли синхронно ложиться спать. Но он не звонил — это и было странно.

Антон отвлекся от книги и посмотрел на цветущие дипладении, стоявшие в его комнате. Бутоны распустились буквально этим вечером. Хотя, вполне возможно, что и прошлым вечером, ведь Антон не ночевал в своей комнате. Прекрасные бутоны белого цвета, с острыми лепестками, по бокам немного желтоватыми.

Антон собрался взяться за пульверизатор и опрыскать всю эту красоту, как затрезвонил мобильный телефон. Это был Андрей и потому Антон молнией схватил трубку и ответил на звонок:

— Здравствуй, милый.

— Тош, — раздалось в трубке, — тут случилось кое–что, — по голосу было понятно, что Андрей очень озабочен происходящим.

— Так. Рассказывай по порядку, — забеспокоился и Антон, — что произошло?

— В общем я пришел домой от вас, поднимался пешком, потому дело растянулось надолго. Поднявшись, я обнаружил под своей дверью, угадай кого.

— И в мыслях представить не могу.

— Надю. Надежду Гнидову.

— О боже, мне бы плохо стало от таких видений.

— Это было не видение!

— И что эта волосатая кобыла с полным отсутствием мозгов от тебя хотела? Пригласить на выставку на спиртзавод?

— Нет. Она была очень расстроенная и рассказала кое–что. Надя влюбилась, и судя по всему давно.

— Я очень сочувствую тому, в кого она влюбилась.

— В этом то и проблема, — сказал Андрей, — все несчастье в том, что она сказала что влюблена в тебя.

— О нет, — воскликнул Антон, — я что, настолько страшный, что на меня может претендовать такая страхолюдина, головой которой, можно как шваброй улицы подметать?

— Тош, ну оставь ты свой сарказм, она на полном серьезе, а ты…

— Андрюша! Ты понимаешь, что я люблю тебя, и у меня никогда не перевернется мозг настолько, чтобы вдруг запасть на эту генетическую катастрофу вселенского масштаба?! Она же страшная.

— Я бы сказал, что она милая. И потом, Надя же не виновата, что такой родилась.

— Но это не значит, что я должен на этот счет мучиться. А ты тем более.

— Я перебежал ей дорогу, потому чувствую себя виноватым.

— Послушай, это был мой выбор. Ее мне представили чуть чуть позже тебя, и поверь мне, она с первого взгляда вызвала у меня стойкое отвращение. Как внешностью, так и разжиженностью того, что называется мозгами. Тупая, среднестатистическая кретинка, не способная ни на что нормальное. Участь таких коров — воспитывать ребенка одной, так как ее можно использовать только в качестве — сунул и убежал, и то по очень большому алкогольному опьянению.

— Тош, ты жесток.

— Нет, я прямолинеен. И давай закроем эту тему, а то у меня от нее развивается стойкий рвотный рефлекс. И глупостями голову не забивай, а то он ей дорожку бедняжке перебежал. Может ты еще виноват в том, что она тупая уродина?

— Все. Закрыли тему, — согласился Андрей, — а я тебя люблю. Сильно–сильно.

— И я тебя тоже очень–очень люблю. Кто завтра просыпается первым?

— Давай так, кто проснется — тот звонит и будит, — ответил Андрей, — я очень жду завтрашней встречи.

— И я тоже. Люблю. Спокойной ночи.

Пожелав того же в ответ Андрей выключил телефон и вздохнул. Ему все равно не давали покоя слова Нади. Андрей в силу некоторой порядочности не мог позволить Антону говорить о ней гадости, чтобы той не становилось от этого еще горше. С этими мыслями он и заснул.

Антон подумал, что все–таки надо предпринять кое–какие меры, дабы избавить Андрея от мучений. Может стоит поговорить с этой кобылой, чтобы она не строила всякие дурацкие иллюзии. Нет, не стоит. В конце–концов, он не обязан ей ничем. Она сама приперлась тогда к бассейну, причем в обмен на телефон Риты, который все равно не отвечал. И сдалась ему эта стерва? Нет, зачем, когда у него есть сокровище по имени Андрей, которого он любит больше жизни и никогда не сможет разлюбить. С этими думами Антон и уснул. Во сне он видел Андрея и они были вместе…

* * *

Тимофей остановил автомобиль возле подъезда и галантно открыл дверцу для Риты. Когда она поднялась, то влюбленные обменялись поцелуями и вошли в подъезд. Ожидая лифт они разговорились:

— Все таки прошло уже столько времени, а о них ничего не слышно, — сказала Рита, — ведь три недели прошло с того скандала в доме у Гордеевых.

— Думаешь, выжидают? — спросил Тимофей.

— Уверена. Но не выжидают, а просто скрыто что–то копают.

— Например?

Лифт открылся и они вошли:

— Ну, — Рита задумалась, — что им мешает частного детектива нанять.

— Ничего. Но я не знаю таких детективов, которые бы решились в этом городе следить за Гордеевыми. Слишком рискованно. Если тетя узнает — то это агентство будет вынуждено искать другого связиста. А тех, кого послали от Гордеевых — считай что дохлый номер. Меня беспокоит другое.

— Что же? — спросила Рита.

— То что семинар твоего психолога в Канаде продолжается уже месяц. Ты не думала что она давно в городе?

— Думала. Я даже собираюсь добраться до ее кабинета и выяснить что и как.

Лифт открылся и они вышли на площадку и позвонили в дверь. За три недели квартира, снятая для Сони и Жени преобразилась. Стала более жилой и комфортабельной. Бабушки Гордеевых смирились с тем, что Соня готовит не хуже их самих и вместо передачек готовых блюд на Северодвинскую стали возить запасы продуктов на случай атаки врагов. Особенно усердствовала Клара. Однако, перед возлюбленными уже впритык маячила главная проблема — начало занятий в университете, которые следует посещать. Как вывозить их и привозить назад, и не допустить лишних контактов внутри учебного заведения не знал никто. Именно этой проблемой и разминались мозги в доме Гордеевых, в свободное от готовки и уборки время.

Тимофей вручил улыбчивой, и значительно похорошевшей за это время Соне, небольшой тортик и сказал:

— Соня. Мне кажется, или ты немного в весе прибавила?

— Тебе кажется, — ответила Соня, — мне что–то все говорят, что я потолстела.

— Так они завидуют, — разъяснила Рита, — живешь в такой счастливой обстановке, такой муж любящий.

— Пока что жених, — сказал Женя, — но это мы сможем скоро исправить, я верю в это.

Они разместились на кухне в уютном мягком уголке, к которому был приставлен обеденный стол, укрытый скатертью. Помимо двух френч–прессов, по одному на каждый сорт чая, стол занял торт, две вазочки с печеньем, немного джема, и ваза с шоколадом и конфетами.

— Так, — сказал Тимофей, оглядев это засилье сладостей, — и ты будешь говорить что Соня не поправилась? На таких угощениях это несложно.

— А что ты на это скажешь? — Соня поставила в центр стола блюдо, заваленное кулебяками.

— Я начинаю беспокоиться за себя, — проговорила Рита, — если меня порвет при этом райском чае, то выносить в случае пожара первой.

— Милая, — приобнял ее Тимофей, — ты же их можешь есть сколько влезет. Ты мне любая нравишься.

— Нет, — возмутилась Рита, — вы слышали — он хочет чтобы меня разнесло.

— Рита! — сказала Соня, — сколько тебя помню, ты всегда ела много мучного — и никогда от него не толстела.

— Это я раньше не толстела. А теперь, когда у меня есть официальный жених, — Тимофей был вознагражден поцелуем в паузе между фразами, — мне надо следить за собой.

— За стол, — сказал Женя и все расселись по своим местам и приступили к трапезе.

— Кулебяки с палтусом просто чудо, — сказал Тимофей, — но мне что–то вкус очень знаком.

— Так тетя Марина же научила, — ответила Соня.

— А. Ну тогда мне все понятно с этим угощением.

— Появились новости? — спросил Женя. Последние три недели этот вопрос означал только одно.

— Нет, — ответил Тимофей отхватив кусок кулебяки, — со времен корриды между тетушкой и твоей тещей ничего не происходило. От них ни слуху ни духу.

— Даже не знаю, — сказала Соня, — радоваться мне этому или нет.

— Вот и я беспокоюсь от этого молчания, — произнесла Рита, — но у меня есть одна идея.

— Какая? — удивилась Соня.

— У меня давно уже есть повод навестить твою маму и поговорить с ней про камушки, — сказала Рита.

— Бесполезно. Что тогда было, что сейчас, — бросила Соня.

— Но по крайней мере я смогу прикинуть и разузнать, что они делают, — сказала Рита.

— Это риск, — сказал Женя.

— А что они со мной сделают? В плен захватят? Они же не бандиты.

— Вот в этом я так не уверен, — сказал Тимофей, — судя по пересказу того скандала…

— Тим, — сказал Женя, — перестань смаковать. Мне уже слышать это противно.

Тимофей поднял руки:

— Сдаюсь, замолчал.

И он принялся есть очередную кулебяку. Остальные также перешли к трапезе и некоторое время молчали.

* * *

Виктор Носов за эти три недели на самом деле не выжидал, и никаких подкопов не делал. Исключая нанятого детектива, который, все равно ничего не мог выдать, а только просил денег, денег и денег. Которых у Виктора с каждым днем было все меньше и меньше, поскольку старые партнеры, как по команде, стали почему–то медленно и верно разбегаться в разные стороны. Еще полгода таких брожений и от былой роскоши точно ничего уже не останется. А этот день, как оказалось в последствии, умудрился испортиться визитом, который перевернул все.

Дверь распахнулась — в проеме Носов увидел Анастасию Гордееву собственной персоной. В руке она держала папку с какими–то документами:

— Как поживаешь? — сказала она и без предложения войти и сесть проделала эти действия.

— С какой стати ты врываешься сюда? — вскочил Носов.

— Ну. Я бы тебе сказала прямо, но лучше если ты прочитаешь эти бумаги, — Анастасия показала на папку.

— Я тебя просто вышвырну на улицу.

— Осторожнее, Носов, или жена тебе не сказала, что на меня нападать опасно? — Анастасия подняла правую руку — в ней прятался все тот же электрошокер, — так что сядь и слушай. А лучше почитай? Или от алкогольных излияний у тебя мозг окончательно атрофировался и читать ты, бедняжечка разучился.

— Какая же ты мразь все таки, — ответил Виктор.

— На себя посмотри, как был ублюдочным быдлом, так им и остался. Деньги не изменили тебя совсем. Смотри теперь, — Анастасия бросила через стол документ, — это что ли оцени. Там очень веселые картинки для взрослых.

Виктор пробежал глазами выписку счета:

— И что с того? Я прекрасно знаю о своих долгах перед этим «Импексом». Они очень давние.

— Вот я и поражаюсь твоей непроницательности. Ты же даже не попытался этот «Импекс» проверить, когда деньги брал.

— Я что–то не понял, — грубо сказал Виктор, — какое тебе дело до «Импекса».

— Как был дебилом, так им и остался, черт возьми, — сказала Анастасия, достала еще одну бумагу и кинула Носову, — если бы у тебя были мозги, которые ты пропил еще в раннем детстве, то то, что ты сейчас прочитаешь, ты бы мог установить еще шестнадцать лет назад. Но почему–то не выяснил. Денег на шпионаж не хватило.

Виктор Носов прочел лист:

— Так этот кредитор…

— Совершенно верно, мой быдлодружок, я бы тебе не советовала выкидывать силком из своего кабинета человека, который может от тебя избавиться одним росчерком пера. Ведь условия то договора с «Импексом» на самом деле были драконовские. А ты еще и не читая его подмахнул. Ты не думай, мои юристы мне тогда все и сказали, и даже интересовались, зачем я в это влезаю. Может ты теперь сам догадаешься?

— Что ты сейчас от меня хочешь? — постепенно зверел Носов.

— О, какой ты нетерпеливый и нервный. Раз собственных мозгов не хватает, чтобы догадаться, то я тебе не помощник в этом сложнейшем деле.

— И все таки? И где ты прячешь Соню?

— В надежном месте. Не раскопаешь, — улыбнулась Анастасия.

— Я могу узнать, каковы твои требования?

— Хорошо, уж что что, а это ты можешь узнать. Только сядь, и можешь достать себе выпить. Тебе потребуется для успокоения нервной системы, честное слово.

— Хватит кота за хвост тянуть, — заорал Виктор.

— Слушай, ты в курсе что ты красиво воешь. Как обосравшийся кот!

Виктор вскочил:

— Прекрати играть на нервах, — либо говори чего добиваешься, либо вытряхивайся.

— Ты бесподобен. Забыл что все это может стать моим? Ладно, у тебя есть шанс от меня отделаться. Посмотри вот это еще на досуге, — на стол полетела остальная папка, — я тут подсуетилась и многие из твоих долгов нашла. Полистай. А потом задумайся о том, как ты выплатишь мне весь долг целиком. Даю срок неделю, а через неделю я натравлю на тебя моих адвокатов. Уяснил?

Анастасия встала:

— Кресло конечно мог бы и менее ущербное купил, а то статус твоей конторы сразу вылезает наружу. Приятных подсчетов.

Гордеева развернулась и вышла из кабинета, не закрывая за собой дверь.

Виктор открыл папку и стал перелистывать лежавшие там бумаги, счета, расписки. Все это были копии. Бумаг, которые Анастасия копила столько лет. Здесь были все долги, которые смог за это время собрать Носов. О некоторых из них он уже успел начисто забыть!

Что же теперь делать, думал он. Что же делать? Денег у него нет. Точнее все деньги, что сейчас есть — это не его деньги. Единственное решение, что он смог принять пришлось сразу же и осуществлять.

Носов набрал номер и сказал:

— Двадцать три–двадцать три. С десятым соедините. Мы можем встретиться, для вас есть работа. Плачу наличными. Увидимся через час в лесопарке где обычно.

После этого Виктор сложил бумаги и отправился на встречу. Приехав к повороту в лесопарк, который окружал аэропорт, он оставил автомобиль на трассе, а сам пошел пешком вперед. Через километр показался пруд, у которого была установлена скамейка и два стола, а также кострище и бетонный мангал. Вскоре появился и тот, с кем он созванивался.

— Анастасия Гордеева, — сказал Носов, — мне нужно убрать ее срочно.

* * *

Андрей и Антон вернулись с работы в квартиру на Северодвинском, так как Антон планировал остаться ночевать у своего возлюбленного. За три недели они ни разу не подали повода заподозрить их в связи и скрывали это ото всех. У каждого были свои причины. Это время сблизило их еще сильнее, сняло все преграды. Заходя в лифт, если в нем они находились одни, то они всегда приникали друг к другу и страстно целовались. Ежедневные звонки утром на побудку и вечером пожелать спокойной ночи, если они ночевали раздельно. И постоянная осторожность.

Но главное — это то, что они сумели удержаться за свое чувство и их любовь росла и крепла с каждым днем, каждым прикосновением и поцелуем. Стоило Антону обнять Андрея, как сразу его индикатор желания поднимался на максимальный уровень и ему хотелось поскорее приласкать Андрея и сделать все от себя зависящее, чтобы вознести любимого на ту же вершину блаженства. Каждый раз, когда он касался его обнаженного тела, это прикосновения вызывало искру из которой возгоралась страсть, желание и любовь. И Антон всегда говорил:

— Я не думал, что любовь может так усилять удовольствие. Я даже и представить не мог себе, что такое может существовать.

Он обнимал Андрея и они засыпали вместе.

Так и сегодня, войдя в лифт и дождавшись, когда двери сомкнуться, они обнялись и начали целоваться. Так жадно, такой страстью и отдачей, что можно было подумать, что они не виделись сто лет. Ан нет — они не целовались всего час, с того момента как запирались в кабинете для обеденного перерыва.

— Тош, — сказал Андрей, когда они вышли на площадку, — может нам стоит сегодня дойти до Сони и Жени? Мы живем в одном дворе и до сих пор не были у них в гостях.

— Потому что им надо быть осторожными, — ответил Антон, — бабушка сказала, что может быть слежка за любым из Гордеевых.

— Тош, если бы за нами следили, то твоя бабушка бы давно знала чем мы тут занимаемся. Сомневаюсь, что Носов не использовал бы это для того, чтобы отвлечь твоих родственников, чтобы они бдительность потеряли, к примеру, — рассудил Андрей и открыл ключом свою дверь.

Сворти, в сущности как и обычно, сидела у порога и ожидала прихода любимых хозяев. За это время она привыкла к Антону как к хозяину и признавала его таковым.

— Если мои родственники узнают, — сказал Антон снимая туфли и одевая тапочки, — то это будет кратковременный тайфун, который очень быстро сойдет на нет. Я уверен в этом. Мама с бабушками будет шуметь дольше, а отец и тетя вообще спокойно это воспримут.

— Подумай о последствиях для меня при худшем раскладе.

— Зачем? — спросил Антон, — зачем думать о худшем?

— Я потеряю работу и эту квартиру. Мне вообще будет негде жить и работать.

— А остатки саратовских счетов?

— Там слишком мало денег, — отмахнулся Андрей, — так что я не разделяю твоего мнения о том, что в случае раскрытия нас ждут хорошие времена.

— А ведь тогда не придется скрываться, ты сможешь жить в нашем доме, — размечтался Антон.

Они прошли в гостиную и сели в кресла друг напротив друга.

— Тош. Я сам не хочу жить не в своем доме. Я хочу чтобы у нас была своя квартира, своя работа. Не хочу ничего от родственников брать. У нас с тобой достаточно мозгов, чтобы заработать самим.

— А ведь у меня учеба совсем скоро начнется. Мы будем меньше видеться.

— Но тебе же надо получить специальность. Или ты передумал рак лечить?

— Нет, — ответил Антон, — и не передумаю, Андрюша. Но я люблю тебя, и буду очень тосковать без тебя. Вспомни нашу поездку в Калугу. Я все время в своей памяти воспроизвожу нашу поездку. То как мы были вместе. Как мы занимались любовью в гостинице.

Антон встал с кресла и сел рядом с Андреем. Они поцеловались:

— Я тоже очень люблю тебя, — отозвался Андрей, — и Калугу надо повторить непременно. Я придумаю что нибудь.

И они обнявшись опустились на диван, слившись в самом нежном поцелуе, который только возможен.

Андрей отвлекся от Антона и посмотрел на часы:

— Сейчас сколько?

— Четыре часа дня, мы сбежали из конторы на три часа раньше обычного, — проворчал Антон, — а в чем дело то?

— Мне надо крестной позвонить срочно.

— Что ты забыл ей сказать?

— Да о Калуге заговорили, и я вспомнил про мейл, который оттуда получил, надо его ей переслать.

Антон встал с кресла и включил ноутбук:

— Сейчас перешлем, раз это так срочно. Ты только не нервничай.

Анастасия сидела в своем кабинете, вернувшись домой раньше времени. Вошел Евгений, чтобы осведомиться о визите к Носову:

— Как прогулочка? — спросил он.

— Да будто в немытом сортире побывала, ощущение, будто за мной его запах мерзкий увязался.

— А итоги то какие?

— Пока никаких. Дала ему ксерокопии бумаг, пусть читает, вникает, осознает.

Раздался звонок телефона, на который Анастасия мгновенно отреагировала:

— Аллё!

— Крестная, это Андрей, — раздалось в трубке.

— Внимательно слушаю, — сказала Анастасия.

— Проверь электронку, я переслал тебе письмо по калужскому вопросу, тебе бы его прочитать и принять решение по вопросу, а то это вне моей компетенции.

Анастасия щелкнула мышкой и проверила почту:

— Я получила его, не волнуйся. Ответ получишь по почте и можешь идти отдыхать до завтра. Антон у тебя?

— Да, мы собирались к Соне, а там наверное, допоздна задержимся.

— Хорошо, Андрюш, только осторожней.

— Конечно, — сказал Андрей и положил трубку.

— Что там, — спросил Евгений.

— Все как обычно. Работа, работа и работа, — отмахнулась Анастасия, — сейчас и тебе распечатаю и почитаем вместе.

Зашумел принтер, как вдруг телефон снова зазвонил. Анастасия взяла трубку:

— Да, я слушаю. Здравствуй. Что он сделал?! Как ожидаемо, честное слово — всегда мечтала чтобы меня заказали! — Анастасия рассмеялась, а Евгений уставился на нее ошарашенным взглядом.

А заказчик — Виктор Носов как раз подъезжал к своему дому. Настроение его немного улучшилось в связи с тем, что он был уверен — скоро источник всех его бед будет устранен силовым методом. А уж запугать ее наследников не составит особого труда — без Анастасии Гордеевы очень слабы, и в этом Носов был уверен на сто процентов. Радио в машине передавало одну старую песню «Живи» Джаньи Тоньи. Ритмичный гитарный итало–поп без каких–то особенных изысков в содержании текста. В песне тут и там упоминались известные фамилии и места. Но, при этом песня была достаточно интересной и мелодичной.

Не увидев автомобиля супруги он понял, что жена, скорее всего уехала в неизвестном направлении и с неизвестными целями. Неясно — к лучшему это или к худшему. Последнее время Катя совсем тронулась умом, стала странной т подозрительной. Про Соню не вспоминала, оплакивала своего убитого ребенка и проклинала Гордеевых. Но сама ничего не делала, просто сидела и ныла. Бороться с ней смысла не было — из этой сомнамбулии Катя могла выйти в любой момент. Когда такое случалось — она решала судоку или хлестала коктейли из банок. Виктор не знал что лучше — когда жена бредит высшим обществом, или когда она опускается до уровня заплесневелого желе, весь день решает головоломки и постоянно ноет, что несчастна. Это раздражало до безумия. Однажды, неделю назад примерно, Виктор приехал из конторы и застал супругу, примеряющую вечернее платье. Наряд был заметно ей мал и едва ли не трещал по швам:

— Мне идет, Витя? — спросила Катя.

— По моему тебе нужно размера на два больший.

— Ничего подобного, — сказала Носова и повернулась вокруг, — оцени какой покрой!

От неудачного движения платье треснуло и разошлось по шву. Катя упала на диван и зарыдала. После того, как успокоилась — достала судоку и стала его решать, не переодеваясь из треснувшего платья. Виктор предложил жене посетить психолога, но после этого эпизода ее состояние несколько стабилизировалось и пошло на поправку. Она все меньше плакала и вела себя относительно адекватно. Но пока что, Катенька не восстановилась до конца. И иногда еще срывалась.

Виктор вышел из машины и не заметил, что к нему сзади приближается женщина, очень стильно одетая, по моде и дорого. Короткие черные волосы было уложены назад, а темный макияж очень точно подчеркивал контуры ее лица, столь острого и заметного.

— Виктор! — сказала женщина

— Вы? — изумился Носов, — Что вы здесь делаете? Я…

— Мне нужна ваша помощь! Срочно! Я получила шестой камешек!

В общем как вы и могли догадаться все кончилось хорошо.

 

12. ДО ТОГО КАК ВСЕ СВЕЧИ ПОГАСНУТ

Мой милый Сьело!

Сегодня я зашел в лифт и почувствовал острый запах чьих–то посредственных духов. С недавнего времени я начал различать женщин по запаху. Чем сильнее они душатся, тем сильнее стремятся скрыть свой истинный аромат. А значит — тем больше они хотят от нас скрыть. А бывают среди девушек и те, у которых огонь и их ценность видны сразу. Их надо научиться понимать. Таким девушкам хочется доверять. Мою историю населяет достаточное количество таких лиц противоположного пола — это я говорю, чтобы ты не обвинил меня в том, что этот рассказ глубоко женоненавистнический. Это совершенно не так. Просто, к сожалению, подавляющее большинство женщин существуют по принципу — обмануть. Разве косметика — не обман? А диеты? Это обман своей истинной сущности, своего Я. Это тоже чистейшей воды изнасилование духа. Что же получается — что они тоже, по сути, превращаются в чудовищ, будучи изнасилованные этим обществом? Выходит корнем проблем следует считать общество. Но посуди сам, ведь общество само состоит из таких же изнасилованных, и ни одна из них не пытается пойти против своей сущности, столь жуткой, опасной и отвратительной. Либо боится, либо за собой признавать не хочет. В этом мире рождается очень большое количество «не таких», но они оказываются перемолоты машиной под названием «общество», которое калечит их, исходя из принципов того, что «не такие» обществу не нужны. А без общества они никогда не проживут. Так что преступник — не общество — преступники те, кто не желают его деформировать, менять, подстраивать под большее число достойных, которые могли бы приносить пользу. Чем? Я сомневаюсь, что в толерантном обществе существовало бы ненормальное отношение к гей–парадам или другим проявлением нетрадиционных сексуальных склонностей. Разве не так? Чем человек провинился перед другими, что он таким родился. И он не хочет брать косметику, или идти к психологу и подгонять себя под общепринятый обществом стандарт. С какой радости вообще?

А теперь про свечи. Каждый вечер я зажигаю для тебя свечу и разговариваю с фотографией. Со мной в этот момент не происходит никаких безобразий псевдосексуального характера. Оставим это развлечение нашей героине Наде — ей еще очень много придется практиковаться в искусстве мастурбации. Потому что добиться от того, кто урожден любить себе подобного нельзя. Точнее это будет физика. А у физики должно быть сочетание с чувством — именно тогда эта физика приносит то самое наивысшее удовлетворение. Ту самую любовь. Это когда любовь и секс объединяются и порождают вместе идеальный симбиоз. Наилучшее из возможных проявлений.

Я продолжаю зажигать для тебя свечу и любить Тебя.

Милый мой, я так скучаю.

Твой А.

16.02.2010(вечер)

Застывший от неожиданности Евгений смотрел на спокойную как танк Анастасию, которая продолжала беседу с неизвестным ему собеседником. Но вот то, что говорила сестра вбивало в него все новые и новые гвоздики страха:

— Слушай, — говорила она, — предложи ему двойную сумму за голову Носова. Что? Я знаю что из–за этого произойдет, потому и предлагаю. Ты умница. Я тебе должна. Рассчитаемся. Успеем. Заезжай в офис на коньяк.

Анастасия положила трубку. Евгений ошалело смотрел на нее:

— Чт–то это было?

— Носов заказал меня одному киллеру. Я решила его перекупить.

— Настя, — не понял Евгений, — на фига тебе его труп?

— Ох, Евген, — ты совсем жизни не знаешь, — возмутилась Анастасия.

— Именно! Я никогда киллеров не заказывал!

— Большое упущение. Так слушай. Если жертва находит киллера и дает ему знать, что ей все известно и предлагает двойную ставку за заказчика, то этот киллер засвечен, он отказывается от заказа и исчезает на время из города.

— Грандиозно, — присвистнул Евгений, — а если он наймет еще одного?

— Невозможно, — сказала Анастасия, — ему проще пойти напролом и сделать все самому. Не забывай, кто в этом городе отвечает за мобильную связь. Мы слишком быстро все узнаем. Иногда молчим. Иногда нет.

Евгений удивленно следил за сестрой и не скрывал своего восхищения ее хваткой и прозорливостью. Сам бы он до такого безобразия не додумался никогда.

— А что будет с деньгами, которые заплатил Носов?

— Скорее всего они будут взяты наемником как оплата форс–мажора. Если там вообще была какая–то оплата, денег то у него почти нет. Кредитоваться не у кого.

— Ты загнала его в угол, он решил, что все упростится если тебя вдруг убьют.

— Его методы настолько пошлые, что мне просто смешно. Так и подмывает позвонить ему и сказать что–то типа — пупсик, я твоего киллера наняла, чтобы он тебя убил. То то он пересрется, честное слово.

— Настя, — сказал Евгений, — я так люблю когда ты выражаешься.

— Взаимно, — ответила она и картинно поклонилась, — называйте меня Сьюзи, — и улыбнулась.

Анастасия и не подозревала в какой пикантной ситуации оказался «заказчик» Виктор Носов и с каким призраком прошлого его заставила встретиться судьба. И это был не просто призрак. Точнее все таки, это был не призрак, а вполне интересная, даже сексапильная женщина. Стильная, гордая и, наверное, богатая.

Виктор уставился на женщину и не сразу распознал в ней ту неказистую женщину, которую знал в прошлом:

— Простите, — сказал он, — разве мы знакомы?

— Виктор Георгиевич! Конечно знакомы! Я — Клавдия.

Однако, какие чудеса творит пластическая хирургия с людьми, подумал Носов. Ведь эта худая, стройная как спичка и стильная как обложка журнала дама, когда–то была страшненькой, склонной к полноте, и очень напоминала Катю. Носов даже пожалел, что не отправил супругу под нож, когда еще можно было спасти его к ней влечение. Но сей волшебный момент он упустил.

Виктор галантно пропустил Клавдию вперед и предложил войти. Они разместились в гостиной и Носов спросил, потягивая сок из тонкого стакана(Клавдии он сделал коктейль с сухим мартини):

— А теперь расскажите мне внятно, что за камушки и почему такая паника?

— Хорошо. Примерно с полгода назад это началось. Я получила в свой почтовый ящик конверт. В нем был камень, отполированный белый агат. И надпись — ПЕРВЫЙ. Потом это повторилось. Я подумала, что это кто–то шутит. Но потом я случайно встретилась с ныне покойной Натальей Борисовной и узнала, что у не их уже три штуки. Не придав этому значения я уехала из города. Вернувшись, я увидела, что их в ящике было еще два. Таким образом у меня набралось три камня разного цвета. Я созвонилась с Натальей Борисовной и узнала, что у нее их уже пять. В день, когда я получила четвертый стало известно о ее страшной гибели. Когда поступил пятый — убили Светлану Михайловну. Я решила спрятаться — повесила на сайте объявление, что приема нет, что я в Канаде. Но сегодня… Сегодня я получила шестой. К камню — голубому агату прилагался бутон цветка. Я не знаю, что это за растение, но очень красивые такие белые цветы, с острыми концами лепестки. После этого я побежала сюда. Вы должны мне помочь.

— Не понимаю только чем, — улыбнулся Виктор, — вы думаете это я камушки рассылаю?

— Но вы же понимаете, что всех нас троих и вас связывало то, что тогда случилось…

— Я ничего не знаю, — ответил Виктор, — мне камушки на почту не приходили, а цветы я не люблю.

— Виктор. Помогите мне пожалуйста. Я чую, что дело все именно в той истории. И не понимаю, почему вы не получали камни.

Вот принесло ее не вовремя, размышлял про себя Виктор. Ну какой смысл ему паниковать насчет того, что эту долбанутую специалистку по промыванию мозгов завалили какими то камушками. Голубой агат, черт подери. Прямо символизм. Начать с серого камня и завершить голубым.

— Мне больше не к кому обратиться.

— Да? Я полагал, что у вас неплохая практика.

— Это видимость. Я растеряла свою клиентуру и живу в долг.

Виктор вдруг уцепился за эту фразу:

— А давно у вас все так ухудшаться стало?

— Примерно года три как. До этого я летела вверх, как будто мне дорогу смазали солидолом. И деньги собирала большие. А сейчас оказалась у разбитого корыта. Все богатые клиенты отвернулись. Не знаю, с чего.

А вот я, кажется, догадываюсь, — про себя подумал Виктор. Тут тоже без Анастасии Гордеевой обошлось. Значит и камушками она же балуется. А если это так, то совсем скоро этот балаган с убийствами прекратится — поскольку он сам заказал Гордееву и ожидает звонка об исполнении заказа.

Но от этой мокрой курицы надо отделаться, чтобы она не столкнулась с Катей, иначе объяснения, паника, камушки какие–то. У супруги только–только все в норму стало приходить — и тут на тебе — радость и счастье — очередная сумасшедшая прибежала про голубой агат рассказать.

— Понимаете, — начал Носов, — у нас сейчас не самый приятный период в жизни. Мои дела идут не лучшим образом, кроме того наша дочь ушла из дома.

— У вас родилась дочь?

Виктор чуть не подавился соком:

— Родилась. Уже после той истории. Влюбилась и сбежала с молодым человеком… Вы хотите еще выпить?

— Можно виски? — спросила Клавдия.

— Конечно.

Про себя Виктор подумал, что и ему виски не повредит. Он хочет отметить победу над Анастасией и окончание камушковой интриги:

— Выпьем за то, чтобы наши страхи остались в прошлом и не тревожили более нас.

Клавдия впервые за все общение улыбнулась.

— Не волнуйтесь. Поверьте — все это дурацкий розыгрыш, а с его организатором мы с вами еще поквитаемся. Договорились?

Клавдия кивнула и они еще раз чокнулись.

* * *

Антон и Андрей сделали два круга вокруг своего дома, потом обогнули двор и юркнули в подъезд, в котором жили Соня и Женя. Это было обязательным условием шпиономании царившей в этом веселом сообществе. Оказавшись в лифте они естественно повисли друг на друге и целовались. И тут случился «упс», какого до этого еще не было. На пятом этаже дверь открылась и целующихся увидела старая бабка, явно времен доисторического материализма. Почему всевышний не лишил ее зрения или не ослабил ее наша история умалчивает. Но от того, что она увидела в лифте ее сильно перекосило. Взвыть что–то она не успела. Услышав только:

— Сраная старая корова, — сказанное Антоном, и щелчок кнопки закрывания дверей. Двери закрылись.

Антон смотрел на Андрея с некоторым раздражением. Лифт поехал дальше:

— Надо было быть осторожнее, — сказал Антон неожиданно холодным тоном.

Андрей только улыбнулся:

— Тош, ну случайность. Ну поехала она наверх зачем то.

— Убить ее мало.

— Милый, ну не злись пожалуйста.

Однако все дальнейшие события просто сконцентрировались для того, чтобы развить и усилить эту самую нервотрепку для Антона. Поскольку они давно не видели своих друзей, то и рассказать надо было о многом. В течение всего обеда беседа вилась вокруг того, как влюбленным жить дальше:

— Я думаю, что тебе стоит пойти работать, — сказал Жене Андрей, — это будет тяжело совмещать с учебой, но не будешь же ты всю жизнь висеть на родственниках.

Соня посмотрела на него с укором.

— Я об этом задумывался, — сказал Женя, — но честно говоря в этом вопросе меня не поддерживает бабушка. Она против категорически. И не забывай — у нас осадное положение до сих пор.

— Да, — сказал холодно Антон, — мы успели оценить это когда к вам заходили сделав два круга по двору.

— Но ведь всю жизнь то прятаться не получится, — сказал Андрей, — надо что–то предпринимать.

— А что? — вдруг вмешалась Соня, — нам придется прятаться каких–то четырнадцать месяцев.

— Почему всего 14? — удивился Антон.

— Мне восемнадцать стукнет. И тогда, — резюмировала Соня, — они потеряют все возможные рычаги воздействия на меня.

— Ох, — вздохнул Женя, — мне кажется что после восемнадцати никаких изменений не случится в принципе.

— Что за пессимизм, — удивился Андрей.

— Это жизнь, — вмешался Антон, — если они такие психи, прости Соня, то это будет продолжаться пока они не сделают что то такое, масштабное и жуткое, за что их можно будет запихать в места заключения. Про другие крайние меры я не говорю из уважения к Соне и ее чувствам.

— Спасибо, Тош, — процедила Соня, — ты и так их успел задеть.

— Прости, не хотел, — ответил Антон, скомкал салфетку и выскочил из–за стола как ошпаренный.

Андрей побежал за ним следом и нагнал на лоджии:

— Тош, чего ты злишься?! — спросил он его.

— А ты не понимаешь?

— Нет.

— Меня ее мягкотелость бесит. Ушла из дома, все, забыла, никто они ей. А она губы поджимает, когда ей грубо говорят насчет ее предков. Что им надо сделать с ней такого, чтобы она прозрела?

— Тоша, ты их живьем никогда не видел!

— Мне хватило описания от тетки и пересказа скандала с ее участием за авторством Марины. Если тетя сделала этой Носовой такую жуть в прошлом, то там точно был какой–то дикий мотив….

Успокойся пожалуйста. Андрей осторожно взял руку Антона и погладил ее осторожно и очень нежно, а потом поцеловал:

— Спасибо, — сказал Антон, — пойдем за стол.

Они вернулись на кухню и Антон извинился перед Соней за свое поведение и сослался, что у него последнее время повышена раздражительность:

— Надо лечить иглоукалываниями или пить валериану, — сказала Соня.

— Ни за что, — рассмеялся Антон, — терпеть не могу когда колют иголками. Это же больно!

— Зато лечит даже буйных, — рассмеялся Женя.

— А я буйный? — вдруг спросил Антон.

— Бывает иногда, — подколола его Соня, — порой бываешь просто невыносим.

— Рад стараться.

После ужина получилось очень много грязной посуды. Соня приняла решение, что мыть будут Женя и Антон, как провинившиеся. (Просто за день до этого по ее словам Женя не мыл посуду раза три и скопилась огромная гора, похожая на Джомолунгму).

Сама же Соня утащила Андрея на лоджию, где они любовались ночным городом:

— Мы ведь не виделись с тех пор как на озеро ездили, а так бы хотелось туда, — мечтательно сказала Соня.

— Так уже холодно купаться, — ответил Андрей, — два дня и сентябрь наступит.

— Если бы вы купались! — рассмеялась Соня, — я весь вечер сегодня ждала возможности тебя спросить.

— Да?

— Вы поговорили? Что тебе Антон сказал?

Андрей призадумался что ответить. В конце концов именно Соня подтолкнула его к той исторической беседе в результате которой у него с Антоном наступило счастье. И вроде бы нет смысла ее обманывать. С другой стороны он совершенно не представлял как на это может отреагировать Антон — Андрей ужасно боялся его реакции. А точнее пока что не мог ее точно предугадать. И, как и в случае с Надей, в нем опять победила порядочность, чтобы никого не обманывать и потому он сказал:

— Мы поговорили в тот же вечер, — выпалил Андрей.

— И? Что он сказал! Не томи!

— Соня. Я самый счастливый человек на земле! Мы любим друг друга.

— Боже, как я за вас рада, — искренне сказала Соня, — мне все время казалось, что у вас это сразу заложено было. И так приятно, что я приложила к этому руку. Просто не верится!

Тут на балконе появились Женя и Антон:

— По какому поводу радость? — спросил Антон.

— Без причины, — соврал Андрей отчего Соня метнула на него удивленный взгляд, — пойдем посмотрим как вы вторую комнату отделали.

Они пошли на осмотр, а Андрея не покидал очередной приступ дежа–вю. Как будто он снова видел все происходящее с ним другими глазами. И этот разговор, и холодность Антона — все это с ним уже происходило, и он не мог объяснить, почему это так. Когда вечер закончился, Соня и Женя проводили их до лифта. В лифте Антон вдруг сказал:

— Даже и не думай. Мне хватило сегодня одной мокрой курицы.

— Тоша, милый, что с тобой происходит? — забеспокоился Андрей.

— Со мной все в порядке, — был ответ.

Они вышли из дома, молча пересекли двор и поднялись в квартиру Андрея. Антон по прежнему был очень холоден и вел себя странно. В какой–то момент он решился и спросил:

— О чем ты говорил с Соней на лоджии?

— Тош, пообещай, что ты не будешь ругаться или злиться…

— Понятно.

— Что тебе понятно? — Андрей всерьез испугался состояния Антона.

— Ты все ей разболтал. Так я и думал. Что же это такое, — тон у него стал жестче, — кто мне тут раздувал разговоры, что боится реакции моих родственников, боится потерять работу. А потом рраз — и бежит все рассказывает первой встречной!

— Тош, это же Соня!

— И что? Хоть Моня! Мы же договорились, что это только наша тайна, и никому не дано ее знать! А теперь она знает все!

— Тоша! Она сама мне месяц назад, когда мы на озере были сказала, что подозревает, что мы чувствуем!

— И что?! Андрюша, это не значит, что надо бежать ей и рассказывать все. Может ты ей и подробности из постели пересказал? Похвалиться хотел или как?

— Милый, — Андрей всерьез обиделся, — ты говоришь неприятные вещи, которые мне больно слышать.

— А мне пофиг! — взорвался Антон, — ты говоришь одно, а делаешь другое. Как будто тебе пятнадцать, а не тридцать пять! Как это можно терпеть?

— Милый… Прости меня пожалуйста…

— Прекрати просить прощение…

Андрей подошел к Антону и взмолился:

— Прости меня пожалуйста.

Антон не сдержался и отвесил Андрею пощечину. Боль прожгла его щеку, сконцентрировалась и вихрем подхватила. Андрей ощутил в этой пощечине всю силу любви, что испытывал к нему Антон. Он это просто понял и ощутил всем нутром.

Андрей отпрянул и в испуге посмотрел на Антона. Секунд десять они смотрели друг на друга и тут Антон сорвался и обнял Андрея, заплакав:

— Милый, прости меня пожалуйста, я не должен был тебя ударять!

— Это ты меня прости, — Андрей вцепился в Антона и стал целовать его дрожащую шею, — я не должен был тебя провоцировать.

— Мы будем целоваться в лифте, — сказал Антон, — и я чихать хотел на то, что думают эти старухи, они все равно в состоянии недотраха постоянно находятся, почему я о них думать должен.

— Я люблю тебя, — сказал Андрей, — я люблю тебя Тош. Больше всего на свете. В этом мире никого кроме тебя для меня не существует и никогда не будет существовать.

— И я люблю тебя, — отозвался Антон, — люблю, люблю, люблю.

И так они стояли посреди комнаты, очень скоро забыв этот неудачный вечер и постаравшись поскорее вычеркнуть его из памяти. Андрей взял пульт и включил музыкальный центр — заиграла песня на шведском языке «До того как свечи погаснут», удивительно пронзительная баллада об ожидании счастья. И они начали медленно танцевать в такт музыки и голосу Анны Марии Эспинозы.

— Я никогда не погашу эту свечу, милый, — сказал Андрей, — Тоша, как я люблю тебя.

И снова одарил своего любимого человека самым нежным и теплым поцелуем.

Они и представить себе не могли, как будет испорчена эта прекрасная ночь.

А в это время в доме Гордеевых происходили странности. Ирина, уставшая от сидения в социальной сети через Интернет собралась сходить в оранжерею и включить там аэрацию минут на пятнадцать. Но сама бы она не смогла это сделать, так как силы для переключения рубильника не хватило бы. Выйдя в коридор она удивилась тишине, совершенно неестественной для этого времени. Постучав в комнату Тимофея она не услышала ответа. Скорее всего, внука в комнате не было. Ирина толкнула дверь.

Увлажнитель воздуха, установленный в комнате бил фонтаном холодного конденсата в разные стороны. Полосатые листья марант и пятнистые ктенанты блестели в неярком освещении. Тимофея в комнате не было. Что то не то.

Ирина спустилась в столовую. Там было тихо и пусто. Свет выключен. Стоит заметить, что во всем доме воцарилось приглушенное освещение.

Ирина постучала в кабинет. Там тоже никого не оказалось, лишь тяжелые ходики с боем тикали в такт маятнику. Испуганная этим, она решила выйти в сад. Подсветка бассейна была включена, но в шезлонгах также никого не было.

Ирина вернулась в дом и спустилась на лифте в гараж. Там она и получила подтверждение своих опасение. На своем месте не было даже «Жука» Марины, в который она садилась только в очень ответственные дни. Складывалось ощущение что все домочадцы не сговариваясь разбежались кто куда. Только спрашивается, где же они бегали, и что искали? Гордеевы не та семейка, чтобы вот так убегать вникуда не предупредив. Ирина пошла на кухне и налила себе стакан воды. Она задумалась. От пустого дома становилось страшновато, но следовало что–то сделать. Или не следовало.

Ирина посмотрела на часы — половина первого ночи. Где они все шляются?

* * *

Виски уже практически кончился. Клавдия окончательно захмелела, и, похоже совсем успокоилась. Глядя на нее пришел в себя и Виктор, хотя его беспокоило то, что жены не было дома в первом часу ночи. Вдруг ему всю радость испортил телефонный звонок:

— Я слушаю, — сказал он, взяв мобильник, — да, это я.

— Извини меня, — услышал он голос, — но за твою голову предложили в два раза больше. А меня засветили. Твой аванс я беру как оплату засветки и уезжаю на время из города. Думай в будущем кого заказываешь.

В трубке пошли гудки.

— Кто это был? — полюбопытствовала Клавдия.

— Это моя супруга, — соврал Виктор, — она едет домой.

— Я поняла ваш тонкий намек. Честно говоря вам удалось меня успокоить. Или это все виски.

— Послушайте, — сказал Виктор. Он то теперь не был так уверен даже в собственной безопасности, — оставьте мне ваш телефон и адрес, я придумаю, что можно сделать.

— Что вы имеете в виду?

— Попытаюсь разобраться во всем этом. Найдем шутника одним словом.

Клавдия повеселела. Небольшая ложь в этой ситуации ей определенно не повредила и даже пошла на пользу.

— Вам вызвать такси?

— Нет, — я поймаю машину сама, — ответила Клавдия Виктору, — где моя сумочка?

— Вот она, — Виктор подал ей сумку…

Тем вечером Рита четко решила поговорить с Катей и потому установила свой пост по наблюдению за домом Носовых еще с девяти вечера. Но машины Кати как не было, так она и не появлялась. А вот авто Виктора все это время стояла у входа. Решив дождаться во что бы то не стало, вооруженная электрошокером (подарок Тимофея), она стала ждать. В итоге просидела почти до часу ночи, как вдруг из главного входа вышла дама. Когда Рита присмотрелась к тому КТО это был, она сразу узнала ее — конечно, ведь на сайте было очень много современных фото психотерапевта Клавдии. Рита выбежала из укрытия и подбежала к Клавдии запыхавшись:

— Здравствуйте! — сказала Рита, — а я вас ищу, мне с вами поговорить надо.

Клавдия шарахнулась от Риты, в ее взгляде промелькнул страх, но потом она быстро взяла себя в руки:

— Кто вы? Что вам от меня нужно?

Тут Рита допустила первую ошибку:

— Я пыталась записаться к вам на прием, а ваш сайт указывал, что вы в Канаде.

Клавдия не на шутку испугалась. В конце концов камушки могла слать и девушка, и убийцей тоже могла быть она:

А Рита уже сажала вторую ошибку за вечер:

— Мне надо поговорить с вами! Я знаю все про камушки! Вы их тоже получали?

Клавдия сначала вспомнила что оставила все камни дома вместе с цветком.

— А цветок уже был? — спросила Рита.

Вот тут–то Клавдию и пробило, она повернулась спиной к Рите, сначала медленно прошла несколько шагов. Рита не поняла:

— Постойте, куда же вы! Я вам помочь хотела! И от вас объяснения получить!

В этот момент Клавдия ловким движением сбросила свои шпильки, схватила их в левую руку и дала деру по тротуару вдоль тенистой улицы. Рита бросилась за ней в погоню, но, похоже, что психотерапевт еще и отлично умела бегать, поскольку разрыв между ними стремительно увеличивался.

— Стойте! — кричала Рита.

В этот момент Риту обогнал автомобиль, который нагнал Клавдию, остановился чуть впереди, с заднего сидения выскочил силуэт невысокого роста и нанес Клавдии удар по голове предметом, который Рита не смогла разобрать. В следующий момент ее уже втащили в машину, раздался шум мотора и автомобиль скрылся за поворотом. Ни марки, ни цвета машины, ни тем более номера Рита не успела распознать. Она добежала до места, где была похищена Клавдия. Единственное что она нашла — была левая туфля. Правая, скорее всего, уехала вместе с ее владелицей в неизвестном направлении. А Рита осталась посреди улицы не зная, что ей делать дальше…

А Антон и Андрей продолжали танцевать, хотя музыка давно выключилась. Они положили друг другу голову на плечо и наслаждались взаимной близостью. Что–то прекрасное и возвышенно было во всем этом.

— Милый, — сказал Антон, — пойдем ляжем.

Андрей покорно последовал за ним.

— Я хочу, чтобы мы занялись любовью, — сказал Антон, — я так хочу тебя.

— И я, — сказал Андрей и стал раздевать Антона — расстегивать рубашку, пуговицу брюк, расстегивать ширинку.

Вскоре, абсолютно обнаженные они слились в экстазе общего счастья и радости…

Тем временем Ирина, отчаявшись поймать кого–то из домашних поднялась к себе и быстро уснула, забыв о том, куда все могли подеваться. Ночь и сны поглотили наших героев, но не всем спалось в эту ночь сладко…

…Зина видела большую площадь, напоминавшую средневековый город. Разношерстная толпа окружала подиум, на котором стояла приготовленная гильотина. Зина стояла неподалеку и держала в руке свиток. В этот момент она увидела шествие. Двое охранников вели девушку в белом балахоне, развевавшемся на ветру, руки ее были связаны, на них были следы кровоподтеков и ударов кнутом. Толпа расступилась.

Девушка шла через толпу поглядывая на всех с нескрываемой ненавистью и отвращением. Что–то странное было в ее взгляде. Пока, наконец, Зина не поняла — этой девушкой была ее дочь Надя. Эти же черты лица, и те же длинные красивые вьющиеся волосы. Ее вели на казнь, а Зина была палачом.

Надя продолжала идти через толпу гордо вздернув нос. Но этот проход должен был кончиться рано или поздно — так и случилось. Тяжело ступая грязными ногами Надя поднялась на подиум, где была установлена гильотина. Девушка посмотрела на мать с омерзением и ненавистью. В следующий момент Надя плюнула матери в лицо. Зина отвернулась.

Наде развязали руки и установили их в колодки, а голову положили на деревянную часть гильотины. Зина развязала узел и подняла нож вверх. Тут она увидела Виктора Носова. Он стоял рядом и смотрел на Зину:

— Ну что, дорогая моя, ты будешь увеличивать грудь? Будешь? Будешь?

Зина проигнорировала его, натянула веревку и последний раз посмотрела на Надю. Та по прежнему смотрела на толпу с отвращением:

— Руби Гниду, — вопила толпа.

— Если ты не отрубишь ей башку, то они закидают ее камнями, — сказал сумасшедшим голосом Носов.

— Руби Гниду, — не унималась толпа.

Зина отпустила веревку. Нож сверкнул на солнце и быстро сорвался вниз и срубил голову Нади, которая упала вниз, а туловище еще некоторое время дрыгалось в последней судороге. Зина увидела катящуюся голову дочери и закричала.

…Она проснулась в своей постели и посмотрела на часы. Был час ночи.

Виктор Носов уже достал вторую бутылку виски и благополучно ее допивал. Ему было невероятно интересно, где бегает его жена во втором часу ночи.

Но судьба сама подкинула ему приключение. Позвонил детектив, который выслеживал Соню и Женю:

— Да, я слушаю.

— Мы их нашли, — сказал детектив, — это было трудно, так как все члены семьи вели себя очень осторожно. Но сегодня нам крупно повезло.

— Адрес! Адрес мне давай сейчас же!

Записав его на бумажке Виктор посмотрел на буквы, выключил мобильник и сказал в пустоту:

— А вот теперь посмотрим, кто кого, Анастасия Гордеева.

Виктор одним глотком опустошил остатки виски из бутылки и швырнул ее на пол. Надо собираться и ехать. Чем раньше он нанесет этим голубкам визит, тем проще будет застать их врасплох.

В голове его бурлило сейчас только одно — он покажет Гордеевой что он сильнее, и снова победит. Так же, как он победил тогда. Много лет назад. Ему ничто и никто не помешает повторить свой триумф

* * *

Клавдия Геннадьевна была прикручена к деревянным шпалам установленным вертикально. По подиуму, располагавшемуся на метр выше туда сюда ездила тележка с разложенными на ней инструментами. Оттуда же тянулся длинный и толстый шнур, подключавший к электросети огромный и мощный бур, для проведения хирургических операций на черепе.

Руки в перчатках осторожно сбривали с головы Клавдии волосы при помощи электронной машинки. То, что росло до недавнего времени у нее на голове и называлось прической легкими движениями пикировало вниз и либо опускалось на бетонный пол ангара, либо застревало где–нибудь на одежде Клавдии.

Воздух был пропитан сыростью. Сильно пахло эфиром. Руки смочили небольшую ветошь медицинским спиртом, после чего протерли лысую голову Клавдии, сиявшую посреди все этой адской конструкции. Вооружившись шприцем они воткнули ей под кожу иглу и ввели обезболивающее. Кожа головы начала неметь.

Клавдия вспомнила свой разговор с Виктором и то, как он обещал помочь и защитить ее, успокаивал. Вот каналья, — подумала она. Что тогда был таким, что сейчас не изменился. А казалось, что трагедия сможет переменить этого жестокого человека. Увы, он наступал на одни и те же грабли, а его проблемы регулярно возвращались бумерангом, хотя Виктор был уверен, что выбросил и забыл о них навсегда.

Руки вооружились скальпелем и провели поперек лысого черепа надрез около семи сантиметров, потом отмерив немного, продолжили надрез под прямым углом. Кожа разошлась, из под нее в разные стороны брызнула кровь. Боли Клавдия на этот момент еще не чувствовала.

Руки отогнули получившийся карман обнажив крышку черепа. Укрепив отогнутую кожу при помощи двух вилкоподобных инструментов началась расчистка черепа от крови и остатков мышц и кожи.

Потом в руки был взят бур, зажужжало его сверло и началось вскрытие черепной коробки. Именно на этом этапе Клавдию начал посещать дискомфорт. От работающего бура исходил сильный запах гари, от сверла шел дымок. Закончив линию, отстоявшую от разреза на сантиметр бур пошел перпендикулярно. Снова раздалось неприятное жужжание, а во рту Клавдии сложилось ощущение, будто работают бормашиной. Она всегда не любила визиты к стоматологу, они ее раздражали, были нахальными типами. Даже достаточной анестезией причиняли ей нестерпимую боль, с которой она не могла справиться.

И тут Клавдия вспомнила камень — голубой агат, и тот странный красивый цветок с белыми острыми лепестками, окантованным желтым. Это было очень красивое растение. И скорее всего, такое может расти не в каждом доме — ему нужен определенный уход.

Снова зажужжал бур — он пошел делать параллельный разрез черепной коробки, чтобы получился квадрат. Правда, в силу некоторой неопытности, вместо квадрата получился неровный многоугольник. Очень скоро руки держали небольшую часть черепа Клавдии, после чего эта часть была продемонстрирована ей.

— Ты поняла за что это с тобой делают? — раздался голос. Невозможно было определить его половую принадлежность, говоривший использовал электронную обработку и сильное искажение голоса отчего он звучал загробно и очень страшно.

Клавдия смогла выдавить из себя:

— Нет.

Тогда была показана фотография. Глаза Клавдии быстро расширились, в руках началась дрожь:

— Я только выполняла свою работу! Это был приказ! Я выполняла то, что от меня требовали.

— В аду будешь оправдываться, — услышала она в ответ.

Кусок черепа упал ей под ноги, а в голове она начала ощущать легкую боль, от того, что в ее мозг начал поступать холодный воздух.

Руки облачились в более грубые, тяжелые перчатки и вынули из свинцового куба бутыль, с характерным знаком черепа и костей.

— Тебе интересно, чем мы хотим промыть твои мозги? Ты же всю жизнь только и делала, что промывала другим мозги, не так ли?

Клавдия уже ничего не понимала и говорить не стала.

— Будет больно, я разрешаю тебе покричать. Обещаю незабываемые впечатления, прежде чем ты разрешишься. Не могу гарантировать, что все произойдет быстро, но то что красочно — это точно.

Ноги тяжело поднялись наверх, Клавдия слышала, как была открыта бутыль:

— Серная кислота, лучшее средство для промывания мозгов, — раздалось сверху и это было последнее что было сказано Клавдии в тот вечер.

Жидкость, от которой шел дым полилась в сделанное отверстие в голове. Из головы пошел пар и раздалось шипение, как будто пузырьки из бутылки с газировкой пытались найти выход.

Все тело Клавдии прошила дичайшая боль, в глазах начало мелькать, а голову стало жечь и давить вниз, как будто ее засунули в тиски и зажимали все сильнее и сильнее. Резких движений она совершить не могла, а из горла вырвался утробный, почти нечеловеческий крик боли.

Крик разлетался по ангару в разные стороны, ударялся в стекла, отражался от них и продолжал носиться по помещению, вырываться из него.

Промывание мозгов продолжалось, больше двух третей сосуда было залито в мозг Клавдии. В этот момент сжигаемая нечеловеческой болью она испустила дух и ослабла. Это был конец.

Бутыль с кислотой была поставлена рядом с буром, после чего Клавдию отвязали от деревянных балок. Тело шлепнулось на пол, из головы продолжал валить дым, слышалось сильное шипение.

Перевязав руки в один узел тело потащили к выходу из ангара, а свет в нем отключили. Лишь только шуршащий звук, который издавался от волока Клавдии по полу разбивал тишину в ангаре. Вскоре дверь закрылась и воцарилась полная тишина. Можно было услышать, как тело убрали в багажник, потом раздался щелчок и хлопок — багажник закрыли. Завелся мотор и машина сорвалась с места.

В темноте на тележке остался уже выключенный из сети бур, издалека напоминавший огромный водный пистолет, выкрашенный в мрачные цвета, полупустая бутыль серной кислоты, а на полу, прямо под деревянными конструкциями валялся небольшой кусочек черепной коробки одного из самых модных психотерапевтов города Озерска, Клавдии Геннадьевны.

Все точно кончилось хорошо.

 

13. СТРАННИКИ

Драгоценный мой Сьело!

Вот и сделан долгожданный шаг — у меня почти не остается внешнего поля деятельности в нашей истории. Еще немного и лавина настигнет некоторых героев и накроет их с головой. Я не хочу, чтобы ты испытывал к ним жалость, поскольку они ее не заслуживают совершенно. Просто прислушайся к голосу своего сердца, оно многое сможет пояснить тебе — ты не думал так разве?

А я тут задумался над тем, как здорово было бы, если ты прямо сейчас пришел. Я бы приготовил грибы, как ты любишь, заварил чай, тот что тебе больше всех нравился. И поставил бы заварные пирожные в духовку. С начинкой из взбитых сливок и клубники. Ты помнишь ту клубнику, которую мы покупали начиная с апреля и лакомились ею — это было так прекрасно и радостно. Не находишь? А вот я думаю, что это были лучшие дни. А уж как мне нравилось кормить тебя черешней. А помнишь, салатики, которые я нам в дорогу делал с огурцами и фасолью. А ты еще просил не добавлять в них маринованные грибы. И, наверное, был прав на сто процентов. А может и нет. Грибочками точно не испортишь хороший салат. А еще Чили. Помнишь те острые супы, что ты ел и хвалил. А я заправлял их сметаной, сидел сзади, гладил тебя по голове. А ты кушал и набирался сил. Это были лучшие дни моей жизни, которые просто должны вернуться назад и все исправить, восстановить. Почему все в моей жизни должно заканчиваться плохо? Чем я это заслужил? Кто придумал слова «ты сделал выбор». Это ты придумал «этот выбор». Я все равно люблю тебя.

Со всей моей любовью и нежностью,

Твой А.

16.02.2010(почти ночь)

Виктор Носов продолжал сидеть в гостиной и ждать жену, которая по прежнему отсутствовала. Часы показывали два ночи. Перед Виктором стояла третья открытая бутылка виски, за окном ветер неспешно трепал ветви деревьев, похоже, что начиналась буря. Виктор не любил погодные аномалии, так как они, зачастую, нарушали возможность вылета из аэропорта и наносили вред престижу авиакомпаний. Пожалуй, единственное, что действительно волновало этого человека — это самолеты, и регулярность их вылетов и прилетов. С самых молодых лет Виктор Носов был помешан на авиации, но за штурвал самолета так и не сел — потому что к окончанию своего института он уже пил достаточно много, чтобы не пройти обычную медицинскую комиссию.

На улице раздалось урчание мотора — это Катя Носова вернулась со своей странной прогулки, затянувшейся до половины третьего. Супруга вошла в гостиную, бросила на тумбочку черные перчатки и сумочку, повесила на вешалку плащ:

— Ты чего не спишь? — спросила она мужа.

— Ты не поверишь! — откликнулся Виктор, — совершенно случайно тебя жду. Хотя собирался уехать без тебя по неотложному делу!

— Что за дело, — спокойно сказала Катя, — и почему срочно. После трех то бутылок виски?

— Вот что, — Виктор протянул жене лист с записанным адресом.

— Чей это адрес? — спросила она.

— Это адрес наших голубков. Сони и этого ублюдка. И я собираюсь туда поехать.

— Сейчас?

— Именно, — ответил Виктор, — но это не все новости, что я могу тебе поведать. Сначала расскажу все, а потом поеду.

— Что еще случилось? — Катя по прежнему была на удивление спокойна.

— Тут была Клавдия.

— Что за Клавдия?

— Клавдия Геннадьевна, или ты забыла к какому психологу мы обращались для решения нашей общей проблемы, возникшей в нашей семье много лет назад?

— Я поняла. Что она хотела?

— Она просила помощи и защиты.

— От кого?

— От того психа, что рассылает камешки. Представь себе, я уже получил три штуки. Красивые такие, знаешь?

Катя застыла, она не хотела говорить с мужем о своих опасениях.

— По ее словам эти камешки еще наша общая знакомая Наталья Борисовна получала. Которую оловом напоили, помнишь?

— И что теперь?

— Я ее отправил на все четыре стороны. Убьют, так убьют. Значит заслужила.

Катя посмотрела на мужа широко раскрытыми глазами:

— Ты ей не помог?

— Я сказал ей, что считаю все это дурацким розыгрышем, будто кто–то подстраивается под этого жуткого маньяка. Что я еще ей мог высказать?

— Не знаю. Мне непонятно, зачем ты ее вообще сюда впустил.

— Захотелось. А теперь пусти меня, я поеду за нашей дочкой Соней.

Виктор Носов накинул плащ и шляпу и довольно ровной походкой вышел из дома оставив Катю в полном недоумению. Он решил не рисковать садиться за руль и потому пошел по аллее, ведущей к станции.

Там, на стоянке автомобилей он приметил зеленую «пятерку» возле которой крутился таджик, спортивного телосложения.

— Работаешь? — спросил Виктор его.

— Да, — мужчина подошел к Виктору. Он был в белой футболке, стареньких джинсах и легких кроссовках на босу ногу, — куда надо ехать?

— На Северодвинскую, — сказал Виктор и сел в машину.

Мужчина занял место водителя и сказал:

— Пристегнитесь пожалуйста.

— Я заплачу штраф, если что, — процедил сквозь зубы Виктор, — тебя как зовут?

— Фуад, — сказал таджик.

— Ну и имечко, — сказал Виктор и они тронулись с места, — понимаешь. Мою дочь совратил и изнасиловал один богатенький сынок. У тебя есть дети?

— Нет, — ответил Фуад.

— А сестра?

— Три сестры, но все живут на Родине.

— Что бы ты сделал, если бы твою сестру совратил и увез один богатый франт.

— Убил бы не спрашивая имени, — заявил Фуад.

— А поможешь с этим гадом расправиться, если я заплачу?

— Да запросто, — ответил таджик, — мне сейчас деньги очень нужны.

«Пятерка» плавно вырулила на шоссе, которое соединяло аэропорт с центром города. Фуад быстро развил скорость под сто километров в час, поскольку шоссе позволяло так гонять.

Над городом стояла неспокойная ночь. Облачность затянула звездное небо и усилившийся ветер стал резко сгибать деревья к земле. Зашумела листва. Похоже, что действительно собирался небольшой ураган. Под напором ветра сломалась ветка огромного каштана, стоявшего на обочине шоссе. Ветка свалилась прямо на трассу и Фуад в последний момент умудрился объехать ее не задев:

— Ну и погодка, — чертыхнулся он.

— Нормальная погода, — ответил Виктор, — а ты неплохо водишь. Запишешь потом мой адрес, у меня есть для тебя работа.

Машина въехала в спящий город. С обеих сторон встали высотные здания проспекта Вернадского, постройки десятилетней давности. Виктор смотрел на эти дома с отвращением. Когда–то он сам жил в похожем высотном доме на «Тульской». Ту страшную двушку он ненавидел — в ней были кривые стены, потолки и странный пол, настеленный на пять сантиметров выше бетона. А под паркетом — трехсантиметровый слой пыли. Страшное было жилье. Виктор не стал заниматься его ремонтом. Просто накопил на дом и продал ту квартиру в том виде, в каком купил. Причем приобрели ее у них очень быстро, так как район метро «Тульская» всегда считался очень хорошим. Это не Гласково, Клин или Чкаловский, где метро появилось не сразу и до центра ехать очень далеко.

Машина проскочила Мурманский вокзал и выехала на Валдайский бульвар. Они были почти у цели. На часах было почти три часа ночи. В кафе на втором этаже вокзала машину проводила взглядом Рита. Она допивала свой кофе и ждала, когда ей принесут мобильник, который разрядился еще в Мякурах. Сразу после погони за Клавдией она собралась позвонить Тимофею, но тут же и обнаружила, что телефон сел. Побежала к станции — там магазинчик сотовой связи уже был закрыт. А тут как раз подошел последний экспресс в центр. В него Рита и забралась, доехала до Мурманского вокзала, где в комнатах отдыха можно было найти зарядное устройство для телефона. Домой ехать не хотелось, так как оттуда ходу назад ей уже было бы не видать.

Часы на башне вокзала пробили три часа. Подошел официант и подал ей новую чашку кофе и телефон. Рита быстро нашла номер Тимофея и набрала его. Неважно — спит он или нет — она влипла в такую историю, что без его помощи не обойдется:

— Алло. Тиш?! Я тебя не разбудила?

— Алло, — раздалось в трубке, — Ритуля, ты опять телефон забыла зарядить? Я весь перенервничал, с полуночи до тебя не могу дозвониться.

— Милый, — сказала спокойно Рита, — ты только не волнуйся и не нервничай, со мной все в порядке, но я тут только что чуть…

— Чуть что?

— Чуть не поймала убийцу, — выпалила она.

— ЧТО!? Родная моя, где ты? — испугался не на шутку Тимофей.

— Я в кафе, на втором этаже Мурманского вокзала, пью их кофе. Он замечательный.

— Милая, — Тимофей заметно нервничал, — почему ты не поехала домой? С тобой точно все в порядке? Когда это случилось?

— Тиш, я просто поняла, что если я тебя сегодня не увижу, то не усну, где ты сейчас?

— Мы с бабушкой Мариной едем из деревни с запада. Скоро в город въедем. Я завезу ее домой, а потом за тобой заеду. Это быстро.

— Хорошо, мой милый, я подожду тебя здесь. Очень была рада тебя слышать.

Рита выключила разговор и призадумалась. Все–таки, она совершенно бездарный сыщик. Что надо было сделать сразу же после того, как Рита узрела похищение Клавдии от дома Носовых?

Правильно. Не искать возможность позвонить жениху, а бежать в милицию. Хотя, опять же, смысл — рассказать им про камушки? Умора просто. И из милиции прямо в дурку, в любую городскую больницу. Я получила голубой агат и цветочек в связи с этим меня должны грохнуть с особой жестокостью. Любой нормальный милиционер после такого признания вызовет психиатра, или того хуже, нарколога, посчитав что у клиента глюки от хорошей травки.

* * *

Соня и Женя мирно спали в своей квартире. Через приоткрытую форточку в комнату прорывался ветер. На улице разгуливалась буря. Сверкнула молния и раскат грома прокатился по окрестностям. За окном зашумели о листву деревьев капли дождя.

Соня подняла голову. Женя почувствовал ее движение и сказал:

— Милая, что случилось?

— На улице собирается гроза. Надо форточку и окно на лоджии закрыть.

— О боги, — сказал Женя, продирая глаза, — лежи, я сам закрою.

Женя поднялся на кровати и стал нащупывать ногами тапки. Не найдя он пошел к окну босиком, подтянулся на носках и закрыл форточку. Потом прошел в гостиную, закрыл окно на лоджии. За окном разгуливалась стихия. Ветер качал деревья, играя их ветками и тяжело опуская их к земле. Дождь усиливался.

Женя вернулся к Соне в постель:

— Ой, какой холодный, — сказала Соня, когда он коснулся ее, — закрыл?

— Конечно, — ответил Женя, — там на улице форменный Армагеддон творится. Не хочешь прогуляться?

— Ну тебя, — сказала Соня, — последние деньки отсыпаемся по полной, скоро на учебу, а ты — гулять ночью.

Соня положила свою голову на плечо Жене и крепко обняла его:

— Я люблю тебя, спать давай.

Перелив звонка в дверь ворвался в их квартиру предвестником нехорошего. Соня вскочила и посмотрела на часы — половина четвертого:

— Кто это? — глухо сказала она.

Женя посмотрел на Соню. Он сам боялся произнести эти слова, но это было чересчур очевидно. Никому бы из родственников не пришло в голову ломиться к ним в такое время, при этом не позвонив в домофон.

— Лежи здесь, — сказал Женя.

— Дорогой, только будь осторожен, — взмолилась Соня.

— Успокойся, — ответил ей он, — у нас хорошая дверь, только автогеном ее пилить.

Женя на цыпочках прошел в прихожую, где нашел свои тапки, одел их и тихонько подошел к двери и посмотрел в глазок. Увидел он там того кого и ожидал:

— Кто там? — спросил он отчетливо.

— Милиция! — Виктор Носов показал в глазок сотенную бумажку.

— По какому вопросу? И почему в такое время? — решил потянуть время Женя.

— Поговорить надо, — наглый голос Носова продолжал солировать в своем излюбленном амплуа.

— Для этого существуют повестки и ордера. Сейчас не те времена, что милиция по ночам в квартиры ломятся.

— Открывайте немедленно.

— Не откроем!

— Женя? Это ты? — Носов только сейчас узнал его голос, — открывай немедленно, педофил–совратитель.

— Виктор Георгиевич. Я не открою вам дверь, — сказал Женя.

Тут рядом появилась Соня. Все дальнейшее она слушала.

— Сука ты, трус, дверь открой, я сказал, — менторским тоном рычал Носов, — я тебя повешу сейчас, урода.

Тут в беседу у глазка вступил Фуад:

— Так дочь там?

— Да, — кивнул Носов.

Фуад отошел в сторону и сказал:

— Открывай дверь, сука, я твой адрес запомнил.

— Виктор Георгиевич, — сказал Женя, — уходите или мы вызовем милицию.

— Ах ты сука, — раздался голос Фуада и дверь сотряс небольшой силы удар.

— Прекратите ломать дверь, — говорил из–за двери Женя, — вам это не поможет.

— Открывай, сука, — Фуад нанес второй удар по косяку, но это было бесполезной тратой времени.

— Что нам делать? — прошептала Соня.

— Не знаю, — ответил Женя.

— Вызывай милицию, — раздалось с площадки, — мы с тобой и за совращение и за изнасилование поговорим. Девчонке 16 лет, а он ее из дома увел и против родителей настроил.

Женя и Соня пошли на кухню, зажгли там свет. Соня поставила чайник.

— Он не уйдет, — сказала Соня.

— И он пьян, — ответил Женя, — я этот запах через дверь учуял. Ужас какой–то.

В дверь снова позвонили. Женя подошел к глазку и увидел, что его закрывают двухрублевой монетой:

— Виктор Георгиевич, я вызываю милицию, — сказал Женя.

— Вызывай. Тебя же и повяжут, сука.

Монетка в глазке исчезла и по двери был нанесен еще один удар. Женя вернулся на кухню:

— Что нам делать?

— Я позвоню Андрею, — сказала Соня, — по крайней мере он ближе всех сейчас к нам.

— Звони, — развел руками Женя.

Соня взяла городской телефон и набрала номер…

За окном квартиры Андрея грохотал гром, разряды молний освещали на секунду комнату и свет падал на лежавших в обнимку Андрея и Антона. Они тихо посапывали и даже не помнили в какой момент любовной утехи уснули. Снова грохнул гром. Телефон зазвонил. Андрей поднялся, поначалу ничего не понимая. Антон тоже проснулся:

— Что это такое, — спросил он.

— Городской телефон звонит, — ответил удивленно Андрей, — в четвертом часу ночи, — он покосился на таймер телевизора.

— Так ответь, — произнес Антон, — мне ужасно интересно кто это может быть.

Андрей вскочил с постели и стал искать трубку, а когда нашел ее нажал на кнопку и сказал удивленно:

— Алло!

— Андрей, это Соня! — сказала Соня. По ее голосу сразу стало ясно, что случилось нечто из ряда вон выходящее.

— Соня?! Что произошло?

— Андрей. Там папа.

— Где папа?

— Мой отец ломает нам дверь. Он там с каким–то кавказцем. Пришел минут двадцать назад и потребовал открыть. Мы не открыли, он стал говорить всякие ужасные вещи, угрожать Жене и ломиться. Кавказец ломает дверь.

— Так. И ты мне звонишь чтобы это сообщить? — удивился Андрей, — или думаешь что мы смогли бы с Антоном его от двери удалить?

— Андрюш! — запричитала Соня, — мы вообще не знаем что делать.

— А! Я понял. Паника, аффект, все такое. Хорошо. А теперь послушай меня — вызывай милицию смело. Бумаги по съему квартиры у вас есть, живете вы там законно. Милицию мы с Антохой встретим, чтобы вам не впускать их. Вызывает пусть Женька, чтобы казалось, что тебя там нет, на всякий пожарный случай. Милиция спрашивать есть ли ты там вряд ли будет, а на Носова срать. Уяснила?

— Да, — сказала Соня.

— Вот и прекрасно. Как позвонишь, перезвоните мне.

Андрей отключил телефон. К нему подошел Антон. Он увидел, что Андрей в диком бешенстве:

— Что у них случилось? — испуганно сказал Антон.

— Ты себе не представляешь, — пролепетал Андрей, — там Носов, он ломает им дверь.

— В подъезд?

— В квартиру!

— Зашибись, что же делать?

— Сейчас в милицию позвонят, мы пойдем их встретим, проследим, чтобы внутрь никто не попал.

— На улицу в такую погоду? — удивился Антон.

— А ты хочешь, чтобы твоего брата с Соней поймали в квартире? Ее в принципе могут увезти силой.

— Об этом я не подумал, — отозвался Антон и бросился искать свою одежду, — куда ты все побросал, когда меня раздевал?

— Солнце, — ответил Андрей, — там все в одной куче, пойдем разгребем и все быстро найдем без проблем.

Пока они одевались позвонила Соня:

— Мы вызвали милицию. Жене сказали ждать их и не открывать дверь. Он сказал, что ты их встретишь, чтобы не вызывать домофон и не спугнуть их оттуда.

— Умничка, — зло улыбнулся Андрей, — он дал им мой телефон?

— Да, они тебе перезвонят.

— Все просто восхитительно, — сказал Андрей, — ждите, — и повесил трубку.

— Нас оповестят? — спросил Антон.

— Именно, — ответил Андрей, — хорошо что мы прихватили с собой лишний ключ от их подъезда. Сгодился ведь.

Соня и Женя сидели на кухне и прислушивались. Шум на площадке стих. Женя сбегал посмотреть в глазок и вернувшись сказал:

— Их там нет.

Телефонный звонок заставил их подпрыгнуть. Женя ответил:

— Да. Сколько? Хорошо, будем ждать, — он повесил трубку, — двадцать минут ждать сказали.

— Двадцать? Так ведь ночь и до дежурки два квартала?

— Сказали вызовов много…

Невдалеке от Северодвинского, в том самом парке, окна на который выходили у спальни Сони и Жени шестеро милиционеров вытащили со скамейки сложенный в два мусорных мешка из черного пластика, труп. Женщина, на вид молодая и хорошо одетая, черепная коробка вскрыта, на бритой голове следы химических ожогов. Именно труп Клавдии Геннадьевны задержал приезд милиции.

Снова звонок в дверь.

— Посмотри кто это! — сказала Соня.

Женя подошел к глазку — снова двухрублевая монета, а потом удар в дверь:

— Открывай, сука, — услышал он голос Носова, — открывай, а то я подожгу тебе дом сейчас. Слышишь? Сгоришь и не выйдешь.

Соня это услышала и схватилась за лицо руками.

В этот момент в квартире Андрея раздался телефонный звонок. Было десять минут пятого:

— Да, — сказал он, — мы готовы, ждите нас у подъезда.

Андрей перезвонил Соне и сказал, что они скоро будут. Выйдя на улицу влюбленные оценили масштабы погодного бедствия, творившегося на улице. Дождь шел стеной:

— В общем нас можно будет выжимать, прежде чем мы добежим до их подъезда, — сказал Антон, — побежали.

Возле подъезда их ожидали двое в форме — девушка и молодой человек. Андрей и Антон поздоровались с ними. Андрей не удержался и спросил:

— Что же вы так долго? А если бы их там убили, пока вы ехали?

— Нас всех подняли — в парке убийство случилось.

— Что? — ахнул Антон, — здесь? В самом спокойном районе города.

— Вот поэтому мы и оказались не готовы, — оправдывалась девушка, — я тут работаю уже три года. И это первый труп, который я видела по работе!

— Главное, чтобы сейчас еще два не получилось, — сказал Андрей и приложил ключ. Дверь в подъезд открылась.

Они вошли к лифтовому холлу:

— Вы молчите, — сказал молодой милиционер, — мы идем вперед. И ничего не предпринимайте. Ты езжай лифтом, на 2 этажа выше.

Андрей и Антон последовали за парнем, а девушка поехала вверх на лифте. На площадке представители власти застали действо во всей красе — Фуад бил по двери, а Носов продолжал рассыпать угрозы. Из–за двери иногда слышались угрозы Жени о милиции.

— Что здесь происходит? — сказал громко милиционер, — поднявшись на площадку. Фуад собрался было бежать через верх и столкнулся с девушкой:

— Вы куда? — спросила она и левой рукой схватилась за дубинку.

Фуад застыл на месте.

— Понимаете, — сказал Носов, — этот педофил совратил мою дочь и прячет ее там.

— Это вы все объясните в милиции, куда сейчас и отправитесь, — мягко произнес милиционер, — если будете сопротивляться, я буду вынужден надеть наручники.

Носов попытался вырваться и потому на его запястьях щелкнули браслеты. Фуада обезопасили тем же способом.

— Можете выходить, — сказал милиционер, — а этих мы увозим. Скажите вашему брату, что он может написать заявление

Андрей и Антон поднялись по лестнице. Андрей встретился с Виктором лицом к лицу и тут Носова перекосило. Он посмотрел на Антона и затрясся от ужаса. На скулах заходили желваки, глаза налились кровью.

Андрей смерил Носова взглядом сверху вниз и ничего не сказав стал подниматься дальше. Антон посмотрев на него неожиданно грубо и отчетливо сказал:

— Еще раз приблизишься к моим родным, я тебе голову оторву, урод сраный.

Их увели. Андрей дважды позвонил в дверь квартиры Жени. Тот увидев в глазок их сразу открыл. Женя был заметно напуган. Они прошли на кухню. Соня вышла им навстречу и упала на Антона лицом, зарыдав:

— Он чудовище. Простите меня. Он чудовище, простите что я сегодня защищать их пыталась за столом. Это невыносимо.

— Они не оставят вас в покое, — сказал Андрей, — и адрес им теперь известен. Надо либо возвращаться в дом Гордеевых, либо другую квартиру искать.

— Ты прав, — ответил Женя, — хорошее начало учебного года. Но как он нас выследил?

— Да несложно это, — ответил Антон, — и концов теперь не найдешь кто в этом виноват, да и смысла в этих поисках я не вижу, честно говоря. Соня, не плачь. Ты во всем этом виновата меньше всех. Родителей не выбирают. Не всем с этим везет.

Женя налил Андрею и Антону чаю:

— Спасибо вам, — сказал он, — что выручили.

— Всегда пожалуйста, — ответил все еще очень злой Андрей, — я когда этого типа увидел, мне почему–то захотелось ему врезать, а потом повалить на землю и ногой в живот. Пока кровь изо рта не пойдет. Такая мразь. Он с первого взгляда у меня дикое отвращение вызвал. Может потому что о нем я уже слышал, или по другой причине. Но такого бешенства у меня никто раньше не вызывал.

— Вы сушиться дома будете? — спросила Соня успокоившись, и посмотрев на мокрые ноги Андрея и Антона.

— Мы до Гордеевых дойдем, и доложим новости. Ждать до утра рискованно. Мы побеседуем с Анастасией и придумаем что делать дальше. А вы пока спать ложитесь, — сказал Андрей, — который час?

— Без пятнадцати пять, — сказал Антон, уставившись на плиту, — и тут еще это убийство так некстати.

— Какое еще убийство? — испугалась Соня.

— Из–за которого к вам милиция приехала на сорок минут позже. Труп ночью в парке нашли. Вот они все туда и поехали, — разъяснил Андрей.

— А поскольку милиция в Северодвинском к такому совершенно не привыкла, то они все в повальном шоке, — сказал Антон.

— Разве им такие подробности раскрывать можно, — удивился Женя.

— Нет конечно! — сказал Андрей, — я потому и удивился, что она так легко нам все это растрепала. Видать трупу сильно удивилась.

* * *

Екатерина Носова никак не могла заставить себя лечь спать. Потому что отъезд мужа сильно ее расшатал. Она отчетливо понимала, что никого Виктор не привезет, и в лучшем случае приедет сам. В худшем, утром ей придется забирать его самой. Но существует и вариант, при котором Носов может привезти Соню. Следовательно к этому тоже надо быть готовой. И потому, с трех часов ночи Катя разгребала небольшую комнатку под лестницей, служившую кладовкой — в ней стояли доски для серфинга, складные удочки и прочая летняя дребедень, которой лет десять не пользовались. Перебирая эти вещи Катя пыталась вспомнить — есть ли хотя бы одно приятное воспоминание, связанное с этими вещами. А их не было. Вся ее жизнь с Виктором Носовым — одна большая и длинная пьянка. И в течение этого времени Катя постоянно принимала его выпивки, скандалы, и шляние по бабам. Но раньше она его любила. Сейчас Катя и понять не могла, что она испытывает к этому субъекту.

Разгребаемая Катей комната отличалась тем, что запиралась только снаружи, а вместо окна, проем был заполнен стеклоблоками из плотного материала. Такой только стенобитным орудием вскрывать. Но зато доченька из такой приличной засады точно выбраться не сможет.

К половине пятого утра Катя поняла, что привела эту конуру в божеский вид — ее осталось вымыть и поставить туда топчан для сна. Компьютер как–нибудь переживет, да и он не нужен без жесткого диска. Пребывая в этих фантазиях Катя услышала телефонный звонок:

— Да, — сказала она.

— Здравствуйте, Екатерина, — раздался совершенно незнакомый голос, — я звоню по просьбе вашего мужа Виктора Носова.

— Кто вы? — все свои размышления о том, любит ли она Виктора испарились — внутри все оборвалось, Катя испугалась что с мужем что–то случилось.

— Я водитель. Он меня у станции нанял, чтобы я его на Северодвинскую привез.

— Хорошо, — отозвалась Катя, — а почему звоните вы, а не он?

— Мы пытались вломиться в ту квартиру, где прячут вашу дочь, — но нам не открыли, а вызвали милицию.

— Лучше не придумаешь, — вырвалось у Носовой, — и сейчас вы под арестом?

— Да. Виктор довел дежурного своими угрозами до белого каления, так что тот запер его в изоляторе.

— Какими еще угрозами? — Катя с трудом понимала что творилось в милиции.

— Он кричал, что пьет с прокурором, что он его школьный друг. Что он, человек с двумя высшими образованиями не обязан тут сидеть с этим сбродом. Ну и остальное в том же духе.

— Родные напевы просто.

— Мне разрешили вам позвонить, чтобы вы нас забрали. Меня то готовы отпустить, мне только показания дать надо. А его только вам сдадут, или в медвытрезвитель напрямую.

— Три бутылки виски, — вспомнила Катя, — где вас держат?

— В отделении «Северодвинский». Какой тут адрес? — спросил он кого–то, — 6‑я Слободская улица, дом2.

— Найду. Скажите что я буду в течение часа, — сказала Катя.

Как ей не хотелось снова за руль, ехать через весь город на эту 6‑ю Слободскую и вызволять оттуда перепившего супруга ломавшего дверь в чужую квартиру. Но она сама выбрала этот крест, когда вышла замуж за этого человека. И тянуть его предстояло до победного конца, если он когда–нибудь вообще настанет. На улице шел дождь стеной и вовсю сверкала молния. Катя поднялась в свою комнату и выдвинула ящик, чтобы взять денег. Ей на глаза попался конверт с камушками и она взяла их, рассмотрела. Потом снова убрала в конверт, достала деньги и закрыла ящик.

Похожие камушки рассматривала за столом в кафе на втором этаже Мурманского вокзала Рита. За этим занятием ее застал Тимофей. Они обнялись:

— Я приехал как только смог, — сказал он, — на улице творится что–то невообразимое.

— Я вижу, — улыбнулась Рита, — здесь отличный вид на площадь.

— Все 12 камушков?

— Да, — сказала Рита, — двенадцать агатов, по два на каждый цвет, и два цветка. И, боюсь, сегодня их станет больше.

— Рассказывай с самого начала, — попросил Тимофей.

— Значит так. Я конечно сыщик никакой. Побывав у Риты я задумала поговорить с ее мамой и потому не нашла ничего лучше как засесть в засаде у ее дома и подловить там. Попутно забыв, что у меня почти сдох мобильник, но это мелочи.

— Которые только потом в проблему вырастают, — буркнул Тимофей.

— Не сбивай меня, — ругнулась Рита, — так вот. Но тетя Катя как–то домой не стремилась. А вот папуля сидел дома, и как в последствии выяснилось — в обществе дамы. Но это я гораздо позже узнала, когда она из дома вышла.

Далее Рита в красках пересказала Тимофею свою встречу с Клавдией, погоню и дальнейшие приключения, которые венчала поездка в экспрессе и зарядка телефона в комнате отдыха на вокзале.

— Я одно понять не могу, — засмеялся Тимофей.

— Что?

— Ты по первой своей реплике не поняла что напугала ее до полусмерти? — спросил он.

— Я только когда она побежала поняла, что она испугалась всего того, что я ей сказала?

— Просто, если бы ты сказала чья ты внучка, что ты ищешь и вообще, если бы ты не ляпнула все это…Милая. Я тут одно понял. Ты умница.

— Почему?

— Я боюсь, что если бы ты правильно с ней поговорила, то сейчас бы со мной не беседовала, а находилось вместе со своей подругой–психотерапевтом, которую ты разыскивала. Я думаю что тебя либо похитили бы вместе с ней, либо, в лучшем случае, ты бы получила по голове и все равно ничего не узнала.

— Милый. Где ты так научился успокаивать?

— Я много читал Маркиза де Сада, — невпопад пошутил Тимофей, но Рита рассмеялась.

— А я уж боялась, что ты меня ругать будешь.

— Ну что ты, зайчик мой, я бы тебя просто высек розгами в следующий раз. Хотя бы за то, что ты шлялась не пойми где в первом часу ночи.

— Родной, — сказала вдруг Рита, — а можно я обнаглею?

— Попробуй, — заинтересованно сказал Тимофей.

— Я покажусь тебе очень невоспитанной девочкой, если скажу, что не хочу ехать домой, потому что предпочту проснуться в твоей постели?

Тимофей от неожиданности чуть не поперхнулся соком:

— Это. Это. Это просто бесподобно, черт побери, — сказал он и расплылся в улыбке, — только умоляю тебя, давай мы придумаем моим домашним какое–нибудь разумное объяснение того, что я привез тебя в пять утра домой, уехав в три.

— По дороге к дому, — договорились? — Рита потянулась к Тимофею качая головой и вздергивая нос, — поцелуй меня, солнышко мое.

Тимофей выполнил ее просьбу и они отправились на стоянку под вокзалом, чтобы выехать в сторону дома. Между тем буря продолжалась. По такой вот погоде пришлось добираться до дома Гордеевых Антону и Андрею. Поскольку ни одно такси не захотело приезжать на Северодвинский. Потому они поплыли по тротуару, благо дорога шла на спуск.

— Я и представить себе не мог, что под дождем так прекрасно гулять, — сказал Андрей, — особенно с тобой.

— А я… А знаешь, что я сейчас сделаю? — сказал Антон?

— Что?

— А вот что!

Антон обнял Андрея, они остановились и стали целоваться под дождем, освещаемые тусклым светом уличного фонаря:

— Какой сладкий поцелуй, — сказал Антон, — я бы остался здесь навсегда.

— И подхватил бы бронхит, — ответил более рациональный на тот момент Андрей, — я люблю тебя, солнышко. Мне не терпится в тепло.

— Ну хорошо, — промяукал Антон и поцеловал Андрея еще раз, — тогда бегом.

Они ускорились и довольно быстро дошли до калитки, которую Антон открыл своим ключом. Увидев свет в гостиной он сильно удивился:

— Мне до ужаса интересно, кто там не спит.

— Может Тимофей? — предположил Андрей, — ему мог Женя позвонить.

— Наверное, ты прав, — сказал Антон.

Но они ошиблись. Не спалось Марине и Ирине. Первая пребывала в шоке от того, что Тимофей укатил посреди ночи по первому зову «этой девушки», а Ирина не понимала, как она умудрилась пропустить момент, когда все домашние поисчезали. Как позже выяснилось — Анастасия, Клара и Евгений уехали в театр, а Марина и Тимофей — в деревню за молоком и сметаной. В деревне они задержались на ужин, и умудрились немного застрять на дороге в колдобине. Вот такие приключения.

Появление Андрея и Антона, мокрых до нитки произвело на них еще большее впечатление:

— Что вы здесь делаете! — в ужасе спросила их Ирина.

— Бабушка, — сказал Антон, — мы честно все тебе расскажем, если ты дашь нам переодеться и развеситься на просушку.

За десять минут они были переодеты в чистые халаты и свежие носки (а как же без них). Усевшись на один диван и вооружившись чашками с чаем(мед+лимон+водка+колдрекс) они приступили к рассказу о кровавых событиях, развернувшихся на Северодвинской. Пересказ регулярно прерывался восклицаниями ужаса от Ирины и Марины, особенное впечатление на них произвело упоминание убийства произошедшего в парке:

— Никогда туда больше не пойду гулять, — сказала Марина, — я думала это тихое место.

Естественно, что в ответ она услышала, что милиция Северодвинского считала до сего дня так же. Завершив рассказ описанием ареста Носова, тем какой он омерзительный тип (в пересказе от Андрея с упоминанием желания его избить), и то, что Соня и Женя успокоились, напоили их чаем и пошли спать. Это немного стабилизировало поведение Ирины и ее некоторую панику.

К этому моменту на болтовню в гостиной пришла Клара, которую тоже удивила картина, увиденная на диване:

— Что вы здесь делаете, вы же у Андрея ночевать собирались, — сказала она.

И история о спасении Сони и Жени и аресте Носова была пересказана еще раз. Бабушки успели ее просмаковать, а Клара еще раз убедилась в том, что у нее, цитирую «замечательные сынули». Конец цитаты.

— Вот только что теперь с ними делать? — спросил Андрей, — ведь это надо решать как можно скорее.

— Им придется вернуться сюда, — вдруг выпалила Клара, отчего на нее уставились Марина и Ирина, — что вы на меня смотрите? Вы так мечтаете, чтобы девочка вернулась к папе–алкоголику и мамаше–шизофреничке? Вы в своем уме?

— Мама, — спросил Антон, — а кто будет с тетей об этом говорить?

— Мы с папой ее убедим, — уверенно сказала Клара, — здесь они дверь ломать не будут.

— Если у них появится ордер, — вставил Андрей, — то будут. Они на это имеют право. Правда они не могут запрещать им видеться. Но с нашими судами, пока Соня с Женей добьются этого разрешения, ей исполнится восемнадцать. Но нервов они попортят им предостаточно.

В завершении этой фразы раздался раскат грома, сверкнула молния и дом Гордеевых погрузился во тьму:

— Оригинально, — раздался в темноте голос Антона, — кто помнит где свечи лежат?

— Мы их не найдем, — сказала Ирина.

— Тогда ждем тетю, — сказал Антон, — она проснется от того, что перестанет жужжать насос и увлажнители. Тетя без них не может спать.

Как по команде — в течение пяти минут появилась свеча, которую Анастасия держала в руки и она благополучно присоединилась к совместному семейному совету, в котором для полного комплекта не хватало Евгения, спавшего, как всегда, без задних ног.

— Тетя, — сказал Антон прежде чем повторить всю историю в третий раз, — Виктор Носов пытался вскрыть квартиру, где жили Соня и Женя!

Пересказ был повторен. Когда Андрей дошел до момента описания своей встречи с Виктором Анастасия, будто предчувствуя спросила:

— А он тебя видел?

— Конечно видел, — сказал Андрей, — мы стояли лицом к лицу секунд пятнадцать.

— Это просто замечательно, — вырвалось у Анастасии.

— Это еще почему? — спросила Ирина.

— Они молодчины. Я ими горжусь, — сказала Анастасия и в этот момент зажегся свет. А Анастасия про себя ликовала от того, что случилось. Носов увидел Спицына. Скорее всего это могло ему дать понять, чего теперь ждать от жизни и какие еще сюрпризы она ему приготовила. Ведь он заслужил эту расплату. Носов увидел Андрея. Это первый шаг к тому, чтобы его добить. А Андрей — молодец, каких мало. Все в нем правильно Спицыны заложили. Теперь держись, авиалюбитель хренов. И тебя вынесут вперед ногами под «Мы друзья перелетные птицы».

* * *

Катя вела свою машину по просыпающемуся городу. На часах уже было шесть утра. Светало. Буря по–тихонечку успокаивалась и уходила из города. Муж Виктор мирно дрых на заднем сидении. Как его занесли два милиционера в машину за отдельную плату — так он там и возлежал.

В кармане у Кати лежал заветный листок с телефоном. Она просто не могла поверить такому чуду и везению. Еще немного и ей помогут вернуть дочь домой. И тогда она уже не сбежит.

Катя включила радио. Музыку песни «Странники» она узнала не сразу, а когда поняла, что играет, чуть не потеряла управление. Быстро остановив машину у тротуара она уронила голову на руль…

Это дорога, и она с ними день ото дня

Этот чертов текст Катя знала слишком хорошо, не один раз перечитывала она его, когда забралась в чужую переписку. И именно эти стихи стали для нее разгадкой того, что происходило.

Это дорога — и она достойна того, чтобы ее пройти до конца.

Но сейчас она воспринимала этот текст и музыку как предвестника чего–то ужасного и вообще худшего, что только может произойти, но радио не выключала, а слушала дальше.

Виктор на заднем сидении очнулся:

— Выключи эту гадость, — сказал он, — слышать не хочу.

— Молчи там, — резко бросила Катя, — скажи спасибо, что я не оставила тебя там, на все 15 суток, что ты заслужил.

— Они у меня еще попляшут, — ворчал Виктор, — я им всем покажу.

— Твои два высших образования вряд ли их впечатлили. Так как ты вел себя словно в ПТУ три раза на второй год оставался.

— Катя, — вдруг вспомнил Виктор, — я видел призрак!

— Что еще за призрак?

— Ну ведь когда мертвецов видишь — это призраки?

— Витя! — не выдержала Катя, — ты допился до белой горячки! Призраки тебе чудятся. Я не понимаю, как ты сам не дойдешь до того, что тебе пить нельзя столько?

— Но я точно их видел. Их обоих?

— Все, хватит, — завела автомобиль Катя, — призраки, мертвые. Будешь думать в следующий раз, когда дно бутылки захочешь разведать. Понял?

Виктор кивнул. В этот момент музыка прекратилась:

— В Озерске шесть часов утра, — сказал голос по радио, — в эфире новости. Только что поступила информация о том, что сегодня ночью в городском парке Северодвинский был обнаружен обезображенный труп известного психотерапевта и психоаналитика Клавдии Геннадьевны Лживой. Эта женщина считалась одним из передовых представителей своего направления медицины. В настоящее время подробности ее гибели не разглашаются…

Катя застыла в своем сидении и ничего не могла сказать. Виктор в момент протрезвел услышав это. Ему сразу в память врезался разговор с Клавдией, который был всего каких–то семь–восемь часов назад. Значит ее убили сразу после того, как она вышла из их дома. А ведь Кати не было в это время дома. И тут Виктор задумался — а если это его жена ее убила. И всех остальных. — Наталью Борисовну со Светланой Михайловной. А во всех его действиях она поддерживает только видимость. И мстит ему за все, что он ей причинил. И шлет ему камушки. А про себя тихо смеется. Неужели это Катя?!

В общем все кончилось хорошо.

 

14. ПОЛЕТ ВО ТЬМЕ

Здравствуй, Сьело!

Вот снова пишу тебе. Что то странное происходит. Я все пишу эти письма, а ты читаешь их и делаешь вид, что тебе безразлично. Нехорошо это, Сьелито. Ведь мне доподлинно известно, что это не так, а ты занимаешься самообманом. А что может быть хуже и глупее самообмана? Ведь по сути — это преступление против самого себя. Разве нет? Не отрицай — оно и есть. Преступление. А знаешь что следует за «преступление» — верно — «наказание». И когда ты совершаешь таковое против самого себя, то твоя сущность, запертая и замкнутая в четырех стенах накажет тебя тем, что выйдет из под контроля и нанесет свой удар. А все почему? Да потому что я тебе лишней воли позволил. Возможно мои унижения приносили тебе моральное удовлетворение. Уж не знаю. Но думаю, что с этим надо заканчивать. Баста. Закончили с играми. Теперь начинается жизнь, Солнышко мое. Я по прежнему вижу тебя во сне. Все еще грежу твоим возвращением — но надо уметь жить сегодняшним днем и быть реалистом. А еще прислушиваться к тому, что говорят другие люди. Не все их слова, само собой достойны того, чтобы к ним прислушиваться, поскольку некоторые склонны преследовать собственную выгоду и интерес. А это нехорошо. Как же мы поступим? Я знаю, как мы поступим. Давай–ка поиграем в потери, а? Большие такие потери? Ведь до этого момента ты был уверен, что я весь, со своей бесконечной жертвенностью буду готов обвинить кого угодно, кроме тебя. Пока что так и будет. Но теперь тебе предстоит понервничать на мой счет. Почему? Ты спрашиваешь почему. Все очень просто — до этого момента я распинался, ныл, плакал и страдал. Тебе это даже удовольствие доставляло — разве нет? А вот теперь увы и ах, кончается радость, начинается горе. Я тоже могу и умею ЖИТЬ НОВОЙ ЖИЗНЬЮ. Ты ведь этого хотел, этого добивался? Вот и чудесно. Начинается новый раунд. Но помни, я все равно люблю тебя. Таким, какой ты есть, любимый мой, родной. Хоть и подлый. Но любимый.

Целую и обнимаю

Твой А.

18.02.2010(вечер)

Ночь в доме Гордеевых плавно перешедшая в утро продолжалась. В какой то момент Андрей поднялся и сказал:

— Я смотрю, что уже седьмой час, светает, я думаю, что мое все высохло или дома досохнет. Я до своей берлоги пойду.

— Крестник, — смешалась Анастасия, — я протестую.

— Это еще почему, — удивился Андрей.

— Дождь на улице пока что идет, и достаточно сильный, так что все сушить придется как домой приползешь, — объяснила Анастасия, — так что идите–ка вы с Антохой спать. Даю вам времени до часу дня, а к двум жду в конторе.

— Полностью согласна с Настей, — сказала Клара, — ты полагаешь бабушки зря вас сушили и чаем отпаивали?

Клара вопросительно посмотрела на Ирину и Марину и те синхронно закачали головами поддакивая:

— Столько лимонов перевели, — шутила Марина, — просто ужас. Все деревья ободрали в оранжерее.

— Как это?! — ледяным тоном осведомилась Анастасия, — кто посмел?

— Мы так шутим, — пояснила Ирина.

Антон и Андрей прыснули:

— Вы порой своим чувством юмора просто с ума сводите, — сказал Антон, — вы бы себе индикаторы ставили, что шутите, а то ведь другие не поймут.

— Значит решено, — встала с места Клара и кивнула Марине, — пойдем чистое постельное белье достанем и застелим, пока они тут болтают?

Марина согласно качнула головой, поднялась с дивана и пошла с Кларой в прачечную.

Анастасия посмотрела на Андрея и спросила:

— Что вы с ней такого сделали?

— А в чем дело? — улыбнулся Андрей.

— Да поведение Клары стало каким–то необычным, — развеселилась Анастасия.

— Она просто поняла многое, — сказал Антон, — когда узрела эту волосатую кобылу, которую сюда таскал Тимофей.

Андрей недовольно посмотрел на Антона, но ничего сказал. А Ирина уже подхватила любимую тему и ее понесло:

— Я тоже помню эту девушку, такое долго не забывается.

— Погоди, — вдруг сказала Анастасия, — у нее еще фамилия такая удачная.

— Очень удачная, — вставил свои пять копеек Антон, — и внешности подходит.

Андрей осторожно подтолкнул Антона. Тот обернулся к нему лицом и получил знак, чтобы произошла перемена темы:

— Кстати, — сказал Антон, — мы сегодня вечером запустим параплан. Он полностью готов.

— Не прошло и полгода, — сказала Анастасия, — мне казалось, что вы его никогда не закончите.

Тут по лестнице спустились Клара и Марина:

— Ваши спальные места готовы, — сказала Клара, — и я не ослышалась? Параплан наконец–то готов?

Антон и Андрей синхронно кивнули:

— Меня пугает, когда они себя так ведут, — сказала Клара Анастасии, — скоро между ними не придется ставить зеркало.

Тут Анастасия присмотрелась — и правда, друзья постепенно начинали походить друг на друга внешне, одинаковые черты лица, характера, и что самое страшное — их комплекция, при в принципе, равном росте, тоже стала сходиться. Андрей набирал килограммы, а Антон терял.

— Давай скинемся на пластические операции, чтобы их было не отличить! — сказала Анастасия.

— Но–но, — возмутился Андрей, — я протестую.

Они поднялись и пошли отдыхать, перед этим пожелав остальным тоже отдохнуть. Анастасия сказала:

— Легко сказать! Я вряд ли усну.

— А я вообще не ложилась, — сказала Ирина, когда Антон и Андрей удалились.

— Это еще почему, — удивилась Клара.

— Тимофей, — пояснила Марина, — он как уехал по звонку Риты в три часа ночи, так его и нет.

И тут — как по заказу — зажужжал лифт:

— А вот тебе и Тимофей, — сказала Анастасия, — сейчас мы его живо допросим где его носила, и что это за Рита.

— Она подруга Сони, — пояснила Ирина.

Из–за лифта вышел Тимофей и Рита. По его сползшей с лица улыбке стало ясно — в худшем случае он ожидал встретить только Бабушку Иру. Всю остальную торсиду он увидеть был не готов определенно, но теперь следовало выкручиваться, причем в экстренном порядке.

— Здравствуйте, — скромно сказала Рита, было очень заметно, что она невероятно смущена тем, что встретила столь большую толпу родственников.

— Это Рита, — сказал Тимофей.

— Мы догадались, — довольно недружелюбно сказала Анастасия.

— Простите его, пожалуйста, — вдруг выпалила Рита совершенно забыв о том, что обладает способностью с трех фраз напугать кого–угодно до полусмерти. Но в этот раз обошлось, — это я его выдернула посреди ночи, потому что вляпалась в историю. Я хотела выследить Катю Носову, чтобы пронюхать что–нибудь, так как Соня очень волновалась. Но в итоге я застряла в Мякурах, и там… много чего еще произошло.

Эта эскапада произвела на Гордеевых максимально положительное впечатление и они даже не стали расспрашивать Риту подробнее.

— Тогда наверное вам будет интересно узнать, — сказала Ирина, — что пока вы ночью шлялись, в квартиру к Соне пытался вломиться ее папуля. Андрей и Антон вызвали милицию и спасли их.

— С ними все в порядке? — искренне испугалась Рита. Это окончательно расположило к ней Гордеевых.

— Слава богу, да. Но менять место обитания им придется, — ответила Анастасия.

— Ну мы пойдем, — как–то нелепо сказал Тимофей.

— Куда? — вырвалось у Марины.

— Спать, — ответил он и повел Риту по лестнице в свою комнату.

Бабушки так и застыли от неожиданности произошедшего:

— Настя! — кинулась Ирина к Анастасии, — что они там будут делать?

— Мам, — протянула Анастасия в ответ, — сколько лет твоему внуку, никогда не считала? Так вот — молись, чтобы это невинное создание так с ним и осталось. Она может и не из богатой семьи, но судя по всему такого впечатление как ваша любимая Надя не производит.

Ирина и Клара переглянулись. Клара сказала:

— Подтверждаю. У этой хоть сиськи есть и миленькая.

На этом семейный совет был объявлен закрытым до волшебного момента, когда родственники придут в себя, выспавшись после бессонной ночи.

* * *

Виктор Носов открыл глаза. Жуткая головная боль и желание пить пронимали его с ног до головы. Он поднялся на кровати. В голове по прежнему стучали ритмы ударных из «Странников», перемежавшиеся с голосом диктора, объявившим об убийстве Клавдии. Было ощущение, что все это произошло на другой планете и в прошлом столетии. Но, увы, судя по часам — не так уж и много времени прошло. Виктору удалось поспать всего три часа — была половина десятого утра.

Судя по всему, попав в комнату он не очень сильно напрягался — и снова упал спать в одежде. Дорогая супруга, судя по всему, не очень себя утруждала, когда привезла его домой. Потому Виктор решил разобраться с ней и узнать, какого собственно черта? Он бежит дочь спасать, в милицию попадает, а она его даже не соблаговолила раздеть уставшего перед сном.

С рыком павиана он выполз в коридор и зычно прокричал:

— Катя!

Ответом ему была тишина. Следовательно дорогая супруга спит, или разгадывает очередной судоку. Толкнув дверь в комнату жены он застал идиллический порядок, который как–то совсем не вязался с тем разгромом, который царил в настоящее время в его спальне.

Виктор вошел в хоромы супруги и убедился в том, что ее нет в ванной. Далее он сделал вывод, что супруги нет в комнате и пошел проверить кухню и гостиную.

Вскоре Виктор выглянул во двор и понял — жена уехала на машине, не сказав куда. Задумавшись, он решил, что если все получается так же как вчера, то жена вернется к двум часам ночи. Или Виктора потянуло на экстремальные приключения и потому, он решился сделать один телефонный звонок, который бы разнообразил его досуг. А она и сама была готова позвонить.

Та, что на это точно была способна в данный момент проснулась и проследовала на кухню, чтобы выпить утренний кофе и посмотреть новости. Там она естественно встретила Полину, которая ей сказала:

— Зина, я тебя прошу — сходи проверь почтовый ящик.

— А что случилось?

— Смотри сама, — сказала Полина, и увеличила громкость телевизора, — слушай.

Шли новости по озерскому каналу. Из репортажа Зина все поняла. Особенно ее впечатлил кадр крупного плана трупа Клавдии, снятый при опознании:

— Ну как? — спросила ее Полина, — пойдешь смотреть в почтовый ящик.

Зина застыла. Ей ужасно не хотелось спускаться вниз, так как она прекрасно понимала, что найдет там камушки:

— Я пока понять не могу, — сказала Полина, — кого из вас троих этот палач с камушками сочтет более виновным. Тебя — или кого то из Носовых?

— Мама, — спросила Зина, — с чего ты взяла?

— Я уверена в том, что супруга Виктора тоже их получает, только молчит. Кроме того, я считаю, что она играла во всей той грязной истории не самую последнюю скрипку.

— Мама! Сколько можно меня за это упрекать?

— Зина, я тебе еще тогда сказала, что это клеймо на всю жизнь. И я — не бесчувственное дерьмо, вроде этого Носова, которого всегда волновали только его собственные трудности. Я что, думаешь не понимаю, почему ты с ним видишься, и что ищешь от него? Или ты будешь отрицать, что спишь с ним?

— Мама!

— Что мама? Я почти сорок лет мама, и что с того. Ни тебя нормально воспитать не смогла, ни внучку вовремя не поймала. Такая же как ты выросла, и еще гляди тех же ошибок наделает!

— Хватит! Я была еще ребенком! Я влюбилась!

— Нет моя дорогая, не порочь это слово. Не любила ты. Я же помню тот день, когда гараж взорвали. И помню что потом было. Ты же и слезинки не обронила. А уже через неделю крутилась со своим Сергеем, которому сама же жизнь сломала.

— Я пойду проверю почтовый ящик.

Полина проводила ее грустным взглядом. Ей не удавалось влиять на дочь. А раз так — то все происходящее и ее вина тоже.

Зина вышла из квартиры и подошла к лифту. Слова матери все еще стучали в ее глазах. Да. Она любила Виктора Носова и это было следствием. Каким–то передаточным явлением. И давно хотела занять место его жены. Но Носова устраивало существующее положение вещей. Ему нравилось спать в кровати одному, его устраивал бардак в комнате и все остальные причуды. Потому что это было удобно. Одно было совсем непонятно Зине — это то, насколько животным был секс с Виктором. Он будто продирал ее изнутри. А приласкать ее по–настоящему никогда не стремился. Кроме того, и это Зина давно заметила, при выборе формы Виктор слишком часто склонялся к анальному сексу. Это тоже значительно задевало самолюбие Зины, а сам Носов объяснял все это тем, что ему так нравится больше.

Поделать с этим ничего было нельзя. Носов пользовался своим положением, и потому позволял себе делать с Зиной все что угодно.

Спускаясь в лифте Зина задумалась об этом. Жизнь провалена — тут мать права. Она никогда и никого не любила в этой жизни, а полюбила, самого мерзкого человека, какого можно было найти. И сейчас она отчетливо понимала всю его мерзость, но сделать с собой ничего не могла. Стоило ему поманить ее — Зина бежала. Потому что хотела его тела, хотела его секса, пусть и не самого сладкого. Но желание сохранялось. Но чем хороша такая жизнь? Вот бы камешек оказался сейчас в ящике, — подумала Зина. Это значило, что она приближается к концу. Зина уже давно прикинула, кто еще мог бы быть в списке. Конечно — она шла следующей. Ее вина в той истории была меньшей, нежели у Носовых. Она просто воспользовалась ситуацией, да и ее использовали. А убитые тетки просто выполняли свою работу, и, возможно, просто слишком перестарались в своем рвении помочь трагедии семейки Носовых.

Ящик. Ключ. Конверт. Зина взяла заветный конверт и открыла его. Сердце забилось чаще, когда она увидела ПЯТЫЙ и на ее руку упал очередной кусочек агата. Она вернула камень в конверт и прижала его к сердцу, как будто это было письмо от возлюбленного. Зина ждала этот камушек — и она его получила.

Поднявшись на лифте она вернулась домой довольная.

— Ну? — с тревогой спросила Полина.

— Пятый, — сказала спокойно Зина и похлопала себя по кармана, — пойду уберу его к собратьям.

Зина удалилась в свою комнату. Спокойствие дочери подействовало на Полину как холодный душ. Как только она вернулась на кухню то услышала:

— С тобой все в порядке?

— Мама. Со мной все в порядке. И да, ты права. Но в этом виновата не ты, а я сама. Я просрала свою жизнь от и до. Я могла чего–то достичь, но погналась за химерами.

Полина в шоке села на свое место уставившись на Зину, которая продолжала признаваться:

— Да, ты все верно разгадала. Я сплю с Виктором, потому что люблю его. И тут ничего не изменишь. И думаю, ты понимаешь откуда тут ноги растут у этого чувства.

Полина кивнула.

— Вот и замечательно. А потому — не вини себя в том, что я из себя представляю. Это не ты виновата. Это я и мои ошибки.

Ситуацию как обычно спас телефонный звонок:

— Да, — взяла трубку Полина, — тебя, — дала она телефон Зине, — с работы.

Зина улыбнулась и взяла трубку.

— Я слушаю.

— Это Виктор, — сказал Носов.

— Я поняла. А мне камушек пришел в ящик.

— Опередила. Мне их обычно в контору присылают, — Носов заметно нервничал, — Зина, а ты не можешь приехать?

— Сейчас? В спорткомплекс?

— Нет. Хватит спорткомплекса. Приезжай домой. Жена уехала и ее скорее всего не будет дома весь день.

— Это очень заманчивое предложение, — засмеялась Зина, — я буду у тебя скоро.

— Возьми такси, — сказал Виктор нетерпеливо, — я все оплачу.

— Гулять так гулять! — сказала Зина, — я выезжаю.

Полина осуждающе посмотрела на дочь:

— Ты права, это уже твои ошибки, а не мои огрехи в воспитании.

Носов положил трубку на диван и обратил внимание на то, что все рыболовные снасти, удочки, серфинг, были переставлены и занимали теперь часть бокового коридора, который вел в часть комнат, которые не использовались до сих пор. В них даже ремонт сделан не был.

После он обнаружил, что жена приготовила комнату под лестницей явно для проживания там кого–то. Не сразу догадавшись до кого. Потом он решил подстраховаться и позвонить супруге. Чтобы сюрприза не получилось. Но телефон ее не отвечал. Что ж, подумал Виктор, значит будет сюрприз…

* * *

Тимофей и Рита спустились к завтраку вопреки ожиданиям родственников, что они будут спать до самого вечера. На тактичный вопрос Ирины — с чего вдруг — за Тимофея ответила Рита:

— Мы подумали, что сначала будет логичным решить проблему с Соней и Женей, а потом и выспимся. Нам хватило подремать два часа, чтобы немного восстановить общую форму, а сейчас можно бы крепкого кофе и мы будем готовы. Если хотите, я помогу Вам сварить кофе.

Ирина окончательно пленилась этой девушкой. И они отправились на кухню варить кофе.

Тимофей позвонил брату на мобильный телефон:

— Алло, Жень? Не разбудил?

— Какое там, — ответил Женя, — мы с Соней так и не ложились, с тех пор как Антон с Андреем уехали.

— А они дрыхнут как убитые, храп такой, что боюсь у Тохи все его дипладении завянут.

— Тим. Что там решили?

— Бабушка и Клара договорились с Анастасией. Вы переезжаете к нам в дом. Здесь все таки безопаснее. Так что пакуйте чемоданы, мы через минут тридцать мы с Ритой у вас будем.

— Хорошо.

Женя закончил разговор и повернулся к Соне:

— Пойдем вещи собирать, скоро Тимоха с Риткой приедут.

— Куда теперь?

— Назад в дом Гордеевых, — ответил Женя, — они уговорили Анастасию.

На самом деле Анастасию никто не уговорил. Ее просто поставили перед фактом и она даже пыталась ругаться и сопротивляться. Но общими усилиями убедили, что девочка не виновата в том, кто ее родители.

Занявшись сбором вещей Соня немного загрустила:

— А я привыкла к этой квартире, все здесь сама делала. И уборку в том числе, а кое кто филонил.

— Я тоже. Но там все таки намного роднее.

— И бабушки комнату убирают, носки стирают и завтрак в постель таскают.

— А что в этом плохого?

— Милый, — улыбнулась Соня, — это отлично. Я просто по хорошему завидую такому отношению. Потому что родственники у тебя замечательные.

Соня взяла со стола большого плюшевого мишку — подарок Марины:

— И подарки они делают просто волшебные.

— Да. Тут ты права.

Где–то после двадцати минут складывания вещей все было собрано:

— Если что, потом они приедут и заберут все, — сказал Женя, смерив взглядом получившуюся кучу из сумок.

Раздался звонок в дверь:

— По ходу они все таки разбудили Антона и Андрея и взяли ключ от подъезда, — сказал Женя, подойдя к двери, даже не посмотрев в глазок.

— Как–то они рано, — засомневалась Соня, но не успела сказать, чтобы Женя заглянул в глазок — он уже открывал дверь и сразу получил дверью в лоб.

В прихожую ворвалась женщина, по комплекции явно бывшая баскетболистка. Она быстро свалила Женю на пол двумя четкими ударами. За ней следом в квартиру вошла Катя:

— Хорошее ты себе гнездышко свила, Сонечка.

Соня от ужаса вдавилась в стену и застыла. Катя подошла к ней и залепила ей пощечину:

— Шлюха. Как ты посмела сбежать из дома.

Соня ей ответила:

— Я уже не ребенок, чтобы мной распоряжаться как мебелью.

— И слушать не хочу! Ты едешь домой.

— Я никуда не поеду, — закричала Соня.

— Что с этим то делать? — спросила женщина.

— Расскажи ему, какие против него будут выдвинуты обвинения, — цинично сказала Катя.

— Значит так, — впечатала Женю в паркет Дама, — скоро ты получишь повесточку из ОВД Северодвинский и расскажешь как похитил и изнасиловал Софию Носову. Понял, педофил? Всех вас надо к стенке, — и она пнула Женю так, что тот согнулся.

Соня бросилась любимому на помощь:

— Милый, я никогда не напишу на тебя заявления, а сами они ничего не смогут сделать.

— Сможем, — ответила уверенно Катя, пока Дама оттаскивала Соню от лежавшего на полу Жени, — еще как сможем, тут ты очень зря надеешься на наше правосудие, которое можно купить за очень маленькие деньги. И передай своим родственникам, что мы всех их затаскаем по судам, они еще проклянут тот день, когда с нами связались.

— Женя, я люблю тебя, — кричала Соня, когда ее вытаскивала из квартиры Дама, а за ней проследовала с видом победительницы Катя.

— И помни, педофил чертов, — деловито сказала она, — теперь тебе придется отвечать по закону. Я все сделаю, чтобы вас всех смешали с грязью.

Они удалились, оставив дверь открытой. Женя продолжал лежать, так как все еще испытывал дикую боль в груди и животе. Он рыдал:

— Соня. Я люблю тебя, дорогая. Я люблю тебя.

Подошедшие к квартире через семь минут Тимофей и Рита (они правда взяли у Андрея ключ от подъезда) увидели открытую дверь и обнаружили под ней побитого и рыдающего Женю:

— Что тут случилось? — воскликнула вбежавшая первой Рита.

— Здесь была ее мать, с каким–то дуболомом в женском обличии. Меня уложили сразу же, а Соню увезли силой. Мать Сони угрожала мне обвинениями в похищении и изнасиловании.

— А массаж влагалища ей не надо? — зарычал Тимофей и врезал в бессилии кулаком по стене, — что эта мразь о себе возомнила?!

Тем временем Рита осмотрела Женю и сказала:

— Судя по всему ты отделаешься синяками, но врачу лучше показаться. Мало ли что.

— Куда она ее повезла?

— Наверное домой, — ответил Женя.

— Что ты задумал? — испугалась Рита.

— Зависит от того на какой она машине.

Тут Рита запротестовала:

— Я категорически против. Пока что у нас толком состава преступления нет — заявление Соня не напишет, это я точно могу сказать, сами они не протащат такое безумие.

— Откуда ты так в этом уверена? — удивился Женя.

— Я все таки хорошо знаю ее родителей. Сказать, что они в законодательстве и особенно уголовном кодексе, полный ноль — это не сказать ничего.

— И что же нам делать? — спросил Тимофей.

— Надо ехать назад в дом Гордеевых и посоветоваться со старшими. Все таки Носовы любят гордиться своими связями. Разве у твоей тети их не больше?

Тимофей и Женя кивнули:

— Ну и чего мы ждем? Женя, забираем вещи и едем к вам домой. Все будет хорошо, я обещаю, — заключила Рита.

* * *

Виктор открыл дверь приехавшей Зине и искренне порадовался ее скорому приезду. Сама гостья внутренне радовалась своему приезду в дом Носовых — поскольку она его достигла и теперь имеет бесценный шанс в нем задержаться. Виктор же просто рассчитывал на небольшой разговор за стаканом виски, быстро перепихнуться и отправить Зину восвояси. Просто ему не хотелось ехать в Спорткомлекс — так что все как обычно обуславливалось его желанием сохранить для себя комфорт и удобство.

Виктор пригласил Зину присесть:

— Выпьешь?

Зина отрицательно покачала головой:

— А я пожалуй не откажусь, — сказал Виктор и налил себе виски, — ты привезла свой пятый камень?

— Нет. Я оставила его дома, — тихо сказала Зина. Она рассматривала Виктора и пыталась понять, что за сила продолжает ее притягивать к этому старому, циничному и жестокому человеку. А ответа найти не могла. Деньги? Да гори они огнем. Чувство? Это проклятье, а не чувство. Хотя да, она любила его и все ему прощала. А он был дерьмом. Что ж, подумала Зина. Ты любишь Дерьмо и смирись с этим раз и навсегда, ничего ты этим не изменишь.

Виктор осушил бокал и сказал:

— Мы будем говорить о чем–нибудь? Или сразу приступим?

— Может поднимемся к тебе в комнату? Я так мечтала ее увидеть, — сказала Зина, хотя поняла, что сказала это зря. Она очень рассчитывала, что Катя появится не в два часа ночи, а намного раньше. И в этом случае Виктор успел бы спрятать ее к примеру в шкаф, и никто ничего бы даже не заметил — была тут Зина и пропала. Но тут Виктор сам ее спас, сегодня его желания отличались излишней экстравагантностью:

— А давай прямо здесь? На диване.

— Почему бы и нет? — страстно сказала Зина про себя подумав, что Носов сам себе ставит мышеловку. Она верила в то, что Катя свалится на них в течение часа. А если учесть, что любовные утехи у Носова никогда не заканчивались быстро — то шанс существовал немалый.

Зина расстегнула блузку и бросила ее на диван. Виктор поставил на журнальный столик пустой стакан и принялся штурмовать Зину. Он быстро расправился с ее джинсами, которые оказались на полу, тем временем Зина вскрывала одеяние Виктора, чтобы добраться до его красного, набухшего от вожделения полового органа. Изнутри она испытывала к этой громадине сумасшедшее животное влечение, и потому добравшись до того, что искала, обхватила обеими руками и сжала, отчего Носов заурчал от постигавшего его экстаза страсти. Чтобы закрепить успех Зина взяла гордость Носова в рот и стала методично посасывать его двигая губами и языком. Виктор пребывал на пике возможного возбуждения и понимал — еще немного и Зина полетит на диван, а он войдет в нее самым жесточайшим образом.

Когда размеры Гордости увеличились еще сильнее Зина закончила акт ласки и собралась было привлечь к себе Виктора, как вдруг он резким движением толкнул ее вперед, развернул и безо всякого предупреждения вошел в ее не готовый к такому развитию событий анус. Зина выпучила глаза, и постаралась, чтобы Виктор не заметил ее озадаченности происходящим, а Носов уже елозил туда сюда и восхищался происходящим. Но то, что произошло в гостиной дальше было бы достойно любого анекдота.

Распахнулась входная дверь и в нее ввалились Дама, которая волокла упиравшуюся Соню, а также Катя. Все трое застыли увидев картину того, как Виктор Носов запихал свое мужское естество в задницу Зинаиды Гнидовой и двигался в ней ощущая себя победителем.

Катя с трудом сдержала свою обиду и стыд перед Дамочкой, с которой она вчера познакомилась в ОВД Северодвинский, ибо считала ее сведущим в юриспруденции человеком. На деле она была слабым адвокатом, и сама находилась там в качестве задержанной за пьяный дебож. Но Катя все это из виду упустила. Зато сейчас с завидным спокойствием она произнесла:

— В комнату под лестницей ее отведите.

Дама потащила Соню в приготовленную для нее темницу с окнами из стеклоблоков. Пока она провожала пленницу в ее заключение, то смогла сполна оценить всю прелесть картины. Правда Виктор уже вышел из пещеры блаженства и заправлял свое хозяйство в штаны, а Зина само собой прикрыла причинное место своей блузкой.

Закрыв Соню на ключ, Катя рассчиталась с Дамой двумя пятитысячными купюрами и отпустила ее, поблагодарив.

Когда за Дамой закрылась дверь Катя, сохраняя спокойствие сказала:

— И что за светопреставление я тут узрела?

Зина потихонечку оделась и внутри себя ощущала полной победительницей. Теперь Катя получила подтверждение того, что ее муж ходит налево и возможно получит в результате разборок пинком под зад:

— А собственно, что с того? — спросил Виктор, — я виноват в том, что ты уже давно меня не привлекаешь?

— Но хотя бы соблюдать приличия? — бесновалась Катя.

— Мы были уверены, что ты приедешь в два часа ночи, Витя сам так сказал, — произнесла Зина, стараясь надавливать на имя Носова, чтобы Катя понимала, все это безобразие происходит не в первый раз.

— В конце концов, — стал издеваться Виктор, — ты забыла как носилась с идеей полиамории в прошлом? Все убеждала что можно одновременно любить несколько человек. Уже забыла? Ну успокаивай себя тем, что я полиаморен.

И тут Зина получила такой высший балл, о котором и мечтать не могла — Виктор привлек ее к себе и картинно поцеловал.

— Хочешь я и тебя теперь поцелую? — спросил он.

Катя продолжала сохранять спокойствие:

— Ну чего ты молчишь? — спросила Зина, — поцелуй же своего полиаморного супруга. Он же этого хочет.

Катя сорвалась и зарыдала:

— Ненавижу вас обоих! — закричала она и побежала сгремлав в свою комнату.

Катя вбежала в спальню, заперлась на ключ, упала на кровать и громко зарыдала в полный голос.

Виктор повернулся к Зине и сказал:

— Это часа на два теперь, может мы продолжим?

— И зачем я только одевалась, — сказала Зина про себя подумав, что этим утром она разрушила все принципы приличия, которые вбивались в нее мамой. Но в этом Полина не виновата. Это выбор Зины и она пойдет за ним до самого конца. И не свернет с установленного пути. Все или ничего. И вдруг этот кайф испортила включившаяся от неудачного толчка Виктора музыка — он задел пульт от музыкального центра. В комнате полились аккорды фортепиано из песни «Полет во тьме».

— Господи, какой ужас, — сказала Зина, — почему меня постоянно преследуют именно эти песни. Хоть список составляй и запрещай их к эфиру.

— А я и не знал, что у нас есть такой диск.

— Это радио!

Виктор выключил музыку, но настроение у обоих резко испортилось, а сексуальное желание пропало.

* * *

Появление в доме Гордеевых Жени без Сони произвело эффект разорвавшейся бомбы. Бабушки бросились осматривать несчастного ребенка и задумали вызвать врача. Клара кинулась готовить его комнату. Анастасия осталась с племянником и учинила ему допрос:

— Как это произошло? — мягко спросила она.

— Я думал, что это Тимка приехал, мы же его ждали. В глазок не посмотрел, а тут они — и он вкратце пересказал Анастасии всю историю второго дубля вторжения семейки Носовых в их скромное жилище.

— Да уж, — сказала Анастасия, — сами быдло, и методы у них соответствующие. Я бы таких стерилизовала, чтобы себе подобных не воспроизводили.

— Тетя, — возмутился Тимофей, — он же любит их дочь.

— Ну тебя, — махнула рукой Анастасия, — не хотела говорить, да придется.

— О чем? — встрепенулся Женя, а Рита с интересом прислушалась.

— Не дочь она им, вот что. И не должна она страдать из–за людей, которые вроде бы ее воспитали. Только понять не могу как она у них такая выросла.

— Что? — не понял Женя.

— Вы хотите сказать, что Соня не родная дочь Носовых? — вмешалась Рита.

— Да. Они взяли ее в доме ребенка. Насколько я знаю, Катя Носова уже не могла иметь детей к тому времени. Да все об этом знали. Потому они ребенка взяли в приюте. Я слышала что очень тщательно выбирали — из–за этого она без соответствующих, сама не знаю как это назвать, ну, особенностей приемных детей, — о своей скромной роли в истории лишения Кати возможности деторождения Анастасия благоразумно предпочла умолчать.

— А она, бедняжка, так мучилась все время, что предала их, — сказал Женя, — стоило мне о них плохо сказать, сразу сжималась вся. А когда гости были и себе позволяли что–то. Особенно Тимка. Он обожал смаковать описание того скандала.

— И продолжаю обожать, и сожалею что прав оказался. Надо было сильнее смаковать, — сказал Тимофей, — судя по рассказу бабушки это та еще феерия была.

— Женя, — сказала Анастасия, — иди наверх, Клара тебе сделает успокаивающий чай и попробуй уснуть. Я потом к тебе зайду.

— Не смогу я уснуть, тетя. Я как представлю, что она там мучается, а ведь я так ее люблю…

У Сони действительно было более худшее положение — она сидела в тесной каморке под лестницей и беззвучно ревела. Больше ничего в этой комнате делать было нельзя, поскольку не с чем. А Катя благополучно забыла о дочери, так как у нее самой внезапно открылась личная проблема с Виктором. Про Соню в веселом доме все быстро забыли.

В этом и состояла их разница с Гордеевыми — вокруг Жени крутились все. Его очень скоро увели в комнату, напоили чаем, согрели, успокоили и дежурили у него не отлучаясь — сначала Клара, потом Ирина и так по кругу.

Пока вокруг пострадавшего кружил в танце хоровод родственников Рита наконец нашла возможность поговорить с Тимофеем в силу открывшихся обстоятельств:

— Значит все таки дело в каких–то совсем старых разборках между семьями? — стала допытываться она.

— Ритуль, я тебе все уже рассказывал про тот исторический скандал. Причем в подробностях.

— А про то, что Соня не дочь им?

— Это я узнал одновременно с тобой, честное слово.

Они поднялись в комнату и только сейчас Рита обратила внимание на растения, которые занимали комнату Тимофея.

— Это же калатеи?

— Не только, — ответил он, — у меня в принципе большая коллекция растений семейства марантовых. В том числе и калатеи.

— А у Анастасии — гардении, у Ирины есть восковой плющ… Погоди минуту. У каждой комнаты есть знаковое растение?

— Да. Это при проектировании задумывалось.

— Так. У тебя — маранта, у тетки — гардения, у бабушки — восковой плющ. Что у остальных?

— Тебе зачем?

— Знаешь. Мысль меня посетила интересная. Рассказывай.

— У Антона знаковое растение — дипладения, у дяди Евгена — бугенвиллия, у Женьки — самое жуткое — камелии, не представляю, кто за ними ухаживает сейчас, а у Марины — фиалки. Но зачем тебе это?

— Спорим, что у следующей жертвы мы найдем что–то из того, что ты перечислил?

— Это уверенность или предположение?

— Я предлагаю тебе пари. Кстати, может нам новости посмотреть? Мы же все время узнавали об этом из новостей.

— Погоди, не меняй темы так быстро. Новости о чем, — Тимофей не совсем въезжал в детективные метания своей возлюбленной, — по пунктам, что за мысли с цветами?

— Мне кажется убийца указывает на тех, кто не причастен к убийствам столь оригинальным способом.

— Так, погоди–ка, — возмутился Тимофей, — ты хочешь сказать что убийца — один из моей семьи?

— Тим. Я только это предположила. Ведь цветы зачем–то он кладет перед тем, как убить в очередной раз.

Тимофей кивнул.

— А на хрена спрашивается?

Тимофей развел руками:

— Ты меня спрашиваешь так, будто этот убийца — я.

— Замолчи, и не смей так больше говорить. Тот кого я полюбила не смог бы убить мою бабушку.

— Хорошо. А новости?

— Какие новости?

— Ты хотела посмотреть новости, — напомнил Тимофей.

— Ах да. Ну я все–таки думаю, что Клавдия уже покинула наш мир. Или ее так оригинально похитили ее же доброжелатели?

— Давай проверим.

Тимофей и Рита забрались в Интернет и очень скоро нашли сообщение о смерти Клавдии Лживой, фотогалерею трупа и упоминание того, что ее нашли в Северодвинском парке.

— Я тебя боюсь, — заключил Тимофей, — ты просто оракул, честное слово.

Тем временем в другой комнате, в которой цвели дипладении царил сон. Но часы уже приближались к отметке в час дня, когда следовало проснуться и поехать на работу хотя бы для приличия.

Первым проснулся Антон. Несмотря на закрытые окна и занавеси в комнату все равно прорывался солнечный свет и он был почти везде. А с такой иллюминацией спать не всегда легко и приятно.

Антон посмотрел на своего спящего возлюбленного. В объятьях сна он выглядел особенно соблазнительно. Потеряв какой–либо страх быть пойманным врасплох Антон выбрался из под одеяла, на цыпочках прошел по комнате и откинул одеяло, закрывавшее Андрея. Его взору предстало его тело в пижаме. И конечно столь любимые Антоном стопы. Но в этот момент он хотел поскорее прижаться к любимому Андрюше, обнять его и поцеловать. А потом разбудить и вместе побежать в душ.

Антон осторожно лег рядом, опрокинул одеяло и стал ногами осторожно касаться стоп Андрея, а губами поцеловал его шею и шепотом сказал:

— Сладкий мой, уже почти час дня, тетя нас разорвет если мы опоздаем.

— Тош, — развернулся к нему Андрей и ответил на его поцелуй, — что плохого в том, что мы полежим еще с полчаса?

— Тем что нас ждать будут. Я люблю тебя.

— И я люблю тебя.

Они обнялись и слились в поцелуе не заметив, как открылась дверь и в комнату вошла Марина с подносом. Дверь за ней закрылась и она застыла увидев зрелище. Антон и Андрей продолжали целоваться, а Марина изображала из себя соляной столп, пока влюбленные, обернувшись, не заметили ее.

В общем, все кончилось хорошо.

 

15. ВСЕ МОИ МЫСЛИ

Приветствую тебя, Сьело!

Что–то какое–то грубое письмо получилось предыдущее. Надо исправляться, но в то же время думать о том, что твое поведение заслуживает порицающей оценки. Сколько можно молчать и изображать из себя святую обиду? Ты полагаешь что я идиот и мне будет доставлять мазохистское удовольствие все это лицезреть в течение длительного времени? Не дождешься, мое Солнышко, теперь мы играем другой колодой и в другую игру. И мне кажется, что настала моя очередь сдавать карты. Не нравится? Ну ты сам довел все до такого состояния, когда терпение должно было окончательно лопнуть. Зачем мне лишний раз доказывать, чем я лучше. Нет смысла. Потому что на той стороне трубки все равно будет растекаться кисель, который на самом деле очень талантливо прикидывается гранитной глыбой. Тут все просто. Разверни эту глыбу — и увидишь тот самый пресловутый кисель, с которым поделать не сможешь ни черта. А все потому, что у такого человека способность к обману намного выше и сильнее. А нам то порядочным что делать? Ведь все подлости, которые совершают порядочные люди никогда не получаются. Потому что порядочность проваливается сразу же. И сразу видна. А она, как это не прозвучит в высшей степени странно в нашем жестоком, или, пардон, я забыл и сейчас снова использую это гениальное прилагательное — ЗАТХЛОМ мире не в моде сейчас. Она никогда не пользовалась уважением, но в настоящее время — особенно. Почему? Да потому что чистота и добродетель, не прогулявшись по парочке трупов достичь чего–то стоящего не могут физически. Не умеют и не хотят. Не смогут и никогда не достигнут. И пока мы закрываем глаза на все эти обманные глыбы из киселя — этот затхлый мир будет продолжать плодить зло под видом добра и мы ничего с этим поделать не сможем.

Я люблю тебя, Сьело

Навечно Твой А.

19.02.2010(вечер)

Поднос с чашками стоял на прикроватном столике. Тосты были нетронуты, от чая шел легкий дымок и приятный аромат мяты и лотоса. Марина сидела на краю кровати обхватив голову руками и не могла вымолвить ни слова. Андрей в пижаме остался на своем месте, Антон ходил из стороны в сторону и пытался достучаться до Марины, чтобы та не разводила безумия:

— Бабушка, — говорил он, — ты не думаешь, что мы уже достаточно взрослые, чтобы принимать решения.

— Но это… Это ненормально, — повторяла в шоке Марина.

— Бабушка, — взмолился Антон, — тебе это кто вдалбливал в голову? Потому что так считают?

Андрей молчал. Он тупо смотрел на Марину, а внутри страшно волновался. Его молчание в данный момент играло против них.

— Марина, — сказал он, — совершенно неважно, кто люди есть. В конце концов, вы же не считаете ненормальным, когда белый встречается с негром. Что в этом такого ненормального?

Марина понемногу успокаивалась, но ее все еще не отпускало до конца. Слишком сильным оказалось потрясение застать внука с другим мужчиной, причем в два раза его старшим.

— Марина, — Андрей подошел к ней и посмотрел в глаза, — нас оправдывает то, что мы любим друг друга. Я готов отрезать себе руку, только быть рядом с Антоном. Я умру, если его рядом не будет. И, думаю, что он тоже так думает.

— Да, бабушка, — сказал Антон, — я не могу жить без этого человека. Он занимает слишком большую, часть моей жизни. И я не смогу вырвать его из своей души. Уже никогда такого не будет.

— Марина, — как заклинание продолжал Андрей, — я влюбился впервые в жизни, — на его глазах выступили слезы, — и это самое прекрасное, что могло со мной случиться.

В какой–то момент Марина все поняла. Это самое настоящее испытание для нее. Не просто так именно она застала их вместе. Значит она должна выдержать этот тест на терпимость. И показать им, что понимает как никто другой, ведь в жизни Марины были и свои потрясения, была трагическая любовь, и много чего другого. И поскольку она когда–то по настоящему и сильно любила — то ей стало ясно — она должна понять и принять эту любовь. В первую очередь потому что когда ты любишь — значит ты живешь в этом мире. А если сомневаешься — то нарушаешь закон жизни. Действительно, продолжала размышлять Марина, кому какое дело до того, КТО, главное, чтобы между двумя людьми было ЧУВСТВО, которое бы они с радостью делили.

В этот момент Марина расплакалась и схватила обоих, обняла их, сказав:

— Простите меня, ребята. Я просто слишком часто думаю и говорю не то. Если вы любите — то конечно любите. И неважно, что будет говорить по этому поводу посторонний человек. Главное, чтобы вы держались за свою любовь. Так как она — самое ценное в этой жизни.

Когда трогательная сцена завершилась Антон и Андрей принялись завтракать, а Марина не позволила себе отказать в небольшом наставлении:

— Антош, — говорила она, — я только тебя очень прошу, и тебя Андрюша, ведите себя осторожнее. И глупостей не наделайте.

— Бабушка, — рассмеялся Антон, — никто из нас забеременеть не сможет. Каких мы глупостей мы можем наделать?

— Не передергивай, Тош, — отрезал Андрей, — я понял что сказала Марина и очень благодарен ей за это. Спасибо.

Марина вежливо кивнула и только сейчас заметила, насколько гармонично смотрелись вместе Антон и Андрей. И именно в этот момент она увидела, что в их глазах виден тот дьявольский блеск. Прекрасный блеск, зовущийся любовью. Марина вздохнула легко — хоть у Антона все будет хорошо, а там и у Жени с Тимофеем все тоже наладится. И последнее, что пришло ей в голову это мысль о том, что теперь род Гордеевых получается прерванным — если у Антона не будет наследников. Но эти мысли были настолько глупыми и ненужными, что она их сразу отринула.

Прошло два дня. За это время стало четко ясно, что установить связь с Соней не представляется возможным. Женя сидел в своей комнате и не выходел, хирея на глазах. Ирина пребывала в перманентной панике на сей счет, а Клара держала руку на телефоне, чтобы сразу вызвать племяннику врача в случае чего.

На уже ставшим традиционном военном совете в гостиной собрались Анастасия, Ирина, Клара, Тимофей, Евгений, Антон и Андрей. Поджидали Риту, которая намеревалась утром забраться в сад Носовых и посмотреть что к чему.

— Это невыносимо ждать, — говорила Ирина, перебирая в руках четки, — уже два дня ищем пути решения, и все впустую.

— Надо быть спокойными, — сказала Анастасия, — в конце концов, нанять бандитов и снести половину дома Носовых мы успеем всегда.

— А видеокамеры? — возразил Андрей.

— Ой, — откликнулся Евгений, — в Мякурах не то что камер наблюдения, там охраны то в этом районе нет, потому что все друг друга знают.

— А в чем тогда проблема? — удивился Антон, — нанимаем бандитов и сносим домик. Пока Носов будет бегать и восстанавливать свои руины

— В том, — сказала Анастасия, — что это будет очень дорогостоящее развлечение. Ты можешь себе представить сколько придется заплатить, чтобы это устроить, а потом, чтобы замять все последствия юридического характера?

— Жуткие деньги, — вставил Евгений.

Заслышав звонок в калитку Тимофей пошел встречать гостью, которой несомненно являлась Рита, вернувшаяся с разведки вокруг дома Носовых.

Едва девушка вошла в гостиную Ириной и Кларой ей были предложены булочки и кофе, а Анастасия спокойно сказала:

— Мы готовы слушать, Рита, — как видишь наши старшие уже извелись.

— Я догадалась, — улыбнулась Рита, — значит так. Узнать мне удалось не много, но думаю, что и этого достаточно. Учитывая что веселая семейка спит не по режиму совершенно, то проверить что–то было не так уж сложно.

Рита оглядела всех своих будущих родственников (поскольку Тимофей круглые сутки говорил ей, что хочет на ней жениться) и продолжила:

— Соня в доме. Ее засунули в комнату под лестницей. В ней нет окна — там все стеклоблоками закрыто, но слышимость неплохая. Я ей постучала и она меня услышала, мы немного поговорили. Из каморки ее не выпускают, мать два раза носит ей еду, но Соня не ест. Еще она сказала, что ее почему–то тошнит. В туалет ее водят под присмотром матери и Зины.

— Что еще за Зина? — встрепенулась Анастасия.

— Ох. Это отдельная история. Зинаида Гнидова, любовница Виктора, и по совместительству мать нашей общей знакомой Нади.

Вся женская часть открыто показала свое презрение к упомянутой особе, а Андрей в очередной раз испытал от этого дискомфорт, так как относился к этой девушке хорошо, считая что ее глупость — не есть вина.

— Какие интересные подробности, — удивилась Анастасия, — хотя учитывая то, насколько ужасно выглядит Екатерина, ничего странного в том, что Носов позарился на эту Зину… Погоди–ка. Ритуля, у меня тут вдруг сомнение закралось, ты меня исправь что ли. А то я не сразу въехала в фамилию, а она то говорящая.

— Да тетя, что именно вы спросить хотели.

— У твоей подруги Нади есть бабушка?

Рита кивнула.

— Ее зовут Полина и она работает в прокуратуре, — продолжала Анастасия.

— Работала, сейчас на пенсии, милейшая женщина, — отчиталась Рита.

— Стоило догадаться, — сказала Анастасия, — что все стервятники собираются в одном месте.

— Погоди, Настя, — осенило Евгения, — ты думаешь о той же женщине, что и я?

Анастасия кивнула.

— Я что–то не понял, — возмутился Антон, — а может вы и остальным все объясните?

— Антоша, — сказала мягко Анастасия, — в этом мире, к сожалению, существуют вещи, и особенно люди, о которых хочется забыть раз и навсегда, но, увы, не получается никак. Я могу только сказать, что эта Зина, не менее гадкий человек, чем Носов, с которым она спит.

— Значит нам опять ничего не объяснят? — возмутился Тимофей и вскочил со своего места, — вы не думаете что мы уже не дети, чтобы нас в бесконечном неведении держать?

— Тиша, — спокойно сказала Ирина, — поверь мне, так будет намного лучше всем вам.

В результате молодое поколение так и не получило желанных ответов на вопросы, а старшее еще больше погружалось в паутину собственной лжи и не знало как из нее вылезать. Антон и Андрей ушли в подсобку монтировать параплан, который готовили к запуску. Тимофей и Рита ушли к бассейну, предоставив возможность столь любящим тайны родственникам обсудить все в интимной обстановке, не располагающей к наличию лишних ушей.

Рита легла в шезлонг, накинула солнцезащитные очки и сказала:

— Бабье лето в этом году невероятно теплое, — уже сентябрь, а посмотри как жарко!

— Может искупаемся? — предложил Тимофей, — тетя сегодня плавала и говорила, что вода теплая.

— А можно вопрос? — вдруг поднялась Рита.

— Какой?

— А что с ним зимой происходит?

— С кем.

— С бассейном! Мне всегда это было очень интересно — он же под открытым небом, весь такой чистенький, с кафелем.

— Воду спускаем, моем его, а потом на зиму накрываем. Кстати, зимой в него наваливает снега по уровень земли, и очень весело купаться в снегу в этой штуке. Женька однажды чуть не утонул в нем.

— Да уж. Хорошее у вас детство было.

— Ритуль, — обиделся Тимофей, — ну перестань мне постоянно напоминать, что моя семья богата.

— У меня не всегда это получается, — расстроено сказала она.

— Но ты же скоро станешь моей женой, — улыбнулся Тимофей.

— Хочу тебе напомнить, что моей руки ты пока не просил. Даже не пытался!

— Я это сделаю! — пообещал Тимофей.

— Когда? — поставила Рита вопрос ребром.

— Давай так — когда у Сони с Женей все уладится.

— Я так не играю, — обиделась Рита, — для этого надо убить ее родителей.

— Если верить твоей теории, то ее мамочку хлопнут вместе с другими жертвами убийцы с камушками, — напомнил Тимофей и осекся.

— Кстати о камушках, — вспомнила Рита, — ты говорил со своим приятелем?

— Да, — соврал Тимофей, — я говорил. Он обещал подумать и вечером ответить.

Про себя Тимофей подумал — что я буду делать если он откажется? Взламывать квартиру Клавдии финкой и отмычками? А где я их достану.

— Великолепно, — сказала Рита, — ты говорил, что его квартира над ее квартирой?

— Да. Условно говоря, терраса и его балкон расположены точно над ее гостиной. Там в доме одна квартира на другую наплывает и сам дом спиралью так поднимается вверх.

— А этаж там какой?

— Шестнадцатый, — улыбнулся Тимофей, — так что у тебя еще есть возможность отказаться от этого приключения.

— Ни за что!

Тимофей развел руками:

— Тогда завтра, когда мы там будем лазать — не кричи слишком громко, хорошо? Там еще и потолки пять метров…

— Секунду. Это ты к чему?

— Ну ты посчитай. Стандартный потолок в обычной квартире под три метра.

— Тимка! Хватит меня запугивать! Это значит что в обычном исчислении этот 16‑й этаж расположен на уровне…

— Обычного 26‑го.

— Это выше чем живет Надя! — взвыла Рита.

— У тебя целые сутки на подумать, — продолжал подкалывать ее Тимофей.

— Отстань — решили что лезем, — значит лезем.

Тимофей понял, что пугать ее бесполезно. В сущности и ему самому тоже было немного любопытно узнать — что же он найдет в квартире Клавдии и найдет ли вообще?

В это время в подсобке развивалась дискуссия между Антоном и Андреем. Последний снова занервничал насчет Марины:

— Ты уверен, что она не будет болтать?

— Уверен, — спокойно сказал Антон, — уж кто–кто — а она будет врать до последнего, лишь бы всем спалось спокойно и жилось хорошо. Она искренне считает, что ложь во спасение — не грех. И я в этом ее понимаю. Так что даже бабушка Ира ничего не пронюхает. Марина очень трясется над их спокойствием.

— Но она была так шокирована…

— И что? Вспомни сколько ей лет. Во времена когда она училась в школе за это в тюрьму посадить могли. Так что естественна такая реакция.

Андрей заметно погрустнел.

— Ну милый, — подошел к нему Антон и погладил его по щеке, — успокойся. Я люблю тебя.

Андрей улыбнулся и подался к его ласкам:

— Я так за тебя боюсь, — сказал он, — я так боюсь тебя потерять.

— Не надо, — сказал Антон, — ты меня не потеряешь никогда.

— В моей жизни кроме тебя ничего нет.

Они обнялись, а потом продолжили сбор модели. Через пятнадцать минут влюбленные выкатили ее в поле, в стороне от бассейна. Это заметила Рита и сказала Тимофею:

— Иди позови остальных — они похоже собираются запускать ее.

Тимофей в два прыжка оказался в гостиной и сообщил продолжавшим секретничать старшим:

— Они выкатили свой параплан и сейчас его запустят.

— Я рада, — заявила Анастасия, — что он по крайней мере существует. Мне казалось, что все это время они валялись на диване и читали друг другу вслух Гитлера.

— На–немецком, — протянула Клара.

— На иврите, — добавил Евгений, — прости мама, — сказал он посмотрев на Ирину, — я не хотел задеть чувства.

Все вышли на террасу и наблюдали за полетом модели, которую Антон с Андреем собирали последние 2 месяца.

— Тот факт, что этот кусок фанеры взлетел, доказывает одно, — заметила Анастасия, — что мой крестник и мой племянник — гениальные дети.

— Хорош ребенок, — заметила Ирина, — тридцать пять.

— Через три месяца будет 36, и что с того? Душой ему все еще пятнадцать, — рассмеялась Анастасия, — нам бы так. Я себя уже в двадцать ощущала на все тридцать.

— Хватит прибедняться, Настя, — заметил Евгений, — ты в пятнадцать вела себя так, будто тебе двадцать.

Тем временем авиамодель сделала два круга над домом и плавно пошла на посадку. Однако, это был не ее день и ветром параплан сдуло чуть в сторону, в результате чего фанерный самолет врезался в дуб и рассыпался.

С террасы послышался смешанный вопль удивления и восторга.

— По крайней мере оно минут десять держалось в воздухе, — заключила Анастасия, — значит следующая модель продержится двадцать.

Антон и Андрей озадаченно смотрели на разлетевшийся на куски параплан. К ним подбежала Рита:

— Как оно вышло так? — удивилась она.

— Поправку на ветер не учли, — сказал Антон.

— Нет, я думаю, что тут с конструкцией что–то не так, — проворчал Андрей и пошел собирать обломки, — Тох, пойдем посмотрим и проверим заодно, что не так.

Рита посмотрела им вслед и заметила:

— Вот фанатики, — и побежала назад к бассейну, куда Тимофей уже притащил ее купальник.

* * *

Надя стояла в прихожей и выбирала шарфик, который намеревалась повязать на свою шею, чтобы показать Гордеевым, что у нее тоже есть вкус. Хотя о каком вкусе можно говорить, учитывая, что на ней уже были напялены страшные полосатые колготки, короткая юбка–колокольчик с рюшечками и складками–плиссе. На ногах красовались черно–белые кеды. Так что легкий и игривый шелковый шарфик зеленого цвета всю эту палитру кошмара не спасал совершенно. Но куда там, если идет полет мысли. Свою копну бесконечных волос Надюша забрала в хвост абсолютно безвкусной резинкой бледно–розового цвета.

Открылась дверь — в квартиру вошла Зина, которая с завидным постоянством стала ночевать вне дома:

— Как дела у Носовых? — холодно полюбопытствовала Надя, — Соню еще не пришибли?

— Надя! — четко отрезала Зина, — ты бы хотя бы поздоровалась.

— Ах простите меня, Зинаида Сергеевна, Доброе утро, Зинаида Сергеевна, чаю не хотите, Зинаида Сергеевна? — все это сопровождалось красивыми реверансами, от которых Зине искренне захотелось врезать дочурке меж глаз.

Зина смотрела на дочь и про себя понимала, что именно у нее выросло. От этого осознания ей и не хотелось жить. Зине не нравилось появляться дома именно потому, что здесь присутствовала ее уменьшенная копия, только гораздо более хитрая и изощренная в своих целях и действиях.

— Так ты скажешь, как у Носовых дела?

— Теперь, — Зина очень четко обозначила начало фразы этим словом заострив на нем внимание многозначительной интонацией, — у Носовых все хорошо. И их семья сейчас сплочена, как никогда.

— Забавно, — сказала Надя, — хотела бы я на этот оплот семейственности посмотреть. А заодно и на твою роль там.

Зину заметно подстегнуло это замечание, а Надя только пользовалась тем, что Зина не подозревала, что ее дочь играет на лагерь противника.

— Надя. Ты не находишь странным свой допрос, учитывая, что сама мне чаще всего не говоришь и четверти того, что происходит с тобой. Вот куда ты собираешься сейчас?

— Мы с Ритой идем в библиотеку, готовиться к семинару.

— И по твоему я это проглотить должна?

— А что не так, — удивилась Надя, — сегодня выходной, библиотека работает…

— И ты с Ритой учишься на совершенно разных факультетах…

— А ты ночуешь у Носовых третью ночь, и что с этого? Я по этой причине не могу пойти в библиотеку со студенткой юридического факультета? Может у нас предметы одинаковые, а?

На этом Надя сделала свой выбор шарфика, оставив на себе зелененький, подхватила блескучую сумочку и ушла не попрощавшись. Зина застыла посреди прихожей совершенно не зная что думать по поводу всего этого.

Надя же бежала к лифту и про себя думала, что состояние мамочки можно использовать в своих целях, поскольку Гордеевы, а она ехала к ним если не забыли, наверняка решат воспользоваться Надей для решения всех насущных проблем, связанных со спасением Сони из родительского дома.

Соня же провела в заточении два ужасных дня. В туалет ее водили под конвоем, еду приносили в комнату, о поездках на учебу речи не было.

Комната, в которой она теперь жила была очень тесной — всего два на четыре метра, причем потолком ей служила лестница. В углу стоял одинокий топчан, к которому примостился скромный столик.

Зашуршал ключ в замке, в дверях появилась Катя с подносом:

— Я принесла тебе завтрак, — сказала она безразлично.

— Забери его себе, — заявила Соня, — я не буду есть. Пусти меня на кухню, я сама буду себе готовить. От твоей готовки меня тошнит.

— Сонечка, но тебе надо есть.

Соня ощутила, как у нее подкатила к горлу тошнота:

— Я не буду есть из твоих рук. Я не прикоснусь к тому, что ты приготовила, после того что ты мне сделала!

— Детский сад просто, — ответила Катя, — вот как здорово он тебе мозги запудрил, что ты родной матери такие гадкие вещи говоришь?

— Он мне их не запудрил, — закричала Соня, — я люблю его!

— Видела я эту любовь! Нашел бы он себе какую–нибудь бедную девочку с улицы, и о ней заботился!

— Мама! Ты что, полагаешь, что он претендует на наш дом?

— А ты не знала, — спокойно сказала Катя, — что Гордеевы на грани разорения? Об этом трубит весь город, и твоя проблема в том, что этого тебе не видно. Его волнуют только деньги.

Катя поставила поднос на столик.

— Унеси эту гадость! — сказала Соня, — я сама буду готовить.

— Вот еще!

Катя развернулась и пошла к выходу, на что Соня схватила поднос и швырнула ей его вслед. Все рассыпалось на полу. Катя обернулась и застыла в недоумении:

— Ты что творишь? — завопила она, — я тебе психиатра вызову. И в смирительной рубашке отвезу в психушку, а там будешь сидеть пока тебе мозги не вправят.

— Судя по всему у тебя богатый опыт! — ответила Соня, — может Рита права, и ты действительно тогда упала в обморок потому что камушки получаешь? Или ты с убитой Клавдией была знакома, раз про вправление мозгов заговорила? Ей же вроде как раз мозги кислотой промыли.

— Замолчи, — воскликнула Катя, — что за дурацкие мысли.

— Вот и мне интересно, — сказала Соня, — как он тебя приготовит. Ведь смерти с каждым разом все страшнее и страшнее. А мне и не жалко, судя по твоему поведению и отношению ко мне, и к тому что я чувствую, ты заслуживаешь такой участи. Чтоб ты сдохла, — завершила Соня свою сентенцию, — я тебя ненавижу за то, что ты сделала со мной. Из–за собственных идиотских принципов разлучила меня с любимым, а потом заперла в этой кладовке и еще хочешь чтобы я тебе руки целовала? Может тебе еще шампанского? Папочке ты уже не нужна, как я посмотрю — он нашел себе толстуху помоложе.

— Соня, — на Катю вся эта линия поведения дочери произвела убийственное впечатление и она не знала, как вести себя дальше.

Катя ничего не добавила к своим словам, сорвалась на слезы и выскочила из комнатки, заперев ее снаружи. Соня кинулась к двери и заколотила в нее кулаками изо всех сил:

— Открой дверь, немедленно. Слышишь меня? Открой дверь!

Катя пробежала по гостиной по кругу и взлетела по лестнице в свою спальню. Там она упала на свою кровать, зарылась в подушках и зарыдала горькими крокодиловыми слезами, которые заслужила. Катя не могла понять, что на сей раз она сделала не так, и почему все повторяется опять.

Соня же опустилась на свой топчан и ощутила неприятный позыв к тошноте. У нее закружилась голова. Подумав, что это следствие голодания она легла на топчан и закрыла глаза.

Где–то через полчаса дверь снова открылась. Появилась Катя, которая заявила:

— Твой Женя самый настоящий шизоид. Я прочитала в справочнике, он как вампир тебя покорил, и ты теперь ничего не видишь, кроме него. Но я тебя верну в нормальное состояние. Я хочу чтобы все было так, как до твоего с ним знакомства.

Соня вскочила с постели и подошла к Кате поближе:

— Как было никогда уже не будет, слышишь?

Катя схватила дочь за руки и прошипела:

— А я сказала будет! Или ты с нами, или лучше тебя пусть вообще не будет! Я выкину тебя на улицу, но с ним ты не будешь! Пусть ты будешь ночевать на вокзале, загибаться от голода, но с ним ты не будешь, поняла?

Соня вырвалась из объятий матери и отвесила ей звонкую оплеуху. Катя схватилась за щеку и согнулась пополам, снова зарыдав. Соня воспользовалась случаем и, оттолкнув мать, выскочила из комнатушки и сразу налетела на Виктора, спустившегося на шум в гостиной:

— Куда это ты собралась? Уж не к этому ли ублюдку? — добро по–отечески спросил Соню отец.

— Иди ты к черту, алкоголик чертов, — крикнула Соня и попыталась от него вырваться.

Тут из комнаты выползла Катя и простонала:

— Она меня ударила! Моя дочь меня бьет!

Соня парировала:

— И за дело! Додуматься держать взаперти взрослую дочь и водить ее в туалет как преступницу!

— А ты и есть преступница, — сказал Виктор, — ты предала свою кровь, когда пошла за этим уродом, разве нет?

— Это ты считаешь его уродом, — закричала Соня, — а я люблю его и буду с ним, хотите вы этого или нет. И я чихать хотела на ваши запреты. Я без него умру.

Словно по заказу в этот момент Соню прошил очередной приступ головокружения, но на сей раз все закончилось намного серьезнее. Боль расшатала ее координацию и все перевернулось. Соня упала на пол потеряв сознание.

Катя и Виктор как стояли на своих местах, так и остались на них. Катя подошла к лежащей на полу Соне и сказала:

— Твоя игра неубедительна, вставай и перестань притворяться.

— София! Тебе что мать сказала, — фирменным ментором прорычал Носов, но Соня не реагировала.

Катя присела к дочери и повернула ее, осмотрела и сказала:

— Либо она здорово притворяется, либо действительно упала в обморок.

Виктор поразмыслил:

— Голодный обморок?

— Да рановато для такого, — рассудила Катя, — давай перенесем ее в комнату и я вызову нашего врача. Он не будет много болтать.

На том и порешили — Соню перенесли в ее комнату, создали там видимость идиллической жизни и вызвали врача. К его приходу девушка пришла в себя, но слабость давала о себе знать. Катя хлопотала вокруг нее то ли изображая волнение, то ли действительно беспокоясь от обморока дочери.

Приехавший доктор брал за вызовы на дом немалые деньги, но зато он умел молчать и в нужной ситуации мог сделать любую справку. В частности, когда Виктор попал в реанимацию с отравлением водкой, то добрый доктор помог подделать диагноз — поскольку в дальнейшем такая выписка из больницы могла солидно повредить получению кредита.

Доктор провел у Сони с полчаса и когда вышел к нему подошла Катя и с неподдельным беспокойством спросила:

— Что с Соней? Вы поняли что с ней?

— Да, безусловно. У нее некоторое истощение, нервное перенапряжение, и судя по тому, что показали тесты, что она сделала — ваша дочь беременна.

Катю в этот момент можно было забирать и уносить в музей восковых фигур — настолько хороша была поза в которой она застыла:

— Вы в этом уверены? — спросил Виктор, — на сто процентов?

— На сто десять. У вашей дочери солидная задержка, плюс у меня с собой был тест на беременность, мы все сделали и он дал положительный ответ. Можно вызвать гинеколога, но он скажет то же самое. Судя по всему срок небольшой — не больше четырех недель.

Когда доктор удалился восвояси Носовы сели друг напротив друга и задумались, что им делать дальше с этим безобразием.

— Но какова нахалка, — сказала Катя, — судя по всему она отдалась ему еще до бегства.

— А вот я боюсь, — ответил Виктор, — что именно в ночь бегства это и случилось.

— Но что нам теперь делать со всем этим?

Катя развернулась и включила музыкальный центр, который на сей раз выделился песней Силье Виге «Все мои мысли» на норвежском языке. Катя любила эту песню, а Виктор терпеть не мог. Он смерил супругу взглядом, полным ненависти и отвращения и ушел на кухню. Там он открыл себе бутылку аквавита, отрезал кусок сыра и залпом выпил.

* * *

Рита уверенно плыла брасом по своей дорожке, получая удовлетворение от получаемых нагрузок. Никогда ее тело не было столь уверено в собственных силах. Может быть потому, что по соседней дорожке плыл Тимофей и не отрывал от нее влюбленного взгляда. Все это продолжалось бы до бесконечности, если бы на кромке бассейна не показался гибрид огородного пугала и среднестатистического тинейджера — Надя, разодетая в свой специфический наряд. Увидев ее Тимофей не удержался и сказал Рите:

— Она не представляет, какой подарок сделает бабушкам.

— Почему вдруг? — спросила Рита.

— Это как минимум на месяц обсуждения.

— О чем вы тут беседуете? — спросила подошедшая поближе Надя, премило улыбнувшись.

— Это очень интересная тема, — сказал Тимофей, прежде чем Рита открыла рот, чтобы хоть что–то выдать в эфир, — спасение утопающих, — и Рита изобразила, что тонет, а Тимофей нырнул и вытащил ее на поверхность воды.

— Да, — удивилась Надя, — а Андрей и Антон тут?

— А как же им не быть, — рассмеялся Тимофей, — их параплан потерпел крушение возле того дерева, они разбирают последствия катастрофы.

— И где они это делают?

— В подсобке за домом, придется идти через гостиную, — соврал Тимофей. Ему просто ужасно хотелось, чтобы это чудо–одеяние было по достоинству оценено его домашними.

Когда Надя удалилась Рита спросила его:

— Зачем ты отправил ее в гостиную? Там же сейчас все!

— Ритуль, я не мог отказать им в удовольствии обсудить ту жуть, что она на себя напялила. Ну нельзя натягивать обтягивающие колготки на такую жопу, да еще и полосатые, всех цветов радуги. Поделись со мной секретом.

— Каким, — Рита была не совсем довольна отношением Тимофея к ее подруге.

— Она носит яркие полосатые гетры зимой?

Рита кивнула.

— Так я и думал. Она до ужаса предсказуема.

— Ну я тебя сейчас!

И Рита принялась топить Тимофея в бассейне. Очень скоро эта веселая возня им надоела, и они вылезли сушиться и переодеваться. Кроме того Тимофею не терпелось посмотреть на Марину и Клару после осмотра Нади. Как оказалось осмотр затянулся.

Дело в том, что Надя попала в гостиную в самый разгар споров. Ирина была готова выложить все свои сбережения, чтобы нанять бандитов и сравнять дом Носовых с землей. Анастасия протестовала. В самый напряженный момент в гостиной оказалась Надя и сказала:

— Ой, здравствуйте, — и изобразила высшую степень смущения, которая должна была по идее вызвать максимальное умиление. Но если и вызвала, то только показная.

— Здравствуйте, — холодно сказала Анастасия, — вы наверное Надя, — она уже догадалась ЧТО перед ней стоит.

— Да, — сказала Надя, — вы меня извините, но я услышала часть разговора.

— И надо было сделать вид, что не слышали, — резко ответила Марина, которой Надя не нравилась больше всех.

— Простите меня еще раз, но мне кажется я могла бы вам помочь. И я очень хочу это сделать ради Сони, — вся эта автоматная очередь получилась у нее произвольно, до этого никаких подобных мыслей в головке, награжденной копной бесконечных волос, не было и не планировалось. Но сейчас появилась волшебная возможность расшаркаться перед Гордеевыми и стать поближе к Антону, а там и к удалению от него Андрея, у которого, судя по происходившему, никаких моральных мук насчет влюбленности Нади в Антона не происходило, да и не должно было.

— И что же ты могла бы сделать? — с нескрываемым скепсисом спросила Анастасия.

— Я могу попасть в дом Носовых, я же ее подруга, и моя мама…

— Не продолжай, — оборвала Ирина, — эти пикантные подробности мы уже знаем.

Далее последовал монолог Нади о том, какая она хорошая подруга Сони, как она хочет ее выручить и как сожалеет, что злобные Носовы так навредили таким добрым Гордеевым.

Анастасия подумала, что еще пять минут этого потока лести и она сойдет с ума на месте. Марина все больше проникалась антипатией к Наде. Единственная, кто смотрела на все это максимально наивно, была Клара, ни с того ни с сего девушка ей понравилась, несмотря на некрасивость и полную безвкусицу в одежде.

В разгар монолога появилась Рита. Ее Надя тоже легко включила в свой несложный план — завтра они проникнут в дом Носовых, угостят родителей и Зину чайком со снотворным и вывезут Соню из дома.

Ирина правда предложила следующее:

— А что если вместо снотворного использовать мышьячок? — про себя она подумала, что избавиться и от Нади будет неплохо, она искренне полагала, что дочь Зины Гнидовой, которую все в этом доме и называли Гнидой, правда около двадцати лет назад, не может делать добро. Так может она и сослужит Гордеевым добрую службу, заодно отсидев за отравление супругов Носовых.

Но тут вмешалась Анастасия, которой такое развитие событий не понравилось:

— Достаточно и снотворного. А Тимка и Женя подхватят их на машине.

На том и решили, в связи с этим Надя продолжила свое шествие по дому Гордеевых и направилась в изначальный пункт своего следования — а именно — в подсобку, где Антон и Андрей разгребали разбитый катастрофой параплан. Ей крупно повезло, что в момент ее появления, они не целовались и не говорили друг другу нежностей. Разве что левая рука Андрея очень многозначительно лежала на правой ноге Антона и поглаживала ее. Но этот нюанс был быстро аннулирован, как только появилась Надя и с широко раскрытыми от удивления глазами (ей богу, надо было фото делать, для иллюстрации к Базедовой болезни — подумалось Антону) сказала:

— Как же так? Он разбился?

— Да, — недовольный ее появлением сказал Антон, — неправильно киль сделали — потому с ветром не справились.

— Ну это же наша первая модель, — успокоил его Андрей, — вторая будет лучше.

— И правда, — далее из уст Нади последовал псевдоинтеллектуальный монолог о том, что никогда не надо останавливаться на достигнутом, вот она тут недавно читала одну модную книжку, и пересказала ее сюжет не имевший к выставленной морали никакого отношения.

Про себя Антон подумал, что таких умниц как Надя надо сгонять в резервации и там травить. Потому что терпеть ее словесный бред было невозможно.

— Ну что вы дуетесь, вы же такие классные! — продолжала шпарить Надя. Тут она поняла, что надо бы и похвастаться своими успехами, — а мы с Ритой завтра организуем операцию по спасению Сони.

— Да? — с благодарностью посмотрел на нее Андрей.

Бедная Соня, — подумал Антон.

— А ты какую роль будешь выполнять? — саркастично спросил Антон.

— Я должна проникнуть в дом, и впустить туда Риту. Потом мы напоим Носовых снотворным и вывезем Соню.

— Хорошо хоть взрывчатку и огнестрельное оружие не будете использовать, — сказал Антон, — а то еще в волосах запутается, и время потеряете. А бомба то БУМ!

Андрей смерил Антона недовольным взглядом, но тот никак не отреагировал.

А вот Надя на сей раз получила вполне отчетливый удар по своему самолюбию, но про себя подумала — ничего, вот избавлюсь от Андрея и посмотрим как ты запоешь, циничный эгоист.

Не подозревавшая об успехах дочери Зина выплыла из своего убежища и попросила мать сделать ей кофе:

— Очень крепкий, мне надо в город съездить, — объяснила она не став при этом говорить, что ей предстоит самый что ни на есть унизительный визит к пластическому хирургу по поводу увеличения груди.

— Я слышала ты утром с Надей ссорилась, — сказала Полина, — что твоя дочурка выкинула на сей раз.

— Не спрашивай, опять мне допрос учинила.

— Ну, я ее понимаю, она твоя дочь и имеет на это полное право.

— Ты так думаешь? Она мне про свою личную жизнь ничего не говорит. Я вообще ничего не знаю о том, где она, с кем.

— Ну задумайся над этим. А что там у Носовых то происходит?

— Мама, это просто немыслимо!

— Рассказывай.

— Ну про жениха Сони ты помнишь, что она на той вечеринке с ним познакомилась, и Носовы даже позволили им встречаться.

— До этого момента я все и знала. Дальше мне никто ничего не рассказывал, — объяснила Полина, — так что давай подробности.

— Недавно Виктор выяснил, что этот Женя. В общем… Он пасынок покойного Антона Гордеева. Того самого.

— Которого его жена после развода родила, и назвала в честь своего отца, а заодно и его родного брата.

— Именно. Так вот, они судя по всему живут вместе с бабушкой и старшим пасынком в доме Гордеевых как члены семьи, даже фамилию их оставили.

— Воображаю, что развел твой Виктор когда все это узнал…

Зина вкратце пересказала историю злоключений возлюбленных, естественно с позиции Носовых:

— Зина, — остановила пересказ Полина, — а я бы теперь послушала что Гордеевы рассказали бы обо всем этом.

— Зачем, мама? Ты мне не веришь?

— Понимаешь, — пояснила Полина, — я не верю Виктору Носову. Потому что большей мрази в своей жизни не видела. И потому его жену и дочь мне искренне жаль. И если Катерину уже не спасешь, то вот Сонька во всем этом не виновата. Особенно памятуя о том, что она им неродная.

Зина осуждающим взглядом окинула мать:

— Давай мы закроем эту тему. Я поняла что у нас разные взгляды на эти семьи.

В этот момент запищал телефон и Полина ответила, после чего подала дочери трубку и сказала:

— Держи. Это тебя с работы. Как обычно.

Зина взяла трубку и пошла с ней по коридору к себе:

— Я слушаю.

— Это Виктор. У меня срочное дело.

— Говори, я скоро еду в клинику.

— Я попрошу тебя сделать одну вещь. Ты помнишь ту докторшу, о которой ты рассказывала, которая на дому эти проблемы решает?

— Какие проблемы? — не совсем поняла Зина.

— Женские.

— Ну помню. А тебе зачем?

— Мне она нужна. Завтра. Соня беременна. И мне срочно нужно избавить ее от этой неприятности.

Зина застыла в нерешительности, не зная что отвечать Носову. Что за сумасшествие творится. Зачем он собирается проделать это с девочкой? В какой–то момент Зина поняла, чего боится мать и на некоторое время подумала, что не сможет. Но тяга к деньгам, возможно, была намного сильнее.

В общем все кончилось ожидаемо хорошо.

 

16. ГОЛОВОЛОМКА

Привет, Сьело!

А это опять я! Не читаешь? Брехня, точно знаю что читаешь и пускаешь сопли каждый раз, как я это делал раньше. Сейчас? А что сейчас — боль притупляется, слабеет, становится другой. Не думай, что она не осталась — я по прежнему вспоминаю тебя, вижу во сне и все такое. Но сейчас я все–таки смотрю на все иначе немного. Вижу твою вину, осознаю ее, но ненавидеть за это по прежнему не могу, да и не смогу никогда. Что же делать мне с тобой? Разные были мысли. Самая сумасшедшая состояла в том, чтобы позвонить маме и сказать — либо ты грохнешь его предков, Гниду и притащишь ко мне силой и оставишь так навсегда, либо я снова женюсь. Во как. И думаю, что ты догадался на ком.

Но это все прозаический бред, не имеющий с реальностью ничего общего. А та черешня скороспелая скоро стухнет, помяни мое слово.

Даже вспоминать не хочу. Мы кстати пересекли экватор нашей истории. Сейчас, взглянув назад, понимая, что я уже смог СТОЛЬКО написать, я с трудом верю, что уже совсем скоро дойду до конца истории и расскажу всю страшную правду об этих жестоких убийствах. Кстати, один наш общий знакомый, который знает, что я пишу роман, но о чем, знает только мельком, он сегодня прочитал сцену третьего убийства и сказал, что она сильна. А я и так это знаю, что от первого до третьего убийства, я сам прошел эволюцию своих чувств. А сейчас проживаю всю историю вместе с героями. Глава за главой. В этой главе, кстати, случится нечто совсем страшное. Что? А ты потерпи и прочитай. Я же знаю, что ты не только мои письма запоем читаешь, а и всю книгу.

А еще меня очень развлекают догадки тех, кто читает эту историю и не рискует заглянуть в конец, чтобы узнать, кто же тот самый злодей. Еще меня радует сентенция — «Я не верю, что кто–то из Гордеевых способен на такую жестокость», хотя с другой стороны отсылка к «Если постепенно накипало и, в итоге, прорвало» — тоже вполне логична и имеет право на свое существование. Полага., что я смог тебя еще больше запутать. Хотя бы для того, чтобы было интересно читать дальше. А уж я постараюсь сделать все от себя зависящее, чтобы это было интересно.

Люблю тебя, мой милый и единственный

Твой А.

20.02.2010(день)

Утро прибежало в город не спрашивая разрешения. Наступил новый день, который должен был расставить ответы на многие вопросы, и породить множество новых головоломок. Надя проснулась в этот день с особенным чувством удовлетворения. Скорее всего потому, что вчера она весь день провела у Гордеевых, а сегодня ей предоставлялся шанс показать всем, на что она способна, когда хочет этого, и когда видит какой–то смысл.

Потянувшись в узком кресле, она подкинула ногой одеяло и встала. За окном уже давно рассвело и солнце жестко било лучами в окно, застревая в тяжелых шторах. Надя раздвинула шторы и подставила лицо солнечному свету, а сразу после этого услышала голос матери и замерла:

— …на первом месяце она. И надо все сделать сегодня. Да, заплатят совершенно точно и достаточно. Никаких последствий!

Надя проанализировала то, что услышала, вспомнила упоминания Риты о головной боли Сони и тошноте. Следовательно — подруга беременна. Забыв о том, что созвон с Ритой был запланирован на одиннадцать утра, Надя бросилась к мобильному телефону.

Сейчас нам придется немножко вернуться назад во времени. Тимофей и Рита уходили из дома первыми, потому завтрак им подавали на кухне. На вопрос — куда они собираются в столь ранний час Тимофей не моргнув глазом сказал:

— Мы едем к Мишину на высотку, он сказал, что последние дни вид с террасы просто великолепен и можно поснимать, пока его родители в Смоленске.

— А я просто никогда не была в этих домах на Дятловщине. Они же рядом с телевышкой, — пояснила Рита, а утром оттуда можно восход солнца ловить.

— Я молчу, — сказала Ирина, — сама бы с радостью посмотрела на всю эту красоту, но увы, мне сейчас кормить остальных. Но фото вы мне скинете на мой компьютер.

Тимофей кивнул. В этот момент на кухне появилась Анастасия и сказала:

— Мне тоже ранний завтрак, у меня дела в Мякурах.

Тимофей и Рита потом не раз вспоминали это появление Анастасии на кухне. Они выехали из дома в пять утра, когда солнце еще не вышло из–за горизонта, а к половине шестого уже были у подъезда спиральной высотки на Дятловщине и позвонили в домофон. Мишин их уже поджидал:

— Вы себе не представляете, какая вчера красота с облаками была. Потом покажу на компьютере, что у меня получилось, — сказал он встретив их

Мишин был профессиональным фотографом и потому, только с ним была возможность научиться действительно хорошо снимать на новую зеркалку, которую недавно Тимофей презентовал Рите.

Установив на террасе штативы и фототехнику Тимофей осмотрелся. Бордюр был не таким сложным в конструкции, чтобы по нему спуститься вниз, тем более, что в нижней квартире была установлена металлическая решетка. Пока Мишин бегал в комнату Тимофей сказал Рите:

— Смотри сама — тебя эта конструкция выдержит, а меня нет. Лезть тебе.

На террасу вернулся Мишин и сказал:

— Кому хочется горячего кофе?

— Мы уже пили, — сказала Рита про себя вспоминая — какой кофе попросить у Мишина потом, когда настанет время лезть в квартиру Клавдии.

Тимофей согласно кивнул сказав:

— Мы лучше после того как поснимаем.

Начался рассвет. Солнце медленно поднималось из–за горизонта, который был разделен геометрией городских построек и индустрии, восточной части города. Первые лучи упали именно на высокие стройные трубы ТЭЦ и Хлебозавода. Мишин показал Рите, как настраивать ее технику и они начали щелкать фотоаппаратами ловя бесценные по красоте кадры восхода солнца над просыпающимся перед рабочей неделей Озерском.

Лучи переливались от желтого, до ярко малинового. Все это было столь красиво, что Рита на время забыла об истинной причине своего здесь появления, ее пленила эта волшебная и неповторимая красота. Особенно сильными получились кадры, где солнечный свет прошивал насквозь башни Гостиного двора и отражался в кристальной глади реки.

К половине восьмого утра рассвет завершился, а карты памяти фотоаппаратов были заполнены по максимуму.

— Вот теперь время для кофе, — сказала Рита Мишину, — вы умеете глиссе делать?

— Умею, — ответил он, — но придется подождать минут двадцать, процесс довольно трудоемкий.

— Ничего страшного, — ответил Тимофей, — а мы посидим тут и подождем.

Как только Мишин удалился оба подошли к ограждению и Рита посмотрела вниз:

— Спятить можно. У меня ощущение, что эта решетка рухнет, как только я на нее встану.

— Я проверял. Она очень крепкая. Не бойся.

Рита с опаской вступила на решетку — она и правда оказалась намного прочнее чем казалась, и пошла по ней, осторожно ступая по веточкам плюща, которые оплетали со всех сторон крепкие прутья.

Главное, чтобы балкон был открыт, — думала Рита спускаясь все ниже и ниже. Тимофей осторожно следил за ней.

Когда до пола оставалось два метра Рита спрыгнула вниз и оказалась на такой же террасе, с которой только что спустилась. Подойдя к скользящей двери она толкнула ее и вошла в комнату. Обстановка тут резко отличалась от того беспорядка, которым могла похвастаться берлога Мишина. Предельно аскетичная мебель, все очень строго и нарочито дорого.

Пройдя в спальню, которая была обставлена максимально ультрасовременно Рита осмотрела ее. Никаких тебе книг, никаких фотографий. Ощущение такое, будто у Клавдии вообще тут жизни никакой не было. Осмотрев спальню три раза Рита уже отчаялась найти хотя бы какие то следы и тут, посмотрела на подушки, лежавшие во главе кровати. Между ними лежал конверт.

Рита задержала дыхание, подскочила к кровати и осторожно выдернула из подушек конверт, посматривая на часы, чтобы успеть вернуться за 20 минут.

Да. В конверте были шесть камушков, на клапане написано ШЕСТОЙ. ДО ВСТРЕЧИ В АДУ. И цветок. Рита сразу узнала этот цветок, поскольку ей уже был проведен экскурс по комнатам в доме Гордеевых и прекрасно понимала из чьей комнаты утащили эту красивую трубочку со звездочкой и острыми лепесточками.

Выходя из спальни Рита положила конверт в карман как вдруг зазвонил ее мобильник — это было большой неожиданностью, и Рита ответила:

— Кто это?

— Надя.

— Я не могу говорить.

— Тогда я быстро, я только что слышала, как мама говорила с кем–то о том, что надо сделать на дому аборт.

— О боже мой, — Рита додумала сама, — я перезвоню тебе попозже.

— Хорошо.

Рита убрала телефон в карман и тут услышала в гостиной мужской хриплый голос:

— Кто здесь?

Рита задержала дыхание и окинула взглядом — куда бы спрятаться. Шаги приближались к спальне — потому Рита быстро юркнула в платяной шкаф, и как только закрыла его скользящую дверь, в спальню вошли. Рита не видела человека, он обошел комнату и вернулся в гостиную никого не найдя, после чего послышался женский голос:

— Я же сказала тебе, показалось.

— Я точно слышал голоса, — сказал мужской голос.

— Телевизор кто–то включил.

Дальнейшие реплики она не слышала, люди удалились. Рита вышла из шкафа и тяжело выдохнула. Посмотрела на часы — 17 минут.

Она побежала на террасу и забралась на решетку, быстро ее преодолев оказалась на террасе Мишина, причем буквально за две минуты до появления последнего.

Кофе в его исполнении оказался воистину бесподобным:

— Такой кофе не всегда удается попробовать, — сказала Рита, — кажется даже твои бабушки, Тиша, такого делать не умеют.

— Ты только им такого не говори, пожалуйста, — ответил Тимофей, — а то они того и гляди — взорвут этот дом к чертям!

И в качестве ответа Тимофею на эту реплику прямо у них на глазах на северо–восток от дома раздался грохот и над одной из хозяйственных построек в районе аэропорта вырос огненный грибок, разметавший маленькое здание в разные стороны.

Все трое застыли от этого зрелища и ничего не поняли:

— Это тоже твои бабушки? — удивился Мишин.

— Не знаю, — шокировано сказал Тимофей. А сам вспомнил, что Анастасия собиралась утром в Мякуры.

Рита промолчала и они допили кофе, а потом собрали свою технику и поехали домой. В машине им наконец удалось поговорить о том, что Рита смогла найти в квартире Клавдии.

— Вот оно, — она победно достала из кармана конверт с камушками и цветком. Увидев бутон Тимофей сразу сказал:

— Это дипладения, того же сорта, что растет у Антона в комнате.

— Спасибо, я ее узнала и сама. Сколько говоришь их может быть в городе?

— Именно этого сорта? — испугался Тимофей.

— Да. Этого сорта.

— Не удивлюсь, если ни одной.

— Как это? — удивилась Рита.

— Очень просто, — ответил Тимофей, — эту дипладению привезли Антону из поездки по Боливии. Причем из какой–то дикой глуши и там купили за жуткие деньги. Нормальный турист туда поедет только за этим, в тех краях делать больше нечего совершенно.

— Потрясающе. Значит у нашего убийцы либо куча денег водится, либо мы возвращаемся к тому, что он вхож в ваш дом. Причем заметь — как минимум два раза он у вас бывал.

— С чего вдруг?

— Смотри, — бутон гардении он мог взять когда угодно, ты сам говорил что она цветет постоянно. Восковой плющ тоже, а вот дипладения, и это отмечал Антон, зацвела всего ничего как.

— Логично.

— Да, представь себе, — сказал Рита, — меня же там чуть не поймали.

— Что еще случилось?

— Мне Надя позвонила. Боюсь новости нехорошие, ее мать говорила с кем–то о надомном аборте. А кому кроме Сони они могут это делать, как ты думаешь?

— Изверги! — воскликнул Тимофей и Рита с ним согласилась, — едем туда напрямик!

Тем временем Надя приняла тактику задабривания матери и появившись на кухне сначала предложила той сварить кофе, а после внезапно пустилась в лирические беседы. Зина сама проболталась дочери, что Соня дома и она приболела. А потом задумалась, что дочь может оказаться очень полезной в предстоящей операции по выскабливанию Сони.

— Ты хочешь повидаться с Соней, — спросила Зина дочь.

— Я бы не отказалась, — сказала Надя, — а она сильно приболела?

— Я думаю это обычная простуда с некоторыми осложнениями, не более.

— Тогда я с радостью поеду с тобой, — сказала Надя матери про себя подумав, что все складывается просто замечательно.

В этот момент округу потряс грохот огромной силы — настолько мощный, что зазвенели стекла:

— Что это было, — удивилась Зина.

Надя подскочила к окну и увидела столб огня и дыма, видневшийся за лесом:

— Похоже что–то горит большое. Не могу понять где именно, но от нас далековато.

Зина вернулась к своему кофе, а Надя вернулась к себе и набрала Риту:

— Все готово, — сказала она, — я еду с мамой. Мне она соврала, сказала что у Сони простуда. Ты слышала как рвануло?

— Я даже видела, — сказала Рита, — взорвался склад возле аэропорта, мы же восход фотографировали у Тимкиного приятели.

— Это у Мишина, — ахнула Надя и поняла как она промахнулась. Ведь Мишин — это такая богема, — и как тебе там?

— Очень красиво, фотографии покажем потом. Мы едем напрямую в Мякуры, жду твоего звонка

Надя положила трубку и пошла выбирать себе наряд. Он как обычно отличался кричащей изысканностью и художественной пошлостью, но иначе эта волосатая кобыла просто не умела одеваться, так как к ее фриковатому облику подходили только всяческие ужастики вроде полосатых колготок или мини–плиссе из дешевой ткани.

А теперь мы снова немного отмотаем время назад на полчаса. В доме Носовых царила более–менее спокойная атмосфера. Только что Виктор связался с Зиной и та подтвердила, что скоро привезет докторшу, которая согласилась за не особо страшную сумму избавить Соню от того, что в ней зародилось, благодаря стараниям Жени Гордеева.

Виктор собирался выходить в сторону своей конторы, как вдруг страшный удар и грохот потряс округу. Инстинктивно он подбежал к широкому окну в гостиной и увидел то, чего боялся больше всего:

— Что это грохнуло? — взволнованно спросила Катя, выбежавшая из своей спальни.

Виктор лишился дара речи и в ужасе смотрел на огненный столб, поднявшийся над промзоной к югу от аэропорта. Катя подбежала к супругу и увидела все:

— Это же наш склад горит, — закричала она и схватила мужа за грудки, — чего ты молчишь и застыл как статуя! Горит наш склад.

— Я вижу, — процедил он, — и я сейчас же туда еду. Постараюсь вернуться к приезду Зины и доктора. Они должны быть самое позднее через два часа.

Катя молча приняла эту новость. К Зине ей пришлось привыкать, так как теперь она практически жила в их доме.

Виктор выехал со стоянки у своего дома и повернул на проезд, который вел к промзоне. Подъехав к своей конторе и полыхавшему складу он убедился в том, что от последнего оплота его спокойствия остались одни рожки. Весь склад просто порвало и сложило как карточный домик. Вскоре стали открываться интересные подробности — взрыв произошел из–за халатности, взорвалось топливо, которое неизвестно что делало на складе запчастей для самолетов. В конечном счете пожарные и страховщики предъявили Носову к оплате круглую сумму, так как все эксперты предварительно хором утверждали, что взрыв произошел по вине владельца склада. Хотя на экспертизу в любом случае потребуется некоторое время, но, как правило, на памяти Носова эти люди редко ошибались в своих оценках подобных происшествий.

Совершенно убитый он пришел в свой кабинет спустя полтора часа, которые потратил на общение с бесконечными людьми — пожарными, работником страховой, милицией… Все валили на Носова, как будто сговорились. Завершилась вся эта фиеста звонком из Смоленска — авиазавод, узнав о случившемся поспешил воспользоваться пунктом контракта и разорвал его в одностороннем порядке.

Виктор уселся за стол, в центре которого лежал розовый конвертик с сердечком. Он быстро вскрыл его, и ему предстала валентинка, на которой почерком Анастасии Гордеевой было написано — «Во вторник все сроки истекают. Ты готов к погрому?».

Виктор смял карточку в бешенстве и выбросил в мусор. Ехать домой ему не хотелось категорически.

Тем временем в дом Носовых приехали Зина и Надя, в сопровождении угрюмой дамочки в возрасте — она работала в детском отделении одной из озерских больниц. Пока Катя беседовала с докторшей Зина отвела Надю к Соне. Кроме шуток, Соня была рада видеть подругу — они радостно обнялись:

— Я так тебя рада видеть, — сказала Соня, — три дня она меня держала в каморке под лестницей. Пока я в обморок не упала. А потом перетащили сюда.

— А ты вообще в курсе всего? — спросила Надя, про себя думая о том, где же Рита, — что с тобой, отчего обмороки?

— Она сказала, что это простуда.

— Хороша простуда! Сонечка! А я вот слышала, что у тебя. Так что, давай–ка мы с тобой отсюда линять будем.

— Как? Куда? Внизу же все!

Надя достала из кармана тюбик:

— Немного кофе с этой отравой от тети Насти и внизу никого не будет!

— Что в этом тюбике? — спросила Соня испуганно.

— Адская смесь из мединала с клофелином. По словам Анастасии — вырубает за десять минут.

— Ты уверена, что ты их не угробишь этим?

— Уверена. Я сейчас.

Надя тихонько спустилась в гостиную и прислушалась. Дамы обсуждали предстоящую экзекуцию. Надя сделала вид что ничего не расслышала и сказала:

— Сонечка задремала и я подумала, что могу быть вам полезной. Может кофе?

— Очень кстати, — спокойно сказала Катя, — сделай нам кофе, Надюш, — а затем обращаясь к Зине, — Зинуля, а она ведь хорошо кофе варит?

— У бабушки училась, — ответила Зина.

Наблюдая за этой беседой угрюмая докторша точно бы не подумала, что эти две женщины ненавидят друг друга и желают смерти.

Надя быстро приготовила кофеек с сюрпризом и подала его дамочками. Вот только доза, которую выделила Анастасия оказалась недостаточной. Кофе был очень высоко оценен дамочками, но сразу как только допила кофе докторша, куда–то торопившаяся пошла наверх, сказав, что «пора».

Пока Надя наблюдала за этим и ничего не могла сделать Зина и Катя учинили ей допрос:

— Где ты так кофе училась варить? — сказала Катя, у которой постепенно заплетался во рту язык, — такое удовольствие получила, если бы ты знала.

— Что–то у меня ноги ватные, — отозвалась Зина, — Наденька, ты ничего в кофе не добавляла.

— Мышьяк, мамочка, — с каменным лицом сказала Зина, — а вам тетя Катя я налила стрихнина.

Женщины не поняли юмора Нади, но их продолжало медленно, но верно вырубать. И тут по дому пронесся ужасный вопль — это кричала от боли в комнате Соня. Надя было метнулась наверх, но было рановато, и она очень боялась влипнуть. Тем временем женщины отключились. Надя набрала Риту:

— Алло, бегом дуйте сюда, тут получились непредвиденные обстоятельства.

Услышав сигнал Рита выскочила из автомобиля Тимофея, стоявшего в трех домах от Носовского и побежала к дому что есть сил. Вбежав в главный вход она увидела спящих Зину и Катю:

— А врачиха где? — испугалась Рита.

Надя показала наверх:

— Я ничего не смогла сделать.

Рита чертыхнулась и побежала в комнату Сони, взяв на вооружение стоявший на комоде подсвечник. Оказавшись в спальне она налетела на угрюмую докторшу, которая только и успела сказать что–то вроде:

— А вы кто такая, — после чего получила промеж глаз подсвечником и вырубилась, грузно ухнувшись на пол.

Надя, наблюдавшая весь этот боевик сказала:

— А мне такого и в голову не пришло.

Рита на это ничего не ответила. Она кинулась к Соне, та была очень слаба, и судя по всему с ней успели сделать то, чего так хотели Носовы:

— Понесли ее отсюда в Тимкину машину, — скомандовала Рита.

Пронеся Соню на себе девушки вышли из главного входа носовского дома и напоролись прямо на озверевшую личину Виктора Носова:

— Попались, птички, — только и сказал он, как вдруг согнулся пополам. Надя решила показать, что тоже на что то способна и заехала ногой в самое ценное носовское хозяйство, которое можно было себе вообразить.

Девушки бросились наутек к машине Тимофея, а Виктор пошел за ними. Вернее пополз, так как нанесенный удар еще не позволял ему двигаться быстро.

Навстречу Соне, Рите и Наде прибежал напуганный Тимофей, который быстро подхватил Соню и побежал с ней к машине. А вот Риту и Надю настиг таки Виктор. Но это был не его день. Девушки не были настроены сдаваться и устроили Носову хорошую головомойку, но вырваться от него не могли. Спас положение прибежавший Тимофей, который одним ударом сбил с ног Носова и повалил его на землю после чего нанес два жестоких удара ногой в живот. Виктор согнулся пополам и взвыл. Рита закричала:

— Поехали скорее Тиша, хватит с него.

Но на Носова посыпались еще несколько ударов, от последнего — ногой в челюсть из его носа и рта потекла кровь.

— Тиша, — запричитала Рита, — если ты его убьешь, то хуже только сделаешь, бежим.

На этот раз он послушался возлюбленную и наградив Носова последним ударом под печень, Тимофей побежал к автомобилю.

Надавив на газ они сорвались с места и поехали напрямик в дом Гордеевых.

Пришедшая в себя угрюмая докторша спустилась в гостиную и вывела из сна Зину и Катю сообщив им, что неизвестная девушка вместе с дочерью Зины вывела ее, докторшу из строя, врезав в переносицу подсвечником, а потом, судя по всему вывезла Соню за пределы дома Носовых:

— А свое дело сделать ты успела? — спросила Катя.

— Да, — ответила докторша, — с этим ребенком все кончено.

Расплатившись с докторшей и отправив ее куда подальше Катя вернулась в гостиную и сказала Зине:

— Ну и какой бес в тебя вселился, что ты сюда свою дочку притащила?

— Я решила, что так будет проще все сделать, — ответила Зина.

— Да с тебя, дуры, Виктор, когда узнает, скальп снимет, — ликовала Катя.

— Угу. Сейчас. Размечталась, — оскалилась Зина, — пока он меня трахает, скальп, в случае чего, он будет снимать с тебя.

В этот момент распахнулась дверь и в ней появилась докторша, которая сказала:

— Вы извините, что я вламываюсь, — сказала она, — но там во дворе соседнего дома валяется избитый мужчина, который воет от боли. И он сказал мне что он ваш муж.

Зина и Катя синхронно посмотрели друг на дружку и почти одновременно выпрыгнули из кресел, но первое время движения давались им с трудом:

— Твоя дочка готовит просто волшебный кофе, — ворчала Катя, — почему меня ноги не держат.

— Потому что ее дочка, — сказала докторша, — умеет смешивать клофелин со снотворным. Или ее кто–то научил. Я то уже закаленная всеми этими штучками, вот и не свалилась.

Медленно, но верно Зина и Катя смогли подняться с дивана и дойти до улицы, где валялся окровавленный, избитый и злющий Виктор Носов.

Обе его женщины долго крутились вокруг него и причитали, и каждая не знала что делать. В итоге достали носилки для навоза и перенесли Виктора в дом, где он мог быть обработан любящими женщинами, которые очень быстро его раздели, и с большим удовольствием смазали все его раны йодом, а он вопил от боли и кричал:

— Суки ненормальные, что вы со мной делаете! Катя, я с тебя сейчас скальп сниму, прекрати немедленно!

А дамочки все продолжали и продолжали и общее их дело только сплотило.

* * *

Анастасия возвращалась в офис в самом превосходном расположении духа, которое можно было придумать. В такие минуты ее радовало все, что попадалось на глаза. Это яркое солнце, которое в любой другой день она бы проклинала за то, что слепит и режет глаза. Это городское движение, которое раздражает своей беспечной неторопливостью. А сейчас — да хоть весь день в пробке стой, я всех вас люблю.

Оставив свою машину на стоянке под родным зданием она вошла в лифт и нажала такую родную кнопку своего этажа. Через минуту кабина домчала ее под самую крышу небоскреба и Анастасия наконец–то попала в свой кабинет. Покопавшись в электронной почте она обнаружила, что ее стол совершенно не завален бумагами, отчетами, что было немного странно. Судя по всему, пока она разъезжала Андрей разгреб все бумажные завалы и она, в результате приехала в офис зря?

Что ж, раз так, сейчас она вытащит этого кадра обедать, чтобы он тоже потерял чуток времени, и за это время, бог даст, накопится куча новых бумажек, которые надо будет обработать, перенаправить и так далее.

Продолжая пребывать в своем идиотском состоянии всемерного счастья и довольности Анастасия вышла из кабинета, прошла по коридору и без стука прошла к Андрею, толкнув скользящую дверь она застала замечательную картину — Антон и Андрей в наглую обнимались, валяясь на недавно заказанном диване и дарили друг другу такие жаркие поцелуи, что Анастасия сначала подумала даже — почему ее так никто и никогда не целовал, черт подери!

— Я люблю тебя, — прошептал Антон Андрею и запустил свой язык ему в ухо, а Андрей тихо хихикал от удовольствия закрыв глаза.

Скользящая дверь хлопнула. Оба вскочили застигнутые врасплох. Анастасия, улыбаясь смотрела на обоих:

— Похоже Клара с Мамой очень не зря волновались, я посмотрю.

Антон и Андрей как по команде потеряли дар речи. Антон прекрасно понимал, что Анастасия — не Марина — ее слезами не проймешь. А в голове у Андрея вообще творилось бог знает что, больше всего он боялся того, что прямо сейчас его порвут на части, откинут окно и прямо туда выкинут.

Анастасия села в кресло, точно напротив дивана и сказала:

— Ну рассказывайте, два проказника, как вы до такой жизни докатились? Я готова слушать. Судя по тому, что я видела, речь не идет о совращении малолетнего. Я права?

— Тетя, — сказал Антон, — это еще вопрос кто кого совратил.

— Ну в этом я не сомневалась ни секунду, — сказала Анастасия, — твои упражнения с языком в ухо явно не с его подачи получились.

— Крестная, — сказал Андрей, — я все спокойно расскажу, а ты уже потом будешь нас на части рвать и в окно выбрасывать.

— А кто сказал, что я собиралась это сделать. Я больше других ожидала этого сценария. И не боялась его, потому что знаю одну истину, которую Клара и Евгений никогда в жизни не примут как должное. От судьбы не уйдешь, мои дорогие. Если вы были предназначены друг другу изначально, то я тут ничего уже не исправлю. Да и никто не исправит. Рассказывай.

Андрей, достаточно коротко, лаконично, а главное без слез и соплей рассказал все Анастасии, которая спокойно слушала, понимающе кивала головой, а по окончанию рассказа подвела итог:

— Что ж, — сказала она, — вешать вас и правда совершенно не за что, хотя подогнать подо все это уголовный кодекс при очень сильном желании можно. Но очень запарно, трудно, и вряд ли у кого то это получится. У меня к вам две просьбы.

— Мы слушаем, — сказал более–менее успокоившийся после слов Анастасии Андрей.

— Первая. Ребята, запирайте к черту кабинет, если предаетесь ласкам. А если бы это был кто–то из сотрудников?

— Тетя, — заметил Антон, — они все стучат как правило. Влетать сюда без стука может только кто–то из хозяев. А мой папа вообще сюда не суется, боится, что и его мы без работы оставим.

— Ну на этот счет я и не сомневаюсь, потому что меня вы работая в паре оставили совсем без работы. Я посмотрю как вы запоете, когда у тебя начнется полноценная учеба, — ответила ему Анастасия.

— Ничего не изменится, — сказал Антон, — я все равно буду сюда приезжать и помогать моему Андрюше.

— И вторая просьба, — произнесла Анастасия с легкой мольбой, — мальчики, сводите меня пообедать, я жуть как не хочу есть одна.

— Это всегда пожалуйста, — сказал Андрей, — пойдем в японский?

Антон кивнул:

— Научим тетушку нашему фирменному рецепту, от которого всем в этом ресторане плохо становится.

И вот Анастасия оказалась в японском ресторанчике, на втором этаже центра. Антона и Андрея тут уже знали как постоянных клиентов. Когда официанты собрались убрать все палочки со стола Анастасия сказала:

— Оставьте, я умею есть палочками.

На это Антон и Андрей посмотрели на нее страшными глазами и сказали:

— А сейчас не умеешь. Положись на нас.

И тетушке было устроено самое космополитичное развлечение из всех доступных. Запивать подали кока–колу со льдом, принесли вилки, тройные порции васаби и довольно большой выбор роллов и суши, преимущественно с крабами, креветками и гребешками.

— А где лосось? — возмутилась Анастасия.

— А я не люблю рыбу, — отрезал Антон, — меня Андрей с трудом подсадил на креветок и краба.

Суши опускались в соус, в котором была заранее разведена завышенная доза васаби и сразу отправлялись в рот, запивая кока–колой.

Первая же суши своей остротой резко отдала Анастасии по затылку, а из глаз градом покатились слезы:

— Господи, — запила Анастасия еще раз, — как вы это едите?

— Очень просто, — сказал Антон, — это еще доза васаби маленькая, — он мокнул свою суши с креветкой и быстро съел ее, на лице расплылась блаженная улыбка.

— Злодеи. Вот и отлично, что вы сошлись, — пошутила Анастасия, — хоть плодить таких как вы не будете.

Антон и Андрей засмеялись:

— Лучшего комплимента, — сказал Андрей, — я и желать не мог.

— Тетя, ты чудо, — добавил Антон.

Так или иначе, но поход в японский ресторан в этот день удался на все сто процентов. Вот только финал у него вышел неожиданный. Анастасии позвонил Евгений и сообщил, что Соню везут в дом Гордеевых, и что Клара просила Антона переночевать у Андрея, так как в его комнате будет отдыхать Соня.

— Интересно, — сказал Антон, — а Соня не может спать в Женькиной комнате?

— Он ничего не объяснил, — сказала Анастасия, — значит не может.

— Мы все равно заедем ее повидать, — сказал Андрей, — а потом до меня пешком дойдем.

* * *

Тем временем в доме Гордеевых царило невообразимое. Марина, Клара и Ирина сидели в гостиной и ждали появления Тимофея. Евгений ходил из стороны в сторону, наведываясь в комнату Жени — тот по прежнему не вставал. Фоном играл диск «Головоломка» литовской группы 4Fun.

Зазвонил мобильный телефон Ирины:

— Да, Тимофей! Слава богу, — она опустилась на диван, — везете? Хорошо. Что? Кого вызвать? А что не так? Ладно.

— Что он сказал, — подбежали к ней Марина и Клара.

— Они везут Соню к нам, с ней вроде все в порядке, но он просил пригласить к ней женского врача.

— Зачем, — не поняла Клара.

— Он сказал, что объяснит по приезду.

— Надо приготовить Соне комнату, раз ей врач потребуется, — сказала Клара.

— Вопрос в том, чью, — сказала Ирина, — не селить же ее на первый этаж, в те комнаты, что задумывались для прислуги.

— Полежит в антохиной комнате, ничего с ним не случится, а он у своего Андрея поночует, новый параплан соберут и книги вслух почитают.

Евгений пошел звонить Анастасии, а в это время появились Тимофей, Надя, Рита и Соня. Соня еле шла:

— Господи, — воскликнула Ирина, — Соня, что с тобой сделали?

Тимофей подал ей знак, чтобы не докучала на этот счет:

— Какую комнату ей выделили, — спросил он.

— Антохину конечно, — ответила Клара, — кто у нас реже всех дома ночует.

Соню отнесли в комнату и с ней остались Тимофей и Рита, а Надя ушла вниз, расстроенная тем, что Антон может и не появиться дома, а сразу поедет к Андрею. Ее ненависть к Андрею росла с каждым днем, она была готова все рассказать Кларе прямо сейчас, но что–то ее удерживало.

Рита рассматривала дипладению в комнате Антон:

— Да, это точно от этого растения, — сказала она и показала место, откуда был отделен цветочный бутон.

— Невероятно, — сказал Тимофей.

Тут дверь открылась и появился Женя. Он сразу оказался подле Сони и уже не хотел от нее отходить ни на секунду:

— Что они с тобой сделали, милая?

— Я не знаю, — ответила Соня, — но та докторша сделала мне больно вот там, — она показала между ног.

— Я их всех убью, — сказал Женя.

— Успокойся, брат, — сказал Тимофей, — я за тебя уже все сделал. Думаю что Виктору Носову придется какое–то время полежать.

— Тимка отделал его так, что он будет очень долго помнить, — добавила Рита, — я его еле оттащила — иначе бы убил.

Раздался стук в дверь — это приехал доктор, которого вызвали для Сони. Он попросил всех выйти из комнаты и оставить их одних. Рита, Женя и Тимофей вышли в коридор и продолжили беседу. Было в красках пересказано побоище в Мякурах, а также описание всех ударов, нанесенных Виктору Тимофеем. Это немного ослабило пыл Жени.

Вскоре доктор вышел от Сони и сказал:

— Ну что я могу сказать, жизнь ее вне опасности, очень скоро восстановится и будет чувствовать себя хорошо. Аборт ей сделали качественно, от ребенка следов нет. По крайней мере стоит порадоваться, если такое слово уместно, что Соня попала в неплохие руки, поскольку она сможет забеременеть еще раз.

Женя ахнул:

— Так она была беременна?

— Да. Но, к счастью, этого она не знает. Иначе она бы так спокойна не была. Вам решать, говорить ей или нет.

Женя заревел, Рита поймала его и стала утешать:

— Тебе же сказали, что с ней в конце концов все будет хорошо.

— Но моя Соня… Она ждала от меня ребенка, а они его убили.

Рита посмотрела на Тимофея:

— Уведи его вниз, а я посижу с Соней. Примите решение — будете ли вы ей говорить правду или нет.

В гостиной собрался семейный совет. Надю благополучно с него попросили и она обиженная уехала, не встретившись с Антоном.

Как раз, когда все расселись из подвала поднялась Анастасия, в сопровождении влюбленных.

— Что произошло, рассказывайте, — сказала Анастасия и на нее очень быстро вывалили все красочное описание того, как Соню извлекли из родительского плена. Финальная проблема была обозначена Тимофеем:

— Она не знает, что была беременна, вот в чем дело. Они сделали ей аборт, но не сказали, что именно с ней делают.

— Поняла, — сказала Анастасия, — перед нами дилемма, либо мы ее обманем, либо скажем все как есть. Кто хочет высказаться?

— На мой взгляд, — ответил Андрей, — сказать все — это подвергнуть ее душевной травме. Но — в этом случае я сомневаюсь что Соня станет позволять себе хоть какие то мысли о том, что они ее родители, и она их любит. Такое, как правило, не прощают, хотя я могу заблуждаться.

В итоге семейный совет принял решение сказать Соне все как есть. Это поручили сделать Жене.

Он вошел в комнату, где отдыхала Соня и сказал:

— Родная, нам надо поговорить.

Рита, поняв, что сейчас случится вышла из комнаты и стала ждать под дверью. Правда сильно ранила Соню, но к чему–то подобному она и была готова. Женя и Соня вместе проплакали по своему убитому ребенку.

Антон и Андрей тем временем шли по вечернему городу и обсуждали все что произошло:

— Я не понимаю его родителей, — сказал Андрей, — нужно быть чудовищем, чтобы такое сделать. Лишить ребенка против силы.

— Они просто психи, — сказал Антон, — взять в доме малютке девочку и так пытаться искалечить ее жизнь.

— Как им вообще ее посмели дать удочерить?

— А как в этом мире поступают? Взятку дали — и вперед.

— Невыносимо.

Они подошли к подъезду:

— Ты рад, — спросил Андрей, — что Соня вернулась к твоему брату?

— Я скорее рад, — ответил Антон, — что сегодня ночью я снова смогу отдаться вихрю страсти, который подхватывает меня, когда я оказываюсь в твоих объятьях, мое Солнышко.

Вошли в подъезд, вызвали лифт и как только двери закрылись примкнули друг к другу и слились в поцелуе, в котором была вся их любовь. Все то чувство, что они испытывали друг к другу — эта прекрасная любовь. И смотрели глаза в глаза и любили, любили, любили. Все это было в их объятьях и этом замечательном поцелуе…

Между тем, главный пострадавший от побоев Тимофея продолжал лежать в своей постели, уже в своем любимом халатике. Боль потихоньку отпустила его. Катя сидела в одном углу комнаты и разгадывала судоку. Зина — в другом, читала журнал:

— Как случилось так, что вы упустили Соню?

Катя и Зина переглянулись. Зина признается сама или Кате ее закладывать?

— Моя дочка постаралась, — призналась Зина.

— Боже, ее то ты сюда зачем притащила?

— Она напросилась, сказала что поможет, они же с Соней подруги.

— В итоге, — констатировала Катя, — она и доказала свою преданность скорее Соне, чем собственной матери. Ты хорошо ее воспитала.

Зина приняла этот удар и промолчала.

— Я вот вам что скажу, — произнес Виктор, — завтра мы выходим на тропу войны. Гордеевы горько пожалеют о том, что они сделали. Это я вам обещаю. Завтра будет наша очередь праздновать победу.

Зина с Катей несколько нервно переглянулись.

Все, пока что, закончилось хорошо.

 

17. МОЙ ПОСЛЕДНИЙ ТАНЕЦ

Хай, Сьело!

Как ты там, не устал еще балансировать над пропастью, изображать из себя заботливого и любящего сыночка, и форменного подонка, чтобы насытить своего папочку этой радостью, что он благополучно слепил по своему образу и подобия такой же кусок говна?

Задумался? Я знаю, что задумался, это неудивительно в таких погодных условиях. А музыка продолжает играть, серии накручиваются, когда чей выход не совсем понятно, но все происходит по законам шоу, мы обязаны их соблюдать.

Смешно? Мне совсем смешно, я смотрю на эти проблемы и от них хочется хохотать в голос и биться в истерике. Вперед — плачь и кричи — я не собираюсь поддаваться этому примеру. А знаешь почему? Я просто сильнее и злее, все, хватит играться в слабого и несчастного. Ведь ты же понимаешь, что чем хладнокровнее, тем страшнее. Месть — блюдо, которое подают холодным. Разве нет? Наверное нет. Скажешь неопытный, не знаешь. Шут с тобой — неопытный, тебя, бедную малютку одиннадцать месяцев, да какие там одиннадцать, почти два года тебя глупую бедняжку очаровывал злобный и нехороший гад, который вдруг оказался не очаровательным. А ты конечно у нас не виноват ни капельки. Хотя да. Ты не виноват, потому что я люблю тебя. В глазах других ты виноват не меньше моего и прекрасно это понимаешь. Более чем. И потому тебе сейчас так больно читать эти строки.

Люблю тебя, моя радость,

Твой навсегда А.

20.02.2010(вечереет)

Надя Гнидова сидела на кухне и пила чай. По телевизору, как обычно, показывали что–то совершенно неинтересное и скучное. Надя мешала ложкой чай и смотрела в окно. Пока что она не решила — удачный был сегодня день, или нет. Вроде столько всего сделала, перед Гордеевыми выставила себя в наилучшем свете, и все равно — ощущение такое, что все проиграла, что только могла проиграть. Ну что за невезение? Она оказалась нужна им только для вызволения Сони. А все дальше они сами. А как же она — Надя? Ведь она Антона хотела видеть, ведь она его так любит, так грезит о близости с ним. Пусть он полноват, и крупный, пусть он грубый с ней. Но она своего добьется, а от этого старого Андрея она его сама избавит и очень скоро, как только сможет разоблачить их. Для этого надо просто поселиться в их доме, только и всего. Но как это сделать то?

И тут Надю осенило. Если между Носовыми и Гордеевыми существует ненависть, из–за которой Носовы были готовы чуть ли не уморить свою дочь, то скорее всего Зина не станет долго терпеть у себя дома дочку, которая во всем старается угодить Гордеевым, — а ведь мама до сих пор и не знает, что тот же Тимофей — член этого семейства. Следовательно — рассудила Надя, — а не пора ли об этом мамочке все узнать. И посмотреть на реакцию. Именно так она и поступит.

Очень скоро у нее появился вполне внятный шанс эту идею претворить в жизнь.

В дверях загремели ключи, и очень скоро в полумраке прихожей Надя увидела мать. Та тоже встретила взгляд дочери и пошла прямо к ней чтобы разобраться.

Войдя в кухню Зина сразу пошла в атаку:

— Что за черт в тебя сегодня вселился сегодня у Носовых? Ты с ума сошла?

— Мама. Соня — моя подруга, и я хочу чтобы ей было хорошо, — начала Надя играть в правильную девочку, интересно как надолго хватит маму.

— И ты считаешь, что разлучить ее с родителями — это благо?

— Ну ты мне же тоже не все рассказала, — загадочно сказала Надя, — о ее болезни. А я еще утром подслушала как ты с той докторшей по телефону трепалась. И ты наивно полагаешь, что узнав, что любящие родители хотят сделать любимой дочке аборт на дому, я бы решилась ее там оставить?

Зина опешила:

— Так ты специально со мной к Носовым напросилась?

— Именно мамочка, — ответила Надя продолжая играть в правильность, —

— И ты сговорилась с ее женихом…

— Мама, — перешла Надя в наступление, — я еще вчера была в доме у Гордеевых и сама предложила им свою помощь. Потому что я люблю Антона Гордеева. И готова по их просьбе сделать что угодно.

— И ради этого предать меня?

— Погоди, мама, — ответила на это Надя, — я тебя не предавала. Просто я не обязана выполнять требования твоего чокнутого любовника и его жены–шизофренички.

В ответ на это Зина отвесила Наде пощечину:

— Выбирай выражения.

— Мама! — воскликнула Надя, — и это ты у меня требуешь? Если я не хочу мести одним местом перед людьми, которые мне отвратительны, то я не буду этого делать ни за что.

— Ты моя дочь!

— И что? Если мне не нравятся Носовы? Они мне отвратительны. Мне мерзко то, как они уродуют жизнь Сони.

— Она их дочь!

— Мама, даже я знаю, что это неправда.

Зина застыла от неожиданности:

— Анастасия сказала, что Соню они взяли из дома малютки, так как Катя тогда уже рожать не имела возможности, — продолжала Надя.

— Тем более, она должна уважать их решение.

— Мама, — возразила Надя, — это равносильно требованию — дочка, ты меня любишь? — тогда пойди и разбей себе голову о вот ту каменную глыбу, а то мне грустно что–то.

— Не утрируй.

— А ты на меня не дави, — ответила Надя, — я на стороне Гордеевых. Они и перспективнее чем твой нищий Носов. Что такое их развалюха в Мякурах, и дом Гордеевых в Северодвинском — если бы ты этот дом видела. На его фоне носовская берлога — нищенская лачуга, в которой бомжи живут.

Зина села на стул:

— Ты меня не слышишь.

— А ты — меня — ты любишь Виктора Носова? Люби. Но не мешай мне в связи с эти любить Антона Гордеева. Поняла?

И Надя выбежала с кухни, оставив мать в полном смятении.

* * *

Анастасия вошла в комнату, где отдыхала Соня. Женя продолжал возле нее дежурить. Соня открыла глаза и посмотрела на Анастасию:

— Здравствуй, Соня, — сказала она, — я пришла к тебе поговорить. И попросить прощения. Я перед тобой очень виновата.

— Я не держу на вас зла, — спокойно сказала Соня, — вы не могли предположить того, что мои родители окажутся способными на то безумие, что они устроили.

— Соня, я прошу тебя, просто скажи что прощаешь меня. Я должна была, просто обязана предусмотреть, что все закончится настолько ужасно. Я перед тобой и Женей очень виновата.

— Я прощаю вас, — сказала Соня.

— Спасибо тебе, дочка, — сказала Анастасия, — если тебе что–то будет нужно — всегда смело обращайся ко мне за помощью. Женька не даст соврать — я жесткая, но если вижу, что человеку нужна помощь — то помогаю.

— Конечно, — ответила Соня, — я очень ценю то, что вы делаете и делали для нас. Но у меня есть вопрос.

— Задавай конечно, я слушаю.

— Это правда что вы на грани разорения?

Женя и Анастасия переглянулись удивленно:

— Кто тебе такой бред сказал? — спросила Анастасия.

— Мама, — ответила Соня, — она считает, что Женя соблазнил меня, рассчитывая на их деньги.

— Какая знакомая песня, — произнесла Анастасия, — Соня, это чушь. У нас дела сейчас идут как нельзя лучше. А вот у твоего отца они сильно пошатнулись.

Закончив эту беседу Анастасия спустилась вниз и наткнулась на Евгения:

— Настя, — сказал он, — можно я тебе задам вопрос, а ты ответишь мне честно.

— Я постараюсь, — сказала Анастасия.

— Взрыв склада Носова с утра твоих рук дело?

— Жень, — Анастасия стала поправлять его рубашку и галстук, как делала это еще с тех времен, когда брат учился в школе, — ты же понимаешь прекрасно, что в случае его, девчонки бы внутри дома с этим уродом не справились, понимаешь?

— Это ты так ответила мне «да»?

— Да, — сказала Анастасия, — это я взорвала его склад. В конце концов, он фактически мой, что мне мешало это сделать? А если мою — хочу оставляю, хочу взрываю.

— Смоляне разорвали с ним контракт из–за этого, — объяснил Евгений.

— Ну и радуйся, — сказала Анастасия, — скоро он приползет к нам на коленях просить прощения. Хотя нет — это дерьмо не поползет. Позови Ирину и Марину, нам надо обсудить что делать дальше, с нашими голубками.

Вскоре бабушки появились в гостиной и состоялся семейный совет на четверых:

— Я не верю, — сказала Анастасия, — что это быдло остановит тот факт, что наш участок охраняется, находится под видеонаблюдением и так далее. Я не удивлюсь, если он решится спуститься сюда на вертолете. И я сомневаюсь, что в этом доме найдется хоть кто–то, кто смог бы от него отстреляться.

— Я в руки оружие то никогда не брал, — ответил Евгений.

— Что уж тогда говорить про наших бабушек, — покосилась Анастасия на Ирину и Марину.

— И как нам быть? — спросила Марина.

— Оставлять их здесь крайне опасно, и необдуманно, — они же могут и на власти надавить, ведь они не всегда покупаемы на сто процентов. Я хочу послушать ваше мнение.

— Соня пережила сильный шок, — заговорила Ирина, — и повтора этого кошмара ей не перенести. Кто знает, как отреагирует ее организм.

— Что ж, — подытожила Анастасия, — ты сама подвела меня к этому решению, которое, я верю, вы одобрите и примете. Женя и Соня уедут из города хотя бы на один–два месяца. Учебу они нагонят, с этим мы разберемся как–нибудь, зато вдали от города у них будет достаточно времени, чтобы прийти в себя. А там, с новыми силами — и на амбразуры.

— Которых через месяц может и не остаться, — подытожил Евгений.

— Да, конечно, если мой план сработает полностью, — улыбнулась Анастасия, — только мама, я боюсь, что тебе придется оставить дом на Марину и Клару — и поехать с влюбленными.

— А куда? — спросила Ирина.

— Я думаю, что сейчас самое время поднять твои израильские связи. Позвони своим в Израиль, договорись, а мы, как только они дадут добро закажем билеты. Виза туда не нужна, документы шерстить не будут, а Носов даже въехать не сможет туда.

— Это еще почему? — удивилась Марина.

— А у него последние крупные контракты были с иранцами. Так у него иранскими визами весь загранпаспорт уделан. Не пустят его на землю обетованную. За шахида примут.

— А если, — попытался сомневаться Евгений.

— А если будет, когда он узнает что они там. А мы это постараемся скрыть. Мама, иди звони своим, пока не совсем поздно.

Вскоре Ирина вернулась и сказала:

— Мои родственники уже нас ждут.

Анастасия посмотрела на Евгения:

— Пойдем билеты закажем.

— Постойте, — сказала Ирина, — а загранпаспорт у Сони есть?

— Не волнуйся, — ответила Анастасия, — мы и это проконтролируем.

Анастасия поднялась в комнату, где отдыхала Соня и выяснила что оба паспорта на ее имя лежат в ее же сумочке, благоразумно захваченной с собой Ритой во время вывоза из дома Носовых.

Вскоре три паспорта лежали на столе у Евгения, который через Интернет заказал билеты на самолет в Тель — Авив:

— На какой рейс ты заказал?

— Увы, — сказал Евгений, — придется лететь из нашего аэропорта. Шереметьевский вечерний рейс забит. Я думаю, что один раз можно будет потерпеть.

Анастасия стиснула зубы:

— Потерпим. Тем более, что евреи свои самолеты у нас не ремонтируют вроде бы, хотя я не уверена на сто процентов.

— А это мы сейчас проверим, — сказал Евгений, переключаясь между страничками, — ого, — вдруг сказал он, — ты это видела?

Анастасия посмотрела на заголовок новостного сайта — «Во взрыве склада в аэропорту винят его хозяев».

— Тоже ты постаралась.

Анастасия посмотрела на брата и ее лицо тронула холодная улыбка. Евгению стало немного страшно от того, как посмотрела на него сестра:

— Кстати, — вдруг вспомнила она, — мне Клара и Марина все уши прожужжали насчет тебя.

— В смысле? — испугался Евгений.

— Твоя супруга уверена, что ты бегаешь налево. Признавайся, это так? — я же все равно пойму, по тому как ты это скажешь.

— Насть, ну тебе это зачем знать.

— Ну ты юморист, — удивилась Анастасия, — а доверять я тебе как после этого буду? Или мне поменять вице–президента?

Евгений весь сжался и сказал:

— Да. Есть.

— Не бойся, я тебя не сдам. Молоденькая?

— Да. Очень.

— Влюблен?

— Нет. Просто хочу.

Анастасия рассмеялась:

— Ты неисправим, мой братец. Смотри только осторожнее, — и она вышла из кабинета с намерением лечь спать, поскольку завтрашний день обещал быть насыщенным событиями.

Анастасия поднялась по лестнице и посмотрела на гостиную. На стоявший в центре огромный банан, который собирался цвести, на уходившие в сторону ажурные строения оранжереи. Все эти безмолвные, по своей сути, сооружения будто шептали Анастасии — будь осторожна. Ты в серьезной опасности, Настя, будь осторожна.

Она продолжила путь по лестнице, зайдя в свою комнату взяла пульверизатор и устроила своим гардениям праздничный душ. Влага рассыпалась мелкими капельками по плотным темно–зеленым листьям, а в воздухе быстро распространялся магический и тонкий аромат жасмина. В такой атмосфере было не просто комфортно, а еще и очень приятно засыпать и видеть сны…

* * *

Счастье не отпускало их всю ночь и столь жарких объятий еще не было между двумя влюбленными, которые уже вкусили в полной мере друг друга и ничто для них не было приятнее, чем ласкать друг друга всю ночь, тем более, что за все эти дни они открыли для себя много новых зон, приносивших им немыслимую радость общения и удовольствия, зажигавших немыслимые и новые оттенки их бурного чувства. И это были уже не наивные попытки просто разгорячить друг друга, между любовниками вполне четко сформировалось отношение, в котором секс занял очень значительную роль. Когда Антон и Андрей сплетались в любовный узел, они отдавались друг другу всецело. А уж когда приходил черед взаимных ласк, то тут изобретательности их не было предела.

Но при всей этой многоцветной феерии отношений самым странным до сих пор было то, что радости взаимного проникновения плоти они все еще на себе не опробовали. Хотя ласки с участием этой части тела все больше входили в их практику, но до этого они пока так и не дошли в эволюции своих отношений. Но это был секс. Пусть без самой главной составляющей — но все эти ласки, объятия они воспринимались как наивысшее проявление их любви, которая продолжала раскрываться перед ними каждый раз все в более новом и разноцветном ключе.

И конечно экстаз, который они испытывали значительно усиливался тем, что они испытывали друг к другу.

Каждое утро, если они ночевали в квартире Андрея, они просыпались в объятьях друг друга, абсолютно голые и счастливые.

Андрей первым открыл глаза и увидел счастливое лицо Антона — тот еще спал и видел сны. Андрей нежно провел рукой по его левой щеке:

— Как же я люблю тебя, мое Солнышко, — сказал он, — ты самый бесценный дар, что я получал от жизни, милый. Ты книга, которую я читаю и каждый день открываю в тебе все новые и самые интересные черты.

— Какой же ты неисправимый романтик, — сказал просыпающийся Антон и одарил любимого самым пылким и горячим поцелуем, от которого сердце забилось чаще и так пульсировало, что казалось еще немного — оно выбьет ребра и отправится гулять само по себе — так оно хотело вырваться на свободу.

Они обнялись и прижались как можно крепче:

— Не отпускай меня, — шептал Андрей, — умоляю, не отпускай, я хочу чтобы это было вечно. Я так люблю тебя.

Но некоторые обязательства перед этим миром все таки перевешивали в этой эротической идиллии. Антон включил музыку:

— Самое что ни на есть пробуждающее и жестоко циничное творчество, — сказал он запустив «Мой последний танец» Пола Оскара. Влюбленные облачились в нижнее белье, носки, одели халаты и пошли на кухню сочинять завтрак, регулярно обмениваясь легкими ласками, поцелуями и знаками внимания.

Разместившись в гостиной и попивая кофе с тостами они продолжили взаимное любование друг другом, сопровождавшееся нежными поглаживаниями коленей и соприкосновение стоп. Глаза естественно были также устремлены в одном направлении — они смотрели друг на друга и оба взгляда были глубокими и влюбленными до беспамятства:

— Я не хочу чтобы это кончалось, — сказал счастливо Андрей.

— Я обещаю тебе, что это никогда не прекратится, — ответил Антон, опустив свою руку ему на колено и позволив себе крайность подняться чуть выше и проникнуть в святая святых. Андрей откинулся на подушке и закрыл глаза от удовольствия. Антон подполз к нему и осторожно обнял, осыпая поцелуями…

Сия эротическая идиллия напрашивалась на то, чтобы перебраться в постель и не вылезать оттуда еще часика эдак два, но весь кайф обломал телефонный звонок, от которых оба влюбленных последнее время не ожидали ничего хорошего:

— Ненавижу, — опустил свою голову на грудь Андрея Антон, — почему всегда так некстати.

— А вдруг что–то случилось? — посмотрел на него Андрей и взял трубку, но ответил все же не совсем довольным голосом, — я слушаю.

— Андрюш, доброе утро, это Соня!

Ему пришлось взять всю свою волю в руки и выстроить благожелательный тон:

— Привет–привет! Как самочувствие?

— Более–менее хорошо. У меня вопрос, — вы с Антоном нас в аэропорт провожать поедете?

— А куда вы улетаете? — подскочил Андрей.

— Сегодня в Израиль к родственникам бабушки Ирины. Втроем.

— Вот это новости!

— Что там случилось? — вмешался Антон.

Андрей закрыл трубку рукой и объяснил:

— Они сегодня улетают в Израиль. Мы едем их провожать?

— Что за вопрос! — возмутился Антон, — конечно едем!

Андрей снова заговорил в трубку:

— Мы приедем. Диктуй номер рейса и время вылета. Здорово. Мы сами доберемся я думаю, экспрессом. Встретимся там уже. По мобильным созвонимся.

Андрей выключил телефон:

— И когда они улетают? — спросил Антон.

— Сегодня днем. Рейс в час дня.

— Оперативно их тетя вывезти решила, — сказал Антон, — хотя неудивительно, учитывая то, какие сложились обстоятельства.

— А я люблю тебя, — улыбнулся Андрей.

— И я тебя, — ответил Антон и они поцеловались, — пойдем одеваться. Мы можем успеть часа на полтора заехать на работу.

— И то верно.

Уже в половину одиннадцатого утра из дома Гордеевых выехал кортеж. Хотя назвать эту процессию таким словом было бы слишком громко — просто Анастасия везла родственников до аэропорта. То, что Антон и Андрей рещились поехать на экспрессе очень упрощало поездку — поскольку в противном случае, пришлось бы ехать на двух машинах. Евгений собирался присоединиться к ним в аэропорту, поскольку у него оказались дела в городе. Анастасия прекрасно поняла куда и зачем поехал брат, но комментировать не стала.

В машине все внимание Ирины было занято Соней и та стоически терпела, про себя думая, что все это ей предстоит терпеть минимум месяц. Женя как мог отбивал настойчивое беспокойство бабушки, но она все равно не вслушивалась в его возмущения.

— Мама, — сказала Анастасия, — ты влюбленных то пожалей, смотри, чтобы не получилось, что ты им проходу совсем не давала.

— Настя! Это же другая страна!

— И что?

— Как это что? — не понимала Ирина.

— Значит так, — сказала Анастасия, — Женя, — если она вас достанет, — позвони мне, я все улажу.

Ирина обиделась и отвернулась к окну, а Марина попыталась ее утешить:

— Ира, ну не принимай все так близко к сердцу. Настя права.

Весь этот семейный кортеж и не заметил того, что от самого дома за ними не отставая двигалась фиолетовая «Ламборджини», в которой сидели Носов(шляпа, приклеенные усы, очки), Катя(огромный блондинистый парик) и Зина(еще один парик, на сей раз рыжий, очки и задорная шляпка). Катя, вооружившись биноклем докладывала о том, что происходит в машине:

— Главная и старуха спереди, голубки и еще одна старуха сзади, — говорила она, — болтают вроде бы. Напряжения не вижу.

— Да откуда там напряжение, — подала голос Зина, — эти люди никогда не знали что такое бедность и лишения.

— А ты что, знала? — съязвила Катя.

— Я до двадцати лет в общаге жила!

— Девочки, — подал голос Носов, — не ссорьтесь, — а про себя подумал, что это подобие шведской семьи начинает его забавлять. Он даже позволил себе представить сцену брутального лесбийского секса между Зиной и Катей, но никак не мог определиться КОГО из двух некрасивых женщин ему жальче всего в этой ужасной ситуации. Но тут дамы сами переключились с друг дружки на него. Причем отожгла именно Катя.

— Виктор, ты мне честно скажи, — она глядела на его шляпу, — ты не думал, что такие шляпы носят только педики? А уж в сочетании с очками и подавно?

— Я о том же подумала, — удивилась Зина, только не сказала, — нельзя было выбрать менее пидовый фасон? Да и рубашка твоя тоже, знаешь ли…

— Заткнитесь обе! Что нашел, то и одел, — завершил препирательство Виктор.

Автомобиль прибыл в аэропорт. Поскольку влюбленные регистрировались у ВИП-стойки, то там определить на какой они идут рейс было невозможно. А слежку за Соней и Женей поручили Зине.

Пока она вела наблюдение (а на этот случай Анастасия заготовила Носовым бесподобный подарочек), Виктор и Катя спустились на стоянку и без труда нашли машину Анастасии Гордеевой и Носов самолично полез под нее, чтобы оставить свой волшебный подарок Анастасии.

— Куда вы летите? — в ужасе спросил Антон, когда они подошли ко входу на посадку?6, над которым сияла надпись «Рейс?275. Норильск».

— И правда, — удивилась Соня.

— Зря волнуетесь, — ответила Анастасия, — посмотрите на соседний вход.

На нем красовалось — «Рейс? Р 2653. Тель — Авив».

— Ничего не понял, — удивился Женя.

— Да все проще простого, — догадался Андрей, — вы войдете через вход норильского рейса, а внутри уже пойдете на свой. Я прав?

— Конечно, — сказала Анастасия, — по вашему я не думала, что за нами могут Носовы тупо следить?

В десяти метрах от них сидела Зина и все видела. Но слышать их разговор не могла.

— Потому я и подумала, — закончила Анастасия, — что лучше предложить Виктору слетать куда–нибудь подальше, откуда в это время года можно и не улететь вовремя. А какие там сейчас комары летают! — поежилась она.

— Ну ладно, — сказала Ирина, — пока мы пройдем спецконтроль, потом таможню, долго это. Давайте прощаться, а мы пойдем.

Родственники долго обнимались, Марина естественно всплакнула. В последний момент прибежали Тимофей и Рита.

— Береги ее, — сказал Тимофей, обнимая Женю.

— Тиша, — вдруг сказала Рита, — мне кажется, или там сидит мама Нади?

Это услышала Анастасия:

— Пусть сидит, не мешай ей. Потом все объясню…

Уже позже, сидя в кресле самолета Соня смотрела на аэропорт и говорила:

— Мне так жалко улетать отсюда, милый.

— Но я же буду рядом с тобой, — сказал Женя и они поцеловались.

Сидевшая рядом Ирина смотрела на них с умилением и радовалась их счастью…

Проводив взглядом ушедших на таможенный досмотр Анастасия обернулась к широким рядам родственников и сказала:

— Люди. А вы в курсе что все мы в мою машину не влезем?

Тут же выяснилось, что Антон и Андрей собирались ехать назад на экспрессе и Тимофей с Ритой решили составить им компанию:

— Мы хорошо знаем это шоссе, и уверен, что будем дома намного раньше вас, — сказала Рита.

— Вы очень любезны, — улыбнулась Анастасия, — ну нам же легче. Евген, ты то хоть с нами? Марину я не спрашиваю, я знаю о ее аллергии на общественный транспорт.

— Я еду с тобой, — сказал Евгений.

— Тогда мы с вами прощаемся, и верю, что мне предстоит увидеть всех к ужину, — весело сказала Анастасия.

Тем временем Зина прибежала на стоянку и сказала:

— Бегом отсюда, они идут к машине.

Виктор выбрался из под автомобиля. Его гламурная розовая рубашка была уделана по–максимуму:

— А я уже все сделал. Стоит ей нормально разогнаться, и будет упс.

Катя и Зина довольно переглянулись. Виктор собрал инструменты и они пошли к выходу с паркинга, чтобы дойти до родного офиса и там переодеться. По дороге Зина изложила Носову то, что смогла выследить:

— Регистрировались они у вип–стойки, так что там рейс было не выследить. А вот на посадку я их поймала.

— И какой был выход?

— Да я и направление запомнила, — ответила Зина.

— И куда они полетели? — спросила Катя.

— В Норильск!

— Куда?! — хором спросили Катя и Виктор. Катя не представляла где это, а Виктор просто был шокирован.

— В Норильск, — повторила Зина.

— Анастасия Гордеева невыносима! — вскричал Виктор, когда они вошли в офис, — он чуяла что будет слежка. Но она не догадывается, что я могу все проверить через справочный узел сервера аэропорта.

Через пять минут Виктор Носов увидел, что одновременно с рейсом в Норильск отправились рейсы в Оймякон через Красноярск, в Астану и Пекин. А рейсом на Тель — Авив на том сервере фигурировал рейс на Караганду, вылетавший на пятьдесят минут позже.

— И куда же они тогда полетел, — тупо сказал Виктор смотря в монитор, — в Пекин они улететь не могли, туда нужна виза, а без нашего согласия ее бы не выдали. Что же получается? Астана, Оймякон или Пекин?

Женщины тупо смотрели на своего общего мужа и откровенно не знали что говорить по этому поводу. Они сами были достаточно всем этим шокированы.

— Что ж. Гордеева нас поимела, — сказал Носов, — только она еще не успела оценить нашего ответного удара, если вообще сможет его оценить.

— У меня есть идея, — загадочно сказала Катя.

— Весь во внимании, — сказал Виктор.

— Пойдем домой, и все это отметим. А то все время пьем порознь! Надо в конце концов нажраться вместе и под завязку! Благо есть отличный повод.

Зина и Виктор согласились с этой идеей, но сначала следовало сдать фиолетовый ламборджини и выкинуть злосчастные парики, грязную рубашку и шляпки.

Антон, Тимофей, Рита и Андрей тем временем устроились в уютном купе первого класса аэроэкспресса, который за пятнадцать минут должен был домчать их до Мурманского вокзала:

— Настоятельно рекомендую местный мохито, — сказал Антон, — боюсь, что именно здесь его делают лучше всего в городе.

Все согласились с его предложением и повели беседу о семейных делах, планах и личной жизни. На этом этапе Рита позволила себе вольность:

— Андрей, — сказала она, — признайтесь честно, вы с Антоном встречаетесь.

Антон и Андрей переглянулись. Соня не могла проболтаться. Тогда кто?

— Рита, — мягко спросил Антон, — откуда дровишки? С чего ты взяла?

Тимофей рассмеялся:

— Да просто мы с ней уже давно спорим — да или нет. Вот она и решила прямо спросить.

— Это неслыханно! — возмутился Антон, — мы же не подавали повода!

— А моя порнуха, которая тебя не заводила совсем? — поинтересовался Тимофей.

Антон покраснел, а Андрей на него как–то странно посмотрел.

— И что с того? Да, мы встречаемся и я его люблю, — выпалил Антон, схватил Андрея в охапку и поцеловал.

Рита застыла от неожиданности:

— Вот уж не думала… Я была уверена что просто друзья.

— А я слишком хорошо знаю своего брата, — ответил Тимофей, — и когда Андрей появился про себя сразу подумал, что все именно этим и закончится.

— А у тебя такие предчувствия откуда? — вдруг поинтересовался Андрей.

— Знаешь, наши бабушки обожают заострять внимание на том, как сильно Тоха похож на моего покойного отчима, старшего брата Анастасии. Я не могу подтвердить, так как не помню его. Но вот об одной его особенности я знаю точно — Антон Гордеев–старший, мой отчим был гомосексуалистом. Так что племянник скопировал его по ходу на сто десять процентов!

Рита подняла стакан с мохито и сказала:

— Хватит об этом, ребята, — будьте счастливы, — и они вчетвером чокнулись бокалами.

— Смотрите, — показал Антон за окно на переполненное шоссе, — вот в таком кошмаре сейчас стоит наша автомобильная тетушка.

Поезд пронесся на большой скорости мимо пробки, в которой действительно застряла Анастасия:

— Что мы теперь делаем? — спросил Евгений, — вроде проблема в этом направлении решена.

— Евген, — ответила Анастасия, — у нас есть парочка проблем, о которых ты, возможно и не подозреваешь. И я верю, что ты сделаешь в случае чего верные выводы из ситуации и не допустишь развала.

— Что за разговоры, Настя, — испугалась на заднем сидении Марина, — как будто ты куда–то денешься.

— Марина, — сказала Анастасия, — я кроме шуток опасаюсь Виктора Носова. И пока мы его не утопим окончательно — мы все будем в смертельной опасности.

— Тут я с тобой согласен, — сказал Евгений, — интересно, мы долго еще проторчим в этой чертовой пробке?

— Слушай, — сказала Анастасия, — а может мы попробуем на окружную уехать? Это конечно дикий крюк, но она не стоит как Вернадка.

— Попробуй, — ответил Евгений, — только на своей любимой эстакаде не гони, а то от твоих скоростей даже мне плохо становится.

— Евген! Ее строили с расчетом на 250 километров в час! Почему я не могу этим пользоваться?

— Потому что у тебя в машине слабонервная старуха, — констатировала Марина.

Анастасия начала перестраиваться в крайний ряд, чтобы через сто метров уйти по развязке на запад и выехав на объездную, въехать в город с юга, свободного от транспорта.

Носов, Катя и Зина ввалились в гостиную. Катя быстро включила громкую музыку, Виктор затеял на столе праздник алкоголика, вытащив спиртное из бара, а Зина быстро соорудила на кухне несколько подносов с закусками.

Когда градус праздника дошел до пиковой отметки, Катя неожиданно подошла к Зине с бокалом мартини:

— Зинуля, — сказала она, — у меня есть к тебе предложение, очень неожиданное.

— Да? — улыбнулась Зина, — я вся во внимании.

Катя подала ей фужер:

— Выпей со мной на брудершафт!

Зина сначала немного испугалась, но потом смело взяла бокал и сказала:

— А почему бы нет!

Виктор застал уже момент, когда руки женщин сплелись и они начали пить. А дальше произошло то, что окончательно вывернуло вечер наизнанку. По традиции все закончилось поцелуем, и какой это был поцелуй. Зина и Катя ласкали друг друга языками, а увидеть этого Носов не мог. Но он прекрасно понимал насколько сладкий поцелуй он наблюдает. Ведь ничто не может быть слаще искреннего поцелуя двух женщин, которые дико ненавидят друг друга и готовы поубивать из–за одного и того же мужчины. Это соприкосновение было особо долгим. Виктору даже показалось, что прошла целая вечность, прежде чем Зина и Катя расцепились и Зина сказала:

— А ты прекрасно целуешься!

— Я знаю, — мягко сказала Катя.

А Виктору от этих слов стало очень неуютно — он совсем не помнил, как целуется Катя. А она именно этого и добивалась. Внутри Виктора внезапно возникло стойкое желание восстановить в своей памяти — каково это — хотеть собственную жену, желать ее страсти, поцелуев и объятий. Разумеется тонкого расчета супруги он не заметил, но позволил себе то, что сильно подпортило кайф Зине:

— Дорогая, — сказал он, — я хотел бы чтобы ты сегодня переночевала дома.

Это прозвучало очень мягко и вкрадчиво, так что Зина не заподозрила подвоха. Ну не хочет он сегодня секса, и не хочет. Все равно скоро она в этот дом переберется насовсем. И тогда уж точно будет заказывать свою музыку.

* * *

Антон и Андрей вошли в прихожую и зажгли свет. Андрей был немного раздражен и об этом сразу дал понять Антону:

— Значит, порнуха?

— Андрюш, — ответил он, — я же смотрел ее о тебе еще не зная.

— И она тебя заводила?

— Нет, — улыбнулся Антон, — а ты меня заводишь. Особенно когда злишься. Иди ко мне, — и Антон обнял Андрея, запустив руку ему в штаны, — может мы продолжим нашу утреннюю фиесту?

— Милый, — сказал Андрей, — я хочу в ванну. С тобой. Как мы всегда это делаем…

— Конечно, родной мой, — ответил Антон, — я только за.

Набрав ванну чуть больше чем наполовину оба погрузились в нее заняв противоположные концы так, что ногами обнимали туловище друг друга. Антон опустил руку под воду и начал нежно массировать левую ступню Андрея, которая нагревалась и распаривалась от горячей воды:

— Солнышко, как я люблю тебя, — сказал Андрей, согнув ногу в колене и коснувшись своей правой ногой самого сокровенного места Антона, отчего тот расплылся в улыбке и закрыл глаза.

— Милый, — сказал Антон, — ты делаешь мне так приятно, я так люблю тебя, я так… я так хочу тебя…

— Так возьми же, если хочешь…

Антон поднялся вперед, нырнул под воду и очень скоро то, что он так желал оказалось у него во рту, а руками он поглаживал Андрея. Вынырнув, и глотнув воздуха он вернулся назад. Андрей закрыл глаза и его спину прошивал холодный пот.

Антон вернулся в исходное положение, протянув ноги и обняв ими тело Андрея. Андрей за пятку поднял ступню Антона из воды и осторожно прикоснулся к ней губами, а потом провел языком по своду и взял в рот его большой палец.

От наслаждения Антон тяжело дышал и продолжал массировать ступни Андрея, находившиеся под водой…

И точно так же, как это было сделано утром — идиллическую картину уничтожил звонок домофона:

— Кто это?! — взвыл Антон.

— Сейчас узнаем, — нехотя начал операцию по подъему из ванной Андрей.

— Ну уж нет, — сказал Антон и задержал его, — не пущу. Зайдут потом! Хватит с нас семейных проблем.

Завершив прием ванны процедурой взаимного омовения под душем влюбленные выбрались в гостиную и сделали себе чаю с жасмином.

На сей раз позвонили на мобильный телефон. Это была Надя.

— Сколько можно, — возмутился Антон.

Андрей ответил:

— Да, я слушай.

— Андрей, — сказала трубка ее голосом, — я поругалась с мамой, мне надо с тобой поговорить срочно. Когда ты будешь дома?

— Я сейчас дома.

— Я звонила в домофон и никто не открыл…

— Мы с Антоном были на балконе и цветы высаживали во временную тару, могли не слышать. Можешь сейчас заходить, — сказал Андрей несмотря на протестующие жесты Антона и отключив телефон сказал, — ты не находишь жестоким пинать ее после того, как она вчера всем нам помогла?

— Милый! — взмолился Антон, — меня задолбала эта череда родственников и друзей, которые постоянно прерывают наши минуты вместе! Я согласен делить тебя только с работой.

— Родной, она доставляет мне удовольствие только когда ты рядом, — ответил Андрей, — но не может же она вся состоять из сплошной постели? А мы с тобой собирались параплан собирать — ты не забыл?

Появившаяся Надя добавила влюбленным только проблем. Правда, к счастью, только своих:

— Мать меня затерроризировала. Она считает мою дружбу с вашей семьей аморальной, постоянно тыкает этим, приводит Носовых в пример. Мне все это противно, — девушка была готова пустить слезу. Это заметили оба.

Андрей подошел к окну и его, почему–то охватило странное чувство. Он не хотел доверять Наде. Это пришло просто ниоткуда…

— Я думаю, — сказал Андрей, — будет лучше если ты поговоришь с Анастасией. Ей будет легче тебе помочь, поскольку у нас руки короче чем у нее.

— Ты так в этом уверен, — спросил Антон, но Андрей понял, что на самом деле тот спросил его о том — стоит ли тащить к Гордеевым эту нахалку.

— По крайней мере мы с тобой эту проблему не разрешим, — ответил Андрей, — это совершенно определенно.

Так они решили добраться до дома Гордеевых и там завершить эту грустную беседу. Еще в лифте Надя немного успокоилась, а Андрей продолжил свои наблюдения и заметил, что именно его напрягало. То как Надя смотрела на Антона. Андрею захотелось выколоть Наде глаза, чтобы она прекратила смотреть на его любимого. Сам Антон всего этого намеренно не замечал, чтобы волосатая страшила не придумывала себе лишней веры в возможное счастье.

Выйдя из дома они обогнули его и перешли дорогу, чтобы по уже знакомому тротуару пройти до заветной калитки.

А пока они медленным шагом спускались с холма, к усадьбе Гордеевых, Анастасия вывернула на свою любимую эстакаду кольцевой дороге и пошла в южном направлении набирая скорость — благо дорога была свободна. Мимо пролетали на бешеной скорости, находящиеся в отдалении кварталы свежепостроенного микрорайона Орешниково, который все еще задыхался, не обеспеченный метрополитеном. Анастасия открыто наслаждалась дорогой и скоростью:

— От такого медленного движения я зверею, — сказала она, — потерять на Вернадке три часа, — уму не постижимо. А за эту трассу хочется дать Нобелевскую премию — такая красота, такая скорость! И дома через двадцать минут!

— Настя, давай через сорок и ты сбросишь скорость!

— Дорога пустая, почему я должна ползти, как черепаха, — не унималась Анастасия, — из этой машины можно выжать и триста в час!

— Ты нагло пользуешься тем, что Марина задремала и гонишь с такой скоростью, — будь осторожнее, — умолял ее Евгений.

— Евген, всего двести, успокойся.

И тут прямо под Анастасией раздался хруст и металлический лязг, как будто что–то треснуло:

— Что это? — воскликнул Евгений. В какой–то момент ему показалось, что он сам видел, как от переднего колеса отлетел болт. Или два. В общем что–то небольшое и тяжелое подобно пуле отскочило от колеса, врезалось в разделительную полосу и ударило по заднему крылу автомобиля. Евгений повернулся к Анастасии и увидел, что управление ее не слушается — движения руля никак не отражались на траектории движения. Их потряс сильнейший толчок, на днище что–то с грохотом лопнуло и отвалилось. От скачка проснулась Марина и сказала:

— А чего мы так быстро летим? — возмущенно посмотрев на скорость.

В следующий момент все произошло стремительно — автомобиль потерял управление и в следующий момент лишился передних колес, после чего поднявшись вверх, налетел на бетонное ограждение, перемахнул через него и с десятиметровой высоты упал в лесную посадку, окружавшую озеро Дго, приземлившись в кучу веток и сломав два дерева. Приземление сопровождалось лязгом металла, звуком бьющегося стекла. Одну из дверей оторвало ударом и Марина вместе с сидением, к которому была пристегнута, была выброшена в сторону. Анастасия и Евгений остались на своих местах вниз головой. Их окровавленные черепа отчетливо виднелись через треснувшее лобовое стекло.

Все кончилось хорошо, не так ли?

 

18. ВСТРЕТИВШИЕСЯ И РАЗМИНУВШИЕСЯ

Привет, Сьело!

Ты не злишься на меня? Ну что ты, где еще есть такое синее небо, которое более синее чем здесь? Разве нет? Ты просто в окно никогда не выглядываешь и не смотришь на небо, не знаешь как оно красиво. А быть романтиком нужно учиться — чтобы просто радоваться синему небу, которое гораздо более синее, чем где бы то ни было. Что? Настроение плохое? Наушники опять порвались? Ничего страшного — это не причины портить настроение себе и окружающим. Вот видишь — ты наконец–то понимаешь, что причина в тебе самом, в этом идиотском поиске комфорта и удобства. Ага, ты хочешь сказать, что я умалчиваю кое о чем и что–то приукрашиваю? А кто сказал что я передаю в этой истории все как было в реальности? Что еще за жертва своего незакрытого окна. Нет, я рассказываю свою историю. Да, она неплохо перекликается с реальностью, но почему бы нет? Ах, тебя не убедила авария и то как я ее описал? Ну нет у меня технических навыков, и не буду я подробно описывать что там сломали, и кому за это надо яйца оторвать. Ты конечно думаешь, что автору. Заметь — ты так всегда говорил, чаще всего именно я был у тебя виноват. А как ты ударил меня? Ты помнишь? У меня челюсть до сих пор болит. Мол не смей к ней приближаться! Вот еще, напугал. Захочу — и мокрого места от этой гадости в этом мире не останется. У каждого свои причины, свои допустимые потери. Пусть я слепил и придумал тебя, как свой проклятый «Портрет Дориана Грея». Пусть! Но я люблю этот портрет. И просто очень люблю тебя, Милый мой.

Правда скучаю, очень, только

Эти письма согревают мою душу, хоть

Они и без ответа пока что.

Люблю.

Твой А.

21.02.2010(день, а небо кстати серое, но все равно красивое, посмотри и убедись)

Клара сидела в одиночестве в гостиной дома Гордеевых и ждала, когда хотя бы кто–нибудь вспомнит, что она осталась одна в большом доме и ей страшно. Несмотря на то, что сейчас всего шесть часов вечера. Последнее время она все сильнее беспокоилась насчет того, что ее муж — Евгений — определенно бегает на сторону. Она не могла объяснить с чем были связаны эти беспокойства, но они возникали из ниоткуда. Словно женская интуиция издевалась над ней. И Клара не знала, как ей реагировать в том случае, если все это вдруг окажется правдой. Не представляла как ей реагировать, что говорить и делать. Все что раньше Клара читала про такие ситуации, или смотрела в кино, казалось ей ненормальным и неестественным. Но при всей нерешительности, присущей этой женщине, последствия могли быть какими угодно.

Именно в таких случаях, когда она оставалась одна дома ее начинали терзать глупые мысли об одиночестве. Вторым комплексом Клары было то, что она не родила еще одного ребенка. Точнее перед беременностью Антоном у нее был выкидыш, а потом они с Евгением пытались сделать еще одного — но не сложилось. А Клара очень хотела девочку.

И, пожалуй последним, и самым ее страшным желанием было желание нянчить внуков — в этом она жутко завидовала Ирине, которой ее родная дочь родила сразу двоих. Пусть от разных отцов, пусть она ими совсем не занималась и никто не знал, где она может быть сейчас — но у Ирины были двое очаровательных внуков. Клара ужасно хотела продолжения рода и вожделела тот момент, когда Антон осчастливит ее своим первенцем. Она и не подозревала, что этому не бывать в силу его наклонностей.

И как раз — тот о ком думала Клара появился в дверях в сопровождении своей тени — Андрея, и этой некрасивой девочки Нади:

— Здравствуй, мама, — сказал Антон. Андрей и Надя тоже отметились приветствиями.

— А Крестной нет? — спросил Андрей.

— Увы, — улыбнулась Клара, — я в доме одна и ждала общества.

— А у нас тут проблема, — сказал Антон и подвел к Кларе Надю, — может ты с ней поговоришь. А мы пока разберемся с цветами в комнатах и в оранжерее. Разрешаешь?

Клара кивнула и отпустила молодых людей на прогулку по комнатам для контроля цветов, оставшихся без попечения хозяев — а именно Ирины и Жени.

Надя в красках расписала Кларе историю своего несчастья и деспотичной мамочки, которая помешалась на этих ужасных Носовых, о моральных ценностях которых и так все давно ясно.

Клара глубоко прониклась всеми проблемами Нади и совершила возможно самую страшную ошибку в своей жизни, сказав:

— Надюша, если дома станет совсем худо, ты всегда сможешь пожить у нас. Только боюсь на первом этаже, в тех комнатах, что когда–то задумывались для прислуги. Я уверена что Настя меня поддержит, потому что ты столько для нашей семьи сделала.

А «Надюша» только этого и ждала. Что ей скажут — если что — приходи конечно, малышка.

Эту трогательную сцену застали Тимофей и Рита. Они тоже сильно удивились тому, что Анастасия настолько задерживается:

— Уже восьмой час, — сказал Тимофей, — все пробки давно рассосались.

— Удивительно, — добавила Рита, — на мобильный звонили?

— Я попробую сейчас, — ответила Клара, достала свой телефон и набрала телефон мужа, — отключен… В чем дело?

В этот момент по лестнице спустились Антон и Андрей:

— Они не приехали? — спросил Антон, держа в руках треснувшую надвое гипсовую кошку.

— Нет, — сказала Клара и показала на кошку, — что вы с ней сделали.

— Ничего, — ответил Андрей, — мы вошли, она лежала разбитая на полу, с полки упала.

— Странно, — удивилась Клара, — Марина же ее берегла как могла. Не могла просто так она упасть.

И тут затрезвонил городской телефон:

— Да. Совершенно верно, дом Гордеевых. Говорит жена Евгения Гордеева, Клара. Что вы сказали? Что?

Клара выронила трубку и свалилась на пол. Тимофей бросился к ней, а трубку схватил Антон:

— Алло? Говорит ее сын Антон, она упала в обморок и… Что?! Да. Мы выезжаем в больницу. Конечно знаем! Спасибо.

Антон положил трубку и посмотрел на домочадцев. Тимофей и Рита хлопотали вокруг Клары, которая пришла в себя:

— Боже мой, — сказала она, — вот почему кошка разбилась. Она все почувствовала.

— Что произошло, — завопил Тимофей, — говорите живо!

— Машина тети вылетела с трассы на эстакаде в стороне от Орешниково… Все трое в критическом состоянии. Надо ехать в больницу. Тимофей, давай свои ключи, я поведу. Надя, извини, тебе придется ехать домой, мы позвоним тебе потом, в одну машину не поместимся.

— Ты поведешь? — шокировано спросила Клара.

— А кто? Может быть ты или Тимка, у которого руки трясутся?

Тимофей сидел на диване, Рита как могла его успокаивала:

— Марина, — повторял он, — дядя, тетя, как такое могло произойти. Это невозможно, они не могут тоже нас покинут. Просто не могут. Это невозможно.

Антон кивнул Андрею:

— Принеси персенчика и поедем. И так времени потеряли.

Андрей побежал на кухню, но его самого трясло от бешенства — только все наладилось вроде и разрешилось — и на тебе новый подарок судьбы. Выпив первую пару таблеток сам, чтобы не показывать своих нервов Антону, Андрей принес остальное в гостиную. Выпив таблетки Гордеевы не успокоились, но так или иначе — им следовало ехать в больницу.

Андрей подошел к Антону:

— Ты уверен, что такси не стоит вызывать?

— А ты думаешь мне впервой? Да не волнуйся, — сказал Антон, — не остановят.

Сев в наиболее просторный «Аутлэндер» Клары, в котором она ездила на рынок и в гипермаркет они отправились к Березугской клинической больнице.

Через тридцать минут Антон припарковал автомобиль на стоянке возле здания больницы. Прибежав в приемный покой они быстро получили указание куда им следовать. Встретивший их врач рассказал им все о том, что случилось с родственниками.

— Я могу вас только успокоить тем, что они живы. Поскольку тяжесть ранений, полученных ими при аварии, как правило с жизнью несовместимы. Но выздоровление вполне возможно, причем полное. Самым простым случаем была бы пожилая женщина, Марина. Ее выкинуло из машины вместе с сидением, и потому травмировало минимально. Но от шока она перенесла инсульт. Судя по томограмме она может испытывать сложности с передвижениями. С Евгением и Анастасией ситуация сложнее. Поскольку они были пристегнуты, и все системы безопасности автомобиля сработали оперативно, то основной удар пришелся на голову в обоих случаях. Все трое находятся в состоянии комы, их жизнедеятельность поддерживается аппаратами. Могу сказать, что судя по их состоянию сейчас, можно сделать вывод, что все трое должны выжить. Но, подчеркиваю, возможно все.

— Сколько они могут пробыть в коме, — спросил Антон.

— Молодой человек, — ответил доктор, — этого не знает никто. Может не больше месяца, а может, я конечно верю, что этого не будет, и никогда.

Клара схватилась руками за голову и зарыдала. Андрей провел ее к стулу и посадил, потом принес воды:

— Боже мой, Евгений, — причитала она, — я уверена, что все это дело рук Носова. Я убью этого урода. Я с него кожу сдеру живьем с урода.

— Скажите, — спросил врача Антон, — а кто может нам рассказать что–либо о технических аспектах аварии — из–за чего произошло и так далее.

— У сестры возьмите телефон инспектора, который вызывал вертолет скорой помощи. Он вам все расскажет.

Антон и Андрей отошли к стойке администратора, а Тимофей упал рядом с Кларой на стул:

— Что же это такое, — сказал он, — почему сейчас, когда все пришло в норму, должно было случиться это несчастье.

— Я знаю, что это Носов, — сказала Клара, — и вы меня не переубедите в этом. Я точно знаю это.

— Тетя, — сказал Тимофей, — только не вздумай заниматься самосудом, я тебя очень прошу!

Вскоре от стойки вернулись Антон и Андрей. Они уже созвонились с инспектором:

— Он подъедет через пятнадцать минут, — сказал Андрей, — мы спустимся в приемный покой и поговорим с ним. Рита, следи за ними, оставляем на тебя.

Рита улыбнулась и сказала:

— Сделаю все от себя зависящее.

Антон и Андрей вошли в лифт и оказались там одни. Антон быстро схватил руку Андрея и поцеловал его:

— Милый, я очень рад, что ты рядом со мной в этот страшный момент. Я не знаю, как бы я держался, если бы не твоя поддержка.

А Андрей про себя подумал, что Антону лучше не знать того, как он сам волнуется по поводу случившегося.

Спустя время появился инспектор который рассказал им, что думают эксперты по поводу аварии:

— Я сомневаюсь, что такие вещи могут происходить случайно, тем более, что ваша тетя пользовалась услугами уважаемого автосервиса. И заезжала к ним два дня назад. Не может так легко сломаться рулевое управление и отвалиться два передних колеса. Экспертиза завершится завтра, но мы уверены, что это диверсия. Скажите, откуда ехала Ваша тетя?

— Из аэропорта Мякуры, — сказал Антон, — но я не знаю где она парковалась, мы добирались туда и оттуда независимо друг от друга.

— Спасибо за информацию, — ответил инспектор, — мы затребуем видеозаписи всех стояночных камер аэропорта и найдем видеозапись. А до аэропорта?

— Они были дома и машина стояла в гараже.

— К гаражу имеют доступ посторонние?

— Нет, — сказал Антон, — только те кто живут в доме.

— Камера в гараже есть?

— Само собой.

— Если потребуется — вы сможете предоставить запись?

— Разумеется, — ответил Антон, — пожалуйста, держите меня в курсе выводов экспертизы.

— Само собой, — сказал инспектор и они распрощались и пошли назад к лифту.

— Ты думаешь о том же, о чем и я, — спросил Андрей Антона.

— Именно, — ответил Антон, — аэропорт. А кто там работает, угадайте с трех раз, что называется. Носов. Если я найду хотя бы малейшую зацепку — я сравняю его с землей.

— Мы, — поправил Андрей.

— Конечно, родной, — сказал Антон, который с этого момента стал ощущать себя главой семьи Гордеевых. Разумеется на время болезни папы и тети.

Поднявшись в реанимацию Антон пересказал Кларе и Тимофею разговор с инспектором. Он подвел итог:

— Пока что, никаких явных доказательств причастности Носова нет. И пока их не будет, я вас очень прошу не поднимать волну. Ничего лишнего не говорить на вопросы газетчиков. Это понятно?

Клара смотрела на то, как по–взрослому вел себя сын и не могла нарадоваться, хотя внутри ее продолжал жечь страх за мужа. Навестить родственников Гордеевым не позволили, потому было принято решение вернуться домой, поужинать и успокоиться.

* * *

Зина открыла дверь в квартиру и вошла в прихожую. Бросив сумочку на тумбу, повесив плащ и сняв туфли она прошла на кухню, где ее ждала мать:

— Я смотрю, что настроение у тебя просто великолепное.

— Мама. Я счастлива, — сказала Зина.

— И чем тебя этот тип осчастливил на сей раз?

— Мама, я не отвечу на этот вопрос. Просто все очень хорошо.

Зина встала, обошла стол, открыла холодильник и достала початую бутылку мартини:

— Будешь? — спросила она мать.

— Плесни чуток, — ответила Полина, — я хотя бы горло немного промочу.

Зина разлила по стаканам вермут 6

— Разбавить?

Полина поморщилась:

— Нет уж, избавь пожалуйста от этого!

Они выпили.

— Мама, я кажется скоро перееду к Виктору.

Полина ахнула:

— Зина! Ты в своем уме? А жену вы его куда денете?

— Катю? Ну она терпела эти дни наши шашни, потерпит и дальше, — ответила Зина.

— Но у тебя здесь дочь…

Зина схватила мать за руку и с ненавистью посмотрела прямо ей в глаза, сказав:

— А про эту сучку при мне больше не заикайся. Я ее родила на свою голову, и кроме этого факта и моих генов с ней меня ничего больше не связывает! Она сама от меня отказалась.

— Зина!

— Что мама? — раздался грозный голос в ответ.

— Ты с ума сошла?

— Нет, мама, — ответила Зина, — я просто решила немного пожить для себя. Понятно?

Полина горько покачала головой, понимая, что она не переубедит свою взрослую дочь — чай уже не девочка.

На самом деле Зина совершенно зря праздновала с мамой на кухне свою крупную победу. Если бы она знала, что именно происходило сейчас, то скорее всего, Зина бы сразу прыгнула с балкона вниз головой, так и не встретив на своем пути загадочного убийцу с камушками.

Заметив явные намеки, исходившие от Кати во время употребления горячительного Виктор сам для себя открыл, что очень давно не прикасался к этой толстухе, заменяя ее Зиной. И хотя ничего кроме плотского желания этот никчемный человек испытывать не мог, пришлось ему про себя признать — ему захотелось собственной жены.

Катя, словно прочитав этот прозрачный намек приготовилась по высшему разряду — перед сном одела очень легкую рубашку, под которой не было нижнего белья, и оставила приоткрытой дверь в свою спальню. Это не ускользнуло от пытливого взгляда ее мужа и он очень скоро оказался в ее комнате, разгоряченный и страстный, желавший поскорее посетить те места, которые ему принадлежали по закону, который скрепил их узами брака больше тридцати лет назад.

— Ты что то хотел, — как бы ни в чем не бывало спросила мужа Катя.

— Да, — сказал он, — хотел.

Виктор подошел к жене, присел рядом с ней на кровать и поцеловал ее:

— Я ждала этого столько лет, — сказала Катя.

— Я хочу тебя, — ответил ей Виктор.

Резким движением Катя вцепилась зубами в его рубашку и стала по одной жадно откусывать пуговицы, после чего, открыв себе доступ к обнаженному торсу стала методично вылизывать его грудь, особое внимание уделяя соскам и пупку. После чего руками она сорвала остатки рубашки и повалила мужа на кровать, тяжело и отрывисто дыша. Руки ее оказались прямо на поясе. Катя быстро расстегнула его брюки и стащила их вместе с трусами, оставив мужа перед собой совершенно голым. В ответ Виктор подался вперед и разорвал на две части ночную рубашку. Катя повалила мужа на кровать, взобралась на него верхом, схватила его возбудившийся пенис двумя руками и стала ритмично двигать ими вверх–вниз, после чего ненадолго попробовала его на вкус и приласкала языком окрестности.

— Довольно, — сказал вскочивший с постели Виктор, сургучно–коричневый член которого мерзко покачивался в состоянии максимальной эрекции и походил на большой кусок краковской колбасы, согнутой под небольшим углом.

Катя упала от его толчка на живот, а Виктор быстро раздвинул двумя пальцами ее анус и вошел в него своим возбужденным органом на полную длину и начал ритмичные движения. Рот его был открыт, глаза остекленели от желания, изо рта капала слюна.

Носов прижался к телу Кати и продолжал жестко трахать ее в зад, так, что она подскакивала на кровати и ударялась головой.

Виктор припал к грудям Кати и стал кусать их. Женщина же продолжала стонать и ударяться головой от резких толчков Виктора. Выведя член из ануса Виктор сначала приласкал клитор, а потом резко вошел выше. Катя резко ощутила перемену ощущений, которые были значительно приятнее. Но огромный пенис супруга заполнял ее целиком, настолько что было непонятно, чего во всем этом сумасшедшем хороводе больше — боли или же наслаждения. Катя продолжала двигаться в ритме супруга и ударяться головой о спинку кровати. Вскоре она разбила голову в кровь, а супруг без сил упал возле нее и быстро уснул. После такого жестокого секса она бы тоже должна была уснуть, но внутри ее все ликовало. Она одержала крупную победу над Зиной.

Сама же побежденная и не могла помыслить об этом. Она продолжала праздновать несчастья Гордеевых и внутри себя ликовала от того, что приняла в этом участие. Зина тоже ненавидела Гордеевых и это была старая ненависть.

Бутылка мартини была почти добита ею. Все таки зря она ушла от Носовых. Снова придется засыпать одной.

В прихожей появилась цветастая, как обычно, Надя. Только на сей раз видок у нее был озабоченный и даже в чем–то расстроенный.

— О! Иуда притащилась, — громко сказала Зина, чтобы Надя это услышала. А она только такого развития событий и ожидала.

— Мама, — ответила наигранно расстроено Надя, — я сейчас не в состоянии с тобой спорить, ругаться или еще что.

— Тебе дали Гордеевы под зад? Давно пора. Единожды предавший, предаст другого.

— Нет, мама. Я сама уехала.

— Что же так? — скривилась Зина.

— У них случилось большое несчастье. Очень страшная трагедия.

— Да ну! — изумилась Зина, — и что же там случилось такое? Цветочки сдохли?

— Анастасия, Евгений и Марина разбились на кольцевой дороге.

— Насмерть? — ахнула Зина.

— Не знаю, я не списывалась с ними, они в больницу поехали.

— Ну так им и надо, все бог видит и наказывает тех, кто этого заслуживает, — ответила ей Зина, рассчитывая тем самым добить дочь.

Надя ничего не ответила и скрылась в своей комнате, а через двадцать минут появилась в коридоре с сумкой и стала одеваться:

— Ты куда это? — удивилась появившаяся в прихожей Полина.

— Какая разница, — полуплачущей интонацией дергала голосом Надя, это зачастую действовало просто безотказно, такой замечательный надрыв, такая трагедия.

— Что произошло? — всплеснула руками Полина.

— Она меня выгнала, — Надя показала на Зину.

Повисла пауза, которой Надя воспользовалась, взяв сумку, открыв дверь и выйдя на площадку. Зина вскочила и выбежала в прихожую закричав вслед:

— Катись отсюда, сучка иудина! Чтоб тебя и оттуда пнули, сюда тогда не возвращайся!

Полина сквозь слезы смотрела на это безумие и не знало как поступить. Зина вернулась и налила себе еще мартини:

— На один рот меньше, — сказала она и выпила залпом.

Полина вбежала в свою комнату, упала в любимое кресло и посмотрела сквозь рыдания на висевшую на стене фотографию, с которой улыбались Полина, Зина и Надя. Такие счастливые. Почему ее дочери прокляты, за что?!

А в доме Гордеевых тем временем продолжался очень невеселый ужин. Все сидели тупо глядя в тарелки и не проронили ни слова:

— Нет, — сказал Антон, — это не дело. Мы ведем себя так, будто их похоронили уже. Надо верить в лучшее, врач же сказал, что шансы на излечение очень велики.

— Тош, — ответил Тимофей, — мы все просто боимся их потерять.

— И не знаем что делать в этом случае? — удивился Антон, — семья, вы что, упали? Носов же этого и добивается, считая, что если обезглавит нашу семью, то он сможет нас победить. А мы должны быть сильными, не распускать сопли!

— Нам попрыгать, — спросила Клара.

— Нет! — ответил Антон, — жить дальше! У нас куча дел в связи со случившимся. Как минимум на работе, как максимум по дому.

— По дому я могу помогать Кларе, — сказала Рита.

— А в контору придется идти Тимофею, на время забросив преподавание, — согласилась Клара.

За чай переместились в гостиную, настроение заметно стабилизировалось:

— Что ж, — резюмировал Антон, — значит у Гордеевых еще есть сила. Главное чтобы нам удержаться вместе.

Позвонили в калитку:

— Кто это на ночь глядя? — удивился Тимофей посмотрев на часы — одиннадцать вечера.

— Сейчас узнаем, — сказала Клара, подойдя к трубке и ответив, — да. Кто? Открываю.

Клара удивленно спустилась в гостиную озадаченная не на шутку. Родственники вопросительно смотрели на нее:

— Кто это? — спросил Антон.

— Надя…, — убито сказала Клара.

— Что? — хором ахнули Тимофей и Антон.

Еще больший шок у них настал, когда они увидели Надю с сумочкой, искусно смазанной косметикой, всю в слезках и сопельках:

— Мама выгнала меня из дому.

— Как? — ахнула Клара.

Надя выдала довольно любопытную версию произошедших в ее доме «кровавых событий». Но сначала ей дали сесть на диван, налили чаю и пожалели:

— Я пришла домой, она уже была пьяна, что–то отмечала судя по всему. Я рассказала, что у вас случилось. Она на меня сорвалась, сказала, что если я буду жалеть Гордеевых, то я ей не дочь. Мы поругались, она сложила мои вещи и выкинула меня, забрав ключи.

— Какая жестокость, — сказала Клара, — пойдем, Надюша, — выберешь одну из двух комнат. Там правда минимум мебели, но разберемся.

Они удалились.

Тимофей первым взял слово:

— По моему тетя сегодня ляпнула вещь, о которой ей придется пожалеть.

— Но не выгонять же ее на улицу, — парировал Андрей.

— А я ей не верю! — сказал Антон.

— И я в этом тебя поддерживаю, — добавил Тимофей.

Рита сидела молча.

— Рита? — спросил Тимофей, — мы что–то не так сказали?

— Черт, — сказала она, — Надя моя подруга, сколько себя помню. Она… В общем она могла соврать. А могла и не соврать. У нее не всегда понятно.

— Здорово! — сказал Антон, — значит мы сами заложили нам домой бомбу?

— Погоди, — ответил Андрей, — пока что она ничего плохого не позволила себе в отношении семьи.

— Исключая фортель с мобильниками, — вспомнил Тимофей.

— Но она спасла Соню, — парировал Андрей.

— На самом деле, — заговорила быстро Рита, — она замешкалась, испугалась… В общем если бы она поторопилась, то ребенка бы Соня не лишилась.

— Рита! Это не вина! — ответил Андрей, — любой бы мог испугаться в такой ситуации.

— Тут я согласен с Андреем, — сказал Антон, — но я все равно пока осторожен в оценках.

В гостиную вошла Клара:

— Она выбрала дальнюю комнату. Там хоть телевизор есть.

— Думаю, что и шнур для Интернета туда тоже проложен, — сказал Тимофей, — так что и при связи она будет.

— Бедная девочка, — сказала Клара присев на диван и взяв оставленную чашку, — столько пережить.

Молодежь посмотрела на Клару с некоторым непониманием, но та этого не заметила.

Тем временем Надя сидела в не самой богатой комнате дома Гордеевых и ликовала про себя — теперь я попала в этот дом. Я достигла первого пункта своего плана. Теперь пора предпринимать решительные шаги к своей главной цели.

Андрей и Антон стелили кровать в комнате Антона — поскольку пилить к Андрею было уже слишком поздно. Завершив подготовку кровати Антон откинул на время стеклопакеты чтобы проветрить комнату, вооружился пульверизатором и стал с ожесточением прыскать на растения. Из компьютера неслышно лилась прекрасная баллада Марии Риты — «Встретившиеся и разминувшиеся». И Андрей и Антон очень любили джаз, но Андрей заметил, что Антон чем то раздражен и даже разозлен. Это не могло его не обеспокоить:

— Ты чего злишься, милый, — спросил его Андрей.

— Я все думаю про чертову аварию, — сказал Антон, — рулевое управление и отлетевшие колеса. Что это могло спровоцировать?

— Скорее всего подпилили сцепление, или рулевую колодку, а на колесах просто ослабили болты, — высказал предположение Андрей.

— Знаешь, — если это так, — ответил Антон, — то это вдвойне обидно.

— Но не забывай про камеры, о которых говорил тот инспектор. На них может быть что–то.

— Наверняка есть. Но Носов работает рядом, — сказал Антон с сомнением, — он мог проникнуть на сервер, подменить запись, или, что мне кажется совсем безумным — нанять кого–то, или переодеться до неузнаваемости. Если на камере будут переодетые клоуны — мы ничего не докажем. Он чист.

— Ты забыл одну деталь, — сказал Андрей расстегивая рубашку, — у нас все еще есть бумаги с его долгами. Мы его прихлопнем и все. И доказательств не надо.

— Мы не знаем пароля, — ответил Антон, — а без него мы как слепые котята.

— А если подобрать?

— Это мысль.

Андрей повесил рубашку на стул и стал расстегивать брюки:

— Солнышко, — сказал Антон, — а давай мы на твоей кровати попрыгаем немного, помнем ее, а ты поспишь со мной?

— А если нас кто–нибудь утром? — испугался Андрей.

— Ну ты сам посуди — весь дом на персене, они продрыхнут до десяти утра. Второе — есть тут хитрость, — Антон подошел к двери и закрыл ее на собачку, — и к нам никто не сунется даже если захочет.

— А снаружи открыть можно? — осторожно спросил Андрей.

— В принципе да, на кухне есть связка ключей. Только никто этим специально заниматься не будет. Они десять раз постучат, прежде чем открыть ключом. А мы с тобой все таки достаточно чутко спим.

Андрей все равно сомневался:

— Тош, это риск.

— Андрюш, милый, мне надоело что я должен прятаться — уже почти все в курсе, а мы прячемся. Ради чего? Я тебя очень прошу. Я так люблю тебя…

Антон обнял Андрея и прижался к его обнаженной груди:

— Я хочу просыпаться, ощущая твой аромат — он для меня самое святое. Я так люблю его, мое обоняние приходит в восторг от него. А на кончиках пальцев сохраняется он до следующего сближения.

— А говорил, что не романтик, — улыбнулся Андрей и ласково поцеловал Антона в губы, — что бы я без тебя делал, — сказал он и стал расстегивать пуговицы на его рубашке.

Антон погасил свет, они сняли брюки и забрались под одеяло в кровать Антона:

— Я хочу тебя попросить, милый, — сказал Антон.

— Да, — сказал Андрей.

— Сними мне их, пожалуйста…

Андрей развернулся, спустился к ногам Антона и осторожно, поглаживая и лаская пальцы и подошву, снял сначала правый, а потом левый носок, поцеловал каждый пальчик и вернулся к Антону:

— А теперь ты мне, — сказал Андрей и процедура повторилась.

— Я так люблю, когда ты к ним прикасаешься, — сказал нежно Антон и они слились в поцелуе.

— Мы будем спать, или сначала…

— Да, родной. Я хочу чтобы мы занялись любовью. Мы еще ни разу не делали этого в моей постели.

И снова их тела сплелись в непреодолимом экстазе сближения. Их глаза смотрели четко друг на друга, а тела сливались в бесконечном танце любви, который пульсировал и кружил вокруг них. Тени от движений падали небрежно на цветущую дипладению, а простыня, свисавшая с дивана легко покачивалась в такт их ритмичных движений.

В этой музыке любви все было гармонично и прекрасно, как в самой лучшей симфонии, самой полной, насыщенной и такой терпкой, что послевкусие перехлестывает все ощущения. Эти ноты возникали в воздухе как по команде. И из нот рождался бесценный танец тел, игравших на лучшем в мире музыкальном инструменте — на любви. Ноты перепрыгивали — одна с другой даря одну гармонию за другой.

Руки сплетались за спиной, ступни терлись одна о другую. Это был большой и счастливый праздник двух влюбленных сердец, которые продолжали открывать новейшие горизонты и идти верным маршрутом навстречу своему самому лучшему счастью. Такому желанному и вечному. Потому что любящие сердца скрепляются один раз — и навек…

* * *

Зина уверенным шагом шла от платформы в микрорайоне Мякуры к дому Носовых. Все это утро она пребывала в странном ощущении с того самого момента как проснулась. Что–то глубоко внутри ей подсказало, что день обещает быть самым лучшим, волшебным и полным открытий. Даже похмелье, которым, по логике вещей, Зина должна была очень сильно мучиться, не задело ее на сей раз — никакой головной боли и сушняка, хотя, как правило, все эти симптомы сбегались гурьбой к ней, стоило выпить чуть больше нормы. А зачастую и норму набирать не надо было — все само собой на нее падало и уносило, совершенно не спрашивая разрешения, или мнения самой Зины.

Как ни странно — при этом утро было достаточно мрачным — небо затянули серые облака и попугивали дождем, а легкий западный ветерок слегка теребил верхушки высоких елей, высаженных на бульваре по дороге от станции вглубь шестого микрорайона.

Зина оглядывалась по сторонам и упивалась этой красотой. Неспроста все это было, но она просто не замечала того, как все вокруг ей подсказывало, что ничего хорошего это не предвещает. Зина забила на все подсказки и пометки и шла прямо к обычному типовому дому, в котором, как ей казалось ждало счастье и радость.

Серые облака в окне увидела и проснувшаяся Катя, которая впервые за столько лет сна врозь ощутила рядом ставшую такой далекой лапу своего супруга, его короткие черные как смола волосы с частой проседью, его морщинистое лицо и широкий лоб. Она обернулась на бок и поняла, что так давно не смотрела на спящего мужа, когда его рот не штампует налево и направо различного калибра гадости и угрозы, которые не получают никакого воплощения. Вчерашняя автокатастрофа — фактически была первой озвученной Носовым угрозой, которую он исполнил. Причем впервые эта самая угроза была сказана, страшно сказать, около двадцати лет назад

Катя вернулась в те времена. Тогда она была очень несчастна. Их просто накрыла какая–то волна невезения, и неясно, как им удалось выплыть, ведь тогда казалось, что одним махом они потеряли все в этом мире, и было совершенно непонятно, как их этой ужасной истории выплывать. Но удалось же! Пусть малыми силами, пусть крупица за крупицей — но удалось!

И тут Катя почуяла, что близится ее триумф — потому что во входной двери зашумели ключи — это без предупреждения явилась Зина, прихватившая себе ключи от дома, принадлежавшие Соне. Вот оно, — думала Катя, — сейчас эта молодая и страшная, волосам которой когда–то можно было завидовать, увидит все в полном блеске и сама будет решать — принимать ли ей такой расклад или нет. Но Катя и не подозревала, что вчерашним порывом она полностью разрушила все то, что Зина долго и кропотливо сооружала встречаясь с Виктором.

А сама Гнидова, ничего не подозревая побежала по лестнице, открыла дверь спальни Виктора и никого там не застала. Удивившись, она спустилась вниз, проверила на месте ли автомобиль Носова — он стоял там же где и вчера. Потом забежала на кухню. И тут в ее сердце закралось сомнение, которое быстро перемешалось с жутким страхом. Она панически боялась подтвердить то опасение, которое посетило ее в этот момент. Но проверять надо было без вопросов, иначе так и останешься в сомнениях всю жизнь.

Зина медленно на сей раз отсчитала ступени ведущие на второй этаж, подошла к спальне Кати, как можно более тихо повернула дверную ручку — дверь легко поддалась и открыла ее взору зрелище полностью разнесшее к чертям все иллюзии в которых Зина до этого момента порхала.

Ее денежный мешок, которого она все равно любила, лежал на животе абсолютно голый, так что его задница живописно выглядывала из под одеяла. Правая рука лежала на обнаженной груди Кати, левой он обнимал ее шею. Комнату слегка потрясал его легкий храп.

Зина вошла в комнату с вопросительным выражением лица:

— Это как? — испуганно спросила она, — как тебе это удалось?

Зина не понимала, как человек, который столько лет брезговал использовать свою жену в качестве объекта сексуального удовлетворения мог за одну ночь перестроиться и переменить свое мнение. Что–то очень схожее она уже наблюдала, но тогда она находилась на другой стороне баррикад. Значит мать права — все повторяется в наказание. И теперь Зина оказывается на той стороне, где была ее жертва. Это ее старания привязать к себе Виктора рассыпались в прах.

— Надо уметь, — ответила Катя, — я умею бороться за свое, когда мне этого хочется. Ведь он никогда и не был твоим.

— Но он уверял, что все что он хочет от тебя давно умерло, он хотел только меня.

И тут последнюю скрипку во всем этом сыграл сам Носов, проснувшийся, услышав родной голос. Он повернулся на спину и прикрыл свою наготу одеялом, потом с большим удовольствием потянулся, вытянув вперед костлявые ноги и с улыбкой сказал Зине следующее:

— Все изменилось, милочка. Сиськи можешь не увеличивать, я себе нашел новую любовницу, от которой можно получать кайф несмотря на возраст!

— Это значит? — не верила своим ушам Зина.

— Что, боюсь, мое пользование твоими ценностями завершено раз и навсегда.

Зина застыла перед этой картиной и не знала что сказать еще. Из глаз ее побежали слезы:

— Если хочешь, — сказала Катя, — я могу нанять тебя в качестве горничной. Я же теперь уверена, что мой муж не полезет к тебе трахаться, — и она расплылась в омерзительной улыбке.

* * *

Как и планировала, Надя проснулась раньше всех в доме Гордеевых. Она отлично помнила, что перед сном Клара и Тимофей выпили успокоительное, следовательно они сейчас спят как младенцы и видят сны. Следовательно есть возможность подробно осмотреть дом и вычислить расстановку сил. Приняв решение сначала просто прогуляться Надя отправилась на прогулку по дому. Чтобы не создавать шума, она предпочла не обуваться. Сразу поднявшись из гостиной в галерею комнат она осмотрела их. Одну особенность она заметила сразу же. Комнаты отсутствовавших были закрыты — замки на дверных ручках находились в горизонтальном положении. На комнатах Тимофея и Клары было зафиксировано вертикальное положение. А вот на комнате Антона — горизонтальное. Что это означало — Надя смекнула очень скоро — раз они заперлись, то ничего пристойного за стеной не происходит — это абсолютно точно. Что ж — вот и возможность появилась, чтобы поскорее прервать эту идиллию, а потом убедить Антона в том, что его отношения с этим Андреем нездоровые и ни к чему хорошему привести не смогут. Но для реализации такого плана надо предусмотреть одну вещь — нельзя сразу бросить на себя тень — иначе Антона ей не завоевать, его другом не стать.

Надя пошла на разведку дальше. Первым ее осмотру был подвергнут кабинет. Ни в одном из ящиков стола, или открытых ящиках секретера ключей от комнат она не нашла.

Значит, скорее всего Гордеевы прячут их на кухне. Надя побежала на кухню и быстро осмотрела все и там. В выдвижном ящике возле плиты она нашла связку, причем, будто специально для нее, кто–то ну очень заботливый к каждому ключику прикрепил бирочку. Очень быстро расшифровав нумерацию и обозначения Надя взяла связку и поднялась в галерею. Там она поэкспериментировала на комнате Анастасии, как можно бесшумно открыть собачку. Приноровившись, она взяла ключ от комнаты Антона и открыла ее. Потом, очень довольная содеянным, и уверенная, что все делает для его же блага побежала на кухню и убрала ключи назад, постаравшись придать связке то же очертание, что и до того, как сама она взяла их.

Вернувшись в свою комнату Надя стала ждать, когда поднимется Клара. Это случилось довольно скоро и Надя быстро появилась на кухне, чтобы поздороваться и помочь:

— Доброе утро! — весело и очень позитивно пропела Кларе Надя. Это было определенным настроем на лучшее с ее стороны.

— Доброе, — улыбнулась Клара, — я смотрю ты ранняя пташка.

Надя кивнула:

— Я привыкла вставать рано, мне и в школу и на учебу всегда ехать приходилось далеко. Вы не знаете, Тимофей меня в университет не отвезет сегодня?

— Сомневаюсь, — ответила Клара, — он скорее всего поедет в контору, вместе с Антоном и Андреем. У них будильник сработает через тридцать минут, значит через тридцать пять минут я должна им отнести завтрак. Поможешь?

— Конечно, помогу, — сказала Надя и взялась за подготовку чая. В этом деле она очень преуспела, а главное смогла проявить свою природную хитрость и смекалку. Она верно все рассчитала — если разлить чай раньше, он может остыть, а это для хорошего завтрака нежелательно…

Надя поставила чайник и стала нарезать хлеб. Потом ловко и быстро разогрев тосты хлопнула во френчпресс заварку и залила его кипятком. После этих манипуляций достала из шкафчика две чашечки, положила к ним чайные ложки, подождала три минуты и разлила чай. Потом прошла до окна кухни, вернулась к столу и сказала, привлекая внимание Клары:

— Ой, простите, — сказала Надя, — а я уже разлила чай и разложила тосты. За десять минут может остыть.

— Тогда давай позавтракаем сами, — а потом сделаем новые.

— Да что такое пять минут? — махнула рукой Надя, — им же все равно ехать на работу, где они по сути становятся главными начальниками.

— Ты права, — ответила Клара, быстро рассудив, — что ж, значит они проспят на пять минут меньше, — и подхватив поднос она пошла наверх, навстречу очередному взрыву в семействе Гордеевых.

Надя ужасно довольная проделанной интрижкой, в сущности совсем несложной, уселась напротив чашки чая и стала ждать, когда наверху раздастся вопль отчаяния Клары, которая застанет своего сына в постели с Андреем. А то, что они вместе, Наденька не сомневалась. Она предвкушала то, что их сейчас точно смогут разоблачить. И тогда все дальше пойдет по ее плану. Ее сценарию.

Клара медленно поднялась в галерею, прошла по ступенькам и подошла к двери сына. Осторожно повернув ручку, она вошла в комнату. Первое что она увидела — пустая постель Андрея. Заправленная так, словно на нее не ложились. Потом ее взгляд пронесся по комнате и уперся в кровать сына, на которой слились в единое целое ее любимый сын Антон и его тридцатипятилетний друг Андрей, крестник Анастасии.

От неожиданности поднос выпал из рук Клары. Чашки опрокинулись и залили ковролин, а тосты рассыпались в разные стороны. Раздался звон бьющегося стекла, а ложки загремели о поднос. Переливы этого шума в самый ответственный момент запомнились всем участникам этой исторической сцены. Антон и Андрей от этого грохота вскочили на постели и тут–то Клара увидела, что они оба голые. Клара с ненавистью смотрела на Андрея, готовая разорвать его на куски в ту же секунду.

Да, если вы догадались, все кончилось хорошо.

 

19. УМЕРЕТЬ ДВАЖДЫ

Здравствуй, Сьелито!

Город засыпан снегом, ты продолжаешь читать мои письма, а я продолжаю их писать тебе и только тебе. Потому что только они чуточку приближают меня к тебе, когда тебя нет рядом. Представляешь — все что ты любил, стоит мне наткнуться на это — неуклонно напоминает о тебе. А некоторые, знающие о нашей истории завидуют — говорят, что хотели бы, чтобы их так любили. Мне так хочется думать, что ты обо мне вспоминаешь. На мне сейчас твои старые тапочки. Пусть они на 2 размера больше, но они твои. И так согревают меня. Ведь не так много у меня подарков, напоминающих о Тебе.

И что это я опять на сопли и сентименты расхожусь? Не слишком много ли чести? Я же даже не знаю, что ты делаешь с моими письмами. Хотя с другой стороны, мне хватает Веры в то, что Ты их просто пытаешься читать, или знаешь, что я пишу их и думаю о тебе.

А на улице продолжают кружиться в такт погодным колебаниям снежинки и медленно опускаться на мою голову, пока я иду и вспоминаю, как мы гуляли по улочкам этого города, забредая в любимые места и отдавая себя друг другу в моральном смысле само собой.

Я очень скучаю по тебе. И каждая встреча с этой историей — это заново переживаемый эпизод все той же любимой истории, в которой ты и я сыграли заглавные роли. Милый, я так мечтаю о твоем возвращении, я все равно смогу простить все твои ошибки, оскорбления, да вообще все. Не потому что я тряпка раздавленная, которую в руки брать противно. Нет. У меня достаточно сейчас жесткости и силы. Просто, родной мой, я очень тебя люблю. И сила моей любви способно разбить все заслоны, нас разделяющие.

Как же я скучаю, мой родимый

Люблю и обнимаю

Твой А.

22.02.2010(вечер)

Влюбленные застыли от неожиданности и смотрели в шоке на Клару, глаза которой медленно наливались злостью и отчаянием. Антон постарался загнать себя в рамки и приготовиться к отбиванию атаки. Андрей нервничал, но его беспокойство не было таким сильным, как в тот момент, когда их застала Анастасия в кабинете:

— Что это такое, — сказала Клара спокойным тоном, — я спрашиваю, ЧТО ЭТО?!

Оба молчали. Не решаясь что то сказать они не знали как вести себя в подобной ситуации, и какие шаги предпринимать.

— Ты не находишь, мама, — начал Антон, — что прежде чем войти, следует стучать в дверь?

— Мы сейчас говорим совершенно не об этом и ты прекрасно это понимаешь. Поэтому ты сейчас же мне объяснишь что это такое, и что этот субъект, голый, делает в твоей постели? — к концу фразы Клара соскочила на визгливый крик.

— Именно то, что ты подумала, — ответил Антон, — я люблю Андрея. Он мой муж. И я буду с ним, нравится тебе это или нет.

Такой отповеди Клара не ожидала никак. Меньше всего она рассчитывала в тот момент, что сын пойдет в атаку. Клара искренне считала, что сын очень любит ее и никогда не пойдет против нее. Но тут все перевернулось и встало на голову. Что за безумие?

— Я… Ты…, — терялась Клара, — мой сын…

— Я гей, мама, гомосексуалист, — ответил Антон, — если ты это хотела услышать.

Клара с криками кинулась на Андрея, пытаясь его ударить:

— Это все ты сделал! Ты совратил моего мальчика! Педофил чертов! — но Антон резко встал между ними:

— Выбирай выражения, мама.

— Что? — отскочила Клара, — что ты сказал?

— Антон хочет сказать, что вы излишне резко реагируете. Марина и крестная к примеру уже давно в курсе и не реагировали вот так. Мы любим друг друга. И я очень хочу чтобы вы тоже поняли и приняли это.

Клара отскочила от них и прокричала:

— Оба чтобы оделись, и я жду вас в гостиной. И там мы поговорим. Я вам не позволю, слышите? Не позволю.

Клара выбежала, хлопнув дверью. Андрей проводил ее взглядом:

— И что нам теперь делать?

— Это моя вина, — Антон сел на кровати и опустил голову на руки, — почему я не мог потерпеть.

Андрей присел рядом и стал гладить его по голове и успокаивать:

— Не мучай себя, — говорил он, — я докажу ей, что люблю тебя.

— Если она сейчас озвереет.

— Давай одеваться и вести себя естественно. Мы же смогли убедить Марину, а она гораздо старше твоей матери.

— В отличие от моей матери и Марина, и тетя — люди с четкой жизненной позицией, а моя мама зачастую не знает, что и как ей делать.

— Спокойствие, — сказал Андрей, сам с трудом сдерживая свое волнение, руки его дрожали, когда он одевал носки, — мы выдержим. Слышишь. Мы должны это выдержать ради нашей любви!

Антон посмотрел на него и бросился в его объятья сказав:

— Андрюша, я так люблю тебя! Я согласен отказаться от всего и ото всех, лишь бы быть с тобой. И ей нас не разлучить никогда, слышишь?!

— Милый мой, Тоша, — говорил Андрей тяжело дыша, — я не смогу без тебя жить, мое Солнышко.

Они обнялись и обменялись поцелуями. После чего быстро оделись и спустились в гостиную.

Клара сидела во всеоружии на диване и готовилась к атаке. Как только Андрей спустился поближе, она вскочила, подбежала к нему и отвесила пощечину:

— Подонок, — сказала она, — тебя приняли как члена семьи, а ты. Повел себя как последний дегенерат. Совратил ребенка.

— Мама! — вмешался Антон, — ты кого только что ребенком назвала?

— А что? — изумилась Клара, — тебе еще пятнадцать лет.

— И что с того? — вдруг взъелся Антон, — а кто тут вел себя как самый старший когда вы нюни на пару с Тимофеем распустили? За персенчиком бегал? Если бы меня, ребенка, как ты говоришь, тут не было, вы бы сами в больнице в штаны наложили и сидели бы, и рыдали о своей несчастной участи. И Носов бы вас прихлопнул бы вмиг!

Никто из них не видел, что за дверью столовой притаилась Надя и прислушивается к каждому слову, готовя свой собственный, сольный выход. Но пока что было рано вмешиваться в семейные разборки.

Клара тем временем пыталась подобрать слова в ответ на реплики Антона, которые были логичнее и понятнее той позиции, которую выбрала она сама:

— В том, как ты себя ведешь нет будущего, — сказала она, — у тебя никогда не будет детей. А у меня внуков! Это неестественно и ненормально. Ваша связь — аморальна и подлежит осуждению!

— Мама! Кто тебе это сказал? В каком веке ты живешь?

— Клара, — вступил в разговор Андрей, — послушайте меня. Ничего ненормального в любви двух мужчин нет. Все это предрассудки, болезненные и не имеющие под собой ничего.

— А ты вообще молчи, дегенерат, — кричала Клара, — совратитель, педофил!

— Мама! — мне уже пятнадцать! — вопил Антон.

— А теперь послушай меня, урод, — сказала Клара Андрею, — ты свалишь из этого города, ты близко больше к моему сыну не подойдешь, скотина! И про работу и квартиру забудь! Слышишь? У тебя больше ничего нет!

Андрей молча вышел из гостиной и хлопнул дверью.

Антон застыл и с ненавистью посмотрел на мать. Именно в этот момент появилась Надя которая сказала сакраментальное:

— Что здесь за крики, что случилось?

— Пусть он тебе расскажет, если не постыдится, — ответила Клара.

Антон посмотрел на Надю очень недовольно. Сверху спустились Тимофей и Рита:

— Почему такой шум рано утром? — спросил Тимофей.

— Тиша! — бросилась к нему Клара, очевидно ища от него поддержки, — ты себе представляешь, я сегодня пошла утром принести им завтрак и застала их вместе в постели.

Тимофей и Рита переглянулись:

— А какой реакции ты от меня ждешь? — спросил он, — мы все в курсе того, что они любят друг друга до безумия.

Клара остолбенела:

— Так вы…

— А еще Соня, Женя и Анастасия с Мариной, — заверила Клару Рита.

— Но я этого не приму, — закричала Клара, — и знаю, что отец тоже не принял бы этого бесстыдства с вашей стороны! Как ты посмел, ты не подумал о нас!

— А обо мне ты подумала? — закричал Антон, — почему меня должно влечь к девушкам, если мне нравятся люди моего пола!? Ты не задумывалась?

— Это все тебе этот урод в голову вбил, — запричитала Клара.

— Мама! — взвыл Антон, — вы всю жизнь относились ко мне как к себе равному и взрослому. И тут, вдруг, появился взрослый дядя который так легко мне задурил мозги? Что за бред ты говоришь?

— Ты ребенок, — повторила Клара как заведенная, — и я прекращу эту связь.

— Посмотрим! — ответил Антон, — пока я имею отношение к управлению компанией ты ничего сделать не сможешь!

— Я соберу совет директоров! — ответила Клара, — его снимут со всех постов.

— И что дальше, — добавил Тимофей, — сама начнешь управлять фирмой? А потом Анастасия придет в себя и порвет тебя на эстонский флаг.

— Антон! — сказала Клара, — ты откровенно хамишь мне.

— Клара, — вмешался Тимофей, — ты понимаешь что они любят друг друга до безумия, ты от них не добьешься того, чего хочешь!

— Меня это сейчас мало волнует, — закричала Клара, — он мой сын, — показала она на Антона, — он несовершеннолетний и ему еще рано думать о таких вещах.

— Как ты вовремя вспомнила про мой возраст, мамочка! — ответил Антон, — прямо диву даюсь! Просто показываешь мастер класс по передергиванию! Ты у Носовых случаем не училась в детстве? А то больно твои взгляды и методы на Носовых похожи! Или ты меня прямо сейчас запрешь под лестницей и пригласишь врача, который мне посредством лоботомии удалит отдел мозга, отвечающий за мою ориентацию? Вперед, давай, уродуй! Почувствовала власть и пошла напролом! Никогда сама решение принять не могла, а тут возгордилась и взлетела.

— Ты говоришь, как ребенок, у которого отбирают игрушку! — по прежнему не воспринимала слов Клара, — я хочу тебе добра, пойми это, я твоя мать и я люблю тебя.

— Если ты любишь, то должна понимать и принимать то, что я хочу и тех, кого я люблю. А если не можешь, — продолжал свою тираду Антон, — то это не любовь, а принципы и собственичество, понимаешь ты это?

— Я ничего не собираюсь слушать и принимать, — упрямо настаивала Клара, — ты прекратишь с ним встречаться, иначе я приму меры.

— Только через мой труп! Поняла? — крикнул Антон и побежал к себе в комнату.

— Куда ты пошел, — закричала Клара, — вернись немедленно, мы не договорили с тобой еще.

— Иди ты в жопу, дура, — послышалось с лестницы. Хлопнула дверь и все услышали щелчок замка.

Антон метался по своей комнате как лев в клетке. Ему в этот момент хотелось быть рядом с Андреем, поддержать его, чтобы он не совершил ничего нехорошего, чтобы он продолжал верить в его любовь и держаться ее. Хотя он прекрасно понимал, что тот никогда его не предаст. Но поведение матери вызвало у Антона бешенство и ответный аффект. Его глубоко оскорбило ее непонимание и нежелание что–либо принимать. Внуков она видите ли захотела. Не получит она их никогда. Даже если Антону вдруг удастся получить способ, как завести детей без участия женщины. Она никогда их не получит. В дверь постучали:

— Катись к черту, — сказал Антон.

— Это Надя, — раздалось за дверью, — мы можем поговорить?

От неожиданности Антон опешил. После чего открыл дверь и впустил ее в комнату:

— Я просто пришла тебе сказать, что не поддерживаю Клару и ты можешь полагаться на меня, и на Тима с Ритой. Мы понимаем, что ты чувствуешь и хотим только, чтобы тебе было лучше. Поверь.

В этот момент, на свою голову Антон вдруг взглянул на Надю под другим углом и не совсем понимал, что происходит с ним внутри, хотя потом, в будущем он долго ругал себя за этот надлом. Все это время он крайне жестоко относился к этой некрасивой девочке. Но тут, что–то в нем перевернулось и надломилось. Они сели на кровать и завязался разговор:

— Ты понимаешь, — говорила Надя, — твою маму тоже можно понять. Ведь она воспитывала тебя, выхаживала, так хотела воспитывать внуков, а тут.

— Надя, — ответил Антон, — но моя ли вина в том что она родила меня таким?

— Конечно нет, — грустно сказала Надя, — но ничего с этим не поделаешь. И потом, ты ведь уверен в том, что ты Такой?

Антон встал с кровати и подошел к окну, на его губах сразу вспыхнул вкус поцелуев Андрея, его кожа, его прекрасное и столь желанное тело. И все слова что он говорил:

— Надя, — сказал Антон уверенно, — я уверен в этом на все сто процентов. Я его хочу как никого, я люблю его.

— Так ты его хочешь, — переспросила Надя, — или все–таки любишь?

— Люблю, — Антон опустил руки в карманы, — а когда хочешь любя — то радость от близости становится в разы сильнее. Это как притяжение.

Про себя Надя подумала, что еще немного и сорвется на истерику сама, но надо держаться и продолжать гнуть свою генеральную линию до самого конца. Сейчас надо просто расположить Антона к себе, потом по капле вливать в него сомнение о том, что он действительно открыл свою истинную сущность. А там, когда накопится до предела, произойдет взрыв, которым снесет этого мерзкого Андрея к чертовой матери и она сможет занять свое законное место раз и навсегда, и больше ей не придется пользоваться мелкими подачками от Гордеевых — все и сразу, вот чего вожделела Надя.

Антон упал в компьютерное кресло и включил музыку. Заиграла композиция Мануэля Михареса «Умереть дважды», крайне депрессивная, надрывная песня:

— Андрей так любит эту песню, — сказал Антон и из его глаз градом покатились слезы. Он лег на стол и обхватил голову руками.

Надя никак не комментировала его состояние, а просто вышла из комнаты про себя подавляя приступы злости и бешенства на то, что Антон попал в плен к этому дегенерату Спицыну, и что она, Надя, не смогла его уберечь от этого. Ну ничего, скоро все будет приведено в норму. Так как положено в этом мире, а не так как хочет эта скотина. Антон будет принадлежать ей.

Тем временем на кухне Рита и Тимофей пытались вести душеспасительные беседы с Кларой:

— Тетя, — увещевал ее Тимофей, — ты понимаешь, что Антон — до мозга костей Гордеев, и своим запретом, ты его только раззадоришь сильнее и не добьешься для себя желаемого эффекта.

— Тиша, — ответила Клара, — я жила и живу в обществе, которое считает гомосексуализм аморальным и неестественным. Отклонением. Болезнью в конце концов.

— Клара, — сказала Рита, — гомосексуализм вывели из разряда болезней около тридцати лет назад. Вы понимаете, что ничего не добьетесь тем, что будете сотрясать воздух?

— Тетя, — продолжил мысль Риты Тимофей, — ты его только настроишь против себя — вот все чего достигнешь с такой тактикой. Почему по твоему бабушка и Анастасия никак не стали препятствовать им? Может потому что они поняли, что между ними не просто похоть, которой ты так боишься. Они любят друг друга.

— То, что они любят — ненормально, — ответила Клара, — и я использую все возможности, чтобы вылечить моего сына от этого недуга.

— Кто тебе в этом помогать будет? А что скажут Евгений и Анастасия, когда восстановят здоровье?

— Вот о них нам и надо сейчас подумать, — сказала Клара, — отвези меня в больницу к мужу, пожалуйста. А насчет моего сына я не намерена с вами вести беседы, это мое решение и я его менять не собираюсь.

— Хорошо, — сказал Тимофей, — через полчаса будь готова выехать.

Они вышли с кухни и оказались в гостиной:

— А почему полчаса? — удивилась Рита, — ждать зачем?

— Надо нам с тобой один визит сначала нанести, — сказал Тимофей, — чтобы тетушкины старания не были чересчур разрушительными. Поехали.

Рита и Тимофей на лифте спустились в гараж и выехали из дома в восточном направлении…

* * *

Катя Носова продолжала лежать в постели и ощущать себя полновластной хозяйкой ситуации и победительницей по всем фронтам. Виктору все эти бабские страсти были глубоко по барабану, он наслаждался самой ситуацией, тем что две женщины начали из–за него борьбу, хотя ни к одной из двух он не испытывал никаких эмоций, помимо желания поскорее ублажить собственные сексуальные потребности.

Зина же продолжала свое наблюдение, прекрасно понимая, что от нее ждут какой–то реакции, аффекта, взрыва. Кате это было нужно для закрепления собственной победы, а Виктор просто хотел получить удовольствие от самого момента:

— Чего ты плачешь? — продолжила Катя, — соглашайся. Платим мы вовремя, работы по дому немного. Горничная в нашем доме — находка, а не работа.

Зина резко развернулась и побежала по лестнице прочь, на бегу вытирая слезы, которые покатились из нее градом. А уж как было задето ее самолюбие — проиграть — этой корове Кате, которая скоро седьмой десяток разменяет! И променять ее — такую молодую, на этот кусок бекона.

Зина бросила на журнальный столик ключи от дома Носовых и сгремлав выбежала на улицу и понеслась куда глаза глядят.

Катя поднялась с кровати и сказала:

— Милый, я хочу выпить шампанского по этому замечательному поводу — мы избавились от этой волосатой лохудры, хочу верить, что раз и навсегда.

Виктор прищурился, он не хотел расстраивать жену именно в этот момент, но рано или поздно это случится, подумал он, ведь может получиться и так, что Зина снова станет для него притягательно. Когда супруга надоест — а это точно случится — ведь он прекрасно понимал свои желания и потребности.

Катя вернулась из гостиной с двумя фужерами и бутылкой шампанского:

— Откроешь? — она подала мужу бутылку, — а то я никогда это не умела делать.

Виктор нехотя поднялся на кровати и ловко открыл бутылку, разлил игристое вино по бокалам и поставил бутылку на пол возле кровати. Катя, одетая в легкую темную ночную сорочку села на кровать и посмотрела на него влюбленными глазами. Он подал ей фужер:

— За нашу семью, — сказала она чокаясь, — милый. Я тут подумала — мне давно хочется сменить дом, — этот слишком неудобный, большой, нам он не нужен. Понимаешь, что я хочу сказать?

— Не совсем.

— Моя давняя мечта — жить в Северодвинском, — а сейчас, судя по прессе, идет спад цен, и там можно отхватить небольшой домик, и даже останется что–то. Мы сможем поправить твое положение.

Виктор задумался — рациональное зерно в размышлениях Кати точно присутствовало — если купить небольшой дом с участком в Северодвинском, а этот огромный особняк в Мякурах продать, то от этой операции точно останется еще приличное количество денег, которым можно будет отбиться от адвокатов Гордеевой(если она их наняла конечно), и внести часть суммы долга.

— Никогда не думал, — сказал Виктор, — что услышу когда–нибудь от тебя настолько своевременное предложение. Я сегодня же этим займусь.

— Ты подберешь нам дом и участок? — не верила своим ушам Катя, она ожидала мягкой отповеди, а тут…

— Да, — Виктор разлил еще шампанского и они чокнулись.

Тем временем Зина продолжала бежать не разбирая дороги по пустынным мякурским улицами заливаясь слезами. Из–за поворота неожиданно выскочила новенькая «Тойота». Водитель не успел затормозить и Зина опрокинулась на его капот и без чувств свалилась на асфальт.

Мужчина в приличном костюме выскочил из машины и подбежал к Зине:

— Куда же вы бежите! С вами все в порядке?

Он подхватил ее с асфальта посмотрел на ее лицо и воскликнул:

— Зина?!

Зина пришла в себя, присмотрелась к расплывающемуся лицу и только сейчас поняла под чью машину ее угораздило попасть:

— Сережа?

— Да, — улыбнулся он, — ты давно практикуешь беготню по проезжей части и прыжки под проезжающие автомобили?

— Серж… А давно ли у тебя автомобиль? — спросила Зина.

— Ты не поверишь, но эту старушку надо менять, ей два года, — рассмеялся Сергей похлопав автомобиль по крылу.

— А как же работа официантом на вечеринке, где тебя Надя видела? — не понимала Зина.

— Моя фирма устраивала ту вечеринку. Официант заболел, а заменить его было некем, штат то небольшой. Нанимать со стороны я не рискнул — вот и оделся в официанта в тот вечер. Жалоб вроде бы не было, — завершил он объяснение.

— Звучит похоже на правду, — сказала спокойно Зина, — а ты пьешь?

— Разве что по праздникам, — улыбнулся Сергей и добавил, — по очень большим, поверь мне. Тебя подвезти?

Зина поднялась с асфальта, отряхнулась и сказала:

— А почему бы и нет? Раз смог задавить, то и до дома довезешь.

Она без дополнительного приглашения заняла переднее пассажирское место и воскликнула:

— Ну поехали же!

Сергей мягко улыбнулся, сел на водительское место, выдавил газ и машина сорвалась с места — они обогнули квартал и поехали к повороту на проспект Вернадского:

— Ты сейчас где обитаешь?

Зина назвала адрес. Через тридцать минут он высадил ее у подъезда и сказал:

— Был рад встрече, — после чего достал свою визитку и подал Зине, — захочешь увидеться — позвони.

Автомобиль отъехал от подъезда оставив Зину в некотором недоумении. Она прочитала карточку дважды, все еще не веря в то, что с ней произошло и кто перед ней при этом стоял.

Войдя в подъезд и вызвав лифт она еще раз прочитала карточку. Ей не верилось, что вот так, она сама упустила вполне респектабельный вариант. Всю жизнь только и делала что пинала Сержа, сталкивала его лбами со всеми подряд, строила мелкие козни. И вот — на тебе — у него фирма, может и небольшая. Но при этом довольно неплохой автомобиль, хоть и такой марки, каких по городу великое множество бегает — но у нее — Зины — и такого нет!

И тут она начала ругать себя за то, что не присмотрелась — носит ли он кольцо на пальце. Есть ли у него кто еще. Ведь теперь, в свете последних событий ей очень нужен кавалер при деньгах.

Войдя в прихожую, Зина быстро сбросила туфли и прошла на кухню:

— Что–то ты очень ранехонько вернулась, — сказала Полина, — улетала утром прямо будто в рай бежала. А вернулась…

— Виктор Носов — скотина, — резюмировала Зина.

— Не открытие для меня, Зинуль, — ответила мать, — что он сделал?

— Я застала его в постели с женой. Они были абсолютно голые и совершенно ясно чем они занимались там. Я в отчаянии. Его жена предложила мне устроиться к ним горничной.

— Вот пакость, — сказала Полина, — я не буду тебе докучать разговорами из разряда «Я тебя предупреждала» и прочее. Ты сама все прекрасно понимаешь.

Зина встала и подошла к окну — Полина увидела на ее коленке синяк:

— Зина! — воскликнула она, — он что тебя ударил?

— Нет, с чего ты взяла, — удивилась Зина.

— А это что, — Полина указала на синяк.

— Я под машину попала, когда из их дома выбежала. Летела по дороге без разбору и прямо на капот…

— Тебя из дома выпускать нельзя.

— Если бы ты знала, кто был за рулем, — Зина мечтательно посмотрела в окно.

— О боги, — сказала на это Полина, — мне только этого не хватало для полного счастья.

— Смотри, — Зина протянула матери визитку.

Полина прочла, глаза ее округлились:

— Владелец фирмы? И давно?

— Судя по его словам два года. Машина почти как новая и недешевая.

— Зина, — сказала Полина, — я не верю, что этот человек может решиться наступить на те же грабли дважды.

В дверь позвонили:

— Кто это может быть? — удивилась Зина.

— Откуда я знаю, — ответила Полина, — домофон работает?

— Да, — ответила Зина.

Тут в дверях зашумели ключи и в прихожей появилась Надя. Она вошла на кухню и смерила мать взглядом сверху вниз и сказала:

— Я приехала забрать остатки своих вещей и навестить бабушку, — надменный тон дочери подкосил Зину.

— Наденька, — сказала Полина, — послушай меня, останься пожалуйста. Нам надо спокойно поговорить.

Надя посмотрела на мать с ненавистью и приготовилась к очередной битве.

* * *

Андрей сидел посреди большой комнаты в своей квартире и осматривался — все ли он успел сложить? Вокруг него крутилась Сворти, как всегда, требуя ласки и нежности, а также вкусной кормежки. Кошачья переноска стояла в стороне и ждала момента, когда кошку в нее посадят, чтобы покинуть квартиру навсегда. Андрей перебирал в голове мысли — что теперь делать с работой, с жизнью в принципе. Но оставаться на этой квартире нельзя — Клара может его здесь найти. А она будет его искать — в этом он не сомневался.

Звонок в дверь пробудил его от этих грустных мыслей. На пороге были Рита и Тимофей. Они вошли и сразу увидели чемоданы:

— Ты что, с ума сошел? — спросил Тимофей, — куда ты собрался?

— Я ухожу из этой квартиры. Я подставил семью Гордеевых и не имею права жить здесь.

— Кто сказал тебе эту чушь, — возмутился Тимофей, — ты это от истерик Клары так решил? С ума сошел что ли?

— Я подвел их. Воспользовался доверием.

— Проснулся, — парировал Тимофей, — а когда об этом узнали Марина и Анастасия ты не думал?

— Они обе смогли все это принять.

— Еще бы, — ответил Тимофей, — им не принять. Они просто думать умеют, а Клара привыкла, что все решения принимаются за нее.

— Я уеду. Подальше отсюда.

— Идиотизмом не страдай! — сказал Тимофей, — куда ты поедешь?

— Сниму другую квартиру, денег то у меня достаточно, — пояснил Андрей, — здесь меня сможет найти Клара.

— Вообще, — вмешалась Рита, — рационализм в этом решении есть вполне четкий. На работе в конторе Клара не сможет устроить скандала. А вот квартира у меня на примете есть. Одна знакомая сдает однушку, недорого. С кошкой точно пустит — сама кошатница. Только квартира у метро «Междуречье», это та еще даль.

— Ничего, — ответил Андрей, — мне подойдет.

Вскоре Рита созвонилась со своей знакомой и договорилась насчет квартиры. Тимофей перезвонил Кларе и сказал, что поездка в клинику откладывается из–за срочных дел в конторе и предложил Андрею помощь в перевозке его скудного багажа.

Когда все вещи были вынесены из квартиры Андрей вернулся в уже пустую квартиру. Оставалась только мебель. Все свои личные вещи Андрей уже погрузил в машину Тимофея и поднялся проверить — не забыл ли он чего–либо. Он прошел в спальню и посмотрел на кровать. Воспоминания ворвались в его голову и заставили что–то внутри сжаться от боли. Он вспоминал, как они с Антоном занимались на этой постели любовью, как они впервые признались в любви здесь, на этой постели, как впервые соприкоснулись их тела в магическом экстазе любовной игры. Все здесь напоминало об этом и заставляло сердце биться чаще. А сейчас его сердце плакало горькими слезами, поскольку отчасти и сам Андрей был виноват в том, что не удержал Антона от идеи спать вместе в доме Гордеевых, где все могли их разоблачить.

Тут Андрей вспомнил одну деталь, которую потом еще очень много раз прокручивал в голове — дверь в комнату — Антон точно закрыл ее на «собачку» когда они ложились спать. А утром они не услышали стука, или шума ключей в замке. Значит либо сама Клара изменила себе и не стала заморачиваться на стук в дверь и просто открыла дверь запасными ключами. Но это не так то просто, когда идешь с подносом в руке. Значит, дверь открыла не Клара. Но если не она, то кто? В доме помимо нее были только Тимофей, Рита и Надя. Следовательно, это мог сделать кто–то из них троих. Но кто? А если это сам Антон открыл дверь, чтобы мать их поймала? Может он рассчитывал на то, что она примет это и поймет, а Клара ни с того ни с сего отреагировала крайне агрессивно и жестко.

Андрей спустился вниз и сел на заднее сидение:

— Все проверил? — осведомился Тимофей.

Андрей кивнул.

— Тогда поехали, — отрезала Рита и повернулась к Андрею, — чего ты такой смурной? Не отчаивайся, мы тебя перевезем, адрес твой передадим Антону, и вы увидитесь очень очень скоро.

— Я вас очень прошу, — сказал вдруг Андрей, — никому пока мой адрес не светите.

— Хорошо, — сказал Тимофей.

Через час они уже перенесли вещи в небольшую, но уютную квартирку–студию под самой крышей пятидесятиэтажной высотки — корпуса 1423 в четырнадцатом микрорайоне Парнево.

Андрей прямо у двери достал из переноски Сворти, взял ее на руки и поднес к порогу:

— Теперь открывай, — сказал он Рите.

Она открыла дверь и все увидели просторную прихожую — прямо из нее открывался вид на огромную комнату залитую светом — Сворти побежала вперед осматривать новые владения.

Осмотревшись Тимофей заметил:

— А эта квартира в плане вида смотрится гораздо живописнее, чем предыдущая.

— Но здесь очень высоко, — ответил Андрей, который боялся высоты, — я на балконе долго сидеть не смогу, зная на какой высоте нахожусь.

— Привыкнешь, — ответила Рита, — я уверена.

Тимофей и Рита сослались на необходимость навестить в клинике пострадавших в аварии родственников и поспешили откланяться. Андрей вслед им попросил:

— Как сможете — мне отзвонитесь, и расскажите как они.

— Хорошо, — сказал Тимофей, — сам не отчаивайся. Обживайся.

Они оставили два комплекта ключей на столике и удалились.

Андрей обошел огромную комнату, совмещенную с кухней. Весь угол для готовки был оснащен по последнему слову техники, кроме того санузел и ванна были достаточно просторными. Да и сама по себе квартира казалась более уютной.

Андрей открыл дверь на балкон и первым делом установил кошачий лоток. Потом подошел к окну, за которым открывался шикарный по красоте вид на весь город. Отсюда с пятидесятого этажа, с Парневских холмов, город казался еще более прекрасным. Андрей быстро нашел на горизонте дома в Северодвинском. Он толкнул окно и вдохнул воздуха, который с легким ветерком ворвался на лоджию и растрепал его волосы. Андрей посмотрел вниз и его руки задрожали. В какой–то момент он захотел, чтобы весь этот кошмар завершился раз и навсегда, причем прямо сейчас…

* * *

Агент по недвижимости сидел на переднем сидении автомобиля Носова и рассказывал обо всех прелестях участка?96:

— Вы не представляете, насколько это хороший участок, — говорил он, — небольшой, но ухоженный, уютный и удобный. Заезд с севера, дом расположен в низине.

— А какой там дом?

— Небольшой домик, каменная постройка, ему около сорока лет, но конструкции очень надежные, не думайте, что я вам развалюху какую–нибудь подсовываю.

— А это мы сейчас и проверим, — ответил деловито Виктор, — хороший дом вы мне предлагаете или так, развалюху.

— Могу сразу сказать прямо, — ответил агент, — ремонт там потребуется, потому что в доме не жили некоторое время.

— Сейчас все посмотрим.

Как и ожидал Виктор, агент был склонен к некоторому преувеличению, но в общем и целом, то что он увидел не наводило на совсем мрачные мысли.

Небольшой участок, намного меньший, чем у Гордеевых, и домик, расположенный в низине — плоский и приземистый, с башней второго этажа в центре и широкой территорией вокруг него. К дому был пристроен крытый бассейн, а площадка перед главным ходом представляла собой несколько запущенную, но достаточно пристойную патио в итальянском стиле, правда буйная растительность, высаженная в этой части дома явно одичала и не культивировалась, отчего этот сад выглядел как брошенный город призрак, победивший старые постройки. Каменное покрытие патио заметно потрескалось, в некоторых особенно заметных трещинах зеленела трава:

— Внешне я ожидал чего–то худшего, — признался Виктор, — но это, — он толкнул керамический пол патио, — с этим возможность бороться есть?

— Я бы советовал оставить как есть, — сказал агент, — кроме того это очень винтажно — эдакий уголок древности, оно же выглядит очень по древнегречески.

— Это меня меньше всего беспокоит, — отрезал Виктор.

Внутри дом производил неплохое впечатление — гостиная была отделана под старину — с колоннами, лепниной и большим диском на потолке, куда предполагалось подвесить массивную люстру. Но как раз состояние потолка было удручающим — с массой подтеков, в некоторых местах лепнина рассыпалась и оставляла жирные пятна.

Виктор осмотрелся и сказал:

— Назовите мне цену?

Агент произнес сумму.

— Это грабеж, — возмутился Носов. Он прекрасно понимал, что названное число — достойная цена этого строения, но его не могла не сдерживать собственная жадность.

Агент же оказался достаточно неопытным, чтобы распознать носовскую хитрость и, в результате, скостил в цене примерно десять процентов, хотя продавец вполне явно позволял сбросить и двадцать пять.

В результате не очень длительных торгов Виктор договорился о покупке и оформлении дома в собственность и оставил контакты своего юриста, чтобы все дела велись через него. Оставалось только подсуетиться, чтобы поскорее продать монстра в Мякурах, получить деньги и оплатить тем самым все.

Если бы Виктор Носов на секундочку отвлекся от своих подсчетов, то, возможно ему бы хватило сноровки осмотреть бетонную ограду, увитую диким виноградом, и посмотреть на красивый ультрасовременный дом, стоявший на склоне красивого холма на соседнем участке. Ему и в голову бы не пришло, что расположенный восточнее участок, въезд на который находится на юге, а не на севере, как на теперь уже его участке. То тут то Виктор и задумался — а стоит ли таких маленьких денег, такое замечательное соседство с семейством Гордеевых, живущем в этом ультрасовременном доме.

А в гараже соседнего дома как раз в этот момент припарковался Тимофей. Они с Ритой планировали предупредить Антона, сообщить ему адрес и увезти из дома Клару, дабы дать возможность тому встретиться с Андреем и улизнуть из дома незамеченным. Но предложенный судьбой сценарий отличался от того, что произошло.

Войдя в гостиную Рита обратила внимание:

— Похоже тут никого нет.

— Не думаю, — ответил Тимофей, — все по комнатам попрятались. А Надя учиться уехала, у нее сегодня с утра.

Они поднялись в комнату Антона и постучали. Ответа не последовало:

— Это как понимать? — удивился Тимофей.

Рита пожала плечами:

— Ты меня спрашиваешь? Давай проверим.

Рита повернула ручку и вошла в комнату. Тимофей прошел следом. Постель была заправлена, компьютер выключен. Тимофей заглянул в ванну:

— Его тут нет! — сказал он.

…Ключ мягко вошел в замочную скважину и три раза повернулся. Раздался шум открывающегося замка. Человек шагнул в открывшуюся дверь. Антон посмотрел в гостиную и обомлел:

— Андрюша, — сказал он, — ты тут.

Он закрыл за собой дверь и прошел дальше. Потом на кухню, в спальню. Убедившись, что в квартире никого нет он без сил упал на диван. Его разрывало на части чувство бешенства и сумасшедшей беспомощности, словно из под него выдернули почву и жизнь закрутилась в бессмысленном, безумном танце, начала сходить с ума.

Антон схватился за лицо руками:

— Андрюша, — где ты? — зарыдал он, — где ты? Что она с тобой успела сделать, куда ты делся.

Антон вскочил с дивана и пнул журнальный столик, который перевернулся на бок. Потом схватил диванную подушку и начал с ожесточением ее бить:

— Милый, где ты, родной мой, я не могу без тебя, — кричал Антон, — куда ты делся, Солнышко, я люблю тебя.

Подушка отлетела к стене и сбила с комода эбонитовую вазу с сухоцветами. Сосуд упал на пол с глухим звуком. Антон вбежал в спальню и упал на пустую кровать, развернулся на спину, закрыл глаза:

— Милый, где ты, радость моя, где ты, — стонал он двигая ногами и руками.

В какой–то момент Антона стало отпускать. Его стоны стали тише, а бешенство начало остывать. В момент беспомощного страха он вышел на балкон, отодвинул стеклопакет и выглянул на открытый воздух.

Порывом ветра растрепало его волосы и Антон посмотрел вниз. Руки задрожали и он громко, во весь голос закричал от бессилия:

— Андрюша где ты? Я люблю тебя, вернись ко мне!

Этот звук пронесся через город, к тому, кто так же сейчас стоял у окна и смотрел вниз. Он получил этот сигнал, его приняло сердце, потом подобно натянутой струне отдалось в нерв, который сгенерировал тембр. Того самого родного голоса, который пронесся над городом и прилетел точно в ту цель, которая задумывалась изначально, чтобы согреть пребывающее в холодном одиночестве родное сердце и хотя бы на мгновение согреть его, чтобы зима была не столь холодной, ночь не такой темной, солнце не слишком ярким, а дождь не таким навязчивым. Словом, сделать все, чтобы родное сердце, милая кровинушка не отчаивалась. Я люблю тебя, — звенели нервы, в такт им подпрыгивали кровеносные сосуды, они несли кровь к сердцу и перестукивали — Я люблю тебя, милый Андрюша. И сердце им в ответ кричало то же самое ожидая радость скорой встречи…

Как ответный жест, подтверждение той высокой любви, тех чувств, что связывали их Андрей закричал как можно сильнее:

— Антоша! Я люблю тебя и всегда буду с тобой, родной мой!

И Антон почувствовал, что эта энергия, эта сила стремится и летит к нему и врывается прямо в грудь — туда где сердце, которое продолжает биться и грезить о самой прекрасной и чистой любви. Он хочет любить, и будет любить его и только его.

— Я люблю тебя, — заорал Антон, — я люблю тебя, Андрюша, и найду тебя, что бы мне это не стоило!

Он снова посмотрел вниз и руки его задрожали.

В общем, все кончилось хорошо.

 

20. НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ

Здравствуй, мой милый Сьелито!

Сегодня я пересекаю отметку в две трети. Это значит что конец моей истории намного ближе чем ее начало. Ты же не обижаешься на меня за излишнюю правдивость? Правильно, потому что если кто–то захочет идентифицировать себя с героями этой истории, будет автоматическим признанием собственной неправоты, ошибок, и что самое главное — признание мерзости сущности.

Сегодня в мое окно наконец–то, после стольких холодных дней ударило солнце, с карниза на лоджии я сбил снег и он упал вниз разлетаясь хлопьями в разные стороны. Еще я проверил ящики — скоро надо будет перебрать в них землю, закупить и засыпать новую — скоро же весна, все будет цвести и радовать глаз — а мне очень хочется высадить во все 4 ящика множество разноцветных фиалок и петуний, чтобы это многоцветие радовало глаз своими затейливыми красками.

Я не могу сказать, что мне плохо сейчас. Я просто пишу письмо, думаю о тебе, и от этого мне становится лучше. Что еще происходит?

Да особо ничего существенного. Выходной день, вроде праздничный. Только девушки стараются его не замечать гораздо активнее мужчин, игнорирующих 8‑е марта. Да оба этих праздника — зло на самом деле. Что, в конце концов, мужчины только один раз в году могут мыть посуду и делать уборку, приносить любимым кофе в постель? А что, в остальные дни их любви не хватает на это? Разве так сложно взять и принести кофе в постель просто так, не потому что восьмое марта, а просто потому, что ты любишь человека. Принести его, улыбнуться и сказать — А я люблю тебя, вот и принес тебе кофе. А он(или она) посмотрит на тебя с улыбкой и в ответ скажет, — спасибо милый, я тебя тоже люблю. Не надо списывать на быт гибель любви. Это заведомо ложное оправдание этого. Любить надо всегда. Вот и я буду любить тебя всю жизнь без остатка.

Вижу во сне тебя, Милый

Люблю

Твой А.

23.02.2010(солнечный день за окном).

Тимофей и Рита закрыли комнату Антона и быстро спустились в гостиную. Там их поджидала Клара:

— Мы поедем в клинику когда–нибудь? — спросила она. На лице ее при этом сохранялось нескрываемое беспокойство — в отличие от Кати Носовой она вряд ли бы сейчас спокойно села решать судоку. Клара же не могла и внешне изображать спокойствие — внутри нее все бурлило и это отражалось во всем — поведении, манерах, речи.

— Антона нет в своей комнате, — сказал коротко Тимофей, — ты не видела, когда и куда он мог уйти.

— Проклятый дегенерат, он наверняка поехал к нему на квартиру, — возмутилась Клара, — не думаю. Андрей съехал с той квартиры и отдал ключ от нее мне, — Тимофей показал ключ.

— И куда он уехал?

— Не знаю. Мы встретились только чтобы обменяться ключами.

— Не смей мне лгать, — бросилась к нему Клара, — ты знаешь куда он переехал. И они встретятся там.

— Тетя, — ответил Тимофей, — ты сама прекрасно знаешь, что я тебе ничего не скажу, потому что не приемлю твою тактику поведения. Кстати, твоя новая протеже учиться поехала?

Клара кивнула:

— Что ж. Железные у нее нервы. Мы едем в клинику?

— Едем, — ответила Клара.

Тут распахнулась дверь и ворвался Антон. Вид его был взбешенный, глаза горели огнем, руки тряслись, сосуды на шее вздулись, он тяжело дышал так как явно бежал перед этим:

— Где ты был, — испугалась Клара.

— Куда ты его спрятала?! — громко и четко сказал Антон, — где мой любимый? Почему его нет в квартире? Что ты с ним сделала, я тебя спрашиваю.

— Я ничего не знаю, — ответила неуверенно Клара, — агрессивный тон сына ее серьезно подкосил, она никогда не думала, что Антон может с ней так разговаривать.

— Ложь, — сказал Антон зло, — ты врешь мне.

— Это чистая правда, — сорвалась на крик Клара, — что мне еще тебе сказать, чтобы ты поверил мне?

— Исчезни с моего пути, — сказал Антон, — вот что я могу тебе посоветовать. Я ненавижу тебя за то, что ты разлучила меня с Андреем.

Клара рухнула на диван и зарыдала:

— За что? Я же хотела тебе только добра!

— Благими намерениями дорога сама знаешь куда выстлана! — крикнул Антон и пробежал мимо ревущей Клары.

— Ты больше никогда его не увидишь! — вдруг вскочила Клара и завопила сквозь слезы, — я не допущу.

— Катись ты к черту со своими запретами, вспомнила тоже мне, — отрезал Антон и взбежал по лестнице к своей комнате. Клара побежала за ним и схватилась за ручку открытой двери:

— Отпусти дверь, — кричал Антон, — я не хочу тебя видеть и слышать, ты поняла это?

— Антоша, пожалуйста, — вопила Клара не выпуская дверь, — сынок, я люблю тебя, послушай меня пожалуйста.

— Нет! — заорал Антон, — ни слова больше!

Ручка выскочила из руки Клары и она инстинктивно выставила ногу, чтобы дверь не закрылась. В следующий момент Антон резко дернул дверь, чтобы ее закрыть и нанес по ноге сильнейший удар, который резко оттолкнул Клару и дверь захлопнулась.

Гордеева упала на пол и схватилась за ногу. К ней на помощь прибежали Рита и Тимофей. Клара рыдала:

— Мой сын меня ударил! Боже мой, за что это мне.

— Уходи от моей двери и вообще ко мне не приближайся, — раздалось из–за окна, — ты убила своего сына!

Антон упал перед компьютером, вывернул колонки, и включил на полную громкость Вагнера. Музыка заставляла стекла дребезжать, а пол и мебель подрагивали от аккордов.

Тем временем Тимофей и Рита довели Клару до ее комнаты и уложили передохнуть:

— Что же делать, — вопила Клара, — я не могу допустить…

Тимофей осмотрел ее ногу:

— Останется только синяк, — сказал он, — но лучше осмотреться в клинике. Как удачно, что мы поедем именно туда. Только придется подождать, когда боль пройдет.

— Принеси мне льда из холодильника, — сказала Рита, — и мазь из аптечки. Мы поставим ее на ноги за час.

Тимофей кивнул и быстро спустился на кухню, где набрал льда в железную миску и достал из аптечки мазь, о которой говорила Рита. Потом он быстро занес эти предметы в комнату Клары и оставил тетку на попечение возлюбленной.

Антон услышал стук в дверь:

— Катись отсюда, — сказал он, — я не хочу с тобой говорить.

— Это Тимофей, — раздалось из–за двери, — мне нужно сказать тебе нечто важное.

Антон подошел к двери и приоткрыл ее так, что был виден только его левый глаз:

— Говори. Я слушаю.

— Тон, — посмотрел на него Тимофей, — впусти меня, я серьезно.

Антон открыл дверь:

— Входи.

Тимофей прошел в комнату, затворив за собой дверь.

— Что ты хотел сказать, — холодно спросил Антон.

— Я знаю где искать Андрея. Мы с Ритой сами перевезли его на новую квартиру.

Антон кинулся к Тимофей, схватив его за грудки:

— Где он, Тимка! Я с ума схожу, хочу его увидеть.

— Тон, — сказал ему в ответ брат, — сначала постарайся успокоиться, дождись, когда мы уедем в клинику и тогда езжай сам. Чтобы шума не было.

— Ты не сказал где он.

Тимофей подошел к столу, взял ручку и лист для заметок, написал адрес:

— Это у метро «Междуречье», высотка новая.

Антон взял листок, пробежал его глазами и сказал:

— Тим, ты не представляешь, как ты мне помог, спасибо тебе.

— Не за что, — ответил Тимофей, — только будь осторожен, когда поедешь — хорошо? Я сомневаюсь, что Клара могла успеть кого–то нанять, но сейчас от нее можно чего угодно ждать.

— Черт с ней, — отрезал Антон, — она меня сейчас волнует меньше всего.

Тимофей удалился, а Антон снова прочитал адрес, сложил драгоценный листок вчетверо и убрал в карман рубашки. Потом упал на диван и стал представлять — совсем скоро он прибежит и обнимет своего Андрюшу, которого любит, обожает, боготворит и идеализирует. Лучше которого в мире просто нет и больше не будет.

Антон перевернулся на бок и посмотрел на куст цветущей дипладении, а сам прислушивался к музыке. Потом поднялся, выключил Вагнера, снизил громкость и заиграла песня «Не останавливайся» на греческом языке. Антон сел и стал в такт музыке отбивать партию ударных пальцем по столу.

Скоро они будут вместе. Это совершенно точно. И Антон точно знал, что теперь он не будет строить препятствий — он больше всего хотел сделать Андрею приятно и прекрасно знал, как этого достичь, что ему для этого потребуется.

Антон стал перебирать в памяти все универсальные магазины, которые он знал в Междуречье. Точно — закупить самого вкусного и лучшего, что любит Андрюша и принести ему. А потом остаться на ночь, а дальше — будь что будет — в конце концов, теперь он свободен в принятии своего окончательного решения по вопросу личной жизни — и никакие предрассудки его ограниченной матери не заставят его пересмотреть свое отношение к ситуации. Он любит Андрея. Это чувство взаимно и прекрасно, каждый раз, когда он слышит слова любви от него, то за его спиной вздымаются крылья, на которых хочется лететь и лететь, все выше и выше, к необъятным высотам, в голубое и чистое небо. Чтобы быть рядом, любить и оберегать друг друга. Не останавливайся, повторял дуэт с Кипра в колонках. Главное — не останавливайся и иди к своей цели и не бойся тех ударов, которые нанесет судьба. Вперед.

* * *

Надя поочередно смотрела то на бабушку, то на мать и совершенно не понимала того, о чем они могут начать вести свой разговор. Желания перебирать всевозможные варианты у нее не было, потому что любая тема, поднятая ими могла плавно вырулить на разговор о том, что очень плохо, что она такая плохая девочка, ушла из дома, бросила мать и старую бабушку, а она дескать им единственная Вера и опора и так далее и тому подобное. Так что весь этот курятник надо было встряхивать и как можно скорее:

— Не понимаю, — сказала Надя, — о чем вы вдруг захотели вести разговоры?

— Сядь пожалуйста, — сказала Полина.

— Я постою, — цинично отреагировала Надя, — охотно верю поскольку новостей немного. Что у вас случилось? Мамочка прощение просить захотела.

Зина вскочила со своего места и как ошпаренная убежала в свою комнату.

— Что это с ней? На сковородку села? — осведомилась Надя.

— Нет, — ответила Полина, — ее Носов выгнал.

— Что? Они таки дали ей пинком под зад? — и далее стала говорить так, чтобы мать, сидевшая в своей комнате точно слышала все что она произнесет, — так она бы еще больше выслуживалась перед этой мерзостной семейкой. Аборты им устраивала, Виктора ублажала. А готовить они ее не попросили?

Полина удивленно спросила:

— Что то я про аборты впервые слышу. Можно поподробнее с этого места?

Зина поняла, что если она не вмешается, то Надя сейчас все выложит. А дочка на это и рассчитывала, что мамаша прибежит на сей зов и что–то предпринять попытается. Зина вбежала на кухню и рыкнула:

— Мама, что ты эту лгунью слушаешь, ты что, веришь в то, что я ее выгнала из дома? Она же завралась по уши, чтобы только в сокровенную гордеевскую усадьбу поселиться, неужели непонятно?

— Пусть все таки она скажет, что имела в виду, — холодно отрезала Полина, — что еще за история с абортом?

— Моя мама, — заговорила Надя не обращая внимания на знаки Зины, — помогла Виктору и его жене найти докторшу, которая сделала на дому их дочери Соне аборт. Она была беременна от Жени.

Полина схватилась за голову:

— Дочка, ты спятила, — запричитала она, — ты помогла им убить ее ребенка?!

— Говорю же, — крикнула Зина, — эта паршивка лжет. Все от первого до последнего слова — подлая ложь!

— А то, что ты вместе с Виктором Носовым и его женой подстроила аварию, в которой разбились Анастасия, Евгений и Марина мне тоже приснилось? Рита говорила мне что видела тебя в аэропорту, — сказала Надя, — и я склонна верить ей, так как вряд ли бы такой цепкий человек как Рита обозналась бы в этом плане. Очень сомневаюсь мама.

— Лгунья, — Зина ударила Надю по щеке, так что та моментально покрылась ярким румянцем. Надя схватилась за горящую щеку и крикнула матери в лицо:

— Убийца!

В ответ последовал удар по противоположной щеке:

— А саму тебя выкинули на улицу, как только ты все что нужно сделала, разве нет? И ты все еще этих Носовых обожаешь? Ну говори же!

— Катись отсюда прочь, — завопила Зина, — беги к своим Гордеевым, лижи им дальше задницы, только и ты от них ничего не добьешься — тебя так же используют и выбросят! Поняла ты?

— С превеликим удовольствием, — с горящими от боли и стыда щеками Надя проникла в свою комнату, собрала необходимые вещи, и вышла из квартиры не попрощавшись.

— Зина, дочка, — задыхаясь от ужаса спросила Полина, когда хлопнула дверь, — ты можешь обманывать кого угодно, в том числе и меня, но себя ты не сможешь обмануть. Поэтому я заклинаю тебя сказать мне правду — ты действительно привела врача для этой девочки?

— Да, — выпучила глаза Зина, — я это сделала и совершенно не жалею, что смогла приложиться к смерти одного из Гордеевых.

— И в организации аварии ты тоже помогала, — голос Полины дрожал.

— Это чистая правда, я следила за ними в аэропорту, пока Витя шалил с машиной Анастасии Гордеевой. И именно это я вчера вечером и отмечала.

Полина замолчала. Она давно поняла, что родила чудовище. Но если в молодости ее дочь очень способно маскировалась, то сейчас все это превратилось в какой–то буйный кошмар — Зина даже притворяться не пытается, пожалеть мать, скрыть в себе эту гадость, которая вылезает из–за угла и расцветает во всей красе.

— Что ты теперь будешь делать? — спросила Полина, — ведь он тебя выгнал.

— Сойдусь с Сергеем, раз у него деньги водятся, — без тени сомнения выпалила Зина, — а то мы без денег скоро совсем останемся, а они у него есть, и он не прочь со мной пообщаться, видать по–прежнему один одинешенек.

— Зина, — ответила Полина, — ты хочешь снова его использовать, чтобы он опять скатился туда, откуда судя по всему выполз благодаря своей силе воли?

— Один раз выполз, значит и второй выползет, — ответила Зина, — меня он всегда раздражал. Единственная польза от него была, когда он за меня замуж вышел, когда я Надькой забеременела.

— А теперь твоя Надя встала точь–в–точь на ту же траекторию, с которой ты начала свое восхождение. Хотя, я боюсь, — перевела дух Полина, — что твои подвиги она переплюнет.

— Мне совершенно наплевать на то, куда это убожество улетит, — сказала Зина.

— Между тем она твоя дочь, — напомнила Полина, — и ты должна ее любить.

— Ты прекрасно знаешь, мама, — вскочила Зина, — если бы я родила ее от того, кто сам желал этого ребенка, и кого я любила и люблю всю свою жизнь, даже после его смерти, я бы боготворила это дитя. Но я родила его не от того человека! Она не плод любви, а скорее плод случайности, досадного упущения. У этого гада просто не было денег на кондомы, он их видите ли просадил, спортивное оснащение покупал. Гадость он, вот кто.

— Ты мне так никогда и не говорила, кто ее настоящий отец, — напомнила Полина.

— И не стоит тебе этого знать, — заявила Зина, — все равно от того знаешь ты или нет — легче не станет.

Зина вернулась к себе в комнату, а Полина решила заварить чаю и успокоиться. Не совсем понимала она того, что происходит. И не могла остановить ситуацию, поправить ее. Не умела. Не знала. Хотела бы — но не могла. Какой резон? И дочь и внучка — обе идут прямой дорогой к саморазрушению. И Полина не в силах хотя бы замедлить этот процесс или вывести своих девочек из под удара.

* * *

Андрей сидел в кресле на новой квартире вместе со Сворти и смотрел альбом архитектурных достижений Озерска. Кошка нежно растянулась на его коленях и зычно урчала. Потом это ей надоело, она свернулась калачиком, спрятав нос под лапой, задремала.

Андрей взял в руки мобильный телефон, быстро нашел в своем телефонном справочнике номер Антона и собрался было написать ему. Но тут же остановился — а если сейчас его мать рядом, если он навредит Антону своим смс. Нет. Он лучше подождет. Тимофей обещал предупредить Антона, передаст ему адрес и они увидятся. А если Андрей поторопится, то может все испортить. Он очень тяжело переживал то, что Антон сейчас мучился, метался между любовью к родной матери, и тому чувству, которое он испытывал.

Андрей закрыл глаза. Стены вокруг него рухнули, потолок сложился и исчез. Остался только пол. Он парил в воздухе над городом и звезды, только что появившиеся на небосводе освещали ему дорогу. Андрей снял кошку с ног и пошел по следу, который отбрасывала самая яркая звезда. Идти по звездной тени было очень приятно. В какой–то момент Андрей сбросил с себя тапки и пошел дальше в носках, так как мягкая и приятная на ощупь тень согревала его. Он шел прямо к этой звезде, к которой его влекло. Голос сердца подсказывал — что именно она является главным приоритетом на пути — а значит надо пройти весь этот путь.

Вокруг Андрея летали невесомые частицы всех цветов радуги и благоухали подобно самым нежным цветам. В этом радостном объятии реальности и сна он бы пребывал значительно дольше. Но вдруг послышался знакомый рингтон — звонил телефон.

Андрей очнулся от этого короткого, но очень приятного сна. Кошка по прежнему спала на его коленях. Андрей взял в руку телефон — звонил Тимофей:

— Да, я слушаю, — сказал Андрей.

— Привет, — услышал он, — как обживаешься?

— Отдыхаю в легкой меланхолии, — ответил Андрей.

— Тоже неплохо, — сказал Тимофей, — в общем я звоню сообщить что мы в больнице. Клара у травматолога, так как твой любимый и единственный треснул ее дверью по ноге. А я сейчас в реанимации. Только что говорил с врачом.

— И что он сказал?

— Он думает, что в течение месяца–полутора они должны пойти на поправку и не сомневается что из комы они выйдут.

— Это замечательно, — сказал Андрей, — и я хочу тебя спросить.

— Андрюш, адрес я ему передал и он скорее всего на пути к тебе, — сказал Тимофей, — но очень прошу вас — будьте осторожны. Со своей стороны я постараюсь контролировать Клару.

— Спасибо, Тим, — сказал Андрей и закончил разговор. О да, пронеслось по нему приятное предвкушение встречи — его Солнышко едет к нему. Он так его ждет!

Тимофей подошел к Рите:

— Поговорили? — спросила она.

— Да, — ответил Тимофей, — он достаточно спокоен, но узнав, что Антон к нему едет очень неплохо воспрял духом.

— И то хорошо, я смотрю на них и все думаю, что они просто должны быть счастливы. Они же так смотрят друг на друга.

— Ты уже говорила. Когда я это слышу, то начинаю немного ревновать, — ответил Тимофей, — пойдем искать Клару и вывозить ее отсюда.

Рита согласилась и они спустились в травматологию, где встретили Клару. На ее пострадавшую ногу наложили тугую повязку и выделили трость. Врач сказал, что значительных повреждений не видит и считает, что пациентке надо срочно ехать домой и пить чай с ромашкой, чтобы успокоиться. В противном случае она рискует быть выброшена из травматологии через окно, так как своей нервозностью успела достать в отделении всех.

Тимофей и Рита одолжили в отделении коляску, на которой вывезли Клару на автостоянку, посадили в машину и отвезли домой. Возле калитки их поджидала Надя, которая никак не ожидала, что ее никто не впустит в дом и ей придется ждать под дверью сорок минут. Клара долго перед ней извинялась:

— Прости меня, я совершенно о тебе забыла, — говорила она, — конечно мне следовало сделать тебе ключи или дать запасные, но у меня травма на производстве, потому придется подождать.

Сделав вместе с Ритой на скорую руку ужин, Клара предложила поесть на кухне, чтобы не накрывать на четверых стол в столовой. Потом она сослалась на головную боль и ушла к себе в комнату. Чуть позже она позвонила и попросила Надю принести ей успокоительного.

Тимофей и Рита остались на кухне одни:

— Дом медленно сходит с ума, — сказала Рита, — еще немного и она поселит Надьку в одной из комнат семьи.

— Они нашли общий язык, я даже не могу понять как, — ответил Тимофей, — еще совсем недавно она над ней потешалась как могла. Видать у девочки талант.

В кухню вошла Надя:

— Скоро она уснет, — сказала она, — она попросила большую дозу чем вчера.

— И очень зря ты ей дала ее, — сказал Тимофей, — скоро совсем ей этот персен помогать не будет.

— Не волнуйся, — съязвила Рита, — если будут перехлесты я ей достану прозак без рецепта.

— Осторожно с шутками, — сказала Надя, — сама же потом будешь ее с прозака снимать.

Тимофей и Рита переглянулись и не поняли, откуда вдруг в Наденьке начала просыпаться некоторая наглость. Раньше она и слово лишнее сказать боялась, а тут, просто нашествие какое–то.

— Вы видели Андрея, — спросила Надя, — мне его надо повидать.

Тимофей задумался. Неспроста она эту тему подняла, ох неспроста. Значит, все таки, она только делает вид, что играет на их стороне. Только вся сложность в том, что Андрея не убедить в обратном. Но с другой стороны Андрей сам сказал что никому адрес не давать. А значит в этот список попадает и Наденька:

— Он только передал мне ключи от старой квартиры, — ответил Тимофей и ощутил на себе прищуренный взгляд Риты, — сказал только, что снял квартиру где–то на «Витебской», ближе к Аносинкам.

И не жаль ему Клару с Надей в такую даль гонять, — подумалось Рите.

— И больше ничего? — расстроилась Надя, — мне он ничего передать не просил?

Тимофей покачал головой.

— Кстати, — сказала Рита, — судя по всему Антона дома нет, — ей захотелось немного разжечь ситуацию.

— А где он? — удивилась Надя.

— Может на работу уехал, — высказал Тимофей предположение, — много где он может быть, это же Антон, он перед нами не отчитывается.

Надя задумалась. Либо Андрей действительно скрыл свой адрес ото всех — и значит его не знает никто, либо Тимофей пудрит ей мозги и не говорит всей правды, а Ритка его покрывает. В любом случае — Антона дома нет, значит он скорее всего там. Если бы она точно знала адрес, то сейчас же бы потащила туда Клару. И будь что будет. Но Тимофей испортил Наденьке всю малину — придется теперь ждать другого удачного случая.

— Я, кстати, позвонил инспектору, — сказал Тимофей, — пока совершенно неясно кто и что устроил для наших родственников.

— Я заезжала домой, — добавила Надя, — и напоролась на мать. Она признала, что участвовала в этом. И что это были Носовы.

Тут она конечно пошла напролом, надо было зарабатывать очки перед Тимофеем, дабы получить индульгенцию в виде нового адреса, где живет Андрей.

А упомянутые Носовы крутились уже в совершенно другой плоскости. Виктор заехал днем за супругой и отвез ее посмотреть выбранный дом. Та, не долго думая сразу поехала к декоратору и специалисту по ремонту. Уже без мужа они снова съездили в дом на Северодвинской и понеслось.

Когда Виктор, счастливый и довольный вернулся из банка, то увидел супругу, восседавшую в огромной куче разных распечаток, она перебирала их, что–то правила, а что–то выкидывала сразу в стоявшую прямо там мусорную корзинку.

Носов подошел к жене и с ужасом спросил:

— Катюша, что это такое?

— Это все предложения моих декораторов по ремонту нашего нового дома. Мы съездили, все осмотрели и они прислали мне варианты. Я их все распечатала и сейчас занимаюсь выбором. Присоединяйся.

— Милая, — загадочно покосился Виктор, — а у меня есть для тебя сюрприз. Он ненадолго отвлечет тебя от твоих декораторов. Можно?

— Попробуй, — с интересом сказала Катя.

Носов достал из кармана два узких конверта, с пальмой. Катя взяла один из них и достала авиабилеты и ваучер на проживание:

— Милый, — кинулась она Виктору на шею, — я так давно хотела туда съездить! Мальдивы! Ты прямо читал мои мысли! Вылет через неделю! Я так счастлива.

— Все для того, чтобы тебя порадовать, — фальшиво произнес Виктор. На самом деле, он просто хотел уехать из города на время ремонта и продажи–покупки дома. А что может быть лучше, чем провести недельку на Мальдивах. После островов Носов хотел пожить некоторое время на ферме в Тверской области, которая ему принадлежала — собственность, о которой никто в Озерске и не подозревал — а все для того, думал Виктор, что иногда стоит иметь некоторый запас прочности, благодаря которому тебя никто не сможет поддеть, даже если очень захочет. И однажды, ему подвернулась эта ферма — он смог купить ее за полцены, так как хозяин очень быстро все распродавал. Думая, что купил что–то небольшое, приехав, Носов испытал сильный шок — ферма оказалась огромной, причем с большим количеством работников и филигранно отлаженной работой. Управляющий работал здесь уже лет тридцать. Доходы фермы Носов не трогал, они частично оседали на его счетах, а вторая половина шла на ее расширение, но к этим деньгам Виктор не прикасался.

Так или иначе — но это теплое местечко было идеальным местом, чтобы пересидеть бурю, которая могла начаться. Правда, переезд и смена места жительства засчет некоторого поступления денежной массы, определенно должны были сгладить ситуацию и отсрочить момент катастрофы. Хотя, если бы Анастасия Гордеева так и не вышла из комы, или того лучше, умерла — это бы значительно упростило жизнь Виктора Носова. Но попасть в больницу и поспособствовать этому процессу определенно было рискованно. И потом — а вдруг она действительно помрет сама по себе.

Виктор посмотрел на Катю, которая вернулась к дизайн–проектам. Ее бурная деятельность не могла не вызвать радости или страха. Вскоре, к его ужасу, она достала один из проектов и показала ему:

— Смотри сюда, это чистый хай–тек, — отделка пластиком и металлом. И главное — недорого.

Виктор посмотрел на проект. Ему было глубоко фиолетово, что именно сотворит из дома на Северодвинской его супруга. Лишь бы довольна осталась и его не дергала по пустякам. Зато теперь, одобрив ее проект он может понять какую сумму сможет пустить на первый платеж в ненасытную гордеевскую утробу. И как он только позволил себя втянуть во все это. Как не заметил подвоха — сразу же стоило догадаться, что за этим взлетом не могут не стоять гордеевские деньги. Но ругай себя, не ругай — все бесполезно — сейчас тебе не изменить в этой ситуации ровным счетом ничего. Плыть по течению? Что ж, плывем, и смотрим, какой сюрприз жизнь подсунет на этот раз. В конце концов, и на его, Виктора Носова, улице будет праздник.

Тут он вспомнил про Зину. Что не говори, он уже жалел, что избавился от этой бабенки. Как предмет сексуального обожания она была неплоха, но быстро надоедала, как все в этой жизни — Виктор слишком быстро наигрывался своими модными игрушками, и подобно ребенку выбрасывал их, и готов был бежать и искать новую. Потом находил, завоевывал, а через месяц видел еще одну, и старая уже становилась какой–то бесполезной и совсем нежеланной.

Виктор одобрил выбор супруги и поднялся в свою комнату. Почему–то ему ужасно в этот момент хотелось побыть одному, будто в этот самый момент где–то происходило что–то невероятное важное. А ощущение было именно таким — словно когда–то Носов что–то предотвратил и был уверен, что такое уже не произойдет — и вот прямо сейчас, уже не подконтрольное Виктору это все–таки происходило.

О природе таких опасений Виктор ничего не понимал — они как брались ниоткуда, так и испарялись в аналогичном направлении. Неясна была только их природа, что это происходит, с кем.

Носов упал на кровать и закрыл глаза, как вдруг сам ощутил на своих губах поцелуй. Ни с чем не сравнимый. Он был волшебен и не похож ни на Катю, ни на Зину. Виктор открыл глаза озадаченный. Что это с ним происходит? Какого дьявола? Он может с этим справиться. И в этот самый миг до Виктора дошло — он может с этим справиться, как справлялся раньше, но проблема состоит в том, что он не хочет с этим бороться. Ему это нравится. Его естество побеждало над разумом.

* * *

Андрей сидел на балконе в кресле и смотрел на небо, которое понемногу наливалось темной синевой, и постепенно тут и там зажигались маленькие точки–звезды. Прогулка по звездной тени оставила у него самые прекрасные воспоминания и ее хотелось незамедлительно повторить. Настолько яркие ощущения остались от того сна у Андрея. Будто звездная пыль все еще покоилась на его плечах, готовая взлететь по первому дуновению ветра или чьего–то дыхания.

Антон тем временем стоял с тележкой в супермаркете в очереди на кассу. Застыв недалеко от ленты он рассматривал стенды с жевательной резинкой, шоколадом и конфетами. В конце стенда был небольшой отдел, в котором Антон увидел противозачаточные средства. Немного подумав он посмотрел на них и вскоре положил на ленту упаковку кондомов и тубу со смазкой. Он уже принял конкретное решение и намеревался сегодня же разобраться со своими сомнениями. Неудивительно — но Надя смогла в нем их пробудить — так что теперь он должен с ними разобраться, и был уверен, что его крылья от этого шага станут намного сильнее и крепче.

Антон предвкушал, как поднимется на этот пятидесятый этаж, они с Андреем сделают волшебный ужин, а потом будет не менее сказочная ночь, какой у них еще не было.

Оплатив на кассе покупки и методично разложив их в два пакета Антон вышел из магазина, пересек по пешеходному переходу проезжую часть и прошел к порталу пятидесятиэтажного жилого дома, башня которого возвышалась над площадью вокруг южного выхода из метро «Междуречье». Потом, войдя в подъезд он набрал номер квартиры и стал смиренно ждать, когда вместо электронного зуммера, к которому он так привык в таких домах, должен был появиться такой желанный и ожидаемый тембр голоса. Руки немного дрожали, Антон очень нервничал, чувствовал себя перед Андреем виноватым. И вот зуммер прервался, как будто кто–то поймал цифровую лягушку издававшую этот тягучий звук и из динамика раздалось:

— Я слушаю, кто там?

— Это я, — сказал Антон.

Этот волшебный голос Андрей отличил бы от любого другого, даже если бы услышал в другое время, на другой планете — но это был именно этот родной голос его самого драгоценного человека. Андрей нажал кнопку замка и услышал как снова запищала электронная лягушка–зуммер, которая обозначала открытие двери и приглашение войти.

Антон прошел по фойе дома к лифтовому холлу, нашел лифт, следующий до последнего этажа, нажал кнопка и двери лифта гостеприимно открылись. Антон прошел в кабину и нажал кнопку. Лифт закрылся и мягко шурша начал разгон вверх. Как только открылись двери этажа Антон вышел и увидел Андрея. Он стоял перед ним и смотрел прямо на него. Они молчали. Пакеты выпали из рук Антона и он бросился к Антону и крепко–крепко обнял его:

— Солнышко мое, — сказал он, — сколько я пережил ужасных минут, когда увидел, что тебя нет в твоей квартире. Я хотел ее убить, я чуть с ума не сошел милый мой.

— Как же я люблю тебя, — шептал Андрей, — какое же это было страшное испытание для нашей любви, милый, сколько мучительных моментов ожидания я сегодня испытал, радость моя, я все равно верил, что ты будешь рядом.

Они разомкнули объятья и Андрей увидел пакеты:

— Что там, — улыбнулся он.

— Наш ужин, конечно, — сказал Антон, — мы достаточно натерпелись, чтобы сейчас сделать себе немного приятного и поесть очень вкусно.

Они подняли пакеты с пола и прошли в его квартиру, которая очень впечатлила Антона:

— И ты хочешь сказать, что эта красота дешевле твоей халупы на Северодвинской?

Андрей кивнул:

— И намного. Просто как я понял, это считается отдаленным районом…

— В минуте от метро? И ведь окна есть на обе стороны, это же сказка, а не квартира — почти вершина мира, милый!

Они разложили на столе покупки. Андрей достал из пакета мешок королевских креветок и наткнулся на купленные Антоном презервативы и смазку:

— Тоша, — спросил Андрей, — а это ты…

— Милый, — Антон подошел к нему и погладил по щеке, — когда я был сегодня в магазине, то понял одну вещь, которая и тебе в голову наверное не приходила.

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду, — сказал Андрей.

— Андрюш, я хочу, чтобы сегодня это наконец произошло сегодня. Я просто точно знаю, что не смогу заснуть, пока не осознаю, что ты был во мне. В полном смысле этого слова. Я хочу, чтобы ты сделал это.

— Милый, — Андрей обнял Антона, — я очень хочу… чтобы ты был во мне.

— Андрюш, — ну мы же не будем ссориться на тему того, кто будет первым, ведь так?

— Мы бросим жребий, — улыбнулся Андрей, — я так люблю тебя, — и он щедро одарил его очередным прекраснейшим поцелуем от которого кровь закипала и начинала бурлить, а нервы натягивались и пускались в пляс экстаза. Андрей обхватил тело Антона руками, — я люблю тебя.

— Не останавливайся, — застонал Антон, — не останавливайся. Mi Stamatas.

— Греческий? — удивился Андрей.

— Он самый, — сказал Антон, — давай быстро приготовим наш ужин, чтобы поскорее перейти к самой желанной его части.

— Ты не представляешь, как я жду эту часть и как ее хочу.

— Но нам понадобится много сил, я прав?

— Очень много, — ответил Андрей уверенно, — потому что я готов выжать тебя, подобно спелому фрукту, и быть твоим всю ночь…

Продукты очень скоро выстроились в стройный логичный ряд и за каких–то двадцать минут уже красовались на тарелочках, культурно расставленных на кухонном столе. Андрей нашел в шкафу два подсвечника и зажег свечи на столе.

Ужин и правда удался на все сто процентов:

— Я никогда не думал, что он будет таким вкусным, — мечтательно сказал Антон, смотря на Андрея, а под столом тем временем он теребил своей правой ступней левую штанину любимого.

— Если ты сейчас не остановишься, — сказал Андрей, естественно испытывая от этой манипуляции определенное удовольствие, — то я возьму тебя прямо на столе — между креветками и салатом с каперсами.

— А я и не против, — и Антон просунул большой палец под носок.

— Милый, — сказал Андрей, — давай сначала все таки поедим, — он опустил левую руку под стол и проник под носок Антона и стал осторожно пощипывать его подошву, отчего Антон чуть не сполз под стол от удовольствия и не завыл прямо на месте.

— Все, — убрал ногу Антон, — ужинать.

Как это не покажется совершенно неудивительным — но ужин продлился сорок минут, съели абсолютно все и вскоре они оказались рядом на большой широкой кровати. Поначалу совершенно одетые и не знающие, что же им делать дальше.

Но неопределенность протянулась не так долго — вскоре, от легкого соприкосновения кончиками пальцев произошел заметный разряд возбуждения и их тела уже сцепились в сладострастной истоме объятий. Сначала они просто осыпали друг друга поцелуями. Но потом…

— Родной мой, — сказал Антон, — я прошу тебя… Сними мне… Их.

Это уже давно стало для них условным сигналом. Андрей спустился к его ногам и сказал:

— Милый, сними и ты мне..

Антон потянулся к левой ноге Андрея, осторожно запустил пальцы под носок и медленно стянул носок с его ступни, обнажив нежно–телесный рисунок свода, четкие и острые линии складок, красную кожу подушечек. Антон погладил рукой свод отчего Андрей прикусил верхней челюстью нижнюю губу и стал постанывать. В ответ на это Антон впился губами в кожу подошвы Андрея и стал осторожно ласкать ее языком.

Между тем Андрей тоже не терял даром времени и проделывал схожие манипуляции со стопами Антона. Оба постепенно возбуждались. Когда Антон добрался до пальцев на правой ноге и взял в рот большой палец одновременно лаская и покусывая его Андрей застонал:

— Боже, родной мой, это божественно, я хочу тебя, я так хочу тебя.

Они как по команде сняли с себя рубашки, брюки и нижнее белье и забрались под одеяло:

— Мне кажется, это произойдет прямо сейчас, — сказал Андрей, я хочу быть с тобой одним целом.

— Ты не представляешь, как этого хочу я, сказал Антон, медленно поворачиваясь на живот. После небольшой паузы он ощутил, как то, о чем он так давно мечтал приближается, касается его и, наконец, рассыпая в разные стороны искры радости и счастья проникает на благодатную почву. От первого впечатления Антона чуть не подкинуло — настолько его ощущения превосходили по своей палитре все, что он грезил ранее и мечтал. Выражение его лица постоянно менялось. Когда он думал о моменте, что Андрей сможет войти в него и одарить его всей любовью, что есть в нем. Улыбка сменялась удивлением и снова уступала место блаженству.

Антон широко открыл глаза и застонал:

— Милый, ты ни с чем не сравнишься.

Андрей между тем испытывал странный спектр впечатлений — он достиг этого, он вошел в любимого, они стали принадлежать друг другу до конца и теперь никому эту связь не разорвать — захотят они этого или нет. И за окном будто пошел дождь, золотой дождь, капли которого преломляли свет, даримый звездами и получалась прекрасная и необычная радуга в ночи, означавшая, что свечение исходившее от слившихся в экстазе близости тел распространялось подобно путеводному свету — они слишком долго шли этот путь — и вот они пришли и были готовы пропеть своей любви самые прекрасные слова, которые могут только появиться в голове.

— Не останавливайся, — стонал на выдохе Антон, — это самое прекрасное, что происходило со мной, Солнышко. Наконец–то, — почему это не может длиться вечно…

Через минуту Андрей упал на живот рядом с Антоном и сказал:

— Я на исходе. Но теперь твоя очередь. Я поделился с тобой моим чувством и жду от тебя того же.

Когда Антон вошел в Андрея ему почудилось, что он бежит по огромному звездному мосту посреди неба, и на этом мосту только они двое, и они любят друг друга, хотят, и всегда будут рядом.

Звездный мост играл красками, а внутри Антона играли натянутые нервы свою симфонию их любви. Самой прекрасной, чистой и не запачканной ничьими предубеждениями. Потому что эта вечная любовь простиралась намного дальше тех сладких мгновений, что они дарили друг другу. Теперь, когда они поделились этой мудростью и счастьем произошел разрыв, который разбросал в разные стороны то, что хранило их стыдливость. Теперь ей не было места, никому и никогда не разбить союз, который был заключен на звездном мосту под сенью радуги появившейся этой ночью.

Тимофей и Рита в этот момент сидели под навесом в доме Гордеевых и отдыхали:

— Дождь капает, — сказала Рита, — пойдем домой.

— А я не хочу, — сказал Тимофей и сбросил туфли, снял носки, — пойдем гулять босиком под дождем.

Рита удивилась:

— А не простудимся?

— Я тебя согрею!

Они побежали и стали прыгать под хлынувшим ливнем. Только через пять минут Рита подняла голову и увидела это:

— Смотри, Тимофей, — показала она на разноцветную дугу в небе, — это… радуга?

— Ночью, радуга? — удивительно, остановился Тимофей и задрал голову.

Тут Рита посмотрела на Тимофея и сказала:

— В чем у тебя лицо?

— А в чем дело? Ой, — ты бы себя видела!

Да, это был золотой дождь. И только тот, кто по настоящему был влюблен в тот момент в Озерске могли видеть этот дождь и радугу, которые появились потому, что два ангела любви, наконец–то сошлись в своем сплетении тел и нашли дорогу для своей страсти. Они лежали на крыше мира, целовали друг друга, обнимали, они открыли для себя этот новый мир, и вместе с ними все влюбленные в городе выбегали на улицу и танцевали босиком под звездным дождем, только почему–то под утро все об этом забыли, словно видели это во сне.

А Антон и Андрей продолжали лежать рядом и грезить:

— Это было непередаваемо, — сказал Андрей, — милый, я ощущаю себя так, будто переродился заново.

— Я видел радугу в окне, — сказал Антон, — и я понял, что это небеса рукоплещут нашему чувству и принимают его.

— Милый, я тебя люблю, — сказал Андрей и они слились в очередном поцелуе, — я только об одном тебя прошу, умоляю, заклинаю, родной мой, родной не останавливайся.

Да. На тот момент, для них все кончилось хорошо.

 

21. СЛАБЫЙ СВЕТ

Милый Сьело!

Огоньки твоих глаз мерцают в ночи и я понимаю, что это звезды подсказывают мне, что ты обо мне думаешь. Милый самообман. А может быть и не самообман. Я же не знаю, вдруг звезды и вправду прочитали твое послание и светят мне, подсказывают — он любит тебя и ждет. Надо просто немного потерпеть и все будет прекрасно. Солнышко, я очень хочу, чтобы ты был счастлив. А ты, пройдя по звездному мосту, осторожно ступая и получив от него все удовлетворение, которое только возможно, придешь и скажешь — я люблю.

А вдруг это случиться совсем скоро? Или же наоборот…

Что такое жизнь? И зачем нам ее проживать, если мы обречены всю жизнь мучиться от несчастья и невозможности быть рядом, каждое утро говорить приятные слова любви. Нет? Разве не было у нас такого счастья? Ведь было — ты просыпался, нежно касался моих волос и говорил мне, что пора вставать. Ты высшая драгоценность, а твоя любовь — самый дорогой бриллиант из тех, что могло найти человечество. И только мне открылась истинная ценность этого камня. Все остальные это не видят или не замечают. Почему — я не знаю. Но это ли не высшая награда? Это ли наш золотой дождь и звездная радуга? А мы между тем медленно но верно поворачиваем к финалу нашей истории, очень скоро все ответы найдут свои вопросы, и даже не знаю, что ты будешь без них делать, милый. А уж что без них делать мне — я не знаю. Все эти герои стали для меня семьей, с которой я засыпаю, проживаю свой день, и снова засыпаю. Только они — и Ты. Мои главные собеседники в течение всех этих длинных и бесполезных дней, бегущих пустой чередой и растворяясь в общей массе и ничем не запоминающиеся, по крайней мере мне. И я верю, что настанет тот день, когда в этой череде наступит день моей радуги, моего золотого дождя. Нашего золотого дождя, милый.

Сладкий мой, я так тебя люблю

Твой А.

23.02.2010(почти ночь)

Бабье лето быстро уступило свои права холодной озерской осени. С момента последних событий минуло пять недель — на дворе стоял мерзлый октябрь. Желтая листва уже давно осыпалась с деревьев в результате первых заморозков, однако снег не спешил пугать горожан. Светлые брюки были благополучно убраны на антресоли до мая месяца и их место стабильно заняли брюки темного или грязно–серого цвета и джинсы всех мастей. Так уж устроена природа, что она способна своими переменами погоды полностью менять настроение людей и переодевать их в более практичную и темную одежду. Ведь каким бы теплым и удобным не был костюм белого цвета — небольшая прогулка по слякоти превратит его белизну в нечто неудобоваримое — так что золотая осень красивая — это только у Пушкина, которого школьники учат — у него все такое золотое и красивое — сразу видно, у окна поэт сидел и писал о том, что видит. А на улицу не совался, иначе бы текст, который все первоклассники учат до изнеможения выглядел иначе. Хотя, сомнительно, что после такой трансформации эти стихи дали бы не просто учить, а даже читать первоклассникам, ведь общеизвестно, что Александр Сергеевич очень дружил с обсценной лексикой. Просто учителя литературы предпочитают об этом молчать как пленные партизаны.

Двери лифта открылись и Антон бросился навстречу Андрею. За эти недели это стало едва ли не ритуалом, хотя у Антона были ключи, он постоянно звонил в домофон и ждал, что Андрей встретит его на площадке. Они бросались друг к другу в объятья после чего уходили в квартиру и там наставал черед предаваться радостям общения.

За это время их отношения окрепли, однако со стороны Антона последнее время наметился некоторый надлом. Во–первых, Клара, посетив психолога, кардинально переменила тактику своего поведения. Она прекрасно знала, КУДА ходит сын после учебы, отлично понимала, что они видятся на работе, и стоически переносила ночи, когда Антон не приезжал ночевать, а это случалось довольно часто. Но при этом она постоянно заглядывала ему в глаза и томно, надоедливо интересовалась куда же он направляется, а в ответ получала славно слепленную ложь, в которую и сама не находила сил верить. Но этот взгляд, полный немого укора, постоянно преследовал Антона, особенно в последнее время. Ну и второй фронт, который тоже имел место именно дома — это само собой была Надя, которая последнюю неделю превратилась для Антона в наваждение. Каждый раз когда они виделись, она позволяла себе тонкие, но очень едкие замечания насчет того, что Антон совершенно зря думает, что он на самом деле гей, и что его во всем этом убедил Андрей. Сама Надя пребывала в этот период в ранге хорошей подруги, как для Антона, так и для Андрея и лишь совсем последнее время Андрей стал относиться к ней с некоторым подозрением, при том, что виделись они исключительно на работе

Сам Андрей зачастую ловил себя на мысли, что чувствует к Наде чувство ревности и его очень раздражает то, что она много общается с Антоном. Поделать с этим он ничего не мог, так как давала о себе знать давняя обязанность Наде, которую испытывал Андрей в связи с тем, что, как он считал, он увел у нее Антона в последний момент, хотя это было полной чушью, на которую способны только излишне порядочные люди.

Надя же активно солировала в доме Гордеевых, ее постоянно ставили пример (чаще всего Рите, которая после помолвки с Тимофеем перебралась в дом на постоянное жительство).

За Антоном же Андрей последнее время замечал какую–то странную грусть в глазах и опасался, что с ним что–то не то происходит, но вслух сказать что–либо очень боялся. И пусть между ними с момента исторического золотого дождя, все осталось по прежнему, какая–то странная напряженность во всем этом не давала спать спокойно обоим.

То у Андрея обострялось нервное чувство страха за Антона, то наоборот, Антон, накрученный овечьим взглядом матери начинал ненавидеть сам себя, но прятал это как можно глубже.

Но каждая встреча превращалась для них в самый прекрасный и желанный праздник. Они отдавались своим ощущениям, одаряли друг друга поцелуями и объятьями, и странное свечение между ними по прежнему было достаточно сильным.

Главным изменением, которое достойно упоминания, можно назвать то, что в этой паре полной доминантой стал Антон, которого постепенно начало раздражать то, что Андрей по прежнему смотрит на мир как молодой, чуть ли не пятнадцатилетний человек. В результате появилась система запретов, которая касалась многих сфер жизни Андрея — Антон контролировал объемы денег, которые тот тратил на книги, растения, игрушки для кошки или просто развлечения. За месяц Андрей сильно отдалился от Тимофея и Риты, которые раньше были очень близкой дружеской парой для них (само собой не считая уехавших Соню и Женю) — сейчас они изредка виделись на работе, а об общих ужинах или выездах на природу и речи не было. Единственный выезд, на который пригласили хоть кого–то — была поездка в Велиж, где начиналось строительство крупного научного комплекса, который грозился стать новой Силиконовой долиной. И то, в качестве попутчицы в эту поездку выбрали Надю, которая, конечно была рада испортить влюбленным романтическую поездку. В тот выезд Надя сделала несколько фотографий счастливых Антона и Андрея на фоне Западной Двины. Все эти фото хранил у себя Андрей и постоянно их пересматривал. В его жизни процветал культ Антона Гордеева и он был для него и богом, и лучшим другом, и главным критиком и любовником. А Антона это чересчур возвысило, и для его юного возраста это стало непосильным испытанием. Но он все поднимался и поднимался выше, все четче и пафоснее задирая собственный нос.

Между тем, за забором к северо–западу от дома Гордеевых завершились ремонтные работы, и утром 7‑го октября, дня, с которого возобновляется наше повествования, у отремонтированного патио, на стоянке появились два автомобиля. Хозяева решили вернуться с отдыха и оценить свой новый дом.

Катя Носова значительно переменилась за этот промежуток времени. Большую часть путешествия она потратила на то, чтобы изменить себя внешне и это ей удалось — благодаря многочисленным процедурам и парочке пластических операций она стала выглядеть не старше Зины, а учитывая разницу в красоте в пользу Кати, то теперь она выигрывала у той просто значительно.

Виктор тоже не терял зря времени и слегка омолодился, пересадил волосы и потерял внешне около десяти лет.

Поставив чемоданы в свежеотремонтированной гостиной, Виктор снял чехол, покрывавший новый диван и упал на него как следует расслабившись:

— Неужели мы дома, — протянул он, — я думал мы никогда не доедем до Озерска.

— Мне не терпится все убрать здесь, — сказала Катя упав в кресло, с которого она изящным движением смахнула покрывало, — тебе нравится?

Виктор оглядел гостиную. От кичливой лепнины и видимости прошлого века не осталось и следа. Колонны были одеты в нержавеющую сталь, потолок был выполнен из легкого материала со скрытыми под панелями светильниками–свечками, которые могли давать свет разной цветовой гаммы.

— Хочешь я тебе покажу светильники? — спросила Катя, но Виктор отмахнулся:

— Потом, сейчас — два часа отдыха, душ, а потом — хоть на рубанке стриптиз танцуй.

Катя немного обиделась на мужа, поскольку ей не терпелось облазить все уголки своего нового жилища. Она решила напомнить супругу:

— Мы сегодня, если ты не забыл, еще собирались к семейному юристу.

— Я помню, — сказал Виктор, — это мне гораздо интереснее твоей уборки. Кстати, девушка, которую мы наняли в прислугу скоро придет.

— Как ее зовут?

— Вика, — ответил Виктор, — и не создавай только иллюзий на сей счет, хорошо? Она замужем и очень хорошо воспитана.

— Замужняя женщина и согласилась идти в прислуги? — удивилась Катя, — посмотрим на нее. Сколько ей лет?

— Тридцать два.

Виктор встал с дивана, два раза покрутил руками, подхватил чемоданы и потащил их наверх:

— Комнаты будем выбирать?

— Там уже все подготовлено, — сказала Катя, — та что твоя личная — налево, моя — направо. Общая — в центре.

Виктор взмыл по удобной лестнице в башню второго этажа, где очень быстро сориентировался — все таки от старого жилища новый дом значительно отличался в лучшую сторону.

Стоит вспомнить и еще об одной детали, которую мы упустили. За время своего длительного отдыха чета Носовых установила совершенно новое отношение к проблеме ушедшей из дома дочери. Поскольку она им являлась не родной, и посмела в благодарность за их заботу спутаться с ублюдком Гордеевых, то и она теперь приравнивалась по статусу к тем же «ублюдкам», а следовательно, горевать о ее потере Носовы перестали, поскольку так будет жить гораздо комфортнее и спокойнее. И визит к семейному юристу имел одну четкую цель — Носовы хотели взять ребенка, причем обязательно мальчика лет пяти–шести.

И само собой все эти метаморфозы обострили и капитально актуализировали старый бзик Кати насчет высшего света — теперь, переехав в Северодвинский, обладая патио с огромным потенциалом по проведению светских сборищ. Взятый на воспитание малыш, прекрасный дом, репутация — надо всем этим Катя собиралась провести массивную работу.

В гостиную вошла женщина. Сначала остановилась, осмотрелась. Поняв, что попала именно туда, прошла в ее центр, где и была встречена Катей:

— Здравствуйте, — сказала она, — вы наверное Вика.

— Да, — улыбнулась женщина, — это меня пригласили помогать вам по дому.

— Очень хорошо, — одобрила Катя, оценивая новую служанку. Ну да, по виду скромница и неудачница. Судя по широкому заду, полным ногам и в принципе некотором излишнем весе уже рожала, наверное не раз, — скажите, Вика, я так поняла, что вы замужем?

Вика замялась:

— Да. Но мы с Марком сейчас испытываем трудности с деньгами, поэтому…

— Ясно. Дети у вас есть?

— Сыну Стасику десять лет скоро исполнится, — улыбнулась Вика.

— Просто замечательно, — сказала Катя, — я думаю сейчас мы вместе осмотрим дом и приступим к приведению его в нормальное состояние.

А если выскочить на время из дома Носовых, перепрыгнуть через забор и подойти к соседнему дому, то попадешь в дом Гордеевых, которые по прежнему и не подозревают о столь душевном соседстве. Хотя там бы сейчас всего этого и не заметили — так как члены семейства Гордеевых, которые хотя бы немного могли разогреть старую ненависть.

Просто напросто в доме царила видимость спокойствия, которая в реальности представляла собой полноценную холодную войну между Антоном и Кларой.

Главная на этот момент Гордеева пребывала в состоянии перманентного аутотренинга — каждые десять минут беседы с сыном на любую тему стоили Кларе сорока–пятидесяти минут медитации и приведения себя в нормальное состояние. Понимания и былой любви между сыном и мамой уже не было — все разметал тот проклятый скандал. Клара про себя винила Андрея, считая что тот сбил ее мальчика с истинного пути, а Антон винил Клару и ее дубовое невежество во всех имеющихся проблемах. Но в разговорах эту тему никто и не поднимал, все это летало в воздухе и постоянно заряжало его настолько, что в доме Гордеевых постоянно пахло словно после грозы.

Остальные домочадцы видимого вторжения в тему себе не позволяли. Однако, Надя очень часто вела с Кларой длительные душеспасительные беседы насчет Антона и постоянно поддерживала ее жесткую позицию на этот счет. Правда внятных последствий у этой позиции не было никаких.

Вот и сейчас, Клара сидела в гостиной и листала без осмысления очередной принесенный Надей журнал — та дорвавшись до гордеевских расходов наконец смогла покупать себе все что хотела и никто этого не замечал. Как обычно, в подобных ситуациях, чтобы как–то изменить ситуацию и взорвать это искусственное спокойствие надо изменить ситуацию и отвлечь Клару от журнала.

И вот телефонный звонок врывается в эту тишину. Клара берет трубку и говорит:

— Да, я слушаю, — сказала она, — это его жена, — что? — вскочила она, — когда?

На шумные ответы сверху спустилась быстрым шагом Рита:

— Что случилось?

— Я выезжаю сейчас же, — радостно сказала Клара и ответила Рите, — Евгений в больнице только что пришел в себя!

— Неужели, — изумилась Рита, — вот радость то!

— Ритуля, — вдруг сказала Клара, — ты можешь меня сопроводить в больницу, очень не хочу одна выезжать.

— Я только возьму сумочку, — сказала Рита и сразу предупредила, — но я не поведу!

— Рита, — уставилась на нее Клара с укоризной, — раскрой мне страшный секрет — а зачем ты на права сдала?

Рита замялась:

— Клара, — хорошо, когда поедем назад по более пустому городу, я тебя довезу.

— Договорились, — победно заключила Клара, — иди за сумочкой, предупреди своего котенка и поехали.

Через десять минут они заняли место в ее машине и Клара завела зажигание:

— Не понимаю, чего ты боишься в моей машине, — сказала она Рите.

— Автоматической коробки передач, как минимум, — ответила та, — я сдавала на ручной.

— Милая моя, — Рита дала задний ход и вывернула в тоннель, выходивший на улицу, — так на автомате ездить проще намного!

Автомобиль лихо выехал из подземного бункера и взял курс в Березуги. Вскоре Клара поднялась в отдельную палату, где лежал Евгений. Он спал. Рита ушла поговорить с врачом.

Клара остановилась и посмотрела на мужа, по которому очень тосковала:

— Милая, — раздалось в комнате, — ты пришла…

Евгений открыл глаза. Клара поцеловала его и сказала:

— Ты опять меня по духам узнал?

— Ты же их не меняешь, — улыбнулся Евгений, — мне сказали уже сколько времени прошло, но они молчат насчет Марины и Насти.

— О них тоже можно сильно не волноваться, — заверила его Клара, — врач говорил, что они тоже скоро восстановятся. Пока только не совсем ясно, какие последствия для Марины будут из–за ее инсульта.

— О боже, — сказал Евгений, — еще это. Значит я первый?

Клара кивнула.

— Какие у нас новости? Как молодежь? Как Антон?

Клара задумалась. Скрывать от супруга все как есть или выложить сразу, чтобы потом было проще…

— Евген, — сказала Клара, — случилось кое что… И не знаю как тебе это сказать даже. Не представляю как ты отреагируешь.

— Что случилось? — жестко спросил Евгений, — говори прямо, не юли.

— Наш сын, и Андрей…, — продолжила говорить с театральными паузами Клара.

— Убери эту театральность, — раздражался Евгений.

— Антон спит с этим Андреем, — выдала Клара, — я застала его утром после вашей аварии.

— И что ты сделала?

— Я подняла скандал, запретила им видеться, но он меня послал. Они продолжают встречаться, меня Антон игнорирует. Сейчас я не касаюсь этой темы, постоянно бегаю к психоаналитику…

— Тебе бы по психоаналитикам бегать, — сказал Евгений, — значит все таки история повторилась. Не знаю так ли четко сестра рассчитывала на это, но у меня подобные мысли были. Думаю, нашему мальчику пора стать взрослым и кое–что узнать. Ты можешь его пригласить сюда?

Клара кивнула.

Через несколько минут Клара вышла из палаты, нашла Риту и сказала ей:

— Ритуля, — я сейчас позвоню Антону, его хочет отец видеть, а ты его привезешь.

— Я? — ужаснулась Рита.

— Да, — удивленно посмотрела на нее Клара, — а я не могу отойти от мужа! Я его месяц не видела.

Рита молча согласилась, а Клара достала мобильный телефон, чтобы дозвониться до сына…

Губы Антона медленно скользили по обнаженной груди Андрея, а руки обнимали его туловище. Праздник любви был в самом разгаре — и тут очень некстати взорвался своим рингтоном мобильный телефон Антона:

— Меня нет, — мрачно сказал Антон, — я умер и меня повесили.

Но вскоре звонок повторился:

— Как можно быть таким настойчиво наглым? — удивился Антон.

— Посмотри кто звонит, — сказал Андрей, — вдруг что–то очень важное?

Антон перелез через кровать и взял телефон, посмотрев бросил его назад:

— Клара. Опять. Не буду отвечать.

— Она за тебя волнуется, — вступился за нее Андрей.

— Если бы волновалась, то не ела бы мне мозги, они и так у меня заметно пострадали от ее психологической атаки.

Тут телефон зазвонил в третий раз. Андрей взял телефон и удивился:

— А теперь тебе звонит Рита, — и показал телефон, — может стоит ответить?

Антон взял у него телефон, убедился в том, кто звонит и удивленно ответил:

— Да, Ритуль. Ах, вот как. Что ты хотела?

— Это мама.

— Поздравляю, — грубо добавил Антон, — зачем тебе телефон Риты?

— Я звоню из больницы, отец пришел в себя и хочет тебя видеть.

— Что? — вскочил Антон, — когда это случилось?

— Несколько часов, — сказала Клара, — договорись с Ритой, она тебя на машине заберет и привезет сюда, чао.

Антон договорился с Ритой встретиться возле станции метро «Площадь Свободы» через двадцать минут и выключил телефон. Он сел на стул и стал одевать левый носок:

— Я еду в больницу, — сказал он Андрею, — отец пришел в себя.

— Ну наконец–то. Скорее бы и крестная в себя пришла и этому ужасу настал конец.

— Я не понимаю, в чем спешка, — сказал Антон натягивая футболку, — словно он исповедоваться собрался.

— Чушь не говори, — сказал Андрей, — он же твой отец.

— Андрюша, — сказал Антон, — Евгений Гордеев — никакой отец, он всю жизнь кружился в каком–то своем, только ему понятном мире. И особого воспитания с его стороны я не видел и не ощущал. И интересен ему никогда не был, слишком умный.

— Тош. Что за разговоры?

— Ну правда это, — Антон облачился в джинсы и застегивал рукава рубашки, — я просто удачная декорация его семейной жизни, только и всего. А тут — зовет приехать, прямо странно. Я бы сам приехал. А здесь есть странность в виде просьбы.

Андрей вышел к лифту проводить Антона:

— Отзвонись мне, Солнышко, — сказал он, — ты вернешься сегодня?

— Конечно, — Антон поцеловал его и посмотрел с любовью, протянул руку и нежно погладил Андрея по щеке, — я хочу чтобы ты всегда был в моей жизни. Я люблю тебя. Сегодня буду у тебя и мы закончим начатое.

Пришел лифт, они обменялись поцелуями и Антон поехал вниз, а Андрей вернулся в свою квартиру и сел за письменный стол, включил компьютер и решил проверить входящую корреспонденцию, связанную с работой. Потом взглядом пробежался по столу. Справа в рамочке стояла фотография улыбающегося Антона. Андрей улыбнулся ему в ответ и взгляд его застыл за пластиковой тубой со снотворным. Последний месяц, когда Антон не ночевал у него, ему не удавалось уснуть без таблеток, он мучился бессонницей и волновался за любимого, что ему приходится переживать из–за поведения матери и той холодной войны, что творилась в доме Гордеевых.

Антон вышел из подъезда и зашагал по пятнам луж на асфальте прямо ко входу в станцию «Междуречье». До места назначения надо было проехать всего ничего и потому он не торопился.

Сев в поезд Антон включил плеер и в ушах заиграла финская мелодия песни «Слабый свет» группы Ультра бра. Строки этой песни забивались в его разум подобно гвоздям — предвестникам чего–то совсем нехорошего. Но Антон, пробегая глазами станции, которые проезжал, пока что не чувствовал, что его жизнь готова перевернуться в ближайшие часы.

Встретив на площади Свободы Риту он сразу отметил:

— Мои поздравления с испытанием городом.

— Не остри, — ответила Рита, — я столько нервов порвала, пока сюда доехала.

— Потому я и выбрал метро как можно ближе к Березугам, чтобы тебе ехать недолго. Ты что–нибудь слышала в больнице?

— Я почти не была в палате, — ответила Рита и нажала газ, автомобиль поехал, — врач был очень лаконичен, сказал что с ним все в порядке, и что даже скоро он сможет выписаться. А про остальных все покрыто мраком — они могут очнуться хоть сейчас, а могут проваляться до полугода — никто сказать внятно не может. Все во власти головного мозга в этой ситуации.

— Короче говоря, — подвел Антон итог, — понятно, что ничего не понятно.

— Примерно так, — согласилась Рита и у нее зазвонил мобильник, — да Надя, — ответила она. Мы в больнице, Евгений в себя пришел. Да, приезжай.

— Она будет в больнице? — спросил Антон с нескрываемым интересом.

— Да. А давно ли она стала тебе большой подругой?

— Я этого не заметил, — сказал Антон, — просто с подачи Андрея обратил внимание на то, что относился к ней с некоторым предубеждением.

— Осторожнее, Тош, — она не так проста как кажется.

— Рита, — не согласился Антон, — она как раз простая, в ней все видно, она не способна лгать изворачиваться.

— Твое дело так думать, — ответила Рита и не стала дальше спорить.

Автомобиль быстро подкатил к больнице и они поднялись на этаж к палате Евгения. Антон вошел в палату, а Рита зашла за ним следом. Она собиралась заскочить в санузел, располагавшийся в маленькой прихожей при палате и пойти вниз, а там почитать. Передав ключи Кларе, Рита получила разрешение на попадание в санузел и скрылась там.

Антон вошел в палату к отцу и поздравил его с возвращением:

— Добро пожаловать в мир живых, — сказал он.

— Антон, — сказал Евгений, — нам надо очень серьезно поговорить. Ты очень плохо поступил с матерью. И я тебе сейчас все расскажу…

Рита вышла в прихожую из санузла и до нее долетел обрывок фразы, к которой она прислушалась. С каждым словом, которое проговаривал Евгений ее лицо становилось мрачнее и она не верила своим ушам. Вся правда, которую вываливал сейчас на Антона Евгений выстраивала в голове Риты вполне четкую цепочку и от этого она приходила в ужас. Поняв, что Евгений рассказал все Рита выскочила в коридор, руки ее тряслись, глаза были выпучены, по щекам текли слезы. Она побежала прочь от палаты, выскочила на лестницу и понеслась вниз. Между этажами она споткнулась и больно ударилась правой ногой. Потом подскочила и продолжила бег вниз.

Вскоре Рита пулей вылетела из главного входа березугской больницы, обогнула широкую клумбу и пустилась наутек к метро…

Погода в Озерске медленно стала портиться. Небо, которое еще утром было довольно ясным постепенно стало затягиваться серыми мрачными тучами. Начал накрапывать мелкий дождик.

Антон Гордеев сидел на скамейке в парке возле больницы и медленно отпивал сок из пластикового стакана. Дождь не очень беспокоил его, так как скамейка была укрыта огромной елью, тяжелые лапы которой впитывали меленькие капли дождя и испускали благодаря этому очень богатый аромат, приятный и успокаивающий Но эта приятная окружающая атмосфера не действовала на Антона хорошо. Руки его дрожали, левый глаз дергался. Очки он снял, на щеках остались следы от слез. Все что он услышал в палате отца одним ударом разрушило все желания, мечты. Рухнуло, разбито. И он сам не ожидал, что его будет подстерегать такая развязка и такая страшная правда.

Клара смотрела в окно из палаты Евгения:

— Я никак не ожидала всего этого, — сказала она, — почему ты мне этого сразу не сказал?

— Это давняя история, — объяснил Евгений, — и я бы не заикнулся на сей счет, если бы не обстоятельства. Понимаешь меня теперь?

— Да, теперь я все поняла, — сказала Клара, — мозаика сложилась. Но ты мог бы мне рассказать это и раньше!

Дождь начал усиливаться и хвойные ветви уже не действовали как живой зонт. Капля дождя сорвалась с острой иглы и мягко упала на голову Антона рассыпавшись на миллионы частиц.

— Антон? — услышал он голос и поднялся. Это была Надя, — что с тобой случилось? Ты чем–то напуган? Что случилось?

Антон молчал. Надя посадила его на скамейку и повторила:

— Что с тобой, — но он не отвечал.

Надя нежно погладила его по голове и сказала:

— Успокойся, приходи в себя и все будет в порядке. Я с тобой рядом, я понимаю что происходит с тобой и приму это. Только скажи мне…

Антон повернул к ней лицо и посмотрел прямо в глаза и в этот момент Надя подумала, что она как никогда близка к своей цели.

* * *

Прошедший месяц в доме Гнидовых принес им новое старое действующее лицо и не изменил в их укладе ничего абсолютно. Только теперь деньги, правда более скромные, текли из кармана Сергея, который очень легко наступил на эти старые грабли.

Правда стоит отметить одну существенную деталь — бывшая жена, не говорившая нормально ни на одном иностранном языке, хотя когда–то знала три, но годы секса с Виктором Носовым могут стереть и не такой объем знаний и навыков, не умевшая нормально печатать, да и с компьютером дружила только на уровне посещения сайта «Одноклассники», была взята на работу секретаршей и очень этим гордилась. Сергей с бывшей женой был осторожен — за месяц их легкая интрижка даже не выросла в невинные поцелуи — потому что он был очень осмотрителен. Зато за добрую душу он с радостью пропадал на кухне у Гнидовых гоняя чаи с бывшей тещей, с которой он неожиданно сдружился.

Порой Зине все это не нравилось, но она старалась скрывать это от матери, и особенно от бывшего мужа. Зина подливала Сергею чай, таскала пирожные, но к столь желаемой ею возможности снова стать его любовницей это совершенно не приближало.

Сергей по прежнему дальше кухни в этом доме не проходил. Он флегматично сидел на обшарпанном табурете и мешал в чашке сахар:

— Я всегда говорил, — сказал Сергей Полине, — что вы прекрасно печете, — он отправил в рот десятую или одиннадцатую печеньку, которые Полина испекла специально к вечеру отлично зная что Сергей придет. Ей нравился этот человек, еще в те времена когда он был худым и высоким школьником и бегал за ее дочерью. Те времена пролетели и теперь перед ней сидел все такой же худой и долговязый, только на 20 лет старше.

— Сереж, — сказала Полина, — скажи мне честно, зачем ты вообще с ней связался?

— Нравилась, — ответил он, — хотя сначала мы друг друга ненавидели. Думаю, что вы помните всю эту историю.

— Как не забыть, — ответила Полина.

В кухню вошла Зина:

— Опять мне кости пересчитываете?

— Почти, — сказал Сергей искоса поглядывая на Полину, — вспоминаем школьные годы.

— Не напоминай, — сказала Зина, — глаза закрываю и сразу страшно становится.

Звонок мобильного телефона отвлек ее и Зина посмотрела на определившийся номер и резко изменилась в лице:

— Извините, — она выскочила из кухни и прошла в свою комнату, только там ответив на звонок, — я слушаю.

— Здравствуй, Зина, — услышала она голос Виктора Носова.

— Что тебе нужно? — спросила Зина испуганно.

— Да вот звоню, — ответил он, — увидеть тебя захотел?

— А разве ты меня не выбросил месяц назад?

— Ну то было месяц назад, ты же знаешь, — протянул Носов, — давай увидимся, я устал от жены.

— Иди ты к черту, ищи другую дуру, — сказала Зина и выключила телефон. Потом она достала памятку своего оператора сотовой связи и внесла телефон бывшего любовника в черный список. Таких действий она не делала уже довольно давно.

Носов удивленно посмотрел на телефон и попытался набрать снова, но голос в трубке заявлял, что номер набран неверно. Виктор не заметил, что за его разговором наблюдала Катя, которая слышала все, что он сказал. После этого она тихонечко вернулась в гостиную, где Вика уже заканчивала убираться:

— А тебя не зря рекомендовали, — сказала Катя, — ты очень хорошо справляешься.

Вика покорно кивнула:

— Я уже привыкла к этой работе. Надо же кормить сына…

— А муж?

Вика залилась краской:

— А у него тяжелый период в жизни. Ему нужно время на обдумывание важных вещей. Раньше у него были деньги, и большие. Но мы всего лишились как по взмаху волшебной палочки.

В гостиную вошел Виктор:

— Дорогой, — спросила Катя, — с кем ты разговаривал?

— С семейным юристом.

Так эта бесстыжая еще и семейный юрист, — подумала Катя, но сказала следующее:

— И что ты узнал?

— Он нас ждет сегодня вечером.

— Замечательно, — ответила ему Катя, — знаешь милый, я тут подумала, что неплохо бы отметить наше новоселье большим и пышным праздником. Благо наше патио располагает к этому, ты не думаешь?

Виктора испугала идея жены:

— Катя, — зачем тебе это?

— Милый, — ответила она, — мы теперь живем в Северодвинском, здесь живут все сливки городского общества. И им будет интересно посмотреть на красивый дом их новых соседей.

— Катенька, твое рвение похвально, но бесполезно!

— Чушь, — ответила Катя и посмотрела на Вику ожидая поддержки, — если ты познакомишься со всеми этими людьми, то сможешь завоевать расположение, может даже пару контрактов заключить, чтобы с Гордеевыми рассчитаться.

— Кстати, Вика, — очнулась Катя, — а у тебя есть знакомые хорошие повара?

— Я думаю, что мы сможем найти без проблем, все зависит от сроков. Хотя, скажу вам честно, что я и сама готовлю хорошо, прошлые хозяева не жаловались.

— Катя, — сказал Виктор, сев на диван, — давай мы вернемся к разговорам насчет праздника после того, как разберемся с семейным юристом и усыновлением ребенка.

— Вы хотите взять мальчика? — удивилась Вика.

— Да, — сказала Катя, — мы еще в поездке приняли это решение.

— А у вас не было детей?

Повисла пауза, которую решился прервать Виктор:

— Мы бездетны, — сказал он.

Вика про себя очень удивилась, но вслух ничего не сказала. Ее наблюдения за семейством Носовых сводились к тому, что она просто последила за ними в течение нескольких часов. И пока что не могла понять каковы они, и сможет ли она, Вика, продержаться у них хотя бы месяц. Хотя, само собой, ее собственное положение было отчаянным — муж бросил ее с сыном забрав остатки денег и исчез в неизвестном направлении.

— Вика, — вдруг вспомнила Катя, — я могу вас отправить в магазин, а потом мы проверим ваши кулинарные способности.

— Конечно, — ответила Вика.

— Тогда я сейчас составлю список, а ты все привезешь. Ты машину водишь?

Вика кивнула:

— Конечно, вы же просили горничную с правами, когда отправляли запрос в агентство.

— Ах, — вспомнила Катя, — конечно дорогая, я запамятовала, пойдем я тебе все напишу и они скрылись в направлении кухни.

А Виктор наблюдая эту сцену внезапно для себя осознал страшную вещь — его ужасно бесила попытка жены изображать из себя светскую даму.

* * *

Тимофей вышел из лифта в пустую гостиную и сильно удивился тому, что в доме никого не оказалось. В руках он держал небольшую коробочку, перевязанную лентой — трогательный подарок для Риты. Этот месяц был чем–то волшебным, такого в его жизни еще не было — он любил, по настоящему. И его любили — честно и искренне! Поэтому Тимофею было в радость выбирать и покупать для Риты подарки — порой он ее чересчур баловал, но надо же было тратить собственный заработок хоть на что–то. А его работа в конторе приносила значительные плоды и под управлением трио Тимофей — Антон-Андрей империя Анастасии Гордеевой не просто держалась на плаву — она процветала и развивалась, приносила доход и в конце года должна была принести своим акционерам приличные дивиденды.

Тимофей встал посреди гостиной и огляделся:

— Есть кто живой в этом доме? — громко и отчетливо сказал он, но ответа не последовало.

Он пробежал через гостиную. Медленно обошел все ряды с растениями тяжело свисавшими из ящиков, после чего вернулся в гостиную. Забежал в кухню — в доме никого не было. Поняв это, Тимофей решил подняться к себе и спрятать подарок, раз Рита не заметила его с коробочкой в руках. Быстро взлетев наверх он открыл свою комнату и сразу на него дохнуло странное ощущение пустоты и брошенности. Первое, что Тимофей заметил — это отсутствие на письменном столе ноутбука невесты. Но это его не удивило, так как она часто забирала его с собой на учебу.

Выдвинув свой ящик прикроватной тумбы, Тимофей засунул коробочку в самую глубину и закрыл тумбочку с видом полного удовлетворения. В этот момент ему показалось, что ящик задвинулся как–то легко, будто тумбочка была пуста. Тимофей выдвинул ящик Риты и увидел что он пуст.

По спине его побежал холодный пот — сначала ноутбук, потом это. Тимофей забежал в ванну — зубная щетка Риты тоже исчезла. И в последний момент он открыл платяной шкаф, где не застал ни одной ее вещи. Дорожная сумка, лежавшая на антресолях тоже отсутствовала.

Тимофей сел на кровать и стал быстро анализировать — как такое могло случиться, и почему вдруг она исчезла. Бесполезно. Набрав номер мобильного он услышал знакомое — «вне доступа сети».

Что это происходит, недоумевал Тимофей. Что? Куда она могла пойти, если ее родители уже давно жили в деревне? Может она поехала к ним? Но почему так срочно и неожиданно. В прошлый раз она легко объяснила свое исчезновение — но что случилось на этот раз?

Спустившись назад в гостиную Тимофей столкнулся с Надей. Она была явно чем–то очень сильно обрадована и выглядела полностью счастливой:

— Надя, — сказал ей Тимофей, — ты видела сегодня Риту?

— Я не видела, — сказала Надя, — она привозила Антона в больницу к Евгению. Он, кстати в себя пришел, а потом она видимо оттуда уехала, а в чем дело?

— Не обращай внимания, — Тимофей решил, что посвящать в свои проблемы Надю, которой он доверял меньше всех в этом доме он не станет.

Зазвонил городской телефон и он быстро схватил трубку:

— Да? Слушаю, — здравствуй бабушка.

— Здравствуй, мой Тиша, — это была Ирина, — как вы там без нас, скучаете?

— Все в порядке, — сказал Тимофей, — как вы?

— Мы очень хорошо. Соня и Женя передают тебе привет и всем остальным.

— Обязательно передам, — Тимофей пытался скрыть волнение, но это плохо получалось — его голос дрожал.

— У тебя что–то случилось? Как Рита? — спросила Ирина.

— Все прекрасно.

— Тогда вы нас встретите?

— А вы когда прилетаете? — испугался Тимофей.

— В конце этой недели. Через четыре дня. Мы уже взяли билеты. Соня восстановилась полностью и хорошо себя чувствует.

— Прекрасно, — сказал Тимофей, — позвони Кларе на мобильный, предупреди ее.

— Хорошо, — Ирина не задала вопроса о том, почему именно Кларе и тем самым избавила внука рассказывать о случившемся в семье несчастье. Именно Клара и настояла на том, чтобы никого не пугать, а то они бы на следующий же день вернулись из поездки.

Выключив телефон Тимофей посмотрел на Надю, которая вопросительно глядела на него:

— Бабушка? Они возвращаются?

— Да. Послезавтра. И будь добра, — добавил Тимофей, — она тебе не бабушка и не смей ее так называть.

Надя проглотила грубость Тимофея и довольная убежала в свою комнату, где упала на кровать счастливая, обняла подушку и посмотрела на потолок.

Быстро спустившись на лифте в гараж Тимофей занял место в своем автомобиле и стал думать, куда ехать искать Риту. Куда она могла поехать? Поразмыслив он остановился на одном из адресов, который точно знал и быстро выехал из гаража.

* * *

Андрей продолжал работать за компьютером. Он расчистил все электронные письма и уставился в отчеты за прошедший месяц. Цифры были очень впечатляющие — Андрей рассчитывал порадовать крестную удачными результатами, как только та восстановится. И тут он услышал, как в замке повернулся ключ. Вошел Антон. Он был бледен, но спокоен:

— Милый, — Андрей пошел к нему навстречу и собрался поцеловать, но Антон отстранился от него, — что с тобой? Как отец?

— Он очнулся, с ним все в порядке, — холодно сказал Антон и не снимая обуви прошел к дивану и сел на него, — нам надо поговорить.

— Антоша, что случилось? Что за перемена?

— Случилось то, что давно должно было произойти, но я не находил подходящего момента. Ты застилал мои глаза пеленой, сбил с толку.

Андрей упал на диван и попытался погладить Антона по голове, приласкать, но тот вскочил с дивана как ошпаренный:

— Не прикасайся ко мне!

— Милый! Но я люблю тебя, — не понимал поведения Антона Андрей.

— А я — нет. Я не люблю тебя.

Андрей застыл от этих слов, они подобно бомбе упали ему на голову и он некоторое время пребывал в неуправляемом смятении:

— Но милый…

— Все, хватит, баста! Перестань мне все это говорить.

— Но Тоша!

Андрей подошел к Антону и посмотрел ему в глаза:

— Ты лжешь, — я же вижу по глазам.

— Я просто хотел проверить и удостовериться. Я понял, все прошло, — говорил Антон, а на его глазах стали появляться слезы, Андрей попытался коснуться его руки, но Антон резко его остановил, — не трогай меня.

Андрей упал на диван, с трудом сдерживаясь:

— Милый, что с тобой?

— Все очень просто. Я хочу сказать тебе, что я понял, что люблю Надю. А тебя я ненавижу за то, что ты со мной сделал. За то, что ты сделал из меня гея и заставил думать, что я такой и есть.

— Тоша! Но ты же гей, ты же с первого раза возбуждался от меня, я же это видел!

— Замолчи!

Андрей умолк. Он глотал рыдания, стараясь не показывать Антону своего состояния.

— Ты убил меня, — сказал он, — ты все, что есть в моей жизни.

— Значит у тебя ничего нет, — ответил Антон.

Андрей схватился за голову:

— За что мне это? Что я сделал не так? Перестань мне врать, я же вижу что ты любишь меня!

— Уже нет, и давай прекратим эту дискуссию. Мне вспомнилось как в три года мама мне подарила собаку, мопсика. Я игрался им, а потом он мне надоел и я его выкинул. В общем, все кончилось хорошо.

Антон пошел к выходу.

— Стой, — закричал Андрей, — не уходи!

Антон бросил ключи от квартиры на пол и вышел не попрощавшись. Андрей выбежал на площадку и медленно сполз по закрывавшемуся за Антоном лифту. Он разразился дикими рыданиями:

— Антоша, милый, прости меня! Что я сделал не так!

Он вернулся в квартиру и упал в кресло у письменного стола. Руки не слушались его все мышцы лица дергались, пальцы ходили туда сюда и подпрыгивали. Еле справившись с дыханием и нервным тиком Андрей взял блок листов и дрожащей рукой написал на нем… ОН НИ В ЧЕМ НЕ ВИНОВАТ, ВО ВСЕМ ВИНОВАТ Я…

…Андрей и Антон оказались в этом палисаднике в последнюю пятницу сентября. Зелени было еще очень много и, казалось что все еще лето.

— Я хочу побольше твоих фотографий, — сказал Андрей Антону, — ты не находишь, что здесь замечательно?

— Я с тобой согласен! — ответил Антон, — куда мне сесть?

— Давай сюда, — Андрей показал на небольшую скамеечку…

Щелк. Первый кадр. Свет слегка прорывается через щедрую зелень, на лице Антона легкая улыбка, а его глаза со всей любовью смотрят в объектив, а голова слегка наклонена вправо…

Щелк. Второй кадр. Света стало больше, а в кадр попало гораздо больше. Видны наушники, а улыбка стала еще шире. Глаза все с тем же чувством смотрят на тебя через годы…

…Андрей потянулся рукой к пластиковой тубе и высыпал из нее таблетки. Пересчитал их. Двадцать семь. Отставив в сторону пустую тубу, он сходил к мойке, взял в руки чашку и налил из фильтра воды, вернулся к столу и сел.

Сворти застыла у его ног и как зачарованная смотрела, как Андрей зачерпнул четыре таблетки и отправил их в рот запив водой…

Щелк. Третий кадр. Свет опять слабее, милый, ты чуть под углом, а улыбка у тебя какая–то странная, будто ты что–то нехорошее за мной заметил но снисходительно прощаешь меня.

Щелк. Четвертый кадр. Улыбка стала спокойнее, а взгляд все тот же. Любовь Вся любовь что есть в том взгляде. В кадр попали руки, которые ты сцепил друг с другом…

…Андрей взял в горсть еще пять таблеток и запил их волой. Сворти продолжала наблюдать за всем этим. А Антон с фотографии смотрел прямо на него.

Щелк. Пятый кадр. Зелени стало больше, а рук не видно. Но твой любящий взгляд все еще смотрит точно на меня. А на лице все та же легкая улыбка которая сводит с ума и гипнотизирует.

Щелк. Шестой кадр. Очень много света. Какая–то натянутая улыбка получилась на лице, слишком сильно вздыблены уголки рта, да и взгляд стал какой–то озорной и игривый.

…В рот отправилось еще четыре таблетки…

Щелк. Седьмой кадр. Почти тот же ракурс, что и на шестом. Но света поменьше и улыбка не такая странная. А глаза снова полны любви.

Щелк. Восьмой кадр. Вид сбоку, за Антоном видна дорожка, усыпанная первыми желтыми листьями, а он что то говорит…

… И еще несколько таблеток. Сворти не отходит.

Щелк. Девятый кадр. Ноги Антона, согнутые в коленях, кусок галстука и руки. Эти самые руки, которые Андрей готов целовать и ласкать круглые сутки.

Щелк. Десятый кадр. Антон обернулся в пол оборота, на лице счастливая улыбка, а глаза точно смотрят на тебя и кричат — «Как я люблю тебя, солнышко мое, родной мой».

Таблетки закончились. Андрей выключил свет в комнате и собрался лечь на кровать. Сейчас ему лучше оказаться в той комнате на Северодвинской. В том месте где это счастье началось. А сейчас все летело к черту и разрушалось. Точнее его не существовало. Остался только обломок души, не способной ни на что. Вдруг Андрей поднялся с кровати и задумался. Нет. Он должен умереть не так. Андрей подошел к прихожей — там стояли тапочки Антона. Андрей упал на колени и припал к ним губами. Потом снял свои и одел его. Зашел в бельевую, снял с сушки футболку Антона и переоделся. Потом взял в ванной банный халат Антона и одел его.

Но странный вихрь не позволил ему дойти до кровати и лечь. Он поднял его сознание быстрой свечой вверх и раскрутил так, что весь мир быстро опрокинулся в пустую бездну…

На звездном мосту под золотым дождем обозначился неясный силуэт, он медленно шел по тени и приближался, скоро он подошел совсем ближе и ты бы увидел, кто это. Что за силуэт…

Андрей упал на пол и неподвижно застыл в темной комнате. Сворти подбежала к нему и стала жалобно стонать, толкая его. А Андрей не отвечал.

В общем, все кончилось хорошо.

 

22. СЕРДЦЕБИЕНИЕ

Любимый Сьелито!

Вот теперь ты знаешь как все это было и шаг за шагом прошел тот путь, что в ту страшную ночь пришлось пройти мне. Да, здесь я не позволил себе лгать — я все рассказал так как было. Кошки смотрели на меня и не понимали что делать, и записка, и даже тапочки, халат и футболка. Они все по прежнему со мной. Когда я ложусь спать, я обнимаю халат и представляю себе, что обнимаю тебя. И ненадолго от боли внутри становится совсем чуть–чуть легче. Засыпаю, и смотрю на тебя во сне.

А если просыпаюсь, то у меня вырастают крылья, я выхожу в окно и лечу к твоему окну, прохожу сквозь стену, сажусь у изголовья и охраняю твой сон. Если бы я был уверен в том, что ты счастлив, поверь, я бы тоже был счастлив. Но я знаю, что это не так. Я все это вижу. И не получаю наслаждения.

А вот тебе, как мне кажется, очень нравится издеваться над собой. Что это за странный мазохизм?

Это самое страшное — быть готовым умереть, и потом утром очнуться и понять, что ничего не случилось. Ты не умер. Это очень обидно и больно. Сродни отчаянию. Не знаю — к лучшему ли, что я остался жить после прогулки на тот свет.

И те десять прекрасных фотографий навсегда застыли в моей душе, твои любящие открытые глаза. Даже очкам не скрыть истинного и глубокого чувства, в них заключенного. Ведь глаза никогда не обманут, потому что они не умеют лгать

А вот голос умеет. Потому что соврать когда просто говоришь намного легче. Подобрать слова, написать их — всегда несложно. А вот доказать что то, что говоришь — не вымысел, и ты не пытаешься обмануть себя сам — попробуй сначала научись так делать.

А сердце заставить перестать биться в такт твоему любовному состоянию не получится никогда. Потому что сердце, как и глаза — никогда не лгут.

И ты не исключение.

Я люблю тебя, Солнышко

Твой А.

25.02.2010

Зина вернулась на кухню и глупо улыбнулась Сергею:

— Кто это был? — полюбопытствовала Полина.

— Ты его не знаешь, — сказала Зина, — один бывший поклонник, — она максимально заострила внимание Сергея на слове «бывший», а Полина сразу сообразила о ком идет речь. А на Сергея этот выход произвел обратный эффект:

— Я наверное поеду, — сказал он, — а то ужасно не хочется в пробке стоять.

— Конечно, — подыграла ему Полина, — и потом приезжай еще раз. Я тебе пирожки испеку!

— А можно мне ваше печенье с собой немного похитить?

— Конечно, — сказала Полина и отсыпала бывшему зятю большую часть остававшихся запасов.

Сергей удалился и женщины бы остались одни, если бы не появилась Надя, которая как обычно сделала вид, что ключей у нее нет и позвонила в дверь.

Зина открыла:

— Я не ошиблась, или от тебя только что вышел Никулин? — спросила она и вошла в прихожую бросив сумочку.

Зина проводила дочь взглядом и сказала:

— Его зовут Сергей, и он твой отец.

— И что с того, — удивилась Надя, — а ты ли мне с детства прививала к нему ненависть и постоянно убеждала в том, что он запойный алкоголик? Или у меня были видения? Мама?

Зина промолчала. В ответ Надя отправилась на кухню и поздоровалась с бабушкой:

— Здравствуй бабуля, — сказала она обнимая старуху, — я так скучала. Ты испекла печенье?

— Твой папа его очень любит, — заявила Полина.

— Вот как, — скривилась Надя, — значит он теперь у вас обеих в фаворитах? А мне перестраиваться прикажете или как?

Зина вошла на кухню и села на свое место:

— Дочь, — сказала она, — чего ты сейчас добиваешься?

— Да вот понять хочу, чего ты от меня хочешь услышать по поводу того, что вместо Носовых ты теперь метешь перед бывшим мужем, которого еще полгода назад бы на порог не пустила.

— Надюша, — взмолилась Зина, — ты вообще допускаешь возможность, что я могу пересматривать собственные ошибки или промахи? Я глубоко сожалею, что вела себя по отношению к Сергею вот так. И мне обидно, что ты не можешь осознать и принять этой ошибки.

— У вас как то все совсем легко получается, — сказала Надя, — ты с детства в меня вбивала это как аксиому — что отец твой — алкаш и кусок дерьма, а теперь у тебя произошло переосмысление? Тебе что, длительные сексуальные упражнения с папой Сони все остатки мозга выбили?

Зина вскочила со своего места и залепила дочери пощечину. Волосы рассыпались салютом в разные стороны:

— Стоит сюда прийти, сразу дадут по морде, — сказала Надя, — даже печенье, и то не для меня.

— Ты сама отсюда ушла, — ответила ей Зина, — и потому тебя здесь особо не ждут.

— Что?

Полина наконец вмешалась в дискуссию:

— Боюсь, что сейчас я приму сторону твоей матери. Она права.

— Ну и ничего страшного. Без вас обойдусь! Тем более что сегодня я наконец добилась своего — Антон Гордеев стал моим!

Зина так и застыла на месте, а Полина сказала:

— И что? Он еще не женился на тебе, чтобы так говорить.

— Ничего. Он мой, и мне этого достаточно!

Надя выбежала из квартиры матери и побежала оттуда прочь.

Зина молча смотрела в пол и не знала как это откомментировать. Полина посмотрела на дочь и вынесла свой вердикт:

— Она пошла по тому же пути, что и ты.

— Я вижу, — пусто сказала она, — я все вижу…

Зина прошла в свою комнату и упала на диван. Ей сразу вспомнилось то самое лицо. Человек, которого она любила, и за любовь которого боролась. И не разбирала методов, которые она использовала.

Зина перебирала в памяти его черты лица, те руки, те глаза и губы, которые заставляли ее забывать обо всем. И эти губы никогда ее не целовали, хотя он числился ее женихом. Все это осталось детской игрой. И было страшным обманом для нее думать, что погибший восемнадцать лет назад при взрыве гаража, Андрей Носов, любил ее когда–то. Потому что Андрей никогда ее не любил.

* * *

Тимофей продолжал названивать в квартиру Андрея, но никто не отвечал. Он уже отчаялся — поскольку знал, что Спицын точно дома, как вдруг ему повезло — дверь открылась и какая–то женщина с пуделем вышла на прогулку. Тимофей юркнул в подъезд и вызвал лифт. Очень скоро он оказался на последнем этаже, подошел к двери и увидел, что она не заперта. Толкнув ее понял, что в квартире темно. Пройдя в прихожую и затворив за собой дверь Тимофей потянулся к выключателю и увидел, что на выходе из ванной комнаты, в которой горел свет лежал Андрей в банном халате Антона.

— Андрей! — воскликнул Тимофей и кинулся к лежащему. Быстро нащупал пульс и проверил глаза. Метнув взгляд на письменный стол он увидел пустую тубу из под снотворного, — что же ты наделал?!

Тимофей схватил Андрея и потащил его в туалет, где старым способом вызвал у него рвоту. После этого Андрей понемногу стал приходить в себя. Тимофей довел его до раковины, помог умыться — после проводил до кровати и уложил. Через некоторое время Андрей заговорил:

— Это конец, — сказал он дрожащим голосом.

— Так, — нетерпеливо сказал Тимофей, — сегодня какой–то сумасшедший день. Можешь по порядку рассказать что случилось?

— Антон пришел и сказал, что не любит меня, что он любит Надю и у нас все кончено. Что я запудрил ему мозги, совратил его, далее по списку…

— Ничего не понимаю, — Тимофей пытался логически проанализировать свершившееся крушение. Этому значительно мешало собственное беспокойство насчет пропажи Риты, но так или иначе вся ситуация с Андреем подействовала на Тимофея как холодный душ, — начни сначала.

— Мы сегодня были вместе, — начал пересказ Андрей, — позвонила Клара и сказала что Евгений вышел из комы и хочет Антона видеть. Он поехал, обещал вернуться и переночевать у меня сегодня. Вернулся. Послал меня, наговорил гадости, оставил здесь ключи и ушел.

— Уже что–то, — рассудил Тимофей, — после этого ты слопал свое снотворное, которое кстати почти безвредно, и вырубился на пороге ванной.

Андрей кивнул и повернулся к столу, он приподнялся, взял фото Антона и прижал его к себе:

— Солнышко мое, как я люблю тебя, милый, как ты мог так поступить со мной.

Внутри Андрея все горело от боли. Особенно сильно боль отдавала в живот, не позволяла постоянно лежать в одной позе. От мысли, что он никогда не сможет увидеть, обнять, приласкать Антона его сотрясало от бессилия. Про себя он думал о том, чтобы повторить неудачную попытку уйти из жизни:

— Я не могу без тебя жить.

— Прекрати немедленно, — рассудил Тимофей, — ты эту Надю видел? Чтобы на нее встал ей на голову надо одеть бумажный мешок с фотографией голой женщины. Ну для Антохи потребуется голый мужик, но тут разницы нет. Ему что–то сказал Евген, или Клара, ну в общем я думаю, что они на него надавили.

— А эта Гнида, — твердил Андрей, — эта мразь строила из себя верную подругу все время, ко мне поближе быть пыталась, понимание изображала. Почему? Ну почему я сразу ее не выкинул подальше от нас, как только она призналась мне что любит Антона!

— А это когда случилось, — удивился Тимофей.

— Давно, — ответил Андрея глотая слезы и не спуская глаз с фотографии Антона, — еще на старой квартире она пришла и все рассказала.

— И ты не ограничил ее доступ к Антону? — шокировано сказал Тимофей.

— Я ее пожалел. Мне показалось, что я перебежал ей дорогу, раньше перехватил Антошу. Господи, как же я люблю его, я без него не могу, — и Андрей залился слезами зарывшись в подушки.

— Выкидывать ее сразу надо было. Ну зачем я тогда согласился на ее уловку с телефоном Риты, — вот тут Тимофей вспомнил и о своей беде, о которой до этого молчал, — у меня кстати тоже сегодня странности. Рита пропала.

— В смысле пропала? — удивился Андрей вытирая глаза и одевая очки.

— Вещи собрала и исчезла.

— А телефон?

— Не отвечает. Так что по крайней мере ты знаешь что он жив, хотя ему и промыли зачем–то мозги. А я не представляю куда она могла сорваться и к тебе поехал только чтобы убедиться, что ее тут нет.

— Нет, Тим, — ответил Андрей, — тут ее сегодня не было.

— Я уж сам догадался, — ответил Тимофей, — хоть рядом с тобой оказался, а то что бы ты делал проснувшись утром с сушняком и поняв, что у тебя ничего не получилось?

— Вышел бы через окно. Благо этаж тут позволяет не беспокоиться о моментальности исхода, — безразлично проговорил Андрей. Он взял мобильный телефон и набрал номер.

— Кому ты звонишь?

— Милому и единственному, — сказал Андрей, — Алло, Тош?…Он бросил трубку, — Андрей снова разразился рыданиями и зарылся в кровать.

— Слушай, — сказал Тимофей, — хватит себя терзать. Надо бороться, биться до конца, неужели ты не понимаешь?

— Я не чувствую за собой сил, чтобы бороться, понимаешь?

— Прекрасно понимаю, но нужно сделать над собой усилие!

Андрей отвернулся к стене, а Тимофей захотел успокоить себя и выйти на лоджию. Там он не стал зажигать свет, а опустился в кресло и стал наблюдать за картиной ночного города, который суетился прямо за стеклом. Огни мерцали в темноте — один ярче другого и пытались угнаться за тем, чтобы оказаться самым красивым и привлекательным.

Он снова обратился к размышлениям о том, что могло произойти с Ритой. Если проследить пути Антона и возлюбленной Тимофея, то выстраивалась вполне логичная цепочка передвижений и все упиралось в больницу — они оба изменили свое поведение побывав в больнице у очнувшегося Евгения. Что же там такого могло случиться? Что касается Антона — понятно, что с подачи Клары Евгений мог позволить себе очень сильное внушение. С другой стороны, не таков Антон, чтобы легко повестись на внушение, даже очень сильное. Следовательно ему было что–то сказано Евгением. А если допустить, что Рита это слышала и что–то разгадала. Стоп.

Тут Тимофей не на шутку испугался собственного хода мыслей. Рита могла догадаться о чем–то услышав рассказ Евгения. Значит она могла разгадать убийцу. И тогда есть только два вывода — либо она в плену у загадочного маньяка, либо решила спрятаться от него. НО. Если бы она стала прятаться, то точно уверенная в том, что сама засветилась перед убийцей. А из этого следует, что убийца был в больнице. Антон, Евгений или Клара? Маразм. Тем более что цветок из комнаты Антона уже был засвечен. Остаются Клара и Евгений. Этот тюфяк и его глуповатая супруга? Единственное, в чем можно обвинить Евгения — так это в его пофигизме. А значит объяснение все равно не получается.

Тимофей вернулся в комнату. Андрей продолжал тихо стонать, обнимая фотографию Антона:

— Мое солнышко, — повторял он как заведенный, — я так тоскую по тебе, мой родной, как же мне без тебя плохо.

— Андрей, — сказал ему Тимофей, — ну перестань ты сопли плодить. Сделай что–нибудь.

— Например?

— А ты попробуй позвонить ей?

— Гниде?

— Да.

— Она меня сбросит. Я уверен.

— А ты с моего телефона, — Тимофей подал мобильник Андрею.

Андрей нашел ее телефон и набрал его:

— Здравствуй, Тимофей! — раздалось в трубке.

— Здравствуй, Надя, — сказал Андрей, — только это не Тимофей. Это Андрей. Узнала.

— Привет… — упавшим голосом сказала она.

— Не ожидала услышать?

— Почему. Думала, что позвонишь.

— И что ты мне хочешь сказать? — Андрей пытался держать максимально дипломатичный тон, а Тимофей сидел рядом и подслушивал.

— Ничего.

— А я скажу тебе. Я чуть не убил себя.

— И чего бы ты добился этим? Как бы Антон смог с эти жить?

— А ты бы смогла? Ты же как лисичка со скалочкой пристроилась, изображала из себя хорошую подругу. А зачем?

— Андрей, я не хочу все это слушать!

— Ты меня убила, Гнида. Ты уничтожила мое счастье!

— Андрей, в этом затхлом мире еще должны найтись силы, ради которых можно будет жить.

— Но ты же знаешь, — Андрея понесло и он начинал срываться на крик, — что Антон любит меня, неужели ты будешь это отрицать! Если сама любишь его — поговори с ним, объясни, что он поступает глупо.

— Андрей, — отрезала Надя, — я не буду с ним говорить. Это его выбор и я должна его уважать. Единственное, что сейчас меня волнует — это его спокойствие и я собираюсь сделать все что смогу, чтобы Антону было хорошо и спокойно. Ты не представляешь сам, как ему тяжело метаться между тобой и матерью, которая не спит ночами.

— Как же ты Гнида хорошо устроилась, — окончательно понесло Андрея, — ну тогда слушай меня внимательно. Я буду твоей живой тенью, ты проклянешь тот день, когда ты перебежала мне дорогу, сучара сраная. Я раздавлю тебя. Ты будешь подыхать мучительной смертью, но никто не придет тебе на помощь, потому что ты ее не заслуживаешь. Гнида.

В трубке послышались короткие гудки.

Тимофей посмотрел на Андрея:

— А тебя здорово понесло на нее.

— Ее убить мало, с таким цинизмом говорила со мной. Как я сразу не разглядел за ее услужливостью, воспитанностью.

— Да вы это просто видеть не хотели оба, — сказал Тимофей искренне, — уж я то ее дольше знал, могли бы спросить. Одна история с телефонами чего стоит. Вот же падла то девица.

— Ведь она четко все, точно рассчитала. Очень тонко работала.

— А вы два дурачка, — ответил Тимофей, — легко купились на ее трюки. Хотя для меня несколько странен его выбор, думаю, что Наденька бы порадовалась как минимум от «Волосатой кобылы», а ведь Антон награждал ее эпитетами и по жестче.

— Зато теперь я знаю наверняка. Я буду драться. Разговор с этой Гнидой отрезвил мой разум. Мой милый попал в плен, его сбили с толку, он стал думать не то, что чувствует, он пошел против своих чувств, он связался с опасной мразью, место которой на помойке.

— Циничная сволочь, — повторил эхом Тимофей, — теперь бы понять куда и почему пропала Рита.

— Тим, — сказал Андрей, — прости меня что я только о своем несчастье думаю.

— Все это понятно, — вместе мы поможем друг другу пережить эту тяжесть. Но имей в виду — на ночь я тебя одного не оставлю. Посплю на диване, чтобы ты ничего с собой нехорошего не сделал.

— Ладно, — сказал Андрей, — подушки есть в шкафу, а покрывало в выдвижном ящике. И погаси свет пожалуйста.

— А ты сам раздеваться не будешь?

— Я буду спать с Тошиным халатом и в его футболке.

Тимофей кивнул и не стал высказывать свое мнение. Он погасил свет в комнате, снял брюки, рубашку и носки и нырнул под покрывало. Диван был достаточно комфортным, так что места для сна было много. Тимофей постарался поскорее уснуть, но вскоре понял, что это не так просто — в голову продолжали лезть мысли по поводу Риты — он беспокоился, что с его любимой случилось что–то очень нехорошее. Что по причине своего любопытства и, порой, просто фатального невезения и неумения скрывать свои истинные намерения, она вляпалась во что–то очень страшное. Но, с другой стороны, думал Тимофей, она уже исчезала из виду, никого не предупредив, отсутствовав два месяца.

И тут Гордеев услышал этот страшный звук. Сначала он не понял, откуда он исходит, но подняв голову произвел идентификацию — это выл заснувший Андрей. Вой был негромкий, очень напоминал волнующий стон, который издают больные люди от непостоянной боли.

Но звук оставлял гнетущее впечатление, ужасал, обволакивал и пугал одновременно. Тимофей приподнялся на локтях и присмотрелся — Андрей пребывал в непонятном состоянии — он вроде бы спал, а вроде и нет. Задумавшись, Тимофей спустил ноги на пол и посмотрел на Сворти — она сидела точно напротив головы Андрея и урчала — это не было похоже на обычное урчание благодарной кошки, поскольку животное тарахтело, звук был настолько резкий, что складывалось ощущение будто это не кошка, а сломавшийся вентилятор на большой скорости задевает попавшее в винт инородное для механизма тело.

Сворти определенно боролась с тем состоянием, что охватило Андрея. Он видел как стоит на крыше своего дома и воет на луну по волчьи. Его крик охватывает город, летит вокруг домов и сталкивается с тысячами других, после чего отражается и разлетается в разные стороны.

Ночь при этом казалась пустой и безмолвной, на небе не было ни звездочки, только полная луна мутным очертанием пробивалась через серую пелену облаков. Ее рисунок на небе создавал самые страшные ощущения. Но Андрей продолжал выть на луну.

Но, вдруг, Андрей услышал шелест листьев. Это летели, подхваченные ветром черные листья каштана, они и издавали этот красивый звук, врывавшийся в пустоту и страх ночи, создавая неповторимый уют и покой. И постепенно желание выть угасало. Андрей перестал выть и посмотрел на листья, они окружили его и стали парить вокруг создав защитный экран и шелестели, шелестели, шелестели.

Тимофей собственными глазами видел, как Сворти своим урчанием подавила вой, который издавал Андрей, после чего тот спокойно заснул. Сворти же, довольная содеянным устроилась возле подушек и свернувшись калачиком задремала, теперь ее урчание было мягким и приятным.

Тимофей лег на свою подушку, подобрал ноги и укрылся покрывалом. Он представил себе наступление утра, и будто дверь открывается и приходит Рита, объясняя, что же с ней случилось.

С такими мыслями и верой в лучшее Тимофей заснул. Во сне он видел Риту, они снова были вместе и очень счастливы…

* * *

За заботами, тревогами и несчастьями промелькнули три дня. Семейство Гордеевых готовилось к возвращению Ирины и Кларе предстояло объяснить, почему она не сказала ничего о случившемся с Анастасией несчастье. Евгений выписался из клиники, но пока что очень мало выходил из своей комнаты. Антон постоянно сидел у себя и никуда не выходил. Отца и мать он видеть не хотел, Надя получала от него крайне редкую возможность аудиенции.

Но главная новость состояла не в этом — в клинике было отмечено улучшение у Анастасии и Марины — они выходили из комы гораздо медленнее, чем Евгений, так что у их постели в клинике постоянно кто–то оставался, чтобы успеть поймать этот исторический момент.

В доме Носовых шла активная подготовка к двум важным событиям — а именно — усыновлению мальчика, которого пока так и не выбрали — весь дом был завален каталогами со всей страны, но Катя постоянно находила в портретах что–то, что ее решительно не устраивало — и поиск возобновлялся.

В конце концов у Гнидовых не произошло никаких изменений — Полина продолжала убеждать дочь в том, что там зря пускает на самотек поведение дочери, а Зина пыталась добиться внимания Сергея, который успешно держал ее на солидном расстоянии от интимного.

Утром одиннадцатого октября, Зина проснулась от методичного стука капель дождя в стекло. Вспомнив, что она оставила балкон открытым, быстро поднялась, накинула на себя легкую ночную сорочку и пробежала к окну, чтобы его закрыть — через щель в комнату проникала влага и сырость, а также холод. Простудиться Зина не хотела, потому и закрыла его.

Потом взглянула на часы и поняла, что подремать еще не удастся — через десять минут надо вставать, принимать душ, бежать на работу, которая к слову сказать уже давно Зине опротивела и вызывала исключительно отрицательные эмоции. Но, в силу того, что она постоянно двигалась по инерции, то и этот день следовало прожить по тому же принципу. Зина медленно опустила ноги в домашние тапочки, которые уже давно просились на помойку, выключила будильник и флегматично побрела в душ, где сбросила с себя с сорочку и быстро встала под острые струи душа.

Смыв с себя сон, Зина пришла на кухню и не обнаружила там матери, которая в этот дождливый день решила сделать себе послабление и проснуться попозже.

Гнидова налила кипятку в чашку и сделала растворимый кофе, который заедала вчерашними булочками, что не доел вчера Сергей.

Через пятнадцать минут Зина вышла из квартиры и бодрой походкой зашагала к лифту, который гостеприимно распахнул ей свои автоматические двери. Уже в кабине ей вдруг показалось, что этим утром все как–то не так, не верен час — она сегодня сорвет большой куш.

Выйдя на первом этаже Зина решила сделать крюк к почтовому ящику, поскольку сегодня ее влечение к этому металлическому предмету было особенно сильным. И предчувствие ее не обмануло — в ящике лежал заветный конверт. Быстрым движением руки она открыла его и увидела шестой агат — ярко голубой, настолько красивый, что на него хотелось засматриваться часами, не выпускать из рук ни на мгновение. Зина зажала камень в кулаке и открыла клапан конверта, на котором было написано — ШЕСТОЙ. ВОТ МЫ И ВСТРЕТИЛИСЬ.

Зина услышала на лестнице шаги, которые неумолимо приближались. Она скрылась за выступом, где прятался мусоропровод. Человек спустился на площадку и чего–то ждал. Остановился, увидел открытый почтовый ящик — Зина поняла, что это тот самый человек.

А в сущности — что она теряет? Жить дальше по инерции? Ее жизнь проклята с тех дней, как она поступилась принципами, совершила преступление против любви и разрушила жизнь человека, которого любила. И все что было с ней дальше напоминало один бесконечный кошмарный сон. Зачем ему продолжаться? Ее скорее всего ждет пара часов мучений, а потом она забудет про это чертово место и отправится замаливать свои грехи. Так чего ты ждешь, — спросила себя Зина, — он тебя освободит от твоих же проблем. Не нужно будет охотиться за Сергеем, избегать Виктора, терпеть выходки дочери и молчаливое напоминание матери, которая помнила все и постоянно пыталась подтолкнуть Зину хоть к каким–то угрызениям совести, которых не было и не появилось бы в этой голове. Все разрушения, которые она совершила в жизни были сделаны полностью по ее воле, и не более. Так что ничего страшного, что пора все прекратить. Получить последнее наказание в этой жизни и покинуть ее наконец.

Зина сделала шаг из своего укрытия и предстала перед своим убийцей, который ждал, что жертва где–то рядом. Они смерили друг друга взглядами, и Гнидова ничуть не удивилась тому что увидела. Что–то подобное она и предполагала:

— Вот мы и встретились, — сказала она.

* * *

Катя Носова с интересом смотрела в монитор нового компьютера и постигала с подачи Вики азы использования Интернета для упрощения подготовки праздника, который Катя ждала с таким нетерпением.

— Этот сайт специализируется на крупных поставках мяса, — пояснила Вика, — но я всегда пользовалась им, когда работала у других людей для мелкооптовых закупок. Учитывая то, что мы рассчитали, нам потребуется, — она достала блокнот, — около тридцати килограммов говядины, семь килограммов свинины, по три килограмма конины, баранины и оленины и четыре килограмма курятины.

— Так, — с интересом двигала мышкой Катя, — давай искать все это. Столько приглашенных, и всех надо накормить…

Список приглашенных насчитывал около восьмидесяти персон. Для всех планировалось эксклюзивное угощение представлявшее сразу четыре кулинарных направления — Катя захотела потрясти всех размахом своего пиршества, которое запомнится высшему обществу города навсегда. И она, хозяйка этого дома, сделает все, что в ее силах, чтобы этот кулинарный восторг состоялся.

Уже были наняты семь лучших поваров города, для обслуживания праздника. Официантов и праздник организовывала известная в городе фирма Сергея Никулина, та же, что проводила выпускной в санатории. Были привезены столики, стулья, в патио велись активные приготовления к фиесте, до которой оставалось каких–то три дня. Катя специально заказала себе лучшее платье из того, что смогла выбрать в Озерске — она определенно должна блистать на этом вечере, стать его жемчужиной и затмить всех остальных своим блеском и восторгом.

— Теперь поставьте галочку напротив этого поставщика, — объяснила Вика, а Катя быстро щелкала мышкой — это оказалось не так сложно.

— А почему именно этого? — спросила Катя, — а если мне другой хочется.

— Этот самый лучший, — ответила Вика, — это проверенные данные. Или вы мне не верите?

Катя улыбнулась. За те четыре дня, что провела у них Вика она не заметила, чтобы хотя бы раз в доме был хотя бы малейший беспорядок. Даже личная комната Виктора, в которой со времен Мякур сохранялся бардак сияла и блестела как будто это жилище ботаника–педанта, который все привык держать на месте. Мало того, Виктор не мог упрекнуть Вику в том, что не смог бы отыскать нужную для него вещь в том случае, если она вдруг ему потребуется.

А уж каким кладом оказалась служанка для Кати — это просто не передать в одном абзаце. Следует отметить, что благодаря этим заслугам Вика очень быстро получила возможность переселиться в дом Носовых на постоянной основе, прихватив с собой сына — замкнутого Стасика, который чаще всего не выходил из своей комнаты, а большую часть времени проводил в школе–пансионе. Его увозили в семь утра, когда Катя еще спала, и забирали в восемь вечера, как раз перед тем, как подавать ужин.

У Вики Катя научилась очень многим кулинарным премудростям и глубоко уважала ее за познания, не понимая, почему женщине не открыть собственный ресторан, на что Вика как–то раз заметила:

— Мы с Вами сделаем это вместе обдумав на досуге, но сначала нам надо правильно принять гостей. А если им все это запомнится — то тогда и о ресторане подумаем, — на том тогда и порешили.

Умопомрачительное меню великосветского приема было целиком на совести Вики.

Закончив с выбором мяса, Вика показала Кате как отправить заказ, получить его подтверждение и распечатать счет:

— И все? — удивилась Катя, — и не надо ехать, все забирать, стоять в очереди?

— Нет, — ответила Вика, — все привезут в нужное время, свежее, парное мясо, прямо к кухонному столу.

— Прямо домой?

— Именно, — пояснила Вика, — мы же сделали заказ с доставкой на дом, — так что все это очень просто и невероятно удобно. Заплатить можно прямо сейчас кредитной картой.

Когда Катя смотрела на Вику ее постоянно посещало чувство сильной зависти — ведь она столько умела и была такой способной. Было несложно почувствовать к ней явную зависть.

— Я пойду позвоню мужу, — сказала Катя, — уточню у него сколько мне доступно к оплате карточкой.

Катя подошла к столику и взяла телефон, набрала номер мужа.

Виктор Носов в этот момент сидел в кабинете, заваленный бумагами и не знал с какого края подступаться к этому беспределу. Едва он взял со стола лист со счетом — его отвлек мобильник — это была Катя, которая интересовалась тем, сколько у нее денег. Ответив, что более чем достаточно Носов вернулся к бумагам, но сосредоточиться на них у него не получалось.

Все дело в том, что Виктору претила перспектива массового гуляния городских сливок общества, количеством почти под сто человек. Он предпочел бы тихо съесть немного вкусного на ужин и убежать к себе в комнату тихо перечитывать очередную книгу про летчиков, которую зачитал уже до дыр. Или восполнить свой запас алкоголя, приняв на грудь и отключившись без памяти, где–нибудь на диване.

* * *

Тимофей поднялся в лифте на этаж больнице и попал в палату тетушки, которая уже второй день находилась в состоянии восстановительного выхода из коматозного состояния. Собираясь сменить какую–то дальнюю родственницу, которую он видел первый раз в жизни он продолжал думать о Рите и Андрее. Если второй более–менее выплыл из своего немого кошмара, возникшего на почве выходки Антона, которая до сих пор не получила объяснения, то Рита так и продолжала отсутствовать и ее молчание приводило его в ужас и не давало спать. Только сила воли не позволяла Тимофею переключиться на снотворное, потому что в его памяти стойко отложилась картина того, как он откачивал надо унитазом Андрея и вызывал у того рвоту.

Войдя в палату он понял сразу, что все изменилось. Потому что его поприветствовал знакомый голос:

— Тима, я очень рада тебя видеть, — сказала Анастасия, — я вылезла из своего сновидения и теперь готова к труду и обороне.

— А где…

— Эта? Я ее выгнала. Не знаю какому дебилу пришло в голову посадить эту дуру со мной сидеть. Я всегда ее терпеть не могла. Она даже рассказать толком ничего не смогла. А вот ты мне сейчас все поведаешь…

— Тетя, — замялся Тимофей, — а врач уже разрешил?

— И спрашивать не собираюсь, — сказала Анастасия, — достаточно того, что я вся утыкана этими трубочками, которые бы с радостью выкинула. Вы что, разорились пока я дрыхла?

— Нет, что ты, — наоборот, в конторе все стабильно и спокойно.

— А дома?

— А что дома. Рита исчезла, я не могу ее найти. Пропала как фантом. Клара пустила к нам жить Надю, поскольку ее мать из дома выгнала.

— Это все? Все остальные счастливы и даже не заметили что я отсутствовала?

— Увы, нет. Бабушка приезжает завтра, а Клара утром после вашей аварии застала Антона и Андрея в постели.

— О боги, — схватилась за голову Анастасия, — воображаю что она устроила. Но мальчики то справились?

— Эм, — Тимофей закусил губу, — три дня назад пришел в себя твой брат. Под воздействием Клары, как мне кажется, он провел с Антоном беседу. Тем же вечером Антон явился к Андрею и сказал что бросает его и уходит к Наде.

Анастасия застыла от неожиданности:

— Тима, ты только скажи мне что Андрей жив. Что он ничего с собой не сделал!

— Я его застал в квартире где–то через полчаса, после того как он наелся снотворного.

— Дьявол, — крикнула Анастасия, — я этому уроду последние мозги его сраным скейт–бордом вышибу. А его трахнутую на башку женушку посажу на кол и заставлю цвести. Знал же ведь урод сраный, что нельзя вмешиваться. И вмешался.

— Тетя, — возмутился Тимофей, — что такое вы все скрываете и никому ничего не объясняете?

— Тима, — сказала мягко Анастасия, — вспомни что я вам говорила раньше. Так вот, мое мнение не изменилось. Теперь мне надо срочно вернуться домой и открутить этим уродам головы. Где Антон сейчас?

— Создает видимость своего романа с Надей и никого к себе близко не подпускает. Из комнаты практически не выходит.

— Так я и думала. Наде этой тоже уши оторвать надо, сунулась кобыла волосатая. Иди к моему лечащему и договорись с ним, я хочу к вечеру быть дома. И без вопросов!

Тимофей отправился в ординаторскую, где узнал о том, что Марина тоже пришла в себя. Посетив ее он договорился о выписке Анастасии и ее нахождении на домашнем режиме под постоянным наблюдением — в противном случае она могла разнести всю больницу, как уже грозилась…

…Над письменным столом раздавались ритмичные удары композиции «Сердцебиение» венгерской певицы Чези. Но жизнерадостный ритм и вокал исполнительницы не поднимали настроения. Скорее наоборот — обезумевший от внутреннего гнева Андрей сидел за компьютером, резко водил по столу оптической мышкой и вглядывался в слова, которые друг за дружкой выскакивали перед ним на мониторе. Все эти данные должны были ему очень помочь в крестовом походе, который он задумал. А план его оказался прост. В отличие от него — Андрея, Наденьке было что терять. А если человеку есть что терять, то он тоже должен понять кое–что. Свет в комнате был выключен и синее свечение от монитора играло бликами на уставшем и заметно похудевшем лице Андрея. Он не брал в рот еды с того страшного дня. Потому что вся пища, что он пытался съесть сразу же просилась наружу. Его сильно тошнило и потом аппетит пропадал. Точнее и его то у Андрея не было вовсе. Вместо желания есть образовалось другое — он хотел разделаться с ней. За то, что она так удачно пристроилась в самый удачный момент, если еще не сама его инициировала.

Андрей методично исследовал Интернет. Там он очень быстро нашел адрес и личное дело Гниды Нади, перед ним уже висели интересные детали биографии ее отца. Особенно занятной оказалась биография бабушки, которая оказалась бывшим прокурором.

Гораздо большим ужасом оказалось для Антона Гордеева обнаружить то, что пользуясь общим с Андреем ящиком электронной почты он обнаружил историю запросов и находок возлюбленного по Надежде Гнидовой.

Антон сидел в своей комнате и волновался, не зная что ему делать — Андрей активно искал информацию о точном адресе Надежды, ее месте учебы, родителях, родственниках. Буквально все.

Антон сел на кровать и схватился за голову:

— Господи, милый, — сказал он сам себе, — не наделай глупостей, я тебя умоляю, пожалуйста. Зачем тебе их адреса и телефоны? Зачем ты во все это лезешь, как мне тебя уберечь от ошибки?

Но Антон не мог подойти к Андрею и что–либо казать, так как он был связан с отцом обещанием, о котором не сказал никому. Любить его он продолжал с той же силой, а подавляя ее доставлял себе ужасную боль, которую позволял вымещать, когда его никто не видел. И это была очень сильная любовь, такое чувство, которое, стоит тебе закрыть глаза и пустить себя в мир грез, где ты все еще рядом с ним, где его губы ласкают твое тело. И тот золотой дождь, о котором ты мог помыслить только во сне становился естественной реальностью.

Отца и мать Антон игнорировал, говоря им, что если они рады, что он выполнил свое им обещание, то пусть терпят то, что его теперь нет. Клара очень тяжело это переживала, но она прекрасно знала, что лучше все будет вот так, чем если бы ее единственный сын был гомосексуалистом. Ничего — детская блажь пройдет и он забудет об этом как все дети. А Евгений как всегда относился ко всему пофигистски — он и на сына то надавил только для того, чтобы жена не сверлила ему башку и не парила мозги — он всегда принимал ее сторону только чтобы она заткнулась! А вот о том, что Антон выбрал в качестве бомбоубежища ни Клара, ни Евгений на тот момент еще не подозревали. Их вообще на тот момент мало беспокоил этот вопрос. Хотя, если бы они узнали — Клара бы первой установила для Нади скорбное ложе, где ту под чутким руководством лишили бы девственности силами Антона. Никто и не подозревал, что она уже давно не была девственницей.

Гнида Надя же чувствовала себя абсолютной победительницей. Ей было достаточно уже того, что Антон больше не встречается с Андреем — пусть лучше сидит в своей комнате и высовывается только чтобы подарить ей что–то или погулять немного. Этого на первое время было вполне достаточно. По крайней мере букет ромашек, стоявший в узкой вазе на туалетном столике напоминал о небольшой прогулке, которую они предприняли буквально на днях.

На мобильный телефон позвонили с подавленного номера. Гнида задумалась, брать его или нет. В конце концов это просто телефонный звонок, даже если это Андрей. Ничего страшного.

— Да. Я слушаю, — она тренировала сильный и волевой голос. Потому что была уверена в том, что Антону нравятся сильные личности, способные противостоять ударам судьбы.

— Гнидова Зинаида Сергеевна. Гнидова Полина Ивановна. Никулин Сергей Иванович. Ты полагала что я этот список не раздобуду? — услышала она голос Андрея и обомлела, — мне только интересно по кому из них ты будешь рыдать больше, с кого мне так сказать начать?

— Андрей, — Надя постаралась взять свое волнение в руки, но это получалось с серьезными затруднениями, — что тебе от них надо? Что ты от меня хочешь? Чем я тебе не угодила, это его выбор!

— Гнида, послушай меня, ты лишила меня всего, мразь сраная, и теперь хочешь чтобы я сидел себе и молчал постигая твой затхлый мир? И ты считаешь, что я настолько наивен, что поверю в твои сказочки про выбор и прочую чушь, которую ты можешь задвигать своим глупым подружкам в университете, которые разинув свои разукрашенные пасти и восхищаться. Но я то знаю о тебе правду, что ты позорное чучело. Ты готова отразить удар от меня в твой адрес? А ты не думала, что я несколько хитрее твоей бабской натуры? Нет, сучара, я лучше нанесу удар по кому–то, кто в этом мире тебе еще дорог. Я уберу с моей дороги всех, кто повредил нашему с Антошей счастью. Слышала, тварь? Я с тобой говорю! Либо ты сейчас же исчезаешь из его жизни, удаляешь все контакты, уезжаешь из города…

— Куда? — сорвалась на крик Гнида. В сущности, судьба родственников ее мало интересовала, ей было на них наплевать. Но — если он с ними встретится, то это может повлечь за собой рассказ об их истории и, что будет полной катастрофой, переход их на его сторону — и тогда действительно может случиться все что угодно. И ведь все трое могут попасть под удар. С другой стороны — черт с ними. И без них сможет прожить.

— А мне посрать куда, главное чтобы ты исчезла раз и навсегда из его жизни, иначе… Иначе им не поздоровится.

— Ты псих, — заорала Гнида, — я никогда не откажусь от него. Убивай хоть всех! Мне все равно чихать! Тебя, урода, посадят, а я все равно останусь с ним!

И она выключила телефон.

Андрей зло посмотрел на монитор и нашел телефон Сергея Никулина:

— Что ж, — сказал он, — значит придется принимать превентивные меры, — Андрей набрал номер и услышал в телефоне длинные гудки.

В общем, на этом этапе все кончилось хорошо.

 

23. Я ВЕРЮ В ТЕБЯ

Здравствуй мой дорогой и любимый Сьело!

Что–то думается мне, ты меня снова не читаешь. А это не совсем хорошо, потому что подавляя себя, можно и разрушить ненароком. Ведь можно перестать думать, пытаться оставить все воспоминания за дверью, а они, как назло — стучатся в твою душу в самый неподходящий момент. Разве нет? Что ж, придется тебя разубедить. Все кто пытался уйти от себя, своей сущности, неизбежно приводил себя к полному краху и разрушению. Опять не веришь? Ты снова не веришь моим словам, тебе нужны внятные доказательства или примеры? Посмотри сам вокруг, сколько подобных примеров бегает по городу! У них может быть семья, дети, но они ненавидят все это в глубине души, потому что были вынуждены пойти против собственной сути. Ты скажешь — а кто будет рожать детей? А ты не задумывался над тем, что планета и так перенаселена, а с продолжением развития медицины начнется еще более неприятный и тяжелый процесс — от того, что старики будут умирать позже перенаселение возрастет еще сильнее. Ты не думал, что таких как мы с тобой становится больше не просто так, а потому что именно так регулирует это природа? Это естественный процесс инициированный для непосредственной корректировки, исправления человечества. Гомосексуалисты никогда не были меньшинством. Просто значительный их процент подавлялся гетеросексуальным обществом, которое вовремя смогло занять доминирующее положение. А их как рождалось поровну — так и рождается точь–в–точь поровну. И отсюда и появляется всякая грязь — именно из–за подавления.

Подумай над моими словами

Я люблю тебя,

Твой А.

25.02.2010(день).

— Алло, здравствуйте, вы Сергей?

— Да, здравствуйте. Мы знакомы? Ваш голос показался мне знакомым.

— Не думаю. Вы можете сейчас говорить?

— Да могу.

— Это касается вашей дочери Надежды, и это очень важно.

— Что случилось с Надей?

— Понимаете, это очень деликатный вопрос, который я не стал бы обсуждать по телефону. Мы могли бы сегодня встретиться в городе?

— Сейчас три часа дня, мы можем встретиться в половину пятого. Вам будет удобно подъехать в Гостиный двор?

— Конечно, вы знаете там японский ресторан?

— Да, знаю, только никогда там не обедал.

— Ничего страшного, за то я его прекрасно знаю.

— Извините, а можно узнать ваше имя? А то несколько странно, звонит аноним, говорит, что с дочкой что–то случилось и даже не представляется. Это выглядит странно.

— Меня зовут Андрей.

— Андрей. Очень приятно, когда–то у меня был очень хороший друг, которого звали точно так же. Но он погиб…

— До встречи, Сергей.

— Погодите, как я вас узнаю?

— Очень просто, когда придете в ресторан, скажите портье что пришел Сергей Никулин, он проводит вас к моему столику

Андрей выключил телефон и удовлетворенно посмотрел на монитор. Найти в сети фотографию Сергея не удалось, хотя он являлся довольно известным человеком, уже два года организовывавшим крупные вечеринки. Вроде, такое имя всегда должно быть на виду. У Андрея было в запасе полтора часа и он пошел собираться, чтобы выйти в свой первый поход в город, впервые после того как он лишился любви Антона и ему предстояло тем самым очень тяжелое испытание.

* * *

Автомобиль Тимофея въехал в тоннель под домом Гордеевых, сопровождаемый машиной скорой помощи. Машины остановились на стоянке — из скорой помощи вывезли на каталке Марину — ей еще предстояло провести в постели около недели, прежде чем ей бы позволили подняться. Тимофей договорился, что из больницы выпишут медсестру, которая будет вести Марину все это время.

Анастасия сама вышла из машины племянника и окинула довольным взглядом родной гараж, в котором не была больше месяца, хотя для нее это время пролетело гораздо незаметнее, чем может показаться.

Анастасия вошла в родную гостиную и не могла порадоваться тому, что в ней оказалась:

— Тим, предупреди Евгения и Клару, что через полчаса я приведу себя в порядок, и хотела бы их видеть, — сказала Гордеева и пошла к себе в комнату.

Тем временем санитары установили каталку в комнате Марины и переместили ее в кровать. Марина уже могла говорить и даже вставать, но ходила с очень большим трудом — потому ей и требовалась сиделка.

Анастасия оказалась в своей комнате и оценила уход, который был сделан ее цветам — ни одно растение не пострадало за период ее отсутствия.

Тимофей нашел Клару и Евгения на кухне:

— Добрый день, — сказал он, — только, боюсь, для вас он сегодня будет невеселым.

— Это еще почему? — удивилась Клара.

— Здесь Анастасия, — сказал Тимофей.

Евгений встал со стула:

— Она вернулась?

— И в прекрасном состоянии. Только злая несколько. Она через 20 минут ждет вас для беседы.

Клара и Евгений переглянулись:

— Что еще такое?

— Она очень разозлилась, узнав, что вы рассорили Антона с Андреем, и мало того, толкнули его в объятья этой страшилы, которую твоя жена пустила жить в наш дом.

— Ты говоришь о Наде? — удивился Евгений.

— Я говорю о Гниде. Потому что иного обозначения эта бесстыжая дрянь не заслуживает.

Тимофей развернулся и вышел из кухни оставив супругов в шоке.

— Что–то я впервые слышу об этом, — сказал Евгений.

— О чем, — удивилась Клара.

— С каких пор наш сын встречается с этой Надей.

— Я сама впервые об этом слышу, — сказала Клара и вышла в гостиную, чтобы забрать пустые бутылки, которые следовало наполнить фильтрованной водой и убрать в оранжерею для подключения их к пульверизаторам. Повозившись с насосами она все таки извлекла пустые сосуды и вернулась на кухню. Супруга уже не было. Немного удивившись она стала фильтровать воду, чтобы наполнить сосуды и отогнать их назад. Уж это точно будет делать не она, так как семь пятилитровых канистр в пустом состоянии достаточно легкие, хоть и объемные, а вот когда они заполнены очищенной водой — это уже совсем другая история.

Разобравшись с бутылками она посмотрела на часы — надо идти в гостиную. Клара поправила волосы и отправилась туда. Анастасия сидела в своем любимом кресле:

— Здравствуй, Клара. А где твой драгоценный супруг?

— Двадцать минут назад был на кухне, а потом ушел. Мне его поискать?

— Будь так любезна.

Клара отправилась в комнату, где, как она предполагала, находился Евгений — но его там не оказалось. Попытавшись вломиться в комнату Антона она через дверь получила сообщение, что и там его нет. Осмотрев остальные комнаты, поздоровавшись с Мариной и убедившись что Евгения в доме нет. (Странным так же ей показалось отсутствие Нади), Клара вернулась в гостиную и доложила:

— Он куда–то исчез.

— Замечательно, — сказала Анастасия, — что ж, садись. Тогда экзекуция будет на одно лицо, раз уж твой муж испугался разговора со мной после того, что он наворотил.

— Он сделал все потому, что считал так нужным, — вступилась за Евгения Клара.

— Милая моя, я не сомневаюсь, что он считал именно так, по твоей собственной воле, просто так ему бы в голову никогда не пришло вмешиваться во все это безобразие. Я так понимаю, что брат рассказал сыну всю правду. А точнее то, что он назвал правдой. Поэтому я прошу тебя, расскажи мне слово в слово, что именно он выдал.

И Клара пересказала Анастасии все, что выдал тогда Евгений. По окончанию истории Гордеева выпрямилась и ее губы скривились:

— Да, он определенно использовал часть правды, чтобы ублажить твое желание развалить их союз, дорогая. А теперь послушай меня, дорогая, может тебе станут более понятны мотивы, которые двигали твоим мужем. Я, разумеется, не отрицаю, что ему крайне выгодно, что Антон порвал с Андреем — потому что тогда у Евгения появляется шанс стать универсальным наследником — хотя скорее всего им станет Женя, который, все–таки живет с Соней в браке и вполне возможно осчастливит нас первенцем. Но ты мне скажи, Клара, тебе что, так хочется чтобы твой сын калечил себя?

— Я не понимаю тебя, — сказала Клара.

— Милая моя, ты все прекрасно понимаешь, только признать этого не хочешь. Скажи, в каком приюте для монашек тебя убедили в том, что гомосексуализм ненормален? По моему как раз ненормально то, как наше общество занимается его подавлением. В наше время это стало слабее, раньше все совсем мрачно было.

— Настя! Но их же стало так много, как будто мода пошла!

— Дура! Их всегда было много! Просто они были вынуждены скрываться, создавать себе фиктивные семьи. Ты себе представляешь, что такое брак для вида, чтобы тебя не вычислили? Клара, тебе было бы приятно, если вдруг оказалось что гетеросексуальность — меньшинство и для вида заставили вступить в лесбийский брак? А между прочим ты сейчас со своим сыном сделала абсолютно то же самое. И вдобавок вы с Евгеном нагородили лжи выдав Антону не совсем то, что случилось на самом деле двадцать лет назад.

И Анастасия объяснила Кларе в чем состоят различия между версией Евгения и тем что произошло на самом деле:

— Так то вот. Он тебе в угоду сделал из него монстра, а вам даже в голову не пришло, что у меня могут быть чувства к тем, кто является моей семьей, — объясняла Анастасия, — если бы я планировала мстить самому Андрею, я бы никогда, подчеркиваю это, никогда бы не ввела его в наш дом и не использовала бы для мести собственного племянника, который сам мне постоянно напоминает о покойном брате.

Клара кивнула:

— Теперь я сама все поняла. Боже мой, каким я была чудовищем, бедный мальчик. Что мне теперь делать?

— Сама навела разрушений — сама и восстанавливай, что я могу сказать, — ответила ей Анастасия, — кто кроме вас теперь снимет с Антона это идиотское обещание? Он же правду слушать теперь не будет, он и со мной не станет разговаривать, считая что я использовала его как орудие мести.

— Он меня не простит, — сказала Клара, — за ту ложь и за все остальное, что я себе против них позволила.

— Клара, не говори ерунды, — ответила Анастасия, — он любит тебя и простит. Это Евгену по барабану абсолютно все, а ты же совсем другое. Он точно тебя простит!

В кармане у Клары запищал мобильный телефон. Она вытащила его, посмотрела на номер и ответила:

— Да, я слушаю. Что? — ее лицо резко изменилось, появились черты резкого удивления и даже страха, — я сейчас буду!

Клара развернулась и побежала наверх:

— Ты куда? — удивилась Анастасия.

— Вечером вернусь и договорим, — успела крикнуть Клара и скрылась в своей комнате, а через пять минут она выбежала одетая для улицы и без слов скрылась в стеклянной колбе лифта. Анастасия молча проводила ее взглядом. Она ничего не поняла и произошедшего только что на ее глазах.

Тем временем Тимофей сидел у постели Марины и рассказывал о происходившем в доме безобразии. К чести старой женщины следует отметить, что она держалась для своего положения очень хорошо, говорила бодро и в свою болезнь не углублялась:

— Когда же этот ужас закончится, — сказала Марина Тимофею, — почему над Гордеевыми постоянно веет нечто, подобное проклятью.

— Я не знаю, бабушка, — ответил Тимофей, — такое ощущение, что весь мир медленно сходит с ума, и это в первую очередь отражается на нашей семье.

— Тим, — сказала Марина взяв его руку, — их во что бы то ни стало надо помирить. От этого зависит будущее нашей семьи. Если они не смогут воссоединиться, то это будет повторяться снова и снова.

— И что ты предлагаешь делать?

Марина показала на свою тумбочку и знаком попросила Тимофея туда заглянуть. Он подошел, выдвинул ящик, посмотрел и кивнул:

— Сегодня же.

Потом вернулся к Марине:

— Как Рита? — спросила она.

— Она пропала в тот же день, что Антон порвал с Андреем.

— В смысле пропала, — не поняла Марина.

И Тимофей описал обстоятельства исчезновения Риты и изложил свои измышления насчет нее:

— Я думаю она все поняла, — сказала Марина, — но сомневаюсь что Рита прячется. Я тебя прошу — будь предельно осторожен. Я уже говорила это мальчикам… Ну почему, — Марина вдруг заплакала, — я же просила их быть осторожнее, почему они не сдержались?

— Не знаю, бабушка. Успокойся пожалуйста. С тобой останется медсестра, а я постараюсь вернуться как можно скорее, хорошо?

Марина слабо кивнула, а Тимофей вышел в коридор и спустился в гостиную:

— Куда собрался? — спросила его Анастасия.

— Поеду занятия проведу, — ответил Тимофей.

— Далеко?

— В Воробьях. Туда быстро, там шоссе совсем пустое. Как поговорила с Кларой?

— Мы не договорили, ей позвонили и она сорвалась куда–то. Странно все это.

Тимофей согласился с Анастасией и вошел в лифт, а она осталась в гостиной и решила подняться к Марине.

— Как самочувствие? — спросила она, когда вошла.

— Хорошо, — ответила Марина.

— Голос у тебя довольно бодрый, — сказала Анастасия, — так что я думаю, что скоро встанешь.

— А то, — сказала Марина, — вспомни сколько их было у моей мамы и как она бегала до последнего…

— Тетя Нина была героической женщиной. Четыре инсульта и…

— Разбиться на машине, — погрустнела Марина, — ты это хотела сказать?

— Марина, — сказала Анастасия, — не забывай, что она была не одна погибшая в той аварии. Давай сменим тему и не будем ворошить прошлое, хорошо?

Марина кивнула

— Я предлагаю партию в шестьдесят шесть, — сказала Анастасия, — а карты тебе подержит сиделка, а то мы что ее зря наняли?

Сиделка, все это время находившаяся в комнате улыбнулась и подсела к женщинам. Началась игра в карты…

* * *

Андрей вышел из своей квартиры и два раза повернул ключ в замке, потом нажал кнопку лифта и стал ждать. Вскоре вошел в кабину. Двери закрылись и Андрея тут же накрыло воспоминание — он поднес к лицу левую руку, прежде чем одеть перчатку — она все еще хранила запах Антона. Андрей закрыл глаза и сразу восстановился тот последний поцелуй, что был у них в этом лифте. И это было только начало.

Выйдя из подъезда Андрей вспомнил, как всегда Антон требовал, чтобы он переходил здесь дорогу на зеленый, хотя переход постоянно работал черт те как. А дальше — метро. Спицын спустился на станцию, на которой каждый угол напоминал о Нем. Сел в конце вагона, где всегда садились они, если ездили вместе. И так всю дорогу до «Гостиного двора», на котором тоже было очень много воспоминаний

А уж когда Андрей оказался за тем самым столиком, где они вместе учили Анастасию есть суши по–неправильному, с вилкой и запивая кока–колой, а она отказывалась, боялась, что ее неправильно поймут. Это было так забавно.

Вскоре, вместе с подошедшим портье у столика оказался человек, выглядевший значительно старше Андрея — худой, высокий, но его волосы и немного детское выражение лица сразу напомнило ему…

И тут внутри него открылся световой столб. Вся жизнь понеслась перед ним задом наперед. Какие–то элементы мозаики стали переставляться, калейдоскоп ситуаций завертелся и подхватил. Андрей без сил свалился на стул и продолжал смотреть на Никулина, пока не сказал:

— Серж!..

— Андрей?! У меня галлюцинации или это ты?

— Ущипни меня. Я же не сплю… Что со мной происходит?

В разговор вмешался портье:

— С вами все в порядке?

— Да, — качнул головой Андрей, — принесите стакан воды и приготовьте то, что я всегда у вас заказываю…

Сергей сел напротив:

— Я конечно согласен с тем, что для своего воскресения ты выбрал очень интересный способ встречи…

— Серж. Я ждал тебя не для этого. Я никак не планировал, что этим вечером вспомню все. Наверное так даже лучше, если я останусь Андреем Спицыным, а свою настоящую фамилию не буду вспоминать. И, кажется, я понял какую цель преследовала крестная…

— Все что ты выдал для меня какая–то тарабарщина, честное слово. Можешь по порядку рассказать, с того момента как ты якобы взорвался в том гараже восемнадцать лет назад?

Андрей начал свой рассказ:

— Я очень хорошо помню огонь, взрыв. Дальше провал, я наверное был без сознания. Потом больница, а дальше… Саратов. Спицыны, школа. Все было так реально и естественно…

— Погоди, — притормозил его Сергей, — теперь я запутался, — ты все это время жил в Саратове?

— Да, — ответил Андрей, — я считал себя сыном четы Спицыных, и крестником Анастасии Гордеевой. Полгода назад родители умерли и я переехал в Озерск. И с первого дня меня не отпускало ощущение, что я здесь уже был. Но я же сталкивался с Носовым лицом к лицу. И не вспомнил его.

— Можно про Гордеевых поподробнее? И все–таки, если ты не планировал своего воскрешения в моих глазах, то чего ты от меня хотел?

— Твоя дочь… Отбила у меня Антона Гордеева. Я влюбился в Антона Гордеева.

И Андрей подробно рассказал Сергею историю своего приезда, любви, счастья и той трагедии, которая потом случилась.

— И сейчас, — сказал Андрей, — когда я смотрю на все это иными глазами, я понимаю, что судьба полностью повторила мне историю. Только изменив мою роль в ней, чтобы я посмотрел на себя со стороны.

— Значит моя дочурка соблазнила Антона Гордеева?

— Он мне сказал, что ушел к ней.

— Знакомо, — улыбнулся Сергей, — не знаю как все это разгребать. Может стоит поговорить с Зиной? Вот уж у кого Кондратий начнется, когда тебя увидит.

— Нет, — ответил Андрей, — сейчас я слишком понимаю ее роль во всей истории. Не хочу ее видеть.

— Тогда остается ее мать, — ответил Никулин, — я сейчас с ней очень дружу и все равно собирался к ней ехать, сегодня Зина не появилась на работе, а телефон молчит.

— Удивительно, — сказал Андрей, — в былые времена дозвониться Зине всегда было проще простого.

— Она слишком тебя любила, — рассмеялся Сергей, — потому и отвечала моментально. Думаю моя дочка точно также принимает звонки от твоего Антона. Вот черт… А ведь и имя то же самое… Может он и внешне похож?

— Серж… Одно лицо.

— Что? Я хочу на это посмотреть. В конце концов редко выпадает такая удача. Давай выпьем за то, что мы встретились с тобой, и что ты смог вспомнить свое прошлое. И чтобы у тебя с Антоном на сей раз все было хорошо.

Они чокнулись.

— Спасибо, Серж…

— Не за что, к тому же, восемнадцать лет назад я уже говорил это, и, думаю, что ты догадываешься кому…

— Да. Я его помню. И я поступил с ним как последняя скотина.

В это время в кафе заиграла знакомая старая шведская песня Ульрики Борнемарк и Горана Рюдбо — «Я верю в тебя».

— Серж! — щелкнул пальцами Андрей, — ты помнишь эту песню.

— Конечно, — сказал Сергей погружая суши на вилке в соус.

— Стоп, — кто тебя научил так есть суши? Я был уверен, что…

— Угадай сам, — ответил Сергей, — кто ЕЩЕ мог меня так научить их есть. Я думаю и на тебя тут смотрели странно потому что двадцать лет не видели, что их можно есть именно ТАК.

Андрей откинулся на спинку и снова вспомнил. Он вспомнил Антона и больно защемило в груди. Так больно что захотелось кричать, и на его глазах заблестели слезы.

— Тоша, любимый, — сказал Андрей и зарыдал.

* * *

Виктор Носов пулей влетел в гостиную. Катя и Вика сидели на диване и листали очередной каталог по усыновлению. Супруга Носова продолжала браковать одного ребенка за другим — у этого нос кривой, этот в камеру не так посмотрел, этот явно Даун, а у этого волосы некрасивые.

— Вика, — сказал Виктор взволнованно, — ты можешь нас оставить наедине, нам надо срочно поговорить?

— Конечно, — ответила Вика, посмотрев на часы, — мне как раз надо за Стасиком в школу съездить успеть. Я возьму вашу машину?

— Езжай, и бери машину — улыбнулась Катя.

Вика удалилась.

— И давно она без проблем разъезжает на твоей машине за ребенком? — изумился Виктор.

— Витя, — ответила Катя, — а еще она сама ездит за продуктами и наш дом только ее стараниями не похож на сарай который мы оставили в Мякурах.

— Хорошо, хорошо, убедила. У меня печальные новости Катюша.

— Что у нас еще случилось?

— Я не смогу выплатить ежемесячный взнос в счет долга Гордеевой — за время отсутствия наши дела не выправились.

— Милый, — сказала Катя, — я бы не поддавалась дурацкой панике, а готовилась. Ты же можешь найти деньги на праздник?

— Если заложу дом, и продам ферму.

— Витя, — а нужна ли тебе эта ферма?

— Катюша, ты…

— Родной, — от этой вечеринки зависит все наше будущее. Твои контракты, твои доходы — все изменится, когда твое имя замелькает в светской хронике. Нам нельзя сейчас отказываться от этого праздника ни в коем случае.

— А что если нет? — спросил Виктор.

— Не поняла.

— Что если вечеринка не даст того эффекта, который ты так хочешь получить?

— Я уверена что даст. Кроме того, у нас с Викой есть идея открыть ресторан. Я возьму на себя кредит, у нас очень быстро дела в гору пойдут — я более чем уверена, — завершила Катя.

Виктор сел в кресло и опустил голову:

— Я не хочу продавать ферму. Просто не хочу, это мой последний рубеж, кроме нее у меня ничего нет.

— Милый. Если ты меня не послушаешься, то и дома у нас не останется. Поверь, я все просчитала…

И из Кати снова полился поток несусветного великосветского бреда, который у Виктора Носова уже в печенках сидел. Ему казалось, что еще немного и его можно будет на кладбище относить и на могиле писать — «умер от перетраха мозга».

В разгар словесного поноса супруги вернулась Вика с сыном. Стас тихо поздоровался с хозяевами дома и побежал в комнату прислуги переодеться и бросить ранец. Вика сказала:

— Я подам ужин через двадцать минут, это нормально?

— Вполне, — сказала Катя и продолжила свою великосветскую диарею.

А Виктор был в своих размышлениях где–то очень далеко, потому что мимо него пробежал десятилетний отрок, который давно занимал его мысли. Он не мог понять, почему вдруг этот Стасик, так его задел. Чем таким? Ведь это еще несмышленый ребенок. Невинное дитя. И все таки, в те редкие моменты, когда мимо Виктора пробегал сын Вики, в нем что–то подпрыгивало и переворачивалось. Какой–то старый комплекс, который в Викторе был задавлен очень давно — и вот он медленно, подобно гнойному нарыву стал вылезать на поверхность, готовый лопнуть и забрызгать все вокруг.

Что же это такое, думал Виктор, а потом вдруг сказал:

— Хорошо, Катя. Я продам ферму. Если этого не хватит, заложу дом. Но праздник состоится. Мы еще покажем этим толстопузым, что мы чего то стоим! Увидишь.

* * *

Сергей Никулин завез Андрея домой на Междуречье, а потом взял курс в Клин, чтобы навестить Зину и Полину и узнать, по какой причине его секретарша не вышла на работу в этот день.

Припарковав автомобиль во дворе, Сергей позвонил в домофон. После долгой паузы ответила Полина и открыла дверь:

— А Зина еще с работы не приехала! — сообщила Полина, встретив Сергея у порога.

— Да? Странно, потому что на работе ее сегодня не было, — сказал Сергей, снимая ботинки и одевая тапочки, — так что я не знаю где она бегает сегодня весь день.

Они расположились за столом и Полина стала разливать чай:

— Чем вы сегодня порадуете? — спросил Сергей.

— Я сделала меренги, — ответила Полина и сняла с вазочки с пирожными салфетку.

— Выглядит невероятно аппетитно, — улыбнулся Сергей.

— Меня беспокоит исчезновение Зины, — сказала Полина. На самом деле она просто боялась, что дочь опять побежала по зову Виктора Носова, но об этом молчала.

— Если она не появится до утра — поедем в милицию, — твердо сказал Сергей, — а сейчас чай, и страшилка на ночь. Вы представить себе не можете с кем я сегодня ужинал.

— С кем? — удивленно подняла брови Полина.

— С Андреем Носовым!

— Сереж. Ты не пил сегодня? — испугалась Полина, — Андрей Носов погиб при взрыве гаража восемнадцать лет назад.

— Оказывается что нет, — пояснил Сергей, — он жив и здоров. Только до встречи со мной не помнил кто он есть на самом деле, как бы абсурдно и мелодраматично это не прозвучало.

— Ничего не поняла, вы что, случайно встретились?

— В том то и дело, что нет, — он нашел меня, позвонил, сказал что надо встретиться и поговорить по поводу Нади. Я согласился. Мы встретились — и он увидев меня все вспомнил.

— Безумие какое. А как он с Надей познакомился? — удивилась Полина.

— Это как раз самое интересное. Вы помните как зовут кавалера моей дочери?

— Сереж, — удивилась Полина, — мы тебе об этом ни разу не говорили.

— Верно. А Андрей — сказал.

— Откуда он это узнал? Я ничего не понимаю, — запуталась старая женщина, — где он с ней общался?

— Теща! Вы даже представить себе не можете насколько он глубоко во всей этой ситуации! Андрей все это время встречался с Антоном Гордеевым, а моя дочь благополучно увела его.

— Как?! — ахнула Полина, — Андрей Носов и есть тот самый любовник Антона?

— Да. Ирония судьбы, не правда ли?

— И не говори, — проговорила Полина пытаясь составить ребус в своей голове, — я не верю в такие совпадения.

— И я не верил, — ответил Сергей отпив чай из чашечки, — но все это безобразие смогло повториться. Причем практически с теми же людьми. По словам Андрея — Антон Гордеев младший потрясающе похож на своего покойного дядюшку.

— Сейчас, — сказала Полина, — когда оказалось, что Андрей жив. Я бы не удивилась, если бы открылось что и старший Антон тоже не умер.

— Это еще почему?

И Полина выложила Сергею причину своего беспокойства — она рассказала про камушки, показала их, про три убийства и прочее:

— Я уверена, что если это и может кто творить, — так это ваш Антон.

— Быть не может, — отмахнулся Сергей, — его хоронили в открытом гробу, и потом вспомни что потом у них в семье случилось. Они же после Антона следом похоронили еще пятерых. И это было не совпадением, а следствием. Гордеев был странный человек, но он, будучи живым, такое точно не допустил.

— Тогда кто совершил эти три убийства? И ведь Зина пропала не просто так, — не унималась Полина.

— Я не знаю, — тут я в полнейшей растерянности, — сказал Сергей, — кто угодно это может быть. Только одно неясно — все кто знали историю от и до — зачем им ждать столько лет?

— А если это Андрей? — вдруг высказала гипотезу Полина, — а Анастасия им манипулирует. Ведь если у него был провал в памяти — то почему их не может быть еще?

— Нет, — сказал Сергей, — я не верю в это.

— Обоснуй, — ответила Полина, — аргументируй.

— Понимаю, что вы сели на любимого конька, — но все же, — если она его для этого готовила, то какого черта она свела его с племянником, и не препятствовала их встречам когда все узнала? Или она и племянника угробить решила до кучи?

— Резонное замечание. Тут я с тобой согласна, — сказала Полина, — значит это как минимум не Анастасия.

— И не Андрей!

— Не факт.

— Факт, и я его тоже обосную.

— Валяй, — Полина долила чаю в чашку Сергея, — ночь впереди длинная.

— Ночь?

— А ты меня тут одну бросишь? Нет уж, будем сидеть до утра и ждать Зину. А потом поедем в милицию и прямо скажем — пропала. Так аргументируй.

— Это не Андрей. Если бы это был он, то не было ему резона сегодня было передо мной себя раскрывать. Он бы играл в амнезию дальше, ведь разоблачить за сходство его могли еще в доме Гордеевых, когда он только в Озерск приехал.

— Молоток, — сказала Полина, — из тебя бы хороший адвокат получился, честное слово…

* * *

Анастасия по прежнему оставалась в гостиной и размышляла обо всем происходящем. Антон продолжал сидеть у себя взаперти, так как открывал дверь только Наде, которая в доме отсутствовала. Не появился и Евгений, от Клары тоже было ни слуху ни духу. Марина давно уснула, а ее сиделка читала какой–то жуткий медицинский журнал и вообще была довольно скучной собеседницей.

В связи с этим Анастасия решила прогуляться по усадьбе. Первое же открытие которое она сделала оказалось настолько неприятным, что о нем не хотелось и вспоминать — решив посмотреть, кто поселился по соседству Анастасия решила заглянуть в старую щель в заборе и понаблюдать за домом. Каков же был ее шок, когда она увидела девушку, возможно служанку в обществе Кати Носовой, которая что–то пыталась ей объяснить.

Это значительно испортило Анастасии настроение, но все что произошло далее было просто непередаваемо. Когда Анастасия подошла к бассейну, который еще не вычистили перед зимой, и в нем плавали опавшие листья из темноты, не совсем понятно откуда появился Евгений:

— Вот ты где, — воскликнула Анастасия, — и где ты пропадал.

— Сейчас, — ответил Евгений, — мы все тебе расскажем и поясним. И все исправим, я тебе обещаю!

— Не поняла!

— Погоди!

Тут прибежала Клара:

— А ты что здесь делаешь? Я же сказал тебе там ждать?

Оба были сильно возбуждены:

— А тебе какая разница, подлец и предатель, — закричала Клара и отвесила Евгению пощечину.

— В чем дело? — крикнул ей Евгений.

— Она мне все рассказала! Подлец, развратник и изменник.

Клара развернулась и побежала прочь. Евгений кинулся за ней. Анастасия не сразу поняла суть всего происходящего, но предпочла разобраться что к чему и бросилась за ними.

За склоном, на котором стоял дом в дальнем углу участка стояло сооружение, которое когда–то было беседкой, но потом ее заколотили и стали хранить там газ, который меняли раз в три месяца — им отапливали дом, грели воду и использовали на кухне для приготовления пищи. Анастасия бегала очень плохо, кроме того она была на каблуках. Потому она только увидела, что Клара вбежала в беседку, захлопнула за собой дверь. Евгений подбежал к двери и стал изо всех сил ее дергать, чтобы открыть, но она не поддавалась.

— Клара! Открой немедленно, — кричал Евгений, — ты должна меня выслушать, тебя обманули.

Что ему отвечала Клара слышно не было. Анастасии оставалось до беседки около пятидесяти метров, когда внезапно взрыв страшной силы разорвал ее в щепки. Деревянная конструкция вместе со столбом огня поднялась метров на десять вверх, из огня были вполне различимы крики Клары. Анастасию отбросило ударной волной, а столб поднялся выше и рассеялся в разные стороны.

— Что это? — удивилась Катя услышав грохот и увидев огненный гриб на соседнем участке.

— Не знаю, но там у Гордеевых вроде газовое хранилище, — сказала Вика.

— Как ты сказала их фамилия?

— Гордеевы, — улыбнулась Вика, — связисты…Озерск–онлайн.

Катю немыслимо перекосило от этих слов. Ее «любимое» семейство оказалось с ней по соседству. Ну что за неделька!

Тем временем Анастасия попыталась встать с пожухлой октябрьской травы и понять что с ней случилось, как вдруг мимо нее пробежал живой факел, размахивающий руками. Он громко кричал от боли, пронесся мимо и, добежав до бассейна упал в него, чтобы затушить огонь, вылившийся на него. Но, скорее всего, от шока он не смог сконцентрироваться и потерял сознание. Пока Анастасия добежала до бассейна и бросилась вытаскивать брата он уже не дышал, так как провел в воде достаточно времени. Евгений Гордеев был мертв.

* * *

В помещении тускло горел свечение от лампы дневного света. Запах сырости сочетался с ароматом недорогих и очень вульгарных духов. Привкус воздуха был немного металлическим, как будто в рот положили пластины для гальванизации и подали напряжение. С потолка свисал провод, на конце которого был прикреплен свинцовый шип, он указывал куда–то вниз, где распятая на деревянных конструкциях висела очередная жертва загадочных камушков.

На полу валялись туфли, один каблук был отломан, а другая туфля порвана пополам. Над комнатой медленно струился сизый дымок от нескольких поленьев, которые горели в углу, помещенные в небольшое ведро. За окнами в потолке проплывали тяжелые облака, напоминавшие куски смолы. От этой жуткой атмосферы очень хотелось поскорее спрятаться и скрыться в самый потайной угол, чтобы тебя никто не заметил, и что самое главное, не догадался, что ты вообще что–то видел и можешь, о ужас, об этом рассказать в завтрашних вечерних новостях…

Зинаида висела, подвешенная на стропилах. Ее руки, были разведены под прямым углом, на запястья натянуты кожаные кольца от которых отходили крепкие канаты, сдерживавшие движения, но не настолько, чтобы парализовать Зинаиду целиком. В общем и целом ее движения не были скованы и потому она иногда озиралась по сторонам, интересуясь, что с ней могут сделать дальше. В этот момент ее еще не поймал в лапы страх от того, что ожидало дальше. Глаза были открыты и в них не было ни капли ужаса. Она повторяла:

— Можешь делать мне сколько угодно больно, я это заслужила. Я виновата. Делай, мне надоело быть щепкой, плывущей по течению. Вперед! — она конечно утрировала и не совсем понимала, что могут с ней сделать. Зато в конце ее точно ждет смерть о которой она столько думала.

Зина повернула голову. За ее спиной высился все тот же подиум, пол которого на сей раз был установлен на уровне ее таза. Голос, раздавшийся в помещении снова подвергался обработке, как будто только в этой комнате было возможно сделать все это и только здесь:

— Не бойся, эти ощущения покажутся тебе чем–то неописуемым, я обещаю.

Зина увидела шприц и вскоре он вонзился ей под кожу головы со стороны спины:

— Какой чудесный парик, — услышала Зина, — позавидовать можно разве что волосам, а в остальном страшила. Ничего, сейчас и их не останется. Я думаю сначала ты ничего не почувствуешь, а потом будет весело, я обещаю.

Зина почувствовала как ее кожи коснулся металлический инструмент и разрезал ее. Скальпель очень скоро коснулся черепной кости, другая рука в перчатке поддерживала волосы, а скальпель пошел по кругу, огибая лоб, обойдя уши, тыльную часть головы, снова обогнув ухо, и закончив круг на том месте откуда начал движение.

Пальцы в перчатках просунули скальпель под рану и углубили рану на несколько сантиметров так, чтобы из кожи получился небольшой клапан. Кровь капала с головы на пол и образовывала круг под подиумом вокруг ног Зины, которые были завязаны в кожаном кольце и жестко зафиксированы, в отличие от рук.

— А теперь мы подождем, пока лидокаин тебя отпустит, — раздался искаженный голос, — и приготовим последние ингредиенты нашего тортика. Вскоре дымившийся таз с поленьями оказался на подиуме. Дым поднимался из него серой струей и обволакивал ноги женщины. Между тем в голове ее начала проявляться легкая боль, Зина поняла, что избежать полного кошмара она теперь сможет только если даст понять, что ей больно как можно раньше. Поэтому она слегка застонала.

— Чудесно, — раздалось в помещении, — теперь отсчитаем десять минут и приступим. Чтобы палитра ощущений была поразнообразнее.

На подиуме появился табурет на который водрузили поллитровую колбу со вполне различимой этикеткой — «Древесный спирт». Мало кто знает, что эта ядовитая жидкость гораздо более едкая, чем ее известный питьевой собрат. И сейчас эта симпатичная бутылочка, словно нарисованная мультипликатором–шизофреником, казалось, превратится в огромную мультяшку, начнет скакать вокруг Зины и вопить благим матом — вылей меня на нее, облей мной эту суку, я хочу скрасить ее последние мгновения жизни, раз уж все оказалось таким бесполезным. Но бутылочка стояла на табурете и стоически сдерживалась от всяческих сомнительных превращений.

Перед Зиной поставили шахматные часы и с двух сторон засекли десять минут. Тикание часов заглушало все звуки в этом помещении и Зине от этого стало не по себе. Она прекрасно понимала, что сегодня умрет, и осознавала, что сейчас будет очень больно. Потому что ощущения усиливались, и за десять минут терпеть их было уже очень тяжело. Когда пальцы в перчатках дождались упавшего флажка на часиках они быстро проникли в сделанный кожный карман, потом плотно сжали кожу и начали оттягивать ее назад. Под давлением мышцы, крепившие к голове кожу быстро лопались, а красивые волосы отходили постепенно вместе с кожным куском.

Стон, который до этого момента издавала Зина перешел в дикий утробный крик и она начала дергаться из стороны в сторону — но этого и добивался убийца — от вибрации скальп Зины стал отходить гораздо быстрее, потому что ее тело раскачивалось, а руки цепко держали кусок кожи с волосами, который постепенно отходил от головы оставляя только кровавые куски с остатками мяса.

Зина поняла это и повисла в бессилии на веревках, а руки продолжили методичное отделение главной гордости Зины — ее красивых когда–то волос, которые увлекали молодых людей и сбивали их с толку. А юная и очаровательная улыбка лишала сна. Но не всех, увы.

Процесс выдирания скальпа Зины доставлял воистину внутреннее удовлетворение и удовольствие. Потому что нет ничего приятнее, чем обжигающее душу возмездие. Оплата человеку счета. Человеку из–за которого было сломано столько человеческих судеб. Причем исключительно по ее собственному капризу, выдаваемому за высокое чувство.

Скальп был снят и красивейшая прическа вся измазанная кровью, с прилипшим и подсыхавшим мясом упал под ноги Зины. Вроде бы в этот момент должен был настать финал, но это не планировалась. Перчатки быстро схватили колбу древесного спирта, открутили крышку и густоватая жидкость полилась на безволосый череп Зины, впиваясь в остатки нервных окончаний и приводя ее болевые ощущения к максимальному знаменателю.

Зина снова издала страшный крик и начала дергаться. Но ее силы уже были на пределе. Когда спирт закончился к голове была приложена пылающая головня от которой спирт вспыхнул и Зина превратилась в живую свечу, распятую на стропилах. Последний приступ болевых ощущений прошил ее тело до кончиков пальцев на ногах, от нее темнело в глазах, а издававшие звук голосовые связки, казалось натянулись до такой степени, что начнутся сочиться кровью прямо сейчас. И казалось, что этой кошмарной поглощающей до самого конца

Она испустила дух и покинула этот мир. Перчатки достали откуда–то распустившийся цветок камелии и положили его в карман трупа. Потом острым ножом обрезали веревки, на которых висела Зина и тело, все еще закрепленное за ноги к подиуму снизу плашмя шлепнулось вперед лицом.

В помещении резко запахло паленой свининой и спиртом, словно нерадивая хозяйка взялась жарить свиную отбивную в вине и забыла о готовке, оставив кусок мяса гореть на плите. Странный аромат смешивался с остатком запаха духов и свежего осеннего леса, который заносило порывами ветра через приоткрытую дверь ангара.

Потом, отрезав веревку от ног тело потащили прочь из помещения, чтобы вывезти и поскорее выбросить. Обгоревшая голова с шорохом скребла по голому бетону и оставляла на нем красно–коричневые разводы. Скальп продолжал лежать на том же месте, где и был брошен при отделении от головы.

Человек вернулся в помещение, осмотрелся, не забыл ли чего, приметил волосы, лежавшие на полу, подобрал их, нахлобучил на кулак и сказал:

— А улыбка такая, что убить хочется только за нее.

Свет в ангаре погас и только пятна крови на бетоне напоминали о случившемся только что здесь убийстве. Стены угрюмо молчали и делали вид, что ничего не знаю и не видели, и только цинковый шип продолжал многозначительно указывать туда, где только что висело тело…

С улицы проник свет габаритов автомобиля и визг тормозов, автомобиль уехал и в комнате воцарилась тишина. Как вдруг двери открылись и в помещении оказалась пара женских ног на высоких каблуках, которые постукивали по бетону и звук от этого отдавался эхом на весь ангар. Ноги осмотрели конструкцию, на которой висела Зина и в помещении раздалось ехидное цокание языком. Оно тоже пробежало эхом по мрачному ангару, оттолкнулось от деревянных стропил и упало где–то за подиумом, уже не отражаясь.

В общем все кончилось хорошо.

 

24. РАПСОДИЯ

Привет, Сьело!

Какая–то светлая грусть накатила на меня сейчас, потому и музыку выбрал соответствующую. Действительно, кто мы — сидящие перед экраном и смотрящие эту бесконечную историю под названием жизнь? Сможем ли по прошествии лет вспомнить сколько нам уже лет. Включаем музыку и играем спектакль соло, который увидим только мы сами. Потому что боимся показаться окружающим во всей своей наготе, вдруг она кому то привидится неприглядной. Помнишь, сколько новой и интересной музыки я тебе показал? Теперь она вся ассоциируется только с тобой. Как и твоя еда, твои книги. Они для меня священны, эти книги — пусть некоторые из них казались совершенно непонятными, даже странными. А другие — несмешными и отчасти даже скучными! Вот как.

За окном давно стемнело, снега почти нет — да и какой снег — всюду оттепель, и весна начнется через три дня. Весна! А у меня все времена года только с тобой ассоциируются. Все как–то тускло и пусто в этом безумном безобразии. Тоскливо и однообразно — течение жизни, пустота, самообман. Да какой там самообман — не могу я найти стимулов, чтобы тебя забыть, и не хочу особо. Я хочу и верю, что ты эти строки читаешь и понимаешь гораздо больше, чем мог бы понять человек, который не знал бы нас. Хотя незнакомцу будет гораздо интереснее вникать в эту историю, со всеми ее нюансами, странностями и поворотами. Разве нет? Не думаешь? А я это знаю. Потому что те кто читают это сейчас говорят, что им это интересно, и я им благодарен. И точно знаю, что мы будем вместе рано или поздно.

Потому что в этом мире сильнее любви ничего нет

Я люблю тебя.

Твой А.

25.02.2010(ночь)

Мурманский вокзал Озерска встретил прибывающий экспресс из Москвы проливным дождем. Тимофей в одиночку встречал Ирину, Соню и Женю, прилетевших из Тель — Авива во Внукова и за четыре часа доехавших на экспрессе до Озерска. В случае с приездом старая «любовь» Гордеевых к авиации родного города все таки одержала верх — благо билеты до Москвы были.

Все трое были сияющие и загорелые. На их фоне мрачная, даже серая физиономия Тимофея смотрелась очень странно. Ирина быстро поймала носильщика и погрузила на него все вещи. Потом обняла внука и сказала:

— Что у вас, на тебе лица нет.

— Бабушка, пройдем в машину, я все тебе там расскажу.

Соня и Женя переглянулись. Женя по интонации брата понял, что случилось что–то невероятно жуткое.

Погрузив багаж и спрятавшись в машину они расселись все по своим местам. Ирина сразу спросила:

— Тим, говори сразу, что случилось.

— Вчера поздно вечером, пока я репетиторствовал в Воробьях, возле дома взорвалась беседка, где мы храним газ.

— О боже мой, — воскликнула Соня, — и…

— Клара была внутри, а Евгений в этот момент туда входил…

Ирина согнулась и закрыла лицо руками:

— Боже мой, — протянула она, — что же это такое?

— Тетя там была и все видела. Ее отбросило ударной волной, но она отделалась парочкой синяков…

— Как это могло случиться? — воскликнула Ирина.

— Пожарные, — начал Тимофей, — сказали, что один из баллонов был пробит. Началась утечка, а потом подожгли фитиль. Милиция полагает, что целились именно в Евгения и Клару, когда это подстраивали.

— Кто это устроил, — спросил возмущенный Женя.

— Трудно сказать, — ответил Тимофей, — учитывая открывшееся вчера соседство.

— Что ты имеешь в виду? — удивилась Ирина.

— Носовы купили участок?96. И уже жили там целую неделю.

Соня и Женя ахнули.

— Судя по видеозаписи, они не проникали на территорию нашего дома, но… В общем вот.

— Я не поняла, — спросила Ирина, — нам разворачиваться и лететь назад?

— Нет, — сказал Тимофей, — судя по вчерашнему поведению Екатерины, она списала свою дочь и благополучно забыла о ее существовании.

— Это как? — не совсем понял Женя.

— Я беседовал вчера с ней лично, — ответил Тимофей, — ведет она себя как светская дама, звала на какой–то прием, который через три дня у нее в доме. И твоей темы не касалась в принципе. Очень странно, но как–то не так, как было до вашего отъезда.

— Мне это все не нравится, — сказал Женя, — мы снимем квартиру.

— Остальную кучу мелких, но не менее жутких новостей я вывалю на вас по дороге.

Тимофей повернул зажигание и выехал со стоянки. Движение по городу осуществлялось под жутким проливным дождем.

— Погодка конечно радостная, — сказала Соня, — после Израиля особенно.

Тем временем Тимофей рассказал про аварию Анастасии и кому, исчезновение Риты, и, конечно о разоблачении Антона и Андрея, и всех последующих коллизиях:

— Я как чувствовала, — сказала Ирина, — но как реагировать даже не знаю.

— Я думаю, — добавила Соня, — что тут уже достаточно Клара сделала, что–то исправлять бесполезно…

Пока они добирались под дождем, Андрей уже узнавший от Тимофея о том, что крестная восстановилась и вернулась к жизни, а заодно и о случившейся трагедии приехал в дом Гордеевых к завтраку. Его встретила Анастасия и они обнялись:

— Мне очень жаль, — сказал Андрей, — что все вот так обернулось.

— И не говори, — ответила Анастасия, — я уже в курсе всего, но ты не отчаивайся зря. Я все сделаю чтобы исправить эту ситуацию.

— Крестная…Спикидаровна…

Анастасия обомлела.

— О боги, — сказала она.

— Да. Увы. Сам не знаю как так сложилось, но я все вспомнил, Спикидаровна.

Анастасия бросилась Андрею на шею и зарыдала:

— Господи, ведь меня так не называли… Восемнадцать лет уже. Ведь кроме вас двоих никто не знал этой истории.

— Не плачь, Спикидаровна, — Андрей вернулся.

— Как. Что послужило толчком? — Анастасия усадила Андрея на диван и требовала объяснений.

— Я вчера отчаявшись начал поиск досье на Гниду. Нашел контакты ее отца, а им оказался Серж Никулин. Вот когда я его увидел — со мной как озарение произошло и я все вспомнил.

— Андрюш… Я тебе честно скажу, я не хотела.

— Я знаю. Я все сразу понял чего ты хотела, когда у меня состыковалось то, что я помнил за последние полгода и то, что было намного раньше. Твои намерения стали мне ясны.

— Ты пойдешь к ним?

— Конечно, — сказал Андрей, — кто как не они повинны во всей той истории. И я не намерен их прощать, потому что здесь нечего прощать.

— А идти совсем недалеко, — ответила Анастасия, — они теперь с нами по соседству живут. Кто кого первым взорвет не знаю. Хоть переезжай.

— Как это получилось?

— Участок освободился, Носов его купил — получите, распишитесь.

— Нехорошее совпадение, — согласился Андрей.

— Вот и я об этом.

— А ты мне пароли дашь свои?

— Теперь — дам. И это чисто твоя вендетта, лучше тебя это никто не сделает, — заключила Анастасия.

Раздался щелчок — из подвала поднялся лифт из которого вышли Тимофей, Ирина, Соня и Женя.

Анастасия успела шепнуть Андрею:

— Им это пока что лучше не знать. Что ты все вспомнил.

Андрей согласно кивнул и пошел навстречу друзьям, здороваться. Он сразу заметил как смерила его взглядом Ирина:

— Я не знаю, как принимать твой поступок, — сказала она холодно, — пока что я воздержусь от комментариев.

Ирина поднялась в свою комнату, а Тимофей с Андреем пошли разгружать чемоданы. Соня и Женя оказались в своей комнате:

— Андрей заметно похудел, — сказала Соня.

— Неудивительно, — ответил Женя, — хотел бы я посмотреть на Антона.

— Еще посмотрим, — сказала Соня, — а сейчас я хочу у тебя спросить разрешения.

— Да?

— Скажи, если я пообещаю взять с собой орудие для самообороны — ты мне позволишь дойти до соседнего дома?

— Нет, — отрезал Женя, — даже на танке не пущу.

— Ну Женя, — стала уговаривать Соня, — нам нужно разведать — ждать от них чего или нет. Не можем же мы все время на пороховой бочке сидеть?

— Хорошо, — сказал Тимофей, — но я ставлю условие, ты оденешь жучок из запасов тети, и я буду сидеть в засаде у забора и если что… Да. И только если дома не будет Виктора.

— Ох. С таким набором спецсредств, даже мне уже совсем не страшно туда идти. Я согласна, милый.

Итак, через полчаса, переодетая в джинсы и рубашку, в темном плаще Соня Носова показалась в камере перед воротами дома своих родителей. Удивленная Катя сначала задумалась — пускать ее или нет, но вспомнив, что сама вчера пригласила Гордеевых на званый ужин, то поняла, что неприлично будет не пустить кого–то из соседей.

Когда Соня вошла в гостиную, то сначала не сразу поверила, что оказалась в доме своих приемных родителей, которых все еще считала родными. Настолько зверским был контраст со старым домом в Мякурах — конечно этот был намного меньше, но насколько тут было чище. И ультрасовременный ремонт сильно бросался в глаза. Вторым шоком стал великосветский выход Кати. Та появилась в одном из лучших нарядов, ухоженная, совсем не похожая на ту страшную толстую коровенцию из Мякур.

— Здравствуй, милая, — сказала Катя возвышенным тоном, — я так рада тебя видеть, — она подошла к Соне и чмокнула ее в щечку, — хочешь чаю или сока?

— Я воздержусь…

— Называй меня Кика, — сказала Катя кокетливо, — с недавнего времени я предпочитаю это имя.

— Хорошо… Кика, — сглотнула Соня у которой проходил первый шок от увиденного.

Появившаяся Вика, которую уже проинструктировали сказала:

— Кика, вам что нибудь нужно?

— Нет, Ви, спасибо, можешь идти.

— С вашего позволения, — сказала Вика и удалилась.

Соня ощущала себя на съемках какой–то мыльной оперы, все это сочетание ремонта, чистоты, поведения матери…

— А мы с Тором собираемся мальчика в приюте усыновить, — сказала Катя, — хочешь посмотреть каталог? — она взяла один из кипы, лежавшей на журнальном столике, — вот посмотри на этого.

Соня была вынуждена просмотреть весь каталог, пока Катя не переменила тему:

— Представляешь, дорогая, а я сегодня пятый камушек получила. Ну я не помню, рассказывала тебе уже или нет? В общем они приходят сразу как убийство случается.

Катя удалилась и вернулась с кусочком агата:

— Вот он. Четвертый! Представляешь, милая, так страшно становится. Ведь всех в городе кто–то убивает…Кстати, милочка, а вы с мужем придете на наше новоселье? Будет большой праздник на днях. Я столько сил потратила, не представляешь. Весь свет соберется…

Соня перенесла еще минут двадцать великосветского бреда, а потом под предлогом того, что не может надолго оставлять тетушку из–за траура поспешила скрыться из родительского дома и поклялась, что сунется туда еще раз, только в случае очень крайней необходимости.

В это же самое время в конторе в Мякурах Виктор Носов получил конвертик с камушком, который был подписан как «пятый». Раздраженный, он выкинул несчастный кусок в окно и вернулся за стол. Только что Носов продал свою ферму и заложил дом. А его продолжали терзать воспоминания, в которых ему постоянно являлся сын его служанки — Стасик…

* * *

Жалюзи были приспущены, подсветка дарила некоторое освещение опадавшим с куста дипладении цветам. Антон Гордеев лежал посреди кровати, предоставленный сам себе. Он тяжело переживал смерть родителей и не меньше страдал по Андрею, от любви которого сам же отказался.

— Милый мой, шептал он, как же мне не хватает тебя. Мама, ну почему так получилось. Почему я не мог понять тебя, почему так обращался с тобой в эти дни? Почему, родные мои?

От грустных мыслей его ненадолго отвлек стук в дверь:

— Кто там? — спросил он.

— Это я, — ответила Гнида, стоя под дверью.

— Сейчас открою, — сказал Антон, впустил Гниду в свою комнату и запер ее.

После этого он вернулся на кровать и лег.

— Как ты, — задала Гнида самый идиотский вопрос из тех, что можно был в принципе придумать в тот момент.

— Плохо. Я очень плохо перенес известие о том, что случилось с мамой.

— Тоша, — вдруг спросила Гнида, — скажи, а ты разобрался со своими иллюзиями по поводу… Андрея…

— Дюш, прости меня, пожалуйста, но я и раньше говорил тебе, что я не тот человек, которым ты меня мнишь, — сказал Антон чуть дыша, — Но я уверен, что я могу меняться, и если это потребуется тебе, я изменюсь, скажи лишь только, что тебе во мне не любо. И надо очень четко разграничивать прошлое, настоящее и будущее. Давай будем честны друг с другом, Андрей всегда был несчастен, и, по большей части, по своей вине. Примерно так и в этот раз, ну да я тебе об этом уже говорил. Так вот, Андрей — прошлое, и этого захотел он сам. Все возможные пертурбации, которые случились со мной по этому поводу, уже случились. Точнее, не так — мне было очень тяжело говорить с тобой, поначалу. А потом это прошло, и это — последнее, что могло бы случиться и повлиять на меня. Я очень хочу верить, Дюш, что вся эта история не затронет тебя. Я хочу, чтобы ответственность за мои поступки лежала на мне, и только на мне. Но будь уверена, если мне понадобится помощь, я обращусь к тебе, как к самому дорогому для меня человеку.

Только Надя, с ее полным непониманием ситуации и слепым кретинизмом могла принять всю эту тираду, как что–то имеющее отношение к действительности. Ведь этот человек минуту назад страдал по Андрею, вспоминал о нем и едва ли не рыдал от того, что не может быть рядом с ним.

Надя присела на краешек кровати и посмотрела на Антона взглядом победительницы. Теперь ей остается совсем чуть–чуть сделать для окончательной победы. И тогда он станет только ее:

— Твоя тетя хотела тебя видеть, — сказала как бы невзначай Гнида.

— Я не хочу ее видеть. И она знает почему. Я выполню их просьбу, но знать о ней, особенно о ней ничего не хочу.

Гнида пока не знала, как поднять в разговоре с Антоном тему, что ее попросили свалить из дома Гордеевых и подыскать другое место для жилья, например — общежитие филфака, в котором, по словам Тимофея было достаточно свободных комнат. Но в планы Гниды не входила перспектива покинуть богатый дом. Да, ее главная покровительница взлетела на воздух вместе с газовым хранилищем, но это не значит, что она не сможет выбрать себе другого, не менее сильного покровителя. Вот только кого. Выбирать надо между Мариной и Ириной — и еще не факт, что одна из бабушек сможет на все это купиться, так как они не казались очень уж простыми.

Гнида задумалась и снова посмотрела на Антона, который лежал на боку и смотрел в пустоту. Ничего, подумала она, пройдет. В конце концов все эти любовные дела за один день не проходят. Не помрет же он в конце концов!

Никуда не денется. Все они переживают этот период, со временем отпускает. И этот что, не переживет? А уж она его точно утешит!

Сама Гнида и не подозревала, что ее саму скоро придется утешать почти по тому же поводу, что и Антона.

Автомобиль Сергея остановился у городского управления внутренних дел и из него вышли Полина и сопровождавший ее Никулин. Поскольку Гнидова–старшая не успела еще растерять все свои необходимые знакомства в мире права, то ее очень скоро направили к одному из ее неплохих знакомых:

— Так ты говоришь, что сутки назад она ушла из дома и исчезла — спросил он.

— Да, — подтвердила Полина, — и я боюсь, что она убита.

— Почему ты так думаешь.

И Полина рассказала про камушки, которые дочь получала в почтовый ящик.

— Бред сумасшедшего какой–то, — сказал следователь, — камушки, убийства. Я не оспариваю, что смерти перечисленных тобой старух могли быть в серии, но их объединяет только то, что все они совершены с предельной жестокостью и сумасшедшей изобретательностью. И никаких камушков у них не находили! Это не повод объединять эти убийства в серию.

— Я согласна, — сказала Полина, — потому я и не шла к вам все это время, потому что это было принято как бред. У меня к тебе просьба, есть ли информация о найденных трупах убитых самым жестоким способом этой ночью.

— Ценю твой юмор, но понимаю тебя, — сказал следователь и удалился.

— Он смотрит на нас как на ненормальных, — сказал Полине Сергей.

— Я бы так же смотрела, если бы во времена, когда я служила в прокуратуре, кто–то приполз ко мне с подобным рассказом. Потому что это бред.

— Почему вы не хотите рассказать больше, о том, что могло связывать их?

— Не знаю. Не хочу огласки этой истории, в которой ни я, ни моя дочь не выглядят в лучшем свете. И потом, все остальные тоже молчат

— Мне не понятно, — сказал Сергей, — и я уверен, что теперь Андрей бы меня поддержал.

— Ты с ума сошел?

— А что с того?

В этот момент в кабинет вернулся следователь и сказал:

— Полина Ивановна, — езжайте в Петраково, — там есть труп для опознания — женщина, возраст приблизительно подходит. Нашли ближе к утру в лесопарке около ГЭС.

— А этот убийца любит нашу ГЭС, — заметила Полина.

— Спасибо что дослушали.

— Извини меня, продолжай.

— Умерла от болевого шока, ей сняли скальп, потом облили древесным спиртом и подожгли. Это самая жесть, что поступила за эту ночь, есть еще правда две двенадцатилетние девочки, которых изнасиловали, зарезали, а потом сожгли в машине, но я сомневаюсь, что твоя дочь могла под одну из них замаскироваться.

— Спасибо. Всегда ценила твой юмор.

Через пять минут они вернулись к машине Сергея:

— Мы едем в Петраково сейчас или заедем позавтракать? — спросил Сергей.

— Странный вопрос, — сказала Полина, — ты предлагаешь завтракать сразу после визита в морг и осмотра обгорелого трупа со снятым скальпом?

В связи с этим они заехали в небольшое кафе на плотине, где и перекусили. Полина взяла себе шоколадный мусс и кофе, а Сергей размахнулся на бифштекс, салат и кофе с пирожными:

— Твой аппетит вызывает зависть, — сказала Полина.

— Просто в кино, когда показывают морг герои любят блевать, — сказал Сергей, — вот я и хочу на себе это проверить.

— Ох, — сколько я этих трупов видела…

— Вы думаете, что там не ее труп?

— Она еще не получила шестой… Все может быть. Я ставлю на то, что это не она.

Закончив перекус они направились на юг, чтобы посетить местное управление, куда был доставлен труп. Полина продолжала отшучиваться до того момента, когда из ящика прямо ей на глаза выкатили труп ее дочери Зины. Волосы на трупе отсутствовали, верхняя часть головы обгорела, глаза застыли открытыми и выражали страх. Тут то железная Полина и упала в обморок. Сергей с трудом себя сдерживал, но его не тошнило. Он только нашел в себе силы сказать -

— Да, это моя бывшая жена, Зинаида Гнидова.

Через несколько минут, когда уже были оформлены все необходимые документы Полина и Сергей сидели в коридоре. Гнидова–старшая перенесла сильнейший шок:

— Как же я просчиталась, — говорила она, — я настроила себя на то, что это не Зина.

— А это оказалась она, — глухо произнес Сергей.

— Она была в списке, боялась этого… Но ничего не предпринимала. Даже более — с ее подачи, а точнее молчаливого согласия вся история повторилась.

Еще вчера утром ее дочь была жива, она слышала как та собиралась на работу, бегала по своей комнате. А сейчас ее обезображенный труп лежит на носилках в морге. С убийством Зины направления действий загадочного убийцы стали более чем понятны Полине. Но она прекрасно понимала, что не может обвинить кого–то просто так, если ей всего лишь этого захочется ни с того ни с сего. А прямых доказательств чье–то причастности у нее просто нет, и никогда не появится. Эти камни ни к чему не приведут и не докажут ровным счетом ничего. Полина задумалась на мгновение, что самое лучшее для нее в этой ситуации — покинуть город, — чтобы не видеть всего этого ужаса. Особенно того, как ее внучка, которую она очень любила, несмотря на несносный характер последней, повторит путь матери — и закончит его так же. Полина не хотела снова опознавать трупы своих близких. Все–таки лучше уехать. А если удастся увезти из города Надю — то будет еще лучше, думала Полина.

— Все, — сказал Сергей, и Полина очнулась от своих размышлений, — закрыли тему. Я отвезу вас домой, а сам займусь похоронами и прочими неприятными вещами.

— Сереж, — Полина посмотрела на него и в ее глазах блеснули слезы, — спасибо тебе и прости ее. И меня прости за нее, за то что она сломала тебе жизнь…

— Я ее себе сам сломал, — сказал Сергей, — и не надо сейчас об этом.

Они поднялись и вышли из мрачного здания, сели в машину и молча поехали в Клин. Полина всю дорогу не проронила ни слова. Только у самого дома у нее вырвалось:

— Больше всего я не хочу краснеть за то, что моя внучка повторит судьбу матери…

Сергей посмотрел на нее и ничего не сказал.

— Надо позвонить Наде и сообщить ей…

* * *

Виктор Носов сидел в своем кабинете и по прежнему не мог сконцентрироваться на своей работе, а ему это было очень нужно — подходили сроки платежей. По своей глупости он пошел на поводу у своей супруги и теперь слишком зависел от того, как пройдет злополучный вечер, на котором ожидалось столько знакомств. А вот идея Кати насчет ресторана действительно неплоха — и в дальнейшем позволила бы отказаться от этих авиазапчастей и забыть про них, как о страшном сне. Раз и навсегда.

Телефонный звонок его разбудил. Виктор вскочил и подхватил трубку:

— Да, я слушаю. Что ты хотел?

— Тут только что опознание произошло, тебе будет интересно, — раздалось в трубке.

— А это кто вообще звонит? — удивился Носов.

— Друг, — сказал голос, который начал меняться, из низкого он стал отдавать высокими нотками, как будто кто–то игрался с исказителем звука.

— И что ты хочешь, друг, — пренебрежительно процедил Виктор.

— Твою любовницу убили. Зинаиду Гнидову. А она шесть камушков собрала.

— Что ты от меня хочешь, ублюдок?

— Не знаю, — искажение голоса дошло до максимума. Это был тот же голос что и в ангаре. Разве что чуть выше, — наверное я хочу поскорее сделать с тобой то же самое!

Виктор бросил трубку. Он был напуган, руки его начали трястись. Он вскочил и налил себе виски. Потом пролистал календарь. После чего взял мобильник, набрал номер Зины. Выключен.

Потом — домашний номер Гнидовых — никто не отвечает. Что делать дальше? Перекинув несколько листков своего справочника он отыскал номер и набрал его:

— Да. Савелий Максимович, Это Носов. Можешь для меня одну любезность сделать?

— Я постараюсь сделать все что смогу, — раздалось в трубке.

— Посмотри у тебя в системе, не находили за последние сутки Зинаиду Гнидову — не проходила она в ваших сводках? Как жертва, как арестованная… как убитая.

— Погоди, — в трубке защелкали клавиши, — не поверишь, но есть. Ты знал что–то?

— Просто пропала она сутки как, дозвониться не могу, — соврал Носов.

— Найдена убитой сегодня утром, мать опознала буквально два часа назад. И убили как–то совсем жестко — сняли скальп, залили голову древесным спиртом и подожгли. Ужас какой–то.

— Я понял, — упавшим голосом сказал Виктор, — спасибо тебе.

Он положил трубку и снова зазвонил телефон. Голос, который снова перекатывался из высокого в низкий произнес:

— Ну как? Убедился? А я тут подумал дать тебе шанс. Не подавляй своих демонов и может тогда спасешься!

В трубке загудели короткие сигналы. Виктор убрал трубку и тут снова телефон:

— Что еще?!

— Витя! — звонила жена, — приходила эта бесстыжая, которая была нашей дочкой. Я приняла ее прилично и пригласила на наш праздник.

Виктору впору было схватиться за голову и начать биться ею об стену.

Бесстыжая Соня, кстати, была глубоко шокирована своим визитом к матери и особенно поведением последней в духе великосветского сумасшествия. Вернувшись домой она избавилась от жучков и легла отдохнуть. Женя очень скоро занял место возле нее и старался успокоить как мог — ведь всю тираду Кати он тоже слышал и пребывал от нее в не меньшем шоке, нежели Соня:

— Как ты думаешь, — спросила она Женю, — она действительно сошла с ума?

— Я не знаю, Сонечка, — ответил ей он, — меньше всего я ожидал от нее вот такого приема.

— Она хотела мне показать, что смогла отказаться от меня, но правила общества не позволяют ей ходить задрав нос и не замечать меня.

— Я не понимаю, — тебя это что, задевает?

— Нет, — ответила Соня, — меня беспокоит другое.

— И что же?

— Нам надо поговорить с Тимофеем, — сказала Соня, — все таки он помогал Рите с ее расследованием, значит ему что–то известно об этих камушках.

— А при чем здесь все это?

— Мама показала мне свой камень, четвертый по счету.

Тимофей, когда услышал это сказал:

— Если верить теории Риты, убийство происходит, когда жертва получает шестой, а поскольку убийства происходят не чаще чем раз в месяц, то у твоей… в общем у Кати Носовой месяца два в запасе есть. Причем от ближайшего убийства, если оно произошло. Хотя, — Тимофей поднял палец, — если она получила камень, — значит убийство случилось.

— Вопрос только в том — кого? — сказал Женя, — кого убили?

— Хотел бы я знать, — ответил Тимофей, — мы с Ритой смогли вычислить только четверых. Троих уже закопали, четвертая — Катя, а кто же тогда должен быть между этими жертвами?

— Надо сесть и все обмозговать, — сказал Тимофей, — я вам все расскажу детально.

Они устроились в комнате Тимофея и тот пересказал им все что знал, не забыв отметить то, что в письмах с шестым камушком жертвы получали цветок.

— Значит кроме камней были цветы, — резюмировала Соня и они вышли в коридор, где встретили Анастасию:

— Молодежь, — сказала она, — я бы вас хотела попросить мне помочь. Надо сложить вещи Евгения и Клары. Что–то взять на память, одежду можно будет отдать. Поможете?

Вчетвером они направились в комнату и приняли участие в сортировке одежды, вещей и прочего. Удивительно — насколько разных вещей было в этой комнате. Тимофей достал с антресолей старый скейт и удивился — он не представлял себе дядю на этом агрегате:

— Поверь мне, — улыбнулась Анастасия, — до твоего возраста он с него не слезал. Ты просто это упустил. Маленький еще был.

Сказав это она подошла к зеркалу, где Клара наводила марафет и стала выдвигать ящички:

— Господи, — сказала она, — сколько омолаживающей косметики. С ума сойти можно!

— Понять не могу, — сказал Женя, — чего вы женщины так боитесь, когда скупаете все эти крема и пудры?

— Вот мне сорок будет, — пояснила Соня, — тогда и узнаешь, — она улыбнулась и поцеловала своего любимого.

Анастасия открыла туалетный столик и не увидела два одинаковых конвертика. Достав их она открыла один и достала из него кусочек агата:

— А это что еще за коллекция минералов? — сказала она.

Подбежавший к ней Тимофей, увидев камни обомлел. А Соня и Женя взглянув на камушки воскликнули почти синхронно:

— Так они были в списке?

Тимофей взял у Анастасии конвертики и выложил их содержимое на компьютерный стол.

— И что у вас за секреты? — возмутилась старшая Гордеева, — что это за куски горной породы у них в столике?

— Тетя, — произнес Тимофей, — ты в курсе, что те женщины, которых убили, получали камешки, прежде чем их убили. Когда собиралась коллекция из шести камней — это значит пора умирать. Только вот…, — присмотрелся он к камням, — кто–то очень плохо знавший все об этом подсунул эти штучки сюда.

— В смысле? — спросила Анастасия, — я ничего не поняла!

— Секунду, — сказал Тимофей и ненадолго вышел из комнаты. Вернулся он с тремя конвертами со схожим содержимым, — тетя, сказал он — можно мы тебя оставим?

— Ну уж нет! — ответила она, — вы мне все здесь расскажете прямо сейчас!

— Хорошо!

Все собрались вокруг стола:

— Я боюсь, что камни сюда были подброшены, чтобы запихать убийство Евгения и Клары в эту пресловутую серию.

— Погоди, — вмешалась снова Анастасия, — можно мне для тупых пояснить, что за камни и что за убийства.

Тимофей вкратце пояснил что к чему, после чего достал из конверта Натальи Борисовны бутон гардении:

— Узнаешь свой гербарий?

— Но ведь… Да — это засушенный бутон того сорта, который растет у меня, но связи я не вижу.

— Все жертвы, — разъяснил Тимофей, — получали шесть камушков и вместе с последним цветок. А что вы видите здесь? — он показал на камни из конверта Евгения и Клары.

— Цветка нет, — сказала Женя.

— И камни повторяются, — сказала Соня, — в этих трех конвертах они собирают палитру, как я понимаю тут все шесть цветов, которые бывают в природе у агата, а здесь повторяется один цвет два раза, а тут другой.

— Точно, — сказал Тимофей.

— Подожди секунду, — задумалась Анастасия, — значит этот милый розыгрыш с камнями устроил кто–то не имеющий отношения к серии?

— Посуди сама — все три убийства были совершены неизвестно где, трупы находили уже готовенькими, убивали их жестоко. А тут — в центре города, у всех на глазах и с не сравнимой с предыдущими преступлениями жестокостью. Я так понимаю что Клара погибла моментально, а Евгений пробежал по лужайке и утонул в бассейне.

— И вдобавок этот человек имеет доступ в наш дом! — воскликнула Анастасия, — вы об этом думали?

— Думали, — сказал Тимофей, — ведь цветы таскали из нашего дома.

— Но мой сорт гардении несложно найти в теплице.

— Твой — да, — объяснил он, — а вот сорт воскового плюща из комнаты бабушки, и дипладению Антона намного сложнее.

— Это просто замечательно, — заключила Соня, как вдруг в гостиной раздались жуткие крики. Все выбежали на них. Мобильный телефон валялся на полу, а на диване, схватившись за пучок своих волос держалась Гнида и громко, утробно рыдала повторяя:

— Мама, боже мой. Мама!

— Что здесь случилось? — спросила Анастасия.

Соня подобрала телефон, который еще был в состоянии соединения и сказала:

— Алло, у Нади шок, скажите, что произошло?

— Соня, это ты? Раздалось в трубке.

— Да.

— Это бабушка Нади., — раздался голос Полины в трубке, — Ее маму жестоко убили.

— Скажите, а она получала камушки?

— Соня, откуда ты это…

— Срочно скажите, — настаивала Соня, — она получала камушки и был ли там цветок?

Тут у Полины включилась зрительная память. Она это просто вспомнила?

— У нее в нагрудном кармане была камелия…

Соня попрощалась с Полиной и в шоке сказала:

— Она была в списке. Там был цветок камелии.

Соня подошла к Наде и сказала:

— Надя, ты знала что твоя мама получала камушки, которые присылали убитым женщинам?

— Иди ты к черту! — сказала вдруг Надя, — всех вас ненавижу, чтобы вы все сдохли!

Соня отскочила от нее к Жене, а Анастасия заметила:

— Девочка очень воспитана, я посмотрю, — и взглянув на Гниду процедила, — Надежда, мы понимаем, что с тобой случилось горе…

А Наде это сочувствие было не нужно. Она рассчитывала на нечто другое. В идеале, чтобы Антон увидел ее рыдающую, она бы обвинила его родственников и далее понеслось–поскакало. Гнида прекрасно понимала, что надо сделать все возможное, чтобы Антон как можно скорее ушел из дома Гордеевых. Наследства его вряд ли лишат, так что все будет пучком. Хотя о деньгах она уже и не думала — Антон превратился для нее в одну большую навязчивую идею, и вдруг в ней проснулось желание, каприз, который она не хотела взвешивать трезво, просто напросто слепо следуя его повелению.

И тут в гостиной появился Андрей.

— Гнида, — сказал он увидев ее и пошел к ней напролом, отчего та вскочила и жалобно взвизгнула:

— Убийца. Анастасия, — он звонил мне вчера и угрожал убить мою маму — и это он ее убил. И Клару с Евгением тоже!

Анастасия стояла спокойно не выражая никаких эмоций:

— Так может он и всех убивает?

— Помогите мне, — завизжала Гнида, но Андрей настиг ее, быстро скрутил ее за роскошные волосы, размахнулся и приложил ее рожей об стену. Удар пришелся в губу, которая лопнула и стала кровоточить. Боль пульсировала в ее голове, а сердце учащенно билось, потому что она боялась боли. Может даже и не рассчитывала на такое развитие событий.

— Гнида сраная, — сказал он, — как я мечтал об этой встрече, чтобы показать тебе свою ненависть за твое предательство. Чтобы ты заплатила сполна за мои слезы, и за его слезы!

— Он не вещь, — завопила Гнида, — ты не можешь решать за него!

— А это мы решим без твоего скромного участия, поздоровайся с дверью, — и лицо плавно впечаталось в дверь в кабинет, которая от удара открылась.

— Если он их убивает, — сказала Анастасия, — то мы с радостью посмотрим на то, как сейчас он убьет тебя. Правда как то свидетелей много для почти профессионала. Или он потом и всех нас, — и Анастасия засмеялась. У нее вообще не осталось никакого чувства жалости по отношению к Гниде, поскольку она знала намного больше всех остальных и ощущала, что в этой некрасивой девочке благополучно сконцентрировалось все, что Анастасия не выносила в женщинах — зависть, глупость, хитрость и лицемерие. Поэтому мучения девушки, которую достаточно некультурно бил Андрей доставляло Анастасии немыслимое удовольствие. Женя и Соня просто застыли, не ожидая увидеть все это, а Тимофей откровенно развлекался:

— Выдери мне на память кусочек, — сказал он Андрею, я их заспиртую.

Андрей продолжал свои зверства, выкручивая волосы Гниде, она пыталась махать руками, но очень неубедительно. Потому что очень ожидала появления своего спасителя в лице Антона.

— Помогите мне господи! — орала она благим матом! — это все на что она решалась в тот момент. Потому что рано или поздно, ее возлюбленный, которому просто промыли мозги должен был услышать все эти бесконечные крики, если он конечно не одел наушники и не слушает на полную громкость Slipknot.

Тут от удачного движения Гнида вырвалась и побежала в открытый кабинет из которого существовала черная лестница наверх. Андрей настиг ее наверху, и когда та побежала назад, — к основной лестнице в гостиную, то Андрей резко толкнул Надю, отчего она скатилась с грохотом по ступенькам, а уже внизу он снова поймал ее за волосы и собрался познакомить с очередной стенкой, так как этого жаждали все стены в гордеевском доме.

— Оставь ее немедленно, старый педофил! — раздалось в гостиной. Все обернулись, чтобы увидеть что по лестнице спускается разгневанный Антон, — отпусти ее немедленно!

— Да ну, — кипел Андрей, — сейчас, — он размахнулся и впечатал Гниду физиономией в дверной косяк.

— Тетя, Тимофей, Женя! — завопил Антон спускаясь, — остановите его.

— Только попробуйте, — прошипела Анастасия, — эту мерзость надо было убить при рождении, особенно учитывая ее происхождение. Андрюша, ты же помнишь.

— Конечно! — сказал Андрей, добро посмотрел на Гниду и отправил ее в нокаут точным ударом кулака в челюсть, от чего она свалилась на пол и продолжила ныть.

Андрей плюнул в ее сторону и сел на диван:

— Словно в навозе вымазался, честное слово!

Антон подбежал к непропорционально лежащей на полу Наде и подобрал ее:

— Тоша, любимый, — сказала она, — он убил мою маму. Он и родителей твоих убил, чтобы ты к нему вернулся, а они не мешали.

— Ах ты мразь! — Антон вскочил, пронесся через гостиную и врезал Андрею в челюсть отчего тот развалился на диване и схватился за лицо руками. Он зарыдал. Анастасия и Тимофей кинулись к ним и оттащили Антона:

— Значит его вы спасаете, — вопил Антон, — а ее нет.

— Она еще не заслужила, — сказала Анастасия и прижала к себе Андрея, — да и ты тоже!

— Хорошо, — сказал Антон, — мы с моей милой прямо сейчас уходим из этого дома, где защищают убийц. И учти, Спицын, если ты мразь еще раз приблизишься к ней — он показал на Гниду, — я подам на тебя в суд. Я обвиню тебя в том, что ты совратил меня. И засужу за смерть моих родителей и Надиной мамы.

Антон подобрал с пола Гниду и они вместе поднялись наверх, чтобы собрать вещи. Андрей продолжал рыдать, а Анастасия его успокаивала.

Соня и Женя пребывали в полном шоке от развернувшегося перед ними действа.

Тимофей сказал:

— Если бы я знал, что от этой идиотской сделки с телефоном получится такое безумие, я бы близко не приблизился к этой гадости.

— Значит все–таки Зина, — сказала Соня., — но меня тогда очень беспокоит вопрос — кто же убил Клару и Евгения?

Вопрос этот застыл в пустоте и тишине, которая опустилась на гостиную. Только ветер еле слышно шевелил за окном деревья и их ветки с легким скрипом потрескивали. В оранжерее мерно шумел аэратор, который давно надо было выключить. В кабинете мерно тикали большие часы.

Заработал музыкальный центр и началась удивительно проникновенная и тяжелая песня Мии Мартини «Рапсодия». Хрипловатый голос певицы на итальянском повествовал историю о том, как двое влюбленных встретились случайно, разговорились и поняли, что все потеряли за это время, пока могли любить. Певица призывала любить, пока это не поздно. Потому что иногда бывает невозможно повернуть время вспять и поставить все так, как ты бы хотел того. Иногда, к сожалению это бывает просто невозможно…

В общем, все кончилось очень хорошо.

 

25. ЕЩЕ БУДЕТ

Драгоценный Сьело!

Между тем бежит неумолимо время. Скоро закончится эта история, эта книга. Музыка по прежнему будет напоминать твой вольяжный образ, твои шутки, твои слова. Они всегда останутся в моем сердце. Ты смотришь на меня в моей комнате с четырех разных углов. И я трепещу, когда чувствую на себе твой ласковый, любимый и нежный взгляд. Если бы ты знал, как приятен он.

А вот одна из фотографий меня только что очень сильно напугала — я видел, что твой взгляд очень грустный, а уголки рта опускаются вниз, как будто ты вот–вот заплачешь. А играла твоя любимая музыка, ты смотрел на меня, такой печальный и такой родной. И у меня в груди тоже, словно струна порвалась и захотелось плакать, мой милый и любимый. Я тебя очень люблю, мое золотое Солнышко…

Скрипка нежно надрывается в моей комнате наигрывая очень грустный мотив, от которого слезы сами собой наворачиваются на глаза и подсказывают что–то, а я и понять не могу — что. Вот сейчас глаза закрою, представлю себе тебя, такого прекрасного и любимого. Такого, которого полюбил я. И этот мотив скрипки, играющий переливами позади и преследующий меня постоянно, когда я вспоминаю о наших минутах близости, когда мы были рядом, строили планы, думали над тем, как будем дальше жить.

Я закрыл глаза и представил как ты смотришь на это письмо. Неважно — в электронном ли виде, в бумажном, но ты сжимаешь их в руках и ощущаешь тепло, которое я отдаю каждому слову, каждой фразе, стараюсь четче выделять собственные мысли и чувства, чтобы они оказались тебе ближе и понятнее, и чтобы не было в этой истории больше никакой боли, никакого неприятного момента, ничего. Чтобы все оставались счастливы, а мы, наплевав на весь мир привязали к нашему полуразвалившемуся дивану картонные крылья и на этой птице–монстре улетели в сторону заката, который постоянно пересекается заходящими на посадку самолетами, да бабульками на метлах, пролетающими в лунном свете и даже не думающими о том, что рядом кто–то любит и ждет любви от другого. Очень ждет — так как это делаю я — чисто и искренне. Ничья любовь мне не нужна так, как твоя. Даже после всей боли, что ты мне успел причинить.

Я по прежнему очень люблю тебя и тоскую

Люблю.

Твой А.

26.02.2010(вечер)

Виктор Носов ворвался в гостиную и застал картину, которая уже становилась для него обыденной. А именно — Вика и Катя листающие каталоги с мальчиками на усыновление. Катя продолжала браковать детей, при этом количество каталогов продолжало стремительно сокращаться.

— Добрый вечер, — галантно сказала Вика и быстро удалилась, — ей предстояло ехать в школу за сыном. На сей раз она решила не утруждать себя объяснениями, так как всем и так уже было понятно. Вика активно обживалась в доме, за главную хозяйку себя не считала, но и надобности в том, чтобы все объяснять по десять раз, особенно если действие становится постоянным во времени, просто нет.

Виктор устало опустился в кресло и сказал:

— Я ужасно устал. У меня куча отвратительных новостей, и потому тебе надо поднять мне настроение.

— Это ужасно дорогой, — сказала Катя сохраняя великосветский тон, — ты бы принял ванну с солью, это так успокаивает!

— Ты упала? Чтобы я солью для ванны пользовался, как последний педик? — воскликнул Виктор.

— Муж, — отрезала Катя, — ты говоришь глупости, — надо быть более терпимым. Причем в первую очередь к себе самому!

Зазвонил телефон и Катя поспешила взять трубку. Она услышала уже знакомый нам голос через искажатель который сказал:

— Скажите, а что будет если засунуть кошку в микроволновку?

— Не знаю, — небрежно бросила Катя, посматривая почему–то на Виктора — наш кот в микроволновку не влезет!

— А если на кусочки нарезать, замариновать?

— Вы что! — возмутилась Катя, — ему же будет больно!

— Будет, — сказал голос, — и тебе тоже.

Она бросила трубку.

— Кто это был? — спросил Виктор, — ты так на меня смотрела когда говорила.

— Не обращай внимания, какой–то дурацкий социологический опрос.

Виктор пожал плечами:

— А кому потребовалось запихивать кота в микроволновку? У нас же и кота никогда не было?

— Я представила себе нашу, что на кухне и представила кота. Поняла, что точно не влезет!

— Закрыли тему, — остановил ее Виктор, — как ты поговорила с Соней?

— Я же тебе сказала, — никак, — я ей лишнего ничего не говорила, о наших планах которых нет не заикалась и ее тему в разговоре не затрагивала вообще!

— О чем же вы говорили? — не унимался Виктор.

— Мы просмотрели парочку каталогов, я пригласила ее на наш праздник…

— Господи, — схватился Виктор за голову, — зачем?

— Милый, — ответила Катя, — очень просто. Любой кто приедет к нам спросит о том — почему никого из наших соседей нет.

— И что с того?

— Милый, это просто неприлично.

— Они все равно не придут, — вскочил Виктор с дивана.

— Им придется присылать письменный отказ, — ты об этом не подумал?

— Хватит о них, — отрезал Виктор и сказал, — у меня свои новости. Во–первых, я решил вопрос с оплатой твоих расходов по вечеринке.

— Замечательно! — сказала Катя, — вторая новость такая же хорошая?

— Зину нашли убитой, — произнес Виктор, — жестокое убийство, еще ужаснее того, что сделали со старухами и Клавдией.

— Милый, — ответила Катя, — это скучно и совершенно неинтересно. Даже кошки в микроволновке и то интереснее, они хотя бы забавные.

Виктор отвернулся от жены:

— Меня от твоей манеры говорить просто передергивает, — сказал он нервно, — я готов тебя задушить.

— Милый, ты перенапряжен, — все тем же тоном сказала Катя, — сходи к психоаналитику, он тебе болтики подкрутит.

В этот момент повторилась уже ставшая дежурной сцена. Распахнулась дверь и появилась Вика, сопровождаемая Стасиком, на спине которого болтался все тот же ранец. В голову Виктора врезались слова незнакомца насчет спасения и он уставился на ребенка, как на свое спасение, а внутри его неожиданно начало все бурлить. Виктор Носов понимал, что все его естество начинает бороться и выходит наружу. Его истинная сущность, в которой он всегда боялся признаться себе и окружающим. Либо он срочно найдет себе мальчика на стороне, либо этот Стасик добегается у него прямо под носом…

* * *

Полина в черном сидела за столом и смотрела мутным взглядом на стоявший в углу кухни портрет дочери перед которым горели свечи. Полина механически перемешивала в чашке чая сахар. Вдруг она услышала шум ключей в двери и сильно удивилась и испугалась одновременно. Что это такое?

Полина привстала со своего места и слегка слабоватым голосом спросила:

— Зина?

— Бабушка, — раздался голос Нади и внучка подбежала к Полине и обняла ее, картинно заплакав. Старуха ничего не поняла в метаморфозе внучки — она была уверена, что Гнида и на похороны бы матери не явилась, если бы на то ее воля была, а сейчас Надя висела у нее на шее и рыдала? Что–то здесь не так, подумала Полина и не ошиблась. В коридоре с ней пришел кто–то еще. Судя по движениям мужчина… Неужели?

В этот момент Антон Гордеев отразился в зеркале и появился перед ее глазами. Боже мой, Полине стало дурно и она упала назад на свой стул:

— Бабушка, что с тобой?

— Все в порядке, Надя, — сказала Полина, — просто голова закружилась. А вот что с тобой — она показала на синяк, сиявший на ее лице и несколько кровоподтеков, кроме того Гнида очень картинно прихрамывала, — ты попала под автобус?

Угу, закружится голова тут, когда про одного покойника узнаешь, а второго в более молодом варианте увидишь. Она никак не ожидала такого портретного сходства дядюшки с племянником.

— Ты слышала про взрыв в доме от которого погибли родители Антона? Я в него слегка угодила.

Полина всплеснула руками.

Антон прошел на кухню (он как раз пропустил реплику о «чудесном спасении при взрыве») и вежливо поздоровался с Полиной, та ему кивнула в ответ:

— Бабушка, — сказала Надя, — это Антон. Обстоятельства вынудили нас уйти оттуда…

— А что случилось? — в Полине сразу включились прокурорские нотки, она хотела все срочно узнать, хотя примерно подозревала что к чему. А если она права — то ей предстоит принять большую делегацию родственников Гордеева, которых она еще не знала.

— Мы потом расскажем, — сказала Надя, — скажи, а ключи от домика в деревне еще остались?

— Да, — сказала Полина, — но сейчас октябрь, что там делать?

— Потом все объясню, — сказала та в ответ, — нам надо сумки в комнату отнести.

И Антон с Гнидой понесли весь свой багаж в комнату Нади. Значит, — подумала Полина, — спать он будет в ее комнате, вопрос только в том — где. Чего она этим добиться пытается. Соня, — осенило Полину, — когда она звонила Наде, то Соня ей отвечала, и еще про камушки и цветок спрашивала. Откуда она знала про цветок? Может она и про камушки больше знает?

Полина пошла в комнату Зины и нашла записную книжку, в которой быстро отыскала мобильный телефон Сони и позвонила ей:

— Да, — сказала Полина, — Соня, здравствуй, это бабушка Нади.

— Здравствуйте еще раз, — сказала Соня, — она к вам наведывалась?

— Да, они оба тут.

— Слава богу, я успокою Гордеевых. Как вы, я очень сожалею что с вашей дочерью такое случилось…

— Спасибо, дочка, но у меня к тебе ответный вопрос. Ты меня спросила про камушки и цветок. Как ты догадалась про цветок?

— Дело в том, — проглотила слюну Соня, — я сама во все это влезла очень недавно, но уже немного разобралась. Про цветок я знала потому, что все три убитые получали в последнем конверте с камушком цветок.

— Значит они все их получали?

— Да. Просто их никто не искал, а они были у всех троих!

— А где они сейчас?

— У меня. Это сложная история, как они ко мне попали, лучше встретиться и поговорить.

— Я согласна, — сказала Полина, — запиши мой номер и мы договоримся когда сможем встретиться.

— Хорошо, спасибо, — ответила Соня, — он у меня определился.

Они попрощались и Полина задумалась. Есть только одна история, способная объединить в один список жертв, а следовательно виновных, ее дочь и тех трех женщин. И тогда следующими в списке должны точно быть супруги Носовы, родители Сони.

* * *

Бутоны с дипладении окончательно осыпались. В комнате Антона царил мягкий полумрак и легкий аромат свежеопрысканной зелени. На кровати лежал Андрей, лицо его было приопухшим, красным и слегка влажным от слез. К груди он прижимал большую фотографию в рамке на которой Антон и Андрей улыбались, обнимая друг друга. Фотография была сделана во время поездки в Велиж.

Андрей касался грудью родного лика, постоянно подносил рамку к лицу и целовал губы Антона, улыбавшегося на фото.

Боль потери не отпускала его, мучила и терзала. Возможно он испытал сильнейшее удовлетворение от того, что проделал с Гнидой, но это не приблизило его к Антону, а наоборот — гораздо сильнее удалило.

В комнату вошли Соня и Женя. Они принесли зеленый чай и таблетку успокоительного:

— Андрюш, — сказала Соня, — выпей таблетку и успокойся пожалуйста.

— Соня, — ответил он, — я не думаю что она мне поможет.

— Ну хватит, — произнесла она протянув таблетку, — выпей, а там посмотрим.

Андрей выпил таблетку и запил ее, после чего вернулся в исходное положение на кровать:

— Ты сама все видела, — произнес он, — я виноват во всем. Если бы я сдержался, то он бы не ушел, мои милый не ушел, — из его глаз снова потекли слезы.

— Мы об этом думали, — сказал Женя, — он все равно бы ушел. Гнида провоцировала нас еще когда тебя не было. Ей зачем–то нужно было из дома выбраться и увезти Антона.

— Все очень просто, — сказал Андрей, — она боялась влияния Анастасии, моего, вашего, Тимофея. Она боялась его расположение с их подачи потерять.

— Очень может быть.

Дверь приоткрылась — появилась Анастасия:

— Как ты? Я зайду, — спросила Гордеева.

— Заходите, — бесцветно сказал Андрей.

— А мы к себе пойдем, — отреагировал Женя, — чего толпу создавать?

— Ага, — кивнула Соня, — и допивай чай — я для тебя его заварила.

— Спасибо ребята, — сказал Андрей.

Дверь за влюбленными закрылась и Анастасия присела на краешек кровати:

— Ну что скажешь? Я знаю как тебе плохо, понимаю все и вижу. И буду неоригинальной если скажу, что такую ситуацию помню, и уже через это проходило. Твое преимущество в том, что сейчас снотворное плохое делают, и что у тебя порока сердца нет.

— Тут ты права, — отозвался Андрей, — у меня все таки больше здоровья чем… Чем, — и он снова разразился рыданиями.

Анастасия смотрела на его мучения и вспоминала то, как ей приходилось самой преодолевать все что тогда происходило, и какой мукой было слышать эти слезы:

— Хватит убиваться. Он жив и здоров, и он еще остынет и все будет нормально. Все мы будем счастливы. Я только понять не могу, как этот мир производит всех этих Гнид и Носовых, и почему он их терпит. Ведь они приносят столько несчастья.

— Я столько раз задавал себе этот вопрос, — сказал Андрей немного успокоившись, — и не находил внятного ответа.

— Теперь, с другой стороны баррикад смотреть на ситуацию стало гораздо проще?

Андрей кивнул:

— И ты не представляешь, как мне стыдно. И я понимаю, что все что творится — наказание за то, что я тогда проявил себя не лучшим образом.

— Не говори чушь, Андрюш, — покачала головой Анастасия, — это была не твоя вина. И мы это давно поняли.

— Ты это поняла, когда заложила бомбу в гараж?

— Когда за тобой закрылась дверь и я побежала за тобой следом, — ответила Анастасия, — у меня до сих пор в голове стучат слова — «Не дай им вырастить из него такое же дерьмо, каким являются они сами. Мне достаточно того, что он им пытается подражать…»

— Да. Я шел против себя и делал из себя циника и подонка. И сегодня получил ответную порцию.

— И тебе больно?

— Да, — Андрей закрыл глаза, — потому что я все равно люблю его, что бы он не говорил. Любил, люблю и буду любить. Я не смогу без него жить.

— И не будешь, — произнесла Анастасия, — я тебе это обещаю. Только пообещай мне одно и прямо сейчас.

— Что?

— Ты постараешься удержать себя от выходок, подобных сегодняшней. Я понимаю, что у тебя произошел выброс эмоций. Но сейчас наступает тяжелый период и тебе надо держать себя в руках, ты меня понял?

Андрей кивнул:

— Поэтому я хочу чтобы завтра же ты вышел на работу. Она тебе сейчас необходима как воздух. И ты сможешь обратить свою ненависть в нужное русло.

— Я не понял.

— Андрюша, — ты забыл про пароли к системе? Я даю тебе кард–бланш. Можешь из Носовых фрикасе любого масштаба творить, это твоя месть. Они ее заслужили сполна.

Андрей задумался. Это действительно могло хоть немного развеять его и увести в сторону от грустных мыслей:

— А мы в это время, — сказала Анастасия, — вернем нашего главного наследника в семью. И все будет в порядке.

Андрей кивнул и Анастасия оставила его, вышла в коридор и по галерее спустилась в гостиную где сидела возмущенная Ирина:

— И где все? Что тут за взрыв был, что двери открыты, на стене вмятина как будто слон задницей врезался, ковер на лестнице взбит, как будто на нем миксер проверяли.

— Мам, — сказала Анастасия, — ты только не разводи крики и панику — я тебе сейчас все подробно расскажу.

Они спокойно расселись в гостиной и Анастасия обстоятельно пересказала Ирине всю подоплеку произошедшего побоища, и само событие:

— Как он мог! — возмутилась Ирина, — ударить… девушку! А ты почему стояла и не оттащила его? Просто молчала и смотрела?

— Мама, я тебе так скажу. Мы, женщины очень любим эксплуатировать образ слабого пола, и потому можем позволить себе порой вести себя как последнее дерьмо. И таких гадин среди нас большинство. А эта — едва ли не худшая из тех, что я видела. Я уверена, что именно она открыла комнату Антона и подослала туда Клару, и много еще в чем уверена, но пока четких доказательств не найду — не буду.

— Хочешь правду? — сказала Ирина, — какой бы гадостью она не была…

— Мам. Давай так, в следующий раз ее разукрасим мы с тобой вдвоем. Я просто не хочу, чтобы это было на кладбище, когда она кого–нибудь сведет в могилу так, как это ее покойная мамочка вытворила.

— Значит так, — сказала Ирина, — я поеду к ней и поговорю с Антоном. Нельзя допускать, чтобы он обвинял Андрея во всех этих убийствах, только потому что эта…

— Мама, привыкни к слову Гнида как к факту. Уже даже Соня его применяет не искривляя губы. А ведь именно она дала ребятам толчок к признанию в любви…

— Я поеду к этой Гниде и поговорю с Антоном. Нельзя отказываться от своих родных ради этой страшибелы.

— Мама, ты уверена?

— На сто процентов!

Тем временем Антон, погруженный в свои мысли и усилиями Полины выселенный в свободную комнату покойной Зины сидел с подушкой в руках и смотрел в окно, на пустую темноту, которая медленно и тягуче скручивалась в трубочку и из нее возникал образ Андрея. Тот самый светлый и любимый образ, даже сейчас Антону не удавалось ненавидеть его, хватало только на эти краткие периоды показного поведения. И все.

Сейчас его состояние медленно катилось по наклонной плоскости вниз и грусть и отчаяние охватывали его. Он страстно любил Андрея, но сомневался в том, что он не причастен к этим убийствам и смерти его родителей, которые стояли на пути их отношений.

Влага постепенно вышла из под его контроля и солеными каплями начала собираться в его глазах. Антон снял очки и дал волю эмоциям — слезы потекли из его глаз потоком, но позволить себе издать хоть один лишний звук он не мог — это бы услышали. Но проницательная Полина, стоявшая под дверью и слушавшая за Антоном, пока Гнида плескалась в ванной, услышала это отрывистое дыхание. Человек дышит так, когда плачет, когда его душа изранена и он хочет выйти из плена.

Полина боялась, что Антон может сделать с собой непоправимое, потому была настороже — ей не хотелось, чтобы молодой человек погиб и понимала — он страдает от любви. Большой любви.

А Андрей на расстоянии чувствовал мучения Антона, смотрел на его фото и видел, что изображение, на котором тот улыбается — на самом деле там были слезы. И Андрей сам не сдерживался и не стеснялся этого, он плакал над его фото.

Оба естественно не подозревали о намерении Ирины ехать к Гнидовым и говорить с Антоном. Тем более, что ее идее не было дано осуществиться, поскольку в самый ответственный момент в доме Гордеевых грянул самый настоящий гром. Отправившись посмотреть, кто звонит в калитку Анастасия завопила на весь дом:

— Там Носов, — выпучила она глаза, — что мне делать? Открывать или нет?

Ирина пожала плечами:

— Электрошокерами ты нас всех оснастила, а за мальчиков я не боюсь, они Носова уложат если что. Он один?

— Со своей коровой, — посмотрела Анастасия, — пускать?

— Корову беру на себя, — сказала Ирина, — пускай.

Анастасия с опаской нажала на кнопку замка, как будто в этот момент от него должен был вылететь сноп искр и под ноги упасть тротиловая шашка. Потом она села на диван и приняла деловой облик. Ей уже рассказали о том, что Катя сильно изменилась, стала великосветской львицей, хотелось посмотреть и посмеяться вместе со всеми.

Примерно это бы и случилось. Будь Катя одна. Когда муж оказывался рядом, то в ней включался старый базарный монстрик, который в новой шкурке высшего общества смотрелся невероятно авангардно.

— Здравствуйте, соседи, — фальшиво начала Анастасия, рассчитывая на слащавую реакцию Кати. Однако последней уже успели промыть как следует мозги, поэтому никакой подобной бурды она в ответ не выдала.

— Я хочу видеть свою дочь, — спокойно и нахально процедил Виктор.

— А хочет ли она этого, ты не подумал? — Анастасия поняла, что можно расслабиться и играть в старом режиме, слава богу — великосветской болтовни не планируется. И слава яйцам!

— А меня это сейчас не волнует, я хочу посмотреть этой предательнице в глаза.

Ирина поднялась:

— Я пойду и спрошу, спустится ли она.

— Нет, — отрезал Виктор, — ты поднимешься и приведешь ее сюда.

Ирина развернулась к нему и сказала:

— Пионер, идите вы в жопу, никого я приводить не собираюсь.

— Заткнись, старуха! — выкрикнул Виктор.

Вот это он очень зря сделал. Дело в том, что за визитом с лестницы уже наблюдали Тимофей с Женей, которые опасались за женщин. Но эта фраза сработала для них подобно бикфордову шнуру. Анастасия с Ириной и пискнуть не успели, как прямо перед светлыми очами Виктора предстали любимые внуки лучшей бабушки в мире и двумя точечными ударами свалили его на пол:

— Это ты засунь свой язык в задницу, мразь, — сказал Тимофей стоя над Виктором. Катя в стороне закрывала лицо руками и не знала что ей предпринимать дальше, поскольку до сих пор помнила живописные подробности своего визита к Анастасии и тот эпический пинок под зад.

— Ублюдки чертовы, — рычал Виктор корчась на полу от боли, — подобрали вас Гордеевы на улице и выкинут так же.

— Господи, какая же ты мразь, — выдал Женя и нанес Носову сильнейший удар ногой в живот, от которого последний согнулся в позу вареной креветки.

Носов только булькал и уже не отвечал ничего. Тимофей перешел в центр гостиной, поближе к Ирине и Анастасии. Женя продолжал победно возвышаться над Виктором:

— А это, — сказал он, — тебе плата за нашего ребенка, которого ты вместе со своей женой убил.

Женя замахнулся, подняв правую ногу и всадил каблук своего ботинка в висок Виктора. Раздался легкий хруст костей, кожа в некоторых местах лопнула и потекла в разные стороны проклятая кровь.

— Я тебя урода, убью и закопаю прямо здесь, — он показал на оранжерею.

— Ты что, — ахнула Анастасия, — от такого «удобрения» у нас сдохнут все орхидеи. Сбросим его лучше в выгребную яму.

Катя вдруг поняла, что от верной смерти ее мужа может спасти только она сама:

— Анастасия, — она включила таки свой пресловутый великосветский тон, — мы только хотели видеть Соню.

— Странно, — заключил Женя, — вы же ее сегодня уже видели и очень хорошо целый час болтали ни о чем.

— Женя, — ответила Катя, — отпусти его, он иногда не знает, что он делает и говорит.

— Это вы правильно заметили, — сказала Ирина, — воспитание у него просто прекрасное. У него мама была ассенизатором, а папа — сварщиком?

Катя покраснела:

— Какое это имеет значение?

— Ну интересно же, — подхватила Анастасия, — в какой профессии надо ввести обязательную стерилизацию, чтобы вот такое — она показала на лежавшего на полу побитого Виктора, — не размножалось.

Катя потупила взгляд и ничего не ответила.

— Соня не спустится, — сказал Женя Носову и ушел от него к родственникам, продолжавшим стоять единым фронтом, подобно картине о Французской революции.

Виктор поднялся с пола и подполз к жене:

— Мы хотим видеть Соню, мы по закону ее родители до восемнадцатилетия, вы незаконно ее удерживаете.

— Господи, какие слова, какая патетика. Что за быдло к нам в гости пожаловало, — раздалось с лестницы.

Все повернули взор и увидели стоящего там Андрея. Он переоделся, выглядел очень франтово и от слез, которыми он обливался в своей комнате не осталось ни следа. Когда его увидела Катя, то ее лицо резко изменилось, великосветский тон слетел в ничто. Ее словно молнией поразило это появление, которого она не ожидала — ведь даже заявления супруга о призраке Катя восприняла как проявление белой горячки:

— Боже мой…, — только и смогла сказать Катя.

— О! — сказала вдруг Анастасия, — а ты очень вовремя тут появился, Андрюша, спускайся к нам.

— Кто он. Откуда он тут взялся, — просипел Носов.

— Это мой крестник, — ответила ему Анастасия, — его зовут Андрей Спицын, он сын моих друзей из Саратова. Он работает на меня уже полгода.

— О боги, — выдавила из себя Катя, — не может быть.

— И хочу сказать вам, — отрезала Анастасия, — что с завтрашнего дня Андрей получает все права на требование вашего общего долга в полном объеме.

— У нас все готово для этого, Андрюша?

— Конечно, крестная, — сказал он, — мне кажется, что этот кредит не приносит нам достаточно прибыли, поэтому его надо либо востребовать, либо изменить условия, повысив проценты и сумму ежемесячных выплат.

— Ну как вам наш ответный удар, — спросила Ирина, — очень нравится?

— Не то слово, — проговорила Катя, — Витя, пойдем отсюда поскорее, — она помогла мужу подняться и они вышли.

По дороге от двери до калитки Виктору снова стало плохо и Кате пришлось помочь ему дойти до дома. Погода очень сильно испортилась, ветер срывался на шквальные порывы, деревья трепетали от капризов природы, ветви их трещали и шум этот распространялся на всю долину. По земле неслись тучи сухих опавших листьев, летевших подобно необузданной желтой туче и накрывавшей все вокруг своим магическим покрывалом. Один из листьев клена, очень большой налетел на Катю и прилип к ее лицу, она стала размахивать руками, выпустила Виктора, отчего тот сполз на дорожку, усыпанную галькой и кусочками гранита и кремня. Сорвав лист она подобрала мужа с земли и повела его дальше. Захлопнув калитку они пошли по тротуару, к тому месту, где стояла их машина. Их силуэты скрылись в тени, выйдя из светового круга очерченного уличным фонарем. Машина выпустила выхлопные газы и скрылась за поворотом…

* * *

Гнида выбралась из ванной в отличном расположении духа. Ее настроение очень давно не достигало настолько хорошего уровня. Это надо было закрепить. Заметив цепкий взгляд бабушки, сидевшей на кухне и смотревшей телевизор, но при этом отлично ловившей все передвижения внучки, Гнида постучала в комнату, где в полной темноте сидел Антон.

Он быстро понял, кто пытается вломиться в его тихий мирок, и потому постарался привести себя в нормальный вид, хотя это было сложно:

— Входи, — сказал он.

Гнида вошла и произнесла:

— А чего ты в темноте, я включу свет?

— Пожалуйста, — попросил Антон, — не включай свет, у меня глаза болят, а очки искать не хочу.

— Хорошо, — мягкой интонацией сказала Гнида и прикрыла за собой дверь и прошла к дивану, где прятался ее объект вожделения, — как ты себя чувствуешь, милый?

— Спасибо, Дюша, — ответил Антон, — я бы спросил как ты, после того побоища?

— Я? — нормально, — сказала Гнида, — ерунда — немного крема и следов не остается.

— А боль?

— Боль — это состояние проходящее. Я же знаю, что она пройдет, потому и не боюсь ее особо, — тут она солгала. Внутри она бурлила и кипела и очень хотела совершить ответную мерзопакость Андрею. Но что именно у нее могло получиться, она и сама не представляла. Идей не было совершенно, а действовать было нужно и срочно. Если она сейчас начнет говорить что–то Антону напрямую, то это будет воспринято им как давление, а этого никак допускать нельзя. Кроме того, ситуация сама по себе последнее время неуправляема.

— Тош, — сказала Гнида, — ты правда справляешься с собой и тебе не нужна моя помощь?

— Милая, — Антон сделал над собой усилие и погладил ее по волосам, — я уже сказал тебе, что справился. Но такие вещи быстро не проходят.

— Хорошо, — успокоилась Гнида, — я буду у себя, — если что зови.

— Договорились, — сказал Антон, — я прилягу пока и думаю проспать до утра.

Гнида вышла из комнаты и тихо затворила дверь, после чего направилась на кухню:

— Ну что? — сказала Полина, — ты довольна?

— Вполне, — ответила внучка, — он справляется потихонечку со своими страхами.

— Уверена? А мне показалось, что судя по звукам он все это время тихо рыдал в подушку от боли, которая его съедает. Неужели ты не хочешь и не можешь понять, что он тебя не любит, и использует как бомбоубежище!

— Бабушка! — сказала Гнида возмущенно, — ты иногда можешь помолчать, и оставить свои идиотские наблюдения при себе?!

Полина опешила от такого напора и агрессии, которых раньше от внучки в свой адрес и не видела:

— Ты как со мной говоришь, мелочь? — старуха включила вполне внятный прокурорский тон, — села и выслушала человека, который тебя в три раза старше. Если дочь уберечь не смогла, то тебя удержу, что бы мне это не стоило.

— И не подумаю, — продолжала интонационную игру Гнида, — твой тон уже давно никого не напугает!

— Дура! Надя, я тебя от ошибки хочу спасти. Ты погналась за химерой — он тебя не любит! Зачем тебе человек, который никогда не полюбит тебя, который никогда не потребует от тебя близости!

— А это мы еще посмотрим! — заявила Гнида, — я слышала про клиники, в которых очень неплохо лечится гомосексуализм. К тому же он у него ранний, еще не факт, что этот его Андрюша, не сбил его сам. Может у Антона с этими делами все в порядке, откуда ты знаешь — а он его попутал. А ведь оно конечно распутно все, любопытно, даже модно. Разве нет?

— Надя! Послушай меня! Не повторяй ошибки своей матери!

— Пардон, — сказала Гнида, — ты это про Носова или я чего–то не знаю?

— Зина также гонялась за бессмысленными иллюзиями, которые сама же себе и придумала. А им не суждено было сбыться. И моим преступлением было то, что я сама не удержала ее тогда. Возможно, по этой причине Зина не смогла найти себя в этой жизни, и закончила так печально.

— Я что–то не поняла, — удивилась Гнида, — мою маму убили за какие–то проступки из прошлого?

— Я в этом более чем уверена, — ответила Полина, — твоя мать совершила проступок, за который и была убита. Кому–то это может казаться справедливым. Но я, как человек, столько лет отдавший правосудию, считаю что самосуд не должен осуществляться не смотря ни на какие мотивы. Хотя в этом случае…

— Не поняла…

— Я бы оправдала того, кто это сделал, если я не ошибаюсь в том, кто настоящий убийца. Когда твой каприз ломает разом столько невинных жизней — то он не стоит того, чтобы быть осуществленным.

— Ты говоришь жуткую чушь, — возмутилась Гнида, — и Антону не смей из этого ничего говорить, иначе я за себя не отвечаю! Поняла?

Полина грустно посмотрела на внучку и ничего не сказала ей, только покачала головой. Гнида развернулась и с высоко поднятой головой пошла в свою комнату, где сразу вспомнила о том, как только что Антон касался ее волос и запустила свою правую руку в трусы начав процедуру самоудовлетворения.

Тем временем Полине позвонили:

— Да, — сказала она в трубку, — здравствуй, Сережа, что ты хотел? Да. Заезжай за мной, я не хочу разговаривать с тобой дома. Приедешь — расскажу. Куда? Мне все равно куда ты меня повезешь, лишь бы не дома.

Положив трубку, Полина долго думала о том, что ценное может сообщить ей Сергей. За окном понемногу разгуливался ветер — собирался начаться настоящий осенний шторм, какие в Озерске были довольно редкими для этого времени года. Полина подошла к окну и посмотрела на лес, темноту и множество облаков, которые своими тяжелыми серыми телами закрывали от обзора множество звезд. Без луны и других светил небо в этот момент казалось особенно мрачным и грустным, отчего Полине внутри стало еще тревожнее, как будто это серое небо подсказывало ей — не лезь, не пытайся, ты ничего не сможешь уже исправить. И тут раскат грома и удар молнии вывел Полину из оцепенения. Яркая вспышка осветила всю долину и в кухне моргнул и погас свет. Вот так же и мы, — подумала Полина, — от яркой вспышки света рождаемся, и от такой же умираем. Старая женщина продолжала зачарованно смотреть на грозу через окно. Ветер продолжал стелить деревья к земле и гнать по земле палую листву…

* * *

Гордеевы расселись в гостиной и обсуждали носовское нашествие на семейство. Ирина была единственной кто в этой ситуации по прежнему пытался не поддаваться собственным впечатлениям и даже оправдывать Носовых:

— Они же родители! — говорила она, — я не знаю что бы со мной было, если я оказалась в такой ситуации.

— Они чудовища, — сказал Андрей, — их к детям близко подпускать нельзя, а уж усыновлять еще одного ребенка, могу себе представить что они с ним сделают.

— Неважно! — сказала Ирина, — ты видел Соню? Вроде никаких неприятностей.

Соня все это слышала и потому, спускаясь по лестнице сказала:

— Я и сама не понимаю, как я такая выросла в этом гадюшнике. Каждая выходка отца, каждый его скандал вызывал у меня приступ отвращения, которое я старалась как можно скорее в себе подавить, и не оставалось от этого чувства ничего. Наверное, я выросла такая вопреки.

— Не в этом дело, — сказала Анастасия, — просто… Соня, не хотела этого тебе говорить, но, кажется, это немного освободит тебя.

— А что не так? — испугалась Соня и присела рядом с Женей на один из диванов.

— Носовы не твои родители, — сказала Анастасия, — они взяли тебя из приюта совсем малюткой.

Соня слегка побледнела, но ничего не сказала. Женя посмотрел на ее выражение лица и испугался:

— Милая, ты в порядке?

— Да, — отозвалась Соня, — просто все это как то неожиданно. Ты это знал?

Женя кивнул.

— И не сказал мне! — возмутилась было Соня.

— Послушай, — встряла в семейную разборку Анастасия, — мы все не хотели говорить этого. Но ситуация продолжает усугубляться и тебе стоит это знать, чтобы спокойно жить дальше и не оглядываться на этих людей. Разве нет?

— Соня, — добавила Ирина, — мы молчали, потому что очень не хотели создавать тебе лишние беспокойства, которых последнее время у вас и так было предостаточно.

— Спасибо конечно, что решили за меня все, — ответила недовольно Соня, — но я имела право знать это с самого начала.

— И что бы это изменило, Соня? — удивилась Ирина, — ты бы стала к ним относиться иначе? Ведь какими бы они не были — они твои родители в первую очередь. Ты бы стала их любить меньше или смогла возненавидеть?

— Я уже не относилась к ним с тем чувством, которое было у меня раньше. Но то, что они убили моего ребенка сильно сломило мои чувства. Они изменились. Я им благодарна, и не более. А теперь, зная что меня с ними не связывает общая кровь, я хочу сказать что очень счастлива. Потому что очень боялась и стыдилась тех скандалов что устраивал Носов, и особенно мне страшно было от того, что я ощущала и думала, что раз я его крови — значит и во мне это может проявиться. А сейчас этот страх ушел, с правдой которую я узнала.

Вдруг со своего места встал Андрей и сказал:

— Вы извините меня, если я вас покину?

— Нет, — удивилась Анастасия, — а куда ты собрался?

— Мне надо пойти и подумать. Я хочу прогуляться.

— Ты с ума сошел, — Тимофей кивнул на окно, — на улице собирается приличный шторм, не странно ли гулять по такой погоде?

— Тим, я люблю дождь и такую погоду, — ответил Андрей, прошел к выходу, вытащил из шкафа плащ и закрыл за собой дверь.

Анастасия и Ирина переглянулись:

— В этом доме происходит нечто очень странное, — сказала Ирина.

Андрей шел по улице подставив лицо ветру, порывы которого слегка развевали его волосы, и гладили прохладой его щеки, пропитанные горечью, струившейся из глаз. Он впервые позволил себе задуматься над одним вопросом, который сегодня подняла Соня, когда сказала о родителях. В конце концов надо действовать, ведь во всем, что происходит с ним сейчас есть их прямая вина. И, в отличие от Сони он не может похвастаться фактом неродной крови — тут все совсем плохо.

Андрей накинул наушники — музыка идеально подошла к зрелищу на улице. Деревья сотрясались от порывов ветра, а листва поднималась маленькими вихрями–воронками в разных местах — то тут то там. А Рикардо Монтанер затянул свою невероятно меланхоличную и сентиментальную песню «Еще будет», слова которой врезались в мозг Андрея и он сам себе говорил — конечно будет. Все еще будет.

А Виктор Носов в это время отлеживался после побоев и пытался успокоиться. Но спокойствие это не привело его к нормальным мыслям — его снова начали мучить слова анонима, который тогда звонил и сказал, что его спасение возможно только в том случае, если не отказываться от собственной сути. Что он имел в виду?

Виктор встал с кровати и легкая боль проскочила по его телу легким шелестом, а потом быстро успокоилась. Он спустился по лестнице, убедился, что жена и Вика орудуют на кухне над ужином.

Далее, он свернул под лестницу и оказался в комнате Вики, где Стасик сидел за письменным столом и завершал домашнее задание:

— Здравствуй, — сказал Носов холодным голосом, а внутри него пульсировало отчаяние. Он боялся что ребенок за ним не пойдет, — пойдем поиграем?

— Здравствуйте, — я не могу, — мне мама сказала уроки делать, — сказал Стасик.

— Она разрешила тебе немного поиграть, — сказал Виктор.

Стасик послушно сложил тетрадку и выбрался из своего стула, подошел к Носову:

— А во что мы будем играть? — спросил он.

— В одну интересную игру, — ответил Виктор, — но она у меня в комнате, пойдем?

И они вышли, поднялись в башню по черной лестнице и очень скоро оказались в спальне Виктора:

— Смотри, — Носов расстегнул брюки и вытащил на воздух свой детородный орган, который успел напрячься за то время, пока они шли наверх.

— Какая большая, — сказал Стасик.

— Поиграй с ним, — произнес Виктор и уже от этих слов ему стало так хорошо и тепло, что плоть сама по себе стала крепнуть с каждым мгновением становясь все жестче и жестче.

— А как? — удивился ребенок.

— Возьми его в кулачок и двигай влево–вправо.

Стасик последовал требованию Виктора, хотя совершенно не понимал, что в этой игре может быть веселого. А самого Носова как будто охватила эйфория. Первые же прикосновения пальцев согрели его так, как не могли ни одни женские руки. Вот она — подавленная плоть, которая была вынуждена всю жизнь скрывать себя, притворяться не тем, кем была на самом деле, вот к какой катастрофе она приводила этого человека, который пошел на поводу у общества и задавил в себе все позывы к естественному, для его природы, влечению. Последствия для него стали самим по себе крушением всего святого, что могло вообще быть… Да. Он так этого хотел…

— А теперь попробуй взять его в рот! — сказал Виктор и закрыл глаза, сейчас его обдаст холодный душ такого блаженства, какое невозможно ни с одной женщиной. Но сами женщины всегда хотели, чтобы он интересовался ими или имел их — и он перестроил себя, сломал через силу, сделал правильным. Таким как принято. Таким как хотели все остальные. И они тоже были виноваты в том, что сейчас происходило между Стасиком и Виктором Носовым.

Катя открыла спальню мужа, чтобы пригласить его к ужину и застала эту жуткую картину, закричала:

— Извращенец! Что ты делаешь с ребенком!

Стасик отскочил от Виктора, орган которого налился кровью и был готов лопнуть, от накопившегося в нем счастья. Катя с ненавистью смотрела на мужа:

— Одень брюки, псих! Стасик, а ты иди назад к себе в комнату.

Ребенок, который, в сущности не понял ничего из произошедшего быстро побежал к себе и сел за уроки, дав себе обещание никогда не рассказывать маме, что он «играл с хозяином» в странные игры.

Катя прищурилась:

— Что это было? Ты можешь мне объяснить.

Виктор направил на нее свой глубокий и довольный от содеянного взгляд и сказал:

— Я просто перестал подавлять свое естественное начало, чтобы спастись.

В общем все кончилось очень хорошо, не так ли?

 

26. КАРТИНА НА СТЕКЛЕ

Здравствуй, мой драгоценный Сьело!

Пролетели дни в заботе и делах, и вот я снова обращаюсь к письму, чтобы ты ни в коем случае не заподозрил, что я забыл о тебе. Ночные образы постоянно смыкаются и формируют какие–то особые картины. Очень приятные и нежные. А в их центре — почти постоянно — ты. Во мне постоянно что–то расцветает в такие моменты — вижу тебя и хочется кричать от счастья, радоваться и прыгать высоко под потолок, не боясь при этом свернуть к чертям ценную люстру, которой, по правде говоря не существует, да и не повесить ее тут, пока это ты не сделаешь.

Не могу, не хочу, не знаю как делать. Не умею перестраиваться и не собираюсь. Хочу плюнуть в лицо тому, кто скажет, что это проходит. Не прошло же до сих пор. А прощать тех, кто откровенно мечтает о том, чтобы я тебя забыл я не стану. Хватит, поигрались и ладно. Теперь новый этап, новая жизнь, возможно новые люди, но лишних пускать не буду.

А моя любовь к тебе, как была внутри, жгла мою душу, так и продолжает. Кстати, Солнышко, сегодня первый день весны. На улице, правда, особо и не пахнет весной — а к концу недели вообще обещают возобновление легких морозов — просто ужас какой–то, честное слово. Скорее бы снег начал таять — от этого появляется неповторимый и нежный аромат весны. Весны нашего счастья вместе.

Еще немного и этот роман закончится, и мой дневник, мои письма вместе с ним. Я честное слово, не могу представить как я буду дальше выпускать свои мысли о тебе в полет без этих писем, этих магических строк и этой страсти. Наверное, стоит разок приехать и посидеть у тебя под окошком, но так чтобы ты не заметил. Посидеть и помечтать. Вспомнить ту весну, когда мы были вместе, ту весну которой все начало рассыпаться на глазах. Эти воспоминания — подобны частям этой страшной боли, охватывающей душу и тело, встряхивающие ее в самый неожиданный момент и подкидывающие вверх. А когда ты взлетаешь надо всем этим, первое что видно — твоя счастливая улыбка, которую я вижу на фото, расставленных по всей комнате. Потому что я никому больше не открою свое сердце. Оно навечно твое.

Я по тебе очень страдаю.

Люблю, милый.

Твой А.

01.03.2010(день)

Ирина и Анастасия оставили молодежь в гостиной за обсуждением музыки и книг, которые им были непонятны и решили уединиться в кабинете, чтобы снова секретничать и говорить в полный голос, не опасаясь, что кто–то неожиданно задаст вопрос и придется выкручиваться:

— Настя, — сказала Ирина, — мне надоело виться на сковородке подобно ужу, каждый раз, когда наши ребята сталкиваются с тем, что мы знаем чуть больше чем они. Не кажется тебе, что им было бы проще, знай они всю правду.

— Не знаю, мама, не знаю, — ответила Анастасия, — каждый раз меня что–то останавливает. Внутренний голос просыпается и говорит — не надо, не стоит им всего этого знать, спать будут спокойнее.

Ирина покачала головой и задумалась:

— Кроме того, — пояснила Анастасия, — тебе так хочется чтобы они поняли, что наша правда может соотноситься с теми убийствами? Они уже нашли какие–то камешки и, главное, ты только не паникуй сразу, но в конвертах с последним камнем убитые получали цветы.

— Что за цветы, — удивилась Ирина.

— Вот именно, мама Ира, — дело как раз в этих цветочках. Гардения, восковой плющ, дипладения и камелия. И я видела эти цветы, мне показал их Тимофей, их Рита собрала.

— Что с ними не так?

— Мама, это цветы из наших комнат. Ведь у нас редкие сорта.

— Как это возможно? — вскочила Ирина, — значит кто–то в доме это творит?

— Мало того, кто–то неумный подкинул в тумбочку Евгению два конверта с камушками. Чтобы мы подумали, что он якобы в списке.

— Настя! С этим надо идти к властям! — четко сказала Ирина, — никто из нас не в состоянии совершать такие ужасные жестокости!

— А ты так уверена в этом?

Ирина застыла:

— Это будет слишком страшным разочарованием для меня. Я бы не хотела в принципе этого знать, если все именно так. Я предпочитаю думать, что это кто–то, кто имел доступ в наш дом.

— Через наш дом, — начала объяснять Анастасия, — проходит не так много людей — все можно просмотреть через камеры видеонаблюдения.

— Какой–то замкнутый круг, — упавшим голосом произнесла Ирина, — ладно, а что нам делать с Носовыми?

— Что ты имеешь в виду?

— Они наши соседи и будут докучать нам постоянно!

— Мам, — покосилась Анастасия, — я боюсь, что ты скажешь что я цинична, но я уверена, что наш загадочный убийца уложит обоих. Если следовать его динамике, то потерпеть их рядом осталось каких–то три месяца.

— Настя, — ахнула Ирина, — и ты так легко об этом говоришь?

— А они не заслужили ты скажешь? Чтобы умереть так же как погибли все остальные? Они заслуживали этого меньше чем эти двое, Носовы совершили очень много зла и должны отплатить за него, я в этом уверена.

— Как бы это не было мне противно, но я вынуждена признать это. Без этих уродов, этот мир стал бы чище…

Кстати, эти самые уроды в этот самый момент очень зрелищно скандалили, переместившись в гостиную. Стасик уже давно спрятался у себя и изображал занятость над уроками:

— Ты самый настоящий урод! — не скупилась на интонации Катя, — попытаться совратить маленького ребенка на такие мерзости!

— И ничуть не жалею, — оскалился Виктор, — в какой–то момент я просто понял, что всю жизнь обманывал сам себя, с того самого момента как по требованию окружающих подавил в себе влечение.

— Я не понимаю… Как это получилось? Что это было? — для Кати все это оказалось сумасшествием с самого начала, и особенно сейчас.

— Катя, — ответил Виктор, — ты ничуть не лучше моей мамы и моего папочки, которые сделали все, чтобы я отрекся от себя.

— Объясни наконец, Витя, — что за бред ты пытаешься до меня донести?

— Я никогда не получал истинного удовольствия, когда спал с тобой, Зиной или любой другой женщиной! Потому что всю жизнь я думал только о том, насколько прекрасны для меня ласки человека моего пола. Я всю жизнь вожделел своих друзей, коллег, сотрудников. Когда я пожимал им руку то старался перенять у них максимум ощущений, ведь это был единственная возможность соприкоснуться с любимым объектом.

Катя упала на диван:

— Витя… Так ты гей?

— Да, Катя. Просто в шестнадцать лет обнаружил, что меня влечет к однокласснику. Это вовремя просекла моя мама, потащила меня по психологам, которые искалечили мое желание, изменили мой разум, но не до конца, потому что заложенное природой не выдавишь до конца.

Катя схватилась руками за голову:

— Господи, какой позор… Что подумают в обществе? И при всем этом, ты позволил нам проделать все это с собственным сыном?

— И сейчас я понимаю, — говорил Виктор, — что совершил страшное преступление по отношению к нему. Если бы я мог его увидеть, то на коленях умолял о прощении.

— Ну попробуй, — раздалось в гостиной и Носов обернулся, — Андрей Спицын стоял на пороге и смотрел на своих родителей с пренебрежением, — я хочу посмотреть как ты это сделаешь.

— Не поняла, — подпрыгнула Катя, — вы хотите сказать? Вы…

— Успокойтесь, Екатерина Михайловна, — сказал Андрей, — просто ваш сын не погиб во взрыве гаража. Он выжил, но к счастью для него все забыл. И вернулся чтобы разобраться во всем. И с вами, мои дорогие в том числе. А то, что я сейчас услышал, меня очень сильно позабавило.

— Сынок, — кинулся со слезами на глазах Виктор, но Андрей остановил его жестом:

— Не приближайся ко мне, — сказал он, — ты искалечил мою жизнь, уничтожил того, кого я убил. Причем отчасти моими руками, а теперь оказывается, что ты сам прошел через такое же и не сделал никаких выводов?

— Я думал, — на глазах Виктора блестели самые настоящие слезы, это уже само по себе было таким нонсенсом, схожим с отменой «Дома‑2» или признанием «Фабрики звезд» самым бездарным изобретением современности, — я считал что ты должен быть правильным. Таким как все. Я загнал всю свою сущность глубоко и скрывал ее от вас всех.

— И не думал о том, что один раз подавив это в своем роду, ты все равно получишь это еще раз, — сказал Андрей, — природу не обманешь.

— Это не природа, — закричала Катя, — это распущенность, развращенность. Этот гордеевский урод тебя развратил, отвернул от нас и разрушил нашу семью. Я так была рада когда он сдох!

— Я и не сомневался, — сказал Андрей поглядывая на продолжающего рыдать Виктора и опустившегося на пол, — я видел тебя тогда и прекрасно помню как ты летала от радости. А мне хотелось умереть.

Виктор пополз на четвереньках в сторону Андрея, остановился у носков его ботинок и сказал сквозь рыдания:

— Сынок, прости меня за то что я совершил, пожалуйста, — и он прикоснулся губами к его ботинкам.

Андрей брезгливо пнул Виктора и оттолкнул его:

— Не смей, слышишь? — сказал он, — мне нечего прощать тебе. Очень просто разрушить жизнь человека, а потом по–идиотски умолять о прощении, ты не думаешь? Разве нет?

— Андрюша! — взмолилась Катя, — он твой отец!

— Всегда этому поражался. Значит, если он меня породил, то ему допустимо вытворять со мной любые безумные вещи, травить меня, а потом я буду обязан его простить потому что он мой отец? Он не отец, он самый натуральный донор спермы, считающий, что его творение должно слепо подчиняться ему и делать все что хочет только он.

— Сынок, прости меня, — продолжал подвывать Виктор.

— Он забыл о главном, — парировал Андрей, — когда понял, что я родился таким же как он, то решил, что я должен быть изуродован так же как и когда–то он сам. Это отец? Это мразь, с которой я не хочу иметь ничего общего.

Виктор уже ничего не говорил, он так и остался лежать на полу и биться в рыданиях:

— А теперь послушайте! — добавил Андрей, — я сделаю все, чтобы вы пожалели обо всем, что совершили восемнадцать лет назад. И я уже не тот наивный мальчик, который легко подвергался вашему психованному влиянию и давлению. У вас не было никаких прав творить все это. Запрещать, уродовать, насиловать мой разум. Вы заплатите нам до последней копейки, даже если для этого вас придется сгноить в тюрьме!

Андрей собрался уходить, развернулся и увидел, что последние слова, а возможно и приличную часть беседы слышала Соня:

— А ты что здесь делаешь? — спросил он.

— Пришла спросить у этих, — холодно сказала она, — посмотреть им в глаза и задать вопрос — как они могли пойти на такой позор. Но все чего мне пришлось услышать вполне хватило. Так что я ограничусь тем, что скажу — мне известно, что вы не родные мои родители. Я рада, что у меня есть брат, — она нежно посмотрела на Андрея, — пусть и по сути не родной, но нас объединяет одно общее несчастье — быть воспитанными вами и вырасти нормальными вопреки ему. Это все что я хотела сказать и более не хочу оставаться в этом грязном доме. Желаю вам удачной вечеринки, и постарайтесь, чтобы гости не утонули в той грязи, которая вас окружает. Пойдем домой, Андрюша.

Соня и Андрей развернулись и вышли из гостиной. Вдруг в гостиную вбежала Вика:

— Что случилось с моим сыном? О каких жутких играх он рассказывает? И что с Виктором, почему он лежит на полу?

— Поясни по порядку, что с твоим сыном?

— Он сидит напуганный в своей комнате, мне сказал, что играл с хозяином, а потом пришла хозяйка и подняла крик…

— Вика…, — сказала Катя, — мой муж…, — она не знала какие слова подобрать, — этот старый педофил склонил Стасика к оральному сексу.

Вика в ужасе обернулась к хозяину и не говоря ни слова вышла из гостиной. В следующий момент Катя умоляла ее остаться, обещала выгнать мужа из дома, но Вика была непреклонна и сказала:

— Для меня мой сын важнее любой суммы денег, — за ней захлопнулась дверь.

Виктор перебрался на диван и понемногу успокоился.

— Предательница, — сказала Катя, — Иуда и предательница. Подлая стерва. Она не сорвет мой триумф. И ты тоже, — она кивнула мужу, — иди умойся, старый пидор.

Катя поднялась и со всем оставшимся в ней достоинством, если это понятие вообще когда–нибудь в ней существовало пошла по лестнице по направлению к своей комнате.

Виктор Носов тоже встал с дивана, и как был — в джинсах и легкой рубашке вышел из дома. На улице уже бушевал шторм, ветер поднимал с земли куски пластика, бутылки, легкие жестяные банки. Сверкала на все цвета радуги молния и гремел на свои лады агрессивный гром, от которого хотелось бежать и прятаться как можно дальше, чтобы тебя не нашли.

Носов приоткрыл калитку своего дома и пошел пошатываясь вдоль тротуара, пока его силуэт вовсе не исчез на горизонте…

Тем временем Соня и Андрей появились в гостиной дома Гордеевых. Соня по прежнему была несколько возбуждена всем услышанным. Тимофей и Женя поднялись им навстречу. Соня сказала Жене:

— Милый, нам надо подняться и поговорить. Втроем.

Тимофей пожал плечами:

— Вот так всегда, все разбегаются и оставляют меня одного.

— Не обижайся, Тим, — сказала Соня, — но это необходимо именно нам троим.

Они молча поднялись наверх оставив его в полном недоумении. Тимофей решил пойти к Марине, чтобы рассказать свежие новости и поделиться тем, что его благополучно оставили ни с чем, так как не все секреты могут быть ему доступны. Марина на этот счет высказала предположение, что иногда могут существовать тайны, которые хочется доверить не всем. Так или иначе, но это немного успокоило Тимофея и он предложил своей крестной сыграть партию в шестьдесят шесть.

Соня, Андрей и Женя ушли в комнату последнего и расселись там по углам.

— И что за секрет вы мне хотели поведать? — начал Женя.

— Дело в том, что Андрей — мой брат по несчастью, — сказала Соня.

— Не совсем понял каким образом, — улыбнулся Женя.

— Все очень просто, — сказал Андрей и грустно улыбнулся, — мне повезло намного меньше. Я, в отличие от Сони — родной сын Носовых, которого они считали давно погибшим и даже похоронили. Правда в закрытом гробу.

— Но как все так получилось? — удивленно пролепетал Женя, — что за странные совпадение?

— Я все вам расскажу, — сказал Андрей, — возможно крестная мне не скажет за это спасибо, но вы должны знать всю правду.

Андрей начал свой грустный рассказ. Все время, пока он говорил Соня и Женя не проронили ни слова, они не знали как все это комментировать и воспринимать. Та старая история заворожила их, схватила и потащила назад во времени, когда их еще не было на этом свете.

Они вдвоем словно вернулись в то время, увидели людей и ситуации, их проблемы и несчастья, их любовь, ненависть, страсть и пороки, которые ими двигали, когда они принимали свои роковые решения в той кошмарной и позорной истории.

За окном продолжала бушевать стихия. Ветер ломал деревья, срывал ветки, они летели встречным потоком и врезались в каменные ограждения разлетаясь на щепки. Весь город попрятался по своим углам и боялся высунуть на улицу носа. По Озерску было передано общее штормовое предупреждение, часть станций метро были закрыты из–за угрозы подтопления. Одна из станций Кольцевой линии, «Богемская» пострадала от рухнувшего на ее стеклянные конструкции дерева, которое пробило несколько окон. Платформа и пути были засыпаны стеклом, а движение на линии было остановлено до ликвидации последствий. Причем найти замену этим особым стеклам было довольно сложно. Хотя никто не мог понять, почему стекла «Богемской» не выдержали, в сущности столь легкого для их прочности удара.

Андрей закончил свой рассказ и Соня перевела дух:

— Я просто не знаю что сказать, — сказала она, — порой судьба поступает с нами очень причудливо и странно.

— А я бы сказал, — добавил Женя, — что она просто заново переписывает одну и ту же историю. Правда не совсем понимаю зачем и как оно так сложилось, что наши истории благополучно повторили все что было тогда.

— И я тоже не знаю, — развел руками Андрей, — для меня это такая же загадка как и для тебя. Наверное дело в любви. Это она над нами шутит, а не судьба. Я совершил ошибки и за них поплатился по полной программе.

— Андрюш, — сказала Соня, — но разве это расплата? Ты нашел любовь. Она к тебе вернулась! И я думаю, что не все потеряно. Можно еще исправить положение.

— Согласен, — добавил от себя Женя, — вам надо встретиться и поговорить. Расставить все точки над i. Без этой беседы ваше расставание просто мучение для обоих. Вы поговорите и все образуется. Я знаю.

— Так что не надо отчаиваться, — сказала Соня, — твоя любовь вернулась! И вы еще будете счастливы.

— Да, — ответил Андрей, — вернулась и потом была утеряна. Ладно, спасибо что выслушали, я пойду к себе.

— Хорошо, — кивнула Соня, — только пообещай мне что не будешь слишком грустить.

— Соня, ты понимаешь, что я не смогу не грустить без него.

— Понимаю, — сказала она в ответ, — но ты постарайся.

— Хорошо, — кивнул Андрей и вышел из комнаты.

Соня посмотрела на Женю и крепко его обняла:

— Милый мой, — сказала она, — если бы ты знал, как я боюсь тебя потерять, мое Солнышко.

— И я тоже очень этого боюсь, — ответил Женя, — мне кажется что нам надо выключить свет и немного подумать о себе.

— Какой же ты у меня нетерпеливый.

— Я всегда нетерпелив, когда дело касается таких вещей.

Женя выключил свет и обнял Соню. Она поцеловала его в шею и сказала на ухо:

— Как же я люблю твои объятия, поцелуи. Все–все–все…

Андрей ушел в комнату Антона и лег на кровать, запустив на компьютере песню молдавской группы «Миллениум» «Картина на стекле». Сквозь окно можно было увидеть стену дождя на улице, безумие стихии, летевшие ветки. Капли врезались в стекло и рисовали на нем картину, очень скоро Андрей смог нарисовать в своем воображении любимый и родной образ, который волновал и возбуждал его сознание. Он видел Антона в этой картине из воды, и тот улыбался, дарил ему свой лучезарный свет. И только эти лучи могли позволять Андрею идти дальше.

Он встал с кровати и достал из своей сумки фото Антона в рамочке. Как только его глаза упали на любимое лицо из глаз сами собой брызнули слезы. Андрей вернулся на кровать и прижался грудью к фотографии, повторяя лишь:

— Солнышко мое, родной мой, как же я люблю тебя и не могу без тебя жить

Сердце его билось очень часто и беспокойно ударялось о грудную клетку и передавало свое волнение другим клеткам организма и все пульсировало, не могло функционировать нормально.

А боль, что управляла этим процессом продолжала расти и захватывать его. Андрей не успел отреагировать на стук, в комнату вошла Ирина и увидела всю эту сцену:

— Андрюша, — сказала она присев на кровать и мягко положив свою ладонь ему на спину, — не терзай себя, пожалуйста.

— Не могу, — глухо сказал он, — это сильнее меня, я ощущаю что ему сейчас очень плохо и потому не могу, просто не могу терпеть и выносить это страшное ощущение. Ведь он же сейчас мучается точно так же как и я!

— Я знаю, — сказала Ирина, — я пришла с тобой поговорить как раз об этом.

— О чем?

— Андрюша, я хочу попросить у тебя прощения. За то что было в прошлом, и особенно за то, что было сейчас. За себя и за Клару, я знаю что она бы тоже одумалась и сказала тебе это.

— Я не держу зла, ни на вас, ни на нее.

— Но я считаю что должна попросить прощения.

— Хорошо, оно принято.

— Скажи, чем я могу тебе помочь, — спросила Ирина после небольшой паузы.

— Мне сейчас ничего не нужно, кроме одного. Любви Антона. Его присутствия. Я очень тяжело переживаю его отсутствие, оно для меня как медленная казнь.

— Я вижу, — сказала Ирина, — и мне от этого очень тяжело.

— Поверьте, я не хотел.

— Давай мы завтра вместе съездим и поговорим с Антоном, — предложила Ирина.

— А вы думаете это поможет?

— Я уверена, — сказала она, — точно поможет. А сейчас ложись спать, положи его фото под подушку и пусть он тебе приснится. Я знаю, что ты этого очень хочешь.

Андрей лег на бок и решил попытаться заснуть, но в голову продолжали лезть жуткие мысли. Потому что его сердце чувствовало боль, которая передавалась от Антона…

…Да, Антон лежал в темной комнате и не мог сомкнуть глаз. Он достал давно спрятанный от хитрых глаз Гниды фото Андрея и часами рассматривал его, целовал, разговаривал с ним и лил слезы, потому что не мог выносить разлуку, которая изнутри его мучила. И не было конца этому страданию, которое по капле выдавливало из несчастных душ горечь.

А за окном бесилась природа, так, словно ее истерика в виде вихря из веток и желтых листьев происходила потому, что влюбленные не могли быть вместе и те, кто в этой ситуации были виноваты.

* * *

Наступило утро и город приступил к залечиванию своих ран, нанесенных безумным штормом, прошедшим минувшей ночью. Поскольку городские службы были готовы к такому развитию природных шалостей — то и ликвидация последствий не оказалась для них сложным мероприятием.

Слезы природы, пролившиеся на город дождем благополучно ушли в сточные коммуникации и к девяти утра о разгуле стихии уже было не вспомнить. Разве что несколько сломанных и поваленных деревьев немного намекали на случившееся.

Катя проснулась довольно рано и сразу же бросилась к окну — из него довольно хорошо было видно дерево, которое упало аккурат на стоянку, которую послезавтра предстояло использовать на ее вечеринке. Выскочив из спальни она принялась будить мужа, но обнаружила, что Виктора дома нет — следовательно после вчерашних скандалов он так и не вернулся. Это ее ничуть не смутило — по крайней мере, намного лучше будет, если на празднике супруг будет отсутствовать «по срочным делам». Быстро спустившись в гостиную она вспомнила что осталась без прислуги, но ее это особо не заботило — в одиночку она сама справится со всем этим. Но надо срочно убрать дерево. Порывшись в телефонном справочнике она набрала телефон экстренной службы:

— Алло, здравствуйте, — сказала она, — у меня у дома на стоянку упало дерево, вы не поможете его убрать?

— А где вы проживаете? — раздался на том конце прокуренный женский голос.

— улица Северодвинская, 96.

— А у вас дом в частной собственности?

— Да.

— Тогда звоните в ваше управление и нанимайте рабочих. Город на частных владениях уборку не делает.

— Как?! — опешила Катя, — у меня завтра прием, приедут лучшие люди города!

— Извините, дамочка, — но я вам помочь не могу, — повторил прокуренный голос, — вы находитесь на своей земле. Город за нее не отвечает, я не могу занимать линию долго, потому до свидания и удачной уборки.

Катя пришла в себя и решила пойти хитрее. Но не тут то было — ее план с попыткой позвать помочь людей с улицы и заплатить им жестко провалился — наличности на борту дома Носовых не было в принципе.

Результатом этого стала убийственная картина. Катя раздобыла в гараже большой буксир. После чего оделась(при этом в довольно дорогой костюм) после чего вышла на родной участок, который, из–за того, что находился в низине сильно намок, а в районе упавшего дерева наблюдался прямо–таки бассейн олимпийского резерва в котором можно было проводить заплывы. Оказавшись по колено в воде, и понимая, что она заливается в ее кожаные штаны, купленные буквально три дня назад за бешеные деньги, Катя привязала буксир одним концом к дереву, а второй конец привязала к автомобилю мужа — поскольку на нем буксировочный шар присутствовал.

После этих манипуляций, мокрая по пояс, она ухнулась на кожаное водительское место машины супруга и стала пытаться газовать, а это оказалось не таким простым делом — бензобак Виктора был совершенно пуст. Итоговое решение — бежать в гараж и искать бензин, которого, разумеется там не было. Но Катя была не Катей, если бы не нашла выхода и из этого тупика. Найдя в гараже массивную канистру, правда пластиковую, в какой привозили артезианскую воду, она утащила ее в свою машину и поехала на поиски бензина, желательно на ближайшую бензоколонку, где принимали кредитные карточки. Но там наступила явная эпидемия невезения. На двух бензоколонках не работал терминал и карточки не принимали, еще на четырех ей отказались залить бензин в столь необычный сосуд. В конечном счете Катя допилила до Мякур, где на бензоколонке, на которой все ее знали, она заправила свой автомобиль и налила злополучную канистру.

Вернувшись домой, она первым делом отправилась в гараж на поиски воронки, которой естественно не было. Зато она нашлась на кухне — через эту штуку с узким носиком Вика процеживала подсолнечное масло.

Взяв вороночку, которая была уже горла бензобака раз в пять, Катя немыслимым усилием выволокла канистру для воды с десятью литрами бензина и начала адскую процедуру. Цедить бензин оказалось не так просто — в результате примерно половина бензина была вылита, а в бензобак попало в лучшем случае литра три. Все остальное тонким слоем было разлито по площадке Носовых, так что, если бы кто–то курил, то можно было устроить игру в поджог моря, поскольку весь бензин скопился в том углу, где образовался бассейн олимпийского резерва.

Находчивая Катя, понимая, что столько бензина не хватит на вывоз дерева подальше от дома и желательно за город, решила на имеющемся бензине доехать до бензоколонки у метро, где были готовы взять кредитку, но категорически не хотели его наливать в канистру для питьевой воды. Быстро отстегнув буксир, все в том же наряде Катя выехала из своих владений и направилась к пункту назначения. Но в тот день ей явно не везло. Заправив машину Катя наехала на кусок витрины, которую выбило около автобусной остановки и заднее колесо слева лопнуло.

Весь паноптикум мелких магазинчиков вокруг метро «Садовая» собрался посмотреть на то, как дама в шикарном, но уже немного испачканном костюме, в котором надо сидеть в спортивных машинах, меняла сама правое заднее колесо роскошного автомобиля.

Закончив и эту проблему Катя, белые кожаные штаны которой уже были возведены в степень черно–белого арт–нуар, села назад в машину и поехала домой. Там она вернула буксир на место и потащила волоком дерево, которое, к ее ужасу застряло в воротах, его развернуло. Катя решила поддать газу посильнее, в результате чего получилось зрелище, которое многие автолюбители Северодвинского запомнили на всю оставшуюся жизнь.

Когда сила газа достигла своего апофеоза, шар, и штанга, на которой он был закреплен к днищу не выдержали столь варварского обращения, раздался адский хруст и визг. Штанга оторвалась, а дерево вылетело на середину проезжей части перегородив дорогу, а над ним летела машина, которая перелетела через него, сшибла ограду парка и врезалась в фонарный столб со снопом искр. Катя так и застыла с рулем в руках и продолжала газовать…

Вскоре ее вытащили из раскуроченного автомобиля, при этом сама наша героиня была целехонька, только слегка напугана.

Сдав тем самым лучший автомобиль мужа в металлолом Катя вернулась домой для новых подвигов. Разумеется следовало откачать образовавшийся на стоянке бассейн олимпийского резерва, в котором содержалось около пяти литров высокооктанового бензина, который бы с радостью вспыхнул, если бы к нему приложили спичку или сигаретку. Поняв, что правила пользования насосом для нее являются китайской грамотой Катя решила вычерпать этот бассейн самостоятельно при помощи двух ведер. Когда объемы жидкости на стоянке значительно снизились, пополнив тем самым выгребную яму (поскольку весь этот раствор воды на бензине Катя выливала в унитаз, в туалете у кухни, отчего там быстро распространился амбре бензоколонки), Катя выдала чудо рационализации, которое помнила с тех времен когда у нее был аквариум. Взяв длинную пластиковую трубку, которую она откопала в гараже Катя опустила один конец в лужу, а второй взяла в рот — чтобы создать по трубке водоток. Втянув жидкость она оценила ее вкусовые качества и стала наполнять первое ведро. Дойдя до компьютера она распечатала полученные счета и направила их на оплату. После чего сбегала к ведрам, первое наполнилось на четверть. День обещал быть длинным и тяжелым, но она не собиралась отступать, так как до дня Икс оставалось совсем немного времени.

* * *

Соня и Женя сидели у себя, разложив перед собой камушки, цветы, распечатав фото жертв и пытаясь разобраться в этой шараде, которую им подсунула жизнь. Женя вытащил из принтера фото Риты и присовокупил его к созданной композиции:

— Итак, — сказал он, — у нас есть четыре жертвы. Пропавшая Рита, которая нам весь этот компот собрала и загадочно исчезла, причем не исключаю, что ее исчезновение напрямую связано с расследованием.

— Возражаю, — сказала Соня, — Рита могла исчезнуть по другой причине.

— Не согласен, — ответил Женя, — я подготовил тебе сюрприз.

— Какой? — испугалась Соня, — я боюсь сюрпризов. Очень!

— Я связался с родителями Риты в деревне сегодня утром. Это было сложно, не спрашивай, что мне пришлось сделать, но я их нашел. Они о ней тоже ничего не знают и страшно волнуются.

— Просто восхитительно, — прокомментировала Соня задумавшись, — значит та правда, которую рассказал нам вчера Андрей, правда в несколько модифицированном виде, а мы не знаем в каком.

— Это плохо, — сказал Женя, — потому что выдавить из Антона что к чему у нас не получится. Придется анализировать.

— Начнем с жертв. Если убийца действительно следует своим желаниям расплатиться за ту старую историю, то, боюсь, у меня нет иных кандидатов на последние жертвы, кроме как мои бывшие родители. Оба. Вопрос только в том, в каком порядке.

— Нет, Соня, — сказал Женя, — вопрос в другом. — есть ли резон нам с тобой пытаться его остановить.

— В смысле?

— Я не удивлюсь, — подвел итог Женя, — что Рита исчезла по этой причине. Она решила не мешать убийце. Уверен, что у всех нас ее смена курса вызвала бы мгновенные вопросы и подозрения.

— Не въехала совершенно, Что за смена курса, что ты мне вообще сейчас за бред рассказал?

— Рита сбежала, чтобы не мешать убийце, вот почему. А мы бы заподозрили ее увидев, что она отказалась от расследования.

— Женя, — засомневалась Соня, — ты несешь чистейший бред. Она бы в таком случае все выложила Тимофею. И не убежала.

— Ты думаешь?

— Уверена на все сто процентов. Даже на сто пятьдесят.

— Хорошо. Оставим пока Риту в покое. Нам надо самим принять решение и кое что понять, — сказал Женя.

— Жень, — ответила Соня, — давай мы лучше учиться поедем спокойно, вместо того, чтобы страдать черт те чем. Мне вот искренне плевать — убьет он их или нет. Я бы не стала его останавливать.

Они быстро собрали все камушки и цветочки и вышли из комнаты, чтобы раздобыть себе завтрак. В коридоре они столкнулись с Андреем и Ириной. Они были уже одеты для улицы, в руке Андрей держал пакет с завтраком:

— Вы куда это с такой экипировкой? — удивился Женя.

— Мы едем с Антоном поговорить, — с верой в голосе сказал Андрей.

— Я решила им помочь, — сказала Ирина и улыбнулась Соне, — как тебе спалось сегодня?

— Спасибо, бабушка, — ответила Соня, — хорошо!

Вчетвером они спустились в гостиную и встретили Анастасию, которая сияла:

— Вы слышали что на улице делается?

Все четверо ответили отрицательно и Анастасия во всех красках описала им вылет машины Кати Носовой из ворот собственного дома, произошедшее десять минут назад.

— Ее пытались убить? — испугалась Соня.

— Убить? Таким образом? Она пыталась отбуксировать упавшее дерево. По моему, чтобы устроить такое, нашему пресловутому убийце надо было ее сильно накачать веселящими препаратами, разве нет?

— С ней все в порядке? — спросила Ирина.

— Машину пилят, но она вроде живая. И как можно было до такого допереть — тащить дерево на буксире. Весь район обсуждает, мне наш сосед в аську написал буквально только что, — весело сказала Анастасия.

— Интересно, — поинтересовался Женя, — а где же ее муж во время этого триумфа был.

— Наверное спал, — сказал Андрей, — он вчера сильно перенервничал, потому принял как обычно, это я точно знаю — всегда в таких случаях он заливал за воротник настолько, что шерсть дыбом вставала.

— Скажи мне, — произнесла Анастасия, уверенная в том, что Соня и Женя не в курсе истории и рассчитывая, видимо, что он выкрутится, — а откуда тебе все это известно.

— Тетя, — сказал Женя, — мы уже в курсе всего, не надо спасать Андрея зря.

Анастасия грозно посмотрела на Андрея, а он ответил:

— Соня застала меня во время скандала с этими психами и все слышала. Я все им рассказал. Она теперь моя сестрица по несчастью.

— Так даже лучше, — вмешалась Ирина, — все и все знают!

На том они и остановились в этом разговоре. Соня и Женя отправились завтракать, Анастасия поехала в контору, а Андрей и Ирина отправились в Клин.

* * *

Ранним утром, примерно за час до описанных выше событий Гнида проснулась в своей постели и отправилась на кухню, где обнаружила, что бабушка еще спит. Хотя в это время она всегда уже просыпалась.

Поняв, что такого второго шанса у нее не будет, Гнида отправилась в комнату где спал Антон и разбудила его сказав:

— Я приготовила тебе сюрприз, собирайся скорее. Из вещей бери только необходимое.

— А куда мы поедем, — сказал, не понимая что происходит, Антон.

— Я же сказала, что это сюрприз! В одно очень тихое место!

Антону не хотелось никуда уезжать, но расстраивать Надю ему не особо хотелось, потому он быстро оделся и собрался.

А Полина все не появлялась. Пока Антон был в душе и сушился, Гнида вызвала такси. После чего вытащила из тумбочки в прихожей ключи и про себя подумала, что надо действовать быстро, иначе ее энергичная бабушка все разрушит своими совестливыми мыслями, о особенно, что еще хуже — советами.

Быстро сварив кофе, она разлила его по чашкам и позвала Антона завтракать. Кофе был терпим, а вот черствые булки, которые Гнида раскопала из неизвестных закромов — откровенно ужасными, но на сей счет Антон решил промолчать, чтобы не расстроить активно крутившуюся вокруг него девицу. А та продолжала порхать вокруг него, как фигуристка с крылышками, то вставая в ласточку, то делая тройной тулуп.

Расправившись с завтраком они накинули легкие сумки и уже на пороге Антон сказал:

— А предупредить бабушку?

— Она спит! — сказала Гнида, — ты ее будить хочешь, она легла вчера поздно. Я ей позвоню позже.

— Хорошо, — согласился Антон и они пошли к лифту. Тут стоит отметить, что Гниде повезло просто фантастически. Как только лифт номер 2 закрылся и кабина поехала вниз, открылся лифт номер 3 и из него вышла Полина, которая на самом деле отсутствовала дома всю ночь, так как виделась с Сергеем и потратила все это время на обсуждение сложившейся ситуации и поиски выхода из нее. Пока что положение дел было совершенно глухим, и каков будет из него выход понимания не было совершенно.

Полина открыла дверь и прошла в прихожую. Странная тишина сразу ее насторожила, потом, увидев, что отсутствует обувь внучки и ее спутника она поняла — Гнида вывезла Гордеева подальше от нее так как боялась, что Полина ляпнет лишнего.

Тем временем Антон и Гнида вышли из подъезда и быстро заняли место в такси, которое должно было отвезти их «куда–то за город».

— И все–таки, — куда мы едем? — спросил Антон, садясь в машину.

— Хватит задавать вопросы, слышишь? — возмутилась Гнида, — я хочу тебе сделать очень приятный сюрприз, а ты все спрашиваешь и спрашиваешь. Хватит!

Антон спокойно сел и закрыл дверь.

Как только их такси отъехало к подъезду припарковался автомобиль, на котором Андрей и Ирина приехали поговорить с Антоном.

К этому времени Полина уже успела обежать всю квартиру и убедиться в том, что внучка собрала вещи и смылась. Но куда она могла сорваться та и представить себе не могла.

Устроившись поудобнее на кухне и поставив чайник, чтобы заварить чай она уже собралась звонить Сергею и сообщить о пропаже, как вдруг ее с места поднял звонок домофона, который Полина не ожидала в это время. Ответив на звонок она испытала еще большее недоумение — бабушка Антона Ирина? Вот это гости! Но что они хотят? Разве что поговорить с Антоном. Но ведь его нет здесь, что же ей со всем этим безобразием делать. Все равно принимать четкое решение уже поздно. Они уже поднимаются на лифте вверх, и буквально через пару минут будут на пороге. Значит — действовать по обстоятельствам и не паниковать.

Открыв дверь она впустила в прихожую Ирину и остолбенела увидев Андрея:

— Здравствуйте, — сказала Ирина, — мы приехали поговорить с Антоном, а это…

— Я знаю кто это, — сказала Полина, — я тебя помню. Мне Сергей все рассказал. Проходите на кухню, там и поговорим. У меня нет для вас хороших новостей.

Они расселись вокруг стола и Полина сразу все объяснила:

— Вы не сможете поговорить с ним, так как его тут уже нет.

— Как? — воскликнула Ирина, — но Г… то есть Надя привезла его сюда, ведь так?

— Да, — кивнула Полина, — но сегодня утром она уехала вместе с ним. Куда, я не знаю — она воспользовалась моим отсутствием.

— Что значит воспользовалась? — не понял Андрей.

— Андрюша, — сказала мягко Полина, — он все это время, когда моя внучка его не видела, сидел в комнате моей дочери с выключенным светом и рыдал. Я слышала его дыхание, мне не спутать его ни с чем. Он очень мучился, я это видела, и Наде говорила, но она ничего не хочет слышать, мне кажется что это навязчивой идеей для нее стало.

— Она мне первому, — объяснил Андрей, — сказала что любит его. Уже когда мы признались друг другу в чувствах. Я очень смутился и не знал как мне поступать. Сейчас то я понимаю, что ее следовало отдалить от Антона как можно сильнее, но я ощущал себя перед ней виноватым.

— И совершенно зря, — сказала Полина, — не удивляйтесь моим словам, но моя внучка отхватила все худшее, что было в моей покойной дочери. И, наверное поэтому, я согласна с тем, что лучше бы ты выкинул ее подальше. Этот удар судьбы должен был заставить ее задуматься над тем, что она делает.

— Но я так не сделал, — сказал Андрей.

— Вот и я поражаюсь, — удивилась Ирина, — почему всегда порядочность оказывается в проигрыше?

— Я не знаю, — ответила Полина, — я всю жизнь проработала в правосудии — и постоянно видела столько несправедливостей, когда жизнь карала за какие–то прегрешения более правильных и порядочных людей. А вот тут я даже знаю по какой причине.

— И, — спросил Андрей, — что за причина.

— Подлые и умные попадаются намного реже, как это ни грустно, вот в чем несправедливость.

Полина разлила всем чай и достала конфеты и печенье:

— И бороться с этим ужасом наше общество не хочет совершенно, — добавила Полина, — порой кажется, что это ему просто выгодно.

— Все очень просто, — объяснила Ирина, — по моему таких гадов и подлецов как Виктор Носов в этом мире намного больше.

— А ведь я вчера получил объяснение его поведения, — вдруг выпалил Андрей. Он не собирался поднимать эту тему в разговоре с двумя почтенными бабушками, но вдруг его пробило.

Полина подняла глаза от чашки:

— И каково же оно?

— Дело в том, что он меня вчера умолял простить его. Я узнал, что мой отец — гей. Что его всегда влекло к мужскому телу. Но в молодости с ним была проведена приличная проработка моей ныне покойной бабушкой, которую я и не видел никогда. И это подавление сделало из него чудовище.

— В жизни бы не подумала, — сказала Ирина, — что Носов такой.

— А я не удивлена, — ответила Полина, — что–то из этой оперы я и ожидала услышать. Просто опыт. У меня был случай в практике. Судили маньяка, который убил в Смоленске шестнадцать женщин. Все они были в почтенном возрасте, ровесники его матери. Сам он — вроде бы примерный семьянин, жена, двое детей и вот тебе… А оказалось, что маму он свою ненавидел до колик, потому что она из него выдавила всю гомосексуальность — причем она проявлялась не в виде переодеваний в платья, и манерным он не был. Просто ему мальчики нравились. И все. Мамаша потащила его лечиться и в результате перекорежила ему всю психику настолько, что у него на этой почве крышу сорвало. И понеслось. Жену, кстати, тоже мама выбирала, но в этом ему очень повезло, женщина понимающая оказалась. Но расшатанную психику уже не вернешь на место — если крен пошел, то дальше будет только хуже.

— Где же нам искать Антошу, — вырвалось у Андрея, — я не хочу ему такого будущего.

— И не будет, — сказала Полина, — я сегодня с Сергеем говорила, думаю, что все скоро разрешится. Я обещаю. Надо просто немного подождать.

Угу, все кончилось хорошо.

 

27. ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ

Милый Сьелито!

Мы почти добрались до развязки, остается еще целая куча событий, но на них очень мало времени. За окном все тот же первый день весны, оказывается, что в этот день отмечается Международный день котов! Во как!

Кошки сегодня даже и не догадываются насчет столь важного праздника. И неудивительно. Зачем им праздники и выходные, если кошке не надо бегать на работу, зарабатывать деньги, учиться и много чего еще. Но, при этом я не хочу быть кошкой совершенно.

А я пока не утонул в этой страшной апатии и даже Конца света поблизости не вижу. Не знаю — хорошо это или нет.

А вот я тут подумал, что письма какие–то длинные получаются. А ты бац — и обеспокоишься вдруг — чего оно короткое такое? Не думай. Я еще напишу тебе длинное письмо, а сейчас не могу отвлекать, тем более что Катя уже готова к своей инфернальной вечеринке, а Соня и Женя вышли в своем расследовании на финишную прямую. Ну и, конечно, уже давно пора полностью наказать Гниду. Хватит ей нам нервы портить и волосами этими гадкими с толку сбивать…

Милый, я тебя очень люблю.

Скучаю и тоскую

Целую и крепко обнимаю.

Твой А.

01.03.2010(ночь)

Итак. Вот он настал этот день, который Екатерина Михайловна ждала с такой пылкой страстью. Та дата, когда ее примут в высший свет и она блеснет в нем всеми возможными способами.

С утра Катя была на ногах, а ее дом напоминал растревоженный муравейник. Около семи утра приехал грузовик с охлажденным мясом. Его водитель был очень любезен, потому что вовремя не смогли доставить все:

— Заказ был очень большой, — сказал он, — потому остатки мяса довезут завтра.

— Это не страшно, — сказала Катя рассматривая куски мяса в пластиковых контейнерах, обтянутых целлофаном, — перенесите все в кухню.

На кухне уже орудовали четыре повара, помещение было разделено ими на четыре части и вроде все они помещались:

— Ты обратил внимание, что в туалете пахнет так, будто в смыв бензин залили, — сказал повар–итальянец.

— Заметил, — сказал мексиканец, — если провалимся, значит нас сожгут в этом туалете.

— А почему она одна все делает? — спросил француз.

— Муж уехал в Смоленск насчет суда, с юристами консультироваться, — пояснил повар–бразилец, — она всем это уже рассказала раз пятнадцать.

— А горничная Вика значит вместе с ним свалила? — спросил мексиканец.

— Да. Про Вику то не слышно ничего третий день уже, — ответил француз.

— Это очень странно, — сказал итальянец. И тут принесли мясо.

Повара собрались вокруг упаковок и не знали что сказать:

— Какое–то оно суховатое, — сказал итальянец, вскрыв одну из упаковок и прощупав текстуру продукта. Красное, с еще свежей кровью мясо играло на солнце, проникавшем в комнату и искрилось. Совершенно неясно, чем оно так заворожило поваров, но всякому, кто брал его в руки казалось, что он берет вообще самое ценное, что есть в этом доме, и без этого куска плоти не будет никакой жизни и будущего у этого дома.

Катя, разгрузив мясо, побежала к сколоченной эстраде, на которой репетировали специально приглашенные ею братья–близнецы Ронгедаль из Швеции. Лет двадцать назад их суперхит «Только минута» просто рвал башню, хотя до сих пор два лысых красавца давали жару и собирали неплохую аудиторию. Выбрать именно этот коллектив Кате пришлось потому, что шведы, как это не странно, брали меньше всех.

Покрутившись вокруг эстрады и поняв, что ее ценные указания мало кем воспринимаются в принципе и не имеют особого смысла, по причине полного незнания шведского, Катя вернулась в гостиную, где активно работали декораторы, украшавшие дом, переставлявшие мебель.

В патио тем временем уже готовили к празднику столы и натягивали зонтики, на тот случай, если погоде захочется сильно покапризничать в этот тихий день — благо прогноз погоды намекал — дождика не будет. Смерча скорее всего тоже.

Катя ушла к себе в комнату и решила взять паузу. Она призадумалась — ресторан она сможет открыть и без Вики. Можно найти любую подругу в обществе и скооперироваться с ней — это будет очень просто.

Теперь муж, — куда он мог деться. Мобильный телефон его не отвечал. Хотя — ну нет его — и слава богу — все равно у любой светской дамы должен быть помимо любовника еще муж, а отношение Кати к Виктору Носову после инцидента с ребенком и его признаний насчет собственной гомосексуальности сильно пошатнулось. Она все еще его любила, но немного не так, как раньше. Она не могла простить супругу самого факта того, что он может хотеть кого–то своего пола. И даже позволил себе проделать то же самое со своим родным сыном, чем сломал и ему, и человеку, которого тот любил, жизнь. Себя Катя уже давно в этом не обвиняла, да и с какой собственно стати? Она действовала против Андрея исключительно из–за того, что шла за мужем, которого сильно любила.

* * *

После двух дней мучительного нравственного выбора Соня и Женя пришли таки к выводу, что останавливая свое расследование они становятся соучастниками преступления. А раз так то:

— Надо допросить всех родственников, — сказала Соня, — поговорить со всеми, понять у кого из них.

Первым пунктом пинкертоны избрали Анастасию, которая, стоило им заикнуться на этот счет прямо сказала:

— Вам не надоело дурью маяться, ребята! Посвятите себя учебе, что ли. Пользы от этого будет намного больше, чем от попытки поймать маньяка, который вам же, возможно, жизнь облегчает.

— Тетя, — сказал Женя, — но если мы сидим сложа руки, то тем самым становимся соучастниками преступления.

— Кто тебе такое сказал, — широко раскрыла глаза Анастасия, — ты же не можешь точно сказать кто он даже! Ведь совершенно не факт, что этот человек живет здесь, что он один из нас. Вы видео проверяли? Много людей у нас побывало за эти полгода?

— Не то слово, — ответила Соня, — слишком много вариантов.

— Вот ты сама на мой вопрос и ответила — и вам хочется в ущерб учебе, которую надо сейчас нагонять ковыряться в этом нижнем белье? — Анастасия в упор посмотрела на влюбленных, пытаясь добиться от них ответа.

— Тетя, — сказал Женя вдруг, — скажи нам, это точно не ты делаешь?

— Я так скажу, я бы профинансировала это безумие, если бы знала кому отсыпать денег. Но, увы, я не знаю. И потом, я с Носовыми уже расквиталась — Андрей занимается судебными делами, скоро все счета будут арестованы, так как Носову скоро не из чего будет вносить даже ежемесячный взнос. От него все партнеры отвернулись. И ты по прежнему считаешь, что это я развлекаюсь с убийствами?

— Подождите, — удивилась Соня, — а почему все партнеры так вовремя от него отвернулись?

— А ты до сих пор не догадалась, — рассмеялась Анастасия, — ну тогда слушай. Все его дело с авиацией целиком и полностью моя заслуга. Я все эти годы лепила ему легкий успех, имела с этого небольшую прибыль — это не скрою. Я ждала когда пройдет время, его дело окрепнет, он поднимется на свой пик, и тогда я выдерну из под него почву и разрушу все, что было для него сделано. Теперь понятно.

— Более чем, — сказала Соня, — не вижу причины дополнять такое еще и убийствами.

— Спасибо, что поверила мне, — сказала Анастасия, — но я не думаю, что вам стоит рыться во всем этом.

— Хорошо, хорошо, — сказал Женя, — договорились.

Они вышли из кабинета и переглянулись:

— Милый, — сказала Соня, — ты же специально сказал тетушке, что мы отказываемся от расследования.

— Конечно, — ответил Женя, — неужели ты думаешь, что я принял всерьез весь ее бред про отсутствие вины, что это не соучастие. Ей просто адски выгодны эти несчастья в доме Носовых — потому она так и говорит. Да она же сама признала это!

— И то правда, — добавила Соня, — а теперь скажи мне, в доме есть подвал?

— В любом доме есть подвал, — сказал Женя, — и я догадываюсь, что тебе интересно. Ты думаешь найти чулан, а там — вещи моего покойного отчима.

— Точно, — сказала Соня, — в этом следует покопаться очень тщательно — скорее всего мы сможем отыскать какие–то ответы там

— А если там ничего нет?

— Где еще могут быть спрятаны эти вещи?

— Не знаю, — Женя развел руками, — представить не могу. Сначала надо проверить подвал, в любом случае.

Они поднялись по лестнице и очень скоро скрылись бы в своей комнате, если не встретили в коридоре Андрея, которого решили допросить на тему убийств:

— Согласен, — ответил он, — у меня шикарный мотив, но, тут не знаю, поверите ли вы мне, но я этот мотив вспомнил перед четвертым по счету убийством.

Соня вдруг подскочила, словно ее громом поразило:

— Я догадалась! Я кое–что поняла! — сказала она.

Андрей и Женя вопросительно посмотрели на ее забавную и озадаченную физиономию и почти синхронно сказали:

— Ну и?!

— Смотрите. Твоя тетка, ее брат, бабушка Ира и Марина — они всю историю знали от и до, — сказала Соня.

— Марина точно мало что знала, — сказал Андрей, — ее в городе не было, она потом приехала.

— Неважно! Так вот, если ты задумал месть, зачем тебе ждать восемнадцать лет, чтобы поджарить этих цыпляток на медленном огне? — заговорила быстро Соня.

— Может он отдыхал и готовился, — высказал гипотезу Женя.

— Нет, — сказал Андрей, — я согласен с Соней, ее версия логична, и я, кажется, понял ее суть.

— Именно! — воскликнула Соня, — убийца тот, кто узнал все совсем недавно. И начал продумывать свои действия только сейчас. До этого момента он ничего не знал, вот что я поняла! И потому он настолько зверствует. Он мог думать долгое время одно, а все оказалось настолько хуже, что он озверел и стал творить самосуд своими руками.

— Мне нравится ход твоих мыслей, — заключил Женя, — но ты не допускаешь варианта, что это может быть человек, который до какого–то момента не мог осуществить свой замысел. А сейчас у него это получилось.

— Погоди–ка, — не понял Андрей, — что ты имеешь в виду?

— Чисто гипотетически, если бы мой отчим остался жив, чего он мог ждать?

— Я поняла, — сказала Соня, — он ждал, когда сможет проникать в дом беспрепятственно, когда Антон дорастет до того возраста, когда их будет не различить. А они похожи просто дьявольски!

— Вы с ума сошли, — сказал Андрей, — я был на его похоронах, гроб был открытый. Он не может быть жив.

— Тебя тоже считали погибшим, — объяснила Соня, — однако же ты здесь, говоришь с нами и очень неплохо выглядишь. Так что я бы не стала отвергать эту идею. И это по крайней мере объясняет, почему он ждал столько времени.

* * *

К подъезду дома Гнидовых подкатило такси, в котором сидели Надя и Антон. Они быстро расплатились, и вошли в подъезд. За прошедшие два дня Антон сильно изменился — он значительно похудел, щеки его ввалились, глаза были мутные. Когда его увидела Полина она ахнула:

— Антоша, что с тобой! Ты за три дня постарел лет на пятнадцать!

— Не знаю, что с ним, — сказала Гнида, — вроде есть нормально, но его стала мучить невралгия, сразу как мы из города выехали, я поэтому и решила, как увидела что он сохнет на глазах — сразу сюда, а завтра напрямик к врачу, чтобы понять что происходит.

Полина отвела Антона в комнату и уложила его в постель:

— Антоша, — сказала она, — как ты себя чувствуешь? Ты правда ешь?

— Со мной все в порядке, — спокойно сказал он, укрываясь одеялом, — просто мне не стоило уезжать из города.

— В день когда вы уехали, приезжала твоя бабушка Ира и Андрей. Они хотели поговорить с тобой.

Антон повернулся к Полине, потом резко схватил ее за руку и взмолился:

— Как он, вы же его видели, как его самочувствие?

— Антош, — ответила ему она, — он очень страдает и мучается, не спит и плачет ночами. Точно так же как и ты.

— Вы можете ей позвонить?

— Ирине?

— Да, — сказала Полина, — я обещала ее проинформировать о вашем приезде сразу же. Ты не возражаешь?

— Нет, — сказал Антон, — я не против. Можно я посплю пока?

— Конечно, — ответила старуха и вышла в коридор, оттуда пошла на кухню, чтобы взять телефон.

Оставшись один, Антон достал из кармана сложенную вчетверо фотографию Андрея и провел рукой по его щеке:

— Милый мой, — сказал он, — как я мог тебе предать, любимый, я так люблю тебя. Убивал ты их, не убивал. Это неважно. Я все равно люблю тебя.

Глаза его очень быстро налились слезами и Антон разразился тихими рыданиями, которые позволял себе только тогда, когда их не видела Гнида. Про себя при этом он уже подспутно начинал ее ненавидеть — потому что в ее присутствии был вынужден притворяться, что не страдает по любимому человеку, которого он предал, отчасти по ее требованию. Хотя это все равно было очень слабое оправдание.

Тем временем Полина убедилась, что внучка не слышит ее и пошла на кухню к телефону. На самом деле Гнида очень умело притворялась потому что откровенно опасалась шпионажа со стороны бабушки. Очень скоро она получила подтверждение своих опасений, поскольку услышала следующее:

— Алло, Ирина?

— Да, это я, — ответил Полине женский голос.

— Я звоню как и обещала вам позавчера, — намеренно понизив голос, — они утром вернулись. Ваш внук просил меня вам позвонить.

— Антон? Как он.

— Очень плохо, судя по всему не ест. Похудел страшно.

— За два дня?

— Я сама испугалась!

Поняв, что к чему Гнида решила готовиться к визиту Ирины, а сама вышла на кухню и предложила заварить для бабушки чая, которого она привезла из деревни:

— Ты знаешь, чем меня побаловать, — сказала Полина, — завари конечно. И мне нужно поговорить с тобой очень серьезно.

— О чем бабушка? — спросила ее Гнида.

— О тебе и Антоне. И теперь это не шуточки, ты можешь сдать кровь на анализ. Что угодно. Но и мне теперь известно это. Потому и тебе бы не мешало узнать.

— Бабушка, — возмутилась Гнида, высыпая в чайник травы, — скажи прямо! — она развернулась к ней лицом и четко посмотрела.

— Вы с Антоном не можете быть вместе — вы брат и сестра по отцу. Ты дочь Евгения Гордеева.

— Я поняла, бабушка, — упавшим голосом сказала Гнида.

— Ты поговоришь с ним?

— Конечно бабушка, — сказала Гнида доставая из нагрудного кармана пакетик с белым порошком, который она ловко засыпала в травяную смесь и быстро залила кипятком. Приятного чаепития, — подумала Гнида, довольная содеянным, — только никто этого теперь не узнает. Антон все равно будет моим.

* * *

Над лужайкой заметно вечерело. Патио, перетянутый гирляндами сверкал и отбрасывал разнообразные блики. Разношерстная публика передвигалась от столика к столику нахваливая угощения, которые подавали на этой вечеринке, что размахом переплевывала все предыдущие.

На сцене надрывались Ронгедали со свой «Только минутой». Музыка не напрягала собравшуюся публику, скорее шла фоном — потому что угощение, которым дом Носовых порадовал высший свет намного выше ожиданий последних.

Богатые рты, щедро населенные сильными, но далеко не своими зубами вгрызались в искусно приготовленную плоть, с удовольствием прожевывали и утверждали, что таких яств не ели очень давно, и выбор повара, а особенно выбор мяса был восхитителен.

Первая леди города, супруга мэра, известная своим строительным бизнесом поймала Катю и сказала:

— Екатерина Михайловна, кто ваш повар. Я готова бросить мужа и уйти к нему, — и она рассмеялась, — хотя я еще подумаю о мяснике, потому что никак не ожидала, что ваши мясные деликатесы окажутся столь изысканными и утонченными.

— Спасибо вам за теплые слова, — сказала Катя, — на самом деле в мои планы входит заняться ресторанным бизнесом. Мне кажется, что с моими способностями, я могла бы неплохо заработать.

— Судя по выбору меню, подбору повара и ингредиентов, хочу сразу подписаться в долу, — сказала Первая леди и поймала на ходу известную певицу городского масштаба, — Каролка, — произнесла ей Первая леди, — как тебе мясные деликатесы.

Певица, которую на всех концертах продували ее известной ветродувкой вытянулась в лице, будто сейчас этот самый механизм заработает и ее платье начнет развеваться на ветру, будто она стоит на носу «Титаника» и пытается петь.

— Это просто восхитительно! — сказала она, — а закуски покупные?

— Нет, — гордо ответила Катя, — все приготовлено сегодня лучшими поварами специально для нашего торжества.

— Я просто восхищена, — сказала Каролка, — Катенька, это такой успех! Эти колбасы могут свести с ума кого угодно! Кто ваш мясник?

— На самом деле все охлажденное мясо я заказала в Интернете, — ответила Катя.

— Как современно, — поддержала Первая леди, — вы запишете мне адрес сайта, я хочу чтобы моя кухарка закупалась там же.

— И мне! — аукнулась Каролка.

— Кстати, — сказала Первая леди Каролке, — Катя ищет партнера в открытии ресторана.

— Правда? — удивилась певичка, — это так здорово. Я бы с радостью составила вам компанию — уж очень я потрясена вашим чутьем и способностью подбирать меню. Фреди! — позвала Каролка и к ней скоро подошел видный мужчина с яйцевидной лысой головой и легким гибридом седой бородки и небритости, — это Фреди, — показала Каролка, — мой муж. Представляешь, дорогой, Катя согласна с нами в доле сделать ресторан!

— Это очень хорошая мысль, — согласился мужчина деловито посвистывая, — потому что ваше мясо просто тает во рту. Я не знаю что вы с ним делаете, но такой ресторан сорвет куш за первый же месяц. По крайней мере я точно знаю — все кто присутствуют здесь просто побегут на его открытие, настолько они впечатлены. И я не просто так это говорю. Чистая правда. Пойду поймаю Ди, — сказал он Каролке, — он мне показывал еще какой–то вид закуски, которую я не успел здесь попробовать.

— Ох ж этот Ди, — сказала Каролка Первой леди, — Фреди носится с ним как с писаной торбой.

— Тебя это раздражает?

— Ничуть, — сказала Каролка, — я знаю что они переспали уже, но Фреди не очень доволен. Он написал ему какую–то сопливую песню, совершенный шлак, прошлогодний кошмар какой–то. И всерьез думает, что этот «Титаник» будет пользоваться успехом.

— А твой Томек как? — спросила Первая леди, — ты же все еще с ним?

— Вроде да, но знаешь, он начал меня утомлять. Делает какую–то бесконечную штамповку, однообразную до идиотизма. Даже мальчики–рокеры, косящие под американских тинейджеров и поющих по–шведски выглядят гораздо живее и сочнее.

Катя была очень далека от этой музыкальной темы, но слушала, кивала и с радостью поддакивала. Конечно, в иной ситуации она бы подвергла эти разговоры грозному осуждению, однако общество, в которое Катя так стремилась, на поверку оказалось совершенно другим и даже излишне демократичным — ее даже охватило беспокойство, что Мэр города, уважаемый семьянин, за которого она сама не раз голосовала на выборах, мог тоже оказаться «того», и у него тоже водился свой Ди, Фредик и прочий ужас. А сейчас ей пришлось притворяться, что в ее низшем, мещанском слое, принято осуждать и подавлять, когда мальчик дружит с мальчиком в ЭТОМ смысле. Но теперь уже поздно, придется притворяться, что для тебя это нормально. Может сказать им что ее муж тоже гей, и сын, в сущности тоже? Или не надо.

— Катя, — спросила Каролка, — а почему вы позвали этих лысых неудачников? — она показала на Ронгедалей.

— А мне нравятся их песни, — сказала Катя.

— Соглашусь, что их «Только минута» была неплоха. Но на фоне песен Фреди — слабее намного.

Катя не знала как все это комментировать, так как песни Фреди от других композиторов она отличать не умела совершенно. И тут ее взору предстал шок — Фреди и Ди прелюдно целовались прямо на глазах у всех. И этот поцелуй никого не задевал и не заботил, потому что люди уважали проявление чужих чувств, а Кате так и хотелось показать на них пальцем и закричать что–то базарное. Но она сдерживалась, поскольку того требовали условия игры. Итак, на ресторан себе она уже наторговала. Что бы такого дальше сделать? Конечно — перетащить мужа из авиабизнеса в строительный, и потому она прямо спросила Первую леди:

— Скажите, а если мой муж продаст свои авиационные дела, вы бы приняли его в свое дело с деньгами?

— Ну, — ответила Первая леди, — в нашем деле очень важны не только деньги, но еще и умение работать, старание. Все это тоже залог успеха.

— Мой Витя очень способный, — сказала Катя, — уверена, если бы не поездка в Смоленск, он был бы здесь и очень вам понравился.

— Я хочу в это верить, — сказала Первая леди, — а пока что мне очень нравится ваш мясник. За такое мясо надо сразу давать Нобелевскую премию. Кстати, а из ваших соседей здесь есть кто? Я что–то никого не вижу. Я хорошо знаю Анастасию Гордееву, второго такого человека в городе просто нет. Я так переживала, когда она болела, но ее достойно заменил ее крестник. Видный малый, он далеко пойдет.

Катю так и передернуло, она откровенно не знала, что ей говорить про Гордеевых, которых она продолжала ненавидеть, но из положения вышла достойно:

— Я их приглашала, — ответила Катя, — но вы же слышали про несчастье с ее братом. Такой ужас.

— Да, — произнесла Первая леди, — странный взрыв. Вы же его видели?

— И ужасно испугалась. Мы же с ними дружим, — пояснила Катя, — моя приемная дочь собирается за племянника Анастасии замуж.

— Ого! Вот в чем дело!

— Я бы отменила этот прием, но меня Анастасия переубедила, и потом столько всего было куплено уже и заказано.

— Я полностью с Вами согласна, — ответила Первая леди, — не надо упускать момента, — зато теперь у вас будет свой ресторан, и свое дело. Может и с мужем вашим я познакомлюсь и возьму его партнером в мои дела.

Катя отправилась на прогулку по патио и везде ее хвалили за выбор угощения и поваров — настолько все запомнили именно мясные продукты того вечера. Про себя она ужасно сожалела, что Вика ушла, ведь все это, по сути — следствие ее способностей. Хотя зачем всем этим людям об этом знать — в высший свет с таким огромным успехом ворвалась она — Катя, а не какая–то служанка, на шее у которой висит десятилетний ребенок. Где же сейчас эта Вика, где спряталась, чего ищет.

Катя прогнала неудачные мысли — ну ее эту Вику, подумаешь ребенка минет заставили сделать — ведь большего могла добиться, а ребенка к психологу направить и все исправится само собой. А теперь что ей делать — бегать и искать капризную девчонку и умолять вернуться? Ну ее к черту, сама справлюсь, — думала Катя. Что у меня, своего вкуса нет что ли?

* * *

Антон дремал и видел чудесный сон — он и Андрей были вместе на берегу озера — только они двое и никого рядом. И Антон прикасался к нему губами, ласкал его, раздевал… И они занимались любовью на песчаном пляже, и никто их не беспокоил, а они наслаждались обществом друг друга и ничто не могло сравниться с блаженством от этой любви, на нежном берегу в тени величественных сосен. Антон помнил прекрасно этот замечательный запах, исходивший от Андрея, когда тот возбуждался. Этот тонкий аромат, ни на что не похожий запах его пота, такого любимого, стойкого и нежного.

От сновидений Антон пробудился услышав звонок в домофон. Вскочив с дивана, он подошел к двери и стал вслушиваться. Гнида открыла дверь и впустила кого–то, сказав Полине:

— Бабушка, это к тебе!

Пришедшей гостьей оказалась Ирина. Войдя в прихожую она смерила Гниду взглядом, та постаралась вести себя как можно более правильно и мягко:

— Позвольте ваш плащ, — говорила она, — вы не слишком устали в дороге? Вам предложить тапочки? Хотите, я заварю чай? — а сама в это время Гнида нащупывала остатки отравы лежавшей в ее нагрудном кармане, про себя думая — одну на тот свет сейчас отправлю, а потом вторая до кучи:

— Я хочу видеть Антона, — сказала Ирина.

— Он сейчас спит, — пояснила Гнида, — проходите к бабушке, я поставлю чай, а сама пока посмотрю, что делает Антон.

Ирина села напротив Полины и заговорила:

— Что у вас нового?

— Я что–то себя чувствую неважно, — ответила Полина, — кости ломит и в глазах мутно. Надо еще чаю выпить, мне внучка такой замечательный чай из деревни привезла, — и Полина вылила остатки отравленного чая себе в чашку, — вам тоже травяного или заварите себе обычного из пакетика.

— Предпочту обычный, — сказала Ирина, — на меня деревенские травки очень плохо действуют.

— Что ж, — тогда возьмите чайник самостоятельно, я что то не могу за вами поухаживать, так неловко.

— Ничего страшного, — сказала Ирина и взяла с плиты чайник, достала чашку из мойки и заварила себе зеленый чай из пакетика.

Тем временем Полина уже допивала свой настой из трав:

— Сейчас попрошу Надю, чтобы заварила еще.

Тем временем Гнида подняла Антона и решила вести его на кухню. Вопрос только в том, как не допустить разговоров на колючую тему до того, как бабка отрубится навсегда.

Они вместе появились на кухни и Ирина ахнула, когда увидела Антона:

— Тоша, что с тобой, — воскликнула она увидев его похудевшее и постаревшее лицо.

— Ничего, — ответил он, — все со мной в порядке.

— Надя хотела кое–что всем нам сказать, — начала Полина прелюдию, которой Гнида боялась больше всего, — недавно открылась очень занятная вещь, и я хочу чтобы ты сама нам это рассказа…

Тут Полина потеряла сознание и свалилась со стула на пол. Антон бросился ее поднимать, а Ирина опустилась на колени и стала проверять ее на рефлексы:

— Судя по всему у нее что–то сердечное, — сказала Ирина щупая пульс, — ударов почти нет, замедляется.

— Бабушка, — завопила Гнида, — не оставляй меня.

— Ее надо в больницу, — сказал Антон, — и срочно!

— Я вызову скорую, — закричала Гнида, но Ирина ее прервала:

— Пока вы ее тут дождетесь, твоей бабушке уже ничего не нужно будет. Едем на моей машине, скорее!

Быстро собрав все вещи они бросились бегом к лифту, погрузили Полину в машину и поехали к ближайшей больнице:

— В Гласково поедешь? — спросил Антон.

— К черту Гласково, — ответила Ирина заводя машину, а сама наблюдала за Гнидой, сидевшей на заднем сидении рядом с Полиной, — лучше в нашу, центральную. Палату оплатим, зато вытащим ее с того света абсолютно точно.

Машина сорвалась с места, подняв в разные стороны брызги грязной воды, которые окатили грязно серый заборчик, окружавший мелкие посадки около подъезда. Сидящие у подъезда старушки взглядом проводили уехавший автомобиль. Ирина вела машину очень лихо, Антон даже удивился:

— Бабушка, — сказал он, — где ты так водить научилась?

— С вами поживешь еще столько, — не тому научишься, — сказала Ирина продолжая бросать косые взгляды на Гниду, — Наденька, а о чем ты нам должна была сказать?

— Какая разница, — сказала та в ответ, — я сейчас так напугана, что ничего и не вспомню вот так сразу.

Про себя Ирина подумала, что не будет сейчас усугублять положение, а просто помолчит, продолжая посматривать за Наденькой.

* * *

Лучик света от шахтерских касок прорезал тьму гордеевского подвала. Воспользовавшись отлучкой Ирины и отсутствием Анастасии Соня и Женя решили проникнуть в подвал и порыться в подземном чулане, рассчитывая найти какие–нибудь интересности, которые бы пролили свет на загадочные убийства.

— Ты точно помнишь, что это здесь? — спросила полушепотом Соня.

— А почему шепотом то? — удивился Женя.

— Так темно!

— Нас тут все равно никто не слышит.

Сбоку раздался хлопок и что–то начало утробно шуршать и шуметь.

— Господи, — закричала Соня, — что это за страх?

— Это аэратор в оранжерее включился, — сказал Женя, — что удивительного.

— Звучит так, словно атомная война начинается!

— Солнце, а ты атомную войну где слушала?

— Не поверишь, но я как и ты люблю Kraftwerk.

— Ах, как же я мог это забыть.

И они стали в унисон друг другу насвистывать Radio — Aktivitat. Таким веселым способом они добрались до комнатки, где находился этот самый чулан:

— Скажи мне, муж мой будущий, — спросила Соня, — а почему здесь свет нельзя включить?

— Потому что все лампы давно сели. Их не меняли лет пять.

— А судя по следам на бетоне, — Соня опустила луч от каски себе под ноги, — тут кто–то ходил не так уж и давно.

— Ага, — рассмеялся Женя, — убийца прячется в чулане прямо под оранжереей, только почему мы его не видели тут ни разу? Странный он какой–то.

— Хватит меня пугать! — возмутилась Соня, — в чулане то есть свет?

— Должен быть, — ответил ей он, — я сюда лет пять не спускался. И еще бы десять не совался, если бы не твое болезненное любопытство.

— Не забывай, что ты меня поддержал, — сказала Соня.

Они вошли в чулан и Женя зажег свет — это было небольшое помещение пять на семь метров, с невысоким потолком и странным желто–красным освещением единственной лампой накаливания.

— Мрачное местечко, — выдала Соня.

Начался осмотр этой комнаты, в которой судя по всему кто–то бывал совсем недавно. Соня перебирала старые альбомы, книги, увидела небольшую кипу компакт–дисков, а под ней — очень красивая шкатулка, пластины которой были сделаны из агата:

— Женя, — смотри, опять агат!

Он подошел и взглянул на этот антиквариат. Потом открыл крышку и оба ахнули — шкатулка была битком набита кусочками агата — такими же, какие можно было отыскать в конвертах жертв:

— Замечательно, — ты посмотри на это, — сказал Женя, и показал Соне, что на внутренней стороне крышки улыбались три счастливых лица.

— Ты подумал о том же, о чем и я? — сказала Соня и вытащила фото, убрав его в карман, — вот и сошлась шарада, мне кажется.

— Поверить не могу.

— Спокойно, — сказала Соня и взяла пыльную книгу, — смотри–ка — гербарий.

— И что там на первой странице?

Соня перевернула страницу и обомлела:

— Гардения?

— Я думаю что дальше будет восковой плющ, дипладения и камелия.

Соня перевернула страницу, потом другую — теория, выдвинутая Женей была подтверждена:

— А что там дальше лежит? — поинтересовался он.

— А я и не знаю, что это за цветок, — она показала на большую красную кисть.

— Красивый цветок. Похоже на мединиллу, вот только у нас ее нет. Последняя в оранжерее сдохла лет пять назад, а новую не стали покупать.

— Там еще одна страница, — сказала Соня, — их всего шесть. Перевернуть?

— Да, — сказал Женя.

Соня перевернула страницу и застыла:

— Маранта?!

— Она самая, — сглотнул Женя, — подобной травой засажена вся комната Тимофея…

— Заберем отсюда шкатулку и гербарий. Их надо показать Андрею, — сказала Соня.

Выйдя из чулана они снова включили свои шлемы и Соня заметила, что следы на бетоне поворачивают влево и огибают чулан:

— Ты куда пошла? — спросил ее Женя, но Соня пошла по следу. Женя догнал ее и сказал, — ты с ума сошла?

— Смотри — ведь тут следы в обе стороны!

— И что? — там нет выхода.

— А давай проверим!

После пяти минут следования за следами они оказались в узком коридоре, который вскоре повернул вниз и через десять минут вывел их к небольшой дверце, открыв которую они увидели ночное небо над собой, закрытое решеткой колодца:

— Восхитительно, — сказала Соня, — а говорили, что в дом никто проникнуть не может.

Женя забрался наверх и без труда поднял решетку, осмотрелся и спустился назад:

— Парк, тот что от нас на север.

— Ты знал про этот тоннель?

— Нет, разумеется, — ответил Женя, — для меня это такое же открытие как и для тебя.

Они вернулись в тоннель, дошли до чулана и выбрались назад в дом. Соня собиралась спрятать гербарий и шкатулку у себя в комнате, потому пошла вперед. В гостиной сидел Андрей. Он читал какую–то книгу и слушал музыку — играла мрачная песня бразильского барда Паулинью Моски «Последний день» лирическй герой которой задавался вопросом — что ты ищешь, если наступает конец света, а ты сидишь и все еще веришь, что все изменится и приведет к лучшему.

— Оптимистичную музыку слушаешь, — сказал Женя.

— Музыка как музыка! А как вам подвал? — спросил Андрей отвлекшись от чтения.

— Темно, как и пять лет назад, когда мы туда с Тимкой из любопытства лазили.

— Нашли что–то?

— Угу, — кивнул Женя, — потом сам посмотришь, может узнаешь что.

Тут лицо Андрея резко изменилось и он схватился за левую руку. В глазах у него потемнело и он согнулся:

— Андрюха, ты в порядке, — испугался Женя.

— Что–то меня скрутило, — прошептал Андрей и следующий болевой удар сбил его с ног. Он упал на пол и потерял сознание.

* * *

Машина Ирины подкатила к центральной больнице и из нее быстро выскочили Ирина, Гнида и Антон и побежали в приемный покой:

— У меня в машине женщина, — сказала Ирина, — скорее всего что–то серьезное с сердцем.

Очень быстро к машине подкатили носилки, на них погрузили тело Полины, которая еще дышала. Ее быстро увезли дальше, а трое остались в приемном покое ждать.

— Нет ничего хуже ожидания, — сказала Гнида, когда ее терпение достигло предела.

— Успокойся, — ответила ей Ирина, — это лучшая больница и все врачи здесь отличные специалисты. Я схожу и узнаю.

Ирина подошла к стойке и спросила:

— Мы привезли женщину, — сказала она, — о ней что–то известно?

— Пока что нет, — улыбнулась медсестра.

Тут ворота приемного покоя распахнулись и в него вбежали запыхавшиеся Анастасия, Соня и Женя:

— Срочно, у нас в машине человек, похоже, что с сердцем что–то!

Понеслись носилки к машине Анастасии из которой вынимали бесчувственное тело Андрея. Когда Антон увидел его на носилках, то с криком кинулся к нему, и оттолкнул Гниду, которая попыталась его удержать:

— Солнышко мое, — залился он слезами, — что с тобой.

— У него прихватило сердце, — сказал ему Женя, — мы просто говорили, ничего такого не обсуждали, и вдруг — на тебе.

Антон остановился — его будто молнией ударило, потом догнал носилки, взял руку Андрея, сжал ее и затрясся, после чего упал на пол, потеряв сознание.

Женя подхватил брата и тут же появились вторые носилки, на которые уложили Антона. Гнида попыталась побежать за ними, но путь ей преградила Анастасия, которая успела проскочить с врачами и сказать:

— Положите их рядом, в одной палате. И пусть держат друг друга за руку, слышите?

Врач посмотрел на нее как на сумасшедшую, а Анастасия поняла смысл этого взгляда и сорвалась на крик:

— Чего ты на меня пялишься как обосравшийся кот? Вы их с того света не вытащите если вместе не положите, не понял что ли, кретин?

Антона и Андрея поместили в отдельную палату, где их кровати стояли впритык. Вскоре Анастасии удалось поговорить с врачом:

— Я такое впервые в жизни вижу, честное слово, — сказал он, — чтобы у двух людей одновременно происходило одно и то же.

— И что же это?

— Гипертонический криз, как это не странно. Особенно для молодого парня. Причем здорового. Да и тот, что постарше тоже вроде совсем здоровый и предпосылок я не видел.

— Зато я знаю, что они есть и этого достаточно, — отрезала Анастасия, — скажите, каков ваш прогноз. Когда они придут в сознание?

— Пока что я ничего сказать не могу, ближайшие часы все решат. Надо быть очень осторожными. Сейчас они стабилизировались, причем произошло только когда мы их поместили рядом. До этого не получалось завести ни одного, ни второго.

— Я же сразу сказала положить их рядом! — рыкнула Анастасия.

— Я помню, — не кричите, пожалуйста. Все решится в ближайшие три часа…

Анастасия осталась возле палаты, дежурила и заглядывала через окно, смотрела на осциллографы, которые рисовали сердечный ритм двух самых дорогих для нее людей. От того, смогут ли они быть вместе, зависело сейчас все в этом мире. И Анастасия все это поняла.

Тем временем врач, лечивший Полину сообщил Ирине и Гниде:

— Она стабильна, мы промыли ей желудок, так что опасность миловала.

— Отравление? — шокировано спросила Гнида.

— Да, — сказал врач, — еще бы минут десять и все. Но теперь вера есть в лучший исход.

— К ней можно? — спросила Гнида.

— Пока что не стоит, — ответил врач, — она сейчас спит.

— Ее подключили к аппаратам? — спросила Ирина.

— Нет, она вполне обходится без них.

Но Гнида не могла допустить, чтобы любимая бабушка пришла в себя и открыла рот. А если ее даже не подключили к аппаратуре — значит дело совсем плохо и надо срочно искать выход из положения.

— Я схожу в туалет, а потом прогуляюсь вокруг больницы, — сказала Гнида Ирине и удалилась.

Проскочив к лифтам она быстро обошла пост и оказалась возле комнаты сестры–хозяйки. У нее стояла большая тара, в которую бросали использованные халаты. Отыскав себе почище и натянув маску она отправилась по коридору и стараясь говорить ниже спросила у сестры:

— Гнидову Полину куда повезли?

Сестра не поднимая взгляда пробежала глазами лист и ответила:

— Эта бабуля с отравлением. В сто шестой она.

Твердым шагом пройдя по коридору Гнида вошла в палату. Полина была тут одна. Она спокойно спала. Ее грудь плавно опускалась и поднималась, когда Полина дышала. Судя по всему худшее для нее было позади, но так только казалось. Потому что сразу же оценив обстановку, Гнида вытащила подушку из под головы бабушки и резким движением надавила на ее голову перекрыв для той доступ кислорода. Очень скоро Полина начала задыхаться, руки ее затрепыхались в предсмертной конвульсии и очень скоро все было кончено. Гнида подняла подушку и посмотрела на безжизненное лицо своей бабушки, которая так и не смогла понять, как ей удалось упустить и дочь, и внучку. Почему она не уберегла их. А теперь поплатилась за собственную нерасторопность. Она всю жизнь судила убийц и преступников, и сама погибла от преступления, от рук своей проклятой всеми внучки. Гниды. Теперь она и не могла называться иначе. Она предала свою кровь и теперь проклята оставаться между мирами, биться головой об эту стену и не найти выхода.

Гнида подняла мертвую голову, положила под нее подушку назад и довольная содеянным удалилась из палаты номер сто шесть. Она двигалась четко и спокойно, все движения были выверены до филигранности. Гнида плыла по этому течению так, словно одержала самую большую победу. В том числе и над собой.

Тем временем, дежурившая у палаты Антона и Андрея Анастасия увидела, как над входом в нее зажегся красный сигнал. Моментально сообразив, что происходит что–то совсем нехорошее и метнувшись к стеклянной стене, Анастасия четко разглядела как оба осциллографа, дававшие информацию о сердцебиении влюбленных, показывали прямые линии. Их сердца перестали биться. И в палате повисла гнетущая тишина, которую услышали и ощутили все вокруг. Так, словно это был последний день в истории мироздания, о котором уже успел спеть бразильский бард. В этом молчащем безмолвии установился только безумный и пронзительный крик зуммера осциллографа который продолжал фиксировать остановку любящего сердца, которое еще некоторое время назад обливалось слезами от потери самого дорогого, самого ценного и самого любимого.

И только легкий шепот нежно шелестел по больничному коридору и лишь самый мертвый мог распознать в этом царстве пустоты три простых слова.

Я.

Люблю.

Тебя.

Они продолжают мерно постукивать согласными и распевать гласные этих прекрасных слов, может потому, что четко осознают — эти двое избранных могут уже и не сказать их друг другу.

В общем, все кончилось для них хорошо.

 

28. ПРОДОЛЖАЮ ПУТЬ

Привет, Сьелито!

А мы на финишной прямой!

Подводя итоги хочется отметить, этот путь был пройден не зря. А ты помнишь как рушатся мечты, желания, как они модифицируются взлетев в воздух и превратившись в горькую пыль, которая пристает к коже и остается на ней коростами? Каково отказываться от наркотика, после того как привык к нему. А ведь говорят что к хорошему быстро привыкаешь. А отвыкать, представь себе, не хочется. Не хочу и не буду.

Я действительно поднялся высоко в небо, пока ощущал тебя рядом и летел надо облаками, городами и морями. Это было прекраснейшее чувство. И я сохранил его, пронесу его через годы — неважно сколько их будет дальше — год, пять, пятьдесят, сто пятьдесят. Оно неважно — я просто открыл для себя лучшую любовь на свете, самое большое счастье, которое искрится и заставляет тебя жить.

Так что я — продолжаю свой путь. Но он будет посвящен только тебе. И так до конца жизни. Пусть этот мир катится к черту и рассыпается. Мне все это неинтересно. Я умру либо в твоих объятьях, либо без тебя, но третьего в этом раскладе не будет никогда. А сейчас задумайся просто над тем, сможешь ли ты найти достойную замену моей любви. Тебе это станет ясно гораздо позже, а может раньше. А когда поймешь — просто не забывай того, что маячок в моей душе будет гореть для тебя. Что все мои книги, все мои письма, песни, мысли, сны и слова — они все только для тебя и только ради тебя.

Потому что никого не дано так любить

Как тебя, мой милый Андрюша, Сьелито, Соль…

Я очень люблю тебя, мой ласковый.

И жду. До самой смерти буду ждать.

Твой А.

02.03.2010(вечер)

Тела их были невесомы и быстро взлетали над палатой, в которой суетились врачи и медсестры, пытаясь вернуть к жизни упрямые сердца, которые остановились в унисон. Люди бегали, суетились, взлетали и разлетались в разные стороны подолы белых халатов. Сновали туда–сюда руки, аппараты. Шла борьба со смертью в ее самом явном и жестоком проявлении. Врачи выступали на стороне жизни и со всем пылом и страстью отдавались этой дикой битве в которой были просто обязаны одержать верх.

Но они уже не смотрели туда, а поднимались выше и выше. Причудливо изогнутый корпус Березугской больницы медленно уменьшался на глазах, становился почти игрушечным, словно на макете из пластика. А воздух продолжал поднимать их все выше и выше — так чтобы облака поскорее коснулись их и они смогли отдаться им, растворившись в этом прекрасном состоянии перехода от жизни к вечному существованию за пределами этого мира, который проклял их любовь, сделал ее невозможной. Ведь миру не дано понять, что любовь имеет право на существование в любом проявлении. Но он не может иначе, общество никогда не умело справляться со своими амбициями и завистью, потому что проигравших в любви намного больше — и свою накопленную злобу и желание отыграться за себя пускают на тех, кто по всей видимости, ухватил это чувство за хвост и стал его понимать. Такой человек обречен на порабощение общественным ханжеством и завистью. Все несчастливые люди ненавидят счастливых, завидуют им, и потому стараются подсознательно сделать все со своей стороны возможное, чтобы счастливые люди пополнили ряды несчастливых.

Антон и Андрей попали в облака, легкие как самый лучший пух, нежных как губы любимого, и красивых, как его лицо… В этот момент они поняли, что эфирность их тел, прозрачность и летучесть куда–то исчезли — они ощущали прикосновение рук, как будто все физические свойства восстановились.

— Как же я люблю тебя, милый мой, — сказал Андрей и прикоснулся рукой к щеке Антона и провел по ней очень нежно, так мягко и приятно, как мог сделать только он сам, — я так хочу чтобы ты был в моей жизни, и никуда не уходил.

— И я, милый, — ответил Антон, — я тоже очень хочу этого со страшной силой. Хочу чтобы мое тело трепетало в твоих объятьях и принадлежало только тебе…

— Не только тело, — прошептал Андрей, — и душа тоже. Она дрожит и тихо плачет, когда тебя нет рядом. Она медленно сходит с ума, если тебя нет….

— Милый, — сказал Антон ласково, — у меня одна мечта, дарить тебе любовь и счастье. Быть рядом.

— Спасибо тебе, родной мой, — и они обнялись, их тела сплелись в один симбиоз, который нельзя разрывать — так как его создала сама природа и сейчас она молчаливо одобряла их воссоединение.

Андрей и Антон расцепили на мгновение объятия и поняли, что облака смотрят на них. И говорят:

— Рано вам на небо пока что.

Они посмотрели друг на друга и картинка рассыпалась…

…Анастасия подняла голову с колен, она казалась тяжелее туловища и тянула вниз. В ее глазах все еще стоял момент, как она увидела в осциллографах две прямые линии. Врачи продолжали бегать вокруг, как на пожаре, а она уже ничего не замечала. И основное видение произошло, когда Анастасия увидела Гниду, подходящую к стеклянному окну.

Гордеева встала и пошла четко по курсу. По пути она схватила попавшийся ей под руки пустой штатив для капельницы. Не замечая ничего Анастасия дошла до Гниды и только тогда та увидела, что на нее идет вооруженная огромной железной штукой дама, причем в состоянии крайнего озверения.

Размахнувшись она со всей силы опустила штатив на ее голову. Волосы брызнули в разные стороны, а само тело дернулось и подскочило:

— Ты убила их, — крикнула Анастасия Гниде.

— Помогите, — только и успела крикнуть Гнида, после чего получила штативом по спине и сползла по стеклянной стене вниз, оставив небольшой кровавый след.

Какая то медсестра подбежала к Анастасии и попыталась выдернуть у нее штатив, но получила некоторый отпор и побежала за охранником.

Третьим ударом Анастасия нанесла увечье в тазовой области воткнув в Гниду штырь штатива, который вскоре был отброшен в сторону. Гордеева за волосы подняла Гниду с пола и потащила волоком ее к лифту:

— Мы с тобой дома поговорим, — сказала она.

Двери кабины затворились и очень вовремя — на этаж прибежала медсестра с охранником, но их вниманию был представлен брошенный штатив и немного крови и волос.

Приемный покой огласился женским воем боли, когда Анастасия выволокла Гниду из лифта и потащила ее на глазах у всех. Увидев это безумие к ней подбежала Ирина и запричитала:

— Настя, что за бес в тебя вселился?

— Они там… Антон и Андрей умерли, — рыдала Анастасия продолжая держать Гниду за волосы.

— Помогите, — провыла Гнида.

Ирина посмотрела на нахальную морду рыдавшей скотины и у той мелькнула вера на то, что сейчас удастся спастись — но не тут то было, Ирина размахнулась и как смогла врезала ей кулаком в глаз:

— Тащим в машину, — сказала она, — а разберемся дома.

Процессию того, как Ирина и Анастасия вытаскивали упирающуюся Гниду на стоянку увидели Соня и Женя и побежали следом — но не успели — автомобиль Ирины махнул им хвостом, а влюбленные переглянулись:

— Ты что–нибудь поняла? — спросил Женя.

— О боги, — сказала Соня, — только одно могло их так озвереть.

И Соня бросилась наверх, к палате где лежали Антон и Андрей. Женя помчался следом. Соня перенесла самые страшные секунды в своей жизни пока неслась по лестнице на пятый этаж в отделение кардиологии. В ее голове проносился калейдоскоп воспоминаний, связанных с этой парой. Слезы сами собой хлынули из ее глаз. Выскочив на пятом этаже и оказавшись у стены из стекла Соня увидела врачей, которые делали все возможное, чтобы спасти их, как вдруг…

Осциллографы синхронно показали сердцебиение. Соня выдохнула. В этот момент появился Женя:

— Что тут? — спросил он.

— Их спасли… — спокойно сказала Соня, — а бабушка… О господи, бабушка! Женя, бегом домой, иначе они ее на части разрежут сейчас.

— Но на чем? Там только тетина машина!

— Неважно! Они не должны ее убить!

И оба побежали вниз на стоянку, чтобы догнать Анастасию и предупредить. Оказавшись в гараже Гордеевых они синхронно выскочили из машины и побежали наверх, стали искать по комнатам, после чего Женю осенило:

— Подвал. Они могут быть там!

Быстро схватив фонарик Женя и Соня пошли вниз, добрались до чулана, и очень вовремя — Вокруг подвешенной к потолку за волосы Гниде ходила Анастасия, держа в руках бутыль серной кислоты. Руки ее были перетянуты и привязаны к стене.

— Ты думаешь, что мы не догадались, — говорила Анастасия, — о твоей роли во всем этом сразу? Думала, что умнее всех? Сучка сраная.

— Тетя, — крикнул Женя, — не надо!

— Как это не надо? — удивилась Анастасия, — она их убила своими интригами.

— Анастасия, — вмешалась Соня, — они живы, их спасли! Мы видели как у них начали биться сердца, все в порядке.

Сидевшая в углу Ирина выдохнула:

— Слава богу.

— Едем в больницу, — скомандовала Анастасия, покосилась на Гниду и добавила, — а эта косметика тебе все равно не повредит, — и прежде чем Соня успела броситься и остановить ее, Гордеева выплеснула все содержимое бутылки в лицо Гниде.

Нечеловеческий крик раздался в чулане, висевшая на волосах Гнида вопила от боли.

Ирина и Соня застыли на месте, а на лице Гниды начала пузыриться и лопаться кожа, глаза наливались кровью, в левый судя по всему попала кислота и на нем медленно расползалось бледное пятно бельма. От того, что было Надей шел дым, но она оставалась жива назло всем.

— Хватит пялиться на эту ошибку природы, — отрезала Анастасия и повлекла за собой Ирину, Соню и Женю.

— Зачем ты это сделала? — шокировано спросила Ирина.

— На тот случай, — ответила Анастасия, — если из жалости меня обманули.

— Мы сказали правду! — возмутился Женя, — как ты могла подумать!

— Милый Женя, — сказала Анастасия, — вы бы это сделали исключительно, чтобы я не испачкалась.

Они удалялись от чулана, в котором все еще слышались крики Гниды…

Андрей первым открыл глаза и увидел потолок, после чего повернул голову и увидел Антона рядом, и что их руки сцеплены:

— Солнышко мое, — сказал он, — как же я тебя люблю.

Антон открыл глаза и повернулся к Андрею:

— Милый, прости меня, родной, я вел себя как идиот. Мне плевать на то, убивал ты кого или нет. Я люблю только тебя…

Они обнялись и в этот момент за стеклом появилась Анастасия. Увидев эту картину она наконец–то вздохнула полной грудью и опустилась на корточки, громко и очень звонко зарыдав. Ирина обняла ее и стала успокаивать…

Через час влюбленные настояли на том, чтобы их выпустили из больницы и отпустили домой под наблюдение сестры, которая вела Марину. Просьба была удовлетворена…

* * *

Катя проснулась около десяти утра от того, что кто–то упорно названивал во входную дверь. Где–то к третьему перезвону она чертыхнулась, накинула легкий халат и спустилась в гостиную. Дом уже освободился от вчерашней вечеринки, завершившейся в пятом часу утра. Бригада, обеспечивавшая праздник быстро демонтировала сцену, вывезла шары и навела в доме порядок. А Катя, счастливая от того, что вечер прошел целиком по ее плану. Теперь и о ресторане можно думать. Тем более что все необходимые дела, связанные с бизнесом она уладила. Победа одержана, ждем аплодисментов.

Катя подошла к видеофону и включила связь:

— Кто там? — спросила она.

— Это из компании поставщика продуктов, — услышала Катя, — мы привезли остатки мяса, которые не довезли вчера.

— А, очень хорошо, — она нажала на кнопку и курьер вошел.

Открыв дверь она впустила его в гостиную:

— Куда его отнести? — спросил курьер.

Катя провела его на кухню и тяжелый полиэтиленовый пакет с ручками водрузили на стол:

— Лучше сразу его уберите в холодильник, чтобы качество не ухудшилось.

Катя кивнула и проводила курьера прочь. Потом она вернулась на кухню и открыла холодильник — да — места таких габаритов в этом хранилище для продуктов не найти, придется распаковать мясо и раскидать его по разным свободным углам.

Решив не откладывать это в долгий ящик, Катя открыла клапаны и увидела, что все было замотано в пленку. Вытащив этот большой шар из пакета она стала снимать упаковку. Сверху показались уже знакомые контейнеры с расфасованным мясом. Вынув их она поняла, что контейнерами обложен какой–то объект, замотанный в непрозрачный материал. Убрав мясо в ванночках по разным углам холодильника, Катя стала разматывать от пленки этот объект неправильной эллипсоподобной формы, чем–то напоминавший мяч для регби.

Сорвав непрозрачную пленку Катя замерла. На нее смотрели два мороженых глаза, выражение лица было очень умиротворенным, а изо рта свисала кисть цветка мединиллы — красных лепестков и россыпи круглых шарообразных тычинок на розовых волосках. Цветок был божественно красив даже в замороженном виде. Катя дрожащей рукой провела по щеке. В упаковке была голова, отрезанная от туловища. На Катю смотрели мертвые замороженные глаза ее мужа Виктора и в этом странном взгляде был какой–то странный немой укор. Этого сразу Катя понять не смогла, но она подвинула под себя табурет, уронила голову на стол и зарыдала, а холодные глаза ее убитого мужа смотрели на нее со странным чувством. А Катя продолжала рыдать и не могла смотреть. Потом сделала над собой усилие и прижалась губами к голове поцеловав цветок мединиллы. А потом снова упала на стол головой и зарыдала…

* * *

Утро в доме Гордеевых началось очень шумно. Прошел ровно один день с того момента, как Антон и Андрей воссоединились, совершив вояж в больницу. Но это утро подбавило им проблем и неожиданностей.

Анастасия мирно спала в своей комнате, и могла бы дремать еще часа три, как в дверь ее забарабанили столь бесцеремонно, что она вскочила на месте и примерно минуту пыталась сообразить — продолжается ли сон, или все это уже наяву.

Сосредоточившись она собралась с силами и сказала:

— Кто там?

— Это Ирина, — раздалось за дверью.

— Заходи!

Вбежавшая Ирина напугала ее своим выражением лица, в руке она держала утреннюю газету:

— Смотри сюда!

Анастасия пробежала глазами заметку, просмотрела фотографии и заключила:

— Я очень рада, что мы не пошли на эту дурацкую вечеринку…

Спустя час в гостиной собрались все домочадцы, включая Марину, которая понемногу стала ходить.

— Итак, — начала Анастасия, — я прекрасно понимаю, что ответа на этот вопрос не получу, но я хотела бы сначала донести до вас новость, с которой меня подняла наша горячо любимая бабушка.

— Мы все в нетерпении, — сказал Антон, — мы все не просто так встали рано утром.

Анастасия протянула газету в которой на всю первую полосу было написано — «ЛУЧШАЯ ВЕЧЕРИНКА ГОДА ПРЕВРАТИЛАСЬ В АКТ КАННИБАЛИЗМА».

— Пока что ничего не понятно, — констатировал Андрей, — и что это за вечеринка.

— Новоселье у Носовых, — пояснила Ирина, — Катя, согласно официальной версии заказала по Интернету мясо, которое оказалось мясом ее собственного мужа. А утром после вечеринки она получила в подарок голову мужа, в рот которой был засунут цветок мединиллы.

— Что? — вскочили Соня и Женя.

Тимофей вытаращил глаза и сказал:

— Но ведь у нас в доме мединиллы все передохли уже три года как! И… я не понимаю… убийства же происходили раз в месяц!

Анастасия посмотрела на молодежь и сказала:

— Вы запутались в своем расследовании?

— Отнюдь, — ошарашено сказала Соня, — но… Я боюсь нам есть что вам сказать…

В этот момент раздался шум из подвала. Все резко обернулись и увидели как открылась дверь к лестнице в подвал и оттуда вывалилась Гнида, которая все это время провела в чулане.

— Я же ее связала, — удивленно сказала Ирина, — когда кормила в последний раз.

— А мы отвязали, — раздался женский голос из подвала.

У Анастасии перехватило дыхание. Из темноты на свет вышли Рита и Сергей Никулин.

— Не ждали? — улыбнулась Рита, — а я решила в гости зайти!

— И кого ты убьешь первым? — испуганно спросил упавшим голосом Тимофей.

— Никого! — сказала Рита, — тут только одна рухлядь заслуживает смерти, — она покосилась на Гниду, — но с ней потом разберемся. А сейчас я хочу вас всех послушать нормально, чтобы эта чертова правда, вокруг вы все носились столько времени была наконец–то рассказана без приукрас! Но сначала, — она посмотрела на Ирину, — бабушка, я очень скучала по вашему чаю!

Связанную Гниду бросили в кресло. Она тихо постанывала и просила:

— Отпустите меня, пожалуйста, я никому ничего не скажу.

— Щаз! — ответила Рита, — никуда ты не пойдешь, пока мы во всем не разберемся.

Когда все Гордеевы получили свой утренний чай с пирожными Рита сказала:

— Я думаю начать надо тете?

Анастасия кивнула и начала рассказ:

— Вы все знаете, что я — не родная дочь Гордеевых, что я была крестницей родителей Антона и Евгена, и росли мы вместе почти с самого детства вместе. Мы с Антоном были больше чем брат и сестра, самые родные люди в этом мире. Хоть он и был старше меня на пять лет. Мой старший брат был очень странным человеком. Его не интересовали деньги, во многом он был идеалистом. Постоянно хотел казаться намного неправильнее, чем был на самом деле. У него на сей счет был пунктик просто. Когда мы выросли я не представляла, какая девушка на него сможет клюнуть. И тем более — какую он сам предпочтет. Потом появилась дочь Ирины. Все наши родственники считали, что у Антона с ней роман. На самом же деле, он просто хотел сбежать от суеты, от нашей бабушки и даже от меня. Так он попал к Ирине… — Анастасия посмотрела на Ирину и передала той слово.

Ирина встала и продолжила рассказ:

— Он переехал к нам. В старую квартиру на академика Янгеля. Я привязалась к нему очень быстро, кроме того он очень быстро завоевал расположение Тимофея. Тимка сейчас этого не помнит — но они были очень дружны, он называл его папой. Но… моя дочь никогда не была человеком домашним и потому, однажды просто сбежала от нас.

— Родители долго не знали об этом, — продолжила Анастасия, — но когда это раскрылось на Антона начали давить. Наша мама приложила все усилия и добилась своего — Антон снял квартиру… Да, ту самую квартиру на Северодвинской, в которой жил Андрей…

— Я кое–чего не понимаю пока что, — сказала Рита, — попробуйте мне объяснить.

— Хорошо, — мягко сказала Анастасия.

— Почему у него не было детей с вашей дочерью?

— Все очень просто, — разъяснила Анастасия, — у него довольно редкая форма аллергического отека Квинке, который прогрессировал всю жизнь. Специальная генетическая экспертиза показала, что иметь собственных детей ему нежелательно, так как болезнь будет передаваться по наследству и развиваться в геометрической прогрессии.

— Иными словами, — пояснил Антон, — мутация гена привела к тому, что он стал доминативным. Если родится девочка, то она станет носителем. А если мальчик — то он не проживет и десяти лет и дай бог, чтобы он умер от простой асфиксии или анафилактического шока. Просто эта форма болезни предполагает более жесткие проявления.

— Можно примерами? — попросила Рита.

— Конечно, — сказал Антон, — очаговые отеки головного мозга приводящие в лучшем случае к кратковременной амнезии, а в худшем — к исчезновению слуха, голоса и так далее по списку.

— Значит, — поняла Рита, — Антон сошелся с дочерью Ирины, так как у нее был сын. А как же появился Женя?

— Они развелись, — сказала Ирина, — а Женю родили вне брака, но фамилия у нее оставалась та же.

— Вернемся к нашей истории, — сказала Анастасия, — я думаю пора вступить в дело главному рассказчику…

Андрей поднялся со своего места и начал свой рассказ:

— Я помню, что в школьные годы был очень замкнут. Родители меня сторонились, давали жить так как я хочу, но при этом я испытывал отвращение от их образа жизни. От матери я получал какую–то нежность, а отцу было на все по барабану. Он постоянно пил и чего–то боялся. Тут мы как раз переехали и я попал в школу где работал Антон, — Андрей перевел дух, — я очень скоро проникся симпатией к нему, а когда узнал получше для меня этот человек стал героем. Это как раз происходило перед его уходом от жены на ту квартиру. А я тогда учился в восьмом классе и занимался у Антона в шахматном клубе. На занятия туда ходили плохо и зимой часто происходило так, что я туда приходил один и мы играли тет–а–тет. В январе, после переезда Антона разбил приступ и у него произошло отечное поражение коленных суставов, — он оказался в инвалидном кресле, а я не мог допустить, чтобы он остался дома на время болезни, да и он сам не хотел этого. В то время я помогал ему передвигаться по школе, добираться домой. Мы очень сблизились. В то время это просто было очень сильной, крепкой дружбой. А я при этом идеализировал этого человека, восхищался его знаниями, силой и возможностями. Примерно тогда он и раскусил меня — он понял, как я на самом деле отношусь к отцу, и что я его откровенно стыжусь. Антон сказал, что страшного в этом нет ничего, и его ко мне отношение не изменилось. Я успокоился. В то время я еще не знал, что он тоже зависел от меня напрямую. Ему нужно было ехать из города, проводить турнир, который он организовывал. А мои мамочка с папочкой препятствовали поездке — предпочли потащить меня в Тамбов, где я все время проводил на диване у телевизора, там было ужасно скучно. Та разлука стала для меня страшным испытанием. Но мы снова увидели друг друга. Летом я все время был в Озерске, мы постоянно виделись. Болезнь его тогда уже особо не беспокоила, он мог ходить не опираясь на палку, но приступы так или иначе могли бы повторяться раз в полгода. Именно тем летом у нас произошла разлука, которая перевернула мое отношение к Антону и я начал понимать, что чувствую к нему. Родители утащили его в Мурманск на неделю. А я помню как провожал его в Мякурах. Мне не хотелось никуда ехать из аэропорта. Я просто сел в зале ожидания и проревел, пока Антон не позвонил мне и не сказал, что он удачно приземлился там. Те десять дней для меня были сущим адом. Как раз тогда… В общем после той разлуки Антон сказал мне одну вещь, он хотел мне доказать что доверяет мне и заявил, что все свои приступы с ногами он симулирует.

— Я перебью тебя, — сказала Анастасия, — уже в конце истории Антон мне рассказал, насколько ему много пришлось притворяться при Андрее, что с ним все в порядке и каких болей это стоило. Но Антон очень хотел, чтобы Андрей видел насколько тот ему доверяет.

— Да. То признание расположило меня к нему еще больше. И вскоре мы поехали на турнир в Калугу, где ночевали в одном номере — и там мы признались друг другу в том, что чувствуем. Антон признал — это было первое чувство в его жизни. Я был его первой любовью. А ему тогда было почти двадцать восемь лет… Кстати — тогда же у нас в шахматном клубе появилась Зина, мать этой мрази, — Андрей кивнул на Гниду, — я не могу сказать, что относился к ней в то время как к человеку в принципе, у меня вообще была манера не считать за людей тех, кто мне был неинтересен. Наверное это привет от Виктора Носова. А Зина в меня влюбилась. И об этом заявила Антону. Тот стал чувствовать себя перед ней виноватым. Ну вы понимаете, что наши истории во многом повторились. Антон мне все рассказал, а я поднял на смех чувства этой дурочки. Между нами стремительно развивались отношения, но до серьезного не доходило — Антон был очень с этим осторожен, так как мне не было на тот момент шестнадцати лет. Мы знали, что решимся сделать это только по достижению моего совершеннолетия, или как это называли в уголовном кодексе — возраста согласия. Но я не хочу сказать, что наши отношения были недостаточными из–за этого. Нам хватало и того, что между нами было. Гром грянул через семь месяцев, когда Виктор залез в мой компьютер и обнаружил нашу переписку, в которой мы не скупились на ласкательные обороты. Разразился скандал. Поскольку внятных доказательств у Носовых не было они стали давить на Светлану Михайловну, она была тогда в школе директором, и Наталью Борисовну, она была завучем. Две женщины инициировали увольнение Антона из школы. Он при них сказал, что наша дружба была ошибкой, но мы оба прекрасно знали, что это ложь. Мы стали видеться тайно. По воскресеньям мы брали билет на электричку и уезжали подальше от города на природу. В доме творился сущий ад. Екатерина Михайловна истерила в паузах между решением судоку, а Виктор пил. В один прекрасный день он упился настолько, что раздобыл адрес Антона и пошел к нему ломать дверь.

— Что–то мне это поразительно напоминает, — прокомментировал Женя.

— Точно, — сказал Андрей, — ничего у него не вышло — Антон вызвал милицию и его увезли. Я даже давал показания, в которых честно сказал, что из себя представляют мои родители. Кстати, они пытались заявить на Антона, но в возбуждении уголовного дела им отказали. А дальше… Они поменяли тактику. Светлана Михайловна и Наталья Борисовна нашли им Клавдию, которая тогда работала в очень сомнительной клинике, и за немалые деньги она согласилась со мной поработать, но тогда у них не было на то моего согласия.

Тем временем кончилось лето и начался новый учебный год. Я оказался под прессингом с трех сторон — дома родители, в школе директриса и завуч, а в квартире на Северодвинской сидел Антон и медленно сходил с ума, он боялся меня потерять. В то время он работал уже в гостинице в ночную смену, и мы могли видеться по будням. А в сентябре меня представили этой Клавдии и началось. Я отчетливо помню, что она пичкала меня таблетками и вела душеспасительные беседы, от которых у меня начала ехать крыша. А точнее начался разлад в моем состоянии. В тот период как раз я стал очень много общаться с Зиной и она вела себя так, будто понимает мою проблему. В конце концов мне стало казаться, что я чувствую к ней что–то. А когда об этом догадался Антон и я признался ему, с ним произошел надрыв — он метался — он не мог принять того, что я могу любить и Зину, а я сам не понимал, что все это следствие действия лекарств и работы психолога. В итоге, все это привело к окончательному разрыву с Антоном…

— В тот же вечер, — сказала Анастасия, — мой брат попытался покончить с собой и оказался на больничной койке. Его организм серьезно сдал в результате отравления, а лечиться он не хотел. Вскоре он вышел из больницы и стал пытаться вернуть себе Андрея.

— А я, — сказал Андрей, — был уже настолько накачан этой отравой, и мозги мои не варили, что привязанность к Зине тянула меня вниз. Я метался туда–сюда и ничего с собой сделать не мог. В итоге это вылилось во встречу после того, как Антон столкнулся с Зиной в супермаркете, и та едва унесла от него ноги, отделавшись двумя синяками.

— Он закидал ее кокосами и разбил ей о голову бутылку морковного сока, — напомнила Анастасия, — я сама его потом из того магазина забирала и все это оплачивала.

— Я позвонил ему и назначил встречу, за которую потом себя проклинал. Я на него кричал, назвал его мразью, врезал ему в челюсть в ответ на его — Мне терять уже нечего, и я ее убью если увижу еще раз. В итоге…

Андрей замолчал и посмотрел на Анастасию.

— Ну уж нет, — сказала она, — говори все до конца.

— В итоге я сказал ему, что подам на него в суд и обвиню в педофилии. После этого мы разошлись и больше я Антона не видел. Постепенно ко мне приходило осознание того, что я совершил, как вдруг грянул гром, и дальше все было как в тумане…

— На самом деле, — пояснила Анастасия, — гром грянул тем же днем, просто все что происходило дальше было уже последствием. Антон приехал домой, закрыл дверь, достал респиратор, запихал в него кусок марли, смочил его хлороформом и лег спать. В результате второй попытки самоубийства он вернулся в больницу, печень могла отказать в любой момент, мы искали ему донора, нашли, сделали пересадку, а дальше начало сдавать сердце. Я помню наш последний разговор в больнице, когда он сказал мне, что не хочет видеть, как Носовы делают из Андрея кусок дерьма по своему образу и подобию. Потом он умер. Я помню, что Андрей был на похоронах один.

— Да, — объяснил Андрей, — я порвал с Зиной сразу же после его смерти. Она мне напоминала об этой вине.

— А я, — сказала Анастасия, — нашла гараж Носовых, дождалась когда туда направится Андрей, который был единственным членом семьи хоть немного занимавшийся ремонтом автомобиля и задумала взорвать его к черту. Потому что лучше пусть умрет и пойдет к Антону на небо…Но в последний момент я передумала и спасла его. Но от взрыва Андрей пострадал, многое забыл, я увезла его в Саратов — а дальше вы все знаете, — он появился здесь и должен был стать инструментом моей мести Носовым.

— Можно вопрос? — раздался с кресла дрожащий голос Гниды, — а вам то какой прок с этой мести.

— Девушка, — вступила Марина, — а вы знаете сколько человек потеряла семья Гордеевых из–за смерти Антона?

— Мне на это срать, — сказала Гнида.

— Пятерых, — пояснила Анастасия, — после похорон быстро сдали бабушка и дед — они умерли в один день, а потом в Мурманске за рулем стало плохо нашему отцу и он вместе с мамой и тетей Ниной разбились на крутом повороте.

— Моя мать боролась за любовь, — закричала Гнида, — так же как и я.

— Бороться за любовь, деточка, это уже не любить. Когда ты добиваешься близости любимого человека пользуясь ситуацией или используя силовой метод — то это уже другое. Хочешь больше? Я скажу. Я никому в этом не признавалась, — Анастасия оглядела гостиную, вздохнула и сказала, — я всю жизнь любила и люблю по прежнему моего покойного брата Антона.

Ирина ахнула.

— И я, — продолжала Анастасия, — в отличие от некоторых очень ушлых девочек не говорила ему об этом. Я была безумно счастлива уже от того, что знала — ему очень хорошо с Андреем. Да, я завидовала ему! Но это было хорошее чувство, потому что вместе с завистью я всей душой принимала и понимала этот союз. Мне было хорошо от того, что Антону было так же!

— Ненормальная, — пробурчала Гнида, — кучка психов.

— Замолчала бы, — вдруг вступил в разговор Сергей, — я поражаюсь тому, как ты вообще что–то смеешь говорить здесь! Ты в курсе, что твоя бабушка, Полина. Замечательная женщина и мать… Что она умерла?

На лице Гниды дрогнула улыбка:

— Знаю.

— А не догадываетесь, почему, — обратился Сергей к Гордеевым, — просто она сама и убила ее в больнице. Задушила позавчера подушкой. И ее видели. Милиция ищет нашу подругу по всему городу.

— И что? — буркнула Гнида, — а этот, — она показала на Андрея, — убил мою мать и всех остальных. Мстил он видите ли!

— Дура, — сорвался Андрей, — я никого не убивал.

Тут встала Соня:

— И правда, — сказала она, — кто тебе дал право так думать на Андрея?

— Ему была выгодна ее смерть, он же запугивал меня по телефону.

— Нет, — сказала Соня, — тут все гораздо сложнее. Вы подождете меня? Я сейчас принесу вам кое–что.

Вскоре на столе перед родственниками оказался гербарий и шкатулка. Андрей открыл шкатулку и сказал:

— Обе вещи принадлежали Антону. Не хватает только еще одной.

— Какой, — спросила Соня.

— Дневника, — сказал Андрей, — и в шкатулке — вот здесь было фото.

— Не поверишь, но фото я вытащила, причем намеренно. Я могу его вставить назад и это многое объяснит. Но сначала я расскажу каким путем мы шли с подачи того, что нам успела оставить Рита, которая, я полагаю, объяснит нам причину своего исчезновения.

Рита кивнула:

— С превеликим удовольствием.

— Отлично. До того, как Андрей рассказал нам вкратце суть всей истории я начала думать, потому что до этого все факты ничего не объясняли, а показания вечно молчащих родственников создавали видимость жуткой тарабарщины. Но как только я поняла мотив, двигавший убийцей — все стало на свои места. Я перебирала несколько вариантов. Позавчерашняя экскурсия в подвал привела нас в туннель, который выводит в колодец, находящийся в парке. Из этого я должна была сделать вывод, что воровать цветы может кто угодно. Но еще, до этого момента я думала, что убийца, подкидывая цветы жертвам тем самым вычеркивает из списка одного из членов семьи Гордеевых как подозреваемых. Увы — тут была ошибка. Цветы были таким же автографом, как и камушки. Это были любимые цветы Антона Гордеева–старшего, я права? — спросила она Андрея и тот кивнул, — так что все очень удачно складывается. Голубой агат намекает на геев. Он приходит последним. А на что намекал последний цветок? Вот на что, — Соня вернула в шкатулку фотографию и Андрей и Анастасия уставились на три счастливых, улыбающихся лица, а потом перевели взгляд.

— Да, — раздался в гостиной голос, — все очень просто. Когда мне было четырнадцать я залез в чулан, да мы туда часто лазили, и нашел эту книгу. Дневник. Но Антон писал его на венгерском языке, причем использовал очень большое количество диалектологизмов. Это был очень сложный для дешифровки документ и я потратил на него десять лет. В конце концов, черт возьми, я имел право на эту месть потому что эти уроды лишили меня моих отцов. Я больше никого не назвал в этой жизни папой! Я все прекрасно помнил, — и Тимофей залился слезами.

Рита встала со своего места, подошла к любимому и обняла его крепко–крепко:

— Я считаю, что ты имел на нее право. Присядь, пожалуйста.

— Так это он всех убил, — шокированно крикнула Гнида из своего угла.

— Да, — закричал Тимофей, — и с тобой, Гнида, еще разберусь! Но стоп, — вдруг осенило его, — но я не имею отношения к тому, что Екатерина Михайловна скормила своего мужа высшему свету Озерска.

— Я знаю, — тихо сказала Рита, — это сделала я!

Тимофей рухнул на диван и уставился на нее:

— Но ведь…

— Когда я услышала то, что рассказал Евгений, и что столь серьезно травмировало Антона…

— Конечно, — встрял Антон, — это серьезно отличалось от того, что я сейчас услышал!

— Это уже неважно, — продолжила Рита, — первое время я думала бежать отсюда подальше, так как поняла — Тимофей и есть этот убийца. Вскоре я стала следить за ним и убедилась в этом. Но тут во мне самой произошел надлом. И за него скажите спасибо ему, — она показала на Сергея.

— А что я? — вдруг удивился Сергей, — я просто рассказал ей как было на самом деле, вот и все. А потом уже было не отбиться — я оказался по уши в ситуации, и я постоянно себя корил за то, что в свое время не помог ни Андрею, ни Антону, сосредоточился на учебе. А когда очнулся — поздно было — хоронили всех.

— И я просто поняла, что пережил Тимофей, потеряв отца и потом, когда он положил столько лет на дешифрацию его дневника. Ты же именно поэтому пошел на угрофинистику?

— Естественно, — сказал Тимофей, — и когда стал понимать что к чему — то взбесился. Я видел шестерых членов этого общества, у каждого из которых была вина за гибель этих людей.

— Моя бабушка, — сказала Рита, — всегда была человеком жестким. Возможно она считала, что делает благо. Но это я ее оправдывала…

— Конечно, — сказал Андрей, — они с директрисой и этим психологом компостировали мне мозги не меньше родителей.

— Поэтому я заняла сторону Тимофея, я решила что его любовь для меня гораздо важнее. И что его душа исцелится от этой боли, только когда все виновные будут наказаны.

— Секунду, — вмешалась Ирина, — у меня немного не сходится дебет с кредитом. Тимофей действовал один?

— Конечно нет, — сказала Марина.

Анастасия ахнула:

— Марина!?

— Что, Марина? Кроткая крестная твоего брата, которая никогда не имела детей и одна не понимала, что же произошло с Антошей! Да, я всю себя отдала этой семье, потому что после смерти моей мамы у меня никого кроме вас не осталось! Но что мне оставалось делать, когда я нашла у Тима перевод дневника и прочитала его. Я даже не стала его отговаривать, когда все это прочитала. Я просто сказала, что хочу сделать это вместе с ним. Потому что устала от того, что всякая мразь празднует победу, в то время как нормальные люди вынуждены страдать! И именно потому, что я знала всю правду, я так легко согласилась скрыть отношения Андрея и Антона, когда застукала их в постели.

Ирина схватилась за голову:

— Немыслимо!

— Все таки, — заметила Соня, — моя теория о том, что убийца узнал все совсем недавно подтвердилась. Но тут не хватает одного важного звена, хотя с ним было понятно абсолютно все с самого начала. У нас ведь в список попытались засунуть жертв, не имевших к нему никакого отношения.

— Совершенно верно, — вдруг взял слово Сергей, — а хотите знать почему?

— Сказал А, говори Б, — отрезала Анастасия.

— Да с радостью. Для меня было очень большим открытием узнать имя любовницы Евгения. А если быть совсем точным — имя его ПОСЛЕДНЕЙ любовницы. Ни у кого нет подозрений? А вот я ничуть этому не удивился — ведь она достойно повторила судьбу матери, которая любила сына, а трахалась с отцом.

— И что с того? — прошипела Гнида, — не все же руками себя ублажать! А тут был вполне живой, и даже слегка похожий.

— Так вот. В тот вечер, когда Евгений узнал, что его сын всем кричит, что бросил своего Андрея и ушел к Наде, то он вызвал ее на встречу, не рассчитывая, правда, что за ним устроит слежку Клара. Этот дурак считал, что правда, которую он и сам то узнал совсем недавно, изменит отношение Нади к Антону. Просто никто из вас не знает, что перед вылетом Сони и Жени Евгений виделся с Зиной — это случилось как раз перед их бешеным маскарадом. И тогда то он и узнал, что девушка, с которой он все это время спал приходится ему родной дочерью.

— О боги! — воскликнул Антон, — эта кобыла моя сестра?! Спасибо тебе папа!

— Но у Нади, — продолжил Сергей, — были иные планы. А носителя правды она решила убрать, причем чем скорее, тем лучше. Клара там подвернулась случайно, зато услышала все это и подняла скандал. Дальше вы знаете.

— Черт подери, — возмутилась Анастасия, — откуда ты все это знаешь?

— От Риты, — сказал он, — она же все это время следила за вами сидя в подвале.

— Просто волшебно, — всплеснула руками Ирина, — у нас не дом, а Моссад какой–то.

— Спрашивается только одно, — сказал Тимофей, подойдя к Рите и приобняв ее, — у нас есть убийца, которую ищут власти, но она может слишком много рассказать.

— Дети мои, у вас кард–бланш, — вздохнула Анастасия и все семейство Гордеевых проводило взглядом Тимофея и Риту, которые вытащили Гниду за волосы в гараж, откуда вскоре выехал спортивный автомобиль.

— Я хочу всех вас попросить только об одном, — сказала Анастасия твердо, — давайте мы забудем обо всем, что сегодня узнали и начнем жить дальше. Теперь нам действительно нечего и некому прощать. И я очень хочу, чтобы в дальнейшем жизнь не подкинула нам новых обстоятельств, которые бы заставили нас снова взяться за оружие.

— За это надо выпить, — сказал Антон в повисшей тишине и очень скоро все семейство чокнулось бокалами и выпило за новую жизнь.

Автомобиль Тимофея выехал из Северодвинского и только тогда он решился спросить Риту:

— А куда мы ее везем? В ангар в Воробьях?

— Я тебя расстрою, — сказала Рита, — я его сожгла сразу же после того, как ты снял скальп с Зины. У меня тут под сидением спрятано немного витаминов для рептилий. Поэтому… Может мы прямо в зоопарк поедем?

Озерский зоопарк располагался чуть севернее Гидропарка, достаточно далеко от города. В этом месте особым успехом пользовались крытые высокие павильоны, в которых имитировались разные климатические зоны. Особой гордостью был огромный вольер с крокодилами, который можно было обозревать с высокой площадки, а можно из стеклянного коридора, проложенного сбоку от пруда, в котором нежились шесть самых крупных аллигаторов из живущих в неволе. На осеннее–зимний период верхнюю площадку закрывали.

— А у меня есть ключики, — загадочно сказала Рита, — от верхней площадки.

Тимофей расплылся в улыбке:

— Ход твоих мыслей меня очень радует.

— Тим.

— Да?

— Я не хотела говорить при твоих бабушках, но есть еще один факт, который склонил мою справедливость в твою пользу.

— И?

— Ты только на обочину не улети, хорошо?

— Ну говори же!

— Тим, я от тебя жду ребенка.

Тимофей резко затормозил и остановился. Потом обнял Риту и сказал:

— Милая моя. Это же прекрасная новость!

Тимофей включил музыку и заиграла песня шведского певца Салема аль Факира «Продолжаю путь». Под ее аккорды автомобиль лег на курс и очень скоро Тимофей и Рита втащили Гниду на балкончик и сказали:

— Вот мы и приехали! — сказал Тимофей и сорвал с нее повязку на глаза.

— Где я?

— Это уже неважно, — сказала Рита и стала поливать Гниду странной густоватой желтой жидкостью с приятным фруктовым ароматом.

— Что это ты льешь?

— С этим тебя будут кушать с большим аппетитом, — сказал Тимофей и толкнул Гниду, отчего она перемахнула через перила и со свистом полетела вниз. Как только воздух отказался подхватить ее далеко не невесомое тело, оно, под действием силы тяжести с бешеной скоростью легло на свою траекторию падения и полетело. А в ее голове понеслась череда воспоминаний. Полет, продолжавшийся несколько секунд показался ей вечным.

Пролетев сорок метров, Гнида плюхнулась в бассейн, на что моментально отреагировали два крокодила, гревшихся под ярким светом софитов, так как запах витаминной жидкости моментально раздразнила их обоняние. Открылись черные глаза, скрывавшиеся под морщинистым покрывалом и медленно начали движение, управляемые маленькими лапками. Скрежет их когтей Гнида услышала особенно отчетливо…

Рита и Тимофей наблюдали за этим совсем недолго:

— Я обожаю тебя, — сказал он и страстно поцеловал ее, после чего они скрылись с балкона.

Тем временем первый крокодил вгрызся в предложенный ужин — он ухватил часть руки и стал методично пережевывать левую руку. Зубы вонзились в кожу и быстро достигли пропитавшихся витаминной смесью мышц, которые возбуждали в рептилии дикую агрессию, с соответствующим ситуации хрустом и причмокиванием. Второй крокодил кинулся к правой ноге и очень быстро отхватил себе кусок мяса от задницы. Пережевав полученный деликатес крокодил обогнул терзаемую жертву и раскрыл пасть — Гнида увидела зубы, которые очень быстро захлопнулись заточив ее голову в вечный плен. В этот момент она ощутила, как зубы коснулись ее правого уха, которое, оторвавшись от головы быстро проследовало в пищеварительный тракт зеленой твари.

Над поляной стоял идиллический крик Гниды, который регулярно прерывался хрустом костей и бульканьем воды. Крокодилы еще минут семь возились с ее телом, пока пришедшие по зову посетителей смотрители зоопарка не разогнали аллигаторов и не выловили то, что осталось от Надежды Гнидовой. Окровавленное тело вытащили из вольера и положили на бетонный пол. Она истекала кровью и еле дышала, на месте лица можно было увидеть один огромный кровавый фарш и совершенно неясно где именно оно должно быть. Волосы насквозь пропитались кровью, от них исходил запах от которого слабонервные могли упасть в обморок. Внутри Гнида дрожала и билась, боль пронимала ее насквозь и не давала думать — она просто управляла ею. Но смерть никак не хотела приходить, поскольку считала свое появление излишне преждевременным.

* * *

Над Озерском восходит солнце. Город просыпается и собирается на работу, учебу и прочие подвиги. Декабрьское солнышко оно тем и ценится — что светит недолго, но очень продуктивно, согревая всех, кто попадает под его лучи, и мгновенно ослепляя.

Анастасия открыла глаза и посмотрела на солнце, которое будто пыталось отогнуть бамбуковые жалюзи ее комнаты, проскочить через зеленый заслон кустов драцены и циссуса и упасть на ее лицо. Вся комната благоухала жасмином — в углу на почетном месте стоял цветущий куст гардении с белыми цветами, которые дарили воздуху свой царственный аромат.

Анастасия поднялась с кровати и накинула на себя легкий халатик из тонкого шелка. Взяла в руки пульверизатор и опрыскала всю растительность в комнате, после чего включила кондиционер, для некоторого понижения температуры в комнате — в противном случае повышенная температура была губительна для циссусов. В помещении еще не осели взвеси жидкости, распыленной на растения. Стоило влаге коснуться листвы как аромат комнаты стал в несколько раз ярче, еще более четким, терпким, волнующим. Что–то в этот момент показалось ей странным, словно зацепилась за острый выступ и больно укололась. Верно — на кусте гардении было семь распустившихся цветков. Вчера утром их точно было девять. Тот что исчез уже увядал и напрашивался на то, чтобы быть удаленным с куста. Но Анастасия не помнила, чтобы сама удаляла цветок. Что ж, значит это сделал кто–то из убиравшихся днем в комнате, пока она была на работе. Бутон мог запросто сорваться с материнского растения на пол, а уж оттуда бы точно перекочевал во чрево пылесоса или ведра для мытья полов. Так что ничего особенного не случилось, — успокоила себя на этой мысли Анастасия.

Следующий шаг алгоритма — пустить воду в ванной. Сейчас будет небольшой щелчок, и уже слышно как вода из крана бьет потоком о поверхность, покрытую дорогой эмалью бежевого цвета.

Через несколько минут Анастасия медленно погружается в теплую воду, сбросив с себя халатик и белье. Прикосновение ее тела к бархатной и приятной воде с мятной солью доставляет несомненное удовольствие. Анастасия уходит в воду, так, что видна только голова. Закрыв глаза она немного лежит и расслабляется. Предстоит сложный день и к нему следует основательно подготовиться, сложить в голове все встречи, все нерешенные вопросы, отложить время для непредусмотренных обстоятельств — их ни в коем случае нельзя не предусматривать — будь то падение атомной бомбы или крушение архитектурного департамента, вокруг которого три года назад было столько шума. Теперь можно открыть глаза, взять мочалку, смочить ее гелем и быстро–быстро мыться.

Спустя 15 минут Анастасия уже шустро орудует феном и досушивает непослушные волосы. Звонит внутренний телефон. Фен выключается и берется трубка:

— Да, я слушаю. Привет, Женя! Да, я спущусь к вам через десять минут. Вы у меня гардении для гербария не воровали? А то у меня пропало два цветка. Замечательно. Ты помнишь, какой сегодня день?…

Андрей проснулся первым и сразу посмотрел на спящего мужа — Антон еще явно досматривал очередной сон. Потому, новый член семьи Гордеевых, взявший новую фамилию, поднялся с кровати и подошел к стене, где в рамочке висело свидетельство о заключении брака между Антоном Гордеевым и Андреем Спицыным, зарегистрированным в городе Копенгагене, Дания.

Тут Антон заметил, что его мужа нет рядом и проснулся:

— Солнышко, — сказал он, — вернись пожалуйста, давай досыпать!

— Милый мой, — подбежал к нему Андрей, — с днем рождения, — и он достал из под кровати том «Большой медицинской энциклопедии».

— Это первый? — удивился Антон.

Андрей кивнул:

— А остальные сорок под кроватью.

— Милый мой, радость, — Антон кинулся Андрею на шею…

…Женя положил трубку и повернулся к Соне, которая счастливая лежала на кровати и наблюдала за мужем:

— Что сказала тетушка?

— У нее опять бутоны пропали.

— Ой беда, — сказала Соня, — опять кому то в рот олова нальют!

— Ты мне лучше вот что скажи, — Женя присел на кровать и посмотрел на супругу, — мы сегодня на учебу поедем?

— Родной мой, — сказала Соня, — сегодня же 20‑е декабря, у Антохи день рождения, какая к черту учеба!!!..

…Ирина и Марина готовили завтрак на кухне:

— И все–таки я очень рада, — сказала Ирина, — я скоро стану прабабушкой.

— Я тоже, — напомнила Марина, — ты же знаешь, что Тим…

— Знаю, — улыбнулась Ирина, — давай поторопимся, а то не успеем собрать праздничный сюрприз…

…Тимофей проснулся и осторожно попытался вытянуть руку из под Риты, которая к пятому месяцу беременности повадилась спать на спине. Он поднялся с кровати и включил компьютер:

— Дорогой, кто украл моего мужа? — спросила Рита.

— Меня никто не крал, — Тимофей отвлекся от компьютера и вернулся к супруге.

— Тогда чего ты вскочил?

— Просто проснулся, радость моя, — Тимофей рассмеялся и нежно поцеловал беременную жену…

…Анастасия сидела в кабинете и привычными движениями, давно отработанными до автоматизма перебирала почту, полученную за последние сутки. Бумаги быстро разлетались по своим местам — важные — в папочки, спам — в мусорную корзинку. В комнату вошла Ирина с подносом — она принесла булочки и зеленый чай:

— Очень кстати, — сказала Анастасия, — я так тебе признательна.

— Я хотела поговорить с тобой, — ответила Ирина поставив поднос на стол и пронзительно посмотрев на Настю, — давно хотела, и не решалась поднять эту тему.

— Садись, я кажется догадываюсь о чем ты.

— Да, — Ирина опустилась в кресло, — я продолжаю волноваться за Тимофея. Все таки они с Ритой…

— Мама, — остановила ее Анастасия, — не обрекай свои беспокойства в слова, чтобы они не развились еще больше. Я тебе все объясню. Тимка — замечательный человек, и то, что он совершил, да, я согласна, это жестокость. Но ты не задумывалась о том, что его жертвы это заслужили?

— Но это самосуд! — возмутилась Ирина, — это не его дело!

— А я вот думаю, что он поступил правильно, — покачала головой Анастасия, — потому что провидение зачастую сидит себе в кустах и тихо дрыхнет, делая вид, что ничего не замечает. Это только религиозные паникеры считают, что Бог сам накажет всех грешников. Только так можно всю жизнь просидеть и прождать эту кару, а все останется как есть. Знаешь почему?

Ирина отрицательно кивнула.

— А я знаю. Бог живет в нас самих — и это наша душа. Другое дело каковым мы его воспринимаем. Те кто сидят и ждут, что свалится с неба Ангел с трубой и испепелит грешника — по своей натуре слабаки и неудачники. Потому что они ищут своего Бога где угодно, но только не в себе, потому что предпочитают от себя убегать и не думать о другом. А Тимофей нашел своего Бога, и обратил свое зло против этих людей. И я горжусь, что он смог так поступить. Потому что теперь он выпустил всю злобу из своей души. Он теперь чист!

— Настя, то что ты говоришь неприемлемо!

— Мама, — удивилась Анастасия, — а кто установил эти рамки? Что за источник?

— Люди! — произнесла Ирина, — общество.

— Кучка неудачников собранная посредством работы генератора случайных чисел? Причем вспомни — именно неудачники в этой группе преобладают. Так почему мы должны жить под диктовку этой толпы лузеров? Потому что они решили — мы должны лечить наших детей от гомосексуализма, должны смиренно подставлять правую щеку после удара по левой. А ты знаешь сколько еще комплексов это общество придумало, чтобы оправдать собственную никчемность? Да уйму! А то что Тимка пустил в расход этих людишек… Не забывай — именно они, не спросив ничьего мнения, следуя собственной преступной доктрине приняли решение, что Тимофей будет жить без отца. Только потому, что им так захотелось. И мое мнение не изменить — потому что мне стыдно, что я сама не сорвалась и не совершила это карающее шествие тогда, а сидела и медленно минировала почву под этим ублюдком Носовым. А эта девица — которая убила собственную бабушку и отца? Я более чем уверена, что Гнида выкрутилась из всего этого, у нее бы нашлась куча защитников, считающих связь Андрея и Антона аморальной, они бы ее спасли и вытащили из воды сухой. По твоему это справедливо?

Ирина молчала.

— Я более чем понимаю, что, возможно, ты никогда не примешь все случившееся, потому что старше, и твое сознание формировалось в других условиях, в тебя с детства это чертово общество вбивало свои аксиомы, какими бы преступными они не были. Но сейчас тебе надо окончательно понять для себя то, что общество зачастую делает идиотские шаги, и прислушиваться к его мнимой мудрости — самоубийство. Потому я прошу тебя — давай начинать жить дальше, не оглядываясь на все что было. Оно в прошлом.

Ирина встала из кресла и посмотрела на Анастасию:

— Я знаю одно, — сказала она, — все это заставило меня еще раз задуматься.

— Если так, — ответила Анастасия, — значит я не зря тебе все это говорила.

* * *

…Серое помещение с мрачными окнами. В воздухе метался терпкий запах, который получался от сочетания выделений десятка женских тел, лежавших на неухоженных кушетках, и укрытых десять раз перестиранными простынями, которые от возраста приобрели смертельную желтизну, и казались очень хрупкими. В этом страшном месте находились те, кому уже давно нечего терять, а время их пребывание определялось исключительно заключением суда, который иногда может ошибаться, зато в некоторых особых случаях существует вероятность его финансовой стимуляции и тогда эффект от действия правосудия будет воистину более цельным. Просто возьми парочку пачек с зелененькими американскими бумажками, после чего спрячь их в надежное место, чтобы достать в тот самый момент, когда они потребуются. И тогда потенциальная жертва утонет в трясине лишения свободы на гораздо больший срок. Ну разве не чудо?

В тюремной больнице уже третий месяц содержали приговоренную к десяти годам заключения Надежду Гнидову. Ее тело лежало на одной из кушеток, небрежно укрытое страшной и грязной простыней, от которой исходил смрадный запах, в котором смешивалась моча и средство для дезинфекции. Иногда она переворачивалась с боку на бок, но это было очень проблематично. Все тело ее болело и тихо рыдало про себя от упущенных возможностей, иллюзий и прочих прелестей жизни. Потери счастья. На самом деле это уже было не тело, а так — жалкая часть былой роскоши — все напоминало о ее последней прогулке в зоопарк и пылком общении с голодными аллигаторами — изуродованное лицо, на котором с трудом определялся сохранившийся глаз, куски носа, потерявшего от травмы обоняние и обезображенные губы, которые так и не дождались желанного поцелуя, что снился Гниде постоянно и грезившийся ей днем и ночью. Левую руку ей из–за начавшегося сепсиса ампутировали по плечо — левая ладонь так и не дождалась поцелуя возлюбленного, не дрожала она от нетерпения и использовалась разве что для искусственного удовлетворения физиологической потребности Гниды в кратковременном утолении жажды и похоти. Вместо порванной аллигаторами правой ноги красовался уродливый деревянный протез, так как страховая компания отказалась оплачивать нормальный по причине осуждения Гниды за тройное убийство. И только копна волос так и осталась прежней и со спины Гниду еще можно было принять за ту самую Надежду, которая никому и никогда не давала возможности верить в лучшее. И теперь уже и не даст — да и кому нужна такая вера в лучшее — не верьте в это слово и этому имени — ничего хорошего оно не принесет. Только несчастья, страдания и тотальное разрушение твоей жизни, от которой останутся только куски и дымящиеся обломки, словно ее разворотили подлым и неожиданным взрывом.

Одна из надзирательниц, неприятная женщина, с грязными черными как смола волосами и злыми глазами, подошла к лежавшей на правом боку и агрессивно прикрикнула, голос ее был очень резким, отчего невольно пробегала дрожь каждый раз, когда та начинала кричать:

— Эй ты, Гнида! Жрать иди, я к тебе обращаюсь.

В силу полученных травм она слышала только на одно ухо, а говорить не могла совсем. А слезы не хотели катиться из ее глаз, не позволяя давать волю чувствам и хоть немного отпустить тому горю, что уничтожило ее и раздавило.

— Давай пошла! — Гнида получила удар ладонью по голове и поняла, что от нее чего–то хотят. Единственный глаз посмотрел с болью и тоской, в нем блеснула слеза.

— Иди жрать, Гнида, — заорала надзирательница прямо в ухо.

Надежда спустилась с кровати и медленно побрела из палаты, в которой ровными рядами стояли еще девять коек, часть из которых были пустыми. Запах, который она не могла ощущать постоянно врезался в обонятельные центры, он въелся в скромную одежду, проникал всюду, и теперь, даже выйдя из этого страшного места, тебе уже не смыть с себя этого запаха. Пусть ты его сама никогда не сможешь оценить — он останется с тобой до гробовой доски, а когда умрешь, даже обмывая твое тело не сможет освободиться от совершенного греха. Он останется навсегда, а потом небеса, принимая тебя, покажут настоящие, черные облака, которые больно жалятся электричеством молний и килограммами презрения, которое свалится на твою голову. Твоя кровь проклята. Твое тело смешано с дерьмом. Твоя жизнь никому не нужна. Тебя уже не существует, сраная Гнида. Ты просто галлюцинация. Мираж. ТЕБЯ НЕТ, СУЧАРА!

— Вот тварь глухая, — сказала надзирательница своей сменщице, — ведь часто притворяется что не слышит. Отца своего убила, спала при этом с ним. И бабушку подушкой удушила, отравить не смогла.

— И как таких только земля носит?

— Не знаю, но тех, кто с ней все это сделал так и не нашли, а потом, я слышала, за то, чтобы она получила на полную катушку судье денег отвалили, говорят что семья ее отца, которого она взорвала вместе с женой.

— Вот чудовище…

— Страааашная. Чему если можно только позавидовать, так это волосам…

И только еле уловимый шорох, который издают твои ноги при ходьбе гулким эхом откликается в тишине этого мрачного помещения…

* * *

Под потолком качался кусок провода, на котором когда–то висела красивая люстра. Сейчас там не было даже лампочки. Где–то вдалеке раздавалась веселая трель колокольчика, который пришлось повесить на дверь, чтобы знать, что кто–то пришел. Старая система давно не работала, а включить ее не было денег.

…Катя проснулась. Она поднялась с кровати и вышла в коридор. По всему дому плавал запах гнили — так как уже давно отключили электричество и все, что было в холодильнике начало портиться. Отопление не работало, потому спать приходилось одетой. В дом очень быстро ворвалось запустение, повсюду летали клоки пыли, а из дивана поднимался целый столб белесой дымки, если на него приходилось садиться, но этого никто и не пытался делать, потому что в проклятом доме со времен той самой вечеринки никто не появлялся.

Катя вышла на лестницу, каждый ее шаг отдавался эхом в гостиной и поднимал с пола пыль. Ступени скромно поскрипывали под ее ногами, и пока что не собирались ломаться, все таки дом был недавно отремонтирован, но при этом он напоминал раненого зверя, которому в грудь воткнули копье и оставили тихо умирать, обдуваемого всеми ветрами, которые, при первой же возможности врывались в пустую гостиную и гоняли поземку…

Катя толкнула тяжелую дверь и оказалась во дворе. Солнце ударило ей в глаза и она зажмурилась от непривычки — каждый раз это ее настигало очень неожиданно, и что странно, она не могла свыкнуться с этим. Двор был завален высоченными сугробами чистейшего снега, который блестел на солнце, словно алмазная пыль.

Медленно пробираясь по узкой стежке, которая вела через сугробы к калитке Катя думала о том, что наверное, это возвращается ее муж Виктор, который скажет, что все закончилось. Столько времени пришлось его прождать, что давно пора бы ему и появиться стоило…А Виктор все не шел и не шел — и тогда Катя отправлялась на кухню, где продолжала лежать голова супруга, за это время прилично испортившаяся и испускавшая ужасный запах гнили и тухлятины. Однако это ничуть ее не смущало — Катя садилась напротив и говорила с мужем, целовалась с ним, рассказывала о своих фантазиях, разгадывала с ним судоку, журила его за измену с Зиной и влечение к малолетнему отпрыску уволившейся Вики. И при этом продолжала ждать возвращения мужа, могла часами сидеть у окна своей комнаты, выходившего на улицу и вглядываться в редких прохожих, которые возвращались с автобусной остановки или от метро. Иногда, если ей казалось, что видит мужа, Катя бросалась к калитке чтобы его встретить, но никого не находила. А сейчас она нашла у калитки белый конверт. Он одиноко лежал на полочке, приделанной к ограде, на которой еще месяц назад висел покосившийся почтовый ящик.

Взяв конверт в руки, Катя отправилась через снег назад к дому. Сугробы по прежнему не принимали во внимание всю мрачность обстановки — они продолжали жизнерадостно переливаться всеми цветами радуги на ярком солнце — подобно ярким драгоценным камням — снег сиял и переливался. Катя шла по тропинке и не оглядывалась. Буйство снега на слепящем солнцепеке ее совершенно не волновало. Последние месяцы она растеряла почти все человеческое, если в ней таковое вообще хоть когда–нибудь было. И только странный голос, говоривший с искажениями по телефону продолжал упорно сидеть в ее мозгу и терзать сознание. Он постоянно напоминал ей — просто жди. Оно скоро придет и все с тобой будет в порядке. Все вернется в то состояние, как было до появления Этого человека в твоей жизни. Люди поменяют свои диспозиции и снова будут добры и правильны. А сын больше никогда не расстроит ее, сказав, что любит своего преподавателя. И Катя прекрасно знала и ВИДЕЛА, что сын его действительно любит. Так же сильно, как она сама любила его отца. Но ее собственный эгоизм оказался неготовым к принятию такого отклонения. Катя хотела внуков, и, в сущности, ей было наплевать на то, что чувствовал сын. Она следовала целиком и полностью по велению мыслей большинства, которое подчеркивало — гомосексуализм — это порок, болезнь, подлежащая искоренению и уничтожению. Блажь. Вот что это. А кивая на его возраст можно было все объяснить возрастом. Поэтому она пошла войной против этой любви не задумываясь, искренне рассчитывая, что после того, как вытравит из сына все неправильные мысли, то все вернется в то же состояние, что было раньше. И просчиталась, а сейчас платила за то, что запустила эту адскую машину собственными руками. И ждала смерти. Она ее очень хотела, особенно в моменты, когда мозг посещало просветление…

Оказавшись в гостиной Катя вскрыла конверт и увидела надпись — ШЕСТОЙ. В конвертике лежал кусочек голубого агата и лист маранты. Это был очень красивый экземпляр, редкий. С темно–зеленой листовой пластинкой и яркими белыми прожилками, которые параллельными мазками разбегались от центра листа к его краям создавая красивейшую палитру — столь приятную и запоминающуюся, если взять его в руки первый раз в жизни. Однако, в этом белом цвете красоты оказалось столько же, сколько и холода — осторожного, даже мрачного и неприятного, словно он говорил о чем–то, намекал, что все это может привести к самым неприятным последствиям, которые уже не остановить, так как колесо огня, пущенное с вершины высокой горы продолжало нестись вниз, неся за собой горе, страдания и разрушения, сжигая всех на своем пути.

Катя села на диван, от которого при прикосновении сразу поднимался белесый столб пыли, быстро развеявшийся в воздухе и осевший в полной тишине. Она стала рассматривать камень. Вместе с этим задумалась. От кого она может получить такой прекрасный подарок, который она с замиранием сердца ждет каждый день. Конечно же от убийцы, которого она вожделеет все это время. Когда он наконец придет и освободит ее душу от этого бесконечного кошмара, в который превратилась ее жизнь? Почему ему доставляет удовольствие так издеваться над ней. Она давно готова к смерти и не боится ее. Но это ожидание оказывается страшнее любой пытки. Каждый день начинается с одного и того же!

Ее взгляд проник вглубь камня, побежал по голубоватой кромке и провалился в сердцевину, куда нырял по спирали все глубже и глубже.

Катя посмотрела на лист беложилковатой маранты — белый цвет полос по прежнему что–то пытался ей сказать, но она была глуха к этим подсказкам, настолько тихо они говорили. Что он хочет ей этим сказать? Как подать ему знак, что она его ждет. И что она мечтает о его приходе, постоянно представляет себе их встречу. Она его ТАК ХОЧЕТ. Неужели наконец–то, — думала Катя, — этот камень — последний, шестой. Надо пойти и как следует приодеться перед приходом Его величества Убийцы. Она должна полностью потрясти его воображение, одеть самый лучший наряд.

Катя выронила камень и лист маранты и пошла по лестнице в свою комнату. Ступеньки снова заскрепели под тяжестью ее шагов и вскоре она скрылась в комнате, распахнула шкаф и выгребла все его содержимое, бросившись жадно перебирать висевшие там наряды. Надо выбрать самый лучший, самый дорогой, самый стильный. Она сможет. Она должна.

Кусочек голубого агата с еле слышным шумом упал на пол и ударился о еще один камушек. А их валялось на полу великое множество, десятки агатов голубого цвета лежали на полу, а по углам сохли листья маранты, которые при низкой температуре портились очень медленно и даже те, что появились здесь месяц назад еще сохраняли некоторое сходство с первоисточником…

И каждый день в ее жизни начинался с ожидания того, что Его величество Убийца откроет наконец ее дверь, и совершит с ней такую желанную Ее величество Смерть…

Так что, все кончилось хорошо!

КОНЕЦ

24 января — 3 марта 2010 года