Земля хранит бесчисленное множество тайн. Пусть уже открыты острова далёкой Океании и Великий Северный морской путь. Задолго до нас были завоёваны раскалённые просторы пустыни Такла-Макан и покорены седые от вековых снегов вершины Анд. На нашу долю, да и многим будущим поколениям, достанет открытий. В сущности, земля, которую попирают наши ноги, это – своеобразная машина времени. Сняв определённый пласт грунта, можно оказаться на уровне, на котором наши предки жили много сотен, а то и тысяч лет тому назад.
Перед нами – книга, посвящённая раскопкам одного из самых таинственных памятников археологии земли древних пруссов – могильника в урочище Кауп. Немецкие учёные в предвоенные годы лишь затронули край этого интереснейшего могильника, основной массив погребений которого был раскопан уже в наши дни. Немаловажно отметить, что данная книга – первое монографические издание на русском языке, посвящённое опыту описания материальной культуры пруссов по результатам раскопок памятника археологии эпохи викингов.
Рекомендовано к печати решением кафедры социально-культурного сервиса и туризма Института рекреации, туризма, физической культуры Балтийского федерального университета им. Иммануила Канта.
В 2010 и 2011 гг. работы на Малом Каупе велись в рамках Соглашения о научном сотрудничестве между Учреждением Российской академии наук Институтом археологии РАН и Археологическим музеем земли Шлезвиг-Гольштейн Шлосс Готторф (Германия), в 2013 г. – за счёт средств международного проекта “Crossroads 2.0’.
Введение
Земля хранит бесчисленное множество тайн. Пусть уже открыты острова далёкой Океании и Великий Северный морской путь. Задолго до нас были завоёваны раскалённые просторы пустыни Такла-Макан и покорены седые от вековых снегов вершины Анд. На нашу долю, да и многим будущим поколениям, достанет открытий. Их хранят пласты земли, которые называются археологами «культурные напластования». Сантиметр за сантиметром пыль, принесённые ветром песчинки, травинки и веточки, просто грязь, притащенная на ногах прохожих, устилают места обитания человека. Как выясняется, в древности он мог делать временные или длительные стоянки в самых неожиданных местах и случается, что на месте постройки современного скоростного шоссе вдруг обнаруживается стоянка человека какого-нибудь каменного или же бронзового века.
В сущности, земля, которую попирают наши ноги, это – своеобразная машина времени.
Сняв определённый пласт грунта, можно оказаться на уровне (по-археологически – на «дневной поверхности»), на котором наши предки жили много сотен, а то и тысяч лет тому назад. Главное здесь – правильно определить дату каждого конкретного культурного слоя, убедительно датировать его. Тогда можно при помощи различных (в том числе – сугубо дедуктивных) методов восстанавливать неспешный ток повседневной жизни древнего человека. Однако почему «неспешный»? В те далёкие времена тоже были и стрессы, и различные жизненные перипетии, и внезапные ночные набеги, и лихие праздники, и сокрушительные наводнения, и разрушительные пожары…
Поселения, укреплённые и лишённые фортификационных сооружений, нередко существовали длительные отрезки времени. В культурный слой попадали лишь те вещи, которые были утеряны своими хозяевами. Так как в древности любая вещь была эксклюзивным предметом (супермаркетов ещё не было), то её берегли и теряли редко. Во многом из-за этого находки на древних поселениях никогда обилием не отличались. Иначе выглядит ситуация с древними могильниками. В мир иной древние, как правило, снаряжались как в далёкое путешествие. Провожающие старались не забыть ни одной из тех жизненных мелочей, которыми отличалась жизнь их родича. Воина в могиле сопровождало оружие и предметы конского снаряжения, купца – весы, гирьки и слитки различных металлов, ремесленника – инструменты его труда и сырьё для изготовления различной продукции.
Особенно тщательно эти нормы погребального инвентаря соблюдали пруссы, древние жители Янтарного края. Как свидетельствуют письменные источники эпохи раннего средневековья, пруссы верили в то, что с чем в могилу попадёт их родич, тем он и будет пользоваться в заоблачном мире. Такими образом, погребальный обряд, принципы, по которым погребались члены определённого коллектива, являлся идеализированным отражением мыслей о правильном, необходимом порядке происхождения событий. Обряд, как правило, соответствовал социальной модели общества, которому он принадлежал. Погребальный инвентарь – необходимый компонент для различных групп населения, составлявших общество, обитавшее на данной территории. Анализируя состав инвентаря и структуру погребального обряда, археолог в состоянии воссоздать те нормы, которыми руководствовались в повседневной жизни население, оставившее определённый памятник археологии.
Перед нами ныне – книга, посвящённая раскопкам одного из самых таинственных памятников археологии земли пруссов – могильника в урочище Кауп. Немецкие учёные в предвоенные годы лишь затронули край этого интереснейшего могильника, основной массив погребений которого был раскопан уже в наши дни. В раскопках принимали участие студенты Балтийского Федерального Университета им. Иммануила Канта, литовские и польские студенты и археологи. Эти работы проводились в рамках международного проекта «Перекрёстки 2.0». Одним из результатов работы по проекту стало, в частности, строительство музея под открытым небом «Древняя Самбия» на Куршской косе. Кажется, нам удалось с возможной точностью воссоздать в полном объёме облик домов, в которых могли жить обитатели Каупа, хоронившие своих соплеменников на грунтовом могильнике в указанном лесном урочище.
Немаловажно отметить, что данная книга – первое монографические издание на русском языке, посвящённое опыту описания материальной культуры пруссов по результатам раскопок памятника археологии эпохи викингов.
Владимир Кулаков,
доктор исторических наук
История изучения комплекса археологических памятников в урочище Кауп
Комплекс памятников археологии, включающий ряд селищ (фиксируются лишь по отдельным выходам культурного слоя с редкими находками фрагментов преимущественно лепных керамических сосудов), открытое торгово-ремесленное поселение и связанный с ним курганно-грунтовой могильник, а также не менее двух грунтовых могильников V и XI вв. (Kulakov V.I., 2005, S. 55), расположен в северной части полуострова Самбия (ныне – Калининградский полуостров, рис. 1), в 2,5 км к югу от г. Зеленоградска, на северной окраине пос. Моховое (ehem. Wiskiauten, широта: 54.9238889°, долгота: 20.4805556°). Как и остальные торгово-ремесленные поселения эпохи викингов, известные в Балтийском макрорегионе, Кауп занимает место на краю прусской племенной территории (рис. 1). Этот комплекс памятников археологии находится в 23 км к северу от г. Калининграда, на северном побережье полуострова Самбия, у юго-западной оконечности Куршской косы. В 3 км к югу от центра г. Cranz/Зеленоград-ска расположено лесное урочище (к настоящему времени лес опахан по краям, имеет в плане форму неправильного ромба – рис. 2). В этой части полуострова в результате многовековой распашки сохранились лишь незначительные фрагменты лесного покрова. В таком небольшом лесу (преимущественно – лиственном), носящем историческое название «Кауп», на вершине камовой возвышенности, достигающей от уровня вод Балтийского моря 11 м, находится курганно-грунтовой могильник, со времени своего открытия (з августа 1865 г.) именуемый также «Кауп» у пос. Wiskiauten/Моховое.
Восточная часть этого объекта археологического наследия, занятая грунтовыми могилами, именуемая Kleine Kaup (северная Самбия, Cranz/ Zelenogradsk – рис. 2) была открыта лейтенантом Вульффом в 1865 г. (Wulff, 1865. S. 641–646). Разделение леса на Малый и Большой Кауп произошло во многом благодаря полевой дороге Wosegau-Mülsen (ныне – Вишневка-Холмы), разъединившей эти части урочища. Как показывают раскопки кург. К1, проведённые Й. Хейдеком в 1873 г., наличие здесь «церковной тропы» (нем. Kirchensteg), ранее проходившей прямо по курганной насыпи, восходит к эпохе средневековья (Heydeck J., 1893, S. 46).
Рис. 1. Расположение уроч. Кауп на племенной прусской территории
Рис. 2. План участка Малый Кауп на курганно-грунтовом могильнике Кауп (г. Зеленоградск)
В 1865 г. любознательный офицер отметил находки, сделанные местными селянами в лесу, именовавшемся Kaup (первое упоминание урочища в литературе) именно рядом с упомянутой дорогой. Среди находок были: кости людей и коней, наконечники копий, ножницы, боевой (?) топор прекрасной сохранности. 21 июня 1879 г., как свидетельствуют архивные документы, археолог и художник Иоганнес Хейдек (ставший в этом году заместителем председателя Общества по изучению древностей «Пруссия») «между Вискиаутен и Возегау по дороге» (рис. 3) раскопал часть ориентированного головой на юг конского захоронения. Согласно традициям прусского погребального обряда, конь здесь в зубах имел удила и был снабжён предметами снаряжения для верховой езды. В тот день Й. Хейдек на глуб. не более одного штыка обнаружил слой горелого грунта (нем. Brandschicht) «с кальцинированными костями, маленькими обломками урн и небольшим количеством бронзы» (Prussia-Archiv, Reg.-Nr.: PM-A552 (Kaup), Bd. 1, S. 1). Ниже, в 0,60-0,72 м от поверхности грунта находились три захоронения коней с удилами в зубах и со стременами.
Раскопки этого могильника начал в мае 1932 г. в связи со строительством проходящей здесь дороги Wosegau-Mülsen (Вишневое-Охотное) научный ассистент Музея «Пруссия» в Кёнигсберге (La Baume W., 1953, S. 278) Карл Энгель, тогда же снявший план могильника Кауп (рис. 4). Осенью 1932 г. К. Энгель вместе со шведским археологом Биргером Нерманом (рис. 5) произвёл раскопки 32 курганных насыпей могильника в уроч. Grosse Kaup (западная и центральная части лесного уроч. Кауп).
На своём плане К. Энгель особо отметил грунтовой могильник Kleine Kaup (Малый Кауп) (рис. 4), расположенный в восточной части лесного урочища. В мае 1932 г. К. Энгель открыл здесь, в Раскопе 1 несколько двухъярусных комплексов с конскими захоронениями в своих придонных частях. В 2007–2008 гг. раскопы Балтийской экспедиции ИА РАН расположились к северу от глиняного котлована (рис. 6), рядом с которым копал в 1932 г. Карл Энгель. В раскопах 2 и 3 были нами выявлены остатки кремаций, залегавшие над ямами, оставленными жилищами. В 2009–2013 гг. в западной части могильника вскрыты раскопы 4–9 площадью 114 m2. В раскопах отмечены 36 прусских погребения XI–XII вв. и два куршских захоронения (кремация и ингумация) (Кулаков, 2011. С. 87, 88). Кроме них, открыт скелет XIII в. Прусские погребения на этом могильнике имеют два яруса – на дне могилы лежал костяк коня, перекрытый остатками кремации. В некоторых могилах верхние ярусы уничтожены.
Первые работы на участке могильника Малый Кауп, проведённые в 1932 г., требуют представления развёрнутой информации. Только в 2010 г. мне удалось, работая в Берлинском архиве Музея прото– и ранней истории, найти рукописный и печатный варианты отчёта Карла Энгеля о некоторых комплексах, обнаруженных им на Раскопе 1.
Рис. 3. Эскиз конского захоронения, найденного И. Хейдеком 21 июня 1879 г. «между Вискиаутен и Возегау по дороге» (Prussia-Archiv, Reg.-Nr.: PM-A552 (Каир), Bd. 1, S. 1).
Рис. 4. Восточная часть плана могильника в уроч. Кауп, сделанного К. Энгелем в 1932 г.(Prussia-Archiv, Signatur PM-A552,Bd. 34, A-3065)
Рис. 5. Раскопки на Каупе. На первом плане: К. Энгель (слева) и Б. Нерман. Фото сделано корреспондентом газеты “Königsberger Allgemeine Zeitung" 8 сентября 1932 г. (по: Bitner-Wroblewska A., Rzeszotarska-Nowakiewicz A., Nowakiewicz T., 2011, S. 505)
Тексты сопровождались черновым и перебелённым вариантами плана Раскопа 1. Ниже приводится вводный текст этого краткого отчёта (в переводе с печатного варианта):
«Позднеязыческие погребения всадников на «Малом Каупе»
Сообщение о раскопках Др. Энгеля (подготовлено Фр. Йентш)
17–23 мая 1932 г.
При обмерах курганного могильника на Каупе на с(еверном) краю ямы для добычи глины, восточнее дороги Вискиаутен-Возегау (рис. 7), на заросшей глиняной возвышенности были обнаружены три ямы с трупосожжениями, вскрытые и уже частично переотложенные, из которых происходили одни кольчатые удила и обломок стремени, которые я (очевидно – Карл Энгель) получил в поместье Вискиаутен у старшего инспектора Бартеля.
Чтобы доследовать вскрытые погребения, на се(верном) краю глиняной ямы восточнее дороги вскрыт узкий участок (шириной) 2 м (по линии) с(евер) – ю(г) и 8 м (по линии) в(осток) – з(апад). При этом выявлено, что непосредственно под 20 см мощного дёрна (здесь) среди прочих (?) находятся позднеязыческие трупосожжения с конскими захоронениями. На узком, 2–8 м ширины участке расположены 7 различных могил, чьи ямы с сожжениями перекрывают друг друга и частично защищены каменными кладками. Под ними – конские захоронения, непосредственно неоднократно защищённые каменными кладками…» (Pr.-Mus., Inv.-Nr VII.431.12806; Prussia-Archiv, Signatur PM-A552/2). Далее краткие описания, приводимые полевым работником (реставратор и художник) Музея «Пруссия» Фридрихом Йеншем, позволяют составить исчерпывающее, приемлимое на современном методическом уровне описание первых шести комплексов, вскрытых на Малом Каупе в южной части Раскопе 1 (участок А).
Рис. 6. Схема расположения Раскопов на грунтовом могильнике Малый Кауп
Рис. 7. Вид на участок Малый Каупс юго-востока. Фото Карла Энгеля, 1932 г. (Prussia-Archiv, Reg.-Nr.: РМ-А716).
Погр. А1 (рис. 8) – могила округлой в плане формы, диам. 0,50 м, глуб. от -0,40 до -0,60 м (реперная точка 1932 г. нам осталась неизвестной). Каменная кладка над ямой, заполненной перемешанным грунтом. На глуб. -0,2–0,4 м в ней отмечен слой с остатками сожжения. С глуб. -0,80 фиксируется конское захоронение, с которым найдены железные удила, железная пряжка, стремя. У коня сохранились нижние части костей ног и отдельные рёбра.
Погр. А2 (рис. 8) – могила овальной в плане формы разм. 1,5 × 0,7 м, вытянутая по линии запад-восток. В -0,30-0,50 м под дёрном – слой сожжения (нем. Aschenschicht), перемешанный с небольшим количеством кальцинированных костей. Ниже – три лежащих друг на друге конских костяка (рис. 9). Конь 1 – на глуб. -0,50 м, лежат по линии восток-запад. Череп коня направлен на запад и зажат между двумя согнутыми передними ногами. Частично подогнутые задние ноги лежат над холкой коня 2 длиной 1,10 м. Его глуб. -0,60 м, лежит по линии восток-запад, на правом боку. Сильно согнута шея. Голова повёрнута на юг. В зубах – удила. Конь 3 (отмечен как погр. А6) – длиной 1.10 м, глуб. -0,45, лежит на левом боку по линии северо-восток – юго-запад. Череп коня повёрнут на север, глаза направлены на восток. Голова склонена направо. Задние ноги согнуты. Под брюхом – часть коня 2.
Рис. 8. Сводная таблица погр. А-1-А-6. Раскопки К. Энгеля, 1932 г. (Prussia-Archiv, Reg.-Nr.: PM-F684)
Погр. Аз (рис. 8) – могильная яма разм. 0,9 × 0,7 м. Комплекс А: на глуб. между -0,15 и -0,55 выявлено пятно остатков погребального костра, под которым находилось конское захоронение. Его южная часть уничтожена при добыче глины. От лошади сохранились череп, часть шеи и передние ноги. Остальные части костяка уничтожены. Череп лежит лицевой частью вниз, на нижней челюсти на глуб. -0,65 находится конский бубенчик и на глуб. -0,85 удила. Комплекс В: нижний (?) конь направлен черепом на юг, в зубах – удила, в стороне – стремя. У большого камня – железные удила. У черепа лежат рёбра коня. Данный скелет плохо сохранился.
Погр. A4 (рис. 8) – могильная яма неопределённых очертаний разм. 1,4 м × 0,8 м, вытянута с северо-запада на юго-восток. Расположено непосредственно к востоку от шоссе. Могила на глуб. 0 и -0,5 м заполнена смешанным горелым грунтом. Встречены конские кости и пепел. Комплекс находок А – в западной части могилы – наконечник копья, обломки сосуда, обломок стремени, обломок железа. Конские зубы встречены в различных местах заполнения могилы. Комплекс находок В: на глуб. между -0,5 и -0,7 м – второй, несколько лучше сохранившихся конский костяк в необычном положении – сильно искривлена спина, ноги вытянуты и лежат по линии север-юг, кольчатые удила – под нижними частями задних ног. Голова и часть шеи отсутствуют, уничтоженные поздним перекопом. Конские зубы при этом оказались в заполнении могилы. Среди костей – стремя Goßler вар. AII.2 (Х в. – Goßler, 2013. Abb. 3, S. 132), железная пряжка, У с(еверо) – в(осточного) края могилы – направленная зубами на юг голова коня.
Рис. 9. Северный борт глиняного карьера – южный борт Раскопа 1. Видно сечения погр. Al, А2, A3(фото К. Энгеля ig мая 1932 г., Archiv R. Grenz)
Погр. А5 (рис. 8) – могильная яма округлой в плане формы диам. ок. 0,7 м на глуб. между -1,5 и 0,50 м. Под этим пятном на глуб. -20 см встречены отдельные конские зубы. Между глуб. -0,15 и -0,20 см найдены два вторично (?) обожжённых сосуда, заполненных остатками сожжения, железное кольцо, маленький нож, железный гвоздь. Ниже – большая яма разм. 1,8 × 1,2 м, заполненная перемешанным грунтом со следами горения. В могиле на глуб. -0,5 и -0,8 м – два конских захоронения. С одним из коней – трёхчастные удила. Спина коня направлена на запад, голова – на восток. На рёбрах – большая железная пряжка. Среди костей – маленькая железная пряжка. У шеи – стремя. В северо-западной части могилы на глуб. -0,55 – 0,085 находилось два коня. В северной части могилы у черепа коня найдены удила. Череп второго коня направлен на юг. Рядом с её костями – пара стремян вар. Goßler AII.2 (Х в. – Goßler, 2013. Abb. 3, S. 132).
Рис. 10. План Раскопа 1 участка Малый Кауп. Раскопки К. Энгеля, 1932 г. (Prussia-Archiv, Reg.-Nr.: PM-F684)
Погр. А6 (рис. 8) – описано выше как конь 3 в погр. А2.
Погр. А7 – в мае 1932 г. было лишь обнаружено, но не вскрывалось.
Как показано на общем плане Раскопа 1 (рис. 10), в пределах участка I (разм.5 × 6 м, прирезан к северу от участка А) было обнаружено 11 комплексов (погр. I.1-I.16 при пропущенных №№ 7 и 14). Все погребения – трупосожжения, производившиеся на стороне (?). Они характеризуются наличием в их пределах верхних (нередко – с керамическими сосудами) и нижних ярусов (с конскими захоронениями). Конские костяки во всех комплексах (на участках А и I) имеют небольшие параметры (не многим более 1 м в длину) и скорчены. Ноги коней были подогнуты, в зубах черепов – удила.
Дискуссия о принципах обрядности
В польской археологической традиции Малый Кауп принято именовать Aschenplatz (нем. «Скопление пепла»), якобы повторяя тем самым тезис Карла Энгеля (Wróblewski, 2007. S. 142). На самом деле немецкий археолог в своём отчёте употреблял словосочетания Brandgrube и Aschenschicht (нем. «трупосожжение» и «слой пепла») (Pr.-Mus., Inv.-Nr VII.431.12806; Prussia-Archiv, Signatur PM-A552/2). Лишь на схематическом плане могильника в уроч. Кауп, принадлежащем Карлу Энгелю, могильник на участке Малый Кауп подписан как Spätheidnischer Aschenplatz (нем. «позднеязыческое скопление пепла») (Prussia-Archiv, Signatur PM-A552, Bd. 34, A-3065) (рис. 4). Пятно серого грунта, так обозначенное на карте, возникло при естественной эрозии зольников верхних ярусов прусских трупосожжений. В западной части участка Малый
Кауп в 2010 г. данное пятно на поверхности лишённого дёрна могильника имело разм. 40 × 35 м (Кулаков. 2011а. С. 62). Правда, Тимо Ибсен дал иной параметр пятна могильника – 30 × 15 м при толщине слоя пепла в 0,3 м (Ibsen T., 2009, S. 124). В восточной части участка Малый Кауп это пятно было уничтожено при разработке глиняного карьера (рис. 6). Подобные пятна – не редкость для прусских грунтовых могильников эпохи раннего средневековья и вовсе не означают, например, места трупосожжений на месте.
Заявление о том, что «так наз. “Aschenplatz” в Вискиаутен – реликт многоярусной погребальной традиции» (Wróblewski, 2007. S. 142) нуждается в дополнительных доказательствах «реликтовости» данной версии обряда. Архивные материалы Карла Энгеля свидетельствуют о том, что ВСЕ погребения, вскрытые в 1932 г. на Раскопе 1, являются отнюдь не «реликтами», а традиционными для прусских древностей двухъярусными захоронениями с остатками произведённого на стороне трупосожжения в своём верхнем ярусе и с костяком коня – в нижнем. Такие погребения, отличающиеся от комплексах на других прусских могильниках лишь хорошей сохранностью металлических находок (результат их расположения в «промывном» грунте) и наличием в одной могиле до трёх костяков коней, встречены и на Раскопах 4-12, вскрытых Балтийской экспедицией ИА РАН в западной части могильника Малый Кауп (Kulakov. 2014. P. 73–76). Обилие инвентаря и богатство конских захоронений на Малом Каупе свидетельствуют о высоком социальном ранге погребённых здесь пруссов (Кулаков. 2011а. С. 97). Лишь северо-западную часть Раскопа 6, содержащую погр. К37 (погребальный объект, являющийся остатками многоразового трупосожжения на месте, проведённое в куршских традициях) можно с полным правом назвать Aschenplatz (Кулаков. 2011б. С. 66, 67).
Начиная с Раскопа 4 вскрытие площади могильника Малый Кауп происходило к западу от дороги Wosegau-Mülsen (рис. 11), так как не было перспективы обнаружить нетронутые погребальные комплексы в его восточной части (уничтожены глиняным карьером и Раскопом 1). В процессе раскопок выяснилось, что предматериковый суглинистый слой на Малом Каупе имеет искусственное, антропогенное происхождение, был подсыпан в начале использования данного участка под могильник. В этом слое представлена органическая примесь в виде остатков сожженного хвороста/травы/стерни. Аналогичная культовая акция (выравнивание площади участка могильника, его ритуальное очищение) была проведена пруссами в эпоху викингов на части могильника Dollkeim/Коврово (Кулаков В.И., 2002, с. 169–181). Реперной точкой традиционно для наших работ на грунтовом могильнике Малый Кауп служил гостригознак № 2677 (сооружён в 1985 г.), стоящий у южной обочины шоссе Вишнёвка-Сосновка.
Рис. 11. Сводный план расположения Раскопов Балтийской экспедиции ИА РАН в западной части Малого Каупа (Раскопы 4-д)
Массив погребений, вскрытых на Малом Каупе в 2009–2013 гг.
Погр. К24Г26) (первые 23 номера оставлены для погребений Раскопа 1, Р. 4, 5) (Кулаков В.И., 2010, с. 194–196) двухъярусное трупопосожжение, расположено в северо-восточной части Р. 4, яма его нижнего яруса имеет овальную в плане форму разм. 1,50 × 1,10 м, ориентирована по линии север-юг, в объёмы Р. 4 вошла своей основной частью (рис. 12). Могильная яма погр. К24(26) выбрана с уровня глубинной отметки +86, который соответствует верхней границе слоя переотложенного (точнее – насыпного) предматерикового суглинка со значительной примесью гравия общей мощ. ок. 0,40 м. Придонная часть могилы на 0,15 м прорезает слой песка (мощ. 0,15 м) и упирается в материковую глину светлоохристого цвета. Упомянутые два слоя субструкций впервые были выявлены при зачистке профиля погр. 24(26) в северной части восточного борта Р. 4, несомненно (прежде всего – виду своей рыхлой, не слежавшейся консистенции) являются искусственно подсыпанными и будут интерпретированы ниже, после завершения описания всех погребений Р. 4.
Рис. 12. План погр. К24(26)
Первые находки в верхнем ярусе погр. К24(26) были обнаружены на шт. 3 (традиционно для русской полевой методики равняется примерно 0,25 м). Они располагались в скоплении остатков погребального костра (далее – ОПК) с несколько большим содержанием углей и золы, нежели в окружающем слое. Скопление имело округлую в плане форму диам. ок. 0,35 м. В этом скоплении и в непосредственной близости от него обнаружены обожжённые на погребальном костре детали инвентаря: наконечники копий № 8 (тип J.P. G) и № 9 (подтип J.P. El) (последний – с остатками серебряной обтяжки втулки), железная полая (свинец вытек на погребальном костре), с бронзовой обтяжкой и втулкой булава № 17 (рис. 13), фрагмент погнутых после обжига ножниц № 2, пара шпор типа 1 (Кулаков В.И., 2003, с. 312) с конусовидным утолщением на острие №№ 4, 5, обломки венчика бронзового блюда диам. ок. 40 см, бочёнковидное шиферное пряслице № 6. К северу от упомянутого скопления обнаружена бронзовая лировидная пряжка № 1, к югу – фрагмент конской кости № 14. Кроме того, в заполнении верхнего яруса найдены часть бронзового коромысла складных весов, бронзовое сомкнутое кольцо от поясного набора, черешковый наконечник стрелы ромбической формы № 37.
Рис. 13. Инвентарь погр. К24(26)
Согласно типологии А.Ф. Медведева, этот наконечник относится к типу 83, по литовскому материалу этот предмет был отнесён В. Казакявичюсом к типу «черешковый с короткой и массивной головкой ромбовидной формы» (XI в.) (Kazakevičius V., 2004, p. 51). Своим юго-восточным краем скопление углисто-золистого грунта, содержавшего массив металлических находок (примечательно, связанных как со снаряжением всадника, так и со снаряжением коня) касается верхнюю часть округлого в плане скопления мелких обломков кальцинированных костей (диам. скопления ок. 0,2 м), перекрытых обломками раннегончарного сосуда № 246. Ниже, на шт. 4 (глуб. +48) обнаружен основной массив этого скопления диам. до 0,38 м. На уровне материка в кв. 3 обнаружено 10 мелких фрагментов кальцинированных костей, 2 обломка костей коня, 3 фрагмента раннегончарной керамики чёрно-охристого цвета с мелкой дресвой в примеси, частично обожженой вторично (на погребальном костре), в кв. 6 – 2 фрагмента аналогичной по признакам раннегончарной керамики.
Данные керамические фрагменты, возможно, относятся к сосуду № 246 (см. выше), являвшемуся в погр. 24(26) временной урной и разбитом после высыпания из него в слой захоронения кальцинированных костей. После снятия слоя с находками верхнего яруса показалась у восточного борта Р. 4 группа из трёх крупных валунов, перекрывающая нижний ярус погр. 24(26). Под этими валунами в заполнении нижнего яруса, представлявшем собой ОПК с большим количеством содержания песка, были выявлены верхние части костей коня. Складывается впечатление о том, что располагавшийся в нижнем ярусе этого комплекса костяк коня был не полностью засыпан суглинком (как это обычно происходило в прусских захоронениях эпохи викингов), а частично оказался в пределах верхнего яруса. Примечателен факт находки под южным валуном из упомянутой группы (на глуб. +44) скопления (диам. ок. 0,35 м) мельчайших переотложенных костей коня весьма плохой сохранности. При дальнейшем вскрытии нижнего яруса погр. 24(26) был обнаружен полностью костяк коня, лежащий с поджатыми ногами на дне могилы в направлении север-юг (рис. 12). Если передняя часть хребта коня была С-видно изогнута в направлении на запад, то шея коня была повёрнута в противоположном направлении, на восток. При этом череп коня был резко повёрнут направо от основной оси хребта и зубами повёрнут на юг. У правой скулы нижней челюсти коня были найдены удила со штангами № 29 подтипа 3.2 (Кулаков В.И., 2003, с. 312), пара бронзовых подпружных (для стремянных ремней?) пряжек лировидной формы с железными остриями №№ 19 и 24, две железные подпружных пряжки с прямоугольными рамками, железное ботало, пара стремян яйцевидной формы вар. Goßler DIII,3 (XI–XII вв. – Goßler N., 2013, Abb. 3, S. 157). На стременах сохранилась серебряная плакировка, причём на стремени № 26 она была дополнена двумя бронзовыми кольцами, охватившими боковые штанги стремени поверх плакировки. В нижнем ярусе погр. 24(26) под левой задней ногой коня было найдено третье стремя треугольной формы вар. Goßler DIII,1. Стремя сходной формы было обнаружено в апреле-мае 1935 г. в погр. 12 грунтового могильника Widitten II/Ижевское (Зеленоградский р-н). Вслед за Швентославским В. Новаковский относит этот тип стремян «к поздним формам 8-10 вв.» (Nowakowski W., 2008, S. 196). Аналогичное стремя было обнаружено на могильнике Dollkeim/Коврово и датировано Г. Кемке XII–XIII вв. (Wróblewski W., 2006, fig. 6(,4).
Упоминавшийся выше самый южный валун из группы камней лежал непосредственно над рёбрами правого бока коня. Под сложенной левой задней ногой коня был обнаружен фрагмент нижней челюсти второго коня. Его сохранность была плохой, вполне близкой степени сохранности мелких частиц костей коня из скопления, описанного выше в восточной части кв. 8.
Заполнением нижнего яруса погр. 24(26) является ОПК с большим количеством содержания песка мощ. ок. 0,4 м. По южному борту могилы прослеживается линза угля (мощ. до 0,1 м), перекрытая тонким слоем песка. Заполнением верхнего яруса является слой ОПК с примесью гравия мощ. до 0,4 м. Реконструкция процесса сооружения погр. 24(26) может быть воссоздана следующим образом:
A. После факта смерти мужчины-воина, занимавшего (судя по такому нетривиальному элементу погребального инвентаря, как булава) место вождя в дружине Каупа (Кулаков В.И., 2014, с. 63), была выбрана могильная яма, ориентирована по линии север-юг. В её южную (?) часть на дно были возложены останки (скорее всего – их незначительная часть) коня, принесённого, очевидно, в жертву в рамках погребальной церемонии. Вместе с ним в могилу попали стремя № 19921 и железная пряжка № 199-20.
Б. Затем, по прошествии некоего времени могильная яма была углублена на 0,25 м. Именно такой размер отделяет ступеньку в её южном борту от окончательной версии дна могилы. В процессе этих земляных работ останки «раннего» коня были выброшены на борт могилы.
B. В могилу, получившую свои окончательные размеры 1,50 × 1,10 м, был буквально втиснут костяк «позднего» коня. Существующий размер могилы был недостаточен для параметров этого животного. Его останки могли поместиться в могиле лишь виду того, что шея коня в её основании была сломана, на что указывает её положение под практически острым углом относительно хребта. Вместе с тушей «позднего» коня в могилу был помещён сопровождающий его инвентарь (пара стремян №№ 25 и 26, удила № 29, железные пряжка и ботало, бронзовые пряжки с железными остриями №№ 19–24 (рис. 13). После этого останки «позднего» коня были засыпаны грунтом, полученным при выборки могилы и смешанным с ОПК. При этом в этом заполнении оказались ранее выброшенные из могилы куски костей «раннего» коня.
Г. После сооружения нижнего яруса могилы над её центром был высыпан из временной урны массив остатков проведённого на стороне трупосожжения. Временная урна была по прусскому обычаю, зафиксированному на могильнике Ирзекапинис, брошена поверх скопления мелких обломков кальцинированных костей и разбита.
Д. Далее нижний ярус и высыпанное на его поверхность скопление мелких обломков кальцинированных костей были перекрыты незначительным (мощ. не более 0,1 м) слоем ОПК с гравийной примесью и завалены тремя крупными валунами. Затем камни были почти полностью скрыты слоем ОПК с рассеянными в нём мельчайшими обломками кальцинированных костей. Остаётся неясным, относятся ли эти кости к индивидууму, погребённому в погр. 24(26).
Е. Финальной фазой сооружения погр. 24(26) стало возложение на образовавшуюся над камнями завала нижнего яруса плоскость к северу от уже незаметного под слоем ОПК скопления костей покойного его обожжённого на погребальном костре инвентаря. Весь он принадлежит к снаряжению мужчины-воина и его боевого коня. Лишь фрагмент шиферного пряслица № 5 может являться погребальным подношением женщины, оставшейся в мире живых. Судя по инвентарю, прежде всего – по наконечникам копий и по паре украшенных серебром стремян, погр. 24(26) датируется концом Х – началом XI вв. Предложенная В. Новаковским датировка стремян треугольной формы 8-10 вв. в случае со стременем № 21 неверна. Напротив, дата по Норберту Госслеру, данная им для стремян подтипа Goßler DIII–XI–XII вв. (Goßler N., 2013, S. 157), представляется более актуальной для этих находок, в целом характерных для XI в. По обряду погр. 24(26) не выходит за пределы норм прусской культуры эпохи викингов. Необычным признаком его внутренней структуры является наличие останков «раннего» (жертвенного) коня. Кроме того, присутствие среди инвентаря в верхнем ярусе пары шпор предполагает наличие среди участников погребальной церемонии куршей. Именно в рамках их обычаев является привычным возложение на погребальный костёр не только деталей снаряжения воина, но и предметов, связанных с процессом конной езды.
В полевом сезоне 2009 г. был добран восточный край нижнего яруса могильной ямы, основательно потревоженный при сооружении позднейшего погр. К32 (см. ниже). В результате этих земляных работ восточный борт погр. К24(26) был передвинут в восточном направлении. Он отстоит от западного борта Раскопа 5 на 0,6 м. Вместе с этим были переотложены останки собаки (хребет длиной 0,3 см, южнее, зубами на юг лежит фрагмент черепа пса) (рис. 12). Эти останки, перемещённые уже некомплектно, после акта перемещения были забросаны (в ритуальных целях?) мелкими камнями. К югу от зубов пса найден обломок стенки лепного сосуда № 24–39. К востоку от перемещённых останков пса на антропогенной «предматериковой» подсыпке видно округлое в плане пятно прокала диам. 0,25 м. Возможно, этот прокал является следом некоего дополнительного локального по своим масштабам огненного поминального (?) ритуала. Он был проведён после того, как могила погр. К24(26) была непреднамеренно (?) потревожена при сооружении более позднего погр. К32. В 0,1 м к юго-востоку от зубов пса найдено треугольное стремя № 24–38. Оно является парным к найденному в полевом сезоне 2009 г. в погр. К24(26) аналогичному по форме стремени № 21. В результате частичного разрушения позднейшим комплексом костяка позднего (?) коня в погр. К24(26) мелкие обломки костей оказались за пределами его первоначальной могилы. Та же участь постигла и лопатку коня, оказавшуюся вплотную к северо-западному краю могилы погр. К32. Судя по глубинам (+70+72) залегания костей позднего коня и пса, они планиграфически и хронологически были приурочены друг к другу.
Погр. К27 (Раскоп 4, кв. 10, 11, 14, 15) (Кулаков В.И., 2010, с. 196–198) двухъярусное трупопосожжение, расположено в центральной части центрального сектора Р. 4, яма его нижнего яруса имеет овальную (скорее – подпрямоугольную) в плане форму разм. 1,60 × 1,10 м, ориентирована по линии северо-запад – юго-восток (рис. 14). Могильная яма погр. К24(26) выбрана с уровня глубинной отметки +84, который соответствует нижней части основного в Р. 4 слоя ОПК (рис. 14, сеч. А-В). Глубина могилы достигает 0,55 м, на 3 см могила пронизывает два слоя субструкций и входит в пределы материка. Основное заполнение погр. К27 – ОПК с примесью золы. В восточной части могилы имеется у её верхней границы скопление золистых ОПК с рассеянными в них мелкими обломками кальцинированных костей (41 обломок). Диаметр этого скопления 0,5 м, глуб. 0,28 м.
В кв. 11/15 на шт. 3 было обнаружено овальное в плане (ориентировано по линии северо-запад – юго-восток) пятно ОПК (в смеси с частицами золы) разм. 0,9 × 0,6 м. В профиле погребения это пятно не проявилось, отличаясь от окружающего грунта чуть боле рыхлой консистенцией.
Рис. 14. План погр. К27
Верхняя поверхность нижнего яруса с перекрывающими его валунами и колотыми (на погребальном костре?) камнями была скрыта на пл./шт. 4 на уровне верхней плоскости гравийной подсыпки, перекрывающей материк. В сущности эта подсыпка является для Р. 4 рукотворным «материком». При начале разборки слоя ОПК ниже уровня этого «материка» в юго-восточной части могилы рядом с костями коня была найдена поясная бронзовая пряжка № 286-12 с лировидной рамкой c элементами декора типа Elling. После её расчистки выяснилось то, что обоймица пряжки украшена двойной орнаментальной полосой, исполненной в технике «тремоло». Кроме того, в верхней части рамки пряжки видно углубление, оставлено обоймицей при ношении её наклонно (Кулаков В.И., 2010, с. 198). Эта особенность рамки связана или с ношением её хозяином у пряжки на поясе тяжёлого предмета (например – боевого ножа), или образовалась ввиду массивных габаритов хозяина пояса с данной пряжкой. Данная пряжка является полным аналогом пряжки № 199-1 из погр. К24(26). Такая же пряжка (правда – без обоймицы) обнаружена в могильнике Visby (о. Готланд) в погр. 2 (Thunmark-Nylen L., 1995, A.. 416) кон. Х – нач. XI вв. Над заполнением верхнего яруса погр. К27 обнаружены обожжённые на погребальном костре и вытащенные из могилы корнями наконечник копья № 262, фрагмент бронзовой балки весок № 282, обломки роговой накладки на гребень № 286-1-9, железная скоба № 286-4, фрагмент шпоры № 245 (рис. 15), фрагмент втулки копья, нож № 243, фрагмент бочёнковидного шиферного пряслица № 284, нож № 243. Здесь же был найдены 25 фрагментов раннегончарных сосудов (10 – с орнаментом) и 15 некомплектных фрагментов лепных горшков.
Рис. 15. Инвентарь погр. К27
Вместе с упомянутой выше пряжкой № 286-12 в нижней, не потревоженной корнями части верхнего яруса (в скоплении золистых ОПК вместе с кальцинированными костями, фактически – в пределах могилы, выбранной в «материке») лежал побывавший на костре наконечник копья № 286-5 подтипа Ruttkai IV6 (Кулаков В.И., 2003, с. 302) X–XI вв. Лезвие этого наконечника копья было изготовлено в технологии сварного Дамаска (рис. 16) и, очевидно, снабжено наварной пластиной. Такой приём декора наконечников копий (создаёт эффект зубчатого декора на лезвии копья) в массовом порядке отмечен в древностях могильника Ирзекапинис (Кулаков В.И., Толмачёва М.М., 1987, с. 97). Упомянутый наконечник копья (in situ лежавший с поднятым острием, направленным на юго-запад) в погребении сопровождался наконечником копья подтипа J.P. Ei, характерного преимущественно для Х в. (Кулаков В.И., 2003, с. 302). К сожалению, следы серебряной плакировки на втулках всех найденных в погр. К27 наконечников копий найти не удалось (отсутствовали изначально?). Инвентарь верхнего яруса включал также бронзовое несомкнутое поясное кольцо-разделитель № 286-2 и скол бочёнковидного шиферного пряслица обожж. № 286-1. Большая часть этих находок была обнаружена среди камней мощного завала, перекрывавшего нижний ярус погр. К27. Примечателен факт перекрытия камней наконечником копья № 286-5 и близлежащими двумя костями правой задней ноги коня.
Рис. 16. Нижняя часть пера наконечника копья № 286-5 после расчистки с прорисовкой демаскированного декора
В плане завал образовывал подквадратную в плане фигуру разм. 1,3 × 1,3, оставлявшую южную часть могилы открытой. Очевидно то, что данный каменный завал формировался уже после того, как южный борт погр. К27 осыпался. Заполнение могилы рядом с ним представлено переотложенным предматериком. Камни завала основательно повредили костяк коня, лежащий под камнями. В частности, оказались раздавленными и практически не сохранились кости левой задней ноги. Конь лежал вдоль длинной оси могилы, его хребет вытянут по линии северо-запад – юго-восток. Шея под прямым углом (это указывает на слом шеи у её основания) повернута на запад. Череп коня носовыми костями повёрнут на юг. В зубах коня найдены удила № 286-19 с серповидными псалиями подтипа 3.5 (Кулаков В.И., 2003, с. 313). С юга к зубам коня примыкают вторые удила № 286-7 – кольцевидные. У костей передних, сложенных зигзагообразно ног выявлена пара стремян округлой формы вар. Goßler CI,1 (Goßler N., 2013, Abb. 3). Под головой коня было найдено третье стремя № 286-25, имевшее яйцевидную форму и близкое аналогичным по принадлежности находкам из погр. 24(26). У задних ног коня были найдены две железных пряжки конской подпруги (стремянные?) с полукруглой рамкой, в районе спины коня, на дне могилы – пара железных подпружных пряжек с рамкой С-видной формы, крепящейся подвижной штангой (№№ 286-18-23). Конское снаряжение в погр. К27 дополняют фрагмент щитовидной подвески (бронза, покрытая серебром) № 28614, бронзовый бубенчик № 286-17, два железных ботала и шпора типа 1 (Кулаков В.И., 2003, с. 312) с конусовидным утолщением на острие. Несмотря на то, что в могиле обнаружены кости лишь одного коня, парность элементов наборов конского снаряжения указывает на тенденцию имитировать людьми, соорудившими этот комплекс, второе конское захоронение. Как и в погр. К24(26), этот виртуальный конь (если судить по его инвентарю) был снаряжён несколько (лишь на несколько лет) ранее коня, кости которого были расчищены в погр. К27. Инвентарь «раннего» комплекса конского снаряжения относится к Х – самому началу XI вв., «поздний» комплекс снаряжения может быть отнесён к началу XI в., чему не противоречат и дата найденных здесь стремян (Goßler N., 2013, S. 140). Этому же времени соответствуют и детали погребального инвентаря мужчины-воина, обнаруженные в верхнем ярусе погр. К27.
Погр. К28 (Р. 4, кв. 5, 9) (Кулаков В.И., 2010, с. 198, 199) двухъярусное трупопосожжение, расположено в северо-западной части центрального сектора Р. 4, яма его нижнего яруса имеет овальную в плане форму разм. 1,3 × 0,81 м, ориентирована по линии север-юг (рис. 17). Могильная яма погр. К28 оказалась под бровкой профиля J-C1, что осложнило разборку этого комплекса.
Рис. 17. План погр. К28
На уровнях пл./шт. 3 и 4 над ямой нижнего яруса были собраны находки, относящиеся к (точнее – происходящие из) верхнему яруса погр. К28. Их скопление отмечено над юго-восточной частью могильной ямы, где, очевидно, находилось основное скопление погребального инвентаря. Здесь найден черешковый наконечник стрелы-срезня № 235 (рис. 18). Хорошо известные в древнерусском материале, в соседствующей с исторической Пруссией Литве такие находки весьма редки (Kazakevičius V., 2004, 28. pav., 4). Кроме того, в указанном скоплении находок обнаружены: железный стержень № 188, бронзовый наконечник ремня в виде обоймицы № 183, гвоздь № 201, фрагмент железной пряжки № 201, копыто коня № 157, фрагмент железного предмета № 237. У северного края грунтовой могилы нижнего яруса погр. К28 выявлена обожжённая железная накладка со следами серебряной и бронзовой плакировки № 260 (рис. 18). Следует отметить нахождение вместе с ними небольшого количества мелких камней. Каких-либо скоплений золистых напластований и/или групп кальцинированных костей в районе скопления упомянутых находок не обнаружено. В погребении обнаружен лишь 1 обломок кальцинированной кости. После выборки заполнения могильной ямы, оказавшейся выбранной лишь в пределах гравийно-песчаных субструкций на глуб.0,28 м и не вошедшей в пределы материка, было установлено наличие в её пределах двух прослоек. Верхняя – слой ОПК с примесью песка (мощ. 0,19 м) является остатками верхнего яруса. Правда, основной массив означенных выше предметов из этого яруса найден несколько выше, будучи изъят из слоя корнями. В этом слое выявлены верхние части деталей костяка коня.
Рис. 18. Инвентарь погр. К28
Ниже, у дна могилы, отмечен слой предматерикового суглинка мощ. (0,09 м) с прокаленным песком в примеси. В этом нижнем ярусе могилы находятся нижние части деталей костяка коня. Конь на дне погр. К28 лежал на брюхе, с поджатыми ногами. Его хребет направлен по линии север-юг. Шея коня изогнут вдоль южного борта могилы, голова коня направлена своей передней частью на северо-запад. К северу от передних зубов коня на дне могилы зачищен плохо сохранившийся скелет небольшой собаки, лежавшей на левом боку головой на север. Её ноги были вытянуты на восток. Над ногами собаки было найдено 8-видное стремя № 287-3 (вар. Goßler AII, 3, восходящий к традициям II аварского периода – Goßler N., 2013, Abb. 3), под ним – шпора типа 1 (Кулаков В.И., 2003, с. 312) с конусовидным утолщением на острие, слабо поднятым над плоскостью шпоры. Рядом со шпорой поднята плохо сохранившаяся шпорная пряжка. У юго-восточного борта могилы было обнаружено стремя № 287-4 вар. Goßler AII,1, характерное для скандинавских древностей Х в. Среди конских костей выявлены 3 плохо сохранившихся фрагмента железного ботала № 287-5. Корреляция в одном комплексе двух этих предметов, происходящих с различных краёв Европы, примечательна. В зубах коня выявлены кольчатые удила № 287-2, у правой стороны нижней челюсти коня – бронзовый бубенчик № 287-1. По совокупности типов своего инвентаря погр. К28, содержащее останки мужчины-воина, датируется Х в.
Погр. К29 (Р. 4, кв. 2, 3, 6, 7) (Кулаков В.И., 2010, с. 199) двухъярусное трупопосожжение, расположено в северной части центрального сектора Р. 4, яма его нижнего яруса имеет овальную в плане форму разм. 1,80 × 1,14 м, ориентирована по линии север-юг со слабым отклонением на северо-восток-юго-запад (рис. 19). При вскрытии северной части Р. 4 верхний ярус погр. К29 по цветности заполнения практически не читался. На пл./шт. 2 в кв. 9, над планиграфическим центром лежащего ниже погр. К29 был найден фрагмент бронзового браслета № 234а (окончание дрота) с прорезным орнаментом, характерным для куршской культуры эпохи викингов. Принадлежность его к погр. К29 не ясна. В южной своей части на уровне шт. 4 погр. К29 перекрывается каменной конструкцией, которая, скорее всего, имеет отношение к погр. К37 (см. ниже). На шт. 3 и 4 над ямой нижнего яруса погр. К29, выбранной в слое суглинисто-гравийной субструции и не вошедшей в расположенный ниже песчаный слой, собраны находки, планиграфически соответствующие верхнему ярусу этого комплекса. Среди них – бронзовый крючок № 191, заклёпки ладейные №№ 163, 194, фрагменты весов № 176, 281, обломок роговой накладки на двусторонний гребень № 189, фрагмент ножа № 156, нож № 180, гирьки железная с бронзовой обтяжкой № 178, 184, 244, обломок обожжённого пряслица из готландского (?) песчаника № 181, наконечник дротика № 193 и втульчатый двушипный наконечник стрелы типа Медведев 2 (рис. 20), по В. Казакявичюсу – тип «втульчатые наконечники стрел с шипами», известны в основном по находкам конца I – начала II тыс лет. н. э. в слоях городищ в Понеманье (в основном – Южная Литва – Kazakevičius V., 2004, p. 20, 21).
Рис. 19. План погр. К29
На шт. 4 над грунтовой могильной ямой были собраны 3 фрагмента раннегончарной керамики с линейным прорезным орнаментом. Остатками верхнего яруса можно считать два углубления, выбранных в заполнении нижнего яруса погр. К29 (его глуб. 0,3 м) в северной и южной частях могилы. Их глубины соответственно – 0,22 м и 0,23 м, диаметр ок. 0,35 м и 0,20 м, заполнение – ОПК. В этих углублениях были собраны 4 фрагмент кальцинированных костей. Севернее южного скопления ОПК на глуб. +114 был обнаружен плохо сохранившийся развал лепного сосуда № 187, среди обломков которого обнаружены куски древесного угля. Возможно, в данном случае перед нами – развал временной урны или сосуда-приставки.
Рис. 20. Инвентарь погр. К2д
После удаления заполнения нижнего яруса погр. К29 (предматериковый переотложенный суглинок с примесью многочисленных фракций золы и обожжённого песка) на дне могилы был выявлен костяк коня очень плохой сохранности. Он лежал на правом боку вдоль западного борта могилы (хребет коня чётко повторял дугообразное закругление этого борта). Голова коня была направлена на юго-восток (рис. 19, в центре). После снятия костей этого коня на дне могилы были обнаружены останки второго, «раннего» коня – часть шейных позвонков, череп и остатки правой передней ноги. Судя по расположению этих костей, «ранний» конь был положен в могилу на левом боку вдоль восточного борта могилы. В зубах «раннего» коня располагались кольчатые удила № 311-2, в зубах «позднего» коня – кольчатые удила № 311-1 с трёхчастным грызлом. Кроме того, у задних ног «позднего» коня были обнаружены обломки шпоры № 285. Отсутствие стремян, хорошего хроноиндикатора в прусской культуре, в погр. К29 не позволяет дискретно датировать этот комплекс. Погр. К29 содержит останки мужчины-воина (?) и относится к концу I тыс лет. н. э. (но не позднее кон. Х в.).
Погр. Кзо (Р. 4, кв. 16, 20) (Кулаков В.И., 2010, с. 199, 200) двухъярусное трупопосожжение, расположено в восточной части центрального сектора Р. 4, представлено двумя могильными ямами, перекрывающими друг друга. В связи с этим вдалось выявить уже в процессе раскопок погр. К30 «раннего» и «позднего» коней. Яма «раннего» коня имеет подпрямоугольную в плане форму разм. 1,50 × 1,35 м (дно её у западного угла прокалено), ориентирована по линии юго-запад – северо-восток. Могильная яма «позднего» коня перекрывает могилу «раннего» коня в его центральной и северной частях, в плане имеет овальную форму разм. 1,65 × 0,6 м, ориентирована по линии ССВ-ЮЮЗ. Если планиграфически обе упомянутые могилы вычленяются, то в сечении погр. К30 (рис. 21, сеч. А-В) в своём заполнении достаточно однородно. Могильная яма «раннего» коня, в которую впущена могила «позднего» коня, выбрана с уровня глубинной отметки +103 и имеет глуб. 0,7 м. Заполнение погр. К30 – ОПК с примесью прокалённого песка. В верхней части заполнения имеется незначительное количество золистых примесей (рис. 21, сеч. А-В), в которой и несколько выше были собраны 26 фрагментов раннегончарной керамики, 4 фрагмента лепных сосудов. На шт. 3 в кв. 16/26 было выявлено пятно овальной в плане формы (ориентировано по линии север-юг), сложенное из ОПК с примесями частиц золы. Размер пятна – 1,15 × 0,95 м. Это пятно, имеющее рыхлую консистенцию и не оставившее следов в профиле погребения, является верхней частью верхнего яруса погребения «позднего» коня. Находки в верхнем ярусе (его граница показана пунктиром на рис. 284, слева) погр. К30, очевидно связанные с могилой «позднего» коня, представлены раннегончарной временной урной подтипа Žulkus B-1:b, который датируется XI в. (Žulkus V., 2007, p. 287). Данный сосуд № 312-5 имеет серо-охристый цвет, неровный (вторичный?) обжиг, сформован на песчаной подсыпке, глиняное тесто в примеси имеет белую дресву и крупный песок.
Рис. 21. План погр. К30
Орнамент – линейно-ленточный и гребенчато-штампованный. Этот сосуд был заполнен интенсивно-чёрным ОПК, содержал 2 обломка кальцинированных костей, фрагмент охристого раннегончарного сосуда и ладейную заклёпку № 312-5. Последняя вывалилась из заполнения сосуда, который лежал устьем на запад и была обнаружена от него в 3 см. В 0,65 м к востоку от сосуда № 312-5 найден округлый камень (фишка игральная) № 252. На пл./шт. 4, ниже уровня расположения упомянутой временной урны была выявлена каменная кладка, перекрывавшая заполнение нижнего яруса погр. К30 в пределах могильной ямы «позднего» коня. Между камнями кладки просел слой ОПК, заполнявший верхний ярус. В его пределах как между камнями, так и выше них были собраны 57 фрагментов кальцинированных костей. После выборки заполнения нижнего яруса на дне перекрывавших друг друга могил были выявлены плохо сохранившиеся остатки костяков двух коней, основательно повреждённых камнями завала. Костяк «позднего» коня лежал в узкой могильной яме в направлении с северо-запада на юго-восток. Его голова была круто (шея сломана) повёрнута на восток, передние зубы были направлены практически вертикально вниз в заполнении могилы. В нижнем ярусе погр. К30 к снаряжению «позднего» коня несомненно относятся плохо сохранившиеся железные пилообразные накладки конского оголовья и узды (рис. 22, № 312-3). Аналог этим накладкам имеется в погр. Y-84 грунтового могильника-1 Клинцовка (Ирзекапнис), где датируются кон. X в. (Кулаков В.И., 1999, с. 245). При выборке могильной ямы для «позднего» коня был повреждён верхний ярус могилы «раннего» коня и часть находившегося там слоя ОПК переотложена в восточную часть могилы. Таким образом там оказалась бронзовая подковообразная фибула с закрученными концами дуги варианта Carlsson RUL: SM/G3 (Carlsson A., 1988, p. 18, 70). Такие ранние формы подковообразных фибул крайне редки в материале исторической Пруссии. В 2003 г. при раскопках грунтового могильника Тимофеевка, расположенного к северо-востоку от городища Каммсвикус (Tammowischken/Тимофеевка, Черняховский р-н), краевед Е. Калашников в одном из погребений обнаружил такую же бронзовую подковообразную фибулу варианта Carlsson RUL: SM/G3, правда, затруднившись с определением её дискретной датировки (Калашников Е., 2009, с. 19, рис. 5). Рядом с фибулой в восточной части могилы «раннего» коня был найден гнутый гвоздь № 312-10, бронзовый бубенчик № 312-9, бронзовая монетовидная подвеска, сделанная из фрагмента бронзового блюда № 436. При доследовании в придонной части погр. К30 не удалось установить однозначную версию ориентировки костяка «раннего» коня. Возможно, он лежал по линии запад-восток, его череп передними зубами был направлен на восток (рис. 21, справа). К снаряжению «раннего» коня в погр. К30 относятся лежавшая севернее его черепа шпора типа 1 (Кулаков В.И., 2003, с. 312), южнее черепа коня – полукруглая рамка железной подпружной пряжки № 312-14, под черепом – удила с серповидными псалиями подтипа 3.5 (Кулаков В.И., 2003, с. 313), у западного борта могилы – железное ботало № 312-15, в центре и в восточной части могилы – пара стремян № 312-2-13 яйцевидной формы типа Antanavicius VI (Кулаков В.И., 2003, с. 313), не находящие точного соответствия в типологии Норберта Госслера. На этих стременах видны остатки серебряной плакировки в виде поперечных полос на боковых гранях стремян (рис. 22). Взаимное расположение могил «раннего» и «позднего» коней указывает на то, что это не единый комплекс, а два захоронения (ранний комплекс содержит останки мужчины). Оба они были совершены, скорее всего, с промежутком в несколько лет во второй половине Х в.
Погр. К31 (Р. 4, кв. 13, 14, 17, 18) (Кулаков В.И., 2010, с. 200) двухъярусное трупопосожжение, расположено в западной части южного сектора Р. 4 (рис. 23), яма (рис. 286) его нижнего яруса имеет округлую в плане форму диам. ок. 1,30. Могильная яма нижнего яруса выбиралась в пределах гравийной субструкции с глуб. +91 и заполнена преимущественно переотложенным золистым предматериковым суглинком с примесью обожжённого песка. В западной части этого заполнения зафиксировано скопление ОПК (рис. 23) в смеси с прокалённым песком диам. 0,8 м. В западную часть слоя ОПК был вертикально погружён мощный валун, перекрытый, как это показано на сеч. А-В (рис. 23) мелкими камнями.
Рис. 22. Инвентарь погр. К30
Судя по всему, в данном случае перед нами – меморативное сооружение типа Merkstein, хорошо известное на курганах могильника Кауп. Выше у юго-восточного края могилы выявлена ещё одна группа камней, которая разграничивает этот комплекс от соседствующего погр. К34. В районе упомянутого скопления ОПК на шт. 3 и 4 были обнаружены следующие предметы, могущие быть связанными с верхним ярусом погр. К31: оловянная щитовидная подвеска № 236 с геральдическим изображением пчелы (?), находящим аналог в материале погр. Y-91 грунтового могильника-1 Клинцовка (Ирзекапинис), датируемом второй пол. Х в. (Кулаков В.И., 2012б, с. 289–291), фрагмент однотипной обожжённой подвески № 297 с нечитаемым изображением (обе подвески повреждены ударами, выгнувшими их с тыльной стороны), шиферное бочёнковидное пряслице № 370, серебряная (?) игла № 377 подковообразной фибулы с циркульным орнаментом, обоймица железная и бронзовая игла № 299 и её крепление, принадлежащие перекладчатой фибуле, змееобразно свёрнутая бронзовая пластина № 296, фрагменты роговых накладок на гребень № 376, железная скоба № 370.
Рис. 23. План погр. К31
Кроме того, верхнему ярусу погр. К31 соответствуют: два ножа №№ 384 и 427, фрагмент ложновитого бронзового перстня № 433 (рис. 24). Все эти находки лежали в верхнем ярусе погр. К31 по линии запад-восток. У западного борта могилы был найден крупный обломок кальцинированной кости. Дополнительно были обнаружены ещё 7 обломков кальцинированных костей, не сформировавших в верхнем ярусе погр. К31 скопления. Кроме того, здесь в слое ОПК были обнаружены 21 фрагмент раннегончарных сосудов и 2 обломка бронзового блюда. Странной находкой является обнаруженная в пределах ОПК железная шайба № 240 (ХХ в.). После выборки заполнения нижнего яруса на дне могилы был выявлен костяк коня, лежащего на правом боку вдоль северного борта могилы в направлении запад-восток. Судя по положению позвонков, шея коня была сломана у основания его черепа, повёрнутого передними зубами к юго-востоку (рис. 23). На черепе и к северу от него обнаружена пара стремян округлой формы вар. Goßler CIII,1 (Goßler N., 2013, Abb. 3), под черепом – удила с серповидными псалиями подтипа 3.5 (Кулаков В.И., 2003, с. 313), восточнее черепа – шпора № 302-8 типа 1 (Кулаков В.И., 2003, с. 312) с небольшим утолщением на острие сфероидной формы. Кроме того, в заполнении нижнего яруса найдены ладейная заклёпка и железное бота-ло № 302-5 (рис. 24). Непосредственно с запада ко лбу конского черепа примыкает череп собаки.
Рис. 24. Инвентарь погр. К31
Её скелет лежит вдоль юго-западного края могила, ориентирован по линии северо-запад – юго-восток (рис. 23, справа). Судя по набору инвентаря в верхнем ярусе, погр. К31 содержит останки мужчины и женщины и c учётом датировки распространения стремян вар. Goßler CIII,1 на Самбии преимущественно XI в. (Goßler N., 2013, S. 146) может быть датировано первой пол. XI в.
Погр. К32 (Р. 4, 5, кв. 25, 26) (Кулаков В.И., 2010, с. 200: Он же, 2011в, с. 155–158) двухъярусное трупопосожжение, яма его нижнего яруса имеет овальную в плане форму разм. 2,60 × 1,09 м, ориентирована по линии северо-запад – юго-восток, в объёмы Р. 5 вошла своей основной частью (рис. 25). Могильная яма погр. К24(26) выбрана с уровня глубинной отметки +83, который несколько выше верхней границы слоя переотложенного (точнее – насыпного) предматерикового суглинка со значительной примесью гравия общей мощ. ок. 0,30 м (рис. 25, сеч. А-В). Придонная часть могилы на 0,15 м прорезает слой песка (мощ. 0,15 м) и упирается в материковую глину светло-охристого цвета. Упомянутые два слоя субструкций впервые были выявлены при зачистке профиля погр. К32 в северной части восточного борта Р. 4, они несомненно (прежде всего – виду своей рыхлой, не слежавшейся консистенции) являются искусственно подсыпанными.
Рис. 25. План погр. К32
В северо-восточной части кв. 25 в ОПК, непосредственно перекрывающем заполнение ямы нижнего яруса погр. К32, были обнаружены предметы инвентаря верхнего яруса, лежавшие группой диам. 0,1 м (рис. 26, сверху справа). Этот инвентарь представлен двумя обломками бронзовой подковообразной фибулы с шестиугольным сечением дуги № № 442 и 447, круглой серебряной накладкой с центральным умбоном и плетёной орнаментальной полосой вокруг него (от конского снаряжения, вытащена корнями из нижнего яруса) № 441. Несколько в стороне от этих находок был обнаружен обожжённым фрагмент бочёнковидного пряслица № 440, сделанного из песчаника (готландского?). В остатках верхнего яруса погр. К32 были обнаружены 12 фрагментов раннегончарных сосудов и 25 обломков кальцинированных костей, не образовывавших групп. В 40 см ниже этой группы среди плохо сохранившихся рёбер коня были выявлены уникальные для исторической Пруссии (да и для всей Балтии) находки (рис. 26). Они размещались полосой поперёк хребта коня, сломанного несколькими камнями (рис. 25), брошенными в могильную яму в процессе засыпки. Конь, судя по положению его костей, лежал на правом боку вдоль западного борта могильной ямы, а его голова была повёрнута на север. Находки представлены 3 целыми накладками, изготовленными из рёбер коней или коров и 10 обломками таких же накладок (Кулаков В.И., 2015а, с. 284–292). На четырёх накладках видно вырезанное резцом с треугольным сечением лезвия изображение некоего хищного животного в профиль (скорее всего – собака).
Рис. 26. Инвентарь погр. К32
Все они составляли in situ конструкцию, обладавшую симметрией. Это засвидетельствовано полевой реконструкцией, сделанной через пару часов после обнаружения конструкции у хребта коня в погр. К32. Наряду с костяными накладками, в состав этой конструкции входили 3 бронзовых, с серебряной плакировкой круглых с плетёным и концентрическим орнаментами и 1 миндалевидной (согнутой по длинной оси) накладок. Реконструкция позволяет предполагать наличие некоей деревянной плоскости, на которую при помощи небольших железных гвоздей набивались упомянутые накладки. Таким предметом может быть только лука седла. Среди конских костей найдены три обломка костяных накладок (№ 299 орнаментирован при помощи резца и циркуля, как и накладки у хребта коня). Кроме того, здесь же обнаружены три бронзовые, с серебряным покрытием накладки, железная пряжка от конской подпруги № 491-9 с концентрическими (орнаментированными псевдозернью) окружностями.
Первые находки в верхнем ярусе погр. К32 были обнаружены в полевом сезоне 2010 г. на шт. 2. Скопление ОПК и скопление(ия) кальцинированных костей здесь отсутствовали. В кв. 5, 7, 9, на месте восточной части погр. К32 была расчищена гряда камней, вытянутая по линии север-юг (рис. 25). В районе этой каменной кладки (очевидно, она имеет некое меморативное значение и напоминает по своей форме ладью) и среди камней найдены в кв. 5 – нож № 31, фрагмент шпоры № 32, гвоздь № 33, два фрагмента подковообразной фибулы № 30 с закрученными концами дуги. Эти находки могут относиться к верхнему ярусу погр. К32, выбранному, согласно погребального обряда типа А2 (ОПК постоянно разравнивался по поверхности могильника, могильные ямы выбирались в этом нестабильном грунте и не имели для своих верхних ярусов чётких границ – Кулаков В.И., 2010, с. 208). В южной части верхнего яруса погр. К32 обнаружены фрагмент бронзовой накладки (?) № 36, фрагмент ножа № 39 и ладейная заклёпка № 40. В кв. 7 найдена слепленная из глины и обожжённая фишка (пробка от бурдюка?) № 59.
В нижнем ярусе погр. К32 основными находками были обломки костяных накладок от луки седла, сделанные в полевом сезоне 2009 г. В 2010 г. был окончательно выявлен костяк позднего коня, лежавший по длинной оси могилы, направлен теменем черепа на юго-восток (рис. 25). Конь лежал на правом боку, что не совсем обычно для прусской погребальной обрядности эпохи викингов, выявленной на могильниках Самбии. Череп коня был повернут зубами на север. В зубах черепа находились удила с серповидными псалиями № 15. Скорее всего, к позднему коню относятся железные подпружные пряжки с полукруглой рамкой №№ 9, 18, 19. К северо-востоку от брюха позднего коня обнаружены кольчатые удила № 20 и подпружная пряжка подпрямоугольной формы № 17, относящиеся к раннему коню. Его останки в виде раздробленных костей черепа (прежде всего – нижней челюсти) и обломки позвоночника и рёбер были выявлены А. Чоп в северо-западной части погр. К32 в полевом сезоне 2009 г. Очевиден факт разрушения туши раннего коня при возложении в могилу позднего коня в соответствии с принципами метисного прусского обряда типа А2. При выборке могилы погр. К32 была потревожена юго-восточная и, возможно, восточная части могилы погр. К24(26) (см. выше). В свою очередь, юго-восточная часть могилы погр. К32 была повреждена при выборке могилы погр. К39. Из-за этого изменён порядок согнутых в коленах костей передних ног позднего коня, часть этих костей вообще утрачена. Остаётся не ясным, что могло повредить заднюю часть туши позднего коня. В сеч. А-В, пересекающем погр. К32 по линии север-юг (рис. 25) и фиксирующем однородное заполнение нижнего яруса в виде переотложенного предматерикового суглинка (оно присутствует даже на дне могилы), перекоп не отмечен. Вид «потревоженности» костей позднего коня сложился, очевидно, из-за того, что в могиле этот конь покоился фактически вперемешку с останками раннего коня, что создало впечатление хаоса в расположении конских костей в весьма узкой могиле. Кроме того, были выявлены крупные валуны, которыми осуществлялся устроителями могилы завал её нижнего яруса. Они основательно разрушили костяки коней. Кости позднего коня сопровождаются парой треугольных стремян № 13 и боталом (рис. 26). Ввиду того, что выяснилась более позднее относительно соседнего погр. К24(26) время сооружения погр. К32, имеет смысл поднять его датировку до нач. XI в., хотя фрагментированная подковообразная фибула из верхнего яруса, близкая варианту Carlsson FAC: SORA (Carlsson A., 1988, p. 20, 70), в принципе относится к Х в.
Погр. К33 (Р. 4, 324–327, кв. 21, 22) двухъярусное трупопосожжение, расположено в западной части «южной» прирезки Р. 4, яма его нижнего яруса имеет округлую в плане форму шириной не менее 1,4 м (рис. 27). Погр. К33 вошло в Р. 4 своей северной половиной. При снятии пл./шт. 3 в юго-западном углу Р. 4 было обнаружено скопление находок в верхней части верхнего яруса погр. К33, перекрывающее обломки бронзового блюда № 421-8 с несколькими обломками кальцинированных костей в кв. 21. Оно включало следующие обожжённые предметы вооружения и конского снаряжения: секира типа J.P. M № 6, под ней – втульчатый наконечник дротика 10 и наконечник копья № 7 типа J.P. G (Кулаков В.И., 2003, с. 301). Однотипный, но более короткий наконечник копья типа J.P. G лежал в 0,18 м к северо-востоку от секиры. На обломках блюда также найдены: ботало № 4, удила кольчатые № 12, обломок боевого ножа № 2 с прорезным и штемпельным орнаментом у тыльной части лезвия (рис. 28), пряжка поясная железная № 14, шпора № 5 типа Кирпичников III (Кулаков В.И., 2003, с. 312, кон. XI–XII вв.), разорванное в своей верхней части стремя округлой формы вар. Goßler CIII,1 (Goßler N., 2013, Abb. 3), бритва (?) № 9, пряжка (?) железная № 11, находившаяся под секирой, два фрагмента бронзовой чаши весов №№ 13. После устранения в данной части Раскопа 4 шт. 3 и выхода на предматериковый слой выяснилось, что ниже верхнего яруса заполнение нижнего яруса в погр. К33 перекрывают несколько крупных валунов, между которыми виден инвентарь, связанный с конским захоронением нижнего яруса. После снятия шт. 4 удалось расчистить не только упомянутую группу валунов, но и конский костяк, который они перекрывали. Костяк коня (вернее – его часть, без костей ног) лежал на левом боку вдоль северного борта могильной ямы. Череп коня, слабо сохранившийся, передними зубами был направлен на юг. Под нижней челюстью конского черепа найдены удила с роговыми псалиями, на которых резцом и циркулем вырезаны линии и окружности с точкой в центре (рис. 28). Важно отметить факт стёртости ремнём повода нижней части псалия. Ранее такие формы псалий в материале исторической Пруссии отсутствовали (Кулаков В.И., 2015, с. 287). Над остатками черепа и под задней частью хребта коня найдена пара стремян №№ 1518 округлой формы вар. Goßler CIII,1 (Goßler N., 2013, Abb. 3). У западного борта могильной ямы обнаружено стремя № 17 вар. Goßler CIII,3 (Goßler N., 2013, Abb. 3). с прорезным орнаментом на плоских дужках. Под нижней челюстью коня найдено ботало № 16.
Рис. 27. План погр. К33 и К34
Рис 28. Инвентарь погр. К33
В южном борту Р. 4 зафиксировано сечение погр. К33. Из него следует то, что могильная яма нижнего яруса погр. К33 была выбрана с уровня глубинной отметки +103, абсолютное значение глуб. могилы 0,58, могила пронизала оба слоя субструкций и не дошла до уровня материкового суглинка буквально 5 см. Заполнение могильной ямы – предматериковый суглинок с включениями золы и прокалённого песка. В центральной части могилы – скопление ОПК с примесью золы диам. 0,57 и глуб. 0,26 м. Этот слой был, очевидно, ссыпан сюда с погребального костра в процессе заполнения нижнего яруса. Именно в направлении этого скопления лежат предметы в верхнем ярусе. Очевиден факт приноса остатков сожжения на место погребения в бронзовом блюде, на дне которого, под пеплом лежали предметы инвентаря. Сначала с блюда были высыпаны ОПК, затем – предметы инвентаря. Ввиду своего немалого веса они упали вблизи блюда. Погр. К33 содержит останки мужчины-воина и датируется, судя по формам стремян, серединой-второй половиной XI в. (Goßler N., 2013, S. 146) Судя по необычным для пруссов чертам обрядности (предметы конского снаряжения, принесённые с погребального костра вместе с воинским вооружением и брошенные в заполнение верхнего яруса) в погребальной церемонии наряду с пруссами могли принимать участие и курши.
Погр. К34 (Р. 4, кв. 22–24) (Кулаков В.И., 2010, с. 200: Он же, 2011 в, с. 158–161) двухъярусное трупопосожжение, расположено в южной части «южной» прирезки Р. 4, его нижний ярус занимает могильную яму овальной в плане формы разм. не менее 2,4 × 1,73 м (рис. 27). Погр. К33 вошло в Р. 4 своей северной половиной. Абсолютное значение глубины могилы 0,58 м. В южном борту Р. 4 зафиксировано сечение южной части погр. К34, выбранное с глубинной отметки +96, заполненное в основном ОПК, у дна могилы видна прослойка ОПК в смеси с прокалённым песком мощ. 0,47 м. При рытье могильной ямы были пройдены две прослойки субструкций, могила вошла в материк на 4 см. В северном борту могильной ямы погр. К34 чётко видны слои этой субструкции: верхнее напластование мощ. до 0,5 м представлено переотложенным предматериковым суглинком в смеси с прокалёнными частицами песка. Ниже, на материке располагается прослойка мощ. 0,1 м плотного, слежавшегося морского (моренного?) песка
На шт. 3 в западной части погр. К34 было найдено ориентированное по линии северо-запад – юго-восток пятно ОПК с большим содержанием золы, овальной в плане формы (разм. 1,1 × 0,7 м), ограниченное с северо-запада камнями. В восточной части погр. К34 было найдено на шт. 3 пятно ОПК с примесью золы овальной в плане формы, ориентированное по линии запад – восток (разм. 1,3 × 0,8 м). Оба пятна отличались от окружающего грунта прежде всего своей рыхлой консистенцией. На шт. 3 и 4 в планиграфических пределах могильной ямы погр. К34, были обнаружены два пятна ОПК со скоплениями предметов, связанных с верхним ярусом этого комплекса. Первое пятно было найдено на шт. 3 в центральной части погр. К34, на границе кв. 19 и 23 и содержало до 10 мелких обломков кальцинированных костей. Это пятно имеет овальную в плане форму, разм. 0,6 × 0,45 м. В западной части данного скопления найдены лежавшие крест на крест наконечник копья № 2 и наконечник дротика № 6. Последний был воткнут в заполнение могилы острием на юго-восток. Здесь же лежали два обломка бронзового блюда № 5, нож № 7. Непосредственно к югу от наконечников копья и дротика лежали обломки бронзовой балки весов № 4. Северо-восточнее пятна, у восточного борта могилы найден обломок бородчатого ключа, характерного для скандинавских древностей Х в. (Arbman H., 1940, Taf. 270). К западу от этого пятна видно довольно аморфное скопление ОПК с частицами золы, в пределах которого найдены: фрагмент бронзовой фибулы подковообразной № 363, фрагмент железной накладки № 395, железный клин № 367, фрагмент пилы № 366. Второе пятно обнаружено на шт. 4 в южной части кв. 23 и представляет собой округлое в плане пятно, образованное ОПК в смеси с примерно 30 обломками кальцинированных костей. Среди них лежали: обожжённые шпора № 29 весьма плохой сохранности, кусок песчаника дисковидной формы № 20 (игральная фишка?), бронзовая лировидная пряжка № 23 с железным язычком (дериват пряжек из погр. К24(26) и К27), фрагмент бронзовой иглы фибулы № 492, нож № 10, фрагмент бронзового кольца № 11, остатки костяного гребня с прикипевшей железной окалиной № 24, бронзовая накладка на замочную скважину или деталь поясного набора № 10. Восточнее пятна, у восточного борта могилы найдены бронзовая пряжка № 34 с обоймицей и бронзовая монетовидная накладка. На обоймице пряжки видны прорезные линии по её краям. Заклёпки, соединявшие пряжку с ремнём, были сделаны из железа. Аналогичные пряжки известны в погребальных древностях о. Готланд сер. Х в. (Thunmark-Nylen L., 1995, Abb. 343, 348, 353), на могильнике Кауп (кург. б/№, Инв. № ¥.170.7971:6, Kulakov V., Syrowatko A., 2006, fig. 4,2,3) и в куршских материалах (Reich Chr., 2008, fig. 3). Правда, у южных куршей такие пряжки не считаются скандинавским импортом (Bliujiene A., 2008, fig. 1) и не отмечаются в старой прусской литературе как показатель готландско-прусско-куршских контактов, активно развивавшихся в XI в. (Nerman B, 1931, S. 162, 163). К западу от скопления костей найдена железная П-образная ручка от ларца № 8, фрагмент костяной накладки от луки седла № 9, обломок венчика раннегончарного сосуда № 420.
Кроме того, в северо-западном секторе погр. К34 обнаружены: пластинчатый бронзовый наконечник ножен ножа № 490, биконическое глиняное пряслице № 364, три фрагмента роговой накладки с прорезным орнаментом № 446, крючок бронзовый орнаментированный № 362, умбоно-видная серебряная заклёпка № 434-18, фрагмент ножа № 428, нож № 369.
Уже при работах на пл./шт. 3 стало ясно наличие повреждений, которые были нанесены при устройстве погр. К33 более раннему погр. К34, перекрытому им в своей юго-западной части. На это указывает не только планиграфия погребений (рис. 27), но и обнаружение расколотых и переотложенных конских костей, выброшенных на уровень шт. 3 при выкапывании могилы под погр. К33 из указанной части погр. К34. Повреждения и перекопы, неоднократно переотложившие заполнение погр. К34, привели к тому, что встреченный здесь массовый материал также перемешался. Здесь встречены 107 фрагментов раннегончарной керамической посуды (из них -47 фрагментов с орнаментом), 17 обломков бронзовых блюд, 4 обломка ладейных заклёпок.
Как это неоднократно отмечалось при разборке погребений на Р. 4, каменные кладки перекрывали в них не верхние ярусы (что характерно для традиций носителей прусской культуры), а разделяли верхний и нижний ярусы. Камни довольно равномерно покрывают всю верхнюю поверхность заполнения нижнего яруса погр. К34.
При этом выделяется локальная серповидная в плане группа камней на северо-западной границе погр. К34. Судя по глубинным замерам, они лежат выше остальных камней кладки, повторяют линию юго-восточного борта соседствующего погр. К31, прорезавшего здесь могилу погр. К34 и являются формой сакральной защиты этого позднего комплекса от более раннего, им потревоженного. Ещё одна группа камней овальной в плане формы общими размерами 0,9 × 0,6 м, перекрывает второе скопление находок и костей в погр. К34.
Наконец, после устранения заполнения нижнего яруса погр. К34 (преимущественно – ОПК с примесью калёного песка) были выявлены костные остатки коней, в большом количестве находившиеся на дне могилы (рис. 27). Часть этих костей была повреждена крупными валунами, составлявшими каменную кладку над нижним ярусом погр. К34. Расположение этих костей позволяет установить относительную хронологию, то есть – очерёдность их попадания в могилу. Древнейшими костными остатками является конский череп, выявленный на глубинной отметке +46 в западной части дна погр. К34 (кв. 22). Голова была ориентирована по линии запад-восток, передними зубами направлена на запад. В зубах черепа найдены удила № 43 подтипа 3.3 (Кулаков В.И., 2003, с. 313) с остатками роговых псалиев, под нижней челюстью – ботало № 49, на черепе – стремя № 41, парное к нему стремя найдено на черепе коня из погр. К33 (№ 1, рис. 26), что указывает дополнительно на более позднее относительно погр. К34 время сооружения погр. К33), в 0,35 м на северо-запад от черепа лежала шпора № 47 типа 1 (Кулаков В.И., 2003, с. 312) (рис. 29). Пара стремян №№ 434-1-41 вар. Goßler AII,4 (Goßler N., 2013, Abb. 3) в соответствии с широкой ступенькой и характерной петлёй для крепления ремня, имеющей подовальную форму, близки редким в исторической Пруссии раннемадьярским стременам последней трети IX в. Как и 8-видные стремена (встреченные в погр. К28 Раскопа 4), стремена, связанные с черепом «раннего» коня погр. К34, являются результатом прусских контактов с народами Подунавья в VII–IX вв. (Кулаков В.И., 1986, с. 140, 144). Попутно выясняется, что, согласно находкам стремян, погр. К28 и К34 – самые ранние на Раскопе 4.
Иных костей коня рядом с этим черепом обнаружено не было. Останки второго («позднего») коня (череп – на глубинной отметке +87) обнаружен лежащим на брюхе у северного борта могилы. В зубах у коня находились удила № 31 подтипа 3.5 с серповидными псалиями (Кулаков В.И., 2003, с. 313). Положение хребта коня указывает на то, что его туша была С-видно свёрнута, очевидно – при помощи стяжки ремнями/верёвками. У коня представлены, кроме хребта и рёбер (весьма плохой сохранности), кости сложенной передней правой ноги. Две кости левой передней ноги найдены в 0,3 м к югу от черепа в переотложенном виде. У двух костей задних ног отмечено наличие костяка собаки, лежащей на брюхе по линии северо-северо-запад – юго-юго-восток передней частью туловища на юго-восток. Череп собаки отсутствовал. В 0,2 м к западу от скелета собаки найдено небольшое скопление находок № 48: серебряная круглая накладка со скобой для крепления на ремне конского оголовья, обожжённый фррагмент бр. блюда и фрагмент раннегончарного сосуда с остатками пищи (очевидно – заупокойной). У черепа коня найдены: заклёпка ладейная № 35, пряжка железная № 21, стремя № 49, в районе спины – пряжка железная № 36, скопление костяных накладок № 39 (13 экз.). In situ эти накладки формировали некую композицию (рис. 30), которая предполагала покрытие этими накладками плоского предмета из органического материала (истлел полностью) с двух сторон. Действительно, при осуществлении реконструкции расположения накладок на двух плоскостях одного предмета (авторы реконструкции и реставрации накладок – И.А. Иптышева, Д.С. Файзов), который располагался в северной части погр. К34, стало ясно то, что форма предмета, покрытого накладками, была П-образной. Особенности этой формы указывали на то, что накладки с резным геометрическим и зооморфным (такие же образы собаки, как и на накладках из погр. К32), были изготовлены специально для этого предмета.
Рис. 29. Инвентарь погр. К34
Рис. 30. Реконструкция лицевой стороны накладок луки седла из погр. К34
Его местоположение в могиле, у костей спины коня указывает на его специфику – лука седла. Отдельные накладки от данного седла встречены к западу от рёбер коня (№ 17), между рёбер коня (серебряные накладки № 12, скорее всего, украшали узду коня), у стремени № 38 (№ 37). Эти накладки поражают своей необычностью, прежде всего – наличием ажурно вырезанных при помощи циркульного резца круглых отверстий, перекрывавшихся круглыми же костяными (роговыми?) накладками. Практического смысла этот приём не имеет, являясь декоративным изыском (Кулаков В.И., 2011в, с. 153–166).
От места находки комплекса костяных накладок по дну погр. К34 начинает проявляться небольшая ступенька высотой от уровня дна могилы, на котором лежал костяк «позднего» коня (глубинное значение +10), примерно 14 см. У её северо-западного края лежало стремя № 38 уникальной для юго-восточной Балтии трапециевидной формы, отсутствующей в актуальной в современной археологической науке типологии. Среди остатков рёбер «позднего» коня была обнаружена парное к стремени № 434-49 стремя № 33 вар. Goßler CIII,1, ботало № 434-30, «язык» от другого ботала № 26. В восточной части дна могилы обнаружена яма с характерным сечением (рис. 27, сеч. C-D) от кола диам. 7 см, глуб. 0,25 м, заполненная древесным углём (оставлен после сожжения упомянутого кола). Эта яма граничила с севера с восточным скоплением кальцинированных костей и связанных с ними находок. Очевидно то, что два этих объекта связаны между собой.
Представленная информация о погр. К34 позволяет следующим образом реконструировать процесс его сооружения:
A. Первоначально была выбрана могильная яма в западной части существующего погр. К34, в кв. 32. Туда был положен или целый, впоследствии уничтоженный при перекопе костяк коня, или (что более вероятно), череп «раннего» коня с кольчатыми удилами и указанным выше сопутствующим инвентарём. Именно этому погребению «раннего» коня (наличие здесь верхнего яруса не доказано) соответствует пара стремян раннемадьярского облика, датирующие его временем не позже первой половины Х в.
Б. Спустя некоторое время после засыпки погребения «раннего» коня его могильная яма с запада повреждается погребением К33, с северо-запада – погребением К31. Оба более поздних относительно погр. К34 комплекса перекрываются по заполнениям нижних ярусов каменными кладками, в случае с погр. К31 его юго-восточный край, нарушивший заполнение погр. К34, усиливается каменным завалом (в сакральных целях).
B. Одновременно с этим или по прошествии некоего временного промежутка сооружается захоронение «позднего» коня в погр. К34 на границе кв. 19 и 22. Для этого прокапывается часть указанных квадратов, из-за чего возникает небольшая ступенька, разграничивающая раннюю и позднюю части погр. К34. Захоронение «позднего» коня сопровождается захоронением собаки, оба трупа засыпаются грунтом и перекрываются каменной кладкой. Над камнями высыпается массив ОПК с мелкими обломками кальцинированных костей, принесённый с костра, и сюда же втыкаются (во всяком случае – одно) наконечники копья и дротика. Судя по обломку бородчатого ключа, представленному в верхнем ярусе над костяком «позднего» коня и по паре стремян округлой формы, найденной среди костей коня, это захоронение мужчины-воина совершено во второй пол. Х в.
Погр. К35 (Р. 4, кв. 22, 24) (Кулаков В.И., 2010, с. 201) двухъярусное трупопосожжение, расположено в восточной части «южной» прирезки Р. 4, яма его нижнего яруса имеет овальную в плане форму при ширине не менее 0,78 м (рис. 31). Погр. К35 вошло в пределы Раскопа 4 своей западной частью, однако удалось установить факт её ориентировки по линии северо-запад – юго-восток. Могильная яма погр. К35 стала выбираться с глубинной отметки +80 и достигает абсолютной глубины 0,6 м. Яма пронизывает два слоя субструкций и на 4 см входит в пределы материка. Скопление остатков сожжения в верхнем ярусе представлено слабо читаемой линзой ОПК в юго-восточной части могильной ямы, отмеченной на сечении погребения (рис. 31, сеч. А-В) и достигающей мощ. не более 0,22 м. Инвентарь верхнего яруса: нож № 417, железная П-образная ручка ларца № 1 (рис. 32) и подвеска бронзовая монетовидная № 6. Аналог по форме и размерам (правда, подвеска была серебряной и содержала прорезанную руну) был найден близ уроч. Kunterstrauch/Дубки (окрестности пос. Клинцовка, Зеленоградский р-н – Kulakov W., 2006, Abb. 2). В нижнем ярусе на дне могилы обнаружен костяк коня плохой сохранности (рис. 31). Хребет коня был ориентирован с запада на восток, конь лежал, очевидно, на брюхе. Голова коня была подогнута таким невероятным образом, что оказалась лежащей в могиле теменем на юг, а передними зубами – на восток (рис. 31, в центре). В зубах коня были обнаружены кольчатые удила № 1. Судя по аналогу ручки ларца, обнаруженном в позднейшем захоронении погр. К34 в непосредственной близости с запада от погр. К35, этот комплекс, содержащий останки мужчины (?), так же, как и упомянутый комплекс, следует датировать второй пол. – концом Х в.
Погр. Кз6 (Р. 4, 6, кв. 13, 17) (Кулаков В.И., 2010, с. 201: Он же, 2012в, с. 99–109) двухъярусное трупопосожжение. В Раскопе 3 на шт. 2 в северо-западном углу кв. 13 была выявлена восточная часть каменного кольца, которое, не исключено, ограничивало скопление кальцинированных костей или предметов инвентаря в верхнем ярусе погр. К36. На зачистке поверхности шт. 3 в 0,38 м к северу от упомянутой группы камней выявлено скопление находок, могущее относиться к верхнему ярусу погр. К36 (рис. 33). В этом скоплении: фрагмент бронзовой балки весов № 198, фрагмент железной пряжки № 201 и обломок наконечника черешковой (?) стрелы № 202.
Рис. 31. План погр. К35
Рис. 32. Инвентарь погр. К35
При зачистке поверхности пл./шт. 4 были выявлено ещё несколько мелких камней в группе валунов в верхнем ярусе погр. К36. Наконец, при выборке заполнения нижнего яруса погр. К31, соседствовавшего с погр. К36 с востока прорезавшего могильную яму нижнего яруса последнего, было найдено стремя № 1 (рис. 33). Стремя типологизируется как подтип Antanavicius 2с (VIII–XIII вв.), в типологии Норберта Госслера не представлено. Правда, среди стремян этого типа в типологической таблице Йозаса Антанавичюса стремена с плоской ступенькой, как в погр. К36, не показаны (Antanavicius J., 1976, pav. 1).
После доследования в Раскопе 6 погр. К36 было установлено, что оно – двухъярусное трупосожжение, представляет собой овальную в плане яму нижнего яруса, ориентированную по линии северо-восток – юго-запад, разм. 1,52 × 1,30 м (рис. 33). Глубина ямы нижнего яруса от уровня её выборки (верхней границы слоя переотложенного материкового суглинка), зафиксированная в западном профиле Раскопа 4 (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2009), – 0,74 м. Могила заполнена переотложенным материковым суглинком с примесью крупнозернистого песка. Заполнение могилы – несколько более рыхлое, чем нежели окружающий её слой переотложенного материкового суглинка. Заполнение верхнего яруса, судя по упомянутому профилю – ОПК и слой костра с большим количеством золистых примесей. Мощность заполнения верхнего яруса – ок. 0,45 м. По центру кв. 20 в пределах верхнего яруса погр. К51 на шт. 2 обнаружено не имеющее чёткой в плане формы скопление ОПК с несколькими довольно крупными (диам. ок. 1 см каждая) обломками кальцинированных костей, лежавших среди четырёх небольших камней (рис. 33). Своим восточным краем эта могильная яма выходит в пределах Раскопа 4, где и была исследована в 2009 г. (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2009). Этот край погр. К36 перекрыт выявленным тогда же погр. К31, что устанавливает последовательность сооружения этих двух погребальных комплексов: погр. К31 было сооружено позднее погр. К36. Уже на шт. 1 стали фиксироваться в кв. 20 разрозненные камни, относящиеся к разрушено корнями деревьев (?) кладке, перекрывавшей погр. К36. Непосредственно к югу от неё на шт. 1 зафиксирована группа из камней, являвшихся на глуб. +124+126 остатками крепления некоего столба. Не исключено, что этот столб служил как обозначением места расположения погр. К36, так и мог быть поставлен в ходе поминальных церемоний на самой верхней точке заполнения верхнего яруса погр. К36. Уже на шт. 1 в пределах этого яруса были найдены железный ключ № 13, ладейная заклёпка № 10, гирька № 7, замок железный цилиндрический с бронзовой ажурной оплёткой № 5, бронзовая накладка № 8, обожжённый фрагмент серебряной гривны № 6 (рис. 34).
Рис. 33. План погр. К36
При разборке шт. 2 в пределах верхнего яруса погр. К36 было выявлено скопление камней, имеющее треугольную в плане форму. Очевидно, восточная часть этого скопления была уничтожена при сооружении перекрывающего этот комплекс погр. К31. На уровне шт. 2 в погр. К36 найдены: бронзовая, с оловянистым (слабо обожжённая) покрытием фибула «куршского типа» (рис. 34) вар. Carlsson TRAJSVFO/LA, относимая по материалам о. Готланд к XI – сер. XII вв. (Carlsson A., 1988, p. 75), шпора № 94, гирька № 48, бритва № 95, наконечник копья № 90, цилиндрический железный футляр для трута № 96, бронзовая накладка № 97. Особый интерес вызывает обнаруженный на глуб. ок. +123 железный бич № 101, рядом с которым лежал нож № 100. Обе находки носили слабые следы обжига. Бич состоит из железного стержня общей длиной 25,0 см, на нижнем конце имевшем шаровидное утолщение, на верхнем конце раскованным и свёрнутым в петлю, конец которой был приварен к стержню. До сварки в эту петлю было впущено железное кольцо диам. 5 см. В свою очередь, в это кольцо впущены железная обоймица дл. 8,8 см с тремя заклёпками, две идентичные биэсовидные подвеска длиной 4,2 см и железное кольцо диам. 3,1 см. Железный стержень бича имеет различное сечение. В верхней части стержня бича оно – квадратное, разм. 4,5 × 4,5 см. Нижняя часть стержня имеет круглое сечение диам. 8 см.
Рис. 34. Инвентарь погр. К36 и погр К51
Похоже на то, что эта часть рукояти бича оплеталась полосой некоего органического материала (верёвка или кожа) для удобства руки, держащей бич. В противном случае сечение круглой формы могло привести к тому, что рукоять бича будет скользить в руке. По своей конструкции бич из погр. К36 соответствует типу плетей Кирпичников I, распространённых в культурных слоях Новгорода и Пскова, в курганных древностях юго-восточного Приладожья, распространённому в Восточной Европе до сер. XI в. (Кирпичников А.Н., 1973, с. 73, рис. 40). На территории южной Литвы также известно несколько находок бичей типа Кирпичников I, относимых здесь к X – первой пол. XI вв. (Butenas E., 2001, p.231). Представляется актуальным называть интересующие нас артефактами не плетьми, как А.Н. Кирпичников, а бичами, что по смыслу ближе к описанной выше мощной конструкции средства ручного понукания лошади или же иного тяглового животного (быков, например). Примечателен факт именования артефактов, подобных находке из погр. К36, в немецкой археологической терминологии словом “Peitsche”, прямо происходящем от старослав. «бич». Отмечается, что в Скандинавии эпохи викингов известны лишь бичи с деревянной рукоятью (Steuer H., 2003, S. 547), что ещё раз подчёркивает принадлежность бичей типа Кирпичников I исключительно восточноевропейским и балтийским древностям эпохи викингов.
Кроме отмеченных выше находок, к верхнему ярусу погр. К36 относятся два цилиндрических замка №№ 5 (рис. 14) и 15, нож № 98, обломок бронзового псевдовитого перстня № 118 (рис. 47).
В нижнем ярусе погр. К36 на глуб. +90+120 первоначально выявлены были остатки задней часть костяка коня, лежавшего в грунте на брюхе, с хребтом, вытянутым по линии северо-восток – юго-запад. Эта часть конского скелета располагалась в северо-восточном секторе могилы. Противоположный, юго-западный сектор могилы на указанной глубине был заполнен несколькими камнями. С костями коня в верхней части нижнего яруса были найдены: обломок рогового гребня № 106 с циркульным и прорезным орнаментами, бронзовая накладка № 97 плохой сохранности, бронзовая подвеска № 114 (к конскому оголовью?), две прямоугольные железные пряжки №№ 128 и 129, шпора № 94 (рис. 35), относящаяся к типу 1, датируемому XI в., (Кулаков В.И., 2003, с. 312, рис. 133). У дна могилы в её юго-восточном секторе был найден череп коня и остатки костей конских передних ног. Череп лежал зубами на северо-запад. В зубах черепа обнаружены удила № 135 очень плохой сохранности с обломками роговых псалиев №№ 132 и 133. Псалии были украшены прорезными линиями. Подобные находки были сделаны на могильниках Zohpen/Суворово (Гвардейский р-н) (La Baume W., 1944, Abb. 27) и Przebrod (woj. warminsko-mazurskie Polski) (Nowakowski W., 2000, Abb. 15). Оба исследователя без особых оснований датируют такие псалии или VII–VIII вв. (La Baume W., 1944, S. 17), или даже «не позднее третьей четверти VII в.» (Nowakowski W., 2000, S. 18).
Рис. 35. Инвентарь нижнего яруса погр. К36
Под нижней челюстью коня было найдено ботало № 141, рядом – стремя № 142. В югозападном углу дна могилы обнаружены шпора № 145 и пряжка шпорная № 146. Шпора, судя по её признакам, относится к типу Кирпичников I, относящемуся в Пруссии к X – нач. XI вв. (Кулаков В.И., 2003, с. 312). В полевом сезоне 2009 г. у юго-восточного края нижнего яруса было найдено стремя № К36-1, изъятое и переотложенное из погр. К36 в процессе сооружения перекрывающего его погр. К31 (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2009). Учитывая эту находку, следует сделать заключение о непарности стремян в погр. К36. Положение костей коня в могиле К36 свидетельствует в пользу такой реконструкции церемонии его помещение в яму: тело коня было фактически разрублено и сложено пополам. Сначала на дно могилы поместили переднюю часть туши, затем перекрыли её грудой камней (см. выше), и сразу же положили на грунт, засыпавший придонную часть могилы, заднюю часть туши коня. Аналогов такому варианту конского захоронения в Балтии не имеется.
Используя общепризнанные датировки бича типа Кирпичников 1 и шпор типов Кирпичников I и 1, комплекс погр. К36 следует отнести ко времени не позднее первой пол. XI в. Таким образом, оказываются неверными не только датировки роговых псалий с прорезным линейным орнаментом, предложенные В. Ла Бом и В. Новаковским, но и корректируется дата (точнее – ранняя фаза существования) подковообразных фибул вар. Carlsson TRAJSVFO/LA.
«Погр.» К37 (Р. 4, кв. 1, 2, 5, 6) (Кулаков В.И., 2010, с. 202), трупосожжение, расположено в северо-западной части основного сектора Р. 4, могильная яма у него отсутствует.
Наличие данного погребального комплекса на Р. 4 было определено как при фиксации постоянно появлявшихся на разных уровнях в северо-западном углу Раскопа групп вещей, так и по представленным здесь на пл./шт. 2 и 3 весьма специфическим скоплениям камней (рис. 36). На пл./шт. 2 эти скопление камней представлено двумя группами небольших валунов (нередко – колотых), между которыми по линии северо-запад – юго-восток насчитывалось 1,2 м. Общая поверхность, занимавшаяся этими камнями в кв. 1, 2, 5 и 6, имеет разм. ок. 2 × 1,2 м. У северо-западного угла Р. 4 на поверхности грунта был случайно найден обломок бронзового браслета, характерного для куршских древностей эпохи викингов. Если на шт. 1 в интересующем нас участке Р. 4 встречена незначительная группа находок в кв. 2 (фрагмент бронзового крючка № 41, обломок ладейной заклёпки № 42 и фрагмент предмета железного № 44), то на шт. 2 находки довольно равномерно распределены между упоминавшихся выше групп камней и в плане формируют некое овальное по форме пространство разм. ок. 2 × 1,2 м, совпадающее с общими размерами скопления камней.
Рис. 36. План «погр.» К37
На шт. 2 в северо-западном углу Р. 4 найдены: в СЗ части скопления камней – фрагмент перстня бронзового № 55, бронзовая обоймица № 57, фрагмент удил с бронзовым псалием, гирька № 59, балка весов № 60, 2 гирьки № 62, балка весов № 63, гирька № 87, в центре скопления камней – гирька № 81, наконечник черешковой стрелы № 73 (типа Kazakievicius «черешковый с короткой и массивной головкой ромбовидной формы», XI в.) (Kazakevičius V., 2004, p. 51), имеющий, судя по аналогиям с куршского городища Апуоле (разрушено скандинавами в IX в.), несомненно скандинавское (возможно, использовались также древнерусскими дружинниками – Zabela G., 1997, p. 138) происхождение, гирьки № 77, № 85, № 80, обломок орнаментированного блюда № 82, в ЮВ части скопления камней: гирька № 116, фрагмент роговой накладки на гребень № 131, оплавленные остатки бронзового предмета № 123, черешковый наконечник стрелы № 124 (тип Kazakevičius «черешковые с ромбовидной формой пера», вар. с, представленный на ятвяжском городище Каукай в слоях XI–XII вв. – Kazakevičius V., 2004, р. 50), фрагмент обожжённой бронзовой накладки № 88, гвоздь № 91, фрагмент пластины железной № 89, нож № 117, бронзовый пинцет. На шт. 3 камней становится больше, их размеры увеличиваются, однако их представленность в виде двух групп в пределах одного скопления (камней и находок) сохраняется.
Рис. 37. Инвентарь, связываемый с комплексом «погр.» К37
В северо-западной части скопления найдены: серебряный денарий № 224, бронзовый крючок орнаментированный № 135, железная кольцевидная пластина № 136 (ХХ в.?), каменная игральная фишка № 139, гирька жел. № 151, гвоздь № 152, нож № 156, в центре скопления: гвоздь № 143, обломок гвоздя № 147, заклёпка № 163, в юго-восточной части скопления: копыто коня № 157, роговая накладка от гребня № 168, обломок бронзовой дуги весов № 176. На шт. 4 заполнение ОПК, стабильное для более высоких уровней залегания объекта в северо-западном углу Р. 4, изменяется. Если в восточной части интересующей нас зоны Раскопа сохраняется ОПК (с примесью частиц золы), то западнее появляется пятно переотложенного предматерикового суглинка с частицами прокалённого песка. Количество камней в этой на этом уровне в кв. 1 достигает 4, в кв. 2 – 2, в кв. 5 – 3 и в кв. 6 – 3, то есть – резко падает по сравнению с предыдущими пластами/штыками. Та же тенденция прослеживается и в отношении находок. В северо-западной части скопления встречены: гирька № 230, кольцо-разделитель бронзовое от пояса № 232, фр-т бронзовой тордированной гривны (?) № 256, в центре скопления – обломок бронзовой балки весов № 258, накладка жел. с серебряной плакировкой № 260, в юго-восточной части скопления – фрагмент бронзовой чаши весов № 281. С «погр.» К37 связаны бронзовые пластина с отверстием в центре и перстень с несомкнутыми концами № 234. Пластины, аналогичные упомянутой, известны в древностях северных куршей эпохи викингов как миниатюрные артефакты (пластина, как правило, проткнута булавкой) культового значения, заменявшие в погребениях реальные вещи (Asaris J., Muiznieks V., Radins A., Virse I., Zeiere I., 2008, p. 99).
Убедительный аналог феномену скопления камней был обнаружен нашей экспедицией в 2004 г. на курганном могильнике Кауп (примерно в 0,3 км к западу от Раскопа 4) на юго-западной окраине кург. К128/146 (Кулаков В.И., 2012а, с. 161–163). Здесь было найдено овальное в плане углубление разм. 2,0 × 1,2 м (ориентировано по линии СЗ-ЮВ) в материке с сильно прокалённой поверхностью, перекрытой каменной конструкцией. Рядом находилась аналогичная по размерам каменное сооружение с возвышенной юго-восточной частью, которая указывает на направление ориентировки головы покойной. Данный объект был интерпретирован как место временного пребывания тела умершей женщины (затем похороненной в кург. К128/146), соседнее углубление – место её сожжения. Сходный по параметрам и по конструкции объект был открыт в 2005 г. в кург. К127/147. Он был обозначен как «яма 8», «…имевшая, возможно, культовое значение и призванная имитировать первичное местоположение тела перед его окончательным захоронением» (Кулаков В.И., 2006, с. 214). Таким образом, каменная конструкция в северо-западном углу Раскопа 4 может быть интерпретирована как место расположения тела умершего, точнее – каменные подпорки под некое ложе (носилки) с этим телом. Как выяснилось при финальной зачистке поверхности Раскопа 4, вся площадь четырёх квадратов в северо-западном углу Р. 4 была интенсивно прокалена по верхней поверхности субструкций, на который при этом не было обнаружено ни единого камни и ни одной находки. Этот факт позволяет с уверенностью утверждать существование на уровнях пл./шт. 4 и 3 Раскопа 4 места множественного (этапного) сожжения. Возвышенный уровень камней кладки в её юго-восточной части (глубинная отметка залегания самого крупного камня в кв. 6 +147), как и в случае с кург. К128/146, указывает на юго-восток как на ориентир для положения головы покойного (во всяком случае – для пл./шт. 2). При этом обнаруженные здесь группы находок: гвозди и заклёпки – указатель на «плавниковое» происхождение топлива для погребального костра, расположение находок, основные скопления предметов инвентаря бытового назначения (обломки весов и гирьки, детали поясной портупеи, наконечники стрел как показатели причин смерти покойного) представлены в северо-западном и центральном секторах скопления. При справедливости интерпретации скопления камней и находок как места сожжения причина обнаружения указанных находок именно в этих местах скопления связаны с их размещением на/у пояса покойного и в группах (в ларцах) у его ног. Правда, этот вывод справедлив лишь в случае интерпретации данного объекта как места сожжения на месте. Именно поэтому объект поименован как «погр. К37». Неестественно большое для одного захоронения количество предметов инвентаря свидетельствует в пользу того, что акты таких захоронений производились на данном месте неоднократно. Это подтверждается стабильным обнаружением и каменных конструкций, и находок на пл./шт. 2 и 3. Ниже находки и мелкие камни были продавлены из верхних напластований за счёт тяжести каменной конструкции.
В западной части профиля северного борта Р. 4 отмечена подстилающая ОПК линза рыхлого предматерика в смеси с калёным песком мощ. 0,30 м, перекрытая парой валунов. Очевидно, в данном случае перед нами – заполнение северо-западной части «погр.» К37. Проходивший здесь периодически акт трупосожжения требовал засыпки тлеющих ОПК грунтом, однако планиграфически чётких контуров этого массива грунта не сформировалось. Перед каждым актом сожжения под возлагаемые на костре носилки с телом подкладывались новые камни, видные на каждом пласте/штыке. Идентификацию объекта «погр.» К37 позволяет провести анализ состава инвентаря на пл./шт. 2–4 в его пределах. Весь инвентарь сохранил следы пребывания на костре (в ряде случае – вплоть до оплавленности). Все найденные среди камней в северо-западной части Р. 4 предметы объединяют между собой их незначительнее размеры (в основном – ок. 2 × 2 см). Находки предметов вооружения крупных размеров, характерных для могил западных балтов IX–XI вв., здесь отсутствуют. Из этого можно сделать вывод о том, что «погр.» К37 не является погребением в собственном смысле этого слова. На камнях проводилось множественные трупосожжения, при котором мелкие детали инвентаря падали с костра и терялись в грунте. Обнаруженные такого рода находок (прежде всего – гирек, деталей весов и обломков блюд) в слое ОПК, равномерно покрывающем весь слой после каждого трупосожжения разравнивались по всей поверхности небольшого по площади грунтового могильника. Под слоем с мелкими находками, происходящими из «погр.» К37, располагаются выбранные примерно с уровня шт. 3 погр. К24(26)-36, в верхние ярусы которых вместе с крупными находками помещались часть ОПК с кремированными останками покойного. Этот феномен, неоднократно встречавшийся в прусской археологии, но специально не изучавшийся, можно именовать термином Aschenplatz («место сожжения» и «зольник»).
Подобного рода погребальные памятники в документированном виде в археологии исторической Пруссии не представлены. Сходный (но не адекватный) феномен имеется в одной из версий погребального обряда на могильнике Ирзекапинис – повторное сожжение уже ранее кальцинированных останков in situ на верхнем ярусе погребения (Кулаков В.И., 1990, с. 20), давшее большое количество ОПК. Частью феномена «погр.» К37 является форма прусской погребальной обрядности в виде помещении в верхнем ярусе могилы массива остатков погребального костра (ОПК), принесённого со стороны, в котором находятся обломки кальцинированных костей и предметы погребального инвентаря. Эта форма исчерпывающе представлена в том числе и на Раскопе 4 грунтового могильника Кауп. Её существование в пылу дискуссии ставит под сомнение Войцех Врублевский. Без каких-либо оснований он полагает: «вместо этого должны быть или прусское Aschenplatz («зольник», именно так обозначил К. Энгель верхний слой на вскрытом им на грунтовом могильнике Kaup-Kl.Kaup Раскопе 1 – см. выше), или массовые кремированные погребения западно-литовского типа» (Wróblewski W., 2006, p. 222). Изредка встречаемый в старой прусской археологической литературе термин Aschenplatz можно интерпретировать в частности как «место сожжения» (далее – форма обрядности А-1). Таковое на раскопе у грунтового могильника Кострово/Bludau (Зеленоградский р-н) обнаружила в 1988 г. М.Е. Смирнова. Расположенное там место сожжения представляло собой скопление
ОПК мощ. до 1 м с редкими обломками кальцинированных костей и обожжёнными фрагментами малоценных элементов погребального инвентаря (все престижные вещи выбирались с костра и помещались в могилу, расположенную на могильнике Кострово/Bludau, в стороне от места сожжения). В центре упомянутого скопления находилось пологое углубление диам. ок. 2 м. Именно там возлагали для сожжения тела покойных и именно оттуда брали массивы ОПК для перемещения вместе с кальцинированными костями и предметами инвентаря в могилу (Архив ИА РАН, Смирнова М.Е., № 13205). В значении «зольник» термин Aschenplatz (далее – форма А-2) мог выступать при описании погребений, перекрытых мощным слоем ОПК (как, в частности, на Раскопе 4). Такой случай был встречен М.Е. Смирновой на могильнике Поваровка/Powajen (Смирнова М.Е., 200бб, с. 334). Именно такие памятники (Вольное/Schulstein, Seefeld, Linkau, Суворово/ Zophen, Клинцовка/Yrzekapinis, Муромское/ Laptau) в основном отметил как Ascheplätze В. Врублевский (Wróblewski W., 2006, fig. 1). Возникновение в прусской культуре обрядовой формы А-2 (то есть – размещение больших масс ОПК на большом участке могильника, создание «зольника») может быть связано с традицией «массовых кремированных погребений западно-литовского типа» (не совсем удачный термин В. Врублевского). Несмотря на активную работу латвийских и литовских археологов на грунтовых могильниках куршей эпохи викингов, типология их погребального обряда в рамках племенной территории куршей не разработана. Правда, клайпедским коллегой Владасом Жулкусом уже доказан факт распространения в VIII–XI вв. у куршей традиций трупосожжения в результате культовых заимствований у носителей прусской культуры. При этом, напротив, с этого времени материальные свидетельства влияния куршей на прусское население Самбии становятся всё более очевидными (например – распространение на Янтарном берегу фибул «куршского» типа) (Жулкус В., 2004, с. 156, 158). С Х в. в южно-куршском ареале распространяется обряд «коллективных» трупосожжений в крупных по размерам (длиной до 5 м) могильных ямах. В. Жулкус читает эти могилы фамильными и показательными для дифференциации «по профессии» (могилы содержали останки дружинников) (Жулкус В., 2004, с. 159). Считается, что принцип этой формы обряда (причём – как у куршей, так и у части скандинавов) заключался в том, что сожжение производилось на стороне, затем «кости сожжённых вместе с остатками костра, обугленными камнями и фрагментами инвентаря рассыпались по поверхности земли» (Жулкус В., 2004, с. 160).
В отдельных публикациях есть краткая характеристика указанной формы погребального обряда куршей. На материалах грунтового могильника Laiviai (Kretinga raj., Lietuva) Е. Гинтаутайте-Бутенене и Е. Бутенас выделили 4 группы трупосожжений. Из них группа 3 (XI–XII вв.) представлена большими могильными ямами (разм. от 1,25 × 0,75 м и выше), в которых принесённый со стороны слой ОПК подстилается чистым песком. Ввиду своих больших параметров такие могилы сливаются бортами с соседними комплексами и очень трудно идентифицируются (Gintautaite-Butenene E., Butenas E., 2002, p. 16).
На могильнике Viesvile-1 (Jurbarkas raj., Lietuva) отмечены три трупосожжения, среди которых погр. 19 располагалось в овальной в плане яме разм. 2,20 × 1,10 м и было ориентировано по линии северо-запад – юго-восток. Погребённые сжигались с лошадьми. В погребениях представлены многочисленные разнотипные (и разновременные?) фибулы и другие находки, что может свидетельствовать в пользу множественности разновременных трупосожжений на одном месте (Budvidas U., 2006, p. 110–112).
Таким образом, можно констатировать связь «погр.» К37 (форма обрядности А-2) и отдельного вида (группа 3 на могильнике Laiviai) куршских захоронений эпохи викингов. Правда, литовские коллеги, называя такие комплексы «коллективными» и созданными единовременно, трактуют находящиеся там ОПК и находки принесёнными с расположенного на стороне погребального костра. Эта точка зрения опирается на сообщение Ливонской рифмованной хроники, которая повествует о похоронах пруссов-сембов (в этой церемонии могли принимать местные союзники пруссов – курши) после неудачной для них осады замка Мемельбург в 1253 г.: «И с молитвой их жрецы повелели тех сжечь, и отправить в мир иной в полном вооружении. Туда они должны были скакать верхом и в воинском порядке так, как они верили в то время. И те (кто слушал жрецов) тотчас последовали их словам. Они подошли к мертвецам с землёй в руке и сожгли их с имуществом, которое те имели:…со стрелами, щитами, копьями, конями, шлемами, палицами и мечами – сожгли согласно воле (жрецов)» (Janssen H.-K., 1939, S. 192, 193). Здесь, правда, отсутствуют данные о переносе ОПК с моста сожжения к могиле. Таким образом, тезис о трупосожжении согласно традициям куршей in situ получает подтверждение в письменном источнике, правда, для середины XIII в. В первой половине XV в. в области Куршяй посол короля Франции в Тевтонском Ордене Жильбер де Ланнуа фиксирует сходные ритуалы: «…Упомянутые курши, если они смогли уйти из-под власти христианства, имеют некую секту, члены которой после смерти, для того, чтобы погрести останки, сжигают (их) и к тому же в полном убранстве и снаряжении с их драгоценными украшениями. Сожжение происходит в некоей близлежащей роще или лесу, в которых разводится костёр из чистых дубовых дров. И они верят, что после того, как восходит дым, спасается душа умершего, если дым идёт прямой дорогой на небо; если же дым уходит в сторону, то душа считается потерянной» (Engel C., 1931, S. 86, 87). Хотя сожжения с конями у куршей в эпоху Реформации уже не упоминаются, традиция множественных (не обязательно – коллективных) сожжений in situ очевидно сохранена.
Нюансы «погр.» К37 показывают факт множественного трупосожжения (следы прокала на субструкции) различных индивидов, возможно, находившихся в родстве, но похороненных в разное время. Участие куршей в обрядовых церемониях, связанных с «погр.» К37, подчёркивает не форма обрядность А-2, сходная с «массовыми трупосожжениями» куршей, но и довольно стандартные элементы погребального инвентаря. Здесь активно представлены фрагменты весов и гирьки, детали поясных наборов, то есть – достаточно дешёвый бронзовый «ширпотреб», характерный для куршского побережья (и о. Готланд) финала эпохи викингов. Если в прусских могилах этого времени представленность указанных элементов инвентаря незначительна, то для куршей такой инвентарь является массовым и на погребальных, и на поселенческих памятниках X–XI вв. (Norvilaite N., Dakanis B., 2009, 3, 7 pav.). Указанные предметы встречены и над погр. К24(26)-36, куда они попали при разгребании ОПК по всему могильнику. Отметим, что ниже этого слоя, в верхних ярусах погребений такие находки в основном отсутствуют.
Лишь некоторые из погребальных памятников на территории исторической Пруссии, данные о которых собрал В. Врублевский, могут содержать объекты, сходные с «погр.» К37: Коврово/Dollkeim, Доброе/Hünenberg, Ржевское/ Linkuhnen и могут содержать форму обрядности А-2 с куршскими чертами. Сюда же входят и куршские грунтовые могильники, частично раскопанные в предвоенное время: Anduliai/ Andullen, Purviniai, Aukstekiemiai/Oberhof, Grieze в окрестностях г. Клайпеда. Как правило, на Самбии на могильниках со слоем ОПК, полученным в результате трупосожжения на месте по куршскому обряду, обильно представлены находки XI–XII вв. куршского происхождения. В своё время это дало возможность мне выдвинуть тезис о частичном переселении куршей на север Самбии после эпохи викингов (Kulakov V., 1994, p.116, 121, 8 pav.). Тоже самое можно сказать, очевидно, и о Раскопе 4 на грунтовом могильнике Кауп. Встреченные на шт. 3 и 4 на всей его площади над грунтовыми могилами, имеющими по прусской традиции верхний и нижний ярусы, бронзовые предметы: подковообразные фибулы, в том числе – «куршского» типа, многочисленные обломки весов и гирьки, наконечники стрел, никогда не встречающиеся в прусских могилах, ключи, перстни, в том числе – спиральные куршского происхождения, крючки (принадлежность не ясна), шиферные и песчаниковые пряслица далеко не всегда происходят из верхних ярусов прусских могил Х-XI вв. Все эти находки помещены сюда вместе с ОПК уже после осуществления двухъярусных погребений. Участие куршей в погребальных церемониях пруссов на Каупе в X–XI вв. вполне вероятно. Некоторые находки (например, бронзовые гирьки в виде навершия фибул, подковообразные фибулы с «головками змей» в виде наверший) указывают на бытование обрядовой формы А-2 с куршским участием и в начале XII в. (Кулаков В.И., 2011б, c. 61–79).
Причины появления обрядовых феноменов, выявленных в Раскопе 4, можно попытаться объяснить следующим образом. Группа пруссов, обитавших на поселении Кауп (?) и обладавших правом хоронить своих умерших на участке могильника Кауп, свободном от курганных скандинавских захоронений, в начале Х в. сакрализовала этот участок посредством засыпки материка гравием и мелким песком с последующим обжигом этой поверхности по подсыпке. Затем после смерти члена упомянутой группы, обладавшего достаточно высоким социальным статусом, вырывалась могила овальной в плане форм разм. в среднем 1,7 × 1,4 м глуб. от поверхности, современной началу земляных работ, ок. 0,5 м. Могилы ориентировались по линии северо-запад – юго-восток, что обычно для прусской культуры V–XI вв. Затем на дно могилы возлагалась отрубленная голова коня с частью шеи – часть заупокойной жертвы. Затем через некоторое время эта жертва перекрывалась тушей коня с подогнутыми ногами и сильно изогнутой, зачастую – сломанной шеей. Складывается впечатление о том, что этого коня силой запихивали в могилу, меньшую относительно его параметров. Наконец, на грунте, которым заполнена могильная яма с конями, создаётся каменная кладка. На неё приносятся остатки погребального костра с инвентарём. Акт кремации мог осуществляться неподалёку, на месте «погр.» К37. После снятия с него части ОПК с костями и крупными предметами инвентаря они помещались в индивидуальную могилу, а оставшийся в костре пепел с мелкими обломками кальцинированных костей и мелкими же предметами инвентаря, неуловимыми в золе, разравнивались по территории могильника. Такова сущность формы обряда Aschenplatz-2, сочетавшей как прусские (двухъярусные могилы), так и куршские черты (множественные трупосожжения). Примечательно то, что О. Тишлер подобную форму обряда (А-2) отмечал при раскопках грунтового могильника Oberhof/Aukstakiemiai и прочих могильников на территории нынешней Западной Литвы (Wróblewski W., 2006, p. 221).
Погребения, вскрытые на Раскопе 4, представляют собой уникум как по своему расположению в пределах курганного могильника Кауп, содержащего останки скандинавов IX–X вв., так и по своему обряду, сочетающему прусские и куршские традиции. Тоже самое можно сказать и об обнаруженных там предметах инвентаря. Отсутствуют лишь типичные для куршей женские украшения (прорезные пластинчатые фибулы, спиральные браслеты, витые перстни с расширенной центральной частью). Напротив, у куршей поздней фазы эпохи викингов отсутствуют конские захоронения в нижних ярусах могил (представлены лишь детали конского снаряжения), на Раскопе 4 эта черта прусской культуры имеется. Правда, наличие останков нескольких коней в одной могиле было известно ранее лишь на участке могильника Dollkeim/Коврово кон. Х – нач. XI вв.
Погр. 38 (в сезоне 2010 г. не вскрывалось)
Погр. К39 (Р. 5, кв. 10, 13) двухъярусное трупопосожжение, расположено в центральной части Р. 5, яма его нижнего яруса имеет овальную в плане форму разм. 1,65 × 1,17 м, ориентирована по линии северо-запад – юго-восток (рис. 38). Своим западным сектором погр. К39 перекрывает могильную яму погр. К32, тем самым определяя снизу вверх относительную хронологическую линию погребений: погр. К24(26) → погр. К32 → погр. К39. Глубина ямы нижнего яруса погр. К39 почти идентична аналогичному параметру, отмеченному в сеч. А-В у погр. К39а и соответствует 0,32 м. При этом, в отличие от глубины погр. № 39а, глубина погр. К39 в пределы материка не входит. Верхний ярус погр. К39 практически полностью уничтожен при сооружении соседнего погр. К39а и остатки этого яруса разрушены корнями росшего здесь дерева. В нижнем ярусе обнаружена передняя часть конского скелета, лежавшего, как показывают кости таза в северо-западном секторе могилы, по длинной её оси, по линии северо-запад – юго-восток.
Рис. 38. План погр. К39 и К39а
Очевидно, голова коня была направлена на юго-восток. Однако при сооружении погр. К39а, разрушившего центр и юго-восточный сектор погр. К39, голова коня была переотложена в северную часть погребения, на брюшную часть костяка, частично перекрыв нижние ряды рёбер. Тем не менее в зубах коня сохранились кольчатые удила № 39–12, с черепом найдены две пряжки с прямоугольными рамками №№ 39-1, 39–13 (рис. 39). Под зубами коня и в 0,15 м к югу от черепа коня найдена пара стремян №№ 39-1, 39-3, входящие в состав снаряжения коня из погр. К39. Стремена относятся к вар. Goßler AI,1 (Goßler N., 2013, Abb. 3)., на основании чего погр. К39 можно отнести к началу Х! в. Этому не противоречит и упоминавшаяся выше линия релятивной хронологии в виде погр. К24(26) → погр. К32 → погр. К39 (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2010).
Погр. К39а (Р. 5, кв. 10, 13) двухъярусное трупопосожжение, расположено в южной части центрального сектора Р. 5, яма его нижнего яруса имеет овальную в плане форму 1,48 × 1,03 м, ориентирована по линии северо-запад – юго-восток (рис. 38). Глубина нижнего яруса погр. К39а достигает 0,30 м, могила заполнена в основном переотложенным предматериковым суглинком в смеси с частицами золы и крупного обожжённого гравия. В северной части могилы видно заполнение, представленное ОПК в смеси с крупным обожжённым гравием. Выше этой прослойки, в плане имеющей диам. до 0,3 м, отмечена линза верхнего яруса, достигающая мощ. 0,23 м и заполненная ОПК в смеси с частицами золы.
Рис. 39. Инвентарь погр. К39
В плане её границы обозначены пунктиром (рис. 38), планиграфически эта линза имеет округлую форму разм. 0,4 × 0,35 м, вытянута по линии северо-восток – юго-запад. Могильная яма погр. К39а стала выбираться примерно от подошвы шт. 2, с глуб. +107 (рис. 38, сеч. А-В). В северной части могилы несколько ниже этого уровня видна просевшая в рыхлое заполнение верхнего яруса под своим весом треугольная в плане каменная конструкция, перекрывавшая верхний ярус. Под камнями выявлены скопление из незначительного количества мелких фрагментов кальцинированных костей, вокруг которых располагались относящиеся к верхнему ярусу находки: заклёпка ладейная № 39-8, три заклёпки ладейные № 39-5. Данные находки – следы располагавшейся здесь доски, не до конца сожжённой на погребальном костре и поступившей вместе с его остатками в верхний ярус погр. К39а. У восточного угла каменной конструкции группой были найдены три серебряных германских денария №№ 39-6a,b,c, юго-восточнее этой группы в верхнем ярусе также были обнаружены обрезок денария № 39а-32 и денарий 39а-3б (рис. 40). Монеты, согласно определения В. Алексиюнаса, отнесены к чекану германского Императора Оттона III (в 950–996 гг.) (Кулаков В.И., 2011а, с. 97, рис. 9; Он же, 2014, с. 59). Складывается впечатлении о том, что эти монеты были горстью брошены в верхний ярус в процессе засыпки. В любом случае отсутствие обжига указывает на то, что монеты, находка которых в погребении уникальна для прусской археологии, не находились на погребальном костре. Кроме того, к инвентарю верхнего яруса относится обломок обожжённой бронзовой гривны № 39а-29, обнаруженной на уровне нижних поверхностей камней кладки в сеч. А-В. Гривна имеет тордирование с острыми гранями, не характерное для носителей прусской археологической культуры, но актуальное для куршских древностей эпохи викингов. Нижний ярус погр. К39а представлен прежде всего конским костяком, лежавшим по основной оси могильной ямы головой, направленной на северо-запад. Костяк коня был основательно повреждён при перекрытии верхнего яруса мощными камнями. От костяка, кроме части тазовых костей, задних ног, черепа и нескольких рёбер, ничего не сохранилось. Судя по небольшим размерам черепа коня и весьма слабой сохранности костей, можно осторожно предположить о том, что это был жеребёнок. В зубах у его черепа находились удила с роговыми псалиями № 39–24, снабжёнными орнаментом в виде (Мирового?) древа, в 0,12 м к востоку от него на дне могилы лежала пара стремян подтреугольной формы № 39а-48 и 39а-49 (рис. 41) вар Goßler DIII,3 (Goßler N., 2013, Abb. 3). В 0,18 м к западу от черепа коня у дна погр. К39а встречены остатки костяка пса.
Рис. 41. Инвентарь погр. К39а
Они состоят из черепа, направленного носом на север, и отдельных костей хребта и конечностей. Рядом с остатками скелета пса найдены железные скобы и наконечник ремня № 39а-58, являвшихся, очевидно, оформлением его поводка. Обращает на себя внимание наличие в дне могилы, у её северного края углистого пятна овальной в плане формы разм. 0,1 × 0,08 м при глуб. не более 2 см. Это – выявленный на глуб. +47 след от сгоревшего ритуального (?) столба. У юго-западного борта могилы найдено стремя № 39а-55, парное стремени, ранее найденному в нижнем ярусе погр. К39. Это ещё раз показывает планиграфическое перекрывание этой могилы более поздним погр. К39а. Рядом со стременем № 39а-55 обнаружена шпора № 39а-42, плакированная серебром. По серебряному полю на неё был нанесён зигзагообразный орнамент (рис. 42), ранее не встречавшийся в прусских древностях. Также серебряной плакировкой была украшена и железная пряжка, возможно, связанная с упомянутой шпорой в единый комплекс (рис. 42). В развале костей коня найдены чрезвычайно плохо сохранившиеся накладки (серебро+олово), украшавшиеся ремни конского оголовья и упряжи. К ней также относились и 12 бронзовых бубенчиков. Также уникальными следует признать костяные накладки, обнаруженные к югу от черепа коня в трёх группах (№№ 39а-4б, – 54, -59) (рис. 43). Эти накладки имели гораздо худшую степень сохранности, нежели аналогичные предметы, найденные в полевом сезоне 2009 г. в погр. К32 и К34.
Рис. 42. Фото и реконструкция шпоры и пряжки с серебряным покрытием из погр. К39а
Прежде всего это связано с тем, что накладки из погр. К39а толщиной достигали в среднем 1 мм. Как правило, находки к моменту обнаружения были уже неоднократно (?) переотложены при заброске погр. К39а камнями. Лишь одна из групп накладок сохранила свой порядок расположения на декорируемой плоскости, которой, несомненно, являлась лука седла. На это указывает в первую очередь место находки групп накладок – к северо-западу от костей крупа коня, в районе его не сохранившихся костей позвоночника. После расчистки были определены 24 фрагменты накладок из погр. К39а. Они представлены в следующих типах: одиночные со сложной (в обломках – неразборчивой) композицией; три накладки со свастикообразными переплетениями лент; 8 фрагментов с двумя версиями косицеобразного декора; 4 накладки с фигурами «птиц»; 5 обломков накладок с циркульным орнаментом (рис. 43).
После сложного процесса реставрации, проведённой калининградским реставратором А. Тремзиным при поддержки Клайпедского Университета, удалось реконструировать общую композицию, составлявшуюся из накладок на луке седла (рис. 44). Форма этой луки выбрана по контурам внешнего обвода накладок с наиболее грубым декором, окружавшие в ряде случаев in situ тонкие (менее 1 мм толщины) накладки, располагавшиеся в центре композиции (Кулаков В.И., 2011а, рис. 8). С учётом отсутствия оружия в погр. К39а нет возможности назвать погребённого здесь мужчину (подростка, судя по гипотезе о жеребёнке?) воином. С учётом релятивно наиболее позднего положения погр. К39а в ряду могил в северо-западной части Раскопа 5, его можно отнести к нач. XI в. Этой дате не противоречит общий облик инвентаря этого погребения и специфика декора на накладках луки седла, относящаяся к стилю Mammen, характерного для финала эпохи викингов (Кулаков В.И., 2015а, с. 269).
Рис. 43. Костяные накладки из погр. К39а
Погр. К40 (Р. 5, кв. 6, 16) двухъярусное трупопосожжение, расположено в северо-восточной части Раскопа 5. Овальная в плане яма нижнего яруса погр. К40 имеет разм. 1,54 × 1,14 м, глуб. в пределах «предматериковой» субструкции 0,35 м, ориентирована по линии север-юг со слабым отклонением к северо-западу (рис. 45). Верхний ярус погр. К40 представляет собой линзу ОПК с рассеянными в них мелкими обломками кальцинированных костей. Глубина залегания этого скопления +90, толщина линзы – не более 6 см. Именно с этого уровня, очевидно, была начата выборка могильной ямы погр. К40, производившаяся в слое ОПК. Пятно скопления обломков кальцинированных костей в плане имеет овальную форму, разм. 0,6 × 0,56 м, вытянуто по линии север-юг. С северо-запада почти вплотную к этому скоплению на глуб. +70 примыкает второе скопление обломков кальцинированных костей, округлое в плане, диам. 0,22 м.
Рис. 44. Вариант реконструкции луки седла из погр. К39а
Если в большом скоплении кальцинированных костей находки отсутствовали, то в малом скоплении были найдены бронзовая обоймица от ножен ножа № 1 и фрагмент обожжённой дуги подковообразной фибулы № 3. У восточной границы большого скопления были обнаружены нож № 6, втульчатый двушипный наконечник № 6а (один шип не сохранился) стрелы (рис. 46) типа Медведев 2, по В. Казакявичюсу – тип «втульчатые наконечники стрел с шипами», известны в основном по находкам конца I – начала II тыс лет. н. э. в слоях городищ в Понеманье (в основном – Южная Литва – Kazakevičius V., 2004, p. 20, 21)., железное долото № 7, кремнёвый нуклеус розового цвета № 8, заклёпка ладейная № 9. Нижний ярус погр. К40 заполнен в своей основной части ОПК с многочисленными частицами золы. Общая глубина погр. К40 – 0,64 м, из которых на заполнение нижнего яруса приходится 0,58 м. Южная часть могильной ямы погр. К40 заполнена ОПК с включениями частиц обожжённого гравия. Это, очевидно, связано с тем, что эта часть могилы осталась неповрежденной при сооружении верхнего яруса, заполнение которого (см. выше) достигает дна могилы. При повторной выборке (явно ритуального характера) заполнения могилы был радикально повреждён костяк позднего коня, лежавший, кажется, по длинной оси могилы по линии север-юг. Сохранился конский череп, направленный передней своей частью на юг, с кольчатыми удилами № 15 в зубах.
Рис. 45. План погр. К40
Передняя часть черепа перекрыта стременем № 14. К северу от черепа позднего коня на дне могилы лежат железные подпружные пряжки №№ 11, 12 и 13. К югу от черепа позднего коня обнаружена железная подпружная пряжка № 5. В 0,2 м к западу от черепа позднего коня обнаружен череп пса, лежащий на левой скуле и передними зубами направленный на север. Как и в погр. К39а, пёс здесь лежит вдоль западного борта могилы, на левом боку. Его ноги согнуты и направлены на восток. Череп пса перекрыт стременем № 2 вар. Goßler В 1,1а (Goßler N., 2013, Abb. 3)., связанным, очевидно, с ранним конём. Его останки в виде обломков нижней челюсти и дугообразно согнутой шеи (4 позвонка) в сопровождении обломков костей передних (?) конечностей найдены на дне могилы планиграфически точно под большим скоплением кальцинированных костей верхнего яруса. Среди зубов раннего коня (точнее – части его скелета) обнаружены кольчатые удила № 18. Среди костей черепа найдено ботало № 17. Передние зубы коня частично были перекрыты стременем № 19 вар. Goßler BII (Goßler N, 2013, Abb. 3). Тем самым при наличии раннего (фрагментированного, скорее всего – в виде головы, шеи и передних ног) и позднего коней погр. К40 полностью соответствует особой форме обряда, выявленной на могильнике Kl. Kaup в 2009 г. Судя по подтреугольной форме стремян из этого комплекса, он датируется кон. Х – нач. XI вв. и содержит, возможно, останки мужчины, связанного с неким производством (на что указывает находки стержня долота) (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2010).
Рис. 46. Инвентарь погр. К40
Погр. К41 (Р. 5, кв. 6, 16) двухъярусное трупопосожжение, расположено в восточной части Раскопа 5. Овальная в плане яма нижнего яруса ориентирована по линии северо-запад – юго-восток, имеет разм. 1,18 × 0,96 м, глуб. в пределах «предматериковой» субструкции 0,48 м (рис. 47). Северо-западный сектор погр. К41 частично перекрыт и потревожен могилой погр. К42. Верхний ярус на глубине ок. +120 перекрыт редкими камнями средней и малой величины, не образующими сплошной кладки. Этот ярус заполнен ОПК с включениями обожжённого гравия и чётких границ не имеет. Среди камней обнаружены находки, имеющие отношение к верхнему ярусу: фрагмент ножа № 1, кремневая стрела с обломанным остриём № 2, под камнем – развал лепного охристо-глиняного сосуда с вдавлениями по венчику № 3 (нижняя часть сосуда), бочёнковидная железная гирька с бронзовой обтяжкой № 65, гвоздь № 66, бронзовая накладка монетовидная № 87, фрагмент такой же накладки № 88 (рис. 48). В южной части верхнего яруса обнаружена обожжённая бронзовая фибула № 2, являющаяся литой копией фибул подковообразной формы. Скопления обломков кальцинированных костей здесь не отмечены. Южная часть верхнего яруса перекрыта краем мощного каменного панциря.
Рис. 47. План погр. К41
В его северо-восточной части выявлено подпрямоугольное в плане скопление камней мелких и средних размеров – крепёж основания некоего меморативного (?) столба или же место жертвоприношения (его следы, тем не менее, не обнаружены). Нижний ярус погр. К41 в своей придонной части заполнен переотложенным материковым суглинком с большим содержанием частиц золы. В своей южной части это заполнение прорезано массивом ОПК шириной ок. 0,25 м. На дне могильной ямы практически всё его пространство занято костяком позднего коня, лежащего практически в рулонированном состоянии на левом боку. Голова коня теменем направлена на север, передними зубами – на восток. Шея коня сломана в районе второго позвонка от черепа и в своём основании. Под левой нижней челюстью коня находятся кольчатые удила № 6а и ботало № 5а. Стремена и прочие предметы снаряжения с костями коня отсутствуют. За восточным краем могильной ямы, на уровне антропогенного «предматерика» лежит костяк раннего коня (точнее – жеребёнка). Его кости имеют очень плохую сохранность. Можно лишь догадываться, что череп коня, лежащего дугообразно, вдоль восточного края могилы, был направлен на юго-запад. Среди остатков черепа найдены кольчатые удила № 7а. Иной инвентарь с ранним конём отсутствует. Складывается впечатление о том, что, положенный первоначально на дно ямы, этот конь был переотложен за её пределы после вторичного вскрытия могилы. Его место занял поздний, более взрослый и более основательно (по сравнению с ранним конём, разумеется), снаряжённый конь. Погр. К41 содержит останки мужчины и может датироваться по подковобразной фибуле Х в. (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2010).
Рис. 48. Инвентарь погр. К41
Погр. К42 (Р. 5, кв. 8) двухъярусное трупопосожжение, расположено в центральной части Раскопа 5, имеет могильную яму нижнего яруса овальной в плане формы, разм. 1,60 м × 0,98 м, глуб. в пределах «предматериковой» субструкции 0,27 м (рис. 49), ориентирована по линии северо-восток – юго-запад. Верхний ярус погр. К42 представлен не имеющим чётких границ скоплением ОПК с примесью частиц обожжённого гравия. Глубина заполнения верхнего яруса 0,38 м, яма под этот ярус выбиралась с глубинной отметки +94. Самая верхняя точка этого заполнения перекрыта трапециевидной в плане группой камней, являющихся креплением нижней части меморативного столба или же жертвенником. У северо-западной грани этой конструкции обнаружена бронзовая стрелка от складных весов № 10. У юго-восточной грани этой конструкции открыты обожжённые серебряная бусина с зернью (часть серьги) (рис. 50) № 82 и часть коромысла весов № 85. Нижний ярус погр. К42 заполнен примерно на 0,17 м от дна могилы ОПК в смеси с песком и обожжёнными частицами гравия. На дне могилы в нижнем ярусе лежит на левом боку со сложенными конечностями скелет коня вытянутый по основной оси могилы теменем черепа на юго-восток.
Рис. 49. План погр. К42
Рис. 50. Серебряная бусина, найденная над погр. К42
Рис. 51. Инвентарь погр. К42
Передние зубы конского черепа при этом направлены на север. В зубах коня найдены кольчатые удила № 2 с бронзовыми кольцами (рис. 51). Примечателен факт расположения на каждом из двух колец трёх рубчатых фиксаторов, ограничивавших передвижение обоймиц, при помощи которых сюда крепились ремни оголовья и постромки. По южному борту лежала большая бронзовая обоймица № 4, к северу от неё, у правой передней ноги коня – малая бронзовая обоймица № 3. Под черепом коня, у его левой части нижней челюсти найдена бронзовая длинная обоймица № 6, которой был, очевидно, снабжён ремень постромок. К северу от рёбер коня была обнаружена бронзовая (железный язычок не сохранился) пряжка № 5 с обоймицей (на её тыльной стороне – остатки ремня), украшенной стилизованными симметричными изображениями пары утиных головок. Аналог этой пряжке, происходящий из одного из курганов Каупа (?), был найден сотрудниками Калининградского областного историко-художественного музея в составе экспонатов экспозиции музея «Пруссия» в 1999 г. в руинах форта № 3 («Северная Гора») (рис. 52). Стремена при костяке коня в погр. К42 отсутствовали. Этот комплекс содержит останки мужчины (бусина, найденная в верхнем ярусе, является заупокойным приношением) и датируется, видимо, Х в. С меньшей вероятностью к заупокойным дарам можно отнести прорезной бронзовый наконечник ножен меча с изображением хищной птицы, обнаруженный в кв. 10 на шт. 1 (рис. 53).
Рис. 52. Пряжка из коллекции Музея «Пруссия»
Рис. 53. Бронзовый наконечник ножен меча, обнаруженный над погр. К42
Погр. К43 (Р. 6) двухъярусное трупопосожжение, расположено в северо-западной части Раскопа 6, имеет могильную яму нижнего яруса овальной в плане формы, разм. 1,48 × 0,74 м, глуб. в пределах материка 0,10 м, выбрано с глубинной отметки +105, заполнено преимущественно переотложенным предматериковым суглинком в смеси с частицами гравия, ориентирована по линии юго-запад – северо-восток. Верхний ярус погр. К43 практически полностью уничтожен при устройстве перекрывающего западную часть погр. К43 позднейшего трупоположения К46 (рис. 54). Возможно, часть предметов из этого верхнего яруса оказалась в заполнении погр. К46. Лишь в углу кв. 1 сохранился нетронутый массив находок из этого яруса, включавший скребок кремнёвый № 3 (переотложенный в древности из расположенной вплотную к погр. К43 с юга северной части насыпи кург. К1), обломок ножа № 6, маленькая серебряная заклёпка (от ножен ножа или кошеля?) № 7, часть железной иглы № 8 (рис. 54), три мелкие фрагменты лепного и раннегончарных (в том числе – с прорезным линейным орнаментом) сосудов № 9. Нижний ярус погр. К43 представлен лежащим на дне могилы костяком коня, ориентированным по длинной оси могилы в направлении северо-восток – юго-запад головой на юго-запад.
Рис. 54. План погр. К43
Рис. 55. Инвентарь погр. К43
Правда, при устройстве позднейшего погр. К46 часть шейных позвонков коня была уничтожена. Череп коня в результате ритуального перелома шеи оказался завёрнут на его спину и направлен передними зубами на восток. В зубах коня находились кольчатые удила № 4 (рис. 54). Среди рёбер коня был обнаружен неопределимый железный предмет – фрагмент стремени (?) № 5. В районе задних спинных позвонков на глуб. +0,49 выявлено углистое пятно глуб. не более 1 см, являющееся, не исключено, следом от сгоревшего меморативного (?) столба квадратной в сечении фирмы разм. 10 × 10 см. Сходный феномен встречен на дне погр. К39а (см. выше). Ввиду отсутствия чётких таксонов в составе инвентаря погр. К43 в целом его можно отнести к эпохе викингов (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2010).
Погр. К44 (Р. 5, кв. 14–16) (Кулаков В.И., 2014, с. с. 93–109) двухъярусное трупопосожжение, расположено в юго-западной части Раскопа 5, имеет могильную яму нижнего яруса сложной в плане формы, общими разм. 2,40 × 1,30 м, глуб. в пределах материка 0,10 м, ориентирована по линии северо-запад – юго-восток. Глубина в центральной части погр. К44 0,65 м (рис. 56). 6 августа 2010 г. палинолог А.С. Алешинская (лаборатория естественно-научных методов ИА РАН) отобрала образцы для споро-пыльцевого анализа из останца погр. К44. Оба яруса могилы заполнены ОПК в смеси с обожжёнными частицами гравия. Могильная яма выбиралась с уровня +101. У северного края могилы на антропогенном «предматерике» видны остатки прокала почвы диам. ок. 0,22 м, оставленные локальным огненным поминальным (?) ритуалом (рис. 145).
Рис. 56. План погр. К44
Верхний ярус погр. К44 расположен над поздней могильной ямой. Она была выбрана в северо-западной части комплекса, имеет овальную в плане форму, разм. ок. 1,60 × 1,10 м. Над этой ямой, в северо-западной части кв. 15 выявлено округлое в плане скопление обломков кальцинированных костей диам. 0,20 м, частично перекрытое мелкими камнями. В 0,3 м к северу от этого скопления было выявлено на шт. 1 скопление (точнее – развал) фрагментов раннегончарного сосуда № 1. Данный сосуд с S-видным венчиком относится к подтипу Žulkus B-1:b (у западных славян – типы Teterov und Weisdiner) и датируется X–XII вв. (в ряде случаев – до XVI в.) (Žulkus V., 2007, p. 304–309). Это, очевидно, позднейшая жертва над могилой, совершённая много позже завершения акта захоронения. Не исключено, с этой жертвой связана находка серебряной бусины № 82 (рис. 50) со сканным орнаментом (шт. 3, кв. 19). Из верхней части верхнего яруса погр. К44 происходят обгоревшие ножницы № 4 (рис. 57) и обломок обожжённого бронзового декоративного ключа со штампованным орнаментом и семью прорезанными по тыльной стороне линиями. В 0,4 м к северо-западу от первого скопления костей выявлено второе, с неясными границами. Среди его костей – два гвоздя и обломок бронзового витого перстня № 4.
Рис. 57. Инвентарь верхнего яруса погр. К44
Вокруг первого скопления кальцинированных костей найдены серебряная монета прусского короля Фридриха Вильгельма III № 6, железная щитовая (?) заклёпка № 9, заклёпка ладейная № 10, осколок камня-куранта № 18, заклёпка ладейная № 20, фрагмент шпоры № 4, две бронзовые накладки с псевдо-жемчужным орнаментом № 6. Всё это скопление костей и находок на глубинах между +100+70 подстилаются мощным скоплением крупных по своим размерам камней, являющихся, в сущности, границей между верхним и нижним ярусами. На самый крупный камень перевёрнуто бронзовое блюдо № 10 (в четырёх обломках) с обожжённой внутренней поверхностью (рис. 58). На вогнутой стороне блюда, сохранившей следы обжига и ожелезнения, прорезаны изображения четырёх женщин одна из них – в центральном медальоне, перемежаемые латинскими надписями). С блюда на камень высыпалась группа ОПК с незначительным количеством мелких обломков кальцинированных костей и была указанным блюдом перекрыта. При активной помощи проф. Др. В.А. Сычинского (БФУ им. И. Канта) были переведены латинские надписи, сопровождавшие фигуры женщин – «хитрость», «ненависть», «идолопоклонничество», «гнев», «зависть». Очевидно, это блюдо, являлось своего рода элементом наглядной пропаганды христианской идеи в языческой среде племён Балтии. Сходные по конструкции композиции известны на блюдах типа “mit Ängeln”.
Рис. 58. Фото и прорисовка бронзового блюда из верхнего яруса погр. К44
Правда, на них (в том числе – на находке из Старой Рязани – Даркевич В.П., 1970, с. 150, 151) изображения женщин сопровождались подписями, характеризующими их как отображения различных христианских добродетелей. Однако и такие блюда, и сосуды, изображающие пороки (в этих случаях центральная женская фигура в руках держит не некие свитки, а округлые предметы – «яблоки греха») относятся к типу Poklewski 11(а), традиционно относимому исследователями к рубежу XI–XII вв. (Poklewski T., 1961, s. 145). При поддержке Университета Клайпеда калининградский реставратор А. Тремзин это блюдо отреставрировал, в конце полевого сезона оно было представлено членам дирекции ИА РАН. Кроме того, здесь, на дне верхнего яруса среди камней обнаружены обожжённый лавролистный наконечник копья типа Кулаков «а» № 8, фрагмент стремени № 23 (слом старый), большой фрагмент кальцинированной кости № 15, фрагмент бронзовой подвески № 19, фрагмент шпоры № 20, бронзовая оплавленная игла фибулы № 22, серебряный бубенчик № 14. В нижнем ярусе поздней ямы погр. К44 на дне могилы содержит остатки разрушенного каменным завалом (см. выше) костяка коня, лежавшего на правом боку и направленного головой на запад. Шея коня была сломана у черепа (в районе первого позвонка) и у своего основания. Голова коня подогнута таким образом, что его темя смотрит на юг, а передние зубы направлены на восток.
Рис. 59. Инвентарь нижнего яруса погр. К44
В зубах у черепа обнаружены кольчатые удила № 30 (рис. 59). К югу от них выявлена подпружная железная пряжка № 28. У южного борта могилы позднего коня лежит шпора № 26. Фрагмент шпоры № 38 – между шпорой № 26 и пряжкой № 28. К северо-востоку от черепа коня обнаружена подпружная железная пряжка с полукруглой рамкой № 12. В 0,2 м к востоку от неё выявлена в нескольких фрагментах верхняя часть лепного охристо-глиняного сосуда с накольчатым орнаментом № 37. Эта находка попала в заполнение погр. К44 из насыпи расположенного южнее кург. К/1, обладавшего, в частности, погребениями эпохи бронзы и раннего железного века, к которым и относится упомянутый выше обломок сосуда. У северного края могилы найдено стремя № 13 вар. Goßler AI,i (Goßler N., 2013, Abb. 3), относящееся к раннему коню. Стремя № 34 Goßler CIII,i, относящееся к позднему коню, лежит среди обломков его ребер. К западу от черепа коня найдено ботало № 36 чрезвычайно плохой сохранности. Ранний конь лежал в отдельной яме разм. 1,0 × 0,60 м, располагавшейся восточнее могилы позднего коня и частично уничтоженной при её рытье. Костяк раннего коня лежал на правом боку по направлению запад-восток (рис. 56). Однако при рытье могилы для позднего коня передняя часть костяка раннего коня была отделена от задней и переотложена на дно восточной части могилы позднего коня. Там лежит череп раннего коня с частью шейных позвонков, направленный теменем на запад и передними зубами на север. Остальные кости передней части его костяка разбиты и рассеяны по дну могилы. Вдобавок они оказались раздавлены мощными камнями, создавшими границу между верхним и нижним ярусами над поздним конём. В зубах у черепа раннего коня обнаружены кольчатые удила № 44 с непривычно, для эпохи викингов, большими кольцами (обычно они встречаются у удил эпохи римского влияния). Под нижней челюстью черепа коня обнаружено ботало № 43. К северу от передних зубок коня найдены стремена № 44 и № 45. Рядом с последним – бронзовый бубенчик № 42, неясные обломки железные (накладки на ремни постромок?) № 47. В 0,4 м к северо-востоку от черепа коня выявлен венчик лепного сосуда № 49 (с орнаментом раннего железного века?). Кроме того, в северной части дна могилы раннего коня найдены относившиеся к его снаряжению ледоходные шипы №№ 46 и 50. Погр. К44 содержит останки высокопоставленного в социальном отношении мужчины, датируется, судя по наличию в составе инвентаря блюда типа mit Angel, кон. XI в. – нач. XII в. Остальной инвентарь погр. К44 датируется XI в. Последовательность погребальных церемоний для этого комплекса можно восстановить следующим образом:
1. После смерти одного из высокопоставленных членов местной прусской общины была вырыта могильная яма в юго-восточной части комплекса погр. К44 и туда головой на запад помещён ранний конь. Он приносится в жертву в полном снаряжении для верховой езды.
2. По прошествии некоторого времени, явно недостаточного для полного истлевания органики на туше раннего коня, вырывается следующая могильная яма несколько западнее могилы раннего коня. При этом передняя часть туши раннего коня перемещается на дно новой ямы. На эти останки помещается поздний конь со сломанной в двух местах шеей, снаряжённый для верховой езды и слабо присыпается переотложенным материковым грунтом.
3. Далее на заполнение позднего коня высыпается массив ОПК, принесённый от погребального костра, расположенного на стороне. В центр комплекса, образованного из могил раннего и позднего коня, помещается мощный валун, дробящий кости коней. На этот валун из престижного по своему значению блюда (хоронившие соплеменника пруссы явно обратили внимание на то, что украшено подписными изображениями, смысл которых, правда, остался для них неясным) высыпаются немногочисленные обломки кальцинированных костей, принесённые вместе с ОПК с костра.
4. После засыпки верхнего яруса углистыми массивами ОПК сюда же бросаются несколько массивных валунов. Уже после завершения этого завершающего акта церемонии близкие умершего (судя по бусине от серьги – женщины) бросают на могилу заупокойные подношения. Как показывает находка сосуда XII в., эти подношения приносились на протяжении значительного отрезка времени являлись, очевидно, не только вещевыми, но и имели вид продуктов питания/ питья.
Примечателен факт соответствия погр. К44 финальному этапу бытования в исторической Пруссии обряда кремации, в XII в. уже мало использовавшегося (Кулаков В.И., 2003, с. 297).
Погр. К45 (Р. 6, кв. 6, 9) двухъярусное трупопосожжение, расположено в южной части Раскопа 6, в плане имеет форму неправильного треугольника разм. 1,0 × 0,60 м при глубине в пределах ОПК (основное заполнение данной части Раскопа 6) 0,24 м. Ниже уровня материка могила погр. К45 не заходит. Примечательно то, что могила погр. К45 выбиралась в слое ОПК, так как антропогенный «предматерик» на большей части Раскопа 6 отсутствовал. Он или был уничтожен при раскопках кург. К/1, или отсутствовал здесь вообще. Правда, второй вывод менее надёжен, ибо в заполнении Р. 6 на всех четырёх штыках встречались мелкие обломки костей коня в смеси с обожжёнными гранулами гравия и частицами песка. Эти находки прямо указывают на то, что хотя бы часть насыпи кург. К/1 была перекрыта антропогенным «предматериком», в который впускались прусские грунтовые могилы. Заполнение нижнего яруса погр. К45 – ОПК с примесью частиц золы. Верхний ярус погр. К45, впущенного в северную полу насыпи кург. К/1, полностью уничтожен при раскопках этого кургана Й. Хейдеком в 1873 г.
Рис. 60. План погр. К45 и К47
По расположению остатков костей коня в нижнем ярусе погр. К45 (рис. 60), перемешанных и раздавленных в процессе раскопок кург. К/1, можно лишь догадываться о том, что этот конь первоначально лежал по основной оси могилы, в направлении северо-восток – юго-запад головой на юго-запад. На это указывают остатки нижней челюсти коня, лежащие вместе с кольчатыми удилами № 4. Рядом обнаружен обломок кальцинированной кости, случайно здесь оказавшейся после разрушения верхнего яруса. В северной части могилы у её дна найден обломок разбитого лопатой немецкого землекопа (?) стремени № 2. Невдалеке найдено парное к нему стремя № 3, дериват стремян вар. Goßler DIII,i (Goßler N., 2013, Abb. 3) с несоединёнными концами. Эти стремена, непригодные для верховой езды, являются, очевидно, ритуальной заменой для погребения реальных элементов конского снаряжения. Немногочисленные серебряные, с оловянным наполнением накладки №№ 47, 6, 7, 8, найденные в переотложенном заполнении верхнего яруса, украшены плетёным узором (рис. 61). Складывается впечатление о том, что серебряную фольгу сначала протирали по поверхности некоей фибулы типа Terslev со слабо выпуклой поверхностью. Затем внутренность полученной протирки заливалась оловом, куда вставлялись бронзовые зажимы типа Staepler. Таким образом приготавливались одноразовые накладки, пригодные украсить упряжь коня, скорее всего, лишь для торжественной, в данном случае погребальной церемонии. Подобного рода артефакты уже были найдены на могильнике Dollkeim/Коврово (Кулаков В.И., Калашников Е.А., 2002, с. 42). Часть накладок (№ 5–7) имеют квадратную форму с разм. ок. 1 × 1 см. Технология их изготовления адекватна описанной выше. Серебряная накладка № 51 на своей внешней поверхности имеет две руны gebu, reida (рис. 62), прорезанные (первая – довольно аккуратно) острым инструментом. Кроме того, над костями коня была найдена бронзовая обоймица № 8. Нижний ярус погр. К45 был выявлен на уровне примерно 5 см выше материка и не входил в его пределы. Сохранилось весьма сильно перемешанное с частицами золы заполнение нижнего яруса в виде ОПК, в котором были зачищены переотложенные и частично раздавленные кости некомплектного конского костяка. Разбитый череп коня (вернее – его немногочисленные остатки) лежал в юго-западной части могилы и сопровождался кольчатыми удилами № 4 (рис. 61).
Можно лишь предполагать то, что разрушенное в кон. XIX в. погр. К45 содержало останки мужчины. Судя по оттискам с фибулы типа Terslev, это погребение датируется Х в. (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2010).
Рис. 61. Инвентарь погр. К45
Погр. К46 (Р. 6, кв. 13, 14, 15) (Кулаков В.И., 20146, с. 103–105) трупоположение, расположено в западной части Р. 6, имеет в плане форму вытянутого овала, вытянуто по линии север-юг. Могила погр. К46 обладает разм. 2,25 × 0,60 м, глуб. в пределах материка 0,10 м (рис. 63). Судя по анализу заполнения западной прирезки к Р. 6, в которой было расчищено погр. К46 (сначала был выявлен череп его костяка в кв. 1 Р. 6), буквально у нижней части ног костяка в погр. К46 пролегает граница раскопа округлой в плане форму, которым немецкие археологи в 1873 и 1933 гг. вскрывали соседствующий кург. К/1. Рыхлое заполнение балластным грунтом этого раскопа видно в южном борту западной прирезки к Р. 6. В северном борту прирезке находились мощные валуны, фланкировавшие погр. К46 с северо-запада. Заполнение погр. К46, достигающее мощ. 0,12 м, состояло преимущественно из ОПК с большим содержанием примесей золы. В южной части этого заполнения, в районе ног скелета в погр. К46 видна примесь обожжённого гравия. По длинной оси могилы на её дне лежит на спине мужской костяк длиной 1,68 м. Голова костяка ориентирована теменем на север с отклонением к северо-востоку. Складывается впечатление о том, что первоначально покойный имел под головой некую подушку. С её исчезновением в результате естественных условий истлевания органических субстанций голова, уже слабо соединённая позвонками с корпусом, откатилась к востоку (рис. 64). Левая рука лежит вдоль туловища.
Рис. 62. Серебряная накладка № 51 из погр. К45
Рис. 63. План западной прирезки с погр. К46
Рис. 64. Фото погр. К46
Права рука слабо согнута в локте, кости ладони покоятся на правом бедре. Ноги вытянуты, слабо сведены в коленях. К востоку от головы, уже за пределами границ могильной ямы над нижним ярусом погр. К43, перекрытом описываемым трупоположением, лежит наконечник копья № 41 подтипа J.P. G1 (рис. 65), на третьем верхнем ребре с левой стороны груди найдена бронзовая подковообразная фибула № 21 с закрученными концами дуги. На левой части бедра обнаружена бронзовая пряжка с обоймицей № 27. На обоймице пряжки справа от тиснёного стилизованного изображения шестилепесткового цветка чётко видна процарапанная ножом (?) фигура, напоминающая «кельтский крест» (тип «крест в круге»). Упомянутое изображение 6-лепесткового цветка известно на бронзовых готландских блюдах, изготавливавшихся для погребальных церемоний в XI в. (Trotzig G., 1991, p. 90).
В правой (западной) части живота покойного обнаружены детали перевязи меча № 26. Примечателен факт отсутствия меча в погр. К46. Южнее правой стороны бедра найден нож № 22. Под тазом покойного найдена малая бронзовая лировидная пряжка № 32 с остатками железного язычка. Между стоп скелета лежал серебряный брактеат, чеканенный в Кёнигсберге в кон. XIII в. (определение Валуева А.А.). Несколько южнее этой монеты найден равнозначный по размерам кремнёвый скребок № 30. Остальной инвентарь погр. К46 обнаружен преимущественно в заполнении могильной ямы этого комплекса, разрушившей верхний ярус погр. К43. В связи с этим принадлежность этого инвентаря к погр. К43 или К46 не ясна окончательно.
Рис. 65. Инвентарь погр. К46
Среди этого материала: фрагмент кругового сосуда № 10 (скорее к погр. К46), бронзовые басменная подвеска № 12 с солярным псевдо-жемчужным орнаментом (очевидно – из погр. К46) и кольцо № 11, фрагмент венчика лепного сосуда с большим количеством дресвы в примеси № 13 (из погр. К43?) и остальные 6 фрагментов лепных и круговых сосудов, обломок обожжённой тордированной бронзовой гривны № 14 (явно из погр. К43), обожжённое глиняное пряслице № 15 (явно из погр. К43), железная пластина № 16, обожжённое глиняное пряслице № 17 (из погр. К43), фрагмент железного кольца № 18, железные предметы № 19 («омега») и № 20 («альфа») (такие символы раннего христианства накладывались или крепились к гробам обращённых в веру Христа). Погр. К46 содержит останки мужчины-воина, погребённого в северной поле кург. К1/ в кон. XIII в. Впервые за всё время работ Балтийского отряда/экспедиции ИА РАН был произведён анализ ДНК погребённого в погр. К46. Было установлено происхождение погребённого здесь мужчины-воина из ареала ятвягов (Чеховский В.Н., 2011, с. 34–41).
Погр. К47 (Р. 6, кв. 6, 11) трупоположение, расположено в юго-восточной части Раскопа 6, имеет в плане яму в форме вытянутого овала, разм. 2,00 × 0,50 м, глуб. от верхней границы предматериковой субструкции – 0,47 м (рис. 60). В пределах материка глубина погр. К47 достигает 0, 06 м. Заполнение могилы – переотложенная предматериковая глина красно-охристого цвета. Могила ориентирована по линии северо-запад – юго-восток. Первоначально в пределы Раскопа 6 вошла западная часть могилы. На дне могилы лежит в вытянутом положении на спине головой на северо-запад женский (?) костяк длиной 1,7 м. Левой частью черепа костяк соприкасается с юго-восточным краем погр. К48. Левая рука вытянута вдоль туловища. Правая рука согнута в локте, лучевая её кость покоится на животе. Ноги вытянуты и слегка сведены в коленях. Следует отметить чрезвычайно плохую сохранность костного материала в погр. К47. Судя по сечению, сделанному через соседствующие погр. К46 и К47, первое перекрывает второе. У правого бедра скелета в погр. К47 видно пятно прокала материкового борта могилы (диам. до 0,1 м), частично перекрытое камнем. На груди костяка обнаружен небольшой фрагмент стенки коричнево-глиняного фрагмента стенки лепного сосуда № 1, явно попавшего в могилу с грунтом, её заполнившим. Кроме того, в заполнении могилы в ходе промывки этого грунта найден кальцинированный зуб № 3. Этот дентологический материал был в августе 2010 г. сдан для аналитического исследования в лабораторию МВД (г. Калининград). К сожалению, исследования данных зубов результатов не дали из-за большой степени наличия вторичных частиц металла в массе дентита. Ввиду отсутствия инвентаря дата погр. К47, содержащего останки женщины (судя по субтильности её костяка) не ясна. Северо-западный край могилы погр. К47 вплотную упирается в юго-восточный край могилы.
Погр. К48 (Р. 6, кв. 1, 2, рис. 185–193) двухъярусное трупопосожжение, имеет в плане форму почти идеального круга диам. 1,25 м, глубина в пределах антропогенных «предматериковых» прослоек 0,40 м (рис. 66). Верхний ярус погр. К48 начинается на глуб. +85 каменной кладкой, сложенной из массивных валунов. Общее заполнение могилы погр. К48 в виде ОПК с примесью песка не позволяет вычленить заполнение верхнего яруса. Очевидно, он был безвозвратно повреждён при заполнении его мощными валунами кладки. При их забросе (?) в могилу в югозападном направлении из неё выпали серебряная накладка №№ 44 и ладейная заклёпка № 45, найденных, как и часть хребта (три позвонка) коня, вне границ погр. К48. Его нижний ярус представлен двумя лежащими на дне могилы вдоль северного и южного её бортов конскими костяками. Они основательно потревожены камнями, завалившими верхний ярус могилы. В расчистке этого комплекса и разборке конских костяков активное участие принимал литовский остеолог Проф. Др. Л. Даугнора (Университет Клайпеда).
Рис. 66. План погр. К48
Если северный конь направлен головой на юго-запад, продолжая своей шеей абрис северного борта могилы, то южный конь обладает S-видно изогнутой сломанной шеей. Ввиду этого его голова заброшена на шею северного коня (шеи коней практически переплетены) и направлена передними зубами на север. Между конскими костяками геометрический центр могильной ямы занимает подтреугольный в плане валун. В зубах у северного коня находятся кольчатые удила № 8, в районе таза – железная подпружная пряжка № 2. Среди костей задних ног северного коня найдено стремена № 7. В зубах южного коня найдены кольчатые удила № 6. Южнее позвонков хребта этого коня выявлена железная подпружная пряжка № 1 и пара стремян № 5 вар. Goßler DIII,2 (Goßler N., 2013, Abb. 3) (рис. 67). Судя по набору конского снаряжения, погр. К48, содержавшее останки мужчины (?), датируется первой пол. XI в. (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2010), что не противоречит датировке стремян вар. Goßler DIII,2 XI–XIII вв. (Goßler N., 2013, S. 155) Погр. K4Q (Р. 5, кв. 22, 25, 26, частично заходит в северо-восточный сектор Р. 6) расположено в юго-восточном секторе Раскопа 5, представляет собой комплекс из трёх отдельных конских захоронений. Центральная могила – округлая в плане, её восточная часть осталась за пределами Раскопа 5 (рис. 68). Реконструируемый диаметр этой могилы ок. 1,7 м. В центре заполнения её нижнего яруса (остатки верхнего яруса отсутствуют, будучи уничтожены при сооружении соседствующей могилы северного коня) находятся переотложенные остатки черепа коня (обломки нижней челюсти) и округлый в плане камень.
Рис. 67. Инвентарь погр. К48
В 0,20 м к востоку от упомянутой группы костей черепа коня найдены погнутый обожжённый нож № 5 и серебряный обол Императоров Оттона II или III (кон. Х в.). На северо-западной границе центральной могилы погр. К49 найдены серебряный бубенчик № 2 и обломок бронзовой подковообразной фибулы с ромбическим сечением дрота и с завёрнутым навершием типа Carlsson RUL: SM, датируемой X в. (Carlsson A., 1988, р. 18, 70). Могила северного коня имеет овальную в плане форму, вытянута по линии северо-запад – юго-восток, имеет разм. 1,70 × 0,60 м, перекрывает центральную могилу комплекса своей юго-восточной частью. На дне могилы северного коня находятся разрозненные кости конского костяка, причём, судя по сохранившимся in situ тазовым костям (рис. 68), конь находился в могиле, ориентированный головой на юго-восток. Среди его костей найдены стремя вар. Goßler AII,1 (Goßler N., 2013, Abb, 3) № 8 и кольчатые удила № 49-9 (рис. 69). Могила южного коня, напротив, перекрыта в своей северо-восточной части центральной могилой. Эта могила своей южной частью заходит в пределы Раскопа 6. Ясно, что могила южного коня имела овальную в плане форму и была вытянута по линии северо-восток – юго-запад. Её реконструированные размеры 1,0 (?) × 0,83 м. Поперёк могилы северного коня практически по линии север-юг расположилась узкая каменная кладка. На дне могилы южного коня расчищены остатки конской нижней челюсти и кости одной из передних ног коня. С ними найден обломок бронзовой иглы фибулы № 1.
Рис. 68. Инвентарь погр. К49
Рис. 69. Инвентарь погр. К49
Судя по расположению костей в могилах можно таким образом реконструировать процесс сооружения комплекса погр. К49: 1 Первоначально было устроено захоронение южного коня. Затем его могилу вскрыли и часть останков коня (скорее всего – жеребёнка) сдвинули к юго-западному краю его могилы. Никаких предметов конского снаряжения вместе с его останками не было обнаружено. Основная часть его костей была просто уничтожена при перекрытии могилы южного коня основной могилой погр. К49. Её перекрывал некий верхний ярус. О его наличии свидетельствуют обнаруженные на шт. 2 и 3 отдельные находки, планиграфически связанные с центральной могилой. Среди них: бронзовый бубенчик № 49-2, обожжённый фрагмент подковообразной фибулы № 3, сохранивший остатки декора типа «волчий зуб», обол Императора Оттона III (?) № 4, нож № 5 и два фрагмента фибулы № 6. Все эти предметы были рассеяны по краям центральной могилы, свидетельствуя тем самым о её фактическом разграблении или культовом демонтаже. Этот вывод подтверждается и наличием в её центре немногочисленных остатков конского скелета (часть нижней челюсти и куски эпифизов длинных костей). Не исключено также, что подобному разграблению подвергся и костяк северного коня, анатомический порядок костей которого серьёзно нарушен, кости скелета представлены некомплектно. Из пары стремян осталось лишь одно. Можно лишь предполагать расположение коня в могиле лёжа на брюхе по длинной оси могилы. Голова коня, очевидно, была направлена на юго-восток. Теперь же нижняя челюсть конского черепа заброшена на место задней части конской спины. Кольчатые удила № 9 оказались в центральной части могилы, юго-восточнее их – одиночное стремя № 8 вар. Goßler AII,2 (Goßler N., 2013, S. 130) и железная пряжка подпруги № 7. В восточном профиле восточной прирезки видно сечение центральной части погр. К49. В нём представлено заполнение могилы крупнозернистым гравием, по своей мощности это заполнение не превышает 0,23 м. Тем же гравием красно-охристого (свидетельство слабого обжига) цвета заполнены и могилы северного и южного коней, глубинами соответственно 0,18 и 0,20 м. Складывается впечатление о намеренном разорении этих могил. Об этом же говорит наличие у центральной могилы погр. К49 весьма пологих бортов. Ввиду того, что в профиле восточного борта восточной прирезки к Раскопу 5 не прослеживается современный перекоп, деятельность «копателей» исключается. Судя по всему, все три могилы комплекса погр. К49, содержавшего останки трёх мужчин (?), были разорены и сакрально очищены (это засвидетельствовано наличием в заполнении могил обожжённого гравия) вскоре после осуществления заупокойной (явно – не одновременной, на что указывает перекрытие могилой северного коня центральной могилы) церемонии. Комплекс предварительно датируется нач. XI в. (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2010).
Погр. К.50 (Р. 6, кв. 10) расположено у восточного борта Раскопа 6 и вошло в его пределы лишь своим западным краем (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2010). Профиль западного борта Р. 6 показывает длину нижнего яруса погр. К50 -1,35 м и его заполнение преотложенным предматериком в смеси с частицами гравия. На уровне материка в пятне его нижнего яруса выявлены серебряная (с оловянистым заполнением) накладка № 50 и стремя № 1 вар. Goßler AI,1 (Goßler N., 2013, Abb. 3) (рис. 70). Остальная часть комплекса находится вне пределов Раскопа 6.
Погр. К51 (Р. 7, рис. 43, 44, 46, 49) – двухъярусное трупосожжение, имеет яму нижнего яруса овальной в плане формы, разм. 1,85 × 1,18 м, ориентированной по линии запад – восток. Могильная яма имеет общую глубину с верхней границы выборки своего обьёма 0,48 м (рис. 33, сеч. А-В). Могила преимущественно заполнена переотложенным материковым суглинком с большим количеством примесей в виде крупнозернистого песка (мелкий гравий). Верхний ярус, планиграфически не имеющий чётких границ, виден в профиле и имеет вид углубления в заполнении нижнего яруса (глуб. ок. 0,4 м), заполненного ОПК с примесью крупнозернистого песка (рис. 46, сеч. А-В).
Рис. 70. Стремя из погр. К50
Как и везде на могильнике Малый Кауп, в составе ОПК здесь, в погр. К51 представлены «во взвеси» мелкие фрагменты кальцинированных костей. Их скопления в верхнем ярусе погр. К51 не обнаружено. На уровне шт. 2 над верхним ярусом погр. К51 отмечено скопление камней, среди которых были обнаружены гирьки № 18, № 48, наконечник копья № 90 типа Ruttkai G (Кулаков В.И., 2003, рис. 130), фрагмент гривны № 6, фрагмент навершия в виде головки дракона от подковообразной фибулы № 19, огниво кремнёвое № 21, стрела (сверло?) из кремня № 92 (рис. 71), нож № 49. Упомянутое скопление камней являлось, по-видимому, креплением основания столба, отмечавшего на данном участке могильника местоположение погр. К51. Именно при истлевании этого столба, частично повредившего порядок костей в костяке расположенного в нижнем ярусе погр. К51 коня, образовалось углубление в заполнении этого яруса (рис. 33, сеч. А-В, 52). По северному и южному краям могильной ямы на уровне предматериковой подсыпки обнаружены узкие зоны прокалённого крупнозернистого грунта, явившиеся следами выполнения неких огненных ритуалов в процессе церемонии захоронения. Нижний ярус погр. К51 представлен в виде захоронения коня, костяк которого лежит на дне могилы по линии – запад-северо-запад – восток-юго-восток, причём голова коня направлена лбом на запад, а зубами – на юго-юго-восток.
Рис. 71. Инвентарь погр. К51
Костяк коня сохранился лишь в виде черепа, пары передних ног и нескольких костей от хребта. Остальные части костяка уничтожены при перекрывании погр. К51 более поздним нижним ярусом погр. К36 и при устройстве над погр. К51 поминального (?) столба. В зубах коня найдены кольчатые удила № 86, в заполнении нижнего яруса – обломки двух псалиев №№ 15 и 16 (не исключено – остатки костяных накладок на седло), фрагмент костяной накладки на седло № 130, ледоходный шип № 164, две железные «седельные» пряжки №№ 93 и 13, ботало № 17, шпора № 20. Судя по наконечнику копья типа Ruttkai G комплекс погр. К51, содержащий остатки погребения воина с конским захоронением, должен быть отнесён к кон. X–XI вв. (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2011). Федюшина А.А., зоотехник конно-спортивного клуба «Каприоль» (г. Калининград), возраст коня из погр. К51 определила по костным останкам (в основном – по сточенности поверхности зубов) в 6–7 лет – наиболее оптимальный возраст для рабочей лошади.
Рис. 72. План погр. К52а, 52б и К53
Погр. К52а (Р. 7, 8, кв. 22) – трупоположение в яме, выбранной в слое засыпки котлована, приготовленного для размещения данного участка грунтового могильника Kl.Kaup. Могильная яма была ориентирована по линии северо-северо-восток – юго-юго-запад, имела подпрямоугольную в плане форму, разм. 1 (не менее) × ок. 0,48 м (в Раскопе 8, куда вошла западная часть могильной ямы К52а, она не читалась) (рис. 72). С точки выборки могила имела глуб. 0,40 м, заполнена в верхних 0,31 м слоем ОПК с крупным песком в примеси, в районе расположения костей – слоем остатков сгнившей органики мощ. 0,9 м. С северо-востока край могильной ямы К52а был перекрыт мощным валуном, ноги скелета, прорезаные (и поэтому уничтоженные) более поздним конским захоронением К526, были также перекрыты тремя камнями, которые находились в заполнении погр. К52б. Уже при первичной зачистке верхней части заполнения погр. К52а был сделан ряд находок (шт. 2 – фрагмент бронзовой цепочки весов № 22, накладка бронзовая № 25, разновес № 26, фрагмент бритвы № 28, обоймица бронзовая № 30, фрагмент бронзового крючка № 31 (по аналогии с более поздними крючками-держателями сумок на поясной ремень XVI в. – Курбатов А.В., 2011, рис. 5 – этот крючок, как и прочие находки этого типа на Каупе можно считать деталями поясных сумок/мешочков или футляров для складных весов), шт. 3 – бубенчик № 76), которые, казалось бы, позволяют подозревать наличие в погр. К52а верхнего яруса. На самом деле сечение А-В погр. К52а показывает наличие над заполнением собственно трупоположения (мощ. не более 0,17 м, представленного глинистым грунтом с большим количеством продуктов гниения органики) скопления ОПК с примесью крупнозернистого песка общей мощ. до 0,35 м (рис. 75). В этом заполнении и, в основном, в перекрывающем его слое ОПК указанные находки и были найдены.
Рис. 73. Вид погр. К52а с юга
Рис. 74. Инвентарь погр. К52а
Локальная граница упомянутого «верхнего» яруса с юга образовалась в результате пронизывания слоя ОПК, составляющего в данной части Раскопа 7 основное его заполнение, при устройстве более поздней могильной ямы погр. К52б, разрушившей южную часть костяка в погр. К52а (рис. 73). При выявлении и расчистке плохо сохранившихся костей скелета в погр. К52а в районе его практически уничтоженного корнями черепа найдены (к востоку от его остатков) янтарные кольца (бусины различного диаметра) с полированной поверхностью №№ 81 и 85 (рис. 74). К западу от обломков черепа обнаружены у правого края нижней челюсти фрагменты трёх железных сильно коррозированных колец (одно из них рассыпалось в момент обнаружения). На одном из обломков была надета бусина № 178. С самого начала расчистки этих колец, которые интерпретированы как височные, стало ясно то, что они сделаны из железа. На это указывала их специфическая окалина. К северо-востоку от этой былины были найдены два обломка ещё одной янтарной бусины № 177. Таким образом, стало ясно, что череп погребённой в могиле погр. К52а женщины украшали справа и слева по две янтарные полированные бусины, причём справа от черепа одна (обе?) бусины были нанизаны на железные височные (?) кольца (рис. 75), на одном из концов имевшие крючки для застёжки. Как выяснилось после расчистки этих колец, они были тордированными.
Рис. 75. Реконструкция принципа ношения височных колец из погр. К52а
Прямые аналоги для бусин из погр. К52а, имевших специфическое сечение в виде ромба, в археологии Евразии отсутствуют. Височные кольца из проволоки (правда – бронзовой), украшенные одиночными стеклянными бусинами, известны в древностях славян Восточного Поморья первой пол. XII в. (Kuczkowski, 2013, S. 113, 114, rye. 112). Более того, в одном из женских трупоположений могильника Wahlendow, Kr. Greifswald (Mecklenburg-Vorpommern) было обнаружено ожерелье (височное кольцо?) из тонкой бронзовой проволоки c застёжкой в виде крючка и петли с нанизанными на неё 8-ю бусинами из белой пасты. Среди них в центре была помещена плоская янтарная бусина (Eggers, 1973, S. 99, 1985, Taf. 65,26). Датировка погр. К52а, содержащего, судя по набору украшений, останки женщины, пока затруднительна. Аналогии этому комплексу стоит искать в древностях раннесредневековых куршей, которые содержат и трупоположения с северной ориентировкой, и железные гривны и кольца (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2011).
Погр. К52б (Р. 7, кв. 22) – двухъярусное (?) трупопосожжение в яме овальной в плане формы, разм. 1,28 × 0,65 м, глуб. от уровня начала выборки грунта из могилы 0,73 м. Могила ориентирована по линии северо-восток – юго-запад. Могила заполнена в придонной своей части (нижний ярус) переотложенным предматериковым суглинком с примесью частиц золы. Здесь видны в сечении А-В задние фрагменты нижней челюсти черепа коня (рис. 72, сеч. А-В). Глубина заполнения нижнего яруса достигает параметра 0,41 м. Верхний ярус, в своей восточной части перекрытый мощным валуном, был заполнен слоем ОПК с примесью крупнозернистого песка, его мощность 0,32 м. К этому ярусу можно отнести следующие находки: гирька бронзовая № 23 с прорезным крестом на одной из своих плоскостей, разновес бронзовый № 28, гирька бронзовая № 32, наконечник копья № 19 типа Кулаков «а» (Кулаков В.И., 2003, рис. 130) и нож № 20, кусок янтаря № 27, железная пряжка № 156 (рис. 76). Скопления кальцинированных костей или же группирования указанных выше находок в верхнем ярусе отсутствовали. Находки были бессистемно рассеяны в заполнении верхнего яруса. В нижнем ярусе на дне могилы вдоль восточного борта могильной ямы лежал на правом боку костяк коня, череп которого затылком был ориентирован на юг, зубами – на север. Череп коня при этом был подогнут под правую переднюю ногу коня. С юга к могиле на материк примыкает овальная в плане яма разм. примерно 0,34 × 0,22 м, оставленная корнем дерева. В зубах коня находились удила с роговыми (?) псалиями (истлели бесследно) № 181, шип ледоходный № 180, пряжка железная подпружная № 33 (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2011). Дата погр. К52б, содержавшего, судя по набору инвентаря, останки мужчины, датируется кон. XI – нач. XII вв. по наконечнику копья № 19 (Кулаков В.И., 2003, с. 302).
Рис. 76. Инвентарь погр. К526
Погр. К.53 (Р. 7, кв. 23, 5) – двухъярусное (?) трупопосожжение в могильной яме, имеющей в пределах материка овальные в плане очертания, разм. 1,21 × 0,98 м, глуб. от уровня начала выборки могильной ямы 0,73 м (рис. 72). Могила ориентирована по линии северо-восток – юго-запад. Общий массив заполнения могилы достигает параметра 0,74 м, при этом заполнение нижнего яруса составлено переотложенным предматериковым суглинком с интенсивной примесью золы (мощ. 0,48 м), верхний ярус заполнен слоем ОПК с примесью крупнозернистого песка (мощ. 0,26 м). В верхнем ярусе скопления обломков кальцинированных костей отсутствуют, однако находки здесь собраны в группу, вытянутую по линии практически запад-восток над планиграфическим центром могильной ямы. Эта группа, составленная из обожжённого фрагмента керамического грузила для вертикального ткацкого станка № 84 (явно попал в заполнение могилы случайно, поступив сюда из культурного слоя расположенного поблизости участка могильника, частично вскрытого в полевых сезонах 2008 и 2009 гг.), из ножей №№ 52 и 83, бронзового крючка № 51 со штампованным орнаментом, гирьки № 67, фрагментированной шпоры № 62, кусок янтаря № 154, крупная накладка бронзовая № 56 (рис. 77). На уровне шт. 2 эта группа находок была перекрыта валуном, вокруг которого были выявлены находки: разновес бронзовый № 157, фрагмент гребня рогового № 148, фрагмент стенки раннегончарного сосуда № 53, железная пряжка № 146, оселок № 149, бронзовое кольцо от поясного набора № 58 (рис. 77). К северу от упомянутой выше группы находок было обнаружено сломанное стремя № 55 вар. Goßler CIII,3 (Goßler N., 2013, Abb. 3).
Рис. 77. Инвентарь погр. К53
В нижнем ярусе на дне могилы лежал на брюхе костяк коня, задняя часть туловища которого была ориентирована по линии северо-северо-запад – юго-юго-восток. Примечательно то, что голова коня и его шея были отделены от остального скелета и помещены на дне ямы по линии север-юг практически под прямым углом к остальному костяку коня. Темя черепа коня направлено на север, зубы коня – на запад. Такого рода черта обряда крайне редка на прусских могильниках. В зубах коня были обнаружены кольчатые удила № 169, среди рёбер коня на дне могилы – стремена №№ 175 и 176 вар. Goßler CIII,3, у лобных костей коня – бронзовая рамка пряжки № 166а (от оголовья), среди костей спины – железная пряжка № 166. Под нижней челюстью коня обнаружено бота-ло № 165 очень плохой сохранности (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2011). Погр. К53 представляет собой захоронение мужчины, датируется предварительно XI в., что соответствует датировке стремян, встреченных в данной могиле, XI–XIII вв. (Goßler N., 2013, S. 150).
Погр. К54 (Р. 7, кв. 3, 4, 7, 8) – двухъярусное трупопосожжение в подквадратной в плане яме разм. 1,52 × 1,50 м, своими углами ориентированной по странам света, глуб. от уровня начала выборки могильной ямы 0,89 м, заполненной в нижнем ярусе слоем ОПК с частицами золы в примеси, в верхнем ярусе – слоем ОПК с примесями золы и крупного песка. На шт. 2 над верхним ярусом погр. К54 были выявлены 4 камня, являвшиеся, не исключено, остатками группы камней, обозначавших место данного захоронения на поверхности почвы. В верхней части заполнения верхнего яруса погр. К54 (рис. 78) был обнаружен довольно редкий вариант солида короля Польши Стефана Батория № 61, чеканенный в 1584 г. Единственный возможный вариант интерпретации этой необычной находки – объяснение её как жертвы, осуществлённой на заполнении захоронения далёкими потомками (или почитателями) персонажа, здесь погребённого. В пределах верхнего яруса, над примерным планиграфическим центром погр. К54 на шт. 3 была выявлена секира типа Jan Petersen М № 62, имевшая небольшие размеры, весьма характерные для этого типа вооружений скандинавов и балтов X–XI вв. (Петерсен Я., 2005, с. 79). При расчистке лезвия этой с секиры выяснилось, что по периметру она украшена оттисками треугольного штампа, и наиболее узкую часть лезвия пересекают две углублённые полосы (для проковки бронзовых или серебряных полос?) (рис. 79). Такое оформление секир типа М характерно для традиций куршских мастеров. К северо-востоку от этой секиры in situ найдена перевёрнутая вверх дном бронзовая чашечка от весов № 78, в которой лежало несколько обломков кальцинированных костей.
Рис. 78. План верхнего яруса погр. К54
Рис. 79. Инвентарь верхнего яруса погр. К54
К юго-востоку от секиры № 62 был обнаружен кусок песчаника № 108 со сточенной поверхностью, который, скорее всего, использовался в качестве абразива. На нём лежала втулка наконечника дротика № 77, с ним был перекрещен наконечник дротика № 63. К югу от секиры № 62 найден направленный остриём на восток наконечник копья № 64, на втулке которого в процессе расчистки был найден отпечаток шерстяной ткани, оставленный в железной окалине. Наконец, к северу от секиры № 62 лежал наконечник дротика № 75. Все указанные наконечники относятся к типу Jan Petersen G (Кулаков В.И., 2003, рис. 130). Кроме указанных находок, в заполнении верхнего яруса погр. К54 были обнаружены: гирька № 41, пластина бронзовая № 46, коромысло весов бронзовое № 47, бубенчики бронзовые №№ 54 и 65, часть пряслица шиферного биконического № 60, подвеска бронзовая № 73 с серебряной плакировкой, лежавшая на западном краю могилы, бронзовая фибулы пластинчатая круглая № 74, фрагмент ножниц № 80, лежавший на северной границе могилы, дрот железный № 91, обоймица бронзовая № 112.
Рис. 80. План нижнего яруса погр. К54
Нижний ярус погр. К54 был выявлен в результате зачистки предматерикового уровня на шт. 4 (рис. 80). Первоначально стала выбираться северная часть могилы, в которой была найдена задняя часть костяка коня. Как выяснилось впоследствии, это – первый конь в погр. К54, лежавший по северо-восточному борту могилы. Второй конь в погр. К54 лежал практически по её центру. Если у первого коня сохранился череп (правда – в обломках) и ясно, что конь лежал своей передней частью на левом боку с черепом, направленным теменем на юг (голова традиционно для прусского обряда была завёрнута вниз, под передние ноги), то у второго коня голова не сохранилась. На чертеже видно, что у него был сломан хребет. Оба коня лежали на брюхе, со сложенными задними ногами. В заполнении нижнего яруса были обнаружены, как ни странно, бронзовый несомкнутый перстень и железный наконечник ремня. Инвентарь нижнего яруса: шпоры №№ 109 и 122, пара стремян №№ 118 и 124 (вар. Goßler CIII,2 – Goßler N., 2013, Abb. 3), пара однотипных стремян №№ 121 и 123, обоймица № 112, стременные пряжки железные №№ 119 и 120, ботало № 126 (рис. 81), кусок янтаря № 154. Примечателен факт отсутствия удил у коней из нижнего яруса погр. К54. Этот комплекс содержит останки двух (?) воинов (судя по парности в инвентаре и при наличии костяков двух коней – Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2011) и датируется XI в, что не противоречит датировке стремян, здесь обнаруженных, XI–XIII вв. (Goßler N., 2013, Abb. 147).
Погр. К55 (Р. 7, кв. 18) – двухъярусное (?) трупопосожжение, чья могильная яма осталась вне пределов Раскопа 7 и, не исключено, радикально повреждена корнями мощного дерева. Удалось зафиксировать лишь отдельные находки, происходящие из верхнего яруса погр. К55 и перемешанные корнями дерева к северу от верхней части погр. К52а. Сохранившаяся часть инвентаря погр. К55: колотая бусина янтарная № 44, кусок янтарного изделия № 66 (не исключено, часть бусины из соседствующего с юга погр. К52а), бронзовое коромысло весов № 47, фрагмент удил № 57, железная подпружная (?) пряжка с С-видной рамкой, соединённой длинной заклёпкой № 59, обломок кремнёвого ножа № 45а (рис. 82), железная пряжка № 68 (типологически неопределима ввиду интенсивной коррозии), фрагменты стенок раннегончарного сосуда серокоричневого цвета и песком в примеси. Предварительная дата погр. К55 – XI в. (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2011).
Погр. К56 (Р. 7, кв. 2) – двухъярусное трупопосожжение, чья могильная яма в верхнем ярусе имеет разм. ок. 1,25 × 1,25 м и обладает в плане округлой формой, в материке – разм. 1,36 × 1,36 м и имеет в плане подквадратную форму (рис. 83). В последнем случае могильная яма ориентирована углами по странам света. Южный сектор могильной ямы было невозможно исследовать из-за мощного ствола дерева, там росшего. Общее для всех двух ярусов погр. К56 заполнение представлено переотложенным предматериковым суглинком с интенсивным присутствием частиц золы (рис. 83, сеч. В-А), глуб. могильной ямы с точки начала её выборки 0,90 м. Разница в параметрах могильной ямы заключается в том, что она была в верхнем ярусе завалена камнями.
Рис. 81. Инвентарь нижнего яруса погр. К54
Рис. 82. Инвентарь верхнего яруса погр. К55
Рис. 83. План погр. К56
Над камнями верхний ярус также прослеживается планиграфически в виде овала разм. ок. 1,25 × 1,10 м, ориентированного по линии северо-восток – юго-запад. Со временем заполнение верхнего яруса – слой ОПК с редкими обломками кальцинированных костей и отдельными фрагментами раннегончарной керамики с прорезным линейным и тычковым орнаментами – просело и сквозь него проступили камни, которые являются разделительной границей между верхним и нижним ярусами. К верхнему ярусу относятся найденные по его границам и за его пределами ножи №№ 70, 72 и наконечник дротика № 71. Кроме того, в заполнении верхнего яруса найдены два обломка тонкого оселка № 149. В нижнем ярусе обнаружен практически полностью уничтоженный костяк коня, лежавшего, судя по расположению остатков его костей, на правом боку вдоль южной границы могилы. Череп коня теменем был обращён на юг, зубами – на север. К юго-западу от черепа коня были найдены удила подтипа 3.5 (Кулаков В.И., 2003, рис. 134). У нижней челюсти коня, к востоку от его черепа найдено ботало № 87. В западной части могильной ямы, под бровкой (оставлена за счёт объёмов Раскопа 8 на ширину 0,3 м) выявлены под мощными валунами остатки рёбер коня. В заполнении нижнего яруса было найдено стремя № 88, близкое вар. Goßler CIII,2 (Goßler N., 2013, Abb. 3).
Рис. 84. Инвентарь погр. К56
В бровке в пределах нижнего яруса выявлены: шпоры №№ 38, 43, 46 (тип Кирпичников I), пара стремян №№ 42 и 45 вар. Goßler CIII,2 (Goßler N., 2013, Abb. 3), удила № 48 (рис. 84). Ниже располагались рёбра коня, практически в порошок раздавленные тяжёлыми валунами. После проведения необходимых расчисток и фиксаций яма погр. К56 была расчищена в тех параметрах, которые были нам доступны. Учитывая наличие в погр. К56 стремян вар. Goßler CIII,2, относимого к XI–XIII вв. (Goßler N., 2013, S. 147), этот комплекс, содержащий останки мужчины-воина, может быть отнесён к XI в. (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2011).
Погр. К57 (Р. 7, кв. 16) – двухъярусное трупопосожжение, могильная яма которого, будучи выбранной преимущественно в предматериковом слое, своих параметров не сохранила. Удалось лишь зафиксировать её западную часть, углубившуюся в материк на 0,12 м, имеющую округлую форму диам. ок. 0,82 м (рис. 85) и заполненную предматериковым суглинком. Следами верхнего яруса следует считать найденные над конским костяком погр. К53 на шт. 2 медную монету с серебряным покрытием, именуемой нумизматами «саксонский пфенниг» (Kluge R., 1991, S. 139) – подражание (фактически – фальсификат) монете Оттона II/III (рис. 86), фибулу «куршского типа» № 113, скол бочёнковидного шиферного пряслица № 34, нож и жел. предмет № 33, гирьки №» 32, 115, 116. Все упомянутые находки носят слабые следы костра. Остатки нижнего яруса отмечены на материке в кв. 16 и представляют собой практически полностью раздробленные и измельчённые кости коня, лежащие полосой в направлении северо-запад – юго-восток, причём голова коня (точнее то, что от неё осталось) лежит в западном направлении, будучи направленная зубами на юго-запад. В зубах коня найдены удила № 172 подтипа 3.5 (Кулаков В.И., 2003, рис. 134).
Рис. 85. План погр. К57
Рис. 86. Инвентарь погр. К57
С обломками костей коня обнаружены три стремени, близкие (но не адекватные) вар. Goßler CIII,3 (Goßler N., 2013, Abb. 3). Среди костей черепа коня обнаружены остатки его оголовья в виде бронзовых накладки типа погр. Y-65 (Кулаков В.И., 1992, рис. 3,н), пятиугольной налобной накладки и щитовидной подвески № 173. Находка у черепа коня пятиугольной накладки предполагает использование в его оголовье пятиременной конструкции (Кулаков В.И., 1992, с. 141). К сожалению, серебряная фольга, которой пруссы традиционно украшали эти детали оголовья, в погр. К57 (из-за специфики почв на могильнике Kl.Kaup?) не сохранилась. Погр. К57 было разрушено как при устройстве соседствующих погребений, так и мощными корнями гигантского дерева, растущего прямо над ним. Находка в погр. К57 накладок конского оголовья, соответствующих третьей серии накладок (Кулаков В.И., 1992, с. 141) могильника Yrzekapinis (расположен примерно в 1,5 км к северо-западу от могильника Kl. Kaup), позволяет датировать погр. К57, содержащее останки мужчины, поздним XI в. (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2011).
Погр. К58 (Р. 8, кв. з; рис. 127, 129) – захоронение коня, могильная яма которого, имеющая овальную в плане форму, вошла в Раскоп 8 своей южной частью, ориентирована по линии северо-северо-запад – юго-юго-восток. Ширина могильной ямы 0,68 м, длина – не менее 1,15 м (рис. 87). Судя по профилю северного борта Р. 8, куда вошло сечение погр. К58, глуб. его могильной ямы в пределах материка 0,28 м, могила заполнена предматериковым суглинком в смеси с крупнозернистым песком. На верхней границе заполнения нижнего яруса стоял камень конической (результат обработки?) формы, выполнявший роль Merkstein (нем. «знаковый камень»). Верхний ярус в данном комплексе не обозначен ни через наличие здесь кальцинированных костей и находок (кроме обнаруженной на шт. 1 бронзовой иглы от фибулы № 1), ни посредством определённого заполнения. Вообще не ясно, существовал ли этот ярус в погр. К58. На дне могилы вдоль западного борта лежал на брюхе с ассиметрично сложенными задними ногами скелет коня. Череп, оставшийся за пределами Р. 8, и передняя часть костяка была завалена крупными валунами. Под ними обнаружены кольчатые удила с трёхчастным трензелем, находившиеся к юго-востоку от черепа коня (рис. 88). Отсутствие иных находок затрудняет дискретную датировку погр. К58, которое по соседствующим с востока погребениям (допускается, что данный участок могильника Малый Кауп возник в локальный хронологический период) датируется условно XI в. (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2011).
Рис. 87. План погр. К58
Рис. 88. Инвентарь погр. К58
Погр. К59 (Р. 8, кв. 15, 16) – захоронение коня, могильная яма которого, имеющая разм. 1,58 × 0,70 м, была ориентирована по линии северо-восток – юго-запад (рис. 89). Глубина могильной ямы в пределах материка – 0,30 м, заполнение ямы – у дна крупнозернистым прокаленным песком (мощ. прослойки 5 см), выше – переотложенным предматериковым суглинком с примесью крупнозернистого песка и частиц золы, мощ. 0,25 м. Над погр. К59 на шт. 1 были выявлены два крупных валуна, которые, как показала расчистка уровня шт. 2, подпирались снизу небольшими камнями. Единственной вещевой находкой над погр. К59 является нож № 22. Остальные находки, равно как и кальцинированные кости, на месте верхнего яруса, о существовании которого говорить не приходится, отсутствовали. Упомянутые выше камни и нож являются, по-видимому, остатками жертвенного (поминального) комплекса, сооружённого над погр. К58 позже его возникновения. Пятно заполнения могилы было выявлено на шт. 4, при зачистке поверхности предматерика. После окончательной зачистки могильной ямы выяснилось, что на её дне вдоль северного борта могилы лежат частично на брюхе, частично – на правом боку скелет жеребёнка (такое возрастное определение дано по хрупкости костей скелета, имевшего небольшие параметры), вытянутый по линии запад-восток. Череп коня был отрублен и поставлен вертикально в грунт, опираясь на зубы. В них находились кольчатые двухчастные удила, украденные в одну из ночей излишне любознательными обитателями пос. Моховое. Датировка этого комплекса, наверное, должна соответствовать предварительной дате, предложенной выше для погр. К58 (см. выше) (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2011).
Рис. 89. План погр. К59
Погр. К60 (Р. 8, кв. 7, 8) – двухъярусное трупосожжение, могильная яма которого, имеющая в пределах материка разм. 1,30 × 0,78 м, была ориентирована по линии запад-северо-запад – восток-юго-восток. Как уже отмечалось выше, уже на шт. 1 в северной части Раскопа 8 был выявлен круг из камней (рис. 90), оказавшийся расположенным непосредственно в центре верхнего яруса погр. К60. Между камнями отмечено отверстие диам. ок.20 см, в котором мог находился некий памятный столб, основание которого крепилось камнями. Восточный борт могилы перекрывала пара крупных валунов. Выяснилось, что этот круг перекрывает восточный борт могилы в пределах материка. При тщательном разборе грунтового останца верхнего яруса определено, что в нём, не имеющем чётких границ присутствует локально ограниченная группа кальцинированных костей овальной в плане формы, разм. 0,57 × 0,40 м (рис. 91).
Рис. 90. Вид с запада на каменный круг над погр. К60
С запада к этой группе практически вплотную примыкают фрагменты раннегончарного сосуда № 30а чёрного цвета, имевшего на стенках прорезной линейный орнамент (рис. 92). Среди заполнения верхнего яруса были рассеяны фрагмента двух раннегончарных сосудов № 28 светло-охристого цвета с прорезным линейным орнаментом на стенке. Возможно, чёрноглиняный сосуд являлся «временной урной» для переноски кальцинированных костей с погребального костра в могилу К60, светлоохристый сосуд содержал заупокойное приношение. В основном к западу от упомянутого скопления кальцинированных костей были найдены в верхнем ярусе: железная подковообразная фибула № 3, фрагменты шпор №№ 7, 29, пряжка железная № 8, стремя № 9, фрагменты бородчатого ключа № 12, ножи №№ 13, 31, ложкарь (фрагмент ножниц?) № 15, заклёпка железная № 16, разновес бр. № 21, фрагмент удил № 26, оселок сланцевый № 27. После снятия слоя верхнего яруса в пределах предматерика было зачищено пятно нижнего яруса. После его выборки выяснилось, что на дне могилы лежит частично на брюхе, частично на левом боку скелет жеребёнка, ориентированный по линии запад-северо-запад – восток-юго-восток (рис. 93) с черепом, ориентированным по линии север-юг, зубами направленный на север. В зубах черепа выявлены кольчатые удила № 40 с трёхчастным трензелем. Под черепом жеребёнка были выявлены три бронзовые обоймицы № 41, являвшиеся деталями конского оголовья. Погр. К60 содержит останки мужчины и датируется Х в. (очевидно – концом Х в.) по бородчатому ключу (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2011), послужившему прототипом для амулетов, многочисленных в древностях викингов (Ивакин В.Г., 2011, с. 262).
Рис. 91. План верхнего яруса погр. К60
Рис. 92. Инвентарь погр. К60
Рис. 93. План нижнего яруса погр. К60
Погр. К61 (Р. 9, кв. 4, 8) – двухъярусное трупосожжение, могильная яма которого имеет в плане форму неправильного овала разм. 1,58 × 0,87 м, глуб. пределах материка 0,16 м, ориентирована практически по лини север-юг (рис. 94). На уровне предматерика видны остатки заполнения верхнего яруса, имеющего вид остатков интенсивно золистого суглинка с редкими и мелкими обломками кальцинированных костей, не образующих каких-либо групп. Единственной находкой в верхнем ярусе является маленький фрагмент венчика раннегончарного сосуда № 5. К сожалению, планиграфически и в сечении погребения остатки верхнего яруса оказались неуловимы. В нижнем ярусе могилы, на её дне выявлен костяк коня, лежащий на левом боку вдоль западного борта могилы и направленный теменем черепа на север. Зубы черепа, в которых находились кольчатые удила № 7 с трёхчастным трензелем (рис. 95), были направлены на восток. Датировка погр. К61 и половозрастная принадлежность погребённого индивида в нём не ясны. (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2011).
Рис. 94. План погр. К61
Рис. 95. Удила из погр. K61
Рис. 96. Планы погр. K62 и K63
Рис. 97. Удила из погр. К63
Погр. К62 – захоронение коня, практически полностью разрушенное эрозией почвы (рис. 96).
Погр. К6з (Р. 9, кв. 1, 2) – захоронение коня, могильная яма которого в материке не прослеживается. В западной части профиля северного борта отмечено скопление слоя ОПК с примесями частиц золы и крупнозернистого песка (мощ. до 0,57 м), являющееся заполнением конского захоронения К63 (рис. 96). Расположение костей коня, имеющих очень плохую сохранность, свидетельствуют в пользу того, что конь здесь был похоронен по линии северо-восток – юго-запад, причём опускался в могилу (выбрана в культурном слое и поэтому её очертания и параметры не читаются) головой вниз в юго-западном направлении. Один из камней завала соседствующего погр. К62 частично перекрывает кости коня из погр. К63, что указывает на его более раннюю, чем нежели погр. К62, дату. В зубах черепа коня, подогнутого под переднюю левую ногу коня и направленного зубами на северо-восток, найдены кольчатые удила № 9 (рис. 97). Датировка погр. К63 не ясна. (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2011).
«Погр.» К64 (Р. 9, кв. 10) – группа переотложенных мелких обломков костей ног коня, лежащая на материке, была обнаружена при расчистке материка в юго-западном секторе Раскопа 9.
Рис. 98. Удила из «погр». К64
Среди упомянутых обломков найдены удила (рис. 98) с псалиями необычной формы, находящие аналогии в находках на могильниках Kl. Fliess, Kr. Labiau (ныне – Изобильное, Полесский р-н) и Skomaztko/Dippelsee, Kr. Lyck (Skomacz Wielki, Polska) (La Baume W., 1944, S. 17). В. Ла Бом предварительно датировал эти удила этапом Е (VI–VII вв.). Расположение этого «погр.» К64 на участке с захоронениями коней, примыкающем к прусским могилам XI в., ставит упомянутую выше датировку под сомнение. В соответствии с планиграфией изучаемой части грунтового могильника Kl. Kaup (рис. 7), описываемое «погр.» К-64 непосредственно прилегает с севера к кург./51, раскопанному О. Клееманном в 1934 г. (?), причём сохранился чертёж погр. 5/33 (трупосожжение в виде группы кальцинированных костей /?/ в окружении нескольких предметов погребального инвентаря), находящегося именно в северной части этой курганной насыпи (SMB-PK MVF, Prussia-Archiv, PM-IXdi, Kaup, Hügel 51B), заполненной большим количеством камней (каменная кладка, перекрывающая подкурганное захоронение). Очевидно, это погребение было впускным в кург./51 и совершено пруссами, судя по набору инвентаря (с подковообразной фибулой с торди-рованной дугой), в кон. XI–XII вв. (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2011) Нижний ярус, в котором с конским костяком находились удила, описанные выше, был также выбран, но по неизвестным нам причинам или не зафиксирован в отчётной документации (что маловероятно), либо не дошёл до наших дней в составе Prussia-Archiv.
Рис. 99. План Раскопов 10–12
Погр. К6.5 (Р. 10, кв. 4, находится во вновь разбитом блоке Раскопов – рис. 99) – трупосожжение, произведённое на стороне, вошло в пределы Раскопа 10 (рис. 102) лишь западной частью могильной ямы, имевшей длину по линии север-юг не менее 1 м, глуб. ок. 1 м (рис. 100). Его небольшая часть осталась за пределами северного борта Р. 10. На уровне шт. 2 могила была перекрыта крупными валунами, над и под которыми выявлено заполнение могилы – остатки погребального костра. Первые находки – бронзовые фибула 1 и пряжка 2 – были обнаружены уже на шт. 1, над камнем и могут являться заупокойными дарами. Их помещение над погребением сопровождалось рассыпанием здесь же слоя ОПК с большим содержанием золы, интерпретируемый как остатки огненного жертвоприношения. Упомянутая подковообразная фибула с тордированной дугой и завёрнутыми навершиями дуги находит аналогии в могильнике Stangenwalde (Куршская коса) и датирутся XIII в. (Biermann F., Hergeligiu C., Voigt G., Bentz M., Blum O., 2011, S. 253). В заполнении среди рассеянных мелких обломков кальцинированных костей на шт. 2–4 обнаружены: обожженные бронзовые пряжка, подвеска с крючком, два поясных кольца, железная пряжка от конского снаряжения с прямоугольной рамкой (от потревоженного более раннего конского захоронения?), обломок обожженной синей пастовой бусины, шиферное бочковидное пряслице, нож, фрагменты керамической крышки и двух круговых сосудов (рис. 101). Нижний ярус с захоронением коня отсутствовал. Судя по фибуле, погр. К65 можно датировать XIII в. и по составу инвентаря считать женским захоронением (Kulakov W., 2015, S. 237).
Рис. 100. План погр. К65
Рис. 101. Инвентарь погр. К65
«Погр.» К66 (Р. 10, кв. 5) – жертвенный комплекс (?), в Раскоп 10 вошло своей восточной частью, имеет овальную в плане могилу разм. не менее 1,10 × 1,12 м, обнаруженную на шт. 3 и в древности выбранную в культурном слое и не вошедшую в пределы материка (рис. 102), вытянутую по линии запад-восток и заполненную интенсивно-золистым суглинком мощ. 0,25 м с включениями частиц древесного угля и разрозненными обломками несожжённых костей у коня (?). Среди этих костей был найден обломок бронзового блюда № 49. Возможно, к этому комплексу относится наконечник копья № 33, найденный несколько южнее костей на шт. 2. Данный комплекс вряд ли может обозначаться как погребальный, является, возможно, поминальным/ жертвенным, его датировка не ясна (Kulakov W., 2015, S. 237).
Погр. К67 (Р. 10, кв. 15, 16) – двухъярусное трупосожжение, имеет могилу овальной в плане формы, разм. 1,85 × 1, 2 м, глуб. в материке 0,4 м, вытянутую по линии северо-восток – юго-запад. В верхнем ярусе, перекрытом каменной кладкой (рис. 103, вверху), раздробившей своим весом находившийся ниже костяк коня, скорее – жеребёнка и заполненном интенсивно-золистым суглинком, найдены отдельные мелкие обломки кальцинированных костей. В нижнем ярусе, на дне могилы лежал костяк жеребёнка головой на северо-восток, с бронзовым бубенчиком. Дата погр. К67 условно определяется X–XI вв. (Kulakov W., 2015, S. 238).
Рис. 102. План погр. К66
Погр. К68 (Р. 12, кв. 16) – двухъярусное трупосожжение, вошло в пределы Раскопа 12 своей северно-восточной частью, имеет могилу шириной не менее 0,6 м, вытянутую по линии северо-восток – юго-запад, глуб. в материке 0,5 м (рис. 104). С юга вскрытую часть верхнего яруса фланкирует останец разм. 1 × 1 м, созданный ради сохранности растущего здесь дерева. Верхний ярус имеет, как показывают зачистки на шт. 3 и 4, округлое в плане очертание, заполнен ОПК с рассеянными в них редкими обломками кальцинированных костей, среди которых найдены: обожжённые бронзовые подкообразная фибула с ромбическими навершиями и шестиугольным сечением дуги типа Carlsson TRA: HSV/ G9 (1000–1100 гг. – Carlsson 1988, p. 73), наконечник ножен меча подтипа Kazakevičius IIIB (XI в. – Kazakevičius 1998, p. 300) c остатками сгоревших деревянных ножен внутри, кальцинированный обломок спинки сложносоставного рогового гребня, нож, фрагмент лепного (?) сосуда, 36 фрагментов раннегончарных сосудов (рис. 105).
Рис. 103. План погр. К67
Рис. 104. План погр. К68, К68а и Куо
В нижнем ярусе найдены кости таза коня, который был ориентирован головой на юго-запад. Погр. К68 содержит, судя по составу инвентаря, останки мужчины и датируется по наконечнику ножен меча и по фибуле XI в. (Kulakov W., 2015, S. 238).
Погр. К68а (Р. 12, кв. 13, 16) двухъярусное трупосожжение, пронизано более поздними погр. К68 и К70, имеет могилу в материке шириной до 0,75 м, ориентированную по линии северо-восток – юго-запад, заполненную переотложенным материковым суглинком. Верхний ярус не сохранился (рис. 104), уничтоженный при сооружении более поздних могил, а в нижнем выявлена часть спинных костей коня, лежавшего, судя по расположению копыт, головой на северо-восток. С костями найдены: украшенное бронзовой плакировкой стремя, близкое по оформлению ажурных боковин и ступеньке стременам вар. Goßler AII (Goßler N., 2013, Taf.1,3) и находящее аналогии в материале одного из кургана Каупа (Inv. Prussia Museum 111.92.908:2) (Mühlen V., 1975, Taf. 3e), датируемом IX в. (Кулаков В.И., 2012, с. 122), две железные пряжки от ремней конского снаряжения (рис. 106). Погр. К68а содержало, судя по наличию конского захоронения, останки мужчины и датируется по стремени IX в. (Kulakov W., 2015, S. 238).
Погр. К69 (Р. 12) – двухъярусное трупосожжение, вошло в пределы Раскопа 12 своей восточной частью и было основательно повреждено при сооружении соседствующего с востока погр. К87. В заполнении верхнего яруса (рис. 107), представленном остатками погребального костра, найдены: на шт. 2 – оплавок бр. № 13, на шт. 3 – гнутый наконечник копья № 30 (не ясно, к какому из погр. К69 или К87 этот наконечник относится), на шт. 4 – пуговица бронзовая № 1, фрагмент ложкаря № 5, 11 ладейных заклёпок, фрагмент венчика кругового сосуда, развал вторично обожжённого кругового сосуда с оттиском V-образного знака на днище № 228 (рис. 108), бронзовая подковообразная фибула № 31 с загнутыми навершиями дуги типа Carlsson RUL: SMA/ RÄ, Х в. (Carlsson 1988, p. 18, 70), оселок, бронзовая подвеска с крючком. В нижнем ярусе обнаружен костяк коня, лежащего на брюхе с подогнутыми ногами головой на северо-восток. Погр. К69 содержит, судя по деталям обрядности, погребение мужчины и датируется по фибуле Х в. (Kulakov W., 2015, S. 238).
Рис. 105. Инвентарь погр. К68
Рис. 106. Инвентарь погр. К68а
Рис. 107. Планы погр. К60 и К87 по штыкам
Погр. К70 (западная прирезка к Р. 12, кв. 10) – двухъярусное трупосожжение, прорезает северную часть погр. К68а, имеет овальную в плане могильную яму, разм. в пределах материка 1,75 × 1,2 м, глуб.0,44 м, ориентированную по линии север-юг (рис. 104). Верхний ярус представлял собой линзу интенсивно-золистой супеси мощ. 0,23 м, в которой были найдены редкие обломки кальцинированных костей и 58 обломков круговых сосудов (в том числе – с линейным орнаментом). Нижний ярус, представленный заполнением могильной ямы переотложенным материковым суглинком с примесью частиц золы, содержал на дне могилы остатки костяка коня (разбит камнями, которые перекрывали нижний ярус), лежавшего на брюхе с поджатыми ногами.
Рис. 108. Инвентарь погр. К68
Спина коня, очевидно, была сломана, шея изогнута в западном направлении, череп коня, лежавший в западной части дна могилы, плохо сохранился. С конскими костями найдены: пара стремян вар. Goßler AII1, X в. (Goßler 2013, Abb. 3, 4), в зубах коня – кольчатые удила, у черепа коня – находившиеся на его оголовье несколько бронзовых бубенчиков, железные подвеска и ботало (рис. 109), в районе спины – скопление костяных накладок, украшавших луку деревянного седла и крепившихся к нему железными гвоздями (рис. 110). Самая крупная из них, имеющая разм. 5,5 × 3,7 см, на своей лицевой стороне несла прорезанное резцом с П-образной режущей кромкой фронтальное изображение женщины. Она обращена к реципиенту лицом, в позе оранты, её согнутые в локтях руки подняты вверх в молитвенном жесте (?), причём у правой руки видны несколько пальцев. Женщина одета в длинное, расклёшенное книзу платье, из-под подола которого проглядывают две её ноги, намеченные циркульным орнаментом. Им же заполнен фон фигуры. Рядом с этой накладкой была обнаружена другая накладка, к сожалению – фрагментированная. Её сохранившаяся часть, имеющая разм. 2,5 × 5 см, представляет собой некую фигуру, как бы закутанную в подобие распашной бурки с косо вырезанным воротом. Наконец, в комплексе накладок из погр. К70 была найдена ещё одна, однотипная описанной выше. Эта накладка также фрагментирована, имеет разм. 2 × 3,6 см. На представленной здесь фигуре вдоль вертикальной кромки «бурки» показаны две группы рисок, каждая из которых состоит из 5-и коротких полосок. Они, вероятно, призваны отображать пальцы рук, которыми одетый в «бурку» персонаж удерживает её в запахнутом состоянии. У нижнего края «бурки» двумя крупами циркульного орнамента показаны ноги персонажа. К сожалению, головы двух персонажей, одетых в «бурки», не сохранились из-за коррозирования железных гвоздей, которыми в их районе накладки крепились к деревянному массиву седла (Kulakov V., 2013, fig. 2). С очень большой осторожностью можно предполагать, что на накладках изображены женщина и двое детей. Согласно набору инвентаря, погр. К70 содержит останки мужчины и датируется по стременам Х в. (Kulakov W., 2015, S. 239).
Рис. 109. Инвентарь погр. К70
Рис. 110. Накладки из погр. К70
Погр. К71 (Р. 12, кв. 8, 11) – двухъярусное трупосожжение, имеет овальную в плане могильную яму, разм. в пределах материка 1,5 × 0,85 м, глуб. 0,4 м, ориентированную по линии северо-запад – юго-восток (рис. 111). На шт. 2–4 выявлено скопление камней, являвшихся для погр. К71 каменной кладкой. В верхнем ярусе, заполненном остатками погребального костра (на шт. 4 к северо-востоку от них отмечен прокал слоя предматерикового суглинка), среди разрозненных обломков кальцинированных костей найдены: на шт. 2 – фрагмент бронзовой балки весок № 18, на шт. 4 и ниже – бронзовый наконечник ремня в виде обоймицы, оселок, обломок бронзовой рукояти (от ножа?), шиферное бико-ническое пряслице. В нижнем ярусе на правом боку лежит костяк коня со сломанной у своего основания шеей. Голова коня загнута и направлена лбом на запад. С конём найдены: пара стремян вар. Goßler DIII1, преимущественно – XI в. (Goßler 2013, Abb. 3, S. 153), в зубах коня – кольчатые удила. Погр. К71 содержит, судя по чертам обряда, останки мужчины, его дата по стременам – XI в. (Kulakov W., 2015, S. 240).
Рис. 111. План погр. К71
Погр. К72 (Р. 11, кв. 21, 27) – двухъярусное трупосожжение, имеет могильную яму овальной в плане формы, разм. в пределах материка 1,55 × 1,20 м, глуб. 0,57 м, ориентированную по линии запад-восток. Верхний ярус перекрыт несколькими камнями (рис. 112) и представлен скоплением золистых остатков над восточной частью могилы, в которых группируются обломки кальцинированных костей. По своему периметру заполнение верхнего яруса окружено на уровне шт. 3 и 4 двумя полуовалами, сложенными из камней. В перекрывающем верхний ярус погр. К72 слое остатков погребального костра найдены 35 ладейных заклёпок (это – остатки сожжения, произведённого на стороне в части ладьи), фрагменты миниатюрного лепного сосуда-приставки. Стал очевиден факт активного использования при устройстве на Малом Каупе могил плавника (обломки ладей), собиравшегося на расположенном в 1 км на восток от уроч. Кауп древнем западном берегу Куршского залива.
Рис. 112. План погр. К72
Рис. 113. Череп пса из погр. К72
В нижнем ярусе, заполненном переотложенным материковым суглинком с золистыми примесями на дне могилы выявлен костяк коня, раздавленный камнями, перекрывавшими этот ярус и по дну могилы подстилающимися прослойкой древесного угля мощ. до 0,15 м. Костяк лежал на правом боку, его шея была согнута и сломана в древности, череп коня с остатками оголовья, украшенного плохо сохранившимися серебряными круглыми накладками, был направлен лбом на запад. К северо-востоку от костей коня найдены остатки скелета небольшого пса (рис. 113), лежавшего с северной ориентировкой и перекрытого небольшим камнем. В районе несохранившихся костей спины коня найдены две украшенные резным орнаментом плетёным орнаментом костяные накладки (рис. 114) от деревянной луки седла (Kulakov V., 2013, ryc. 1). Остальные накладки не сохранились ввиду повреждения костяка коня камнями (см. выше). С конём найдена пара стремян вар. Goßler AII1, X в. (Goßler 2013, Abb. 3, 4), железная подпружная пряжка, в зубах коня – кольчатые удила (рис. 114). Погр. К72 содержит останки мужчины, датируется, судя по стременам, Х в. и является, очевидно, самым северным и одним из самых ранних (вслед за погр. К68а) погребальным комплексом могильника Малый Кауп (Kulakov W., 2015, S. 240).
Рис. 114. Инвентарь нижнего яруса погр. К72
Рис. 115. План погр. К73
Погр. К73 (Р. 10, кв. 6) – двухъярусное трупосожжение, расположено в овальной в плане яме, имеющей в материке разм. 1,44 × 0,7 м, глуб. 0,45 м, ориентированной по линии северо-запад – юго-восток (рис. 115). Верхний ярус представлен незначительным числом находок: бронзовые бубенчик и фрагмент накладки № 36 (рис. 116). Нижний ярус заполнен материковым суглинком с крупным песком в примеси. На дне могилы на правом боку лежат костяк коня со сломанной шеей. Череп коня теменем обращён на запад. С конём найдены: в зубах черепа – удила с крыловидными псалиями, у рёбер – пара плакированных серебром стремян вар. Goßler BIib, X–XI вв. (Goßler 2013, Abb. 3, S. 139), две железные подпружные пряжки, лакированная серебром шпора со слабо отогнутым сигарообразным остриём, на каждом копыте – железные ледоходные шипы, у черепа – несколько бронзовых бубенчиков. Погр. К73 содержит остатки мужчины, дата по стременам – XI в. (Kulakov W., 2015, S. 240, 241)
Рис. 116. Инвентарь погр. К73
Рис. 117. План погр. К74
Погр. К74 (Р. 12, кв. 20) – трупосожжение, представляет собой аморфное в плане скопление частиц золы с тремя обломками кальцинированных костей в кв. 20 на шт. 3 (рис. 117), перекрытое тремя довольно крупными валунами. Среди золы найдены: бронзовая шайбовидная фибула с утраченной (роговой или костяной?) накладкой, нож, оселок, янтарная колотая бусина, обломок бронзовой рукояти (от ножа?) (рис. 118). Дата погр. К74 условно определяется XII в. (Kulakov W., 2015, S. 241)
Рис. 118. Инвентарь погр. К74
Рис. 119. План погр. К75
Погр. К75 (Р. 12, кв. 25, 28) – двухъярусное трупосожжение, имеет овальную в плане яму, разм. в пределах материка 1,65 × 1,5 м, глуб. 0,5 м (рис. 119), ориентированную по линии северо-восток – юго-запад. Верхний ярус заполнен остатками погребального костра, на шт. 2 перекрытый несколькими камнями, над планиграфическим центром могилы на шт. 4 выявлена группа кальцинированных костей, окружённая зольной линзой. К югу от неё на шт. 4 найдена группа из двух наконечников копий и двух наконечников дротиков (рис. 120). Прочий инвентарь верхнего яруса: развал кругового сосуда, бронзовая, с оловянистым покрытием кольцевая фибула «куршского типа», дисковидная фибула, фрагменты роговой булавки, каменная фишка для игры, бронзовая подвеска-крючок, кальцинированный обломок сложносоставного рогового гребня, камень для пращи, бронзовые (?) накладки. В нижнем ярусе, заполненным золистым переотложенным материковым суглинком, найдены останки двух коней. Восточный лежал теменем на юго-запад, западный конь (его кости плохо сохранились, жеребёнок?) – головой на северо-восток. Судя по сохранности западного коня, он мог быть возложен в могилу первым и затем, при действиях со вторым, восточным конём, останки западного коня, возможно, были повреждены. В зубах у западного коня найдены удила с крыловидными псалиями, с его костями – пара стремян вар. Goßler BIia, X–XI вв. (Goßler 2013, Abb. 3, S. 139), на черепе – остатки железных накладок оголовья, железная пряжка, шпора с прямым остриём, с восточным конём – пара стремян указанного варианта, железная пряжка, шпора с прямым остриём (рис. 121).
Рис. 120. Инвентарь верхнего яруса погр. К75
Рис. 121. Инвентарь нижнего яруса погр. К75
Рис. 122. План погр. К76
Погр. К75 содержит, возможно, останки двух мужчин и датируется по стременам X–XI вв. (Kulakov W., 2015, S. 241) Погр. К76 (Р. 12, кв. 24) – двухъярусное трупосожжение, находится в овальной в плане яме, разм. в пределах материка 1,6 × 1,25 м, глуб. 0,40 м, ориентированной по линии северо-восток – юго-запад (рис. 122). Ещё на шт. 2 верхний ярус погр. К76 был обозначен небольшим скоплением золы разм. ок. 0,4 × 0,4 м (очевидно – остатки заупокойной жертвы). В верхнем ярусе среди разрозненных мелких обломков кальцинированных костей найден фрагмент венчика круговой тарелки. В нижнем ярусе, заполненном различными фракциями суглинка, найдены кости коня, лежавшего на правом боку по линии северо-восток – юго-запад с головой, подогнутой под грудь (шея коня сломана) и направленной теменем на юг. С конскими костями обнаружены: пара стремян (рис. 123) вар. Goßler Bl1b, X–XI вв. (Goßler 2013, Abb. 3, S. 139), в зубах коня – удила с роговыми псалиями, на его черепе – более 10 бронзовых бубенчиков, серебряные накладки оголовья с миндалевидной подвеской (изображение на её лицевой стороне не сохранилось), железная подпружная пряжка. Погр. К76 содержит останки мужчины и по стременам датируется X–XI вв.
Рис. 123. Стремя из погр. К76
Погр. К77 (Р. 12) – двухъярусное трупосожжение, осталось под останцом, оставленным ввиду растущего в данной части Раскопа дерева, к северо-западу от К75, своим верхним ярусом перекрывает погр. К83. Дата погр. К77, практически полностью уничтоженного корнями дерева, не ясна (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2013).
Погр. К78 (Р. 12, кв. 29, 30) – вошло в пределы Раскопа 12 лишь северной частью своего верхнего яруса, имеющего ширину ок. 1,3 м и заполненного остатками погребального костра. В его нижней части на шт. 4 были обнаружены стремя вар. Goßler DIII2, XI в. и позже, вплоть до XIII в. (Goßler 2013, Abb. 3, S. 155) и железная пряжка от подпруги с овальной рамкой (рис. 124). Судя по стремени, погр. К78 можно датировать XI в. или несколько более поздним временем (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2013).
Погр. К79 (Р. 11, кв. 35) – двухъярусное трупосожжение, вошло в пределы Раскопа 11 лишь своим северо-западным сектором. Могильная яма погр. К79 ориентирована по линии северо-восток – юго-запад (рис. 125). Верхний ярус был заполнен остатками погребального костра мощ. 0,6 м, среди которых найдены на шт. 4 фрагменты двух круговых сосудов, вокруг которых обнаружены несколько незначительных обломков кальцинированных костей. На уровне шт. 3 местоположение этих сосудов было окружено сложенным из камней овалом разм. 0,7 × 0,45 м, ориентированным по линии северо-запад – юго-восток. Во вскрытой части нижнего яруса выявлены кости центральной части коня, лежавшего на правом боку, перекрытого парой камней и ориентированного передней частью корпуса в юго-западном направлении.
Рис. 124. Инвентарь погр. К77
Рис. 125. План погр. К78
Рис. 126. Инвентарь погр. К78
Нижний ярус был заполнен на 0,3 м слоем переотложенного предматерикового суглинка с гравийно-золистой примесью. Над конскими костями встречено несколько конских зубов – свидетельство уничтожения при создании погр. К79 более раннего погребального комплекса. У костей найдены: однолезвийный клинок со втулкой типа якутского копья «пальма» и пара стремя вар. Goßler B2, XII–XIV вв. (Goßler 2013, Abb. 3, S. 140) (рис. 126). Погр. К79 содержит останки мужчины и датируется по стременам XII в. Эту датировку подтверждают находки фрагментов сосудов с линейным орнаментом, характерным для этого времени (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2013).
Погр. К80 (Р. 11, кв. 29) – трупоположение, имеет выбранную в пределах материка могильную яму разм. 1,2 × 0,4 м, глуб. 0,12 м, ориентированную по линии северо-запад – юго-восток, заполненную переотложенным материковым суглинком с крупнозернистым песком в примеси (рис. 127). В могиле выявлены лежащие в некоем подобии анатомического порядка, но далеко не комплектные несожжённые кости скелета человека очень плохой сохранности (рис. 128). На шт. 3 и 4 над погр. К80 были видны несколько камней, лежавших по линии ориентации костяка – с северо-запада на юго-восток. Среди камней были обнаружены (условно – в верхнем ярусе погр. К80) 6 фрагментов раннегончарной керамики (рис. 129). Череп человека теменем ориентирован на юго-восток. Левая рука согнута в локте, кости правой руки не сохранились. Над местоположением несохранившихся шейных костей найдены два бронзовых бубенчика, ладейная заклёпка, железная пряжка и стремя вар. Goßler AII1, X в. (Goßler 2013, Abb. 3, 4) (рис. 129), вряд ли относящиеся к погр. К80. Его дата не ясна (Kulakov W., 2015, S. 242, 243).
Рис. 127. План погр. К80
Рис. 128. Зачистка погр. К8о. Вид с юга
Погр. К81 (Р. 12, кв. 27) – вошло в Раскоп 12 лишь западным краем своего нижнего яруса и не разбиралось (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2013).
«Погр. К82» – вошло в Раскоп 10 своей северной частью, представляет собой мощное скопление остатков костра разм. не менее чем 1,2 × 1,2 м с пятном прокала в материке глуб. до 0,3 м. Заполнение этого комплекса в виде предматерикового крупнозернистого суглинка. Находки в пределах этого комплекса отсутствуют. Данный объект является остатками современного костра, огонь на котором поддерживался длительное время (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2013).
Рис. 129. Инвентарь погр. К8
Погр. К83 (Р. 12, кв. 22, 25) – двухъярусное трупосожжение, вошло в пределы Раскопа 12 своей восточной частью. Имеет яму неправильных очертаний длиной не менее 1,5 м. Верхний ярус отсутствует, уничтоженный при сооружении соседствующего с севера погр. К77. Яма нижнего яруса частично прорезает соседнее погр. К75 (рис. 119) и содержит немногочисленные кости задней части костяка коня. Инвентарь: стремя плохой сохранности (тип неопределим), округлая рамка железной подпружной пряжки. Дата погр. К83 не ясна (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2013).
Погр. К84 (Р. 11, кв. 32) – двухъярусное трупосожжение, имеет овальную в плане яму разм. в материке 1,64 × 1,4 м, глуб. 0,3 м, ориентированную по линии север-юг. Верхний ярус заполнен интенсивно-золистой супесью, перекрыт тремя камнями, между которыми найдены обломки двух круговых сосудов и одного лепного миниатюрного горшка (остатки поминальной жертвы?) (рис. 130). Нижний ярус заполнен интенсивно-золистой супесью с золистой примесью. На дне могилы выявлен перекрытый тремя валунами костяк коня, лежащего на левом боку, со сломанной шеей и головой, направленной ноздрями на восток. В зубах коня найдены кольчатые удила, рядом с черепом коня – ботало и железная подпружная пряжка с полукруглой рамкой (рис. 131). Условная дата погр. К84 – эпоха викингов (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2013).
Рис. 130. План погр. К84, К84а
Рис. 131. Инвентарь погр. К84
Погр. К84а (Р. 11, восточная прирезка к кв. 32) – конское захоронение, имеет овальную в плане яму (рис. 130), вошедшую в пределы Раскопа 11 лишь своим юго-западным сектором. Могила выбиралась с уровня, подстилающего дерновый слой, её глуб. 1,1 м, заполнена интенсивнозолистой супесью. Следы верхнего яруса отсутствуют. Придонная часть, перекрытая несколькими камнями, имеет на дне могилы остатки повреждённого камнями костяка коня, лежащего на левом боку по линии запад-восток. Его голова (шея сломана) вывернута и направлена теменем на северо-запад. Западная часть погр. К84а перекрыта соседствующим с запада погр. К84. Инвентарь нижнего яруса: в зубах коня – кольчатые удила, у черепа коня – ботало (рис. 132). Погр. К84а условно датируется эпохой викингов (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2013).
Погр. К85 (Р. 12, кв. 6, 9) – имеет могильную яму овальной в плане формы, разм. 1,2 × 1,05 м, глуб. 0,2 м, ориентированную по линии северо-восток – юго-запад (рис. 133). Верхний ярус, заполненный остатками погребального костра, перекрыт группой камней (выявлены уже на шт. 1), среди которых найден мелкие обломки кальцинированных костей, 9 фрагментов лепной и круговой керамики, втульчатый наконечник стрелы № 11 (рис. 134), слабо изогнутый наконечник копья № 30, бронзовая подковообразная фибула типа Carlsson FAC: S, IX–X вв. (Carlsson 1988, p. 19, 69), фрагменты двух лепных сосудов и круговой тарелки. Находки верхнего и нижнего ярусов зачастую практически соприкасались друг с другом. В нижнем ярусе, заполненном переотложенным материковым суглинком с примесью крупнозернистого песка, на дне могилы выявлены остатки скелета коня, лежавшего в свёрнутом состоянии на левом боку с головой, теменем направленной на юг. В зубах коня были кольчатые удила, среди костей – пара стремян вар. Goßler DIIIi, преимущественно – XI в. (Goßler 2013, Abb. 3, S. 153) (рис. 134). По инвентарю погр. К85 является принадлежащим мужчине, датируется X – нач. XI вв. (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2013).
Рис. 132. Инвентарь погр. К84а
Рис. 133. Планы погр. К85
Рис. 134. Инвентарь погр. К85
Погр. К86 (Р. 11, кв. 17, 18, 23, 24) – двухъярусное трупосожжение, имеет яму округлых в плане очертаний, диам.0,95 м, глуб. 0,20 м (рис. 135). Верхний ярус был заполнен остатками погребального костра и перекрыт несколькими камнями. Выше его контуров, чётко определившихся лишь на шт. 4, на шт. 1–3 были найдены разрозненные обломки железных предметов, происходящие из разрушенных погребений, предшествовавших погр. К86: фрагмент шпоры № 35, обломки железных колец удил №№ 40 и 42, заклёпка № 43, неопределимые фрагменты керамики №№ 35, 44. Нижний ярус, заполненный переотложенным материковым суглинком с гравием в примеси, содержал на дне кости коня, лежавшего в свёрнутом состоянии на левом боку. Голова коня теменем направлена на запад, шея сломана. В зубах коня найдены кольчатые удила, среди его костей – пара стремян вар. Goßler АШ, X в. (Goßler 2013, Abb. 3, 4) (рис. 136). По инвентарю погр. К85 является принадлежащим мужчине, датируется X в. (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2013).
Рис. 135. Планы погр. К86
Рис. 136. Инвентарь погр. К86
Погр. К87 (Р. 11, 12, кв. з) – двухъярусное трупосожжение, своей большей частью вошло в Раскоп 12, меньшей – в Раскоп 11, имеет могильную яму в материке овальной в плане формы, разм. 1,85 × 1,2 м, глуб. не более 0,1 м, ориентированную по линии северо-запад – юго-восток (рис. 137). Верхний ярус заполнен остатками погребального костра, от нижнего яруса отделён несколькими валунами, в его западной части обнаружены гнутый наконечник копья и обломок стремени. В нижнем ярусе, заполненном преимущественно переотложенным материковым суглинком с гравием в примеси, выявлен костяк коня, голова которого (шея – сломана) направлена теменем на восток. С костями коня найдены: пара стремян вар. Goßler DIII1, преимущественно – XI в. (Goßler 2013, Abb. 3, S. 153), причём одно из стремян было сдавлено, в зубах коня – кольчатые удила с трёхчастным витым трензелем, ботало, обломок железной подпружной пряжки (рис. 137). Планиграфически погр. К87 сооружено позднее соседствующего с запада и прорезанного его ямой погр. К69, содержит останки мужчины и датируется XI в. (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2013).
Погр. К88 – номер пропущен. Первоначально под этим индексом в Р. 12 фиксировалось погр. К69 (см. выше).
Рис. 137. Инвентарь погр. К87
Рис. 138. План погр. К88
Рис. 139. Инвентарь погр. К89
Погр. K8q (Р. 11, кв. 25) – двухъярусное трупосожжение, имеет могильную яму овальной в плане формы, разм. 1,6 × 0,85 м, глуб. 0,35 м, ориентированной по линии северо-запад – юго-восток (рис. 138). Северная и южная части могилы весьма основательно повреждены корнями деревьев. Верхний ярус заполнен остатками погребального костра, перекрыт и подстилается несколькими камнями. Между ними найдены: две бронзовые пряжки с лировидно согнутыми рамками, причём в обоймице одной из пряжек сохранился фрагмент прошитого ремня, четыре бронзовые накладки от поясного ремня, бронзовый наконечник ножен ножа с псевдожемчужным орнаментом (рис. 139). В нижнем ярусе, заполненным интенсивно-золистым суглинком с примесью золы, у юго-западного борта могилы обнаружен повреждённый камнями фрагмент скелета коня (рёбра и хребет), лежавшего головой (не сохранилась или отсутствовала) на юго-восток. Дата погр. К89 условно определяется XI–XII вв. по пряжкам, лировидные рамки которых характерны для населения о. Готланда и юго-восточной Балтии в XI в. и позже (Biermann F., Hergeligiu C., Voigt G., Bentz M., Blum O., 2011, S. 266).
Хронология находок Малого Каупа
Раскопы 10–12, вскрытые на могильнике Малый Кауп Балтийской экспедицией в 2013 г. в рамках международного проекта “Crossroads 2.0”, имели погребения разной датировки, принадлежавшие разным социальным группам. Например, в состав конского инвентаря погр. К68а входят роскошные стремена явно IX в. Это погребения было разрушено поздним погребением К68, в верхней части которого найден элитный наконечник ножен меча типа P. Paulsen «с пальметтой». В свою очередь, эту группу могил перекрывает погр. К70, в составе инвентаря которого выявлена группа уникальных для всех регионов побережья Балтийского моря костяных резных накладок с антропоморфными изображениями. Группу этих комплексов, содержащий явно останки высокопоставленных членов местного общества (но – не воинов, ибо в могилах нет предметов вооружения, кроме наконечника ножен меча, который может являться заупокойной жертвой), окружают погребения со вполне стандартным инвентарём, принадлежащим рядовым общинникам. Северную границу могильника обозначает погр. К72 (Х в.), окружённое на уровне верхней плоскости верхнего яруса сложенным из камней двойным полуовалом и содержащее костяные накладки на луку седла с декором в стиле Mammen. Указанная специфика расположения могил по социальному признаку в Раскопах 2009–2013 гг. позволяет предположить хронологическое развитие грунтового могильника Малый Кауп с севера (от погр. К70 и К72) на юг, а социальные группы в каждом хронологическом периоде могильника формировались широтно, по линии запад-восток. Двухъярусные комплексы с оружием, заведомо принадлежащие местным дружинникам, не датируются на этом могильнике временем позднее нач. XI в. Это противоречит заявлениям Р. Широ-ухова, «нашедшего» (в рамках слабо аргументированной интерпретации результатов раскопок других археологов) на прусских могильниках (в том числе – и на Малом Каупе) двухъярусные трупосожжения с оружием и конями, сооруженные якобы в XII–XIII вв. (Shiroukhov 2012, p. 238). При этом не выделено чётко датирующих эти комплексы вещевых маркеров, не обозначены хронологически важные черты обрядности. На самом деле можно с уверенностью полагать (находки полевого сезона 2013 г. это подтверждают) об отсутствии на Каупе прусских дружинников в конце эпохи викингов. В это тревожное время местных торговцев и ремесленников охраняли скандинавские воины, среди которых, судя по материалам нач. X – нач. XI вв. курганного могильника Grosse Kaup, встречались и отдельные западные балты (Кулаков В.И., 2011, с. 90).
На основании «широких» дат для погребений Малого Каупа, которые получены Норбертом Госслером при создании хронологической схемы развития стремян пруссов (Goßler N., 2013, S. 109–216), изученные в 2009–2013 гг. комплексы указанного памятника археологии распределяются следующим образом:
Хронологические группы погребений Малого Каупа
В пределах этих групп комплексы распределены как по степени деградации форм стремян (в рамках типологического метода в целом – от сложных форм к упрощённым) и в соответствии с релятивной хронологией, выявленной в полевых условиях в результате перекрытия одними комплексами других. Например, выяснилось, что погр. К24 совершено раньше погр. К32, которое, в свою очередь, появилось раньше погр. К39. Погр. К34 совершено раньше погр. К33 и погр. К31 (см. выше). Однако относительно ранние даты указанных комплексов не означают выхода из употребления форм стремян, которые отмечены в их составе.
Самый ранний комплекс на Малом Каупе – погр. К68а, отнесённый к IX в. в соответствии со стременами вар. Goßler AII,1 (Goßler N., 2013, Taf.1,3), обладающими прорезным декором на расширенных боковых лопастях ступеньки (рис. 108). В Х в. местные пруссы, хоронившие на Малом Каупе членов своего коллектива, начинают использовать скандинавские по своему происхождению стремена треугольной формы с горизонтальной рамкой для стременного ремня. Данную форму Норберт Госслер поименовал вар. Goßler AI,1 (Goßler N., 2013, Abb. 3). Такие стремена были встречены лишь в погребениях, вскрытых Карлом Энгелем на Раскопе I (см. выше). В нашем материале известны лишь дериваты таких стремян в погр. К32 и К34. Стратиграфически более ранним относительно них комплексом является погр. К24(26), где представлены стремена редкой формы с серебряной плакировкой и с дополнительным держателем (обоймицей) ремня (рис. 13). Местной формой развития в Х в. скандинавских прототипов являются стремена вар. Goßler AII в погр. К49, К70, К86 (рис. 140). Они имеют уже не вытянутую, а вполне компактную форму и горизонтальную ступеньку под твердую подошву сапога. В XI в. дериваты скандинавских стремян вар. Goßler AI и AII постепенно выходят из употребления и встречены лишь в погр. К36 и К39 (рис. 140). Основной формой прусских стремян в XI в. являются стремена вар. Goßler CIII1-3, характеризующиеся подножкой для мягкой обувной подошвы и раскованными (уплощёнными) боковыми гранями. Отверстие для крепления стременного ремня – имеет круглую форму. Эта продукция прусских мастеров в могилах Малого Каупа выглядит как серия стандартного, массового материала (рис. 140). Наконец, для последних десятилетий XI–XII вв. характерны стремена вар. Goßler DIII,3 без отверстия для крепления ремня. Представленная динамика развития прусских стремян от степных и североевропейских форм к упрощённым стременам с уплощёнными боковыми лопастями неоднократно подтверждалась при составлении хронологических линий развития отдельных прусских могильников (Кулаков В.И., 2003, рис. 149).
Сходства между отдельными стременами Малого Каупа по их форме позволяет составить группы погребений, в которых стремена однотипны (точнее – практически стандартны). Это – погр. К32 и К34, погр. К70, К86 и К26, погр. К37, К31, К33, К44, погр. К54 и К57, погр. К53, К56 и К73. Данные комплексы, объединённые по группам наличием практически стандартных стремян, могли возникнуть синхронно или же в короткий отрезок времени.
Рис. 140. Хронологическая таблица стремян Малого Каупа
Кроме того, важно отметить факт утраты обязательности полного набора снаряжения для верховой езды для комплексов кон. XI–XII вв. Чаще всего конь снабжался лишь кольчатыми удилами упрощённой формы. К XIII в. традиция конских захоронений на Малом Каупе (и вообще у населения Самбии) прекращает использоваться. Древности пруссов «позднеязыческого периода» («spätheidnische Zeit» – так в немецкой историографии именовался предорденский период истории Пруссии) характеризуются на основании материалов Малого Каупа представленностью подковообразных фибул (с головками драконов в виде наверший, например) и всевозможными изделиями из бронзовых пластин (подвески, обоймицы и проч.). К этому времени наряду с конскими захоронениями из могил исчезают предметы вооружения. Скромно снаряжённые конские захоронения без следов верхнего яруса характерны для западной части вскрытой на могильнике площади. Это может свидетельствовать в пользу окраинного расположения данных «непрестижных» погребений на краю участка могильника.
Примечателен факт наиболее количественно представительных групп погребений, совершённых в Х и в XI вв. (соответственно 13 и 24 погребения). Именно к ним относятся встреченные на Малом Каупе комплексы с оружием, с западноевропейскими монетами в виде заупокойных подношений и с резными накладками на луки парадных сёдел жертвенных коней – уникальные памятники прикладного искусства Балтии эпохи раннего средневековья. В этих образцах косторезного искусства причудливо смешались черты скандинавского декоративного стиля Mammen и приёмы местного декора. Очевидно, указанные особенности групп погребений X–XI вв. позволяют предполагать определённый расцвет, который в указанных хронологический отрезок переживала балтская община Каупа. Особенности местной обрядности также прямо указывают на богатство местных жителей. В немалой мере эта особенность местных жителей связана с расцветом их торговли, на что указывает распространение на могильнике Малый Кауп весов, гирек и деталей их привески к поясу (Кулаков В.И., 2015б, с. 373–400). Судя по специфике распространения этих аксессуаров торговли в Балтийском регионе, пруссы в эпоху викингов активно торговали с обитателями Западного Поморья.
Реконструкция обряда
На основании данных, полученных при изучении погребений, вскрытых на участке могильника Малый Кауп, можно сделать следующие выводы относительно погребальной обрядности пруссов, обитавших в эпоху викингов в окрестностях Каупа и хоронивших на данном могильнике членов своего коллектива. Как правило, помещение туш коней происходит поэтапно. Общий ход погребальной церемонии реконструируется в следующих пунктах:
1. После смерти члена местной западнобалтской общины (среди погребённых, судя по элементов инвентаря, могут быть представлены не только пруссы, но и, вероятно, курши) выбиралось место для захоронения его останков. При этом учитывались, видимо, родственные или прочие связи с персонажами, уже похороненными на могильнике. Этот вывод следует из того, что некоторые комплексы нарочито, краем, задевают соседствующие могилы и выстраивают, таким образом, ряды погребений, хронологически отстоящих друг от друга на краткий промежуток времени (например, ряд из погр. К24(26)→К32→К39→К39а). Подобные черты развития могильников уже ранее были отмечены на примерах могильников Zophen/Суворово (Кулаков В.И., 1990, с. 15) и Ирзекапинис (Кулаков В.И., 1999, с. 271, рис. 64). Как показывает опыт полевой работы на грунтовых могильниках прусской культуры X–XI вв., такие ряды или группы перекрывающих друг друга погребений могут принадлежать членам одной семьи.
2. На выбранном для погребения месте выбирается могила, на дно которой помещается часто некомплектный «ранний» конь. Он не всегда снабжается предметами снаряжения для верховой езды, а если снабжается – то не всегда комплектно. На дно могилы может быть поставлен памятный (?) кол, через некоторое время сжигаемый. Могила раннего коня присыпается грунтом и оставляется на некоторое время, за которое проводят определённые обряды, связанные с погребальной церемонией.
3. На следующем этапе процесса погребения костяк «раннего» коня перекрывается (при этом нередко кости или даже части туши переотлагаются, порядок костей «раннего» коня нарушается, кости в ряде случаев перемещаются за пределы могилы) тушей «позднего» коня. Умерщвление обоих коней проходит преимущественно через преломление их шей и спин in situ, в могиле. Кони могут помещаться в небольшую по размеру могилу спеленутыми ремнями, нередко – ещё живыми.
4. Далее нижний ярус могилы засыпается или переотложенным предматериковым суглинком, или ОПК, принесёнными с костра, разведённого на стороне. Изредка нижний ярус засыпается крупными валунами, повреждающими костяк «позднего» коня и разделяющими нижний и верхний ярусы. На эти камни или же просто в перекрывшие нижний ярус ОПК из «временной» урны высыпается группа кальцинированных костей. Сосуд бросается рядом с ними. Нередко кальцинированные кости рассеиваются по всей поверхности могилы. Возможно, это рассеянное положение костей стало результатом отсутствия сбора костей конкретного индивидуума на погребальном костре. В могилу были принесены ОПК с дисперсно представленными в них кальцинированными костями и обожжёнными на погребальном костре деталями инвентаря, в таком виде оказавшимися в верхнем ярусе могилы.
5. В ряде случаев верхний ярус перекрывается несколькими валунами крупных или средних размеров. Может быть поставлен памятный (?) столб, основание которого окружается небольшими валунами. На завершающей фазе погребальной церемонии провожавшие покойного бросают на поверхность могилы мелкие подношения (женские украшения, редко – монеты).
На протяжении некоторого времени (вряд ли более 50 лет) поминальные акции продолжаются в виде помещения над могилой сосуда с жертвенной пищей и/или питьём.
Особая черта погребальной обрядности могильника на участке Малый Кауп – парные конские захоронения – достаточно редка для запад-нобалтских древностей эпохи викингов. Ранее эта обрядовая черта была встречена на грунтовых могильниках Dollkeim/Коврово (Кулаков В.И., 2007, рис. 178 – погр. Do-353), Povajen/Поваров-ка (Пронин Г.Н., Смирнова М.Е., Мишина Т.Н., 2006, рис. 67 – погр. Х); Marvele (Kaunas raj., Lietuva (Bertasius M., 2009, Taf. 11 – Pferdegräber lA, 1B; Taf. 18 – Gr. A11, A20; Так 29 – Pferdegräber 30, 31). Данная черта обряда предполагает, видимо, особый элемент в проведении погребальной церемонии, присущий численно ограниченной части западнобалтского общества эпохи викингов. Члены этой части общества могли себе позволить (возможно – в рамках обилия своего достояния) погребальные жертвоприношения двух коней. Именно так следует трактовать конские захоронения у сембов.
Свидетельства поселенческой деятельности на Малом Каупе
Отсутствие ясности относительно поселения в районе Каупа привело в современном процессе исследований к появлению ошибочных заявлений. Поддержавший бездоказательный тезис Б. фон цур Мюлена (он считал воинов, погребённых в могилах на Kl. Каир’е, смешавшимися с пруссами потомками скандинавов и датировал их могилы XI–XIII вв. – Mühlen B. 1975, S. 16) В. Врублевский сообщил своим читателям о том, что «…при учёте отсутствия поселения, которое могло бы принадлежать изолированному и гомогенному сообществу викингов, вырисовывается иная картина. При этом стоит полагать, что небольшая группа скандинавов здесь взаимодействовала с пруссами. Остаётся открытой проблема викингских поселений, которые в данной части Самбии выглядят отсутствующими, и связанный с этим вопрос, как проходила здесь совместная жизнь скандинавов и аборигенов» (Wróblewski W., 2007, S. 142, 144). Стремление проверить этот граничащий со спекуляцией вывод В. Врублевского, желание помочь польскому археологу, делающему серьёзные выводы о Каупе, ни разу там не побывав и не обладая информацией о работах русских учёных на этом памятнике археологии, наконец, необходимость определить место Раскопа 1 и характер выявленных в его пределах археологических объектов обозначили задачу наших работ в полевом сезоне 2008 г.
В Раскопе 2 (разм. 13 × 6 м), с севера прирезанном к Раскопу 1 (1932 г.), была обнаружена часть глиняного карьера, возникшего здесь в связи с проведением дорожных работ 1932 г. Вне его пределов были вскрыты редкие для земли пруссов объекты: остатки стен помещения 4 (пом. 4, пом. 1–3 были обнаружены ранее в иных пунктах уроч. Кауп), сложенных из необожжённых (но, вероятно, высушенных на солнце) глиняных «кирпичей» на высоту до 0,25 м от уровня материка. Как показывает профиля борта и продольной бровки Раскопа 2, к югу от этой стены видно углубление (точнее – котлован) в материке, глубина которого от верхней плоскости стены достигает 1 м. У южного фасада стены видны минимум две прослойки остатков горения общей мощностью до 1,05 м. Были выявлены остатки рухнувшей и сгоревшей композитной стены, сооружённой из трёх слоёв деревянных пластин (горбыли или планки/доски?), пространство между которыми было плотно забито глиной. Эта стена стояла на фундаменте, сооружённом из одного уровня уложенных в несколько рядов массивных «кирпичей», сформованных из необожжённой глины. Подобный приём в домостроительстве отсутствует в балтском культурном наследии не только доорденского времени, но и в позднейшие этапы существования Пруссии (Кулаков В.И., 1994, с. 99, 100, рис. 51). С другой стороны, материалы домостроительства, известные по раскопкам поселения поздней фазы эпохи викингов Хэдебю, включают вариант стены, смонтированной из планок. Немецкие археологи признают этот строительный приём вполне характерным для скандинавов эпохи викингов (Klindt-Jensen O., 1982, S. 154; Schietzel R., 1984, S. 146). Два отличия этих стен типа Spaltbohlenwände от находки фрагмента стены на Раскопе 2 Малого Каупа в том, что они, в отличие от нашей находки, не имеют между планками глинистых прослоек и не ставились на глинобитный фундамент. Судя по многочисленным мелким кускам извёстки, найденной в Раскопе 2, стены пом. 4 были ею обмазаны и имели белый цвет. Именно им обладает крупный кусок древней «штукатурки», обнаруженной на шт./пл. 5 в кв. 14 Раскопа 2. Важно учесть то, что внешняя поверхность этого пласта извёстки заровнена при помощи мешковины, переплетения нитей которой отпечатались на извёстке. Примечателен факт наличия известкования (покраски белой глиной?) глинобитных стен на постройке типа lange hus, остатки которой обнаружены при раскопках южной дюны в уроч. Korallenbergе (окрестности пос. Рыбачий, Куршская коса) в позднем строительном горизонте (XI в.) (Кулаков В.И., Жиндарев Л.А., Волкова И.И., 2003, с. 99, рис. 3). Как при раскопках этого поселения, так и на Раскопе 2 Kl.Kaup в культурных напластованиях тёмно-серого и чёрного цветов с остатками горения, заполнявших там остатки жилых сооружений, выделялись светлые куски извёстки и известкованной глины – остатки обмазки стен. В 2008 г. были выявлены остатки прусских погребений эпохи викингов, прорезавшие заполнение пом. 4 (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2008). При зачистке в 2009 г. бортов котлована пом. 4 (разм. 5,5 м × 5 м) в обвале его северного борта в кв. 6 была обнаружена железная, с бронзовой обтяжкой бочёнковидная весовая гирька с тремя окружностями, оттиснутыми на каждой из двух плоских своих сторон. Эта находка убедительно датирует время, после которого произошло разрушение пом. 4 (то есть его terminus post quem) (Х – нач. XI в.). В 2009 г. рядом были обнаружены остатки углублённого в грунт пом. 5 (Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2009). Отопительные сооружения в пом. 4 и 5 не обнаружены (уничтожены карьером?). На уровне полов помещений выявлены столбовые ямы.
Итак, урочище Малый Кауп в результате проведённых там раскопок предстаёт в качестве типичного западнобалтского могильника эпохи викингов. В его пределах покоятся останки пруссов и, очевидно, куршей, обитавших в данном части Северной Самбии в IX–XIII вв. Их грунтовые могилы представляют собой идеализированный срез материального отражения повседневной жизни местных балтов. Они обитали на Каупе, держа в своих руках янтарную торговлю и обработку кости и рога, которые добывались в результате традиционно обильной прусской охоты на лесного зверя. Также была возможна заготовка продуктов длительного хранения, которыми снабжались команды каботажных судов. Судя по окружающим могилы балтов курганам скандинавов, содержащих предметы вооружения, местные торговцы для своей охраны нанимали воинов-северян. Правда, средства платежа, как показывают многочисленные находки весов, гирек и монет, продолжали оставаться в руках пруссов. Торговые эмпории возникали на западной окраине балтского мира не только ввиду удобства водных и сухопутных подходов к поселению или к скрещению торговых путей. Для пришлых купцов и воинов были важны места, исторически связанные с их предками, участки балтской территории, освящённые многовековым присутствием останков их родственников. Таковым является лесное урочище Кауп, листва которого скрывает могилы как балтов, так и скандинавов наряду с остатками их жилищ.
Литература
Даркевич В.П., 1970. Новые находки романских бронзовых чаш // Древние славяне и их соседи, М.
Жулкус В., 2004. Изменения в мировоззрении куршей в раннем средневековье // Восточная Европа в Средневековье. К 80-летию Валентина Васильевича Седова, М.
Ивакин В.Г., 2011. Киевские погребения Х века // Stratum plus, № 5, СПб – Кишинёв – Одесса – Бухарест, с. 243–286.
Калашников Е., 2009. Археологические работы на поселении Тимофеевка-Каммсвикус // Надравия, № 6, Черняховск.
Кирпичников А.Н., 1973. Снаряжение всадника в верхового коня на Руси IX–XIII вв. САИ, вып. Е1-36, Л.
Курбатов А.В., 2011. «Инородные» кожаные предметы в средневековой Руси: движение людей и вещей // Stratum plus, № 5, СПб – Кишинёв – Одесса – Бухарест, с. 183–200.
Кулаков В.И., 1986. Степные реминисценции у раннесредневековых сембов // Волжская Бул-гария и Русь. Казань,
Кулаков В.И., 1990. Древности пруссов VI–XIII вв. САИ. вып. Г 1–9. М.
Кулаков В.И., 1992. Конское снаряжение пруссов X–XI вв. (проблема относительной хронологии деталей оголовья) // Lietuvos archeologija, t. 9, c. 137–143.
Кулаков В.И., 1994. Пруссы (V–XIII вв.), М.
Кулаков В.И., 1999. Ирзекапинис // STRATUM plus, Санкт-Петербург – Кишинёв – Одесса, № 5.
Кулаков В.И., 2002. Культовый пиетет пруссов // Вестник Российского Гуманитарного научного фонда, М., № 1, с. 169–181.
Кулаков В.И., 2003. История Пруссии до 1283 г., М.
Кулаков В.И., 2006. Меморативный комплекс на могильнике Кауп (раскоп 2005 г.) // Археология Верхнего Поволжья (к 80-летию К.И. Комарова), М.
Кулаков В.И., 2007. Доллькайм-Коврово. Исследования 1992–2002 гг., Минск, с. 1–335.
Кулаков В.И., 2010. Грунтовой могильник Малый Кауп: раскопки и находки // Archaeologia Lituana, t. 11 Vilnius: Vilniaus universiteto leidykla. c. 188–210.
Кулаков В.И., 2011а. Балтская часть могильника Кауп //Archaeologia Lituana, t. 12, Vilnius; Vilniaus universiteto leidykla, c. 87–98.
Кулаков В.И., 20116. Куршский погребальный обряд на Каупе (полуостров Самбия) // Pruthenia, 2011, t. VI, Olsztyn: Oszrodek badan naukowych w Olsztynie, c. 61–79.
Кулаков В.И., 2011 в. Остатки сёдел Х в. на могильнике Kleine Kaup // Lietuvos archeologija, t. 37, c. 153–166.
Кулаков В.И., 2012а. Неманский янтарный путь в эпоху викингов, Калининград: ПЕН-клуб, 222 с.
Кулаков В.И., 2012б. Подвеска с геральдической фигурой из погр. К31 могильника Кляйне Кауп (полуостров Самбия) // Stratum plus, Nr 5, с. 287–295.
Кулаков В.И., 2012 в. Железное кнутовище из могильника Kleine Kaup и роль статусных бичей в восточноевропейских древностях X–XI вв. // Archaeologia Lituana, vol. 13, Vilnius, c. 117–127.
Кулаков В.И., 2014а. Социумы в прусском обществе Северной Самбии (по данным могильника Малый Кауп) // Матэриялы па археологий Беларуси вып. 25, Мшск: «Беларуская навука», с. 54–64.
Кулаков В.И., 2014б. Малый Кауп: две формы обрядности // Archaeologia Lituana, vol. 15, Vilnius, c. 93-109.
Кулаков В.И., 2015а. Резная кость могильника Малый Кауп // Пстарычна-археологганы зборник, вып. 30, Минск, с. 284–292.
Кулаков В.И., 2015б. Весы и детали их крепления к поясу у пруссов и куршей в X–XI вв. // Pomorania Antiqua, t. XXIV, Gdańsk, 2015, c. 373–400.
Кулаков В.И., Жиндарев Л.А., Волкова И.И., 2003. Korallen-Nerg (Süd): опыт палеогеографической реконструкции поселения викингов // Проблемы изучения и охраны природного наследия, М.
Кулаков В.И., Калашников Е.А., 2002. Оголовья коней Доллькайма // КСИА, вып. 213, с. 3849.
Кулаков В.И., Толмачёва М.М., 1987. Технология изготовления копий пруссов (по данным могильника Ирзекапинис) // КСИА, вып. 190. М.
Пронин Г.Н., Смирнова М.Е., Мишина Т.Н., Новиков В.В., 2006. Могильник Поваровка X-0XIII вв. (Калининградская область), М.: ИА РАН, с. 37б.
Antanavicius J., 1976. Balno kilpos Lietuvoje XXIV a. // Lietuvos TSR Mokslp akademijos darbai. A serija., Vilnius, Nr 1 (54).
Arbman H., 1940. Birka. Bd. I. Die Gräber. Tafeln, Uppsala.
Asaris J., Muiznieks V., Radins A., Virse I., Zeiere I., 2008. Kursi senatne, Riga.
Bertasius M., 2009. Marvele. Ein Bestattungsplatz mit Pferdegräbern, II Band, Kaunas: T echnologi-jos universitetas, 350 p..
Biermann F., Hergeligiu C., Voigt G., Bentz M., Blum O., 2011. Das Gräberfeld des 13. bis. 15. Jahrhunderts von Stangenwalde bei Rossitten auf der Kurischen Nehrung – Auswertung der Materiellen im Berliner Bestand des Prussia-Sammlung (ehemals Königsberg/Ostpreussen) // Acta Pra-ehistorica et Archaeologica, Bd. 43, Berlin, 2011, S. 215–352.
Bitner-Wroblewska A., Rzeszotarska-Nowakiewicz A., Nowakiewicz T., 2011, Katalog // Archeologiczne dziedziectwo Prus Wscodnich w archivum Feliksa Jakobsona, Warszawa: zaklad POZKAL, 639 s.
Bliujiene A., 2008. Trade, Warfare, Looting and Hoarding: Attributes of Viking Age contacts across the Baltic Sea // Petijumi kursu senatne. Latvijas Nacionälä vestures Museja raksti Br 14, Riga.
Budvidas U., 2006. Viesviles kapininas I bei neit-virtinta gyvenviete // Archeologiniaj tyrinejimai Lietuvoje 2006 metais, Vilnius, UAB “Akritas”, Vilnius.
Carlsson A., 1988, Vikingatida ringspännen fran Gotland, Stockholm.
Eggers H.J., 1985. Funde der wendisch-wikingischen Zeit in Pommern, Texband, Kiel, 1973; Tafelband, Kiel, 1985. 351 S.
Engel C., 1931. Zwei spätheidnische Silberfunde aus altsudauischen Gebiet // Prussia, Bd. 29.
Gintautaite-Butenene E., Butenas E., 2002. Laivip ka-pinynas // Lietuvos archeologija, t. 22, Vilnius.
Goßler N., 2013. Die mittelalterliche Steigbügel aus dem Berliner Bestand der Prussia-Sammlung (ehemals Königsberg/Ostpreussen) – Studien zu Typologie, Chronologie und Kulturgeschichte // Acta Praehistorica et Archaeologica, Bd. 45, S. 109216.
Heydeck J., 1893. Zwei Steinskelette (liegende Hocket) in dem Prussia-Museum // Prussia, 18 H., S. 46–58.
Ibsen T., 2008. Die Wikinger in Bernsteinland // Forschung, Nr 1, S. 17–20.
Janssen H.-K., 1939. Mittelalterliche Berichte von To-tenbrauchen der Balten // Prussia, Bd. 33, H. 1–2.
Kazakevičius V., 1998. Is velyvojo gelezies amziaus baltp ginklp istorijos (kalaviu makstp galp apka-lai) // Lietuvos archeologija, t. 15, Vilnius, p. 287332.
Kazakevičius V., 2004. Gelezies amziaus streles Lie-tuvoje II–XII/XIII a., Vilnius.
Klindt-Jensen O., 1982. Frühstädte und Befestigungen // Wikinger und Slawen, Berlin.
Kuczkowski A., 2013. Cholin-Gollenberg-Gora
Chelminska. Zrodla archeologiczne do dziejow Gory Chelminskiej kolo Koszalina, Koszalin.
Kulakov V., 1994. Vakarp Lietuvip V–XII a. radiniai Prüsp zemese // Klaipedos miesto ir regiono ar-cheologijos ir istorijos problemos. Klaipeda.
Kulakov V.I. 2005. Die wikingerzeitliche Siedlung und das Gräberfeld Kaup bei Wiskiauten. Bericht über die Ausgrabungen der Jahre 1956–2004 // Offa-Zeitschrift, Bd. 59/60, 2002/2003.
Kulakov W., 2006. Die Runen des Samlands: Funde Saison 2001 // Archaeologia Baltica, t. 6, Klaipeda.
Kulakov V., 2014. Excavations of the Early Medieval cemetery ‘Small Kaup’ in 2008–2013 // Abstract book. 1st Varmia-Masuria Report Sessia. Bialystok-Gdańsk-Olsztyn-Torun: Slawomir Wa-dyl, p. 73–76.
Kulakov W., 2015. Ausgrabungen des frühmittelalterlichen Gräberfeldes Kleine Kaup im Zeitraum von 2008 bis 2013 // Materialy po Archeologii Warmii I Mazur, Gdańsk-Olsztyn-Bialystok, S. 237–246.
Kulakov V., Syrowatko A., 2006. Horseshoe-shaped Fibulas with cubic Terminals in Scandinavia, the Baltic and the Moscow Region // Archäologisches Korrespondenzblatt, Jg. 36, H. 4.
La Baume W., 1944, Altpreuβisches Zaumzeug // Alt-Preussen, Jg. 9, H. V2, S. 2-19.
La Baume W., 1953. Carl Engel (1895–1947) // Zeitschrift für Ostforschung, 2. Jg., S. 278–280.
Mühlen B. 1975. Die Kultur der Wikinger in Ostpreus-sen // Bonner Hefte zur Vorgeschichte, Nr 9.
Nerman B, 1931.Der Hendel Gotlands mit dem Gebiet am Kurischen Haff im 11. Jahrhundert // Prussia, Bd. 29.
Norvilaite N., Dakanis B., 2009. Biblių piliakalnis // Archeologiniai tyrinejimai Lietuvoje 2008 meta-is, Vilnius.
Nowakowski W., 2000. Die Balten zwischen Weichsel und Memel zwischen 400 und 800 n.Chr. Ein Entwurf der Forschungsproblematik // Archaeo-logia Baltica, t. 4, Vilnius, S. 9-25.
Nowakowski W., 2008. Die früheste Steigbügel aus Preuβen. Funde vom Gräberfeld Widitten II im Samland // The Turbulent Epoch. New materials from the Late Roman Period and the Migration Period, vol. II, Lublin.
Okulicz J., 1973. Okulicz J., 1973. Pradzieje ziem pruskich od poznego paleolitu do VII w. n. e., Wroclaw-Warszawa-Kraków-Gdańsk.
Poklewski T., 1961. Misy brązowe z XI, XII I XIII wieku, Lodz.
Reich Chr., 2008. The Cemetery of Oberhof (Aukstekiemiai) – the Graves of the so-called “jüngstes heidnisches Zeitalter” // Petijumi kursu senatne. Latvijas Nacionälä vestures Museja raksti Br 14, Riga.
Schietzel R., 1984. Die Baubefunde in Haithabu // Handelsplätze des frühen und hohen Mittelalters, Weinheim.
Steuer H., 2003. Peitsche // Reallexikon der Germanischen Altertumskunde, Bd. 22, Berlin – New York, S. 546, 547.
Thunmark-Nylen L., 1995. Die Wikingerzeit Gotlands, Bd. I. Abbildungen der Grabfunde, Stockholm.
Wróblewski W., 2006. Aschenplätze – the forgotten burial rituals of the Old Prussians // Archaeolo-gia Lithuana, vol. 7, Vilnius.
Wróblewski W., 2007. Wiskiauten // Reallexikon der Germanischen Altertumskunde, Bd. 34, Berlin-New York: Walter de Gruyter, S. 139–145.
Wulff, 1869. Bericht uber die Aufdeckung altpreuβischer Begräbnisstätten bei dem zum Gute Bledau gehörten Vorwerke Wiskiauten im Samlande // Altpreuβische Monatschrift, Bd. 2, S. 641–646.
Shiroukhov R., 2012. Prussian Graves in the Sambi-an Peninsul, with Imports, WEeapons and Horse harnesses, from the Tenth to the 13th Century: the Question of the Warrior Elite // People at the Crossroads of Space and Time (Footmarks of Societies in Ancient Europe). II. Archaeologia Balti-ca, vol, 18, Klaipeda, p. 224–251.
Zabela G., 1997. Scandinavian arrowheads in Lithuania // Archaeologia Baltica, t. 2, Vilnius.
Žulkus V., 2007. Palanga in the Midle Ages. Ancient Settlements, Kaunas.
Архивные материалы
Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2008. Отчёт о разведках и раскопках, проведённых Балтийской экспедицией ИА РАН в 2008 г. на курганногрунтовом могильнике и на поселении Кауп (Зеленоградский р-н Калининградской обл.), о разведках, проведённых в Зеленоградском р-не Калининградской обл.
Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2009. Отчёт о разведках и раскопках, проведённых Балтийской экспедицией ИА РАН в 2009 г. на курганногрунтовом могильнике и на поселении Кауп (Зеленоградский р-н Калининградской обл.), о разведках, проведённых в Зеленоградском р-не Калининградской обл.
Архив ИА РАН, Кулаков В.И., 2010. Отчёт о раскопках и разведках, проведённых Балтийским отрядом ИА РАН в 2010 г. на курганном могильнике Моховое, расположенном в лесном урочище Кауп (г. Зеленоградск Калининградской обл.).
Архив ИА РАН, Кулаков В.И., Отчёт о раскопках, проведённых Балтийским отрядом ИА РАН в 2011 г. на территории курганного могильника Моховое в восточной части лесного урочища Кауп (Kl.Kaup), г. Зеленоградск Калининградской обл.
Архив ИА РАН, Кулаков В.И., Отчёт о раскопках, проведённых Балтийским отрядом в 2013 г. на территории курганного могильника Моховое в восточной части лесного урочища Кауп (Kl.Kaup), г. Зеленоградск Калининградской обл.
Архив ИА РАН, Р-I, Смирнова М.Е, Отчёт о работе Южного отряда Балтийской экспедиции ИА АН СССР на могильнике Кострово-II в 1988 г., № 13205.
Archiv Rudolf Grenz, Archäologisches Landesmuseum, Gottorf.
Prussia-Archiv, Museum für Vor– und Frühgeschichte, Berlin.
Prussia-Museum, Königsberg.
Приложение
Западнобалтский феномен в эпохе викингов (Резюме)
Движение викингов не для всех регионов нашего континента было сотрясением основ общественной жизни. Если в западной части Европы напор дружин викингов/норманнов приводил к кровавым эксцессам при столкновении с раннефеодальными государствами западногерманского мира, то в восточной части Балтийского региона приход северян носил преимущественно мирный характер и обладал чертами культурно-этнической диффузии. Это привело к формированию балтийского варианта движения викингов.
Первым фактом реализации балтийского варианта движения викингов было возникновение в сер. VII в. н. э. группы памятников археологии скандинавского облика в окрестностях совр. г. Grobina (Латвия). Археологи считали Grobina первым торгово-ремесленным поселением, возникшим ок. 650 г. под скандинавским влиянием на землях балтов. Затем появилось Truso (Hansdorf/Janow Pomorski) – ок. 700 г., и Kaup – нач. IX в. Правда, настораживало отсутствие этно-культурных маркеров скандинавского присутствия на поселении Grobina. Это скопление памятников археологии, а также Kaup представляются местами долговременно производившихся погребений, которые использовались как западнобалтскими автохтонами, так и скандинавскими пришельцами. Третьим пунктом в ареале западных балтов, содержащим готландские захоронения VIII–IX вв., является грунтовой могильник на ул. Монюшки в г. Elbląg. Ян Жак ещё в 6о-х годах ХХ в. предположил, что преимущественно женские погребения на ул. Монюшки принадлежат останкам жён прусских воинов, привезённым с о. Готланд. Этот же феномен фиксируется в случае с грунтовым могильником Daumen/Tumiany VII–VIII вв. и с синхронными могильниками в Grobina и Elbląg.
Именно с такой сакральной по своему смыслу спецификой скопления погребальных памятников со скандинавскими чертами в юго-восточной Балтии связан западнобалтский феномен в эпохе викингов. Торговые эмпории северян возникали здесь не только ввиду удобства водных и сухопутных подходов к поселению или к скрещению торговых путей. Для пришельцев были важны места, исторически связанные с их предками, участки балтской территории, освящённые многовековым присутствием останков их родственников.
Полностью соответствующий нормам вика торгово-ремесленное поселение возникло лишь в Truso. В Grobina и на Kaup скандинавам так и не удалось занять в этих поселениях решающие места и их деятельность протекала под строгим контролем местных властных структур. Именно западнобалтский сакральный феномен стал причиной отсутствия в Grobina и Kaup поселений с чертами, типичными для торгово-ремесленного поселения эпохи викингов. Местные объекты, связанные с торговой и ремесленной деятельностью, имели иные параметры. Торговля руками скандинавских купцов могла вообще осуществляться с судов, дабы нога чужеземца реже ступала на землю балтов.
V. Kulakov.
Westbaltic phenomenon in an era of Vikings Theses of the report
The movement of Vikings not for all regions of our continent was concussion of bases of public life. If in the western part of Europe the pressure of teams of Vikings/Normans led to bloody excesses at collision with the early feudal states of the West German world, in east part of the Baltic region arrival of northerners had mainly peaceful character and possessed lines of cultural and ethnic diffusion. It led to formation of the Baltic option of the movement of Vikings.
Emergence in sulfurs was the first fact of realization of the Baltic option of the movement of Vikings. VII century AD groups of archaeological monuments of the Scandinavian shape in vicinities modern Grobina (Latvia). Archeologists considered Grobina as the first trade and craft settlement which arose circa 650 AD under the Scandinavian influence on lands of Balts. Then there was Truso (Hansdorf/ Janow Pomorski) – circa 700 AD, and Kaup – the head of the IX century However, guarded lack of ethnocultural markers of the Scandinavian presence on the settlement of Grobina. This congestion of monuments of archeology, and also Kaup are represented by places of for a long time made burials which were used by both westbaltic Autochtons, and the Scandinavian newcomers. The third point in an area of the western Balts containing gotlandic burials of VIII–IX centuries is soil the burial ground on Moniushka St. in of Elbląg.
Jan Żak still in the sixties assumed XX century that mainly female burials on Moniushka St. belong to the remains of wives of Prussian soldiers brought about the lake of Gotland. The same phenomenon is fixed in a case with a soil burial ground of Daumen/Tumiany VII–VIII of centuries and with synchronous burial grounds in Grobina and Elbląg.
The westbaltic phenomenon in an era of Vikings is connected with such specifics of a congestion of funeral monuments, sacral on the sense, with the Scandinavian lines in southeast Baltic. Trade Emporium of northerners arose here not only in view of convenience of water and overland approaches to the settlement or to a crossroads of trade ways. The places which are historically connected with their ancestors, the sites of the Baltic territory consecrated with centuries-old presence of remains of their relatives were important for newcomers.
Completely meeting Vick’s standards the trade and craft settlement arose only in Truso. In Grobina and on Kaup Scandinavians didn’t manage to take decisive places in these settlements and their activity proceeded under strict control of local power structures. Westbaltic sacral phenomenon became the absence reason in Grobina and Kaup of settlements with the lines typical for the trade and craft settlement of an era of Vikings. The local objects connected with trade and craft activity had other parameters. Trade in hands of the Scandinavian merchants could be carried out in general from courts that the stranger’s foot set foot on land of Balts less often.
Конец I тыс. н. э. был ознаменован для Европы серьёзным испытанием на прочность всех сложившихся к тому времени норм жизни. Этим испытанием стало движение викингов. Однако не для всех регионов нашего континента это сотрясение основ общественной жизни, это последнее крупное столкновение христианской цивилизации и общественно-социальной системы, основанной на принципах традиционной религии, проходило одинаково. Если в западной части Европы напор дружин викингов/норманнов приводил к кровавым эксцессам при столкновении с раннефеодальными государствами западногерманского мира, то в восточной части Балтийского региона приход северян носил преимущественно мирный характер и обладал чертами культурноэтнической диффузии. Это привело к формированию балтийского варианта движения викингов (Кулаков В.И., 1999а, с. 149).
Если первые контакты южной части эстиев, обитавших в янтароносном Мазурском Порозерье, с населением юга Европы приходятся на конец I тыс лет. до н. э., то Самбия для торговцев янтарём была по не совсем ясным до сих пор причинам «закрыта» до сер. I в. н. э. (Nowakowski W., 2009a, s. 114). Лишь в начале второй половины I в. н. э. (рубеж между фазами В1 и В2 хронологической системы Тишлера-Эггерса-Годловского), после описанной Плинием Старшим экспедиции на Янтарный берег, предпринятой отрядом легионеров под предводительством римского всадника, стал формироваться отрезок Янтарного пути, соединявшего устье р. Вислы и Самбию (Koulakov V., 2000, р. 32–35). C севером Европы, в частности – с островами Фюне, Зеланд и Борнхольм, у западных балтов развивались контакты ещё в раннем железном веке (Nowakowski W., 2009b, s. 75). Правда, как считает В. Новаковски, эти контакты явились результатом активности носителей ясторфской культуры. По мнению варшавского коллеги, в контактах с севером Европы эстии Самбии, занятые янтарной торговлей с Римом, принимали малое участие. К сожалению, от внимания В. Новаковски при этом ускользают прямые аналогии в погребальном обряде трупоположений с северной ориентировкой и с конским захоронением, известных в I в. н. э. как на Самбии (Gaerte W., 1928, S. 45–49), так и на о. Готланд (Almgren O., Nerman B., 1923, Textbild 155). Этот факт указывает на прямые этно-культурные контакты между Самбией и лежащим всего лишь в 300 милях к северо-западу от неё о. Готланд. Жители Ютланда также не теряли интереса к Янтарному берегу и, уходя от затопленного морскими водами северной части своего полуострова, частично переселились на Самбию в конце II в. н. э. (Кулаков В.И., 2003, с. 246). Это переселение реконструируется по ряду новаций, появившихся на пороге позднеримского времени в погребальных древностях Самбии. Среди них – конские оголовья типа Vimose, трупосожжения различных форм, лощёные биконические сосуды-приставки. К VI в. связи между жителями Самбии и Скандинавии стабилизируются. Это заметно на примере арбалетовидных фибул с элементами звериного орнамента. Они в сер. I тыс лет. н. э. начинают изготавливаться по западнобалтским образцам в юго-восточной Скандинавии, её обитатели экспортируют их в качестве свадебных даров к западным балтам (Кулаков В.И., 2011, с. 51). В это же время на о. Борнхольм по данным могильников фиксируется западнобалтское присутствие (Klindt-Jensen O., 1957, p. 124–127). Эти диффузионные процессы уже давно отмечаются скандинавскими археологами, пришедшими к выводу об интернациональном характере заселения островов в центральной части Балтийской акватории на пороге эпохи викингов (Callmer J., 1992, p. 102106). Этно-культурная диффузия, начавшаяся между населением Янтарного берега и совр. Литовского Взморья с обитателями юго-восточного берега Скандинавии привела, в частности, к возникновению на заре эпохи раннего средневековья социальной близости и матримониального родства между народами указанных регионов, не разделёнными, а, скорее, соединёнными водами Балтики. Это – специфическая черта балтийского варианта движения викингов (Кулаков В.И., 1999б, с. 199, 200).
Первым фактом реализации балтийского варианта движения викингов было возникновение в сер. VII в. н. э. группы памятников археологии скандинавского облика в окрестностях совр. г. Grobina (Латвия). Эта группа имела важное, фактически – ключевое значение для развития движения викингов на востоке Европы. «Скандинавское население обитало на берегах р. Аланде, являясь авангардом для последующей колонизации Руси и Исландии» (Bogucki M., 2006, p. 103). Все археологи, занимавшиеся историей движения викингов, считали (и автор этих строк тоже) Grobina первым торгово-ремесленным поселением, возникшим под скандинавским влиянием на землях балтов. Порядок возникновения таких поселений выглядел так: Grobina – ок. 650 г., Truso (Hansdorf/Janow Pomorski) – ок. 700 г., Kaup – нач. IX в. (Кулаков В.И., 2009, с. 156). Правда, настораживало отсутствие этно-культурных маркеров скандинавского присутствия на поселении Grobina. В 1950 г. на одном из поселений в окрестностях совр. г. Grobina были сделаны немногочисленные находки, которые в высокой долей условности можно связать с результатом пребывания викингов на этой земле (Virse I.L, Ritums R., 2012, р. 34–37). Но эта неясность с поселением искупалась богатейшим материалом, происходившим с курганных и грунтовых могильников по берегам
р. Аланде. Считалось бесспорным, что «основным центром связей восточной Балтики со Скандинавией с 650-х годов становится Гробини (Себург)… Открытое поселение сопровождали курганные и грунтовые могильники…» (Лебедев Г.С., 2005, с. 264). Менее категорично относительно наличия открытого торгово-ремесленного поселения в Grobina настроен Матеуш Богуцки, публикуя схему Биргера Нермана с гипотетическими поселениями на берегах р. Аланде. При этом польский коллега признаёт, что весь массив скандинавских находок из Grobina происходит из различных по своей форме погребений (Bogucki M., 2006, p. 95). Авторы послевоенных раскопок комплекса памятников археологии Grobina Валерий Петренко и Юрис Уртанс представляют схему этого комплекса лишь с двумя поселениями – средневековым замком Grobina и городищем Skabarza. Открытое поселение, которое могло быть оставлено населением, которому принадлежат скандинавские захоронения, известные в трёх близлежащих могильниках со скандинавскими чертами в обряде и в инвентаре, к настоящему времени убедительно не идентифицировано (Petrenko V., Urtäns J., 2012, p. 100). Попробуем уточнить характер скандинавского поселения Grobina при помощи уникального письменного источника – «Жития Св. Ансгария», оставленного Римпертом:
«Власти свеонов издавна подчинялось некое племя, обитавшее далеко от них и называвшееся куры (лат. Cori). Но вот уже в течение долгого времени куры бунтовали и не признавали их власть. Зная об этом, даны в то время, когда епископ (Ансгарий) уже прибыл в Свеонию, собрав множество кораблей, отправились в тамошнюю страну, желая разграбить добро ее жителей и подчинить их себе. В этом государстве было пять городов.
Итак, жившие там люди, узнав об их приходе, собрались вместе и стали мужественно бороться и защищаться. Одержав победу и уничтожив в резне половину данов, они разграбили половину их кораблей, захватив у них золото, серебро и много другой добычи.
Услыхав об этом, вышеупомянутый король Олаф и народ свеонов, желая стяжать себе имя тех, кому удалось совершить то, чего не сделали даны, тем более что раньше куры подчинялись им, собрали бесчисленное войско и явились в тамошние края. Сначала они неожиданно подошли к некоему городу их государства (urbem regni ipsurum vocatur Seeburg), называемому Сеебург, в котором находились семь тысяч воинов, и, совершенно опустошив и разграбив, подожгли его.
Оттуда ободренные духом, оставив корабли, они за пять дней с свирепыми сердцами поспешно прибыли к другому тамошнему городу (urbem), который звался Апулия. Было же в этом городе пятнадцать тысяч бойцов. Итак, когда они подошли к городу, жители заперлись в нем. Они стали осаждать город снаружи, те мужественно защищать его изнутри; они гнали их внутрь, те отбрасывали их наружу. Так прошло восемь дней. Всякий день с утра до вечера усердствовали враги в битве, и многие с обеих сторон пали, однако ни те, ни другие не могли добиться победы. И вот, на девятый день народ свеонов, утомленный столь долгой борьбой, начал изнемогать и с испугом и дрожью в сердце помышлять лишь о том, как бежать оттуда, говоря: “Здесь нам не будет удачи, а корабли наши далеко”. Ибо, как мы говорили выше, путь до гавани, в которой стояли их корабли, составлял пять дней. И когда они, приведенные в чрезвычайное замешательство, совершенно не знали, что им делать, было решено выяснить посредством жребия, кто из их богов желает им помочь, дабы они либо победили, либо ушли оттуда живыми. И вот, бросив жребий, они не смогли отыскать никого из богов, кто бы хотел оказать им помощь. Когда об этом было объявлено в народе, в лагере раздались громкие стоны и вопли, и оставило свеонов всякое мужество. Они говорили: “Что делать нам, несчастным? Боги отвернулись от нас и никто из них не помощник нам. Куда убежим мы? Вот, корабли наши далеко, и когда мы будем бежать, враги, преследуя нас, совершенно нас истребят. На что надеяться нам?”
И когда они оказались в таком тяжелом положении, некоторые из купцов, помнившие обычай учения епископа, стали говорить им: “Бог христиан очень часто помогает взывающим к Нему, Он – могущественнейший в подмоге. Узнаем же, желает ли Он быть с нами, и обещаем ему, что весьма охотно дадим угодные ему обеты”. Итак, после всеобщей смиренной просьбы был брошен жребий, обнаруживший, что Христу угодно им помочь. После того как это было публично всем объявлено, все сердца вдруг укрепились, так что свеоны бесстрашно возжелали немедленно пойти на приступ города, говоря: “Чего нам теперь опасаться и чего бояться? С нами Христос. Так будем биться и мужественно бороться, и ничто не сможет нам противостоять; не уйдет от нас эта победа, ибо нам помощником могущественнейший из богов”.
Все они, собравшись вместе, с радостным и укрепленным духом бросились на завоевание города.
Когда же они окружили город и хотели начать битву, те, кто находился внутри, решили начать переговоры о выдаче откупа. Король свеонов согласился на это, и они тотчас это и сделали: “Мир уже угоден нам больше, чем война, и мы желаем заключить с вами договор. Прежде всего, мы даем вам в залог мира то золото и оружие, которые мы приобрели в прошлом году в качестве добычи у данов. Затем, за каждого человека, находящегося в городе, мы даем полфунта серебра. Мы будем выплачивать вам дань больше той, что платили раньше, дадим заложников и желаем отныне, как и прежде, подчиняться вам и покорно пребывать под вашей властью”.
Однако, после того как [осажденные] это предложили, души молодых людей не могли сразу успокоиться, но сделались еще более возбуждены, и они, неустрашимые, хотели биться, говоря, что силой оружия возьмут город и разграбят все, что там есть, а жителей уведут пленниками. Но король и знатнейшие, последовав более здравому совету, приняли условия осажденных и заключили договор. Взяв бесчисленные богатства и тридцать заложников, они с весельем возвратились к себе.
После того как между ними был заключен мир, свеоны сразу же стали всеми силами восхвалять всемогущество Господа нашего Христа и величие Его, провозглашая, что Он истинно величайший из всех богов. Они стали с рвением выяснять, каким обетом угодить тому Богу, с чьей помощью они одержали столь значительную победу. Будучи научены бывшими с ними купцами-христианами, они дали угодный Господу Христу обет поститься, дабы, вернувшись к себе, после того как они пробудут дома семь дней, следующие семь дней все они будут воздерживаться от мяса, а после этого, по прошествии сорока дней, они с общего согласия также будут предаваться воздержанию от мяса следующие сорок дней. Это и было совершено. И все, кто был в походе, весьма охотно исполнили это постановление» (цит. по: Сванидзе А.А., 1999, латинская версия – по: Scriptores Rerum Germanicarum, 1884, S. 60, 61).
Согласно этому тексту, курши в 852–853 гг. платили шведам (некое «государственное объединение» – Нюлен Э., 1986, с. 161) дань. При этом у куршей также существовала определённая общественная структура (лат. regnum) с пятью «городами» (лат. urbs). Среди них упомянуты Seeborg (традиционно сопоставляется археологами с поселением у Grobina, судя по контексту – с городищем Skabarza) и Apulia. Штурму последовательно подверглись оба эти «города», причём последний штурмовался шведами с большим напряжением. То, что инициаторами финальной атаки на «город» Apulia были шведские (?) купцы, указывает на то, что целью шведского набега на землю куршей было не только желание получить дань, но и торговая конкуренция. Археологически следы штурма сер. IX в. на городище Apuole, сопоставимом с «городом» Apulia Римперта, в раскопках были зафиксированы в виде представленных в нижней прослойке культурного слоя городища наконечников стрел и дротика, связываемых со шведскими древностями IX–X вв. (Nerman B., 2009, S. 53).
Заминка шведских воинов перед решающим штурмом напоминает ситуацию, возникшую в датском войске, примерно через столетие штурмовавшем некое укрепление на Самбии. Саксон Грамматик так описывает финал этой битвы: «Хакон, сын конунга Харальда, прозванного Синезубым (930-е – 1 ноября 986? гг.), напал на сембов. Когда он увидел, что его мужи в момент опасной борьбы дрогнули, приказал он возложить огонь на вытащенные на берег корабли, дабы отнять у дрогнувших надежду на бегство. Битва выпала победоносной для датского меча. Даны победили замландцев, взяли в жёны женщин поверженных пруссов и повели свою жизнь вместе с (бывшими – К.В.) врагами» (цит. по: Mühlen B., 1975, S. 1). Возможность вытащить на берег парусные ладьи и преодолеть авандюну существует лишь в северной части полуострова Самбия, поблизости от комплекса памятников археологии в уроч. Каир. Собственно, для его захвата и был предпринят в сер. Х в. датский набег (Кулаков В.И., 1006, с. 140). Кроме общих черт при описании военных действий, комплексы памятников археологии эпохи викингов Grobina и Каир объединяет отсутствие ярко выраженных следов открытого торгово-ремесленного поселения с обильным культурным слоем и массой находок IX–X вв. Уроч. Каир окружено скоплением поселений разных эпох. Среди них в 1979 г. было выявлено пятно культурного слоя разм. 350110 м с фрагментами лепной керамики предположительно IX–X вв. (Кулаков В.И., 2012, с. 20). К настоящему времени данные аэрофотосъёмки позволяют говорить о поселении разм. ок. 700 × 500 м, в шурфах на территории которого обнаружен материал преимущественно XI–XII вв. (Ibsen T., 2009, S. 265). Grobina и Каир характеризуются наличием в пределах комплекса памятников археологии погребений различных исторических эпох, начиная с неолита или эпохи ранней бронзы (Petrenko V., Urtäns J., 2012, р. 15–17; Кулаков В.И., 2012, с. 21).
Оба скопления памятников представляются местами долговременно производившихся погребений, которые использовались как западнобалтскими автохтонами, так и скандинавскими пришельцами. К сер. VII в. их количество в юго-восточной Балтии стало столь высоко, что стало возможным возведение одного или даже нескольких могильников сначала в Grobina, а затем и на Kaup. Примечательна большая доля готландских погребений на этих пунктах. Третьим пунктом в ареале западных балтов, содержащим готландские захоронения VIII–IX вв, является грунтовой могильник на ул. Монюшки в г. Elbląg (Neugebauer W., 1975, S. 20). Ян Жак ещё в 6о-х годах ХХ в. предположил, что преимущественно женские погребения на ул. Монюшки принадлежат останкам жён прусских воинов, привезённым с о. Готланд (Кулаков В.И., 1996, с. 138). Этот же феномен фиксируется в случае с грунтовым могильником Daumen/Tumiany (Кулаков В.И., 1990, с. 178, 179) VII–VIII вв. и с синхронными могильниками в Grobina и Elbląg. Возможно, самые ранние готландские женские захоронения (Кулаков В.И., 2012, с. 54) на могильнике Kaup также принадлежат жёнам пруссов. Только Daumen/Tumiany дают массив женских находок, связанных в основном с Подунавьем (кроме, пожалуй, изготовленных в Скандинавии звериноголовых фибул – Кулаков В.И., 2011, с. 51–64). Остальные показатели связей западных балтов указывают на о. Готланд.
Именно с такой сакральной по своему смыслу спецификой скопления погребальных памятников со скандинавскими чертами в юго-восточной Балтии связан западнобалтский феномен в эпоху викингов. Торговые эмпории северян возникали здесь не только ввиду удобства водных и сухопутных подходов к поселению или к скрещению торговых путей. Для пришельцев были важны места, исторически связанные с их предками, участки балтской территории, освящённые многовековым присутствием останков их родственников.
Однако полностью соответствующее нормам вика торгово-ремесленное поселение возникло лишь в Truso. В его случае сказались, очевидно, пограничный со славянами характер участка территории прусской земли Погезания, занятого под это поселение и высокий процент славян, составлявших его население. Видимо, именно этот славянский субстрат был той питательной средой, в которой могло активно развиваться скандинавское поселенческое движение на Балтике. В случае с Grobina и Kaup скандинавам так и не удалось занять в этих поселениях решающие места (очевидно – из-за жёсткости и негибкости местных традиций) и их деятельность протекала под строгим контролем местных властных структур. Это стало причиной конкурентных набегов датчан и шведов на эти поселения, это отразилось и в структуре местных могильников (Кулаков В.И., 2012, с. 109). Именно западнобалтский сакральный феномен стал причиной отсутствия в Grobina и Kaup поселений с чертами, типичными для торгово-ремесленного поселения эпохи викингов. Местные объекты, связанные с торговой и ремесленной деятельностью, имели иные параметры. Торговля руками скандинавских купцов могла вообще осуществляться с судов, дабы нога чужеземца реже ступала на землю балтов.
Отсутствие прямых археологических свидетельств о существовании в западнобалском ареале (исключая Truso) торгово-ремесленных поселений с преобладающим (как и в остальной Северной Европе) скандинавским этно-культурным элементом объясняется особыми, граничащими с ксенофобией нравственными нормами западных балтов. Ещё в сер. Х в. Ибрагим ибн-Якуб отмечает тщательность, с которой пруссы несли охрану пределов своей земли (Aus der Kirchengeschichte…, 1861, S. 239). Судя по тексту «Страстей Св. Адальберта» миссионера Войцеха-Адальберта в апреле 997 г. приводят в селение, помещают в большом доме на торжище и говорят ему: «Нами и всей этой страной, вход в которую мы составляем, повелевает общий закон и одинаковый образ жизни… Убирайтесь из наших пределов» (Кулаков В.И., 1993, с. 39). Значит, торжища (дисл. Kaup – «торжище») существовали у пруссов эпохи викингов. Правда, они могли быть представленными, судя по тексту «Страстей…», в виде неких экстерриториальных частей прусских поселений, куда в экстренном порядке кратковременный доступ иноземцев был разрешён. Чётвёртый закон легендарных «семнадцати заповедей» Видевута гласит: «…Все соседи, которые почитают наших богов и приносят им жертвы, должны быть нами любимы и почитаемы. Если же они отвергнут (наших богов), должны быть (уничтожены) при помощи огня или дубинами» (Кулаков В.И., 1994, с. 150). Согласно следующему закону, старшая жена прусса должны «происходить из того рода, который пришёл с нами в страну…» (там же). Согласно прусским легендам, первопоселенцами Янтарного берега были некие «скандиане» – выходцы из легендарной Кимбрии (Ютланд или Готланд) (Simon Grunau, 1876, S. 60, 61). В данной части свода прусских сказаний под напластованиями фольклорных материалов видна историческая фактура, отражённая в археологическом материале римского времени, свидетельствующем о плотных контактов эстиев со скандинавами в начале I тыс лет. н. э. (см. выше). Со временем эти контакты привели к формированию полиэтничных могильников. Торговые контакты с севером Европы могли развиваться не только с учётом коммерческой необходимости, но и с привлечением родственных/матримониальных связей. Однако строгие ограничения деятельности в западнобалтском ареале иноземцев, не принесших жертв местным богам, не способствовали формированию здесь оставивших мощные культурные напластования торгово-ремесленных поселений. Вне пределов исторически сложившихся скандинавских анклавов типа Grobina и Kaup североевропейские импорты в западнобалтской среде IX–X вв. весьма редки (Bliujiene A., 2008, fig. 1). Эта особенность юго-восточной Балтии IX–X вв. привела к тому, что в XI в. активные торговые операции по Неманскому и Даугавскому торговым путям проводили местные купцы, используя в качестве товара продукцию местных мастеров, сделанную по местным или скандинавским образцам (Кулаков В.И., 2012, с. 108; Spirgis R., 2008, p. 384).
Литература
Кулаков В.И., 1990. Могильники западной части Мазурского Поозерья конца V – начала VIII вв. /по материалам раскопок 18781938 гг. // Barbaricum-89, Warszawa, c. 148273.
Кулаков В.И., 1993. Северная Самбия: апрель 997 г. // Краткие сообщения Института археологии, вып. 210, Москва, с. 37–44.
Кулаков В.И., 1994. Пруссы (V–XIII вв.). Москва.
Кулаков В.И., 2006. Трусо и Кауп // Российская археология, № 3, с. 134–147.
Кулаков В.И., 1999а. Балтийский вариант движения викингов // Stratum plus, № 5, СПб-Кишинёв-Одесса, с. 148–151.
Кулаков В.И., 1999б. Балтийский акцент в движении викингов (этнические диффузии и традиции искусства) // Archaeologia Lituana, vol. I, Vilnius, c. 197–212.
Кулаков В.И., 2003. История Пруссии до 1283 г., Москва.
Кулаков В.И., 2009. Юго-восточная Балтия в IX в. // Сложение русской государственности в контексте раннесредневековой истории Старого света. Труды ГЭ, вып. XLIX, СПб, Издательство Государственного Эрмитажа, с. 155–172.
Кулаков В.И., 2011. Декоративное искусство Янтарного края. Орнамент фибул V–VII вв., Saarbrücken.
Кулаков В.И., 2012. Неманский янтарный путь в эпоху викингов, Калининград.
Лебедев Г.С., 2005. Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси, СПб.
Нюлен Э., 1986. Эпоха викингов и раннее средневековье в Швеции // Славяне и скандинавы, Москва, с. 155–168
Сванидзе А.А., 1999. Из ранней истории шведского народа и государства: первые описания и законы. М.
Almgren O., Nerman B., 1923. Die ältere Eisenzeit Gotlands, Stockholm.
Aus der Kirchengeschichte des Adam von Bremen // Scriptores Rerum Prussicarum, Bd. I, Leipzig, 1861, S. 239.
Bliujiene A., 2008. Trade, warfare, looting and hoarding: attributes of Viking age contacts across the Baltis sea // Petijumi kursu senatne. Rakstu krajums, Riga, p. 167–177.
Bogucki M., 2006. Grobina – a Sign of an Early Future Port of Trade in the Bald Lands // Trans-formatio Mundi. The Transition from the Late Migration Period to the Early Viking Age in the East Baltic, Kaunas.
Callmer J., 1992. Interaction between ethnical Groups in the Baltic region in the Late Iron age // Contacts across the Baltic sea, Lund, p. 98–110.
Simon Grunau’s, 1876. Preussische Chronik, Bd. I, Leipzig.
Ibsen T., 2009. “Etwa hier die Siedlung”. Der frühmittelalterliche Fundplatz Wiskiauten/Mohovoe im Kaliningrader Gebiet im Lichte alter Dokumente und neuer Forschungen, Dissertation, Kiel.
Klindt-Jensen O., 1957. Bornholm i folkvandrings-tiden og forutsætingerne i tidlig jernalder, K0-benhavn.
Koulakov V., 2000. Les contacts entre la cote sud de la Baltique et Rome a l’epoque de Neron // Les Sites archeologiques en Crimee et au Cau-case durant l’Antiquite tardive et la haut Moyen-Age. Colloquia Pontica, vol. 5, LeidenBoston-Köln, 2000, p. 29–35.
Mühlen B., 1975, Die Kultur der Wikinger in Ostpreuβen // Bonner Hefte zur Vorgeschichte, Nr. 9.
Nerman B., 2009. Die Ausgrabungen in Apuole 1931 // Lamm J.P., Apuole. Ausgrabungen und Funde. 1928–1932, Klaipeda, S. 15-138.
Neugebauer W., 1975. Von Truso nach Elbing. Leitlinien der Frühgeschichte des Weichselmün-dungagebietes // Studien zur europäische Vorund Frühgeschichte, Neumünster, S. 5-29.
Nowakowski W., 2009a. W dól Węgorapy – odgałęzienie “szlaku bursztynowego” w początkach okresu wplywow rzymskich // Studia Węgorapskie, t. I., Warszawa, s.107–124.
Nowakowski W., 2009b. Z problematyki kontaktow baltyjsko-skandynawskich w okresie wplywow rzymskich // Pruthenia, t. IV, Olsztyn, s. 4385.
Petrenko V., Urtans V., 1995. The archaeological Monuments of Grobina. Riga.
Petrenko V., Urtans J., 2012. Grobinas arheologijas pieminiekli, Riga.
Scriptores Rerum Germanicarum, Hannoverae, 1884, S. 60, 61.
Spirgis R., 2008. Brunrupucu saktas ar krüsu vazinrotam un libiesu kultüras attistiba Dauga-vas leitece 10.-13. gadsimta, Riga.
Virse I.L, Ritums R., 2012. The Grobina complex of dwelling locations and burial sites, and related questions // Archaeologia Baltica 17, Klaipeda, 2012, p. 34–41.