Не счесть, сколько малых и больших Казанколов было раскидано по той горной тайге, через которую старый охотник вел к Караколу своих спутников. Жил, говорят, когда-то давно в этих местах, у ключа, богатого золотом, старик по имени Казанкол. Умел он золото находить по глухим таежным речкам-ключам. Много старик намыл желтого песочку. Слух прошел по тайге о его несметных богатствах. "Гостей" долго ждать не пришлось. Явились, убили старика, а золота так и не нашли. Кинулись пришлые и местные старатели искать золото по горным речкам да ключам глухим. Стали их называть Казанколами. То большими, то малыми. На иных золото попадало, а на клад старика так никто наткнуться и не мог…
Покрытые темными водорослями камни устилали дно ключа Малый Казанкол. Вода в нем казалась черной.
Палатку ставить не стали. Ночь обещала быть погожей и теплой. Стемнело скоро. Взошла луна. На дальние горы опустилось синеватое марево. Все затихло.
Вдалеке раздался рев быка.
Это прокричала выпь, смешная, нелепая птица, с длинным зеленоватым клювом.
В костре ярко горели толстые сухие кряжи. Ведерко с гречневой кашей, слегка припахивающей дымком, обильно заправленной свиным салом и поджаренным луком, стояло в кругу. Ребята трудились усиленно. Разговоры смолкли. Деревянные ложки то и дело опускались в ведерко. Никто не жаловался на отсутствие аппетита.
- Хороша кашка, да маловато, - проговорил Гера, с сожалением взглянув на показавшееся дно.
- Постой, Герка, да ты ведь, кажется, не переносишь каши, а как дорвался, так за уши не отдерешь.
- Дома, Олешек, да… А здесь, сам понимаешь, другое дело.
Пофыркивал недалеко от костра конь Сыркашева. Мягкий лунный свет пронизывал долину, березняк, заросли по берегам Казанкола.
После ужина Сыркашев долго сидел молча. Не то дремал, не то о прошлых своих годах думал. Неожиданно, словно продолжая с самим собою начатый разговор, спросил:
- Не сказывал я, как мы с отцом привозили домой счастье от купца? Нет?.. Ну, слушай.
Не отрывая взгляда от огня, вороша по привычке длинной палочкой нагоревшие в костре угли, Алексей Иванович неторопливо начал рассказ.
- Приплыли мы с пушниной к купцу весной. Встретил купец отца ласково. Увел в избу к себе. У него такая повадка была. Угощать всех охотников, кто к нему с пушниной приезжал. Я в лодке сижу, жду. Идет отец. Пьяный. Кричит: "Тащи, Алексей, пушнину в лавку". Сильно мне весело стало. Вот, думаю, сейчас ружье станем выбирать. Обещал отец купить. Принес пушнину в лавку. А купец маленько пьяный будто. Рукой по плечу бьет отца, наговаривает: "Ну, дружок Иван Семенович, пользуйся. Ирыс - счастье свое тебе отдал. Помни Федора Степановича, не забывай к нему дороги. Только смотри, не упусти счастье".
Я у отца спрашиваю, когда ружье станем покупать. А он подносит мне к уху коробочку и говорит: "Слушай, Алексей. Счастье там. Привезем домой, ладно, гляди, жить-то начнем. Много белки, колонка добывать станем".
Слышу я, шабаршит под ухом что-то. Понять не могу. Домой вернулись, отец всех собрал смотреть привезенное от купца счастье. Раскрыл коробочку. Черный, большой таракан вылез, побежал по стене и спрятался в щель.
Вот, черт те бей, потерялось купцово счастье, - Сыркашев горько усмехнулся. - Три дня, однако, по всей избе искали, так и не нашли. Убежало. А как и не убежишь, - опять горькая усмешка спряталась в уголках губ. - Хлеба в избе нет, что таракану есть. Кандык - не тараканья еда…
Над горами опустилась ночь. Потрескивали дрова в костре. Бескрайней широкой рекой лежал над уснувшей землей Млечный Путь.
Сыркашев опять закрыл глаза.
Мальчики еще долго не укладывались спать. Уж очень была хорошая ночь, наполненная густым пахучим воздухом и тишиной.
Петя лежал, закинув руки за голову, смотрел в усеянное звездами небо. Рядом с ним расположился Гера, зашивал порванные штаны, сердито ворча что-то. Олег разговаривал с Тымом. Не открывая глаз, Тым из вежливости к собеседнику, от которого ему всегда перепадали вкусные куски во время обеда, слегка шевелил хвостом. Костя рассматривал свою дневную "добычу" - образцы горных пород. Славик возился с фотоаппаратом.
Похрапывал с легким присвистом Сергей Петрович, собравшийся рано утром на охоту за рябками.
- Все, - с облегчением произнес Гера, осматривая заплату. - Выдержат теперь не только до Каракола, а и дальше. Как ты полагаешь. Славка? Мировая заплата!
Славик критическим взглядом обежал пришитую к штанам крупными, редкими стежками тряпочку.
- До Каракола еще может быть и выдержит. А дальше - сомнительно.
- На Караколе будем послезавтра.
- Интересно, что нас ждет там? - произнес Петя, поднимаясь и присаживаясь ближе к костру. - Хотя, что ждет, ясно: горы, озеро…
- Рыба в озере, - в тон ему вставил Олег.
- Тайга, - продолжал Петя. - Я лежал и думал: сколько же еще у нас в Сибири таких, почти неисследованных мест. А пройдет лет десять, и все тут изменится, станет другим…
- В дневнике отца упоминается речка Тус, - сказал Костя, аккуратно укладывая в коробку образцы. - Что там на ней было в его время: тайга, зверье. Ни одного селения вблизи. Ну, как вот здесь. А сейчас - город. Дома многоэтажные. Железная дорога прошла через Тус. Уголь открытым способом добывают. Заходит в выемку состав и загружается прямо из забоев углем. И с Караколом тоже будет. Если, конечно, он заслуживает внимания.
- Конечно заслуживает, - уверенно сказал Петя. - Партизаны напрасно писать не стали бы.
- Очень хорошо, что мы отправились путешествовать, - проговорил Олег. - Просто замечательно. И как это можно прожить на свете, ни разу не посидев у костра, не проведя около него вот такую красивую ночь…
- Да еще в неведомых горах, среди медведей и злых пчел, - перебил Славка.
- По Тусу с твоим отцом ходили, - сказал Сыркашев. Он повернулся к Косте. - Сильно богатое место. Петр Андрианович в каждую яму спускался. Говорил: "Ну, Алексей Иванович, что только тут будет. Счастливая твоя рука!" И здесь бывали…
- На Казанколе?
- Ну… Под этим кедром стояли. Дерево-то тогда маленько моложе было… Ну и я состарился. Э-ээ, сколько времени прошло. Много…
Неожиданное сообщение Сыркашева об отце взволновало Костю. Он долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок. Как во сне, вспомнилась ему последняя встреча с отцом. Перед отправкой маршевого батальона Брянцев ночью забежал домой. Костя проснулся и увидел склонившегося над ним отца. Отец молча поцеловал его полусонного, накрыл одеялом и ушел. Так рассказывала мать. А Косте казалось, что именно так помнит он сам эту последнюю встречу с отцом…
Сон сморил ребят. Алексей Иванович сидел у костра. Костя поднялся, сел с ним рядом. Точно продолжая уже начатый с кем-то разговор, Сыркашев тихо проговорил:
- Тогда с одним парнем у нас беда и случилась. Все вернулись, его нет. Вечер пришел - нет. Ночью гроза началась, ну страсть какая. Будто вся тайга и горы загорелись,- Алексей Иванович покачал головой. - Где искать человека. Петр Андрианович говорит мне: "Надо искать. В беду попал, однако, как оставить. Разве можно до утра ждать". Всю ночь искали. Нашли ведь. Заблудился парень. Совсем в другую сторону пошел. А тайга велика. Э-ээ, куда мог зайти…
Сыркашев прикурил от костра погасшую трубку.
- Вот он какой был твой отец. Никогда в беде другого не оставит. Всегда поможет. Три лета с ним ходили.
Он повернулся к Косте.
- Ну, спи давай. Ночь-то уже прятаться начинает. Алексей Иванович подсушил над костром узагат - мягкую лесную траву. Она заменяла ему портянки. Переобулся. Наложил в костер дров.
Костя уже уснул. Старик осторожно коснулся рукой его головы, погладил рассыпавшиеся светлые волосы, вздохнул.
На востоке разлилась белесоватая мгла, предвестница утра. В лучах утренней зари загорелась на северо-востоке яркая Венера. Где-то далеко-далеко, на горном болотце протрубили журавли.
Ночь ушла за горы. Начиналось утро.
В горах первыми встречают солнышко вершины; потом деревья, забежавшие на высоту по склонам гор. Но вот поднялось солнышко над хребтами, глянуло в долину, в которой расположились путники, и щедро разбросало по влажным от ночной росы травам алмазную сверкающую россыпь.
В эту минуту, когда можно было полными пригоршнями черпать с травы все существующие на свете драгоценные камни-самоцветы, и проснулся Олег. Он открыл глаза и увидел рядом с собой, на валежнике, бурундука, одетого в нарядную шубку, с пятью черными красивыми полосками, похожими на бархатинки, врезанные в шкурку, которые, как рассказывается в сказке, оставил ему медведь своей когтистой тяжелой лапой. На кончике каждой шерстинки переливался огнями крохотный камень-самоцвет.
Бурундучок чуть шевельнул усиками, и на их кончиках вспыхнули алмазы.
Олег протянул руку. Алмазы погасли. Бурундук соскочил с валежинки, сел и, повернув мордочку к Олегу, небоязливо смотрел на него.
Олег приподнялся. Тогда длиннохвостый зверек побежал. Олег вскочил, бросился за ним, сбрасывая с высокой травы камни-самоцветы. Ему захотелось поймать и приручить этого забавного полосатого зверька.
А юркий бурундук то скрывался, то показывался снова. Иногда, словно поджидая Олега, сидел на какой-нибудь колодине и спрыгивал с нее, как только к нему тянулась рука мальчика.
Наконец, полосатый зверек выбежал на опушку, юркнул на сосну и уселся на сук невысоко от земли.
Упрямый Олег полез за ним…
Ребята проснулись и, не увидев Олега, решили, что он уже на речке, и тоже пошли купаться.
На речке Олега не было.
- Пасется на ягодках, - сказал Петя. - На подножный корм перешел.
Мальчики выкупались в холодной, обжигающей тело воде, полежали на утреннем солнцепеке, выстирали белье и вернулись на стан.
В ведерке уже варилась и вкусно пахла похлебка из рябчиков.
- А где же Олег? - спросили ребята.
- А разве он не с вами, - в свою очередь удивился Сергей Петрович.
- Оо-ле-е-ее-г!..
Вдалеке застрекотала сорока. Темно-бурая прожорливая кедровка, распахнув черные с золотым отливом крылья, пролетела мимо ребят, наполняя утренний лес резким неприятным криком.
Гера зычно крикнул:
- О-лл-е-ее-г!
Сыркашев прислушался к лесному эху, виновато сказал:
- Вот беда, маленько сон сморил. Эка старость-то… Худо. Не видел, куда парень ушел.
- Может быть Олег где-нибудь оставил знак, - встревоженно и сердито проговорил только что вернувшийся с охоты Сергей Петрович. - Надо как следует, внимательно осмотреть все кругом. Искать сейчас следы, труднее, солнце согнало росу.
- О-леее-е-г…
Никто не отзывался на крик.
Ребята взяли с собой Тыма и углубились в лес.
В том же направлении, как и в первый раз, снова застрекотала сорока.
Замолчала.
Прошло несколько минут. Знающая все лесные новости белобокая болтунья опять заговорила скороговоркой на своем птичьем языке.
- По пустому эта не болтает, - заметил Сыркашев. - Привычка у нее такая. Все летает да высматривает, что в тайге делается. Всем рассказать охота, что видела, про себя-то не любит держать.
К сорочьему стрекоту в той же стороне присоединился и громкий лай Тыма.
Сыркашев поднялся.
- Пойдем, смотреть надо. Собака не на зверя лает. Голос веселый.
В лесу перекликались ребята. Эхо отзывалось на их голоса и замолкало. Сергей Петрович и Сыркашев встретились с ребятами на лесной поляне. Они тоже спешили на голос Тыма.
- Да вон же он сидит! - вскрикнул Петя. - Вон на полянке.
Под старой толстой сосной, вскинув вверх морду, сидел Тым и помахивал пушистым хвостом.
Сверху из густых ветвей долетел жалобный голос:
- Р-е-ее-бяя-та, здесь я. Сними-и-ии-те, пожалуйста, меня. Сам я не мо-о-гу-у.
Под сосной раздался дружный хохот. Среди ветвей, зацепившись курткой за сук, висел в воздухе Олег. Одной рукой он держался за верхнюю ветку. Гера крикнул:
- За каким чертом тебя понесло туда?
- Не за чертом, а за бурундуком. Он совсем близко подпустил меня, а потом как прыгнет. Я хотел схватить его, а сук за спину и подцепил меня. И не пускает. А ты смеешься, Герка. Попал бы в мое положение. Повисел…
- Ну, ну, не ворчи.
Гера с Костей полезли на сосну.
- Ребята, минутку, задержитесь. Олешек, миленький, повернись ко мне. Ну я прошу тебя. Ага, не хочешь… Тогда я тебя вот с этой точки. Есть! Ну, ребята, и кадр вам скажу. Олег в воздухе. Ох, не могу!
Славка дурашливо схватился за живот.
Через несколько минут смущенный Олег стоял внизу.
- Почему же ты не отзывался на наш крик? - спросил Сергей Петрович. -Знаешь, как ты нас напугал…
- Знаю… - виновато согласился Олег. - Думал как-нибудь сам отцеплюсь. А рвать куртку было жаль. Ну, а потом Тым прибежал, залаял.
В полдень на невысоком перевале, Алексей Иванович остановил коня и сказал:
- Соболиная гора.
Путники увидели в той стороне, куда указал Сыркашев, цепь горных вершин, покрытых лесом. Среди них отчетливо выделялась одна. Ее склоны казались издали широкими распахнутыми крыльями. И вся гора напоминала собой огромную птицу.
От облака, заслонившего солнце, на гору упала тень, быстро скользнула по ней, и гора-птица будто тоже бежала, готовая вот-вот подняться ввысь на своих могучих крыльях.