Глава четырнадцатая

Здание почтамта в этом уездном городке, как впрочем и все остальные дома имело вид желтовато-серого куба, сложенного из тесаного ракушечника, прикрытого сверху такой же – то ли выгоревшей на солнце, то ли запыленной – черепицей. Собственно, весь Аккерман выглядел так, словно над ним не гроза пронеслась, а самум.

Неизменное впечатление производила только возвышающаяся над местностью грандиозная Белая крепость – строительство которой десять веков тому начали еще генуэзцы. Конечно, теперь крепость утратила былое значение, но рачительное армейское хозяйство продолжало использовать монументальное строение. Разместив в ее стенах артиллерийское училище.

Разумеется огромные подвальные помещения, укрытые от бомб и снарядом многометровой толщей камня и земли, тоже не пустовали, но эти сведения уже находились под грифом «Совершенно секретно» и к нынешнему заданию Никитина никакого отношения не имели.

Ротмистр спешился, бросил узду младшему Запашному и, придерживая рукой саблю, вошел в помещение почтамта.

Несмотря на то, что пневмопочта работала круглосуточно, в половине шестого утра внутри находилась только невысокая, полноватая уборщица, из тех о ком шутят, что такую «проще перепрыгнуть чем обойти». Согнувшись в три погибели, она усердно растирала воду по каменному полу. Не столько очищая поверхность, сколько насыщая влагой зазоры между плитами. А еще, за стеклянной перегородкой дремала, положив голову на руки, дежурная связистка.

Заслышав звон шпор, служащая, молодящаяся, неопределенного возраста женщина, подняла голову и сонно воззрилась на раннего посетителя. Мундир и сабля произвели на связистку надлежащее впечатление, поскольку она усиленно заморгала и даже в меру приветливо улыбнулась.

– С добрым утром, красавицы… – громогласно объявил Никитин. – Хотя, по себе знаю, какое оно к чертям доброе… после ночного-то бдения. Да?

Уборщица только хмыкнула. Оно и верно, в ее обязанности ночное дежурство не входило. Зато связистка улыбнулась еще приветливее, одновременно пытаясь поправить смятые кудри перманента. Ничто так не располагает к себе, как искреннее сочувствие. А незнакомый офицер не лукавил.

– Ну, не такое оно и скверное, если начинается с приятного визита… Чем могу помочь?

– Можете… Оленька… – ротмистр прочитал имя на нагрудном значке служащей. – Мне нужны кое-какие сведения. Я знаю, что к люстрации корреспонденции вы доступа не имеете, но связывался ли кто-то на днях с Лиссабоном знать должны.

– Прошу прощения, сударь… – еще секунду тому теплый взгляд связистки мгновенно построжел. – Подобные сведения разглашению не подлежат. Будете настаивать, я вызову полицию.

– Конечно-конечно, – поспешил успокоить ее Никитин. – Это вы меня простите. Всю ночь в седле… – он вынул из нагрудного кармана жетон. – Третье отделение. Особая экспедиция.

Связистка облизнула губы и поднялась. У уборщицы с грохотом опрокинулось ведро, а грязная вода разлилась, подбираясь к сапогам ротмистра. И поломойка, жалобно охнув, кинулась преграждать ей дорогу тряпкой.

– Да что вы, в самом деле, барышни… – досадливо махнул на них Яков Игнатьевич, отступая на чистую часть пола. – Словно черта в полночь увидели… Так был запрос или нет?

– Так точно-с, был…

Связистка вытянулась не хуже солдата на плацу, только руки по швам не опустила, а нервно теребила пуговицу на форменной рубашке, весьма туго натянутой на груди. Видимо такие высокие чины на почтамт Аккермана, во всяком случае в ее смену, еще не залетали.

Никитину даже стало интересно: что случится, если пуговица оторвется? Но, та была пришита крепко, а ждать не досуг.

– Когда? В котором часу?

– Вчера… – женщина быстро просмотрела записи, даже не переворачивая страницу. – В одиннадцать тридцать. Ответ пришел через сорок мнут. После чего этот же абонент отправил еще две депеши. В городскую управу Измаила и Херсона. Ответа дожидаться не стал.

– А как выглядел абонент?

Связистка на секунду прикрыла глаза, вспоминая.

– Невысокий… полноватый… Лет сорока пяти. Может, чуть старше. Седоват. На лбу большие залысины…

– Он предъявлял какие-то документы?

– Да… конечно, – служащая дернула плечиком. – Орденский знак. А как бы иначе он получил доступ к закрытому каналу.

– Вам ничего не показалось странным в его поведении?

Женщина задумалась.

– А вы знаете, да… – она покивала головой в такт воспоминаниям. – Пару раз показалось, что он хочет мне что-то сказать. Но, потом оглядывался на дверь и… раздумывал.

– Именно на дверь? Кстати, он был один?

– Ну, может, и на окно… – связистка указала рукой на большое, на всю стену стекло, забранное витиеватой решеткой. Оконную раму и дверной косяк разделяло не больше пяди. – Я не приглядывалась. А спутников у достопочтимого брата не было… – она мельком посмотрела в журнал регистрации. – Точно… Вот, в это время на почтамте только приказчик купца Феоктистова забегал. Депешу получить…

– Их на улице дожидались… – неожиданно отозвалась уборщица.

– Ты ничего не путаешь, Мотя? – строго поглядела на нее служащая. – Высокоблагородие не из любопытства спрашивает.

Поломойка выпрямилась и не спеша вытерла руки о фартук. Только теперь, когда она разогнулась, Никитин сообразил что перед ним карлица.

– Нет. Я за водой к колодцу ходила… когда они подъехали. Вдвоем. Который толще – внутрь пошел. Высокий и худой – с лошадьми остался. А когда первый у двери был, второй сказал… – карлица потерла рукою лоб и устремила взгляд в потолок. – «Надеюсь, достопочтимый брат помнит, сколько жизней зависит от его благоразумия?»

– Брат ответил? – Никитин шагнул к карлице.

Та поглядела на него, потом снова уставилась в потолок. Потом почесала за ухом…

– Да…

– Что именно? – Никитин прекрасно помнил, что умственная деятельность не самая сильная сторона у коротышек, но все же, надежда, что Мотя вспомнит разговор, была.

Карлица проделала прежние манипуляции и повторила:

– Да.

– Что «да»?

– Тот, который толстый, ответил худому: «Да»… – объяснила уборщица.

– Спасибо, Мотя… – поблагодарил ее Никитин. Потом вынул из кармана какую-то монетку и протянул карлице.

Та повторно вытерла руки о фартук и взяла подношение.

– Благодарствую.

Никитин вернулся к окошку приема почты.

– Будьте любезны, бланк и ручку.

Получив от связистки требуемое, Яков Иванович отошел к столику и принялся сочинять рапорт начальству.

Надворный советник Брюмер не терпел длинных докладов, так что ротмистр ограничился лаконичным уведомлением о том что, после нападения на рейсовый дилижанс, брат Демьян действительно побывал в Аккермане. А так же, доложил о намерении следовать в Херсон, где вероятнее всего может объявится г-н Зеленин, коим столь усердно интересуется похищенный чиновник Ордена. Потом подумал и оставил приписку, что с учетом расстояния до Херсона, будет ждать в Аккермане иных распоряжений не более двух часов.

Запечатал капсулу оттиском личного номера на обороте жетона и отдал связистке.

– Государственный канал. Через час вернусь. У вас, Оленька, когда смена заканчивается?

– В восемь.

– Отлично. Не придется никого дополнительно инструктировать. Во дворе остается мой вестовой. Если получите капсулу запечатанную красной полосой, скажите ему. Казак будет знать, где меня искать. Если белой, можете не беспокоится, я через час-полтора сам зайду. Хорошо?

– Да… конечно… как прикажете…

Связистка провела взглядом офицера, быстрым шагом покинувшем помещение почты, дрожащей рукой вытерла пыль с крышки приемника пневмопочты, помеченного бронзовым двуглавым орлом, и вложила внутрь капсулу. За шесть лет работы на почтамте ей еще никогда не приходилось задействовать государственную линию. И вот теперь, только за одну смену – сперва Орденский канал, а теперь еще и это… Ольга закрыла крышку, дернула рычаг и вытерла пот, выступивший на лбу.

«Нет, определенно, еще один такой денек, – подумала переводя дыхание, – и надо просить надбавку или отпуск…»

* * *

Выйдя на крыльцо, Никитин стал очевидцем весьма примечательной сцены, под условным названием «Коллективное пожирание кукурузы». А выглядело это действие так…

Василий Запашный доставал из котелка, который держал перед ним Кирьян, парующий кукурузный початок. Густо посыпал его солью. Давал пару раз грызнуть брату, кусал сам, а потом – скармливал остаток одному из трех коней. Тот конь, которому доставалось угощение, довольно хрустел на всю улицу и помахивал хвостом, остальные недовольно пофыркивали и терпеливо дожидались своей очереди.

– Угощайтесь, Яков Игнатьевич… – Василий заметил офицера, и очередной початок, миновав Кирьяна, оказался в руках ротмистра. – Еще горячая… Заместо ужина, самое оно.

Никитин отказываться не стал и, только впившись зубами в брызнувшую соленой водой кукурузину, вспомнил, что ничего не ел с позапрошлого вечера. Да и тогда это был не бутерброд, а рюмка коньяка под гвардейский пыж…

– Спасибо, братцы… Намек понял. Обещаю, что не покинем пределы Аккермана, пока не угостимся полноценным обедом. За счет Особой экспедиции. Тем более что ужинать нам, скорее всего, опять не придется.

Нельзя сказать, что речь ротмистра вдохновила казаков, но тем не менее набивать рты вареной кукурузой они перестали.

– Эй, служивый! – Никитин увидел вдали городового и поманил его к себе. – Подойди к нам, братец. Будь любезен…

Городовой старшего оклада имел достаточно опыта, чтобы понимать: раз зовут, значит, имеют на то право. И ротмистр не стал его разочаровывать, сходу предъявив жетон. С представителями власти это простейший и кратчайший способ завоевать расположение.

– Слушаюсь, вашбродь…

На значке не было указано звание Никитина, а он не стал поправлять городового. Наоборот, указал подбородком на котелок.

– Угощайся…

– Благодарствую, вашбродь. Увольте… – скривился тот, как от зубной боли. – Видеть ее не могу. Вторую неделю супруга варит… каждый день. Детишки просят, она и рада… Делов-то. Если б не чайная… – он непроизвольно сглотнул, тем самым выказывая, куда торопился в такую рань… – хоть ложись да помирай.

– Как знаешь…

Никитин настаивать не стал, тем более что казаки уже опорожнили котелок и вернули его хозяину. Местному пареньку, терпеливо дожидавшемуся в сторонке окончания трапезы. Судя по тому, что хлопец принял котелок с поклоном, казаки его не обидели. Рассчитались сполна.

– Ты вот что, братец… Скажи, в вашем городке найдется приличный паромобиль?

Городовой, как бы ощущая неловкость, переступил с ноги на ногу и неуверенно ответил:

– Прошу прощения, вашбродь. Я в самобеглых колясках не шибко смыслю… Пешком или верхом сподручнее… – и тут же задал вопрос, опровергающий предыдущее утверждение. – А вам для гостинца или по бездорожью ездить? Потому как для асфальту – это одно. А ежели для степи – лучше «зубра» из нашего гаража не найти. Несмотря на то, что у него коробка передач барахлит. Шурин мой, Федька, говорит, третья шестеренка совсем беззубая… Так что если пойдете в управу, берите вместе с водителем.

– Мне для гостинца, братец, – остановил его ротмистр. – Чтоб с ветерком…

– Тады, вашбродь, вам к предводитель дворянства. Лучше его «Самары» аж до Кишинева не найти. Слыхал, в Измаиле у тамошнего коммерсанта «Вольга» имеется. Но «Самара» все равно шибче бегает.

– А говоришь, не смыслишь… – усмехнулся Никитин и протянул руку для пожатия. – Благодарю. Кстати, где дом здешнего предводителя не подскажешь? И как его звать-величать.

Городовой с почтением пожавший руку незнакомого офицера с удовольствием ощутил, как в ладонь к нему перекочевала толстая монета. По размерам, не меньше полтины. Аккурат на штоф водки и полумисок борща с пампушками. Он даже не поверил своему счастью, но поглядеть в руку не решился. Вместо этого, сжатым кулаком указал в нужном направлении.

– Дымоход из белого кирпича видите? Там они-с, вашбродь, и обитают. Валерьян Пафнутьевич Собеский.

 

Глава пятнадцатая

Немая сцена, последовавшая за репликой саннэ Анаи, вполне могла оспорить славу знаменитого финала пьесы Гоголя.

Вильнув рулем, Родион, мысленно возблагодарил паромобиль за особенности конструкции, благодаря чему он был не так резв, как легковушки из его прошлого. Да и то чуть не въехал в витрину с лаконичной надписью: «Мясо, сало, кости». Едва-едва успев вывернуть. Трелль полицейского свистка, показала что непроизвольный слалом охранниками правопорядка не остался незамеченным.

– Приехали… – неизвестно что именно прокомментировал Александр и толкнул Родиона в плечо. – Поддай пару! Нам сейчас недосуг с полицией якшаться. До Причальной улицы всего пара кварталов. Там распрощаемся с барышней и машину бросим.

Городовой, не согласный с таким решением, засвистел еще громче. Но двух поворотов хватило, чтобы он потерял их из виду, а других преследователей не объявилось.

Херсон не Санкт-Петербург и даже не Москва. Тут конных полицейских исключительно за окраиной увидеть можно. А городовые, особенно летом, из тени лишний раз выйдут, только если в порту серьезная драка с поножовщиной случится.

– «Цветочная сказка»… – ткнул пальцем в лобовое стекло князь. – Рули туда. Саннэ, надеюсь, вас в салоне ждут, и вы больше не нуждаетесь в нашей помощи? А то, как видите, у нас с господином Зелениным, со временем не очень…

– Князь, – девушка замешкалась с ответом, а потом неуверенно продолжила. – Последняя просьба.

– Конечно… – Александр был сама любезность.

– Вы не могли бы подозвать директора к машине? Не хочу чтоб меня здесь видели. А в сложившихся обстоятельствах, господин Гартнерс единственный, кому я могу довериться… Поскольку он еще и мой литературный агент.

– Хорошо, саннэ… – Александр Даниилович выбрался наружу. – Родион, гляди в оба и если что – сигналь.

Дверь в салон открылась под мелодичный перезвон бубенчиков и менее приятное для слуха, но куда более важное тарахтение амулетов отваживающее злых духов. В особенности тех, что любят усаживаться людям на шею. Князь суеверным не был, но в нынешней ситуации охотно принял бы любую помощь. В том числе и по снятию порчи и сглаза.

Подумал об этом и устыдился. Не пристало христианину в шаманство всякое верить. Поднял руку перекреститься и…

Господь Бог подсобил за искреннюю веру, или амулеты обессилили злых духов, но князь успел увидеть краем глаза, как из складок портьеры высовывается рука с кинжалом.

Убийца действовал бесшумно и не торопясь, выжидая, когда жертва сделает еще один шаг, чтоб ударить наверняка. И должно быть весьма удивился, когда Александр, не стал проходить в салон, а вместо этого с силой пнул портьеру в области паха невидимого врага.

– Твою мать!

Сорванная весом падающего тела, портьера тоже рухнула, накрывая неизвестного.

Князь, развернулся и наклонился, чтобы посмотреть, кто на него напал. Но, в этот же момент, позади, внутри салона раздался негромкий хлопок, пуля вжикнула над головой и с силой ударила в незапертую дверь. Распахивая ее настежь.

Александр присел, уходя с линии прицела, крутнулся на пятке, словно в гопаке, и прыгнул вперед и в сторону, не давая стрелку прицелиться.

Хлопнуло второй раз. Но как и прежде пуля вжикнула мимо… А за спиной князя взорвалась и рассыпалась цветочная ваза. В возникшей на мгновение тишине отчетливо зажурчала вода…

Не оставаясь ни секунды на месте, князь попытался оглядеться, оценить обстановку, но из-за опущенных штор, в помещении царили густые сумерки. Тогда Александр схватил ближайший вазон и метнул им в витрину. Противоударное стекло устояло, зато смялась штора, впуская в салон немного света. Немного, но достаточно, чтобы князь смог увидеть, что расклад не в его пользу.

В помещении находилось еще, как минимум, трое мужчин. Вооруженных револьверами. Непонятно, почему они не стреляли раньше… Возможно, были уверенны, что открывший стрельбу первым, не промахнется и не хотели зря тратить заряды?… Не стреляли и слава Богу. Повезло, значит. Но теперь они поняли свою оплошность и не собирались ее повторять.

Александр тоже не стал испытывать благоволение судьбы и метнулся к выходу. Но, отлично понимая, что в дверном проеме станет идеальной мишенью, через порог князь сиганул рыбкой. Словно нырял в бассейн. Вовремя… Пули пролетели мимо. Только зазвенело стекло в доме, на другой стороне улицы.

Одновременно с этим Александр сгрупирровался, сделал кувырок через голову, перекатился по травяному газону и на ноги поднялся уже возле паромобиля. Хорошо, что тот не стоял прямо напротив входа в салон. Запрыгнул внутрь… благо, дверцу оставил открытой… и проорал:

– Гони! Уходим!..

Если Родион чему и научился за несколько дней, проведенных в обществе князя, так это выполнять команды не рассуждая. Вдавил педаль акселератора так, что паромобиль рванул с места в карьер, как застоявшийся конь. Князя даже в сидение вжало…

– Стойте! Остановитесь! Что вы делаете? Куда вы меня везете?

Виларка попыталась вцепиться в руль, но Родион бесцеремонно отпихнул ее плечом.

– Угробить нас хочешь? С князем говори. А мне не мешай.

Саннэ Аная развернулась к Александру, открыла рот и едва не прикусила язык.

Как раз в этот момент, не сбавляя скорости, Родион проскочил по Сквозному переулку на улицу Чайковского и повернул направо, в сторону Корабельной площади. На вираже немного не вписался и наехал задним колесом на бордюр. Что едва не стоило девушке дара речи…

Потом проехал еще немного, выждал, пока улица опустеет, пересек сплошную полосу и свернул на Ломоносова. Там притер паромобиль к тротуару напротив какого-то доходного дома и остановился.

– Теперь можно и поговорить. Ваше сиятельство, не соблаговолите объяснить, что за кипеш?

– Засада… – односложно ответил тот, все еще тяжело дыша. – Нас там ждали…

– Нас? – переспросил Родион. – Уверен?

Вместо ответа Александр вкратце пересказал, что произошло в салоне.

– Занятно… Даже фамилии не спросили, сразу перо в бок? А потом еще и пулять начали. Натуральный беспредел. Совсем, как дома.

Родион повернулся к виларке.

– Саннэ Аная, каково ваше мнение? Как автора детективов? Куда сюжет движется?

Возмущенная странным поведением мужчин, девушка, явно собирающаяся и дальше протестовать, от такого вопроса даже растерялась. Но, похоже, Родион сумел правильно использовать полученные сведения. Вздыбленная шерстка улеглась. А во взгляде, наоборот, появился азарт.

– Вообще-то вариантов всего два… – девушка глядела перед собой, а пальцы непроизвольно шевелились, словно она при этом печатала на машинке, а перед глазами у нее было не автомобильное стекло, а лист бумаги. – Убийца поджидал именно князя, или – ему было все равно, кто войдет в салон. Первый вариант, предполагает, что за вами следили и знали, куда вы направляетесь. Второй – нападение совершено на салон, а князь мог стать ненужным свидетелем.

– Второй мне кажется более реальным… – Родион посмотрел на князя. – О том, что Александр Даниилович окажется у салона, мы и сами не знали. Тем более, не планировали заходить внутрь. Да?

Князь кивнул.

– Прошу меня простить, господа… – виларка даже раскраснелась. Похоже, от игры воображения она получала истинное удовольствие. – Но путь простых решений, только кажется прямым. И далеко не всегда ведет к цели. Во-первых, – что такого невероятно ценного можно взять в цветочном магазине, чтоб из-за этого пойти на двойное убийство? Ведь, если преступники готовы убить случайного свидетеля, то хозяин салона, наверняка уже мертв…

В этом месте саннэ Аная остановилась и посмотрела на мужчин расширившимися от ужаса глазами.

– О, Господи!

– Тихо, тихо… – поспешил успокоить девушку Александр. – Вы же сами доказываете ложность этой предпосылки. Так что, господин Гартнерс, весьма вероятно, жив.

– Что? – краска медленно возвращалась на щечки виларки. – Ах, да… Спасибо. Вы правы. Конечно же, цены и прибыль в цветочных салонах виларов весьма велики, но не настолько же, как у ювелира. А «Кольца Сатурна», в соседнем здании открыты… Я заметила пару, выходившую от них.

– Логично, – нравилось это князю или нет, не признать разумность рассуждений писательницы он не мог. – Но, засада на меня, еще бессмысленнее.

– Я не была бы столь категорична… – саннэ опять уставилась в лобовое стекло, а пальцы зашевелились. – Ошибка в том, что вы разбиваете картинку на фрагменты, а ее надо увидеть целиком.

Александр с Родионом переглянулись.

– Давайте, пойдем от обратного. Допустим, ждали вас. Кто мог знать, что именно вы войдете в салон? Тот, кто знал весь расклад. То есть, что я еду с вами, что у меня в Херсоне нет других знакомых. Что я не захочу показаться на улице… что господин Зеленин за рулем… и поэтому внутрь войдете вы… Кстати, похоже, князь, отсюда следует еще один неприятный вывод. Если это не вендетта, то для устроивших засаду ценность представляет только господин Зеленин. Охотятся за ним. А вы мешаете… Этот, ни о чем вам не говорит?

– «ИГ Фарбениндустри»… – пробормотал Родион. – Больше некому. И дирижабль их рук дело… Мотоциклист мог успеть. Если знал, что мы отправимся в Херсон с попутчицей.

– А он знал? – князь посмотрел на виларку.

– Если подслушал мой разговор с женихом… – покраснела саннэ Аная. – Когда мы повздорили.

– Прошу прощения за бестактность, саннэ… – Родион развел руками, мол, не любопытства ради. – В котором часу произошла ваша размолвка?

– Примерно в десять утра… Вообще-то спор начался раньше, но окончательная ссора случилась именно в это время.

– А воздушный шар улетел в полдень, – подвел итог князь. – Стало быть, если «мотоциклист» сумел просчитать побег невесты, то у него было больше часа, чтобы подготовить операцию. И если все так, то это действительно немцы. Агенты Халифата хитры и коварны, но точный математический расчет не их конек… Значит, дельцы из «ИГ Фарбениндустри» решили заполучить твою голову любой ценой? – князь немного помолчал. – И все же я не понимаю… Во-первых, – почему так жестко? Они же не боевики – торговцы. Привыкли покупать, а не убивать… А во-вторых, – тот что получил по… – князь бросил быстрый взгляд на девушку и проглотил часть фразы, – … ругался вовсе не по-швабски. А на нашем, родном наречье…

– Это не меняет дела, – отмахнулся Родион. – Как по мне, что пнем по сове, что совой об пень. Мало ли в мире обрусевших немцев? Я о другом думаю: что прикажете делать с вами, саннэ? Есть еще какие-то пожелания? К салону, как вы понимаете, возвращаться не с руки. Да и уходил князь весьма громко. Наверняка, полиция уже на месте… Не воображайте, что мы боимся представителей власти. Но связавшись с ними, можно забыть о дальнейших планах. А мы торопимся…

– Господа, – виларка даже привстала от возбуждения. – Прошу вас, возьмите меня с собой? Пожалуйста. Такое приключение, такой сюжет. Я и мечтать не могла…

– То есть, фактически похитить невесту со свадьбы? – хмыкнул Александр, пожимая плечами. – Впрочем, мы это уже сделали… И по нашим следам, наверняка, отправлена еще одна погоня. Нанятая оскорбленным Домом. Какие-нибудь «Стальные волки» майора Деева или агенты клуба Пинкертона. Но… лично я – не против шанса попасть на страницы романа. А ты, Родион?

 

Глава шестнадцатая

Днепр шумел и пенился. Время от времени река собирала в кулак волну и била о борт, пытаясь столкнуть «Дионисия Киевского» назад, но пара огромных, загребных колес, размеренно крутилась по обеим сторонам кораблика и даже не думала сдаваться, продвигая прогулочный пароходик вверх, против течения… Неторопливо отвоевывая версту за верстой.

Праздная публика, весь день прогуливающаяся по верхней палубе и любовавшаяся неспешно сменяющимися речными пейзажами, с наступлением сумерек разошлась по каютам и салонам. Нехотя уступая перед ополчившимися на людей комарами и сыростью. Только самые упорные, собравшись по левому борту, продолжали терпеливо ждать, когда малиновый закат окончательно утонет и выплеснет на реку и небо мириады звезд.

Дождавшись этого мгновения, капитан скинул обороты паровой машины, и в наступившей тишине, россыпи звезд заполнили все обозримое пространство. Будто корабль с разгону влетел в рой светляков.

– Какое изумительное зрелище… – восхищенно прошептала саннэ Аная. – Да только ради этого мгновения стоило уйти из Дома. Как жаль, что я не художник… Это… Это… непередаваемо. Даже голова закружилась. Кажется, еще мгновение, и я перестану понимать, где сейчас небо: по прежнему вверху или уже сползло под ноги?

– Согласен, – Родион украдкой оглянулся, но те несколько пар, что остались на палубе, были не меньше виларки поглощены созерцанием умножившихся звезд. – Одна только просьба, саннэ… если не затруднит… выказывайте восторг немного тише. Мне кажется, не стоит посвящать всех вокруг в то, что вы убежали из дому.

– Бросьте, Родион Евлампиевич, – слегка насмешливо высказался Катакази. – Это уже чистейшей воды паранойя. Я понимаю, что пуганная ворона и куста боится, но, поверьте, на этом судне до нас с вами нет дела никому.

– В моем мире говорят: «Береженного Бог бережет, а не береженного – конвой стережет!»

– То есть, мне о побеге из Дома лучше помалкивать, а вам – о том что вы ходок, можно объявлять громогласно? – хмыкнула Аная.

– Туше! – тихонько похлопал виларке князь.

Родион мог бы продолжить обмен шпильками, но сдержался. В конце концов, в этом нет ни доблести, ни смысла. Лучше получать эстетическое удовольствие. Кто знает, выпадет ли еще когда такая возможность. Поскольку будущее, вопреки планам князя, весьма туманно и неопределенно. И не потому, что теперь они точно опоздают подать прошение Императору к Дню Примирения… по большому счету, Родион никогда не верил, что хоть что-нибудь из демонстрируемого напоказ имеет реальный смысл. Шоу – это одно, а жизнь… Конечно, тут не здесь, и мир Империума не испорчен рекламой, но чудеса чаще удаются там, где пролито много пота.

Поэтому, после недолгих раздумий поддержал саннэ Анаю, предложившую плыть в Киев на пароходе.

Изначально идея показалась абсурдной. За ними идет упорная погоня двух или трех спецслужб, – две из которых, как минимум, готовы убивать, – а они вместо того чтобы, не теряя ни секунды, мчаться на железнодорожный вокзал или в аэропорт – отправятся кататься на речном пароходике.

Рейсовым дирижаблем или паровозом они добрались бы до Санкт-Петербурга не позже завтрашнего полудня и, с учетом знакомств князя, вполне успевали во Дворец на Высочайшую аудиенцию. То есть, один рывок и все. Либо грудь в крестах, либо… Как раз второе «либо» и заставило Родиона задуматься.

Самый тупой преследователь, напав на след в Херсоне и понимая, что конечная цель беглецов – столица, первым делом будет искать их именно в аэропорту или на вокзале. Не факт, что у врагов для этого достаточно сил, но у родной полиции городовых-то наверняка хватит. И, кстати, до сих пор неизвестно, зачем они их разыскивают…

Так что вариант с прогулочным пароходом саннэ придумала очень вовремя.

Во первых, – и в самом деле, кому придет в голову, что беглецы изберут самый медленный вид транспорта? «Дионисий Киевский» до столицы губернии плывет ни много, ни мало – ровно трое суток. Пешком дойти можно…

Во-вторых, – только там не спрашивают документов. Ведь путешествие по Днепру считается развлекательной прогулкой. Сродни походу в театр или оперу. А мысль, спрашивать паспортную книжку в билетной кассе храма искусства, пока еще никому не пришла в голову.

И это значит – есть шанс проскочить. Правда, уменьшающийся с каждым заходом в порт. Вряд ли преследователи очухаются настолько быстро, чтоб уже этой ночью спать вприглядку, но с завтрашнего утра время начнет работать против беглецов.

Родион посмотрел на князя и виларку негромко, но весьма оживленно обсуждающих что-то, судя по жестикуляции, из области астрономии и решил, пока не портить им настроение. Утро вечера мудрее. Да и ему, если честно, приятнее любоваться фигуркой девушки, чем грузить ее очаровательную головку мужскими проблемами.

– О чем задумались, Родион Евлампиевич? – саннэ Аная, должно быть почувствовала взгляд и оглянулась. – Присоединяйтесь… Мы с князем говорим о схожести названий созвездий. Странно, не правда ли?

– Не знаю… не задумывался… Но, как по мне – не страннее схожести остальных слов. И думаю, такой мастер пера, как Мария Дольная понимает это лучше нас, людей от литературы далеких.

– Скучный вы человек, – фыркнула виларка. – Ни капли фантазии. А еще ходок…

– Потому и скучный, что фантастики мне в реальности выше крыши… Прошу прощения, я отправляюсь спать… – и отчаянно фальшивя пропел: «Что день грядущий мне готовит? Его мой взор напрасно ловит: в глубокой тьме таится он!»

Саннэ Аная демонстративно прикрыла ладошками уши, а князь поморщился:

– Помилосердствуйте, сударь… Это чересчур даже для офицера броневозных войск. Похоже, вам и в самом деле пора отдохнуть.

– Обидеть художника может каждый… – Родион гордо задрал подбородок, но не забывая, что цитаты из его мира не обязаны совпадать со здешними, с улыбкой закончил, – …а материально помочь никто не торопится. Спокойной ночи, князь! Мое почтение, саннэ…

Прошествовав по палубе до трапа, Родион легко скатился вниз и длинным коридором, освещенным газовыми фонарями, испускающими приятный для глаз, уютный, чуть желтоватый свет. Пароходик прогулочный – комфорт прежде всего.

Его каюта располагалась по правому борту. Родион достал из кармана немного тяжеловатый ключ, зато выглядящий солидно, как от старинных сундуков с сокровищами, и открыл дверь. Шагнул через порог, потянулся к зажигателю светильника и замер с протянутой рукой. На фоне более светлого чем ночная тьма круга иллюминатора, просматривался силуэт человека. Вернее, голова и часть левого плеча.

Родион дернулся было обратно, но кто-то еще грубо втолкнул его в каюту и закрыл дверь. А человек сидящий на диване щелкнул зажигалкой.

– Не стоит причинять лишнего беспокойства… господин Зеленин. Видите, что у меня в руке? – У него был легкий, почти незаметный акцент. Скорее немецкий, нежели саксонский или французский. С «гэ», как «ха» и «вэ» как «эф».

– Револьвер, насколько я разбираюсь в оружии… Или вы о зажигалке спрашивали?

Странно, но Родион почему-то не только не испугался вторжения незнакомых визитеров, но даже и не взволновался особенно. Устал бояться, что ли? Или привык…

– Вы отлично держитесь… – похвалил расположившийся на диване незнакомец. Второй – молча сопел в затылок. – Проходите, присаживайтесь. Нам есть о чем побеседовать. Только, предупреждаю: я не получал приказа доставить вас живым любой ценой. Поэтому, господин Зеленин, убедительная просьба: не делайте глупостей. Хорошо?

– Как скажете. У вас оружие, вам и распоряжаться… Не возражаете, если я налью себе стаканчик конька? – Родион плавно, чувствуя спиною, как напрягся стоящий позади мужчина, указал на поставец мини-бара.

– Это можно, – негромко рассмеялся немец, но револьвер при этом не опустил. – Поверьте, господин Зеленин, мы вам не враги. Более того, мы готовы платить. Вам только нужно сделать правильный выбор, и все закончится к обоюдной выгоде.

– Что ж, давайте обсудим… – Родион взял в руки стакан и бутылку. – Только отрекомендуйтесь сперва. Если не затруднит… Вы представляете частные интересы химического концерна «ИГ Фарбениндустри», или иного… ммм… ведомства? Штази, например…

* * *

– А вы с кем предпочли бы иметь дело? – немец вопросительно взглянул на Родиона.

Тот, как бы беря паузу для размышлений, неторопливо наполнил свой стакан… Повертел его в ладонях, поднес к губам, но не отпил.

– Частные предприятия безопаснее, – Родион говорил растягивая слова, как бы дополнительно проверяя каждое, прежде чем произнести. – Мне недавно объяснили, что негоцианты чаще размахивают кошельком чем револьвером. И предпочитают покупать, а не запугивать. А сотрудничество со спецслужбами… совсем иная статья и совершенно другие расценки. Не правда ли?

– Что вы, что вы… – незнакомец посмотрел на револьвер в своей руке, подумал и положил оружие на диван. – Ни о какой измене и речи быть не может. Германия и Россия не воюют друг с другом. Поверьте, если бы ваши изобретения касались военного ведомства, нас бы здесь не было. А в остальном… Кому будет хуже от того, что вы заработаете свой миллион марками, а не рублями? Выбрав партнером концерн гера Круппа, а не «Радугу» господина Крашенильникова.

– Логично… – Родион снова поднял стакан. Запах спиртовых паров усилился, значит, коньяк уже достаточно нагрелся, но еще немного подержать в ладонях не помешает. Стало быть, надо тянуть время. – Еще один вопрос, если позволите.

Спокойный, уверенный тон. Да и согласие, прозвучавшее в ответ, настроили вербовщика на мирный лад.

– Спрашивайте.

– А как вы меня выследили?

Немец пожал плечом.

– На пароходе или вообще?

– И то, и другое…

– Видите ли, господин Зеленин, гер Крупп очень серьезно относится к делу. Сотни людей по всему миру изучают для него рынок и выискивают все, что только появляется на нем нового. В частности – из химической продукции. Естественно, не остались незамеченной и ваша заявка на патент… Кстати, о ней можете забыть. В России ее больше нет… Зато «ИГ Фарбениндустри» подала аналогичную в Германскую патентную палату. И если вы в течении ближайшей недели станете гражданином нашей страны, то там появится ваша фамилия. Мы не воры, и если человек не изображает из себя осла, то разумный компромисс всегда отыщется.

– Вот так просто? Прочли заявку и все? Поняли, что я именно тот, кто вам нужен?

– Не совсем… Обосноваться в такой глуши было разумной предосторожностью, но вы не учли одной особенности – все изобретения, предназначались женщинам. А они молчать не умеют.

– Сарафанное радио… – проворчал Родион.

– Простите?… Я не понял? Это какая-то идиома?

– Неважно. Зато я понял… Конечно же, покупая мой стиральный порошок с оптическим отбеливателем, они просто обязаны были похвастаться перед подружками. А то и выслать в подарок.

– Да, именно так ваш порошок попал в столицу и в наше поле зрения. Потом – всплыла какая-то из ваших заметок в английском околонаучном ежемесячнике. Одним словом, круги на воде…

Родион кивнул.

– Вы правы… Непростительная ошибка. Ну, а пароход как вычислили?

– Мотоциклист – мужчина кивком подбородка указал на стоящего за спиною у Родиона. – Вилли не упускал вас из виду от Крутого яра.

– А зачем вы князя хотели убить? Если не враждуете с Россией?

– О нет, это не мы… – категорически отверг обвинение немец. – Сами удивились. Видимо, стечение обстоятельств. Какие-то местные воры грабил магазин, а вы их спугнули.

– Что ж… Возможно, – Родион вспомнил слова князя о русском мате.

– Кстати. Зачем князь тащит вас в Питер. Уговорил сдаться? Рассчитываете на помилование и получение права на гражданство?

Родион промолчал.

– А оно вам надо? Поверьте, господин Зеленин, для гера Круппа значение имеют только ваши знания и идеи. И совершенно безразличны пол, сословие, вероисповедание и место рождения… Принимайте его предложение, и вам больше никогда и ни от кого не придется бегать.

– Знаете, в том мире, откуда я прибыл, подобный вопрос даже не обсуждался бы. Любой русский изобретатель мечтает получить предложение от иностранной фирмы… И если б вы пришли ко мне два года тому, я пошел бы за вами без разговоров. Но, пожив в этой реальности, несколько изменил свои взгляды… Так что прошу меня простить…

Родион, как бы извиняясь развел, руками и, завершая жест, выплеснул содержимое стакана на мужчину с оружием. Пролетая над зажигалкой, подогретые коньячные пары вспыхнули, и на одежду немца упало жидкое пламя. Мгновение, и оно растеклось по его одежде и рукам.

Не ожидавшие такого поворота, немцы растерялись. Всего на несколько секунд, но огню и этого времени хватило, чтобы разгореться сильнее.

Позабыв об оружии, переговорщик вскочил с дивана, лихорадочно сбивая пламя с сюртука. Второй бросился ему на помощь, сдернув со стола скатерть. Но и Родион не упустил шанс. Следующей он выплеснул бутылку шестидесятиградусного «Первача». И как только огонь в каюте вспыхнул с удвоенной силой, в немцев полетел весь ассортимент бара… Включая шампанское. Последним Родион метил в голову, но, не попал… А когда «боезапас» закончился, Зеленин метнулся прочь, вопя во все горло:

– Пожар! Пожар!

Мелькнула было мысль, запереть дверь, но не стал… Во-первых, – жаль парохода. А во-вторых, – смерть в огне слишком ужасна, чтоб обрекать на нее кого-либо намеренно. Немцы, взявшись за оружие, заслужили на то, чтобы с ними не церемонится, но не настолько же… Обгоревшая одежда, пара-тройка ожогов – в сам раз. Остальное – явный перебор.

– Пожар…

Огонь еще не вырвался за пределы каюты, даже дымом не пахло, так что все встреченные по пути – и поздние гуляки, и вахтенные матросы – смотрели на Родиона с осуждением. Вот, мол, попадаются же такие типы… Перебрал и уже никому от него покоя нет.

– Ну, как хотите… – проворчал он, беря себя в руки, после недвусмысленного жеста пальцем у виска некоего чопорного господина. В белом летнем костюме, пенсне и с клинообразной бородкой. Чинно шествовавшего под руку с дамой в креолинах и с собачкой на поводке. – Мое дело прокукарекать. Хотел как лучше. А если наше не в лад, то мы со своим назад.

Родион вымахнул на палубу, очень надеясь, что князю и виларке еще не наскучили созвездия.

К счастью, оба по-прежнему стояли там же, у фальшборта.

– Александр Даниилович, саннэ Аная, у вас в каютах не осталось ничего важного?

– Да у нас ничего и не было, – первым ответил Катакази. – Не знаю, как саннэ, а мы то с вами уж точно, как Диогены. Последнее имущество в шаре улетело.

– Саннэ? – повторил вопрос Родион.

– Нет. Все в этом ридикюле. Деньги, документы… А что случилось?

– Нас выследили. Немцы. На этот раз наверняка. Прошу не задавать лишних вопросов и, по возможности не привлекая внимания, быстро следовать за мной.

– Уверенны?

Родион ограничился кивком, взял обоих под руки, чем на какое-то мгновение поверг виларку в предшоковое состояние… но сейчас было не до церемоний, – и потащил в сторону кормы.

– Куда вы нас тащите, черт возьми? Родион Евлампиевич! Я требую объяснений! – вместо девушки вдруг закапризничал князь. Может, потому что Зеленин вклинился между ними двумя. – И немедленно!

– Да пожалуйста.

В это время позади них сразу несколько голосов закричало «Пожар!», «Горим!», а еще секундой позже, усиливая панику, отчаянно заколотили в рынду.

– Вас еще что-то не устраивает, князь? Или мы уже таки будем спасаться? Слово чести, остальное вполне может подождать.

– Судя по тому, как вы целенаправленно тащите нас к корме, – обрела дар речи и мышления саннэ Аная, – пожар, для вас лично, не был неожиданностью. И вы подготовились к нему заранее?

– И да, и нет… – Родион ускорил ходу. – У меня привычка. Я подсознательно боюсь воды. Плаваю хорошо, но чувство опасности не проходит даже во время купания в бассейне. Поэтому, как только мы поднялись на борт, я первым делом разузнал где у них спасательные жилеты и круги.

– Предлагаете взять себе по кругу и прыгнуть за борт?

– Нет… – мотнул головою Родион. – Смотрите… – он подвел спутников к корме и показал вниз. За кормой, на причальном канате, тащился небольшой катер. – Это мотобот курьерского сопровождения. На всякий случай. Если кому-то из пассажиров понадобиться экстренная медицинская помощь или чрезвычайной важности депешу отправить. На «Дионисии» разные персоны катаются. В том числе губернаторы… Великий Князь – когда бывает с инспекцией в южных губерниях, любит прокатится инкогнито… Впрочем, это к делу отношения не имеет. Главное, что мотобот в наличии.

– А пожар? Как можно догадаться: ваших рук дело?

– Я его не планировал. Клянусь… Просто, когда тебя держат на мушке, приходится использовать любую возможность. Подробности, с вашего позволения, оставим для более подходящего момента.

Родион оглянулся. Огонь, похоже, побеждал в схватке с человеком. Потому что дым становился все жирнее, сгущаясь над корабликом, как грозовая туча.

– Князь! Саннэ! Мы тут ничем не поможем. Давайте же хоть о себе позаботимся. В конце концов – это не Ледовитый океан. Вода теплая, до берега рукой подать, да и спасательных средств, включая плоты и прочее, на пароходе в избытке. Да и мы, как только куда-нибудь доберемся, сразу вышлем им помощь. Ну?…

– Он прав, саннэ, давайте перебираться на мотобот… – нехотя согласился Катакази и молча полез по штормтрапу вниз. А когда спрыгнул на палубу катера, налег на него, чтоб было удобнее спускаться виларке. Но Аная все не могла решиться, с тревогой оглядываясь назад, где с каждой секундой становились громче панические крики, а на палубу выскакивали полуодетые люди.

– Неприятно, да? Чувствуется скверный привкус? – Родион не слишком вежливо подтолкнул девушку к штормтрапу. – Увы, саннэ, это как раз то, в чем разница между жизнью и вымыслом. Признаюсь честно, мне тоже больше нравится о приключениях читать, нежели участвовать.

 

Глава семнадцатая

Родион отвязал швартовый конец и бросил на палубу. Не удерживаемый больше ничем, мотобот тут же подхватило течение Днепра и метр за метром потащило прочь от парохода.

– Нет… – князь подскочил и нагнулся, чтобы подхватить уползающий канат, но тот уже распрямил все кольца и черной анакондой скользнул за борт. Только плюхнуло. – Черт! Какого черта?!

– Ого… – Родион едва успел схватить, опасно наклонившегося Александра. – Судя по обширному запасу слов, ваше сиятельство, у нас очередная проблема?

– Топливо…

– Не понял?

– Что непонятного?! – князь освободился из рук спутника. – На мотоботе нет ни грамма горючего для паровой машины. Мы можем только дрейфовать…

– Да и фиг с ним… – Родион посмотрел в сторону удаляющегося «Дионисия Киевского». – Сплавимся вниз по течению. В худшем случае – вернемся обратно в Херсон. А-а… Чего зря голову ломать. Рассветет – определимся с местоположением и решим, что делать. Где-нибудь да пристанем. Кстати, князь… Мне кажется, или горит уже не так сильно?

– Нет, не кажется… – присоединилась к разговору виларка. – Похоже, команде парохода удалось справиться с пожаром.

– Вот и славно, – облегченно вздохнул Родион. – Не хотел бы стать виновником его уничтожения. Красивый кораблик. При иных обстоятельствах, с удовольствием прокатился бы еще раз…

– Не о том думаете, друг мой… – понимая, что ситуацию не изменить, князь вновь обрел хладнокровие, как и подобает офицеру. – Пароход, наверняка, застрахован. Так что его в любом случае починят и восстановят. На Николаевских верфях и не такую красоту делали. Императорскую яхту «Мария» видеть не приходилось? Шедевр. Впрочем… Нам с вами о другом стоит начать волноваться…

– А именно?

– Очень неудачное место для побега выпало. Десятком миль выше или ниже, приволье… А здесь столько островов и проток, что черт ногу сломит… Гм, что-то я слишком часто рогатого поминать стал. Прости, Господи… – Александр перекрестился и устало опустился на фальшборт, но тут же поспешно вскочил. – Прошу прощения, саннэ, за бестактность и что не предлагаю присесть… Собственно, никому не стоит этого делать. На дрейфующей без руля посудине – борт не самое безопасное место. Предлагаю пройти в рубку. Там и поговорим…

Как раз в этот момент катером ощутимо качнуло. Он еще не успел полностью развернутся носом по ходу движения, вот и ловил бортом волны.

– О, как в воду глядел… – князь рассмеялся двусмысленно прозвучавшим словам и подал руку виларке, предоставив Родиону открывать дверь. За это время река отнесла катер еще дальше, так что отдаляющиеся габаритные огни покинутого парохода казались всего лишь новым созвездием.

– Не мешало бы и нам зажечь хоть один сигнальный фонарь, – глядя на них, сказал Родион. – А то налетит кто-нибудь в темноте. Два крушения за ночь, явный перебор даже с нашим еврейским счастьем.

– Мысль правильная, исполнить затруднительно… – развел руками Александр. – Огонь зажечь нечем. Ни спичек, ни огнива…

– Ошибка, ваше сиятельство… – ухмыльнулся Родион. – В моем мире в ходу шутка, что только бледноли… ммм, карлик, дважды наступает на одни и те же грабли. После того, как я нагой и босой перенесся за тридевять земель и оказался в другом царстве-государстве, я не выхожу из дому без минимума снаряжения. Так сказать, аварийно-спасательного набора ходока…

Родион расстегнул пиджак и продемонстрировал нательный пояс, весь обшитый кармашками. Сунул руку в один из них и достал зажигалку. Потом огляделся, увидел висящий на стене «летучую мышь» и зажег в лампе огонь. В рубке сразу стало гораздо уютнее.

– Вот…

Саннэ Аная совершенно по-детски захлопала в ладоши. Словно фокуснику, доставшему кролика из пустой шляпы…

– Похвальная предусмотрительность, – одобрил запасливость своего спутника Александр. – Опыт большое дело. Похоже, случись что, мы с вами и на безлюдном острове не пропадем.

– Сплюньте… – отмахнулся Зеленин. – Давайте, лучше, огни зажигать. Это куда веселее.

– Можно… – взял у Родиона зажигалку. – Кстати, не желаете рассказать, что же случилось на пароходе? Мне показалось, вас всего пару минут не было…

– Не знаю, не засекал, – Родион непроизвольно посмотрел туда, где все еще виднелись бортовые огни «Дионисия Киевского». – А случилось следующее… Нас выследили те самые немцы, о которых мы с вами говорили, князь. И, кстати, если верить их словам, стрельбу в цветочном магазине устроили не они, а какие-то грабители, которых мы случайно вспугнули. В свою очередь, саннэ, это позволяет надеяться, что хозяин салона, возможно, тоже отсутствовал, а стало быть – жив.

– Слава Всевышнему… – прошептала виларка. – Господин Гартнерс хороший человек.

– Угу… – пробормотал Александр. – И узнав о их миролюбии, вы тут же решили сжечь наших преследователей? Вместе с пароходом…

Родион чуть раздраженно дернул щекой.

– Скажем так, я такого развития событий не планировал. А потом ситуация вышла из-под контроля.

– Что ж, все в руках Создателя. Думаю, сейчас самое разумное, постараться отдохнуть, – князь указал на топчан и кресло капитана. – Тем более, у нас ни двигателя, ни паруса, ни весел… А я займусь фонарями…

– И в самом деле… – поддержал его Родион, снял пиджак, свернул и положил на топчан вместо подушки. – Ложитесь, саннэ. Если хотите, могу колыбельную спеть.

– Вы чрезвычайно любезны, сударь… – ответила виларка в таком же шутливом тоне. – Но, боюсь, что очарованная вашим талантом я потом вообще не смогу уснуть.

– Ну, тогда не буду вас отвлекать… Прилягте.

Родион шагнул к выходу, но заметив, что виларка по-прежнему не решается, вернулся и взял ее за руку.

– Саннэ Аная, вы отлично держитесь, слово чести, но приключения не кончились. Воспользуйтесь возможностью. Не бравируйте. Отдохните. Не приведи, Господь, но если, вдруг, нам с князем понадобиться ваша помощь, хотелось бы знать, что у вас хватит на это силы.

Родион чуть-чуть сжал вздрогнувшую ладошку виларки и отпустил. Для обычной девушки, особенно из прошлой жизни, он нашел бы более подходящие слова, но в общении с высокопоставленными особами у господина Зеленина не было должной практики. Так что, как говорится, кто умеет, пусть сделает лучше.

– Схожу, на палубу. Что-то его сиятельство долго копается. Может, помощь нужна?

Причина была так себе, князь в помощниках не нуждался. Просто задумался: стоит ли зажигать носовой фонарь? Для встречных судов достаточно было габаритных огней на мачте и корме, а вот носовой доставил бы больше хлопот им самим. Немного поколдовав над замком, Александр разблокировал руль и теперь мотоботом можно было хотя бы управлять. Но делать это ночью, при свете фонаря, все равно, что пытаться разглядеть что-то сквозь пламя костра.

– Не спится? – князь заметил Родиона.

– Муторно на душе, – неохотно признался тот. – В азарте все казалось единственно правильным… А сейчас, то и дело, лицо горящего немца перед глазами возникает. И что больше всего злит – он не издал ни звука. Понимаешь?

– Понимаю… – серьезно ответил Александр. – Я свой первый бой тоже долго забыть не мог. И того азеба, которого срубил первым… А молчание немца объясняется просто. Они, как и мы, хоть и по другой причине, тоже не жаждут встречи с полицией. Так что не берите в голову, мой друг. Вы не сплоховали в опасную минуту и показали себя настоящим бойцом… Но, если все же не спится, становитесь к штурвалу. А я, с вашего позволения, с удовольствием подремлю пару часиков.

– К штурвалу? – удивленно переспросил Родион, глядя перед собой в кажущуюся непроницаемой темноту. – А куда рулить?

– На звезды, Родион Евлампиевич, – даже не усмехнулся князь. – Прямо на звезды…

Родион хотел было возмутиться неуместной шутке, но неожиданно понял: Александр и не думал шутить. Звезды были не только на небе – они еще и в воде отражались. Значит, любое препятствие на реке, будет выглядеть черным пятном. Поэтому, безопасный курс пролегает по звездам…

Вопреки ожиданию, саннэ Аная спала. Усталость свое взяла или молодость, но виларка не проснулась даже после того, как князь неловко зацепил рукой и сбросил на пол вахтенный журнал.

Пробормотав ругательство, Александр уселся в кресле, повозился немного, устраиваясь поудобнее, и вскоре тоже уснул. Что бы не думал Родион о дворянах, но офицеру броневозных войск, в кадетские годы приходилось спать даже стоя. А некоторые его товарищи, особенно первогодки, умудрялись добирать недоспанные часы в строю и на марше. Титулы дают многие привилегии, но только не курсантам…

Желая избавиться от неприятных воспоминаний, Родион отрешился от мыслей, сосредоточив все внимание на реке. Сливаясь с небом, она казалась бескрайним и безбрежным океаном, сотканным из мириадов искр. А когда в этом сиянии возникала грозовая туча, капитан уверенно поворачивал штурвал и обходил опасное место стороной.

Раз… второй… третий…

Князь оказался прав, упоминая о множестве островков и проток. И где-то после десятого поворота, Родион понял что уже не помнит сколько раз и в какую сторону поворачивал. К счастью, все, даже самое плохое, раньше или позже заканчивается. И после очередного поворота, мотобот вынесло на чистый плес, дав небу возможность отразится целиком. Без единого, даже самого маленького пятнышка…

Только теперь Родион почувствовал, насколько устал и растолкал Александра.

– Вставайте, князь… Пора в Сараево…

 

Глава восемнадцатая

История, впрочем, как и легенды, официально одобренные для учебных заведений замалчивают некоторые аспекты величайшего деяния всех времен и народов, но одно не вызывает ни споров, ни сомнений… Почему Великий Магистр Ордена Шарль Жозе Эжен де Латре в знаменательный час и день оказался в воде… Достаточно обрядиться в повседневную одежду рыцарей того времени и хоть на пол часа выйти из тени…

Шутка, конечно. Но, как говорится, в каждой шутке только доля шутки, прочее – сермяжная правда.

Никитин кое-как размазал пот по лбу такой же влажной ладонью, после чего совсем не благовоспитанно вытер ее о рубашку на груди. Лоб может оставаться влажным, переживет, а вот рукам, сжимающим баранку легкового паромобиля, летящего по мостовой со скоростью восьмидесяти верст в час, – категорически противопоказано. Ибо чревато… Но и рубашка больше влаги впитывать не желала.

Казаки, сменившие седла на заднее сиденье «Самары», тоже чувствовали себя не лучшим образом, несмотря на то что открыли все окна и горячий сквозняк продувал салон автомобиля насквозь. Они даже распустили ремни, расстегнули воротники, но светлая, выгоревшая на солнце ткань темнела уже не только под мышками.

– Господи Боже, твоя воля… – пробормотал негромко Кирьян, жадно прикладываясь к почти пустой фляге. – Воистину чертопхайка и душегубка… Совсем не то что верхом.

– Терпи, казак, атаманом будешь, – хмыкнул старший Запашный. – Через часок день на вечер повернет, вот и полегчает… А там, глядишь, и прибудем. Верно, ваше высокоблагородие?

– По расстоянию – да, а как получится – будем поглядеть. Не люблю загадывать… – ответил Никитин, поглядывая в зеркало заднего обзора. – И вообще, чему учит народная мудрость? На Бога надейся, а сам не плошай. Сейчас, устроим прохладу… – и быстро-быстро стал сигналить клаксоном. Чередуя краткие и длинные гудки.

Казаки-пограничники с удивлением узнали азбуку Морозова: «Прикрой, друг!»

Братья Запашные только переглянулись. Чудит офицер. Или тоже перегрелся? Какая прохлада посреди степи, когда на мили вокруг ни деревца, ни облачка. И что за друг такой, невидимый? Случаем не Всевышнему «сигналит»? От кого прикрыть? Да еще и скорость зачем-то сбросил. Раньше хоть ветерок обдувал…

Но додумать до конца эту мысль не успели, – слева и сзади к паромобилю, по степи двинулась, нагоняя, огромная тень.

– Характерник наш ротмистр, что ли? – прошептал Василию на ухо младший брат.

– В окно выгляни, дубина… – ухмыльнулся тот.

Младший Запашный последовал совету и высунулся наружу. Увиденное удивило его еще больше, чем мнимое колдовское умение Никитина. Метрах в двухстах выше и левее плыл огромный грузовой цеппелин, плавно забирая в направлении дороги. Аэростат двигался на приличной скорости, так что притормозивший паромобиль он догнал за несколько минут.

– Наслаждайтесь… – прокомментировал Никитин. – Долго он над нами висеть не будет, ветер попутный… Но, если не свернет, минуток пятнадцать наших… – и офицер чуть медленнее просигналил: «Спасибо!»

– Рассказать кому, не поверят… – тряхнул чубом Кирьян.

– Тютя… – пихнул его локтем Василий. – Забыл какой сегодня день?

В ответ с борта люльки замигал сигнальный фонарь системы Кулибина, подтверждая сообразительность старшего Запашного: «Доброго пути, друг! С праздником!»

Дюжины минут в тени хватило, чтобы перевести дух и отряхнуться от туманящего разум июльского зноя. А там и дома пригорода замелькали по обеим сторонам дороги… «Самара» въезжала в губернский город Херсон.

По случаю празднований, ворота усадеб украшали самодельные букеты из цветов, веток и прочей зелени. В домах побогаче не скупились и на разноцветные воздушные шары, гроздьями и гирляндами развешивая их над дворами. Кто мог – включал фонтан… Или хотя бы подвешивал повыше поливочный шланг.

Поперек улицы сверкал люминесцентными красками поздравительный лозунг:

«Мир вам, братья!»

Никитин притормозил, открыл бардачок, достал из него карту-схему города и протянул Василию.

– В северо-восточной части Херсона находится гостиница «Шелом и сабля». Посмотри, как проехать…

Пограничник сориентировался быстро.

– Улица Трех святителей. Пока прямо… Четвертый поворот налево…

– Принято…

Никитин поддал пару, но далеко проехать не получилось. Уже на следующем перекрестке им наперерез шагнул постовой, требовательно подняв полосатый жезл.

– Чего тебе, братец? – Никитин достал жетон. – Торопимся мы…

– Виноват, вашбродь, но центр для транспорта сегодня закрыт. По случаю празднования.

– Да мы быстро.

– Понимаю. Но, никак нельзя-с… – развел руками тот. – Только если пешком. Цирковое представление уже началось, а потом сразу и карнавальное шествие двинется. Ни мостовой, ни тротуаром не проехать.

– Как же нам в гостиницу попасть?

– В военную?… А вон туда сворачивайте. Там тупик, но двор проходной. В арку нырнете, аккурат к парадному «Шелома» и выйдете. Всего пять минут ходьбы. Или возвращайтесь на въезд в город и направо по окружной… до киевского шоссе. Только это крюк верст в двадцать пять будет.

– Я понял тебя, спасибо.

Никитин свернул в указанный городовым переулок. В тупике прижал «Самару» к обочине и заглушил двигатель.

– Все, хлопцы, приехали. Давай, за мной…

Городовой не обманул, до гостиницы и в самом деле оказалось ближе пешком, чем на паромобиле. Вот только дневальный на входе явно не привык, чтоб здешние постояльцы, вместо того, чтобы вальяжно покидать салоны солидных автомобилей, выскакивали из подворотни. Да еще в таком затрапезном виде.

– Куда прешь, станица? – сержант бдительно загородил двери. – Тут не заезжий двор, а офицерская гостиница!

– Пшел прочь, болван… – Никитин, не останавливаясь, хотел было достать жетон, но излишне ретивый дневальный, в служебном рвении схватил ротмистра за руку.

– Стоять! Патруль вызову!

– Да отцепись ты, пиявка… – Никитин попытался стряхнуть сержанта, но тот не отпускал рукав. – Вот оглашенный. Хлопцы, угомоните блаженного, пока я не осерчал. Право слово.

Братья Запашные только ждали приказа. Сержант и пикнуть не успел, как пограничники скрутили дневального, связав руки за спиной его же собственным ремнем.

Привлеченный суматохой, на крыльце гостиницы показался еще один «швейцар». И тоже в сержантском звании. По петлицам и нарукавным знакам – из частей обеспечения тыла.

– Это что за самоуправство? – возмутился он. – Под трибунал захотели?

Но как только в нос ему, весьма чувствительно, ткнулся жетон Никитина, сержант мигом утратил всю спесивость.

– Виноват, вашбродь! – вытянулся он по стойке смирно. – Обознались.

– Поставишь свечку за упокой души Великого магистра де Латре, благодаря которому мы имеем сегодня День Примирения. Вчера или завтра вы бы у меня узнали по чем фунт лиха. – Никитин махнул казакам. – Отпустите олуха…

Потом снова повернулся ко второму сержанту.

– Слушай сюда… Я отойду на часок, а ты обеспечь моим хлопцам все что надо. Помыться, побриться, простирнуть и погладить обмундирование. Понятно, да?

– Виноват, ваше высокоблагородие. Низшим чинам никак нельзя. «Шелом и сабля» – гостиница офицерская!

Никитин вздохнул, взял двумя пальцами дневального за лакированный ремень портупеи и подтянул к себе.

– Для особо тупых повторяю… Вернусь через час. Не понравится внешний вид моих казаков – вы оба поменяетесь с ними формой. Вместе с погонами. Теперь доступно?

– Так точно, ваше высокородие! Разрешите выполнять?

– Давай, братец… – поощрительно кивнул Никитин. – И это… ближайший почтамт где? Пальцем покажи.

Сержант поморгал и указал налево от себя.

– Через три квартала, ваше высокородие. Но, если вам нужен только узел пневмопочты, то он имеется в гостинице. Прикажете проводить?

– А вот это хорошо. Даже, отлично… Веди, Сусанин…

* * *

Снились господину Зеленину родные места, а точнее полузабытый эпизод из босоного детства… далеких дней, когда он был еще даже не Дмитрием, а всего лишь Митькой. В тот летний вечер они с отцом пошли на реку. Отец, как обычно, поплавать, смыть пот после работы. А десятилетний Митька – побродить по отмели… Глубже чем по колени он никогда не заходил. Не умел плавать. И никакие попытки отца или матери научить сына держаться на воде, не давали результатов.

Едва только поддерживающие, забирали руки – Митька камнем шел на дно… Проблема была в том, что в пятилетнем возрасте он едва не утонул в запруде, когда тетка полоскала белье и с тех пор панически боялся воды.

Не действовали никакие уговоры. Даже насмешки терпел. Но, если заходил в воду, то только с надувным поясом. Из-за чего ежегодные поездки на море превращались в настоящую пытку и бесконечные ссоры с родителями. Митька отчаянно трусил, а отец с матерью мучительно краснели, глядя на то, как их великовозрастное чадо, под недоуменными взглядами курортников, перед каждым купанием, старательно напяливает на себя спасательный пояс.

Отец, раздевшись и поплескав на грудь водой, как он всегда делал прежде чем нырнуть в реку, вдруг удивленно присвистнул и нагнулся над водой.

– О, а это что такое? Сына, иди сюда, глянь…

Не подозревая подвоха, Митька подошел. Но, как только поравнялся, отец подхватил его на руки и швырнул в реку. Отец, однажды, на спор с друзьями пробежал три километра с мешком сахара на плечах, так что Митька улетел метров на три от берега. Не на самую стремнину, но и до дна уже не доставал…

– Тону! – заверещал он, испуганно барахтаясь и еще не веря, что это взаправду.

– Ну и черт с тобой, – отец даже с места не сдвинулся. – Нафиг кому такое позорище надо. Ни себе, ни людям…

И тут Митька, обостренным от страха чутьем, понял, что в этот раз отец не шутит. Он действительно готов утопить единственного сына, чем растить труса. А поняв это – заорал от ужаса и отчаянно замолотил воду руками и ногами…

Позже Митька едва мог вспомнить, что происходило дальше. Знал лишь одно – он поплыл. Недолго… Всего метр или полтора. А потом его подхватил отец и вытащил на берег…

Однажды, уже став Дмитрием и получив очередной разряд по плаванью, он спросил у отца, что бы тот сделал, если бы он так и не поплыл? Неужели дал бы утонуть?

Отец пожал плечами, потом указал пальцем на книжную полку.

– «Тарас Бульба» читал? Ну вот… А вообще, сын, запомни одну простую вещь: сомневаешься – не делай. Делаешь – не сомневайся. И это не я такой мудрый, это древняя казацкая наука. Так запорожцы новиков обучали не бояться смерти. «Пока мы есть – ее нет. Она придет – нас не будет».

– Доброе утро, мистер Робинзон… Поднимайтесь… – вырвал Родиона из сна насмешливый голос князя Катакази. – Пора флаг устанавливать на неведомых землях…

– Чего? – протер заспанные глаза Родион. – Который час?

– Затрудняюсь ответить точнее, поскольку единственный хронометр у вас на запястье… А навскидку, примерно одиннадцать.

– Как одиннадцать? – Родион даже из рубки вышел. Но с фактами не поспоришь – день в самом разгаре. Солнцу совсем чуть-чуть до зенита оставалось.

– Вот это я вздремнул… Доброе утро, саннэ… – поздоровался с виларкой, сидящей на борту, свесив ноги наружу.

Аная приветливо помахала рукой, а потом сделала круговой жест.

– Красиво, правда?

Теперь Родион оглядел окрестности осознанно и удивленно присвистнул. Они по-прежнему оставались на воде, но теперь вместо двух берегов, суша оказалась вокруг. Вернее – заросли камышей. Но за ними виднелись верхушки верб, орешника, лещины и прочих деревьев, которые в воде расти не могли.

Родион еще раз осмотрелся по кругу, но просвета не обнаружил.

– Что за ерунда? А как же мы сюда попали?

– Вообще-то, мой друг, за штурвалом стояли вы… – напомнил князь. – Вам и объясняться.

Родион озадаченно поскреб затылок.

– Погодите, Александр Даниилович, но ведь я передал вахту, когда мы еще плыли.

– Видимо, в этот момент наше судно, как раз входило в озеро. А когда я понял, что мы в ловушке, кроме как бросить якорь, ничего другого не оставалось. Утром же лег такой густой туман, что даже палубы под ногами видно не было… Впрочем, положа руку на сердце, какая разница, как это произошло? Не утонули, ну и слава Богу. Теперь важнее не вход, а выход найти. Даже, если это одно и то же…

– Согласен. Спасибо, что дали выспаться. С какой стороны начнем поиски?

– Пожалуй, с юга… Там море, туда и течение… Озеро из берегов не выходит, значит, должен быть выход.

– Может, разделимся? Я бы тем временем западную часть лагуны осмотрел.

– Ни в коем случае. Мы понятия не имеем, что нас здесь ждет.

– Кровожадные речные пираты времен Стеньки Разина?

– Смешно… Нет, все гораздо прозаичнее. Змеи, трясина, незамеченный вовремя острый сук. Достаточно?

– Вполне… – согласился Родион. Порылся в одном из кармашков пояса и протянул что-то виларке. – Подкрепитесь, саннэ. Не Бог весть какая трапеза, а все лучше, чем на пустой желудок.

– Спасибо… – виларка не стала отказываться от угощения. – О, шоколад!

– Держите, князь.

– Благодарствуйте… Кстати, вам лучше выложить все, что может размокнуть. До берега придется вплавь.

Родион кивнул, но вынимать ничего не стал. Либо все остальное не боялось воды, либо было надежно упаковано. Уточнять князь не стал, обратился к Анае.

– Саннэ, вам лучше остаться на судне. Наши с господином Зелениным костюмы и ботинки тоже не рассчитаны на ведение разведывательных мероприятий, но их хоть не жаль. А превращать в мокрую тряпку произведение портного искусства, что надето на вас…

Виларка взмахнула рукой.

– Я вас умоляю, князь. Не тратьте время на очевидное. Как люди говорят? Баба с воза, коням легче. Да?… Я и не возражаю. Как давеча сказал Родион Евлампиевич: «Жизнь – не книга». Так что об этом эпизоде наших приключений я и в самом деле предпочту услышать…

* * *

Держась руками за борт, Родион аккуратно сполз в воду. Прозрачную и теплую, как в бассейне. Глубина заводи не превышала полутора метра, так что ноги почти сразу коснулись дна. Он отпустил борт и принял от князя самодельный плотик из спасательного круга и дощечки, оторванной от ящика с песком. На него положили тюк из одежды и обуви.

Лето летом, а бродить по острову в мокрых штанах удовольствие не из самых изысканных. Особенно, если в этом нет особой нужды… В конце концов, они же не жертвы кораблекрушения, выброшенные волнами на безлюдный берег, а всего лишь «заблудшие души»… В том смысле, что ухитрились заблудиться в трех островах и протоках…

Это князь выяснил, поглядев на карту, имеющуюся на борту катера.

Примерно. Поскольку более точное место, при помощи одного только компаса установить невозможно. Но, по принципу наибольшей вероятности, это могло быть озеро Долгое или Крещатое.

Впрочем, поскольку они даже не знали в котором часу их сюда занесло, как и любое другое – из целой дюжины озер, заводей, соединенных между собой и рекой таким же количеством проток.

Озеро Долгое было бы предпочтительнее, поскольку имело и вход, и выход, а Крещатое – только вход. И, чтобы выбраться из него на стремнину Днепра, катер пришлось бы тащить обратно, уподобляясь знаменитым волжским бурлакам. Но хоть не Круглое… Которое наполнялось водой только в ветреную погоду.

Дно водоема оказалось достаточно твердое и покрытое не скользким илом, а крупным песком. Вырубить проход в камышах и лучшего места для пикника даже искать не стоит.

Берег тоже вполне пристойный. Не болотистый, как можно было ожидать, учитывая количество воды вокруг, а поросший луговыми травами.

Кустарник занимал большую часть косы, но и деревья тоже попадались. Некоторые – весьма почтенного возраста. Правда, в основном дуплистые плакучие ивы.

Пара уток показалась чуть в стороне и с любопытством уставилась на людей. Птица, хоть и глупая, но тоже усвоила, что в июле человек не опасен. До открытия сезона охоты еще почти месяц.

Туча птиц помельче сорвалась с насиженных мест и, возмущенно галдя, перенеслась на противоположную сторону острова. Там они еще какое-то время ссорились промеж собой, но вскоре тоже угомонились и затихли…

Оделись, обулись. Осмотрелись.

Ширина «бублика» в этом месте не превышала сорока метров. Даже сквозь заросли отчетливо просматривалась вода на внешней стороне острова.

– Рукой подать… – заметил князь. – Катером, конечно, вольготнее… Но и вплавь тоже можно. Если вдруг…

Родион кивнул. Он тоже об этом подумал.

В конце концов, что за проблема? Июль месяц, самая середина лета… Максимум час в воде продержаться, а там – наверняка кто-нибудь подберет. Не пустыня. Либо судно какое мимо проплывет, либо речная полиция туристами экстремалами заинтересуется…

Кстати, странно, что их до сих пор не ищут. Или с «Дионисия» береговой охране не сообщили? Потушили «возгорание» своими силами, организовали для пассажиров банкет за счет фирмы и поплыли дальше. Предпочитая не афишировать досадный инцидент. Не портить себе имидж.

Что ж, вполне вероятно. Тогда и катер в поиск они, пока, точно объявлять не станут. Как и о пропавших пассажирах. Во всяком случае, до прихода в Киев. Когда принятие решения можно будет переложить на плечи хозяев и страховой компании.

А это значит – все концы обрублены. И на ближайшие двое-трое суток их след потерян для всех. В том числе и для немцев… Если живы здоровы, а не валяются в лазарете. Даже если у коммерческих шпионов из ИГФ остались сообщники на берегу, вряд ли капитан позволил связаться с ними.

– Ну, что, действуем как решили: двигаемся против часовой стрелки?

Князь поднял с земли увесистый сук и протянул его Родиону.

– Угу… Вооружайтесь, сударь…

– Помилуйте, князь. Вы всерьез считаете, что здесь будет от кого отбиваться?

– Во-первых, – назидательно поднял палец тот, – я уже упоминал о гадюках. Во-вторых, – как знать, кого сюда в паводок могло занести.

– Волка? – Родион встревожено оглянулся.

Князь усмехнулся.

– Это вряд ли. Случись нечто подобное, серый давно уплыл бы. А вот дикая или одичавшая кошка – вполне могла остаться. Воду они не любят. Да и дичи… – Александр кивнул в сторону вновь разгалдевшихся птиц… – в изобилии.

– Уговорили. Драться с котом голыми руками… Бррр… – Родион вспомнил неприятный случай из детства и мимоходом прикоснулся к уже едва заметным шрамам на запястье. – Эй! Зверь лесной! «Мы с тобой одной крови! Ты и я!»

– Вообще-то о котах к слову пришлось… – удивленно поглядел на спутника князь. О Маугли он, может, и читал, но мультика точно не видел. И все же, ничего не спросил. Видимо, счел каким-то иномирским ритуалом. – Честно говоря, я больше двуногих опасаюсь.

– Речных пиратов?

– Что?… – князь как раз перелезал через упавший ствол и не сразу понял вопрос. – А-а… Нет. Времена лихого казачества давно в прошлом. Теперь особо не победокуришь. Но, как говориться, береженного и Бог бережет.

Князь обнажил саблю и двинулся вперед, время от времени срубая лезущие поперек тропинки сяжки ежевики или другие ветки… Но в целом, более густой с внешней стороны, здесь кустарник выглядел прореженным. Во всяком случае, ничего похожего на дикие заросли…

– Александр Даниилович, – слегка озадаченный таким наблюдением, окликнул князя Родион. – Вам не кажется, что наш безымянный атолл не похож на место, где не ступала нога человека. Как по мне, для сравнения запустевший парк приходит в голову.

– Есть немного… Но, спешить с выводами не стоит. Мало ли… Смерч, к примеру, пронесся и «протоптал» стежку. Или подпал был… По краям вода огню разгуляться не дала, а здесь он все подмел. Скажем… – князь внимательнее посмотрел на куст перед собой. – Лет пять-шесть тому.

– Огонь? – ухватился за это слово Родион. – Значит, я тоже прав. Насчет ноги человека…

– Не обязательно. Гроза, молния…

Дальше двигались молча. Только сабля время от времени посвистывала, убирая с дороги лишнее препятствие. Но шагов через двадцать, князь снова остановился.

– Что ж, если долго не везет, то раньше или позже, даже невезение заканчивается. Смотрите, Родион Евлампиевич – вот он, путь в большой мир. Нашли.

Родион подошел ближе и встал за спиной князя.

Разрыв в кольце суши оказался не слишком широкий – метра четыре, но это как раз неважно. Главное, чтобы глубины для катера хватило.

Князь, похоже, думал так же, потому что начал раздеваться… Родион поглядел на него и тоже принялся расстегивать пуговицы.

– Думаете, один с промерами не справлюсь? Или искупаться решили?

– Нет, у меня другая идея возникла. Раз уж мы, Александр Даниилович, записались в исследователи, почему бы не вернутся на катер непроторенным путем?

– Желаете осмотреть лагуну со всех сторон?

– Почему нет? А вдруг, повезет и мы наткнемся на древнюю стоянку речных разбойников? С зарытым сундуком, полным злата и бриллиантов.

Князь только хмыкнул.

– Неужели не хочется?

– Право слово, Родион Евлампиевич… Взрослый ведь мужчина. Инженер к тому же…

– Во-первых, – мечтам все возрасты покорны… – перефразировал тот Пушкина. – А во-вторых, – я, милостивый государь, химик. Что подразумевает желание экспериментировать – в надежде открыть ранее неведомые вещества. Иной раз, с риском для жизни… Йо-хо-хо… Пятнадцать человек на сундук мертвеца и бутылка рома!

Князь хмыкнул второй раз, но, видимо, решил, что такое поведение не слишком вежливо и объяснился.

– Да, ради Бога, мечтайте… Только помните, что даже если мы и наткнемся на следы старинного табора, сундук вряд ли стоит наверху. А проводить полноценные раскопки…

– Вот так и подрезают крылья… – притворно вздохнул Родион и первым полез в воду.

– Впрочем… – негромко продолжил князь, отвечая своим же мыслям. – Кто нам мешает вернуться?

 

Глава девятнадцатая

Отправив уведомление в штаб-квартиру экспедиции о прибытии в Херсон, ротмистр не стал бесцельно слоняться по вестибюлю гостиницы, дожидаясь ответа, а отправился к цирюльнику. И сидя с закрытыми глазами в мягком кресле, доверившись опытным рукам мастера, Никитин еще раз попытался сложить картинку из имеющихся у него фрагментов.

«Фигурант номер один – брат Демьян. Отставной агент Ордена, занимающийся попечительством сиротских приютов и попутно высматривающий там особо одаренных детишек. И этот, по сути, безобидный инвалид, больше трех лет не имеющий доступа к оперативной информации пропадает при весьма загадочных и трагических обстоятельствах. Предположительно – похищенный агентами спецотдела «Мархаба». После чего выходит на связь с оперативной частью Третьего отделения и, используя личный код доступа, запрашивает информацию на господина Зеленина. На первый взгляд, ничем не примечательную личность. Обычного провинциального коммерсанта средней руки.

Фигурант номер два – Зеленин Родион Евлампиевич. Еще один «кругом» бывший… Уволенный в запас гвардии поручик. Бывший коммивояжер торгового дома «Кукин и сыновья». Без каких-либо причин, осевший в такой глуши, по сравнению с которой даже Барнаул можно считать жемчужиной цивилизации. Не принимать же всерьез явно надуманного нежелания возвращаться туда, где не сбылись мечты юности, как сказано в письмах матушке и сестрам. Даже налоги платит исправно… Но вот что больше всего выбивается из общей картины… Если бы отставной офицер просто подался в торговлю, что уже само по себе моветон, так он еще и изобретательством занялся…

И вот этот странный, хоть и со всех сторон законопослушный, гражданин исчезает примерно в одно время с чиновником Ордена. Фактически, прямо с именин уездного исправника. Рядом с домом которого обнаруживают два неустановленных трупа, предположительно мусульман…»

– Виски делаем ровные или наискосок?

– Что? – впавший в полудрему Никитин открыл глаза и едва усидел на месте, узрев перед лицом хищно поблескивающее лезвие опасной бритвы «Золинген».

– Виски, господин ротмистр какие предпочитают? – повторил брадобрей. – Косые или ровные?

– Без разницы…

Никитин снова закрыл глаза и вернулся к прерванному занятию…

«Нет, не точно… В этой точке Зеленин еще на виду. И не один, а в компании с сыном Бессарабского губернатора князем Катакази-младшим. С которым, как утверждают свидетели и в частности дочь исправника, они до сего дня знакомы не были.

Фигурант номер три – князь Александр Даниилович Катакази. Отставной поручик броневозных войск, сосланный высочайшим указом в родовое имение. За дуэль… Вот уж действительно ирония, так и просится название «Дело о бывших…» М-да. И поди пойми – случайность или закономерность? Впрочем, гадать не будем, вернемся к фактам. А факты утверждают следующее… Князь и Зеленин отбывают в имение Катакази, где буквально через час после их приезда вспыхивает пожар. И они тут же уезжают в Измаил, где бросают свой паромобиль и пытаются сесть на рейсовый дилижанс до Кишинева. Тот самый, на котором впоследствии поедет брат Демьян. Еще одно совпадение?…»

– Позвольте затылочек…

Никитин не открывая глаз наклонил голову.

«Не сумев сесть на дилижанс по причине отсутствия свободных мест (это для сына губернатора всей Бессарабии билетика не нашлось?!!) парочка вместо того, чтобы нанять частного извозчика, отправляется к местному сумасшедшему и арендует его аэростат! На котором они летят до места нападения на дилижанс и похищения чиновника Ордена башибузуками. Предположительно, людьми Богурат-бея. После чего, решают изменить направление и, вместо Кишинева, – что было бы вполне объяснимо: у молодого князя и его знакомца серьезные неприятности и он спешит под защиту отца, – они отправляются на восток… Но и на этом странности не закончились.

Как следует из депеши, полученной ротмистром в Аккермане, князь и его спутник, буквально на следующий день успели сотворить очередную и ничем необъяснимую глупость – умыкнули со свадьбы невесту! Что само по себе не является чем-то невероятным, если бы не существенный нюанс: это свадьба двух Домов, а невеста – виларка. И теперь по следам беглецов, помимо агентов «Мархабы» и брата Демьяна, идут частные сыщики из агентства майора Деева. А «стальным волкам» на клыки лучше не попадаться. Особенно, если оскорбленные главы Домов заказали не только вернуть невесту, но и примерно наказать похитителей… И пока все дороги ведут в Херсон…»

– Простите, что вы сказали?… – какие-то слова в болтовне брадобрея показались Никитину важными. Во всяком случае, подсознание за них зацепилось.

– Дожили, говорю… – поощренный вниманием офицера, затарахтел тот. – Где это видано, чтобы пароходы горели? Совсем народец распустился. На что угодно пойдут, лишь бы страховку получить. Куда полиция смотрит… А если б не потушили? Да и то, говорят, несколько пассажиров той ночью пропало. Владельцы пароходной компании, естественно, молчат. Ну, так и о «Титанике» первые газеты сообщали, что пострадавших нет.

– Ночью? Вы уверенны?

– Да… Мне свояк из Каховки письмо прислал. А потом и в газетах сообщили. Это ж не шило в мешке, а «Дионисий Киевский»!

– Понятно… Вы закончили, милейший?

Брадобрей преувеличенно аккуратно кончиком салфетки промокнул что-то на щеке ротмистра, оглядел его склонив к плечу голову, и удовлетворенно кивнул.

– Да-с. Готово, ваше высокоблагородие. Если кто может, пусть сделает лучше. Но уверяю вас, лучше Мойши Цуккермана в Херсоне не сделает никто.

Никитин погляделся в трюмо, оценил работу мастера и положил на столик серебряный рубль.

– Благодарствую.

– Скажите, господин Цуккерман, а той газетенки, где о пожаре упоминается, у вас случайно нет?

Брадобрей кивнул, выдвинул верхний ящик и вынул из него свежий, даже неразрезанный номер «Херсонского вестника». В столе Никитин заметил еще с десяток таких же, нетронутых экземпляров.

– Небольшой гешефт… – усмехнулся понимающе и полез в карма за мелочью.

– Не стоит беспокойства, – глядя на целковый, что как минимум вдвое превышало оплату за услуги, остановил ротмистра брадобрей. – Это правда: евреи любят деньги, но безумная любовь редко бывает взаимной. Всего хорошего. Буду рад видеть вас у себя в кресле…

Никитин вышел из цирюльни и свернул в комнату связи. Сидящий у аппарата пневмопочты фельдфебель вскочил, как только он показался на пороге. Видимо, и правда, слава впереди бежит…

– Разрешите доложить, вашескородие? – Яков Игнатьевич решил что задерживаться в гостинице он не будет, значит и объяснятся с каждым нет смысла. Хотят видеть в нем высокое начальству. Так и пускай, если «Ревизора» не смотрели. Может, им приятнее перед полковником тянутся?

– Что у тебя, братец?

– Депеша на ваше имя… – уважительным полушепотом произнес связист.

Принял из рук фельдфебеля капсулу с письмом, Никитин понял причину преувеличенного почтения. Поверх стандартной фиксирующей ленты Особой экспедиции явно просматривался оттиск напоминающего лепестки креста. Печать Ордена.

«Последняя депеша от брата Демьяна была отправлена в девять сорок пять из отеля «Националь». По его запросу полиция сообщила следующее: «Никто из означенных особ пределы города Херсона не покидал. Брюмер

P.S. Имеется странность. Данные на Зеленина в архивах Канцелярии уже запрашивали. По каналам Ордена. Прошлым месяцем. Инициатор – брат Демьян. Инженер-рыцарь Буторина данную информацию прокомментировать отказалась».

* * *

Протока для освобождения из плена годилась. Во всяком случае, она была ни чуть не мельче, чем то место, где стоял мотобот. Осталось только придумать, как доставить катер до этого места и вытолкать наружу. А ведь это не пресловутые санки в гору тащить… Хоть бы весла оставили… Если не грести, так порубить на щепки и сжечь в топке.

– Князь, прошу прощения за обидные слова… – Родион плеснул себя по лбу. – Не дураки ли мы с вами?

– Интересное умозаключение, – не выказал удивления тот. – Имеется основание?

– Я бы даже сказал: основанище! – хохотнул Родион. – Оглянитесь вокруг. И что же видите?

Князь притопнул сапогами, проверяя хорошо ли сидят.

– Если не затруднит, давайте без наводящих вопросов. Я уже поверил, что вы придумали нечто сногсшибательное. Так просветите. Не заставляйте терзаться неведением.

Родион кивнул, встал в позу оратора и картинно повел рукой:

– Дрова, ваше сиятельство. Дрова…

Александр несколько секунд обдумывал слова спутника.

– Гм… М-да… Вот что значит свежий взгляд… Как, однако, разбаловала нас цивилизация. Всего-то каких-нибудь полсотни лет прошло, как для паровых двигателей начали выпускать специальные топливные брикеты, а мысль о том, что огонь в топке катера можно развести и другим способом, даже в голову не пришла. Коэффициент полезности от дров смешной… ну так и мы не на «формуле-1». Пусть хоть один узел в час делает, лишь бы двигался. Возвращаемся за топором…

Родион придержал за локоть, собравшегося расстегивать ремни, князя.

– Давайте, не будем менять планы. Может, с этой стороны и сухостоя больше, и до катера ближе? Пройдемся еще немного.

– И опять вы правы, Родион Евлампиевич, – согласился тот. – Что-то я нынче не в форме. Веду себя как желторотый кадет на первом посту. Слишком много суеты. Иной раз думаю: может, мы изначально не ту тактику выбрали? Может, действительно, имело смысл вызвать полицию, связаться с отцом, отправить депешу в Третье отделение – и ждать? Приехали бы профессионалы…

Давая Александру рефлексировать и дальше, теперь впереди двигался Родион. Краем уха вслушиваясь в рассуждения князя, и одновременно размышляя над тем, что эта сторона острова кажется еще более обжитой. Нет, он не претендовал на лавры следопыта, делая выводы по обломанным на высоте человеческого роста веткам или сбитым вдоль тропинки листьям, но ощущение, что они не первые «робинзоны», не исчезало.

– В результате: за нами гонятся все – и враги, и друзья… – продолжал бубнить князь. – А с высочайшем помилованием мы все равно опоздали. Спрашивается…

– Тсс… – Родион остановился так резко, что Александр уткнулся ему в спину.

– Что?

Тот прижал палец к губам, а потом прошептал едва слышно:

– Кто-то не верил в пиратов и клады? Любуйтесь…

Князь встал рядом со своим спутником и недоверчиво помотал головой. Прямо перед ними, шагах в тридцати виднелась приличных размеров полянка. Судя по тому, что вытоптанная трава пожухла и не пыталась отвоевать свое, давно и хорошо обжитая… Но не это вызвало у Александра недоверие к собственным глазам. А материализовавшаяся мечта Родиона – сундук! Огромный, кованый… Натуральная свадебная скрыня, а не какой-нибудь недоросль ларец. В такую, даже не уминая, золотовалютный фонд среднеевропейского государства запихнуть можно. Он стоял в тени единственного дуба.

– А я всегда считал, что сумасшествие не заразно… – пробормотал он.

– Да ладно… – усмехнулся Родион. – Какая разница чем болеть, лишь бы в хорошей компании. Посмотрим?

Александр какое-то время прислушивался. Но ничто не выказывало, что поляна обитаема. Но окончательное решение князь принял только после того, как на ветку, растущего неподалеку от сундука, орешника села пара воробьев и как ни в чем не бывало, принялись прыгать и чирикать о чем-то своем.

– Что ж, похоже, хозяева сундука куда-то отлучились. И, поскольку мы не знаем, когда они вернутся – с визитом лучше поторопиться.

Не таясь, князь вышел из кустарника и прямиком подался к таинственному сундуку. Родион – за ним. Правда, не так безмятежно. Шагая след в след и вертя головой на все стороны.

К счастью, все предосторожности оказались лишними. Из-за ближайших кустов и деревьев так никто и не выскочил… с гиканьем и свистом, вертя над головами саблями или арканами. Только воробьи досадливо чирикнули и упорхнули прочь.

Александр обошел здоровенный сундук вокруг, внимательно разглядывая его.

Глаза не обманули. Размеры сундука впечатляли. Примерно, как двухстворчатый шкаф, поставленный на ребро. В прошлом веке, такие в деревенских домах еще вместо кроватей использовали.

Кроме этого в глаза бросалась добротность изделия. Доски широкие, тщательно подогнанные, углы окованы. Такими же стальными полосами он был опоясан и снизу. Для переноски имелось шесть кованых ручек и, дополнительно, еще две пары выдвижных, как в носилках. Одним словом, в нем изначально предполагалось хранить и переносить большие тяжести.

– Ух, ты… – не удержался от комментария Родион. – Солидная штуковина. Как говорят у нас в Одессе: «Берешь в руки, маешь вещь…» Интересно, чего ж в него такого напихали? И главное ж, не заперли… Хоть бы веревкой обвязали, что ли. Мало ли, кто по округе бродит?

– Например, мы… – фыркнул Александр.

– Да ладно… Мы люди порядочные… – отмахнулся тот. – Поглядим только. А вдруг, он ничейный? В смысле, волной смыло? Ну, там… паводок или крушение…

Князь молча попытался поднять крышку. Но не тут-то было… Она даже не шелохнулась.

– Скользкая… – князь взялся поудобнее. – Ну-ка, подсоби.

Родион ухватился рядом и брезгливо вытер ладони о штанины…

– Ничего себе «скользкая». Эти доски буквально сочатся водой. Его что, сию минуту со дна подняли? Разбухла… Надо хоть немного подцепить…

– Сейчас.

Князь вынул саблю, всунул кончик в один угол и, действуя как рычагом, чуть-чуть сдвинул крышку с места. Зашел с другого боку и проделал то же самое. Зазор увеличился еще на несколько миллиметров.

– Так мы до ночи провозимся… – проворчал Александр. – Родион Евлампиевич, а среди твоих аварийных запасов ничего не предусмотрено для подобной ситуации?

– Увы, – развел руками тот. – Хотите, анекдот могу рассказать… армейский… чтобы веселее дело спорилось.

– Ладно, – вздохнул князь, в очередной раз меняя точку приложения усилий. – Хоть шерсти клок…

– Решили ученые проверить, кто умнее: каптенармус или обезьяна. Подвесили на дереве булку хлеба, а нижние ветки обрубили. В общем, ни допрыгнуть, ни залезть никак нельзя. Запустили в вольер обезьяну. Та походила вокруг дерева, попрыгала. Попробовала залезть. Потом – потрясла ствол. Ничего не получилось. Огляделась вокруг и нашла пару, специально оставленных там палок. Взяла одну и стала бросать. Короче, где-то за десятым разом сбила хлеб и пообедала.

– Как я понимаю, замечая ехидство в вашем взгляде… – князь вытер пот с чела, оставив на нем грязный след. – Каптенармус повел себя глупее обезьяна?

– Так точно, ваше сиятельство! – притворно отрапортовал Родион. – Служивый огляделся, подумал и стал трясти дерево. Долго тряс… Час или больше. В конце концов экспериментаторы устали ждать и стали подсказывать: «Господин каптенармус, может, подумаете немного?» На что неизменно ответствовал: «Некогда думать? Трясти надо…»

– Опозорил, подлец, мундир… – князь вручил саблю рассказчику. – Анекдоты травить не мешки ворочать. Потрясите и вы немного. Только саблю от избытка рвения не сломайте.

– А вот в этом я с вами не соглашусь, поскольку в них хранится мудрость народная…

Родион перенял оружие, но не стал использовать клинок, поскольку щель уже была достаточно широкой. Нагнулся, поднял с земли несколько камешков и стал вбивать их эфесом с боков, как клинья.

– Вот так… Один слева… Второй – справа… Один слева… Второй…

Сундук заскрипел, петлями застонал, и крышка со вздохом уступив усилиям ума и ловкости рук, приподнялась достаточно, чтобы просунуть под нее ладони.

Александр с Князем тут же ухватились за нее, дружно ухнули, откинули и заглянули внутрь…

– Матерь Божья!..

– Утка в зайце, заяц в ларце, а ларец в дубе… – менее восторженно, но тоже весьма озадаченно пробормотал Родион. – Ваше сиятельство, уж не яйцо ли Кощеево мы надыбали?

 

Глава двадцатая

Ближе к вечеру, казавшаяся невыносимой, жара постепенно начала спадать, уступив место приятному, сухому теплу. Когда одинаково хорошо чувствуешь себя и голым, и в махровом халате, и в парусиновом костюме. Мужчины, даже тучные, перестают обильно потеть, а дамы могут одеть или снять любую деталь гардероба, в зависимости от каприза, и не выглядеть папуасом на лыжах посреди пустыни…

Невысокий, лысеющий и весьма заметно склонный к полноте мужчина средних лет, одетый в легкомысленную рубашку в стиле апаш – стоял, облокотившись на перила балкона, и без особого интереса глядел на центральную площадь города. Там только что закончила выступление группа акробатов на батуте и, пока готовили площадку для жонглеров, публику пыталось развлечь трио клоунов. Без особых затей устроив обливание водой.

Ряженые «петрушки» увлеченно гонялись друг за дружкой с огромными, разноцветными клизмами, стреляли из них длинными водяными струями, при этом ухитряясь оставаться сухими, а весь заряд направлять на зрителей. Предпочтительно женского полу и еще не почтенного возраста.

Их возмущенные вопли и визги только прибавляли веселья всей остальной публике. Лето, в конце концов. Жара. Июль. А испорченная прическа такая мелочь, в сравнении с всенародным праздником. Тем более, на чужой голове…

Случалось, служба в Ордене, особенно в первые десять лет, в этот день заносила брата Демьяна в такие закоулки Империи, что торжеством можно было считать даже собачий лай. Однажды, на одном из островов Земли Франца-Иосифа – в виде торжественного обеда они с напарником разделили последний глоток коньяка и съели последнюю горсть орехов. А потом распечатали НЗ. Зная, что до прилета дирижабля еще не меньше двух суток. Если не разгуляется пурга.

Бывал и в столице России… Когда с утра и до вечера в небе над Санкт-Петербургом висели разноцветные аэростаты, осыпая город лепестками цветов, блестками и прочей мишурой. А вечером на нем не было видно звезд из-за нескончаемых салютов и фейерверков…

Однажды, приобщился к торжествам в штаб-квартире Ордена, в Лиссабоне. К слову, весьма скромным… По неписанным традициям, принятым еще при жизни Великого Магистра Шарля де Латре, братья, отмечали этот день не праздным весельем, а трудом и свершениями… И только за ужином поднимали неизменную чашу Дружеского грога.

А последние несколько лет, благодаря должности инспектора-попечителя сиротских приютов Причерноморья, полученной в награду за годы проведенные на северных широтах, праздники заставали его преимущественно в южных городах. (Знал бы, чем такая поблажка начальства закончится, предпочел бы и дальше мерзнуть в торосах. Несмотря на обмороженные пальцы, ломоту в суставах и с трудом гнущуюся поясницу).

Именно из-за этого, впервые за всю свою весьма бурную жизнь, брат Демьян отмечал День Примирения будучи похищенным спецслужбой Халифата и, под давлением обстоятельств, дав согласие на сотрудничество.

Вообще-то, Орден стоял над государствами, практически не вмешиваясь в их внутренние дела. Да и во внешние, если не пахло большой заварушкой. Так что принадлежность похитителей к мусульманскому союзу не имело бы особого значения, если бы господин Богурат-бей не начал вербовку чиновника Ордена с убийства невинных людей.

До сих пор перед глазами стоит та ужасная сцена, когда в двери дилижанса ворвались башибузуки…

– Зеленин! Нам нужен господин Зеленин! – бешено вращая глазами проорал один из разбойников. – Кто?

Никто не отозвался. То ли означенного господина тут не было, то ли он весьма благоразумно решил промолчать.

– Ты… – башибузук нацелил указательный палец на учителя географа из Измайловского сиротинца. Сидевшего рядом с Демьяном. Поскольку именно он выкупил для него второй забронированный Орденом билет.

Дрожащей рукой учитель протянул разбойнику паспортную книжку.

Тот открыл ее, пробежал взглядом по странице, сверил с фотографией и бросил на пол. Потом ухватил географа за грудки, сдернул с места и, как бы мимоходом, ударил кинжалом в живот. После чего, выбросил беднягу наружу, словно куль тряпья. И без промедления ткнул указательным пальцем в Демьяна.

– Ты…

Его бездушность и безразличие к чужой жизни было столь потрясающе, что Демьян, совершенно машинально достал из кармана не паспорт, а жетон. В отличии от знаков действующих агентов, крест наложенный на белом щите у отставников был золотистого цвета. В этих тонкостях мало кто разбирался, давая пенсионерам возможность пользоваться всеми орденскими льготами, вроде брони в гостинице или на транспорте.

Главарь бандитов, понимал.

– Ух ты… – удивленно произнес он. – Отставной агент Ордена? Совпадение, или мы здесь на одну и ту же дичь охотимся?

– Не имею представления, о чем вы…

– Бросьте, достопочтимый брат, – мерзко ухмыльнулся тот. – Давайте-ка, подышим воздухом. Уверен, нам есть о чем поговорить… А чтоб не терять время на уговоры… – башибузук небрежно взмахнул рукой, и сидящая через проход женщина вытаращила глаза и ухватилась за горло. Из-под ее пальцев обильно потекла кровь…

– Готовы поговорить? Или еще пару аргументов привести в исполнение?…

Мерзко, конечно, но когда на одной чаше весов жизнь сорока россиян, в том числе детей и женщин, а на противоположной – одного безвестного ходока из другого мира, понятно, куда они склонятся.

Вот только один нюанс… Если бы полковник не пролил кровь, а всего лишь взял пассажиров дилижанса в заложники, брат Демьян, скорее всего, сдержал бы данное слово и вывел Богурат-бея на беглеца. Но когда счет пошел не жизням, а смертям – только наивный глупец продолжал бы верить обещаниям мукаддама. А брат Демьян, даже в юности не был ни тем, ни другим. Тем более, не стал легковерным после пятидесяти…

– Любуетесь? – загорелое лицо Богурат-бея, казалось почти черным, словно на нем навек отпечатались все темные дела и мысли полковника.

– Думаю… – уклончиво ответил брат Демьян.

– Не хотите поведать, о чем? Если не секрет, конечно?

– О человеческой глупости и алчности…

– Это вечная тема… – вполне серьезно заметил мукаддам. – Но разве можно сказать об этом лучше многомудрого Омара Хайяма?

Он прикрыл глаза, вспоминая, и с выражением продекламировал:

– При некоторой сноровке, чужой мудростью и красивыми цитатами можно оправдать любую подлость, – равнодушно кивнул брат Демьян. – Уверен, в медресе этому обучают с юных лет. А вот что сказал бы ваш поэт, если бы знал, что в тот самый день, когда весь мир чествует заслуги Ордена, одного из братьев похитили и вынуждают поступать вопреки закону? Какими строфами он оправдал бы такую гнусность, бей? Не припомните подходящей?

– До чего же вы, гяуры, тяжелы в общении, – вздохнул полковник. – Я всего лишь разговор поддержать хотел. А вам непременно надо коготки выпустить. Ей-ей, капризная наложница. Знает, что все равно ляжет спать с господином, а норов продемонстрировать не забывает. Так у женщин игры такие, а вы чего? Или надумали расторгнуть наш уговор? Захотели умереть героем и утянуть с собою в могилу еще три десятка ни в чем не повинных людей? Надеюсь, не забыли условие? Русских заложников отпустят только после того, как воины увидят меня и господина Зеленина. В обусловленном месте и в оговоренное время.

Брат Демьян с укоризной поглядел на халифатца.

– Обязательно напоминать?

– Настроение ваше мне не нравится, достойный брат. Обычно, такой взгляд бывает, когда побег замышляют.

– Имеется богатый опыт тюремщика?

– Аллаху Акбар, – проворчал полковник. – Да полно вам ерничать-то. Что бы вы там обо мне не думали, я кровь христианских младенцев на завтрак не употребляю. Равно, как и девственниц. Это для справки… Выполните свою часть сделки – и я выполню свою. Подумайте сами, для чего моей стране затевать ссору даже не с Россией, а с Орденом? Уж моя-то служба отлично знает, с какими силами придется иметь дело, если братья всерьез осерчают.

Похоже, мукаддам говорил искренне. И брат Демьян тут же решил воспользоваться этим мгновением откровенности.

– Тем более, не понимаю, с чего вы такой сыр-бор подняли? Что такого необычного в этом ходоке, что за ним глава «Мархабы» лично охотится? Ну же, полковник. Приоткройте занавес… Все равно я смогу воспользоваться этой информацией только после того, как господин Зеленин окажется в ваших руках. Да и цена ей – грош в базарный день. Даже если расскажу. Кто может гарантировать, что это не дезинформация?

Богурат-бей пожал плечами.

– Если скажу, что точно не знаю… что таково предсказание… Вы же не поверите…

– А вы бы поверили?

– Конечно, нет. Но именно так обстоит дело. Вы, христиане, считаете астрологию глупым суеверием или плутовством. У нас же ее почитают одной из серьезных наук. А корифеев – чтут и помнят веками.

– Отчего же, – пожал плечами брат Демьян. – Мы тоже прислушиваемся к предупреждениям изложенным в Библии. Например, в «Откровениях Иоанна Богослова». А что касаемо прорицателей, то ничто из предрекаемого ими, пока, не свершилось. Если не считать за примеры явную подтасовку полуграмотных бредней всевозможных кликуш.

Полковник досадливо поморщился.

– Вот-вот… Еще одно отличие между Западом и Востоком. То, что для вас… ммм, вымысел, мои соотечественники склонны считать свершившимся фактом. И хотите верьте, хотите нет – я охочусь за человеком, появление которого предсказал непревзойденный своей проницательностью и дальновидностью великий Ибн-Юннус. Тысяча лет прошла, а все сошлось. Время, место, имя… Он единственный во всех мирах человек, кто знает, как укротить молнию! – твердо произнес Богурат-бей.

Брат Демьян недоверчиво помотал головой.

– Ладно, не хотите говорить – не буду настаивать. В конце концов, это не имеет принципиального значения. Вернемся к самому господину Зеленину? Чем уникальна сея личность? Насколько я понял из полученного досье, он известен исключительно тем, что на его мануфактуре делают хорошего качества стиральный порошок и еще кое-какие, милые дамскому сердцу, штучки. Ах, да… Еще в его активе имеется несколько околонаучных статей в изданиях с весьма сомнительной репутацией.

Площадь всколыхнули восторженные вопли и бурные овации, закончившим выступ, артистам. А глашатай объявил в рупор, что почтенную публику просят не расходиться, а только освободить проезжую часть. Поскольку через несколько минут начнется карнавальное шествие… После чего, невидимый с балкона, оркестр заиграл Любимый вальс Штрауса…

– То есть, – так и не дождавшись ответа от собеседника, продолжил брат Демьян, – если перевести ваши слова с цветистого восточного на более приземленный русский, вы хотите сказать, что, означенный вами господин Зеленин – ходок, владеющий знаниями о природе электричества? Но, помилуйте, полковник. Это знание давно доступно многим. И я сам недавно читал статью в журнале «Science and Life», где… ммм, запамятовал фамилию… ученый предлагал использовать электричество для разделения воды на кислород и водород. Бедняга, если бы он знал, что другие ученые мужи напишут в комментариях, то никогда бы не высунулся с этой идеей. Резюме: экономически нецелесообразно, как и все, что связано с электричеством.

– Мне нет дела достопочтимый брат, до того что пишут журналы, – явно сердясь на свою несдержанность, довольно резко ответил халифатец. – И я не собираюсь вас в чем либо переубеждать. А вот вашему ведомству уже пора бы предоставить заказанную информацию. Вам так не кажется? Не люблю неоправданных проволочек… Они заставляют думать о неприятном. Вы же не хотите, чтоб я перестал вам доверять? Вспомните, сколько жизней сейчас зависят от этого…

Ответить брат Демьян не успел. В двери номера постучались. Негромко, но весьма настойчиво, как это принято у гостиничной обслуги.

* * *

Содержимое таинственного сундука, на первый взгляд, оказалось еще загадочнее. Он был набит доверху огромными кристаллами, ослепительно сияющими в солнечном свете. Словно россыпь бриллиантов. Если те бывают размером с мужской кулак. А еще, внутри оказался ларец поменьше и посовременнее. Литров на сто. Из пластмассы…

Князь осторожно взял в руки один из кристаллов. Словно опасался обжечься или порезаться.

– Тьфу, ты… Я-то думал… Лед. Самый обычный.

– Лед, может, и обычный, – Родион сперва убедился, повертев в пальцах посверкивающую льдинку. – Но, не сама находка. Как сундук сюда попал? И зачем? А главное – что это вообще за ерунда?

– Немножко не так. Вернее, наоборот… С последним вопросом, мне все понятно. Эта, как вы изволили выразиться, «ерунда» – переносной ледник, – ответил Александр. – Зачем он здесь? Видимо, чтобы сохранить в холоде то, что находится во внутреннем ящике. А чтобы понять, как он тут очутился, сперва надо в него заглянуть. Ну-ка…

Князь сгреб в сторону лед и, отщелкнув зажимы, снял крышку со второго ларца.

– Ух ты…

На контрасте со сверкающими льдинками, Родиону показалось, что изнутри на него посмотрела бездна. Черная, как в самом глубоком колодце. Только звезды не отражались.

– Икра…

Александр бесцеремонно зачерпнул горсть и отправил в рот.

– Угу… Осетровая… Свежайшая…

– Икра?

– Ну да… Похоже, не ошиблись вы, считая остров обитаемым. Браконьеры тут обосновались. А мы с вами нашли их тайник. Тысяч этак на десять… полновесных рубликов.

– А хозяева возражать не будут?

Князь пожал плечами.

– Если до сих пор не объявились, то, скорее всего, их сейчас на острове нет. Заготовили товар и либо выжидают удобного случая забрать, либо с покупателем торгуются.

Он поворошил шуршащий лед.

– Ледник свежий. Не далее как вчера заполнен. А рассчитан суток на пять хранения. Так что угощайтесь. В любом случае, по законам Российской империи, нашедшему клад полагается девяносто процентов. Не думаю, что мы столько осилим… Тем более, без хлеба.

Родион не стал отказываться, голод уже не раз напоминал о себе, и по примеру князя набил рот икрой.

– Ммм…

Он хотел сказать, что впервые в жизни ест черную икру горстью и какое это непередаваемое ощущение, особенно, если глядеть на нее не как на пищу, а на денежные купюры, но не успел. Тишину нарушил негромкий вскрик, напоминающий жалобный плач чайки. Донесшийся со стороны озера.

Чайки над Днепровскими волнами дело такое же обычное, как и ласточки над кручами, но чем-то этот птичий всхлип мужчин насторожил. Может, потому что был он каким-то слишком отрывистым. Словно, вскрикнувшей зажали рот… В смысле, клюв.

– Тебе тоже показалось? – настороженно развернулся к Родиону князь.

– Виларка?… – неуверенно произнес тот.

Катакази пожал плечами, но саблю из ножен достал. Родион огляделся за своей клюкой. Обнаружил неподалеку и тоже вооружился. Князь тем временем закрыл ледник, – нечего добру зря пропадать, – и уже пробирался через камыши.

Браконьеры обустроились с удобством. Во всяком случае, тропинку к озеру протоптали достаточно широкую. Так что Александр с Родионом вышли к воде не издав ни единого шороха. Только на краю и остановились. На всякий случай. Чтобы самим быть незамеченными. И вовремя… Не подвело предчувствие.

На катере хозяйничали чужаки. Видимо, те самые браконьеры. И саннэ Анаи на палубе видно не было.

– Приехали греки, привезли мандарины… – пробормотал Родион. – А ты, князь, говорил что время лихих людей миновало.

– Разберемся…

Александр, похоже, даже взбодрился.

– Родион, вы человек штатский, так что прошу не обижаться на мой вопрос. Предпочитаете мирное урегулирование или…

– Или, князь, – не дал договорить ему Зеленин. – Мне хоть в юнкерах и не довелось походить, но разряд по боксу имею. Да и здесь, в Измаиле, несколько уроков фехтования брал. Так что труса праздновать не намерен.

Князь покивал, глядя на него, как фельдфебель на новобранца.

– Похвальное рвение, но с умениями все мимо. От навыков в благородном мордобитии, а равно – салонном фехтовании, в ножевом бою толку ноль. А иным видам решения проблем, как поножовщина, увы, браконьеры не обучены. Ладно, будем ловить щук на живца.

– На меня, то есть? – уточнил Родион. Но. возражать не стал. – Я готов… Что делать?

– Шум поднимать… Возвращайтесь к их сундуку и сделайте так, чтоб вас услышали. И продолжайте, пока кто-нибудь на шум не заявится. Потом… бегите. Или сдавайтесь. Не суть. Я буду рядом… Выручу, если что. Только, сперва, саннэ помогу.

Князь вполне серьезно откозырял и нырнул в камыши.

– Сам беги… – пробормотал Родион. – Или сдавайся… Бокс ему не годится…

Бегом вернувшись на поляну, он начал ломать и крушить в щепу все сухие ветки, до которых только мог дотянуться. Во-первых, – шуму более чем достаточно. А во-вторых, – все логично. Человек заготавливает дрова. Причем, так увлечен этим занимательным делом, что совершенно ничего вокруг не слышит и не видит. Приходи и бери голыми руками, как спящего зайца.

Так что браконьеры ждать себя не заставили. Родион и двух десятков веток не обломал, когда из прибрежных кустов на поляну выскочили трое молодых парней. Из тех, что уже считают себя заматеревшими мужиками и очень переживают, если другие с этим не согласны. Рослые, широкоплечие, румяные и… похожие, как «преображенцы». Даже одеждой. Разница только в длине усов.

– Эй! Ты кто таков и что здесь делаешь? – хозяин самых длинных усов больше заботился о придании голосу угрожающих интонаций, чем задумывался о смысле вопроса. Впрочем, какая разница, что спрашивает разбойник «который час» или «как пройти в библиотеку», если при этом он поигрывает у вас перед глазами ножом.

Нож, кстати, весьма примечательный. Лезвие в три пальца, да и длиной сантиметров тридцать, не меньше. Настоящий тесак, а не нож. Хоть мясо рубить, хоть дрова колоть.

– Ух ты, какая игрушка… – Родион с насмешкой поглядел на парня. – Говорила мне одна знакомая… девица, что чем у парня меньше пиписка, тем сильнее его тянет к большим игрушкам. Судя по ножичку, паря, у тебя в штанах сплошные неприятности… Угадал?

– Это у тебя неприятности!.. – зарычал тот. Аж слюна брызнула.

– Ой, страшно-то как… – Родион демонстративно попятился. – Ты с ножичком поаккуратнее балуй. Порежешься ненароком. Мамку звать придется… Неудобно!

– Ну, гад! Теперь ты труп!

– Обидели мальчонку? Ну, извини. Дядя не хотел… Дядя хороший… – приторно засюсюкал Родион. И, неожиданно, без паузы произнес серьезно и глядя прямо в глаза парню. – Может, решим вопрос по-мужски? Без игрушек? Хватит силенок?

Почему драка на кулаках более мужское решение, чем поножовщина, Родион не смог бы объяснить, но ведь и не спросил никто. Хватило уверенных интонаций. И браконьер, без раздумий, воткнул тесак в землю, взамен закатывая рукава.

– Врежь ему, Осип! – отозвался один из «группы поддержки». С самыми короткими усами.

– Давай, братуха! Покажи, городскому, где раки зимуют! – вторил младшему средний.

– Так, орлы! – тут же закрепил успех Родион. – Двое дерутся, третий не лезет! Хотите удаль показать, решайте, кто следующий.

– Порву, как Тузик газету, – снова завелся старшой.

– Уважаю. Слова не мальчика, но мужа… но, пора и делом заняться.

Утоптанная поляна не брезент ринга, но если не привередничать, сойдет. Главное, что Родион, пока шорох наводил, успел прибраться, и теперь ничто лишнее не мешало работе ног.

После последнего замечания, молодой браконьер, вполне ожидаемо бросился на супротивника, как бык на яркую тряпку. С единственной целью, если не ударом кулака, то весом смять, сбить с ног, а после… долго и со смаком пинать и возить мордой.

Увы, мечтам его не было суждено сбыться. Почти позволив кулаку коснуться подбородка, Родион подсел под руку, пропуская удар над собой. А когда Осип, теряя равновесие, завалился вперед, – точно и резко пробил слева в печень. Пружинисто выпрямился и уже совсем не по правилам маркиза Куинсберри, добавил тычком в плечи… Не спортивно, зато эффектно. Если ставишь перед собою задачу разозлить соперника. Довести его до тихого бешенства, когда ярость окончательно затмевает разум, а в месте с ним и зрение.

С трудом удержавшись на ногах и морщась от боли в боку, Осип развернулся с куда меньшей прытью, чем нападал. На лице его вырисовывалось недоумение, и почти детская обида. Казалось, еще немного и он выкрикнет нечто вроде: «Эй, мы так не договаривались!»

В другой раз Родион, может, дал бы ему время отдышаться, но не теперь, когда своей очереди дожидались еще два брата. А сколько всего на острове браконьеров, можно было лишь гадать.

Быстрыми, скользящим шажками Родион сократил дистанцию, сделал обманное движение левой рукой, словно собирался повторить удар в печень. Неискушенный парень, естественно, повелся на это, торопливо и неумело опустив руки, чтоб прикрыть больное место. И получил прямой в челюсть. Ударной правой…

– Уноси готовенького, – прокомментировал Родион факт падения тела. – Кто на новенького?…

– Я… – успел услышать голос за спиной Зеленин, после чего в глазах вспыхнули искры, а мир заплясал и завертелся, как на карусели. Пытаясь не свалиться с нее, Родион опустился на одно колено, по старой привычке начав отсчет. «Раз… два… три…»

* * *

«Четыре… пять…»

Головокружение и гул в ушах прошли, но резкость в глазах все еще не наводилась. Мир прекратил вальсировать, вот только видел его Родион словно сквозь москитную сетку…

– Чего таращитесь, олухи, – пробасил кто-то у него за спиной. – Свяжите господина. Да в сторонку оттащите. Пусть полежит и не мешает. А ты, Аника-воин, вставай. И потом, когда развязывать будешь, спасибо не забудь сказать. За науку… Ну, чисто дети малые. Ни на минуту без присмотра нельзя оставить. Вместо того, чтобы дать заброде по голове, они, вишь ты… удалью померятся решили. Дуболомы, прости господи…

Родиона к тому времени поставили на ноги и развернули, так что он смог разглядеть ударившего его сзади браконьера. Как и следовало по разговору, им оказался мужчина в летах. И глядя на него, легко было догадаться, в кого парни уродились. Такой же рослый, широкоплечий и русоволосый. Только вислые усы изрядно серебром проложены. В общем, если не отец, то родной дядька.

– Хорошо матушка вас не видит, – продолжал пенять тот. – Наверняка расстроилась бы. Как есть сосунки безмозглые. Повезло вам, что господин из чиновничьего сословия. А если б, не дай Бог, офицер? Я ведь и помочь-то не успел бы…

– Верно говоришь, отец…

Этот голос прозвучал для Родиона, как звук горна, в американских вестернах в самый критический момент, возвещающий героя, что кавалерия на подходе.

– Повезло…

Князь стоял на самом краю берега, только-только из камышей выбрался. Обнаженный по пояс, мокрый, но подпоясанный саблей. По эфесе которой он, как бы невзначай, похлопывал ладонью.

– И если глупить не будете, то везение ваше еще не закончилось.

Говорил Александр так уверенно, словно перед ним не четверо обозленных браконьеров стояло, а так… шпана дворовая, возрастом едва в подпаски вышедшая.

Парни глухо заворчали, но без отцовского слова даже не шелохнулись.

– Значит, трое вас… – промолвил тот озадачено. – То-то девка два пальца показывала. А я сглупил – ее тоже посчитал. Офицер, говоришь? Это, конечно, все усложняет. Супротив вашей выучки, нам не тягаться… Если, конечно, вашескородие, тебе на жизнь товарища наплевать.

Говоря это, он быстро шагнул к Родиону, встал у него за спиной, достал нож и приложил к шее пленника, второй рукой удерживая за волосы. От мужика немилосердно разило ядреной смесью чеснока, лука и рыбы.

– И не только ихней, но и девки вашей. С ней на мотоботе брат мой остался. Убьете нас – и ей не жить. Никитка не спустит.

– О брате твоем знаю… – спокойно ответил Александр. И так это прозвучало, что у браконьера рука дрогнула, оцарапав до крови ножом кожу на шее Родиона. Тот слегка поморщился, но не дернулся. Оно не слишком приятно ощущать себя бараном на заклании, но если торгуются – то убивать не будут. Во всяком случае, не сейчас. Так что полученную передышку лучше использовать по прямому назначению – прийти в себя.

– Что с братом? Как на духу отвечай! А не то…

– Слушай сюда, Трофим Шипов… – князь намеренно сделал паузу, что бы тот осознал сказанное. – Брательник твой живой. Пару деньков шея гнуться не будет, вот и весь убыток. Саннэ Аная сейчас его в чувство приводит…

Потом развел руками и стал неторопливо подниматься по тропинке в лагерь при этом продолжая разговаривать, словно с расшалившимся ребенком.

– Но если ты, старый дурень, добрых слов не понимаешь, то клянусь честью рода князей Катакази, все тут ляжете… Без могилы и отпевания. Как тати.

– Стой на месте! – вскричал Трофим. – Ей, Богу, вашбродь… Не доводи до греха! Я еще ничего не решил!

– Не поминай Господа всуе, мужик! – повысил голос Александр, даже не думая останавливаться. – А лучше спрячь нож, развяжи моего товарища и поговорим, как люди, чьи дороги случайно пересеклись и так же мирно вскоре разойдутся. Я не рыбнадзор и не речная полиция – мне до твоих шалостей дела нет. А вот помочь один другому можем.

– Правда, что ли? – в голосе главы браконьерской семейки зазвучало сомнение.

– Слово офицера, – подтвердил Катакази. И поскольку успел подойти достаточно близко, сам взял Трофима за руку и отвел нож в сторону. Тот особо и не сопротивлялся. – И не серди меня, душевно тебя прошу.

– Как скажете, ваша милость… – уступил браконьер властности, которую буквально излучал князь. – Бес попутал… Если б баркас не затонул…

– Ага, – потер шею Родион. – Не забудь прибавить, что не по своей охоте браконьерством занялся, а токмо волею пославшей тебя жены. Потому как деток вам кормить нечем…

– Померла Софьюшка… – опустил голову тот. – Уж восемнадцатый год, как преставилась раба божья. А деток… – Трофим исподлобья взглянул на переминающихся с ноги на ногу парней. – Женить деток надо. Но не в зятья ж их отдавать. А землицы прикупить не на что. Вот и…

Трофим угрюмо замолк. Понимая, что его проблемы господам неинтересны. Потому как чужой зуб не болит.

 

Глава двадцать первая

Как только раздался стук, всю добродушную вальяжность с Богурат-бея, как ветром сдуло. Рядом с отставным чиновником Ордена снова был хищный и беспощадный зверь. Убивающий не для удовольствия или прихоти, а по своей звериной сути. Если нет другого способа достичь желаемого.

Напоминая брату Демьяну, что не стоит делать глупостей, он многозначительно положил руку на эфес сабли. По документам полковник был офицером вермахта, а по закону Российской империи иностранные военные из союзных стран имели право на ношение оружия, если оно входило в комплект парадной формы. Потом кивнул на дверь.

– Кто там? – осведомился Демьян.

– Прощения просим за беспокойство, достопочтимый брат… – донеслось из-за дверей. – Депеша вам… Изволите получить или зайти позже?

– Ну, вот и ответ… – бросил полковнику тот. – Можно открыть?

– Я сам…

Богурат-бей подошел к двери и рывком распахнул ее, готовый в любую секунду отпрыгнуть в сторону или, наоборот – атаковать. Зависимо от того, что увидит.

Но ничего такого не понадобилось. Почтительно склоняя голову, перед номером стоял служащий гостиницы, в форменной ливрее и картузе. С аксельбантами старшего коридорного. Что вполне соответствовало его возрасту, но было несколько странно. Прислуга такого уровня не разносит корреспонденцию. Для этого имеются посыльные.

Богурат-бей огляделся, но коридор был почти пуст. Едва слышно шипел, то ли поднимаясь, то ли опускаясь, пневматический подъемник. А еще, по правую сторону от лифта, номеров через пять, какая-то женщина, стоя перед открытыми дверями и глядя внутрь, что-то сердито вычитывала, судя по интонации, ребенку.

– Давай… – все еще держась настороженно, полковник протянул руку.

– Никак нельзя-с… – слегка отступил служащий. – Депеши ордена положено вручать адресату лично в руки. И под расписку… – он продемонстрировал пухлый гроссбух в картонном переплете. Богурат-бей успел заметить только оттиск знака связи в верхнем правом углу и название отеля.

Вот и объяснилось, почему почту принес старший лакей. В «Национале», впрочем, как и везде к чиновникам Ордена относились с чрезвычайным почтением и вниманием. Все кусочки мозаики сложились вместе, и Богурат-бей позволил себе расслабиться. Даже импровизировал подобие непринужденности.

– Достопочтимый брат, будьте добры, оторвитесь на минуту от созерцания парада и получите послание. Мне его не доверяют… Лично вас лицезреть желают.

Уловив саркастические нотки в голосе постояльца, служащий чуть-чуть развел руками. Мол, понимаю и извиняюсь, но по инструкции не положено. А мне мое место дороже ваших упреков.

Брат Демьян шагнул к двери и остановился в проеме.

– С праздником вас, достопочтимый брат, – поклонился служащий.

– Спасибо, любезный. Давай депешу… Где расписаться?

– Вот здесь и здесь… – служащий встал рядом с орденским чиновником, подавая ручку, открывая журнал и поворачивая к свету. В общем, все как обычно… До того момента пока их руки не соприкоснулись.

В следующее мгновение брату Демьяну показалось, что запястье сжали стальные тиски или капкан. Еще секундой позже, сорванный с места мощным рывком, он, как пробка, вылетел из дверного проема и засеменил по коридору, отчаянно пытаясь удержаться на ногах. Может, и упал бы, если бы чуть дальше его аккуратно не поддержали сильные руки. Тут же утащив в сторону.

А «старший коридорный», ловко использовав момент инерции от рывка, на противоходе оказался внутри номера. Рывок, и только сметанная на спине по шву ливрея упала на пол, освобождая перевязь с саблей.

Поняв, что его все же перехитрили, мукаддам зло зарычал, недобрым словом поминая неверных, и пнул в сторону Никитина стул.

Ротмистр ловко уклонился.

– Особая экспедиции! Ротмистр Никитин! Именем Российской империи вы арестованы!

Халифатец заиграл скулами, вспомнил Аллаха, но видимо не сильно понадеялся на его помощь, потому что обнажил саблю.

– Молись, гяур! Живым не уйдешь!..

– Брось саблю. Неужели ты думаешь, что я один пришел брать агента «Мархабы»? Гостиница окружена городовыми. На этаже еще пяток казаков. Предпочитаешь, чтоб они тобой занялись? Как скажешь, – ротмистр пожал плечами. – Я дворянин и чту условия Гаагской конференции, а вот казачки о них, небось, не помнят. Особенно, если сходятся в поединке с мусульманином. Думая, раньше чем они выбьют тебе с десяток зубов, сломают ребра и еще что-нибудь… например, правую ногу… я не смогу их остановить.

– Как-то не вяжутся угрозы с дворянской честью, господин ротмистр… – с тревогой ожидающий услышать свое имя, Богурат-бей заметно успокоился. Понятно, что брат Демьян вскоре заговорит, но это будет потом, а не сейчас. Он внимательнее оглядел Никитина и, как многие до него, не счел опасным противником.

– Зачем нам простолюдины? Мы же офицеры. Предлагаю дуэль… Победишь, даю слово, сдамся. А проиграешь – будете относится ко мне не как к шпиону, а как к военнопленному. Хотя бы, пока это в твоей власти. Годится?

– Почему нет…

Никитин пинком отправил в дальний угол второй стул. В противоположный – усилиями мукаддама, улетел журнальный столик. Комната освободилась.

– До первой крови? – уточнил халифатец. – Или до потери оружия?

– Что первое случится, то и сгодится… – в рифму ответил ротмистр, обнажая клинок. – Ан гард…

– Алле! – вместо ответа подал команду для начала поединка Богурат-бей и тут же нанес быстрый боковой удар, на пределе расстояния пытаясь задеть бедро Никитина. Тот хоть и не ожидал подобной прыти, но… нельзя победить в десятках дуэлей с офицерами, обучавшимися фехтованию не в частных школах, если клювом щелкать.

Яков Игнатьевич сместился на полшага, давая клинку противника бессильно просвистеть мимо. И как только тот прошел опасную точку, когда еще можно изменить направление удара, ротмистр подался корпусом вперед и взмахнул снизу вверх своим клинком, работая только кистью.

В настоящем сражении от такого удара проку мало. Сабля не шпага и, с учетом кривизны, шанс серьезно зацепить самим кончиком запястье врага очень мала, но при условии «до первой крови» достаточно и пустячной царапины…

Богурат-бей, готовясь к смертельному бою (он ведь только говорил о поединке, а сам намеривался зарубить русского офицера) оказался не готов к такому решению. И почувствовав как боль обожгла кисть, чуть не завыл от ярости.

Делая вид, что ничего не случилось, он разорвал дистанцию, сделал несколько обманных финтов, разгоняя саблю до свиста над головой, всем видом демонстрируя что вот-вот, прямо сейчас рубанет наискось, сверху вниз… А мгновением позже именно так и ударил.

Расчет строился на том, что столь явная демонстрация всяким опытным фехтовальщиком будет воспринята как уловка, и противник, естественно, приготовится уходить или отражать удар в другой плоскости. Но и на это раз не поучилось. Либо русский офицер не был достаточно умел, либо – владел саблей мастерски.

Никитин поймал летящий вниз клинок самой толстой частью своего оружия, у основания гарды, погасил инерцию и придержал второй рукой. Все это он проделал с одной единственной целью, указать халифатцу на кровавую царапину, но получилось даже эффектнее. От напряжения рук, кровь пошла обильнее, и сорвавшаяся капля упала Богурат-бею на лицо.

– Шайтан…

– Не расстраивайтесь, ага… – успокоительно произнес Никитин. – Дома и стены помогают. Уверен, схватись мы с вами где-нибудь в Стамбуле или Эр-Рияде, за окровавленную руку пришлось бы мне держаться. Но, если бы да кабы… Уговор дороже денег. Вашу саблю…

– Слово данное гяуру стоит меньше песка под ногами… – прорычал тот. Резко переломил клинок, метнул половинки с обеих рук в ротмистра, а сам бросился на балкон.

Никитин отбил один обломок саблей, от второго уклонился и шагнул следом.

– Глупо… Богурат-бей! Я же сказал: отель оцеплен.

Услышав, что его имя известно русскому, и все это была лишь игра, мукаддам призвал очередное проклятие на головы неверных и вспрыгнул на перила.

– Третий этаж! – на всякий случай напомнил, казалось, впавшему в безумие халифатцу Яков Игнатьевич. Но, как оказалось, все это было только притворством. Пока Никитин вел с полковником свою игру, тот – разыгрывал собственную партию. Точно зная, чего ждет.

Потому что именно в этот момент с отелем поравнялась колона акробатов на ходулях, одетых в надувные костюмы пятиметровых великанов. А следом, на самобеглой платформе везли огромного кита… В двое большего, чем они бывают в природе. Огромная туша, заняла два ближайших квартала, разгоняя зевак тем, что поплевывала на все стороны весьма щедрыми фонтанчиками.

Сообразив, что Богурат-бей ждет приближение именно надувного кита, ротмистр потянулся к нему, пытаясь ухватить за полу мундира. Но, полковник не дал ему шанса. Вскричал: «Аллаху Акбар!», мукаддам прыгнул вниз, метя в одного из великанов…

Удалось. Сбитый с ходуль, врезавшимся в него халифатцем, акробат повалился на соседа, а тот – на следующего. Подушки из трех надувных костюмов, несмотря на то, что они лопнули с оглушающим громыханием, хватило, чтобы смягчить падение. И пока городовые соображали что случилось, пока пробивались сквозь толпу гуляк на противоположную сторону улицы, Богурат-бей, прихрамывая, успел свернуть в ближайший переулок и пропасть с виду.

Никитин, бессильно наблюдая за ним с балкона даже распоряжений дать не мог. Любые слова утонули бы в общем гаме карнавала. Никто ведь ничего не понял, и народ продолжал веселится, считая случай с надувными фигурами веселым конфузом…

* * *

Добротный дом из самана, поднятый на высокий каменный фундамент, черепичная крыша, выносное крыльцо, вдоль всей передней стены. Вокруг подворья не жиденький штакетник, а солидный дощатый забор, прикрытый сверху просмоленной рейкой, чтобы доски не намокали и не подгнивали с торца. Усиленные широкими стальными полосами ворота. Все указывало, что здесь обитает крепкий и рачительный хозяин.

Вот только женских рук здесь явно не доставало. На воротах пятна грязи, несмотря на то что дождя уж которую седмицу не было. И стены не белены, как минимум с прошлого года, хотя каждая уважающая себя хозяйка, обновляет побелку если не перед Пасхой, то к Троице уж наверняка. Дорожки не метены… Окна вымыты, но по-мужски небрежно, хоть и без разводов, зато с мутными пятнами по углам.

И еще одна странность, не вяжущаяся с обычным крестьянским хозяйством. Напротив дома, у небольшого самодельного причала, на волнах покачивался не какой-то плюгавый баркас или шаланда, а новенький лоцманский мотобот.

Никак роскошное судно не вязалось с полуголым мужиком, в латаных домотканых штанах, кажущихся белоснежными на загорелым до черноты теле хозяина. Который, что-то негромко напевая или бормоча молитву, тут же, на берегу, занимался починкой рыболовецких сетей.

Именно на мотобот и обратили внимание четверо мужчин, сидящих в салоне легкового паромобиля с откидным верхом. Водитель остановил «ладу» на пригорке, перед съездом в деревню, поскольку с этой точки можно было рассмотреть всю Голую Пристань, не привлекая к себе внимания. Если бы не десяток мальчишек, тут же припустивших со всех ног к автомобилю, наперегонки со сворой сельских кобыздохов.

Детвора свистела и галдела, а псы, довольные, что могут их в этом поддержать, старательно брехали на блестящую железную повозку.

– Эй, молодцы… – окликнул ребятню степенный мужчина, сидящий рядом с водителем. – Это Голая Пристань?

– Да… – степенно ответил один из мальчишек. Самый взъерошенный. Видимо, заводила и атаман. – А вы, дяденьки, кого ищете?

– Хозяина мотобота…

– Ааа… – протянул хлопец, хитро прищурясь и одновременно пиная в щиколотку одного из своей голопузой команды, раскрывшего было рот. – Хотите, чтоб мы с парнями пробежались по селу и узнали? Можно и поспрашивать… Да, парни?

«Парни» нестройно загалдели, что они не против. Если надо, конечно…

– Только времени нет совсем… – явно копируя кого-то из старших, почесал тот затылок. – Солнце скоро совсем сядет, а дел невпроворот. Скотина и та еще на выгуле.

– Понимаю, – даже не улыбнулся мужчина. – Как говорится, время – деньги? Пятака хватит?

– Не-а… На таком паромобиле рассекаете, а нам пять копеек? – паренек выказывал приличные купеческие задатки. Видимо, не раз ездил с взрослыми на рынок рыбой и овощами приторговать. – Гривенник.

– Годится… – мужчина сунул руку в карман, и обескуражено поглядел на водителя. – Иван Дмитриевич, не ссудишь мелочью?

Тот молча протянул хлопцу десять копеек. А когда тот взял монету, ловко сцапал хлопца за плечо. Словно клещами стиснул.

– Ну?…

– Вы из полиции, что ли? – вихрастый паренек с достоинством освободился, но гривенник не вернул. – Так бы и сказали… А катер Трофим Шипов нынче пригнал. Сказывают: он его в плавнях нашел. Урядник уже и в уезд отписал о находке.

– Понятно. И где он живет? Шипов…

– Так вон же ихняя хата, – парнишка указал пальцем. – На той стороне яра, аккурат напротив причала, где катер. И дядька Трофим на берегу сидит… Можете, конечно, по дороге, через село подъехать. Только, долго это. И, кажись, яму за церковью еще не засыпали… А если пешком, то сами видите – рукой подать.

– Спасибо… Выгружаемся… – мужчина полез наружу. – Иван Дмитриевич, дай хлопцу еще монетку. За подсказку…

– Спасибо, – не стал отказываться от неожиданного заработка тот. Потом решил, что городские дядьки за такую плату заслуживают на дополнительный совет и прокричал им вслед. – Вы не прямиком идите, а держите чуть в сторону от реки. Там тропинка утоптана и ступени прокопаны…

А потом произнес негромко:

– Эх, надо было сразу просить дядьку Трофима, чтоб покатал. А теперь хозяева катер заберут и все. Ишь, какие важные… У таких не выпросишь.

Трофим затянул последний узел и с удовольствием оглядел законченную работу. Сеть выглядела как новенькая. Ячейки даже покрупнее, чем дозволено. Ну так и он с сыновьями не на мелочь невод закидывает. Даже не у всякой рыбины икру берет, – слишком молодых и старых обратно выбрасывает. После «дойки» у них меньше шансов выжить. Сыновья злятся, не понимают, дай им волю, каждую выпотрошили бы. Приходится вразумлять… Иной раз не только словом.

Что-то не так в мире творится. Суеты много. Отсюда и злость в людях чрезмерная. Нет, положим, у пчелы жало всегда было, но ведь и пользоваться им она могла только раз. Заплатив за это жизнью. А теперь что? Всяк норовит ужалить да отпрыгнуть. Ухватить побольше, да в норку… Недавно старшой в газете вычитал. В разделе праздничные тосты… «Чтоб у нас все было, а нам за это ничего не было!» Шутка, конечно, смеха ради написано… Умный верно поймет, да только много ли их, умных?

– Трофим Шипов?

Задумавшись, тот и не заметил чужаков. Тихо подошли, скрытно. Тоже плохо. Человек, который без умыслу, шумно идет. Заранее о себе предупреждает. А если подкрадывается, значит, врасплох захватить хочет. Неожиданно… Уж браконьеру это доподлинно ведомо.

Эти трое двигались почти бесшумно. Как егеря… Это бывший гренадер тоже заметил, несмотря на партикулярные костюмы и беззаботные лица. Заметив на берегу такую «праздную» компанию, каждый браконьер, не медля ни секунды, обрезал бы свою снасть по самую проушину. И даже удочки от греха за борт повыбрасывал. Ищейками от них разило за версту, как мокрой псиной…

– Пятьдесят второй год пошел… а что? – поднялся Трофим, сперва засунул швайку за голенище. Но неглубоко…

– Твой красавец? – спросил все тот же мужчина, указывая на пришвартованный мотобот.

– Ага, – без тени усмешки кивнул тот. – А в хлеву у меня еще Тайфун стоит. Да-да, тот самый, что намедни в Киеве скачки на приз южных губерний выиграл. Показать?

– Шутить, изволишь? – построжел голосом незнакомец.

– Какие вопросы, такие и ответы, господин хороший, – тоже сменил тон Шипов. – Имеете право спрашивать, покажите. А если из праздного любопытства – ступайте к уряднику. Трифон Силуянович вам все самым обстоятельным способом и доложит.

– Да что ж вы тут все такие неразговорчивые? – как бы выдавая прежнее недоразумение за шутку, засмеялся незнакомец. – Пацаны, чтоб дорогу показать двугривенный стребовали. И от тебя, как я понимаю, меньше чем за целковый ответа тоже не добиться?

– Может я негромко объяснил? – Трофим как бы удивился и слегка повысил голос. – У нас, господа, урядник бесплатно на все вопросы отвечает. Потому как жалование имеет… Остальным деньги зарабатывать приходится. Дорогу, если хотите, даром покажу. Не дитя малое…

– Пять рублей.

– Для начала разговора сгодится, – кивнул тот, присаживаясь обратно на чурбак. – А там видно будет…

– Да как ты смеешь, мужик?! – не выдержал один из двух, что помоложе. – Ваша светлость, дозвольте я его…

– Молчать! – прикрикнул на него тот. И прибавил, обращаясь к Трофиму. – Молодые. Горячие…

Тот понимающе кивнул.

– Знаю… У самого трое дома таких… – он оглянулся на дом. – Погодков. Младший аккурат из армии вернулся. Умаялись ночью. Так что вы уж не шумите зазря. Пускай ребятишки поспят… Да вы спрашивайте, о чем хотели, спрашивайте…

– Мотобот, стало быть, не твой?

Трофим вздохнул.

– Опять за рыбу соль? То есть, я так понимаю, ехали господа себе дорогой из, скажем, Херсона в Киев. Или наоборот… А потом, вдруг, решили с битого шляха чуток в сторону свернуть. Молочка парного попить… Верст эдак на тридцать. И аккурат в Голую Пристань попали. А тут, глядь – лоцманский катер к берегу пришвартован. И так проезжим интересно стало, чей он, – что они в лакированных штиблетах прямиком через яр к речке и поперлись. Бывает, конечно… Но я своим хлопцам даже сказок столь нелепых на сон не читал. В общем, так… Вы говорите, кто такие и что надо… Потом прикинем цену вопроса и продолжим разговор. Либо… – он махнул рукой в том направлении, куда указывал прежде, отсылая незнакомцев к уряднику. – Вот вам Бог, а вот и порог.

– Ладно, – похоже старшему такая отповедь пришлась по душе. – Уважаю тех, кто сам себя уважает.

Он вынул из нагрудного кармана эмалированный голубой жетон.

– Частное сыскное агентство «Стальные волки». Если грамотный, должен о нас слышать. Меня зови господин Феоктистов. Большее тебе ни к чему.

Трофим согласно кивнул. И в самом деле «ни к чему». Уедут господа, он о них тут же и забудет.

– Здесь мы потому, что вчера на пароходе «Дионисий Киевский» был пожар. После которого с парохода пропали три пассажира. Двое мужчин и виларка. Одновременно с вот этим… – жест в сторону причала… – мотоботом. Мотобот мы видим… Собственно, благодаря сообщению вашего урядника. И свою награду от страховой или пароходной компании вы с ним еще получите. Теперь вопрос: как мотобот оказался у тебя и где пассажиры, которые на нем дрейфовали? Заметь, Трофим, сказав: «дрейфовали», а не «плыли», я дал тебе возможность не втирать мне очки, а честно заработать дополнительное вознаграждение…

Браконьер задумчиво потеребил седой ус.

– Тридцать рублей и я выложу все как на духу. Набавите еще десятку – прибавлю свои соображения.

– По рукам, – старший сыщик не жалея дорогих брюк, с самым непринужденным видом, уселся на траву. – Выкладывай факты… О комментариях поговорим отдельно.

 

Глава двадцать вторая

Двери в номер распахнулись так стремительно, словно следом входила вторая группа захвата. На самом деле это был только брат Демьян, каким-то чудом освободившийся от опеки старшего Запашного. Возвышаясь за спиною чиновника Ордена на полторы головы, казак неловко переминался с ноги на ногу, всем видом демонстрируя, что его вины тут нет. Если надо схватить и скрутить – это запросто, а как прикажете удержать начальство? Пусть не прямое, но все же…

– Вы… вы… Вы понимаете, что натворили?! – лицо и лысина брата Демьяна пошли такими красными пятнами, что казалось, его вот-вот хватит апоплексический удар.

– Да уж, опростоволосился… – развел руками Никитин, валясь в кресло. Но, как-то не сильно расстроено. – Не ожидал подобной прыти от полковника. Не война же, в конце концов. Максимум – выдворили бы, как персону нон-грата, без права въезда. К чему, я думаю, руководителю «Мархабы» уж точно не привыкать. Имел бы дело с капитаном или майором – другой коленкор… Но чтобы в таких чинах с балконов сигать…

Тут Никитин на секундочку умолк, попытавшись представить себе в похожей ситуации хотя бы того же Полозова. Но, Аристарх Иванович, несмотря на боевую молодость, никак не втискивался в боевик с сабельным звоном и беготней по крышам.

– О чем вы?! – раздосадовано вскричал брат Демьян! – О, Господи! Вы даже не понимаете, что натворили. Зачем? Разве я просил о помощи?

– Так… Ну-ка, братец… – ротмистр поманил нерешительно застывшего в дверях Кирьяна. – Плесни достопочтимому брату вон из того кувшина. Что в нем? Квас?

– Морс, Яков Игнатьевич, – втянул запах казак.

– Годится… А вы, брат Демьян, лучше присядьте. Честно говоря, неважно выглядите. Попейте холодненького и успокойтесь. Ушел Богурат-бей. И черт с ним. Главное, вы целы…

Инспектор-попечитель, уступая надвигающемуся на него казаку, присел на краешек дивана и послушно принял кружку. Даже надпил… Но тут же встрепенулся.

– Вы только что убили три десятка ни в чем неповинных людей. Ведь я потому и помогал бею, что он пригрозил убить всех.

– Ах, вот оно что… – потемнел лицом ротмистр. – Василий, не в службу, а в дружбу… открой тот шкафчик. Отлично… то что надо. Плесни-ка, братец, всем водочки… Капель по двести.

Братья Запашные перекинулись недоуменными взглядами, но приказ есть приказ. Даже, если звучит как просьба.

– Увы, достопочтимый брат… не было никаких заложников.

– То есть, как?

– Не знаю, Богурат-бей вас обманул или башибузуки действовали без приказа, но почти всех пассажиров дилижанса убили, как только вы отъехали… Поверьте, я там был и знаю, что говорю.

Брат Демьян мгновенно побледнел и схватился за сердце.

– Это не… нет… он же… Как же…

– Помянем… – ротмистр принял рюмку у казака и поднялся с кресла.

Брат Демьян вместе со всеми опрокинул свою стопку, скорее всего даже не понимая что делает. И только когда алкоголь обжег горло, глухо застонал.

– Сволочь… Какая сволочь…

– Я так понимаю, достопочтимый брат, в Ордене вы не по военной части служили?… – попытался увести тему разговора в сторону Никитин. Жестом показывая Василию повторить.

– Нет… я геолог. А теперь, вот, за сиротами приставлен… – какая-то мысль не давала ему сосредоточится. – Постойте, вы сказали: «почти»?

– Да, – кивнул Никитин. – Нескольких пленниц удалось спасти. И, если вам от этого станет хоть немного легче… казаки порубили всех разбойников. Ни один не ушел… Можете у хлопцев спросить. Это их сотня ликвидацией банды занималась.

– Спасибо… – Демьян по очереди пожал руки братьям, потом уже осознанно взял наполненную рюмку. – Пусть земля будет пухом…

Вторая порция помогла, и лицо чиновника наконец-то приобрело более-менее нормальный цвет. Да и во взгляде появилась осмысленность.

– Вот и славно, – одобрил ротмистр. – Мертвым, вечная память, а живым надо о жизни думать. Наливайте, хлопцы, по третьей чарке. В конце концов, задание мы выполнили – можно и разговеться. Как говорится, сделал дело – гуляй смело. А начальственный разнос и всякое-такое оставим на завтра. Вы как, достопочтимый брат? Составите компанию?

– Ну, три рюмки не пьянка, – кивнул тот. – Помнится, однажды за Полярным кругом, мы с Матвеем Степным вино ножом стругали и как леденец сосали. Ммм, простите, офицер, но вы так и не представились…

– Ротмистр Никитин. Яков Игнатьевич. Третье отделение. Особая экспедиция.

– Приятно… Ну, а обо мне, насколько я знаю процедуру, вам известно все, начиная с детских лет, – усмехнулся брат Демьян. – Так что будем считать, познакомились. А что до завершения операции – вынужден вас огорчить. Еще ничего не закончилось. Богурат-бей сбежал, но остался тот, за кем он охотился. И я думаю, вам как опытному оперативнику, нет нужды объяснять, что если фигурант так нужен Халифату, то мы обязаны сделать все, чтоб он к ним не попал.

– Говорите о господине Зеленине?

– Да.

– В общем-то, не могу не признать, достопочтимый брат, что смысл в ваших словах есть, – Никитин развел руками, – но… У вас всего лишь голубой жетон ветерана и нет полномочий отдавать прямой приказ. Так что давайте не будем забегать вперед. Доложимся по инстанции и подождем ответа.

– Уверен, в аналитическом отделе Ордена меня поддержат, и приказ вам отдадут. Вот только время уйдет…

Брат Демьян на секунду задумался, а потом, видимо, что-то про себя решив, протянул руку.

– Не позволите еще разок взглянуть на ваш жетон?

– Извольте…

Орденский чиновник удовлетворенно кивнул.

– Что ж, допуск у вас подходящий… Рискну. Вот, ознакомьтесь.

Он зачем-то поправил узел галстука, словно тот мешал дышать, потом погладил клапан нагрудного кармана кителя и нарочито небрежным жестом балаганного фокусника протянул Никитину сложенную в несколько раз журнальную страницу.

– Что это?

– Читайте, читайте…

Ротмистр разгладил листок, обратил внимание на колонтитул, гласящий что эта страница из неизвестного ему журнала «Секреты и тайны» за март сего года и углубился в чтение.

«Это случилось в начале XX века в тогдашней российской столице Санкт-Петербурге, в том городе, куда на званые балы съезжалась вся Европа, в городе, который управлял одной из сильнейших держав мира, в которой рождались гении науки, литературы, искусства. Да. Науки и искусства…»

Никитин хмыкнул, вопросительно посмотрел на брата Демьяна, но поскольку тот молча ждал, продолжил чтение:

«В ночь с 11 на 12 июня 1903 года из лаборатории, в своем доме, что на улице Жуковского, 37, бесследно исчез гениальный русский философ и ученый-экспериментатор Михаил Михайлович Филиппов. Лаборатория была заперта изнутри, на полу валялся сюртук ученого, а на письменном столе стояла недопитая чашка кофе с коньяком. Полиция отнеслась к происшествию без видимого интереса, и дело вскоре было прекращено за недостаточностью улик. Официальная версия – ученый уехал за границу или ушел в монастырь, замаливать грехи».

Немного спустя редакция газеты «Санкт-Петербургские Ведомости» получила письмо от М.М. Филиппова, датированное им 11 июня 1903 г., – то есть отправленное как раз накануне той трагической ночи. «На днях мною сделано открытие, – сообщал Филиппов, – практическая разработка которого фактически упразднит войну. Речь идет об изобретенном мною способе электрической передачи на расстояние волны взрыва, причем, судя по примененному методу, передача эта возможна на расстояние тысяч километров…»» Друг покойного, профессор А.С. Трачевский, дал интервью «Санкт-Петербургским ведомостям»: «Сущность секрета Филиппов изложил мне приблизительно. Он не раз повторил, ударяя рукой по столу: «Это так просто, притом дешево! Удивительно, как до сих пор не догадались». Помнится, Михаил Михайлович прибавил, что к этой проблеме подбирался в Америке Никола Тесла, но совсем иным и неудачным способом». Следом выступил в печати Д.И. Менделеев, заявивший: «Идеи М.М. Филиппова вполне могут выдержать научную критику».

Правительство отнеслось ко всем этим публикациям весьма прохладно, но газетчики не успокоились и продолжали копать. Позже московская газета «Русское слово» выяснила, что изобретатель довольно часто ездил в Ригу, где еще в 1900 году «в присутствии некоторых специалистов производил опыты взрывания объектов на расстоянии». Когда же корреспонденты газеты попытались разыскать аппаратуру из лаборатории Филиппова, изъятую при обыске III отделением, а также его бумаги, оказалось, что все это бесследно исчезло, причем при содействии членов царской семьи. Дело стало еще более волнующим, когда выяснилось, что изъятая рукопись называлась «Революция посредством науки, или Конец войнам». Причем она не была чисто теоретическим сочинением. «Я могу воспроизвести пучком коротких волн всю силу взрыва, – писал Филиппов в одном из найденных писем. – Взрывная волна полностью передается вдоль несущей электромагнитной волны, и таким образом заряд динамита, взорванный в Москве, может передать свое воздействие в Константинополь. И никто из отдающих приказы – будь-то император или маршал, ни в каком укрытии, даже находясь в самом глубоком тылу, не сможет укрыться от возмездия…»

Что же изобрел Филиппов?

И если бы не царская охрана, к моменту приезда полиции удивительным образом успевшая изъять все документы и оборудование Филиппова и более чем на 100 лет засекретившая все, что было связано с этим происшествием, то кто знает, как мог бы измениться наш мир… И на что он был бы похож – мир без войн?»

– Я так понимаю – журнал «оттуда»?

– Да… Изъяли аккурат весной… Потому и не среагировали надлежащим образом… Не хватило времени сопоставить информацию. Да и потом… У нас же каждый второй ходок, не считая первого, что-то знает. И не всегда запретное… Впрочем, я разминулся с господином Зелениным, буквально, в дверях. Если бы не именины исправника – застал бы дома.

– Подождите… – ротмистр потер виски. – Вы считаете, что означенный Зеленин и пропавший Филиппов одно и то же лицо? Но, с чего сие следует?

– Из публикации в одном английском журнале статьи господина Зеленина, как раз на эту тему. Весьма иносказательно и расплывчато, но для понимающего достаточно. Видимо, не удержался – решил застолбить идею, чтобы потом кто-то не присвоил его открытие. Сами по себе оба этих факта были слишком малозначительны, чтобы заинтересовать Орден, но сложенные вместе…

– И, как я понимаю, о Филиппове-Зеленине знаете не только вы?

– К сожалению… Либо у Халифата свои источники, либо произошла утечка информации. Но, это уже не в нашей с вами компетенции… – брат Демьян, как бы принося извинения, развел руками. – Надеюсь, теперь вы понимаете, насколько важно опередить других и взять фигуранта первыми?

– Об этом не беспокойтесь, – усмехнулся Никитин. – Никто не убегает по прямой. Все путают следы, петляют и выписывают зигзаги. Из-за этого беглецов легко опередить или перехватить в пути, если знать начальную и конечную точку маршрута. Будет соответствующее указание – нагоним и доставим. Не он первый, и не он последний… А желаете ускорить процесс, мой вам совет – отправляйтесь на узел связи и убеждайте начальство. Я все понимаю, но порядок есть порядок. Если бы все действовали по своему разумению, зачем тогда… – конец фразы ротмистр проглотил.

– Вы правы! – торопливо вскочил чиновник. – Немедля…

– Василий, Кирьян! – в голосе ротмистра больше не было и грана шутливости. – От брата Демьяна ни на шаг! Одному все время находиться рядом. Сопровождать даже в сортир… Если что, действовать как в боевой обстановке.

– Слушаюсь, ваше высокоблагородие! – оба казака моментально подтянулись. – Будет исполнено.

И как раз в этот момент в дверь номера постучали. Негромко, но настойчиво…

– Кто? – хором поинтересовались Никитин и Демьян.

– Прощения просим за беспокойство, достопочтимый брат… – донеслось из-за дверей. – Депеша вам пневмопочтой пришла… Изволите получить или прикажете зайти позже?

– Опять? – изумился инспектор, недоуменно глядя на Никитина. Потом хлопнул себя по лбу. – Вот голова садовая… Ведь в прошлый раз никакой депеши не было. А всего лишь ваша уловка…

Он шагнул к двери, но даже притронуться к ней не успел. Вперед проскользнул Кирьян и встал так, что загородил почти весь проем. Дверь открыл Василий.

Увидев перед собою двух хмурых казаков, парнишка в форме посыльного, растерянно заморгал и на всякий случай повторил: – Депеша постояльцу из шестнадцатого номера, – и выставил перед собою цилиндрик пневмопочты. – Срочная!

– Давай сюда, – сцапал послание Кирьян.

– А расписаться? – посыльный протянул журнал.

– Потом… как съезжать будем, напомнишь.

– Но… – паренек хотел возразить, мол, так не положено, да только что проку объясняться с дверями. Он постоял еще минутку, потом сдвинул на лоб форменный картуз, почесал затылок и пошел прочь. Ничего не попишешь, клиент всегда прав… Особенно, когда при чинах и погонах.

«Сообщаем, что согласно данным, полученным от транспортной полиции, разыскиваемые особы приобрели в кассе железнодорожных путей сообщения билеты на пассажирские поезда «Никополь-Москва» и «Никополь-Санкт-Петербург». По одному четырехместному семейному купе на каждое направление. О возможных изменениях сообщим дополнительно».

Инспектор-попечитель прочитал депешу еще раз, вслух и посмотрел на Никитина.

– Вы что-нибудь понимаете, ротмистр?

– Как божий день… – уверенно кивнул Никитин. – Конечную цель вояжа мы и раньше предполагали, а теперь – начальная точка имеется. Получите приказ, и я возьму голубчиков не позже завтрашнего…

* * *

Неторопливо и обстоятельно, как он привык делать все в этой жизни, Трофим Шипов принялся пересказывать детективам историю, случившуюся с ним не далече, как прошлой ночью. Начав прямо с того места, как топляк проломил днище баркаса, и он с сыновьями оказался на безлюдном острове. Опустив, как несущественный для слушателей момент – что они делали на реке в такое время суток, да и года… Когда идет нерест, и ловля неводом запрещена.

Старший детектив поощрительно кивнул, и Трофим, оглянувшись на мотобот, перешел к тому моменту, когда во внутреннее озеро, словно наваждение, совершенно бесшумно заплыл лоцманский катер.

Здесь Трофим ни одним словом не слукавил. Увидав призрачный катер, – пустой и тихий, как катафалк, с единственным горящим на корме сигнальным огнем, – вся семья дружно решила, что он им чудится. И до рассвета только глядели во все глаза, так и не отважившись подойти и потрогать. Даже не сомневаясь, что судно исчезнет с первыми лучами солнца. А то и вовсе – как петухи в третий раз запоют… И когда катер поглотил утренний туман, они даже облегчение какое-то ощутили и дружно перекрестились. Мол, нет не ошиблись – как есть мираж… Нечистый заманивал. И только увидев на нем людей, «рыбаки» решились показаться.

Оказалось, что на катере такие же как они сами пасынки фортуны…

В этом месте Трофим поймал на себе чуть более пристальный взгляд старшего детектива и поспешил объяснить, что так их обозвал один из пассажиров катера, который представился князем Александром. А ему выражение понравилось, вот и запомнил. Так что если оно ругательное, он просит у господ прощения…

– Сколько было пассажиров? – видимо, устав слышать напевный речитатив браконьера, взял допрос в свои руки господин Феоктистов.

– Трое.

– Двое мужчин и женщина?

Трофим опять оглянулся, словно опасался, что его подслушивают, и понизил голос:

– Виларка… Третей была виларка.

– Точно? Ты уверен?

– Уж такую кралю не спутаешь… Мы покуда с ними плыли, так парни мои чуть не окосели, поглядывая украдкой. Пора, пора женить оболтусов…

Господин Феоктистов нетерпеливым жестом остановил его болтовню.

– Скажи, а кому-нибудь из тех двух господ она отдавала предпочтение?

– Так чтоб наверняка ответить… – поскреб волосатую грудь Трофим, – это не скажу. Ровно они промежду себя держались. Как давние друзья… А чувств, если вы об этом спрашиваете, не видел. Нет. Врать не стану…

– Значит, давние друзья… – суммировал детектив. – Ну, и как вы с ними сумели договориться? Я, к примеру, никогда в жизни не принял бы на борт таких… варнаков. Да еще четверых.

– Видимо, князь Александр в людях лучше разбирается… – с видом оскорбленного достоинства проворчал браконьер. – Понял, что мы можем помочь друг другу.

– Это чем же?

– У них топливо закончилось, а заготовке дров ни их сиятельство, ни спутник его не обучались. Вот такой договор мы и заключили. Они нас берут на катер, а мы за это дровишек нарубим. Слава Богу, топляков и валежника на острове в изобилии оказалось. Так что мы с сыновьями за три часа полный отсек отборным топливом забили.

– Понятно… И что дальше?

– Князь как увидел результат наших стараний, так планы и изменил… Они же сперва хотели в Херсон возвращаться. А топливо только чтоб на стремнину выйти, да для маневра… Теперь же решили, что с таким запасом можно и в Каховку податься.

– Отправились? – оживился детектив.

– Конечно, – кивнул Трофим. – Если князь решил, кто ж спорить станет? Пошли потихоньку. Пар от дров, конечно, не тот что от топливных брикетов, но как хорошенько раскочегарили – пять узлов давали, как пить дать. Так что еще засветло к пристани подошли.

– И что? Саннэ в Каховке осталась? – недоверчиво насупил брови господин Феоктистов. – В этой дыре? Что-то не верится… Нет, не клеится твоя сказка, Трофим. Чего-то ты, любезный, не договариваешь.

– Вот теперь верю, что вы детективы… – совершенно по-ребячьи всплеснул руками мужик. – Как в воду смотрите. Сошли они, но ненадолго. Хорошего топлива для паровой машины купить. А потом уж мы полным ходом на Никополь отправились. В первом часу после полуночи и пришли…

– Кхе-кхе… Здравие желаю.

Заслушавшись, тем более, рассказ подошел как раз к самому интересному месту, детективы не заметили, как к компании приблизился здоровенный, словно кавалергард, полицейский. Не одни они тихо ходить умеют.

– Полицейский урядник Сокотнюк, – представился тот, приложив ладонь к фуражке. – А господа, я так понимаю, из пароходства? Или из страховой компании пожаловали? Что ж не предупредили? Я бы встретил… как полагается. Службу знаем.

– Здравствуйте, господин урядник, – поднял в приветствии руку господин Феоктистов, но при этом даже не делая попытки встать. – Небольшая ошибка. Мы по поводу катера… И во многом, благодаря вашей депеше. Но несколько частным образом. Андрей, предъяви господину уряднику наши документы…

Один из помощников детектива тут же нырнул рукой во внутренний карман и достал из него портмоне. Открыл и продемонстрировал удостоверение представителя частного сыска.

– О как, – протянул полицейский. – И чего ищите, господа? Катер – вот он. В целости и сохранности.

– Людей, что на нем плыли, – не стал скрывать истиной причины детектив.

– Никого не было… – уверенно ответил Сокотнюк. – Как Шиповы швартоваться начали, я сразу поспешил. Сами понимаете, не каждый день к нам такие суда захаживают. Так что хоть под присягой… Только они вчетвером сошли. А я, после, на катер поднялся. И никого более не видел.

– Спасибо, Трифон Силуянович… – вполне серьезно ответил господин Феоктистов. В глаза урядника мелькнуло удивление, он же не называл себя полностью, а только фамилию. Потом, довольно крякнул и расправил усы. Узнали заранее, стало быть. – Это очень важно. А сейчас у меня просьба к вам будет. Не могли бы вы провести одного из моих людей… Да хоть того же Андрея… на пункт связи. А еще лучше, если прямо из управы. Он свяжется с пароходством, доложит обо всем и возьмет разрешение на перегон катера.

– Положено, чтоб… – начал было урядник.

– Совершенно согласен… Но вы же понимаете, там никто спешить не станет. Цела техника – и слава Богу. А чем быстрее катер окажется в пароходстве, тем быстрее кантора вознаграждение начислит. Одну депешу и потерять можно, но не две. Тем более, от имени нашего агентства. А на ней число и время… Не отвертятся.

Трифон Силуянович задумался. Детектив дело говорил. Да и нарушение пустячное. Особенно, если разрешение пневмопочтой придет. И ответственность с себя снимет, и деньги раньше получит. Катер, конечно, не пароход, но пятьдесят целковых… а то и «Катеньку» наверняка отстегнут. Шутка сказать: двухмесячное жалование.

– Почему не подсобить хорошим людям, да еще и добром деле? Господин Андрей, пожалуйте за мной. Чего на почту ноги бить? Управа ближе. Да и линия государственная шибче работает…

Господин Феоктистов подождал пока они отойдут достаточно далеко и задал тот вопрос, что не успел:

– А скажи-ка, любезный, князь со спутниками обсуждал свои планы? Ты слышал, что они собирались в Никополе дальше делать?

Трофим кивнул и почесал щетину на подбородке.

– Так это… мы, вроде, по другому договаривались… Я уже почти все выложил, а вы…

Детектив резко махнул рукой, мол, не продолжай, я все понял, и оглянулся на второго помощника. Похоже, сам он не привык ни документы демонстрировать, ни деньги платить.

– Заплати. Сразу четыре червонца. Кажется, Трофим не просто так о своих соображениях намекнул.

– Благодарствую… – мужик уважительно принял деньги, подумал куда бы их пристроить, скатал в трубочку и сунул за голенище. – Стало быть, о планах… Они обсуждали их так громко, что даже у глухого бы между ушей не проскочило.

– Ну?

– Князь говорил, что больше петлять нечего, а надо сразу идти на станцию, садиться на поезд и отправляться прямиком в Санкт-Петербург. Мол, и так уже опоздали всюду, где только могли. А ситуация только ухудшается.

– Разумное решение… – согласился господин Феоктистов, продолжая выжидающе смотреть на Трофима.

– И вот что я хочу добавить, господа детективы… – старый браконьер правильно понял его взгляд, как бы машинально похлопал себя по сапогу с деньгами, и опять оглянулся на мотобот. Прощаться с ним не хотел, что ли? – Когда князь Александр говорил о своих планах, то повторил это трижды… Понимаете? Трижды.