Глава шестая

Земля плавно скользила внизу на расстоянии не более десятка метров, убегая назад со скоростью немногим превышающей велосипедную. Ветерок дул хоть и очень слабый, зато попутный… А самое главное, в дополнении к нему, корзина накрывалась тенью шара, и путешественники, несмотря на вступающий в силу южный полуденный зной, чувствовали себя весьма комфортно.

Копытин что-то объяснял князю Катакази о проведенной им модернизации управления аэростата. Шон и Ою, прислонившись друг к другу и закутавшись с головами в халаты, безмятежно спали в одном из углов люльки. Когда Александр поинтересовался у инженера, зачем он берет с собою карликов, то пожал плечами и пробормотал что-то о полезном балласте. Уточнять князь не стал…

Родион, впервые поднявшийся в воздух «вживую», ощущал себя впередсмотрящим на носу каравеллы или иного парусника, пролагающего курс через неведомые воды. С одинаковым восторгом готового встретить и опасность, и приз за храбрость.

Какой бы диагноз не поставил консилиум врачей Аверяну Авросимовичу, его безумие ни в малейшей степени не касалось техники. И очень может быть, если бы владельцы «Черноморстроя» озаботились судьбой инженера, предоставив ему хоть самую захудалую мастерскую и пару помощников, то он обеспечил бы их не одним десятком изобретений и усовершенствований. Собранный им из производственных отходов аэростат, производил самое достойное впечатление. Никаких кривых заплат или торчащих кусков, не состыкованных частей. Все ровно, гладко, точно подобранно и подогнано по размерам. Как модель, готовящаяся к последним заводским испытаниям, прежде чем войти в серию.

– Вот… смотрите… – инженер потянул ручку управления на себя. – Сейчас шар замедлит свое движение и начнет опускаться.

Аэростат, как хорошо выезженная лошадь, послушная малейшему движению седока, хоть и очень медленно, с учетом инерции, проделал требуемые команды.

– А сейчас, поворот влево… – Копытин сдвинул ручку влево, и шар неторопливо изменил курс.

– Ну, что скажете?

– Ваш монгольфьер хорошо слушается руля, – одобрил Катакази. – Правда, сейчас почти штиль, а как он ведет себя в ветряную погоду? Испытания проводились? И я пока не понял, в чем суть новшества? Управляемые воздушные аппараты бороздят небо больше пяти веков…

– Ну как же, Александр Даниилович! – возмущенно взмахнул руками изобретатель. – Во-первых, – это никакой не монгольфьер! Вы не смотрите на огонь…

Копытин махнул рукою в сторону как раз в этот момент пыхнувшей пламенем газовой горелки, что предназначалась для нагрева воздуха внутри оболочки.

– Мой аэростат соединяет в себе два вида воздушных шаров! Основа, так сказать, ядро системы – внутренний, герметический шар, наполненный гелием. В том объеме, который нужен для создания нулевого веса люльки с тремя пассажирами. И только внешняя оболочка заполняется теплым воздухом. Грузоподъемность при этом значительно повышается, в сравнении с монгольфьером такого же размера. А за счет маневренности при помощи реактивных струй, аэростат более не нуждается в оборудовании пропеллерным устройством. А это как минимум еще несколько пудов дополнительного полезного веса.

– Весьма интересно… Но, должен заметить, что нечто подобное уже пытались проделать… – похоже, князь опять запамятовал, что имеет дело с психически больным человеком. – Французы… И утонули в Ла-Манше…

– Лягушатники, – пренебрежительно фыркнул Копытин. – Только за юбками волочиться и умеют. Разве они в состоянии построить что-то надежно? А у меня применено все лучшее, что только придумано в «Руссо-Балте» и «Цеппелине». Уж поверьте, мой аппарат не способен совершить такую глупость, как падение…

Услышав про падение, Родион машинально поглядел вниз и не сдержал удивленного восклицания:

– Японский городовой! А это что такое?

Восклицание было хоть и не вполне понятно, но достаточно эмоционально, чтобы привлечь внимание остальных. Князь шагнул к Родиону и встал рядом, опираясь на передний бортик корзины.

– Если меня не обманывает зрение… То мы наблюдаем рейсовый дилижанс на Кишинев. Тот самый, куда нас столь пошлым образом не впустили. Однако, странно… Родион, не подскажете, который час?

– Пять минут одиннадцатого.

– В таком случае, либо аэростат движется гораздо быстрее, чем нам кажется. Либо дилижанс стоит здесь часа три-четыре… И судя по тому, что рядом не видно пассажиров, они уехали на попутках. А меня еще уверяли, будто транспорт редко ходит.

– Боюсь, князь, ваше предположение чересчур оптимистично… – дернул щекой Родион. – Мы еще далековато, но мне очень не нравятся вон те, хаотично темнеющие вокруг дилижанса, кочки. Вам, как боевому офицеру, они ничего не напоминают?

– Вы думаете? – вскинул брови Александр. – Бросьте. Мы же не на войне, в самом деле!

– Видимо, наши преследователи считают иначе…

– Черт! Это уже ни в какие рамки… Господин Копытин, вас не затруднит направить аэростат вон к тому дилижансу.

– Нисколько… – инженер сдвинул ручку управления на необходимое количество делений и в нужную сторону. Потом вгляделся и заметил. – Так это же с нашей станции паробус. «Измаил-Кишинев». По времени он уже должен к конечной остановке рейса подъезжать. Сломался что ли? – инженер потер лоб и поправил окуляры. – Вечером исправный был. Хорошо, что мы рядом оказались. Сейчас починим. Шон! Ою! За работу, лежебоки!

Теперь стало понятно, зачем Копытину нужны карлики. Как только аэростат снизился метров до пяти, Шон и Ою с ловкостью обезьян скользнули по причальным концам вниз. Потом приняли якорь и надежно закрепили его. После чего, налегая на канат, стали помогать шару быстрее снизиться.

Впрочем, можно было и не торопиться… В том, что все пассажиры дилижанса, включая водителя, мертвы, больше не оставалось сомнений. Живые, даже в бессознательном состоянии, в столь неестественных позах лежать не могут. Только насильственная смерть способна придать человеческому телу вид сломанной куклы.

– Боже мой, – пробормотал князь. – Родион, неужели все это из-за нас? Столько трупов! Женщины, дети…

– Позволю себе заметить, князь… – заклеенное американскими боевиками сознание пришельца из другого мира оказалось менее подвержено стрессу, и он не потерял наблюдательности. – Не берусь утверждать, но женщин, кажется, как раз не хватает. Так что не торопитесь себя винить. Вполне возможно, башибузуки напали на дилижанс с более прозаической целью… Уверен, красивые гяурки, здесь как и в моем мире, весьма дорого стоят на рынках Халифата?

Князь ничего не ответил, но тоски в его взгляде существенно поубавилось.

Похоже, дилижанс остановили, не вызвав подозрений. Потом разбойники вывели пассажиров наружу, раздели, ограбили и только после этого стали убивать. Кого-то зарубив сразу, а кому-то позволив отбежать. Некоторым, довольно далеко… Оставив после налета тридцать четыре трупа… А в рейсовом паробусе, вместе с водителем, сорок одно место.

Сопоставляя этот факт с тем, что среди покойников не было девушек и молодых женщин – высказанное Родионом предположение приобретало смысл. Если только башибузуки не забрали пленниц, чтобы отвести подозрение от истинной причины нападения.

– Вот и поди угадай, хранит тебя судьба или козни строит… – перекрестился Александр. – Сколько было негодований, что билетов нет. А сели бы в дилижанс – вполне вероятно, лежали бы уже мертвыми. Хотя, если б я знал, что возможен такой исход, пешком пошел бы следом и принял бой, как надлежит гвардейскому офицеру.

– Если на дилижанс напали не обычные «людоловы», князь, будьте уверены: нам еще представится такая возможность.

– Похоронить бы? – подошел к ним Копытин.

Карлики тем временем споро и без каких либо эмоций стаскивали тела погибших в кучу, словно имели дело с привычными им отходами производства.

– Что? – очнулся от задумчивости князь. – А-а… Как дилижанс? Исправен?

– Абсолютно.

– Тогда, Аверян Авросимович, мы вот как поступим. Ты отведи паробус с покойниками обратно в Измаил. Хоть и жара, но это лучше чем зарывать без отпевания, как псов. Не слишком далеко отъехали… А мы полетим дальше. Обещаю, что доложу отцу со всей признательностью. Или, если желаете, могу оплатить вам полную стоимость изобретения.

– Не надо, ваше сиятельство… Только возьмите с собой Шона, он вам еще пригодится. Потом вернете… вместе с аэростатом. И не смотрите, что карлик кажется туповатым, – парень вполне смышленый. Просто не шибко разговорчивый…

* * *

Подталкиваемый реактивными струями, аэростат неспешно двигался правым галсом, держа курс на восток.

Подняв якорь и отсалютовав мертвым, князь взялся за рукоять управления, но вместо того, чтобы увеличить подачу газа, оглянулся на Родиона.

– А не сменить ли нам направление?… – произнесли оба одновременно и, несмотря на общий трагизм ситуации, рассмеялись.

Шон, решив что люди пребывают в хорошем расположении духа, не теряя даром ни одной минуты, занялся любимым делом всех карликов. Улегся под дальним бортом люльки, примостив себе под голову пластиковую канистру с химически стабилизированным сжиженным газом, и задремал. Без Ою, ему как раз хватало места, чтоб устроится со всеми удобствами.

Поглядев на Шона, вернее на «подушку» карлика, Родион уточнил:

– Если ветер не переменится, до куда нам горючего хватит?

– Точно сказать не берусь, – князь в свою очередь оглядел запасы сжиженного газа, общим количеством около трех ведер. – Но, до Аккермана по прямой не больше ста верст. Так что дотянем. А там, либо дозаправимся, либо сменим транспорт. Зато следы запутаем окончательно.

Князь выставил минимальную высоту, чтобы не расходовать топливо на подогрев воздуха во внешней оболочке, который все время стравливался через систему клапанов для создания тяги.

– На крайний случай, выберем местечко поукромнее, в каком-нибудь буераке, и подождем попутного ветра. В июле-августе западный ветер довольно частый гость в Бессарабских степях… Или Шона за лошадьми пошлем.

– Шон здесь… – высунул голову из халата карлик, вопросительно глядя на князя, безусловно принимая его главенство.

Коротышкам Создатель не дал особого ума, зато неприхотливостью, силой и выносливостью они превосходили людей. Как невзрачный ослик – породистого рысака. По большому счету признавая только два состояния: сон и работа. Если карлик ничего не делал, он начинал скучать и, если не имел возможности чем-нибудь заняться, заваливался спать. Но, если принимался за работу, то не останавливался пока не закончит. Или не получит прямого приказа заняться чем-то другим…

– Мы знаем, Шон.

Карлик кивнул и снова закрыл глаза.

Князь, как в воду глядел.

Часа не прошло, небо за спиной начало темнеть, и навстречу солнцу поползли облака. Сперва неуверенно, больше напоминая марево от поднятой пыли, но потом дымчатая пелена стала уплотняться, клубиться, собираясь в причудливые горы и замки. А земля с каждой минутой проносилась под ними все стремительнее. У Родиона, от непривычки, даже голова закружилась, вызывая приступ морской болезни…

Князь установил самый минимальный факел, но аэростат по-прежнему летел с возрастающей скоростью.

– Верст тридцать в час даем не меньше… – Александр прежде насвистывающий какой-то бравурный марш, с тревогой поглядел на запад. – И ветерок, доложу я вам, продолжает крепчать… По инструкции для аэронавтов в таких метеоусловиях положено либо подниматься в верхние слои, либо садиться, пока есть возможность. Боюсь, однако, что наш усовершенствованный шарик для этого не годится. В обычном монгольфьере я бы стравил воздух и все дела… А здесь такой маневр не проделать… Нулевой вес, раскудрить его через коромысло.

Родион повертел головою по сторонам, зачем-то вытащил из кармана, забытую там Федором Ивановичем зажигалку, повертел ее бездумно в руке и пожал плечами.

– Князь, несмотря ни на что, я не суеверен. Но разве не само провидение подсказывает нам выход из ситуации? Согласитесь, в предложенных условиях, это идеальный вариант одним махом решить большинство проблем…

– Простите, я не вполне…

– Пользуясь случаем, предлагаю подняться над облаками и вверить свои судьбы в руки Господа. Ветер раньше или позже стихнет, зато отнесет нас так далеко, что никакие ищейки не найдут.

– Отличная идея… – Александр одобрительно покивал. – Запаса провизии и воды на несколько суток. И если курс не изменится, в любом случае мы останемся на территории России. Я и сам собирался предложить. Но не был уверен. Для офицера риск – часть профессии, а штатскому человеку…

– Вы забываете, князь, что господин Зеленин по документам отставной поручик… – напомнил Родион.

– У нас, сударь, прошу прощения за казарменную прямоту, бьют по физиономии, а не по паспорту… – рассмеялся Александр. Цитатой из бородатого анекдота продемонстрировав, что несмотря ни на что, в обоих мирах много общего. – Значит, полный вперед?

– Аванти!

Князь увеличил на одно деление подачу топлива в горелку, и аэростат стал набирать высоту.

Тучи, в отдалении напоминающие горы хлопка, вблизи теряли кажущуюся осязаемость, превращаясь в седую, прохладную дымку. Поначалу даже приятную, после восходящих потоков горячего воздуха. Но уже через несколько минут, воздухоплаватели с благодарностью оценили предусмотрительность Копытина, не забывшего прихватить шерстяные одеяла.

Ощущение скорости пропало вместе с предельно сузившимся обзором, и только пение ветра в такелаже, напоминало, что аэростат не стоит на месте. Тогда как все органы осязания уверенно твердили обратное.

Мир исчез, забирая с собой само понятие пространства и времени… Не оставив вокруг ничего, кроме густого, молочно-белого тумана. Сквозь который даже солнечный свет проникал все слабее и слабее. Заставляя гадать: то ли они так стремительно уносятся на восток, то ли попросту вечереет?…

– Помниться, вы говорили, что наше общество должно быть благодарно карликам… – вспомнил Александр незаконченный разговор. – Не желаете перекусить и продолжить обсуждение? Заняться-то все равно больше нечем.

– Перекусить можно, – частично согласился Родион, поглядывая на часы, показывающие половину десятого. – А что до карликов… то, боюсь, внятно объяснить не смогу.

– Шон, кушать хочешь? – Александр легонько ткнул карлика носком сапога.

– Шон хочет… – немедленно высунулся из своего кокона тот.

– Тогда развяжи вон тот баул и дай нам пару бутербродов. И оба термоса. Один бутерброд возьми себе. Кофе вы не любите. Вода сам знаешь где.

– Да… Шон знает…

Родион принял свою часть пайка и первым делом с удовольствием отхлебнул горячего кофе.

– Признаться, князь, когда вы велели Дуняше наполнить термосы, я думал, она нальет туда ледяного морса. И рад, что ошибся.

– Я тоже… – кивнул Александр. – Не помешало бы и по глоточку коньяка, но отложим до ужина. Мы, как ни как, в походе. А это издревле подразумевает сухой закон. Но, давайте, все же вернемся к карликам… Я весь во внимании.

– Тысяча извинений, князь, в моем мире в почете одна старая поговорка… «Когда я ем, я глух и нем». – Родион демонстративно откусил от бутерброда и усиленно заработал челюстями.

– Согласен… Разговаривать с полным ртом верх неприличия. Оставим разговоры и поглядим, куда нас занесло к этому времени. Кстати, не подскажете сколько сейчас? А то мой брегет у Сеньки остался.

– Двадцать один сорок.

– Однако… – удивился князь. – До чего же теряется ощущение пространства и времени, когда нет ни малейших ориентиров. Пора и в самом деле поглядеть, где мы…

Благодушное любопытство сдуло с аэронавтов первым же порывом ветра, едва лишь люлька вынырнула из облаков и появилась видимость.

Земля под ними не просто бежала, – она стремительно мчалась навстречу, и так же резво уносилась прочь, почти мгновенно исчезая из виду. Мелькая, словно картинки быстро листаемого атласа.

– Господи Иисусе! – не удержался от восклицания князь. – Если верить глазам, то мы делаем не меньше восьмидесяти верст. А это балов восемь-девять… Еще не ураган, но весьма и весьма изрядно. Ого! Как вам такой пейзаж?

Несколько вспышек молний украсили угасающий закат затейливыми росчерками. А вот увесистый раскат грома совсем не располагал к любованию природой. Впрочем, гроза, хоть и следовала по пятам, но все же заметно отставала. Видимо, дождевые тучи были гораздо тяжелее аэростата оседлавшего ветер.

– После жары, вполне естественное явление… – высказался Родион. – Меня другое удивляет. При таком шторме внизу уже и деревья ломает, а здесь, как у Христа за пазухой.

– Не богохульствуйте, сударь… – недовольно нахмурился Александр. – И давайте-ка вернемся обратно в облака. Нечего нервы будоражить. Слава Богу, в небесах нет ни скал, ни отмелей… Угроза на земле… Так что лучше держаться от нее повыше… – и он решительно передвинул рычаг управления вперед. Сразу через деление.

– Вы хоть сориентировались: куда нас занесло?

– Не стал бы спорить на свое имение, сударь, но, кажется, справа и сзади, я успел заметить какой-то небольшой город. Вполне возможно – Аккерман. Во всяком случае ничто иное мне в голову не приходит.

– Что ж, – Родион изобразил поклон. – Прощай, Бессарабия… Виват, Новороссия!

 

Глава седьмая

Вестовой с секретным предписанием нашел Никитина в архиве Шестого отделения, который совсем недавно, после того как собранные материалы перестали помещаться в старом здании, переехал в трехэтажный особняк. На перекрестке Рижского проспекта и Юрьевского переулка. Защищенную линию пневмопочты сюда, естественно, подвести еще не успели. Видимо, прямого распоряжения не было, а сами хозяйственники посчитали, что у архивариусов нет надобности в срочной связи.

Яков Игнатьевич, согласно предоставленной заявки, разыскивал дело о хищении коллекции диковин из частного собрания купца Кольцова.

То ли делопроизводители напутали что-то с датами или допустили ошибку в фамилии, и потерпевший был на самом деле, к примеру, Колычевым… То ли имелась еще какая хитроумная закавыка, но, несмотря на все усилия ротмистра, поиски пропавших документов оставались безрезультатными. Не помогло даже привлечение к работе младшего архивариуса Ленской, отправленную на помощь Никитину по его личной и настоятельной просьбе.

Яков Игнатьевич вместе с чернобровой Сашенькой третьи сутки подряд не выходили из отдела девятнадцатого века, продолжая трудиться даже ночью.

Новый денщик ротмистра Никитина, восемнадцатилетний Ленька, всего лишь месяц как принятый на службу вместо погибшего Иваныча, уже четыре раза бегал в магазин за шоколадом, фруктами, коньяком и шампанским… а также за водкой и шашлыками… Восхищаясь и удивляясь одержимостью и выносливостью офицера.

«Вот ведь как оно бывает… – думал парень, заходя в заставленную бесконечными, высотою до потолка стеллажами залу, с очередной закупкой и докладом. – С виду неказист, а какой упертый… Сказал: «Не уйду из хранилища, пока не закончу», и держит слово. Сам взопрел, словно из ведра окатили… Девицу загонял так, что бедняжка едва ноги волочит… И взъерошены оба, будто снопы молотили. Видать, дюже важные документы… Государственные».

– Чего надо! – рыкнул откуда-то из дальнего угла Никитин! – Я же велел не беспокоить, пока не позову!

– Виноват, ваше высокоблагородие… Вестовой к вам. С пакетом…

– Какого цвета конверт? – Яков Игнатьевич понизил тон.

– Синий, ваше высокоблагородие.

Ротмистр негромко чертыхнулся. Потом поглядел на свернувшуюся калачиком в уголке дивана Сашеньку. Девушка явно собралась подремать, пользуясь нечаянным перерывом в работе… Прикрыл заморившуюся помощницу пледом, поправил мундир и вышел на свет.

– Зови…

Вестовой тут же протиснулся в дверь и откозырял.

– Ротмистр Никитин?

– Он самый. Чего тебе, братец?

– Вам депеша, ваше высокоблагородие. Приказано лично в руки…

Мог и не говорить. Синий конверт полагался только для документов особой важности. Вон, штемпель. «Строго секретно».

Никитин забрал конверт, расписался в реестре, подумал… и протянул вестовому гривенник.

– Не в обиду, братец. Прими за хорошую новость…

– Благодарствую, – солдат откозырял и скрылся за дверью.

– Вы же еще не вскрывали… – удивился Ленька. – Откуда знаете, что новости хорошие?

– Веришь… – вздохнул ротмистр. – Совсем тоска заела. Пусть хоть расстреляют потом, только б какое дело дали. Засиделся я в Петербурге…

Денщик промолчал. Пойми этих, благородных. И месяца не прошло, как ввернулся из такой передряги, что злейшему врагу не пожелаешь. Денщика в Манчжурии схоронил. Сам чудом выжил. А поди ж ты, снова в бой рвется. Видать, от того и в архиве, как бешенный работал, что хандрой страдает.

Стандартный бланк был заполнен размашистым почерком начальника оперативного сектора, в необычной для надворного советника свободной форме. Что дополнительно намекало сотрудникам, знающим привычки Эдуарда Владимировича Брюммера, о особой важности дела.

«Яков Игнатьевич, по прочтению сего предписания, вам надлежит немедля отправиться в летную школу Смольного, где вас ожидает готовый к вылету самолет. По прибытию на аэродром, найдете военлета Лазарева и предъявите личный жетон. У него получите пакет с детальной информацией, которую сейчас для вас отбирают и систематизируют.

Во избежание иного толкования, подчеркиваю: дело особой важности! Находится на особом контроле. О всех результатах немедленно докладывать лично мне. Допуск к информации имеют также мой заместитель капитан Зеленцов и инспектор Ордена по особым делам инженер-рыцарь Магдалена Баторина».

– Ого, – присвистнул Никитин. – Что же у нас за происшествие такое, что Орден уже ушки навострил? Для банального «ходока» много чести. Неужто, опять «Грачевская эпидемия» приключилась? М-да… Впрочем, как сказано: «Во избежание…» Ленька!

Денщик и не уходил никуда. Только головой мотнул, как конь отгоняющий слепней.

– Значит так, братец. Метнись домой и доставь мой дорожный чемодан к летному полю «Смольного». Знаешь где?

– Никак нет, ваше высокоблагородие… Не здешний. Но не извольте беспокоиться, извозчики знают.

– Разумно. Держи… – Яков Игнатьевич высыпал на подставленную ладонь парня горсть мелочи. – Это на пролетку. Своих вещей не брать. В городе остаешься…

– Но…

– Смирно. Кругом. Бегом.

Дождавшись, пока затихнет топот сапог, Никитин вернулся в закоулок с диванчиком. Окинул долгим взглядом стройную фигурку сладко спящей девушки, но былое, безудержное желание, томившее его последние несколько дней исчезло бесследно. Оставив от воистину африканской страсти, только легкую нежность.

Яков Игнатьевич присел рядышком на стул и аккуратно убрал с все еще влажного лба Сашеньки прилипший локон. Девушка застонала, беспокой пошевелилась и, не открывая глаз, пробормотала:

– Яшенька, миленький… Еще минуточку… Ну, пожалуйста… Я больше не могу…

– Да ты спи, спи… – ротмистр наклонился и прикоснулся губами к влажной щечке. – Мне срочно уехать надо. Служба. Когда вернусь не знаю… Не скоро. Я дверь снаружи запру. Второй ключ в выдвижном ящике стола. Там же и папка с делом «О хищении диковин из коллекции господина Кольцова».

– Что?! – Сашенька вскочила с дивана как подброшенная пружиной. Словно и не спала. А ее лицо стремительно заливалось густым румянцем, сползая по изящной шее под воротник и в вырез платья. – Что ты… Что вы сказали, господин ротмистр?

– Служба… – многоопытный ловелас на всякий случай шагнул назад. – Уезжаю…

– Нет! – глаза Сашеньки яростно полыхали, кулачки сжались… – О Деле Кольцова. О тех, чрезвычайно важных документах, от которых зависела жизнь новорожденного наследника престола! Которые вы без меня… И которые я вам… И мы здесь…

Девушка вдруг всхлипнула и упала на диван, сжимая у горла расстегнутый ворот изрядно измятого платья.

Ротмистр сделал еще один шажок назад.

– Ну, ты чего? Сашенька… Нашел я его. Вот только что… Пока ты спала. Потому и уйти должен, что нашел. А в стол положил, чтоб не затерялось снова. Тебе же все равно с утра убираться здесь… Заодно и папку на стеллаж поставишь. Да, милая?

Девушка внимательнее поглядела на мужчину, и в ее взгляде появилась робкая надежда.

– Вы же не обманываете меня, Яков Игнатьевич? Скажите, что вы говорите правду, а не воспользовались мной, как дешевой… как последней…

– Александра! Сашенька! – в голосе ротмистра было столько правдивости, сколько не сыскалось бы, наверно, и во всем мире вместе взятом. – Да как ты только могла о себе такое подумать?! Я в негодовании! Нет, это просто неслыханно! Это возмутительно! У меня нет слов… Не сметь! Слышишь! Ты самое чистое и прекрасное существо, которое мне только было дано встретить в жизни.

Никитин перевел дыхание и, не давая девушке опомниться, перешел на более уравновешенный и доверительный тон. Что в его исполнении удавалось лучше всего.

– Ты даже представить себе не можешь, как важно было твое участие и поддержка… А вдохновение?… Христом Богом клянусь, что именно твоими, воистину титаническими усилиями Россия не потеряла боевого офицера. И я, окрыленный, с восторгом ухожу на защиту царя, веры и Отечества.

Ротмистр бросил руку к козырьку фуражки, четко исполнил поворот кругом и, едва сдерживаясь, чтобы не припустить со всех ног, печатая шаг, как на параде, прошествовал к выходу. И только двери за собою прикрыл чуть быстрее и плотнее, чем надо.

Отпуск и положенный после контузии отдых закончились. Стало быть, пора и честь знать из этого «алькова воздыханий и страсти», пока сам не потерял голову. А девичьи слезы, что вешние воды… Мутная горечь схлынет, и жизнь станет только чище и ярче. Поплачет барышня и забудет… как только встретится на ее пути кто-то другой. Может, не настолько обаятельный, зато менее ветреный и солидный.

Никитин ехал на аэродром и не догадывался, что в это же время казенная пневмопочта доставила начальнику канцелярии Шестой экспедиции Николаю Христиановичу фон Боку лаконичную, но весьма важную записку: «Реабилитация ротмистра Н. прошла успешно. А.Л.»

 

Глава восьмая

Несмотря на то, что самолет приземлился на полевом аэродроме вблизи Измаила только во втором часу после полуночи, Никитина здесь уже ждали. Или, если быть точнее, с учетом позднего времени – еще ждали. Двое.

Грузный мужчина в мундире надворного советника. Еще не преклонного, но уже весьма почтенного возраста. Судя по характерной тучности, кабинетный чиновник. Бесполезный в оперативной работе, но как местная власть вполне. Такие как он, обычно въедливы, придирчивы к мелочам и прекрасно осведомлены.

Второй – казачий сотник. Пограничник. Судя по форменной рубахе защитного цвета. Весьма молод. Не старше тридцати. Поджарый, как дикий степной кот. Глаза с прищуром. Словно приценивается и ждет, когда добыча приблизится на дистанцию прыжка. Но, лицо при этом у сотника открытое, дружелюбное. Даже простецкое.

Гроза разразившаяся вечером, большей частью прошла стороной, выбрав основной целью соседний уезд, земля давно подсохла, но тем не менее воздух был не по летнему свеж. Даже прохладен…

– Доброго времени суток, господа! – с толикой вольности позволенной столичным фертам приветствовал их Яков Игнатьевич. – Надеюсь, не слишком заставил себя ждать…

– Не заставили… – в тон ему ответил старший и представился. – Уездный исправник. Долгопятов. Павел Дормидонтович.

Кивнул весьма вежливо, но руки не подал. Подчеркивая официальность встречи. А заодно, возможно, что в Табели о рангах его чин все-таки на один класс выше.

Зато сотник не церемонился. Лихо козырнул, как положено по уставу, но сразу же шагнул вперед и протянул руку для пожатия.

– Буревой. Степан Кузьмич. Отдельная сотня пограничной службы.

– Очень приятно. Ротмистр Никитин. Яков Иванович… Куда прикажете?

– Смотря по какой надобности… – чуть саркастично уточнил Долгопятов.

– Господа… – Никитин сделал небольшую паузу, привлекая внимание к тому, что будет сказано. – Проясним ситуацию. Согласно информации, с которой я успел ознакомиться в полете, на территории вашего уезда случилось следующее… Во-первых, – границу пересек целый отряд басурман. Чего не случалось с окончания последней Азиатской войны. Во-вторых, – совершено нападение на рейсовый паробус. Результат – тридцать четыре трупа. Семь пассажиров пропали без вести. В-третьих, – этим рейсом из Измаила в Кишинев инкогнито ехал кто-то из Орденских братьев. Среди мертвых его тело не обнаружено. И это я еще не упоминаю о инцидентах меньшего масштаба. Вроде, парочки бандитов, упокоенных неизвестно кем возле вашего порога, господин исправник. Достаточно или продолжать?

Встречающие от такой отповеди слегка поскучнели лицами, но и головы не опустили. Да, все перечисленное Никитиным находилось в их сфере ответственности, и все же, прямой вины в случившемся не было. Павел Дормидонтович даже возмутился немного.

– Я бы попросил…

– Прошу прощения, господа, за излишнюю резкость, – чуть сбавил тон Никитин. – Как говорит мой шеф: «Во избежание иного толкования». Я здесь исключительно по одной надобности – разобраться и принять меры. Если только, вы сами не выполнили всю работу… Пока я добирался из столицы. Найдется что сказать?

– Кое что… – сотник сделал неопределенный жест. – Господин ротмистр… Павел Дормидонтович только позавчера прибыл из Петербурга. Вчера – именины праздновал… А я так понимаю, что вы на место происшествия хотите выехать?…

– Я понял вашу мысль, Степан Кузьмич.

Никитин шагнул к исправнику и дружески взял его под руку.

– Господин надворный советник, думаю сотник прав. Оставлять уезд без начальства нельзя. Мало ли… Не исключено, из Зимнего запрос придет, а мы все по степи носимся. Я понимаю, что каждый из нас предпочел бы в штыковую, чем с докладом… Особенно, когда доложить нечего… Но вы уж прикройте нас. Я много не прошу – сутки.

За длинную чиновничью службу Долгопятов многое видел и пережил, так что приезжему офицеру поверил сразу. Эмиссар Особой экспедиции не финтил, а действительно просил помочь в обретении свободы действия. Поскольку частое дерганье прямым начальством, а также высокопоставленными особами, которые никакого отношения к делу не имеют, но желают быть в курсе, мешают больше всего…

– Хорошо, Яков Игнатьевич. В этом есть резон. Но вы будете высылать вестовых с каждой новостью, которая обнаружится по нашему делу. Не хочу оказаться в роли мальчика для битья.

– От всей души… Всенепременно… – Никитин оставил исправника и вернулся к сотнику. – Степан Кузьмич, конь для меня найдется?

– Так это… – тот неуверенно оглянулся. – Паромобиль…

– Отставить паромобиль. Где бронепоезд не пройдет, не пролетит стальная птица, казак на лошади промчится… Я хоть и не казак, но и не пехотный Ванька. И тем более, не штабист.

На этом спор закончился. Павел Дормидонтович отбыл в город, как он сказал: «удерживать плацдарм». А Буревой с Никитиным, в сопровождении десятка казаков, отправились к месту нападения на паробус.

– Раны у всех жертв либо резанные, либо колотые… – докладывал по пути сотник подробности, не упомянутые в рапорте. – Оружие восточное. Ятаганы и керисы. Не спутаешь…

Никитин кивнул. Это уж точно. Насмотрелся в свое время. Басурманам мало убить врага. Куда важнее запугать живых. Сломить волю к сопротивлению… Отсюда и показная жестокость, и оружие сделано так, чтоб оставлять на теле жертв ужасающие раны.

– К тому же, как установлено, этим рейсом ехало шесть молодых женщины и девиц в возрасте от восемнадцати до двадцати двух лет. Двух женщин нашли на следующей стоянке, остальные пленницы не обнаружены… Только верхняя одежда.

– Это как водится… – проворчал ротмистр. Мусульманский мир не изменить. Красивая девушка, как и тысячи лет прежде, оставалась одним из самых ценных товаров. Но пока юным пленницам, если можно так сказать, везет. – Возраст хороший. Поэтому и раздели не догола. Есть шанс, что пожадничают и портить добычу не станут.

– Будем надеяться… – пожал плечами сотник.

– Что-то не так?

– После привала басурмане усиленно путали следы. Мои следопыты считают, что большая часть чамбула не вернулась за кордон, а по-прежнему находится где-то здесь. И если девушки с ними… Разумность башибузуков – последнее на что можно рассчитывать.

– От судьбы не уйдешь… Господь милостив. Что известно о тех двух пассажирах, которые выкупили Орденскую бронь?

Сотник дернул щекой, мол, а чем жизни достойных братьев важнее остальных, но свое мнение оставил при себе.

– Ничего конкретного. Пока не стемнело, отработали два следа. Один, не самый многочисленный, привел в плавни. Там басурман ждали лодки. Из-за наступившей темноты, поиски пришлось прекратить. Оставили засаду. А утром два разъезда пройдут по берегу. Не исключено, что это уловка… Басурман могли отвезти в сторону, где снова высадили на наш берег. Второй след, примерно в дюжины полторы коней, направляется на запад. Мы прошли по нему десять верст и тоже ждем рассвета. Почва там каменистая… Но, я думаю – это смертники. Приманка. Потому что есть и третий след, самый хитрый… Отделился от основного и повернул на север. Если б Василий до ветру не отъехал… В общем, могли не заметить. Ловок, шельма…

– Один?

– Нет, кажись, двое… Ночь, будь она неладна… Инженер паробус с мертвецами привел на станцию где-то в третьем часу. Пока от него более-менее вразумительного ответа добились не меньше часа угробили… Он же сумасшедший. Хорошо с ним карлица была, подтвердила рассказ. Пока нам дали знать… Честно говоря, я до последнего не верил… Но, там столько крови пролилось, что до сих пор смертью пахнет. Одного я так и не понял: как сам Копытин там оказался?

– Интересный вопрос, – согласился Никитин. – Есть у меня одна мыслишка в запасе… Будем надеяться, что с рассветом мы сможем найти ответ. А заодно и все прочие узелки размотаем…

 

Глава девятая

Разбудил воздухоплавателей не петушиный крик, а возмущенный клекот орла. Огромный беркут, распластав крылья парил в каких-нибудь десяти метрах от аэростата, возмущенно косясь на диковинную штуку, посмевшую вторгнуться в его владения. Глаз орла недобро посверкивал, и вполне вероятно, пернатый хищник намеревался в бою отстаивать свои права на территорию.

Вряд ли атака беркута могла повредить крепкую оболочку шара, но рисковать Александр не собирался. В этом вояже и так слишком многое отдано в руки судьбы. А как гласит одна из главнейших солдатских заповедей: «На Бога надейся, но и сам не плошай».

Князь привстал на колени и взял в руки карабин.

Его движение не осталось незамеченным зоркой птицей. И если орел мог и не разбираться в аэростатах, то что такое человек с ружьем, знал наверняка. Беркут взмахнул метровыми крыльями, и мгновенно поднялся над шаром. И уже там, в безопасности, возмущенно заклекотал. Но сражаться с человеком все же расхотел. Так что когда орел в очередной раз возник в зоне видимости, то был уже размером с жаворонка.

– Родион, просыпайтесь, готов биться об заклад, такой красотой вам любоваться еще не доводилось.

– Ой, да летал я вашим Аэрофлотом… – пробормотал сквозь сон спутник, нехотя разлепляя глаза. – Позовите стюардессу. Кружка эспрессо или мокачино мне бы сейчас не повредила. И вообще, день приезда и день отъезда не считаются. Это во-первых…

Просыпаться Родиону совершенно не хотелось.

Сырость, неопределенность местонахождения, канонада не приближающейся, но и не отстающей грозы не способствовали приятным сновидениям. И когда сон все же сморил аэронавтов, они большей частью беспокойно ворочались, вскрикивали и бормотали что-то в кошмарах. Соответственно, заснули по-настоящему, только под утро после того, как буря растеряла силу, а вместе с ней поутих и ветер.

Но, понемногу ясность мыслей возвратилась, и Родион вспомнил, что находится не дома. Ни во-первых, ни во-вторых…

– С добрым утром, князь. Как почивали?

– Благодарю. Отменно, – в тон ответил Александр. – Перина душноватая и сенник немного сбился, а в целом весьма недурственно. А вы, друг мой, я вижу – не в восторге?

Родион собирался продолжить легкий треп, но как раз поднялся на ноги и окончательно продрал глаза.

– Боже мой! Какая красотища… Знаете, князь, мне кажется, если бы все люди могли хотя бы изредка воспарять, как птицы, – ни у кого даже сомнения не возникло бы в божественности создания.

Чистое, словно вымытое грозой, небо раскинулось во всю обозримую ширь, невесомым, шелковым шатром накрывая степь, больше всего напоминающую кукольный мирок, а не топографическую карту, как из иллюминатора самолета. Сказочную сцену, просыпающуюся для очередного представления, вместе с розовеющим восходом.

– А разве кто-то в этом сомневается? – недоуменно переспросил Александр. – В Божественном Акте Творения?

Вместо ответа, Родион сделал печальное лицо и горько вздохнул.

– В каком ужасном мире, вам пришлось родиться… – повторил уже однажды высказанную мысль князь. Но в этот раз продолжил ее неожиданным умозаключением. – А знаете, мне тут подумалось, что не зря Господь удостоил некоторых из вас возможностью попадать к нам. Стало быть – заслужили пожить по человечески.

– Спасибо, ваше сиятельство. Отрадно ощущать свою избранность. Но, не претендую. Таких как я в моем мире миллионы… Если не миллиарды.

– Об этом не нам судить, – остановил его не терпящим возражения тоном Александр. – Лучше возблагодарим Иисуса Христа за день вчерашний и посмотрим, где бы приземлиться. Честно говоря я не отказался бы поплескаться в ручье и ощутить под ногами твердь более надежную, чем корзина из ивовых прутьев.

– Всецело поддерживаю… – Родион указал на Шона, безмятежно справляющего легкую нужду, забравшись на край люльки и повиснув на вантах, удерживаясь одной рукой. – Можно, конечно, и так. Но, боюсь, в обществе не поймут. Как считаете?

– Шон, негодник! – возмутился князь. – Ты хоть посмотрел, что под нами? А если бы там были люди?

– Шон смотрел… – ответил тот, запахивая халат и запрыгивая обратно в корзину. – Никого нет. Нигде нет…

Карлик был прав. В обозримом пространстве не было видно ни одного строения или какого иного свидетельства человеческого жилья. А это, с учетом высоты полета, примерно на пятьдесят верст вокруг.

– Интересно, куда нас занесло? – заинтересовался Родион. – Пусто, как в первый день, того самого творения, о котором вы упоминали, князь. Надеюсь, моя «проходимость» не заразна, и нас не перебросило в очередной раз? Только теперь к началу мироздания.

Александр пригляделся внимательнее.

– Не волнуйтесь. Сдуло нас от Бессарабии на весьма приличное расстояние. Без курвиметра точно не скажу, но, если считать от Аккермана, то верст на триста с гаком.

– Ого! Как на экспрессе прокатились!

– Точно. К счастью, ветер не менялся, так что мы по прежнему в России, и местность эта мне знакома…

– Уверены? – Родион недоверчиво оглядел пустынную степь. В Бессарабии тоже деревни не наползают друг на дружку, но все же – круг диаметром в сто километров хоть одно-два поселения непременно захватил бы. А тут, и в самом деле, как на заре человечества. Даже спокойно пасущееся стадо диких сайгаков в наличии.

Князь улыбнулся.

– Вообще-то, офицерам положено уметь читать карты и ориентироваться на местности с высоты птичьего полета. Но, тут другой случай. Приходилось в кадетском корпусе по топографии зачет сдавать. Как раз по Херсонской губернии. Видите вон тот водоем?

Александр указал рукой в направлении фиолетово-темной кляксы. С северной стороны оттененной еще более жирным и темным росчерком – небольшим лесочком.

– Если мне не изменяет память – это место носит название Крутой Яр. Водоем стратегического значения юго-восточнее от Николаева и северо-западнее Херсона.

– Князь, – Родион уловил за нарочито бодрым тоном скрытую тревогу. – Прошу прощения, но кажется, вы что-то скрывает. Нет?

– Ничего такого, что вы не можете увидеть сами… – Александр пнул пустую канистру из-под сжиженного газа. – У нас большее нет горючего. Как и попутного ветра.

– Я в географии не силен, – почесал затылок Родион. – Тем более, здесь. Но это значит, что за ночь мы промахнули мимо не только Аккермана, но и Одессы?

– Совершенно верно, – торопливо подтвердил князь, словно радуясь, что можно поговорить о чем-то еще. – Доводилось бывать?

– Только в своем мире. Там это огромный город, морской порт, курорт… С миллионным населением и таким же товарооборотом.

– А у нас Одесса всего лишь уездный городишко. Пыльный, скучный и жаркий. По одной простой причине – здесь почти нет питьевой воды… Кстати о воде… – князь снова указал вперед. – Там нас ждет целое озерцо для омовения, дрова для костра. Так что еще нужно для счастья паре воздухоплавателей? Отдохнем, приведем себя в порядок и подумаем, что делать дальше. А то, признаться, во время ночной канонады и фейерверков, мысли мои разбегались прочь, при каждой вспышке молнии. И чем ближе она сверкала, тем проворнее они прятались.

Родион негромко рассмеялся.

– Скажу честно, князь, похоже, на этом воздушном судне ясность разума сохранял только Шон.

– Из-за его отсутствия…

– Шон здесь, – карлик недоуменно уставился на князя. Указал на себя пальцем и повторил. – Шон здесь. Есть работа?

– Александр Даниилович!.. – Родион помотал головой и протер глаза. – Ущипните меня! Что там такое? Мираж? Фата-моргана?

Солнце наконец-то приподнялось над горизонтом, и под его лучами между деревьев засверкало множество куполов. Самых невероятных форм и раскрасок. Как у шапито или балагана. Невидимых до сих пор, словно капли воды на листьях.

– Нет, мой друг… – князь смотрел задумчиво, будто не мог сообразить: радоваться или наоборот. Потом решительно сдвинул рычаг управления аэростатом на снижение. Факел горелки последний раз пыхнул, зашипел подкачкой воздуха и потух. – Это – Дом!..

* * *

Аэростат плавно снижался, словно съезжал по склону невидимой горы у подножья которой распростерся буерак, давший название местности.

Не дожидаясь команды, Шон перелез через ограждение и ловко заскользил вниз по канату. Родион поглядел ему вслед и стал снимать сюртук.

– Это еще зачем? – удивился Александр. Князь хоть и слыл либералом, но всегда считал, что не стоит путать обязанности. Слуги должны заниматься своими делами, а господа – своими.

– Поможем нашим кочегарам… – непонятно ответил с улыбкой Родион и объяснил. – Ою нет. Один карлик может не справиться. Вдвоем легче… Вы же не хотите, чтобы нас затащило прямиком на головы виларов? – и пока князь обдумывал ответ, взялся за второй причальный конец, подтянулся и перевалился за борт люльки.

Для того чтобы слезть по канату с семиметровой высоты не нужно быть атлетом, достаточно суметь удержать на руках собственный вес и не страдать головокружением. Родион ожирением не грешил, так что съехал вниз благополучно…

– Зачем? – недовольно проворчал карлик, глядя как тот впрягается в лямку. От работы карлики получали почти такое же удовольствие, как люди от праздности, и не любили делиться с другими. – Шон сильный…

– Мне скучно, – демонстративно зевнул Родион. – Я развлекаюсь. Немножко. Можно?

– Немножко можно… – Шон дружелюбно улыбнулся. – Скука плохо…

Вдвоем они легко подтащили, потерявший значительную часть подъемной силы, шар к внушающему доверие широкому пню и, пропустив концы под его узловатыми корнями, затянули швартовые узлы.

– Готово, Александр Даниилович. Не улетит. Можно сходить на берег…

Решив не стравливать остатки воздуха, князь оставил аэростат висеть примерно на уровне второго этажа и сбросил трап. Потом быстро спустился, демонстрируя немалую сноровку.

– Шон, мы пошли купаться, а ты выгрузи наши вещи и приготовь завтрак. Потом можешь поискать ручей. Только далеко не отходи. Видел, в лесу шатры?

– Шон видел, – кивнул карлик. – Вы купаться – Шон сторожит. Вы вернуться – Шон гулять.

Озерцо плескалось почти у самых ног, но с этой стороны берег буерака плотно порос казацким можжевельником и пробиваться сквозь его покров, с большой вероятностью наступить на гадюку, не рискнули. А вот чуть дальше, по западному краю, берег был более пологим. С приятными глазу проплешинами в зарослях терновника.

– Не хочу показаться привередливым, князь, – проворчал Родион, неосторожно зацепившись рукавом за колючую ветку. – Но, почему вы решили приземляться здесь? Насколько мне ведомо, вилары вполне миролюбивы.

– Вилары непредсказуемы, мой друг…

Александр быстро разделся и даже не пробуя воду, прыгнул «рыбкой» в озеро. Несколькими секундами позже вынырнул на середине и, довольно улыбаясь, поманил Родиона.

– Присоединяйтесь. Отменная водичка…

Поверив князю на слово, Родион плюхнулся следом и почти с такой же скоростью выскочил обратно. Хорошо, над водой свисали подмытые корни, было за что уцепиться. Впрочем, даже если бы их и не было, он наверняка выпрыгнул бы на одном желании. Вода показалась ледяной. Во всяком случае весьма близкой к точке замерзания… Аж зубы заныли.

– Говорили умные люди: «Не знаешь броду, не лезь в воду», – пробормотал Родион, с завистью поглядывая как князь с видимым удовольствием плещется в озере и не торопится вылезать. Потом вернулся и недоуменно потрогал воду ногой. Ощущения не врали, озеро явно наполнялось родниками с большой глубины.

– Не, ну нафиг с экстремизмом. Только ангины мне не хватало, для полноты ощущений. Мудрый довольствуется малым…

Родион встал на колени, наклонился и поплескал в лицо. А потом позвал князя.

– Александр Даниилович, не увлекайтесь. Не забывайте, у нас с вами важная миссия.

– Спасибо за заботу, – князь не стал спорить и поплыл к берегу. – Но я с детства зимой в проруби купаюсь. Отец приучил. Очень способствует общему укреплению организма. Рекомендую…

– Непременно попробую, – Родион протянул руку, помогая Александру выбраться на берег. – Если доживем до зимы.

– Ну, ну… Полноте, – князь запрыгал на одной ноге, вытряхивая воду из ушей. – Что за меланхолия? Все не так плохо…

– Угу, – помотал головой Родион. – Древний мудрец говорил: «Мужайтесь, худшее впереди». Кстати, вы не объяснили, что не так с виларами? Я не слишком давно в вашем мире, но за новостями слежу. И ни разу не слышал, чтоб они причинили людям вред.

– Да…

Князь мечтательно поглядел на воду, но тем не менее, стал одеваться. Родион подождал немного, но поскольку продолжения не последовало, переспросил сам.

– Что вы имеете в виду?

– Только то, что вы сами сказали… Никто не слышал…

Родион наморщил лоб, соображая.

– Ваше сиятельство… А можно, как с Шоном? Я же не здешний.

– О, прошу прощения. Я все время упускаю это из виду. Так вот… В нашем мире кроме людей живет еще три вида гуманоидов. Карлики, аквиты и вилары. Карлики – примитивны, трудолюбивы и дружелюбны. Их гораздо меньше чем людей, но вполне достаточно, чтобы взвалить на себя всю черную и тяжелую работу. Убить человека они могут только по приказу другого человека. Как пес…

Князь, затянул пояс и секунду помолчал, словно отделял одну порцию информации от следующей.

– Аквиты – это наши непримиримые враги. Если смогут убить – убьют без раздумий. Особенно, если можно спрятать концы в воду… – князь хмыкнул. – Прошу прощения за каламбур. Но, поскольку, они обитатели соленых вод и на сушу не претендуют, а человеку в морях и океанах, по большому счету, ничего особенно не надо… И конечно же весьма важную роль сыграло посредничество Ордена… В общем – это позволяет сохранять статус-кво в наших отношениях, но спиною к ним я бы не повернулся. Как к акуле… Пусть и сытой.

Александр притопнул сапогами, проверяя хорошо ли сидят.

– Пойдемте. Пора подкрепиться. Не уверен, что в Доме нас примут с распростертыми объятиями. Ах да, вилары… Умны, талантливы, красивы… Настолько, что все остальные им кажутся глупцами, бездарями и уродами.

– Нарциссизм?

– Простите?

– В моем мире так называется одно из психических заболеваний. Расстройство личности, характеризующееся убеждённостью в собственной уникальности и превосходстве над остальными. Завышенным мнением о своих талантах и достижениях. Поиском восхищения окружающих для подтверждения своей уникальности и значимости. Идеями о том, что окружающие им завидуют.

Князь внимательно выслушал и кивнул.

– Очень похоже. Только у нас этим, ммм… нарциссизмом болен целый вид. К счастью, весьма немногочисленный и предпочитающий изолированный стиль жизни. Виларов, если это не артисты или иные знаменитости, редко встретишь за пределами Дома. Но отсюда и обратная сторона медали – завесы на входах в их шатры весьма неохотно распахиваются перед чужаками. И я не удивлюсь, если нас с вами даже на порог не пустят. Не говоря уже о помощи или снабжении…

– Ну, хоть не прибьют…

Александр обвел широким жестом пустынную степь вокруг оазиса и произнес многозначительным шепотом:

– Вы считаете, что об этом кто-то услышит?

Родион остановился. Князь немножко переигрывал, но вряд ли шутил. Скорее всего, Александр и в самом деле не отбрасывал такую возможность. Как человек входящий в клетку с дрессированными хищниками. По идее, не должны, но…

– Ваше сиятельство! – наперерез им из-за кустов выскочил Шон. – К вам гости… Много. Шон не пускать. Они смеяться и не слушать…

Мог и не предупреждать. Сколько того терновника. Пары шагов хватило, чтобы выйти на открытую местность и увидеть с десяток молодых парней в яркой, свободной одежде, громко переговаривающихся и поглядывающих на аэростат. При этом один из незваных гостей взбирался по штормтрапу, а еще двое вертели в руках карабин князя и берданку Родиона.

Заметив воздухоплавателей, вилары дружно повернулись им навстречу, беря в полукольцо. А один, мужчина постарше, подпоясанный семицветным кушаком шагнул навстречу и громко произнес:

– Стойте! Ни шагу дальше! Назовитесь! И объясните, с чем пожаловали в Дом Андам?

 

Глава десятая

При первом знакомстве ротмистр Никитин особого впечатления не производил.

Несмотря на дворянское происхождение, Яков Игнатьевич не унаследовал благородных черт. Лицом был простоват, пухлощек, из-за чего казался гораздо моложе своих лет. Ростом невысок. К тому же, как и у большинства мужчин выросших в седле, ноги кавалерийского офицера имели некоторую дугообразность, в свою очередь вызывающую характерную, шаркающую походку. Что никоим образом не придавало ему лоска и шарма.

Тонкие, росшие в ниточку, как у азиатов, усы Якова Игнатьевича свисали вниз, придавая лицу ротмистра выражение вселенской скорби и печали. Словно он только что навек распростился с дорогим человеком и совершенно не представляет, чем дальше занять образовавшуюся пустоту.

В крайнем случае, те, у кого не столь пылкое воображение – решили бы, что у Якова Игнатьевича постоянно болят зубы.

Зато, отчасти благодаря этим изъянам, ротмистр Никитин легко сходился с людьми и был принимаем в любом обществе.

Мужчины не видели в недоросле соперника. Девицы, постреливающие глазками за блистательными гвардейцами и кавалергардами – поклонника. А матроны, – взвалившие на свои плечи соблюдение приличий ветреными красотками, по крайней мере до замужества, – несмотря на богатый жизненный опыт, не чувствовали в «рыцаре печального образа» угрозы для подопечных. Даже, наоборот, весьма привечали Якова Игнатьевича и без опаски оставляли девушек с ним наедине. Не подозревая, что у него спрятано в каждом рукаве по козырному тузу.

Первый, – предназначенный для атаки, – великолепный баритональный тенор. Который, в сочетании с доверительным тоном, мог заворожить любую красотку. Если та неосмотрительно позволяла ротмистру хоть на несколько минут завладеть ее вниманием и слухом… И второй, – для защиты, – виртуозное владение саблей.

Поэтому, когда оказывалось, что под личиной подранка скрывается хищник не менее жестокий чем великосветские орлы и ястребы, зато более ловкий, способный нанести мгновенный удар – прятаться или защищаться было поздно. Как от разящей без промаха легендарной «черной молнии» – сокола-сапсана.

Так что, куда бы не забросила ротмистра Никитина армейская служба, все заканчивалось примерно одинаково…

Обидчика, вздумавшего оскорбить неуклюжего провинциала, ждала последняя в его жизни дуэль. А где-то в купеческом или мещанском доме горько рыдала на плече недоглядевшей за ней тетушки, забывшаяся на минутку девица… Ощипывая герань, комкая кружевные занавески и вспоминая прощальные поцелуи сладкоголосого гусара.

Ясное дело, что до бесконечности такие похождения не могли продолжаться безнаказанно и, несмотря на безупречный послужной список, раньше или позже коса непременно нашла бы свой камень. Если бы полицейский рапорт о шалостях бравого ротмистра случайно не попался на глаза Николаю Христиановичу фон Боку.

Имея богатейший опыт в подборе кадров, статский советник почувствовал, что если энергию амбициозного молодца, пока не поздно, перенаправить в нужное русло, то от такой прыти может случиться большая польза царю и Отечеству. О чем и доложил Столбину лично.

Ротмистр Никитин был вызван из Екатеринбурга в Санкт-Петербург для собеседования. Результатом которого стало годовое обучение на спецкурсах и зачисление в штат Шестой (Особой) экспедиции Третьего отделения Собственной Е.И.В. канцелярии…

С тех пор прошло более пяти лет, но глядя на печальное лицо Якова Игнатьевича, никому и в голову не могло прийти, что в его жизни случились хоть какие-то изменения к лучшему.

Впрочем, чему прикажете радоваться?

Одно дело война, и совсем иное когда башибузуки безнаказанно вырезают пассажиров рейсового паробуса. В том числе троих детей младше семи лет и двоих стариков. Хотя, при чем тут возраст? Разве остальным мужчинам и женщинам, едущим по делам в Кишинев меньше хотелось жить? Или, может, их не ждут дома такие же старики и дети? В одночасье потерявшие и любимых, и кормильцев…

Едва лишь забрезжил рассвет, Никитин принялся по кругу обходить место резни, высматривая что-то известное только ему. С каждым кругом расширяя территорию и все больше недоумевая по поводу бессмысленной жестокости, произошедшей здесь трагедии.

Ограбить – это понятно. Хотя, какой там навар с людей путешествующих эконом-классом? Девушек забрать – тоже имеет смысл. Но для убийства всех подряд – разумного объяснения нет. Ну, не списывать же все на врожденную кровожадность басурман. Тогда на пограничье война бы ни на один день не затихала. Нет, должно быть еще что-то… неочевидное, но очень важное. Какая-то деталь, пока ускользающая от понимания…

Сотник Буревой, возвышаясь над ротмистром на целую голову, чтобы не заглядывать начальству через плечо, намеренно держался на несколько шагов сбоку. Ворча под нос, что казаки здесь уже каждую пядь облазили, и пытаться найти что-то после них, только время зря терять. Лучше б басурман ловили.

Вроде больше для себя бормотал, даже рта не раскрывая, а ротмистр услышал. Или, просто, догадался?

– Успеется, Степан Кузьмич… Ты же не хуже моего знаешь, что басурмане только до обеда прыткие. Тем более, всю ночь шли. Найдут укромное местечко и залягут до вечера. Там мы их и возьмем. А пока, гляди в оба.

– Да что тут…

И, по иронии судьбы, заметил след от якоря…

Вернее, что именно он увидел, сотник понял не сразу, но то что никакая живая тварь в природе подобных следов не оставляет, сообразил сразу. А вслед за этим догадался, о какой мысли давеча говорил Никитин.

– Яков Игнатьевич, – окликнул ротмистра. – Вы не это ищите?

Никитин подошел, присел рядом. И удовлетворенно кивнул.

– Теперь понимаешь, как здесь инженер появился?

– Аэростат?

Вместо ответа ротмистр только еще раз указал на четкий след.

– А почему вы удивляетесь? Разве на допросе инженер не говорил, что прилетел сюда? Это мне странно, что его слова не проверили.

Сотник только хмыкнул.

– Не торопитесь с выводами, Яков Игнатьевич. Вы человек не здешний и не знаете, что Копытин – юродивый. Точнее, после тяжелой контузии признан не вполне дееспособным. Работает сторожем на фабричной свалке вместе с семьей карликов Шоном и Ою. Кстати, тоже, не самых умных. И вот такой персонаж пригоняет на станцию паробус полный мертвецов и заявляет, что обнаружил его, когда летел с сыном губернатора Бессарабии князем Катакази в Кишинев на собственноручно собранном аэростате. И не просто так вояжировал, а следовал к губернатору на смотр, по личному приглашению его высоко превосходительства.

Буревой перевел дыхание и, словно не веря собственным глазам, потрогал рукой борозду от якоря.

– Скажите без обиняков, вот что бы вы сделали на месте уездного исправника, если бы знали о Копытине все то, что известно здешним жителям? Послали запрос губернатору: ждет ли он в гости юродивого инженера?

Никитин пожал плечами.

– По крайней мере попытался бы связаться с упомянутым Катакази-младшим. Да и местность осмотрел тщательнее…

У сотника нашлось бы что возразить. В том числе, напомнить ротмистру о наступивших сумерках, но он не стал пререкаться с начальством. Корона от лишнего замечания с головы не упадет, а терять время еще и на пререкания, уж совершенная бессмыслица. Да тот уже и сам понял, что неправ и сменил тон на более дружественный.

– Посылай вестового, Степан Кузьмич. Пусть Долгопятов попытается найти сына губернатора и расспросит поподробнее. А заодно, надо связаться со всеми полицейскими участками вашего и соседних уездов, на предмет, пролетавшего вчера аэростата. Если был таков, то в котором часу и куда улетел? Да и Копытина еще разок допросить не помешает. И карлицу… Ты говорил их двое – Шон и Ою. А в рапорте только Ою упоминается. Нет… Что не говори, а картинка пока не состыковывается. Особенно, если вспомнить о непонятных трупах на именинах исправника и пропашем Орденском брате. Ладно. Не все сразу…

Ротмистр повел головой, разминая затекшую шею.

– Ну, вот. Теперь можно и за басурманами. Глядишь, аккурат в полдень и нагоним…

 

Глава одиннадцатая

В прошлой жизни, когда он еще отзывался на Дмитрия, Родиону однажды довелось побывать на деревенской свадьбе. Летом. Абсолютно трезвым… Впечатлений хватило надолго. Видимо, потому что они сводились к двум ощущениям: вселенская суматоха и запредельная скука.

Роща занятая виларами, точь-в-точь напоминала тот безрадостный случай.

Во-первых, – жаркий июльский день и трезвый рассудок. А во-вторых, – здесь тоже гуляли свадьбу.

По всюду разбиты разноцветные шатры. От небольших, размером со стандартную армейскую палатку М-10, до целых комплексов… Площадью не уступающих зданию железнодорожной станции в уездном городе европейской части России.

Под одним куполом – что-то меланхолическое стонет струнный квартет; в другом шатре – нечто среднее между лезгинкой и канканом наяривает рояль с аккордеоном. В третьем – под гитарный перебор, в цыганском стиле потрясает роскошным бюстом голосистая певица. Весьма голо-систая…

Там танцуют, здесь поют… Под каждой более-менее приличной тенью накрыт стол. К ним периодически подходят или подбегают парочки, компании либо отдельные гости. Кто освежиться глотком сельтерской, кто поднять градус бокалом вина или рюмкой водки, а кто и просто подкрепиться. Повсюду смех, громкие разговоры…

На празднике всего сотни полторы виларов, но из-за суматохи кажется, что их как минимум целая тысяча, и гости продолжают прибывать…

Несколько враждебная встреча, оказанная виларами воздухоплавателям, имела простое объяснение. Их приняли за газетчиков, каким-то образом пронюхавших о свадьбе и желавших заснять ее для светской хроники, используя аэростат. А поскольку вилары очень не любят, когда кто-то вторгается в их частную жизнь, то и прием оказали соответствующий.

Но, после того как князь официально представился, а в корзине не обнаружилось снимающей и записывающей аппаратуры, отношение к случайным гостям мгновенно изменилось. И, в виде извинений и компенсации, князь Катакази, а так же господин Зеленин, как спутник его сиятельства, получили приглашение на свадьбу. Что происходило чрезвычайно редко и в самых исключительных случаях.

К примеру, если мимо Дома проезжал член царской фамилии, или надо было загладить оскорбление невольно нанесенное сыну губернатора…

– Вашему сиятельству стоит возблагодарить Создателя за попутный ветер, что доставил ваш корабль к оазису, который наш Дом по счастливой случайности арендовал для проведения свадебного обряда…

Высокий, отлично сложенный вилар, с серебристой сединой в длинных волосах и аккуратной шкиперской бородкой, изобразил церемониальный поклон, не выходя из-за стола. Из-за чего поклон получился не «в пояс», а с толикой небрежности.

– Вы совершенно правы, санн Макаере. Люди, когда хотят сказать о случившейся с ними приятной неожиданности, говорят: «Попал с дирижабля на бал», – Александр улыбнулся. – И я могу только засвидетельствовать изумительную точность формулировки.

Вилары в свою очередь вежливо улыбнулись, но без особого энтузиазма. Видимо, многим из них пришла в голову другая поговорка: «Свалился, как гондола на голову», а то и вовсе о нежданном госте и халифатце.

– Я знаю, что по вашим традициям, никто не может увидеть жениха и невесту до окончания свадебного обряда. Поэтому, прошу вас, санн, как главу Дома Андам, принять наш скромный подарок для молодоженов. Конечно же, эта безделица не может передать всей глубины и искренности поздравлений, но… кто же мог знать, что судьба приготовит нам такой изумительный сюрприз?

Александр подошел к столу и протянул барону небольшое серебряное колечко. Вместо бархатки подстелив под него сорванный с дерева листок. По-дорожному не притязательно, но и без вульгарности.

Даже не зная подлинной стоимости подарка, как истинные эстеты, вилары не могли не оценить изящность жеста.

– О, какая прелесть… – санн Макаере аккуратно снял кольцо с ладони князя. – Похоже, люди тоже научились кое-чему…

Князь улыбался и ждал. Заинтригованный таким поведением гостя, вилар не отложил перстень в сторону, как намеревался, а пригляделся внимательнее.

– Что?! – глава Дома не удержался от восхищенного восклицания. – Это… Это же… Но откуда?!

– Примерно триста лет тому, один из князей Катакази получил его от императора Александра І за… – слегка понизил голос, тем самым подчеркивая, что его слова предназначены не для всех. – Впрочем, санн Макаере, вы наверняка лучше людей знаете обстоятельства того дела. Ведь его сплел на именины Императрицы мастер Намсаал… С тех пор перстень наследуется в нашей семье от отца к сыну. Но, я уверен, что никто из моих предков не стал бы возражать против возвращения Завитка Света в Дом виларов. А ваш сын достоин любой награды.

Всю надменность и высокомерие словно ластиком стерло с лица патриарха виларов. Вышел из-за стола, подошел к князю и с чувством, крепко пожал Александру руку. Те, кто веселился за другими столами и ничего не слышали, замерли в недоумении. Как и Родион, знающий, что рукопожатие – жест очень редко использующийся виларами. И только в общении с равными себе.

– Князь, вы сделали Дому Андам… воистину неоценимый подарок. Я принимаю его и… весь мой род в неоплатном долгу перед семьей Катакази… Откровенно говоря, большинство наших искусствоведов полагали, что история Завитка Света работы мастера Намсаала не более чем красивая легенда. И вот я держу его в руке… Невероятное ощущение.

Вилар нежно провел кончиками пальцев по ажурному плетению и опять поглядел на Александра.

– Князь, если позволите… еще одна просьба… чтоб не чувствовать себя несостоятельными должниками, позвольте сделать для вас хоть что-то. Прямо сейчас.

Александр вполне серьезно кивнул.

– Конечно, санн… Я сам ненавижу ходить в должниках. Поэтому все понимаю и с удовольствием воспользуюсь вашей любезностью. Тем более, у нас с господином Зелениным имеется некоторая нужда в топливе для аэростата. Да и вообще припасы в дорогу пополнить не помешает.

Санн Макаере развел руками, широким жестом очерчивая всю рощу.

– С этой секунды, в Доме Андам, князь, вы самый дорогой и желанный гость. Всегда и в любое время дня или ночи. А сейчас, прошу вас, празднуйте и веселитесь вместе с нами. И когда решите, что пришла пора прощаться – ваш воздушный корабль будет готов к полету.

Несколько секунд вилар молча постоял, как бы подчеркивая, что по этому вопросу сказано все, и если людям нечего добавить, то ему, при всем уважении, пора уделить внимание другим гостям. Потом еще раз радушно улыбнулся и вернулся на свое место во главе стола. Тут же зазвучали здравницы. Но вместо традиционного «Горько!» вилары скандировали «Ликуй!» и требовали от Совершенства и Безупречности создания Идеала. Ну, или как-то так…

Увлекаемый Александром прочь, Родион не расслышал всех тостов. Впрочем, какая разница, чего требуют подгулявшие гости на свадьбе? Молодожены и без них разберутся, что делать…

– Ф-фу, – облегченно вздохнул князь Катакази, останавливаясь почти на краю рощи, где слуги не забыли накрыть стол, но и желающих отходить так далеко от главы дома, пока не наблюдалось. Сюда даже музыка почти не долетала… – Можно рассупониться и перекусить.

Александр и в самом деле тут же расстегнул несколько пуговиц на куртке. Подумал немного, и снял ее совсем, повесив на ближайшую ветку.

– Не стесняйтесь… – объяснил, поймав недоуменный взгляд Родиона. – Торжественная часть завершена и теперь никому до нас нет дела. Знаете, у снобизма тоже имеется некоторое преимущество. Считайте, что мы стали невидимками. Не знаю как вам, а мне приятен сам факт, что больше никому и ничего не надо объяснять. Виларам попросту нет до нас никакого дела.

– Странный народ, надо признаться… – согласился Родион.

– А чему вы удивляетесь? Артисты, художники, поэты, музыканты… – пожал плечами князь. – Богема, в общем. Ни одного нормального…

* * *

Эстетика, конечно же, важная часть в воспитании и жизни культурного общества, но кто сказал, что изысканно оформленное блюдо лучше вкусного? Попробовав замысловато размазанную по тарелке разноцветную кашицу, Родион украдкой сплюнул и взял себе проверенный веками кусок на вид отлично прожаренного мяса. С красно-золотистой корочкой… Откусил, и тоже едва удержался, чтобы не выплюнуть… Вкус у жаркого напоминал букет разнотравья или иной гербарий, но только не мясо. Родион возмущенно поднял взгляд на небеса, словно искал там справедливости, и удивленно сморгнул.

– Чтоб меня оттитровали! Князь, вы это видите?

Александр глянул вверх и тоже чертыхнулся. По-армейски проще и понятнее.

Над рощей плавно взмывал в небо их аэростат. А по обрывку якорного каната вскарабкивался Шон.

– Шон! Что случилось?!

Карлик остановился и посмотрел вниз. Нашел своих и прокричал в ответ:

– Шон спал. Шар лететь. Шон держать. Шар сильнее. Поднялся. Прыгать высоко. Шон лезет в корзину.

– Открой клапан и страви воздух!

– Хорошо…

Карлик полез дальше, а Родион произнес еще одно мудреное высказывание, приобретенное за годы учения на химическом факультете.

– Гидрид мой ангидрит! Бесполезно… Князь, это не поможет. Шон!

– Я здесь…

– Слушай меня! Ничего не трогай и не вздумай прыгать – расшибешься. Ветер несет шар в сторону города. Там тебя поймают. Или дождись утра. С рассветом шар сам опуститься достаточно низко, чтобы рискнуть. Ты меня понял?

К тому времени аэростат уже поднялся метров на двадцать, а карлик успел забраться в корзину. Он свесился через ограждение и сложил руки рупором.

– Шон слышал. Шон будет ждать утра. Шон не прыгать. Шон умный.

Александр чуть сильнее чем требовалось толкнул Родиона в плечо.

– Почему ты не дал стравить воздух?

– Жара увеличила подъемную силу внутренней оболочки, заполненной гелием. Минус наш вес и вес якоря… Шар все равно улетит. А с воздухом во внешней оболочке у Шона больше шансов добраться до Херсона. Вот только, хотел бы я знать, какой шлимазл отвязал аэростат? Вам это не кажется странным?

Ответ оказался предельно прост, хотя ровным счетом ничего не объяснял. Все три каната, удерживающие аэростат оказались обрезанными.

– Князь, вы здесь? – санн Макаере в сопровождении целой свиты стоял на опушке. – Увидев улетающий монгольфьер, я подумал, что вы решили уйти не попрощавшись, как англосаксонские джентльмены, знаменитые своим безмерным хамством. И даже не дождавшись, пока слуги обеспечат вас всем необходимым для путешествия. Признаться, меня это немного озадачило. Но теперь я в еще большем недоумении…

– Мы тоже, санн… – Александр продемонстрировал виларам обрезанный якорь. – Можете, объяснить такую оказию?

– Воровство?! – санн Макаере смертельно побледнел и в ярости так сжал кулаки, что сломал большую резную ложку – символический знак распорядителя торжества. – Сегодня?! Кто посмел так опозорить моего сына и весь Дом Андам?!

Негодование главы Дома было столь велико, что Родион поспешил вмешаться. Вспомнив о непредсказуемости виларов. Мало ли какое решение сгоряча примет санн Макаере для сохранения чести рода? Формула: «нет человека – нет проблемы» вполне эффективна и в этом мире.

– Зачем так сразу… Может, всего лишь глупя шутка? У людей, по некоторым религиозным праздникам тоже принято подшучивать над соседями. Например, на Андрея… Или в Купальскую ночь… Иной раз эти забавы принимают весьма неприятный характер и похожи на воровство. Но кто станет искать здравый смысл во время хмельного пиршества, когда молодецкая удаль ищет выхода?

Родион говорил и видел, как расслабляются мышцы лица вилара. Похоже, его предположения о радикальном устранении пятна с репутации Дома были не столь далеки от действительности.

– Хорошо, если так… – санн Макаере, вынул из-за обшлага рукава безупречно белый платок, промокнул им лоб, скомкал и отбросил в кусты. – Кто-нибудь, позовите префекта! Не хочется омрачать праздник, но всему есть предел. Даже глупости. Клянусь, князь, шутник оплатит нанесенный вам ущерб из собственного кармана. Цену назначите сами…

Префектом оказался тот самый вилар, опоясанный семицветным кушаком, что так неприветливо встретил воздухоплавателей. Похоже, именно ему вменялась охрана мероприятия. И, соответственно, именно он больше других был заинтересован в обнаружении нарушителя общественного порядка.

Префект весьма бегло оглядел обрезанные концы канатов, зато осмотру места стоянки аэростата уделил куда больше внимания. Обходя территорию по расширяющейся спирали, как ищейка потерявшая след. В одном месте он даже встал на колени, не жалея светлую ткань брюк, которая немедленно подкрасилась соками раздавленной зелени… Вилар растер в пальцах какой-то комок, понюхал его, потом встал и уверенно направился к ближайшим кустам с противоположной стороны буерака. Там тоже что-то поднял и обнюхал. После чего утвердительно покивал головой и вернулся обратно.

– Я нашел виновного, ванзан. Можете определять меру наказания…

Санн Макаере с толикой недоумения переглянулся с князем и уточнил:

– Так кто же он?

– Я…

Удивление во взглядах только возросло.

– Шутить изволите, санн Дээлгре? – нахмурил брови глава Дома. – Не стоит. Не вовремя… Я доверил вашей семье безопасность Дома, и с вас тоже спросится, не сомневайтесь. Но сейчас я хочу узнать настоящее имя.

Префект поклонился с самым непроницаемым лицом, как китайский болванчик.

– Единственное, что мне рассказали следы, ванзан – это не шутка подгулявших гостей. Здесь был человек. Он приехал на мотоцикле. Остановился вон за теми кустами. Подкрался к аэростату. Перерезал веревки и уехал, раньше чем поднялась суматоха. Наши гости стравили с шара часть воздуха, ветра нет, поэтому аэростат какое-то время висел почти неподвижно, поднимаясь буквально по сантиметру, пока полуденное солнце не прогрело оболочку как следует… Кроме того… Диверсант, кем бы он ни был, проделал все чрезвычайно хитроумно.

Санн Дээлгре продемонстрировал обрезок якорной веревки.

– Видите? Большая часть волокон перерезана острым ножом. Примерно на три четверти. Остаток – измочален. Что значит, они разорвались сами.

– Хотите сказать, – уловил мысль Александр, – лиходей намеренно оставил пару нитей, чтоб аэростат оставался на месте, пока подъемная сила не возрастет достаточно, чтобы разорвать канат?

– Конечно, возможен вариант, что ваш карлик спугнул его, и диверсант ушел не закончив дело, – пожал плечами префект. – Но, я почти уверен, все именно так и задумано. Во-первых, – освободившись шар ушел вверх прыжком, а не совершил плавный взлет. И карлик не успел поднять шум, а попытавшись удержать аэростат – улетел вместе с ним. Во-вторых, – такой ход позволил тому, кто все это проделал, уйти безнаказанным. Точного времени не назову, но следы достаточно подсохли. Значит, он был здесь как минимум час тому. И даже на самой плохонькой мотоциклетке вполне смог бы проделать около полусотни верст. А у него… – санн Дээлгре развел руками, словно извинялся, – судя по характерным протекторам, гоночный «Минск-ездец»!.. И еще… в том направлении, – префект указал на юго-запад, – в двух милях отсюда… трасса Николаев-Херсон.

Санн Дээлгре еще раз развел руками, немного помолчал и завершил тем с чего начал:

– Ванзан, князь… поскольку, это мои парни проглядели чужака, я смиренно признаю вину нашей семьи. Готов понести любое наказание, которое глава Дома Андам, в своей мудрости и милосердии, возложит на нас.

 

Глава двенадцатая

Башибузуки не подвели. Вот уж действительно «больные головы». Пролить столько невинной крови, знать, что по вашим следам пойдут казаки и вести себя, словно не в чужой стране, а дома – этого одним бесстрашием не объяснить. Так поступают либо безумцы, либо… смертники. И, если второе предположение верно, вся операция усложняется на порядок, как минимум.

– Ваше высокоблагородие! – шепотом окликнул ротмистра приказный. Казак подполз так тихо, что Никитин услышал его приближение буквально на последних метрах. – Все точь-в-точь, как вы и предполагали. В балке затаились супостаты. Степан Кузьмич велели узнать, не прикажете ли брать?…

– Передай сотнику, чтоб не торопился… Хорунжий Засекин еще не давал о себе знать. Надо, чтоб ловушка захлопнулась. И напомни, мне басурмане нужны живыми. За каждый лишний труп спрошу отдельно. Все понял?

– Так точно, ваше высокоблагородие. Не сумлевайтесь. Не первый раз башибузука хватать. Ученые…

Послышалось или в голосе казака прозвучала легкая обида на столичного франта. Мол, раскомандовался, а сам, небось, и врага живого-то никогда не видел. Оно, может, стоило бы наплевать – где ротмистр из Особой экспедиции, а где обычный пограничник, выслуживший всего лишь одну поперечную нашивку. Но, Яков Игнатьевич при любых обстоятельствах всегда соблюдал одно непреложное правило: пожалеешь на общение времени и слов, потом не пеняй, что задание провалилось, потому что тебя не так поняли. Хоть начальство, хоть низшие чины…

– Погодь, Василий.

Ротмистр протянул руку и тронул отползающего казака за плечо. Умение запоминать имена с первого раза и никогда не забывать Никитин унаследовал от дедушки Якова вместе с именем. Тот даже встав на полк не только знал в лицо каждого своего солдата, но и самое важное о его родных и близких.

Приказный замер, а потом, по-кошачьи ловко развернулся к офицеру.

– Слушаю, ваше высокоблагородие?

– Время есть, байку хочу тебе рассказать.

Если слова ротмистра и удивили казака, то он этого ничем не показал.

– Лет восемь тому… я тогда еще в Ахтырском гусарском полку служил… приключился один конфуз. Выслали меня со взводом в боевое охранение. Ну и «языка» взять, если подвернется.

Яков Игнатьевич помолчал немного, будто и сам старался подробнее вспомнить те далекие девяностые годы, когда он – юный корнет впервые попал в действующую армию.

– В общем, почти как сейчас, в полдень разведчики доложили, что неподалеку, в пещерке встал на отдых отряд азебов. Басурмане ведут себя беспечно. Даже постов не выставили. В моем взводе молодых гусар не было, только ветераны или третьяки. Так что я… постеснялся, что ли, отдать четкие распоряжения. Посчитал, что эти усачи лучше меня знают, как действовать… Да-с… Одним словом, азебов мы порубили быстро и без потерь. Захватив для допроса двоих пленных.

– Хорошая работа, – оценил приказный.

– На первый взгляд, – вздохнул Никитин. – Как оказалось, мы приволокли немого и дурного. Один, если и знал что, рассказать не мог. А второго и спрашивать было не о чем… Так-то вот, братец. С тех пор у меня правило: оставлять в живых как можно больше народу. Включая башибузуков.

– Понятное дело, – даже не улыбнулся приказный. – Среди них дурных больше всего. Но, только вы не сомневайтесь. Степан Кузьмич непременно хоть одного, а имает. Ну и мы, с Кирюшкой по одному притащим. Вот уже и больше двух…

Ротмистр Никитин поймал брошенный ему за спину взгляд казака и резко обернулся. В шаге от него лежал еще один приказный, схожий лицом на Василия, только безусый и с серьгой младшего сына в ухе.

– Брат мой, младшой… – объяснил тот. – Погодок. Мы завсегда вместе.

– Ловок… – оценил сноровку пластуна Яков Игнатьевич. – Я и не услышал, как он подкрался.

– Этому батька нас сызмальства приучал… – довольный похвалой брата, подкрутил усы Василий. – Кирюха, шельмец, из-под наседки все яйца по одному перетаскать ухитрялся. А курица даже и не шелохнулась.

– Добро… – Никитин всегда считал, что случайных встреч в жизни не бывает и уже принял решение, но сказал другое. – Поглядим, такие ли вы и в деле хваты, как на язык… Если покажете себя, продолжим разговор.

– Благодарствуем, ваше высокоблагородие… – братья Запашные даже лежа приноровились вытянуться, только что не откозыряли. – За нами не пропадет.

И именно в этот момент на противоположном конце балки недовольно застрекотала сорока. Погодила чуток и прокричала второй раз. Негромко. Для порядка… Хорунжий Засекин подавал сигнал, что кольцо замкнулось.

– Вот теперь можно и начинать, – перекрестился ротмистр. – С Богом, братцы…

* * *

Восьмерых басурман выследили легко. Да они и не прятались особо. Покружили немного, рядом с тем местом, где казаки обнаружили неизвестный след, удаляющийся в сторону. То ли пытаясь затереть его, то ли сами потеряли… А дальше перли прямиком, словно по одной им видимой, линии, которая, как сверил с картой Никитин, упиралась в губернский город Кишинев. Словно не бандиты, а дипломатическая миссия.

Будь с ними хоть один-два всадника одетых побогаче, представительнее, ротмистр того и гляди, усомнился бы: а тех ли казаки выследили. Может, совпадение? Допустим, маршрут послов прошел точку нападения на дилижанс получасом раньше, а не наоборот. Вот следы и наложились. А окаменевшая степь не влажный песок, тут не поймешь, чья нога ступала последней, особенно если временной интервал так узок. Но, как доложили наблюдатели, все восемь носили одежду с чужого плеча. Явно снятую с убитых пассажиров. Даже пятна крови на рубахах и штанах застирать не успели.

Эта деталь стала последней каплей. Никитину и сотнику Буревому пришлось использовать весь командирский набор слов, чтоб остудить казаков, порывающихся немедля взять убийц в клинки. К счастью, до полудня оставалось не больше двух часов…

Казаки подкрались к буераку с трех сторон так осторожно, что еще тише могли скользить только змеи. Поснимав для этого с себя всю лишнюю амуницию, вплоть до портупей и фуражек, а из оружия оставив только засапожные ножи. Во избежание, так сказать. Очень уж лютые были…

Воины один за другим переваливались через край обрыва и сползали вниз, не производя ни малейшего шороха. В защитных рубахах и такого же цвета галифе настолько сливаясь с местностью, что Никитин глядел им вслед не моргая. Ротмистру казалось, если он хоть на мгновение оторвет взгляд, то больше пластунов не обнаружит. Пока они сами не объявятся вновь, ведя пленников.

Увы, бесшумно не получилось.

Казаки, кажется, братья Запашные уже пеленали двух крайних халифатцев, настолько осоловевших от жары и послеобеденного сна, что только глаза таращили. Еще бы пару минут и все, – но басурманские кони, хоть и паслись в сторонке, учуяли чужой запах и забеспокоились. Стали фыркать, бить копытами и разбудили хозяев. Еще двоим башибузукам это уже не помогло, их прижали к земле и завернули руки за спину, сноровисто связывая запястья. Но остальные все же успели вскочить на ноги и обнажить ятаганы.

Встав в каре спиной друг к другу, они размахивали оружием и рычали словно дикие звери.

– Ваше высокоблагородие! – проорал хорунжий Засекин. – Четверых для допроса хватит?

– Вполне, – не стал унимать пограничников Никитин. Видел, невмоготу им было больше сдерживаться. Тем более, что у одного и убийц на шее был повязан вышитый женский платок. Как раз по цвету под лохмотья платья на одной из тех молодок, чьи тела казаки нашли вчера в степи…

– Благодарствуйте… – хорунжий свистнул в пальцы. – Кончай супостатов!..

Никитин ожидал, что пограничники схватятся за оружие, отнятое у пленных. Но казаки поступили проще. Метнули ножи… А поскольку в буерак спустилось больше взвода, то башибузукам хватило.

Воя и хрипя, они попадали наземь, скребя ее руками и ногами, словно пытались зарыться или уползти… да так и затихли…

– Тьфу, – сплюнул на ближайший труп приказный Василий. – Собаке, собачья смерть…

Потом нагнулся, выдернул из трупа свой нож, хотел было вытереть об одежду, но видимо вспомнил, чья она, поэтому всего лишь несколько раз вбил клинок по рукоять в землю.

Никитин спустился по косогору вниз и подошел к пленнику, которого держал Кирьян Запашный.

– Шу исмак?

Басурманин, несмотря на то что его держало двое, все время пытался вырваться, бешено вращал глазами, так что только белки сверкали.

– Аdin ne? – повторил ротмистр.

Пленник на секунду затих, словно обдумывал услышанное, а потом плюнул офицеру в лицо. Не попал. Никитин держался начеку и вовремя отклонился.

– То есть, по-хорошему, не получается… – пробормотал ротмистр, и лицо его приобрело еще более печальное выражение. – Взвод! Слушай мою команду! Кру-гом!

Пограничники хоть и не ожидали ничего подобного, развернулись четко. Кроме тех, кто удерживал пленных. А Никитин вздохнул еще раз и коротко, без замаха, ударил башибузука в область селезенки. От пронзительной, обжигающей боли, тот взвыл дурным голосом и попытался скрючиться, но казаки держали крепко.

– Повторяю вопрос… – ровным голосом произнес Никитин, демонстративно отводя руку, словно готовя второй удар. – Аdin ne?

Башибузук затряс головой, словно припадочный, и широко раскрыл рот… Несмотря на густые, всклокоченные заросли, заменявшие ему усы и бороду, даже не вглядываясь было видно, что во рту у пленника нет языка…

– Кобылий зад… – в растерянности пробормотал ротмистр, отступая на шаг. – Дежавю, что ли? Накаркал, блин… Братцы, ну-ка гляньте: у которого еще языка нет?

Казаки быстро исполнили приказание, и так же немедля доложили:

– Ваше высокоблагородие… Это, не извольте гневаться… Безъязыкие они… Как один…

– Нет, ну если не везет, то кругом… – Никитин в сердцах стукнул кулаком о кулак. – Как чувствовал, всех надо было живьем брать…

– Никак нет, Яков Игнатьевич, – отозвался сотник, проявивший тем временем инициативу и заглянув во рты убитым. – Вы не поверите, но у этих тоже языки отрезаны. Первый раз такое вижу. Нет, попадались всякие, иной раз. Но чтобы целый отряд…

– Час от часу не легче… – Никитин задумчиво потер чело. – Выслеживали шакалов, а вышли на след тигра… Похоже, к нам пожаловали «молчуны» самого Богурат-бея. Не зря Орден обеспокоился. кажется, все еще серьезнее, чем я думал.

* * *

Мукаддам Богурат-бей возглавлял специальное подразделение «Мархаба» в северо-восточном отделении внешней разведки Халифата, которое специализировалось на убийствах и похищениях важных лиц. В связи с чем ее комплектовали исключительно шахидами. Ради победы ислама готовых пожертвовать жизнью, а не только языком. Говорят, что эта идея, как и множество других, не менее «оригинальных» принадлежала самому мукаддаму.

Боевики из «Мархабы» почти никогда не сдавались, а даже если и получалось захватить кого, то немой и неграмотный пленник, был совершенно бесполезен. Увы, но мысли дознаватели еще не научились читать… Даже в Лиссабоне.

«Кого же ты, бей, ищешь в Бессарабии? Что в этой дыре такого важного, о чем знает Орден, но и ни сном, ни духом – все Третье отделение? Или знают, а меня уведомить «забыли»? Придется послать запрос в Питер».

Никитин сорвал веточку можжевельника и сунул ее в рот. Механично пожевал и выплюнул. Отвратительная горечь отвлекла и позволила собраться с мыслями.

– Хорунжий, заканчивайте с пленниками… – ротмистр махнул рукой. – Мы не на войне, обмениваться не будем. А с бандитами разговор короткий. Потом напишете рапорт, я подпишу. Степан Кузьмич, нам здесь больше нечего делать. От разъездов, двигающихся вдоль плавней нет вестей?

– Еще нет, Яков Игнатьевич.

– Ничего… перехватим по дороге… – выбираться из буерака было не так удобно, как сбегать вниз и офицер на некоторое время умолк, только посапывал. Но как только оказался наверху, продолжил: – Считаю, стоит еще разок осмотреть то место, где следы разделились. Мысль одна имеется. Надо кое-что перепроверить…

– Уверенны, ваше высокоблагородие? Не хотелось бы зря время терять…

– Все еще надеетесь отбить пленниц? – понимающе заметил ротмистр. – Забудьте…

Сотник нахмурил брови.

– Это такой же ложный след, как и те, которых мы настигли. Девушек для того и похитили, чтобы наверняка погоню за собой повести.

– И что? Прикажете бросить на произвол? Потому что они простолюдинки?

– О чем вы, Степан Кузьмич? – удивился Никитин. – И в мыслях не держал. Кем бы они ни были, никому не позволено похищать подданных российского императора. Но, с этим делом и хорунжий справится. А для нас с вами найдется задачка посложнее. Хотите пари?

– Какое?

– Не пройдет и получаса, как прискачут вестовые и доложат, что обнаружены два отряда. Вверх и вниз по течению… Один движется к морю… Второй – к румынской границе. Причем, судя по следам, в каждом отряде есть пленницы.

– Гм… – более высокий сотник, приложил руку козырьком к глазам, вглядываясь в даль. – По времени, Яков Игнатьевич, вы не ошиблись, а остальное сейчас и проверим.

Никитин не стал напрягать зрение, воспользовался биноклем. После Маньчжурского дела он оставил его себе как трофей. Отличный, ручной работы «нисан». С двадцатикратным увеличением. Подзорная труба, а не бинокль.

Даже не прижимая окуляр, в него отлично было видно двух всадников. Одного – уже почти рядом, верстах в четырех, скачущего галопом с северо-запада. И второго – еще только в виде пылевого облака на самом горизонте. На юго-западе.

– Правильно делаете, что не спорите. Кстати, пора бы уже и Долгопятову гонца прислать… – ротмистр улыбнулся. – И все же, я предлагаю пари?

– Об чем?

– Что уездный исправник не найдет сына губернатора.

Сотник равнодушно пожал плечами. Мол, а я здесь с какого боку? Не найдет, так не найдет. Их сиятельства не обязаны докладывать в участок, о своих передвижениях. Да и в поимке остальной банды это ничем не поможет.

– И не его одного… – продолжил Никитин, после многозначительной паузы. – Более того, кладу красненькую сверху, что Катакази-младший и, пока еще, неизвестный мне господин действительно были на этом таинственном воздушном шаре вместе с инженером Копытиным. По рукам?

Буревой отрицательно помотал головой и отказался. Не так чтоб с осуждением в голосе, но весьма твердо.

– Увольте, ваше высокоблагородие. Это у гусар деньгами сорить принято, а казаку – мотовство не к лицу. Из-за минутной блажи рисковать пятидневным жалованием не по хозяйски. Если станичный атаман узнает – выпорет в назидание всем, невзирая на награды и чин.

– Сотника? – недоверчиво поглядел на молодого офицера Никитин.

– Да хоть есаула… – вполне серьезно ответил Буревой. – В походе – это одно, а в станице другие законы. Там учитываются только два звания: атаман и старик.

Первый вестовой шагов за сто спрыгнул с седла на землю, не останавливая коня, и побежал рядом с ним, придерживая за узду… давая тому отдышаться после долгой скачки. Кто-то из казаков метнулся к ним наперерез, верхом, и перенял у товарища разгоряченного коня. А вестовой поспешил к офицерам.

– Ваше высокоблагородие, разрешите доложить.

– Говори.

– Так что обнаружили мы супостата. Отряд, примерно в десять сабель. Идут к Маякам… Судя по следам – две лошади везут дополнительный груз. И вот еще… – казак вынул из-за пазухи какую-то шелковую тряпицу изумрудного цвета.

– Не понял? – удивленно спросил сотник. – Вы что, знамя у них отняли?

– Никак нет, вашбродь… – неожиданно покраснел тот. – Комбинация это… дамская…

* * *

Доклад второго вестового почти дословно повторил первый рапорт. Единственные различия – направление движения и деталь дамского туалета. На этот раз казак достал из-за пазухи бледно-розовый шелковый чулок.

– Трудно было на след выйти?

– Никак нет, ваше высокородие, – тряхнул чубом вестовой. – Совершенно не таятся, лиходеи. Как из плавней выбрались, так и прут напрямки. Словно голый в баню.

– Что и требовалось доказать, – подвел итог Никитин. – Видите сами, Степан Кузьмич, в обоих случаях басурмане буквально кричат: «Эй, гяуры! Не забыли что у нас ваши женщины? Догоняйте!» С чего бы, как думаете?

Сотник машинально потрепал лошадь по гриве.

– Чего уж тут, гадать Яков Игнатьевич. Кругом вы правы. За нос нас водят, сучьи дети. И дразнят, как быка яркой тряпкой.

Ротмистр кивнул.

– Рад, что вы это понимаете. Не придется давить авторитетом… Напомните, кто у вас в отряде лучший следопыт?

Никитин лукавил. Но такой нехитрый маневр позволял сотнику почувствовать, что и он на своей земле при деле, а не на подхвате у столичного начальства.

– Приказные Василий и Кирьян Запашные. Крестники мои… – зачем-то прибавил Буревой и поспешил оправдаться. – Но вы не подумайте, что…

Ротмистр жестом остановил сотника. Мол, не городи чепухи. Где Крым, где Рим, и где папа Римский.

– Зови обоих.

– Виноват, Яков Игнатьевич, они с хорунжим остались. Послать?

Никитин хотел кивнуть, но оглянулся и отрицательно помотал головой.

– Отставить… Похоже, сами догоняют. Быстро управились… Не хоронили, что ли?

Буревой с явным недоумением посмотрел на ротмистра. Похоже, ему, как и остальным казакам, в голову не пришло предать тела басурман земли. Собаке собачья смерть. Корсаки да вороны их похоронят.

«Вот такая философия, – подумал Никитин. – А ведь размяк ты, Яков Игнатьевич, на столичных харчах да в мирное время. Небось, в гусарскую юность, тебя тоже не сильно волновала судьба вражеских трупов. А здесь – Пограничье. Стало быть, и народ сердцем тверже…»

– Разрешите доложить, господин ротмистр? – осадил коня хорунжий Засекин. – Ваше распоряжение выполнено. Бандиты казнены. Дополнительный осмотр местности ничего не дал. Лошадей, в количестве семи штук, реквизировали.

– Так таки не дал? – прищурил глаз Никитин. Со стороны напоминая насторожившегося сокола. Заметившего неподалеку стайку голубей.

– Так точно. Не дал… – слегка растерялся хорунжий. – Клянусь саблей, мы тщательно искали. Ничего… Одежда, что получше, снята с пассажиров дилижанса. Оружие хоть и халифатское, но самое дешевое. Артельной работы. Без маркировки или клейма. Такое и у нас на базаре купить можно. Если сильно надо. Документов, тоже никаких. Божьи люди, да и только… Прости, Господи, за сравнение… – перекрестился Засекин.

– Верю, верю… – успокоил его Никитин. – Я сейчас не о том… Сколько басурман упокоили? Восемь. А лошадей сколько? Семь? По пути где-нибудь труп конский видели? Хоть где-нибудь?

Хорунжий задумчиво поскреб подбородок.

– Не присматривались особо… Но, кажись, не было… – он оглянулся на застывших чуть позади казаков. Разговор офицеров они слышали и тоже замотали головами, в поддержку командира.

– Тогда, о чем этот факт говорит?

Ротмистр перевел взгляд на сотника.

– К отряду басурман присоединился кто-то нужный, но безлошадный?… – ответил тот. – Вы это хотите сказать, Яков Игнатьевич?

– Пока не сказал, но думаю… – Никитин глубоко вдохнул, надул щеки и с силой выдохнул тонкой струйкой, словно пытался задуть свечу. – Китайская хитрость… – объяснил. – Не знаю, как это действует, но проверенно… помогает думать. Значит, так, господа офицеры, план будет такой. Хорунжий Засекин, берите под командование первое и второе отделение. Кроме того, в ваше распоряжение поступает, группа уже ведущая преследование. Задача, догнать и обезвредить часть банды, движущуюся в направлении Румынской границы. Вам, Степан Кузьмич, соответственно – третий, четвертый взводы и те башибузуки, которые пошли на Маяки. А мне прошу прикомандировать братьев Запашных. До окончания дела.

– Вы же говорили… – сотник вопросительно взглянул на Никитина.

– Я помню, Степан Кузьмич… Но, обстоятельства изменились. И рисковать не имею права. Если я все-таки ошибся и тот, кого мы ищем, вопреки всему, перевозится одной из банд, которые мы считаем обманкой – лучше, чтобы с казаками были офицеры. С хлопцев спрос не велик. А Орден очень не любит, когда гибнут его братья. Поэтому, повторяю приказ: «Сделать все возможное, чтобы спасти чиновника Ордена!»

– Ваше высокоблагородие! – окликнул ротмистра кто-то из казаков. – Кажись, мотоциклетка со стороны Измаила приближается.

– Спасибо, братец… – Никитин привстал в стременах и поглядел на юго-восток, в очередной раз поражаясь зоркости степняков. Лично он пока еще даже четкого облачка пыли не видел. Так, дрожало марево на горизонте.

– Скорее всего это вестовой от уездного исправника. Но, какие бы известия он не привез, операция по освобождению пленниц и уничтожению банды не отменяется. Так что, господа офицеры, не смею больше задерживать. Не теряйте зря время. Вестовые останутся со мной, дадут коням роздых, потом нагонят, передадут новости, если буду для вас. И… душевно вас прошу, помните о том, что я сказал.

– Первая полусотня! Рысью! За мной!

Хорунжий Засекин лихо вскинул руку с нагайкой к околышу фуражки, дал коню шенкелей, и только подковы засверкали за его отрядом…

Сотник явно что-то хотел сказать на прощание ротмистру, но не решился. Несмотря на дружелюбность общения, Никитин по-прежнему оставался для него столичным начальством. Да и никогда простой казак не был ровней благородному гусару. Тем более, в мирное время…

– Удачи, Степан Кузьмич. Целоваться не будем, чай не девицы. Но, не поминай лихом, если больше не свидимся…

– Что так? – удивился тот.

– Чутье… и опыт… – усмехнулся ротмистр. – Не прост тот следок, что твои хлопцы заприметили. Ох, не прост… И одному Создателю ведомо, куда он меня заведет. Может, и обратно в столицу.

– Тогда и тебе удачи, Яков Игнатьевич. Чтоб темляк и подпруга не порвались. Береги моих крестников… Молодые еще, глупые… – сотник поднял коня на дыбы. – Отряд, колонной по три, марш-марш!

Отдельная пограничная сотня ускакала ловить башибузуков, а Никитин в сопровождении пары следопытов и обоих вестовых двинулся навстречу гонцу Долгопятова.

Несмотря на бездорожье, по ровной, как бильярдный стол, степи мотоциклетка мчалась довольно прытко. Четверти часа не прошло, как вестовой, в кожаной куртке поверх форменной рубахи, спрыгнул с седла, поставил железного коня на треногу и четко доложил:

– Ваше высокоблагородие, пакет от господина уездного исправника.

– Спасибо…

Никитин взял пухлый конверт из плотной бумаги, запечатанный тремя сургучными сгустками. Аккуратно надорвал с торца и заглянул внутрь. Там был еще один конверт поменьше и капсула пневмопочты.

Первой ротмистр достал капсулу. Продолговатый пластмассовый цилиндрик очень похожий на традиционную новогоднюю немецкую вайсвурст, был запечатан полоской клейкой ленты с нанесенным на ней типографским шифром: «3/6 ОС ЛВР» и примечанием сделанным от руки: «р-ру Никитину». Что означало: «3 – Третье отделение, 6 – Шестая экспедиция. ОС – особо секретно. ЛВР – лично в руки».

Никитин вспорол ленту ногтем и аккуратно отвинтил крышечку. Перевернул цилиндрик вверх дном, и на подставленную ладонь выпал скрученный в трубочку листок.

«Яков Иванович! – вместо размашистого почерка начальника оперативного сектора бумагу плотно покрывал убористый текст секретарши Эдуарда Владимировича, чопорной и патологически аккуратной Зоечки. – Разыскиваемый вами брат Демьян связался с Орденом по аварийному каналу и подал запрос на г-на Зеленина Родиона Евлампиевича. Коммерсанта. Жителя Измаила. При этом, брат Демьян подал знак, что действует под принуждением. Запрос отправлен с почтамта Аккермана. О дальнейшем местопребывании брата Д. сведений нет.

Запрос на г-на Зеленина перенаправлен в городскую управу Измаила. А так же – в архивы Канцелярии и Ордена. Вам продублируют все сведения, которые будут предоставляться брату Демьяну.

В связи с вышеизложенным и тем, что у Ордена в Бессарабии нет агентов высшей квалификации, вам надлежит продолжить поиски брата Демьяна. А после обнаружения, принять все необходимые меры для освобождения заложника. Захват преступника – задача второстепенная! Брюмер»

* * *

Умел бывший капитан лейб-гвардии Брюмер излагать приказы кратко, емко и доступно. Совсем не так, как в сказке: «Пойди туда – не знаю куда. Найди то – не знаю что». К сожалению, суть от этого не менялась. Крутись-вертись ротмистр… хоть белым зайчиком скачи, хоть серым волком стелись, но орденского чиновника вынь да положь. При чем, так и сказано черным по белому: «не если найдешь, а после обнаружения». А то. что никому доподлинно не известно, где выше означенный достопочтимый брат находится и кто его захватил – несущественная мелочь и на ход дела влияния иметь не должна.

Никитин, глубокомысленно насвистывая новомодный мотивчик из какой-то оперетки, скатал послание трубочкой и сунул в нагрудный карман френча. Для отчетности и «во избежание…» Потом распечатал второй конверт. Обычный, почтовый, никак не маркированный и использовавшийся не первый раз. Внутри оказался отчет самого Долгопятова. Бумагу уездный исправник, видимо, тоже экономил, поскольку аккуратно оторвал от листка нижнюю, неиспользованную часть.

«Г-н ротмистр, как Вы и предполагали, снестись с Александром Данииловичем Катакази мне не удалось. Зато, в ходе поисков выяснилось, что вчерашней ночью в имении князя произошел пожар. После чего А. Д. отбыл в неизвестном направлении вместе с неким г-ном Зелениным Родионом Евлампиевичем. Местным коммерсантом. Позже обе персоны были замечены на станции дилижансов в Измаиле. После предъявления фото, г-на З. опознала девица Сумская, служащая билетной кассы. Она же уведомила о том, что направила г-на З. к инженеру Копытину. Поскольку фигурант искал способ срочно попасть в Кишинев. Чем подтвердила показания самого К. Изначально утверждавшего, что Катакази-младший и некий г-н летели вместе с ним на воздушном шаре.

На повторном дознании рекомый инженер К. объяснил исчезновение князя и г-на З. тем, что доверив ему возвращение дилижанса с телами пассажиров в Измаил, оба фигуранта продолжили полет, с целью предъявить экспериментальный шар губернатору.

На мой запрос, по поводу перемещения незарегистрированного аэростата, ответ пришел из Херсонской губернии. Именно там выловлен неуправляемый воздушный шар без опознавательных знаков и регистрационного номера, с карликом на борту. Карлик назвался Шоном. Он же сообщил, что шар улетел самопроизвольно, а князь со спутником остались гостить у виларов, в местности Крутой Яр.

Данными о дальнейших передвижениях и более точном местонахождении князя К. и г-на З. не располагаю.

P.S. Только что получен запрос на учетные данные г-на З. из канцелярии Ордена. На всякий случай прилагаю копию ответа.

«Зеленин Родион Евлампиевич. 1973 года рождения. Холост. Бездетен. Из дворян. Отставной поручик лейб-гвардии. Последнее место службы – Лейб-гвардии Преображенский полк. Род деятельности: коммерсант, предприниматель, исследователь».

P.P.S. Прошу сообщить, как обстоят дела у Вас».

– Изобретатель, значит… – проворчал Никитин. – Ну, ну…

Этот листок Никитин не стал прятать. Вынул из кармана химический карандаш и черкнул пару строк на обороте послания:

«Павел Дормидонтович, благодарю за важную информацию. Ликвидация банды башибузуков вступила в завершающую фазу. Одна группа (8 сабель) уничтожена полностью. Еще две группы, примерно такой же численностью, преследуются отрядами хорунжего Засекина и сотника Буревого. Думаю, отчеты о проделанной работе Вы получите непосредственно от них, не позже нынешнего вечера. Я же отправляюсь в Аккерман, по следу пропавшего члена Ордена, который удалось обнаружить не без Вашей помощи. Честь имею, р-р Никитин».

Потом вложил его в тот же самый конверт и, не запечатывая, вручил мотоциклисту.

– Лично в руки надворному советнику. Мухой. Одно колесо здесь, а другое…

– Так точно, ваше высокоблагородие!

Полицейский откозырял, по короткой дуге развернул мотоциклетку и понесся обратно в город, выжимая из двигателя всю мощность, на которую тот был способен. Так что, вместо белесой дымки отработанного пара, за ним потянулся черный дымок от несгоревшего топлива. Никитин проводил его взглядом и подозвал вестовых.

– Передайте командирам, что среди пленных чиновника Ордена нет. Пусть при ликвидации банды действуют по своему усмотрению. У меня все. Исполнять.

Казаки только и ждали, мигом оказались в седлах.

– Удачи, братцы! Не упустите басурман… – подняли руки братья Запашные.

– Не упустим…

М-да, нет и не будет для казаков врага более ненавистного чем башибузуки. Много было войн, с какого только боку не подступали интервенты к границам Российской империи, но это все где-то там, за тысячи верст, а басурмане всегда рядом. Потому, из века в век, не лопата или сапа лучшая подруга казака, а острая сабля да мушкет.

– Ну, что скажете, братцы… – Никитин спешился и подвел обоих следопытов к тому самому месту, где от общей тропы отделялся странный след. Который башибузуки то ли не смогли обнаружить, то ли пытались спрятать. – Какие будут соображения?

– Повезло, что вчерашняя буря мимо прошла, – степенно ответил старший на год Василий. – Пол мили в сторону, не то что следов… – он махнул в направлении северо-востока, – валуны по степи вместо перекати-поля кувыркались… А тут все, как и было.

Казак слегка наклонил голову к плечу, как ястреб.

– Двое мужчин вели в поводу лошадей. Один – ловкий, поджарый. Роста выше среднего. Примерно, как Кирюха… Второй – тучный, неуклюжий. Ходит так, словно не дорожная обувь на нем, а домашние туфли. Годами постарше будет. Я бы сказал – что он городской. Привык к асфальту… Ноги почти совсем не поднимает. Вон, носком ботинка за комок зацепился… А комка того… Да, братуха?

Младший кивнул, подумал чуток и неуверенно прибавил:

– Первый, кажется, прихрамывает немного?

– Точно, – Василий, хмыкнул. – Вот что значит молодые глаза. А я так и не приметил сразу. На левую ногу… Больше добавить нечего, ваше высокоблагородие. Нам бы до стоянки ихней добраться. Там, наверняка, следов больше осталось. Да только басурмане тут так натоптали, что сам себя потеряешь. Не скажу, куда пошли.

– Этого и не требуется, братцы. Спасибо… Если я и сомневался слегка, то теперь, благодаря вам, уверен – это именно те, кого мы ищем. А двинулись они в Аккерман. Стало быть, и нам туда. Покажете кратчайший путь?

Василий с Кирьяном переглянулись.

– Дык, а чего показывать-то, ваше высокоблагородие? – старший Запашный указал рукой строго на восток. – Там город. Сейчас не видно, но через три-четыре мили встанет на горизонте, как тот маяк. Мимо не промахнем.

– Вот и отлично, – Никитин поднял с земли какой-то камешек, взвесил в ладони, а потом запустил им в степь. – Да… Поскольку нам, судя по всему, еще не один денек вместе коротать, можете обращаться ко мне Яков Игнатьевич.

– Благодарствуем, ваше высокопревосходительство, – оба приказных вытянулись, как при поощрении.

– Пока не на чем. А вот как выгорит дело, быть вам урядниками. Обещаю…

 

Глава тринадцатая

«Вольга-фургон» уверенно держал дорогу, и сидящему за рулем Родиону в общем-то только и оставалось, что поплевывать сквозь открытое окно и напевать. Негромко. Дабы не разбудить князя.

Ответственность виларов за сохранность имущества гостей, умноженная на благодарность за полученный свадебный презент, оказались настолько велики, что, после множества красноречивых извинений и прочих политесов, материализовались утром в виде полугрузового паромобиля «лань». С полным кузовом разнообразных предметов, необходимых в длительном путешествии.

Вода, провизия, топливо и еще много всего, что слуги виларов сочли необходимым погрузить в машину, после того как санн Макаере недвусмысленно велел «снабдить почетных друзей дома Андам так, чтобы они ни в чем не испытывали нужды».

Место водителя в новеньком микропаробусе с надписью «Озеленение и ландшафтные работы» Родион заполучил исключительно благодаря пониманию князем важности момента.

Его сиятельство в роли шофера мгновенно вознес бы ранг господина Зеленина в глазах виларов на такую высоту, что они могли вообразить все что угодно. Вплоть до того, что празднование по случаю заключения брачного союза между Домами Андам и Манже почтил своим визитом, пусть и инкогнито, сам… В общем, насколько им хватит самомнения и фантазии. Со всеми, вытекающими из этой предпосылки, возможными интригами.

Так что, во избежание политического курьеза, Александр Даниилович, хоть и предпочитал водить лично, занял место пассажира. Где и благополучно заснул… после принятого «на дорожку» кубка, раньше чем Крутой яр пропал из зеркал заднего обзора.

Все три года, после попадания в новый мир, Дмитрий старался жить как клопик… В смысле, не высовываться, не привлекать внимания, быть тише воды и ниже травы. Прекрасно осознавая, что с радостно распростертыми объятиями чужаков принимают только в Раю. А еще – каннибалы. Шутка… Во всех остальных случаях, их априори записывают если не врагами, то источником неприятностей или хотя бы беспокойства.

Соответственно, Дмитрий прилагал максимум усилий для натурализации, при этом стараясь ни одним лишним словом или поступком не привлекать к себе внимания. Причем, не только служб правопорядка, но даже соседей…

И вот теперь, когда маски сброшены, авантюра началась и бог весть что ожидало его впереди, Дмитрий на какое-то время перестал ощущать себя занудным, прижимистым коммерсантом, а вновь стал давешним бесшабашным и веселым парнем. Способным с одинаковой легкостью отвечать на экзамене без подготовки, сорвать лекцию злопамятного доцента Ясколки или пригласить на танец королеву выпускного бала. Словно три года прожитых здесь, дивным образом сделали его не старше, а моложе…

Увы, взгляд брошенный в зеркальце, опроверг идею обратного временного потока.

Из-за чуть уменьшающего стекла, на него глядели уставшие, слегка воспаленные глаза господина Зеленина. В обрамлении целой паутины еще не очень глубоких, но уже несмываемых морщин.

Всего на несколько секунд Родион отвлекся от дороги, а привередливая судьба уже ввернула очередную каверзу.

Руль дернулся в руках, и машину повело в сторону…

Ничего страшного, полевая дорога не оживленный автобан. На встречной полосе никого. Да и скорость у грузовичка не гоночная, едва-едва за семьдесят. Так что с управлением Родион справился и даже на обочину не слетел, а выехал по собственному почину. Поскольку поведение машины указывало на прокол…

Дело, как говориться, житейское. Чертыхаясь и поминая недобрым словом всю летательную технику, разбрасывающую по долинам и по взгорьям непотребные запчасти, Родион вылез из кабины и присел осмотреть спущенное колесо.

Одного взгляда хватило понять, что им с князем привалило счастье. О чем он и сообщил их сиятельству, проснувшемуся от встряски и выглянувшего наружу.

Александр осоловело помотал головой и переспросил:

– Это как?

– В виде подковы… – объяснил Родион. – Или у вас нет такой приметы?

– Есть, – подтвердил Александр, выходя из машины. – И где она?

– А вон… – Родион указал на подкову, словно прикипевшую к шине. Потом взялся за нее двумя пальцами и потянул на себя. Подкова не отпала.

– Хорошо подковали, – оценил князь. – Видимо, вместе с ухналями потерялась… Придется колесо менять. Вот только откуда? Кони, везущие небесную колесницу, расковались?…

Родион пожал плечами.

– Интересно, а запаска у нас есть?

Теперь князь промолчал.

– Будем надеяться, что она входит в набор необходимых для путешествия вещей. В списке виларов… Хотя, учитывая их богемность, не удивлюсь, если это окажется не совсем так.

Князь остался задумчиво осматривать подкову, а Родион обошел паромобиль сзади, отстегнул лямки, фиксирующие брезентовый полог, закинул его наверх и… присвистнул.

– Опять что-то не слава Богу? – отозвался Александр, уже немного изучивший манеры своего спутника. – И что в этот раз?

– Лучше сами взгляните, ваше сиятельство… – с явной растерянностью в голосе ответил Родион. – А то, чего доброго, решите, что у меня солнечный удар случился.

– Интересно…

Александр неторопливо обогнул машину и встал рядом с Родионом.

– Ну и…

Гвардейский офицер обязан уметь владеть собой при любых обстоятельствах, но в данной ситуации князь Катакази тоже впал в прострацию. В кузове «Вольги» вольготно восседала некая юная, златокудрая особа, с надменностью царицы взирая на мужчин, столь бесцеремонно осмелившихся потревожить ее уединение. Сногсшибательное сходство с «владычицей морской» виларке придавало великолепное кружевное платье, выдержаннее в лазурных и бирюзовых оттенках.

– Добрый день, саннэ, – князь все же был человеком светским, и мог, даже наступив ночью на кошку, сохранить самообладание. – Прекрасная нынче погода, не правда ли?

Виларка, судя по ответу, в обществе не вращалась. Девушка насмешливо фыркнула и оставила реплику без ответа.

– Послушай, детка, – бесцеремонно встрял Родион, для которого важен был лишь факт, что девица не плод его воображения. – Не знаю кто и за каким лешим тебя сюда погрузил… Возможно, ты входишь в виларский набор первой необходимости, но мне сейчас нужнее запасное колесо. А тебе, если не хочешь испачкаться, лучше выметаться из кузова. Сама слезешь или помочь?

Виларка даже не пошевелилась, а только фыркнула громче, и в ее взгляде появилось негодование пополам с презрением.

– Ты что, в самом деле перегрелся? – князь чувствительно ткнул Родиона кулаком в бок. Потом отстранил его в сторону и протянул руку девушке. – Саннэ, прошу прощения за моего шофера. Провинциал… Но, вам и в самом деле, лучше спуститься на землю. Поиски поднимут пыль, грязь… Жаль будет испортить такое восхитительное платье.

Виларка поколебалась немножко, но галантность князя совместно с решимостью Родиона начать поиск запаски в любом случае, все-таки убедили девушку. Она встала, подошла к борту и грациозно спрыгнула, едва прикоснувшись к протянутой руке Александра.

– Позвольте представиться, саннэ… Князь Катакази. Александр Даниилович.

Виларка милостиво кивнула. Подумала секунду, видимо ей не хотелось раскрывать свое инкогнито. Впрочем, кто ей мешал назваться вымышленным именем? Документы никто не проверял.

– Саннэ Аная.

– Очень приятно… – едва заметно улыбнулся Александр. Судя по выбранному имени (Аная означает Путешественница) девушка именно так и поступила. – Позвольте развлечь вас беседой, пока шофер занят ремонтом? Надеюсь, вы не слишком торопитесь и эта неожиданная задержка не слишком скажется на ваших планах?

* * *

Теоретически женское общество должно скрашивать досуг мужчин, особенно в пути. Но, видимо, несмотря на сногсшибательную красоту виларок, это правило на них не распространялось. Непринужденной беседы на грани легкого флирта, будоражащего воображение и волнующего кровь, не получилось.

Если саннэ Аная до общения с князем хоть изредка, но все же снисходила, то попытки Родиона заговорить с нею, натыкались на глыбу презрительного молчания.

Впрочем, это он уже сам придумал, оскорбленный в своих лучших чувствах. Никакого презрения и в помине не было. Виларка попросту не замечала «шофера». Как не обращают внимания в ресторане на официанта обслуживающего соседний столик. Ведь он, даже если соус опрокинет, то не на вас.

Именно князю саннэ нехотя объяснила, как оказалась в машине. Вернее, девушка просто сообщила, что имеет дела в Херсоне. И, услышав, что люди тоже едут туда, решила воспользоваться попуткой. А поскольку паромобиль принадлежит ее Дому, то саннэ Аная не видела надобности в том, чтобы спрашивать разрешения… Тем более, это простая формальность. Неужто князь смог бы отказать в таком пустяке?

И, получив заверения от Александра, что паромобиль, как и он сам к ее услугам, виларка замолчала окончательно. А когда Родион сообщил, что машина готова к движению, девушка без промедления забралась на переднее сидение, с видом монаршей особы, по независящим от нее причинам, вынужденной воспользоваться услугами чужого кучера.

Хорошо, хватило ума не произнести сакраментальное: «Трогай, любезный…» Потому что, в этом случае, Родион, скорее всего, вытащил бы нахалку наружу, наплевав на все приличия. Пока не попросит… По-человечески. Как строптивая королева из «Двенадцати месяцев».

Но, поскольку не понаслышке знал, что препираться со слабым полом себе дороже, стерпел. Хоть и не удержался от колкости:

– Куда прикажете, госпожа?

Лучше б и не начинал. Все равно его ехидство осталось неоцененным.

– Причальная улица. Салон «Цветочная сказка», – объявила саннэ Аная ровным голосом, как и положено общаться с прислугой, и больше не прибавила ни слова.

– Будет исполнено, – словно бы продолжая шутку ответил князь, чувствуя, что спутник закипает. Потом вольготно разлегся на заднем сидении и безмятежно задремал. Или, сделал вид…

После выезда на шоссе степное безлюдье закончилось.

Конечно же, здесь было совсем не то столпотворение, которое Родиону приходилось наблюдать, когда половина населения устремляется на отдых к морю, а вторая – возвращается обратно, но все-таки движение стало гораздо насыщеннее. Примерно, как в довоенные годы. И примерно с таким же уровнем вождения. Каждый грузовик изначально прилипал к осевой и не отворачивал ни на йоту, пока угроза столкновения не становилась реальной. Соответственно, чтоб обогнать такое же чудо техники, ползущее в направлении Херсона, приходилось сигналить до хрипоты…

И только присутствие виларки удерживало лексикон Родиона в пределах приличий. Да и то на гране фола…

Ничего не попишешь, сказывалось интенсивное развитие и использование воздушных перевозок. Там, в небесах, движение не ограничивалось шириной и качеством асфальтового покрытия. Соответственно, наземный транспорт был скорее диковинкой, чем основным средством доставки грузов. С соответствующим престижем профессии водителя и подготовкой кадров.

Обгоняя парочку грузовиков, словно в насмешку перед самым городом сбросивших скорость до сорока верст, Родион краем глаза заметил у причальной мачты знакомый аэростат. Мелькнула даже мысль остановиться…

Но, здраво рассудив, что не стоит привлекать к себе лишнего внимания, Родион порулил дальше. Даже князю ничего не сказал. Воздушный шар уцелел. Шон – если сумел пришвартоваться, тоже жив. Вот и ладушки. Все равно пришлось бы попрощаться. Не тащить же карлика за собою в Петербург.

На въезде в Херсон паромобиль остановили на контрольно-пропускном пункте службы охраны дорог и правил вождения. Причем, проверка велась усиленным нарядом. Судя по знакам различия – помощник полицейского пристава, с ним один городовой старшего оклада и трое постовых. Но, увидев овальные номера и виларку рядом с водителем, машину пропустили без досмотра.

Виларами можно было восхищаться или недолюбливать, но о беспримерном пацифизме жителей Домов даже легенды и анекдоты слагали. Вроде того, что если вы случайно наступили вилару на ногу, будьте готовы, что он успеет извиниться первым. А нарушить закон для вилара гораздо сложнее, чем, к примеру, индусу пнуть корову…

– Прошу прощения, саннэ… – полицейский чин даже к машине не подошел, спросил с обочины. – Ничего подозрительного в пути не замечали?

Неожиданно для Родиона девушка ответила. Видимо, человек в форме в ее личном Табеле о рангах располагался достаточно высоко. Что она и подтвердила умением разбираться в погонах.

– Нет, господин губернский секретарь. Мы возвращаемся с пикника в Крутом Яру и ничего подозрительного на дороге не встречали. А что случилось? Я могу чем-то помочь?

– Да, саннэ… Спасибо, что предложили. Если вам станет хоть что-то известно о местонахождении князя Александра Катакази и господина Зеленина, сообщите о них в ближайший участок. Можно, письменно. Пневмопочтой.

– Хорошо… – саннэ Аная мило улыбнулась и, тоном не терпящим возражений, велела Родиону. – Василий, поезжай, чего ждешь… Мы опаздываем.

И только после того, как контрольно-пропускной пункт остался позади, добавила с едва уловимой насмешкой:

– Можете больше не прятаться, ваше сиятельство…

– Благодарствую… – Александр поднялся и демонстративно зевнул. – Прошу прощения… Вы что-то сказали, саннэ?

И тут девица учудила второй раз. Позабыв о высокомерности, она живо развернулась на сидении и с нескрываемым любопытством поинтересовалась:

– Скажите, князь… вы убийца или грабитель?

– Саннэ… – Катакази-младший возмутился самым искренним образом. – Что вы такое говорите? Разве мы похожи на преступников?

– Откуда мне знать? – пожала плечиками виларка. – Я их никогда не видела. Но, добропорядочные граждане от полиции не прячутся.

Этот постулат Александр оспаривать не стал. Спросил другое:

– Почему же вы ничего не сказали полицейскому? Если считаете нас злодеями?

Аная ответила не сразу. Сперва надула губки. Как же – у нее потребовали объяснения. Потом наморщила лобик. Похоже, готового ответа девушка и сама не знала. Потом вздохнула и даже порозовела щечками.

– Если скажу, что из любопытства… вы же не поверите?

Князь многозначительно промолчал, а Родион и вовсе не вмешивался в разговор. В Херсоне он бывал несколько раз и, где находится Причальная улица, знал. Но то было в прежней жизни. Поэтому внимательно следил за указателями, надеясь, что отличия в градостроении будут не столь кардинальны, как в социально-политическом аспекте.

– Скажите, вы детективы любите?

В конкурсе на неожиданные вопросы этот наверняка взял бы майку лидера. Ответы, соответственно были первыми пришедшими в голову, то есть – искренними.

– Макулатура… – князь даже ладонью загородился, безапелляционно отметая от себя подобные инсинуации.

– От автора зависит, – Родион был менее категоричен, поскольку именно из бульварных книжонок почерпнул большинство информации о жизни этого мира. Особенно, те подробности, которые не найдешь на газетных полосах.

– Вот уж никогда бы не подумал, что взрослый, здравомыслящий человек… Коммерсант…

– Зря вы, князь, – не уступил Зеленин. – Большинство опусов, конечно же, копеечный хлам. Но, некоторые произведения, весьма приличные попадаются… К примеру, «Каменный луг». Мария Дольная. Очень даже лихо закрученный сюжет, логичная развязка и слог отличный.

– Да… – саннэ Аная обратила внимание на Родиона, едва ли не впервые за все время совместного путешествия. – Вы так считаете?

– Единственный недостаток книги, о криминальном мире у автора весьма поверхностные представление. На уровне институтки из благородных девиц.

– Критиковать легко… – с возмущением воскликнула виларка. – А откуда взять информацию? Если вы первые преступники, которых мне удалось встретить. Да и то, для этого, пришлось убежать из Дома и из-под венца…