– Ну что, красавица! Вот и пришёл твой час! Через десять минут ты станешь настоящей артисткой. Не по приказу Главка, нет. Это позже. Тебя зритель аплодисментами сам благословит и коронует. Волшебный миг! У каждого он свой…

Захарыч стоял перед плюшевым форгангом, отделяющим закулисье от зрительного зала и в который раз придирчиво осматривал лошадей. За занавесом слышались аплодисменты, гомон публики и смех от шуток клоуна. Ещё несколько мгновений и…

Шестёрка вороных стояла попарно, не шелохнувшись. В первой паре, как всегда, Сармат с Салютом.

– Не волнуйся и не торопись! – давал последние наставления Захарыч. – Если что – уповай на лошадей, не мешай им. Они всё помнят.

Света машинально кивала, но вряд ли что слышала. «Сейчас! Вот уже сейчас!..» – метрономом билось в её сознании.

Она потёрла «на счастье» бляху на сбруе Сармата. Там сияла молния, пронзившая букву «С». На груди, в районе сердца, на костюме Светы так же поблескивал теперь уже её фирменный знак. Она была одета в белоснежный брючный костюм, изящно облегающий её стройное молодое тело. Белый цвет и макияж делали её ещё привлекательней.

– Ну, что, «Спартаки», готовы? – Миркин выглянул из-за занавеса. На мгновение приоткрылся кусок манежа, ряды с возбуждённой публикой. Ударило в лицо горячей волной переполненного зрительного зала. Внутри у Светланы что-то зашевелилось, словно там ожил кто-то холодный и неповоротливый. Борис Ефимович подмигнул:

– Деточка! Удачи! И спокойно! Захарыч рядом, не пропадёшь! Мне бы такую защиту!..

«Мы пошли смотреть!» – целая делегация свободных от работы артистов ринулась из-за кулис в центральный проход передвижного цирка. Джигиты Осетии подошли и тоже пожелали удачи.

– Соседка! Не подведи! Чувствуй себя, как на белом коне! Если кто обидит…

Захарыч замахал на них руками – идите, мол, балагуры, не до вас!

Света напряжённо вслушивалась в происходящее в зрительном зале. Она оглядывалась, пытаясь за кулисами отыскать глазами Пашку. Тот после своего номера, быстро переодевшись, помог подготовить лошадей к работе, чмокнул её, сказал что-то ободряющее и исчез. Теперь его нигде не было видно.

«Ладно, так даже лучше, если что, позора будет меньше!..»

Вновь в приоткрытой половинке занавеса-форганга показалась голова Миркина.

– Приготовились, объявляю! С богом!..

Захарыч положил руку на плечо своей подопечной.

– Без суеты! Всё, как на репетиции. Ничего нового – только под живой оркестр и со зрителями. Тебе понравится, поверь! Поехали!..

– Конная рапсодия! Светлана Иванова! – торжественно объявил Миркин. Оркестр ударил в медь и вытянул длинный мажорный аккорд, как бы усиливая важность объявления. Потом начал исполнять пьесу, написанную специально для этого конного номера.

Занавес распахнулся. Появились лошади. Красивые, вороные, в белоснежных сбруях, сверкающих драгоценными камнями, с сиреневыми султанами на головах и спинах. Тут же раздались первые аплодисменты. Света сначала их толком не услышала – настолько была сосредоточена на работе. С виду она вроде не была зажата, но волнение выдавала её напряжённая улыбка и невольно вибрирующий кончик шамбарьера.

Первая комбинация прошла спокойно и неторопливо. Сармат чётко вёл за собой остальных лошадей, как всегда, поглядывая на дрессировщицу и кося глазом на партнёров. Те безукоризненно выдерживали строй и ритм номера.

Светлана мягко послала четвёрку вороных на вальс. Она в его ритме то плавно отходила от лошадей, словно кланяясь им, то наступала с изящным взмахом руки. Те синхронно кружились. Их глянцевые чёрные силуэты отражали цветные рампы прожекторов. Сильные доли музыкальных аккордов сливались с сильными долями вращений животных. Это было настолько едино музыкально и эмоционально, что зрители снова отозвались аплодисментами. Теперь Светлана их услышала. Где-то под солнечным сплетением что-то затрепетало, прошлось утренним холодком, словно с влажных цветов взлетел рой луговых бабочек. Подобное она испытала, когда впервые увидела Пашку…

Она вопросительно посмотрела на Захарыча, который стоял в форганге за барьером. Тот, улыбаясь, удовлетворённо кивнул.

«У меня всё получается!» – радостно мелькнуло в сознании. Вдруг словно взошло солнце. Стало как-то необъяснимо легко и хмельно. Светлана подняла голову к куполу и широко улыбнулась. Там, от налетавшего ветерка, мерно покачивался брезент шапито. В такт покачивались трапеция, мостки канатоходцев, верёвочные лестницы. Мачты четырьмя великанами поддерживали небесный свод передвижки, несли на своих плечах цирковую оснастку и разноцветье прожекторов. Света что-то шептала, словно благодарила Создателя. Она не ощущала реальности происходящего. Действительность осталось где-то там, за кулисами, в нескольких отсечках минутной стрелки. Ей словно снился волшебный сон из детства. Она парила над манежем, не касаясь потёртого ворса циркового ковра. Сквозь музыкальные пассажи оркестра слышались аплодисменты и ласковый голос Захарыча, который негромко, но настойчиво пытался вернуть её на землю:

– Света-а!..

Лошади делали свою работу, исполняли положенные им трюки. Сармат недоумённо поглядывал на стоящую в центре манежа дрессировщицу с поднятым лицом вверх, но ни на секунду не останавливался сам и не позволял этого сделать другим животным. В нужных местах, под давно отрепетированные музыкальные такты, лошади совершали перестроения. Они несколько раз гребёнкой пересекали центр манежа, где их повелительница стояла совершенным изваянием Галатеи, и ни разу не задели её. Животные работали самостоятельно, без вмешательства человека! Это было так необычно и так выразительно, что зал отреагировал на этот «трюк» взрывом аплодисментов!..

Света вздрогнула и очнулась. Сначала она даже не поняла, что происходит, потом какое-то время пыталась сообразить, что дальше. Захарыч, хмыкая, предусмотрительно напомнил, открыв занавес и выпустив новых лошадей на смену трюков…

Всё было впервые. Сегодня была не просто премьера номера, сегодня был – дебют! Эти необычные слова кружили голову и проникали в мозг неведомыми ранее ощущениями и смыслом. Первый выход на манеж при заполненном зрительном зале. Первый раз один на один с чем-то загадочным и неведомым, необъяснимым словами, с чем сталкивается в своей жизни каждый новичок…

Первые аплодисменты! Незабываемые и долгожданные! Неожиданные и резкие, как взлетающая стая испуганных голубей на площади…

Светлана вдруг осознала, что аплодируют ей! Не кому-то другому, а ей – с этой минуты настоящей артистке! Не служащей по уходу за животными, не репетиционнице-стажёрке Стрельцова, а именно – Артистке!

Она испытала состояние, которое редко знакомо дебютантам. У тех обычно царит в душе запредельное волнение, граничащее с паникой, когда плохо что помнишь и осознаёшь. У неё же было другое чувство, ведомое только «матёрым» – сладостное и незабываемое – кураж!..

Это был удивительный миг таинства, природу которого не может объяснить никто, кроме Всевышнего! Так из кокона, некогда свитого гусеницей, появляется бабочка. Так девушка-подросток в какую-то волшебную секунду превращается в женщину, от которой не оторвать взгляда! Так из ещё вчерашнего неумехи, подающего надежды, в одно прекрасное мгновение рождается Его Величество Артист!..

Иванова подняла Серпантина на офф. Тот на задних ногах прошагал в сторону форганга положенные десять шагов и, махнув на прощание хвостом, метнулся за кулисы. Светлана вышла на финальный поклон. Инспектор манежа торжественно объявил:

– Конная рапсодия! Светлана Иванова!

Аплодисменты ударили по ушным раковинам. Света чуть качнулась. Она в самом деле была словно под хмельком. Кисти рук чуть подрагивали, манеж покачивался. Лица людей смешивались разноцветной рукоплещущей массой и расплывались, словно дождь размывал акварель. Она не сразу поняла, что это не дождь. Это невольные слёзы смывали грим со счастливого лица…

– Дорогие друзья! – Миркин возвысил голос и добавил пафоса. – Сегодня в нашем цирке состоялся дебют! Только что на ваших глазах родилась новая артистка! Это было её первое в жизни выступление на публике. Поздравляем! Запомните это имя – Светлана Иванова!..

Оркестр играл туш. Артисты высыпали на манеж, добрыми словами и цветами поздравляли дебютантку. Воцарилась радостная суета и неразбериха. Через какое-то время инспектор манежа объявил антракт.

– …Ну, что, с началом! Весьма неплохо! – довольный и улыбающийся Захарыч встретил Свету на конюшне. – Молодец!.. А «трюк», который ты сегодня устроила посередине номера, мы закрепим! Я до такого и додуматься не мог! Так просто и так эффектно! Десять – ноль в твою пользу! «Спартак» опять выиграл!..

Появился Пашка с огромным букетом полевых цветов. За его спиной прятался Венька с охапкой пионов.

– Пашка всё колхозное поле ободрал, теперь арестуют за потраву! Мне срок меньше дадут, я ограбил всего лишь оранжерею брата! Это тебе! С началом!.. – Венька протянул Свете её любимые цветы, покраснел, опустил глаза и деликатно отошёл в сторону. Он пожал руку Захарычу и как бы увлёкся с ним беседой.

Пашка протянул свои цветы и долго смотрел в глаза Точки. Она уткнулась лицом в букет и глубоко вдохнула луговую свежесть.

– О-о!.. Спасибо! Ты подарил мне целое поле!.. Ты подарил мне лето и… – Света замялась, подыскивая слова.

– Тебе спасибо…

– Мне-то за что?

– Ты подарила мне то, от чего оживает сердце… Так что и меня – «С началом!..»

Луговые бабочки вновь вспорхнули, оставив утренний холодок внутри…