– Никита Захарович! А почему их всех назвали на букву «С»? – Света помогала Захарычу чистить лошадей. Эта девушка всё хватала на лету. С третьего раза она делала эту работу так профессионально и легко, словно проработала на конюшне, как минимум, год. Другим давалась эта нехитрая наука много дольше. Захарыч не успевал удивляться. Многое он повидал, но такого!..

Лошади, которых она чистила, стояли как вкопанные, подставляя бока и играя весёлыми глазами.

– Так назвали специально, по первой букве имени дрессировщицы. Отсюда: Салют, Сармат, Сатир, Стандарт, Серпантин, Сатурн. У неё даже свой фирменный знак на всей упряжи есть. Вот смотри! – Захарыч показал штампованную стальную бляху-жетон на сбруе, где буква «С» была перечёркнута по диагонали молнией. – На её манежном костюме вышито блёстками то же самое. Во время представления цирковые вечно хохмили: «Спартак» работает! Уж очень её именной символ напоминал эмблему спортивного клуба… Даже беду себе дрессировщица удумала почти на «с» – инс-с-сульт называется. Теперь вот и я туда же – Сс-стрельцов! – Захарыч подчеркнул совпадения.

Вдруг его лицо напряглось, глаза широко открылись, и он уставился на Свету.

– Ну-ка, девонька, приглядись, что ты видишь? Ты на молнию посмотри, на молнию! Ничего не напоминает? Это же лежачая вытянутая буква «И». А всё вместе, ну?.. – Света изменилась в лице в своей невольной догадке.

– Хому-ут тебе в дышло! – протянул Захарыч, почёсывая затылок. – Это ж так просто не бывает!.. Это ж… чего-то значит! – Захарыч был в замешательстве и не на шутку взволнован совпадением. – Это что же, если всё вместе сложить, то получится… «Светлана Иванова»!.. – Захарыч удивлённо хмыкал, снова и снова разглядывая жетон и улыбающуюся Свету. – Надо же! Это – перст! Это… – надо думать…

– Света! Морковь подготовь, пожалуйста, к репетиции. Набери покрупнее и порежь на дольки для подкормки.

Захарыч готовил лошадей к вечернему прогону. Номер требовал ежедневных репетиций, от которых животные уже начали отвыкать. После окончания представления, когда цирк пустел, наступал час Стрельцова. Также ему отводилось время с семи утра до девяти, пока манеж не занимали артисты работающей программы.

– Чего набрать покрупнее?

– Морковкав, говорю! Тьфу ты, хомут тебе в дышло! Заразила!

Светины дурашливые окончания слов в родительном падеже: кошкав, собачкав, конфеткав и сотни других, – мгновенно впивались в память. Слышащие тут же подпадали под очарование этой игры и невольно начинали говорить так же…

Сегодня Света сидела на пустующих рядах ночного зрительного зала и любовалась, как Захарыч легко управляется с шестёркой лошадей. Он специально дал ей возможность увидеть красоту номера «Свобода». Старый берейтор неожиданно легко и изящно двигался в ритм бегущих по кругу животных. Шамбарьером он почти не пользовался. Держал его в правой руке, как удочку, когда рыба не главное и о рыбалке не думаешь. Лошади вальсировали, делали пируэты, становились на колени в комплименте, ходили передними ногами по барьеру и даже становились на задние ноги, поигрывая передними. Всё выглядело непринуждённо, красиво и легко.

Света уже много раз смотрела репетиции Стрельцова, где она с разрешения инспектора манежа и по сложившимся обстоятельствам стала его правой рукой. Она принимала лошадей за кулисами, разворачивала, выстраивала парами и по команде нового руководителя выпускала на манеж.

Захарыч приглядывался и, как обещал – думал…